Маккой стоял там уже ранним утром следующего дня.

— Старине Шекспиру понравился бы этот вид, — тихо произнес он, покачивая головой.

Рядом с ними стоял один из санитаров лазарета блондин Дон Хетуко, который, оторвавшись от своего трикодера, с задумчивым видом посмотрел на Маккоя.

Они стояли на лужайке, окруженные орнами и другими членами команды «Энтерпрайза». До сих пор на этой поляне были слышны лишь шумы местного леса — тихий, повторяющийся писк какого-то насекомого, удивительно похожего на крылатого ящера, да довольно громкие царапающие звуки самих орнов, накладывающиеся на голоса беседующих с ними сотрудников научного отдела. Но вот возник новый звук, постепенно нарастающий, свистящий как при сильном размахивании ветками. Вскоре это предположение подтвердилось. Группа лахитов медленно выбиралась на лужайку. Они были большого роста — не менее восьми футов, а большинство около десяти футов. Их тела состояли из туловищ — стволов и ветвей, а по внешнему виду они напоминали сосны. По крайней мере, так можно было охарактеризовать эту группу лахитов, поскольку иллюстрации, приложенные к первому обзору, ясно показывали, что у лахитов может быть несколько форм, но сколько точно, неизвестно. «Листья» на ветвях этих существ были мягкими словно перья, а выглядели как сосновые иголки, но только были длинное и тоньше и колебались при малейшем дуновений ветра. Стволы имели светло-зеленую окраску, как и другие деревья, растущие в лесу постоянно, но листья на них были темнее — сине-голубые, «щеголеватые». А в листве прятались небольшие округлые образования, по форме напоминающие ягоды. Вначале Маккой так и подумал, но затем обнаружил, что это — глаза. И некоторые даже смотрели на него! От их взглядов у доктора волосы на голове встали дыбом.

Стоявший рядом Хетуко, негромко выдохнул:

— Боже мой! День, когда возвращаются рождественские деревья!

— Не надо подсказывать им этого, сын мой! — сказал Маккой, с интересом наблюдая за способом передвижения лахитов. Это было похоже на шагающие деревья или передвигающиеся одновременно несколько стволов одного дерева, поскольку сразу двигалось около пятнадцати стволов, хотя казалось, что они не зависят друг от друга в своем движении. Во всяком случае, их корни никогда не отрывались слишком далеко от земли. А это могло иметь смысл только в том случае, если корни действительно выполняли свою функцию, как у обычных деревьев, — зачем далеко отрываться от источника питания во время движения? Механизм перфузии у данного вида, очевидно, был даже более интересным, чем у орнов.

«Не следует пока думать о них во множественном числе, — сказал сам себе Маккой. — Не следует автоматически переносить свои предубеждения на конкретную ситуацию. Реальность может оказаться намного сложнее». Он обратился к Хетуко:

— Сейчас лучше спрячьте непрочитанные распечатки. У нас появилась совершенно новая задача, требующая своего решения. Пусть то, что теперь будут говорить орны, напрямую попадет на корабль — я собираюсь по возвращении туда снова оценить работу алгоритма транслейтора.

— Хорошо, — ответил Хетуко и отправился выполнять распоряжение, оставив Маккоя, который наблюдал, как Керазус пыталась наладить речевую связь с лахитами. Ее лицо выглядело напряженным. Доктор понимал ее: ведь только недавно удалось более или менее наладить работу транслейтора по общению с орнами! А сейчас эта работа опять оказывалась отброшенной назад, в царство детского лепета, и приходилось начинать сначала уже с новым видом, делая при этом Бог знает сколько ошибок.

Маккой попытался сам вступить в разговор с лахитами, полагая, что его первоначальные впечатления могут пригодиться для него самого, чтобы потом, анализируя работу других, не пришлось думать и гадать, да ругать при этом какого-нибудь члена команды, что тот держал сканер не тем концом.

Доктор взглянул на Керазус, когда та готовила к работе свой личный сканер, и подбодрил:

— Наберитесь мужества. После этого будет только еще один новый вид.

— Будем надеяться! — тихо ответила она и обратилась к лахитам:

— Доброе утро!

Те зашелестели в ответ. Звук был воспринят транслейтором Маккоя как шум помех.

— Перед тем, как обменяться любезностями, — произнесла Керазус, — хочу спросить: сколько вас здесь?

Деревья на мгновение склонились друг к другу, затем распрямились снова, — Мы в единственном числе, — ответил лахит.

«Это облегчает задачу! — саркастически подумал Маккой. — Еще один вид, где единственное число трудно отличить от множественного. Одному только Богу известно, что думает это существо о пашем количестве. Ну что ж… Чего только не встретишь во вселенной!»

— Спасибо, — ответила Керазус. — Вы не будете возражать, если кто-нибудь из наших специалистов по физическому строению исследует вас, пока мы беседуем? Он не станет дотрагиваться до вас, если вы этого не пожелаете. Шелест повторился.

— Он? — спросил лахит.

«Предстоит путаница также и в отношении полов, — подумал Маккой. — Похоже, все в этой миссии далеко не просто, не так ли?»

— О, я все объясню через некоторое время, — ответила Керазус. Лахит опять склонил свои стволы ближе к центру.

— Да, — согласился он. — Можете исследовать.

— Спасибо, — поблагодарил Маккой и, включив свой сканер, начал медленно обходить лахита вокруг. При этом его рассеянный взгляд упал на разрыхленную почву, которую оставили за собой существа-деревья. Там кишела жизнь. «Что это? — подумал доктор. — Совершенно независимые формы жизни? Или, может быть, это в действительности только дополнительные корни, отделяющиеся от основных корней в процессе ходьбы? А может, таким путем существо размножается?»

