В пути находились восемь недель. Сначала войско Аксиса через северный Скарабост свернуло на восток, затем на юг и двинулось почти по прямой через центральную часть провинции. Аксис старался умерить нетерпение. Ему хотелось идти быстрее, но утомлять армию было нельзя: ей ведь предстояли тяжелые бои.

Войско Бурдела, как назло, успело ускользнуть. Было несколько стычек с арьергардом, но самого Бурдела склонить к бою не удалось. Он наверняка хотел остановиться либо в Папоротниковых горах, где занял бы более выгодную позицию, либо в родном Аркнессе, и, скорее всего, в прекрасно защищенном Арсене.

Была у Бурдела и другая причина выбраться из Скарабоста, прежде чем туда вошло войско Аксиса. Бурдел по меньшей мере полгода проводил карательные операции. Перед ним стояло две задачи: прекратить распространение пророчества и не дать местным крестьянам уйти на север и воссоединиться с мятежным войском Аксиса в Сигхолте. Борнхелд предоставил Бурделу полную свободу действий. «Делай все, что хочешь, только останови деревенских идиотов, не дай им убежать к Аксису. Прекрати все разговоры о пророчестве и отрежь Аксиса от продовольственных маршрутов».

За последние пять месяцев от сумевших добраться до Сигхолта беженцев Аксис наслушался ужасных рассказов о бесчинствах Бурдела. Сейчас, когда он ехал по Плодородной равнине и озимые проступали из-под талого весеннего снега, Аксис собственными глазами смог убедиться в зверствах Бурдела. Деревня за деревней сметены с лица земли, и иногда всего лишь за то, что там прошел смутный слух о пророчестве. В других деревнях дома уцелели и большинство жителей остались в живых, но на окраинах стояли кресты, а с веревок и гвоздей свешивались объеденные воронами останки. Ужасающее зрелище. В таких деревнях Аксис останавливался на несколько дней, а солдаты помогали крестьянам отремонтировать дома.

Помогало то, что Аксиса давно знали и почитали как Боевого Топора. Армия шла за ним теперь другая, однако уважение к нему только возрастало. И войско его куда больше, чем войско топороносцев, и сам Аксис намного увереннее и значительнее. В красном плаще с контуром золотого солнца на спине Аксис выглядел настоящим королем. Он ходил по деревне, разговаривал с крестьянами вежливо и спокойно. Многие помнили, что он сын принцессы Ривки и был бы сейчас принцем, если бы не пятно незаконного рождения. Человек этот вовсе не походил на шалопутного бунтовщика или на закоренелого негодяя, каким старался его представить Бурдел.

Армия Аксиса от распущенного войска Бурдела отличалась строгой дисциплиной. Лагерь они устраивали подальше от деревни, стараясь не повредить посевам, а в деревню приходили только для того, чтобы перестроить дома и амбары. Аксис не мог воскресить тех, кто гнил сейчас на крестах, но он бережно снял их и похоронил. Работа эта была неблагодарная и тошнотворная.

Когда деревня начинала понемногу приходить в себя, Аксис брал с собой Ривку, и она рассказывала крестьянам о своей жизни среди икарийцев. Имя принцессы было хорошо известно, и поначалу крестьяне смотрели на нее с благоговейным ужасом, но Ривка разговаривала с ними так хорошо и убедительно, что люди начинали понимать: икарийцы вовсе не ужасные мрачные существа, а такие же божьи создания, что и сами они. У них те же проблемы, и смеются-то зачастую они над одним и тем же. В зависимости от того, насколько хорошо та или другая деревня реагировала на рассказы Ривки, Аксис частенько приглашал в нее несколько икарийцев, и они тоже беседовали с крестьянами.

В какую бы деревню те ни входили, крестьяне реагировали одинаково. В первые минуты, завидев икарийцев, все в ужасе замолкали. Юла же умела найти подход к крестьянам: она спускалась с облаков в Плодородную долину, сверкая золотыми крыльями с фиолетовыми подкрылками, ласково улыбалась и заразительно смеялась. И каждый раз первыми к икарийцам подходили дети. Они просили разрешения потрогать крылья. Ободренные благожелательным отношением крылатых незнакомцев к детям, две или три пожилые женщины, из тех, что посмелее, подходили тоже, ну а потом и вся деревня окружала икарийцев и затихала при их пении, после чего каждый норовил погладить мягкие перья. Прекрасные лица чужестранцев приводили крестьян в благоговейный восторг.

Медленно, очень медленно и не всегда успешно пытался Аксис изменить отношение жителей Скарабоста к отверженным. Трудно отказаться от воспитанного с младых ногтей убеждения в том, что отверженные — порождение демонов. Особенно трудно было разубедить тех крестьян, в чьих деревнях жил Хранитель Плуга. Таких людей Сенешаль специально направлял в села для наставления людей на путь истинный, то есть Путь Плуга.

