В полдень приехали Луиза и Калеб. Наша славная компания – я, Ирен и гнусный Черный Отто – потрудилась на славу: каждый выполнил возложенные на него обязанности и жаждал поведать остальным, что ему удалось выяснить. Мы собрались за столом в гостиной номера Нортонов и по очереди делились последними достижениями.

– Дядя Луизы, – начал Годфри, – снял комнату в отеле, в котором остановился доктор Хоффман. Кажется, Эдуард и не подозревает о том, что его племянница жива и находится в Монте-Карло. Б́ольшую часть времени он проводит в закусочных, расспрашивая моряков, хотя как-то раз мы случайно столкнулись в отделе регистрации судов. Он ищет кого-то, но, кажется, сам не знает кого. Если Луиза и дальше будет держаться подальше от закусочных, пути их, скорее всего, не пересекутся.

– Она будет в еще большей безопасности после того, как я немножко поколдую над ее внешностью. Во имя красоты, разумеется, – сказала подруга. – Тебе больше не придется прятаться в деревне, дорогая.

Мы с Луизой переглянулись. Признаться, в изгнании нам было не так уж и плохо, хотя вечно занятым Нортонам этого, конечно, не понять.

– Тебе удалось выяснить, где находятся британский моряк и его индийский компаньон? – спросила примадонна супруга.

Годфри почесал горбатый нос, увеличенный с помощью пластической накладки, и улыбнулся кривой улыбкой Черного Отто:

– Сегодня вечером я рассчитываю встретить дружище Джерри в «Копченом поросенке».

– Страсть как хочется пойти с тобой, – посетовала Ирен, – однако мой певческий дебют на балу оказался столь успешным, что мне предложили выступить в кругу ближайших друзей принца.

– Надеюсь, среди них нет Шерлока Холмса, – сказала я.

Ирен прищурила великолепные темно-золотистые глаза:

– О неуловимом Шерлоке Холмсе пока ничего не слышно. Быть может, известие о его приезде – всего лишь слух. Я не могу упустить подобную возможность. Разумеется, мистер Холмс не рассчитывает меня встретить, и это уже дает мне некоторое преимущество. Да и вряд ли знаменитый сыщик расстроится, узнав, что я цела и невредима, если он, конечно, слышал о моей гибели в железнодорожной катастрофе. Нет, Пенелопа, уж кто-то, а Шерлок Холмс волнует меня меньше всего.

Я придерживалась иного мнения, но вслух ничего не сказала. Коль скоро дело, в котором, как оказалось, замешано все Монте-Карло, попало в руки примадонны, едва ли оно ускользнуло от внимания столь именитого сыщика, как Шерлок Холмс. Однако в последнее время Ирен лишь изредка удавалось выступить на публике, и я решила не лишать подругу безобидного удовольствия.

– Годфри, – обратилась она к супругу, притворно вздрогнув. – Ты уже столько времени изображаешь Черного Отто, что того и гляди разорвешь кого-нибудь в клочья. Пожалуй, сегодня в «Копченом поросенке» тебя будет сопровождать мистер Уинтер. Разумеется, вы отправитесь туда поодиночке.

– Блеск! – воскликнул американец. – По-французски я говорил разве что со своей тетей Агатой, но я не прочь заглянуть в один из местных портовых баров. А если мистеру Нортону понадобится помощь, кулаки с кем угодно найдут общий язык, мэм.

– Раз уж роль сторожевого пса вас не смущает, мистер Уинтер, петь я сегодня буду со спокойной душой.

– А чем займутся Пенелопа и Луиза? – осведомилась я.

– Пойдут со мной во дворец. Сегодня вечером каждому свое: дамам – культурный отдых в салоне, господам – мужские развлечения в салуне.

– В этой головоломке удивительным образом сочетаются крайности, – проговорил Годфри, зажав деревянную трубку Черного Отто между зачерненными зубами. – Слуга и господин, принц и матрос, горячо да холодно.

В этот момент послышался стук в дверь, и мы тотчас замолчали. Ирен поднялась открыть незваному гостю и вскоре вернулась, осторожно неся в руках посылку и конверт.

– От Алисы. Букетик к вечернему выступлению и письмо.

Луиза затаила дыхание, глядя, как примадонна распаковывает посылку и достает из нее «букетик» – роскошную композицию из орхидей и роз, украшенную золотой лентой. Положив ее на стол, подруга вынула из конверта сложенный пополам лист плотной розовой бумаги.

– Приглашение на концерт, написанное на гербовой бумаге. Сувенир на память от Алисы. Весьма любезно с ее стороны, – промолвила Ирен и принялась зачитывать приглашение: – «Его Высочество Принц Монако Альбер Гримальди почтет за честь видеть Вас в числе гостей на дебютном выступлении мадам…» – «мадам» звучит внушительно! – «…мадам Ирен Нортон, меццо-сопрано, которая исполнит избранные любовные песни Шумана». Хоть мне и приходится некоторым образом скрываться под псевдонимом, по крайней мере, я выступаю перед достопочтенной публикой.