Вслух он произнес, обращаясь к члену медицинской команды, стоявшему на противоположном конце поляны:

— Сейчас у меня нет времени на изучение этого, произведите их съемки и сделайте необходимые записи. Мне хотелось бы знать, зависимы ли они от лахита или нет.

Лейтенант Джо Сиглер поспешил к указанному месту, настраивая свой трикодер, а Маккой вернулся к своей прежней работе. Сканер окружающего пространства собирал предварительную информацию с максимальной скоростью, и доктор позволял себе лишь на короткое время переключать его в режим выведения информации.

«Очень низкие цифры системы давления, — подумал он. — В этом показателе у них больше сходства с деревьями. Возможно, ранее разработанная экзовегетативная модель окажется более полезной, чем мы предполагали. Хм… Интересные эхографические данные. Вот структура, чем-то похожая на сердце, но вытянутая по всей длине снизу доверху внутри каждого ствола, цилиндрическая, запускаемая силами гравитации. И поэтому больше напоминает венозную систему человека — карманы, клапаны в „венах“. Движение существа толкает жидкость обратно в систему циркуляции, подобно тому, как это происходит у людей при ходьбе. Странно, но я ожидал нечто более похожее на капилляры, а обнаружилась система притока и оттока, подобная той, что и у земных деревьев. Внутри ствола расположены две системы „мышечных“ слоев с волокнами, ориентированными в противоположных направлениях…»

Затрещал зуммер устройства связи. Маккой выругался. Лахит и Керазус одновременно посмотрели на него; Глаза лахита ничего не выражали.

— Сожалею, — произнес доктор. — Слишком увлекся. — И вынул устройство из кармана. — Маккой слушает.

— Доктор, — раздался голос Спока. — Капитан просил меня выяснить, готов ли у нас промежуточный отчет по физическому состоянию орнов. Руководитель Звездного флота ждет с нетерпением.

Маккой хотел было выбрать для ответа один из множества вариантов, сразу же появившихся в его голове, но сдержался, ибо счел это бессмысленным: Спок находился за пределами видимости и лишен был возможности лицезреть вышедшего из себя доктора.

— Я собираюсь окончательно подкорректировать его, — ответил он. — Нельзя подождать хотя бы полчаса?

— Мне кажется, что нет.

— Черт побери! — выругался Маккой. — Разница во времени пять часов. У них сейчас полночь. Почему руководству Звездного флота не спится?! Бессонница очень вредна для здоровья. Не переживайте, Спок. Я отправлюсь через несколько минут. Просто не хотелось уходить, не получив хоть какой-нибудь информации по лахитам, вот и все.

— Они уже прибыли?

— Большие, как сама жизнь. И такие же естественные. Тебе обязательно нужно спуститься сюда и увидеть их самому. А то ведь не поверишь мне. Не знаю, стоит ли сообщить одному из этих существ, что я прежде был вегетарианцем?

— Жаль, что не могу спуститься, — сказал Спок, — Я тоже в муках пытаюсь родить отчет. И мне так понятно твое стремление иметь для этого побольше времени. Я доложу капитану, что ты скоро закончишь.

— Будь любезен. И передай в транспортное отделение, чтобы они подняли меня наверх через сорок секунд, — Все понял.

— Кончаю связь.

Маккой спрятал устройство связи в карман и закончил обход стволов лахита. Керазус все еще задавала существу вопросы и выслушивала ответы. Она относилась к тому типу людей, у которых все мысли и чувства моментально отражались на лице. На этот раз по ней было видно, что не все идет хорошо и она не довольна получаемыми результатами. К счастью, лахит не мог читать по лицу… По крайней мере, Маккой искренне на это надеялся.

— Как обстоят дела с глаголами? — спросил он, пряча сканер. Керазус посмотрела на него с отчаянием.

— Еще ни один не попадался, — ответила она, — Будьте внимательны.

Через несколько секунд все вокруг пришло в движение и, в конце концов, доктор очутился в транспортной комнате.

Он поторопился в лазарет — там все были страшно заняты. Несколько человек проводили обычные рутинные исследования. У одного из членов команды высадки вчерашнего дня на руках были скарификационные полосы, привлекшие внимание Маккоя. Он остановился возле Моррисона и стал рассматривать эти полосы, которые воспалились, отекли, а в одном месте даже вздулись небольшими пузырьками, — заполненными прозрачной жидкостью.

— Когда они появились у тебя? — спросил доктор.

— Вчера вечером, довольно поздно. Не имею понятия, откуда они взялись. Насколько мне помнится, я ни обо что не ударялся.

— Хм. Как вы переносите кортизон? Конечно, с ним у вас но должно быть проблем. Лия, помажьте ему полосы кортизоносодержащим кремом и обработайте спреем с эутистолом. Это должно очистить кожу от высыпаний. Если никакого улучшения к вечеру не последует, мы попробуем более сильное средство.

— Эутистолом уже обработали, — сказала Лия, подходя к Моррисону и передавая ему аппликатор. — Вы думаете, что мы будем здесь сидеть и ожидать, когда вы соизволите поставить точный диагноз? Отчет находится уже в вашем офисе, на терминале — лучше поторопитесь.

— Меня никто не любит, — пробормотал Маккой. — Все меня критикуют. Думаю, что так я скоро стану изгоем.

Он направился в свой офис, сел на стол и стал всматриваться в монитор. Затем дал команду просмотра.

