Мы, то есть Годфри и Квентин, отнесли провизию наверх, после того как перетащили наш багаж в тусклую прихожую миссис Бракен. Тощая фигура седовласой хозяйки в сером переднике напомнила мне о розовых щечках пухлой домоправительницы, которая царила в квартире 221-б по Бейкер-стрит.

Ступеньки наверх были узкие и мрачные; меня посетило неприятное воспоминание о лестнице на Монмартре и о существе, которое встретило нас наверху.

Одно большое помещение на чердаке, хотя и скудно обставленное, выглядело скорее пыльным, чем грязным. Солнечный свет проникал через окна в форме полумесяца, придавая комнате таинственное очарование чулана, который остался в моих детских воспоминаниях об игре в прятки.

– Превосходно! – объявила Ирен. Она сняла покрывало с большой старой кровати и расстелила его на дощатом полу, как на аккуратно подстриженной лужайке.

Годфри принялся раскладывать сокровища из корзины с видом блаженного эпикурейца:

– Клянусь Иовом, у нас тут омар! И окорок.

– Пармская ветчина, – поправила я его.

– Значит, клянусь Ювеналием. Античные дары. И незапланированная бутылка шампанского. – Он взглянул на Квентина с одобрением, хотя на все это изобилие пошли его собственные деньги.

– Сначала приведем в порядок себя, а уж потом предадимся чревоугодию, – объявила Ирен. – Надо избавиться от маскировки. Где у вас театральная гримерная?

Квентин указал на маленький столик с умывальником и на зеркало около маленького окна. Ирен взяла со стола влажную салфетку, передвинула деревянный стул в пятно солнечного света и встала за ним, как парикмахер, приглашающий клиента.

– Садитесь, Квентин. Я должна быть абсолютно уверена в личности тех, с кем я обедаю. Вы отлично потрудились над своей маскировкой, – заметила она, когда он сел. – Если бы выправка вас не выдала, я бы ни за что вас не узнала.

– Но я ведь так старался изобразить последствия долгой службы в армии!

– Вот именно. Я поняла, что вы на самом деле военный: имитация получилась слишком правдоподобной. Отставному солдату уже ни к чему так стараться, отсюда и мелкие огрехи – те, которые заметит только актер. Хм. Фальшивые усы и грим отлично послужили для маскировки загорелой кожи… Знаете, я часто использую этот красный тон как губную помаду и румяна, но, если смешать его с белилами, получится прекрасный макияж, повторяющий цвет лица гипертоника – отличное решение в вашем случае.

Ирен удалила накладные волосы и грим, и мы с Годфри с удивлением уставились на оголенное лицо Стенхоупа: вид был такой, будто верхнюю его часть покрывает темная полумаска.

Квентин скривился, заметив нашу реакцию:

– Я сбрил бороду, надеясь таким образом изменить внешность, но забыл, что бледная кожа под ней много лет не видела солнечных лучей. Однако отрастить новую бороду уже не было времени.

Ирен взяла со стола две маленькие баночки и смешала их содержимое в своей ладони. Затем ее пальцы быстро прошлись по лбу, скулам и носу Квентина. Когда она закончила, верхняя половина лица совпадала по цвету с нижней.

– Боже мой, Ирен! – не смогла я удержаться от восклицания, хотя мне уже доводилось видеть, как примадонна проделывает подобные фокусы с собственной внешностью. – Он выглядит так, будто никогда не покидал Гросвенор-сквер.

Она улыбнулась:

– Недостаточно, чтобы обмануть смертельного врага, но в кругу друзей сойдет. Теперь я «побрею» Годфри, а потом умоюсь сама. Нелл может отдыхать: как обычно, она и пальцем не пошевелила, чтобы изменить свою натуральную внешность, даже не удосужилась нанести немного румян кроличьей лапки.

– Мне и не требовалось. – Я вполне естественным способом покраснела от внимания, которого удостоился мой цвет лица – или отсутствие такового.

Годфри благополучно избавился от шлема полицейского в тот же момент, как мы оказались в безопасности в квартире Квентина. Ирен предложила супругу сесть на стул и быстро размягчила клей, на котором держались жуткие щетинистые фальшивые усы.

– У тебя тоже слишком бледная верхняя губа, милый, – заявила Ирен, когда усы отвалились, будто хвост дохлой ондатры.

Моя подруга снова провела пальцем по ладони и осторожно нанесла смесь красок на кожу Годфри, после чего его лицо, как по волшебству, выровнялось по цвету.

Для собственной трансформации Ирен ограничилась тем, что смыла художественно нанесенную «грязь» с изящных черт лица. Когда она обернулась, над мальчишеской одеждой сияло ангельское лицо примадонны.

– Вот так. Теперь наша команда выглядит гораздо лучше, если не считать Нелл, которая неизменно хороша. – Ирен плюхнулась на покрывало, как уличный бродяжка, которого она изображала. – За едой можно обсудить нашу ситуацию.

Квентин повернулся ко мне, галантно протягивая руку:

– Позвольте помочь вам опуститься на пол.

– Вам это уже прекрасно удалось в Нёйи, – лукаво напомнила Ирен.

Я покраснела, как школьница, а Квентин тем временем взял меня за руку и помог сохранить равновесие, пока я благополучно не приземлилась на покрывало.

