Король зашел к Ирен на следующее утро в тот самый момент, когда мы с ней сидели у нее в гостиной и пили горячий шоколад, заедая сдобными булочками.

– Доброе утро, сударыни, – поприветствовал он нас.

Настроение у государя было просто великолепным. Он выглядел как человек, с плеч которого свалилась тяжкая ноша – во многом благодаря стараниям Ирен. Как всегда, на нем безукоризненно сидела черно-красная с иголочки военная форма, в которой он так часто любил щеголять. Блестели начищенные до блеска сапоги.

Увидев, что король в приподнятом настроении, просияла и Адлер. Подруга начала уже думать, что не к добру разоблачила убийцу покойного государя.

– Ирен, ты выглядишь так, что даже ангелы сохнут от зависти, – игривым тоном начал Вилли. – Нам непременно нужно съездить с тобой в Вену, накупить тебе как можно больше очаровательных платьиц и халатов.

– Вена! Вилли, я уж думала, мне придется тебя похитить, чтобы заставить снова отправиться туда. Едем, немедленно едем! Как только я отыграю в «Хитром крестьянине».

Щелкнув языком, король опустился на тахту, уперев руки в колени и расставив в стороны локти:

– Мы отправимся в Вену на следующей неделе. Нам надо побыстрее выкинуть из головы воспоминания о недавних печальных событиях. Прогулка в столицу, подобно родниковой воде, смоет с нас всю грязь. Слушай, а давай ты отправишься с мисс Хаксли в Вену прямо сейчас! А я к вам присоединюсь попозже.

– Вилли, ты просто невозможен! Что за изменчивость? То одно предлагаешь, то другое. Я не могу сейчас уехать из Праги, мне надо репетировать «Хитрого крестьянина». Не забывай, маленькие приключения, связанные с различными расследованиями, никоим образом не отвлекают меня от моей театральной карьеры. И смею тебя заверить, не будут отвлекать и впредь.

– Ах да, твои приключения и расследования, – король глубоко вздохнул. – О них тебе лучше забыть. Что же касается оперы, я уже обо всем позаботился. Ты свободна. Больше тебе не придется ходить на репетиции. Никогда. Труппа найдет себе другую примадонну с сопрано.

– Что ты сказал? – Ирен встала так резко, что непременно перевернула бы чашку с шоколадом, если бы я ее вовремя не подхватила. – Этого не может быть! Куда без меня денется мистер Дворжак?

– Мистер Дворжак уже со всем согласился: «Пусть едет, я не буду стоять у нее на пути». Так и сказал. – Желая показать, как Дворжак заочно попрощался с Ирен, король принялся махать руками, будто кур в курятник загонял.

– Вилли! Ты хочешь сказать, что Дворжак меня уволил?

Король пожал плечами. На мгновение он стал похож на напроказившего мальчугана. Я перевела взгляд с бледного как мел лица Ирен на румяную самодовольную физиономию Вильгельма, и мне дико захотелось отодрать короля за уши. Я сидела рядом с ним на тахте и с легкость могла до него дотянуться.

– Ирен, ты не нужна мистеру Дворжаку, – снисходительно сказал король. – Эта уловка с оперой просто для удобства, ведь так? Лишь повод, чтобы перебраться из Варшавы поближе ко мне в Прагу. Я очень ценю твое благоразумие и осторожность, но…

Адлер стиснула кулаки так, что побелели костяшки:

– Хочешь знать, кто меня здесь держит? Вовсе не ты, а карьера – главная цель в моей жизни. И вот теперь ты приходишь ко мне и заявляешь, что меня вышвыривают вон из театра, словно…

– Да нет же, ты все неправильно поняла. Дворжак просто подыгрывает нам, вот и все.

– Нам? Кому нам? Или же ты говоришь сейчас о себе во множественном числе, как и полагается королю? – Голос Ирен не сулил государю ничего хорошего.

Король прочистил горло:

– Я говорю о будущем, а в будущем тебе не придется петь. У тебя будет много денег – уж я об этом позабочусь. Что же касается публики… В моем лице ты найдешь самого верного и преданного поклонника. Я стану единственным твоим зрителем.

Вильгельм прижал руку к сердцу. Звякнули медали. Я затаила дыхание. Как многие аристократы, он научился не обращать внимания на простолюдинов вроде меня. Внезапно до меня дошло, что я стану свидетельницей того, как король Богемии сделает предложение моей подруге. Но почему же Ирен не рада, что вот-вот сбудется ее мечта?

