Действительно, Ф. Тютчев точно уловил и подметил состояние Европы в середине XIX столетия. В конце 1840-х г. во Франции, Германии, Австрии произошли революции. Российское правительство в той или иной степени принимало участие в их подавлении. С особой жестокостью российские войска подавили революцию в Венгрии, которая являлась частью Австрийской империи. Это породило в консервативных кругах Европы, в том числе и России, мнение о российском императоре Николае I, как «жандарме Европы». Английский барон Штокмар, друг и воспитатель принца Альберта, мужа королевы Виктории, в 1851 г. писал: «Когда я был молод, то над континентом Европы владычествовал Наполеон. Теперь дело выглядит так, что место Наполеона заступил русский император и что, по крайней мере, в течение нескольких лет он, с другими намерениями и другими средствами, будет тоже диктовать законы континенту». Правда, разница в положении и степени могущества между обоими императорами была огромная, и, например, тот же

Штокмар хорошо это понимал: «Во всяком случае Николай в 1851 году много слабее, чем был Наполеон в 1810 году, и должно признать, что Россия вообще страшна для континента, только если она имеет союзников на обоих своих флангах». И, по мнению того же Штокмара, Россия имела этих союзников в лице Австрии и Пруссии. Поддерживали политику Николая также консерваторы Англии и Франции, видящие в нем человека, способного бороться с революционной Европой и сохранить консервативные порядки. Так же понимал свою задачу сохранения Европы и российский император Николай I.

Это понимание своего могущества, во многом эфемерного, породило у Николая желание осуществить давнюю мечту его бабки, Екатерины II, – установить контроль над черноморскими проливами. Такой контроль позволял избавиться от серьезной опасности со стороны Англии, не пропускать ее флот в Черное море, обезопасить все русское побережье Черного моря от обстрела кораблями любой державы, которая, с согласия Турции, пожелает громить русские приморские города. Одновременно господство над проливами открывало путь к беспрепятственному расширению русской торговли в Европе и на Ближнем Востоке.

Осуществлению планов Николая I благоприятствовала обстановка, сложившаяся в Османской империи с 30-х годов XIX ст. Против султана Махмуда II выступил паша Египта, непокорный вассал султана Мехмет-Али. Его поддерживала Франция, надеясь получить влияние в Египте, а Англия сохраняла нейтралитет, хотя на словах и обещала помощь султану. Султан обратился за помощью к России, которая и поспешила ее оказать.

В начале апреля 1833 г. на Босфоре находилось уже двадцать русских линейных кораблей и фрегатов, а на азиатском берегу Босфора, в местечке Ункияр-Искелесси и его окрестностях, стояло больше 10 тыс. человек. Войска египетского паши ушли из Малой Азии и 26 июня (8 июля) в местечке Ункияр-Искелесси Турция и Россия подписали русско-турецкий договор на 8 лет. Договор представлял собой союзно-оборонительный международный документ. Первая статья касалась обязательств о взаимной помощи. Россия обязывалась в случае новой опасности предоставить Турции для ее защиты такое количество «войск и сил, какое обе Высокие Договаривающиеся Стороны признают нужным». В общих статьях соглашения не было речи о непосредственных обязательствах Порты. Однако каждый международный договор подразумевает взаимную выгоду. В связи с этим была подписана секретная статья, в которой оговаривались интересы России. В случае войны Турция обязалась закрыть Дарданеллы для военных кораблей иностранных держав, помогая тем самым России в защите Черноморского побережья. Русские же военные корабли получали право свободного прохода через проливы.

