– Меня сейчас… – пробормотала я.

– Нет. Ничего подобного, – возразила Ирен. – У нас же под ногами твердая земля, Нелл, и тебя не стошнит. Правда, мне тоже не понравилась эта парочка за столиком, но воздержимся от эмоций. Нет уж, мы никому не доставим такого удовольствия. Вернемся в отель и перегруппируемся.

– Перегруппируемся? – слабым голосом повторила я. – Но нас слишком мало, чтобы перегруппироваться. Мы же не группа.

Ирен взяла такой темп, что мы в мгновение ока очутились на улице. Огни сверкали в вечернем воздухе. У меня вдруг вырвался глубокий вздох, и я снова смогла дышать.

– Ты хотела что-то сказать Пинк, – вспомнила я.

– В данную минуту даже лучше, что я ничего никому не сказала. Ох, Нелл, Нелл! – Подруга остановилась, глядя мне в лицо; глаза у нее как-то подозрительно блестели. – Я так ошиблась! И хуже всего, что я вовлекла тебя в этот… водоворот. Но я же понятия не имела, с чем мы столкнемся на самом деле! Если бы дело не было связано с моим проклятым прошлым, я могла бы… могла бы пощадить тебя. Я бы отдала все на свете, чтобы избавить тебя от…

В эту минуту нас догнал какой-то мужчина.

– Нелл! Ирен! Нелл! Я ничего не понимаю. Почему вы здесь?

Ирен резко развернулась к Квентину Стенхоупу с видом разъяренной торговки рыбой. Она не произнесла ни слова. Он стоял, переводя взгляд с нее на меня, с крайне смущенным видом. Подруга сверлила его взглядом Медузы горгоны, а я смотрела в сторону.

– Ты прав, – наконец вымолвила Ирен. – Нас здесь не ждали.

– Если вы не собираетесь оставаться, позвольте мне, по крайней мере, проводить вас в отель.

– Нет. Нам бы не хотелось, чтобы твоя запеченная «Аляска» растаяла, – возразила она тоном столь же ледяным, как его десерт. Должна признаться, что даже в своем отчаянном положении я испытывала желание узнать, что такое «запеченное мороженое».

– Я не могу допустить, чтобы вы вот так ушли. Позвольте мне хотя бы найти для вас кэб.

– Мы же нашли экипаж, чтобы добраться сюда, следовательно, справимся и сейчас.

– Пожалуйста. – Квентин посмотрел на меня, но я отвела взгляд. – Я в полной растерянности. Понятия не имел, что вы в Америке. Хотя бы скажите мне, где остановились.

Ирен размышляла. На ее щеках горели алые пятна. Я никогда не видела ее в такой ярости. Поскольку она разгневалась из-за меня, я растрогалась до слез. Но скорее умерла бы, чем расплакалась.

– Можешь нанести мне визит в отеле «Астор», – в конце концов разрешила Ирен. – Возможно, я тебя приму.

– Ирен! – Стенхоуп бросил на меня жалобный взгляд, но не осмелился произнести мое имя.

Из-за этого красноречивого взгляда мне пришлось отвернуться, что снова разгневало подругу. Она схватила меня под руку и увлекла к бордюру тротуара. Мы пошли по Пятой авеню, в толпе модных, жизнерадостных пешеходов. По мостовой текла бурлящая река из экипажей и лошадей.

– Он?.. – спросила я наконец.

– Вернулся в ресторан. Джентльмен не дезертирует, оставив даму за столом.

– Не дезертирует, оставив… десерт, – добавила я, плача и икая от смеха.

– Тебя все еще тошнит?

– Возможно.

– Если я поймаю кэб, это ухудшит дело?

– Возможно.

– А что может улучшить дело?

– Ничего.

– В таком случае лучше взять экипаж.

Мне нечего было возразить, и скоро мы уже тряслись в кэбе, возвращаясь в гостиницу. Ирен все еще держала меня под руку, как будто не собиралась отпускать никогда.