– И что же у нас за «ситуация»? – спросила я Ирен, сгибая ноги так, будто сидела в дамском седле, и пытаясь устроиться поудобнее. – И почему, ради всего святого, ты предположила, что Квентин может оказаться переодетым Шерлоком Холмсом?

– Потому что мистер Холмс был там, а я серьезно недооценила его интерес и его ум!

– Кто этот Холмс? – поинтересовался Квентин, пока Годфри открывал упаковки с едой, а мы с Ирен передавали вилки с ножами, тарелки и бокалы.

– Ах! – Ирен захлопала в притворном восторге своими теперь уже чистыми руками. – Ты слышала, Нелл? Невинная душа, которую я в силах просветить. Шерлок Холмс, дорогой Квентин, это самый известный детектив-консультант в Европе…

– В Англии, – прервал ее Годфри серьезным тоном.

Ирен бросила на него нежный взгляд:

– Спасибо, мой дорогой. Не подлежит сомнению, что мистер Холмс самый лучший мастер переодевания в…

– В Англии, – снова вмешался Годфри, открыв шампанское с громким хлопком, отчего я подпрыгнула.

– В Англии, – покорно повторила Ирен. – И по весьма забавному совпадению он является близким другом и бывшим соседом по квартире того самого доктора Уотсона, который помог вам в Афганистане.

Квентин нахмурился, принимая из рук Ирен изрядную порцию холодного мясного пирога:

– Вы хотите сказать, что нашли моего Уотсона и что у него есть защитник?

– Я хочу сказать, что мы нашли вашего Уотсона и что сейчас как от убийц, так и от нас его отделяет препятствие. Во время своего расследования я узнала, что мистер Холмс вовлечен в крайне деликатное дело. Оно касается несчастного молодого человека, который занимал хорошее положение в Министерстве иностранных дел, пока более двух месяцев назад у него не началась серьезная болезнь. Позавчера я проследила за мистером Холмсом и доктором Уотсоном до Уокинга, и дело вроде было улажено, но, когда доктор Уотсон вернулся домой в Паддингтон, мистер Холмс нанес визит в весьма закрытый и таинственный клуб «Диоген». Чутье подсказывает мне, что дело куда дальше от завершения, чем славный детектив внушил своему старому другу.

– И этот Холмс был сегодня в музее?

– М-м-м. – Ирен с нескрываемым наслаждением отправила в рот отвратительную конструкцию из паштета и крекеров. – Это значит, что он следил за одним из главных участников этого дела. В равной степени он мог оказаться либо бабушкой королевы Виктории, либо ученым с лицом Квазимодо.

– И вы не уверены, кого из них обвинить? – поинтересовался Квентин.

– Я никого не обвиняю. Но второй определенно является человеком, который вас преследовал и собирался убить, а также хотел расправиться с доктором Уотсоном с помощью азиатской кобры.

– Боже мой! – Квентин едва не вскочил, но ему помешал наполненный до краев бокал с шампанским, который Годфри передал ему. Стенхоуп мигом выпил содержимое, будто обычный светлый эль. – Он был там? Вы сами не знаете, что говорите, мадам.

– Нет, знаю. Я встречала этого джентльмена.

– Какого джентльмена?

– Человека, которого вы боитесь больше самой смерти и которого зовете Тигром. Человека, который раньше знал вас как Кобру и который напоминает вам об этом, используя кобр в качестве смертельного оружия. Вы когда-нибудь слышали его настоящее имя?

Годфри снова наполнил бокал Стенхоупа, но тот не отрываясь смотрел на Ирен, словно она вдруг превратилась в многорукое божество Кали.

– Вы настоящая чародейка. – Квентин следил, как Ирен величественно пьет шампанское, скрестив ноги на покрывале. – Нет, – наконец ответил он, – вряд ли кто-нибудь знает его настоящее имя. Он использует разные личины, ведь он шпион, как и я. Где же вы с ним встретились?

– Нас представили ему в парижском салоне моей подруги. Имя капитана Сильвестра Моргана что-нибудь вам говорит?

– Он мог бы назваться Питером Пайпером, и это ничего для меня не значило бы. Как вы можете быть уверены, что мы имеем в виду одного человека?

– Потому что он… нет, я говорю не о моральных принципах. Я сужу по его натуре. Он жесток и ненасытен, как акула. Я убеждена, что он настоящий ас в своем деле, как Холмс мастер решать проблемы, доктор Уотсон лечить, а я петь. А Нелл краснеть при удобном случае.

– Ирен! – возмутилась я.

– Я задет, – встрял Годфри, вероятно, чтобы отвлечь супругу и не позволить ей столь безжалостно меня дразнить. – Ты не упомянула мою специальность.

Ирен ничуть не смутилась.

– Я прекрасно знаю, что Нелл описывает все наши приключения в своем дневнике, и не хочу, чтобы туда пробралась цензура, – чопорно заметила она, – но ты определенно тоже очень преуспел в законах.

Квентин не обратил ни малейшего внимания на шутливую перебранку и продолжал пристально смотреть в единственное пятно солнечного света, будто пылинки, лениво проплывающее над ним, были золотыми.

– Почему вы так уверены, что встретили моего преследователя? – снова спросил он Ирен.

