Мечты Фарадей умирали так же быстро, как уходил из жизни лежавший на постели человек. Стоя позади королевы, склонившейся над мужем, герцогиня дружеским участием старалась поддержать Юдит. Фарадей молча переглянулась со старшей фрейлиной королевы, леди Эмбет Тэар. Женщины не в состоянии были облегчить горе Юдит.

В спальне Приама горело лишь несколько свечей. На высокой полке теплился ладан. Джейм с неотлучным Морисоном безмолвно стояли по другую сторону кровати. Дабы подчеркнуть значительность момента, Брат-Наставник облачился согласно своему сану. Из-за спины его выглядывал Борнхелд. Глаза Фарадей встретились на миг с глазами мужа, и она с отвращением отвернулась: ей не хотелось видеть, что скрывается в их темных глубинах. В другом конце комнаты столпились плачущие слуги, курьеры да двое беспомощных врачей.

Фарадей снова обратила взор на короля. Три недели назад Приам, обычно такой здоровый и приветливый, начал проявлять признаки безумия. Несколько дней бродил он по дворцовым коридорам и в каждом углу видел демонов и колдунов. По пятам его следовала Юдит. И она и слуги умоляли короля позволить им вызвать врача. Со слезами упрашивали его лечь в постель и уснуть. Поначалу полагали, что у короля стресс, вызванный переутомлением. Но Приам день и ночь шагал не останавливаясь. На заросший щетиной подбородок капала слюна.

Его болезнь — сумасшествие, в отчаянии думала Фарадей. Последние недели она провела с Юдит, поддерживая ее, как могла. Пыталась переубедить королеву. Заставляла ее ложиться спать и сама ходила за Приамом.

Врачи объявили, что король страдает от лихорадки мозга, этим, мол, и вызвано сумасшествие. Шутка ли, когда в голове у тебя все кипит. «Процесс начался, должно быть, давно, — говорили они, — а вот теперь жар вышел на поверхность». То и дело прикладывали они ко лбу больного пакеты со льдом, чтобы оттянуть горячую кровь, ставили к ногам и к паховой области пиявок. Собирались даже оставить его в темной комнате, обернув бинтами, смоченными коньяком, а потом отказались от этой идеи. Припомнили, как дворянин, которого подвергли подобной процедуре, умер, оттого что неосторожный слуга уронил на смоченные спиртом бинты горящую свечку. Из предлагаемого врачами ничто не помогло, и они, в конце концов, заявили, что медицина здесь бессильна.

Все качали головами и сокрушались. Жители Карлона и окрестностей скорбели о пресечении рода Приама. И поползли невероятные слухи. Если Приам предполагал заключить союз с отверженными, то, стало быть, мозг его тогда уже повредился. Если ни с того ни с сего король так унизил Борнхелда, то, видно, не знал уже, как отличить правду от лжи, друга от врага.

Джейм заявил, что, должно быть, так все и было. Фарадей задумалась, уж не он ли автор этих слухов.

— Это отверженные наслали на него миазмы, — говорил Джейм, и слова эти слышали многие. — Их пагубное влияние проникло в сердце Карлона и породило нездоровые мысли в мозгу Приама. — Он горестно покачал головой. — Теперь все видят, как действуют отверженные. Вот вам пример их дьявольской работы. Разве Сенешаль не твердил вам об этом несколько веков? Разве зря выгнали мы отверженных с прекрасной нашей земли?

Когда слухи о прогрессирующем сумасшествии короля распространились по городу, надежды Фарадей погибли окончательно. Борнхелд займет теперь трон и обратит против Аксиса все силы Ахара. Потом братья раздерут страну на части и с обнаженными мечами встанут друг против друга в Лунном зале. Все произойдет согласно видению.

Фарадей склонила голову, стараясь сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы.

