"Все, что прежде казалось мне хорошим и высоким – почести, слава, образование, богатство, сложность и утонченность жизни, обстановки, пищи, одежды, приемов – все это стало для меня дурным и низким; – мужичество, неизвестность, бедность, грубость, простота обстановки, пищи, одежды, приемов – все это стало для меня хорошим и высоким…"

«Очиститесь сами, создайте из себя светильник христианской истины, докажите на себе возможность христианской, т.е. разумной и счастливой жизни при всех возможных условиях – и это будет наилучшим исповеданием веры, наилучшими "поступками", которые просветят людей. А когда люди будут сильны верою, чисты, как голуби, и мудры, как змеи, – они без борьбы победят все внешние препятствия, и мир переделается».

Люди упорно не шли в открытое для них царство Божие на земле. Отказы от военной службы по религиозным мотивам оставались единичными явлениями. Смельчаки, решавшиеся на них, терпели величайшие муки. Толстовские земледельческие колонии одна за другой распадались.

Т. Полнер. «Лев Толстой и его жена»

В детстве сказки очень любил читать. А в них часто главный герой попадал в ситуацию, когда нужно пройти огонь, воду и медные трубы. Почти всегда герой всё это лихо преодолевал, но, случалось, когда последние медные трубы на пути его вставали, то он в них и застревал.

Медные трубы представлялись мне медными трубами: блестящие, круглые. И я никак не мог понять, почему это перелезть через эту кучу блестящего цветного лома герою так трудно. Почему он вдруг на этом, последнем рубеже терпел поражение. Ведь прямой опасности от них никакой: в них не утонешь, от них не сгоришь, даже не обожжёшься, если их никто не разогреет.

Героя оправдывало только то, что он дурачок. И потому в подробности я уже не вникал и этот сказочный абзац насчёт труб привычно пропускал.

Но вот стал взросленьким. И постепенно пришло прозрение: медные трубы – это обыкновенная слава. Вот – когда она обрушивается на человека, он этого не всегда может вынести. Мутится разум, подгибаются колени. И самые достойные, быть может, самые заслуженные, люди, начинают допускать внутри своих мозгов определённое искривление. Мозги перестают трезво, объективно оценивать значимость, масштабы своего носителя по отношению к окружающему миру. И начинает герой со своей мозговой травмой вести себя так, что со стороны у его почитателей это вызывает некоторое замешательство, смешки и даже отстранение…

Прочитал я книгу Т. Полнера «Лев Толстой и его жена». Помню я и «Зеркало русской революции» и «непротивление злу насилием» из школьных учебников, но вот никогда почему-то не задумывался над тем, что признанный в мире классик много своих сил и таланта употребил на всякую белиберду. Стал всех поучать, как жить, как переустроить весь мир. Взялся переписывать Евангелие. Ну, вот скучно ему стало: всё перечитал, все языки выучил, создал всякие бессмертные творения – чем ещё заняться? Конечно, тут и думать-то долго не надо, – Евангелие переписать!

Но тут нужно представить себе обыкновенного, смертного, человека, на которого вдруг обрушивается всемирная слава. Его произведения публикуют лучшие литературные журналы в России и за рубежом, деньги ему выплачивают вперёд за рассказы, которые у него ещё в проектах и – тиражи, тиражи, миллионные тиражи книг по всей России!..

В Ясную Поляну паломники: – Отче наш! Направь на путь истинный!..

Ну, и – куда тут деваться? Нужно направлять!..

И – началось!

Богатство – это зло, его нужно раздать бедным. Кто не раздаёт бедным – тот сволочь. Нужно опроститься до народа. Ходить в рубище, не чесаться, не мыться, есть простую пищу. Лучше – без мяса. Умственный труд – это не труд. Гонорары за Божий дар – это тоже деньги, отнятые у бедных бедных. Их тоже нужно раздать, раздать!.. И все бесстыжие богачи, эти графья и графинечки должны рассредоточиться по деревням, надеть лапти и сохой пахать землю, добывая из неё себе честное пропитание.

Ещё им нужна будет настольная книжка, в которой будет правильно написано, как верить в Бога.

И автор этой книги – Лев Толстой.

Читал я Полнера и думал, что всё это мне напоминает что-то до боли знакомое.

Всё раздать. Поделить. А, на столе, чтобы лежала одна главная для всех книжка. Про новую, единственную и правильную для всех, веру.

