Полицейский быстро сопроводил нашу троицу в четырехколесный экипаж, который ждал около музея. Даже не знаю, кто меня больше поразил, – Квентин Стенхоуп в облике старого солдата или примадонна в уродливой кепке.

– Ирен, это ты? – на всякий случай уточнила я, садясь в темный экипаж.

– Конечно. – Она залезла в наш транспорт после Квентина и меня, а затем сразу же наполовину высунулась из открытого окна. – Если бы меня не удерживали с таким рвением, я могла проследить за Тигром, но теперь уже слишком поздно. Нельзя терять времени, нужно убираться отсюда! Ох, где же Годфри?

– Не имею понятия, Ирен, однако полагаю, что этот удивленный пожилой джентльмен – мистер Стенхоуп.

Моя подруга стремительно уселась на сиденье напротив нас, чтобы рассмотреть старого солдата. Изучение было интенсивным и взаимным.

– Пусть лучше это будет Квентин Стенхоуп, – наконец заметила Ирен, – иначе мы удостоимся совместной поездки в экипаже с Шерлоком Холмсом, но, думаю, никому из нас это сейчас не нужно.

– Что это за нахальный мальчишка в кепке? – спросил предполагаемый Квентин, поворачиваясь ко мне. – И почему вы все время называете его «Ирен»?

В этот неловкий момент открылась дверь экипажа, выходящая на улицу, и внутрь заглянул полицейский.

– Челси, и поторопись, – велел он через плечо кучеру, после того как устроился рядом с примадонной.

– Челси? – изумленно переспросила я.

– Надо сбить преследователей со следа, – пояснила Ирен, в то время как вожжи привели лошадь в движение.

Экипаж опасно накренился, и мы в умеренном темпе потащились по мостовой. Благодаря этому движению обсуждаемая кепка упала с головы обсуждаемого мальчишки… и по плечам Ирен рассыпались густые и длинные каштановые локоны с золотистым отливом, которые я надеялась обнаружить накануне.

– Это и правда миссис Нортон! – воскликнул старый солдат рядом со мной, таким образом подтверждая и собственную личность.

– Вчера ты была самым натуральным уличным мальчишкой! – пожаловалась я с горечью.

На грязной физиономии воришки появилась знакомая улыбка Ирен.

– Вчера я была цветочницей из района Ковент-Гарден, – поправила меня подруга. – Ты наглядно продемонстрировала перед огромным количеством свидетелей, что маленький воришка абсолютно настоящий, поэтому сегодня его личина стала для меня идеальной маскировкой, способной запутать каждого дурака. Спасибо, дорогая моя.

– Полагаю, я и была тем «каждым дураком», которого ты собиралась запутать, – насупилась я.

– Вот уж нет. Я надеялась обмануть капитана Моргана и мистера Холмса. Скоро увидим, удался ли мой трюк. – Она придвинулась к окну и выглянула наружу: – За нами никто не едет, и вроде бы очевидного преследования нет. Но радоваться рано. – Она открыла люк в крыше экипажа и крикнула: – Поверни на Брикстон, когда доедем до Челси, и мчись быстрее ветра! Плачу полсоверена. – Ирен плюхнулась обратно и бросила взгляд на полицейского, который молча сидел в полутьме кэба: – Надеюсь, ты не будешь возражать, если я слегка изменю твой план, мой дорогой.

При этих словах Квентин повернул убеленную благородными сединами голову, чтобы посмотреть на полицейского. Я в свою очередь изучила светло-серые глаза служителя закона под козырьком шлема; орлиный нос, который мостиком тянулся к пышным черным усам; ремешок, стягивающий щеки и подбородок, совершенно меняя черты лица…

– Годфри? – предположила я.

Тот опустил в поклоне свой официальный головной убор:

– Служу Богу, стране и сэру Роберту Пилу.

– Ясно. – Я откинулась назад в крайнем расстройстве. – Похоже, я единственная среди вас, кто не участвует в маскараде. Может, кто-нибудь что-нибудь мне объяснит?

– Это мистер Стенхоуп должен серьезно объясниться, – заявила Ирен немного сухо, – и в основном эти объяснения он обязан дать тебе, Нелл. Но сначала мы с Годфри очистим наши лживые души, потому что нет ничего приятнее, чем раскрывать ходы игры, когда уже добьешься своей цели.

