Мы с Годфри внезапно оказались один на один с морем лиц, повернувшихся в нашу сторону. Похоже, мы были единственными людьми, не обратившими внимания на новых гостей. Мы перекинулись взглядом, собрались духом и одновременно оглянулись.

То, что предстало перед нашим взором, вполне могло сойти за сцену из душераздирающей драмы или грандиозной оперной постановки.

Ирен стояла в самом центре, одна, обрамленная проемом дверей, выполненных в уместном для подобных декораций стиле рококо. Появление Ирен вообще никогда не отличалось обыденностью, его даже появлением назвать сложно – это было воистину явление. И присутствие Ирен всегда производило гипнотический эффект. Но на этот раз аудиторию заворожила не сама Ирен: перед нами стояла совсем другая женщина. Леди Шерлок (ну что за отвратительное имя!) казалась выше и даже как будто стройнее. В ее идеально уложенных, черных как смоль волосах капельками росы поблескивали бриллианты. Я в жизни не видела, чтобы волосы красили в такой насыщенный оттенок черного, и начала было сомневаться, Ирен ли это. Но потом я заметила, что леди Шерлок одета в платье из черных петушиных перьев, которое месье Ворт сшил для моей подруги. Оно струилось иссиня-черными изгибами, в которых таились ночь и темнота – бездонная, загадочная, всепоглощающая. А завершала образ роскошная бриллиантовая перевязь Тиффани. Она сверкала на черном фоне платья диагональной полосой, словно взмах ослепительно-белого меча.

Лишь спустя какое-то время я заметила изящную темноволосую девушку в атласном платье цвета слоновой кости. Она скромно стояла позади Ирен и с любопытством разглядывала толпу людей.

Гости молча смотрели на мою подругу, пытаясь осмыслить ее эксцентричное появление. Тишина затянулась. Наконец Ирен насладилась восхищенными, растерянными и ревнивыми взглядами и ловким движением раскрыла веер из страусовых перьев. Звонкий щелчок облетел весь зал.

И снова праздничной канонадой оглушительно застрекотали голоса. Зазвенели бокалы, словно хрустальные подвески люстры на сквозняке. Тысяча гостей вздохнула с облегчением и задвигалась по залу – так по взмаху дирижерской палочки начинает играть оркестр.

– Чертовски жаль, что я не видел ее на сцене, – пробормотал Годфри. Казалось, он даже не заметил, что позволил себе ругательство в моем присутствии. Хотя, возможно, он просто совершенно забыл обо мне, как, впрочем, и все остальные. Ирен отлично удавались эффектные жесты, тут не поспоришь. Однако я боялась, что однажды этот талант сослужит ей плохую службу, ведь он выдавал ее с головой. Король Богемии не раз видел мою подругу на сцене и вряд ли мог спутать ее с кем-нибудь другим.

Меня мучил вопрос, подойдет ли король к своей таинственной гостье или она представится ему первой.

Я видела, как золотистая голова Вилли покачивается над всеми остальными, возвышаясь даже над дамскими шляпками с перьями. Он кружил по залу, постепенно приближаясь к леди в черном. А она двигалась среди пестрого многоцветия нарядов словно черный лебедь, который величаво и горделиво плывет, раздвигая белые лилии на своем пути.

– Мы не должны подходить ближе, чтобы нас не раскусили, – с опаской сказала я.

Годфри пробормотал что-то, кивнув мне, но все равно сделал шаг в сторону своей жены. Пусть оперные выступления Ирен он не застал, но уж точно не пропустит ее встречу с королем Богемии.

И все же мы старались держаться подальше от центра зала, предоставляя Ирен свободу действий.

Ее не приглашали на прием, но, несмотря на это, она явилась сюда по собственной воле. Как по собственной же воле вернулась в Богемию.

Аллегра все это время следовала за Ирен, как послушная дочь или сестра, или даже служанка. Внезапно она заметила нас, и ее лицо просияло. Она быстро скрыла свою радость под маской безразличия. Мы могли заговорить друг с другом, только оставшись наедине, но все-таки, увидев нас, Аллегра как будто воспряла духом. Она не знала Ирен раньше и не привыкла к ее шальным выходкам. Должно быть, путешествие в Прагу и все наши хитрые махинации стали для бедной девочки большим потрясением.

