Мбонго хорошо. Он получил свой четвёртый уровень и кучу всякого дополнительного. Я плохо понимаю, в чём заключается счастье искусственных интеллектов, но это и неважно. Главное то, что он оснащён настолько, насколько мне необходимо для выполнения своих задач. А развиваться мы все должны, это закон природы. Я засунул планшет в рюкзак — это последняя вещь, которую я хотел бы потерять или разбить.

— Давай, не тяни кота за хвост, открывай ворота, — прикрикнул я на ИИ-1020.

Исторический момент. Человечество впервые сознательно суёт голову в петлю. Это маленький шаг, так, кажется, Армстронг сказал…

— Узел четыре, мир один, обнаружен маяк, выполняется синхронизация, — прокомментировал ИИ, — синхронизация выполнена.

Нарисовалась сиреневая рамка портала. Дунуло сырым ветром, выровнялось давление, и сразу я почувствовал запах прелой листвы, грибницы и ещё чего-то неуловимо знакомого. В портал видны кусты смородины, с ярко-желтыми листьями и гроздьями ослепительно-красной ягоды. Здесь, видимо, осень. Я замер, в тишине светлого утра слышно как работает радио.

В эфире — Маяк. Московское время шесть часов. В эфире новости. Сегодня, 29 августа 2001 года продолжит свою работу юбилейный, тридцатый съезд КПСС. Вчера на пленарном заседании с приветственной речью участникам съезда выступил почётный гражданин Советского Союза Лаврентий Павлович Берия.

Я прокрался немного вперед, первый в истории человечества сознательный шаг из мира в мир. Место выхода находилось на крутом, практически вертикальном берегу реки, в гуще кустарника. Я оказался за большим валуном рыжего песчаника.

…первый секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов с докладом «Отчёт Центрального комитета КПСС и очередные задачи партии в области внутренней и внешней политики».

— Эй, Вовка, выключи радио, ехать пора. Иди, садись, а то опять опоздаем.

Взревел мотор, сбросил газ и ровно заурчал, постепенно набирая обороты. Из-за камня стало видно, как лодка с подвесным мотором вырулила на стремнину и пошла вниз по речке. Я присмотрелся — вроде Прогресс-4 с Вихрём. В лодке двое взрослых и двое детей. Когда стих звук мотора, я осторожно вышёл из-за камня.

На берегу — залитый костер, еще тёплый. Река шириной метров триста, вдали виднеются острова, порытые тальником, совсем далеко — горы. Я глянул в бинокль, поправил изображение, никаких следов активной индустрии не увидел. Ну и ладно. Мир, в котором жив Берия — это не тот мир, куда мне надо. Я зашёл в портал и приказал:

— ИИ, закрывай портал, отметь его как «2001 берия жив».

— Принято. Индекс проставлен. Переименовать прежнее название?

— А что, у него и название было?

— Цифровой индекс. В базе данных мир помечен, как перспективный, туда был заброшен модуль ИИ в составе базы нулевой комплектации, но, по каким-то причинам, не активизирован.

— Переименовывай.

Ичил из-за ящиков спросил:

— Магеллан, это что, не твой мир? А что там говорило? Что там рычало? Там опасно?

— Нет, не опасно. Это мир, похожий на мой, только не тот, что надо. Хотя, при необходимости можно было бы нырнуть туда. Выжили бы, конечно, но с определенными трудностями.

— А, ну ладно. Всё равно интересно, как там люди там живут.

— Потом сходим. Посмотрим на СССР. ИИ, включай следующий портал.

