За несколько часов, прошедших с момента нашего разговора, Ирен успела выгрести из шкафов и раскидать по покоям свою одежду – всю, до последней юбки, пары чулок, панталон и украшенной кружевами «комбинации» лифа-чехла.

Повсюду лежали раскрытые чемоданы. Аромат пахнувших фиалкой духов причудливо смешивался с запахом нафталиновых шариков от моли. Время от времени в это царство хаоса торжественно являлся кто-нибудь из Ормштейнов, чтобы насладиться зрелищем победы. Первой пришла самодовольно ухмыляющаяся Гортензия:

– Ирен, дорогуша, мне так неловко тебя беспокоить. И когда ты собираешься нас оставить?

Ирен запустила руку в густые вьющиеся каштановые волосы, безнадежно погубив безупречную прическу:

– Наверное, послезавтра. Раньше я просто не успею собраться.

– Ты же вполне можешь поручить сборы служанке.

– Да, но сперва ей придется объяснить, что именно делать. Все так неожиданно! – Ирен вздохнула, изо всех сил стараясь не смотреть Гортензии в глаза. Лишь я заметила на кровожадном лице герцогини торжество, что еще больше обезобразило ее и без того малопривлекательные черты.

– У меня есть саше с ароматом горного лавра, – сообщила Гортензия с улыбкой, больше напоминавшей злобный оскал, – я распоряжусь, чтобы Ангелика тебе их принесла. Это тебе в подарок перед нашим расставанием.

– Ты посмотри, как расщедрилась на прощание, – промолвила Ирен, когда герцогиня ушла.

– Это чья-то цитата? – поинтересовалась я.

– Ага. Цитата. Из моих воспоминаний, которые я когда-нибудь в будущем напишу. Так, давай пошевеливаться. Нам надо изобразить, что сборы – дело ужасно хлопотное и долгое. Так нам удастся выиграть больше времени.

Мы с Ирен, словно две расшалившиеся мартышки, принялись рыться в шкафах и коробках для шляпок, беспорядочно разбрасывая вещи. По правде сказать, раскопки в гардеробе подруги доставили мне определенное удовольствие. Я никогда прежде не видела столько одежды такого высокого качества. А какая она была роскошная! Запросы у меня непритязательные, поэтому я едва не лишилась чувств.

– Какое счастье, что я не все деньги спустила на наряды. – С этими словами Ирен вытащила замшевый мешочек из дальнего угла выдвинутого ящика комода. Из мешочка донеслось позвякивание монет – райская музыка для любого скряги.

– Ирен, ты все свои средства держишь здесь, при себе?

– А что тут такого? Мы же в замке, здесь безопасно. Ну, по крайней мере, хранить деньги. Кроме того, я предпочитаю, чтобы все было под рукой. Видишь, у меня целая коллекция монет из разных стран, в которых мне довелось побывать. Есть среди них и немало милых сердцу английских фунтов. Они нам очень пригодятся, когда мы пустимся в бега.

– Ирен, пожалуйста, не называй наш отъезд бегством. Может… король махнет на тебя рукой?

– Я предпочитаю готовиться к худшему.

– И куда мне укладывать эти шали? На самое дно или поближе к верху? Ты их все берешь с собой?

– Я их оставляю здесь.

– Оставляешь? Эту роскошь?

– Здесь все роскошь. – Она обвела взглядом заваленные вещами покои. – Однако мы не можем себе позволить брать с собой такую обузу, сколь бы роскошной она ни была. Вот наш настоящий багаж, – наклонившись, Ирен с трудом что-то вытащила из-под кровати.

– Саквояжи!

– Потертые, скромные, видавшие виды саквояжи, – с некой порочной гордостью произнесла она.

– Где ты их достала?

– Купила у служанок. «Ах, я такая бедная-несчастная, надо срочно уезжать из замка, а у меня не хватает чемоданов». Два саквояжа тебе, два – мне. Этим нам придется обойтись. Я подкупила кучера, он втайне вывезет из замка еще несколько моих чемоданов и отправит одной моей подруге в Париж – чтобы сбить преследователей со следа.

Я застыла, держа в руках хлопковую юбку столь тонкой выделки, что она переливалась, как шелковая.

– Так когда мы на самом деле уезжаем?

– Сегодня вечером.

