Он сам говорил, Тянь Суй-шэн, что вкушает порой дерезу, а порой хризантему. На пятой луне, с наступлением лета отростки на веточках этих растений и листья уже созревают, грубеют, хрустят на зубах. Когда разжуешь их — горьки и вязки. Он ел и от лакомства этого не помышлял отказаться. И фу сочинил, дабы все убедились, что вкус у него очень тонок.

Сначала отнесся я к пище такой с подозреньем, подумав о том, что ученый, наверно, в стесненном бывал положенье и даже, пожалуй, был в бедности крайней. Поэтому так получилось, что голод заставил жевать эти листья и стебли с одною мечтой: лишь бы выжить.

Десяток, прибавьте еще девять лет, — я, как прежде, чиновник, семья все беднее и ниже доход, денег нет на одежду и пищу, а когда-то хватало! Потом довелось в Цзяоси получить мне правителя должность. Ну, думаю, будет теперь чем насытить желудок! Увы, все, что ел, было пресным, невкусным и лишь вызывало досаду. И вот каждый день мы с тунпанем — ученым судьей Лю Тин-ши гуляли в забытых садах, что находятся в древних, заброшенных ныне кварталах. Гуляли и тоже искали траву — дерезу и цветы — хризантему. Попробовал я, пожевал и, погладив живот, улыбнулся…

С тех пор убежден, что слова Тянь Суй-шэна правдивы и выдумки нет в них досужей. И я сочинил это фу «Дереза с хризантемой» с единственной целью: слегка над собою самим посмеяться… Сие поясняю:

О, увы и увы, господин! Ну кто заставлял вас в присутствии                             важном сидеть И правителем округа слыть? Пред вами — просители жаждут                             совета-решенья, За вами — чиновники мечутся                             и суетятся… С утра до полудня в присутствии вы И вечером здесь допоздна. И вам никогда и никто не поднес даже                                     чарки вина! Хватали траву и травой, господин,                                     вы свой рот набивали. Когда же до трапезы дело доходит, Брови хмурите вы за столом, Взметнув свои палочки, рот наполняете                                      так, Что задыхаетесь, давитесь, Даже тошнит вас… А помните, в прошлом был Инь-генерал: Это он угощал луком с прелой пшеницей. Цзинь Дан, не понюхав, такую еду                                    отстранил. Дивлюсь: почему вас прельщают какие-то                                     листья растений? Ужель благородные злаки отсутствуют                                     в этих горах? Внимательно выслушав, он, улыбнувшись,                                     сказал: «Вся жизнь человека подобна разгибу                                     и сгибу руки. Что бедностью можно назвать? Как судить о богатстве? Что есть красота? Что такое уродство? Пшеницей питаясь, разбухнешь, пожалуй,                                      как тыква. А мясо ведет к отощанью, и даже темнеет                                      лицо. Хэ — важный вельможа — все тратил,                                      чтоб вволю поесть, Юй Лан был бедняк, но в обед на столе                                      у него Всегда овощных трижды девять стояло                                      изысканных блюд. Что толку богатым себя в сладких снах                                      лицезреть? Богатый и бедный — туда же, к единому                                      праху идут!» Узнав это все, дерезу я считаю пшеницей                                      своей И ем хризантему, — она мне — что риса                                      отвар! Весною их почки, а летом их листья                                      вкусны, Цветы их — под осень, коренья вкушаю                                      зимой. Возможно, что пища такая в Наньяне,                                      у речки Сихэ, Поможет дожить до почтенного возраста                                      мне!