Аксис хорошо понимал: военная кампания — самый легкий способ завоевания Ахара. Гораздо труднее убедить население пересмотреть свои взгляды на тех, кого с колыбели оно привыкло считать своими врагами. У Сенешаля была перед Аксисом тысячелетняя фора. Он держал в узде беднейшие территории Ахара.

Аксис часто проводил бессонные ночи: все думал, как бы ему убедить ахаров в том, что ни икарийцы, ни авары не желают им зла.

Самыми счастливыми у него, как, впрочем, и у икарийцев, были часы, когда они устраивались на ночлег в густой траве бескрайней Плодородной равнины. В одном месте не задерживались: останавливались только на ночь и, вместо того чтобы возводить палатки, заворачивались кто в одеяло, кто в крылья и ложились прямо на землю, а над их головами водили хоровод звезды. Небо становилось все яснее, и весна все увереннее заявляла о себе. В середине месяца Цветов, когда они приблизились к южному Скарабосту, небо было ясным и день и ночь. Как и раньше, в бытность свою Боевым Топором, Аксис частенько доставал маленькую походную арфу, и вечерами у костра голос его (после занятий с икарийскими чародеями он звучал значительно лучше) вливал силы в утомившихся за день людей. Возле его костра, одного из многих, считали за честь посидеть многие. Азур с сыном на руках с улыбкой смотрела на освещаемого заревом Аксиса. Любовь к нему возрастала у нее день ото дня, и она отбросила мысли о том, куда они едут. Она не знала, что когда-то вот так же и Фарадей сидела возле лагерного костра, слушала пение Аксиса и любила его так же сильно, как и она.

Однажды Аксис устроил ночлег подальше от поселений. Это был первый день месяца Цветов, Белтейн. Впервые за тысячу лет Белтейн праздновали в Ахаре. Икарийцы разожгли две тысячи больших костров, а рейвенсбандцы, издревле отмечавшие Белтейн, целый день готовили пищу. Ахары подивились празднику, однако, заразившись волнением икарийцев и рейвенсбандцев, приняли приглашение Повелителя Звезд. Ночь была длинная, наполненная красотой и музыкой. Утренняя Звезда отвечала за церемонии, ей помогала одна из молодых икарийских чародеек, путешествовавшая вместе с семьей Парящего Солнца. Их чувственный и соблазнительный танец, которым отметили они пробуждение земли после зимней спячки и возвращение весны, заставил в едином порыве, в том числе и ахаров, вскочить на ноги и пуститься в пляску, отыскивая на ночь партнера.

Для Аксиса и Азур это была особенная ночь. Удалившись от всех, они спустились в маленькую ложбину, прихватив с собой сына и одеяло, и там, пока ребенок спал, произошло возрождение магии прошлогодней ночи. Кровь пела в их жилах сильно и ясно, как и в прошлый Белтейн, как, впрочем, и во все ночи их близости. Аксис каждый раз поражался необычайным ощущениям, которые испытывал с Азур: он просто сливался со Звездным Танцем.

Чего Аксис не знал, так это того, что и Азур слышала и ощущала Звездный Танец. Возможно, это и явилось одной из причин, по которой она не могла устоять перед ним, когда он вернулся из Подземья. Она не смогла, как намеревалась, уйти от него навсегда и согласилась играть в его жизни любую роль, какой бы унизительной она ни оказалась, лишь бы он делил с нею постель. Музыка подхватывала ее, распаленная кровь бешено стучала, словно подвластный луне прибой, бьющийся о высокий берег. Азур никогда не говорила Аксису о своих ощущениях. Не зная, кроме него, ни одного мужчины, она предполагала, что так чувствуют себя все женщины, когда лежат в объятиях любимых.

В ночь Белтейна магия земли ощущалась особенно сильно, а звезды — ближе, чем обычно, Танец в голове Азур звучал так громко и ясно, что, преисполненная восторгом, она совершенно потерялась в нем. Вцепившись в спину и плечи Аксиса, она смотрела ему в глаза, и все, что она видела в них, были уходящие в бесконечность звезды, а все, что слышала, — биение, биение волн.

Она не знала, что в глазах ее звезд было не меньше, что и он в них потерялся.

А чего уж точно не знала, так это того, что волны у берегов Тенсендора рыдали и окликали ее по имени, хотя сама она громко звала Аксиса.

В ту ночь они зачали второго и третьего ребенка, но в этот раз Пророк уже не смеялся.