Договор усилил позиции России в Турции и в то же время ослабил влияние западноевропейских государств. Это дало толчок к обострению отношений западноевропейских стран с Россией. Общие интересы Англии и Франции на Востоке заставили их на время забыть о собственных разногласиях и образовать антироссийский блок, целью которого стал пересмотр Ункияр-Искелесского договора. Уже через два месяца после подписания договора правительства Франции и Великобритании направили России ноты протеста, в которых договор объявлялся недействительным. Европейские послы противодействовали ратификации договора и в Константинополе. Но воспрепятствовать введению в действие договора им не удалось. Мало того, российское правительство, используя противоречия, существовавшие между Австрией и Францией, пыталось сблизиться с Австрией. В сентябре 1833 г. между Россией и Австрией была подписана секретная Мюнхенгрецкая конвенция, которая давала гарантии целостности Османской империи и содержала договоренности о согласованности действий двух держав на Ближнем Востоке. Таким образом, возможность создания единого блока западных держав против России была ослаблена.

Началась долгая, изнурительная дипломатическая борьба между европейскими государствами. В ходе этой борьбы менялись союзы и союзники. Но при этом каждое из правительств прежде всего преследовало свои собственные интересы. Наиболее успешно, пожалуй, действовала Великобритания, которая сумела ослабить египетского пашу, а вместе с ним и влияние Франции на Ближнем Востоке, а также заключить торговый договор с Турцией, открывавший широкие возможности для проникновения английских товаров на Ближний Восток. Английское правительство добилось подписания европейской конвенции о черноморских проливах, согласно которой формально запрещался проход военных кораблей европейских государств в Черное море.

В 1840–1841 гг. были заключены две Лондонские конвенции по восточному вопросу. Первая Лондонская конвенция была направлена против Египта и Франции. Ее подписали Англия, Россия, Австрия и Пруссия, которые выступали гарантами целостности Османской империи и противниками египетской независимости. Конвенция провозглашала международный принцип закрытия проливов (для военных кораблей как России, так и других европейских государств). В силу конвенции состоялась англо-австрийская экспедиция в Сирию для приведения к покорности правителя Египта Мухаммеда-Али. Эта экспедиция нанесла удар по стремлению Мухаммеда-Али к независимости, подорвала французское влияние на Ближнем Востоке и помогла Англии там утвердиться.

После окончания кризиса в 1841 г. все великие державы и Турция подписали вторую Лондонскую конвенцию, целиком касавшуюся судоходного режима Босфора и Дарданелл. Судоходство в проливах ставилось под международный контроль и был провозглашен принцип закрытия проливов для военных кораблей всех европейских держав. Подписание этой конвенции показало, что Турция уже была не в состоянии самостоятельно контролировать проливы. Одновременно конвенция отменяла и Ункияр-Искелесский договор, лишая Россию права регулировать свои взаимоотношения с Турцией путем двусторонних актов и надолго изолировав российский флот в черноморском бассейне. Эта конвенция, кроме того, не обеспечивала и безопасности южных границ Российской империи. В случае войны России с Турцией последняя могла открыть проливы для военных кораблей западных государств. Кроме того, международная гарантия режима проливов лишала Россию ее преимущества в Турции и ослабляла ее влияние на Ближнем Востоке.

Россия в этот период сохраняла свое влияние в Сербии, Черногории, Болгарии. Сохранение статус-кво на Балканах, укрепление влияния в Сербии, Черногории и Болгарии, расширение торговых связей с Турцией и, наконец, укрепление православной церкви на Востоке – таковы были основные задачи царской дипломатии в середине XIX столетия. В 1846 г. Российская и Османская империи заключают между собой торговый договор, который имел для России скорее политическое, чем экономическое значение. Этот договор полностью устраивал Турцию. Султан потребовал от европейских государств пересмотра торговых соглашений на основе русско-турецкого торгового договора.

Казалось бы, мир был восстановлен, решать проблемы стало возможным за столом переговоров. Но в это время европейские страны потрясли революционные события. Произошли восстания и в Дунайских княжествах, которые на время ослабили противоречия между Россией и Турцией. Восстания в этих землях дали повод обеим странам ввести в Дунайские княжества свои войска. Совместными действиями войска подавили беспорядки и восстановили старый порядок в княжествах. После этого под давлением европейских государств Россия и Турция сели за стол переговоров, которые проходили в сложной обстановке. Англия и Франция решительно требовали вывода русских войск из княжеств. А Турция делала все возможное, чтобы укрепить там свои позиции. «Мы испытываем на себе, – писал К. В. Нессельроде, – как турецкое министерство и его агентура активно действуют в Молдавии и Валахии, ища средства подорвать там русское влияние». Все предложения российского представителя по урегулированию противоречий между Россией и Турцией Порта, надеясь на поддержку западноевропейской дипломатии, отвергла.