Лев Николаевич явился для России Карлом Марксом, который понятным русским языком изложил идеи построения справедливого общества, как он себе его представлял. Как Лафонтен пришёл, прижился в России, благодаря Крылову, так провокационное семя Маркса рассеялось по России, благодаря Льву Толстому. Я не говорю, что Лев Толстой любил Маркса, или же испытал на себе его влияние. Общего у них только бороды и убеждённость в несправедливом устройстве мира.

Владимир Ленин читал Маркса, а устроил почти всё, как мечтал Лев Толстой – всё отобрал у бессовестных богатых. И обещал раздать бедным.

Лев Толстой об этом мечтал, но он хотел, чтобы грамотное, просвещённое богачество прозрело мирным путём и само, без принуждения, отказалось от своих привилегий. Как всё это осуществить на деле, Лев Николаевич представить себе не мог. Конечно, ему и в голову не приходило, что для этого крестьян нужно почти всех перестрелять и заморить голодом, а интеллигенцию выгнать из страны и перестрелять тех, кто остался. Лев Николаевич был теоретик. Когда на практике ему пришлось столкнуться с тем, что нужно помочь голодающим, но это шло вразрез с его идейными убеждениями, он без колебаний идеями поступился.

В чём и его принципиальная разница в подходе к построению общества справедливости с Владимиром Ильичом.

Владимир Ильич ни на миг не задумывался и, во имя великой своей идеи, косил направо и налево.

И, я так думаю, если бы не Лев Николаевич, то ничего бы у него не получилось.

Лев Николаевич Толстой, это зеркало русской революции, раскачал лодку.

Человеческие мозги устроены так, что у людей умных они очень уязвимы для всяких умных идей. Эти умные идеи не всегда могут быть полезными, правильными. Но они имеют способность, как вирус, распространяться в других умных головах.

Читающая, образованная Россия была оглушена мощью, гениальностью художественных произведений Льва Толстого. И у неё возник иммунодефицит в отношении и всего остального, что стало выходить из-под его пера. Ему поверили на слово, что жить нужно на земле, от неё кормиться, а промеж собой достаточно ограничиваться мычанием. Сам Лев Николаевич приоритет отдавал не общению с какими-нибудь вольтерами и шопенгауэрами, а неграмотным мужикам, которые мямлили бред, созвучный его мыслям.

И ничего бы с Россией не было, если бы не мировая слава Толстого.

Его книги, статьи, трактаты издавались, перепечатывались, тиражировались всеми правдами и неправдами. Миллионные тиражи в то время, во второй половине девятнадцатого века! Это был первый Первый канал Российского телевидения! Которому многомиллионные массы внимали, разинув рот и развесив уши, без тени сомнения.

В общество вошли, зазвенели в российском воздухе свежие толстовские мысли: «мы живём неправильно!», «богатство – зло», «нужно самим сеять пашаничку, ходить в холщёвой рубахе и лучше, как Лев Николаевич, никогда не бриться».

Бороды отпустили не все и не все перешли на капусту с картошкой, но главная мысль о том, что богатство – это нехорошо, развивалась, растлевала умы россиян.

После чего уже из-за этого трухлявую стену государственности оставалось только ткнуть, чтобы она развалилась.

И её ткнул Ленин.

У Льва Толстого есть определённые черты сходства с руководителями нашего Советского государства.

Это – медные трубы. Медные трубы – это не только оркестры, это не только слава, но это – власть над людьми.

Толстой, благодаря своим медным трубам, обрёл власть над умами миллионов своих сограждан. Но, в отличие от своих вождей-последователей, он имел совесть. В решающие моменты жизни человеколюбие заслоняло от него пункты придуманных истин. Его идейные искания так и остались для него играми большого богатого мальчика. Который «землю попашет – попишет стихи». Чтобы удостовериться в правильности своих суждений, Лев Николаевич временами отвлекались от барской своей суеты – пахали до седьмого пота, помогали таскать мешки в бедняцких хозяйствах.

Потом шли домой к себе в усадебку, славненько кушали и – либо почивали после трудов праведных, либо – писали главы своего Евангелия.

Не ради куска хлеба пахал землю Толстой, перед ним не стояла проблема прокормить семью этим своим первобытным трудом. Это была забава.

И вспахал Лев Николаевич поле и увидел, что это хорошо. И – ушёл. Какой будет урожай, хватит ли его на зиму? Останется ли чего посеять в следующую весну? И, вообще – какие на зерно цены, будут ли его покупать, если вывезти на рынок?

