Тем вечером не было дождя; в чистом небе сияла полная луна, прорезая тьму, словно жемчужина, вставленная в траурное кольцо из оникса.

– Фи, какая гадость! – Ирен раздвинула ситцевые шторы и нахмурилась, глядя на залитый лунным светом сад. – Терпеть не могу полнолуние.

На сей раз подруга снова облачилась в черное: на ней был мужской костюм изысканного покроя и черный берет, приглушавший рыжеватый отблеск ее каштановых волос. Годфри – к слову, тоже одетый в черное с головы до пят – поспешил заметить супруге:

– Ты не романтик, моя дорогая. – Он бросил взгляд на самодовольный восковой лик ночного светила. – Луна – это прекрасно! По крайней мере, мы не свалимся в пруд.

– Да, но она нас выдаст! Слуги тотчас догадаются о наших намерениях.

Пришел мой черед прочесть Нортонам небольшое наставление:

– Вы оба похожи на Люцифера, когда он ныряет в пруд за карпом: черные, хитрые, да к тому же с преступными намерениями.

Питомец, о котором шла речь, лежал у меня в ногах, играя с клубком ниток, из которых я собиралась связать что-нибудь полезное и красивое для нашего дома.

– Мы просто обязаны найти загадочные письма. – Ирен подняла черную кожаную сумочку. Из нее донеслось позвякивание, словно кто-то прятал там фамильное серебро; на самом же деле звенели отмычки.

– Но мы же не станем их красть, – рассудительно сказал Годфри.

– Уж будьте любезны! – воскликнула я. – Иначе состав преступления будет налицо.

– Да и незачем. У нас ведь есть бумага и ручка. И спички, да, Годфри? – взволнованно спросила Ирен.

Годфри похлопал по оттопыренному боковому карману, о содержимом которого я и подумать боялась. Нет, вряд ли там лежал жуткий револьвер подруги – хотя я его уже давно не видела. Он, кстати, тоже был черным, под стать скорбному тону сего опасного предприятия.

– Спички! – объявил Годфри.

– Вы ведь, конечно, не станете там курить, попирая законы Франции, не говоря уже о законах гостеприимства? – осведомилась я.

– Спичками мы зажжем нашу маленькую луну, Нелл. – Ирен достала из сумки фонарь, да с таким шумом, что я недовольно поморщилась, и подруга убрала его обратно чуть более осторожно. – Надо соблюдать тишину.

– Разумеется, постараемся не шуметь. – Годфри приподнял ботинок, демонстрируя резиновую подошву, призванную заглушить шаги.

– Надеюсь, вы не оставите следов, как это делает Люцифер, побывав в угольном погребе, – поддела я. Вязала я так быстро, что наш пушистый любимец принялся скакать, отчаянно пытаясь поймать клубок.

– Не жди нас, Нелл, – посоветовала Ирен, натягивая черные перчатки.

– Я и не собираюсь. – С этими словами я поднялась и удалилась в гостиную, где, примостившись на насесте, разглагольствовал Казанова.

Лишь изредка мне удавалось побаловать себя свободным вечером, и я решила не упускать возможности попотчевать попугая своим французским и изучить его произношение. Ведь, откровенно говоря, мне не очень хотелось заниматься подобными вещами в присутствии друзей.

Я не стала провожать моих очаровательных взломщиков, но не утерпела и, притушив свет, выглянула в окно. В лунном свете их черные плечи отливали серебром. Нортоны сели в карету и отправились в мрачную обитель Монпансье.

Развернувшись, я увидела сцену, от которой у меня замерло сердце: Люцифер подкрадывался к клетке Казановы, помахивая хвостом в предвкушении запретного плода.

– Не смей, негодник! Прочь! Оставь в покое моего учителя!

Я достала из буфета виноградину и протянула попугаю. Старый хитрец прильнул к прутьям клетки и задрал клюв, смерив меня подозрительным взглядом круглых и блестящих, будто бусины, глаз.

– Птичка-птичка! – чопорно позвала я. – Pairlay-vhoo franzay?

Попугай вытянул взъерошенную шею. Чешуйчатый желтоватый клюв схватил подачку – да так проворно, что я едва успела отдернуть пальцы. Казанова перевернулся вниз головой на насесте, который, образно выражаясь, по-прежнему хранил следы хронических потопов, несмотря на ежедневные труды Софи.

Попугай перекинул виноградину из клюва в когти, посмотрел на меня и подозрительно склонил голову – ни дать ни взять Долговязый Джон Сильвер из романа Стивенсона, мысленно прикидывающий размер гроба для капитана «Испаньолы»!

– Ну уж нет, гадкая птица, – предупредила я, – пощады не жди! Дали тебе сокровище – изволь изъясняться по-французски! Ну! Pairlay!

