Это не был лес, а скорее роща. Лучи солнца беспрепятственно достигали земли – кроны деревьев им не мешали. Один, особенно шаловливый, пробрался сквозь сплетение ветвей кустов и пощекотал веки спящей девушки, заставляя её проснуться. Громко чихнув, девушка открыла ярко-зелёные глаза, села и, оглядевшись, произнесла мелодичным голосом:

– Природа – это хорошо, только вот, что я здесь делаю? Да ещё в таком виде?

Одета девушка была в длинную рубаху, очень напоминавшую ночное одеяние. Девушка немного посидела и встала, отряхнувшись, направилась, следуя бегущей куда-то тропинке. Тропинка вывела на большую полянку, примыкающую к проезжей дороге (судя по тому, как она была укатана, ею пользовались постоянно). Полянка была не пустая, её занимали несколько десятков ярко раскрашенных фургонов. Около одного из них столпились люди, о чём-то оживлённо переговаривающиеся, к ним и направилась девушка. Подойдя поближе, девушка поздоровалась, обратив на себя внимание. Обернувшиеся люди в изумлении застыли – их удивила не столько красота незнакомки, сколько её внешний вид, всё-таки разгуливающие по лесу (место было не дикое, но довольно безлюдное) девушки в ночных рубашках – явление не обычное.

– Ты кто? – спросил один из мужчин, видно, при виде этой девушки ничего другого кроме такого вопроса ему в голову не пришло. Девушка робко улыбнулась и ответила:

– Атиша.

– Откуда и почему в таком виде? – спросил другой мужчина, пожирая незнакомку глазами, девушка начала многословно отвечать:

– Ах, мы ехали, на нас напали разбойники, ограбили, всё забрали! Меня бросили в этом тёмном лесу, совсем одну! Бедная я, бедная и совсем несчастная! Всеми брошенная и покинутая!

– Даже разбойниками? Покинутая? – не смог сдержать улыбки маленький худой мужчина.

– Какие разбойники? Откуда они здесь? Да и лес совсем не тёмный, – ещё один из этой толпы посмотрел на редкие деревья, освещённые ярким полуденным солнцем. Одна из женщин (в этой группе людей были не только мужчины), с сомнением глядя на девушку, поинтересовалась:

– Разбойники? Напали? И всё забрали. А тебя отпустили? Если бы это были разбойники, то их в первую очередь заинтересовала бы ты! Вряд ли они оставили тебе эту одежду, по крайней мере, целой. Обязательно порвали бы, пытаясь снять!

Женщина многозначительно посмотрела на длинную и чистую рубашку. Плотная ткань, скрывая детали, не могла спрятать фигуру девушки, от которой мужчины не могли отвести глаза. Видно, это и вызвало раздражение женщины.

– Да, действительно, если на тебя в лесу напали разбойники, то почему ты в ночной рубашке? – вступил в разговор солидный мужчина в жилетке.

– Ах, я спала, меня похитили прямо из постели и увезли в тёмный и страшный лес!

– Как-то странно, получается – похитили из постели. Увезли в тёмный лес и там напали, но почему-то рубашку не сняли. Если девушку похищают из постели и везут в лес, то там обязательно разденут, девушек из постели именно для этого в лес и… – начал кто-то из мужчин высказывать свои предположения, но развить свою мысль ему не дали.

– Ах ты бесстыдник! Тебе бы только в лес девушек тащить и там раздевать! – набросилась женщина на мужчину, высказавшегося по поводу девушек и леса. Тот пожал плечами:

– А что я ещё должен подумать, встретив в лесу раздетую девушку.

– Она не раздетая, а в ночной рубашке! – возразила женщина.

– Оно-то и странно, в лесу, в полдень, в ночной рубашке. Может, она откуда-то сбежала? Уж очень её объяснения неправдоподобно выглядят, – высказался ещё один мужчина, худой и высокий. Другой, такой же худой, но не высокий, посмотрев на босые ноги девушки, сказал:

– Она не могла долго идти. Отсюда до ближайшего жилья – полдня пути. А до города, где есть заведение, где все ходят, я имею ввиду – пациенты, в таких рубашках, ещё дальше. К тому же эта рубашка не с длинными рукавами. Её сюда привезли.

– Федя, возможно, ты и прав. Её привезли и здесь бросили, только непонятно зачем?

– Привезли и бросили на съедение диким и злым зверям! Бедная я, несчастная я! – запричитала девушка, до этого внимательно слушавшая предположения о своём появлении в этом месте.

– Только вот зачем? – спросил мужчина, первым задавший вопрос, время от времени с беспокойством поглядывая в сторону одного из фургонов, возможно, это и было причиной его первоначальной рассеянности. Очередной раз, отвлёкшись от общей беседы и заглянув в фургон, спросил:

– Так. Значит, тебя Атиша зовут, странное имя. А откуда ты, откуда тебя привезли?

– Не знаю, я спала, а меня… – заплакала девушка.

– А где ты заснула? – спросил солидный мужчина, видно главный в этой группе людей, так как остальные не перебивали его, только слушали, хотя было видно, что у них тоже есть вопросы. О том, что этот мужчина главный, свидетельствовала его одежда: жилетка поверх рубашки (остальные были только в рубахах) и золотая цепочка часов, свисавшая из кармана и тянувшаяся поперёк живота.

– Не знаю! – ещё сильнее заплакала девушка. Мужчина, задавший вопросы, и длинный худой переглянулись и одновременно покачали головами, словно пришли к какому-то выводу. В этот момент из фургона, около которого стояли люди, раздался рёв. Главный мужчина растерянно оглянулся, произнеся при этом:

– О, мейн гот, что же делать!

