Погода в Питере к концу лета была, как всегда, дождливая, ветреная; серое небо висело низко над головой, давя на всё живое, и даже кони Клодта вместе с их поводырями на Аничковом мосту, казалось, чуть присели от непосильной тяжести воздуха. У Станислава Николаевича болела голова, болела, как всегда, когда начиналась такая погода, хоть и был он коренной петербуржец-ленинградец. Работать было невозможно, но он превозмогал это болезненное состояние, пил таблетки и подгонял себя – времени на раскопки оставалось совсем мало. К счастью, никто его более не тревожил ни по делам отдела, ни по амурным: Панина притихла и не звонила, Садомский был этому даже немного рад, а Вероники вообще след простыл с тех пор, как он покинул её в солнечной Испании. Поначалу Садомский хотел набрать ее номер, но потом раздумал – было не до утех. Тем более что всё равно придется ехать в Пермь, там и увидятся. Великие дела ждали Станислава Николаевича, поэтому любовные он на время оставил. Переговоры с Кириллом прошли в деловом ключе, но результата не было.

– Да, Станислав Николаевич, понял вас, – уверенным голосом говорил вначале Кирилл в трубку, – да, задание ясно, выяснить, где взяли книги, найти место, исследовать избу. С металлоискателями, ясно. Все перерыть. Искать металлические пластины с арабскими буквами. Все взять, сфотографировать и отправить вам по электронке. Чего непонятного-то? Сделаем, не волнуйтесь.

Станислав Николаевич ждал неделю, ответа не было, перезвонил сам, но услышал неутешительное:

– Нет, тот парень, Николай, не знает, в каком доме нашли книги. Ему знакомый их отдал.

– Так найдите знакомого!

– Так он не очень знакомый, пару раз Николай его видел. Номер телефона, координат не оставил. Найти никак не можем…

– Ищите! А если не можете, переверните всю деревню, ищите! – в сердцах повысил голос Станислав Николаевич, понимая, что это отчаяние, и осуществить поиск пайцзы во всей деревне совершенно невозможно. Взяв себя в руки, он написал заявление на отпуск без содержания, купил билет на самолет и вылетел в Пермь.

Садомский был человеком практического склада и решил, что на месте сам разберется. Заодно и Веронику увидит, его начало тянуть к ней. Прилетев в Пермь и как следует выспавшись после раннего перелета, он позвонил ей, но в смартфоне слышались лишь долгие гудки – Вероника трубку не брала. Пожав плечами, Садомский набрал Кирилла и потребовал, чтобы тот отвез его в деревню к кузнецу Николаю. К обеду они уже были там, у домика странного дауншифтера. Поскольку шел дождь, скорее всего, Николай был дома. Так и оказалось, он открыл дверь домика, удивленно посмотрел на гостей, но, нисколько не смутившись, пригласил их зайти. Станислав Николаевич решительным шагом, чуть не ударившись о низкую притолоку, вошел в комнату и сел на стул.

– Чем обязан столь важному визиту? – спросил Николай, косясь на Кирилла, что встал у двери.

– Как найти того человека, что продал вам книги? – жестко проговорил Садомский.

Николай пожал плечами:

– Ума не приложу. Уже ведь спрашивали. Он мне не друг и не знакомый. Просто случайный человек, увлеченный приборным поиском. Но в деревне часто бывает. Кажется, он говорил мне, что здесь живет его друг, где-то на нашей стороне, в Шеметях, вроде, не бедный друг. Но тут домов небедных много. Только они все новые, вряд ли он нашел книги в одной из дач, что стоят у воды. Так что помочь не могу.

– Сколько домов, которым лет сто, сохранилось в деревне?

Николай подумал, пожал плечами:

– Ну, наверно в Шеметях штук десять – пятнадцать. Вот школа старая недалеко, строили в девятьсот пятом. Около нее несколько хибар до семнадцатого года точно стоят. А что?

Садомский обратился к Кириллу:

– Надо все дома переписать, послать людей, пусть проверят чердаки, матицы, печи, погреба, завалинки. Если поставить много людей – за неделю справимся. Шанс велик. Сможешь?

Кирилл кивнул, хотя пока не понимал, как это сделать. Николай тихо заметил:

– Сложновато. Дома все жилые, в основном, в них обитают местные алкаши. И если с дачниками проблем не будет, то местные – народ сложный. Все пьют поголовно, все отсидели. Психика пострадала, даже если денег предложить, могут взять, а потом на порог с ружьем выйти и бахнуть.

– Значит, силой будем, – резюмировал Садомский.

Николай лишь улыбнулся самоуверенности столичного гостя.

– А что вы ищете? Может быть, скажете, я смогу помочь?

Садомский отрицательно покачал головой, мол, помочь им Николай не сможет. Шанс, который был вполне реальным, таял на глазах, несмотря на всю уверенность Станислава Николаевича в победе и всю его деловую энергию. Если только молиться, но кому? Садомский в богов не верил и религии не доверял. Он верил только в себя. Он был сам себе бог, а бог не может сдаться и отступить. Станислав Николаевич внутренне встряхнулся, отбросил сомнения и сказал Кириллу:

– Так, давай людей, деньги выделю, покупай, бей, жги и насилуй, но чтобы все дома проверить. Последствия нивелируем, я договорюсь.