Остановился бы писать прокламации, поднял бы веки, посмотрел бы на свою жену, Софью Андреевну! Прислушался бы!..

Почему-то Льву Николаевичу и в голову не приходило, что никого он не может учить жить, потому что многого в этой жизни ещё не знает. Он не знает, как организовывать, как вести хозяйство. Все его попытки «поруководить», поуправлять сельским хозяйством оборачивались неудачами. Не разбирался Лев Николаевич в экономике, не знал, как налаживать хозяйственные отношения. Но он не находил тут какой-то связи со своими проповедями, которые обещали бедному сословию улучшение жизни. В своих деревнях он выступал, скорее, как разоритель. Этакий Никита Сергеевич Хрущёв своего времени.

(Собственно, Хрущёв – это и есть Лев Николаевич Толстой, у которого в руках оказались реальные механизмы воплощения в жизнь самых сумасбродных идей. Посадить в тундре кукурузу. Стереть разницу между городом и деревней, поотнимав у крестьян кур и коров…

У Льва Николаевича были всякие идеи, но никогда бы на свой народ он руки не поднял.

Это сделали за него другие. Которым идеи Льва Николаевича Толстого очень помогли…).

Если ты мудрец, то не нужно идти к неграмотному мужику, опускаться до его уровня и в тёмной его избе мычать с ним вместе. Нужно мудрость свою употребить на улучшение жизни этого мужика. Потому что у тебя есть то, чего нет у него – образованные мозги.

Лев же Николаевич мозги свои не ценил совсем. Во всяком случае, всем старался показать, что не ставит их ни в грош.

Потому что свалились на него с неба и его мудрость, и богатство и слава неожиданно, просто так.

И стал он ими распоряжаться так, как нищий, который неожиданно выиграл миллион.

Или – как наш обыкновенный человек, которому в руки попалась японская фотокамера с наворотами. Всё делает сама. И снимки получаются замечательные. Но, оказывается, при случае, ею можно ещё и орехи колоть…

Супруга все эти разброды и идейные шатания Льва Николаевича не только видела, но и относилась к ним с явным неодобрением. Указывала на них Лёвочке, сопротивлялась новациям, которыми матёрый человечище старался пройтись по своей многодетной семье. Хотела она, чтобы написал он ещё одну «Войну и мир» или «Отца Сергия». Про жизнь с человеческими отношениями, такую и так, как только её любимый Лёвочка мог описывать.

Но с Лёвочки всё было, как с гуся вода. Медные трубы не дают герою слушать кого-либо ещё, кроме собственного голоса. «Учение Льва Толстого всесильно, потому что оно верно» – было написано на его знамени и сомнения накатывали только тогда, когда к ногам вдруг неожиданно сваливался, ослабев от голода, прилежный последователь его Учения.

Лёвочке весьма импонировала роль трибуна. Агитатора, горлана, главаря. Он бы и в бродяги, в нищие давно бы пошёл, но перспектива слиться с толпой, раствориться в ней, оказаться в безвестности, его совсем не привлекала.

Хорошо, облачившись в рубище, постучать в двери аристократического особняка, а потом наблюдать изумление и трепет его хозяев, признавших вдруг в нём великого Льва Толстого. Графа. Всё это были игры, которые всегда позволяли, после очередного развлечения, возвратиться к себе в привычные барские покои, усесться за письменный стол и всё-таки заняться тем, к чему всю жизнь толкало его Предназначение.

И вот тут я путаюсь. Я задаю себе вопрос: – А, какое оно было, Предназначение Льва Николаевича Толстого?

Просто – стать великим писателем, одним из лучших, самым лучшим, или – привести Россию к революции? Ведь Ленинсталин – это Лев Николаевич минус человеколюбие, совесть, честь. Да, и, если сравнить, то и – ум.

Они пришли в страну, в которой общество уже было подготовлено к построению счастливой жизни путём «справедливого» перераспределения материальных ценностей и благ. Из всех заповедей Льва Николаевича эта оказалась наиболее понятной и доступной.

Вряд ли удалось бы собрать народ под знамёна революции, призывая их к нравственному самоусовершенствованию. К 17-му году российский народ устал исполнять Заповеди.

Как раз на них, на нравственность широким народным массам предлагалось плюнуть и забыть. Они и забыли…

И ещё…

Софья Андреевна, жена писателя.