– Но к чему такая спешка, Ирен? Мы устроили такой беспорядок, что можем оттянуть отъезд на много дней.

– Можем, но не станем. Я не проведу в этом замке ни единого часа сверх необходимого.

Она произнесла эти слова с таким напором, что я замолчала. Попытавшись пригладить волосы, которые недавно намеренно привела в беспорядок, Ирен снова посмотрела на саквояжи:

– В один из них я положу деньги. Возьмем по одной смене одежды; главное отсюда сбежать, о красоте будем думать позже. И… – Подруга взяла с прикроватного столика фотокарточку в закрытой рамке, подняла крышку и уставилась на фотографию под ней. Открытая рамка лежала на ее ладонях, напоминая молитвенник или распустившийся цветок. – Подачка Вилли. Он-то думал, что я мечтаю о королевских драгоценностях. Драгоценности, кстати сказать, так себе: камни мелкие, да и подобраны без должного вкуса. Одно слово: по мощам и елей – какая пара, такие и драгоценности. Впрочем, Клотильда, по словам Вилли, натура деликатная, быть может, ей и понравится царствовать, нацепив на себя эту дребедень. Знаешь, Нелл, покойный король был весьма в теле. Вилли со временем тоже растолстеет, совсем как принц Уэльский, – с явным удовлетворением произнесла Ирен. – К счастью, меня здесь не будет, так что я этого не увижу.

Она резко по-театральному захлопнула рамку и взвесила ее не руке:

– Возьму ее с собой.

– В качестве напоминания о предательстве?

– В качестве напоминания о неосмотрительности короля, оставившего подобное доказательство своего неподобающего поведения. На всякий случай.

Стоило подруге сунуть фотографию в самый неброский из саквояжей, в покои вошла королева-мать:

– Не желаю мешать, милочка, но я хотела бы выразить тебе признательность за помощь в разоблачении убийцы короля. И знай, твое решение о дальнейших отношениях с Вилли нисколько не умаляет мое мнение о тебе. Как же все-таки печально, что ваш союз не может стать официальным! Я буду по тебе скучать. Ты так прекрасно пела у нас в замке в музыкальной комнате. По моему настоянию Вилли отправил одно фортепьяно на юг. Это сюрприз, так что не признавайся, что осведомлена о нем.

– Ну что вы, я не стану портить сюрприз, – ответила Ирен. Мы с подругой прекрасно понимали, сколь двусмысленно звучат ее слова.

Однако визит королевы-матери, похоже, расстроил Адлер. Некоторое время после того как матушка Вилли ушла, моя подруга молча сидела, рассеянно перебирая одежду, правой рукой продолжая наигрывать мелодию на несуществующем пианино.

– Что ты исполняешь? – наконец спросила я.

– «Сказки венского леса», – как-то странно посмотрела на меня она, – моя любимая мелодия. Засела в голове. Никак не выкинуть.

Мы разбирали вещи до ужина, который попросили подать в гостиную к Ирен. Мы обе прекрасно понимали, что в присутствии Ормштейнов кусок не полезет нам в горло. Теперь и до меня стало доходить, почему Ирен хочет как можно быстрее сбежать из замка. Буквально все здесь напоминало ей о времени, которое теперь стало безвозвратным прошлым.

После ужина к нам заглянул Вилли. Время было поздним – свечи почти прогорели, а слуги уже подкинули на ночь дров в камины. Король выглядел смиренным, но при этом довольным собой.

– Ну как не восхищаться твоей энергией, Ирен! Ты словно генерал! Смотри: чемоданы, коробки для шляп и прочая мишура выстроились перед тобой, как солдаты на параде.

– Разве ты забыл, что я их госпожа и повелительница?

– Я просто в восторге, что ты так быстро согласилась с моим планом. Честно говоря, я опасался, что ты на меня будешь немного сердита.

– Сердита? Да неужели? – сладко улыбнулась Ирен. – И с чего ты этого опасался?

– Ну как же… порой женщины, решив, что кто-то уязвил их самолюбие, превращаются в настоящих фурий. Я так рад, что ты и в этом являешься исключением из правил. Как же ты очаровательно, по-женски практична, Ирен! Похоже, я часто буду сбегать на юг.

– Сбегать? Как ты правильно подобрал слово! В таком случае я тоже буду считать мой нынешний отъезд из Праги побегом.

