Козел отпущения

О, да, неприятности — это результат честного, я бы даже сказал — героического побуждения делать добрые дела в недобром мире.

Я использовал всю свою ловкость, чтобы навести кого-нибудь на мертвое тело во время преследования вашего покорного слуги. Но я не предполагал, что придется иметь дело с неудобствами, связанными с моим пленением. Пленение, увы, совершилось не какой-нибудь из моих интимных подружек, а посредством холщового мешка для книг, довольно прочного, но вряд ли достаточно надежного, чтобы выдержать вес такого мускулистого чувака, как я. Разве я не имел права требовать свободы? Однако, меньше всего мне хотелось устраивать сцены на месте преступления, поэтому я тихо-мирно отправился в приветливый темно-синий холщовый мрак.

Другое дело — портативная кутузка. Даже такие умельцы, как я, не способны открыть стальную решетку, запертую снаружи, находясь внутри. Моя тюрьма была сделана из грубого пластика отвратительного бежевого оттенка, напоминающего кошачьи консервы одной моей весьма страстной приятельницы. Цвет совершенно не подходил к моему окрасу, не говоря уже о габаритах, никак не приспособленных для того, чтобы их втискивали в клетку, рассчитанную на изнеженных домашних кошек.

Я принял все это со сравнительно сдержанным достоинством. Главный план требовал моего быстрого и осторожного избавления от любой связи — ментальной или физической — с corpus delicti. Но, перефразируя шотландского поэта: “Неверен здесь ничей расчет:

— это и случилось с Полуночником Луи.

Вообще-то, я не собирался полагаться на покровительство этой сердитой малышки, мисс Темпл Барр. Весь день в суматохе Конференц-центра она старалась, в основном, держать меня при себе. (Кто бы мог ее обвинить? Она сообразительная маленькая куколка). Это позволило мне, благодаря моему невероятно острому слуху, многое услышать. Хотя я и совершил подлость, чтобы вывести себя из-под подозрений, но не ожидал, что моя тактика может сделать такую пикантную вкусняшку, как эта лапочка Темпл, козой отпущения, так сказать. Голоса представителей ААК и рычание полиции за стенами моей пластиковой тюрьмы позволили мне понять, что мисс Темпл Барр попала в гораздо более сложную ситуацию, чем я: ведь ее работа заключалась, скорее, в сокрытии трупов, а не в их находке.

Хотя она демонстрировала прекрасный бойцовский дух, видеть ее посреди кучи-малы грязных дворцовых интриг было неприятно. Я осознал, что, раз это моя вина, то честь джентльмена требует, чтобы я вытащил маленькую куколку из больших неприятностей, в которые она не вляпалпсь бы, если бы не ее роковое стремление за моим ускользающим образом.

Лучшей тактикой в моем случае было спрятать все карты, сидеть тихо и изображать идиота. Вот тут-то и началось унижение: я должен был позволить обращаться с собой, как с домашним животным.

Итак, я смирился с тем, что меня вытащили из моей кутузки в интереснейшем садике позади такого интригующего места, как “Серкл Ритц”, — и не сделал даже попытки смыться. Это местечко, довольно неплохое, все же не дотягивает до стандартов “Хрустального феникса”. Каждый дурак, знающий Полуночника Луи, догадался бы о моем обычном плане бегства из-под стражи: вверх по пальме, оттуда на крышу — и привет. Тем не менее, я сдержал себя, и правильно сделал. Я всегда отличался внутренним благородством, если позволительно так говорить о себе самом. И вот я уношусь в лифте в непосредственной близости от очаровательной пятой точки мисс Темпл Барр, иначе называемой подушкой безопасности, которую я, впрочем, нахожу немного тощеватой для ее ситуации.

Она взволнована — это становится очевидным, когда она думает, что ее никто не видит. (Некоторые из моих добрых друзей считают, что я мог бы работать психоаналитиком. Усы, как у всех психоаналитиков, имеются, и, к тому же, у меня талант выслушивать рассказы о чужих проблемах).

В общем, эта малютка щебетала сама с собой и со мной, занимаясь домашними делами, которые включали в себя краткую отлучку в мелочную лавку за пакетом цементной крошки и глубоким противнем из алюминиевой фольги. Последний раз я видел пакет подобного размера и с похожим содержимым, когда Гвидо Кальцоне готовил пару вечных башмаков для путешествия на дно озера Меад парню по имени Умняга Венуцци. Что касается противня, эта фольга, по моему мнению, не слишком годится для применения в наших условиях.

