В такой сложной обстановке в 1572 году шла подготовка к отражению нового вторжения Девлет-Гирея.

 

Оборонительные укрепления

Подготовка к отражению нового нашествия началась сразу же после нашествия крымчан в 1571 году. Еще в ходе своего пребывания в Новгороде, Иван Грозный, по сообщению Дж. Горсея, «…имея среди сопровождавших митрополитов, епископов, священников, главных князей и старинную знать, послал за ними и созвал их на царский совет…» [39.191]. Вероятнее всего, на этом совете был принят план первоочередных мероприятий по укреплению обороноспособности страны и подготовке к новой военной компании.

Продолжалась разработка и осуществление системы оборонительных мероприятий. Начало этому было положено еще в январе-феврале 1571 года, а в октябре по указу Ивана Грозного князь Михаил Воротынский, стоявший еще с 1 января 1571 года во главе пограничной службы, «с товарищами» «приговорили», из каких украинных городов, когда, куда и какими силами «на поле ездити и поле жечи». Пожог степи должен был охватить огромную территорию от верховьев реки Вороны до Днепра и Десны [1.15–17; 25.20–21].

С 1 апреля 1572 года стала действовать новая система пограничной (сторожевой и станичной) службы, при этом учитывался опыт борьбы с прошлогодним нападением Девлет-Гирея. Благодаря хорошо организованной разведке русское командование было своевременно поставлено в известность о движении Девлет-Гирея и его дальнейших действиях, что способствовало успешному проведению операций по разгрому вторгшихся вражеских полчищ.

Быстро шло строительство и совершенствование военно-оборонительных сооружений, в первую очередь расположенных на большом протяжении вдоль Оки «на берегу». За Окой татары встретились еще с одним важным элементом русской обороны – Гуляй-городом, передвижным деревянным укреплением. Сведения об организации полевых оборонительных сооружений подтверждаются и грамотой Девлет-Гирея к Ивану Грозному, датированной 23 августа 1572 года. В ней хан писал, что «наш приход проведав, на Оке на берегу хворостом зделали двор, да около того ров копали, и на перевозе наряды и пушки ecu оставив, да и рать свою оставил». По мнению Девлет-Гирея, эта подготовка проводилась в течение ряда месяцев (русские «маялись месяцы три и четыре приходу нашему») [26].

Укреплялись города, например Волхов и незадолго до того основанный Орел [33.115]. 22 декабря 1571 года П. Волконский и Е. Ржевский были направлены в Перемышль «делати засеку» [26]. Вероятно, к этому времени относится начало укрепления пологих берегов Оки около города Серпухов. Это были тройные ряды свай, заостренных кверху. Их остатки были заметны еще в начале XIX века [41.100].

Особое внимание уделялось Москве. «Он отправил изо всех городов своего Государства лучших купцов, ремесленников и промышленников селиться в Москву, строиться там и привлечь туда торговлю; освободил их от всяких налогов и пошлин» [4.11]. Она восстанавливалась, застраивалась, готовилась к осаде, начался ремонт укреплений, шедших по линии современного Бульварного кольца. Это была третья внешняя линия укреплений Москвы, помимо стен Китай-города и Кремля. Был возведен вал шириной в три сажени с бревенчатыми воротами, обложенными землей и дерном, перед валом снаружи рва не было. Царь «послал семь тысяч каменщиков и работников обнести Москву крепкою и красивою каменной стеною» [4.11].

Своеобразно проводилось заселение Москвы. Известно о выводе из Новгорода в Москву в октябре 1571 года купцов («гости веденыя») – из «земщины» сорок семейств, а «из опришной стороны» шестьдесят семейств [14.110–111]. Перевод новгородских купцов следует рассматривать, очевидно, не только в плане проводимых Иваном Грозным внутриполитических карательных мер. Он проводился также с целью усиления обороны Москвы.

