Напомним, что Екатерине II пришлось решать еврейский вопрос сразу после удавшегося заговора против Петра III; "На пятый или шестой день по вступлении на престол, – писала Екатерина в автобиографической записке, повествуя о себе в третьем лице, -…явилась в Сенат… Так как в Сенате все делается согласно журналу, за исключением дел, не терпящих отлагательства, то случилось по несчастию, что в этом заседании первым на очереди, пока записывали, оказался проект дозволения евреям въезжать в Россию. Екатерина, затрудненная по тогдашним обстоятельствам дать свое согласие на это предложение, единогласно признаваемое всеми полезным, была выведена из этого затруднения сенатором князем Одоевским, который встал и сказал ей: "Не пожелает ли Ваше Величество прежде, чем решиться, взглянуть на то, что императрица Елисавета собственноручно начертала на поле подобного предложения?" Екатерина велела принести реестры и нашла, что Елисавета по своему благочестию написала на полях: "Я не желаю выгоды от врагов Иисуса Христа". Не прошло недели со времени восшествия Екатерины на престол; она была взведена на него для защиты православной веры; ей приходилось иметь дело с народом набожным, с духовенством, которому не вернули его имений и у которого не было необходимых средств к жизни вследствие этого плохо обдуманного распоряжения; умы, как всегда бывает после столь великого события, были в сильнейшим волнении: начать такой мерой не было средством к успокоению [умов], а признать его вредной было невозможно. Екатерина просто обратилась к генерал-прокурору, после того, как он собрал голоса и подошел к ней за ее решением, и сказала ему: "Я желаю, чтобы это дело было отложено до другого времени". Так-то нередко недостаточно быть просвещенным, иметь наилучшие намерения и власть для исполнения их; тем не менее часто разумное поведение подвергается безрассудным толкам"73.
Н.Н.Голицын и М.Ф.Шугуров считали, что записка содержит лишь, по незнанию еврейства, абстрактно-гуманистическую мысль; И.Г.Оршанский, Ю.И.Гессен и С.М.Дубнов указывали на борьбу между совестью просвещенного и имеющего наилучшие намерения монарха и страхом перед набожным народом и его духовенством 74. Ведь еще совсем недавно с амвона говорились многочисленные проповеди об "усилении иноверцев" и по повелению Синода упразднялись армянские церкви в Петербурге 75. Так что "Тартюф в юбке", поставившая Россию "на пороге Европы" (Пушкин), чутко уловила необходимость отложить дело до другого времени. Именно поэтому она и отметила единогласие Сената, разрешавшего допуск евреев в империю, и поведение генерал-прокурора А.И.Глебова, действовавшего в интересах государства и понимавшего политическую ограниченность решений предыдущей императрицы 7б.
Отвечая на вопросы Д.Дидро по истории России, ее политическом и экономическом положении, составленные великим энциклопедистом в 1773 г., Екатерина вынуждена была четко сформулировать и свое понимание еврейской проблемы. Дидро спрашивал: "Въезд евреев в Россию был воспрещен в 1764 г. (ошибка философа. – С.Д.), потом это запрещение было отменено. Есть ли евреи? Если они есть… то на каких условиях? Относятся ли к ним как к остальным иностранцам? И сколько, приблизительно, находится евреев?". Ответ Екатерины: "Евреи были изгнаны из России Императрицею Елисаветою, в начале ея царствования, приблизительно, в 1742 г. В 1762 г. была речь о возвращении их, но так как предложение об этом было сделано невпопад, дело осталось в том положении; в 1764 г. евреи были приписаны к купечеству (dйclarйs marohands) и жителям Новороссии, за Днепром (Borysthene). Вся Белоруссия кишит ими: трое или четверо их находятся давно в Петербурге… Их терпят вопреки закону: делают вид, что не знают, что они в столице. Впрочем, впуск их в Россию мог бы принести большой вред нашим мелким торговцам, так как эти люди все притягивают к себе, и могло бы статься, что при их возвращении было бы больше жалоб, чем пользы".77
О русском купечестве императрица была невысокого мнения, и, как отмечал один из исследователей, общий уровень купцов "был почти таков же, как у крестьян: очень немногие из них умели читать, писать и механически считать на счетах" 78, а другой утверждал: "Наше купечество в целом было еще слишком неподготовлено превратиться в коммерсантов, крепко держалось за дедовские обычаи и не имело охоты менять их ни на какие иноземные коммерческие регулы" 79. Следовательно, говоря об опасности для русского купечества со стороны предприимчивых и способных к конкуренции евреев, Екатерина ответила вполне честно. (Евреями, проживавшими в Петербурге, по предположениям историков, были: Абрам Перетц, Иегуда-Лейб бен Hoax, или Невахович, рабби Ноте Шкловер и, по-видимому, его сын – реб Берел Шабсес, или Берел Ноткин 80).