Решение было принято, отступать поздно. Садомский поднялся со стула, направляясь к двери, на хозяина дома даже не посмотрел.

– Простите, можно у вас проконсультироваться, так сказать, по случаю? – в спину раздался голос Николая.

– Что у вас еще? – бросил через плечо Садомский.

– Вещицу одну не могли бы посмотреть?

– Ну, покажите, – снисходительно развернулся к просившему Станислав Николаевич.

Николай вместо вещицы достал айфон.

– Это изделие американских дизайнеров от микроэлектроники, стоит тысячу долларов, достаточно распространено в современной урбанистической среде, – ехидно заметил Садомский.

– Да нет, у меня просто нет вещи, только фото. Вот, взгляните.

Садомский склонил голову над экраном айфона и замер. Там, на светящемся экране самого пошлого коммуникатора в мире, была золотая пайцза с ликом шахиншаха Хосрова Парвиза и строгой надписью на среднеперсидском:

«По воле благословенного Ахуры и его милости к благочестивому шахиншаху, да пусть умрут все, кто не поможет этому человеку в его нуждах».

Станислав Николаевич осторожно рассмотрел фото, еще не веря своим глазам.

– Вы где это взяли? – совсем тихо спросил он Николая.

– Да не я. Вот тот мужик, который мне книги передал, недавно на берегу в деревне копал. Ну и, типа, нашел. Это ведь не тюркская работа, я так понимаю?

Садомский покачал головой, машинально перелистнув фото в надежде увидеть более четкие изображения. Но вместо них он увидел какого-то мужчину с металлоискателем, а позади него – Веронику. Садомский всмотрелся в изображение – нет, ошибки быть не могла, это была она.

– Это Сасаниды… – неожиданно сказал Станислав Николаевич, хотя всегда обходил тему Сасанидов и клада, который искал, в разговоре с незнакомыми и непосвященными людьми. – А это тот самый человек, что передал книги?

– Да, – подтвердил Николай.

Кирилл махнул рукой от двери:

– Да где же его искать? В Перми миллион человек. Поедем, работы много, людей надо предупредить, проинструктировать.

– Я знаю где, – мрачно констатировал Станислав Николаевич, наполняясь вновь тем самым, уже несколько подзабытым чувством.

Чувство это было до недавней поры ему неведомо, может быть, гнездилось совсем далеко в черных уголках души, выжидая, когда тщеславие, зависть, страх, как доминанты тьмы его эго, отступят, наконец, дав дорогу. И момент настал.

Станислав Николаевич вновь испытал ревность. Он никогда не встречал на своем пути противника, который бы отнял у него женщину, да еще женщину, которую Садомский прочил себе в жены. Но, будучи человеком практичным, Садомский справился с первым приливом эмоций. Разложив вновь в голове все по нужным местам, он решил действовать наверняка. Вероника все равно будет принадлежать ему, а с тем, с соперником надо будет разобраться просто – он должен исчезнуть навсегда. Конечно, вариант средневековой расправы Станислав Николаевич не рассматривал и на дуэль вызывать не собирался, зачем? Ведь есть же другие методы, которые вполне устроят и его, и окружающих.

Оставив Николая, Садомский вышел к машине Кирилла и попросил отвезти его в гостиницу. По приезде в город, уже в номере Садомский совершил совсем несвойственный ему поступок – он выпил рюмку коньяка из мини-бара, коньяка посредственного, но доза алкоголя успокоила нервы, изрядно расшатанные за последнее время. Станислав Николаевич сел в кресло и набрал номер Вероники. Та долго не брала трубку, а потом в коммуникаторе он услышал ее волнующее «алло».

«Она будет моей», – подумал про себя Садомский, а вслух произнес:

– Вероника, здравствуй. Мы так давно не виделись, я соскучился, я в Перми, милая. Давай встретимся, мой вечер абсолютно свободен, ужин, свечи, есть ли у вас ресторан со свечами?

Телефон молчал, Вероника почему-то не спешила отвечать. В конце концов послышался ее тихий голос:

– Есть, наверно. Но я не знаю где.

– Ну, ничего страшного, я все устрою. Давай часов в восемь у гостиницы, чтобы далеко не ходить, вечера уже прохладные. Потом пойдем ко мне, я снял «люкс».

В телефоне вновь была пауза, затем всего одно слово:

– Хорошо.

Вероника не умела врать, ее голос выдавал все чувства, и Станислав Николаевич понял. Что-то пошло не так, что-то изменилось, и виной всему был тот незнакомец с золотой пайцзой. Садомский еще глотнул коньяка и сел обдумывать план действий…

Вечером Вероника задержалась, Станислав Николаевич уже пил третью чашку кофе, когда она вошла в ресторанчик при гостинице. Она была великолепна, насколько может быть великолепна женщина из провинции. Скорее всего, эта провинциальность и придавала ей незабываемый шарм. Туфли на каблуке, простые, но элегантные, легкий плащ, чуть намоченный дождем, распущенные волосы – все в ней заставляло Садомского желать ее так, как никогда. Вероятно, это были всё же последствия ревности.