Оборона Москвы была поручена князьям Ю. И. Токмакову и Т. Долгорукову [26]. Из отдельных источников видно, что в Москве продолжалась обычная деятельность многих государственных учреждений – «у холопья суда» («из холопья суда») служили князь А. Ромодановский и В. А. Белов; «на Земском дворе» – И. Мятлев и С. Нагой, М. Горской, казначей князь В. Масальский, печатник Б. Сукин, дьяки, конюшенный С. Третьяков [21.306].

Военные приготовления проходили и по линии увеличения численности расположенных там войск. С 1569 года размещение полков «на берегу» становится обязательным. С 1572 года практически ежегодно выделялось пять полков численностью 60 тысяч человек [38.22–23, 29, 44].

В феврале 1572 года по новгородским монастырям был разослан приказ «слуги монастырьские ставший, с лошедми и с пансыри, со всем запасом к Москве, на службу», с тем, чтобы, вероятно, усилить расположенное «на берегу» войско [14.110].

Наряду с обычными приемами комплектования армии, в широких размерах к обороне привлекается казачество, используются иностранцы-наемники.

 

Личность М. И. Воротынского

Сложным вопросом был выбор главнокомандующего, поскольку было мало людей, подходящих на эту ответственную должность, а также в связи с напряженной политической обстановке в стране. «Настоящие воеводы великого князя все перебиты» [28.512]. В конце концов, выбор пал на земского воеводу князя Михаила Ивановича Воротынского – выдающегося военачальника, «муж крепкий и мужественной и в полкоустроениях зело искусный» [9.287].

Андрей Курбский, говоря о Михаиле Воротынском как о крупном русском полководце, писал, что он был известен далеко за пределами Руси. При чем не только в христианских государствах, но и «у главных бусурманов, сиречь у Турков, понеже не мало от турецкого войска на той то предреченной битве тогда быша (битва у Молодей – А.Д.), наипаче же от Багмета баши великого двора мнози быта на помощь послами Перекопскому цареви» [9.289]. Сходной оценке предшествовавшей деятельности Михаила Воротынского придерживается один из самых ранних исследователей полководца И. Беляев [25.7].

Михаил Воротынский являлся Рюриковичем в XXI колене и вторым сыном удельного князя и московского боярина Ивана Михайловича Воротынского. В 1534 году Иван Воротынский вместе со своими тремя сыновьями был арестован, лишён своего удела (Воротынского княжества) и отправлен в ссылку на Белоозеро. После смерти отца Михаил был выпущен на свободу и получил треть его удела.

Знатность рода давала князю в местнической системе значительные преимущества и способствовала его военной карьере. В 1542 году с отрядом из Одоева преследовал отступающих крымцев, догнав и разбив их на Куликовом поле. В 1543 году Воротынский первый воевода в Белёве, а в 1544 – второй воевода большого полка на береговой службе и наместник в Калуге. Осенью того же года из-за местнического спора трёх князей, оборонявших южный рубеж – Петра Щенятева, Константина Курлятева и Михаила Воротынского – войску крымского «царевича» Имин-Гирея удалось разорить окрестности Белёва и Одоева, пленив многих жителей. Из-за этого Воротынского направили на воеводство в отдалённый Васильсурск.

В Казанских походах 1545–1552 годов он был одним из руководителей: в 1547 году – воевода полка правой руки, в 1549 – воевода левой руки в Ярославле, в 1552 – второй воевода большого полка. Именно взятие Казани принесло Воротынскому всеобщую известность и славу.