Ещё один человек откатил стену фургона в сторону, за ней была решётка из толстых вертикальных прутьев, за ней стоял лев. Бешено стегая себя хвостом по бокам, зверь заревел снова и повернулся, глядя куда-то внутрь фургона. Там лежал ещё один лев, настоящий лев с гривой. А первым зверем была львица, о чём свидетельствовало отсутствие гривы. Львица снова заревела, лев её поддержал, но его рёв был какой-то жалобный.

– О, мейн гот! – повторил мужчина в жилетке и, словно забыв о девушке, горестно продолжил: – Что же делать? Что же мне делать?

Атиша перестала плакать и со словами «Что же вы, ему же больно» проскользнула в клетку, легко пройдя меду прутьев.

– Куда, глюпый баба! – закричал мужчина, сейчас, видно от волнения, его акцент стал очень заметным. Девушка бесстрашно шагнула ко льву, мимоходом погладив львицу по загривку. Та перестала рычать и потянулась за рукой, словно ещё просила, чтоб её погладили. Девушка присела перед лежащим львом, заглянула ему в глаза, потеребила уши, пощупала нос и положила руку на живот. Зрители этого странного представления поражённо молчали. А девушка, повернувшись, скомандовала:

– Воды! Нагрейте!

Несколько мужчин и женщина бросились: кто разводить костёр, кто за котелком, а потом набирать в него воду из ближайшего ручья, благо, он был рядом. А девушка занялась львицей, раскрыв той пасть, провела рукой по зубам и потрогала один. Львица молчала, только смотрела, заглядывая Атише в глаза. А та говорила что-то успокаивающее. Сейчас девушка совсем не была похожа на ту растерянную, несчастную девицу, что вышла из лесу к фургонам. Атиша выскользнула из клетки-фургона и скрылась в лесу, словно забыв, что несколько минут назад называла его страшным и тёмным. Вернулась она, когда вода в котелке начала закипать. Всыпав в кипящую воду горсть трав и попросив женщину помешивать варево, снова скользнула в клетку. Львы, снова недовольно рычавшие, при виде девушки замолчали. А та дала льву пучок травы, что принесла из лесу, и тот стал его жадно есть. Затем Атиша подошла к львице и снова открыла ей пасть, положив туда ещё один пучок. Выбравшись из клетки успокоенных львов, девушка сказала:

– У льва были желудочные колики, а у львицы болел зуб, в смысле клык. Надо было их выпустить, они сами бы нашли нужную траву, а так запустили болезнь льва, надо будет давать ему отвар, когда остынет, два раза в день и траву львице ещё раз на зуб положить.

Господин в жилетке с часами и ещё один длинный, и в отличие от других, тоже одетый в жилетку, только кожаную, переглянулись. А девушка продолжала им выговаривать:

– Надо было зверей показать ветеринару, а не ждать. Вы же видели, как они беспокоятся!

– Надо было выпустить львов на травку, – произнёс человек в кожаной жилетке и спросил у владельца часов: – Гутлиб, ты это представляешь? Львы на травке!

– О да! – ответил Гутлиб. – Это есть нонсенс! А показать ветеринару… Это лев, хищник, а не корова, какой ветеринар согласится осмотреть его? Да вообще, кто решиться войти в клетку?!

Оба обладателя жилеток одновременно посмотрели на Атишу, и второй видно, укротитель зверей, покачав головой, спросил:

– Девушка, откуда ты такая взялась?

– Меня бросили в тёмном и страшном лесу, одну бросили, совсем бросили, на растерзание страшным диким зверям! – снова запричитала Атиша, Гутлиб, видно, понял, что так от неё ничего не добьешься, многозначительно глянув на клетку-фургон с успокоившимися львами, спросил:

– А что ты ещё умеешь?

Девушка растерянно оглянулась и, показав на один из фургонов, на борту которого был нарисован канатоходец, сказала:

– Вот так могу.

– Интересно, – сказал маленький и худенький мужчина, – сейчас проверим.

Он скрылся в этом фургоне и через несколько секунд появился с мотком каната, толщиной примерно, в палец. Привязав его к двум фургонам, мужчина показал на канат рукой:

– Прошу!

Девушка подошла к канату и, подняв руку, потрогала его, словно пробуя натяжение.

– Федя, а вдруг она упадёт? – спросила молодая девушка из группы цирковых артистов. Если судить по рисункам на бортах фургонов, это был цирк. Канатоходец (а кому мог принадлежать фургон с таким изображением) ответил:

– Тут невысоко, сильно не зашибётся.

– Как же она на твой канат заберётся в своей ночной рубашке? И как по нему ходить будет? – спросила ещё одна девушка. Атиша подтянула рубаху до середины бедра и завязала узлом, так чтоб та не развевалась. После чего легко подтянулась и встала на канате. Пробежалась по нему в одну, затем в другую сторону, сделав при этом несколько па, да так, словно под ней был не канат, а широкая твёрдая сцена. Теперь многозначительно переглянулись господин Гутлиб, Федя и укротитель львов.

– Она не говорит, кто такая и откуда здесь взялась, но то, что она из цирковых, сомнений не вызывает, – тихо произнёс укротитель, канатоходец согласно кивнул:

– Ты прав, Родион, она двигается так, словно ходит по канату с детства. А это возможно, если эта девушка росла в одной из цирковых трупп. Но я вроде как знаю всех, кто умеет ходить по канату, а её не помню. Согласитесь, что с такой внешностью трудно остаться незамеченной!

– Тут я с тобой, Федя, вполне согласен, – кивнул Родион и, глядя на то, как девушка исполняла что-то похожее на темпераментный танец, добавил: – Такие ножки можно просто показывать, стоя на одном месте, танцевать не обязательно.