Борнхелд от Приама не отлучался. Все обратили внимание на его преданность дяде. День за днем, стараясь утешить, он следовал за королем по коридорам, подавал ему кубок, чтобы в случае жажды король мог смочить горло. Когда же Приам свалился в кровать, Борнхелд и тут не отходил от больного. Поддерживал, когда Приам прикладывался к кубку, вытирал ему губы и бережно опускал голову дяди на подушку.

В преданность эту Фарадей не верила. В те минуты, когда мужа не было подле Приама, Борнхелд шептался с Джеймом и его советниками. Гилберт бродил по их апартаментам, словно злой гений, а Морисон, надвинув на лицо капюшон, скользил, как тень, по коридорам.

По ночам Борнхелд плохо спал. Толкал в бок Фарадей, терзал простыню, бормотал что-то. Фарадей, как ни прислушивалась, слов разобрать не могла. Однажды ночью разбудила его, чтобы избавить от кошмара, предложила воды, но он заорал и бросил бокал на пол.

С тех пор Борнхелд ночевал в другой комнате, сказав Фарадей, что она ему больше не нравится, а только мешает спать. Фарадей, разумеется, обрадовалась, но все же недоумевала…

Юдит обернулась, и Фарадей подала ей свежую салфетку.

— Благодарю, — пробормотала Юдит и опять склонилась к умирающему мужу.

Четыре дня назад Фарадей заставила королеву пойти поспать и, усевшись возле постели Приама, коснулась его руками. Мысленно обратилась к Всемогущей Матери с просьбой излечить Приама, как она когда-то исцелила Аксиса.

Но в тот же момент Фарадей поспешно убрала руки. То, что ощутила она под своими ладонями, не было обыкновенной болезнью. Под кожей короля, словно черви, извивались темные заклинания. Фарадей долгое время не могла унять дрожь, а от вопросов обеспокоенных служанок отмахнулась. Заклинания? Но как это произошло? И кто это сделал?

Желающих Приаму смерти было хоть отбавляй. Само собой, Борнхелд. Ну а Братья Сенешаля? Они готовы были оспаривать друг у друга право воткнуть нож в спину короля. «Дворянам тоже, — думала Фарадей, — есть что терять в случае заключения альянса с икарийцами и аварами».

И все же кто среди этой честной компании мог наслать заклинания? Фарадей ощущала их силу, однако природы ее не понимала.

Приама убивали с помощью колдовства, и сейчас для него все заканчивалось.

Эмбет взяла Фарадей за руку и вернула к действительности. Фарадей кивнула и увидела, что Джейм через кровать перегнулся к Юдит.

— Прошу прощения, королева, я должен начать церемонию. Приаму осталось жить несколько минут.

Юдит всхлипнула, хрупкие плечи ее содрогнулись. Кивнула:

— Начинай, Брат-Наставник.

Джейм приступил к церемонии Ухода. Старинная служба облегчала душе умирающего переход в другой мир. Прекрасные утешительные слова в то же время напоминали всем скорбящим о том, что Артор готовится принять Приама в отеческие объятия. Долг человека — достойно умереть, вспомнить все свои грехи, а долг всех присутствующих — проследить за тем, чтобы все свершилось достойно.

Фарадей вслушивалась в слова отходной молитвы, стараясь уловить в голосе Джейма малейший оттенок торжества, а в глазах — блеск удовлетворения. Но если такие чувства у Брата-Наставника и были, то он надежно их упрятал.

— Приам, — очень тихо сказал он и положил три пальца на восковой лоб короля, — слушай меня. Ты сейчас вручаешь себя Артору, но должен помнить: он примет тебя только после того, как ты сознаешься во всех своих прегрешениях. Приам, сознайся в своих грехах, и Артор примет тебя с любовью.

Приам поднял веки. Потрескавшиеся губы беззвучно зашевелились, и Джейм сделал знак Борнхелду. Тот подал кубок.

— Пей, мой король, — прошептал Джейм, — пей, и ты сможешь сделать признание.