26 августа 1552 года он руководил частью большого полка, которая под интенсивным огнём казанцев подкатывала к городской стене туры – осадные укрепления в виде башенок. Людям Воротынского удалось в том числе отразить вылазку из города, предпринятую оборонявшимися. Подкатив туры на необходимое расстояние, Воротынский приказал рыть вокруг них окопы и оборонял захваченные позиции всю последующую ночь, в течение которой казанцы не раз совершали вылазки. Впоследствии, на позициях Воротынского русские войска установили артиллерию, которая наносила городу серьёзный урон, а военный инженер дьяк Иван Выродков соорудил 13-метровую передвижную башню. Когда казанцы совершили ещё одну крупную вылазку, завязался тяжёлый бой, в ходе которого Воротынский был легко ранен. Однако и эту атаку удалось отбить. 30 сентября, когда русские подорвали мины и разрушили большой участок городской стены, Воротынский участвовал в приступе Арских ворот и захватил участок стены, на котором со своими людьми удерживался два дня. Генерального приступа не последовало, основное русское войско лишь готовилось к нему, пока казанцы вновь укреплялись в городе. За это время Воротынский с помощью немецкого «розмысла» вывел подкоп под позицию неприятеля и взорвал её с помощью 48 бочек пороха. Когда же начался генеральный приступ, Воротынский со своим полком был в самой гуще событий. После взятия города Воротынский получил почётное задание возглавлять ту часть русской армии, которой возвращалась в Москву «полем», а за воинские заслуги при осаде и боях на улицах города был включён в состав ближней думы царя.

После непродолжительного пребывания на крымской украине, в 1553–1555 годах Воротынский находится на воеводстве в Свияжске, который тогда рассматривался ключевой стратегической крепостью для контроля над Казанью.

В последующие годы Воротынский принимал участие в обороне Русского государства на южных рубежах от крымско-ногайских набегов. В 1559 году после крупного крымско-ногайского набега на украинные земли преследовал неприятеля до Северского Донца, однако отбить полон по большому счёту не смог.

В 1562 году Воротынский со своим младшем братом навлекли на себя царскую опалу. Их имущество было конфисковано, а Михаил Воротынский с семьёй был сослан в тюрьму в Белоозеро. Причиной стала нерасторопность Воротынского при отражении набега Девлет-гирея на Мценск. Воротынского заподозрили в сговоре с ханом, тем более, что на его собственные владения набегов уже давно не наблюдалось. По другой версии, Воротынского наказали за близость к опальным князьям Вишневецкому, Вельскому и Адашеву.

Кольчуга дьяка Ивана Григорьевича Выродкова. ГИМ

В 1565 году воевода был прощён. Ему были возвращены его земельные владения, за исключением Новосиля, который был включён в опричнину. Воротынский был поставлен во главе большого полка в Туле, а в знак примирения царь пожаловал ему боярский титул [28.512].

Поручную запись, которую дал при этом М. Воротынский, производит несколько странное впечатление. В записи сказано, что царь отдал ему вину, т. е. помиловал, за печалованием – ходатайством митрополита и освященного собора иерархов церкви. Между тем первым условием, которое царь поставил, учреждая опричнину, был отказ от «печалования» и всяких ходатайств за опальных. Очевидно, на этот раз царь нашел нужным инсценировать авторитетное в глазах народа ходатайство духовенства и одновременно показать свое милосердие [28.512].

Это противоречие в словах и поступках царя объясняется тем, что ввиду возможного возобновления военных действий против Речи Посполитой Воротынский был нужен ему в тылу как выдающийся военачальник.

Учитывая, что ранее Михаил Воротынский подвергался опале, становится достаточно очевидным, что в выборе этого полководца Иван Грозный не питал к нему доверия. Царь был вынужден согласиться с неким общественным мнением и рекомендациями, по выражению историка С. Б. Веселовского, «военной среды» [28.512]. Также учеными установлено, что в описываемое время характерны факты назначения на совместную службу земского человека и опричника. Как бы опричник, как человек, пользующийся доверием царя, следил за земским человеком и предупреждал возможное предательство со стороны земского человека, чего очень сильно опасался Иван Грозный. Это очень сильно напоминает события Гражданской войны, когда Советское правительство при каждом военном начальнике ставило своих представителей – комиссаров.

Из новгородского местнического дела 1–7 января 1572 года между опричным думным дворянином и печатником Р. Б. Алферьевым-Нащекиным и казначеем князем Б. В. Литвиновым-Мосальским исследователь Б. Б. Кобрин сделал важное предположение. В период сосредоточения всех войск под общим командованием одного Воротынского были и иные мнения в частности опричников о сохранении раздельного командования и стремление в связи с этим как-нибудь очернить Воротынского [34.214–219].