Я, честно, говоря, протупил, причём на ровном месте. Разволновался, потерял остатки разума и осторожности. У меня за спиной контейнер с разведботами, а сам лезу куда не попадя. Куда, короче, конь с копытом, туда и рак с клешнёй. Беречь себя надо, ёшкин кот. А если бы портал открылся внутри какой-нибудь особо охраняемой зоны с пулемётными вышками, собаками и отрядами СМЕРШ, готовыми порвать любого, кто увидел запрещённое? Не стали бы разбираться, кто там топчется по запретке, пришелец или буржуйский шпиён. Фантазия моя, возбуждённая осознанием собственной тупости, разыгралась не на шутку. Расслабился в степях, нюх потерял и присущую дистрофичному интеллигенту осторожность. Подвалы НКВД, лампа в морду, табуретка, привинченная к полу и два следователя. Добрый и злой, как и положено по инструкции. Потом даже и не факт, что обо мне, таком умном и воспитанном, сообщат Лаврентий Палычу, чтобы я смог оправдаться и задёшево отдать секреты проходов между мирами. Трясущейся от жалости к самому себе рукой я накатил соточку и пробормотал: «и никто не узнает, где могилка моя…». Немедля в голове появилась мысль о том, что в одиночку такими делами заниматься не стоит. Надо с собой в компании иметь двадцать-двадцать пять подготовленных специалистов по разрешению кризисных ситуаций, желательно с соответствующим опытом, чтобы при случае могли хотя бы попытаться вытащить меня из застенков спецслужб какого-нибудь иномирного государства.

Тем временем ИИ-1020, который не знает о моих глубоких внутренних переживаниях, бормочет:

— Узел четыре, мир два, обнаружен маяк, выполняется синхронизация. Синхронизация выполнена.

На этот раз я решил поступить умнее.

— ИИ-1020, открой не весь портал, а только окно для зонда.

— Исполнено.

Проявилась такая форточка, как раз, чтобы высунуть антенну разведзонда.

— Мбонго, управление разведзондом на тебе. Отсканировать все виды излучений.

— Есть, сахиб! Сканирование включено.

На экране появился список работающих источников радиоизлучения, до фига же их здесь, включая спутники. Мне, в общем-то, нужно всего ничего, узнать я в своё мир попал или нет. Быстренько пробежался по радиовещательным диапазонам.

«Сообщаем новый курс лицензий на обеды, завтраки и ужины. Завтрак простой 350 килокалорий — 12 евроюаней. Завтрак обогащённый 450 килокалорий — по спецтикетам, 25 евроюаней. Обед 1500 ккал — 110 евроюаней. Вода минерализованная, витаминизированная, в пластиковой таре 0,5 литра, 20 евроюаней, возможна оплата в топливных сертификатах Центробанка.

Председатель сельскохозяйственного комитета Западной России предупредил население о запрете высева и употребления в пищу нелицензированных сортов гороха, фасоли и других бобовых.

Главврач Санэпидемконтроля Восточной России сообщил, что вспышка кроличьего гриппа семь аш эн девять в Зарайском районе Сибирско-китайской области подавлена. Редакция нашей передачи приносит соболезнование родственникам жителей, проживавших в санированных населённых пунктах.

Рецидивы отсталого мышления у гетеросексуальных солдат вызывают обеспокоенность в Генеральном Штабе Вооружённых сил…»

После таких новостей меня с неодолимой силой потянуло в родную деревню, где никто не лицензирует посевы бобовых, а жратва продаётся просто так, в супермаркете, и за рубли. Хотя, насколько мне известно, всё к тому и идёт, слишком уж много звоночков на эту тему. В том числе и по поводу отсталого мышления. Что-то мне подсказывает, что надо будет оставить калиточку в Харкадар открытой. Чисто на всякий случай.

Я выдернул антенну из портала и распорядился:

— ИИ-1020, закрывай портал. Пометь его как «нах-нах с лицензией». Давай следующий, что у нас там по счёту.

— Узел четыре, мир три, маяк не обнаружен. Портал включается с принудительной стабилизацией.

— Давай окошко, как прошлый раз.

Мы повторили процедуры. Почти та же картина с насыщенностью радиоисточниками. Послушаем новости и здесь.

«РИА „Новости“ сообщает. Позавчера состоялся запуск второго термоядерного реактора на российской станции „Марс-4“. Как нам сообщили в департаменте по связям с общественностью корпорации „Энергия“, задержка запуска связана с возникшими трудностями во время доставки гелия-3 с лунной орбиты. Ввод в строй нового реактора позволит включить ещё четыре климатических процессора…

Госдепартамент Южно-африканских Соединённых Штатов выразил озабоченность монополией компании „Атлант“ на доставку молибденового концентрата с астероидного пояса на орбитальные заводы Претории.