– Первая причина: моя встреча с капитаном Морганом последовала за вашим визитом к нам в Нёйи. Еще одна причина: ее организовала русская императрица, которая нарушила традиции, чтобы познакомиться со мной – а вернее, полагаю, познакомить меня с Морганом. И последняя, и наиболее важная причина: все произошло после того, как я убила змею на вашем чердаке на Монмартре. Этот капитан Морган проявил особый интерес к моей жертве-рептилии. Он требовал уступить ее ему. Заявил, что коллекционирует змей и хочет получить шкуру моей кобры.

Квентин неожиданно содрогнулся:

– Ему нужна моя шкура. Он говорил то же самое девять лет назад, когда я еще ничего не знал. По его словам, любой мужчина, который перейдет ему дорогу, попадет… в пасть тигра.

– Пока вы туда еще не попали, – заметил Годфри.

– Полагаю, – произнесла я слабым голосом, – угроза касается и женщин.

– Глупости, – заявила Ирен. – Судя по последним событиям, женщины, как и доктора, служат приманкой исключительно для кобр. Впрочем, некоторые кобры оказались довольно милыми. – Я в очередной раз покраснела от смущения. – Одна из них спасла жизнь доктору Уотсону.

Я украдкой бросила взгляд на Квентина, который выглядел удивленным.

– Мы столкнулись с загадкой, – объявила Ирен с явным удовольствием. – Возможно, вы сможете разрешить этот маленький вопрос, Квентин, ведь вы давно специализируетесь по Индии. Ваш друг Далип умер от яда кобры, но рептилия, которая напала на меня на чердаке, его не кусала. А теперь Годфри сообщает мне, что нашел мертвую змею в приемной доктора Уотсона, причем она не была застрелена или заколота: похоже, ей сломали шею. Думаю, вы следили за жилищем доктора Уотсона и обнаружили кобру в приемной или видели, как ее туда подбросили, – и, если можно так выразиться, разоружили ее, прежде чем она причинила вред доброму доктору.

– Вы приписываете мне слишком много талантов. Я не умею уничтожать змей голыми руками, – уклончиво заявил Квентин.

– Но у вас был сообщник, который приехал с вами из Парижа и сопровождал вас раньше. Вы привезли его из Индии, и он покинул смертельно опасный чердак на Монмартре вместе с вами.

– Ирен! Он признал, что с ним был убитый индиец, но никого больше. Ты обвиняешь Квентина во лжи?

– Пока нет, Нелл. Ведь он мне еще не ответил.

Карие глаза сузились, что, по-моему, только добавило ему привлекательности.

– От вас невозможно ничего скрыть, миссис Нортон. Как вы догадались?

– Я не строю догадок, мой дорогой! Я лишь попыталась встать на ваше место и спросила себя, кого или что я могла бы прихватить из Индии для противодействия безумцу, который пустит в ход любое средство, чтобы мне навредить. Мне было интересно, как Кобра сумеет защититься от столь хитрого и коварного человека? Конечно, пустое блюдце от молока дало мне подсказку, однако поначалу меня сбил с толку тот факт, что маленькая зеленая змея Нелл по имени Оскар пила молоко. Поразмыслив, я поняла, что Оскар был исключением и что только теплокровные животные любят молоко, посему жилец опустевшей клетки вряд ли был рептилией.

Квентин поднял ладони вверх, показывая, что сдается, а затем встал и подошел к старому сундуку у кровати. Сдернув рваное покрывало, он откинул крышку и наклонился, чтобы достать нечто вроде боа – продолговатый кусок темного меха длиною примерно два фута… который извивался!

– Бедная зверушка. – Квентин погладил существо, которое держал в руках. – В сундук поступает достаточно воздуха, чтобы она могла дышать, но это не ее дом. Мне пришлось бросить ее клетку на Монмартре. Она убила первую кобру, но я не подозревал, что там осталась вторая змея, сразившая Далипа, который пришел после моего побега. Вместе с моей питомицей я вылез из окна и бежал по крышам, прихватив с собой только мешок с вещами и деньги. Мне не хотелось, чтобы поднялся переполох, поэтому тело кобры я забрал с собой.

Ирен подняла брови:

– И?..

Взгляд Квентина стал смущенным.

– Я… бросил его в водосточную трубу. А она, – он погладил густой пушистый мех, – путешествовала у меня за пазухой туники, как привыкла. Она у меня уже много лет.

Он бережно опустил на пол свою питомицу – длиннотелое, приземистое, похожее на ласку создание с цепкими лапами с когтями. Она быстро подбежала к нашему импровизированному «столу» и сунула свою узкую, почти крысиную мордочку в остатки мясного пирога.

– Ох, она очаровательна! – Ирен засмеялась и зааплодировала. – Никогда такой не видела. Она кусается?

– Только когда ест, – лукаво ответил Квентин.

– Как ей удается убивать кобр? – спросил Годфри.

– Благодаря скорости, отваге и ловкости. Она стремительно скачет вперед и назад, дразня змею, пока та не теряет бдительность. Потом быстрый поворот и прыжок, и она оказывается сверху на змее и держит ее голову своими опасными зубами. Умелый рывок – и череп кобры проломлен всего с одного укуса.