На экране появился отчет, представлявший собой напечатанную версию набросков по орнам, сделанных накануне вечером. Местах в двух он останавливал бегущий текст, вносил незначительные дополнения и уточнения там, где кое-что могло быть истолковано некорректно тугодумами из Звездного флота. По мнению Маккоя, их развелось слишком много, этих «кресельных офицеров», которые уже давно забыли, что такое настоящая наука. Но с этим он ничего поделать не мог.

Доктору потребовалось около двадцати минут, чтобы окончательно отшлифовать отчет. И в конце концов он дал команду компьютеру переслать отчет по сети на рабочую станцию Спока на мостике и уже собирался нажать кнопку, как раздался звонок связи.

— Маккой слушает.

— Доктор, мне действительно нужно спросить вас…

— Нет, не нужно, поскольку отчет уже переправлен на ваш компьютер.

Последовала короткая пауза.

— Значит отправлен. Примите мои извинения, доктор.

— Ничего страшного, Спок. Если вам еще что то понадобится от меня, имейте в виду, что я спускаюсь обратно на планету. Там уже стало интересно.

— Я с этим не согласен. Спок заканчивает связь. Маккой вышел из своего офиса через лазарет, но, оказавшись за дверью, он что-то вспомнил и вернулся.

— Лия, вам передали последний пакет информации по лахитам?

— Нет.

— Черт побери! Неужели передача данных на корабль не состоялась? Подождите минутку. — Он вытащил свой сканер и активизировал один из портов чтения информации из памяти. Сканер перебросил имевшиеся в нем данные в систему корабля. Лия оторвалась от просмотра записей Моррисона и с интересом стала рассматривать изображенную на экране структуру лахита.

— Что, интересно? — спросил Маккой.

— Хорошо, что я неплохо разбираюсь в растениях, — сказала она. — Кстати, здесь только что был капитан. Он хотел встретиться с вами после того, как вы закончите работу над отчетом.

— Речь шла о чем-то важном?

— Как будто нет.

— Ну что ж, тогда это все можно отложить на час-другой. Мне необходимо вернуться вниз и переговорить с деревьями.

* * *

Когда он снова появился на лужайке, там была уже целая группа лахитов или, точнее, целая роща. А может быть, целый сад. Люди из научного отдела оживленно беседовали с ними, исследовали их с помощью своих сканеров и размахивали своими трикодерами. При виде этого Маккой улыбнулся.

Что-то ударило его в ногу на уровне колена. Посмотрев вниз, он увидел орнета.

— Доброе утро, — сказал доктор.

— И вам доброе утро, — довольно отчетливо произнес орнет. Или же в этом была только заслуга транслейтора. Однако! Маккой поднял брови. Керазус и Ухура, вероятно, всю ночь работали над алгоритмом транслейтора.

— Могу ли я что-нибудь сделать для вас? — спросил доктор, став перед существом на одно колено: он не любил ни с кем разговаривать свысока, но в случае с орнетом этого было трудно избежать.

— Вы будете проводить исследования? — спросило существо.

— Да, — ответил Маккой. «Это тот же джентльмен орнет, с которым я работал вчера. Или леди, — подумал он. — Если вообще вопрос пола имеет какое-либо отношение к этим существам. Это следует выяснить как можно быстрее». А вслух добавил:

— С большим удовольствием. — А затем достал свой сканер и начал проверять режим его работы, убедившись, что новые данные будут добавляться к уже имеющимся на корабле: периодически его сканер должен был сбрасывать информацию в библиотеку компьютера корабля, чтобы освободить свою внутреннюю память для новых порций информации. -А как вы себя чувствуете со вчерашнего дня?

Орнет некоторое время молчал. Ожидая ответ, Маккой даже немного вспотел, оценивая состояние существа своим сканером. Как бы хорошо ни работал транслейтор, он не в состоянии был предупредить своего владельца о бессмысленности вопросов, ответить на которые существу было трудно из-за принципиальных культурных различий. Либо о вопросах в той или иной мере оскорбительных.

Орнет слегка задрожал и переспросил:

— Вы спрашиваете о методе? Или о состоянии? «Слава Богу! — подумал Маккой. — Устройство пропускает только идиомы первого порядка и не должно допустить „дипломатических“ проколов». Вслух он ответил:

— О состоянии.

— Все нормально. Жалоб нет, — сказал орнет. Услышав такой ответ, доктор хохотнул.

— Вы, пожалуй, единственный, из встреченнных мною сегодня, кто ответил таким образом! Возможно, кроме них, — сказал он, кивнул в сторону лахитов и помахал им рукой на всякий случай, не будучи вполне уверенным, что те правильно воспримут его жест головой.

Орнет на мгновение высунул свои глаза-трубочки и внимательно посмотрел на лахита.

— Они тоже ни на что не жалуются, — заключило существо через некоторое время, Это уже становилось интересным.

— Каким образом вы это определили? — спросил Маккой. — И, пожалуйста, но прячьте какое-то время своих глаз, хорошо? Я хотел бы осмотреть их. Орнет продолжал смотреть.

— Просто я знаю, — ответил он. — Чувствую.

— Хмм, — произнес доктор. Команда не располагала методом прямого определения интеллектуального уровня у новых видов, за исключением одного — заставить лучшие мозги группы высадки проводить тестирование. Единственный, на кого он мог положиться в этом вопросе, — Спок. Но тот сейчас был по уши завален работой и, кроме того, Маккою не хотелось просить его об этом. Одно он уяснил для себя давно о правах интеллекта: спрашивая напрямую, рискуешь уподобиться врачу, который пытается определить у больного диабет самым примитивным, устаревшим способом, — никакого чувственного и эстетического удовольствия! Лучше подождать, пока компьютерный словарь пополнится новыми терминами, и затем провести контрольную серию.