Ирен убрала приглашение в конверт и положила его на стол лицевой стороной вниз.

– А теперь мне нужно отдохнуть. – С этими словами подруга взяла букетик и направилась в спальню, поглощенная мыслями о предстоящем мероприятии. – Утренняя репетиция с аккомпаниатором отняла у меня немало сил. За это время я успела отвыкнуть от напряженной сценической работы…

– Ирен! – позвала я.

Она была уже в дверях.

– Ирен!

Подруга остановилась и окинула меня безразличным взглядом.

– Приглашение! – Я в оцепенении смотрела на стол, словно по нему ползла сбежавшая змея Сингха. Казалось, никто из присутствующих не обратил внимания на одну странность, только что бросившуюся мне в глаза. – Тебе ведь нравится рассказ мистера По о похищенном письме, в поисках которого полиция безуспешно перерыла все тайники в доме?

– Безусловно. Помнится, оно обнаружилось на самом видном месте, среди прочих конвертов на столе, – ответила подруга, – что в очередной раз доказывает простую истину: не стоит недооценивать очевидное. К чему ты клонишь?

– Вот к чему. – И я невежливо ткнула пальцем в конверт.

Друзья посмотрели на забытое на столе приглашение и тотчас все поняли: на нем, словно одна из пышных кроваво-красных роз доктора Джамека, сияла багровая печать с фамильным гербом Гримальди. Черно-красный дворцовый сургуч источал слабый запах сандала.

Постукивая каблуками, герцогиня де Ришелье вошла в комнату, отведенную под гримерную для Ирен. Как и всегда, примадонна колдовала над своей внешностью без помощи служанки, и когда она окончила туалет и предстала перед нами во всей красе, мы с Луизой уставились на нее с неподдельным восхищением.

Сегодня Ирен облачилась в синее бархатное платье. На шее ее сверкал бриллиант Марии-Антуанетты, а глубокое декольте украшал подаренный Алисой букетик. Даже орхидеи не могли затмить красоты примадонны. По всей комнате были расставлены вазы с роскошными букетами, подаренными ей по случаю выступления.

Алиса поздоровалась с Ирен и в восторге оглядела нас с Луизой, преобразившихся благодаря моей подруге: как известно, Луизе пришлось замаскироваться, а я… просто попалась под руку за компанию.

– Как жаль, что вы не поете! Мы сотворили бы из вас прекрасное трио и назвали его «Три грации», – сказала Алиса.

– Ну уж нет, это не про меня, – скептически ответила я.

– И не про меня! – подхватила Луиза. – Я пою не лучше жабы!

– Уверена, даже если вы вообще не раскроете рта, все примут вас за хор ангелов! – Переубедить Алису было не так-то просто.

– Очень мило с твоей стороны прислать мне экземпляр приглашения, – промолвила Ирен как бы невзначай, вставляя нежную розовую орхидею в волосы. – Печать сказочно красива. Какой аромат! Какой насыщенный цвет! Могу я попросить у тебя образец сургуча?

– Ой-ой-ой. – Алиса тотчас погрустнела. – Рада, что тебе понравилось, но, увы, дворцовый сургуч принадлежит княжеской семье, его запрещено передавать из рук в руки. Им пользовались еще до Великой французской революции. Способ приготовления строго засекречен.

– Какое чудо! – молвила Ирен в восхищении. – Впрочем, я не удивлена. Монако – сказочное княжество со множеством волшебных артефактов.

– Нам, американцам, свято верящим во всеобщее равенство, подобная причуда может показаться нелепой, но европейские аристократы души не чают во всем, что достается им по наследству. Я бы с удовольствием поделилась с тобой образцом сургуча, честное слово. Но Альбер страшно рассердится! Подобную печать ставят только на официальных и личных письмах членов княжеской семьи.

– Ты права. Американцы в мгновение ока разгадали бы секрет состава и произвели его в таких количествах, что даже самый простой и непритязательный человек мог бы украсить подобной печатью приглашение на партию в бридж. Стало быть, смесь готовят исключительно на территории княжества?

– Полагаю, да, – рассеянно проговорила Алиса. – Несмотря на шквал критики, обрушившийся на Монако, деньги любителей развлечений – далеко не единственное, чем оно может похвастаться. Ах, Ирен! Как бы мне хотелось, чтобы вы с Годфри и, конечно же, Нелл купили здесь летнюю виллу! Вместе с Сарой мы составили бы надежный оплот культуры и отстояли бы доброе имя нашего славного княжества, доказав всему свету, что оно не погрязло в веяниях распутной моды. Когда мы с Альбером наконец поженимся, я с удовольствием открою здесь оперный театр, вот только не знаю, найдется ли для него место в нашем скромном уголке.

