Как и Сара Бернар, Ирен была привычна к масштабным театральным постановкам с труппами в сотни человек и неисчислимым количеством костюмов и декораций, которые могли быть собраны и перевезены на новое место в течение считаных дней. На самом деле, я считаю, оперная примадонна, в качестве которой Ирен подвизалась несколько коротких блистательных лет, приспособлена к Геркулесовым подвигам даже лучше актрисы. В конце концов, именно оперным певицам приходится исполнять роли, таская на себе костюм весом в сорок, а то и шестьдесят фунтов, да еще и заливаться при этом соловьем. Другими словами, и актрисы, и оперные певицы привыкли передвигать горы вместе со всеми населяющими их мелкими людишками.

Поэтому такое простое мероприятие, как переселение двух женщин из деревни в самое сердце Парижа за один день, было для Ирен сущим пустяком. Она находилась в одном из тех настроений, когда возражать ей бесполезно. Легче было бы свернуть с намеченного пути Брунгильду, чем Ирен. Возможно, Годфри удалось бы повлиять на супругу, но писать ему не было времени, да и он, скорее всего, еще не доехал до Праги.

На первый взгляд могло показаться, что Ирен с такой силой жаждет незамедлительных действий из-за своего эгоцентризма. Но за годы, проведенные рядом с ней, а также из опыта наблюдения за требовательными условиями мира сцены, я поняла, что это совсем не так. Ведущий актер или оперная дива – это двигатель, от которого зависит любое грандиозное предприятие по воплощению фантазии в искусстве. Ответственность за работу всей труппы, а также за то, чтобы достойно исполнить произведения великих мастеров, падает именно на исполнителя. Только уверенный в себе, мужественный и глубоко преданный своему делу человек осмелится ступить на сцену, когда столько поставлено на кон. Неуверенность и колебания – верная смерть на сцене. Как только занавес поднимается, спрятаться уже негде.

Так было с Ирен и в обычной жизни. После ее вынужденной отставки, в которой Шерлок Холмс неумышленно сыграл известную роль, распространив слух о смерти примадонны, сценой для нее стал весь мир, где она могла ежедневно исполнять разные роли: драматурга, дирижера, ведущей актрисы, костюмера, суфлера, рабочего сцены и, случалось, даже уборщицы. Только теперь она применяла свои усилия и таланты для постановки драм, развертывающихся на страницах газет и в судах. Она стала ведущей актрисой трагедии преступлений и наказаний.

И как у всех ведущих актрис, у моей подруги были свои странности. Слава богу, она не спала в походном гробу, как поступала Сара Бернар. Но Ирен привыкла путешествовать на манер труппы Шекспировского театра в одном лице, таская за собой невероятное количество костюмов. После того как мы заселились в отель, Андре пришлось совершить несколько поездок в Нёйи, чтобы привезти весь наш багаж. (Софи, конечно, дулась на нас за то, что мы бросили ее, но на самом деле была рада на несколько дней остаться в доме одна.)

Должна признать, что предвкушение интересного и, возможно, опасного путешествия заставило трепетать сердце даже такого домоседа, как я. Все равно что приехать на премьеру новой загадочной пьесы, не зная даже, чего ожидать: трагедии или водевиля. Или всего понемногу. Хотя воспитание и наклонности не позволяли мне терять голову, своенравное сердце билось быстрее всякий раз, когда я следовала за Ирен в том или ином ее приключении.

Деревенька Нёйи находится всего в нескольких милях от Елисейских Полей, излюбленного места променада, куда весь Париж – легендарный tout Paris – выбирается на прогулку: себя показать и людей посмотреть. По дороге к гостинице Ирен наконец объяснилась:

– Я ценю твою готовность совершать действия, которые тебе, должно быть, неприятны, Нелл, – сказала она. – Нельзя терять ни минуты. Шерлок Холмс, безусловно, умен, но совершенно непригоден для поисков этого убийцы. Неудивительно, что Потрошитель улизнул из Лондона невредимым.

– Ты была достаточно проницательна, чтобы перехитрить этого так называемого детектива и в Лондоне, и после. Уверена, его репутация раздута. Я лично считаю его непригодным ко многим вещам.