Источники косвенно говорят о том, что некое «секретное досье» на Воротынского с обвинениями его в связях с врагом имелось в наличии у руководства опричников. Так в частности, Новгородская летопись по Архивскому списку упоминает о том, что у Михаила Воротынского «было дело» с ханом, с его воеводами, «с царьми с Кошинскими… царя Крымского». Первый издатель летописи Я. И. Бередников заметил: «Слова эти непонятны; может быть, испорчены переписчиком. Под царями Кошинскими нельзя ли разуметь Каффинского пашу Магомета, или, по крайней мере, Турок, которые, по свидетельству Курбского, участвовали в битве Татар с Русскими при Лопасне» [14.119].

 

Состав войск

Взятые в целом документы Разрядного приказа подробно и обстоятельно рисуют картину подготовки Руси к отражению крымско-татарского нападения. Подробно и тщательно были спланированы действия войск, определена их дислокация [21.307–309].

Собранные на юге войска были сведены в пять полков. Им предписывалось собраться в Коломне, затем сосредоточиться в районе между Коломной и Каширой, а после сбора расположиться «на берегу» [3.169; 21.307–308], следующим образом:

– большой полк (бояре и воеводы князь М. И. Воротынский и И. В. Меньшой-Шереметев), сначала в Коломне [21.308], а потом в Серпухове [3.169];

– полк правой руки (боярин и воевода князь Никита Романович Одоевский, воевода Федор Васильевич Шереметьев) – в Тарусе [3.169; 21.308]. Источники отмечают местнические претензии Н. Р. Одоевского к М. И. Воротынскому [21.308];

– передовой (воевода Андрей Петрович Хованский, окольничий и воевода князь Дмитрий Иванович Хворостинин) – в Калуге [3.169; 21.308], в его составе значился особый речной отряд специального назначения;

– сторожевой (воевода князь Иван Петрович Шуйский, окольничий Василий Иванович Умный-Колычев) – в Кашире [21.308]. Источники говорят о местнических претензиях Ивана Шуйского к Никите Одоевскому, причем «государь велел челобитье его записать» [3.169; 21.308];

– левой руки (воеводы князья Андрей Васильевич Репнин и Петр Иванович Хворостинин) – на реке Лопасне[3.169; 21.308].

Из росписи «берегового войска» виден довольно сложный состав полков.

В большом полку были:

– дети боярские «выборные» – всего 65 человек;

– дворяне «городские» (провинциальные) из Коломны (170 ч.), Каширы (430 ч.), Мещоры (320 ч.), Вязьмы (180 ч.), Суздаля (210 ч), Ржева (200 ч.), Зубцова (60 ч.), Чернигова (100 ч.), Шелонской пятины (300 ч.), Мурома (150 ч.), Торопца (150 ч.), Серпейска (70 ч.), Вотской пятины (500 ч.) – всего 2840 человек;

– воинские формирования «с митрополита и со владык»: дети боярские (430 ч.), дворян из Галича, Костромы и Балахны (100 ч.), стрельцы Осипа Юсупова (500 ч.) и Михаила Ржевского (500 ч.) – всего 1530 человек;

– одна тысяча «оникеевских» казаков с пищалями, присланная из-за Урала Строгановыми с головами Игнатием Кобяковым и Юрием Тутолминым;

– «наемные казаки» Юрия Булгакова и Ивана Фустова – 1000 человек;

– казаки под руководством известного казачьего атамана Михаила Черкашенина;

– отряды воевод из украинных городов Дедилова (князь Андрей Дмитриевич Палецкий – 350 ч.) и Данкова (князь Юрий Курлятев -200 ч.) – всего 550 человек [3.174; 21.309].

