Владимиру Семёновичу Высоцкому сегодня исполнилось бы семьдесят два года. Его друзья в телепрограммах – про них ещё можно говорить с натяжкой, что они в расцвете лет, но это уже – старики и старушки. Высоцкий был старше меня на тринадцать лет. Потом мы с ним в возрасте сравнялись. Теперь обо мне уже можно говорить, что я в расцвете лет, а ему так и осталось – сорок два. В день его смерти я слушал Голос Америки. В радиоприёмнике всё шипело, шумело, звук то уходил, то снова появлялся. Владимиру Высоцкому посвятили большую программу. Американцам больше было дела до нашего великого поэта, чем нашему великому государству. Я записал передачу на магнитофон. И спрятал подальше. Моего друга, Володю Горбачевского, студента Актюбинского пединститута, таскали к ректору за то, что кому-то он показал свою тетрадку со стихами Высоцкого. К нам в город приезжал автор-исполнитель песен Александр Дольский. Несколько полуподпольных концертов в домах культуры. Среди песен – «посвящение Владимиру Высоцкому – «Осуждённый на жизнь»:

Дольский выступил на местном телевидении. Ничего особенного:

Полчаса безобидного пения. Про Высоцкого он не пел. Но не оставило его без внимания Всевидящее Око. Видеозапись выступления барда затребовали в КГБе. Но не на таких напали! Стреляные и тёртые калачи Актюбинской телестудии запись оперативно стёрли, следы пребывания Дольского уничтожили. «Вот какое время было раньше. Такое странное – смотри, Алиса…» Власть никогда не любила хороших поэтов. А Высоцкого она не любила больше всех. Она его боялась. Высоцкий её раскачивал. Потому как ничто не может быть страшнее для управителей страны, чем смех. Смех над ними. А Высоцкий высмеивал их всех под видом зверушек, сказочных персонажей. И смеялась – вся страна. Вот тридцать лет уже прошло со дня смерти Владимира Семёновича, но многое ли изменилось? Что – стал он, наконец, поэтом, признанным, на уровне государства? Ах! Увольте! Сегодняшняя любовь государства к Высоцкому – сквозь слёзы. Просто – деваться уже некуда, да и умер он уже. Поместили в учебники. Крутят по радио три песни. Вот и всё. Я не знаю – может, уже чего-то поменялось, но ежегодно в День Победы я включаю радио. Я думаю, что, в первую очередь, в этот день должны из всех репродукторов звучать песни о войне Высоцкого. Может, кто был тому свидетелем? Может, я просто оказывался не в том месте? Как всегда – две-три, ставшие уже дежурными, песни. Которые где-то одним своим краем вписываются в официальную версию Великой Победы. В которой не было ни Серёжки Фомина, ни звёзд, которые, ни с того, ни с сего, скатывались на погоны ловким штабистам. Вот народу нашему всё стараются внушить, что он быдло. Выборы ему доверять нельзя – не того выберет. Любит наш народ смотреть сериалы про ментов и хроники серийных изнасилований. Ещё наш народ любит просить что-нибудь по мелочи у президента, когда он по телевизору выступает. Кроме одной любимой партии и песни «Мурка», наш народ любит ещё Жириновского и Петросяна. Представляете себе эту тупую, хохочущую от хамства и пошлых шуток, массу? А Высоцкий показал всем нам, что мы можем быть другими. Как корейцы. Которые могут быть и северными и южными. Эти же самые любители «Мурки» и Петросяна, переполняли когда-то залы и стадионы, чтобы послушать высокую поэзию. Ведь стихи Высоцкого далеко не так просты, как на первый взгляд казалось его современникам. А их слушали. Запоминали. Переписывали. Им верили, как словам молитвы, потому что там была Правда. Как Пушкин, Высоцкий пробуждал в людях самые добрые чувства, и это происходило в массовом порядке – ему доверяли миллионы. И это было то самое замечательное большинство нашей страны, которое может совершать великие дела и благородные поступки. Высоцкий – это была наша лучшая национальная идея, которая объединяла всю страну. Теперь идеи другие. Другие лидеры.