– Единственным зрителем, Вилли? Это попахивает пустым залом, а пустой зал означает фиаско.

– Это попахивает дворцом, Ирен, прекрасным дворцом, расположенном среди покрытых зеленью холмов на юге Богемии. Он будет полностью в твоем распоряжении. Если хочешь, можешь взять туда с собой свою подружку-англичанку, собачек, других животных… Все, что пожелаешь…

Она внимала королю, повернувшись к нему вполоборота, будто не верила своим ушам, и одновременно прислушивалась к некоему другому голосу.

– На юге?.. Мы будем жить еще дальше… в глубине страны?..

– В самом прекрасном краю, Ирен. Ты будешь владычицей собственного замка, представляешь?

– Владычицей?

– Да, и еще мы будем ездить в Вену… И даже иногда в Париж! Да, Париж лучше, так будет благоразумнее.

– Благоразумнее? То есть поддерживать наши отношения в Праге уже стало неблагоразумным?

Король, колеблясь, прикусил полную нижнюю губу, отчего приобрел надутый недовольный вид. Инстинкт гувернантки подсказывал мне, что надвигается беда. Здоровяк Вилли задумал нечто дурное, такое, что мне хотелось надавать ему подзатыльников. Однако что именно было у него на уме, не ведала ни я, ни Ирен.

– Дело в убийстве твоего отца, – неожиданно сказала она. – Твоя семья все хочет скрыть и опасается моей болтливости. Именно поэтому вы вышвырнули меня из Национального театра, поэтому ты хочешь отправить меня в изгнание в глухую провинцию. Ради бога, зачем? Если ты хочешь, чтобы я молчала, тебе достаточно об этом меня попросить. Это дело касается твоей семьи, и я обязана уважать твои пожелания, даже если не одобряю то, как поступили с убийцей. А теперь мне надо отыскать Дворжака и попросить его восстановить меня в должности…

Ирен окинула взглядом покои, будто бы в поисках служанки или одежды. Она обратила на меня не больше внимания, чем сам король, но совсем по другой причине. Я видела, что Ирен обескуражена и выбита из колеи. Такое впечатление, что подруга с трудом понимала, где находится. Ее острый ум, столь ловко связывавший воедино мелкие детали и позволявший подруге приходить к ошеломляюще точным выводам, никак не мог найти причину столь резкой перемены в короле.

Вильгельм поднялся, глухо стукнув каблуками о паркет:

– Тебе незачем общаться с Дворжаком. Я запрещаю.

– Запрещаешь?!

– Я король.

– Верно, но я не твоя подданная.

– Ирен, делай, как я говорю. Я прошу тебя, прошу как друг.

– Зачем? Объясни зачем.

Вилли отвернулся. Опустил голову. Возможно, он увидел свое отражение в собственных, надраенных до зеркального блеска сапогах.

– Ты больше не можешь оставаться в замке.

– Хорошо, я сниму квартиру в городе. Я могла так поступить с самого начала, это ты настоял на том, чтобы я…

– Мы больше не сможем поддерживать наши отношения. Я имею в виду, на людях.

– На людях? Да мы всего-то пару раз проехались по городу до Вацлавской площади.

– Теперь надо избегать даже малейших подозрений в том, что между нами что-то есть.

– Тебе не кажется, что мы немного с этим опоздали?

– Ирен, ты не простая женщина. Я ухаживал за тобой, и ты знаешь, чт́о следует за ухаживаниями. Я не скупердяй, ты ни в чем себе не будешь отказывать. При каждой возможности я буду приезжать к тебе на юг…

– А что не так с Прагой? Чем ты будешь заниматься в Праге? Ходить в Национальный театр и смотреть на новую солистку, исполняющую мои партии? Ездить на прогулки с другой? – Пусть и с неохотой, Ирен твердым голосом спросила: – Ты будешь жить в замке с какой-то другой женщиной?

Король застыл, как и любой бы другой мужчина на его месте. Уж слишком неприкрыто презрительным был тон моей подруги.

– Клотильда Лотман фон Саксен-Менинген – не «какая-то другая женщина», – ответил Вильгельм. – Она вторая дочь скандинавского короля и моя будущая жена.

– Вот как! – Лицо Ирен озарилось пониманием.