Женился на ней Лев Николаевич по любви. Детей она ему дарила беспрекословно, сколько Бог давал – столько и дарила. И Лев Николаевич их любил, старался воспитывать. И был супруге своей верен.

Но…

«…брак следует сравнивать с похоронами, а не с именинами. Человек шел один – ему привязали за плечи пять пудов, а он радуется. Что тут и говорить, что если я иду один, то мне свободно, а если мою ногу свяжут с ногою бабы, то она будет тащиться за мною и мешать мне». Т. Полнер «Лев Толстой и его жена». – Это не «Крейцерова соната», это обыкновенный разговор Льва Николаевича с женой и учителем его сыновей. При постороннем человеке, учителе, в присутствии любимой жены Толстой высказывает свои взгляды на институт брака.

Не далеко он ушел в своих высказываниях от женоненавистнических монологов героя «Крейцеровой сонаты». Повесть эту Софья Андреевна ненавидела, хотя, возможно, и раз пять, переписала. Любила она качественную литературу.

Но, может, и зря она так относилась к шедевру, шипящему злобой в адрес прекрасного пола? Может, не про женщин пытался высказаться Лев Николаевич, окружённый со всех сторон клеткой идеальных своих семейных отношений? Может, в облике зарезанной женщины он представлял себя, и вся «Крейцерова соната» – это повесть о трагической судьбе женщины, которая – он сам? «Госпожа Бовари – это… я?..».

Ну, представим личную жизнь Льва Николаевича.

Жена исправно, каждый год, рожает ему ребёнка. Кипучий и могучий Лёвушка регулярно оказывается в ситуациях, когда близость с супругой, невозможна. То предродовой период, то – болезненное, зачастую между жизнью и смертью – послеродовое состояние. То – все силы Софьи Андреевны отдаются новорожденному, и она пишет Лёвочке, чтобы побыл он ещё в Москве, потому что сейчас ей просто не до него.

А здоровье у Льва Николаевича прекрасное и гормон в крови зашкаливает. Будучи человеком глубоких нравственных убеждений, которые сам же ещё и проповедовал, Лев Николаевич не пытается решить свои внутренние проблемы традиционным, народным способом – сходить «налево», и ищет свои пути сублимации. Хватается то за плуг, то – отказывается от мяса. Помогает плохо. И тогда… всё выливается в этот крик – «Крейцерову сонату». Где он говорит, что люди свиньи, когда друг к другу испытывают половое влечение, что соитие – это осквернение и себя и женщины, что брак – это капкан.

«…плотская любовь – это спасительный клапан» – пишет Толстой в «Крейцеровой сонате». В реальной своей жизни у него часто под руками не оказывается этого клапана. И всем литературным своим гением он обрушивается на женщин.

О женщинах пишут хорошо те писатели, которые испытали с ними радость Любви. Которые испытывали счастье от ощущения этой женской любви к себе. Поэтому у Пушкина «Я помню чудное мгновенье…», а у Лермонтова – «И скучно, и грустно, и некому руку подать…».

У Пушкина: «Пришла пора – она влюбилась…». У Толстого: «Девка созрела – надо её выдать…».

Тяжело читать о любовных переживаниях героев Достоевского, Тургенева. Свои комплексы и разочарования писатели опосредованно переносят на читателя. И писателей-то давно уже нет, а мы, из поколения в поколение, вместе с их несчастными героями переживаем и унижения, и безответную любовь…

Не может быть правым писатель, политик, философ, который не любит женщин, имеет о них извращённое представление. Смеющийся Обама со своей супругой… Бабник Клинтон, при котором Америка пережила лучшие годы своей жизни…

Возможно, если бы у Клинтона были принципы Льва Николаевича, то в политике он дров бы нарубил, и рука его, время от времени, тянулась бы к ядерному чемоданчику. Но, в кризисные душевные моменты, на месте чемоданчика оказывалась какая-нибудь Моника Левински, и мир продолжал спать спокойно.

Не буду перечислять имена наших вождей, их отношения с женщинами, и что они с нашей страной сделали.

Лев Николаевич Толстой был хорошим, обыкновенным человеком. Гениальным писателем. Что ни строчка – узнаёшь – Лев Толстой. И хочется читать дальше. Попадаешь под обаяние, хочется ему верить, следовать за ним…

Нет… Не хочу…