– Я просто очень удивилась, – в конце концов удалось мне выдавить. – Ведь я думала…

– Мы обе так думали, но мне следовало быть умнее. Я глупое, тщеславное создание! Шерлок Холмс и лужи не перешагнет ради того, чтобы вмешиваться в мои дела. Как я могла подумать, что он пересечет с этой целью Атлантический океан!

– Я предположила то же самое, а я не тщеславна. Правда, глупа, что стало особенно заметно в последнее время.

– О Нелл, мы с тобой вовсе не глупые. Я бы закурила, но тебе станет от этого хуже.

– На самом деле запах серы бодрит. Он мне даже нравится.

– Тогда я буду всю дорогу до дома зажигать спички.

– Как часто гостиницы становятся нам домом. Может быть, мы слишком много путешествуем.

В полумраке кэба чиркнула спичка и зажегся крошечный язычок пламени. Запахло серой.

– Ты была похожа на разъяренную фурию, – сказала я.

– Я и разъярилась, как настоящая фурия. Не люблю неприятных сюрпризов и терпеть не могу, когда ты расстроена.

– Он называет ее Пинк.

– Ее многие так называют. Это ничего не значит.

– То, что он в Нью-Йорке, значит.

– Мы тоже здесь, так что никакого скрытого смысла тут нет.

– Только потому, что ты еще не разобралась, в чем смысл. Но ты непременно разберешься.

– Не спеши, Нелл. Мне очень жаль, что я не предвидела эту ситуацию.

Я немного помолчала.

– Знаешь, а я предвидела. То есть не эту конкретную ситуацию, но что-то в таком роде.

Тут даже у моей подруги не нашлось ответа. Мы вышли из кэба, пересекли людный холл гостиницы «Астор», поднялись в лифте на наш этаж – а я ничего вокруг не замечала. Я двигалась как во сне. В тот вечер мы мало говорили, поскольку были измотаны и разочарованы. А быть может, имелись и другие причины.

На следующее утро, когда не было еще и девяти часов, коридорный принес визитную карточку. Квентин.

Ирен швырнула прямоугольник картона на ближайший столик и прошествовала к окну. Я взяла карточку в руки. Оказывается, у Квентина есть визитка. Интересно, что там написано? Очень мало. «КВЕНТИН СТЕНХОУП. БЕЛГРЕЙВ-СКВЕР, ЛОНДОН, АНГЛИЯ».

– Сомневаюсь, что он все еще живет в Лондоне, – заметила я.

– Мы тоже там не живем.

– Но на твоей визитной карточке нет лондонского адреса.

– Я же не шпион, – прошипела она, в точности как одна из любимых змей Сары Бернар. – Шпион, который предает друзей.

Я не стала защищать Стенхоупа. Не то чтобы мне этого не хотелось, даже сейчас, – просто не могла придумать доводы.

– Ты поспала ночью? – спросила подруга.

– Немного.

Она хмыкнула.

– Я сама ворочалась полночи, размышляя, почему он здесь и в какую игру на самом деле играет Пинк.

– Гонится за сенсационной историей, ты же сама сказала.

Ирен отвернулась от окна. Бархатные портьеры винного цвета, на фоне которых она стояла, казались театральным занавесом.

– Если так, то я не единственный сюжет ее будущей статьи. Не настолько я знаменита, чтобы мое туманное происхождение кого-нибудь заинтересовало. Пинк считает, что убийца крадется по следам моего прошлого. Наверное, ее цель – разоблачить убийцу, а мое прошлое несущественно.

– Ничье прошлое не может быть несущественным для настоящего.

Примадонна широко улыбнулась:

– «Все, что случилось с нами, лишь пролог», как говорил Антонио. Великолепно сказано, Нелл. Правда, Шекспир опередил тебя на несколько столетий… Почему же Генрих Восьмой избавился от стольких жен? – неожиданно спросила она.

– Они были неудобны для него. А некоторые, как он утверждал, были неверны.

– Неудобны и неверны? А есть ли неопровержимое доказательство их вины?

Я с нарочито небрежным видом пожала плечами. Неопровержимое доказательство – это когда кого-то застают в недвусмысленной ситуации.

– Доказательство заключается в том, что их видели? – предположила я.

