– Полагаю, дело касается Афганистана, – произнес мой друг Шерлок Холмс, увидев мертвую кобру под письменным столом. – Вы ее не трогали?

– Конечно нет. Я знаю ваши методы.

– Хм. Но кто-то ее трогал, причем весьма грубо. – Холмс поглубже залез под мой стол, полностью погрузившись в задачу и сосредоточившись на ней, как всегда при столкновении с очередной тайной. – Кроме того, кто-то сидел за вашим столом, Уотсон.

– Кто-то сидел за моим столом?

– Женщина с маленькими ногами; ботинки не слишком новые, с ровно сношенными каблуками, что весьма необычно, если не сказать аномально. Похоже, леди обладает чрезмерно уравновешенным нравом. Должен вам сказать, турецкий ковер сохраняет самые малозаметные отпечатки даже лучше английского газона. Вижу, что нога вас снова беспокоила: подошва ваших ботинок, которая оставляет более слабый след, была активнее нормальной. Если бы не интересные отметины на задней части головы змеи, я бы решил, что вы сами затоптали ее насмерть, дергая больной ногой. Жаль, что вы не оповестили меня о своей находке раньше.

Это было несправедливо.

– Ее обнаружили только сегодня утром, только когда девушка-служанка пришла убираться, а кроме того, вчера вас самого до вечера не было дома.

Холмс осторожно вылез из-под стола; его впалые щеки слегка порозовели от произведенных усилий и от удовольствия обладания столь причудливым пятнистым сувениром.

– Мне нужно было привести в порядок кое-что в деле о военно-морском договоре. Как миссис Уотсон восприняла загадочную находку?

– Она, конечно, уже пережила волнующее знакомство с миром тайн и преступлений в «Знаке четырех» и…

– «Знак четырех», Уотсон? Что за глубокомысленная фигура речи.

Я умолк в замешательстве, потому что Холмс не имел понятия, насколько широко я освещаю в литературе его дела и какие вольности допускаю в выборе названий.

– Я имел в виду дело о сокровищах Агры, в котором был замешан ее покойный отец, – поспешно пояснил я. – Могу заявить, что Мэри восприняла находку абсолютно спокойно, хотя у нее и не было желания исследовать моего мертвого… гостя.

– Ха! – гавкнул Холмс, и этот звук лишь с большой натяжкой можно было принять за смех. – Очень разумно для леди. Ваш славный приятель уже начал пованивать, так что его лучше побыстрее убрать отсюда. Сейчас мне нужно осмотреть окна.

Он ринулся к оконным створкам, крепко сжимая увеличительное стекло побелевшими от напряжения пальцами. Прищурившись, детектив наклонился к стеклу с азартом гончей, почуявшей след.

– Кабинет на первом этаже имеет свои недостатки. За последние два дня у вас побывала парочка грабителей, хотя я сомневаюсь, что кто-то из них является лондонским вором, который искал остатки сокровищ Агры. Кроме того, каждый что-то нес с собой – коробки среднего размера. Видите, где на дереве свежие царапины? Человек перекидывает сначала одну, а потом вторую ногу через подоконник, а предмет, который он держит в руках, вероятнее всего, поцарапает раму.

– Но зачем приносить ядовитую змею в мой кабинет, Холмс?

– Цель весьма очевидна. А вот мотив – нет. – Сыщик опустился на колени перед окном и пополз по турецкому коврику к моему столу. – Наш гость номер один весьма силен. Шагает неслышно и широко. Ботинки иностранного производства – я бы сказал, немецкого. Кёльн. Я вижу ясный след, почерченный ногтем, справа от носка ботинка. Именно этот человек принес сюда кобру. Видите линию на ковре, где стоял контейнер, пока наш заклинатель змей направлял питомицу под стол? Человек не боялся своего смертельного партнера, это точно.

– Я вижу маленькую черточку на ковре, Холмс, и это все. Она может быть частью узора.

– Глупости, Уотсон. Это отпечаток правой части коробки два фунта в длину и, судя по глубине следа, примерно восемнадцать дюймов в высоту. Ребро коробки четко видно, потому что мужчина при своем немалом весе оперся на нее, вставая после того как выпустил змею.

– Как он мог быть уверен, что она останется у меня под столом?

– Это элементарно. – Холмс поднялся и снова подошел к окну. – Достаточно было просто накормить ее заранее. После еды змеи вялые, но, если их потревожить, они нападают на обидчика.

– Как раз на это жалуется Мэри: я так себя веду после воскресного обеда, – заметил я.

– Вы шутите по поводу своего непрошеного гостя, Уотсон, но визитеры отнюдь не собирались вас смешить, – резко произнес Холмс. – А что там в клумбе под окном? Следы мужчины весом поменьше, в походке которого заметно влияние недавней болезни. Видите нечеткие отпечатки ног? Этот человек не смог преодолеть подоконник. А… вот где он поместил свой ящик.

– Судя по вашим словам, мои гости больше похожи на персонажей из «Венецианского купца», чем не на грабителей, Холмс.

– Их дело было чертовски серьезным, Уотсон. Второй мужчина не ступал на ковер, значит, он все-таки подозревал о природе визита в ваш кабинет своего опасного предшественника. Я имею в виду настоящую рептилию, а не того гада, который ее принес. И осмотрите деревянный подоконник, где оставил следы ногтей второй человек… он отлично знал, что внутри находится кобра. Должно быть, он наблюдал за ней некоторое время, а потом ушел – почему?