Подруга посмотрела на меня с недоумением:

– Я знаю, что ты предана мне душой и сердцем, Нелл, но я никогда не держала зла на Шерлока Холмса за то, что он выполнил поручение короля Богемии. К тому же очевидно, что он сразу разглядел, каков Вилли на самом деле. В этом смысле он оказался намного умнее меня.

– Ты женщина, и твоими действиями руководило сердце.

– Боюсь, что моими действиями руководило тщеславие, но с твоей стороны очень мило думать обо мне хорошо. – Она покачала головой в чепце. Думаю, она оделась поскромнее, чтобы уменьшить мои опасения по поводу нашего не совсем обычного переезда в Париж. – Признаю, что была ослеплена влюбленностью Вилли. Теперь я знаю, что иногда сердце может сильнее всего желать того, что пойдет ему только во вред, и что самый малообещающий человек может оказаться гораздо более достойным, чем все остальные.

– Годфри никогда не был малообещающим, Ирен. Просто поначалу он тебе не понравился.

– Поначалу я ему не доверяла, потому что его отец был замешан в той афере с поясом Марии-Антуанетты. Я была несправедлива к Годфри. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь преподал Холмсу такой же урок, какой получила я. К сожалению, блестящий детектив совершенно не искушен в делах сердечных, что делает его абсолютно непригодным для расследования последних убийств. Если я не вмешаюсь, будут еще жертвы.

– Я согласна с тем, что мистер Холмс вряд ли сможет разгадать эти кошмарные преступления, но почему так считаешь ты?

Примадонна снова посмотрела на меня:

– Меня беспокоит, Нелл, что тебе придется участвовать во всем этом, хоть и по твоему же собственному настоянию. Это самые извращенные, самые бесчеловечные убийства, которые только можно себе представить. Пока мы не поймем и не признаем, что бесчеловечность является неотделимой частью человеческой натуры, мы не сможем узнать Потрошителя, даже если столкнемся с ним лицом к лицу. Увы, это не «Убийства на улице Морг» господина По: нам не удастся свалить вину за кровавую резню в Париже и Лондоне на человекообразную обезьяну. Да, преступления совершил зверь, но этот зверь – человек.

– Признаю, что готова пойти против собственной природы, лишь бы увидеть, как ты еще раз утрешь нос этому господину с Бейкер-стрит… но почему ты считаешь его непригодным именно для этого дела?

– Он не женщина.

– А женщина?..

– …моментально поняла бы, что эти преступления наносят удар по самой женской сути.

– О. – Будучи сама представительницей слабого пола, я не решилась признать, что не поняла, к чему клонит подруга. – Разумеется.

– И ты сама видела сегодня: в своем высокомерии он допускает ту же ошибку, что и в первый раз, когда мы с ним повстречались в Монте-Карло. Он пренебрегает результатами наших наблюдений. Он не желает знать, что мы могли увидеть и что мы думаем.

– Точно так же он пренебрегает отчетами парижской полиции.

– Ты права. Очевидно, его опыт работы с полицией, как и опыт общения с женщинами, доказал, что на подобные источники нельзя полагаться. Однако его опыт общения со мной мог бы и удержать его от повторения ошибки: не стоило снова недооценивать меня.

– И кто теперь ведет себя как примадонна?

Подруга пожала плечами и рассмеялась. У нее был самый музыкальный и самый искренний смех из всех, которые я когда-либо слышала. Будто дудочка гаммельнского крысолова, он так привлекал мужчин, женщин и детей, что, уверена, смог бы и крысу завести прямо в пасть кошачьего короля. Каким, возможно, является наш Люцифер.

На секунду я ужаснулась участи нашего зверинца, оставленного в неласковых руках Софи. Так всегда случается, когда заводишь слуг: постепенно они начинают считать себя лучше хозяев. Возможно, потому, что узнают слишком много деталей их жизни.

– Что касается целей нашего переезда в Париж, мне нужно твое согласие по крайней мере с одной из них, Нелл, – прервала мои размышления Ирен.

– Что ты хочешь сделать?

– Вытащить Пинк из борделя.

– Замечательно! Я приложу все усилия, чтобы помочь ей осознать греховность выбранного ею пути.

– Это не совсем то, что я имела в виду, Нелл, но, уверена, твой подход тоже заслуживает внимания.

Ирен настояла на том, чтобы самой забрать Пинк – или, вернее сказать, Элизабет. Моим первым шагом на пути перевоспитания юной американки будет искоренение ее инфантильного прозвища.