Я не осмелилась оторвать взгляд от кружевных платочков, которые укладывала в один из чемоданов. Колкости Ирен не доходили до короля, отгородившегося от всего мира неприступной стеной непомерного тщеславия.

Он подошел к моей подруге и, взяв ее за руки, заставил встать, словно она была одним из его подданных, склонившихся перед ним в глубоком поклоне. Я в ужасе замерла над платочками, почувствовав, что подруга едва сдерживает праведный гнев и вот-вот взорвется, не в силах снести покровительственного отношения короля.

Беспокоилась я напрасно. Ирен была превосходной актрисой и не выказала и тени подлинных чувств, бушевавших в ее душе. Не прозвучало ни единой фальшивой нотки в ее голосе, а король так и не заметил, что моя подруга перестала называть его по имени.

– Я принес тебе подарок, Ирен.

– Подарок? Какая щедрость, ваше величество!

– Не благодари меня. Я и раньше пытался дарить тебе драгоценности, но ты отказывалась их принимать, заявляя, что лучше будешь выходить на сцену в стекляшках, чем дашь зрителям основание заподозрить, что получила роль благодаря банковским счетам поклонников. Теперь тебе незачем беспокоиться о мнении публики.

Не в силах сдержаться, я подняла взгляд, увидев, как на пальце государя сверкнуло его любимое изумрудное кольцо в форме змеи. Вытянув вперед левую руку, он протянул Ирен коробочку. Поскольку я сидела, я не могла разглядеть, что там внутри. Как же это узнать, не выдав при этом свое любопытство? Мгновение спустя выяснилось, что я напрасно ломала голову.

– Рубины! – Ирен взяла из коробочки брошь в форме звезды и повернулась, чтобы показать мне. – Ваше величество, какое расточительство и сумасбродство! Но я…

– Я знаю о том, что ты страшно не любишь принимать подарки. Для меня это непостижимо. Бери, Ирен, я настаиваю, – его голос звучал обеспокоенно, даже виновато, – сейчас у тебя нет причин отказываться от броши.

– Сейчас… И то верно, таких причин нет. – От голоса моей подруги дохнуло холодом. – Что ж, брошь очень милая, да и цвет подходящий. – Скакнув к зеркалу, она прижала украшение к горлу своей бледно-желтой блузки. Россыпь рубинов переливалась, как кровавая рана. – У меня просто слов нет, чтобы выразить свою признательность за такой роскошный подарок.

– Молчи, Ирен, не нужно. – Увидев, что Адлер приняла подарок, король вздохнул с облегчением, будто она тем самым заключила с ним некий договор. – Поверь мне, я завалю тебя такими безделушками, главное, оставайся такой же, как сейчас. Ты не пожалеешь.

– Я не собираюсь меняться, – с улыбкой ответила она, – ни за что и никогда!

– Сможешь отправиться в дорогу завтра?

– Надеюсь… – Ирен беспомощно окинула взглядом беспорядок в комнате.

– Будет тебе, не беспокойся, – король потрепал ее по руке, – я не собираюсь тебя торопить. Если нужно, можешь уехать и послезавтра. Я хочу, чтобы ты, мой добрый друг, была хорошо одета, когда я приеду тебя навестить.

Щелкнув каблуками, он поклонился на прощанье и ушел. Вскоре пришли служанки. Мы велели им укладывать чемоданы, которым было суждено отправиться в Париж. Я удалилась к себе и, дождавшись, когда прислуга наконец отправится спать, встала и вытащила из-под кровати два предварительно припрятанных там саквояжа. Туда уместилась б́ольшая часть вещей, которые я прихватила с собой во время спешного отъезда из Англии.

После этого я села у окна и стала слушать тиканье стоявших на каминной полке часов из позолоченной бронзы. Лунный свет окрасил черепицу крыш в цвет холодной стали. Картина, представшая передо мной, была лишена красок и оттенками серого напоминала фотографию Ирен и короля. В моей комнате царила тьма, которую рассеивал лишь догорающий в камине огонь. Когда часы начали бить полночь, я принялась считать количество ударов, сбилась и насчитала тринадцать.

Через четверть часа, точно в назначенное время, дверная ручка в моей комнате стала поворачиваться. Увидев на пороге фигуру, озаренную падавшим из коридора светом, я сжала кулаки. Человека был в брюках.