Особенно следует отметить наличие в составе большого полка так называемых «полков нового строя», то есть иностранных наемников. 200 служилых немцев прибыло из городов Юрьева (современный Тарту) и Ругодива (Нарва). Отдельный отряд из ста конных наемников (гофлейтов) прибыл под руководством Юргена Францбека с головой Аталыком Квашниным [3.175; 21.309]. Францбек перешел на русскую службу еще в 1570 г. После нападения татар в 1571 году он был отправлен в Ливонию с поручением набирать «немецких гофлейтов и приводить их в Москву для действия не только против татар, но и против других врагов», как гласил указ. По этому указу Францбек доставил московиту целый отряд как ливонских, так и иностранных наемников.

В оперативном подчинении воеводам большого полка должна была находиться артиллерия – «наряд… походной полковой» из городов Коломны и Серпухова [3.169] под управлением князей Семена Ивановича Коркодинова и Захара Сугорского [21.308]. Они же стояли и во главе Гуляй-города, также находившегося при большом полке [3.178; 21.308]. Определялось соответствующим образом комплектование личного состава «наряда» и его материальное обеспечение. Надо было «выбрать к наряду из дворян добрых в головы» двух человек и дать им детей боярских человек 50 «и сколько пригоже. А пушкарей московских взяти по прежнему наряду. А подводы собрать под наряд и под пушкарей с тех городов, которые к берегу подошли, а с тех городов другие посохи к Москве и куды никуды не имать» [3.169].

Всего в большом полку было 8255 человек, не считая казаков Михаила Черкашенина [3.175].

В полку правой руки было 3 590 человек:

– дети боярские;

– «выборные» дворяне;

– наемники-немцы;

– стрельцы;

– казаки, в том числе и «казаки конные с пищалями»;

– отряды из «украинных мест» – Орла (Василий Колычев) [21.309], Чернигова, Стародуба, Рославля, Новгорода Северского, Почепа, Венева, Шацка, Ряжска, Данкова, Дедилова.

Передовой полк насчитывал 4457 человек:

– дети боярские;

– дворяне «выборные»;

– казаки;

– отряды «из украинных мест» – Новосиля (князь Михаил Юрьевич Лыков) [21.309], Смоленска, Рязани, Епифани;

– вятчане «в струзех» входили в особый отряд. В сторожевом полку было 2063 человека:

– дети боярские;

– дворяне «выборные»;

– казаки.

В полку левой руки – 1651 человек:

– дети боярские;

– дворяне «выборные»;

– казаки [3.177].

Общая численность полков достигала 20 034 человека [3.177].

Из этой росписи видно, что в них не было людей московских чинов – стольников, стряпчих, московских дворян, жильцов. Считается, что они находились с Иваном Грозным в Новгороде. Отсутствовал царский полк (по разряду 1563 года в нем было 4763, в 1577 году – почти 1444 человека) и служилые татары (в 1563 году их было более пяти тысяч, в 1577 году – почти 4 440 человек). Последнее понятно: служилые татары обычно использовались на западе. В документах Разрядного приказа не указывается число казаков Михаила Черкашенина.

Таким образом, под командованием Михаила Воротынского должно быть около 60–65 тысяч воинов, тем не менее, это было намного меньше, чем армия Девлет-Гирея. Данный подсчет численности русских войск составлен Г. Д. Бурдеем [26.59], и с этим подсчетом не согласен Р. Г. Скрынников. По его мнению, русскому командованию удалось собрать около 12 тыс. детей боярских, 2035 стрельцов, 3800 казаков. Вместе с ополчениями северных городов армия насчитывала немногим более 20 тыс. человек. Если предположить, что дворяне вывели в поход до 10–20 тыс. боевых холопов, то численность русского войска может быть увеличена до 30–40 тыс. человек [43.447].

Нам же представляется более правильной оценка Г. Д. Бурдея.

