Мой выход в свет прошел менее болезненно, чем я ожидала. Потому, главное, что совершенно неожиданно к нам в палату с утра нагрянули гости, еще до официального подъема – тайно пробрались подруги Кэтрин, моя Майя и друг англичанки! Банальным способом – влезли в окно, приставив лестницу, которую откуда-то тащили часа два, как они нам весело рассказывали, упиваясь своими свершениями. Мы, совсем заспанные – недавно ведь уснули! – некоторое время не могли врубиться в ситуацию, пока не появился охранник и с треском их не прогнал. Спросонья с трудом догадались выглянуть в окно – понаблюдать, как их выпроваживают и как охрана с руганью уносит лестницу. Настроения они нам подняли здорово, просто молодцы!

Весь день провели в окружении врачей, устроили нам доскональное обследование всего организма. Ко мне вечером зашел мой любимый грек, врач-мануальщик, и, разглядывая свеженькие, еще не просохшие снимки, сурово попенял – такие хорошие результаты испортила, не удержала! – и предупредил, что с завтрашнего дня начинаем работать заново. Уходя, не удержался, проявил и человеческие эмоции, пожав мне руку и сказав: – Спасибо за записку и мобильник. Ты закинула их прямо в нужные руки. – И это было все, больше он на эту тему не говорил! Что с них возьмешь – мужчины… да еще и врачи…

Выпустили нас уже на следующий день. С моим лечащим врачом был серьезный разговор – она предупреждала меня о каких-то синдромах заложников, психологических проблемах, рекомендовала больше отдыхать… Знала бы, где я на самом деле была – придумала бы другой синдром – пленного! Но все мои проблемы были рассеяны, когда я увидела, где теперь буду жить: во-первых, моя комната оказалась рядом с Кэтриной и ее подругой – под негласной охраной, так сказать, а во-вторых, все мои шмотки были аккуратно и любовно расставлены по местам, причем в центре стола, как прежде, красовался мой натюрморт! Я кинулась к нему и проверила тайник – 500 долларов лежали на месте! Это согрело мне сердце и окрасило окружающее в розовые тона.

Перед обедом пришла, наконец, Майка – и мы, как и прежде, потопали кушать. Распорядок остатка дня соблюла тоже, как и прежде. Но… В том-то и дело, что не «как прежде»: я изменилась. Это я поняла уже к вечеру. Весь мир вокруг стал другим!

У меня пропало желание что-либо делать вообще. Не было сил даже руку поднять, не говоря уж о тренировках. Постоянно ныла спина, легко подергиваясь от резких движений. Не хотела и читать книжки, общаться с людьми, рисовать свои никчемные картины. Показались смешными и жалкими потуги нас, жильцов этого острова, изменить свою жизнь, делать что-то с собой – зачем? – все равно при возвращении в свой мир все вернется на круги своя. А что хотела? – А ничего. Ни-че-го! Лежать на кровати, кушать и не думать. А ночью взяла свой матрасик с постелью и завалилась к своей палочке-выручалочке – к Кэтрин, потому как НЕ МОГЛА спать одна: мне было страшно. Вдруг накатывал волной леденящий душу страх, впивался в сердце – аж дышать не могла, и отступал, чтоб потом снова вернуться. Чудилось, вот-вот появиться в окне рожа с рыбьими глазами – его же не убили, он ускользнул! И ощущала кожей, как на меня падают, падают… О нет! Не могу больше! – вскочила и побежала к комнате Кэтрин.

Объяснять ей ничего не пришлось: – Я тебя ждала. Не переживай. Это пройдет – поверь мне. – Так она меня встретила ночью и помогла устроиться спать рядом с собой – она на кровати, а в промежутке между ее кроватью и стеной – я на матрасике. Пришлось ей почти всю ночь не только держать меня за руку, но и слушать мои крики, как она рассказала утром.

По поводу моего нежелания что-либо делать тоже высказалась резко и категорично: – Не давай этим гадким чувствам власти! Гони их прочь! Борись, иди против твоих новых мыслей, делай все наоборот. Иначе пропадешь.

В общем, напугала еще больше. Хорошо хоть, не гнала по ночам, позволяя мне спать на полу рядом с ее кроватью.