– А что является целью вашей игры, миссис Нортон? – напряженно спросил Квентин.

– Вы, – ответила Ирен с мальчишеской усмешкой. Выражение ее лица и тон стали серьезными, и она продолжила: – Обеспечение вашей безопасности, а также безопасности достославного доктора Уотсона. А также раскрытие заговора, который омрачил вашу репутацию тенью смерти и предательства. И разоблачение злодейской природы дьявольского плана, который реализовывался в течение почти десятка лет. И наконец, моя цель – благополучие и спокойствие моей дорогой компаньонки мисс Пенелопы Хаксли, которая достойна искренних признаний джентльмена в доверительной беседе, но никак не его поспешного ночного бегства.

Румяное лицо старого солдата покраснело еще больше, хотя мне казалось, что это невозможно.

– Безопасность мисс Хаксли, а также вас и вашего мужа были главной моей заботой в Париже, – сообщил он. – В этом причина моего внезапного отъезда. Вы не представляете, в какие опасные воды вы погружаетесь, мадам.

– А вы? – поинтересовалась Ирен со зловещим блеском в глазах. – И думаю, аналогия с водой не подходит, раз дело началось в засушливом Афганистане.

– Да, оно началось много лет назад с покушения на убийство в Афганистане. Теперь нечто похожее происходит в Париже и Лондоне. Ситуация слишком изменчивая и опасная для новых и неинформированных участников игры, как вы это называете.

– Ох, не говорите ерунды, Квентин. Большая игра между Англией и Россией разворачивается в степях Афганистана уже несколько десятилетий. Пока вы изображаете благородного шпиона, говорите полуправду и держите все козыри при себе, настоящему злодею убийство сходит с рук. Что вы знаете о джентльмене-индусе, который умер от яда кобры в вашей парижской квартире?

– Далип мертв? – С лицом Квентина опять произошло невозможное: оно побледнело под слоем красно-кирпичного грима. – От укуса кобры?

Годфри оживился, заметив удобный повод, чтобы вмешаться:

– От яда кобры. К комнате действительно находилась змея, но не она стала источником яда. Ирен ее застрелила.

– Боже мой! – Квентин в удивлении повернулся к примадонне.

– Но только после того, как Нелл предупредила меня об опасности, указав на кобру, – скромно заметила Ирен.

Квентин повернулся ко мне – в это ему еще труднее было поверить.

– В комнате было довольно темно, – объяснила я. – Я увидела только… колеблющийся силуэт, а у Ирен оказался с собой револьвер, так что…

Квентин, забыв про военную выправку, позволил себе откинуться на кожаную спинку сиденья с изумленным вздохом:

– Бедный Далип. Солдат-сипай из Майванда и мой единственный друг во все последующее годы. Теперь я чувствую себя тем старым воякой, которого пытался изображать. Вы утверждаете, что две леди оказались в моей квартире на Монмартре один на один с коброй и умирающим мужчиной?

– Он был уже мертв, когда мы появились, Квентин, – заверила я его. – Ничего опасного.

– Куда опаснее, – заметила Ирен, доставая какую-то блестящую вещицу из кармана мальчишеской курточки, – было оставлять в Нёйи вот это. Вам не убежать от своего прошлого, Квентин.

Он помедлил, прежде чем взять небольшой золотой кругляшок, который протянула ему Ирен.

– Эта медаль – лишь безвкусное напоминание о цене Майванда.

– Медали делают не для того, чтобы помнить о мертвых, мой дорогой Квентин, – заметила Ирен, – а чтобы напоминать живущим об их жертве. Надеюсь, вы предпочли отдать ее не потому, что она представляет собой слишком тяжелый груз для вашей памяти.

Квентин сжал пальцы, скрыв в кулаке маленький блестящий диск:

– Вероятно, вы правы. Некоторые воспоминания нужно беречь, а не отвергать. Я сохраню ее у себя – на время – как символ моего недавнего умиротворяющего пребывания в Нёйи.

– Каков теперь наш план? – спросил Годфри после затянувшейся паузы.

Ирен потерла руками грязный лоб – скорее от умственного утомления, чем из желания почиститься.