Мои худшие предположения оправдались, как я обнаружил позже, но сначала о самом важном открытии. Я сделал его в шкафу у мисс Барр. Шкафы — отличное место. Люди имеют тенденцию хранить свои пристрастия, так же, как одежду и мечты, из которых они выросли, в шкафах. Я сам питаю слабость к эти местечкам, в основном, за то, что они уютны, темны и тихи — редко где можно найти все эти качества сразу в таком городе, как Лас-Вегас. Короче, там он и находился — постер, изображающий этого альфа-самца, выглядещего, как помесь Фрэнка Лангеллы и Тома Круза. Я еще не сталкивался с таким пронзительным взором, хотя мне доводилось встретиться нос к носу с питбулем-айлюрофобом. Этот парень на постере был брюнетом. Я всегда знал, что женщины особенно западают на черноволосых парней, к которым я и сам отошусь в высшей степени. Итак, было очевидно, что страсть к привлекательным брюнетам не в первый раз довела мисс Темпл Барр до беды.

Я осмотрел мою новую дислокацию, пока она прикорнула в спальне. Неплохая местность; я обнаружил несколько уголков, которые не были в полном смысле уголками, а, скорее, вершинами клиньев. Это удовлетворило мое чувство юмора, не говоря о чувстве самозащиты. А балкон за окном гостиной находился на третьем этаже, создавая удобный насест в случае внезапного зова природы.

Да, Полуночник Луи мог чувствовать себя прекрасно в этом местечке. И я нигде не унюхал следа болтливого человеческого существа, вспотевшего промеж ушей и в других местах, которые называть не будем, и не приученного, в натуре, к хорошим манерам, чтобы просто заткнуться и использовать свой язык для личной гигиены.

Моя же натура, точнее, ее потребности, вынужден признаться, заставили меня обследовать противень, который умница мисс Темпл пристроила за дверь ванной.

Эта дрянная алюминиевая подделка — к слову об Аллее жестяных сковородок — была наполнена худшей имитацией песка, какую я только видел. Пыльная, жесткая крошка, не имеющая какого бы то ни было отношения к природе. Когда я слегка копнул ее лапой, поднявшаяся пыль забилась мне в нос и припорошила ухоженную шерсть. Я был еще более раздосадован, когда понял, для каких целей эта жалкая посудина, наполненная гравием, была предназначена. Но я приличный гражданин и никогда не гажу в общественных местах, за исключением тех случаев, когда бываю вынужден. Поэтому я воспользовался моей свежевырытой ямкой.

Позже я проскользнул в спальню (я отличаюсь удачливостью в такого рода маневрах и всегда бываю “соседом сверху”) и позволил моей маленькой куколке свернуться клубком у меня под теплым боком. Признаюсь, что это не было неприятное соседство, особенно, когда она проснулась и начала проделывать нежные манипуляции с моими ушами — моей главной эгрегорной зоной. Сказать по правде, я не могу отказать женщине, и никогда не бываю настолькр невежей, чтобы жаловаться на то, как оборачивается дело.

Но потом, совершенно внезапно, мисс Темпл Барр резко села, как будто только что совершила прогулку по Аллее кошмаров.

— Ах, киса! — сказала она.

Я поморщился, что, впрочем, было незаметно в темноте. Никто не зовет меня “киса”, кроме туристов, — поэтому, несмотря на то, что где-то миллионов двадцать их круглый год шляются в окрестностях, я стараюсь с ними не встречаться. Но, поскольку мисс Темпл Барр была еще не полностью приручена, я простил ей эту оплошность.

— Ах, киса! — проворковала она снова. — Отличная идея! Ты действительно можешь помочь мне разобраться с этим убийством!

Наконец-то.

Разумеется, я сделаю все от меня зависящее, чтобы раскрыть это гнилое дело, чтобы моей маленькой куколке больше не угрожала потеря работы. Я был рад, что она, наконец, оценила мои несомненные достоинства, хотя бы даже эта мысль посетила ее во сне. С облегчением я предался живительному отдыху.

Я знал, что мне надо поспать, потому что чувствовал (я не упоминал, что я, вдобавок, экстрасенс?) — завтра нам предстоит еще тот денек.