Последнее “мяу” Луи

Никто не был счастлив более, чем ваш покорный слуга, когда эта канитель с ААК, наконец, закончилась. Прежде всего, мне больше не нужно волноваться о том, что меня могут арестовать по подозрению в убийстве. Хотя мое любимое оружие — несколько выдвижных лезвий, спрятанных в кулаках. Вряд ли кто-нибудь даже в этом городе может перепутать их с вязальной спицей.

К тому же, я достиг, наконец, взаимопонимая с мисс Темпл Барр по поводу условий моего проживания. Теперь она оставляет окно в ванной приоткрытым, так что я могу проскользнуть туда и обратно в любое время. Вначале я боялся, что тревожный звоночек, чуть не прозвеневший похоронным колоколом по Бэйкеру и Тейлору в городском приюте, заставит ее… хм… ограничить мою свободу. Но она повеселела с тех пор, как похититель был пойман, и особенно с тех пор, как Мэтт Девайн начал оказывать ей знаки внимания, и мне ничего не стоило склонить ее к сотрудничеству.

Так что я теперь гуляю, когда хочу, и даже сгонял вверх по Стрипу в “Хрустальный феникс”, где наделал дел, поскольку даже краткий визит Полуночника Луи способен зайти далеко.

У меня все великолепно, а вот про моего приятеля Инграма я бы так не сказал. Его усы поседели за одну ночь, клянусь. Этот звоночек — я про Бэйкера и Тейлора — застрял у него в мозгу. Он не из тех, кто способен делить с кем-то свою территорию. Его человек, мисс Майвелин Перл, серьезно пошатнула в нем уверенность в ее уме и хорошем вкусе. Теперь его часто можно застать свернувшимся в клубок на одной из этих чудовищных книжек из серии “Помоги себе сам”, вроде “Любовь к животным спасает человека” или “Когда счастье достается не тем, кто способен его оценить”.

— Этот акцент, Луи, — выл Инграм, когда я забежал к нему на минутку поболтать. — Эти ничтожные уши! Они называли меня “любезнейший” в моем собственном доме!

Он закатил глаза так, что стали видны белки.

Ничуть не способствовало его утешению и то, что мисс Темпл Барр, известная широтой натуры, подарила Бэйкера и Тейлора — чучела, я имею в виду — мисс Перл, у которой теперь прямо блажь: она устраивает их набитые ватой тушки то здесь, то там в своем магазине “Трилл энд Квилл”. Инграм никогда не знает, где они окажутся в следующий раз — хорошо, если не в его собственной кровати.

Наплюй, — посоветовал я, услышав эти жалобы в десятый раз. Бесполезно было объяснять ему, что беседа на живодерне с Бэйкером и Тейлором про пол их похитителя, а также его шотландское имя Ян, имеющее прямое отношение к галльскому Йон и уэлшскому Оуэн, помогло мне прищучить убийцу.

Кое-кто, возможно, будет поражен моими способностями. Ведь я, с присущим мне блеском, акцентировал свое внимание на такой незначительной, казалось бы, детали, как имя убийцы, данное ему при крещении. Но есть, к счастью, те, кто, подобно Электре Ларк, признают мои мистические свойства и верят в переселение душ (довольно ценная теория, кстати), в глубокие спиритические способности моего племени, восходящие ко временам фараонов, или просто в старую добрую кошачью интуицию.

Факт тот, что я не мог стереть весь заголовок, оставив только имя — Оуэн Тарп — за то время, которое у меня имелось. К тому же, слишком часто наши попытки коммуникации принимаются двуногими за проявления тяги к разрушению. Назовем это так: я сыграл на подсознании. Удалив часть заголовка и оставив только три странно выглядевшие буквы, я загрузил в память мисс Темпл Барр то, что является, собственно говоря, гомофоном имени, которое убийца избрал своим псевдонимом. Ну, или наполовину гомофоном, неважно.

Замечу, что “гомофон” — не средство для громкого общения с чуваками определенной сексуальной ориентации, а специальное научное слово, которое обозначает, что “Оуэн” и “Йон” одинаково слышатся, но по-разному пишутся.