В лагерях западноевропейских беженцев в Белорусском укрепрайоне начались волнения, связанные с отказом Парижского Имамата оплачивать принудительную вакцинацию…»

Тоже прекрасно, но не моё, хотя и интересно. Может, позже навещу этот замечательный мир. Слетаю на Марс, посажу яблоню. Но прежде всего дело.

— ИИ-1020, закрывай эту дырочку. Пометь этот мир «на Марсе яблони». И пора уже следующий включать.

— Узел четыре, мир четыре, обнаружен маяк, выполняется синхронизация. Синхронизация выполнена.

Засунули в дырку антенну сканера. Практически тишина. Едва-едва пробивают какие-то шумы, похоже на остатки несущих. Хотя нет… две, похоже, радиостанции недалеко работают. Армейский диапазон, но толком не понять. Редко переговариваются. Сунул в дырку видеокамеру — ноль, тьма кромешная. Я дал команду открыть портал полностью. Вышел наружу, в лицо ударил снежный заряд, ветер чуть не сбил меня с ног. Ну нифига себе! На планете ветерок под двадцать метров в секунду, хороший такой буран, а температура, по ощущениям моего носа — под минус сорок. И не поймешь, то ли степь, то ли тундра. Я сразу же заскочил назад, в теплое и сухое помещение. На пороге портала сразу же образовались снежные заносы. Ичил подбежал посмотреть на снег и с удивлением увидел, как на месте сугроба образовалась лужа. Немедля заверещал сигнал, а на виртуальном окне планшета появилась надпись красными буквами: «Повышенный уровень радиации. Рекомендуется гермокомбинезон второго класса защиты». Нахрен комбинезон, я вообще туда выходить не собираюсь.

— ИИ, закрывай окно быстрее. Пометь его как «ужос буран радиация».

Рамка погасла. Чёрт, вот же как бывает. Понятно, что не везде вечное лето, но всё равно неожиданно. Да ещё и радиация. Но любопытство взяло верх, чёрт его знает, что за мир. Может у нас уже война случилась, а я ни сном, ни духом? Так и буду сидеть здесь, как засватанный. Снарядил комплект разведботов, ещё раз открыл портал и вытолкнул контейнер в эту снежную круговерть. Трансляцию через контейнер наладил на свой планшет. Замечательной он оказался штукой! На мой скромный взгляд, даже слишком функциональной, но, как я правильно понимаю, в разведке ничего лишнего не бывает.

Высота ботов 200 метров, пошла картинка. Степь голимая, да еще и буран. За бортом минус сорок два градуса, ветер сносит разведчиков, но они упорно трудятся, вырисовывая мне картинку.

На одной половине планшета идет видео трансляция. На фоне снежной равнины в полумраке бурана, километрах в пяти от портала, едва заметная колонна из пяти машин. Впереди нечто похожее на БТР, дальше какие-то четыре непонятных трехосных грузовика, обвешанные железом. Блин, Фоллаут какой-то. В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит, а эти куда-то едут. По делам, не иначе.

На второй половинке планшета начала проявляться топографическая карта, пока еще больше похожая на схему, но быстро обрастающая деталями. Хотя, какие там детали? Три оврага и два холма. Зато машинки обозначены пиктограммами, а радиосканнер цветными точками с ореолами, вспыхивающими то тут, то там, показывает работающие источники сигналов. Тут я в полной мере оценил, что за прибор мне привалил. Мечта, а не прибор! По пеленгу можно наносить ракетно-бомбовый удар особой точности.

В итоге на карте образовалась диспозиция, на мой взгляд, заслуживающая интереса. Пять машин колонной идут прямо, за ними, на расстоянии километров трех, еще две машины, а впереди поперек движения первой колонны шесть машин в ряд. То ли встречающие, то ли засада.

— Мбонго, ты записываешь?

— Да, сахиб. Тактическая картина ясна. Загонная охота.

— Без сопливых скользко, — окоротил я говорливый планшет.

Я меланхолически наблюдал за движением точек на экране, потом решил, любопытства ради послушать, о чем же разговаривают люди. В первой колонне, как это ни странно, разговаривали по-русски. Из первой машины успокаивали людей с третьей, по поводу того, что вот чуть-чуть и они оторвутся от хунхузов и чтобы кто-то успокоил женщин и детей. Зато те, кто их преследовал, мяукали на каком-то жутком квенья, перемежаемым русским матом, с теми машинами, что стояли впереди. Похоже, просто идёт облава и это мне не понравилось. Шансов у колонны из пяти машин не было никаких.