Сама Екатерина пользовалась услугами евреев-медиков (например, ее Лечил Мендель Лев, провизором был Самуил Швенон и т.д.) и банкиров (Вольф), были у нее и подрядчики-евреи (Абрамович, "жид Давид"81), а в 1764 г. в Петербург прибыли семь евреев из Курляндии – три купца, раввин и его помощник, резник и его слуга 82.
Несмотря на то что еще в одном из первых указов, направленных в Сенат, Екатерина призывала привлекать иностранцев, "окромя жидов" 83, уже в 1764 г. она составила хитроумный план по переселению евреев в Новороссию. В апреле этого года генерал-губернатор Риги Броун получил из столицы послание: "Естли будут рекомендованы от Канцелярии опекунства иностранных несколько купеческих людей Новороссийской губернии, то им позволить жительство иметь в Риге и торг производить на таком основании, как прочих российских губерний купечеству в Риге дозволяется в силу законов. Сверх того, когда от оных будут отправляемы их приказчики, поверенные и работные люди в Новую Россию, также и для поселения туда ж, то для препровождения и безопасности оных, несмотря на законы и веру, давать пристойное провожание и паспорты от вас. Да сверх того, если из Митавы будут три или четыре человека, которые пожелают ехать в Петербург для некоторых требований, имеющихся на короне, дать им паспорты, не упоминая их наций и о законе оных испытания не чинить, а писать только в паспортах имена их; а чтобы знать оных, то должно, чтоб они имели письмо от находящегося здесь купца Левия Вульфа, которое они вам показать должны. Екатерина". А рядом помета, сделанная Екатериной собственноручно по-немецки: "Если вы не поймете меня, то я не буду виновата в этом; письмо это написал сам председатель канцелярии опекунства; держите все в секрете"84. Естественно, что вслед за этим в Новороссии появились представители еврейского купечества и уже 2 мая 1764 г. Давид и Лев Бам 28 бергеры "с товарищами" заключили контракт с казной- их поручителем был сам генерал-губернатор Новороссии и к тому же масон А.И.Мельгунов 85. С 1775 г. в Елисаветградскую губернию стали переселяться евреи из Литвы 86, а вскоре после присоединения Белоруссии (т.е. после очередного раздела Польши) Россия должна была решить судьбу еще нескольких миллионов евреев. В беседах с И.М.Далем (отцом будущего лексикографа) Екатерина высказывала вполне "вегетарианские" мысли: "Ни одну нацию, какая бы она ни была, не отстраняют от получения гражданства; каждый волен приобресть его…"87.
Однако в реальной жизни императрица действовала осторожно и подчас конспиративно. Так, 8 февраля 1785 г. указом на имя рижского и ревельского генерал-губернатора графа Броуна она признала нужным заселить посад Шлок (совр. Слока) купцами и мещанами, не исключая евреев. При этом императрица, начиная с этого указа, di facto отменила в государственном делопроизводстве употребление оскорбительного для евреев слова "жид", заменив его словом "еврей"88.
В соответствии с негласным требованием императрицы это стало обязательным для всех русских государственных актов. По императорскому манифесту о включении Белоруссии в состав России, все жители, "какого бы рода звания ни были", объявлялись русскими подданными, пользующимися свободой отправления своего культа и сохраняющими за собой право на собственность. Хотя правовое положение евреев в Российской империи в конце XVIII в. было достаточно тяжелым 89, но избавление от погромов позволило еврейскому населению восстановить свою численность. Вместе с тем, уже в 1783 г., несмотря на сопротивление поляков, евреи приняли участие в выборах старост и членов судов. Екатерина II поддержала равноправие в этом вопросе: "Если евреи, в купечество записавшиеся, по добровольному согласию общества, выбраны будут к каковым-либо должностям в сходственность высочайшего учреждения, то не могут они удержаны быть от вступления в действительно возложенных на них должностей отправление"90.
На умонастроения Екатерины II, столь много сделавшей для евреев на первом этапе своего царствования, но до Французской революции (т.е. до определения ею "черты оседлости"), возможно,, оказывал влияние ее фаворит, светлейший князь Григорий Александрович Потемкин (1739- 1791), выдающийся политический и военный деятель, отличавшийся к тому же редкой по тем временам веротерпимостью (он дружил с семействами Габлицев и Штиглицев91, а в его свите было немало крещеных и некрещеных евреев, большей частью – поставщики армии и осведомители). Внимательно следя за развитием событий в Оттоманской империи и ожидая ее конца, он решил в 1786 г. создать… израильский полк 92. Этот малоизвестный исторический факт заслуживает особого внимания, тем более что в литературной версии он известен по произведению историка и романиста Н.А.Энгельгардта (1867-1942), сотрудника реакционного суворинского "Нового времени":
"- Теперь, господа, прошу вас на смотр нового сформированного мною Израилевского Эскадрона, – сказал светлейший и пошел к стоявшей в конце сада декорации, изображавшей ипподром византийских царей. За нею был широкий плац, усыпанный песком, достаточный, дабы произвести эволюцию хотя бы целому полку.