Я так и не поняла, кто представился первым. Знаю лишь, что в конце концов королевская чета и моя подруга Ирен Адлер оказались лицом к лицу. Толпа расступилась, и они стояли, будто партнеры по танцу или дуэлянты. Аллегра за спиной у Ирен могла сойти за робкого секунданта.

И король, и королева лично знали Ирен. Причем Клотильда познакомилась с ней совсем недавно. Конечно, Ирен обладала прекрасным актерским талантом, да и мастерством маскировки владела в совершенстве, обучая ему чуть ли не королевских особ. Но сможет ли она провести тех, кто с нею знаком?

Ирен сделала глубокий размашистый реверанс. Он был бы уместен перед Виндзором или его вдовой, но для иностранных монархов вовсе не обязательно было так стараться. Моя подруга хранила молчание, лицо не выдавало ни единой эмоции. И все же в ее жесте я уловила иронию. Ирен никогда не умела изображать покорность.

Она так быстро выпрямилась, что мне показалось, будто реверанс нам просто померещился. На фоне такого подобострастного приветствия король и королева выглядели недостаточно учтивыми.

– Леди Шерлок, – неторопливо произнес король, словно пробуя чужеродные слова на вкус. Впрочем, такие ли уж чужеродные? В конце концов, не так давно Вилли просил о помощи Шерлока Холмса. Ах, Ирен, неужели обязательно каждый раз играть в столь рискованные игры? – Мне кажется, мы с вами не знакомы… – начал было король.

– Полагаю, что нет, ваше величество. – Ирен говорила нараспев, подражая верхушке общества. Ее произношению позавидовала бы сама британская королева. – До недавних пор я редко покидала Англию. Видите ли, я только что овдовела. – Она широко развела руками и взглянула на свой прекрасный наряд, словно показывая, что носит траур.

– Вы тоже вдова, как и ваша королева Виктория. Сожалею, мадам. – Король медленно кивал, как будто ему снился сон – тут скорее уместно говорить о ночном кошмаре.

– Благодарю вас, ваше величество, – скромно ответила Ирен. Она перевела взгляд на королеву Клотильду и улыбнулась: – Я очарована встречей с вашим величеством и вашим прелестным городом.

– Благодарю вас, – повторила за ней королева, даже не подозревая, с кем разговаривает. Она тоже произносила свои реплики очень медленно. Присутствие Ирен оказывало влияние на всех в этом зале, словно моя подруга разбросала повсюду тяжелые черные сети, из которых трудно выпутаться. – Леди Шерлок, Прага приветствует вас и вашу… сестру?

Аллегра выступила вперед, как хорошо воспитанный ребенок, каким я ее и помнила. Я и сама приложила руку к тому, чтобы привить девочке вежливость. Она послушно сделала реверанс. Если Ирен была похожа на Красную Королеву, на сей раз облаченную в черное платье, то Аллегра напоминала прелестную Алису в Стране чудес.

– Да, ваше величество. Меня зовут Аллегра Тёрнпенни.

– Как это мило с вашей стороны, дитя мое, что вы разделяете со старшей сестрой ее горе, и как ей повезло, что у нее есть столь юная, веселая и добрая спутница. – Королева говорила величественно, но в голосе ее звучала печаль.

Ирен и Аллегра приветливо посмотрели друг на друга.

– Да, ваше величество, – серьезным тоном повторила Аллегра.

Не дожидаясь, пока королевская чета попрощается с ней, Ирен склонила голову, словно показывая этим жестом, что они могут идти дальше.

Король и королева продолжили обход гостей, а Ирен с достоинством направилась к столу с прохладительными напитками. Мы с Годфри стояли и задумчиво смотрели на нее.

– Вы ведь англичане, верно? – прозвучал сзади властный голос.

Мы повернулись и увидели высокую рыжеволосую женщину в темно-синем платье, расшитом золотыми и серебряными нитями.