Вероника села за столик не улыбнувшись, отказалась от ужина, попросив лишь чаю. Садомский пожирал ее глазами, желая прямо сейчас затащить в номер. С трудом он остановил себя, перейдя к осуществлению задуманного плана. Он пел соловьем, рассказывая о жизни, работе, плавно переходя к поиску сокровищ, болтал без умолку, что было ему совершенно несвойственно. Вероника молча пила чай, боясь проронить слово, лишь редко улыбалась на юмористических моментах рассказа.

– Да, вот такие были времена, я был молод, задирист, но находки не шли мне в руки, – резюмировал Садомский, подводя беседу к самой сути. – А ты, вроде, тоже недавно искала клады?

Вероника смутилась, не понимая, откуда он знает про поездку с Алексеем, но кивнула головой.

– С кем это вы ездили? С однокурсником-историком?

Вероника поперхнулась чаем:

– Нет, просто со знакомыми, на пикник, там был один любитель-поисковик…

Она не умела врать, даже блеск глаз и румянец, выступивший от напряжения на ее лице, указывал на ложь. Садомский прищурил глаза:

– А как его зовут? Может быть, через Кирилла я его знаю?

– Алексей.

– Кто он?

– Да никто, просто знакомый, – но голос Вероники выдавал всё. Этот Алексей уже не был просто знакомым, он был ее любовником, это чувствовалось, и Станислав Николаевич перешел в атаку:

– С простыми знакомыми не ездят на природу вдвоем. Я все знаю! Но это ничего не меняет, Вероника. Я люблю тебя, ты мне не безразлична. Я хотел бы, чтобы ты стала единственной женщиной в моей жизни. И это для меня серьезный шаг. Я прошу тебя, скажи, кто он, где живет, чем занимается. Я просто поговорю с ним и всё. Он использует тебя, эти молодые парни хотят только одного, как говорится в народе – поматросит и бросит. Понимаешь? Выбор очевиден, он – ошибка, я – стена, за которой можно греться и прятаться от невзгод. Где его найти, телефон?

Вероника разрыдалась прямо за столом, Станислав Николаевич был вынужден смягчить тон:

– Ну вот, ну не плачь, милая. Это всего лишь мимолетное увлечение, это пройдет. Ты же любишь меня? Скажи его телефон хотя бы.

Вероника плакала и отрицательно качала головой, едва удерживая дрожащую в её руках, непонятно зачем поднятую чашку с остывшим чаем. Садомский вдруг схватил её телефон, лежащий рядом на столике, не внимая слабым крикам отчаяния, залез в телефонную книгу, быстро нашел номер Алексея и переписал себе. Вероника вскочила, вырвала из его рук аппарат и стремглав бросилась к выходу. Садомский, откинувшись на стуле, заказал ещё кофе. Романтический вечер откладывался, но дело было сделано. А женские слезы и истерики – это временно, они пройдут, никуда она от него не денется.

«Вот сейчас бы неплохо поехать к Насте», – устало подумал Садомский о Паниной. Увы, она была за тысячи километров, а у него были неотложные дела здесь. Когда страсти в душе поутихли, все-таки он тоже был человек эмоциональный, Станислав Николаевич вызвал к себе Кирилла. Тот приехал, как всегда, в подпитии и с девушкой, висящей у него на плече.

– Извините, не ждал. В клубе вот был, – кивнул Кирилл на девушку, которая сразу же заказала коктейль и, не обращая внимания на Садомского, полезла к Кириллу целоваться.

Садомский усмехнулся и передал номер телефона, записанный на салфетке.

– Вот номер того человека, что нашел пайцзу. Надо сделать так, чтобы она оказалась у нас.

– Отобрать, что ли?

– Как хотите, Кирилл. Купить, отобрать, украсть. И еще…

Кирилл старательно записал номер в коммуникатор, отбиваясь от ждущей коктейль девушки.

– Надо, чтобы этот человек отстал от моей женщины, понимаете?

Кирилл удивленно выгнул бровь:

– Нет, не понял. От какой? От Вероники, что ли?

– Да.

– А именно он с ней гуляет?

Садомский грустно кивнул головой.

– Ну, понял. Постараюсь.

– Я здесь до среды, буду ждать известий. Это очень важно, Кирилл, понимаете?

Кирилл кивнул, оторвал девушку от коктейля и вышел с ней в темноту августовской ночи. Садомский удалился в номер ожидать результата.

* * *

Кирилл, проведя ночь в клубах и вернувшись домой под утро, спал долго, не обращая внимания на хлопоты жены, собирание дочки в детсад и прочие бытовые звуки. Для жены он был на работе всю ночь, работа у него тяжелая, да и жена должна молчать и радоваться деньгам, что он зарабатывает.

А деньги от богатого столичного заказчика прямо сами плыли в руки. И сделать-то надо было совсем ничего. Проснувшись к обеду, Кирилл выпил дежурный кофе, поцеловал супругу и отправился в офис – маленькое помещение у рынка, где у него сидели скупщики старья. Пока ехал, вызвал туда своего старого друга Пашу, которому часто поручал работу определенного толка, не сказать, что криминальную, но не совсем законную. По номеру телефона, который дал ему Садомский, он через знакомого в полиции быстро узнал адрес, и к приезду Паши с пацанами уже знал, что и как делать.