– Ах бесстыжие твои глаза!.. – напустилась на укротителя одна из женщин и замолчала, недосказав, её прервал гулкий бас, раздавшийся от одного из фургонов, на котором был нарисован силач, поднимающий гири:

– А девочка ничего, я бы с такой…

– И не думай, Фил, – повернулся на голос Гутлиб. Могучий мужчина, почти такой же, как был нарисован на фургоне, ответил:

– А почему бы и нет, если девочка захочет, а ведь она захочет! Не так ли, милашка?

Атиша спрыгнула с каната и спряталась за спины стоящих людей, а силач, хмыкнув, сказал Гутлибу:

– Почему бы и нет? И не забывайте, кто вам делает основную кассу, так что спорить со мной…

Силач, не договорив, скрылся в своём фургоне, а одна из девушек спросила у Атиши:

– Есть хочешь? Да? Тогда идём ко мне в фургон, разносолов не обещаю, но червячка заморишь, да и приодену тебя. Конечно, не королевские одеяния, но выглядеть будешь прилично. Девушки ушли в фургон с нарисованной наездницей, стоящей на скачущей лошади. Мужчины проводили девушек взглядом, и Гутлиб спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Что скажете?

– Она, несомненно, из цирковых, – повторил ранее сказанное Федя.

– Она умеет обращаться с животными, с хищниками. А это не так просто. Зверь должен к человеку чувствовать доверие, иначе к себе не подпустит, а если и подпустит, то… В общем, плохо кончится. Катя недаром её к себе увела – её Резвая что-то хромает. Вот увидите, Катя попросит эту девушку посмотреть свою лошадку.

Канатоходец согласно кивнул и глянул на Гутлиба:

– Что делать будем? Директор ты и тебе решать, но я бы взял девушку, не только в труппу. Но и к себе в номер.

– Но те, кто её сюда привез, могут… – с сомнением начал директор цирка, ему возразил укротитель:

– Те, кто её сюда привёз, тут и бросили. Судя по тому, что она ничего не помнит – её чем-то опоили. Она многое умеет, такого, что обычный человек и не сделает, но при этом не помнит – откуда она и как сюда попала.

– Своё имя помнит, – возразил Гутлиб.

– Имя такая вещь, что трудно забыть, – улыбнулся Федя и, став серьёзным, высказал свои соображения: – Вполне возможно, что это не её имя, уж очень странное.

– Артистический псевдоним. У тебя он тоже необычный, – теперь усмехнулся Родион, – да и у меня тоже…

– Надо проверить какие языки она знает, – предложил Федя и обосновал своё предложение: – То, что она из цирковых, сомнений нет. Но никто из нас её не знает, а о девушке, обладающей такими талантами и внешностью, кто-то из нас обязательно бы слышал.

Мужчины направились к фургону наездницы. Постучав в дверь, Гутлиб позвал:

– Катя, можно оговорить с Атишей?

Когда девушка выглянула, Гутлиб заговорил с ней на алеманском, девушка ответила. Она говорила так, словно это был её родной язык, без акцента она говорила и на гэльском. Аглисский Гутлиб знал хуже, но похоже, что и на этом языке Атиша объяснялась свободно. Видно, понимая, что ей устроили проверку, девушка заговорила на шипанском, быстро заговорила, как уроженка той страны. Шипанский Гутлиб знал совсем плохо, но мог поклясться, что и тут девушка говорила без акцента. Несколько фраз, сказанных на языках, неизвестных мужчинам, совсем их сбили с толку. Девушка скрылась в фургоне, а мужчины устроили маленькое совещание.

– Если бы я встретил её на улице Дерлина или Хранбурга, я бы решил, что она местная, – сказал Гутлиб. Федя пожал плечами:

– Я тоже принял её за местную, из Империи, но такое знание стольких языков… Откуда она? Теряюсь в догадках.

– Отличное знание нескольких языков, гастроли происходят-то в разных странах, у цирковых не редкость, – высказался Родион, Федя добавил:

– Это если цирк хороший, и его везде принимают…

– Вот я и говорю, – развил свою мысль укротитель, – Атиша из очень хорошего цирка, но, видно, там решили от неё избавиться – опоили и увезли в лес.

– И бросили на нашем пути, рассчитывая, что мы её подберём, девушку с такими талантами не взять в свою труппу… – теперь Федя дополнил рассуждения Родиона. Гутлиб пожевал губами:

– Но подбрасывать такой талант конкурентам? Если она из какого-то другого цирка, то там должны понимать, что эта девушка усилит любую труппу. Хотя бы тем, что будет ухаживать за животными.

Укротитель вздохнул – кочевая жизнь не лучшим образом сказывалась на зверях, особенно на нервных хищниках, и правильный уход за ними очень много значил, а Атиша, похоже, умеет это делать. О том же подумал и директор цирка, кивнув укротителю: цирк без больших хищников – это уже не тот уровень, а такие звери дорого стоили, и смерть льва или тигра делали в цирковом бюджете ощутимую брешь.

– Её подбросили именно нам, потому что знали – мы не пройдём мимо и подберём её. А значит, увезём с собой, может эту цель и преследовали те, кто её здесь бросил. От неё хотели избавиться, но убийство…

– Грех, большой грех! – перебил Федю Гутлиб, канатоходец, усмехнувшись, продолжил:

– Вот и я о том же, а так… Девушку подобрали, и она стала членом труппы, а имя?.. У всех у нас цирковые псевдонимы необычны, и второе имя фактически частенько заменяет первое.