В любой другой день я решила бы, что она одета слишком вычурно. Но Ирен затмила сегодня всех женщин во дворце, и эта дама, конечно, прекрасно понимала свое поражение: досада искажала ее, в общем-то, красивые черты.

– Действительно англичане, – сказал Годфри, элегантно поклонившись. Нет ничего хуже, чем пытаться убедить мужчину в том, что он должен быть вежливым, но с Годфри по части этикета могли равняться разве что актеры лондонских театров, а прекрасные манеры ставили его выше многих даже в высшем обществе. – Я Годфри Нортон, адвокат, представитель Ротшильдов. А это мой секретарь и коллега, мисс Пенелопа Хаксли.

– Мисс Хаксли, мистер Нортон, – пробормотала незнакомка, тревожно оглянувшись в глубь зала. – Меня зовут Татьяна, – объявила она так горделиво, будто одного имени должно было быть достаточно. – Вы знаете эту даму, леди Уайльд?

Мы с Годфри пришли в замешательство, забыв, что Ирен использует вымышленное имя.

– Вы говорите о леди Шерлок, – вовремя спохватилась я.

– Да, – подтвердила Татьяна. – Судя по всему, она привлекла всеобщее внимание. Вы знаете о ней что-нибудь?

– Ничего, – быстро выпалила я.

– Совсем немного, – вальяжно добавил Годфри. – Я только слышал, что покойный муж оставил ей большое состояние.

– Богата, и к тому же вдова. Мощное сочетание. – Татьяна выглядела недовольной. – Она явно произвела на короля большое впечатление.

– Возможно, она просто очень старалась это сделать, – вставила я.

Дама взглянула на меня с неприязнью, словно вонзила в меня глазами острые кинжалы.

– Все монархи с этим сталкиваются. Каждый пытается произвести на них впечатление, и это им на руку, вот и все. Она, часом, не авантюристка, эта леди Шерлок?

Рыжеволосая дама нападала на мою подругу, словно знала ее характер. От удивления я потеряла дар речи. Но Годфри продолжил диалог:

– Все красивые женщины авантюристки, не так ли, мадам Татьяна?

На мгновение ее беспокойные карие глаза оторвались от слежки за передвижениями короля с королевой – или, возможно, Ирен – и остановились на Годфри. Она вперила в него невидящий взгляд:

– Возможно. Я русская, – заявила она неожиданно. – Я рискую всегда, чем бы ни занималась. Если вы позволите… – Она резко повернулась, взметнув блестящую юбку, и пошла прочь.

Годфри печально улыбнулся:

– Ирен удалось достичь желаемого: она обратила на себя внимание. Но совсем не тех, кого стоило бы. Не удивлюсь, если сюда ворвется сам Голем и пригласит ее на вальс.

– Ох, Годфри, что за мысли! Если Ирен закружится в танце с Големом, клянусь тебе, тогда я… я… – Мне никак не удавалось придумать что-нибудь по-настоящему ужасное.

– Нелл, пожалуйста, не делай глупостей, – сказал Годфри, взяв меня под руку. – Пусть этим занимается Ирен.

Он повел меня к столу с закусками и принялся угощать чем-то неаппетитным. Но, несмотря на все его попытки меня отвлечь, я продолжала следить за еле заметным светским танцем. Вот покачиваются в толпе светловолосые головы короля и королевы; черная дерзкая прическа Ирен то приближается к ним ближе, то отходит назад; ритмично двигается по залу копна рыжих волос той русской женщины. Я видела только их; остальные гости слились для меня в одну бесцветную массу.

А как же мы с Годфри? Неужели мы лишь безликие пешки в этой шахматной игре? Или мы замаскированные под мелкие фигуры ферзи и просто ждем нужного момента, чтобы перемахнуть через все поле и оставить свой след в истории?

Тот вечер был малоприятным – вот и все, что я могу сказать. Единственным лучом света в темном царстве стала для меня юная цветущая Аллегра. Она одна веселилась на этом тоскливом сборище, будто Алиса, случайно попавшая на безумное чаепитие.