– Паша, есть работенка небольшая, но денежная, – встретил он друга словами, что вполне того заинтересовали.

Паша молча вошел, сел на диван и в ожидании пояснений закурил.

– Короче, вот адрес. Там живет мужик. Скорее всего, лох. У него есть одна штука, старинная. На неё есть покупатель. Штуку эту надо у мужика изъять.

– Сколько? – просто спросил Паша.

– Ну, тебе сотка, мне тоже, – Кирилл считал быстро, прикинув, что с Садомского можно слупить и под триста, если не больше.

– Идет. Ну изъять – изымем, а как она у него окажется в нужный момент, у мужика того? В квартиру же ломиться не будем – шум, гам, менты.

– Позвоним ему, скажем, что от Николая, он его знает. Мол, надо еще сфотографировать, взглянуть. Короче, это уж дело техники.

– Дело техники – это отобрать, а выманить – ты сам давай, – констатировал Паша, туша окурок в пепельнице.

– Да нет вопросов. Я тогда свистну – вы там ждите, где скажу.

– Ага. Ясно. – Паша был немногословен, но кулак у него набит и удар поставлен. Кирилл в нем не сомневался. А лишние деньги никогда не помешают, со столичного гостя можно еще и за работу взять.

– Там еще надо будет предупредить мужика, чтобы с девчонкой не шлялся, Вероникой звать. Так, по ходу…

– Э нет, Кирюха, это не по понятиям. За бабу никто вписываться не будет.

Кирилл почесал голову, не совсем понимая, что по понятиям, а что нет, но акцентировать внимание на этом вопросе не стал:

– Ладно, нет так нет. Просто вещь заберите. Вот эту, – он показал изображение на коммуникаторе.

Паша кивнул головой. На этом друзья расстались.

Но потом все пошло не так. Хотя Кирилл договорился с мужиком о встрече, хотя позвонил Паше, указав место, хотя все уже было устроено, и мужика ждали пятеро Пашиных бойцов. В тот вечер Паша вызвонил Кирилла, и тот в надежде получить уже деньги от Садомского в размере не менее полумиллиона – аппетит приходит во время еды – помчался на встречу в офис, но там ничего и никого не боявшийся за всю свою недолгую жизнь Паша, спокойно куря свою вонючую сигарету, сказал ему:

– Не выйдет ничего.

Ошарашенный Кирилл, уже расписавший все шальные деньги по своим надобностям, только и смог спросить:

– Почему?

– Этот мужик – тот, которого мы там, в этих, как его, в Бутырах прессанули. Думали – сдох. А он жив. И всех нас помнит в лицо. Сидеть за сто косарей неохота, уж прости.

– Кого вы прессанули?

– Его. Малость перестарались, моя вина. Но жив же.

– Вы чего там, избили кого-то? На хрена? Я ж вам сказал – просто гоните с места!

– Он сам начал. В драку полез. Крепкий оказался. Короче, не срастется.

– Тогда вас, дураков, землю копать поставлю, блин! – в сердцах заорал Кирилл. – Будете на раскопах лопатами работать, раз ума нет!

– Ну, ты не ори, чё, бывает, – спокойно сказал Паша и удалился. Кирилл же позвонил Садомскому и выслушал всё, что тот мог сказать. Негативный отзыв о его действиях был ему по барабану, жаль стало лишь шальных денег.

* * *

Мир тайных обществ, совершающих в тайных местах свои тайные обряды, очень привлекателен для несведущих людей. Ведь совершенно непонятно, что, как и когда творят члены сект, лож и прочих объединений, окутанных магическим мраком скрытности. В России испокон веку тайные общества были запрещены и непопулярны, за исключением разве что масонства, которым увлекалась развращенная и не знающая, чем бы еще заняться, знать. Да и то все это было довольно неопределенно, скучновато и вскоре зачахло. Но у нас возникло самое тайное и страшное из всех обществ, которые были когда-либо в землях от Балтики до Камчатки, – криминальные объединения, дошедшие до своего апогея в развитии в момент падения социализма. Социологи изучали эту флуктуацию общества, в интересах правоохранительных органов составляли словари и профили, пытаясь изучить структуру, но тщетно.

А простые граждане, с помощью множества литераторов небольшого ума, создали ореол тайны вокруг непонятного им движения, обладающего, по их мнению, огромной силой и притягательным романтизмом. Конечно, доблестные служители закона всегда побеждали злых бандитов, но что было интересного в милиции и позже полиции? Ничего, а там, за линией соприкосновения, все было очень привлекательно.

И представители криминального сообщества с удовольствием поддерживали эту романтику, не давая возможности понять, как всё происходит там, в высоких кругах больших воров в законе. Но романтика эта существует только для обывателей и тех, кто ни разу не сталкивался с деятельностью тайного сообщества, в просторечье именуемого бандитами. Вот и Садомский, старательно избегавший таких контактов, был вынужден неромантично прикоснуться к криминалу пока что, на его счастье, с нужной стороны.