– Понятно! – Ирен кивнула: – Совсем как охотник-терьер. Я так и думала. Видите, мои дорогие Нелл и Годфри, это объясняет мертвую кобру в приемной доктора Уотсона. Нужно послать вора убить другого вора. В том случае Кобре пришлось устроить убийство кобры: Кобра-человек убил змею с помощью домашнего зверя мангуста.

– Она так называется? – осторожно спросила я, не смея пошевелиться, пока существо обнюхивало мой рукав, отделанный кружевами.

– Ее имя Мессалина, – пояснил Квентин. – Для краткости я зовут ее Месси.

– Без сомнения, в самую точку, – неодобрительно заметила я, наблюдая, как животное перевернуло банку с любимым паштетом моей подруги и дочиста все вылизало. – И Ирен догадалась о ее существовании по пустому блюдцу из-под молока?

– И по пустой клетке, хотя сначала мы решили, что там содержали змею, – сообщила примадонна, передавая Годфри другую банку с паштетом, чтобы он ее открыл. – Но если кобру принесли в жилище, чтобы кого-то убить, зачем оставлять улику в виде клетки? Значит, клетка должна была принадлежать другому отсутствующему животному. Кроме того, я не могла представить, что Квентин путешествует с коброй – слишком большой и опасной змеей, чтобы ее скрывать. Между тем мангуста можно принять за ласку или обезьянку, и его посчитают за домашнее животное в бедных кварталах, где обитал Квентин. Именно наличие зверька заставляло его выбирать более убогие жилища, чем позволяли его финансы и наклонности.

– Она замечательное создание, – нежно произнес Квентин, протягивая Мессалине кусок курицы. – Когда она танцует с коброй, это настоящее воплощение схватки красоты и ужаса. Мне часто бывает жаль кобру.

– Неуместная эмоция, – объявила Ирен, размахивая крекером с намазанным на него паштетом, – в мире, где кобры в изобилии, а мангусты столь редки. Теперь, когда вы представили свою сообщницу, вы должны рассказать мне все, что знаете или о чем догадываетесь по поводу Тигра. Ничего не скрывайте. Вы ведь понимаете, что после тайн монмартрского чердака совершенно очевидно: он серьезный противник, который ни перед чем не остановится.

– Каких тайн? – спросил Квентин.

– Ну разумеется, вы уже можете восстановить последовательность событий и объяснить появление убитой кобры, которую вы там нашли, а потом гибель вашего друга Далипа от яда, но не от укуса змеи, а также наличие второй спрятавшейся кобры, напавшей на нас Нелл, когда мы пришли после вашего с Месси побега.

Квентин был очень серьезен и почти потрясен:

– Нет, мадам, не могу.

– Ага. – Ирен с удовольствием приняла более удобную и менее элегантную позу на покрывале: – Тогда позвольте мне объяснить. Желая вашей смерти и не подозревая о вашем бедном друге Далипе и мангусте, Тигр явился на чердак в ваше отсутствие и оставил двух кобр, чтобы наверняка вас погубить. Он не успел их выпустить, потому что ему помешал вернувшийся Далип, тогда злодей изменил план и прибег к более коварному методу – ввел яд человеческим способом.

– Тигр тоже ядовит? – воскликнула я, потому что меня бы ничто не удивило в этом отвратительном человеке.

– Не настолько буквально, но почти. Он дважды использовал духовое ружье, чтобы напасть на Квентина: сначала в Нёйи, а теперь снова в Музее естественной истории. Знаменитый охотник на крупную дичь должен прекрасно разбираться в оружии и даже способен изобрести собственную модификацию. Я считаю, что Тигр установил на духовое ружье пружинный механизм с более мелкими и тонкими деталями, который можно тихо и незаметно использовать с близкого расстояния…

– Ну конечно! – произнес Годфри, выпрямляясь. – Отравление Квентина у собора Парижской Богоматери с помощью иглы, выпущенной из какого-то пружинного механизма!

Ирен согласно кивнула:

– Тем же оружием был убит Далип, чтобы обе кобры сохранили яд для Квентина. Конечно, Тигр не мог знать о Мессалине.

Квентин подтвердил:

– Я держал клетку в сундуке, но нашел ее открытой, когда вернулся. Увидел мертвую кобру и понял, что Месси умудрилась выскользнуть, поскольку ей не терпелось сразиться со змеей. Но я не видел тела Далипа…

– Мой дорогой Квентин, мы с Нелл тоже не сразу его заметили на том темном чердаке. Полагаю, вторая кобра по какой-то причине спала или была спрятана.

– Или сама пряталась, – добавил Квентин. – Она видела, как мангуст уничтожил ее сородича, и не хотела повторить его судьбу.

– Этот Тигр настоящий дьявол, – наконец произнесла я, – раз он так хладнокровно убил бедного Далипа!

Ирен на этот раз была согласна с моей оценкой его характера и сурово повторила Квентину:

– Вот почему вы должны быть со мной абсолютно откровенны, мой друг. Тигр уже нацелился на меня и моих близких, преследуя свои подлые интересы. К тому же я не могу состязаться с такими гигантами мысли, как Шерлок Холмс, обладая только поверхностными знаниями.

– У меня есть только полуправда и неподтвержденные подозрения, – признался Квентин.

– Однако их хватило, чтобы вы покинули Афганистан, – заметил Годфри. – Мы все теперь в опасности. Но в первую очередь вы должны объясниться с Нелл.

