Годфри принес не одну, а целых четыре карты критского побережья, каждая из которых была начерчена на толстой пергаментной бумаге и сложена в несколько раз. Из-за столь небрежного обращения чернила на сгибах слегка затерлись. Карты заняли собой весь стол, словно длинные портняжные выкройки. Я даже чуточку растерялась, глядя на поистине гигантские очертания солнечного острова.

– Сколько же здесь мелких деталей! Вы бы еще попросили меня распутать баттенбергское кружево, – процедила я, водрузив пенсне на переносицу.

Подруга обняла меня за плечи:

– Ты справишься, Нелл. Ничто не ускользает от твоего зоркого глаза.

Несмотря на уверенность подруги, я рассматривала взгромоздившиеся друг на друга карты с некоторой опаской.

– А если ни один участок побережья не совпадет по форме с линиями на татуировках?

– Ну что ж, тогда откажемся от этой идеи и придумаем что-нибудь получше, – весело ответила примадонна. – Не сомневайся, дорогая, нам действительно очень нужна твоя помощь.

– Ты опять кормишь змею какой-то гадостью? – простонала я, заметив, что Годфри приоткрыл корзину, стоявшую у окна.

– По крайней мере, нашей гостье эта гадость покажется истинным деликатесом, – улыбнулся Годфри, задвигая крышку.

Возражать я не стала, благодарная ему уже хотя бы за то, что он любезно освободил меня от необходимости удовлетворять потребности мерзкой рептилии.

Откровенно говоря, поначалу работа с гигантскими картами не доставляла мне удовольствия. Листы кальки, купленные Луизой и ее женихом, сперва показались мне слишком длинными, однако теперь их едва хватало, чтобы перерисовать извилистую береговую линию и сравнить получившийся контур с вычурными узорами татуировок. И все же мне было приятно осознавать важность данного мне поручения. В глубине души я надеялась, что благодаря моим трудам друзьям таки удастся проследить некоторую схожесть между побережьем Крита и извилистыми линиями, нарисованными почившим Сингхом.

От обеда я отказалась, но на ужин заказала луковый суп, ростбиф, сыр и ванильный пудинг. Официант принес еду на подносе прямо в номер. То, что поначалу напоминало поиски иголки в стоге сена, сделалось похожим на процеживание песка сквозь марлю. Все усложнялось тем, что чуть ли не каждый узенький залив смахивал на тот или иной узор татуировки.

Друзья вернулись в приподнятом настроении, источая сомнительные ароматы послеобеденного бренди и турецких сигарет.

– Нелл, ты все трудишься? – спросила подруга. – Смотри как бы не разболелась голова!

– У меня она и так болит.

– Значит, тебе пора отдохнуть, – твердо заявил Годфри, взявшись за спинку моего стула.

– Дайте мне еще хоть минутку! Надо дорисовать последний изгиб побережья, быть может, это именно то, что мы ищем… ах, нет, не совсем. Может, вот этот…

Стул слегка качнулся.

– Дорогая моя Нелл, уже далеко за полночь, – послышался голос Годфри. – Мы и подумать не могли, что ты просидишь за работой столько времени.

– За полночь! – вскрикнула я от удивления, поправила съехавшее пенсне и с укоризной взглянула на своих веселых друзей.

Годфри, облаченный в традиционный мужской черно-белый вечерний наряд, дивно сочетавшийся с его черными как смоль волосами и светло-серыми глазами, выглядел просто потрясающе. На шее Ирен ослепительно сиял бриллиант Марии-Антуанетты, не уступая в великолепии вечернему платью от Ворта из нефритово-зеленого тюля с открытыми плечами и пышными юбками, струившимися морской пеной вокруг ее тонкой фигуры. Чуть ниже груди покоилась брошь от Тиффани, выполненная в форме скрещенных ключей, скрипичного и обыкновенного, которую Годфри подарил супруге в Париже.

– Вы припозднились, – заметила я.

– Как и ты.

С этими словами Годфри потянул на себя стул и крепко взял меня под локоть:

– Тебе нужен отдых. Иди к себе, дорогая. Карты подождут до завтра.

– Конечно, но ведь я уже почти…

– Вот и прекрасно! – промолвила подруга с притворным воодушевлением и чмокнула меня в щеку. – Завтра утром посмотрим, что у тебя получилось.