Сделав неслабое усилие над собой, я с трудом продолжила прежний режим – зарядка, щадящие спину тренировки, процедуры лечебные, мольбертик, – но без желания, а исключительно силой воли. И только этим своим состоянием я объясняю последующее свое поведение. Это я насчет Джона…

Американец, можно сказать, стал моей тенью. Куда я – туда и он. Первые дни была рада этому и поощряла – но не потому, что он мне нравился как мужчина женщине, а исключительно в интересах решения своих психологических проблем. А потом привыкла. Он не надоедал, не липнул, просто мы вместе хорошо проводили время. Понимали друг друга без слов. Одна бы я еще долго не решилась плыть к маяку напрямик, через бухту, как делала раньше – давало знать мое продолжительное пребывание в море на грани фола. А с ним сделала это очень просто, даже не задумалась – проплыла легко туда и только тогда поняла, что переступила через себя и в результате, действительно, вернулась к себе – как и говорила немка. Я сделала это, и совсем было не страшно! – и теперь плавание стало опять наслаждением, как и раньше.

Поскольку мои физические кондиции были снова на низком уровне и я не могла плыть сразу назад – требовался передых, мы забирались вверх, в небольшое укрытие, задуманное как «пещера отдыха», видать – пол и стены из дерева, лежаки уютные, – и там валялись в теньке, смотрели на море, слушали шум волн и думали о своем, изредка перебрасываясь фразами. Поначалу. Но с каждым днем потребность говорить возрастала, и мы с интересом слушали мысли друг друга обо всем на свете. Например, рассказала ему, как из девочки – студентки, спортсменки и отличницы, с блестящими перспективами, превратилась в замороченную, вечно усталую, думающую только о детях клячу. И ведь никому никогда я такого не говорила, не делилась: все мы такие, нечем гордиться, только языком зря трепать. А тут впервые в жизни кому-то стало интересно, КАК это превращение происходит. Он пробовал предлагать мне другие способы жить – а я логично и жестко отметала все его идеи. И получалась одна сплошная безнадега. Даже предложенную им идею – вдруг быстро случайно обогатиться – отмела: это ненадолго развеет скуку, но потянет за собой ряд новых проблем, главная из которых – чтоб тебе было хорошо, надо, чтоб и всем окружающим не было плохо. То есть разбогатеть отдельно взятой личности – не есть решение проблемы, надо, чтобы личность богатела вместе со всем своим окружением, со всей страной, проще говоря, что вряд ли предвидится в ближайшем будущем. А вырвать из своей грядки овощ и пересадить на другую – может закончиться фатально, от овоща зависит.

Он тоже мне порассказал кое-чего из своей жизни, как в армии служил и чего там пережил. Даже одну нелицеприятную историю выдал, за которую ему до сих пор было стыдно. Я, как прокурор, допросила его с пристрастием – и помиловала, за давностью лет и раскаяние. Еще он рассказывал о своих детях, а я о своих – интересная для родителей тема и ужасно скучная для посторонних. Его дети уже давно имели отдельное жилье (кто бы сомневался) и непонятные ему пристрастия. Им было неинтересно напрягаться, они плыли по течению жизни на папиной спине, слезать и бултыхаться самостоятельно не хотели, да уже и не могли. Грустно.

Хотя и жила я среди англоговорящих уже месяца два, но в основном мы с эстонками общались на русском, и только с захвата заложников я перешла полностью на английский. Общение с Джоном подняло планку моего англоговорения на новые, прежде недосягаемые высоты. Почти все я понимала, часто на уровне интуиции, уточняла значение новых слов по словарику, который преподнес мне Джон после первых наших встреч. Так и общались, поначалу частенько прибегая к его помощи, потом – все реже. Вечерком Джон еще раз повторял новые для меня слова и выражения. Так что спикаю я уже на приличном уровне!

Оба мы имели свои вторые половинки, которые нас вполне устраивали, детей и родное гнездо, куда душа просит вернуться всегда. Это нас сближало и одновременно удерживало на расстоянии. Я видела в нем только друга и думала, что и он также. Но быстро поняла, что ошиблась: по весьма четким признакам начала замечать, как его тянет ко мне – совсем не так, как меня к нему. Он в меня влюбился, и это было плохо. Да-да – влюбился, как мальчишка, я это почувствовала нутром. Когда поняла, попробовала избегать его, но продержалась всего день – в его грустных, как у собаки, глазах прочла такую грусть и боль, что плюнула на свое решение и решила провести оставшиеся недолгие денечки так, как Я хочу. А хотела я быть рядом, но не сближаться. В конце концов, мы далеко не юные, и смешно играть в игры «любит – не любит». Тянет друг к другу – признайся смело в этом и либо плыви по течению, либо выходи на берег. Но плавать то хочется!