— Я пришел к выводу, что вы видитесь с лахитами довольно часто, — сказал Маккой. — Я имею в виду социальные контакты. — И подумал: «Это удивительно! Ткань органа зрения имеет истинно многоклеточное строение и напоминает сетчатку: те же палочки и колбочки. И к тому же составной хрусталик весьма сложного строения. Все это усилием воли убирается прочь…» Вслух он произнес:

— Вы не будете возражать, если я попрошу вас убрать один из ваших глаз? Только один, а не два. И не так быстро, пожалуйста.

— Конечно, — бодро согласился орнет. И медленно его левый глаз стал убираться в основную часть туловища. — Да. Мы общаемся.

— Каким образом? — спросил Маккой. — Если этот вопрос уместен. Что вы делаете вместе? — «Черт побери! Вы только посмотрите, что происходит!» Клетки вдруг стали исчезать. Не все сразу, не одновременно, а по одиночке. «Интересно, если я правильно соображаю, можно ли обучить таких существ синтезировать новые органы для собственных нужд? Но захотят ли они этого? Да и нужно ли им это?» — он покачал головой и спрятал свой сканер.

— Мы разговариваем, — ответил орнет.

— Можете рассказать, о чем именно? — спросил Маккой, приседая рядом с существом. Затем добавил:

— Извините. Я вчера назвал вас Ххч, У вас, действительно, такое имя? Или я неправильно его произнес?

Существо издало скребущий, царапающий звук, который транслейтор перевел как смех.

— Вы неправильно его произнесли, но это не беда. Ваши слова произносятся более медленно, не так ли?

— Да, на самом деле так, — ответил Маккой, и сам рассмеялся. — Мы постепенно узнаем все больше и больше друг о друге.

— Меня зовут Ххчсссчччч, — сказал орнет, и они рассмеялись вместе с доктором одновременно, потому что поняли друг друга без перевода.

— О чем вы разговариваете с другими видами? спросил Маккой.

После паузы орнет ответил:

— О жизни.

Маккой кивнул — Мы делаем то же самое, мой друг. Детали выяснятся позднее.

— О чем разговариваете вы? — спросил орнет.

Доктор задумался.

— О работе, развлечениях, связях… О том, что происходит в мире… О вещах, в которых мы разбираемся, и о вещах, в которых смыслим мало.

Орнет на какое-то время затих.

— Да, — произнес он. — А что такое работа? «О, мой брат!» — подумал Маккой.

— Работа — это когда кто-то должен делать вещи, к которым он не всегда расположен, потому что их надо делать по тем или иным причинам. Если ты счастливчик, то тебе большую часть времени нравится твоя работа. Но таких не очень много.

Вновь возникла пауза.

— Да, — сказало существо, — Я знаю. Некоторые из нас работают.

— В самом деле? — удивленно спросил Маккой. — И что они делают?

На выходе транслейтора раздалось несколько щелчков, напоминавших статическое электричество.

— Ладно, — произнес доктор. — Не обращайте внимания. Через некоторое время у нас будет более богатый словарный запас.

— Вы меня не поняли, — сказало существо. — Я могу показать.

— Вы не шутите? — Маккой мгновенно вскочил на ноги. — Где?

— Пошли, — позвал его орнет.

Они пересекли лужайку — орнет впереди, доктор за ним, — стараясь не натыкаться на других орнов, которые сновали повсюду в это утро, а также, лавируя между лахитов: их тоже становилось все больше и больше; они шелестели, свистели и рассматривали людей с «Энтерпрайза» во все глаза.

Орнет вывел Маккоя с поляны и повел в лес, по одной из тропинок. Это была довольно широкая тропинка, хорошо «протоптанная», о чем можно было судить по множеству сломанных веток по обочинам. И кроме того, тропа была шире размеров орна.

— Скажите мне, — обратился доктор к новому приятелю. — Здесь водятся какие-нибудь животные?

— Животные?

— Другие существа, способные к движению, подобно вам, но не умеющие говорить и не обладающие интеллектом.

— Конечно, да. — Ответил орнет. — Но мы держим их подальше от себя, — Каким образом?

Раздался еще один залп статического электричества.

— Не волнуйтесь, — снова отозвался Маккой. — Меня в настоящий момент значительно больше интересует все, что связано с работой.

— Здесь, — сказал орнет.

Они пришли на еще одну поляну. Эта была шире предыдущей, на которой осталось большинство людей с «Энтерпрайза». Здесь не было замечательных построек из орнов. Но зато в середине лежал большой камень: длинный, продолговатый, бурого цвета, неправильной цилиндрической формы, довольно глубоко ушедший в землю.

Маккой подошел к нему, осмотрелся по сторонам и спросил орна:

— Где же тут работа?

— Вод здесь, — отвечал орнет.

— Вы имеете в виду кого-то установившего этот камень, его работу? Хмм. — И стал рассматривать камень, На нем имелись следы, которые можно было расценить как результат работы инструментом. «Обтесанный чем-то острым камень? — подумал доктор. — Возможно, металлом. Или, может быть, зачем этим существам специальные инструменты, если они могут превратить в них собственные тела?»

— Нет, нет, — возразил орнет и снова засмеялся, так что Маккою ничего не оставалось, как посмотреть на него с удивлением и смятением. — Это и есть работа. — Сделав паузу, орнет уточнил:

— Эта штука работает.

— Штука? — удивился Маккой, рассматривая камень. И задумался: «Может быть, внутри камня находится какая-нибудь машина? Такие случаи уже бывали раньше…»

Вдруг камень начал двигаться. Он продвинулся немного. Маккой отпрянул. А камень снова переместился примерно на фут в его направлении. И хотя он сдвинулся, но все вокруг осталось без изменений: почва на месте, где был камень, выглядела совершенно нетронутой, без каких либо видимых отпечатков и следов. Просто каменная глыба внезапно оказалась ближе к Маккою, чем прежде.