Глаза Ирен засияли: амбиции герцогини оказались весьма заразительны.

– А почему бы не открыть его прямо в казино? Например, в большом или зрительном зале – тогда гостям не составит труда его найти.

– В казино? Искусству не место в игорном храме, где господствует его величество случай.

– А не рождается ли искусство волею случая? И наоборот? И не скрывается ли под обличьем случая госпожа возможность?

Слова примадонны так рассмешили Алису, что в уголках ее глаз проступили морщинки.

– Право, для тебя, как и для Сары, не существует никаких преград. А я-то никак не могу решиться уговорить Альбера отправиться на Крит, ведь на то нет никакой причины, кроме, разве что, ультиматума шантажистов.

– Ты просто обязана это сделать, – тихо проговорила Ирен. – Кроме того, выясни историю и способ приготовления сургуча династии Гримальди и узнай имена тех, кто имеет к нему доступ.

– Ты серьезно? Честно говоря, боюсь даже предположить, чем в этот вечер занимается твой муж.

– Кораблями, – проговорила Ирен с ехидцей. – Что до наших будущих дел, то себе я оставлю сургуч, Нелл – капусту, а вам с Сарой достанутся короли.

– Спасибо, что оставила мне обычный овощ, – промолвила я.

– Не брюква – и на том спасибо. – Луиза сморщила вздернутый носик.

Послышался стук – концерт должен был вот-вот начаться. Мы с Луизой пожелали Ирен удачи, хотя певческий дар ее был столь чудесен и неоспорим, что она не нуждалась в нашей поддержке. Вслед за Алисой мы прошли в великолепный зал, где, словно китайский лев, раскрыл пасть роскошный рояль, сверкая позолоченной гривой. Под высоким лепным потолком собралась веселая, сияющая публика.

– Очень хочу поскорее услышать, как поет мадам Нортон, – призналась Луиза.

– Я тоже, – ответила я, усаживаясь.

Лишь только стихла буря аплодисментов, как я с тревогой подумала о том, что Годфри и Калеб, должно быть, слышат сейчас совершенно иные песни в окутанных дымом портовых закусочных. Глубоко задумавшись, я еще долго не покидала своего места, после того как концерт окончился. Резко очнувшись от мрачных раздумий, я увидела, что публика уже разошлась, и, поднявшись, направилась в буфет. Мне вдруг подумалось, что я, наверное, сгущаю краски. К тому времени гости вечера уже успели перезнакомиться, обменяться комплиментами и не спеша разделялись на компании.

Какое-то время я продиралась сквозь толпу бегло говорящих по-французски гостей, но вскоре сдалась и принялась искать Луизу и Ирен. Найти девушку оказалось нетрудно, несмотря на изменения, произошедшие в ее внешности: волосы ее, подкрашенные хной, блестели, а ресницы казались еще темнее благодаря жженой пробке. Однако в тот вечер она была разве что застенчивой луной на сияющей светской орбите Алисы, спутники которой беспрестанно вращались вокруг величественной фигуры принца и его возлюбленной.

– Где Ирен? – прошептала я Луизе.

Та удивленно оглянулась по сторонам:

– Странно. Последний раз я видела ее с одним утонченным джентльменом, выражавшим ей свое восхищение. Может, она в гримерной?

Признаться, мысль эта показалась мне маловероятной. И я не ошиблась: в гримерной не было ни души, лишь сиротливо висели наши накидки и стоял удушливый запах роз. Я не на шутку разволновалась и принялась обходить многочисленные дворцовые залы, посматривая украдкой в раскрытые двери, за которыми простирались огромные пустые помещения. Чтобы не заблудиться, мне не помешал бы лакей.

Но – увы! – некому было проводить меня даже до актового зала, оставшегося далеко позади. А что, если я вторглась туда, куда не следует? Щеки мои горели. Я неспешно шла по не устланному ковром залу; справа и слева расположились два ряда зеркал, в которых отражалось мое смятение.

До меня вдруг донесся тихий шепот, и я побежала на звук. За очередными двустворчатыми дверями скрывалась еще одна пустая приемная, а за ней огромный гулкий зал, украшенный картинами, зеркалами и люстрами.

Ведомая голосами – казалось, сама сладкоголосая Лорелея с берегов Рейна заманивает меня в свои сети, – я, наконец, поняла, что звук доносится из большой ниши, которую украшал гигантский портрет обнаженной Афродиты, спускавшейся с раскрытой раковины, запряженной странным гибридом дельфина и коня.

– Ирен!

Вздрогнув, подруга развернулась:

– Нелл, ты нас нашла.