Уже в дверях я вдруг почувствовала себя птицей, изгнанной из любимой клетки, остановилась и похлопала по карману юбки, проверяя, на месте ли ключ. Из гостиной послышался приглушенный смех – явно не имевший ничего общего ни с татуировками, ни с картами, – и в ту же секунду стих.

Утром я посмотрела на копии эскизов свежим взглядом, и у меня тотчас возникли новые догадки и предположения. Увы, на Нортонов озарение так и не снизошло.

– Эти похожи на иероглифы. – Годфри бегло взглянул на несколько листов и положил их обратно на стол.

Ирен, однако, придерживалась иной точки зрения:

– Скорее на декоративное кружево. Видимо, я действительно требую от тебя невозможного, – с сожалением промолвила подруга.

Примадонне, обладающей природным певческим даром и незаурядными творческими способностями, столь монотонная работа казалась сущим кошмаром. Теперь-то она поняла, скольких трудов мне стоило перерисовать злополучные карты, и в ней наконец-то проснулась совесть.

– Пожалуй, не стоит нам – то есть тебе – мучиться с этой пустой затеей. Алиса пригласила нас во дворец.

– А что будет делать Годфри?

– Чем же еще мне заняться в долине теплого солнца, синего моря и косматых пальм? – улыбнулся Нортон. – Запрусь в отделе регистрации судов и попытаюсь выяснить как можно больше о кораблекрушении, случившемся у побережья Крита в шестьдесят третьем году.

– Жаль, что Ирен никогда не позволяет тебе заниматься чем-нибудь интересным.

– Не скажи, – возразил он, бросив на супругу красноречивый взгляд, который я затруднилась истолковать. – И потом: уж лучше я пойду в архив, чем во дворец. Порой среди старых бумаг попадаются удивительные персонажи и еще более удивительные истории.

С этими словами Годфри натянул шляпу и отправился выполнять возложенную на него обязанность – столь же нудную, как то, на что мне вчера пришлось извести целый день.

Ирен удалилась в спальню, оставив меня корпеть над эскизами и предупредив, что после обеда я должна быть готова к визиту во дворец, где нас ожидает одно любопытное представление. Выражение лица ее показалось мне весьма странным. Быть может, скоро подруга порадует нас очередным открытием, которое, конечно же, затмит все то, над чем мы с Годфри трудились в последнее время.

К полудню шея у меня затекла, руку сводило судорогой, и потому я с радостью отложила письменные принадлежности и позволила себе немного расслабиться. Встретившись с Ирен, я тотчас поняла, почему подруги не было видно все утро.

Передо мной стояла ослепительная красавица, словно сошедшая с обложки модного журнала. На ней было черное шелковое платье с розовыми оборками, расшитое узорчатой розовой парчой. На плече примадонны покоился черный с розовым кружевом зонтик. Ничто – ни широкий розовый пояс, туго стягивающий ее тонкую талию, ни шляпка из черного бархата, украшенная сбоку розовыми рюшами, – не нарушало истинно женственного великолепия ее наряда.

– Мы ведь… идем на встречу с Алисой? – пролепетала я.

– Этого я не говорила. – Ирен натянула розовые лайковые перчатки. – Да, Алиса пригласила нас на представление, что состоится сегодня во дворце, но сама она вряд ли будет на нем присутствовать.

Мы спускались по широкой мраморной лестнице отеля; длинный шлейф моего полосатого бело-синего платья тянулся по ступеням бок о бок с волнами розовых оборок наряда Ирен. Каждый, кому случилось в эту минуту пройти мимо, тотчас бросал взгляд в нашу сторону – точнее, в сторону моей спутницы. Казалось, примадонна этого не замечала. Щеки ее горели легким румянцем, и я с тревогой подумала о том, что уже не раз замечала у нее подобное выражение лица: азарт охотницы, напавшей на след.

– Ирен, – обратилась я к ней. Мы остановились на террасе, подруга раскрыла зонтик и спряталась под его розовый купол. – Почему ты не расскажешь мне, что задумала?

– Ты можешь выдать мои намерения.

– Ну что ты! К тому же я о них и понятия не имею.

– Вот пусть так все и остается. Не хочу, чтобы ты случайно проговорилась.

С этими словами она энергичной походкой направилась к входу во дворец. Я вздохнула и, словно опоздавшая школьница, поплелась следом. Во дворце уже ждали. Облаченный в ливрею лакей тотчас впустил нас и провел в глубь здания, в самое его сердце. На мгновение мне даже померещилось, будто мы без спросу вторгаемся в чужие владения, но тут лакей распахнул перед нами двустворчатые двери и учтиво поклонился:

– Мадам. Мадемуазель.