Скажем так: этот метод себя оправдал, учитывая общее безумие дела, хаос ААК и все такое прочее. Сложив два и два, что с блеском исполнила мисс Темпл Барр, мы получаем то, что требовалось доказать, — в конце концов, это сработало, разве нет? Спасибо моему непревзойденному героизму, а также интеллекту и проницательности.

Кстати, о проницательности. Лейтенант Молина, которая наконец-то соизволила заняться чем-то полезным, проверила книгу записей городского приюта и нашла имя человека, который сдал Бэйкера и Тейлора в это весьма неприятное место: Джил Холли. Оуэн Тарп до конца играл в свои словесные игры. И это стало последним гвоздем в крышке его гроба, фигурально выражаясь. Жаль, что не я его забил.

Скинув, наконец, с плеч мой самый обременительный груз и убедившись, что в окружающем мире все в порядке (в основном), я, наконец, смог уделить себе минуточку внимания: отправился на охоту за карпами в пруду позади “Хрустального феникса”. Это предприятие весьма увлекательно, поскольку в процессе необходимо избегать преследований со стороны шеф-повара с его ножом для рубки мяса. Шеф-повар Сонг — большой любитель карпов, так же как и я сам, однако в остальном, смею заметить, наши пути расходятся.

Мои разнообразные знакомые леди тоже требовали внимания моей пылкой натуры. Я намеревался поразить их своими подвигами, но, сказать по правде, моя роль в расследовании убийства Ройяла не была оценена по достоинству. Так всегда случается с нами, сыщиками, начиная с Шерлока Холмса. Это одинокая, опасная и неблагодарная работа (не говоря уже о том, что неоплачиваемая). Именно поэтому я на всякий случай пишу мемуары. Несмотря на всю мою скромность, я не намерен замалчивать свою роль. Впрочем, в последнее время я более склонен к созерцательности и покою, отдыхая в своих уютных апартаментах в отсутствие мисс Барр. Она уехала с Мэттом Девайном — надеюсь, развлекаться в знаменитом “Любовном гнездышке” отеля “Голиаф”.

Надо мной время от времени раздаются звуки типа мягкого “бум… бум…”, доносящиеся из пентхауса мисс Электры Ларк. Эти звуки за время отсутствия мисс Барр я слышал много раз. Не знаю, то ли у нашей почтенной хозяйки завелся полтергейст, то ли она развлекает джентльменов спортивными упражнениями.

Кстати, я провел много счастливых часов, посещая своих любовниц, за которыми нежно ухаживал, соперников, которых я стер, фигурально выражаясь, с лица земли и мое огромное — к счастью, не желающее меня знать — потомство.

Это воспоминание наводит меня на мысль о слухах, которые передала мне моя старая верная подружка Сассафрас, когда мы с ней, наконец, увиделись. Народ толкует, что восходящая звезда Саванна Эшли так низко пала с тех пор, как сыграла в “Самурае серфере”, что приезжает в Лас-Вегас сниматься в дешевом фильме про стриптизершу и показывать свои титьки в “Лэйс энд Ласт” в даунтауне. Мне, в сущности, нет дела ни до голливудской карьеры мисс Саванны Эшли, ни до ее ничем не прикрытого эпидермиса — ни то, ни другое никогда не внушало особенных надежд. Голая кожа — не мой тип. Но, когда мисс Саванна Эшли приезжала в Лас-Вегас в прошлый раз, она останавливалась в “Хрустальном фениксе”. И ее сопровождала очаровательнейшая куколка платинового цвета, самая прелестная из всех, на кого я когда-либо возлагал надежды — божественная Иветта, миниатюрная штучка, аристократка от кончиков когтей до мордочки в облаках серебряного шиншиллового меха! Я, разумеется, приложу все усилия, чтобы снова увидеть эту куколку, ее большие голубовато-зеленые глаза, не говоря уже о ее маленьком розовом носике и других, более деликатных, частях тела. Я отправлюсь посмотреть на нее в “Лэйс энд Ласт” при первой же возможности.

Воспоминания так растрогали меня, что я нечаянно дернул лапой и нажал на кнопку телевизионного ремоут-контроля. Из телевизора сразу же понеслись чрезвычайно колоритные аккорды титров дневного сериала “Дно нашей жизни”. Впрочем, возможно, я не точно расслышал название. Уши у меня уже не те, вдобавок, мне часто говорили, что я родился с менталитетом гопника.