Из желтой тетради

Он покинул отель.

Я замечаю это, едва проснувшись.

Ему никогда не нравилось спать под лепными потолками.

Преисполнившись отчаяния, я бросаюсь в парижское утро.

Куда может податься волк в человечьей одежде?

Странно, что существо, столь великолепно оснащенное для жизни в примитивнейших условиях, может оказаться таким беззащитным в самом цивилизованном из городов.

Я знаю, что он беззащитен. Я чувствую это спинным мозгом.

Я удивляюсь себе: веду себя как мать-медведица, чей детеныш случайно выбрался из берлоги.

Я хожу, я ищу, я скрежещу зубами и взываю к небесам. Мой заблудший детеныш, такой сильный, такой слабый. Ничто не должно навредить ему.

Никогда и ни к кому не было у меня родительских чувств, отчего моя безумная паника кажется еще более нелепой.

Утренний Париж бурлил вокруг меня: консьержки подметали пороги и перебрасывались приветствиями с попрошайками и продавцами хлеба. Конные омнибусы, запрудившие улицы, то и дело останавливались, чтобы подобрать или высадить пассажиров.

Где? Где?

И вдруг я понимаю. Я разворачиваюсь и быстро шагаю к реке. Лишь одно место в Париже близко его расколотой на части душе. Лишь в одном месте соединяются святость и язычество, столь необходимые для его существования.

Шагая, я осознаю, что теперь мои мысли созвучны мыслям зверя. Теперь я не могу потерять его, потому что наконец понимаю его, наконец думаю – нет, чувствую – как он.

Чувство безграничной власти опьяняет, как абсент, как опиум. Как безумие.

Наконец я могу спустить зверя с поводка.