– Надо вернуться в «Браун» и переселиться в другую гостиницу. Очевидно, за Нелл следили по дороге туда и обратно. Дорогая, раз ты единственная сохранила собственное обличье, тебе и придется заняться переездом. Когда найдем новый штаб, сможем восстановить наш нормальный вид и сравнить впечатления от недавних событий.

Годфри застонал:

– Неужели обязательно менять гостиницу? Слишком жестоко взваливать на бедную Нелл организацию переезда.

– Действительно, – поддержала я его.

– Если не хотите обнаружить в ногах своей постели спящую кобру, предлагаю поторопиться, – заявила примадонна.

Против такого аргумента никто возражать не стал, и запутавшемуся в приказах кучеру была дана инструкция поворачивать на Пиккадилли. Я организовала оплату счета, сборы и транспортировку вещей Годфри и моего багажа в ожидающий экипаж, но описание подобных хлопот – не слишком увлекательное чтение даже для дневника. Достаточно заверить, что я справилась с заданием.

– Итак, где остановилась Ирен? – поинтересовалась я, когда наши вещи наконец погрузили на крышу четырехколесного экипажа и я вернулась к трем остальным пассажирам, которые ждали внутри.

Ответом мне была тишина.

– Ну? – поторопила я.

Годфри нехотя произнес:

– Ирен жила со мной, Нелл.

– С тобой? С самого начала? Вот почему ты настаивал, что мне необходим двухкомнатный люкс, и вот почему наши обсуждения всегда проходили у меня! В смысле, у меня в гостиной, – добавила я, быстро взглянув на Квентина. – Вы обманывали меня всю дорогу!

– Боюсь, что так, – призналась Ирен с раскаянием. – И мне было ужасно весело. Больше всего мне нравилось крутиться рядом с тобой, когда ты меня не узнавала. – Ее глаза приобрели мечтательное выражение. – Лондон как нельзя лучше подходит для тайной слежки – мрачные серые здания, узкие улицы и переулки, освещенные тусклым газовым светом и окутанные неизменным туманом… Парижские широкие бульвары, громадные дворцы и электрические огни им не чета!

Годфри откашлялся, что являлось его излюбленным приемом в суде для привлечения внимания. Ирен, не без раздражения отгоняя приступ мечтательности, тряхнула головой, отчего каштановые локоны водопадом рассыпались по плечам поношенной тужурки.

– Я отвлеклась, – признала она. – Итак, мистер Стенхоуп, можно нам поселиться у вас на некоторое время?

– У меня?.. – Он искоса взглянул на меня. – Мое жилище не подходит для леди.

– Вот и отлично. Где же еще может залечь на дно такая отчаянная личность, как вы? Горю желанием увидеть!

– Честное слово, я не могу вам позволить, – заявил бедняга. – Человек, который жил среди индийских трущоб и диких афганских племен, способен заночевать в любой городской яме, но леди… послушайте, Нортон, неужели вам не удастся ее отговорить?

– Никаких шансов, – усмехнулся Годфри. – Кроме того, мне самому любопытно.

– Но мисс Хаксли… – Квентин наконец обратил молящий взор в мою сторону.

– …жила со мной в Сеффрен-Хилл в начале восьмидесятых, – перебила Ирен. – Мы обе привыкли к богемному существованию.

– Район Сеффрен-Хилл всего лишь не слишком привычное место обитания, но не за чертой бедности, – возразил он. – Меня и так мучает стыд из-за того, что вы видели чердак, который я занимал в Париже.

Ирен сжала ладони, будто собираясь пропеть самую трогательную арию из своего репертуара:

– Он совершенен, мой дорогой Квентин! Превосходная вышла бы декорация к «Богеме». Вы недооцениваете привлекательность подобной обстановки. Романтизм. Дух приключений.

– Вы говорите о моем гадком чердаке на Монмартре?

– Именно. Куда еще может отправиться цивилизованная женщина, чтобы пристрелить кобру?

– В салон Сары Бернар, – вставила я саркастическим тоном.

Квентин рассмеялся:

– Она вас подловила. Даже я слышал о зверинце Бернар.

Ирен миролюбиво возразила:

– Если я и соберусь убить кобру – разумеется, исключительно в целях самообороны, – то уж точно не в гостиной. Нет. Обстановка чердака на Монмартре куда более творческая. Когда вы узнаете меня получше, Квентин, вы поймете, что подходящая творческая обстановка чрезвычайно важна для меня. А теперь скажите этому весьма нетерпеливому кучеру, куда нас везти. Я действительно горю желанием увидеть вашу обитель.