Мы с Годфри возвращались в отель молча, пытаясь осмыслить все то, что произошло на приеме.

Я размышляла о том, что нас с Ирен легко могли разоблачить на приеме у короля, но мы невероятным образом вышли сухими из воды. Неужели я и правда так сильно изменилась, как говорит Годфри? Если да, то благодаря обманчивой внешности я тоже превратилась в авантюристку. Удалось ли Ирен ввести в заблуждение и короля, и королеву? Могут ли они быть столь невнимательными? Кажется, так и есть, ведь мы им не ровня, вот они и проявили небрежность. Неужели все августейшие особы настолько близоруки? Наверное, поэтому их так легко одурачить.

Когда мы пришли в отель, Годфри заказал большую бутылку шампанского и уговорил меня подняться к нему в гостиную.

Войдя к нему в номер, я увидела завернутый в полотенце массивный сосуд, который покоился в ведерке со льдом, словно запеленатый ребенок в колыбели.

– Я не пью алкоголь, Годфри, – напомнила я.

– Да, – усмехнулся он, – но Ирен хочет отпраздновать свое выступление, да и Аллегра наверняка не откажется от пары глотков шипучки, ведь она вдали от дома.

– Они должны прийти в отель?

– Думаю, да, но хвалиться своими победами они будут на первом этаже. Я заказал для них номер, но не на настоящее имя Ирен… – Он запнулся и взглянул на меня, подняв брови: – Я хотел сказать, не на ее вымышленное имя. Я только что исправил свою оплошность. Уверен, что ты хотела бы убедиться, что после долгого путешествия с нашей авантюристкой мисс Аллегра осталась цела и невредима.

– Да! Бедная овечка… Похоже, сегодняшний прием ослепил ее своим блеском, – посетовала я.

– Поверь мне, Нелл, совсем скоро она сама начнет всех ослеплять. Ну да ладно! Что ты скажешь о короле и королеве?

– То же, что и всегда. Я не так легко меняю свое мнение. Он… напыщенный, невыносимо самовлюбленный, и с годами наверняка располнеет. А она… печальное создание. Ее высокомерный супруг ей в тягость. И конечно, Клотильда не идет ни в какое сравнение с Ирен. Вялая голубая кровь не может тягаться с…

– Отвагой, – закончил за меня Годфри. – Ты права, Нелл. Ирен так дерзко смотрела им прямо в глаза, а они ни о чем не догадались. Или догадались? Удалось ли леди Шерлок обвести их вокруг пальца? Она так уверена в своей маскировке. Но гордыня до добра не доведет, а Ирен ее не занимать.

– Но она заслужила право гордиться собой, – сказала я решительно. – И все же мне совсем не нравится, что она вернулась на эту проклятую землю. Если бы Ротшильд не был столь щедр…

– А Ирен столь любопытна…

– Почему ты так говоришь? – Я метнула подозрительный взгляд на Годфри.

– Потому что это очевидно, Нелл. – Он откинул фалды фрака и сел на стул. – Ирен нет дела до задания Ротшильда. Она, конечно, очень дорожит своим поясом Тиффани, но готова от него отказаться. Что в действительности не дает ей покоя – так это Вилли и его молодая супруга. Даже ты это видишь, да и любой ребенок заметил бы.

– Годфри, меня обижает, что ты сравниваешь меня с ребенком.

Годфри грустно улыбнулся:

– Порой ты и есть ребенок, и ты это отлично знаешь. Я страшно не люблю разрушать твои иллюзии, но, похоже – нет, наверняка, – Ирен появилась в Богемии, чтобы разобраться в своем прошлом, а вовсе не из-за дел Ротшильда.

– Годфри! Ты меня пугаешь! – воскликнула я.

– Прости, я не хотел этого. Но тебе пора стать реалисткой. Ты мало знаешь о жизни, Нелл, и в наивности твое очарование. Зачем, по-твоему, я приехал сюда, в этот забытый Богом уголок, в одолженном у Ротшильда костюме и с этой дикой тростью-кинжалом? Ты думаешь, я здесь по милости барона? Я должен либо играть в эту игру, либо про меня забудут. Когда решается моя судьба, я не собираюсь сидеть сложа руки.

