Терренс дает мне трехмерные проекции Собора, в любом масштабе, в каком угодно ускорении. Это несколько похоже на покадровый фильм из жизни растений. Мертвое, но живое. Сейчас, здесь, передо мной, в перекрестье мутных столбов света, Собор превращается из камня в животное. Не дыхание, но все же что-то двигает им, существует ритм — многочасовый, сложный ритм — в котором ребра главного нефа вздымаются и опадают, когти башен стискивают пустоту, фаланги костяных гребней топорщатся и укладываются по направлению к кресту, а сам крест, крест делается большим. Но под этим ритмом, на фоне, происходит значительно больше, вот только человеческий глаз, а точнее, человеческий мозг — не регистрирует этого с той же легкостью, ведь здесь нет никакой регулярности, нет плана. Изменения небольшие, но многочисленные, они накладываются одно на другое, иногда нивелируя, иногда усиливая явление. Все это течет в соответствии с ритмом, а то и вопреки нему — и кажется, будто бы и вправду никакого плана, целевой формы нет.

Только мне следует опасаться столь поспешных умозаключений. Каждый, кто сеял живокрист, собственными глазами видел, как из истинного хаоса нарождается заранее установленный порядок.

Как рождается красота… Ибо это одно про Собор могу сказать наверняка: он красив. Не миловиден, не приятен для глаза, он не успокаивает смотрящего на него — но просто красив. Эстетика глыбы отличается от эстетики двухмерного изображения или эстетики движения. Он включает не только зрение, но запускает какие-то более глубинные процедуры. Напирает. Реорганизовывает пространство и человека в этом пространстве.

Acheiropoieta — вот чем является Собор. Натуральный сакральный артефакт. Когда-то известковые натеки так формировались на каменных стенах — в сцены оплакивания Христа, когда-то в придорожных скальных образованиях люди видели силуэты святых; лица Иисуса и Марии на стеклах, в фабричных дефектах окраски, в дыму. Реликвии природы, чудесное искусство, не порожденное чьей-либо рукой. Теперь у нас имеется живокрист. Acheiropoietos означает вещь, не выполненную людскими руками. Лишенный автора предмет с очевидной телеологией . Ибо, кто назовет мне имя творца Собора? Кто укажет мне архитектора, из замысла которого появилась эта поражающая воображение композиция форм? Перед кем преклонить колени? Программисты живокриста знали лишь то, чем Собор не должен быть: они очертили граничные условия. Собор, как таковой, в их мыслях не существовал. Так кто же является автором этого произведения искусства?

Измираиды?

Случай?

Бог?

Никто?

Теория хаоса?

Сколько искусства содержится в куске дерева, выброшенном волнами на берег моря? Сколько глубины в отрепьях материи, появившихся без какого-либо намерения, цели? Я поднимаю голову, и перед моими глазами — космос. Роршарховые пятна туманностей, река Млечного Пути, хрупкие цветы звездных скоплений, серебристый песок далеких галактик, квазаров, скрежещущее световое стаккато пульсаров…А разум все это поглощает, вращает, организовывает, называет формы.

Первые космонавты после возвращения с орбиты часто говорили о мистических переживаниях. Им была дана возможность косвенно общаться с высокой транцедентностью. Космос — Собор — воздействуют одинаковым образом.

Вот только опасно слишком засмотреться.