– Что за Израилевский батальон? – шепотом вопрошали в свите светлейшего.
Никто не знал. Но когда батальон внезапно выехал на арену, без объяснений все поняли, что это было за войско.
Потемкину пришла в голову единственная в своем роде идея – сформировать полк из евреев, который и наименовать Израилевским конным его высочества герцога Фердинанда Брауншвейгского полком, конечно, в том случае, если бы герцог согласился быть шефом столь необычной войсковой части.
Покамест представлялся светлейшему один эскадрон будущего полка. В лапсердаках, со столь же длинными бородами и пейсами, сколь коротки были их стремена, скорченные от страха на седле, иудеи представляли разительную картину. В их маслиноподобных глазах читалась мучительная тревога, а длинные казацкие пики, которые они держали в тощих руках, колебались и бестолково качались, кивая желтыми значками в разные стороны. Однако батальонный командир, серьезнейший немец, употребивший немало трудов, чтобы обучить сколько-нибудь сынов Израиля искусству верховой езды и военным эволюциям, командовал, и все шло по уставу порядком.
Особенно хорош был батальон, когда поскакал в атаку. Комические фигуры, с развевавшимися пейсами и полами лапсердаков, терявшие стремя и пантофли и скакавшие с копьями наперевес, заставили гречанку разразиться неудержимым смехом., к которому присоединился сдержанный смех прочих дам и улыбки кавалеров.
Кажется, этого только и добивался светлейший. Он прекратил эволюции, поблагодарив батальонного командира.
– Ничего, они уже недурно держатся в седле и если еще подучатся, из них выйдет отличное войско, – пресерьезно говорил Потемкин.
И он стал развивать ту мысль, что когда империя Османов будет, наконец, разрушена, Константинополь и проливы в русских руках, то и Иерусалим более не во власти неверных. А тогда должно в Палестину выселить всех евреев, так как от них в Европе происходят одни плутни. На родине же своей они возродятся. И вот, в предвидении сего и приготовляется будущее палестинское войско.
Мистер Захария Клейшботам пришел в совершенный восторг от сего проекта и стал одушевленно развивать прекрасную и человеколюбивую, как он выражался, мысль светлейшего"93.
Несмотря на "прекрасную" идею светлейшего, думается, что комизм ситуации и "артистов" – тенденциозен, тем более, что, спустя короткое время после описанных Н.А.Энгельгардтом событий, "на стогнах бунтующей Варшавы" волонтеры еврейского полка Берко Иоселевича доказали свою стойкость в схватке с суворовскими солдатами – все евреи-волонтеры погибли при штурме предместья польской столицы Праги 4 ноября 1794 г. 94.
Об Израильском полку сообщает один из первых "сионистов" XVIII в. принц Шарль Жозеф де Линь (1735-1814), который был другом Потемкина и Екатерины. Он оставил интересные воспоминания о пребывании в России "Melanges militaires, historiques et litteraires", в которых посвятил главу "Memoire sur les Juifs" русским и польским евреям95.Однако преждевременная смерть Г.А.Потемкина и революция во Франции помешали сформированию в русской армии воинской части из евреев.
Парадоксален сам факт, что столь чутко чувствовавшая право всех российских подданных на равнозначное гражданство, именно Екатерина II установила в России "черту оседлости", принесшую столько бед и горя евреям.
М.Палеолог, посол Франции в Петрограде во время первой мировой войны, отмечая, что "еврейский вопрос существует в России только со времени раздела Польши", утверждал: "До того времени Русское правительство не вело никакой другой политики по отношению к евреям, кроме изгнания и притеснения… Но… императрица Екатерина внезапно установила… суровый и притеснительный режим, от которого они еще и поныне не освободились. Указом 23 декабря 1791 г. она сузила зону оседлости, запретила евреям заниматься земледелием и загнала их в города; наконец, она ввела принцип, действующий поныне, что все, что прямо не дозволено евреям, им запрещается. Подобное проявление деспотизма и несправедливости, исходя от императрицы-философа, друга Вольтера, Д'Аламбера, Дидро…, несколько удивительно. Ненависть Екатерины II к евреям объясняется косвенной, но сильно действовавшей причиной. Государыня ненавидела Французскую революцию, видела в ней страшную угрозу для всех тронов и преступное и дьявольское предприятие. Когда в 1791 г. французское учредительное собрание провозгласило эмансипацию евреев и признание их равноправия, то Екатерина II ответила на это указом 23 декабря… Таким образом, по иронии судьбы, благородная инициатива Французской революции вызвала на противоположном конце Европы эру преследования, которая явилась, быть может, одной из самых длительных и жестоких из всех, которые народу Израиля пришлось испытать на протяжении веков" 96.