Фарадей тревожно смотрела на кубок. Глубоко вдохнула, стараясь подавить подступившую тошноту. Чем дольше она смотрела на сосуд, тем яснее сознавала: от него исходит зло. Темные буквы кружились над кромкой. У Фарадей похолодело внутри. Вот откуда исходили заклинания, убившие Приама!

Глоток воды тем не менее придал Приаму силы. Он начал бормотать, и глаза Юдит наполнились слезами: он вспоминал первые годы их женитьбы, когда все вокруг казалось таким светлым и радостным. Тогда они твердо верили в то, что через год-другой у них появятся здоровые дети. У Юдит и Приама был счастливый брак, и даже разочарование из-за отсутствия детей не заставило их разлюбить друг друга.

— Да, да, — подбадривал Джейм умирающего. Глаза его странно блестели. — Сознайся во всем, сознайся во всем. Тогда Артор примет тебя.

Фарадей задумалась. Вот кто подавал кубок Приаму. Как получилось, что сами они остались здоровыми, а Приам заболел? На глаза ей попал Морисон. Что он делает? Монах в низко опущенном на лицо капюшоне стоял за Джеймом и Борнхелдом, но Фарадей видела, что губы его безмолвно шевелятся, а взор устремлен на кубок.

Должно быть, Морисон почувствовал ее взгляд, потому что глаза их встретились… и он вдруг улыбнулся.

Фарадей содрогнулась. Ледяные глаза монаха пробуравили ее насквозь.

— Фарадей? — пробормотала Эмбет, и она едва оторвала взор от Морисона.

Когда взглянула в его сторону еще раз, лицо монаха уже представляло приличествующую моменту скорбную маску.

Тело короля свела судорога. Юдит негромко вскрикнула и крепко схватила мужа за руку. Из открытого рта Приама вытекла кровавая струйка. Эмбет осторожно убрала ее. Дыхание умирающего сделалось хриплым и неровным.

Губы Юдит дрожали, она шептала мужу прощальные слова любви.

Приам вдруг зашевелился и вытянул дрожащую руку. Притянул голову Юдит к своему рту и что-то зашептал ей на ухо. Фарадей заметила, как напряглась королева.

Пальцы Приама последний раз коснулись лица жены, и он умер.

Наступило молчание. После продолжительного безумия смерть Приама оказалась на удивление спокойной.

— Король умер, — воскликнул Морисон, после чего повернулся к Борнхелду. — Да здравствует король!

Джейм снял с пальца Приама аметистовое кольцо и натянул на толстый палец Борнхелда.

— Да здравствует король! — нараспев провозгласил Джейм. — Король Борнхелд.

Фарадей казалось, что все это ей снится.

Борнхелд торжествовал. Он встретился с ней взглядом.

— Моя королева, — сказал он.

Фарадей помогала Юдит и Эмбет. Смерть короля требовала проведения официальных церемоний, молитв, ритуалов, необходимо было обмыть и подготовить тело. Юдит, как вдова покойного, должна была за всем этим проследить. Изможденное лицо ее казалось спокойным, бесстрастным. Манеры, как всегда, полны грации и чувства собственного достоинства. Но Фарадей-то видела: Юдит держится из последних сил, и хотела поддержать и успокоить ее, насколько позволяли обстоятельства.

Закончив приготовления, Юдит пошла к себе. Некоторое время спустя Фарадей тихонько проскользнула в ее апартаменты. Юдит сидела на софе возле камина. Эмбет обнимала подругу за плечи. В руках у обеих женщин были рюмки с бренди.

Эмбет слабо улыбнулась Фарадей.

— Самое лучшее, — сказала она, — через несколько часов после смерти мужа немного напиться.

Фарадей поняла, что она вспомнила сейчас смерть собственного мужа, Ганелона.