Мне казалось неприемлемым, что Ирен отправится в бордель без сопровождения, но она возразила, что на обратном пути с ней будет Пинк. К тому же приличия стояли далеко не на первом месте в списке вопросов, волновавших мою подругу.

Помимо того, я была озадачена и даже оскорблена тем, что Ирен планирует обременить нас соседством с незнакомкой, в то время как мы заняты расследованием беспрецедентных убийств, затрагивающих как самые высокие, так и самые низкие слои общества.

Саму Пинк, я полагаю, можно было отнести к среднему классу. Наверное, мне стоило беспокоиться о том, что в нашем кругу появится падшая женщина, но все еще живущая во мне гувернантка с восторгом предвкушала работу по спасению заблудшей души. Она была неглупа и достаточно хорошо воспитана для американки, и мне казалось, что я смогу оказать на нее большее влияние, чем на Ирен. Если откровенно, Пинк весьма отличалась от обыкновенных падших женщин, но, полагаю, шикарные заведения, клиентами которых являются исключительно аристократы, предпочитали нанимать девушек из среднего класса, каким бы странным это ни казалось.

Бедняжка Пинк! Какая ужасная семейная история! Разве ждала ее в жизни иная стезя? А потом мне пришло на ум замечание Ирен о том, что в словах Пинк были лишь крохи правды… Пинк!..

Как же я была слепа! Ну конечно, само прозвище намекает на род ее занятий! Она приехала из Америки. Как и Ирен много лет назад. И, как и Ирен, она тоже тайный агент Пинкертона! Может ли молодая женщина быть одновременно проституткой и сыщиком? Думаю, получилось бы весьма эффективное сочетание… профессий. Представьте себе, какие тайны государственной важности мог бы выведать подобный агент, какие финансовые секреты!

Как же мне теперь к ней относиться? Не стоит показывать, что я догадалась о ее тайне. Все должно идти своим чередом, как и прежде. Хоть меня и расстроило, что Ирен не поделилась со мной столь важной информацией касательно нашей будущей протеже – возможно, из опасений, что я проболтаюсь. Что ж, я докажу, что ее страхи напрасны, и буду относиться к Пинк исключительно как к девице легкого поведения, которой она притворяется.

Ирен выбрала гостиницу в центре, на улице Риволи, откуда можно было быстро добраться в любой из районов Парижа, которые французы называют округами. Отель «Лувр» оказался очень приличным: у нас был большой номер с приемной, столовой и двумя спальнями, не считая отгороженного от столовой алькова с кроватью, что меня успокоило, поскольку поначалу я не понимала, где будет спать Пинк.

Прислугу мы с собой не привезли, но мы с Ирен давно привыкли помогать друг другу. Будучи американкой, она отказывалась от горничной, положенной ей как примадонне. Если только в этом не было крайней необходимости, моя подруга никогда не прибегала к посторонней помощи, надевая оперные костюмы. А после, выйдя замуж за Годфри, она чаще играла роль моей горничной, чем я – ее, потому что любящий супруг взял на себя заботу о таких вещах, как, например, расшнуровывание корсета, что обычно трудно сделать самой. Мне кажется, мужчине с его физической силой легче выполнять эту неприятную работу. Хотя вообще-то я стараюсь не думать о таких вещах.

Однако я никогда не забуду свою встречу с Квентином Стенхоупом в купе поезда, следовавшего из Праги в Париж. Я упала в обморок, не сразу узнав своего переодетого друга, и он поспешил оказать помощь, ослабив шнуровку моего корсета: ситуация довольно неприличная, но удивительно волнующая.

Впрочем, пожалуй, любое из событий, участницей которых я стала, помогая Ирен в ее работе частного сыщика, можно назвать довольно неприличным, но удивительно волнующим.

Я никогда не встречала столько негодяев, убийц и падших женщин, пока не была «спасена» Ирен Адлер от голодной смерти на улице! А теперь одна из таких падших женщин будет жить с нами. Девушка выглядела совершенно невинной, но кто присягнет, что это не притворство? Не могу сказать, что была в восторге от перспективы постоянно находиться в компании Пинк, однако я не имела права не попытаться спасти несчастную: ведь однажды спасли и меня саму.