Мы очутились в просторном зале, чересчур ярко освещенном газовыми лампами, отчего одни и те же элементы архитектуры производили двоякое впечатление: те, что находились под потолком, казались совершенно очаровательными, тогда как расположившиеся внизу выглядели довольно безвкусно. Декоративные пальмы служили чудесным дополнением пышному интерьеру, а вдоль стен зловеще поблескивали железные доспехи. В отличие от верхних этажей, стены в этом зале не отличались богатым убранством и были сплошь увешаны странными артефактами: скрещенными рапирами, кожаными мешками, причудливыми шлемами с металлической сеткой, палицами, щитами и пистолетами.

– Мадам Нортон! – с ликованием воскликнул кто-то. – Вы ответили на мое послание своим визитом.

Развернувшись, мы увидели статного господина, двигавшегося в нашем направлении. В огромном зале шаги наши отдавались гулким эхом, однако господин шел почти бесшумно. Он приблизился к нам неспешной, плавной поступью, и отражение его потонуло в блестящей поверхности мраморного пола.

Я сразу узнала виконта Д’Энрике, хотя одет он был весьма необычно. В тот вечер на нем была полосатая тельняшка, мешковатые штаны из хлопковой ткани и туфли на шнуровке и тонкой подошве – теперь-то мне стало ясно, почему мы не услышали его шагов.

– Очень рад, что вы и мисс Хаксли удостоили нас визитом. – Виконт поприветствовал меня кивком и, поклонившись примадонне, припал губами к ее руке, затянутой в лайковую перчатку. – Алиса поведала мне, что вы интересуетесь искусством кулачного боя.

– Вид искусства роли не играет, – промолвила подруга мягким, как шелк ее платья, голосом. – Важно лишь мастерство.

Конечно, перед нами стоял все тот же гнусный виконт, что прогуливался с Ирен по дворцовым залам после вечернего выступления. Должна признать, что днем он мне нравился ничуть не больше.

– Кулачного боя? – взволнованно шепнула я подруге, когда он отвернулся. В ответ она лишь покачала головой, и я замолчала.

– Позвольте продемонстрировать вам ринг, – продолжил виконт. – Импровизированный, но для соревнований годится.

Бесшумной поступью он прошел в другой конец зала, где сияющий мраморный пол прорезала уродливая геометрическая фигура.

– Но ведь он квадратный, – смущенно промолвила я.

– Так его называют по традиции, – улыбнулась подруга. – Она возникла еще в те времена, когда кулачные бои происходили исключительно на улицах. Соперников окружали кольцом зрители, наблюдавшие за ходом боя.

– На улицах? – ужаснулась я. – И это ты называешь искусством?

– Нет, дорогая. Драки становятся искусством лишь в том случае, когда в них участвуют джентльмены и называют их кулачным боем. Уличные потасовки давно уже канули в Лету.

Губы виконта расплылись в елейной улыбке.

– Очевидно, мадам – страстная поклонница спорта. Для женщины это редкость. Но ведь мадам Нортон – женщина исключительная, не так ли, мисс Хаксли?

– Это уж точно, – еле вымолвила я.

Зонтиком, доселе служившим ей декоративной тростью, Ирен указала на стену:

– А это, полагаю, защитные перчатки.

– Перчатки?

Подруга что, совсем ослепла? Я изумленно разглядывала мешки из толстой кожи, о которых шла речь.

– Безусловно. – Виконт обшаривал Ирен взглядом с ног до головы, словно перед ним был гигантский портрет. Гадкая улыбка не сходила с его лица. – Я взял на себя смелость попросить конюха побороться со мной на ринге, дабы леди могли насладиться искусством настоящего кулачного боя.

Я вновь уставилась на расчерченный на полу квадрат, но промолчала. Очевидно, у Ирен имелся некий план, но она не спешила делиться им со мной. Я подняла взгляд и с удивлением обнаружила, что на ринге стоит еще один человек: конюх. Как и виконт, он появился почти беззвучно и был столь же эксцентрично одет.

Мужчины сняли со стены бесформенные мешки и нацепили их себе на руки. Виконт помог конюху крепко завязать перчатки на запястьях и повернулся к Ирен, чтобы та оказала ему ту же услугу. Подруга проделала это столь непосредственно, как если бы затягивала корсет, а не какой-то чудной атрибут жестокого и непонятного спорта.