Нечасто мне доводилось слышать от нее подобные банальности. Заморгав, я тотчас пожалела, что не взяла с собой пенсне, ведь я близорука. Будь у меня спасительные линзы, мне удалось бы смотреть на подругу и ее спутника, не замечая вульгарной картины.

– Познакомься, Нелл, это виконт Д’Энрике, двоюродный брат принца. Мисс Хаксли, моя дражайшая подруга.

– Приемный двоюродный брат, – поправил примадонну джентльмен, приветствуя меня низким поклоном.

В отличие от деревянного истукана, каким казался мне принц, виконт производил впечатление тщательно ухоженного и энергичного человека. И у того, и у другого были длинные густые ресницы, оба носили бороду, но, пожалуй, на этом сходство исчерпывалось. Холодный, пронизывающий взгляд виконта, который он тщательно маскировал, тотчас внушил мне глубокое недоверие.

– Виконт Д’Энрике показывал мне дворцовую коллекцию произведений искусства, – объяснила подруга.

Виконт припал губами к ее запястью:

– Мадам Нортон – самое чудесное произведение искусства на свете.

– Она – артистка, работает не покладая рук, а потому должна рано ложиться спать, – раздраженно промолвила я и повернулась к Ирен: – Мы с Луизой тоже очень устали.

– Ночь – лишь игривый котенок, – провозгласил виконт. В его темных глазах крылось нечто таинственное, недоброе. – Скоро она вытянет длинную черную спину и обратится в кошку – пантеру, охотящуюся на луну. Вы ведь не станете забирать у меня мадам Нортон.

– Именно это я и сделаю. У нее, между прочим, есть профессиональные обязанности.

– Вы ошибаетесь. – Он вновь впился в примадонну взглядом. – Это весь мир у нее в долгу. Она же никому ничего не должна, кроме разве что позволения находиться в ее очаровательном обществе.

Как это ни странно, Ирен самодовольно молчала, слушая неприкрытую лесть виконта. Быть может, из-за того, что все это время подруга томилась в безвестности, жажда признания пересилила в ней здравый смысл? Что ж, в таком случае я должна защитить ее от нее самой.

– Ирен, умоляю! У меня болит голова, – демонстративно пожаловалась я. – А Луиза очень переживает из-за своего жениха. Возможно, он не появится до самого утра. Кто знает, какие у него сейчас трудности. Мы должны вернуться в отель.

– В отель? – проворно отозвался гнусный виконт.

– «Отель де Пари», – тотчас пояснила примадонна.

– Тебя, между прочим, ждет супруг. Бедный Годфри. – Я повернулась к виконту. – Мистер Нортон – юрист. В Монако очень много кропотливой работы – потому-то он и не пришел на концерт. Обычно Годфри не отходит от Ирен ни на шаг, если этому ничто не препятствует.

– Очевидно, ее друзья поступают точно так же. – Несмотря на показную учтивость, чувствовалось, что виконт уязвлен. – Что ж, я уважаю ваши чувства. Прощайте, до тех пор пока…

– Спокойной ночи, – резко оборвала я виконта, взяла Ирен под руку и потащила к выходу, изо всех сил стараясь держаться уверенно, чтобы Д’Энрике не заметил моей растерянности.

В конце зала Ирен остановилась и повернула направо:

– Сюда, Нелл.

Мы прошли через комнату, вновь свернули направо, затем налево, пересекли еще один зал, налево, направо… Боюсь, точный маршрут я уже не вспомню. Короче говоря, вскоре мы вернулись в гримерную, где нас ждала Луиза.

– И зачем ты потратила столько времени на этого гнусного типа? – возмутилась я.

– Ну что ты. Виконт – джентльмен старой школы; к тому же двоюродный брат принца, – ответила Ирен, бросив на меня веселый взгляд.

– Приемный, – поправила я, как совсем недавно поправил ее виконт. – Уверена, у тебя была причина выслушивать его комплименты.

Ирен мечтательно улыбнулась, чем-то напомнив мне легкомысленную Лилли Лэнгтри, внемлющую восторженным речам своих обожателей. В жизни не думала, что Ирен способна снисходительно отнестись к неприкрытой лести. Может, Годфри слишком часто отлучался в портовые закусочные, увлекшись ролью Черного Отто? Надо бы тонко намекнуть ему, чтобы он проводил больше времени с супругой, решила я, но вслух ничего не сказала, и мы трое отправились в отель.

Увы! В тот вечер мне так и не удалось поведать Годфри об ухаживаниях виконта Д’Энрике. Пока воспоминания эти будут храниться на полях моего дневника: когда-нибудь Годфри непременно обо всем узнает.

В отеле нас встретил Калеб Уинтер. То, что он рассказал, поразило нас до глубины души, и на какое-то время я и думать забыла о непристойном поведении подруги, равно как и о загадочной княжеской печати.