Я не скорая помощь, я, вообще-то, будущий властелин Вселенной, и местные разборки мне точно по барабану. Я где-то местами считаю, что если кто-то вляпался в дерьмо — это исключительно по своей вине и проблемы он должен расхлёбывать сам. Однако природная интеллигентская жалость к сирым, гонимым и убогим взяла верх.

Я встрял в разговор. Хорошо это делать из сухого, теплого помещения, наговаривая прямиком в планшет, предварительно ткнув пальцем в нужный тебе сигнал.

— Эй, в колонне из пяти машин, вас должны встречать?

— Ты кто такой умный? — не задержались с ответом из головной машины.

— Я тут мимо проходил. Впереди у вас шесть машин в ряд, из них два БТРа, расстояние до них около двадцати километров. За вами, на расстоянии трех километров, следуют две машины, из них одна БТР, вторая, похожа на какой-то джип.

В ответ раздалась густая матерщина, слабо разбавленная предлогами и местоимениями, доносящая до меня мысль, что они крепко попали, а я, естественно, в этом виноват.

— Я-то здесь причём? — прервал я словесный понос неизвестного абонента, — если хотите от них скрыться, то могу предоставить вам безопасное убежище. Хотите временное, хотите постоянное.

Я, наверное, неисправимый идиот и потомственный альтруист, себе же во вред. Может это преступники, похитили детей и женщин, а я их укрывать буду? Противную-то сторону я не выслушал. Но конец моим сомнениям положил динамик планшета.

— Эй, урус, сдавайса! Мы вас кормит будим! Одай жечина детей и можеш эхать!

В ответ прозвучало совершенно ожидаемая тирада, подкреплённая голосом женщины, которая также не стеснялась в выражениях, но в конце со всхлипом добавила:

— Эй, мужик, ты нас слышишь? Мы согласные, скажи, где у тебя убежище!

— Мне нужна прямая и недвусмысленная просьба об убежище, — ответил я, — чтоб потом мне не говорили, что вы не хотели, я вас силком затащил.

— Ну хорошо. Мы просим убежища.

Ты посмотри, а? Одолжение мне сделали.

— Следуйте за проводником. Желтый фонарь видите перед собой?

— Да.

— Вот за ним и следуйте. Кстати, ваши преследователи тоже ускорились. А за мужика ответишь.

Я дал команду одному из ботов включить жёлтую ланпочку и проводить колонну к порталу. Полюбовался, как колонна повернула и начала огибать глубокий овраг, занесённый снегом. Преследователи ломанулись напрямик. Ну и флаг им в руки.

— ИИ, боты вернуть на базу. Открой локальный портал вот сюда, — я ткнул пальцем в карту, на район Ыныыр Хая, — вслед за мной организуешь сквозной канал туда же, для прохода колонны, затем немедленно закроешь порталы. Канал ориентируй так, чтобы голова колонны упёрлась в берег реки.

Я прикрикнул на Ичила, и мы нырнули на зелёные холмы возле двойной горы, но достаточно далеко от стойбища. Сразу же позвонил Таламату, и, не отвлекаясь на многословные приветствия, приказал:

— Быстро, приготовить сколько там у нас есть полотна, мыло и пару теток сюда, к речке. Одного барана, котёл, крупы, ну там всё, чтобы жратвы приготовить человек на тридцать.

— У нас гости? Той будет? — спросил обрадованный Таламат.

— Шевелись, я сказал. Той вам. Лишь бы ничего не делать, только праздновать.

Всё остальное прошло, как по писаному. Из рамки портала вылетел покрытый снежной пылью БТР, и резко затормозил, упершись в реку. За ним выехали агрегаты, сильно напоминающие Уралы с КУНГами, обвешанные железными листами. Портал закрылся. Из БТРа выскочили бойцы в тулупах, меховых шапках и валенках, вооруженные калашами и оперативно заняли круговую оборону. Я усмехнулся. На улице под тридцать градусов, долго ли они пролежат? А кругом — красота неописуемая. На севере — горы с заснеженными вершинами, на юге — пологий зелёный склон холма, на котором пасется белая отара овец, издалека похожая на облачко. Тишина, лишь где-то в синем небе чирикает птаха. Я раздавил каблуком окурок и медленно пошел к машинам. За мной двинулся и Ичил.