— Ждать, ждать, — произнес орнет, очень довольный сам собою. — Работает не ЭТО — указательное местоимение, а «ЭТО» — имя собственное.

У Маккоя перехватило дыхание.

— Я не знаю, как правильно произносить ваше имя, — обратился он к существу эт. — И название вашего вида тоже.

Наступила длительная тишина, эт посмотрел на него. Маккой понял его. Но как именно происходило все, он вряд ли смог бы объяснить. Лишь был уверен на сто процентов в том, что существо на, него смотрело. Доктор был слишком удивлен и, к своему смущению, испытал благоговейный ужас в ту минуту. И поэтому он не придумал ничего иного, кроме как стоять и смотреть на это чудо.

Существо не обладало однозначными физическими свойствами. Эти сведения из первого отчета были близки к истине. Странность физических свойств совершенно не заключалась в том, что его очертания были нечеткими как в тумане. Совсем нет. Оно было таким же плотным, как любой участок Швейцарских Альп на фоне, ясного и чистого неба…Также сохранялось и ощущение веса, тяжести, плотности, но одновременно, — потусторонности. В то же время у наблюдателя возникало чувство, что эта потусторонность может внезапно возобладать над реальностью. Такого чувства никогда не бывает, если вы стоите рядом с горой. Маккой был уверен, что сколько бы он ни обращался к горе под названием Юнгфрау: «Гора, иди» — она все равно останется стоять там, где была. Однако при рассматривании эт, сохранялось впечатление, что эта каменная глыба может не только двигаться без всякого предупреждения, а вообще, при желании способна на многое — В любом случае, — доктор в конце концов овладел собой, — доброе утро.

— Доброе утро, доктор! — ответило эт. Никаких колебаний, никаких трудностей с произношением, хотя голос даже после перевода, по-видимому, вообще исключал всякие мысли о синтаксисе: в нем слышались звуки землетрясений, снежных лавин — какой-то скрытой, огромной, контролируемой силы, способной внезапно развернуться во всю ширь с необратимыми и непредсказуемыми последствиями.

Маккой глубоко вздохнул и попытался справиться с охватившим его волнением. Затем он произнес:

— Сэр, мадам, или что-то другое, отличное от первого и второго, вы понимаете, какой смысл заложен в слове — доктор?

— Мы не применяем это слово в том значении какое оно имеет, но я полагаю, что общепринятый его смысл нам вполне понятен, — ответило эт.

«И никаких проблем с синтаксисом, Бог ты мой! С Керазус может случиться обморок. Еще чуть-чуть, и он наверняка случился бы со мной!» — подумал Маккой, а вслух произнес:

— Могу ли я вас исследовать, подобно тому, как это было проведено с присутствующим здесь вашим другом?

— Можете.

Ничего больше — только шум деревьев в лесу. Маккой откашлялся, достал свой сканер, провел его быструю рекалибровку — хотелось, чтобы он воспринимал поступающую информацию сразу по всем каналам именно для этого случая. Нажав «пуск», доктор стал обходить существо эт.

— Не возражаете, если я дотронусь до вас? — спросил Маккой.

— Я в вашем распоряжении, «Ему знакомы также сложные идиоматические выражения. Боже мой! Зачем тебе велосипед?» После короткой паузы исследователь дотронулся ладонью до камня. Он был теплым. Сканер поглощал информацию так быстро и в таком объеме, что было трудно ориентироваться по звукам, сопровождающим обычно этот процесс. Доктору оставалась только информация, которая сообщалась его собственными органами чувств, которые выдавали крайне мало: внешняя поверхность напоминает гранит или что-то в этом роде. Маккой подумал, что истинные кремниевые породы можно определить путем измерения их радиоактивности. Это следует сделать позднее.

— Можно задать вам вопрос? — спросил он.

— Задавайте, — раздалось дружелюбное ворчание, — Сколько на планете представителей вашего вида?

— Все.

Что это? Разновидность юмора? С ним шутят?

Маккой снова откашлялся.

— Хорошо. У вас есть проблемы с нашей системой исчисления?

— Думаю, что мы достаточно в ней разбираемся Наши числа лежат в пределах от девятисот тысяч до миллиона.

«Почему и каким образом?» — подумал доктор и произнес:

— Мой друг, носящий имя, которое мне трудно произнести, сообщил мне, пока мы шли сюда, что вы выполняете какую-то работу. Можно спросить, что вы делаете?

Зазвенел зуммер устройства связи. Но на это раз Маккой ругаться не стал, хотя и был чересчур раздосадован несвоевременностью этого сигнала, Да и что толку было ругаться? Все равно, что крыть гору Юнгфрау!

— Простите меня, — произнес он, обращаясь к существу, и вынул устройство связи. — Маккой слушает.

— Маккой, — раздался голос Кирка, — Как я должен поступить, чтобы вытащить тебя па пару слов?

— Джим, — отозвался доктор, стараясь быть как можно вежливее. — Я обещаю, что буду на корабле ровно через минуту. Мне только необходимо…

— Шестьдесят секунд, — произнес Кирк. — Я начинаю отсчет.

— Но…

— Ты только что дал торжественное обещание!

— Маккой заканчивает связь, — произнес доктор и с тоской посмотрел на свой сканер, который ему пришлось выключить. — Сэр, мадам или нечто другое…

— Насколько я понимаю разницу, — отозвался неторопливый рокочущий голос через транслейтор, я думаю, что больше подойдет слово «сэр».