– Годфри! Как ты можешь говорить такое! Ирен никогда не оставила бы тебя! Или меня. У нее свои, особые отношения с моралью, но я ни разу не видела, чтобы она причинила боль кому-то, кто этого не заслуживает.

– А кто заслуживает? – последовал риторический вопрос. – Ее прямота и честность погубят нас всех, попомни мое слово. Я понимаю, что она не заставит нас страдать намеренно, но ее ничто не остановит в поисках правды. А своим авантюризмом она может причинить нам боль, сама того не желая.

В дверь тихо постучали, и разговор прервался.

Я открыла, и в комнату вошла Ирен. Она выглядела еще более эффектно, чем на приеме у короля. На ней был черный вечерний плащ из дамасского бархата, по подолу и воротнику которого шли темные страусовые перья. Волосы цвета вороного крыла прикрывал черный шарф, усыпанный самоцветами, бриллиантами и крошечными перышками. Позади нее, словно бледный мотылек, порхала Аллегра в белой мохеровой накидке.

Ирен быстро влетела в комнату, так что сотни перьев на ее одежде затрепетали.

– Браво! – с пафосом произнес Годфри, протягивая жене бокал, до краев наполненный шампанским. – Даже я с трудом смог узнать тебя.

– Правда? – восторженно воскликнула она. – Это была настоящая проверка!

Я не смогла услышать продолжение, потому что ко мне стремительно бросилась Аллегра. Я не ожидала такого детского порыва.

– О, дорогая мисс Хаксли! Как же замечательно, что не надо больше делать вид, будто я не знаю вас! Поездка из Парижа в Прагу получилась такой веселой. Очень увлекательное путешествие. Это действительно шелк «Либерти»? Вы выглядите так современно и прогрессивно в этом платье. Я так хотела поговорить с вами и с… – Она восторженно оглянулась на Годфри.

Я тоже посмотрела в его сторону.

Они с Ирен взяли бокалы и переплели руки, чтобы напоить шампанским друг друга. Оба безотрывно глядели друг другу в глаза, и мы с Аллегрой почувствовали себя лишними.

Моя бывшая воспитанница продолжала взволнованно болтать, однако ей хватило чуткости понизить голос:

– Мистер Нортон выглядит просто божественно! Разумеется, он всегда таким и был. Как и мой дорогой дядя Квентин. Но, кажется, только долгая разлука делает людей более… интересными. Почему так происходит, мисс Хаксли?

– Думаю, меняются не люди, меняемся мы.

– Не всегда! Вспомните дядю Квентина! Иностранный шпион, только вообразите! Или, точнее, шпион в чужих землях, где-то далеко-далеко. Но ведь мы тоже шпионы! Ирен была со мной откровенна. Ах, что за обворожительная особа ваша подруга! – Аллегра с обожанием взглянула на моих друзей. А они, забыв обо всем вокруг, пили шампанское и предавались другим удовольствиям, в которые было лучше не вникать. – Я-то думала, что буду завидовать ей, но ведь это ни к чему, правда?

– Конечно! – искренне ответила я. Я никогда не позволяла себе даже думать о том, чтобы поставить себя вровень с подругой.

– По крайней мере, – продолжала Аллегра, – я могу многому у нее научиться.

– Я бы не стала делать из нее модель для подражания, мисс Аллегра.

– Но отчего же? По части ума, смелости и моды она образец совершенства. Я жду не дождусь, когда повзрослею и смогу, как она, носить черное и усыпать себя драгоценностями. И обо мне будут мечтать джентльмены, и даже короли! Вы видели эти бриллианты?

– Тебе больше подходят бледные цвета, моя дорогая. А поклонники очень быстро становятся жалкими или скучными. Что касается бриллиантов, я не только видела их, но и сама привезла в Прагу.

Ирен с Годфри, кажется, собирались глазеть друг на друга и пить шампанское бесконечно. И я предложила Аллегре сесть.