В последнюю неделю месяца Цветов Аксис, верхом на Белагезе, поднялся не небольшой холм и, прищурившись, посмотрел с его вершины на раскинувшееся под ним поместье и господский дом. Это было самое красивое строение в Скарабосте, и он специально сделал крюк, чтобы посмотреть на него. Войско остановилась от него на расстоянии в четыреста пейсах.

Поместье принадлежало Айсенду, графу Скарабоста, отцу Фарадей. Охраны у него не было, лишь каменный забор в рост человека. Айсенд воином никогда не был, и Аксис знал: в случае чего он убежит и дом свой защищать не станет.

Позади Аксиса, примерно в десяти шагах от него, верхом на Венаторе сидела Азур и упорно смотрела ему в спину.

Аксис обернулся на нее и подал знак ей и командирам, означавший, что к дому он спустится один.

Легким галопом пустил с холма Белагеза, в саду перевел коня на шаг. Среди миниатюрных деревьев, поднимавшихся не выше плеча, росли весенние цветы и кустарник. Гравий на дорожках лежал так аккуратно, как если бы садовник только-только привел его в порядок. Аксис въехал в кованые ворота из черного металла, спешился, привязал Белагеза к ограде. Дальше пошел пешком, красный плащ летел по ветру.

Ступил на затененную веранду, каблуки громко застучали по плиточному полу. Дверь медленно отворилась. На пороге стояла женщина. На вид ей было около тридцати. Она спокойно ждала, когда он к ней подойдет. Аксиса поразило ее сходство с Фарадей: те же зеленые глаза и каштановые волосы.

Приблизился, не зная, с чего начать разговор. Он не подумал заранее, что скажет, когда придет сюда, поэтому молча ждал.

Женщина улыбнулась ему улыбкой Фарадей. У Аксиса сжалось сердце. Как мог он позабыть об этой красивой улыбке?

— Ты, должно быть, Аксис, — сказала она тихо. — Некогда Боевой Топор, а сейчас уж и не знаю кто. — Она взглянула на плащ и эмблему на его груди. — Выглядишь, во всяком случае, гораздо живописнее. — Протянула руку. — Добро пожаловать в Илфракомб, Аксис. Меня зовут Эннвин. Я дочь графа Айсенда и жена лорда Осмари. Надеюсь, ты не пришел сюда, чтобы спалить мой дом?

Аксис поцеловал ее руку.

— Благодарю за приветствие, Эннвин. Успокойся, жечь Илфракомб я не собираюсь. А отец твой дома?

«Как странно, — подумал Аксис. — Мы оба делаем вид, будто я пришел с вежливым светским визитом. Извините, дескать, мадам, не обращайте внимания на мою армию: я всегда вожу ее за собой».

Эннвин отступила на шаг и пригласила Аксиса жестом в дом. Провела его по полутемному прохладному коридору в гостиную, указала на кресло и сама села напротив.

— Сожалею, лорд Аксис, но отца моего нет дома. Граф Айсенд в Карлоне. — Она посмотрела ему в глаза. — Вместе с сестрой.

Аксис и рад был, что не застал Айсенда: о чем бы он говорил с этим жеманным щеголем? Айсенд выдал дочь за Борнхелда, думая лишь о собственной выгоде.

— Ты ее знаешь? — Лицо Эннвин оставалось холодно вежливым. — Королеву?

— Я повстречал Фарадей в Карлоне полтора года назад. Потом она сопровождала меня и моих топороносцев до Тарантеза, где по неизвестной причине пропала.

— Ты проявил беспечность, Аксис. — Теперь она сурово на него смотрела. — Фарадей — драгоценная жемчужина. Любимица семьи, да и всех тех, кто знал ее в Скарабосте. Зря расхваливают тебя все кому не лень, раз ты не сумел уберечь Фарадей от беды.

Лицо Аксиса напряглось.

— За стенами твоего уютного дома, Эннвин, есть силы, о которых ты и понятия не имеешь. И Фарадей, и я угодили в сети пророчества, сделались его персонажами, поэтому мы и не вольны распоряжаться собой по собственному желанию.

Эннвин наклонила голову, демонстрируя показную любезность и знание этикета.

— В Горкен-форте я снова ее повстречал, — продолжил он. — Там было непросто, но одно ее присутствие скрасило тяжесть положения. Только благодаря Фарадей многие уцелели: ведь армия скрелингов поджидала нас за крепостными стенами.

— Я слышала о падении Горкен-форта, — с расстановкой сказала Эннвин. — Говорили, что случилось это из-за предательства внутри собственных его рядов. Из-за твоего предательства, Аксис.

— Мы все боролись за одно и то же, Эннвин, за то, чтобы спасти Ахар от скрелингов. Но оказались слишком слабы. Никто не мог спасти Горкен-форт, но все же никто его и не предал. Мы просто разошлись в разные стороны.

— Ты отправился в горы к отверженным.

