Эхо разнеслось по ущелью, так что определить, откуда шел звук, было невозможно, однако в том, куда он направлен, сомневаться не приходилось. Взгляд Паркера Медсена был устремлен вверх, когда грудь его, как раз под впадиной левой подмышки, пронзила пуля. Выстрел заставил его резко накрениться влево, словно сломав его тело надвое. Он качнулся назад, но устоял на ногах, отказавших ему, но выступивших как подпорки. Пуля «Золотая сабля», ремингтоновский, в медной оболочке, кумулятивный заряд, вошла в тело мягко, но, войдя, продолжила свою смертоносную работу. Она проскользнула между ребер, разорвала грудную клетку и мускулы груди, прошибла легкие и вырвалась с другой стороны.

Правая рука Медсена выпустила волосы Тины, и женщина упала на землю. Левая рука выронила занесенный нож, и он почувствовал, как кровь его, хлынув потоком, промочила камуфляж. На лице его отобразилось то, что уже знало тело, то, что ни один человек в мире, как бы по-солдатски вышколен он ни был, не может с готовностью принять. Он не просто получил пулю, он был смертельно ранен. Он наклонил голову к плечу, ища источник своей погибели с таким видом, словно его даже позабавило это неожиданно возникшее обстоятельство.

Слоун сидел на земле, вытянув перед собой левую ногу и согнув в колене правую, его руки слегка подрагивали, все еще сжимая нацеленный кольт.

— Слишком поздно, — опять шепнул Медсен ртом, из которого теперь текла струйка крови, и потянулся к своему оружию.

— На этот раз — нет, — сказал Слоун и вновь нажал на курок.