– Значит, вы за то, чтоб эту девушку взять с собой, – подвёл итог Гутлиб. Его собеседники кивнули, директор цирка принял решение: – Значит, берём! Только присматривайте за ней, да ещё меня Фил беспокоит. Как бы чего не вышло, а он на девочку уже глаз положил и будет добиваться своего.

Стены фургона не мешали Атише слушать этот разговор, как не мешало и щебетание Кати, предлагавшей своей новой подруге различные наряды. Обещание посмотреть её лошадок уже было получено, потому наездница и была такая щедрая, правда, наряды были не новые, да и маловаты для самой Кати. За стеной стихли голоса, Атиша усмехнулась – люди неохотно верят самой правдоподобной истории им рассказанной, стараясь перепроверить все факты. А вот своей выдумке, какой бы она нелепой не оказалась, готовы поверить безоговорочно.

Передвижной цирк, именно передвижной, а не бродячий, двигался в направлении нужном Атише. Через три дня фургоны расположились на специальной площадке в городе Киневе. Город был большой, и здесь стояло стационарное помещение цирка, но Гутлиб сказал, что его арендовать слишком дорого, тем более что у цирка был свой большой шатёр. Все цирковые артисты жили в своих фургончиках, только силач Фил снимал номер в гостинице, его гонорары это позволяли. Так Фил делал обычно, но в этот раз остался жить в своём вагончике. Обеспокоенная Катя попыталась предупредить подругу:

– Фил неспроста остался жить в фургоне, он хочет…

Атиша приподняла бровь, а Катя всхлипнула:

– Он хочет взять тебя силой! Меня вот так тоже… Ночью забрался в фургон и…

– И никто за тебя не заступился? – удивилась Атиша.

– Так уже поздно было, он сделал, что хотел. Его ругали, Гутлиб даже оштрафовать хотел, а Фил сказал, что женится, а потом заявил, что передумал, что я слишком холодная. А какая я могу быть, если меня силой! – снова всхлипнула Катя, вытерев слёзы, пояснила: – С ним никто связываться не хочет, он один раз Федю избил. Когда тот хотел за меня заступиться. Подло избил, подстерёг так, чтоб никто ничего не знал!

– А Федя что, промолчал?

– А что мог? Пожаловаться, так Фил сказал бы, что на него возводят напраслину из зависти, а Федя сам упал!

– Ну что ж, предпримем меры, – улыбнулась Атиша.

– Какие меры? – удивилась Катя и предупредила: – Он сегодня и попробует забраться в наш фургон!

– А ты что, кричать не будешь?

– Фил ударит или как-то по-другому рот заткнёт, думаешь я не пробовала кричать?

– Тогда сделаем так, – улыбнулась Атиша и заговорщицки зашептала на ухо Кате.

Ночью Катя проснулась от того, что кто-то тихо открыл дверь её фургона. Катя села на своей лежанке, подобрав под себя ноги. Дверной проём закрыла массивная фигура, скользнувшая к месту, где обычно спала Атиша, но там никого не было.

– Где? – выдохнул Фил.

– В другом фургоне, – ответила Катя.

– Если у этого ходока по верёвке… – угрожающе прорычал Фил, – ноги переломаю!

– В другом, идем, покажу, – Катя спала одетой и теперь прошмыгнула мимо силача наружу. Тому ничего не оставалось делать, как последовать за ней.

Катя остановилась у фургона клетки, там, прижавшись к боку льва, прикрытая его лапой, спала Атиша. Силач протянул руку, собираясь схватить Катю за горло, но его остановил спокойный голос:

– Клетку открою.

Катя отскочила в сторону, а ехидно глядящая на Фила Атиша выбралась из-под лапы льва. Тот открыл жёлтый глаз и зевнул, демонстрируя клыки.

– Проголодался, бедненький, – погладила гриву Атиша, тут же с другой стороны под её руку, требуя и свою долю ласки, подлезла львица, глухо рыкнув при этом. Атиша и её погладила, сообщив, появившемуся Родиону: – Кушать хотят, а тут бесхозное мясо ходит. Покормить?

Девушка сделала вид, что открывает клетку, даже защёлку отбросила. Теперь львам, чтоб выйти, надо было просто толкнуть дверь. Атиша протянула руку, указывая на силача:

– Вон, завтрак! В это время львы выходят на охоту, не будем нарушать режим питания.

Лев рыкнул уже в полный голос и двинулся к ещё закрытой двери, Атиша и не думала его останавливать. Фил понял, что убежать не успеет и, заикаясь, произнёс, обращаясь к Родиону:

– Ссскажи ей!

– Атиша! Прекрати! – как можно строже сказал укротитель.

– Цезарь очень кушать хочет. Не послушает меня, – улыбнулась девушка, подталкивая льва к выходу. Силач с ужасом смотрел в жёлтые глаза зверя, которые неотрывно смотрели на него (так казалось Филу). Вряд ли лев съест, а вот, науськанной этой ведьмой, порвать вполне сможет. Это только в легендах герои-силачи разрывают голыми руками пасть льву, в жизни всё не так. Силач ярко представил свои откушенные по локоть руки. Под ногами Фила расплылась лужа.

– Фу! Какой вонючий! Не ешьте его! Отравитесь! – сказала Атиша львам, набрасывая запирающую дверь защёлку.

Силач быстро и совсем несолидно убежал, а Родион вытер пот:

– Фу, я уже думал, что ты на самом деле собираешься львов выпустить!

– Выпущу, если он ещё раз… – нахмурившись, произнесла Атиша, обращаясь к зрителям этого представления, многие из труппы проснулись, разбуженные рыком львов.

– Фил отомстит, он тебе этого унижения не простит, – сказал Атише Федя.