— Благодарю вас. Дело в том, что мне необходимо сейчас уйти, но я вернусь сразу же, как только освобожусь. Вы пока останетесь здесь?

Ответ эт последовал не сразу:

— Это философский вопрос и не совсем простой.

Золотистый транспортный луч поднял Маккоя на корабль. На этот раз он все-таки выругался, поскольку эт тоже исчез из виду.

— Тогда вероятно «мадам» подойдет ему также хорошо, как и «сэр»! — проворчал доктор.

* * *

Маккой появился на мостике, раздираемый двумя противоречивыми чувствами, — восторгом и раздражением. И хотелось понять, какое чувство все-таки преобладало, чтобы дать ему волю. Но через несколько мгновений необходимость выбора отпала.

Кирк сидел в центральном кресле и следил за дверьми подъемника.

— Ты поступил, как обещал, — сказал он, — Джим, — обратился к нему Маккой, — мы добились настоящего прорыва там, на планете, с этим эт.

— У тебя что, горячка? — озабоченно поинтересовался Кирк.

— Нет, горячки у меня нет, не волнуйся, Джим. Я думаю, что мы концентрируем свое внимание не на том виде. Я только что разговаривал с одним из эт и… — он на мгновение замолк и осмотрелся вокруг.

На мостике было удивительно пусто для этого времени суток. Кроме Кирка там еще находился офицер связи, и кто-то из навигационной команды сидел вместо Зулу. — Куда все подевались?

— Большинство спустились на планету, а меньшинство обрабатывают данные. Или отдыхают после смены. Зулу только что отработал две смены подряд, и я отправил его на отдых. Видишь, я помню, что ты говорил об охране труда!

— Хорошо, Джим. С алгоритмом перевода у эт, как будто все в порядке — они разбираются в идиомах и других речевых оборотах, а этот экземпляр сказал мне, что он…

— Доктор, — прервал его Кирк, — вы слегка перетрудились. Думаю, что сейчас вам следует немного отдохнуть. Но даже персонал вашего отдела не в состоянии заставить вас работать умеренней. Сестра Бурке пожаловалась мне на вас по этому поводу.

«Я убью ее!» — мысленно пообещал Маккой.

— Если ты скажешь ей хоть слово, то я уменьшу тебе жалование, — сказал Кирк, пригрозив ему пальцем. — Необходимо, чтобы ты здесь же, при мне, написал приличный отчет, а не какую-то ерунду, вроде той, что ты составил для руководства Звездного флота сегодня. Ты можешь ввести в заблуждение их своими длинными фразами, но сегодня, со мной такой помор не пройдет. Мне нужен настоящий анализ происходящего на планете.

— Но я не могу сделать этого, не располагая достаточными данными…

— Дай мне то, что у тебя есть, но с соответствующими выводами. Всего лишь немного посидишь и подумаешь, как у тебя обязательно появится какая-нибудь толковая идея. Но для этого ты должен держаться подальше от лазарета; стоит тебе туда отправиться, как сразу же начинаешь кого-нибудь за что-нибудь там отчитывать. В лазарет даже не суйся, разве что, если кому-то потребуется медицинская помощь. Обо всех изменениях ты будешь проинформирован. Это мой приказ. Понятно?

Маккой подумал, заметив румянец на щеках командира, что когда тот в таком состоянии, лучше всего ему не перечить.

— Понял, — ответил он. Кирк расслабился.

— Хорошо. И смотри, чтобы с тобой не приключились неприятности, — он встал с центрального кресла и потянулся. — Вот сюда садись.

Маккой уставился на него.

— Садись, садись. Здесь достаточно удобно, и отсюда ты можешь диктовать свой отчет. Так или иначе, но я оставляю корабль на тебя. Доктор рассвирепел.

— Как ты можешь, Джим! Пользуешься тем, что я не имею права отказываться!

— Не подумай, что я не справляюсь! — сказал Кирк. — Но я также уверен, что справишься и ты. Тем более, что ты закончил курс офицеров управления. Пусть и не такой полный, как курс для командиров, но вполне достаточный, чтобы знать, когда и кому отдавать распоряжения. Хотя это может и не потребоваться. А у меня есть право оставить за штурвалом корабля любого, кого захочу, в первую очередь, из начальников отделов и офицеров, с которыми я дружен. И не обязательно самый высокий чин, следующий за моим, это всеобщее заблуждение. Я могу оставить за себя младшего лейтенанта, если он мне понравится и если этого потребуют интересы дела. От капитана в настоящий момент требуется только осторожность.

— Сядь, — попросил Кирк.

— Но, Джим…

— Я ухожу с мостика, Маккой. Затем я собираюсь перекусить и отправиться на планету, чтобы переговорить со Споком, который тоже трудится в поте лица, и на него мне тоже следует покричать. Затем я намереваюсь встретиться с этими видами, с которыми все, как будто, уже вступили в контакт. Я и так торчал здесь слишком долго. А вы, доктор, теперь сядете в это удобное кресло и будете отдыхать, координируя поступление данных, то есть заниматься тем, к чему вы подготовлены в большей степени, нежели я. Затем вы будете вызывать меня с планеты с помощью устройства связи, чтобы делать мне наставления и давать мудрые советы. Понятно?

Маккой кивнул.

— Тогда обосновывайся на новом месте. Очень медленно доктор подошел к центральному креслу и также медленно в него опустился. Действительно, в нем было очень удобно.

— У штурвала корабля — ты, — сказал Кирк. — Я вернусь к концу смены. Желаю приятного отдыха.

— Ммф, — только это и смог произнести Маккой вслед Кирку, за которым закрылись двери.