Юдит утерла слезы и поставила рюмку. Под глазами, на фарфоровой коже, темные круги — свидетельство бессонных ночей. Спутавшиеся золотистые волосы. «Бедная Юдит, — думала Фарадей, стараясь придать волосам вдовы хоть какое-то подобие порядка. — Что-то будет делать она после смерти Приама?»

— Спасибо, Фарадей, — сдавленным голосом произнесла Юдит. Откашлялась и сказала: — Мы с Приамом благодарим тебя за твою доброту и поддержку, которые ты оказывала нам в последние три недели.

Фарадей улыбнулась и ничего не ответила. Она надеялась, что в свое время ей удастся с таким же достоинством перенести невосполнимую потерю.

Некоторое время сидели молча. Потом Юдит взяла Фарадей за руку.

— Милая, надеюсь, ты простишь меня за то, что я сейчас скажу… но сделать это я обязана. Посмотрев на ваши взаимоотношения с Борнхелдом, я решила, что могу тебе довериться.

Фарадей переглянулись с Эмбет.

Юдит снова взяла рюмку и выпила остатки бренди.

— Приам сказал мне, чтобы я объявила Аксиса его наследником. Он не хотел, чтобы ему наследовал Борнхелд.

«Что толку от этого Аксису», — подумала Фарадей.

— Артор, спаси нас! — прошептала Эмбет. — Ты же не можешь встать и сказать при дворе Борнхелда, что Приам назвал Аксиса своим наследником!

Юдит горько улыбнулась и выпрямилась.

— Знаю, Эмбет. У меня ведь нет завещания. Я думаю, что смерть Приама была предрешена в тот самый момент, когда он объявил о своем намерении заключить договор с Аксисом.

Фарадей решила не говорить Юдит о кубке. Кто заговорил сосуд, она не знала. Незачем лишний раз расстраивать бедную женщину.

— Почему Приам передумал? — спросила она и взяла Юдит за руку.

— В последнее время, — сказала Юдит, — Приам понял, что ошибся: не разглядел в Аксисе замечательного военачальника, да и герцогом он был бы не в пример лучше Борнхелда. — Она помолчала и посмотрела на Эмбет. — Я все это говорю, потому что узнала от Эмбет о твоих чувствах к Аксису. Она призналась мне, что посоветовала тебе выйти за Борнхелда, когда тебя одолевали сомнения.

— И этого я себе никогда не прощу, — подхватила Эмбет.

Фарадей задумчиво опустила голову. Когда же снова подняла глаза, они засветились изумрудным блеском.

У Юдит и Эмбет перехватило дыхание.

— Позвольте, я расскажу вам кое-что о себе и об Аксисе, — сказала она, и голос ее приобрел ту же силу, что светилась в глазах.

Говорила она больше часа. Эмбет дрожащей рукой налила всем троим еще бренди.

— Сейчас, когда Борнхелд стал королем, Аксису нужна помощь, как никогда, — заключила Фарадей. — Вы поможете?

Юдит в раздумье кивнула.

— Да, Фарадей, помогу. Приам это наверняка бы одобрил… да я и сама этого хочу. — Она помолчала. — Кажется, я знаю того, кто может склонить чашу весов в пользу Аксиса.

Коронация состоялась через день после похорон Приама. Над Ахаром сгустились военные тучи: надо было торопиться.

Объявили выходной, поспешно подняли флаги в честь нового короля. Следовало бы устроить всенародный праздник, но времени на его подготовку и проведение уже не было, поэтому Борнхелд распорядился выкатить на перекрестки городских улиц бочки с вином и элем, чтобы граждане Карлона напились допьяна, пусть и без закуски.

Пока простые жители праздновали на улицах, коронация проходила в Лунном зале. Присутствовал весь двор; в помещении столпилась знать — мужчины, женщины и их дети. Церемонией руководил Джейм, он опустил на голову Борнхелда тяжелую золотую корону. Загудели трубы, извещая граждан о том, что новый король приступил к своим обязанностям. Борнхелд встал, принимая поздравления подданных.