Однако сначала нас с Квентином отправили в ближайший магазин Фортнума и Мейсона на Пиккадилли около Дьюк-стрит, наказав вернуться с горой снеди для ланча в нашем новом месте пребывания. Годфри одарил меня веером фунтовых банкнот, мы с Квентином вылезли из экипажа и вскоре уже бороздили просторные проходы между каньонами из составленных друг на друга консервов со всего мира.

– Миссис Нортон права, – пробормотал Квентин, обращаясь ко мне, когда мы уже оказались внутри знаменитой продуктовой империи. – Я должен объясниться с вами и извиниться. Но сначала ответьте мне, почему за едой для всей компании отправили именно нас?

– Мы привлечем меньше ненужного внимания, потому что из всех четверых выглядим наиболее прилично. Я знаю методы Ирен. Уличный воришка и полицейский вряд ли вместе отправятся за покупками в Фортнум и Мейсон.

– А мы с вами?

Я оглядела его весьма успешную маскировку:

– Полковник в отставке, вдовец, гуляет со своей… незамужней дочерью.

– А может, полковник в отставке, вдовец, гуляет со своей второй женой?

Готова поклясться, что заметила дразнящий блеск в светло-карих глазах под густыми белыми бровями.

– Мое предположение более вероятно. Кроме того, я никогда не была даже первой женой, поэтому не имею понятия, как вести себя в роли второй жены. Ох, правда, не знаю, что купить. – Я взглянула на вызывающие уныние ряды консервов с французскими наклейками. – В Париже Ирен нравилось это месиво из гусиной печени, но я его не переношу. Выбирайте, что будете есть. Я потеряла аппетит.

– Вы больны? – забеспокоился Квентин.

– Нет! Просто… чувствую себя глупо.

Он рассмеялся и пригладил свои пышные, белые, насквозь фальшивые усы:

– А представляете, каково мне? Мой хитрый план приблизиться к вам, не привлекая внимания, с треском провалился. Теперь вам поневоле придется еще глубже окунуться в мою мерзкую жизнь…

– Ой, ну зачем вы так говорите! Знаете, как ни прискорбно, но Ирен права: интересные люди часто ведут… неправильную жизнь. Полагаю, мне позволительно судить об этом, потому что сама я неинтересная.

– Моя дорогая Пенелопа, не представляете, насколько вы мне интересны. А Годфри, как я вижу, целиком поглощен миссис Нортон.

– Против нее невозможно устоять, Квентин. – Мы свернули в очередной проход, и мой спутник взял меня под руку или, скорее, оперся на нее – как я решила, вполне по-отцовски, чтобы подкрепить свой образ. – Думаю, горошек в банках нам не нужен? Наверное, нет.

– Вряд ли ваша подруга миссис Нортон обожает горошек в банках.

– Зовите ее «Ирен», как я. Она ведь сама вас просила.

– Предпочитаю «миссис Нортон», – сказал он.

– Наверное, вы очень серьезно относитесь к браку. – Я осеклась, сообразив, насколько личным получился комментарий.

– Не обязательно, – с легкостью откликнулся Квентин, – но мне доставляет удовольствие называть такую необыкновенную женщину, как ваша подруга, столь тривиальным образом.

Теплые искорки в его глазах привели меня в смущение, и я вернулась к излюбленному тону строгой гувернантки:

– Боюсь, вам доставляют удовольствие весьма банальные вещи.

– Любое удовольствие банально, Пенелопа. Вот почему его так мало в ученых книгах.

– А «мисс Хаксли» тоже доставляет вам удовольствие? – отважилась я на следующий смелый вопрос, затаив дыхание. – Если нет, то можете называть меня Нелл.

– А вы будете звать меня Стеном? – произнес он так нежно, что я совершенно растерялась и ответила слишком резко, в полную противоположность тому, что я чувствовала:

– Вот уж вряд ли.

– Видите, обычные имена нам не подходят, потому что мы сами слишком обычные. Нам придется пройти долгий путь и совершить нечто выдающееся, только тогда будет забавно называть нас по прозвищам. Но я буду рад звать вас Нелл.