Из наказа Михаилу Воротынскому видно, что уже накануне издания наказа были разосланы «роспись и списки», «которым князем и детем боярским и немцам и стрельцам и казакам и всяким людем в котором полку быти». Михаил Воротынский должен был их собрать и раздать списки воеводам. Затем надлежало распределить личный состав внутри полков («разметить ирозписать»), составить в полках «памяти», «сколько с кем будет людей полковых в доспесех и в тегиллех, и без тигиллев и сколько кошевых»; выбрать «голов добрых», заранее расписать за ними детей боярских и их людей, и отдельно «люди с пищалями», которые выставлялись боярами, князьями и детьми боярскими по одному человеку с пятисот четей земли. Воротынскому предписывалось потребовать от воевод украинных городов, которым быть «по розписи на сходе», провести такую же работу и доложить ему, оставив у себя копии, причем сделать это заранее, чтобы он знал о составе этих войск.

После сбора воинских людей Михаилу Воротынскому «с товарищи» надо было, определив день и выбрав подходящее место, провести смотр «людей на конех в доспесех» полков и отрядов украинных городов. После смотра полкам предписывалось занять отведенные для них районы обороны; «по вестям» отрядам «изо всех украин» сходиться с полками на берегу до прихода туда хана. Пограничные города (Коломна, Серпухов, Калуга, Рязань, Тула, Козельск и др.) следовало «заранее в осады собрать», послать осадчиков с 25 марта, чтобы везде осады были устроены и собраны заранее, до прихода хана [3.169].

Особое внимание уделялось организации разведки. Для того, чтобы заранее было известно о походе хана, станицы высылались в район города Оскол и в «дальние проезды» по старой росписи и «в иные места… где пригоже». Воеводам полков предписывалось проводить поочередно рекогносцировку, «ездить Окою» вниз до Рязани и вверх до Жиздры до засеки и по Жиздре, «до коих мест надобе». Они должны были одновременно организовать военно-оборонительные работы на Оке и на Угре в местах, где «перелазы гладки и мелки» и, смотря по обстановке, «зделать крепости, заплести плетень и честокол побитии». «Крепости для перелазов» следовало делать «тутошними людьми сохами, которые сохи с обе стороны реки пришли, а в иных местах и полковыми людми делать всеми» [3.170].

Наказ содержит также распоряжения о материальном обеспечении и снабжении войска. Предлагалось создать запасы продовольствия в Коломне, Серпухове и Калуге для отряда вятчан на три месяца. Необходимо было дать «жалованье» детям боярским и боярам «по росписи». Тем, которые «пригодятца и вперед на службу», следовало поместья дать из «порожних земель». Это поручение возлагалось на дьяка Ивана Михайлова, который с этой целью должен был отправиться «на берег». Наемники с пищалями, в том числе дети боярские из дальних городов, получали боеприпасы («зелье», свинец) из казны. Для отряда вятчан струги следовало привести из Нижнего Новгорода в Коломну «большою водою». «Суды большие поотписать» по Оке «сколько будет надобно в земской и опришнине, сколько, где мочно взять», оценить их и «вперед заплатити». Предписывалось и устройство «перевозов» на Оке. Особо определялось снабжение немцев-наемников также на три месяца. Руководство этим делом также поручалось дьяку Ивану Михайлову [3.170].

В целом видно, как тщательно планировалась оборона. Русское командование придерживалось гибкой тактики. Оно стремилось задержать хана на Оке, но намечало действия и против переправившегося противника. Перед южной группой русских войск была поставлена задача громить крымцев и защищать Москву и другие русские города. Наказ определял четкое построение обороны, подчеркивал необходимость подготовки и занятия ее до прихода Девлет-Гирея, ориентировал на широкое применение военно-инженерных сооружений, на использование особенностей местности. Он намечал взаимодействие разных частей русской армии, концентрацию сил на наиболее опасных направлениях, организацию тщательной разведки, материальное обеспечение войск и т. д.