Болтали мы с ним на маяке, а в лагере вместе бегали кросс, играли в баскет, даже кушать он прилепился к нашему столу. Я бегала очень осторожно, плавно, чтоб не дернуть свою спину, и он подчинялся моему ритму, оба получали положительные эмоции, как ни странно. – Какой интерес смотреть на бегущую, потную, красную тетку? – спросила его как-то, пыхтя, сбегая с очередной горки. – Нравится! Я такого еще не видел! – явно издеваясь, со смехом ответил он. – Приелись сахарные ненастоящие женщины! Хочу реальных теток!

Вечерами заходил ко мне и мы шли в гостиную, где уже сложившейся компанией играли в шашки и карты – такое вот непритязательное времяпровождение. Мне это напоминало мою юность, как в студенческие годы мы с подружкой, помогавшей мне охмурить моего будущего мужа, который пока был под влиянием другой девочки, вот так же сидели вечерами в нашей маленькой комнате, пили чай, травили байки, играли в те же самые игры, что и сейчас, изредка разнообразя их нардами и шахматами. И от этих воспоминаний было хорошо и грустно одновременно.

Кэтрин, видя такое мое нелицеприятное поведение, выдала информацию, под большим секретом и для моего блага, что Джон – очень интересный и непростой человек, имеющий здесь не совсем обычный статус. Проще говоря, он один из организаторов всего этого проекта, а живет среди нас под видом игрока, чтобы быть в гуще событий. Узнав это, вмиг решила еще одну свою проблему, с которой вот уже как с неделю не знала как поступить: мне нужен был компьютер и Интернет: а вдруг меня хватились мои родные? А вдруг я ошибаюсь и не так уж им безразлична, как думаю? И я просто попросила американца напрямик открыть мне доступ к одному из многочисленных компов у них в сети. Это было нарушением договора о прекращении всех связей с внешним миром, но я железно воспользовалась его слабостью и обернула ее в свою пользу, пообещав, что не буду рыскать по сайтам, где пишут о нашем проекте. Дала честное слово. Теперь час в день могла наслаждаться Интернетом!

Первое, что сделала – завела новый ящик, обещанный аж двум людям. И уже в следующий сеанс прочла первое письмо – от Виктор Палыча. Он грозно писал мне, чтоб я немедленно отписала своим родным, что со мной все в порядке, поскольку они забомбардировали их управление своими письмами с требованием немедленно найти меня и освободить от террористов! Как уж они все это узнали – не ясно, наверное, напоролись на фото в Интернете случайно, поскольку нигде не было моего имени. И уже обратились в греческое посольство с просьбой о визах! И если я немедленно им не напишу и не остужу их пыл, то придется предпринять некоторые действия, препятствующие их выезду! Я испугалась, конечно, и тут же послала детям письмо. Мол, со мной все в порядке, до Круиза дело не дошло – выпала удача на халяву отдохнуть и полечиться в санатории, и вот только сейчас появилась возможность написать… А чтоб они мне поверили (мало ли кто пишет им с незнакомого ящика, вдруг шутники) – три четверти письма заняло описание некоторых случаев из нашей жизни, о которых знали только мы. Попросила их не приезжать сюда – все равно не пустят, а я скоро вернусь и все расскажу сама.

Не скрою, что мне очень приятно – родные меня помнят и беспокоятся! Я уж, грешным делом, думала, что им все равно. А мне оказалось настолько не все равно, что я проплакала ночью целый час и уснула спокойно в своей комнате, не прибегая к помощи Кэтрин.

«Отношения» с американцем развивались стремительно. Он был их тех, кто всегда получал все, чего желал, кто реально ворочал судьбами людей – имел доступ к власти и деньги, проще говоря. Но со мной вел себя, как молоденький мальчик, совсем забылся… Я пока поддерживала дружбу с ним, потому что хотела и было интересно, в своей маленькой жизни с такими не сталкивалась. И чего уж скрывать – просто приятно было, как в молодость окунулась – вновь пережить внимание к себе мужчины, причем после долгих-долгих лет в качестве тетки, всегда усталой, немолодой и равнодушной к внешнему миру.