Жизнь цирка шла как обычно – утром репетиции, по вечерам представления. Атиша участвовала уже в трёх номерах: ходила вместе с Федей по канату, ассистировала Родиону в номере с хищниками, танцевала вместе с Катей на скачущих лошадях. На девушку стали уже «ходить». Хотя как утверждали некоторые из труппы, не столько на номера посмотреть, сколько на ноги девушки. Силач после случая со львом притих, но Катя советовала Атише держаться настороже – Фил был мстительным и всегда старался добиться своего.

Во время одной из репетиций с канатоходцем, когда тот отдыхал на площадке, на вершине одной из штанг, между которыми был натянут канат, Атиша поинтересовалась у Феди:

– Послушай, а почему на афише написано – на канате непревзойдённый Федруццио? Ты же Федя?

– Атиша, представь себе – напишут: на канате Федя, или ещё того похлеще – Федя на верёвке! Тут недолго додумать – Федя, висящий на верёвке! Вон у Кати тоже артистическое имя Великолепная Катти, ты её-то спрашивала, почему так? Публику надо завлечь, на непревзойдённого или великолепную она обязательно клюнет, а вот на Федю с Катей и не посмотрит. У тебя, кстати, имя или псевдоним? – Федя посмотрел на Атишу, ожидая ответа. О девушке так ничего и не узнали, о себе она не рассказывала, а когда спрашивали, говорила ничего не помнит, но знала очень много. Такое объяснить провалами памяти было трудно, Атиша явно что-то скрывала. Да и документы ей уже надо было бы выправить, пока шапито цирка было в Киневе, это было ещё не актуально, но если надо будет переехать… В подорожную надо вписать имена и фамилии всех артистов. По прибытии в Кинев Атиша просто обошла заставу стороной, по полю. А когда начала выступать, то её оформили как местную, временно принятую на работу, но Гутлиб понимал, что это до первой серьёзной паспортной проверки, а такую категорию бродячих жителей Империи, как цирковые артисты, проверяли довольно тщательно. Атиша ничего не ответила на вопрос Феди, возможно, не захотела, а может, отвлеклась, так как увидела, что рабочие – униформисты во время представления, начали граблями взбивать писту.

– Вон Дрёма и Тёма опилки к барьеру отгребают, сейчас Катя будет репетировать, – Атиша легко скользнула по шесту вниз. Поднимаясь к канату, так и спускаясь вниз, эта хрупкая и такая слабая с виду девушка не пользовалась лесенкой. Федя покачал головой – сам он спуститься так тоже мог, а вот сюда забраться… Да и вот так – перепрыгивать из номера в номер… Атиша поражала своей работоспособностью! А внизу уже скакали три лошади, на которых две девушки исполняли акробатические упражнения. Темноволосая Катя была крупнее Атиши, и ей подобные прыжки давались труднее, а светленькая не просто перепрыгивала с лошади на лошадь, делая двойные сальто и, казалось, падала, промахнувшись, и только в последний момент, успевая ухватиться за поручни гурты (специального седла), немыслимо изогнувшись, вскакивала в седло. Униформисты, сейчас одетые в обычные рабочие комбинезоны, забыв обо всём, смотрели на девушек, открыв рты, да и не только они. Этот номер Катя и Атиша только задумали и сейчас репетировали впервые. Закончив репетицию, девушки убежали за форганг (тяжёлый занавес), сейчас отведенный в сторону и открывающий внутренние помещения – большой навес, примыкающий к шапито, где стояли жилые вагончики, они же и гримёрки артистов. Не только убежали сами, а и увели своих лошадок. Их надо было расседлать и обтереть, Катя всегда это делала после номера или репетиции, сейчас Атиша ей помогала. Конечно, это всё девушки делали не сами, им помогал конюх. Когда тот отошёл в сторону, Катя пожаловалась:

– Фил обещал меня избить, если ты не будешь ночевать сегодня в нашем вагончике. Он не только будет меня бить, но и… – девушка заплакала. Атиша спросила, при этом утешая подругу:

– А остальные? А Гутлиб? Они что, позволяют так над тобой издеваться?

– Они боятся Фила, Федя раз заступился за меня… Да и если сегодня меня защитят, то Фил придёт другой ночью, не будут же меня постоянно охранять.

– Не плачь, Катя, – вытерла слёзы подруге Атиша, – я сегодня буду ночевать у тебя, мало того, мы будем спать в одной постели.

– Почему? – удивилась наездница, её подруга лукаво улыбнулась:

– Моя будет занята, надеюсь, Гроза не будет ревновать.

Катя прижала руки ко рту и расширившимися глазами посмотрела на Атишу, та постаралась её успокоить:

– Не бойся, я же буду непросто с тобой, а даже в одной постели.

Цирк давно спал, погасли огни в вагончиках, в зверинце тоже было тихо. Большая тёмная тень, несмотря на свои габариты, бесшумно двигалась к вагончику Кати. Только чуть скрипнула лесенка, и просунутое в щель между косяком и дверью лезвие ножа отбросило глухо стукнувший крючок. Как Фил и ожидал, Катя, боясь расправы в будущем, никому ничего не сказала и, судя по тому, что под одеялом на второй кровати что-то было, заманила в вагончик свою подружку. Фил облизнулся, глядя на одеяло, вздувающееся на кровати большим горбом, вроде эта белобрысая гордячка поменьше будет, хотя может, она любит спать обложившись подушками – у каждого свои причуды. То, что подушек много, так это может быть и к лучшему – мягче будет. Да и рот заткнуть есть чем, девка не то что кричать будет – укусить может. Фил краем глаза заметил, как на соседней кровати чуть откинулось одеяло, до этого лежащая там, как и на первой кровати, укрывалась с головой. Силач усмехнулся – боится девка, а любопытство всё равно взяло верх, всё-таки подглядывает. Ну пусть смотрит, ему то что? Фил резким движением сдёрнул одеяло с кровати Атиши и замер, но не двойной хихик со второй кровати был причиной. Поднявшаяся большая косматая голова взглянула на Фила жёлтыми глазами. А ленивый, но в то же время стремительный взмах лапы зацепил роскошный халат отшатнувшегося силача, сдирая его с мускулистой фигуры, под халатом ничего не было – зачем что-то надевать, если всё равно снимать придётся? Фил развернулся и побежал в свой вагончик, но быстрая тень со второй кровати его опередила. Когда силач добежал до двери своего вагончика, она оказалась запертой изнутри, выломать её для Фила, было делом нескольких мгновений, но рык, раздавшийся за спиной, показал, что этих мгновений как раз и нет! Легко подтянувшись, Фил вскочил на крышу фургона и забарабанил по ней пятками:

– Открой, стерва!

Лев, словно чем-то удивлённый, остановился перед дверью и сел на задние лапы, затем брезгливо потряс передней, стряхивая халат, зацепившийся за коготь.

– Ты же сам меня приглашал, вот я и пришла, – раздался из фургона голос Атиши.

– Открой дверь, сволочь! – заорал Фил, стараясь это сделать как можно более грозно. Хотя может ли выглядеть грозно голый мужчина на крыше фургона, глядящий на сидящего внизу льва? Атиша, словно издеваясь (а может, так оно и было) закричала в ответ:

– Сам позвал, а теперь обзывается! Не открою дверь, я льва боюсь. Если ты такой герой – прогони его.

Фил растерянно оглянулся, привлечённые шумом вокруг стали собираться обитатели остальных фургонов. Хотя они держались на безопасном расстоянии, но всё прекрасно слышали. К тому же люди знали, что лев слушается Атишу, а она не допустит, чтоб он напал. Среди наблюдающих это ночное представление послышались смешки, Фила очень многие (если не все) не любили, и ему никто не сочувствовал, скорее наоборот.

– Что тут происходит? – строго спросил Гутлиб, он только появился и в отличие от остальных зрителей был нормально одет.

– Он сам меня приглашал, а когда я пришла, зачем-то на крышу залез, – ответила из фургона Атиша.

– Чего не сделаешь, чтоб девушке понравиться, – со смешком заметил Федя и, словно осуждая действия силача, добавил: – Но голым по крышам скакать – это уже перебор.

– У-у-у, – ответил Фил с крыши.

– Атиша! Пусти Фила в его фургон, – строго сказал Гутлиб и посмотрел на укротителя:

– Родион, забери Цезаря!

– Вряд ли он меня сейчас послушается, – пожал плечами укротитель.

– Что ты можешь предложить? Зверя надо загнать в клетку! – грозно сдвинув брови, сказал Гутлиб, хотя и понимал, что этот жест никого не испугает и его команду Родион исполнять не бросится.

– Надо Атишу попросить, её Цезарь послушает, – предложил Федя. После долгих уговоров девушка вышла из фургона, но Фил всё равно спуститься не мог, так как лев подошёл к самой двери и лизнул девушку, та потрепала зверя по гриве. Это могло бы вызвать умиление, если б лев был в клетке, а так… Люди всё ж с опаской глядели на эту парочку, даже Катя, хотя Атиша уверяла, что лев её не тронет. Посмотрев на силача, стоящего на крыше фургона, пытающегося руками прикрыться, Атиша хмыкнула:

– Не правда ли, какой красавец, но очень невежливый, к нему девушка пришла, а он от неё на крыше спрятался. Да ещё и разделся зачем-то, может, думает, что его так не найдут? А может, хотел предстать перед девушкой во всей красе? Потому разделся и на крышу залез, я оценила, но не впечатлилась. Ладно, Цезарь, пошли, а то ещё действительно Гроза приревнует.

Атиша в сопровождении льва направилась в сторону клеток зверинца, Фил, как только девушка удалилась на безопасное (как он считал) расстояние, спрыгнул с крыши и закрылся в своём фургоне, успев прошипеть:

– Мы с тобой, стерва, ещё поговорим, когда ты одна будешь, без льва!

– Будь осторожна, Атиша, Фил такого позора тебе не простит, постарается при первом удобном случае отомстить! – сказал девушке Родион, когда Атиша открывала дверь в клетку-фургон львов. Львица сонно открыла глаз и лизнула девушке руку, когда та зашла в клетку.

– Знаешь, Гутлиб, я не могу понять, как это у неё выходит. Она говорит, что надо делать, и они делают, словно понимают! Все! Львы, тигры, собаки Зины, лошади Кати. А вчера я был более чем удивлён – крысы Шурыка её слушались! Он с ними бился полдня, ну, ты же знаешь, этот его новый номер – поезд крыс. Он его придумал, но заставить этих серых бестий делать задуманное… А Атиша. Им так всё объяснила, серьёзно объясняла, а они сидели и слушали, словно понимали. А потом… Это надо было видеть! Пассажиры заняли свои места, машинист своё и сам! Слышишь, эта крыса сама двинула рычаг – и поезд поехал! Поезд заводной, и этот рычаг должен был сдвигать сам Шурык, незаметно для зрителей! А тут, надо было видеть выражение его лица, когда поезд поехал! Впрочем, у меня было такое же.

Директор цирка рассеянно слушал главного укротителя, в цирке Гутлиба были не только львы и тигры, было ещё около трёх десятков разных животных, том числе и с десяток дрессированных крыс Шурыка Товляра, но этих серых артистов никто не считал, видно брезговали, а может, боялись. Гутлиба занимало совсем другое, Фил отказался выступать, сославшись на полученную от льва травму, хотя все знали, что большой зверь силача не трогал. Выслушав старшего укротителя, директор рассказал тому о заявлении силача.