– Вы привезли их! – вернулась девушка к прерванной беседе. – Так, значит, это вы охраняли бриллианты?

– Разумеется. Хотя, конечно, рядом был Годфри на тот случай, если вдруг что-нибудь стрясется. Кстати говоря, каким образом Ирен забрала пояс?

– Когда мы приехали в отель, вы с Годфри уже отправились на прием во дворец. Ирен прошмыгнула в вашу комнату и достала его.

– Но как она умудрилась попасть в мою комнату? Ведь дверь была заперта.

– Она сделала отмычку.

– Отмычку? Это что-то новенькое. И из чего же она ее сделала?

– Из шляпной булавки, – восторженно пояснила Аллегра. – Ирен говорит, что добротная, крепкая шляпная булавка – настоящая находка для женщины. С ее помощью можно сделать кучу разных вещей и даже заколоть мужчину, если он грубо пристает в толпе.

– Боже милостивый! – ахнула я. – Ирен не следует рассказывать тебе о таких ужасах. К хорошо воспитанной молодой женщине никогда не пристанут на улице, потому что она никогда не окажется одна там, где может столкнуться с опасными типами. И ты не должна называть ее Ирен: для тебя она миссис Нортон.

– Но почему? Она сама разрешила звать ее по имени.

– И все-таки не нужно. Она замужняя дама, намного старше тебя. Ты должны обращаться к ней почтительно.

Аллегра покорно выслушала замечание и виновато склонила голову. Но уже через мгновение она снова подняла на меня взгляд. В ее глазах блестел озорной огонек.

– Тогда, раз вы не замужем, я могу называть вас Нелл?

– Семейное положение не имеет ничего общего с уважением к старшим, дитя мое. Ты можешь называть меня мисс Хаксли.

– Никакое я не дитя, мне уже двадцать! – вспыхнула Аллегра. Она недовольно положила руки на колени. Я была рада, что она все еще помнила о том, что приличные девушки должны сидеть именно так. – И я так устала следовать всем этим правилам приличия и маяться от безделья. Мама боялась, что я совсем зачахну, и только поэтому разрешила мне поехать в Париж. Меня сопровождал троюродный брат Бродерик. – Аллегра поморщилась. – Но он доставил меня, – ее лицо просияло, – прямо к двери дома миссис Нортон. И с того момента все пошло просто замечательно.

– Уверена, что не так уж замечательно, Аллегра. Ты должна понимать, что мы не знали о твоем приезде в Нёйи, и этот визит оказался очень некстати. Да и твое появление здесь, в Праге, совершенно неразумно. Но мы не хотели отправлять тебя домой ни с чем. Так что придется тебе сделать так, чтобы никто не узнал о твоем путешествии. И постарайся не ввязываться в опасные ситуации.

– Конечно, мисс Хаксли, – тихо сказала Аллегра. – Но вы должны помнить, что мы не в классе и я больше не ваша воспитанница, а вы не моя гувернантка. Поэтому зовите меня мисс Тёрнпенни.

Кровь бросилась мне в лицо.

– А как же я тебя называла?

– Мисс Аллегра, словно мне тринадцать лет и я ношу распущенные волосы.

– Ох, а я и не замечала. Дело в том, что я просто так привыкла…

– Что ж, мисс Хаксли, – чопорно отозвалась девушка, – а я привыкла, чтобы меня называли мисс Тёрнпенни. И вы так и будете ко мне обращаться, если только я не позволю вам называть меня Аллегрой. Но тогда и я стану говорить вам «Нелл».

Я всплеснула руками в растерянности. Неужели я проделала весь этот путь до Богемии для того, чтобы спорить о том, как мне называть свою бывшую воспитанницу? Вот уж нет!

– Раз уж мы обе не замужем, – сказала я со значением, – то мы будем друг для друга мисс.

Девушка посмотрела на моих друзей:

– Я бы хотела выйти замуж, если, конечно, была бы уверена, что мне достанется такой же красивый и внимательный муж, как мистер Нортон.