Бойцы осмотрелись и, видимо, поняли, что никто их убивать не собирается и немного расслабились. Я издали помахал им рукой.

— Эй, народ, как добрались?

Народ начал вставать и расстёгивать одежды.

— А ты кто таков?

— Рыцарь я. Без страха и упрёка. Бригады Нильса Хольгерссона, может слышали? Меня зовут Атын. Старшего ко мне, остальные выгружаются!

Подошёл мужичок, совершенно непохожий на крутого спецназовца, кои, по моему мнению, должны были бы бороться с нехристями. Такой, знаете ли, щупленький, невысокого роста, с совершенно рязанской физиономией.

— Николай, — представился он. — А где убежище? Где мы вообще? Прям фантастика какая-то.

Я его понимаю. Из бурана вывалиться в наши райские места — это надо крепкие нервы иметь.

— Это, Николай, не фантастика, а проза жизни. Я обещал безопасное место, я его дал. Место называется Харкадар, а бункеров здесь нет. Тут никто за вами гоняться не будет, если сами не нарвётесь. Ладно, позже расскажу. Давай-ка, выгружай народ, отгони машины в вон тот распадок, не надо их светить раньше времени. Позже смоете с них радиацию. Потом подойдёшь, обсудим мероприятия.

Николай ушел, а я обратился к Ичилу:

— Вот, мон шер, мы опять, кажется, вляпались.

— Это ты вляпался, — поддержал меня в моих сомнениях гнусный шаман.

— Людям помогать надо. Маленько подлечим, к делу приставим. У них БТР есть. С пулемётом. А на деревне, как известно, без пулемёта никак.

— Это все что рычит и ездит и есть БТР? Ужасная вонючая техника. Все аласы нам порушит.

— Не сцы. Они ездить уже не будут. Ну, пару раз может, прокатимся, чиста по приколу. А детишки — это наше будущее. Кто там ныл постоянно, что свежая кровь нужна?

— Тыгын. А эти после радиации. Какая там кровь? Одни мутации.

— Это ты где уже просветился насчёт мутаций? — с подозрением спросил я. Так он скоро умнее меня станет!

— Я долго с духом подземелий говорил. Много думал.

— Ладно, полечим, токсины выведем, Старухи приедут, определят, кого кому чего куда. Да и радиация там так себе была, совсем не эпицентр. Так что ты сейчас займешься здоровьем подследственных, а я с их начальником поговорю.

Николай стащил уже с себя тулуп, валенки и ватные штаны, остался босиком и в простом хб. Подошёл к нам.

— Знакомься, это Ичил. Наш доктор, светило нетрадиционной медицины. По-русски понимает несколько слов. Сейчас приедет Таламат, привезёт холстину и мыло. Всех ваших надо помыть и на медосмотр. Кстати, сколько вас?

— Сорок один ребенок, восемь женщин, восемь парней, ещё одного мужика буквально в последний момент сунули, не знаю, кто такой, и я.

— Иди, командуй своей публикой. Оружие сдайте мне или сам запри в надёжное место. Я тебе потом политические нюансы обрисую, что можно, а что нельзя. Главное, вы в безопасности. Втолкуй своим, а то они сейчас от шока отойти не могут.

Николай двинулся наводить порядки, а я встретил Таламата. Он прибыл вместе с тремя парнями, привезли харч и текстиль. Примчалась и Дайана. Кажется, супружеская жизнь ей в тягость, если она до сих пор до дому не доехала. Вот же шалапутная. Зато мне коня привела. Умница.