Однако революционные события в Европе конца 1840-х годов сделали Турцию и европейские страны более сговорчивыми. 1 мая 1848 г. Россия и Турция подписали Балта-Лиманскую конвенцию сроком на семь лет. Ее статьи определили новый регламент управления Молдавией и Валахией. Господари этих княжеств теперь назначались не пожизненно, а на семилетний срок, собрания бояр были упразднены. В конвенции было юридически подтверждено право России на оккупацию этих территорий, причем она могла вводить свои войска в Молдавию даже без согласования с турецким правительством. «Союз, заключенный нами на семь лет, – констатировало российское правительство, – определяет и закрепляет прямое наше участие во всем, касающемся управления и внутреннего быта княжеств». В княжества были назначены новые господари прорусской ориентации. Русская оккупация княжеств продолжалась до 1851 года.

Но как только спала революционная напряженность в Европе, восточный вопрос вновь занял центральное место в международных отношениях. Российское правительство, неудовлетворенное коллективной гарантией режима черноморских проливов, зафиксированной в лондонской конвенции, поставило перед собой цель пересмотреть конвенцию и вернуть утраченные позиции. Англия и Франция, опасаясь усиления России, стремились укрепить свои позиции на Ближнем Востоке. Турция, опираясь на поддержку Англии и Франции, тоже строила планы по ослаблению влияния России на Балканах.

Желание европейских государств, и прежде всего Великобритании и Франции, не допустить усиления России на Ближнем Востоке привело их к созданию союза, который фактически оформился уже в конце 1849 – начале 1850 г. (Формальный союз против России был заключен лишь в марте 1854 г.) Этот союз, не зафиксированный в официальных дипломатических документах, выражался во многих совместных акциях, предпринимаемых Великобританией и Францией на Ближнем Востоке.

Так, в 1849 г., когда Россия потребовала от турецкого правительства выдать польских и венгерских повстанцев, участников революции в Австрии, то турецкое правительство не только отказалась их выдать, но указом султана присвоило одному из них звание паши. Одновременно турецкое правительство обратилось к Англии с просьбой поддержать его действия. В Левант (общее название стран, прилегающих к восточной части Средиземного моря) немедленно прибыла объединенная англо-французская эскадра. «Присутствие военно-морских сил Англии и Франции в Леванте, – отмечал министр иностранных дел России К. В. Нессельроде, – осложнило русско-турецкие сепаратные переговоры, явилось прямым вызовом чести и независимости России и сделало обстановку чрезвычайно напряженной».

Но этот демарш Англии и Франции не возымел успеха. Россия не отказалась от своих требований к Турции. Тогда англичане ввели свою эскадру в Дарданеллы, чем нарушили существовавшие договоренности о проливах. Российское правительство потребовало объяснений по поводу таких действий. К. В. Нессельроде заявил в беседе с английским послом, что «вмешательство Англии было крайне бестактным, а ее попытка посредничества – безосновательной с точки зрения международного права». Нота, направленная Турции, содержала угрозы. В ней Россия провозглашала свое право захвата Босфора одновременно с появлением кораблей западноевропейских держав в Дарданеллах. Кризис закончился компромиссом: Англия извинилась за свои действия, Россия перестала настаивать на выдаче повстанцев. В то же время эти события показали, что все предшествующие договоры европейских государств о проливах не предоставляют России никаких гарантий закрытия проливов и безопасности Черноморского побережья, но ограничивают деятельность ее правительства при решении Восточного вопроса.