Но вдруг поняла, что подошла к черте, переступив которую, я перейду в другую ипостась. И если не разорву немедленно наших отношений, то дело добром не кончится.

Случилось это все на том же маяке, куда мы плавали каждое утро, как на работу. Погода испортилась, облака закрыли небо, море немного штормило – балла 2, но такие мелочи не могли заставить меня отказаться от заплыва. А тем более Джона! И вот, когда мы отдыхали в нашем укрытии, вдруг налетел шквальный ветер с сильным дождем. Даже высунуться было страшно, не то что плыть. Волны поднялись такие, что их брызги долетали до нас! Пешком по косе и в хорошую погоду было трудно пройти, через нагромождение камней, а сейчас тем более было бы самоубийством – волны перехлестывали ее, унося в море все живое. Хочешь – не хочешь, пришлось пережидать этот коллапс природы, продолжавшийся почти сутки. Все не слава богу у меня! Ну почему он не случился часом позже? Дождь, ветер, темно и мокро, мы в каменном мешке, хоть и обитом деревом, но от него не теплее. И только после того, как губы у меня посинели и я застучала зубами, приняла разумное предложение Джона – согреться друг о друга. Не так сразу, не думайте, а после долгих часов скаканий, отжиманий, бега на месте, когда я поняла, что устала, что спина скоро забастует и надо действительно не валять дурака. Для начала он меня растер, как профессиональный массажист, а потом легли рядом, обнявшись и закрывшись всеми теми немногими предметами, что нашли в той берлоге. Так, в обнимку, провели весь вечер. Было тепло и уютно, между прочим. Лениво перебрасывались мыслями – слов много не требуется, когда ощущаешь его кожей. Сознался, наконец, что имя его совсем не Джон – я давно это подозревала. Но настоящее имя так и не сказал, решили, что для меня он останется как был – Джоном. Он не делал никаких неприличных попыток, поклявшись, что пока не увидит в моих глазах согласия – не предпримет ничего такого, хотя и желает этого… А ночью… Наверное, в моих глазах оно появилось все ж, не железная же я…

Проснулась оттого, что кто-то тряс меня – это прибыли спасатели спасать нас, аккурат на рассвете, когда море немного успокоилось. Так что доставили меня в корпус рано утром, когда все спали, и на зарядку я уже бежала вместе со всеми. Обошлось, не заметили ночного отсутствия – или сделали вид? – у нас давно б женщины навесили неприличные ярлыки! Зато взбодрилась и нервы вновь собрались в кучку, скуки как не бывало. Ночное приключение подействовало, как ни странно, благотворно в целом на меня!

Наконец-то добралась вновь до компа! Влетела в свой ящик – а там три письма: от Яны, Лехи и Демиса. У меня задрожали руки, появилась пелена на глазах – в общем, минут пять сидела истуканом, не могла войти и прочесть. Начала с Демиса, а то после детей не смогу ни о чем думать. Новости у него отличные: поступил, причем попал в число немногих счастливчиков, кому будут еще и платить! Еще восхищался моим нюхом на возможные новые задачи – как раз их и дали, он оказался единственным, кто решил какую-то там из них. И по физике пригодилось умение писать законы Ньютона для движущихся брусочков. Не помешало даже слабо написанное изложение. Ну а что я? Я ответила, что рада, что он молодец, чтобы учился по-настоящему, как требует его сердце, а не как будут (обязательно будут!) предлагать его менее талантливые друзья. Добавила, что у меня все в порядке. Перспективы этой моей дружбы с молодым совсем человеком были неясны, возможно, и не будет никакого развития, но он мне здорово помог, я – ему, мы квиты, а вообще-то просто тепло на душе.

Потом зашла в письмо Лешки. Как всегда, писал мало, но емко, с душой и ошибками. Строчек пять сумел выжать! Ценю, ведь он ненавидит всякую писанину, и одна его строчка стоит целой моей страницы. Похвастался, что сессию сдает без троек, причем пятерок больше, чем четверок – знает, как меня порадовать, подлиза! В конце даже муж сподобился строчку дописать – чтоб приезжала быстрей и не валяла дурака, чтоб написала адрес – он вышлет деньги. Коротко и ясно. Так, теперь на десерт – самое сладкое: Янино письмо. Моя девочка уже разразилась целой поэмой, где эмоции занимали 99 процентов. Приводить здесь не буду, это очень личное. Придется сегодня вечером еще поплакать! Ответить им не успела – закончилось отведенное мне время.