– То, что Фил делает кассу, преувеличение. Не спорю, силовой номер привлекает публику, но в последнее время ходят больше на Атишу, так что беречь надо её, а не потакать прихотям Фила, – высказал Родион свое мнение на этот счёт. Гутлиб покивал и позвал оформителя, приказав тому убрать из афиши силача.

В этот вечер Атиша превзошла саму себя, она участвовала в трёх номерах и хотя ни в одном не была основной, неизменно срывала аплодисменты. Если кто и заметил отсутствие силового номера (а без этого не обходился ни один цирк Империи), особого недовольства не высказал. Новая артистка Атиша (так и было написано на афише) становилась звездой в цирке Гутлиба, и зрители шли именно на неё.

Вот так попал в цирк и князь Ареньев, поручик тридцать пятого пехотного полка. Ареньев мог служить и в гвардии, знатность, связи тётушки (князь остался сиротой в пять лет, и его воспитывала родная сестра матери вместе со своим сыном), состояние, оставшееся от родителей, позволяли служить в гвардии. Но князь, с отличием закончивший юнкерское училище и имевший право выбора места службы, выбрал именно этот полк, стоявший в Киневе. Этому были свои причины – здесь был самый лучший в империи аэродром, с самым большим парком самолётов. Во многом это была заслуга местного миллионера и мецената Дробского. Лётное поле и мастерские при нём в основном содержались на его деньги, а командир полка, большой энтузиаст нового направления развития техники, а именно воздухоплавания, сошёлся с миллионером сахарозаводчиком, как раз на этой почве. В своё время полковник Зимин выбил ассигнования (коллегия генерального штаба выделила на эту причуду, как они считали, крайне мало денег), но не в этом было дело – главное, было получено разрешение! Согласно циркуляру военного министерства было закуплено три самолёта и под лётное поле переоборудованы казённые земли, ранее занятые полковыми огородами. Ещё столько же земли, примыкающей к лётному полю, прикупил Дробский и оборудовал там свои мастерские, где его компаньон (это громко сказано, просто очень талантливый инженер Викентий Палыч Шиморский) строил чудо-аэроплан. Надо сказать, что и большая часть аэропланов этого полуказённого аэроклуба была куплена на деньги Дробского. Вот потому-то Лёша Ареньев и попросил распределить его именно в этот полк. Теперь поручик, с детства мечтавший о небе, уже был неплохим пилотом.

Кинев, конечно, это не одна из столиц Империи, но тоже был большим городом. Здесь было три театра, один зал новомодного синематографа и здание цирка. Только здание, обычно его арендовала труппа цирка, прибывшего на гастроли, но раз в три года в Кинев съезжались все цирковые труппы юга Империи, и не только юга. В стационарном здании цирка происходил турнир борцов, они же цирковые силачи. Ну а пока турнир не начался, на окраинах города в выросших, как грибы после дождя, шапито циркачи давали обычные представления.

Гарнизонная жизнь, даже в большом городе, скучна, и борцовский турнир был сам по себе развлечением, ну а цирковые представления… Молодые офицеры-холостяки (и не только, ходили и женатые, ходили с жёнами) посещали каждое представление, а там было посмотреть на что. Господ офицеров мало привлекали фокусники, жонглёры, укротители зверей и другие цирковые артисты. А вот акробатки, танцовщицы… Тем более что они обычно выступали в обтягивающем трико!

– Лёша, пошли в цирк Гутлиба, там такая конфетка! – уговаривал Ареньева сослуживец, такой же поручик, граф Поренский. – Я третий раз иду, девочка почти всё время на манеже, со львами и тиграми, по канату ходит, на скачущей лошади танцует!

– Она что, по канату ходит со львами и тиграми в обнимку? А потом с ними же на лошади танцует? – спросил Ареньев. Ему никуда не хотелось идти, сегодня выдался трудный день – должен был быть полёт, но забарахлил мотор его «шорха». Разобрать-то он его разобрал, не сам, конечно, вместе с механиком, но неисправность так и не нашли. А собрать обратно… А если не заработает? Снова разбирать? Опять терять день?

– Лёша, пошли, на девочку посмотришь, там не только она одна, но именно эта!.. Хоть развеешься, а то со своими аэропланами совсем от нас отбился – в офицерское собрание не ходишь, – укоризненно произнёс Поренский.

– А чего туда ходить? Выпить да в карты поиграть? – скривился Ареньев.

– Вот именно, никаких у тебя радостей в жизни! Одни аэропланы на уме, а что в них хорошего? По небу летают, воняют, вон и ты непонятно чем пахнешь! Пошли!

– Ладно, чёрт с тобой, пойду посмотрю на твою акробатку, танцующую с львами на канате.

Как и ожидал Ареньев, ничего интересного не было, факир доставал из шляпы зайцев или кроликов. У зверей были характерные длинные уши, за которые их и держали. Крысы ездили на поезде, а собаки исполняли собачий вальс под одноименный мотив.

– Дрессированные львы и тигры! Родриго Гонсалессо и его очаровательная ассистентка Атиша! – объявил очередной номер шпрехшталмейстер, тут же наглый клоун, с большим красным носом, спросил:

– А они не кусаются? Рычать будут?