Толчок к очередному кризису положило восстание, вспыхнувшее против британского владычества на Ионических островах в 1848–1849 гг. Английское правительство Пальмерстона в ультимативной форме потребовало от Греции публичного и официального отказа от этих территорий, а также от островов Серви-Сапиенца. На этот ультиматум Греция должна была дать ответ в течение 24 часов. Эскадра адмирала Паркера вошла в Саламинскую бухту (напротив Афин), наложила эмбарго на торговые суда и блокировала греческое побережье. Правительство Греции обратилось к России и Франции с просьбой о посредничестве. Но английское правительство, отвергнув посредничество России, сочло возможным сотрудничать только с Францией. Это позволило Англии добиться удовлетворения всех своих требований.

Вскоре снова возник новый общеевропейский конфликт, поводом к нему послужили споры России и Франции о привилегиях православной или католической церкви на территории Османской империи.

Франция на Лондонской конференции 1841 г. заявила о своем праве покровительства христианскому населению. В начале 1840-х г. французское правительство совместно с римской курией всячески способствовало укреплению престижа католической церкви на Востоке, «добиваясь всевозможными интригами исключительного протектората над католическим населением этой страны», – сообщали резиденты в Петербург. В 1847 г. французское правительство без согласования с правительством султана направляет в Иерусалим католического кардинала. Это породило серьезное недовольство России. В следующем году римская церковь при содействии Франции предприняла новые шаги, вызвавшие крайнее раздражение российского правительства: папа Пий IX обратился к населению Ближнего Востока со специальным посланием, призывая его перейти в католическую веру.

К этому же времени относится публикация в Париже брошюры А. Боре, в которой автор призывал правительство бороться за передачу католической церкви Гроба Господня и настаивал на новом крестовом походе в Иерусалим. 28 мая 1850 г. французский посол в Турции потребовал от турецкого султана Абдул-Меджида гарантированных старыми трактатами преимущественных прав католиков на храмы как в Иерусалиме, так и в Вифлееме. Французский посол в Константинополе Лавалетт 18 мая 1851 г. вручил турецкому султану письмо президента, в котором Луи-Наполеон (будущий император Наполеон III) категорически настаивал на соблюдении всех прав и преимуществ католической церкви в Иерусалиме. Президент подчеркивал, что права католиков на обладание Гробом Господним в Иерусалиме основываются на том, что крестоносцы завоевали Иерусалим еще в конце XI в. Франция в своих спорах ссылалась на трактат 1740 года.

Усиление влияния западноевропейских государств и, прежде всего, Франции на Ближнем Востоке заставило царское правительство искать новые формы воздействия на правительство Турции для сохранения своего влияния в империи. Тем более для этого у России был более веский аргумент – Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г. Россия, в противовес Франции, выдвинула требование о своем праве покровительства православному христианскому населению Османской империи. «Одной из наиболее трудных проблем нашей политики, – писал министр иностранных дел России, – является сочетание поддержки авторитета и власти султана с покровительством христианскому населению, томящемуся под мусульманским игом». Считая православную церковь на Востоке надежным проводником своей политики, Россия делала все возможное для ее укрепления. Николай I лично жертвовал значительные суммы православным общинам на Востоке. Посланник в Константинополе В. П. Титов и генеральный консул в Бейруте К. М. Базили располагали крупным денежным фондом для поддержки православного духовенства. Главное внимание было обращено на Иерусалим. В 1847 г. там была учреждена русская православная миссия во главе с архимандритом Порфирием для связи правительства и Синода с иерусалимским патриархом. В конце 40-х – начале 50-х годов XIX в. продолжалось строительство новых и ремонт старых монастырей и церквей на Востоке. Было открыто несколько духовных училищ. Эти действия привели к значительному усилению влияния православной церкви на христианское население Востока и укреплению престижа России. К этому времени относятся и первые споры между католиками и православными о праве ремонта купола Вифлеемского храма.