– Ничего подобного! – смущенно возразила я. Мне вовсе не казалось, что мистер Стенхоуп «должен» оказывать мне отдельное внимание, и не хотелось, чтобы он решил, будто я жду объяснений.

Однако Квентин сказал, серьезно глядя на меня:

– Годфри прав. Я, как голодный волк, воспользовался вашим гостеприимством, вашей дружбой, а потом сбежал при первой возможности. Вы должны понять мое состояние. Когда я встретил вас, я был болен и к тому же отравлен ядом, если теория миссис Нортон верна. А потом… – Он вновь обратил ко мне смятенный взгляд: – Потом я неожиданно столкнулся с чувствами, которые связывали меня с прошлым. Казалось, я очнулся от сна, который длился почти десять лет.

Сначала на мою жизнь покушались в Афганистане – после многих лет, проведенных в безопасности и безвестности. Я подозревал, что попытка связана с трагическими событиями прошлого, и постарался проследить судьбу доктора Уотсона по военным и медицинским записям, но обнаружил, что до меня там побывал другой человек, искавший те же документы. – Квентин внимательно посмотрел на Ирен: – Вы не единственный человек, которого привлекают тайны. Когда я понял, что жизнь Уотсона под угрозой из-за моего давнего бегства в Кандагар, покой оставил меня. Я приехал в Европу, но, очевидно, это не осталось незамеченным. Вот почему я покинул Нёйи и Пенелопу. Мое изгнание, которое прежде было добровольным, быстро превратилось в необходимость ввиду смертельной опасности, которая могла уничтожить все, что я знал и любил, стоило мне только снова попытаться вернуться в Англию. Выстрел из сада стал напоминанием, что изгнаннику нигде не будет покоя.

– Но почему вас преследуют? – Ирен была настойчива. – Вы признаете, что нападения в настоящем имеют отношения к событиям почти десятилетней давности. Что этот капитан Морган рискует потерять, раз прибегает к таким отчаянным мерам? И даже пытается убить с помощью кобры помощника самого известного детектива в… – она поймала непримиримый взгляд Годфри, – э… в Англии.

– Если Морган – человек, которого я знал как Тигра, то он долго находился за границей. Он может ничего не знать о вашем Шерлоке Холмсе.

– Я уверена, что теперь он уже в курсе. Горе мужчине или женщине, которые привлекут пристальное внимание Шерлока Холмса. Этот господин не успокоится, пока все не узнает, если уверен, что речь идет о серьезных делах. Нелепое покушение Моргана на жизнь доктора Уотсона, а также ваше экзотическое вмешательство в самом деле разбудили спящую кобру.

– Этот господин ваш враг?

– Лучше назовем его соперником, – предложил Годфри. – Однако Ирен пересекла опасную черту. Для европейского общества она мертва. Присутствие в Лондоне ставит под угрозу ее тайну и, возможно, безопасность.

– Вы не объяснили, почему миссис Нортон должна прятаться, – напомнил Стенхоуп.

– Вы тоже не объяснили, почему кто-то хочет убить доктора Уотсона и вас, – парировала Ирен.

Квентин смутился.

– Я скрестила шпаги с королем, – произнесла Ирен, сжалившись над ним. – О, не буквально, но в том смысле, что пошла против его воли. Он не такой уж важный король среди прочих монархов, но в одном маленьком уголке мира его желания являются законом, и он не привык к неповиновению. Вряд ли он забыл мою строптивость. Шерлок Холмс был его агентом в Англии, где закончилась наша… дуэль. Ни король, ни мистер Холмс не получили того, чего желали или ожидали. Поэтому мне не стоит привлекать внимание кого-либо из них – вот и все.

Квентин погладил мангуста, который устроился рядом с ним, довольно попискивая и пыхтя от изобилия угощения, которое включало в себя остатки копченого лосося, последние кусочки омара и пармской ветчины, а также содержимое первой банки паштета.

– Взаимная откровенность – это честная игра, – согласился наконец Стенхоуп. – Я расскажу о своих подозрениях, но только потому, что из-за меня вы столкнулись с опасностью. Я надеялся этого избежать, поэтому так грубо покинул Нёйи. Раз вы не позволили мне исчезнуть, приходится признать, что вы уже слишком увязли в деле, чтобы оставаться в неведении. Однако я не уверен, имеет ли серьезное значение моя история.

Я поменяла позу, приготовившись слушать долгий рассказ. Колени и лодыжки у меня ныли, а одна нога полностью затекла. Хотя некоторые ценители богемной жизни любят возлежать на полу живописных чердаков, вкушая шампанское и омара в компании мангустов, это может быть чрезвычайно неприятно для нижних конечностей.

Квентин Стенхоуп потер ладонью затылок, а его карие глаза, казалось, были сфокусированы на далеких местах и временах, какое бы неудобство он ни испытывал в настоящем. Ирен наклонилась вперед, чтобы передать мне бокал шампанского, и я его приняла, надеясь, что алкоголь окажет медицинский эффект на ноющие натруженные суставы. Мне не хотелось пропустить ни слова из признаний Квентина.