Я снова как родилась заново! Настроение чудное, состояние прекрасное! Мир вокруг вновь стал приветливым и теплым, заиграл красками. Появился вкус к жизни, и я, наконец, вошла в то свое физическое состояние, в каком была до захвата: с удовольствием выполняла и перевыполняла спортивную и медицинскую программу. Начала, наконец, играть в прежние игры со всей отдачей, что могла. Теперь у меня было преимущество – сильно похудела (с утра 60 кг!!!), стала легенькой и слегка накачанной, даже смогла сделать сальто назад с тумбочки в бассейн, что вместе с фляком составило хорошую комбинацию в прыжках в воду. В других видах, правда, такого прогресса не было – едва восстановила пока утраченные позиции – сказывался плен, как ни крути.

Через неделю закончится контракт и можно будет с кучей денег возвратиться домой!

Что же мне делать, как жить дальше? Вообще-то дурацкий вопрос – у меня все равно нет выбора, есть только единственная линия поведения: вернуться к своим и не валять дурака, по совету мужа. Куда еще деться то? Квартира одна на всех, ни размениваться, ни покупать новую я ни за что не желаю! Конечно, хорошо бы заиметь новую для детей – но это уже их проблема, пусть решают сами, мы с мужем никогда не сможем заработать столько денег, и вообще – одну квартиру с чистого нуля мы уже получили, на наш век хватит. Чем больше испытаний пройдено молодой семьей в борьбе за жилье, тем крепче семья – это из личного опыта: ни одна наша общежитская семья не распалась, а вот каждая вторая, кому родители купили дом или квартиру – развалилась. Так что в этом плане я спокойна и даже не хочу думать – пусть сами молодые думают, как мы в свое время. Но даже если предположить, что каким-то чудом я буду обеспечена жильем в любой точке земного шара – я поняла за эти месяцы, что мне этого не надо: я хочу жить со своим мужем. Да! – я ХОЧУ ЖИТЬ СО СВОИМ МУЖЕМ. Где жить – дело десятое, главное, чтоб вместе. Дети вырастут, разлетятся наверняка, периодически возвращаясь, а я хочу и буду жить с ним! И никакие женщины не отнимут его у меня. Почему? – Да потому, что я его люблю до сих пор. И пусть чувство это не так остро и безумно, как раньше, но оно есть, а иначе отчего мне так больно было все это время, как узнала о существовании другой, почему даже думать не могла на эту тему, мысли отгоняла? А бросить меня не так просто, если я сама этого не захочу: я хорошая, ласковая, понимающая, жертвующая собой ради него, а к тому же стала выглядеть лет на 30, такая вся гладкая, упругая, стройная! Пусть посмотрит на ту свою и на меня – и выбирает! Но я буду бороться за него. Тогда победила ту его любовь, и сейчас не отдам. Он мой!!! А подтолкнула меня к этой вспыхнувшей вдруг мысли моя интрижка с богатым американцем. Я только утвердилась в мысли, что никого никогда не полюблю сильнее мужа, все остальное – просто суррогат, заменитель, ненастоящее. Просто метание в поисках смысла жизни. Зачем дергаться, если под носом у меня ОН, кого я хочу единственного в этой жизни! Решено – еду домой и обольщаю по новой своего супруга, устрою ему медовый год, я как раз налилась как яблочко, пора отдаваться, а то лопну. Такое ему устрою, что все другие женщины вылетят из его головы! К тому же спинку свою вылечила и больше не буду в этой жизни себя калечить стиркой – мой Стиральный Автомат вот он, в картине! – и я ласково погладила тайник с долларами.