На ссылку Луи-Наполеона на крестовый поход русский посол в Турции Титов ответил особым меморандумом, поданным великому визирю. В меморандуме говорилось, что еще задолго до крестовых походов Иерусалимом владела православная греческая церковь. Титов выдвигал и другой аргумент: в 1808 г. церковь Гроба Господня почти целиком сгорела, а отстроена была исключительно на деньги, собранные православными как в России, так и среди православного населения Османской империи. Но французский посол оказался «проворнее» русского и убедил турецкий диван в том, что претензии русских гораздо более опасны для Турции, нежели претензии французов. Султан согласился с этими доводами. «Франция – единственная страна, – писал К. В. Нессельроде, – которая продолжает как в Европе, так и на Востоке заявлять о той угрозе, которая существует со стороны России в Османской империи».

Если внимательно рассмотреть эти споры, мы убедимся в том, что спор шел не из-за права верующих молиться в этих храмах: этого ни католикам, ни православным никто не запрещал, а из-за того, какому из государств – России или Франции – достанется право влиять на политику Турции. (Дискуссии по этому поводу между Россией и Францией велись с мая 1851-го до мая 1853 года.)

Религиозная оболочка русско-французских противоречий не могла скрыть их ярко выраженного политического характера. Борьба за преобладание православной или католической церкви на Востоке, которую вели державы, стала предвестником новых, более острых конфликтов.

И хотя уже тогда многим представлялся архаичным спор дипломатов о том, каким священникам – католикам или православным – возносить молитвы Господу в алтаре и какому правительству – российскому или французскому – чинить крышу иерусалимского собора, на деле все обстояло не так просто. Общность веры духовно связывала народы России и Балкан. После победоносной войны с Турцией конца XVIII ст. Россия приобрела право покровительства не грекам, румынам, сербам и болгарам как таковым, а единоверцам – православным, иная формула была просто неприемлема для турецкой стороны и практически недостижима. Высокая Порта, как тогда именовалось султанское правительство, сочла бы недопустимым вмешательство в свои внутренние дела. Уступить в споре о Святых местах, капитулировать перед католиками означало для Николая I признать перед всем православным Востоком свою слабость. В конце концов отказ от права на покровительство «турецким христианам» означал для Петербурга потерю важнейшего рычага воздействия на балканские дела.

В начале 1853 г. дипломатический мир был взбудоражен вестью об откровениях, которые позволил себе Николай I в беседах с английским послом в России сэром Гамильтоном Сеймуром. В беседе, состоявшейся 9 января 1853 г., царь поднял свою излюбленную тему о неминуемом распаде Османской империи. Он заявил: «Турция – больной человек. Нужно все предвидеть, даже распадение Османской империи». Далее царь продолжил: «Англии и России следует заблаговременно договориться, чтобы события не застали их врасплох», – и призвал англичан заранее прийти к соглашению о будущей судьбе ее наследства. При этом он говорил, что сам на земли Турции не претендует. «Для меня, – сказал Николай I, – было бы неразумно желать больше территории или власти, чем я обладаю». Обращаясь к послу Англии, Николай I подчеркнул: «Теперь я хочу говорить с вами как друг и как джентльмен. Если нам удастся прийти к соглашению – мне и Англии, – остальное мне неважно, мне безразлично то, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо говорю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях предпочтительнее говорить ясно. Со своей стороны я разным способом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника: в качестве временного охранителя – дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю». Развивая свою мысль, царь подчеркнул, что ни русские, ни англичане, ни французы, ни греки не завладеют Константинополем. Заканчивая свою речь, царь заявил: «Я никогда не допущу этого… Еще меньше я допущу распадение Турции на маленькие республики».

Одновременно царь предложил правительству Великобритании следующий план возможных совместных действий. Царь говорил: «Дунайские княжества (Молдавия и Валахия) образуют уже и теперь фактически самостоятельные государства под моим протекторатом. Это положение будет продолжаться. То же самое будет с Сербией; то же самое с Болгарией. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что если при распределении оттоманского наследия после падения империи вы завладеете Египтом, у меня не будет протеста против этого. То же самое я скажу и о Кандии (остров Крит). Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением». На прощание царь сказал послу: «Я доверяю английскому правительству. Я прошу у них не обязательств, не соглашения: это свободный обмен мнений и, в случае необходимости, слово джентльмена. Для нас это достаточно».