– Иногда такое доказательство ненадежно. – Ирен взяла у меня из рук визитную карточку Квентина. – Давай позволим этому джентльмену объясниться. Если хочешь, подожди в спальне.

– Пожалуй. Тогда ты сможешь свободно расспросить его, а я буду… подслушивать.

– Вот именно.

– Подслушивать дурно.

– Не так дурно, как тайно строить козни.

– Да, действительно. – Я вышла из комнаты и оставила дверь приоткрытой с помощью скатанного чулка.

Мне пришлось немного подождать, но наконец в наш номер постучали. До меня донеслись приглушенные реплики.

– …визит крайне неуместен…

– …в полном изумлении. – Голос Квентина. – Я понятия не имел, что вы в Нью-Йорке.

– А почему ты сам здесь? – спросила Ирен.

– Остались кое-какие вопросы в связи с делом Потрошителя.

– Какие вопросы?

– Я не имею права об этом говорить.

– Зачем ты встречался с Пинк?

– Она знает Нью-Йорк и сама меня пригласила.

– А архив, где хранятся записи Нью-Джерси, ты посещал по ее просьбе?

Последовала долгая пауза, в течение которой я боролась с непреодолимым желанием чихнуть. Так всегда бывает, когда ни в коем случае нельзя себя обнаружить.

– Да.

– И это все, что ты можешь ответить? Единственная причина, по которой ты потратил более недели на то, чтобы пересечь океан, – желание покопаться в моей родословной? Или обнаружить, что ее нет?

– Пинк что-то говорила об истории, которой сейчас занимается. Это связано с твоим происхождением. Сказала, что иностранец не привлечет внимания, поскольку его предки могли эмигрировать в Америку, и он теперь будто бы ищет их следы. Просьба показалась мне вполне безобидной, и я потратил несколько часов на то, чтобы помочь Пинк. В конце концов, ей же запретили публиковать материал об убийствах века.

– А тебя не смущало, что поиски ведутся у меня за спиной?

– Я понятия не имел, что делаю это у тебя за спиной, как ты выразилась. Ведь я вообще не знал, что ты фигурируешь в этой истории, Ирен. Пинк сказала, что какие-то преступления, материал о которых она собирает, связаны с лицами, которые могли знать тебя в детстве. Насколько я понял, я оказал бы услугу вам обеим, выполнив пустячную просьбу.

– Почему же тебе так хотелось оказать услугу мисс Нелли Блай?

Я затаила дыхание.

– Потому что такова была цена ее молчания! – выпалил Квентин. – Да, вы с Шерлоком Холмсом заставили Пинк молчать. Но неужели вы полагали, что она не заговорит и после возвращения в Нью-Йорк? Прежде чем я покинул замок, девчонка, ухватив меня за пуговицу, потребовала, чтобы я связался с ней позже. А когда я это сделал, она вызвала меня сюда. Сказала, что, если я выполню ее желание (благодаря чему она получит новую и не менее потрясающую историю), она будет молчать о событиях в Трансильвании.

– Квентин, это же шантаж!

– Это сделка, Ирен, а я привык к подобным тайным соглашениям. Поверь, я понятия не имел, что это как-то связано лично с тобой, иначе никогда бы не согласился. И даже когда я сюда прибыл, Пинк сказала, что ты фигурируешь лишь на задворках этой истории.

– «На задворках»?! – преувеличенно возмутилась Ирен.

Стенхоуп рассмеялся, настолько забавно она изобразила уязвленное тщеславие.

– Разумеется, ты никогда не бываешь на задворках! А я бы ни за что не стал столь легкомысленно оказывать услугу Пинк, если бы знал, что она не считается с твоими желаниями. Юная интриганка весьма ловко использовала нас обоих для своих проклятых сенсаций.

Я услышала, как чиркнула спичка, и запахло серой и дымом. Кризис миновал. Я лихорадочно размышляла о том, как бы мне непринужденно появиться на сцене. Увы, я не актриса и могу только торчать у двери.

– А… Нелл? – спросил Квентин осторожно. – Как она перенесла путешествие? Кажется, она впервые пересекла океан.

Я снова затаила дыхание.

– Великолепно, – не моргнув глазом солгала Ирен. – Как настоящий моряк.