Еще через пару наполненных и содержательных дней не удержалась – влезла в местную сеть в закрытые файлы участников. Конечно, это очень некрасиво с моей стороны, но ведь я обещала не посещать сайты в Интернете, а про локальную сеть с базой данных слов не было! Пароль, необходимый для входа, был небрежно записан на клочке бумаги и засунут под стекло, просто идиотом надо было быть, чтоб этим не воспользоваться. Оправдавшись так перед собой, изучила расстановку сил в нашем проекте и проанализировала свои перспективы. А они оказались просто аховые – я не попадала в зачетную тридцатку! Конечно, сказались многие факторы: исчезновение на две недели из проекта (с глаз долой – из сердца вон), дурацкое мое поведение во время захвата заложников – никто ведь не раскрыл мою истинную роль, и первая неделя после возвращения тоже была не в мою пользу, когда я ходила набыченная, суровая, озабоченная, к тому же истощенная и нервная после пережитого. А ведь была на восьмом месте на половине дистанции!

Не ожидала, что меня так заденет добытая информация. Я расстроилась. Если мне не светят деньги, то что я тогда здесь делаю? И как переживу торжественный бал, когда будут награждать всех моих друзей, а я ничего не получу, и они с непритворной жалостью и сочувствием будут меня утешать? О нет!

Весь день ходила как сомнамбула – под впечатлением спертых сведений. По жизни я совсем не завистливая, даже наоборот. Для себя выстроила некую теорию – по поводу зависти для русского. – Как жизнь? Как дела? – на этот стандартный вопрос от американца ответ всегда бодрый, типа «лучше всех», а русский почти наверняка скажет: – Помаленьку (вариации – хреново, так себе, ничего). – Редко когда услышишь положительный ответ, чаще получаешь отрицательные эмоции и конкретные жалобы. И не зря это так, ох, не зря: какая-то истина сермяжная здесь есть определенно (уж не сила ли того самого «русского духа», неслабая вероятность навлечь на себя порчу от одного недоброго взгляда). Опыт собственной жизни научил меня отвечать точно так же! Простой положительный ответ типа «нормально» и то опасен, не говоря уж о том, чтобы чем-нибудь похвастаться. И ни в коем случае нельзя делиться успехами детей! Наоборот, лучше для дела – всячески прибедняться. Иначе сглазят, по крайней мере, у меня так было несколько раз: только выложишь собеседнику о достижениях детей (про свои я давно даже не вспоминаю, и мысли такой нет, впрочем, как и самих достижений) – тут же случаются неприятности. Уловив эту зависимость, теперь не испытываю судьбу и всегда в ответ на «как дела?» лучшее, что выдаю – «нормально», и то – только близким родственникам, а просто знакомым – «помаленьку». А научила этому меня одна мамаша, когда мы сидели и ждали своих детей, пока они играли партию, на одном из ранних Финалов России. Дочка ее в случае победы занимала второе место, что автоматом давало право выступать за сборную России на первенстве Европы, то есть автоматом двухнедельное пребывание за границей (подумаешь, какую-то партию только сыграть за день) за государственный счет, по желанию с культурной и спортивной программами. Мамочка сидела вся зеленая, руки тряслись натурально, даже успокаивающее глотала. Я же была аморфно-равнодушна, поскольку мой шел в минусе и любой результат был уже неважен. Мы с ней хорошо проболтали несколько часов – она мне как в отдушину многое порассказывала, в том числе и о зависти. Дочь ее была отличница, спортсменка и красавица, а жизнь так повернула, что пришлось ей поменять школу – замордовали «подруги», вплоть до физического воздействия, и все из-за зависти, мальчики-то смотрели на дочку в первую очередь, а не на них. Поразило, что никому из друзей в новой школе они не только не сказали, куда едут, а вообще скрыли, что девочка занимается шахматами. И сейчас для всех они – в санатории, по болезни.

Потом вылетела сияющая дочь и у матери чуть не случился инфаркт от счастья. – Ну теперь-то можно будет сказать в школе? -Да Вы что! Ни за что! Ни слова! Чем дольше не будут знать, тем лучше. – сказала на прощание. Больше я ее не видела. Дочка выступила на Европе средненько и больше на такую высоту не выстреливала. Наверное, узнали и сглазили все же, ха-ха!

Самое смешное, что на следующий год я повторила ее методику – никому из знакомых ни слова! А сын сам тоже никогда никому ничего не говорил – потому что молчун. И что Вы думаете? – Да, именно тогда он и выступил сверх удачно, стал призером. С того раза я и привыкла молчать о хорошем. О болезнях и неудачах – всегда пожалуйста, со всех сторон обсасываю, когда интересуются. О хорошем – ни слова, а если припрут прямыми вопросами – говорю, но с оттенком «ерунда», «того не стоит». Понимаю, что глупо все это, но ничего не могу с собой поделать.