– В связи со смертью моего отца… вне зависимости от того, что стало ее причиной… у меня появились новые обязательства. Перед семьей. Перед обществом. Мне надо думать о наследнике… о королевской…

– Родословной? Так это твоя семья настаивает на том, чтобы ты женился как можно быстрее?

– Да. Впрочем, это все равно рано или поздно должно было случиться. Мне говорили об этом с детства. Пойми, Ирен, это вовсе не значит, что я ее люблю…

– Ну да. Конечно. Так значит, ты знал обо всем с…

– Я всегда это знал, но мне было неприятно об этом думать. Ты навсегда останешься владычицей моего сердца, но я король и мое положение накладывает на меня определенные обязательства. Я не могу всю оставшуюся жизнь играть роль твоего поклонника. Ты должна была это понимать.

– Да… мне следовало понимать. Свадьба… скоро?

– Не раньше чем через год, в течение которого я должен носить траур по отцу. Таким образом, у нас с тобой масса времени, которое мы весело проведем вместе. Но помни, нам надо быть осмотрительными и осторожными. Клотильда фон Саксен-Менинген – натура деликатная, и, если возникнет хотя бы малейшее подозрение, которое каким бы то ни было образом запятнает мою честь, разразится скандал и свадьбе не бывать.

– Скандал, – повторила Ирен голосом столь ошеломленным, что у меня сжалось сердце.

Молчание затянулось. Я внимательно смотрела на подругу и короля. Оба стояли понурив головы (Вильгельм, надеюсь, от стыда). Ирен поникла, словно увядший цветок, – может, она о чем-то задумалась; может, горевала о разбитых мечтах или и то, и другое вместе. Расставленными пальцами моя подруга чуть касалась скатерти на столе, будто это помогало ей удерживать связь с реальностью. Она казалась очень далекой: и от короля, и от меня.

У Вильгельма все-таки хватило ума понять, сколь сильно его слова потрясли Ирен. Он чуть поклонился, слегка скованно, как это принято у европейских джентльменов:

– Сейчас мне надо идти. А тебе нужно время, чтобы спланировать переезд на юг. Дело нельзя откладывать в долгий ящик. На юг следует перебраться как можно быстрее. Впрочем, я уверен, ты справишься. Я ни на секунду не позволю себе усомниться в твоих способностях и талантах.

Ирен снова подняла взгляд, и ее губы чуть раздвинулись в едва заметном подобии улыбки:

– Ну да. В моих способностях и талантах.

Вильгельм с довольным видом кивнул и вышел, даже не посмотрев в мою сторону. Постепенно грохот его сапог по мраморному полу смолк и наступила тишина, которую нарушало лишь тиканье часов на каминной полке и шелест шестеренок, раздававшийся всякий раз, когда минутная стрелка сдвигалась на еще одно деление вперед.

Ирен стиснула скатерть. Через несколько мгновений ее пальцы разжались и быстро задвигались по столу, словно моя подруга наигрывала какую-то неведомую мне мелодию на несуществующем пианино. Подлив ей шоколада, я подвинула к Ирен чашку с блюдцем, но она не обратила на меня никакого внимания. Адлер продолжала стоять, склонившись над столом, глубоко погрузившись в мысли. Я страшно за нее переживала и очень боялась, что случившееся низринет ее в бездны безумия и отчаяния.

– Ирен… – начала было я.

Именно в этот самый момент она подняла на меня взгляд и произнесла одновременно со мной:

– Нелл…

– Что ты будешь делать? – Я первой прервала повисшее молчание.

– Складывать вещи, – поджала губы подруга.

– Значит, ты уезжаешь из Праги?

– Конечно.

– Как пожелал король?

– Как он того потребовал.

Я встала. В горле у меня пересохло.

– Ирен, я помогу тебе собраться. Сделаю все, что в моих силах. Но сопровождать тебя в этот дворец на юге, жить там с тобой… Это позорно… Прости, я так не смогу… – У меня перехватило дыхание. Меня душили эмоции.

Ирен уставилась на меня так, словно я сошла с ума:

– Нелл, мозги твои куриные, неужели ты и в самом деле решила, что я соглашусь на это возмутительное предложение?!

– Ну…

Ирен в ярости стала мерить шагами гостиную. Она двигалась так быстро, что шлейф ее утреннего платья свернулся и теперь напоминал хвост.