– Она?..

– Занимается какими-то домашними делами в соседней комнате. Теперь, когда бойкот закончен, я ее приведу.

Заканчивая фразу, Ирен театральным жестом распахнула дверь, за которой я пряталась, и чуть не опрокинула меня.

С испуганным видом подруга спешно закрыла за собой дверь:

– Господи, Нелл! Нужно крепко держаться на ногах, когда подслушиваешь. У тебя все в порядке?

Я потерла ушибленный нос:

– Придется сказать, что у меня простуда. Ох, теперь он может решить, будто я плакала! Ты действительно вернула ему свою благосклонность? Итак, каково твое мнение?

– Думаю, Стенхоуп не все мне рассказал. Впрочем, это издержки профессии шпиона. Я полагаю, что он не желает нам зла, но тем не менее его могут использовать против нас. А еще я думаю, что, если ты соблаговолишь показаться и пустишь в ход свое обаяние, мы завлечем Квентина в наш лагерь.

– Как ты помнишь, моя последняя попытка очаровать некоего цыганского джентльмена, чтобы завлечь его в наш лагерь, была не слишком удачной.

Ирен улыбнулась, вспомнив инцидент, который я упомянула.

– Неправда: та столь тяжелая для тебя миссия очень помогла в спасательной экспедиции. И если ты способна флиртовать с немым цыганом, который даже не понимает по-английски, то, полагаю, сотворишь настоящие чудеса с Квентином, который к тому же гораздо красивее.

– Флиртовать? С Квентином? – Меня бросило в дрожь. – Я не могу.

– Почему? Пинк же может.

– Как дурно с твоей стороны напоминать об этом, Ирен! Я и без тебя знаю, что эта наглая девица умеет втираться в доверие к ничего не подозревающим джентльменам.

– Ты не слышала американское выражение «клин клином вышибают»? У тебя сейчас идеальная возможность. Честно говоря, я считаю, что здесь у тебя преимущество перед Пинк. Если только ты снизойдешь до того, чтобы им воспользоваться.

– Я?

– Ты. – Тут она вытолкнула меня в гостиную, но сама не последовала за мной, в результате чего мы с Квентином оказались в комнате одни.

– Нелл! – Он отвернулся от окна, приветствуя меня.

Квентин стоял у окна – обычный джентльмен в обычной одежде, а не в одном из своих экзотических обличий. Он выглядел почти так же, как в момент нашей первой встречи. Это было десять лет назад, на Беркли-сквер. Тогда наши роли были строго определены: я была неопытной молодой гувернанткой, а он – щеголеватым младшим братом хозяйки.

Нет, я ошиблась. Я поняла это, приблизившись к окну. При ярком дневном свете я увидела, что жизнь в диких восточных краях наложила отпечаток на черты Стенхоупа. Я никогда прежде не видела его гладко выбритым (что я одобряю в современных мужчинах). Он казался и младше, и старше того Квентина, которого я помнила.

– Прости, если вчера вечером мое присутствие в Нью-Йорке так тебя шокировало, – начал он. – Теперь, когда я знаю причину, я очень огорчен. Я извинился перед Ирен за то, что невольно стал орудием Нелли Блай, но также должен извиниться перед тобой. Я знаю, что тебя возмущают любые действия, направленные против твоей любимой подруги. И ничуть не виню в том, что ты игнорировала меня в «Дельмонико». Теперь я вижу, как мерзко выглядела ситуация.

Значит, вот как он это понял? Что я благородно осадила его при всех из-за подруги? Неужели он не видит, что я расстроилась исключительно по собственным эгоистическим причинам? Что меня ужаснуло его пребывание в обществе этой наглой американской девицы? Что я инфантильная ревнивая дура, у которой нет никакого права возражать против того, чтобы он находился где угодно и с кем угодно? Да здравствует благословенная слепота мужчин!

Я вспомнила, что в последний раз, когда мы с Квентином были наедине, мы тоже стояли у окна. Правда, при совсем других обстоятельствах. Это воспоминание заставило меня покраснеть.

– Ты на меня больше не сердишься? – спросил он тревожно.

