Спал город. В серой дымке предрассветной Огни мерцали тусклых фонарей, Прощальной трелью песни безответной Весну будил уставший соловей. Я шел в Киото, а за мной незримо, Но неотступно – в утро, вечер, день, Неспешная, как поступь пилигрима, Брела тоска – моя земная тень. На перепутье весен заблудился В миру, в себе, в основах бытия, И в это время спутник появился: Земная тень, моё второе «я». Таясь и прячась, робкая, глухая, Она смогла тоскою окружить, А, выведав и все секреты зная, Меня собой сумела подменить. Отвадила земных забот соблазны — Не стоит сокрушаться о былом, И призраков – подружек безобразных — Мне приводила каждый вечер в дом. И подменив меня, хозяйкой стала В моей квартире жить да поживать, А я, как будто робкий гость с вокзала, Просился к ней и должен был стучать. Убавив свет, желанья притупила, В поступках поселила страх и лень, Мерцанье ярких красок пригласила, Заворожила вкрадчивая тень. И закружив в бессмысленном вращенье Дней, что бегут унылой чередой, Власть обрела, во всё внесла сомненье, Колдуньей стала над моей судьбой. За нею вслед я шёл, летал и ездил, С ней об руку по сумеркам бродил, И в утренней тоске о смерти грезил, С ней вместе в сад Киото приходил. Сил не было, чтоб ей сопротивляться. Душа мутилась, разум угасал, Я клялся больше с ней не расставаться, Как будто кто меня заколдовал. И прокрутив передо мной кругами Все «за» и «против», «быть» или «не быть», Она хотела влажными руками Мои глаза уставшие закрыть. «Усни навеки тихо и спокойно, Покой есть смерть, и обретя её Поступишь ты разумно и достойно И подчеркнешь величие своё». И, подчиняясь злой коварной воле, Я погружался в мрачный вязкий сон, И призрак, избавляющий от боли, Манил к себе – приди в мой вечный дом. Так, завершая странствия земные, Я, с тенью примирившись, брёл в свой сад. Светало, вкруг меня дома немые, Деревьев строгий поминальный ряд. Вдруг звуком, слишком резким спозаранку, Настигнут был у старого ствола: В коляске детской двойню негритянка На раннюю прогулку повела. И от такого действия простого Вдруг ожил город. Легкий ветерок Развеял влажность воздуха густого, А страх, как сор, за угол уволок. И сад Киото снова стал казаться Своим и близким. Лёгких птичек рой Мне мысль шепнул: ты должен постараться Избавиться от тени роковой. Сказал я ей: закончилось терпенье, Не смеешь греться на моей беде. И тень слегла на камни и коренья, И, проскользнув, растаяла в воде.