После того как Кирилл сообщил ему, что получить пайцзу его силами не представляется возможным, Станислав Николаевич позвонил своему богатому заказчику с просьбой встретиться. Тот отказал, сославшись на занятость, но, выслушав по телефону довольно туманное объяснение, для чего нужна встреча, сказал, что Садомского будут ждать в Питере в определенное время в одном из ресторанов на Старо-Невском проспекте.

Станислав Николаевич отправился восвояси, размышляя лишь о том, когда же Вероника, наконец, переживёт случившееся и позвонит ему. В том, что она позвонит, он не сомневался.

В назначенное время зайдя в ресторанчик, незнакомый, но вполне приемлемый, с интерьерами в мрачных багровых тонах, с удобными, облегающими все тело сидящего диванами, Станислав Николаевич был сразу же препровождён плотными мужчинами в закрытое со всех сторон место. Кроме плотных мужчин, его и благообразного человека с бородкой, возрастом за шестьдесят, как определил наметанным взглядом Садомский, в ресторанчике больше никого не было. Станислав Николаевич подошел к человеку, тот жестом предложил присесть. На столе не было ничего, даже пепельницы. Человек начал разговор первым:

– Мне звонили, просили помочь. Меня зовут Петр Андреевич. Расскажите о ваших проблемах.

Садомский сглотнул комок, ощущая себя не в своей тарелке – уж больно всё было театрально, не по-настоящему. Но рассказал. Петр Андреевич молча выслушал, махнул рукой, подзывая одного из крепких мужчин:

– Вася, надо помочь человеку.

Вася, у которого пиджак явно не соответствовал его комплекции, не присел, видимо, боясь порвать одежду, но кивнул головой:

– Сделаем, Петр Андреевич. Завтра машина уйдет в Пермь.

– Нет, Вася, думаю, это лишнее. Свяжись с пермскими ребятами, дело несложное, пусть сами все порешают.

Вася кивнул и вышел за занавески. Садомский ощущал себя героем какого-то криминального боевика времен развитого социализма, ему было неловко, но дело есть дело. Он молча сидел.

– Покажите-ка вещицу, которую надо забрать.

Садомский протянул «Верту» Петру Андреевичу, тот долго рассматривал изображение, потом положил телефон на стол:

– Ну, не понимаю, что тут ценного. Но просьба шла от уважаемого человека. Не волнуйтесь, скоро это будет вашим.

Он встал и, не пожимая руки Садомскому, вышел из ресторанчика. Станислав Николаевич пошел следом, но увидел лишь удаляющуюся кавалькаду машин: «бентли» и пара черных «мерседесов», помчавшихся в сторону Московского вокзала. «Тайна всегда привлекательна, будь то историческая, политическая или криминальная», – подумал Садомский, направляясь к ближайшей станции метро. Ожидаемого чувства вины у него не возникло. Это было лишнее, главное – дело, эмоции потом. Но он лгал себе, потому что ревность заставляла его радоваться тому, что тот, соперник, ничтожество, получит по заслугам. А прошедшую встречу он посчитал интересным приключением.

На работе Станислава Николаевича ждал чуть увядший уже букет с открыткой, пахнущей Анастасией Валерьевной, со словами: «Моему рыцарю науки от вечно любящей Насти». Садомский усмехнулся и выбросил букет в урну. Зайдя в реставрационную, он обнаружил там Вадима Павловича, с огромной несуразной лупой изучавшего древний фолиант из деревни со странным названием Шемети.

– Что это вы опять рассматриваете? – с некоторой долей недовольства спросил Садомский. Его коробило при мысли, что кто-то ещё лезет в дело, которому он посвятил последние месяцы и которое обещало хорошие барыши, как в смысле обыденном, так и в плане давно искомой Станиславом Николаевичем славы. Вадим Павлович близоруко сощурился в растерянности, как мальчишка, которого поймали на непотребном деле.

– Ой, Станислав Николаевич… Простите, но вот заинтересовало. Как вы эту книгу привезли, мне всё не терпится ее досконально изучить. Понимаете, что-то в ней не то, что-то странное.

– Что же? – с раздражением спросил Садомский, который очень не любил, когда кто-то совал нос в его дела.

– Вы уж извините, но, с вашего позволения, я бы полистал чуть. Страницы для пергамента слишком плотные, в те века экономили материал. Дорог был. И текст странный, необычный, такое не писали в то время. Не каноническое письмо, как будто писал не списчик, а простой человек. Нет соблюдения законов религиозного текста, а именно они были обязательны тогда, очень свободно написано, на это чернила и дорогой пергамент не тратили. Во всяком случае, я еще такого не встречал. Удивительно, несомненно, удивительно… – Вадим Павлович вновь направил свою лупу на текст книги.

– Все это очень интересно, но у вас есть непосредственные обязанности, милейший. Коллекция сарматов приехала из Европы, вы не описали её содержимое, не приняли до сих пор в хранилище, насколько мне известно. Это плохо, очень плохо! А вы тут с лупой расхаживаете, не пора ли заняться делом? – Садомский был, как всегда, строг, но справедлив.