12 апреля 1572 года [21.308–309] в Коломне состоялся смотр боярам, дворянам и детям боярским, «дворовым и городовым конской и их даточным людям, хто, что дал государю в полк людей» [21.308–309]. Смотр показал необходимость некоторых изменений в первоначальных планах обороны. Так, Михаил Воротынский получил приказание увеличить число «голов» в наряде – «к наряду велено голов прибрати» [21.309].

В дальнейшем по-прежнему уделялось большое внимание организации борьбы с приближающимся нападением Девлет-Гирея и, в частности, разведке за движением татар и планами хана. От воевод с «берега» Ивану Грозному в Новгороде стало известно о передвижениях войск Девлет-Гирея. В связи с этим было дано дополнительное распоряжение об усилении разведки. Так 17 июля 1572 г. Иван Грозный из Новгорода писал в город Старицу О. М. Пушкину и Д. А. Замыцкому: «Велели есми вам для своего дела быти в Старицы; и ныне писали к нам с берегу бояре наши и воеводы, что недруг наш Крымской царь на наши украины идет; и вы б посылали от себя станицы, проведывали про царев приход на наши украины по прежнему нашему Указу; а как ево чаяти к берегу, и где ему реку перелесть, и на которое место чаяти; а вы б велели разведывати подлинно, а о том бы есте нас без вести не держали, посылали б есте к нам с тою вестию по честу о двунонь, что б нам про то не безызвестным быть. Да и во Твери бесте поставили сына боярского или дву добрых; в какова весть у них по царя будет, и оне б вас про царев приход потому ж не держали без вести; а сами бы есте без вести не держали ж, а делом нашим. Промышляли по прежнему нашему указу». Эта грамота из местнического дела В. Н. Пушкина с А. О. Плещеевым и была представлена В. Н. Пушкиным 15 ноября 1628 г. [26].

Принимались различные меры для повышения стойкости армии. Из Новгорода «на берег» «ко всей рати московской и новгородской» накануне татарского нападения были направлены с «государевым жалованным словом и з денежным жалованьем» князь О. М. Щербатый-Оболенский и думный дьяк А. Щелкалов. Обращаясь к боярам, воеводами «всей рати» по поручению Ивана Грозного, О. Щербатый призывал, чтобы ратники «государю служили», за что обещал, что им будет «государьская милость… и жалованье» [21.310].

 

Проработка возможных сценариев нападения

Царем и боярской думой были подробно разработаны возможные сценарии нападения, и варианты отражения противника.

Первый сценарий предусматривал ситуацию, если Девлет-Гирей «пойдет на прямое дело», «а не для войны», перейдет Оку в ее верховьях и пойдет на Волхов «старою дорогою». В этом случае первым должен был действовать особый передовой отряд в составе 900 вятчан и одной тысячи казаков, который находился в Калуге «в струзех» в составе передового полка. Он должен немедленно плыть к реке Жиздре, к месту переправы татар и до подхода главных русских сил мешать татарам переправляться. На Жиздре «по тем воротом, по засекам, по лесом по обеим сторонам в крепких местах стать с пищальми и с луки, где как пригоже, и на перелазех в крепких местех на лесех на крымских людей приходити и лести мешати» [3.170]. В это время воеводам со всеми людьми и нарядом следовало идти к Калуге, затем поспешить на Жиздру и там не допустить противнику перейти реку. Если хан все же переправится через Жиздру и пойдет к Угре, войскам надлежало стать на Угре и пытаться остановить его при переправе через реку. Воеводам несколько раз категорически предписывалось (и на других направлениях тоже) ни в коем случае не сходиться с ханом «на походе… на полех без крепостей», а стать на Угре и пеших воинов с пищалями расставить «по крепким местом». Если придется встретиться с ханом не у реки, то также, выбрав место «крепкое», расставить полки и стрельцов и «поиззакопатися». Воеводы обязаны были предусмотреть и определить заранее, произведя накануне разведку местности, в каких местах будут находиться полки, на каком расстоянии друг от друга, где поделать «крепости» и какие для стрельцов, казаков, «пеших людей», для «наряда», и затем занять эти «крепости» при нападении татар. Места для «крепостей» и сами «крепости» должны быть такими, «чтобы наряд и стрельцы полковых людей уберегали, а на наряд бы и на стрельц полки напущати было нельзя». Для охраны обоза надо было выделить стрельцов и казаков с пищалями, «чтоб полк кошевой был особно, только бы стояли в крепком месте» [3.170].