– Кусаться не будут, ты же видишь – шпрехшталмейстер показал на вертикальную ограду, из толстых прутьев, – а рычать…

И словно подтверждая, что – да, будут рычать, раздался грозный рык, и на арену, превращённую в большую клетку, выбежали лев и львица, за ними два тигра. Укротитель в кожаном костюме щёлкнул длинным бичом, видно, для острастки, а может, просто так – для порядка. Но не это поразило Ареньева (подумаешь, большие кошки), а то, что на льве, сидя на нём боком, ехала девушка в костюме амазонки – короткая юбка и блузочка без рукавов, открывающая живот.

– О-о-о! Какие ножки, а фигурка, – восхитился спутник Ареньева, а он сам смотрел на девушку во все глаза, ему казалось, что это ангел, сошедший на землю. Дальше всё было как обычно: львы и тигры вставали на задние лапы, прыгали с тумбы на тумбу просто так и через горящий обруч, но Лёша всего этого не видел, неотрывно глядя на девушку. Второе действие началось с выступления канатоходцев, и снова Ареньев смотрел только на девушку с волосами светлее спелой пшеницы.

– Какие ножки, – в очередной раз сказал граф Поренский и предложил: – А хочешь, познакомлю?

Лёша, не задумываясь, кивнул, только острой иглой кольнула ревнивая мысль – откуда его спутник знает эту девушку? После представления оба офицера направились к жилым фургонам артистов, стоящим за шатром цирка, образующими как бы задний двор. Ареньев шёл, словно сомнамбула, а вот его разбитной спутник успел купить у вездесущих цветочниц два огромных букета. Узнав в одном из цирковых артистов канатоходца, Поренский спросил:

– Любезнейший, а не подскажете, где фургон Атиши?

– Зачем вам? – невежливо ответил невысокий и худой человек.

– Я её давний друг, увидел выступление и хотел бы поговорить с Атишей.

Человек подозрительно посмотрел, но показал куда идти, когда офицеры удалились, Федя пробормотал:

– Интересно… Давний друг, всё может быть. Может, это хоть немного откроет тайну Атиши?

Федя переменил бы своё мнение, если бы услышал, о чём переговаривались оба поручика.

– Откуда ты знаешь её имя? – подозрительно глядя на своего спутника, спросил Ареньев.

– Так объявляли же, забыл, что ли?

– Но может это артистический псевдоним? Имя-то странное, не местное.

– Может быть, и псевдоним, а может, и имя, у них у всех имена не местные, как ты заметил, но дорогу-то нам показали.

Поручики подошли к фургону, и граф Поренский постучал, сопроводив своё действие высокопарной тирадой:

– Обворожительнейшая! Позвольте припасть к вашим ногам и преподнести в знак нашего восхищения вашим талантом этот скромный букет!

– Это он кому, тебе или мне? – спросила Атиша у Кати, чуть отклонив занавеску на окне, расположенном сбоку от двери. Катя тоже взглянула и хихикнула:

– Вот и поклонники, офицеры, двое.

– Нас тоже двое, так что вполне нормально, каждой по поклоннику, или обоих заберёшь, я не жадная, да и ни к чему мне они, – начала Атиша, Катя снова хихикнула:

– Но сказали обворожительнийшая, явно обращаясь к тебе, они-то не знают, что нас тут двое.

– С чего ты решила, что ко мне? Да и пришли они вдвоём, – возразила Атиша, ещё раз посмотрев в щёлочку, спросила: – Впустим?

Катя кивнула, и Атиша резко распахнула дверь, стукнув по лбу графа Поренского, наклонившегося, чтоб постучать ещё раз. Тот ойкнул, Атиша, улыбнувшись, попросила извинения и посторонилась, пропуская офицеров в фургон. Поренский попытался вручить ей букет, сопроводив это действие витиеватым комплиментом, но Атиша, глядя на синяк, растущий на лбу незадачливого кавалера, невежливо хихикнув, спросила:

– А где тазик?

– Какой тазик, – растерялся Поренский.

– Вы же собирались к ногам припадать, заодно и помыли бы, чтоб даром не наклоняться, – ехидно сказала Атиша, протягивающему ей букет Поренскому, а потом перевела взгляд на Ареньева. Катя видела, как поменялось выражение лица подруги, как протянула руку и взяла букет у переминающегося с ноги на ногу офицера. Руки Атиши и Лёши соприкоснулись, и девушка и юноша словно застыли. Катя быстро взяла букет у Поренского и встала так, чтоб заслонить подругу. Граф Поренский решил, что инициатива выскальзывает у него из рук, предложил:

– О несравненные, разрешите пригласить вас в ресторан, отужинать…

Катя кокетливо захлопала ресницами, Атиша словно пришла в себя, но при этом не убрала своих рук из рук Ареньева и ехидно поинтересовалась у Поренского:

– Вы думаете, что мы с Катей такие голодные, что нас надо накормить? Опять же, время ужина прошло.

– Э-э-э… – растерялся офицер, но увидев заинтересованность Кати его предложением, привёл, как ему казалось, веский довод: – Там будут цыгане…

– А что, их в ресторанах едят? – сделав наивный вид, поинтересовалась Атиша, Поренский ей сразу не понравился. Граф, не ожидавший такой реакции, растерянно посмотрел на Ареньева, продолжавшего держать Атишу за руки, та тоже на него взглянула и неожиданно, даже для себя, произнесла: – Мы согласны.

– Мы? – переспросил опомнившийся Поренский, девушка кивнула:

– Мы, вы же Катю тоже приглашаете? Так вот, мы согласны, но не сегодня…

– А завтра у меня… – начала Катя, Атиша посмотрела на Поренского:

– И не завтра.

Ареньев, заглянул девушке в глаза и робко попросил:

– А можно я завтра к вам зайду?

– Вечером, днём у меня репетиция. Вообще-то, завтра не будет представления, можете заехать раньше.