– Да-да, конечно, непременно сейчас займусь, – Вадим Павлович с явной неохотой отступил от фолианта и отправился исполнять порученное. Станислав Николаевич же осторожно снял фолиант с пюпитра и понес к себе с намерением закрыть в сейф. Но размер сейфа был маловат, пришлось книгу просто положить на полку у своего стола.

* * *

Бывают дни, когда людям хочется петь и радоваться жизни, а бывают – когда стоит лишь забиться под одеяло и не высовывать носа. Особенно это касается окончания дня, вечер – время опасное для эмоций. Вечером иные пьют горькую, даже не для получения удовольствия, а просто так, потому что вечер такой; иные идут в злачные места, не повеселиться, а просто, чтобы не было одиноко, кто-то уединяется с телевизором, кто-то мучает тело упражнениями в надежде получить от этого тела сатисфакцию в будущем.

Вечер – время темноты, страха и тайных желаний, когда совсем неожиданно может появиться дракон страстей, пожирающий человека, чтобы оставить ему лишь краткие воспоминания и забвение в виде бутылки на столе.

В этот вечер Алексей чувствовал себя не очень хорошо. Работа утомила, машина барахлила, Вероника не писала ему даже смс. Что особенно напрягало, она не звонила и уже давно не появлялась нигде. Телефон её молчал, и Алексей испытывал тягостную депрессию.

Он копался в себе, ища причину, но не находил её, все-таки критиковать себя за что-либо несвойственно человеку. Именно поэтому каждый вечер становился темным и неприятным.

Алексей припарковал машину у дома, пискнул сигнализацией и отправился к подъезду, не ожидая найти в квартире ничего хорошего, кроме разве давно стоявшей в холодильнике бутылки дешевого вина. Но по дороге к цели путь ему преградили несколько теней. Алексей поднял голову – по старой привычке он не глядел по сторонам, только под ноги, не интересуясь скучными пейзажами серого города и толпами незнакомых людей, – и обнаружил стоящую перед ним группу. Трое мужчин, неплохо одетых, переминались с ноги на ногу рядом с внедорожником, дерзко припаркованным на газоне у подъезда.

– Здравствуйте, Алексей, – сказал один из незнакомцев.

Алексей опешил, не понимая, кто это и откуда он знает его имя.

– Здрасьте, – кивнул он.

– Поговорить надо бы, – спокойно произнес незнакомец, остальные перенесли вес своих тел с ноги на ногу.

– О чем?

– О вас, штуке из золота, что у вас есть, и еще кое о чем.

– А что вам надо, что за штука? – спросил Алексей, хотя уже начал догадываться, о чем речь. Мысль лихорадочно работала, перебирая варианты.

«Вероника молчит, рассказала кому-то о золотой пластине, что им надо? Нет, она не могла, точно, это кузнец тот, Николай! Что же им надо? Забрать пластину? Зачем?»

Человек подтвердил догадки.

– Нам нужна пластина, которая у вас. Готовы выкупить за разумные деньги. Скажите, сколько вы хотите за нее?

– Я не хочу ничего, я не продаю её.

– Все продается. Двести тысяч – и по рукам.

– Да вы русского языка не понимаете? Не продаю я её!

– Ты не кричи, мужик, – заметил второй незнакомец, – вечер, спят все. Нам шум зачем?

– Да, не стоит шум поднимать, – подтвердил первый, третий же просто стоял, готовый к бою.

– Вы кто? Я сейчас в полицию позвоню!

– Не надо. Да и не успеешь, – ответил второй.

Первый же продолжил спокойную беседу:

– Вы, Алексей, подумайте, я понимаю, что предложение неожиданное. Переспите с этой мыслью. А в пятницу приезжайте с ответом в кафе, – незнакомец назвал адрес в Мотовилихе, районе города, который Алексей очень сильно недолюбливал по различным, тянущимся еще из юности причинам.

– А если не приеду? – с вызовом спросил Алексей, понимая, что у него возникают некоторые проблемы.

– А если не приедете, то в городе сейчас такая напряженная криминогенная обстановка… То машины сожгут на стоянке, – кивнул человек в сторону автомобиля Алексея, – а то вовсе руку сломают, ногу, ножами порежут, хулиганов столько стало, полиция не справляется… Понимаете?

Алексей понимал. Он кивнул головой, больше ничего делать не оставалось, хорошо, хоть время дали на раздумье. Трое незнакомцев не спеша сели в свой внедорожник и укатили в темень ночи. Алексей вздохнул с облегчением, понимая, что оно временное. Вина больше не хотелось, хотелось лишь спрятаться под одеяло и никогда оттуда не вылезать, как раньше в детстве в выходные. Вечер принес лишь проблемы, о которых предстояло подумать, и Алексей тяжелым шагом начал подниматься к себе в квартиру.

Зайдя домой и все-таки откупорив бутылку, Алексей позвонил другу, который, по слухам, когда-то в далекие девяностые имел отношение к неформальным спортивным сообществам. Друг ответил сразу, судя по голосу, он был немного навеселе, расслаблен и доволен всем происходящим.

– Наехали, стало быть? Чего хотят? – спрашивал он, явно прихлебывая пиво.

Алексей рассказал.