Леонард Маккой сел в командирское кресло корабля «Энтерпрайз» и подумал: «Ну я еще отплачу ему за это!»

* * *

Кирк выпил кофе, съел сандвич и, поворчав, что у него так мало времени на более важные дела, отправился прямо в транспортную комнату, а оттуда — вниз, на поверхность планеты. Свежий ветер трепал его волосы и волновал душу.

У Кирка был свой секрет, о котором он никому не признавался, — всякий раз его существом овладевал восторг открываемого им нового мира, с присущим только ему удивительным букетом незнакомых, неповторимых ароматов. Например, эту планету отличал запах только что закончившегося дождя, а также какой-то чудный, экзотический аромат, как в тропической роще.

Осмотревшись, он увидел впереди поляну, заполненную оживленными обитателями; все орны и лахиты перекатывались, ковыляли, медленно бродили вокруг, а люди команды «Энтерпрайза» занимались своими делами — беседами, исследованиями, сбором материала.

«Где-то здесь должен быть Спок», — подумал Кирк.

Однако того нигде не было видно.

— Доброе утро, капитан! — с ним кто-то поздоровался, и, обернувшись, он увидел Дона Хетуко, одного из людей Маккоя. — Ищите кого-нибудь?

— Да, Спока. Вы не видели его?

— Видел, но давно. А доктор отправился вон туда всего лишь несколько минут назад, — Хетуко указал на одну из тропинок, уводивших с поляны. — Вы наверняка успеете застать его там.

— Спасибо, — поблагодарил Кирк и с улыбкой отправился по указанной тропе.

В лесу его решительный командирский шаг сменился походкой бродяги.

Первое, что его поразило здесь, — это необычное освещение, которое оказалось более мощным, чем можно было ожидать. Как будто бы неизвестный фотограф придумал и устроил специальную подсветку, чтобы превратить эту местность в нечто привлекательное, чтобы одновременно веяло как теплом, так и холодом. Странность эффекта была обусловлена красно-золотистыми лучами местного солнца, сочетающегося с чересчур зеленым, почти зелено голубым цветом растительного хлорофилла. Если отбросить научную сторону, то освещение было однозначно приятным, спокойным, вызывающим желание побыть подольше в таком лесу.

Тропинка вывела на другую поляну, гораздо большую, чем первая.

Кирк остановился на краю, рассматривая нечто, напоминавшее белый камень. И сразу же вспомнились изображения эт, показанные на совещании, и та настойчивость, с которой Маккой стремился к изучению данного вида. Но одновременно со всем этим его охватило странное предчувствие, какое-то неприятное ощущение, словно существо эт было окружено неким чуждым, таинственным ореолом, словно оно знало нечто такое, что уж лучше бы его вообще не волновать и не тревожить…

Непонятные ощущения. И наверняка лишенные оснований.

Кирк усилием воли сбросил с себя нервное напряжение и бодро ступил на ярко освещенную солнцем поляну. Эт безусловно видел его — Кирк знал об этом. Хотя у существа не было глаз и других органов чувств.

«Интересно, удалось ли Маккою провести сканирование этого вида, — подумал он. — Надо будет спросить его об этом». Но доходя нескольких футов до существа, Кирк замедлил шаги и остановился.

— Простите, — произнес он. Прошло немало времени, прежде чем эт ответило — Я не понимаю, что такого вы сделали, из за чего следовало бы просить прощения.

Голос существа был поразительным: он рокотал как оползень. Но в нем но было ничего явно угрожающего. Скорее всего, тон его был серьезен, но одновременно и несколько насмешлив — чего не мог скрыть даже транслейтор. И Кирк улыбнулся.

— Вот и хорошо, — произнес он. — Эта фраза является идиомой в моем языке и в моей культуре. Она применяется, если один человек вынужден прервать другого. А я подумал, что, возможно, отрываю вас от какого-нибудь важного дела.

— Вы ничем не помешали мне, капитан, — ответило эт.

— Я рад. — И, немного помолчав, добавил:

— Вы, наверное, то существо, с которым уже беседовал наш доктор.

— Да, у нас был разговор, — ответило существо Кирк заколебался — стоит ли задавать следующий вопрос?

— Надеюсь, что вы простите мое невежество, — произнес он наконец, — но я не знаю вашего имени, с которым бы мог к вам обращаться. И пола тоже, если это имеет отношение к вам, — Доктор будет называть меня Сэр, — ответило эт. Кирк кивнул.

— Если вас это устроит. Рассказывал ли вам доктор, почему мы здесь?

— Он начал говорить на эту тему, — сказало существо. — И после моего ответа насчет философских сложностей он исчез.

— Он вернулся на наш корабль, — объяснил Кирк. — Корабль — это такой объект, на котором мы прилетели сюда.

— «Энтерпрайз», — подсказал Сэр.

— Совершенно верно.

— Я вижу его, — заявило эт. — Серебристый, с золотым отливом, когда освещен лучами солнца. У него есть свое освещение для темного времени суток.

— Правильно. — Сказал Кирк. Его мозг лихорадочно работал. «У этих существ, должно быть, имеются такие органы чувств, с которыми мы никогда прежде не встречались. Кажется, это касается ощущений, простирающихся на большие расстояния, — прямой перцепции. А иначе, чем еще можно объяснить способность видеть отсюда корабль?» Вслух он спросил:

— Сэр, доктор конкретно говорил вам, зачем мы прилетели сюда?

— Нет, — ответило существо. — Он затрагивал эту тему не больше, чем та первая экспедиция, которая прилетала сюда прежде вас. Хотя они и задавали много вопросов, но вели себя осторожно.