Мужчины встали друг против друга. Виконт бросил на меня взгляд.

– Мисс Хаксли, – промолвил он с упреком, не сводя глаз с моих ног.

Я обнаружила, что ненароком заступила за дурацкую ограничительную линию, и вслед за Ирен сделала шаг назад. Бой начался. Соперники подпрыгивали на цыпочках, приплясывали и колотили друг друга мешковатыми перчатками.

Ирен разглядывала ринг с любопытством посетителя зоосада, изучающего редкий экспонат. Я же лишилась дара речи, увидев, как виконт с проворностью змеи кинулся на несчастного конюха и ударил его по голове, отчего она беспомощно откинулась назад. Я вздрогнула, услышав приглушенный шлепок.

Подобным звуком сопровождался почти каждый удар. Взгляд виконта горел яростью; он ни на секунду не сводил глаз с соперника. Безусловно, к этому «спорту» Д’Энрике относился со всей серьезностью. Конюху было до него далеко, что нисколько меня не удивляло – ведь они отличались друг от друга и по статусу. Вскоре виконт прекратил наступление и резким кивком остановил бой.

Он подошел к нам с видом гордого льва. От напряжения лицо его взмокло, а тельняшка слегка потемнела.

– Ваши ожидания оправдались, мадам? Мадемуазель?

– Я ничего и не ждала, – съязвила я, обращаясь скорее к Ирен, чем к виконту.

Подруга улыбнулась и помогла ему развязать мерзкие перчатки. Я оказала ту же услугу несчастному конюху. Ирен окинула виконта взглядом. Пот градом катился с его лица, однако виконт и не подумал извиниться за непристойный вид.

– Кулачный бой требует большой отдачи, – надменно промолвил он. Ирен вновь улыбнулась, но ничего не сказала. – Вы разочарованы? При желании я с легкостью сразил бы его наповал.

– Ну что вы, – наконец сказала примадонна. – В этом не было никакой необходимости. Ваши навыки весьма впечатляют, и все же я не хотела бы, чтобы из-за меня бой превращался в слепое насилие. Дело в том, что родом я из Америки, а у нас, образно выражаясь, кулачные бои не настолько… официальны.

Я не понимала, о чем говорит подруга, а виконт довольно засмеялся, словно только что взял солидный прикуп.

– Вот как! В таком случае нисколько не сомневаюсь, что вас не удивишь окровавленными костяшками пальцев и обнаженной грудью.

Ирен повела плечами и ответила загадочной улыбкой Джоконды. Несмотря на то что на ней было элегантное черно-розовое платье, в эту минуту подруга напомнила мне кошку, выпустившую из пасти мышь.

– Принц Альбер вряд ли позволил бы провести кулачный бой прямо во дворце, – сказал виконт низким, хрипловатым голосом. – К сожалению, с тех пор, как он оказался во власти чар вашей американской подруги-герцогини, многое из того, чем мы тешились в юности, кажется ему безвкусицей. Говорят, герцогиня хочет открыть в казино музыкальный театр! Не вижу в опере ничего плохого, да и поете вы довольно мило…

Я с радостью отметила, что при этих словах во взгляде примадонны вспыхнуло негодование.

– …но не в казино же! Однако вижу, вы женщина иного склада.

Беседа становилась все более и более неприятной. Я чувствовала себя пловцом, кружившимся в водовороте намеков и недомолвок. Разумеется, я понятия не имела, что задумала примадонна, но мне вдруг захотелось, чтобы исчезла я, исчезла Ирен, исчез гнусный виконт Д’Энрике, но прежде всего, чтобы рядом с нами вдруг оказался Годфри и ударил мерзавца по ухмыляющемуся лицу. В тот момент я и не думала о том, что наш защитник вряд ли совладает со столь закаленным бойцом, каким был Д’Энрике.

Ирен хранила молчание. Тишину нарушил виконт.

– Жак! – рявкнул он вслед удалявшемуся кучеру.

Тот замер, словно лиса, услышавшая лай своры гончих. Затянутые в лайковые перчатки руки подруги сжались в кулаки.

– Проведем еще один раунд. Никто не узнает. Мадам будет довольна.

С этими словами виконт коварно улыбнулся и задрал край тельняшки.

– Нет! – вскричала я.

– Можешь подождать снаружи, – промолвила Ирен, не удостоив меня взглядом. Она хищно смотрела на виконта, словно змея на птицу.