– Стрелу забили. Понятно. А чего за пластинка? Правда, из золота? Тяжелая? Нет? Ну, дружище, двести косарей за безделушку – хорошая цена. Ты чего думаешь-то, не могу понять? Денег у тебя много? Продай им, да и дело с концом. Потом обмоем.

Алексей не мог объяснить, почему ему дорога эта безделушка, он и сам не понимал почему, но расставаться с ней не хотел. Возможно, потому, что она напоминала ему о Веронике, возможно, потому, что он не терпел никакого принуждения, а может быть, и просто так, без причин.

– Ну не хочу я ее продавать, понимаешь?

– Понимаю. У всех бывают трудности, – засмеялся в телефон друг, – но я на твоем месте продал бы. И проблем меньше.

– А ты не мог бы со мной… К ним сходить?

– В пятницу стрелу забили? Нет, Леша, дела, детей из школы забрать надо, да и жена посмотрит криво… Я не смогу. И дело яйца выеденного не стоит, отдай, возьми деньги – и нет проблемы.

Алексей выслушал, попрощался и выключил телефон. На сердце было совсем хреново, он понимал, что совет верный. Посидев и выпив еще стакан вина, Алексей набрал номер опытного бизнесмена, старого друга Виктора. Описал ситуацию вновь и услышал ответ:

– Ничего страшного, ерунда. Пластинку продай, связываться с этой шушерой себе дороже. Нет, я в Москве в пятницу, не смогу помочь, всю неделю впахиваю как папа Карло. Не дрейфи, все будет хорошо. Если что – звони.

Бутылка вина закончилась, телевизор показывал ерунду, Алексей попробовал позвонить последнему человеку, который хоть как-то мог повлиять на ситуацию, бывшему сотруднику правоохранительных органов, чуть ли не полковнику Диме.

– Алексей? Поздно звонишь, уже спал. Что у тебя? А… Ну, знаешь, что посоветовать… А Вите звонил? Звонил… И что он? Ага, понятно. Ну, пока у тебя нет признаков для возбуждения уголовного дела. Вот если бы тебя избили или украли – то тогда конечно. А так – что предъявить? Понимаешь, ну, нечего. Уж извини, ага. В пятницу на дачу еду с семьей, не смогу.

Алексей отложил телефон и тупо уставился в телевизор. «Наш мир материален, дружба – это способ выжить в стае, когда члены стаи становятся сильными, то они начинают жить сами по себе, стая распадается, дружба заканчивается. Прав был Павел Леонидович из Кважвы. Любовь – лишь сексуальное влечение. Влечение пропадает, любовь исчезает. Где Вероника? Там, у него, у столичного гостя с деньгами. Деньги – это все, за деньги можно купить любовь, власть, дружбу. Так стоит ли искать истину, если она уже найдена? Стоит ли сопротивляться законам людским, если в этом нет смысла? Стоит ли пытаться изменить мир, если это невозможно? Надо знать свое место и не высовываться».

Алексей так и заснул на диване в неприглядной позе старого алкоголика, с пустой бутылкой на столе и в растрепанной одежде, под сообщения телевизора о драках, войнах, преступлениях, прелюбодеяниях и богатых невестах для олигархов, напоследок лишь успев решить, что пластинку он продаст.

* * *

У каждого места обитания людей есть свои тайны. Если это деревня – то всегда есть дом, где живет колдунья или контактёр с внеземным разумом, или родник с мертвой водой, или могила у дороги, где похоронен леший. Если это город, то есть хорошие районы и нехорошие, в хороших обычно стоят панельные дома и много машин, толпящихся во дворах под вечер, нехорошие же нехороши по-своему. Есть нехорошие районы старого типа, если они в городах маленьких – то там стоят монументальные, уже рушащиеся «сталинки», если город большой – то там еще остались не снесенные по каким-либо причинам старые деревянные бараки. Есть нехорошие районы новые, где современная застройка окружает случайно или намеренно оставшийся островок леса, парк, который плохо обслуживают коммунальные организации, или конгломерат гаражей советской еще застройки. А бывают нехорошие районы, которые считаются такими издавна, потому что они такими были изначально, как только там появились первые жители. Вот именно таким районом в Перми всегда считалась Мотовилиха, которая начала жить своей темной жизнью рабочего поселка с начала заложения завода Татищевым, продолжила свое обособленное существование до середины двадцатого века, нисколько не изменившись, и осталась такой, отделённая тремя дамбами от города.

Алексей недолюбливал этот район, может быть, из-за каких-то детских переживаний, может, потому что вечером, особенно зимой, из него и в него было трудно добраться по пробкам, заполняющим три слабые нити, что соединяли его с городом, в котором кипела жизнь. Но именно там, в самом сердце нехорошего района, была назначена ему та самая «стрела». Он пробрался по медленно ползущим в пятницу пробкам, покрутился в поисках нужного дома и в конце концов припарковал машину у невзрачного кафе, расположенного в полуподвале старой хрущевки. Подержал в руках золотую пластинку, но не взял с собой, а сунул в бардачок машины, вздохнул и вышел на улицу. Постояв у дверей, решительно их открыл и вошел в помещение. За парой обшарпанных столиков в полумраке Алексей увидел довольно большую компанию мужчин, расслабленно поглощающих алкоголь и закуску. Видно было, что они все знакомы и составляют единое целое. Стиль «кэжуал» легко прослеживался в их одежде, и даже несколько аляповато переходил в спортивный.