Пока Ирен отсутствовала, я достала бумагу для эскизов, на которой обычно набрасываю схемы рукоделия, и стала делать копии уменьшенных зарисовок отпечатков ног, которые мы обнаружили на ковре в комнате убийства. Должна признать, что мне доставило огромное удовольствие увидеть очертание следов в натуральную величину. Подумать только! Возможно, я смотрю на подошву Джека-потрошителя!

Если честно, мне нравилась роль художника при Ирен – не меньше роли автора записок о ее приключениях, хотя никто никогда и не прочтет мой дневник. Возможно, мои записи представляли определенный интерес в том, что касалось расследований преступлений, но я бы все равно не согласилась на публикацию дневников, слишком личных для меня и слишком неинтересных для всех остальных.

Могу только надеяться, что Джон Х. Уотсон, доктор медицинских наук, не менее разумен и скромен, чем я.

Время пролетело незаметно, и вот на пороге нашего номера появились Ирен и Пинк, а также мальчик-портье с багажом. Я была приятно удивлена, увидев, что американка захватила с собой один-единственный сундук.

Мисс Пинк (лучше бы мне отныне называть ее исключительно Элизабет, даже в мыслях) не стала тратить время на ненужные церемонии и сразу же подскочила к моему рабочему столу:

– А вот и я! Сладкоречивая дива убедила меня принять ваше предложение бесплатного проживания и питания без необходимости принимать другие, более интимные предложения, что, возможно, разовьет во мне новые таланты кроме тех, какие пользуются спросом в доме терпимости. Я вижу, мисс Хаксли занята бумажными делами! Мне сказали, что я многому смогу у вас научиться. Какая искусная работа! Надо же: еле заметные следы ног, которые мы видели на ковре, лежат перед нами четкие и ясные, будто отпечатанные в горячей смоле. Вы могли бы делать иллюстрации для газет.

– Ну что вы. Эти неловкие наброски годятся только для нашего использования. Да и какая газета захочет опубликовать эскиз отпечатка ботинка?

– Как какая? Полицейская газета! – воскликнула она, без приглашения усаживаясь на соседний стул – должно быть, американская привычка. – Если бы вы с миссис Нортон ползали по Уайтчепелу в поисках отпечатков ног, вам бы щедро платили за каждый такой набросок… а вот этот похож на отпечаток моих лучших домашних туфель на каблуке.

С этими словами девушка подбежала к своему сундуку и, отперев крышку, начала один за другим извлекать из него предметы одежды. Наконец с торжествующим видом, словно принц из «Золушки», она извлекла из глубин сундука туфельку – правда, не хрустальную, а атласную.

Прискакав на одной ножке обратно к столу, девушка вывалила свою находку грязной подошвой прямо на мой рисунок. Отпечаток совпал идеально.

– «Кличут Золушкой меня!» – пропела она (хотя ее голос скорее напомнил мне хриплый крик Казановы). – Отменная работа, мисс Хаксли! Это значит, что все остальные ваши наброски тоже тип-топ.

– Тип-топ?

– То есть очень хорошие. Превосходные, как говорят в старушке Англии. Я была там не так давно и узнала кое-что интересное об этом мерзком Потрошителе. Уверена, что смогу помочь вам преследовать злодея здесь, в Париже.

– Мое милое дитя, мы здесь для того, чтобы помочь вам.

– Значит, все мы тут заодно! Я слышала, что вы встречались с Шерлоком Холмсом. В Нью-Йорке только о нем и болтают. И еще я слышала, что вы ведете дневник. Я тоже!

– Неужели? Не думала, что ваш вид деятельности предполагает подобную… практичность.

– Ох, практичным можно считать все, что позволяет бедной девушке оставаться живой и независимой, мисс Хаксли. Признаю: мало что может остановить меня. Если я покажусь вам слишком самоуверенной – просто скажите мне об этом.

– Даже не знаю, с чего начать…

– С ужина, – донесся голос Ирен из ее спальни. – Ужин был бы очень кстати. – Она уже сняла плащ и капор. – Думаю, втроем мы можем посетить ресторан гостиницы, не вызвав при этом скандала. Конечно, можно заказать еду и сюда, но, думаю, имеет смысл отпраздновать наш альянс выходом в свет.

Альянс? Значит, так теперь называют благотворительную деятельность?

Я уже начинала жалеть, что вместо нынешнего альянса мы не заключили союз с Шерлоком Холмсом.