Я слышала, как колотится мое сердце. Жак неохотно подошел к рингу. Я невольно покосилась на полоску бледной, покрытой черными волосками кожи, видневшейся из-под задранной тельняшки виконта.

– Право, ведь в этом нет никакой необходимости, – дрожащим голосом проговорила я.

Ирен крепко сжала мою руку, приказывая замолчать.

В этот неловкий момент дверь распахнулась, и к нам направился некто, обутый в туфли на твердой подошве. Виконт тотчас поправил тельняшку. Ирен выпустила мою руку. Лицо конюха больше не выражало ужас.

– Вот ты где, Д’Энрике, – послышался равнодушный голос принца. – Я-то думал, мы с тобой займемся разбором официальных писем, а ты, вижу, развлекаешь дам кулачными боями.

Мы вежливо поклонились.

– Буду у вас через четверть часа, ваша светлость, – пообещал виконт сухим деловым тоном.

Улыбкой и небрежным взмахом руки принц словно дал нам понять, что учтивость виконта напускная, а их отношения куда менее формальны, чем кажутся.

– Не торопись, дорогой мой друг. Я, конечно же, не стану лишать дам сего удовольствия. Признаться, в юности я тоже занимался спортом, однако теперь оставил это Д’Энрике, а сам предпочитаю упражняться в табльдоте в «Ритце».

Засмеявшись собственной шутке, принц удалился.

– Ну, дорогие дамы… – поклонился виконт. – Быть может, в другой раз?

– Безусловно. – Ирен резко развернулась, опершись на зонтик, и заскользила к выходу, шелестя оборками платья.

Шаги наши отдавались гулким эхом, не давая продолжить разговор. Я в последний раз бросила взгляд на несчастного Жака, волею случая ставшего в тот вечер боксерской грушей гнусного виконта. Конюх свернул на лестницу и тотчас скрылся из виду.

Не проронив ни слова, мы вышли из дворца, и я с облегчением подставила лицо теплому солнцу. Ирен вдохнула ароматный воздух и испустила глубокий вздох:

– А ведь почти получилось.

– Какая гадость! Д’Энрике едва не стянул с себя тельняшку!

– На это я и рассчитывала, – снова вздохнула подруга.

– Ирен! Такого я от тебя не ожидала! – сказала я с возмущением.

– Ты ведь не подумала, что я жажду увидеть его дряблую грудь? Если бы он тренировался на ком-то посильнее беззащитного конюха, то закончил бы бой, лежа на лопатках и уставившись в потолок.

– Так зачем же ты пришла на него посмотреть?

– Посмотреть? Я лишь хотела выяснить, нет ли у него татуировки.

– У виконта?!

– Ну разумеется, не у конюха!

– А мне и словом не обмолвилась.

– Я не хотела, чтобы ты помешала моим планам.

– Даже если бы ты преследовала более законные цели, я все равно была бы вынуждена воспротивиться. Неужели ты не могла придумать что-нибудь получше, чем заставлять виконта раздеться на глазах у леди?

– Знаю я один способ. – Лицо подруги сделалось задумчивым. – У него есть свое преимущество: тебе не придется мне помогать, поскольку все произойдет в приватной обстановке.

– И что же это за способ?

– Я могла бы позволить виконту попытаться меня соблазнить – очевидно, этого он и добивается. Разумеется, ровно до того момента, пока не выясню, есть ли у него татуировка.

– Кошмар! Сущий разврат! Ты же не станешь так рисковать своей репутацией! А вдруг тебе не удастся от него сбежать? Разразится ужасный скандал. Годфри…

– Именно, – мрачно промолвила примадонна. – Он-то мне и мешает. Семейная жизнь доставляет сыщику кое-какие неудобства. – Тут она строго посмотрела на меня: – Как, впрочем, и друзья, исполненные самых благих намерений. Плетешь интригу – плети в одиночку. Ну что ж. Ничего страшного. Придется найти иной способ осмотреть грудь виконта.

– Есть один на примете, – процедила я.

– Какой же?

Казалось, я застала подругу врасплох.

– Утопить его, – сказала я не без удовольствия. – И притвориться, что мы нашли тело. Мы с тобой убедились на личном опыте, что ничто не мешает раздеть мертвеца, не поднимая шума.

– Убийство во имя пристойности! – Ирен раскрыла зонтик и добродушно засмеялась: – Уму непостижимо! На что только не согласится благовоспитанная англичанка, лишь бы не нарушить священных правил хорошего тона!