Но эти предложения Николая I в Лондоне восприняли резко отрицательно, хотя понадобилось еще несколько месяцев, чтобы Англия высказала свою позицию в отношении планов российского императора. На предложение российского царя ответил министр иностранных дел Великобритании Джон Рассел. В своем письме он прежде всего отверг мнение Николая I о том, что Турции угрожает серьезный кризис и что она близка к разрушению. В этой связи, считал министр, нет никакой необходимости заключать соглашение. Затем, переходя к спору о Святых местах, английский министр выражал мысль, что этот спор вовсе не касается Турции, а касается только России и Франции.

В то же самое время, почти в те же дни, когда Николай I в Петербурге разговаривал с английским послом Сеймуром, французский император Наполеон III собственноручно писал письмо бывшему министру иностранных дел Англии лорду Мэмсбери: «Мое самое ревностное желание поддерживать с вашей страной, которую я всегда так любил, самые дружеские и самые интимные отношения». На это Мэмсбери ему отвечал: «Пока будет существовать союз Англии и Франции, обе эти страны будут всемогущи». В феврале 1853 г. министр иностранных дел Англии лорд Кларендон заключает секретное соглашение с французским послом в Лондоне графом Валевским о том, что обе державы не должны ничего ни говорить, ни делать в отношении восточного вопроса без предварительного соглашения. «Мы заключили наш союз, – пояснял Валевский, – как для переговоров, так и имея в виду возможность войны».

Николай не собирался отступать от одного из главных правил российской политики – вести курс на создание в Юго-Восточной Европе национальных государств. По поводу будущего балканских народов царь писал: «…все христианские области Турции по необходимости станут независимыми, вновь станут тем, чем были, княжествами, христианскими государствами, и как таковые, вернутся в семью христианских стран Европы. Гарантию свободного отправления религии, их организации, их отношений между собой и соседями – все это следует урегулировать на чрезвычайном конгрессе, предположительно в Берлине». Но британцы настаивали на целостности Османской империи, преследуя при этом, конечно же, свои цели.

В январе 1853 г., когда царь вел свои беседы с послом Великобритании, а российский посол беседовал с премьер-министром Англии, посланец султана сообщил в Иерусалиме католическому и православному духовенству, какие реликвии поступают отныне в ведение католиков, а какие в ведение православных.

Католическая серебряная звезда (с отчеканенным французским гербом) с большой торжественностью была водружена в Вифлееме в пещере, у входа в нишу, где, по легенде, были ясли новорожденного Христа. Столь же торжественно католикам передавались ключ от главных ворот церкви Гроба Господня в Иерусалиме и ключ от восточных и северных ворот Вифлеемской церкви. Французское посольство, весь его штат, сделали все от них зависящее, чтобы это событие стало демонстрацией полного торжества Франции над Россией.

Действия турецкого правительства в отношении Святых мест вызвали гнев Николая I и возмущение православного духовенства и верующих. И российское правительство принимает решение предъявить Турции ультиматум, заставить турецкое правительство подписать предложенный Россией международный акт, который бы фиксировал право России на покровительство единоверцам, что давало бы возможность петербургскому посланнику в Турции «делать представления в пользу церквей Константинополя и других мест». Со своей стороны турецкое правительство должно было взять на себя обязательство «перед императорским российским двором сохранять и уважать права православной греческой церкви в Святых местах Иерусалима и его окрестностях».

Однако в Европе хорошо понимали, что под религиозным покровом российское правительство скрывало планы политического воздействия на православных, составляющих большинство населения Балкан, одновременно ограничивая здесь власть и авторитет Османской империи. Это вызвало в Европе новую волну возбуждения. Пресса Англии, Франции и других европейских стран распространила тревожный слух: «Николай готовится к войне». Но отступать от принятого решения Николай I не собирался.