Хотя есть одно препятствие – пресса. Взяли за моду последнее время печатать о шахматистах, и замелькала наша фамилия… И у Лехи резко ухудшились результаты…

Так я размышляла, завалившись спать раньше времени на целый час – не пошла к нашим в гостиную, как обычно делала. Завидую ли я сейчас первой тридцатке? – Нет! Совершенно не завидую. Совсем другие чувства – обиды немного, да жалости к себе – тоже есть. Но почему так плохо мне, не из-за обиды же да жалости?

И тут до меня дошло, почему: я, взрослая женщина, провела здесь более двух месяцев и не смогла заработать денег! Хотя именно этим я и занималась, не считая первых двух недель отбора – внутри меня жила бешеная надежда, что смогу срубить пару – другую тысяч долларов, это же сразу какое уважение к себе! А то всю жизнь ковыряюсь в мелочевке и рабском труде по дому, который те, на кого я работаю, совсем не ценят и презирают… И был вполне реальный шанс, пока дурацкие игры в террористов не перечеркнули все. Вдруг родилась новая мысль: наверняка по окончании проекта придется ехать домой за свой счет, на что уйдут мои 500 долларов, и плакала моя Стиральная машина!!! Последний вывод меня окончательно доконал. Пара сеансов стирки – и все лечение спины насмарку, а в перспективе я – лежачая больная с параличем позвоночника, другие люди должны будут убирать за мной мои экскременты – неееет, только не это!

И тут предо мной ясно встало решение – ЧТО делать: надо бежать отсюда! Все равно не смогу войти в тридцатку, в деньги, так хоть сохранить заработанное – бесплатно добраться до Москвы, пока предлагают! Хочууу домооой! Сдаююююсь, не вышло из меня бизнесвумен – и я уткнулась в подушку и горько зарыдала, как девчонка малая. Надо понимать, это выходила моя обида на несправедливо уплывшие деньги…

А заодно и решу проблему с Джоном, поскольку несмотря на мои благие намерения жить оставшуюся жизнь только с мужем – я действовала строго наоборот: почти все время проводили вместе и все больше увязали друг в друге… Та ночь на маяке разбудила дремавшие чувства, и я без зазрения совести и без единой мысли обнималась с ним по углам… Больше в постель он меня затащить не мог (пока), но то лишь временное явление, скорее даже игра, затеянная для растягивания удовольствия. Его наступление должно без шансов для меня закончиться победой – я это чувствую. Еще неделя – и прощай, муж, уйду к другому. Так что бежать надо немедленно, пока проблески оставшихся мозгов освещают дорогу!

Как только добралась до компа на следующий день, послала отчаянное письмо Виктору, чтоб они меня захватили по пути, как и обещали – иначе у меня банальным образом нет денег на билет! Ответ от него пришел уже через полчаса: – Завтра. На том же месте в тот же час.

То есть у меня осталось полтора дня на завершение всех дел.

С Джоном почти не расставалась в последние два дня, была очень ласковой и хорошей. Он даже чего-то заподозрил, похоже, малость я переборщила. А что было делать? Сказать прямо – я тебя не люблю, иди к черту – не могла: неправда, да и жалко было. Сама была на его месте, почти год страдала от безответной любви, так что даже врагу не пожелаю того состояния. А это почти родной уже человек, можно и потерпеть, в прощальном письме вот все и изложу. К тому же он такой властный и убедительный, что все равно в реальной жизни ему ничего не объяснишь, он уверен, что всегда прав, и я даже не буду пытаться и портить последние денечки. Тянет друг к другу – ну и побудем вместе, наплевать на все, в конце концов!

С медицинскими процедурами расставаться, конечно, жаль, но какая разница – завтра или через пять дней их прекратить? Главное – спина, а она уже дня три здорово хрустит при тряске меня греком – встают на место позвонки, миленькие, и основная боль уже подавлена, еще сегодня и завтра по два раза – и можно заканчивать. Постараюсь больше ее не мучить, жить по правилам, прописанным врачом.