— Да, на гору Великого Когтя. Это дом икарийцев. Тебе известно пророчество о пришествии Разрушителя?

Эннвин опустила глаза.

— Да, — призналась она.

— Я — тот самый Звездный Человек, который упомянут в пророчестве, вероятно, слух об этом распространился по Скарабосту. Сейчас еду со своей армией, чтобы объединить три народа Тенсендора. Только так мы победим Горгрила.

Глаза Эннвин гневно вспыхнули.

— Детские сказки. Я не…

Аксис прервал ее:

— И Фарадей отведена своя роль. Блюстители пророчества и авары, люди Рога, любят ее всей душой. Всемогущие Рогачи, живущие в Священной роще, считают ее своим Другом.

Эннвин широко раскрыла глаза.

— Фарадей? — задохнулась она. — Фарадей тоже в этом участвует?

— Да, но не рассказывай этого Борнхелду. Не думаю, что ему это понравится.

Эннвин долгое время молчала.

— Фарадей — королева, — сказала она наконец, — в Карлоне. Она несчастлива с Борнхелдом. Ты идешь в Карлон?

Аксис кивнул.

— Ты освободишь ее от Борнхелда, Аксис?

— Я женюсь на ней, Эннвин, когда займу трон Ахара, — сказал он. — Это все, чего я хочу. — И да простят меня Звезды за эту ложь, подумал он. Хотя в течение многих месяцев это и в самом деле было все, чего мне хотелось.

— А! — выдохнула Эннвин, и глаза ее заблестели. — Вот оно что.

— Эннвин, можно ли мне посидеть немного в комнате Фарадей?

Немного удивившись, Эннвин кивнула.

— Пойдем, я тебя проведу.

Долгое время Аксис просидел в простой комнате, в которой ребенком жила Фарадей. Здесь, окруженный принадлежавшими ей вещами, он мог наконец подумать о ней без ощущения глубокой вины, из-за чего последнее время старался отодвинуть горькие воспоминания.

Промурлыкал песню Возвращения, и перед ним замелькала Фарадей: ребенок, подросток, юная девушка-красавица. Улыбнулся. Она была смешным ребенком: неловкая, рыжие волосы, длинное веснушчатое лицо. Но жизнерадостность, доброта, отзывчивость… эти качества сохранила она, и сделавшись красавицей. Перед ним прошла череда детских ее обид и разочарований: потеря любимого кота, буря, помешавшая пикнику, материнские не слишком строгие упреки за шаловливое поведение. Счастливые воспоминания, однако, преобладали. Фарадей выросла в этой комнате, окруженная любовью и заботой.

Аксис не лгал, когда говорил Азур о своей любви. Но отнимала ли его любовь к Азур то, что он чувствовал к Фарадей? Или они на равных существовали в его сердце? Неужели же он, несчастный дурак, любит обеих женщин? Они так сильно отличались друг от друга, что, любя одну, получалось, что он ничуть не поступался любовью к другой.

— Да, я никогда не говорил Фарадей, что люблю ее, — сказал Аксис вслух. Он все пытался найти оправдание своему поведению. — Возможно, она воспринимает мою к ней любовь как нечто само собой разумеющееся.

Он и в самом деле никогда не говорил Фарадей о своей любви. Говорил он ей много чего, намекал, что, возможно, любит, но сами эти слова ни разу не были сказаны.

— А ведь к Борнхелду она отправилась сама и вышла за него замуж, — все так же вслух рассуждал Аксис. — Не может же она рассчитывать, что до конца жизни я останусь одиноким и сохраню целомудрие.

Долго сидел еще Аксис на девичьей кровати Фарадей, пока не увидел на полу мягкую тряпичную куклу с раскинутыми руками и ногами. Она странным образом напомнила ему о том, через что прошла Фарадей. Ею самой постоянно манипулировали: Айсенд, блюстители пророчества, само пророчество, даже Раум и, разумеется, он, Аксис. Контроля над собственной жизнью у нее почти не было. Словно тряпичная кукла, забытая всеми Фарадей жила в Карлоне и ждала, когда кто-то придет и распорядится ею по своему желанию.

— Ах ты подонок, — прошептал Аксис. — Как смеешь ты оправдывать свое предательство?

Но факт оставался фактом: Аксис не мог исправить зло, которое он причинил Фарадей, не мог удалить из своей жизни Азур. Он любил обеих, хотя и совершенно по-разному. Они обе будут при нем.

И обеим придется с этим смириться.

Он вздохнул и поднялся. Возможно, то, что он сюда пришел, было неправильно. Только совесть растревожил, а ведь сейчас ему нужно думать совсем о другом.

— Фарадей, — пробормотал он и, подняв с пола тряпичную куклу, посадил ее в кресло.