Теперь, когда моя литературная репутация позволяет рассуждать на эту тему, пришло время прояснить некоторые факты.

Ходят гадкие слухи, что за меня, якобы, все пишут литературные негры. Однако на самом деле я просто получил в награду за то, что проявил великодушие и не стал настаивать на официальном признании соавторства!

Я совершенно не против литературных негров, но продолжаю утверждать, что несу полную ответственность за каждое принадлежащее мне слово. Не хочу унижать своего соавтора, однако должен сказать, что некоторые обозреватели даже советуют передать в мои скромные лапы изложение всей истории.

Несмотря на то, что я стал чем-то вроде литературного льва, а также был всячески обласкан критикой после романа «Котнэппинг», остаются еще несколько непроясненных моментов, касающихся моих литературных предшественников.

Некоторые позволили себе вольность, и сравнили меня с Майком Хаммером и Филипом Марло. Так вот, хочу вам заметить, что манера элегантно выражаться присуща мне в той же мере, как кошачье чувство равновесия — от природы. Забудьте, наконец, про всех остальных: на свете существует только один Полуночник Луи, единственный в своем роде. Я действительно дремал, бывало, над несколькими томами, и даже оставлял свои пометки на парочке-другой книг, но это вовсе не значит, что из этого можно делать какие-то скороспелые выводы. (Особенно рекомендую тома в твердом переплете: их уголки — непревзойденные хранилища запаха и, более того, служат отличной чесалкой для подбородка.) В любом случае, все эти так называемые критики, как обычно, выносят совершенно неверные суждения о литературных влияниях на мое творчество. Даже мисс Кэрол Нельсон Дуглас считает, что мои первоисточники, помимо природного таланта к сыску, являют собой смесь Дэймона Руньона, Чарли Тьюна и миссис Малапроп.

Я не знаком с этой Малапроп, но вот с Чарли я бы пообщался. Было бы неплохо обсудить с ним наши различия во время длинного литературного ленча. Да, кстати, о хорошем вкусе: упоминаемый выше мистер Дэймон Руньон имел довольно недурственный вкус в отношении прекрасного пола, так что это сравнение я принимаю.

В довершение ко всему прочему, один критик еще и обвинил вашего покорного слугу в том, что он обладает «фатальным очарованием». Чего, скажите, еще можно ожидать от личности, которая даже не удосужилась хотя бы нацарапать свои инициалы под рецензией? Я, по крайней мере, помечаю свои произведения. Никто не называл меня очаровашкой с тех самых пор, как в начале семидесятых это сделал Рено Равиоли. Теперь он известен исключительно под именем Рено Рваная Морда. Так что я не позволяю подобных вольностей даже самым миленьким куколкам. И, кстати, для меня с самого рождения ничто не является фатальным, кроме дамских прелестей. За исключением, может быть, только «Кошачьего счастья».

Кстати, о куколках. Надо же сказать пару слов и о моей помощнице! Итак, немного о Кэрол Нельсон Дуглас. Что касается лично меня, то я знаю о ней почти все. Думаю, вы умираете от желания узнать подробности ее личной жизни, однако я, как настоящий джентльмен, лучше всего деликатно промолчу. Единственное, что я могу рассказать о своем соавторе — она, как и Темпл Барр, обожает туфли. Ее коллекции хватило бы, чтобы завалить доверху мусоровоз. (По моему скромному мнению, это все, на что она годится). Что касается литературных достоинств произведений мисс Дуглас, пусть об этом лучше напишут критики.