Годфри в свою очередь наклонился, чтобы предложить Квентину сигарету из своего портсигара, и, разумеется, Ирен тоже не отказалась, после чего мне пришлось вытерпеть традиционную сложную церемонию: зажигается спичка, затем прикуривается сигарета, спичка задувается, делается первая затяжка – и вот я уже задыхаюсь в клубах дыма, будто ученый-этнограф в лагере индейцев Дикого Запада…

– Пожалуйста, – попросила я, скромно покашливая, – давайте продолжим. Мне не терпится услышать историю Квентина.

– Слова настоящей любительницы приключений, – произнес Стенхоуп с улыбкой. Затем он вздохнул: – Я уже упоминал, что обладаю способностью к языкам афганских племен и что этот навык позволил мне проникать в жизнь наших противников куда глубже, чем одобряло мое начальство. Однако меня с удовольствием использовали в качестве шпиона, и признаюсь, я сам предпочитал такую работу: пусть и презираемая, она все же была лучше обычной лагерной рутины.

– Должно быть, в вас есть искра актерского таланта, – заметила Ирен, – а игра под угрозой разоблачения или смерти должна приносить восторг, который не способна дать даже самая преданная публика.

Он кивнул:

– Когда я бродил среди местных, индусов или афганцев, притворяясь одним из них, мною овладевала извращенная гордыня. Тогда-то я и познакомился с Тигром. Он служил британским офицером в Индии и тоже отличался пристрастием к опасным миссиям. Как и я, он носил местную одежду, но его цель заключалась в том, чтобы незаметно проскользнуть через позиции местных, а не смешиваться с их средой. Он исходил Афганистан от варварских русских городов на северных границах до восточных земель рядом с Китаем и южных холмистых районов, где начинается Индия. За ним тянулась зловещая репутация охотника и любителя рискованных игр. Он был старше меня по возрасту и по шпионскому рангу. Командование доверяло ему полностью.

– Но не вы. – Ирен выпустила изо рта мягкую струйку дыма в нашу сторону.

– Нет.

– Зачем там вообще нужны шпионы? – спросила я. – Уверена, афганские войска не отличались тонкой стратегией.

– Афганистан – это самое большое скопление головорезов на земном шаре. В течение целого века он лишь считался государством, на деле являясь не более чем неустойчивым альянсом враждующих племен и разбойников, не признающих вовсе никаких законов. Афганские правящие семьи известны тем, что брат там убивает брата, отец предает сына, и наоборот, – пояснил Квентин. – Восточная политика запутанна и очень коварна. Проигравший может поплатиться не просто жизнью, но сначала глазами, ушами, носом, руками, ногами и даже – наиболее жестокое наказание – бородой, которая священна для мусульманина.

– А то и, – добавила Ирен, – более деликатными частями, насколько я знаю.

– А я не знаю. Какими частями? – спросила я.

– Речь идет о невообразимой жестокости, Нелл, – быстро вмешался Годфри. – Думаю, мы получили достаточно ясную картину восточных нравов.

– Не такую уж ясную. Если отрезали уши и нос, вырвали глаза, отрубили руки и ноги… чего еще можно лишиться, кроме бороды?

– Ну… чести, – объяснила Ирен. – В метафорическом смысле, Нелл.

– Ага. – Я все еще не понимала, но не хотела прерывать рассказ по столь незначительному поводу.

– Мы шпионили не только за афганцами, – продолжил Квентин.

– За русскими тоже? – предположил Годфри. – Они несколько десятилетий рыщут по всей той территории, стараясь вонзить свои медвежьи когти в Индию.

– Да, точно. И если русские не такие жестокие, как афганцы, они гораздо более последовательны, хотя намного реже убивают своих вождей. Так что серьезный вред нашим войскам чаще причиняли русские, а не пуштуны или узбеки.

– Вы говорите по-русски? – неожиданно спросила Ирен.

– Немного, но моей специализацией были сложные диалекты Афганистана. Когда назревала битва, я совершал вылазки на вражескую сторону и докладывал о количестве живой силы и орудий.

– И этим же вы занимались в Майванде.

– Да. – Квентин смял сигарету в вылизанной мангустом банке из-под паштета. – Но командование не восприняло всерьез мое донесение об угрожающем количестве артиллерии Аюб-хана. Знаете, у нас ведь принято считать, что британцы всегда побеждают орды дикарей в тюрбанах, даже превосходящие по численности. – Он горько рассмеялся. – И тогда я стал подозревать Тигра, который оказался совсем не там, где, судя по его словам, находился. Мне поведали о его передвижениях местные осведомители.

– Где же он оказался? – спросила Ирен, поднимая брови.

– В Ташкенте, рядом с границей с Россией.

– Перед самой битвой при Майванде? – спросил Годфри.

Квентин кивнул с мрачным видом:

– Мне тоже это не понравилось, особенно если учесть, что известный русский шпион по кличке Соболь тоже находился в Ташкенте, а Тигр являлся нашим главным источником информации. Итак, за день до битвы Тигр преподнес мне на блюдечке очевидную приманку, рассчитывая, что я побегу назад к командованию с этой информацией.

– Предполагаемое предательство Маклейна.

Квентин снова кивнул:

– Мы с Маком дружили, но мой соперник этого не знал. У меня возникли подозрения, и я обыскал походную сумку Тигра. Там я нашел странный кусок бумаги – не совсем карту, но нечто похожее, а на обратной стороне стояли пометки русскими буквами. Я забрал документ, но собирался незаметно подложить его обратно в сумку, если бы выяснилось, что он безвреден.