Его логика стала непредсказуемой – или я слишком разволновалась, чтобы следить за ней. Я бы решила, что он подтрунивает надо мной, но ведь человек, чья жизнь находится в смертельной опасности, вряд ли снизойдет до легкомыслия… или флирта. Конечно, он вовсе не имел в виду ничего такого, однако наша болтовня не привела к решению вопроса, что мы будем есть. О чем я и сообщила Квентину.

– Значит, – заявил он, – доверимся собственному вкусу.

С этими словами он увлек меня к корзинам для пикника – огромным сооружениям из ивовых прутьев, где уместился бы десяток кобр, – и попросил джентльмена в визитке, обслуживающего нас, уложить туда полный ассортимент продуктов: мясные пироги, омара, креветок, копченого лосося, пармскую ветчину, сэндвичи, стилтонский сыр и (увы) pâté de foie gras, а также шампанское и сласти.

– Собираемся отпраздновать свое воссоединение, – сказал он с усмешкой продавцу, подмигнув мне. Очевидно, преклонный возраст дает джентльмену изрядную свободу.

Фунтовые банкноты Годфри будто анаконда языком слизала, но корзина вскоре была наполнена и укомплектована салфетками, посудой и столовыми приборами. Двое дюжих молодцов вынесли покупки следом за нами прямо к ожидающему у дверей экипажу, так что вся секретность пошла прахом.

– Ох, как же я проголодалась! – воскликнула Ирен, когда корзина воцарилась между нами на полу, заняв все свободное место.

– Боюсь, мое жилище куда менее аппетитно, – заметил Квентин, – но я уже дал кучеру мой адрес.

– Там за вами не следили? – спросила Ирен. – Вы уверены?

– Я ведь до сих пор жив, – невесело ответил он. – Но нет, в последние дни я не замечал слежки, да и хлопотное это дело.

– Ну а теперь рассказывайте. – Ирен грациозно похлопала кончиками пальцев по нагрудному карману Годфри – знакомый жест для меня, однако новый для Квентина.

Он с удивлением наблюдал, как Годфри достал портсигар со спичками, хранившимися в боковой части, и протянул Ирен египетскую сигарету и зажженную спичку.

Вскоре мою подругу окутала вуаль табачного дыма.

– Вы курите не только дома, мадам? – Я заметила, что Квентин всегда переходил на французскую форму обращения, когда Ирен удивляла его. Никакой «миссис Нортон».

– А вы не курите?

– Разве что иногда сигару.

– А я иногда выкуриваю сигарету. Она помогает мне думать.

– Вряд ли вам требуется помощь в этой области, – заметил Квентин.

Годфри рассмеялся:

– Вот так-то, Ирен. Можешь оставить свои излюбленные приемчики, раз уж твоя безупречная логика и без того восхищает Квентина.

– Ни за что, – ответила Ирен, подражая театральной манере Бернар. – И куда мы отправляемся на пикник? – спросила она Квентина.

– На Хаундсдитч, – коротко сообщил он.

– Изумительно. – И моя подруга скрестила руки и поудобнее устроилась на сиденье, продолжая играть грубого мальчишку.

Тут вмешалась я:

– Ирен, ты не хочешь рассказать нам, чем занималась?

Ее полуприкрытые глаза обратились ко мне.

– Нет, – бросила она, и снова смежила веки.

Я повернулась в Годфри, но и он погрузился в собственные мысли, явно чувствуя себя неловко в форме полицейского. На лице Квентина тоже появилось отстраненное, усталое выражение. Мне не верилось, что столь энергичные люди так легко утомились, когда я сама свежа, как… бутоньерка.

Кучер потребовал щедрую оплату, высадив нас у дверей, которые вызывали в памяти тоскливые бесконечные романы Диккенса.

– Здесь относительно чисто, – сообщил Квентин, оглядывая с улицы смутные очертания четырех обветшалых этажей.

– Надо полагать, – произнесла Ирен, – вы обитаете на самом верху?

Квентин кивнул, а она снова задала вопрос:

– Квартирной хозяйке можно доверять?

– В определенной мере.

– Тогда предлагаю оставить багаж у нее на первом этаже. Сегодня вечером нам придется искать новое жилье. А пока давайте возьмем корзину и поднимемся наверх, чтобы за трапезой обсудить наши дела.