Казанова принялся выводить французские трели – сальные, но на чистом парижском выговоре, – к большому неудовольствию Люцифера. Я покорно транскрибировала все, что приходило в голову попугаю.

В тот вечер я легла рано, дабы подчеркнуть свое равнодушие к мероприятию друзей, но сон не шел. Лишь после того как часы пробили два, с лужайки донесся цокот копыт, и не ранее чем через час мои скрупулезные преступники заперли коней в конюшне и по-разбойничьи прокрались в дом.

– Ну-у-у? – Я встретила их на лестнице, одетая в пеньюар и со светильником в руке. В эту минуту я казалась себе старомодным отпрыском призрака Марли и леди Макбет. – Надеюсь, в доме Монпансье вы вели себя учтивее. Между прочим, кое-кто нарушил мой крепкий сон!

Воспитывая непослушных детей и заблудших взрослых, порой не грех и приврать, дабы упрочить в них чувство вины. Этому правилу меня уже давно научила жизнь.

– Какая жалость. – Похоже, Годфри разгадал мою уловку. – Должно быть, тебе очень хочется спать, и ты вряд ли сможешь выслушать наш длинный рассказ.

– Боюсь, этой ночью мне уже не до сна, – вздохнула я. – Вы тут шумите, что есть мочи, а гадкая птица горланит ночь напролет.

Подруга сняла берет и встряхнула волосами:

– Ох, Нелл, если б ты только знала, как нам тебя не хватало. Пока ты спала, я тщетно пыталась скопировать почерк пьяного моряка.

– Так вы нашли загадочные письма! – Сгорая от любопытства, я стремглав бросилась вниз и проследовала за негодниками в гостиную.

Годфри посветил фонарем на кучу бумаг, которую Ирен вывалила на покрытый шалью стол. Я с интересом вытащила один из листков: в ту пору, когда я работала машинисткой, бумажная работа стала моей слабостью.

– Сплошная неразбериха, – посетовала я.

– Видела бы ты оригинал! – резко возразила подруга. – Я, знаешь ли, не привыкла писать при свете трясущегося фонаря, склонившись над этажеркой и прислушиваясь к каждому шороху!

– А… а это что такое? – поинтересовалась я, уставившись на сетку пересекающихся линий.

– Эскиз печати.

– Люцифер – и тот лучше нарисует.

– Лучше бы к Монпансье отправился он, – промолвил Годфри. – Шпингалеты совсем старые и ржавые – насилу открыли! Жуткий Пьер каждые сорок пять минут делает обход дома, а до верхних полок можно добраться только по стремянке, которая скрипит похлеще ручки насоса!

– Какой ужас. – Я села за стол, достала пенсне, столь кстати оказавшееся в кармане, и водрузила его на переносицу. – Может, при свете дня мне и удастся разобрать твои каракули. Со временем. Но печать – это просто головоломка какая-то!

– Я тоже так думала, – сказала Ирен, – пока не поняла, что кто-то намеренно сделал ее неразборчивой. В этом весь фокус. На конвертах стоит несколько печатей, одна поверх другой. И, кажется… Так! Где же остальные наброски?

Годфри достал свернутые в трубочки эскизы из выдвижного ящика стола, куда Ирен их кинула, и протянул супруге.

– Где вы их нашли? – спросила я, пока Ирен разглаживала бумаги на столе, словно обращалась за советом к планшетке для спиритических сеансов.

– На верхней полке самого дальнего стеллажа библиотеки, – ответил Годфри. – Там был тайник с фальшивой панелью. Нам пришлось снять две другие полки вместе со всеми книгами, прежде чем мы до него добрались. Бесшумно. В считанные минуты.

– Ах, вот как! Как же вам удалось отыскать нужную полку?

– Я ни при чем. Скажи спасибо Ирен. – Он кивком указал на супругу; каштановые волосы почти полностью закрывали ей лицо. – Пусть она сама объяснит, как ей это удалось. По-моему, ее внимание привлекла книга с рецептами прованской кухни, что стояла на верхней полке.

– Естественно! – воскликнула я. – Кто поставит поваренную книгу на верхнюю полку? Тот, кто не желает, чтобы ее трогали. Ни одна порядочная хозяйка так не поступит – только мужчина, который задумал скрыть свой тайник от посторонних глаз, но даже не удосужился посмотреть, за какой книгой его прячет.

– Понятно, – неуверенно проговорил Годфри. Порой мужская логика спотыкается о подобные мелочи.

Ирен по очереди поднесла наброски к свету. И тотчас просияла:

– Да! Этот повернем вот так, а этот передвинем сюда… Поняла! Где эскиз печати?

Взяв листок из рук Годфри, Ирен так близко поднесла его к свече, что я испугалась, как бы не начался пожар.