Кирк встряхнул головой и задумался. «Можно было бы получить все начальные обзоры планет другим способом. Черт побери, этот вид обладает довольно мощным интеллектом, и с его помощью мы бы могли сделать их довольно быстро. Однако, как при этом мы сами будем выглядеть?»

Он осмотрелся, эт оставался неподвижным, но ощущение, что существо внимательно наблюдает за ним, нарастало… Кирк даже почувствовал, как комок подступил к горлу и сдавило грудь. Он не ощущал никакой угрозы или раздражения. Просто уровень интереса со стороны существа вырос до такой степени, что воспринимался физически.

— Сэр, — произнес Кирк. — Этот корабль, находящийся там, наверху, люди, которые здесь беседуют с орнами и лахитами, — в моем подчинении. Мы прибыли сюда, чтобы узнать побольше о вас и, в свою очередь, рассказать о себе. Когда этот этап будет завершен, мы, по всей вероятности, зададим несколько вопросов всем трем видам, обитающим на вашей планете. Вот кое-что из того, что мы хотели бы узнать.

— Очень много вопросов, — произнес эт. — А какие вопросы можем задавать мы?

— Любые, какие только пожелаете, — немного нервничая, сказал Кирк.

— Тогда мы будем задавать, — произнесло существо и замолчало.

Оставшись в гнетущей тишине, Кирк вдруг почувствовал, что у него встают дыбом волосы на затылке, — на этот раз без всякой видимой причины. Казалось, ничто не нарушало свежести и очарования утра.

Но чужой, безмолвный интенсивный интерес облаком окутал самого Кирка, его корабль и всю его команду. Он ощущал это всею своей кожей, подобно тому, как воспринимал бы солнечные лучи, но без возникающих при этом теплоты и успокоения.

— Когда же мы начнем? — спросил Кирк после долгой паузы, которая уже начала угнетать его.

— Вопросы уже начались, — ответило существо

* * *

Маккой сидел в центральном кресле и зевал.

Он был утомлен, раздосадован, но, вместе с тем, испытывал некоторое умиротворение. Кирк, пожалуй, не рассчитывал на то, что покой принесет доктору удовлетворение. Однако он, к сожалению, не учел способностей Маккоя приспосабливаться ко всему. Возможно, это был один из важнейших навыков для медика — уметь любую неординарную ситуацию, удивительную или досадную, превращать в банальность.

От безделья он начал нажимать на клавиши управления центральным пультом, вмонтированные в подлокотник кресла. Среди них имелось несколько, обеспечивающих связь с библиотечным компьютером, так что даже без помощи офицера из научного отдела можно было получать на экране информацию обо всем, происходящем на мостике. И также была возможность осуществлять такие интересные вещи, как перевод голоса в текстовку отчетов.

Маккой закончил работу над отчетом, о котором его просил Кирк, а затем вновь стал от нечего делать нажимать на клавиши и кнопки, доставая разного рода информацию из памяти компьютера для иллюстрации своего отчета.

Раздался звонок связи с мостиком. Доктор взглянул на появившееся на экране лицо офицера связи лейтенанта Де Леона и сказал, что будет отвечать сам. Нажав соответствующую кнопку на клавиатуре, он сказал:

— Мостик. Маккой.

— Одним небесам известно, доктор, чем вы там занимаетесь? — раздался удивленный голос Скотти.

— В этом виноват наш капитан, дорогой Скотти, — отозвался Маккой. — Он навесил на меня центральный пункт управления два с половиной часа назад.

В ответ Скотти хихикнул.

— Вам от этого не будет никакого вреда, я полагаю. А сам он на планете? Понятно.

— Да. Ты все понял правильно. Нужна моя помощь?

— Совсем нет. Он попросил меня перезапустить двигатели, и я располагаю для него цифровыми данными: сколько на это уходит времени и как много антивещества нам понадобится. Однако со всем этим можно подождать до его возвращения на корабль.

— Зачем ему понадобился перезапуск?

— Да, я справлялся об этом. Все связано с проблемой расхода топлива. Он искал способ сэкономить часть энергии с помощью перезапуска и установки новых временных показателей реакции. Я нашел лучший способ, но не хочу обременять вас деталями.

— Спасибо, не надо, — сказал Маккой. — Я дам ему знать, что вы получили нужные цифры.

— Это мне и требуется, — произнес Скотти. — Инженерная служба заканчивает связь.

Доктор с удовлетворением нажал кнопку конца связи и сел в центральное кресло.

— Де Леон, — обратился он. — Обеспечьте мне связь с группой высадки. Я хочу посмотреть, как у них идут дела.

— Да, сэр, — ответил Де Леон.

Через секунду на экране появилось изображение главной поляны на планете, заполненной членами команды, добросовестно выполняющими свою работу.

Маккой увидел Спока, Лию и нескольких других членов экипажа, кого он знал лично. Но Кирка он не обнаружил.

— Опять где-то шляется! — проворчал он. — Отследите мне местонахождение капитана. Прошу вас, лейтенант.

— Будет исполнено, доктор.

Де Леон нажал несколько контрольных кнопок, затем уставился на что-то па панели. На его лице появилось недоуменное выражение.

— В чем дело? Он что, выключил устройство связи? Это на него похоже, — проворчал Маккой.

— Нет, доктор, — отозвался Де Леон. — Просто я не могу его найти, Маккой встал и подошел к радиотелекоммутационной станции, посмотрел на экран сканера и нахмурился.

Капитан бесследно исчез.

Даже если Джим и обронил свое устройство связи, сканеры все равно четко показали бы то место, куда оно упало. Однако экран был пуст. Маккой с трудом проглотил слюну и вызвал Спока.