Сегодня и завтра у меня есть время, чтоб сдать все нормативы – началась итоговая неделя по их сдаче, и мне придется очень хорошо потрудиться, чтоб за такой короткий отрезок времени успеть пробежать 30, 60, 500, проплыть 50, 100, километр, сдать программы по гимнастике и аэробике в воде, красивую комбинацию в баскет и любимые прыжки в воду – как минимум десять обязательных видов.

Попутно надо так попрощаться со своими друзьями, чтоб они не догадались и одновременно не обиделись бы. Сложная задачка… Но справилась – ко всем знакомым подошла и ненавязчиво пообщалась – так, что после моего отбытия они поймут, что это было расставание.

А вот Майке и Кэтрин все рассказала – что меня заберут наши ребята, которые освободили от террористов – это шанс добраться домой бесплатно, они обещали! Ну и созналась, что подглядела свое итоговое место и денег не получу. Но на всякий случай – мало ли! – мы решили, что лучше написать доверенность на возможные мои деньги на Майю. Вдруг какой приз обломится! Или дадут мне 2000 долларов за первый месяц – может, там будут давать по месяцам! А чем черт не шутит – вдруг сдам так хорошо нормативы, что войду в тридцатку и за этот месяц? А Мая отвезет их в Эстонию и передаст моей сестре – адрес ее тоже дала. Но в глубине души была уверена, что договариваемся о пшике.

Здорово они двое помогли мне организовать ударную сдачу нормативов – везде ведь была запись, очереди – а они грамотно занимали место и пропускали меня вперед. Так что я с трудом, но успела! уложиться в отведенный мне срок полутора суток вместо положенных семи. Правда, до того устала, что еле волочила ноги к концу дня… Сдала свои любимые прыжки в воду с блеском, а вот все остальные дисциплины были на уровне месячной давности, что на самом деле было просто великолепно, если учитывать мои обстоятельства, только кто ж их будет учитывать… А реально получается, что прогресса практически нет и вряд ли я наберу хорошие оценки.

И вот он – последний вечер, мы играем в шашки с Джоном. Он тоскливо смотрит на меня, как будто предчувствует. Проиграв все партии, плюнул и вытащил меня на улицу, на скамеечку. Расставаться не желал – пошли и пошли с ним! Пришлось крепко его обнять, сочинить головную боль от перетренировки и пообещать в следующий раз (очень тонко не сказала «завтра»!) обязательно остаться с ним на любой срок, что пожелает – и не уходить. Он повеселел и ушел, насвистывая, я успела лишь крикнуть вслед, чтоб простил меня за все и не обижался на все мои выкрутасы. ФФууу, отделалась! Еще немного, и могла увязнуть, как муха в меде.

Рысью побежала в комнату – вещи то еще не собраны, чтоб не заподозрили раньше времени! И под причитания Майки и дельные советы Кэтрин быстро собрала небольшую спортивную сумку. Обменялись координатами для будущей связи – мало ли что, может, следующее лето снова вместе проведем! Картины свои оставила им на память. И они мне вручили подарки – Кэтрин водный компас-часы специально для плавания – где только достала, ведь не было ж его у нее! А Мая дала дискету – там ее новая книга, посвященная мне! В общем, растрогалась я просто ужасно, до слез. Чуть не забыла выложить на стол объяснительное письмо Джону, где пытаюсь изложить свои мысли о нас, прошу прощения и прощаюсь с ним навсегда!

Потом тихо, на цыпочках, вышли из корпуса и прокрались на пляж – под руководством профессионала у нас получилось это неплохо. Мою сумку они забрали и тащили сами, ворча в унисон на сумасшедших русских женщин. – И где твои освободители? Где транспорт? – удивленно спросила Кэтрин, оглядываясь вокруг. Темноту разгоняла луна, ярко освещая местность, красиво выделяя лунную дорожку, уходящую за горизонт. – Сейчас прибудут. Эге-гееей! – негромко закричала я и помахала рукой морю.

Подошла к воде – и тут поднялась куча брызг и дельфин вынырнул из морских пучин. Для девчонок, сопровождавших меня, это было чудом, они остолбенели просто, в шок впали и лишились дара речи. Я же проворно загрузилась в отсек, забросив сумку в отверстие на пузе дельфина, и, пока они не опомнились и не начали изучать вблизи секретное плавсредство, быстро пришпорила своего дельфинчика и помчалась на нем в море, непрерывно махая им руками и крича: – До свидания! и спасибо! Увидимся!