– Всему свое время. Ты обязательно выйдешь замуж, – заверила ее я. – И выйдешь за человека, который будет казаться тебе таким же красивым, каким сейчас кажется мистер Нортон.

– Вы так думаете? – спросила она. В ее голосе звучали трогательные нотки сомнения. Хоть Аллегра очень важничала и хотела казаться взрослой, она была еще совсем ребенком.

– Я это знаю! Но ты никогда не станешь «миссис Такой-то», если будешь совать свой любопытный мамин носик куда не следует.

– Вот как! – обиделась она. – Неужели мой нос действительно похож на мамин?

– Да, – с удовольствием подтвердила я. – Он очень симпатичный, только слишком любопытный. И у Квентина такой же.

– Вы говорите о мистере Стенхоупе?

– Я говорю о твоем дяде Квентине, – пояснила я сурово. – Раз уж мы все здесь взрослые, и к тому же старые знакомые, то мы договорились называть друг друга по имени.

– А почему вы не сказали «был»?

– Прошу прощения?

– Я имею в виду… – Аллегра опустила свои искренние карие глаза (точь-в-точь такие же были и у другого члена семьи Стенхоупов). – Вы говорите о нем в настоящем времени. Но мой дядя, мой дорогой дядя Квентин Стенхоуп… погиб. Как бы ни было приятно говорить о нем с кем-то, кто знал его, мы не должны забывать об этом.

Я готова была задушить себя. Никто, кроме, меня, Ирен и Годфри, не знал о слабой вероятности того, что Квентин все-таки выжил, выбрался из смертельной ловушки, которую расставил для него полковник Себастьян Моран. В глубине души я тайно тешила себя мыслью об этом. Но, увидев вновь это прелестное дитя, тотчас забыла, что надежда совсем слабая и я не должна рассказывать о ней родным Квентина, пока не появятся более серьезные доказательства.

– Да, – пробормотала я сокрушенно. – Нельзя забывать, что он погиб.

Мы замолчали. Меня одолевали сомнения. Я обманываю Аллегру, хотя могла бы поделиться с ней надеждой, которую так лелеяла в своем сердце. Аллегра же молчала, потому что подозревала, что ее взрослые друзья никак не могут смириться с реальностью.

Нашу неловкую паузу прервали Ирен и Годфри. Вернувшись из мира грез на землю, они подошли к нам с бокалами шампанского в руках.

Я взглянула на бокал, который Ирен вручила Аллегре, и запротестовала:

– Мисс Тёрнпенни слишком юна. – Бывшая воспитанница все еще казалась мне ребенком.

– Тогда мисс Хаксли слишком стара? – Вопрос Ирен прозвучал так насмешливо, что я молча взяла бокал, который протянул мне Годфри.

В конце концов, мне не помешает расслабиться. Встреча с Аллегрой взволновала меня. Я оказалась между двух полюсов. С одной стороны лежала моя прошлая жизнь, в которой я была ее гувернанткой, а ее дядя почти не обращал на меня внимания. С другой стороны простиралась новая реальность, и здесь ее пропавший без вести дядя и она сама были мне друзьями. Нас разделяли годы и социальное положение, но теперь эта пропасть начала быстро сужаться. Ах, если бы я могла сказать Аллегре, что Квентин выжил!

Ирен, по обыкновению, догадалась о причине моего беспокойства. Я поймала на себе ее пристальный взгляд. Ее глаза были неестественно темного цвета: похоже, она в очередной раз использовала для маскировки препараты, расширяющие зрачки.

– Мы сегодня проделали длинный путь, – заметила Ирен. Она близоруко прищурилась и перевела взгляд на Аллегру, у которой раскраснелись от шампанского щеки. – Только один бокал, моя дорогая, и затем – спать!

– Вы тоже уходите? – спросила Аллегра. Ее вопрос был таким бесхитростным и наивным.

– Я уже ушла, – прервала неловкое молчание Ирен. – Со сцены, из оперы. Один бокал, и Годфри проводит тебя в твою комнату.

– Мистер Нортон проводит меня? – Девочка просияла и быстрыми глотками через силу допила шампанское, словно это был рыбий жир.