– Вряд ли я угадаю.

– Да я и не надеялся. – Холмс вернулся к столу и стал вытягивать из-под него коврик, пока не появилось пятнистое тело змеи. Он склонился над ним, держа у глаза увеличительное стекло: – Видите, здесь чешуйки стерлись в пыль, – это вы так невнимательно приласкали змею ногой. Помните?

– Я помню, как мне мешала складка на ковре, только и всего.

– Ваше счастье, что в то время рептилия была уже мертва. Укус азиатской кобры за несколько минут приводит к гибели.

– Вы хотите сказать, что первый человек подкинул мне в кабинет дохлую кобру?

– Да нет же. Когда первый мужчина ее оставил, тварь была жива и готова отучить вас от привычки пинать ковер.

– А потом второй мужчина ее убил.

– Через окно, Уотсон? Я слыхал о заклинателях змей, но сомневаюсь, что даже они способны вызвать смерть на расстоянии. Представляете, как выросло бы количество преступлений, если бы такие ужасные способности добавились к арсеналу убийц!

– Значит, второй мужчина оставил меня на волю судьбы.

– Я так не думаю. Ему как-то удалось обезвредить змею. Хм. На задней части головы рептилии видны отметины зубов.

– Человеческих? – в ужасе спросил я.

Холмс поднялся, завершив осмотр; его тонкие губы были сжаты.

– Нет. – Детектив обошел стол и оглядел его поверхность и пустой стул перед ним. – Ничего не пропало?

– Э-э… нет.

– Похоже, вы не уверены.

– Некоторые… бумаги были перерыты.

– Какие бумаги?

– Всего лишь заметки, которые я делал для себя.

– Истории болезни?

– Скорее… дела, в которых я участвовал.

– Уотсон, вы что-то от меня скрываете. Не стоит, дорогой друг. Ситуация слишком серьезна, может иметь значение любая мелочь.

– Я просто заметил, что некоторые бумаги, которые я оставил на столе, лежат в другом порядке, но это случилось после того, как я вернулся и обнаружил в приемной ожидающую меня пару.

– Они, разумеется, могли перемешать бумаги или убить кобру, хотя я думаю, что это весьма мало вероятно. Как они представились?

– Мужчина назвал себя поверенным Фивероллом Маршвайном. Дама, которую он сопровождал, мисс Баксли, хотела узнать о своем пропавшем поклоннике, исчезнувшем после битвы при Майванде.

– Ага. – Холмс опустился на мой стул. – Так и знал, что всплывет заграничное вероломство.

– Майвандское сражение было ужасным, но сомневаюсь, что можно говорить о вероломстве.

– Вот что свидетельствует о вероломстве. Здесь лежит кобра. – Холмс красноречиво указал увеличительным стеклом на переднюю часть стола. – А те посетители весьма подозрительны.

– Мне показалось, что они внушают доверие.

– Фиверолл Маршвайн? Мой дорогой Уотсон, это псевдоним, и ребенку ясно.

– Почему вы так считаете?

Холмс улыбнулся тонкими губами:

– Вы часто упрекаете меня в обрывочном образовании, но даже я знаю, что Фиверолл Маршвайн был известным разбойником восемнадцатого века.

– Никогда о нем не слышал!

– У каждого из нас своя экспертная область. Моя – преступления. Доверьтесь моему опыту, Уотсон. Так чего хотели эти выдуманные персонажи Маршвайн и Баксли?

– Чтобы я рассказал о пережитом мною в битве при Майванде.

– И вы удовлетворили их любопытство?

– Насколько мог. Мои воспоминания о катастрофе весьма туманны.

– Как и впечатления бедного Фелпса о более свежих событиях. Странно. Его дилемма была связана с договором между странами, а ваша загадка, похоже, происходит из старой войны между странами.

– Здесь вряд ли может быть связь, Холмс.

– Чем менее возможна связь, тем больше ее вероятность. Эта пара посетителей объяснила, зачем им так нужны ваши воспоминания о Майванде?

– Возможно, я оказал там помощь пропавшему жениху леди.

– Девять лет – долгий срок для траура.

– Это верно. Парень почти лишился рассудка и пропал. Некий Джаспер Блоджетт.

Холмс с сомнением поднял бровь:

– Блоджетт. Имя слишком нелепое, чтобы быть настоящим. Возможно, ваши посетители совершенно ни при чем, хотя я не до конца убежден в этом. А вот змея точно при чем.

– Но ведь ничего не случилось, Холмс.

– Но это не значит, что ничего не может случиться. Совсем наоборот. Найдется листок бумаги?.. Ага, здесь под «Анатомией» Грея лежит стопка.

– Вот чистая бумага. – Я подскочил к столу, выхватил свои злополучные записи из-под книги и положил перед Холмсом несколько свежих листов писчей бумаги, а он принялся трясти мою ручку, пока из нее не брызнули чернила.

– Отлично, Уотсон. Вот что я в вас так ценю, дружище: вы готовы ко всему. Благодарите Бога, что вам не пришлось беспокоиться об этой кобре. Подозреваю, что идет большая и опасная игра, но я возьму на себя смелость помешать ей.