– Все именно так, как я предполагала! – воскликнула моя подруга. – В печати слились три буквы, наколотые на груди столь непохожих друг на друга людей!

– Странно, – признала я.

– Это еще не все. Взгляни! Здесь есть и другая буква. Думаю – даже уверена, – что это «N».

– Что все это значит? – спросил Годфри, словно допрашивал свидетеля.

Ирен глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула:

– Не знаю. Очевидно, кроме двух моряков и юной француженки, мы имеем дело еще с одним человеком, а может, и не одним.

– Что было сказано в письмах? – осведомилась я.

– Много всего.

Тайна татуировок так увлекла примадонну, что Годфри пришлось продолжить за нее:

– Я прочел их, пока Ирен делала пометки в блокноте. Довольно странные послания, даже зловещие. В самых ранних говорилось о «плачевной и скоропостижной» кончине Клода Монпансье и об одном деле, в котором будет фигурировать ближайшая родственница Клода, то есть Луиза. Хотя девушка еще не достигла совершеннолетия, автор письма требовал от Эдуарда устроить им тайную встречу.

Я смотрела на Годфри с недоумением.

– Теперь понятно, почему дядя так странно себя вел, – промолвила Ирен. – Разве станет порядочный человек просить о свидании с юной беззащитной девушкой без присмотра ее опекуна?

– Да он, похоже, настоящий герой, – заметила я.

Годфри пожал плечами и продолжил:

– Со временем просьбы становились все более и более настойчивыми. Автор утверждал, что все это делается исключительно на благо Луизы. Он постоянно говорил о какой-то тайне, в которую посвящены многие люди. Эдуард требовал разъяснений, но автор писем назвал его запросы неуместными. Судя по всему, Монпансье должен был передать некоторые сведения ближайшей родственнице умершего, не вдаваясь в подробности.

– Письма были написаны на французском языке?

– Причем некоторые – на вполне литературном французском, хотя далеко не все, – ответила Ирен. – Многие принадлежали перу разных авторов и были отправлены со всех уголков земного шара. Некоторые шли целый месяц! С каждым разом тон их становился все настойчивее. Последнее письмо пришло за месяц до того, как Луизу похитили в лесу.

– Кажется, это какой-то заговор. Как в «Острове сокровищ»!

– Пожалуй, что так, Нелл. – Годфри закурил и прислонился к окну. – Боюсь, немало несчастных замешано в этих коварных интригах. Не позволяя отправителям писем встретиться с Луизой, дядя Эдуард нарушил чей-то давний уговор, в который его не посвящали. Не думаю, что эти люди желают Луизе зла.

– Но нападение! И татуировка! – воскликнула я.

– Не забывай: мы, по всей видимости, имеем дело с моряками, – напомнила Ирен, – ведь письма приходили из разных частей света. Таким, как они, ничего не стоит без зазрения совести нанести татуировку на грудь благовоспитанной девушки. Полагаю, заговорщики стремились выполнить некое обещание, данное ее отцу. Любопытно, что они предпримут, узнав о смерти Луизы.

– Рискну предположить, что заговорщики будут действовать так же, как поступает нотариус в случае непредвиденной кончины наследника, – сказал Годфри. – Обратятся к ближайшему родственнику.

– К дяде Эдуарду! – воскликнула Ирен и резко выпрямилась. – Он, конечно же, догадался, что дело нечисто. Иначе зачем ему прятать зловещие письма? Ведь он и Луизе их не показывал.

– Должно быть, он надеялся, что заговорщики в конце концов расскажут ему правду, – произнес Годфри. – И рассчитывал на свою долю.

– Теперь же, полагая, что Луиза умерла… – начала было я.

– Он примется осаждать их письмами. Ради собственной выгоды, разумеется. – Ирен искала в наших взглядах одобрение.

– Что же они все-таки задумали? – недоумевала я. – И какое отношение к зловещим посланиям имеют татуировки?

Ирен сгребла бумаги в кучу и поднялась, прихватив со стола свечу:

– Прекрасная тема для ночных раздумий. Буду очень рада выслушать твои предположения утром. А пока мы с Годфри поспрашиваем нашего друга Морфея.

Я взяла лампу и проводила подругу до лестницы.

– Если уж на то пошло, – продолжала Ирен, – я точно знаю, что делать. Завтра же встречусь с Сарой Бернар. Скорее всего, в полдень: раньше она и не встанет.

Я в изумлении посмотрела на Годфри. Он знал, что я терпеть не могу эту куртизанку, невзирая на ее божественный голос.

– А Нелл пойдет со мной, – послышалось с верхних ступеней. В темноте мерцал тусклый огонек свечи. – Между прочим, Сара жаждет с тобой познакомиться.

Годфри едва успел подхватить лампу, чуть было не выпавшую из моих онемевших рук.