Согласно второму сценарию, Девлет-Гирей будет стремиться перейти Оку в четырех возможных участках. Это участки – Калуга-Алексин, Алексин-Серпухов, Серпухов-Кашира, Кашира-Коломна. В этом случае воеводы должны стать с войсками на берегу Оки и мешать переправе. Также на первые роли в этой операции уделяется уже упомянутому в первом варианте особому передовому отряду на стругах. Воеводам же предписывается заранее определить, какие воинские люди, пешие с пищалями и конные, будут действовать против тех татар, которые будут находиться за рекой и против тех, кто уже ее успел перейти [3.171].

Система «засечных черт»

В третьем случае хан пойдет на Рязань, перейдя Оку по направлению к Коломне. Воеводам надо идти «убережною дорогою», выбрать «крепкое место да тут стать от реки до лесу и на лесу крепости поделати», чтобы хана «из крепких мест на поле не выпущая, его встретить», и действовать против него «смотря по тамошнему делу, как будет пригоже» [3.171].

Предусматривался и четвертый сценарий, что Девлет-Гирей пойдет на Владимир.

Русские воины рубят лес для устройства засеки. Миниатюра из Никоновской летописи

В таком случае воеводы должны спешить к Владимиру и там вступить в борьбу «где пригоже». В этом варианте военное руководство могло подозревать отвлекающий маневр, совершенный не основными силами, а ногайцами. Поэтому воеводам в обязательном порядке предписывалось, перед тем как идти на Владимир доподлинно выяснить эти обстоятельства «дальними станицами». Только тогда, когда будут «вести полные», воеводы выступают к Владимиру, «а по вестям смотря» из него и дальше. Отряд на стругах и «казаков польских с ручницами и з головами» следовало направить Окой «в судах» с приказом на перевозах через Оку и «в крепких местех в лесех» нападать на татар.

Помимо этих вариантов предусматривались различные действия армии в зависимости от намерений Девлет-Гирея после переправы через «реку».

Если хан, перейдя «реку», пойдет прямо к Москве, «а войны не роспустит», то воеводам следует высылать против него «голов» с детьми боярскими. Задача этих отрядов состоит в нападении на врага, добыче языков, разведка планов Девлет-Гирея, «и Москве помогати и на крымские люди приходити».

Иное было поведение русских сил в случае, если же хан перейдет «реку» и «войну розпустит» или станет воевать «заречные места» (Тульские, Рязанские, Алексинские и Козельские). В такой ситуации воеводам надо было выслать «голов» с людьми, стрельцов, казаков-наемников, а «смотря по делу» и самим «промышляти, приходить на крымцев и помогать тем местам».

Наконец, воеводам приказывалось устроить засады (силами казацких отрядов по 500 человек каждый) на обратном пути движения хана с полоном. Воеводы обязаны были сообщать в Москву, Ивану Грозному и «по всем городом» о положении на юге [3.171–174].

Рассмотренные военные и дипломатические мероприятия свидетельствуют о всесторонней подготовке Русского государства к новому столкновению с Крымом и Турцией. Они позволяют говорить о наличии определенного плана действий по обороне от вторжения Девлет-Гирея.

В такой обстановке у русского правительства появилась уверенность в успешном окончании предстоящего столкновения с татарами. Не пустой фразой было заявление Ивана Грозного крымским дипломатам в начале февраля 1572 г. о том, что еще неизвестно, в чью пользу закончится новый поход крымцев.

Стрельцы в походе. Миниатюра из Царственной книги

Таким образом, в результате подготовки, проводившейся в сжатые сроки, позиции России накануне нового нападения серьезно усилились.