Затем я вернулся в лагерь, чтобы встретиться с Маком, который был невинен как ягненок – впрочем, иного я и не ожидал. Дело происходило в ночь на двадцать шестое июля. Я уже обследовал ближайшие окрестности и обнаружил второе ущелье рядом с тем, где должны были держать оборону наши войска. Оно находилось справа под углом, и о нем никто не доложил. Я выскользнул из лагеря, чтобы продолжить осмотр, но, когда откапывал свой местный наряд, получил удар по голове и потерял сознание.

– Ох! – воскликнула я с сочувствием.

– Коварный удар, – кивнул Квентин, потирая старую рану, – который должен был меня убить. Очнувшись, я обнаружил, что земля дрожит подо мной, небо заволокло желтой пылью, а смрадный воздух наполнился запахом пороха. Слышались крики людей и лошадей; неясные фигуры метались в полумгле – настоящая сцена ада с картин Ренессанса. Из-за страшного головокружения я с трудом мог сфокусировать взгляд, но мне удалось приподняться и двинуться туда, где слышалась английская речь. Если излагать мою печальную историю вкратце, то я оказался в рядах позорного отступления из Майванда в Кандагар, который лежал в шестидесяти милях к югу. Мы бросили боеспособные пушки, а также лошадей и верблюдов. И людей. На меня не обращали никакого внимания, и я брел, обессиленный, пока в конце концов не упал. К счастью, мне удалось пройти достаточно далеко от линии фронта. И тут ко мне сквозь пыль подбежал какой-то мужественный офицер-медик. Шестьдесят шестой Беркширский отважно держал позиции, чтобы остальные могли отступить, и тот хирург, должно быть, был приписан к нему.

«Воды», – прохрипел я, и он дал мне теплой воды, после чего мне стало немного легче. «Спасибо, доктор…» – вот и все, что я мог сказать.

«Доктор Уотсон, – представился он, будто мы встретились на Пэлл-Мэлл в Лондоне. – Потерпи, парень, я осмотрю твою рану».

Спина у меня была вся в крови, поэтому, естественно, он решил, что я ранен, и перевернул меня, однако не нашел ожидаемой дырки от пули. До рукопашного сражения не дошло, поэтому, вероятно, состояние моей головы весьма озадачило доброго доктора, когда он наконец обнаружил повреждение. Казалось, ему скорее хочется выяснить, как и почему я получил рану, чем просто ее лечить. Я не мог толком ничего объяснить, но знал, что битва закончилась катастрофой. Я не надеялся выжить и поведать правдивую историю о том сражении, поэтому сунул в походную сумку доктора бумагу, украденную у Тигра. Мне едва хватило сил нащупать пальцами небольшой разрыв в днище сумки – ответ на молитвы шпиона, – но человеку свойственно собираться в моменты отчаяния, когда на карту поставлена его жизнь. Я уже проваливался в неминуемое смертельное забытье, когда в ушах у меня грянул гром, пальцы доктора разжались и он рухнул без сознания рядом со мной. Теперь пришла моя очередь обследовать своего спасителя, и в результате я обнаружил, что афганская пуля пробила ему плечо. Его форма быстро пропиталась кровью. Хотя выстрел пришелся в правое плечо, мне казалось, что сердце не задето. Я перевязал рану бинтами из арсенала доктора, и тут рядом с нами остановился молодой парень, по виду ординарец.

«Это доктор Уотсон! – воскликнул он. – Помогите мне его вывезти. У меня есть лошадь».

Теперь доктор стал пациентом, и мы вдвоем погрузили бедолагу поперек седла измученного животного. Ординарец подхватил сумку и привязал ее к седлу, после чего повел лошадь с доктором прочь.

Я понял, что выгляжу вполне здоровым, по крайней мере спереди, и поплелся следом за ними, зная, что в докторской сумке у таинственного документа больше шансов попасть в Кандагар и быть обнаруженным, чем если он останется у меня. Ординарец шел быстро, а лошадь при отступлении ценится дороже золота. Тогда я искренне полагал, что умру, – сказал Квентин и замолчал.

– И почему не умерли? – придирчиво спросила Ирен.

– Ирен! – возмутилась я, ошарашенная подобным вопросом.

Она по обыкновению пропустила мою реплику мимо ушей:

– Самая важная часть истории еще впереди, Нелл. – Примадонна подалась вперед, чтобы впиться в глаза Квентина своим магнетическим взором. Она поминала королевскую кобру, когда та гипнотизирует жертву. – Так почему же вы не умерли, как планировал Тигр?

Стенхоуп уставился на нее, а затем рассмеялся:

– Возможно, потому, что я сам почти желал этого. Но Майванд – не то место, где мне удавалось получить желаемое.

Ирен удовлетворенно уселась обратно на покрывало, готовая продолжить расспросы. Как мангуст наслаждается схваткой с коброй, так и моя подруга умела ценить добрый поединок – пусть даже всего лишь дружескую словесную дуэль – и соперника, способного ее удивить. И, как мангуст, она умела делать неожиданные выпады.

* * *

Если Годфри Нортон и обладал неоспоримым талантом, бесценным во всех отношениях, так это было умение устраивать дела, хотя такие способности не всегда вознаграждаются по заслугам.