На берегу прозрачных вод, тем временем, на своих мешках сидели серьёзные дети, в возрасте от пяти до двенадцати лет, рядом клушами угнездились тётки. Дисциплина, однако. Впрочем, дети войны, что там говорить. Одинокий карапуз лет пяти, путаясь в длинных штанинах, сосредоточенно пытался поймать кузнечика. Парни, молодые совсем, стояли в стороне и Николай им что-то втолковывал. Этот, который приблудный, вертелся и всё что-то высматривал по сторонам. Для меня же настало время подумать, что же дальше делать с этой публикой. Можно было бы, конечно, протащить их через медотсек базы экспедиции, там же накормить и напоить, но что это за люди, мне пока неясно, поэтому светить высокие технологии я им не хочу. Позже, как разберёмся, кто есть кто, тогда и посмотрим. Это всё у меня в голове пронеслось мгновенно. Людей нельзя оставлять после такого стресса наедине со своими мыслями. Выдумают себе какую-нибудь ерунду, а потом сплошные мучения.

Я подошел к женщинам. Со мной к ним двинулись Ичил, Дайана, и рябой, со зверской рожей, кулут из новых, который нёс на плече штуку полотна.

— Меня зовут Магеллан Атын. Познакомимся позже. Сейчас быстро, берёте мыло, отрезаете по два куска материи, один на полотенце, второй — в качестве простыни, и ведёте детей мыться. Потом медосмотр. К тому времени и горячий обед подоспеет.

Я внимательно посмотрел на женщин. Измождённые, усталые, потерявшие надежду. Только одна из них, широколицая, с носом, сильно похожим на свиной пятак, нервно себя ведёт. Эту женщину надо запомнить. Что-то она мне не нравится, да и мой ворон на груди как-то неприятно дернулся. Её совершенно очевидно мучает какая-то мысль, и она не знает, как её озвучить. Потом решилась.

— Куда вы нас завезли? Где убежище? Ты убежище обещал, а здесь? А это кто? — показала она на кулута. — Ты нас к хунхузам завёз! Продать хочешь? Я сюда не хотела! Привезли! К этим!.. немытым дикарям! Хунхузам продал! И ещё права качаешь!

Понятно, что немытая прежде всего была она сама, но таким бабам везде плохо, если, конечно, ей задницу не лижут. Худший вариант из всех возможных, эта бабца свято верила в то, что говорила. Именно так, она сама начинала речи и потом, в процессе, сама себя накручивала до исступления, слышала только сама себя, и через десять минут глаза её горели Святой Верой. Через час она так же свято будет верить в совершенно противоположное. В общем, такие, как она, всегда правы. Из той породы, которые всегда на всех обиженные, и которым всегда всё мало, и которым всегда кажется, что у кого-то всё лучше, чем у неё, и это подвигает этих женщин на самые сомнительные поступки. Такие всегда выступают точкой создания конфликтов в любой, даже самой благополучной среде. Её из петли вытащили, а она… сцуко!

— Объясняю последний раз. Никто вам зла не желает, вы здесь в полнейшей безопасности. Вы делаете то, что вам скажут. Кто не хочет — пойдут обратно. К хунзузам, да? Вот там с вами и будут обращаться так, как подобает. С соблюдением всевозможнейшей куртуазности. И пятки будут чесать и задницу облизывать.

Воспоминание о хунхузах женщину отрезвило, но, видать, только на время.

— Да лучше уж к хунхузам, чем вот так вот!

— Как вот так вот? — переспросил я. — Не нравится — можешь идти туда, куда считаешь нужным. Тебя никто не держит.

— Что заманил куда-то, а теперь выгоняешь? Нет уж!

Однако она не успела закончить фразу. Дайана, вот женщина без рефлексий. Влепила той две пощёчины, что аж голова туда-сюда мотнулась.

— Ай, караул, спасите люди добрые, ой убивают!

— Иди работай, собака! — прошипела валькирия степей, почему-то по-русски.

— Она не умеет, — вдруг сказала одна из женщин, — она умеет только скандалить. Всех уже достала.

— Ничего. Посидит голодная, враз научится. У нас кто не работает, тот не ест. Всё, хватит базлать. К делу.

Я развернулся и пошел к Николаю. Что-то там тормозят парни.

— И кому стоим? Николай, что за дела! Взяли лопаты, начали копать нужники! Вы что, первый раз в походе? Здесь полста человек, через сутки ступить некуда будет! Потом мыться в реку, у кулута возьмёте мыло и полотенца. Давайте, давайте, шевелитесь, тут нянек нет! Потом все на медосмотр и на обед.