Возле него, на троне поменьше, сидела Фарадей с простой короной на голове. Ей вспомнилось, как впервые увидела она в этом зале Аксиса. Когда-то она молилась Всемогущей Матери, просила усадить ее на трон рядом с Аксисом.

Первыми к новоиспеченному королю подошли самые важные особы. Герцог Роланд Олдени и граф Йорг Эйвонсдейл специально прибыли на коронацию из Жервуа. Вслед за ними к Борнхелду приблизился барон Исгрифф Нор — экзотические черты его лица выражали преданность и восхищение. Приятель Борнхелда, граф Бурдел Аркнесс, ожидал, должно быть, немедленной награды за то, что поддерживал его в прошлом. Барон Гревилл Тарантез придал своей физиономии выражение не менее преданное, чем у Исгриффа. И наконец, в числе знатных персон появился отец Фарадей, граф Айсенд Скарабост. К негодованию Фарадей, пришел он под руку с толстой молодой особой, знатной дамой из Ретии. Она так сильно нарумянила свои соски, что они испачкали лиф ее платья.

Затем настал черед сановникам и послам. Когда к руке Борнхелда склонился посол из Королиза, король сделал мысленную заметку: пригласить к себе и выяснить, что тот собой представляет. Борнхелд хотел как можно быстрее заключить военный союз с Королизом.

Прежде чем к королю приблизились мелкопоместные дворяне, бывшая королева Юдит и ее фрейлина, леди Эмбет Тэар, вышли вперед.

Борнхелд нахмурился, но Фарадей слегка кивнула женщинам.

— Да? — спросил Борнхелд, когда Юдит сделала реверанс. Рядом с этой грациозной женщиной он всегда чувствовал себя слоном.

— Сир, — сказала Юдит, — прими мои поздравления. Надеюсь, твое царствование будет долгим и благотворным. Заверяю тебя в своей преданности. Если понадобятся мои услуги, всегда буду готова их оказать. Сир, — голос Юдит чуть изменился, и Борнхелд едва не скривился. Он знал, что за этим последует. Ведьма хочет о чем-то его попросить. — Сир, я прошу о милости.

Можно не сомневаться, попросит сейчас большую ренту или поместье. Борнхелд затосковал. Вдовствующие королевы всегда были обузой.

— Я не оправилась от горя, сир, поэтому прошу позволить мне не появляться при дворе. У тебя теперь свой двор и красивая молодая жена. — Юдит поклонилась Фарадей и слегка улыбнулась. И снова повернулась к Борнхелду. — Эмбет, леди Тэар, предложила мне приют в ее доме. Поэтому я прошу позволить нам не появляться во дворе Карлона. В Тэаре мы будем проводить время более спокойно.

Борнхелд удивился. Что? Не надо денег? И драгоценностей? Всего лишь не бывать при дворе? Замечательно. Он благодушно махнул рукой.

— Можешь принять мое разрешение, Юдит.

— Сир, я хочу уехать сегодня, если ты не возражаешь, — смиренно сказала Юдит. Возле дома их с Эмбет уже поджидали кареты.

— Что ж, пожелаю тебе счастливого пути, Юдит. И тебе, Эмбет. Возможно, как-нибудь я вас навещу. Как только поставлю на место отверженных.

— С нетерпением буду ждать встречи, сир, — пропела Юдит.

— И, снова присев в глубоком реверансе, она глянула в глаза Фарадей и вместе с Эмбет поспешно покинула Лунный зал.

— Фарадей печально смотрела им вслед. Как бы ей хотелось уехать с ними. Они хотели не только набраться сил, но и дождаться Аксиса. Если Аксис жив и двинет свое войско против Борнхелда, наверняка проедет мимо Тэара. Когда это произойдет, Юдит скажет ему, что Приам назвал его своим полноправным наследником. Фарадей мысленно улыбнулась. У Юдит для Аксиса был еще один, не менее потрясающий, сюрприз.