– Впрочем, с чего тебе думать, что я по-прежнему в здравом уме? Ведь я вела себя с его величеством Вильгельмом Готтсрейхом фон Ормштейном как последняя дура! А гадалка еще сказала, что имя моего суженого начинается на «Г». Как же! Жди! Вилли может править своей чертовой Богемией, сколько ему влезет, но надо мной он не властен. Скорее камни начнут плавать, чем я пожертвую ради него своим духом, телом или карьерой! – Шлейф платья метался за бушующей подругой. – Как же я в нем ошибалась! Да он просто мальчишка, пляшущий под дудку своих родственников.

– У меня сложилось точно такое же впечатление, – вставила я. – Он крайне инфантилен.

– И потому опасен. – Остановившись, Ирен впилась в меня взглядом: – Испорченные мальчишки ужасно не любят, когда у них отбирают любимые игрушки. Особенно мальчишки из королевских семей. Нам надо уехать, это ясно. При этом придется соблюдать осторожность. Настолько, чтобы Вилли даже не заподозрил, что мы направляемся в Англию, а не в его дворец в провинциальной дыре.

– И… когда мы уезжаем?

– Немедленно. Чем раньше, тем лучше. У нас есть одно неоспоримое преимущество: Вилли очень самодоволен и высокомерен. Ему и в голову не придет, что женщина сможет сбежать от него, словно от чумы. Ну и в ярость же он придет, когда обо всем узнает, – вся Богемия будет ходить ходуном. Ирен повернулась ко мне: – Нелл! Тебе со мной ехать не обязательно. Ты можешь отправиться домой одна, так будет безопаснее всего! Есть и другой вариант: ты пока останешься здесь, а я уеду первой… нет, так не пойдет: обнаружив мое исчезновение, он возьмет тебя в заложники и заставит меня вернуться назад.

– Ты уверена, что он настроен настолько решительно?

– Нелл, мы имеем дело с человеком, который собирается заточить свободную женщину в замок посреди лесной глуши и время от времени там ее навещать, искренне при этом полагая, что она придет от такой перспективы в дикий восторг. О чем это свидетельствует? О колоссальном самолюбии. При этом следует учитывать, что Вилли крайне опасен. Он ни перед чем не остановится, чтобы меня заполучить… Если наш побег не удастся, моя судьба, скорее всего, будет не сильно отличаться от участи несчастной дурочки, поверившей в политические сказки и потому отравившей его отца. Думаешь, ее когда-нибудь выпустят на белый свет?

– Ох, Ирен… Как же нас угораздило попасть в такую переделку?

– Нас? Ты сейчас говоришь о себе во множественном числе, как королева? – грустно улыбнулась подруга. – Милая Нелл, ты куда щедрее правителя Богемии. Я сама заварила эту кашу. Одна. Клянусь, мы обе выберемся отсюда. Я об этом позабочусь.

– Я тебе полностью доверяю, – заверила я подругу, ощутив, как душа уходит в пятки. Чувствовала я себя крайне неуверенно.

– Какой же я все-таки была дурой, – призналась Ирен, крепко взяв меня за руки, – и как же я мудро поступила, попросив тебя приехать. Хоть я и опасалась козней, что плели родственники Вилли, я все же думала, что ты станешь свидетельницей моего триумфа. Теперь ты сама видишь, все пошло прахом…

– Да что пошло прахом? Тебя беспокоит отношение Дворжака? Уверена, он просто хочет, чтобы ты убралась отсюда куда-нибудь подальше в безопасное место. Твоя карьера? Ты по-прежнему изумительно поешь, а кроме того, ты успела побыть примадонной в двух известных европейских оперных театрах. Твоя репутация? Но ведь ты же не совершила ничего дурного, как раз наоборот, тебе даже приходится пуститься в бега, чтобы сохранить доброе имя.

– А как же гордость?

– Когда моему отцу казалось, что я чересчур зазнаюсь и слишком высоко задираю нос, он всегда повторял, что гордость подобна лошади и ее полезно обуздывать. Это еще никогда никому не навредило.

– Господи, благослови его! Гордым быть – глупым слыть. Пойдем, нам надо тщательно спланировать предстоящую кампанию. Не забывай: Вилли как один из тех огромных серых волков, что в изобилии водятся в здешних лесах, – он будет преследовать нас, куда бы мы ни направились.