Что-то все как примороженные. Поплелись к машинам за шанцевым инструментом. При этом тот, про которого говорил Коля, приблудный, судя по всему, никаким делом заниматься не собирается. Я хмыкнул, ну ладно. Ты, гад, останешься без обеда. Но я решил дать ему шанс.

— Гражданин, как вас там? Чему стоим? Или не для вас было распоряжение нужники копать?

— Вы мне прекратите здесь! — вдруг заявил перец. — Я ехал в Саратов, а не сюда! Да ещё чтобы копать! Почему до сих пор нас не накормили? Я уже сутки без горячей пищи, а у меня язва!

— Как хочешь. Можешь копать, а можешь не копать. Еда у нас только за кубометр вынутого грунта. А куда вы там ехали, это не мои проблемы, я детей спасал.

Я отвернулся от него, но гражданин пропустил мои слова мимо ушей. Сел на свой куль и нахохлился.

— Так, Коля. Пошли в сторонку отойдем, и рассказывай, от кого вы с такой страшной скоростью драпали.

— От хунхузов и драпали. Выехали из Уральска на Саратов, последних детей вывозили, на последнем транспорте. Китайцы, казахи, монголы, киргизы и прочие. Мы их всех хунхузами называем. Сбиваются в стаи и грабят. Не сможем отбиться, их слишком много, а из Китая прут и прут. Оставили уже Оренбург, откатились к Волге, но даже и не знаю, как оно всё сложится. На Урале ещё наши сидят, но там у них укрепрайоны, оружие, танки, горючка. Со жратвой только плохо. Что им неймется, не знаю. В том Оренбурге ничего уже не осталось, ни жратвы, ни техники. И вроде жизнь уже налаживаться стала, так нет же. Как с цепи сорвались.

— В общем так, Николай. Я ситуацию понял. Ты угомонишь своих нервических, или же я их отправлю обратно. Мне тут психи не нужны. Своих хватает. Если ты сам не можешь с ними справиться, я тебе помогу. Решай. Или обратно, или они тут тихонько помрут от несварения желудка.

Коля тяжело вздохнул.

— Оно конечно… Эти двое меня уже достали хуже горькой редьки, да и не только меня… Все уже стонут. Но, с другой стороны, вроде бы свои…

— Забудь. Свои, чужие… Иной раз свои бывают хуже чужих. Кстати, ты не знал, что на одной вашей машине радиомаяк стоял? Кто-то тебе хорошую свинью подложил. Или когда выезжали, или из этих, которые здесь.

— Ты серьёзно?

— Да уж куда серьёзнее.

— То-то я и думаю, что ж они как привязанные за колонной шли… Вот суки, — Коля заметно приуныл.

— Мне так кажется, что у товарисча что-то не сложилось. Хочешь, его Ичил допросит? Незаметно так. Даст компота выпить, а он нам всё и расскажет, совершенно добровольно.

— Это что ли как сыворотка правды? А она не того? Не ядовитая? Жалко ведь человека, если помрет.

— Коля, ну ты командир или где? Что ты сопли-то жуешь? Наши-ненаши, жалко-нежалко. Тебя до цугундера сейчас доведут, а ты всё кашу по тарелке размазываешь!

— Не командир я. Начальник автоколонны в Оренбурге. Был. Все командиры сейчас в Уральске остались, а всего там двадцать человек, должны были наш отход прикрывать.

Фубля. И здесь всё не так. Это всё от доброты моей к человечеству, которое, стопудова, этой доброты не заслуживает.

Таламат уже распорядился насчет казанов, баранов и прочего. Трещали костры, что-то там скоро забулькает. Народ с кочевья, почуяв какую-то движуху, начал подтягиваться к реке. И что с этим делать? Я обозрел окрестности. Пацаны копают отсюда и до обеда, даже этот малохольный, прости господи, тоже ковыряется в земле, хотя совершенно очевидно, что лопату он держит в руках первый раз в жизни. Дети, почуяв свободу, слабину и безопасность, с визгом плещутся в реке, на песчаной косе тётки уже что-то там стирают, в общем, практически благодать. Надо звонить Тыгыну. Пусть приезжает, поучаствует в этом празднике жизни.