– Нет. Я и раньше не сердилась, просто была поражена. Ты познакомился с Пинк совсем недавно, во время нашего последнего приключения. Полагаю, мужчина с военной жилкой, столько времени проведший в диких краях, вряд ли знает, на какие уловки способна женщина, которая добилась успеха в Нью-Йорке. Пинк всегда была прежде всего Нелли Блай. Она ловкая девица – и мужчине неплохо бы это понимать.

– Значит, мы снова друзья? – Он взял меня за руку.

Квентин позволил себе слишком много рискованных движений, когда мы виделись в последний раз, но это плохо кончилось. Сейчас его рука как бы наводила надежный мост между прошлым и настоящим, и этот жест был очень мил. «Все, что случилось с нами, лишь пролог» – только вчера Ирен процитировала столь непререкаемый источник, как Шекспир. А пролог предполагает будущее.

Я обнаружила, что улыбаюсь. Пальцы расслабились в его непринужденном, дружеском пожатии.

– Мы с тобой были союзниками даже раньше, чем вы с Ирен, – добавил Квентин.

Его слова сразу же вызвали в памяти игру в жмурки в классной комнате, и я сразу же густо покраснела. Он воспринял этот симптом с облегчением. В его карих глазах я прочитала удовлетворение и смутилась от этого еще больше. Правда, я не совсем понимала, в чем дело, но подозревала, что лучше мне не знать.

– Я рад снова видеть тебя, Нелл, и твою улыбку. Смею ли я надеяться, что в какой-то степени к этому причастен?

– Возможно. Я еще не совсем оправилась от событий прошлой весны.

– Меня это не удивляет. Однако сейчас конец лета, и осень уже не за горами. Может быть, попробуем сделать так, чтобы у нас остались более приятные воспоминания об этих местах? Экскурсия на Кони-Айленд?

– А долго ты здесь пробудешь?

– Не знаю. Это зависит от того, какую епитимью на меня наложит Ирен. – Он лукаво улыбнулся.

– Она не показывает вида, но на самом деле ужасно расстроена копанием в ее прошлом. Пинк… – Я чуть не подавилась этим именем, однако Квентин и бровью не повел. Все его внимание было сосредоточено исключительно на мне. – Пинк исполнена решимости раскрыть тайны, которые, как ей кажется, она обнаружила. И ее нисколько не волнует, что в итоге она может причинить боль Ирен. Или мне.

– В наши дни газетный репортер походит на полисмена: оба вечно выставляют напоказ секреты других людей. Что касается меня, то мое призвание – хранить секреты. Я сделаю все, что смогу, но… – Его пальцы сжали мне руку сильнее, нежели позволяли приличия. – Ты должна понять, Нелл. Мое задание – задобрить Нелли Блай. Министерство иностранных дел не желает, чтобы хоть одно слово о событиях этой весны проскользнуло в печать. Мое начальство считает мисс Блай опасной. Должен признаться, я был рад, обнаружив, что теперь она охотится за другой историей – даже если она так близко соприкоснулась с Ирен и с тобой. Я не решаюсь сказать, что могло бы сделать правительство, сочти оно какую-либо персону слишком серьезной угрозой для стабильности в мире.

– Ты… – выдохнула я.

– Нет, не я. Я лишь предотвращаю кровавую расправу. Вот почему я здесь. Чтобы доказать, что Пинк не представляет собой угрозу. Если моя миссия противоречит интересам Ирен… Я изо всех сил постараюсь этому воспрепятствовать, но лучше пусть твоя подруга ничего не знает.

– Как же я могу не говорить Ирен?

– Неужели ты ей все рассказываешь? – тихо спросил он.

– Почти все.

– Но не все.

Чем больше Квентин понижал голос, тем ближе наклонялся ко мне.

– Нет. – Я говорила еще тише, и он приблизился, чтобы услышать меня. Теперь наши головы почти соприкасались.

Когда я ответила, он поднес к губам мою руку.

Я была права! Он действительно очень хорошо умеет целовать ручки.

Дверь спальни со скрипом отворилась.

Обернувшись, мы увидели Ирен, наблюдавшую за нами.