Годфри покинул наш причудливый совместный пикник под пыльными сводами чердака и исчез в бурлящем водовороте лондонской жизни. Через два часа он вынырнул оттуда в новом экипаже и с набором верхней одежды для всей нашей разношерстной компании, в том числе и для Ирен в ее лохмотьях уличного мальчишки. За это время он также снял два номера в гостинице: супруги Нортон в один голос заявили, что Квентин ради собственной безопасности должен поселиться вместе с ними, пока не будет устранена угроза для его жизни.

В частный отель на Стрэнде мы переехали с такими предосторожностями, будто сопровождали на бал Золушку, а не укрывали заблудшего двойного шпиона.

В компании Ирен и Годфри мне частенько доводилось попадать из самых дурных и даже унизительных ситуаций в самые замечательные. И уж конечно, ни разу прежде у меня не было возможности столько узнать о мире, как в их компании, и даже если мне не всегда нравился характер уроков, я не могла оспаривать их необходимость.

В новом отеле мне снова предоставили номер с гостиной, а Ирен с Годфри заняли двухкомнатный люкс, где также поместился Квентин со своим сундуком. Честно признаться, я испытала некоторое облегчение, что смышленый, но смертельно опасный мангуст отделен от меня надежной дверью.

Мы снова встретились вечером в гостиной Ирен и Годфри, и на этот раз все были одеты подобающим образом. Комната представляла собой грандиозный салон с позолоченными карнизами, венчавшими алые парчовые шторы, и с невообразимым количеством маленьких пухлых кушеток с обивкой лавандовых оттенков. Я едва заставила себя сесть на один из кукольных диванчиков. Квентин примостился рядом; в одном из костюмов Годфри, который на удивление прекрасно ему подошел, он выглядел абсолютно приличным городским жителем.

– До чего же вы изменились, – с некоторым удивлением произнесла я. – Теперь вы вполне могли бы без стеснения приблизиться к двери дома сорок четыре по Гросвенор-сквер и смело туда войти.

Он нахмурился, услышав знакомый адрес:

– Вы были на Гросвенор-сквер?

– Мы хотели выяснить, – быстро вмешалась Ирен, – сообщили ли вы родственникам о своем возвращении.

Выражение лица Квентина стало отстраненным.

– Я вам ясно дал понять, что почти десять лет намеренно не сообщал родным о своем жалком существовании. Если вы меня обманули и рассказали им о моем состоянии…

– Мы этого не делали, – твердо произнесла Ирен. – Или, вернее, этого не делали Нелл и Годфри, потому что именно они выполняли мое поручение в Гросвенор-сквер. Однако им удалось узнать важную информацию.

– Какую? – Квентин волновался, и я не могла винить его за это.

– Два месяца назад их посетил настойчивый джентльмен с голубыми глазами, которого интересовали новости о вас.

– Два месяца назад? – Квентин резко встал. – То есть прежде чем на меня напали в Париже, и даже до моего отъезда из Индии. И все-таки почему Тигр ждал столько лет и начал меня разыскивать лишь тогда?

– Потому что, – многозначительно произнесла Ирен, – именно сейчас какой-то из его интересов стоит на кону. Какой-то… план, который может нарушить бумага, украденная вами у него много лет назад.

– Но тот листок наверняка уже не существует. Тигр гонится за призраком. Кусок бумаги, должно быть, потерялся в Афганистане или Пешаваре много лет назад.

Годфри кивнул:

– Доктор Уотсон лежал в бреду много недель и даже месяцев. Он даже не помнит, как получил второе ранение в ногу. Конечно, во время болезни его сумка затерялась или, вероятнее всего, пропала во время месячной осады Кандагара.

– Однако документ мог сохраниться, – возразила Ирен. – Мы должны выяснить его судьбу, и немедленно. Если, конечно, не хотим ждать, когда капитан Морган нас найдет и подбросит нам новых рептилий. Придется пойти на отчаянные меры.

– Какие отчаянные меры? – поинтересовалась я с сомнением.

Подруга вздохнула и изменила позу на двухместной кушетке, которую занимала одна по примеру Сары Бернар, возлежавшей в своем салоне на диване, застеленном шкурой белого медведя.

– Один из нас, – заявила Ирен, – должен вернуться в Паддингтон и обыскать дом доктора Уотсона.

– Один из нас? – переспросила я, полная нехороших предчувствий.

– Я еще не решила, кто выполнит эту деликатную задачу, – беззаботно сообщила Ирен.

– Доверьте ее мне, – мужественно предложил Квентин. – Я смогу опознать походную сумку.

– Нет, – возразила примадонна, – вы не пойдете.

– Почему нет? – возмущенно спросила я вместо Стенхоупа. Ирен уж слишком своевольно обращалась с малознакомыми людьми. Мы с Годфри привыкли покоряться ее прихотям, но Квентин не записывался в ее армию.

Теплые золотисто-карие глаза Ирен, полные решимости, обратились ко мне:

– Потому что тот, кто приближается к доктору Уотсону, рискует повстречаться с Шерлоком Холмсом или, еще хуже, попасть в его поле зрения. А это будет катастрофой, потому что в ближайшее время Квентину Стенхоупу предстоит посетить Бейкер-стрит, чтобы проконсультироваться у Шерлока Холмса по поводу той проблемы, с которой мы столкнулись.