– Здравствуйте, – суховато поздоровался Алексей.

– А, привет, присаживайся. Коньяк будешь?

Алексей отказался. Он чувствовал себя неловко.

– Да чё ты? Выпей. Вот закусон.

Один из мужчин, худощавого телосложения подвинул к Алексею тарелку с закуской и плеснул в стакан коньяка, настойчиво суя его под нос. Алексей взял, отхлебнул – деваться было некуда.

– Ну вот, молодчик. Принес цацку? Давай.

– А деньги?

– Деньги? – удивленно произнес другой мужчина. – Какие деньги? Попутал чё-то ты.

– Мне обещали деньги. Двести тысяч.

– Кто? Когда? Пацаны, чувак не в адеквате, – на эти слова мужчины за столом заржали, как кони.

– Позавчера ваши товарищи обещали, – твердо заявил Алексей, чувствуя назревающий конфликт. Сердце в груди забилось чаще, щёки порозовели, он уже был готов к очередной схватке, которая для него добром не кончится.

– Так это позавчера. Позавчера и надо было соглашаться. А сегодня другое дело. Сегодня давай выкладывай цацку и дуй отсюда, баклан.

– Вы не можете со мной разговаривать в другом тоне? – уже задыхаясь от гнева, но еще спокойно спросил Алексей.

– Ты чё, фраер гнойный? Поговорить захотел, что ли? Выпил рюмку – вали. А то проверим, где у тебя почки, гнида. Пацаны, ну-ка подымите и его и вытрясите. Дерзкий больно.

Пара мужчин встала из-за стола. Алексей остался сидеть на месте, понимая, что должного отпора он дать не сможет. «Хорошо, что оставил артефакт в машине», – подумал он, готовясь к худшему. Но вдруг входная дверь скрипнула, дав порцию свежего воздуха в прокуренное и душное помещение.

– Эй, парни! Привет. Какие проблемы?

Мужчины, жаждавшие прощупать почки Алексея, остановились.

– У нас нет проблем. А ты кто такой?

– А вы кто, чтобы меня об этом спрашивать? Главный кто у вас?

– Чё быкуешь-то, – уже несколько осторожно спросил один из мужчин, по каким-то признакам определив, что с этим человеком надо бы умерить пыл. – Кент мое погоняло, я старший.

– С кем работаешь, Кент? – голос человека за спиной, одной лишь беседой усмирившего пыл людей в кафе, показался Алексею знакомым, но он не оборачивался, держа в поле зрения остальных.

– Чё за вопросы. Сам-то кто?

– Оборина знаешь? Спроси у него, кто я.

– Оборина знаю. Чё, так просто и спросить?

– Да запросто. И парни, этот человек наш, так что вы бы притихли и не борзели.

– Дак нам Кореец сказал его выпотрошить. Просили питерские.

– Ваш Кореец пусть к Оборину позвонит, если что – в «Спартак», там разрамсуем в любое время. А сейчас, парни, нам пора. Алексей!

Алексей наконец обернулся на знакомый голос и оторопел. Там стояли плечом к плечу все: впереди седоватый уже друг, что очень любил коньяк и был когда-то связан с криминалом, крупный бизнесмен Виктор с напряженным, но уверенным лицом, заядлый рыбак Виталик, отставной полковник силовых структур, за их спинами виднелись еще до боли знакомые и такие родные лица. Они пришли все, разрушая законы материального мира, отрицая своим присутствием выводы философов-материалистов и ученых-мозговедов. Они стояли, как стена, за которой можно укрыться от любого урагана, и никакие невзгоды туда не пробьются никогда. Алексей встал со стула, подошел к друзьям, пожал им руки молча, ничего не спрашивая, и они не говорили ничего, лишь немного улыбались. Им не надо было говорить, они понимали все так, невербально, они научились этому в том самом смешном и непонятном нынешним молодым поколениям сообществе, которое, если опираться на законы мироздания, в принципе не должно было появиться.

– Так, парни, вы идите, а я перетру еще немного с пацанами, – уверенно сказал любитель коньяка и сел за стол к нехорошей компании.

Уже чуть позже он вышел ко всем остальным на улицу и попросил Алексея:

– Леша, ты дай ту штуку. Договорились, что они ее сфотографируют и всё. С такими людьми надо идти на небольшие уступки.

Алексей передал золотую пластинку, которая уже через несколько минут вернулась к нему обратно.

– Продал бы ее сам, я тебя с человеком познакомлю, оценщик пермский, не обманет, – отдавая пластинку, весело заметил друг. – Ну что, обмоем вечер?

Алексей из-за прилива чувств был готов на все, но остальные друзья, как всегда сославшись на неотложные семейные дела, отказались.

– Ну ладно, как-нибудь потом, – резюмировал друг и тоже исчез. А Алексей поехал к дому Вероники в надежде на подтверждение неожиданно найденного им доказательства нематериальности мироздания.