1.1. Американская разведка в годы войны за независимость (1775-1783 годы)

История американской разведки началась еще до образования самих Соединенных Штатов, а именно, до того дня, когда тринадцать бывших североамериканских колоний Англии объединились в единое федеративное государство – Соединенные Штаты Америки. Уже в ходе войны за независимость бывшие колонии в полной мере осознали, насколько важна и необходима разведывательная деятельность для успешного ведения военных операций.

Впервые вопрос о необходимости создания самостоятельных разведывательных структур был поднят на 2-ом Континентальном конгрессе в 1775 году. По настоянию командования вооруженными силами объединенных колоний и, в первую очередь главнокомандующего Джорджа Вашингтона, резолюцией конгресса от 18 сентября 1775 года был учрежден Секретный комитет (Secret Committee), среди задач которого значилась и разведывательная деятельность.

В состав комитета вошли многие влиятельные политические деятели американской революции: Бенджамин Франклин, Роберт Ливингстон, Сэмюель Вард, Роберт Моррис, Джон Дикинсон, Томас Мак-Кин, Томас Виллинг, Джон Лангдон.

Одной из важных функций комитета была организация защиты торговых судов Конфедерации от нападения английского военного флота. Осуществлявшие защиту и сопровождение торговых судов мятежников боевые корабли выходили в море, обычно, под флагами иностранных государств. В подавляющем большинстве это были каперские суда. Необходимые закупки и последующее распределение между экипажами каперских судов закупленной военной амуниции, оружия, пороха, других запасов Секретный комитет должен был осуществлять с соблюдением необходимых мер секретности.

При посредничестве комитета заключались некоторые секретные контракты на поставку оружия и пороха. Все связанные с подобными контрактами переговоры велись в режиме строгой секретности, по завершении переговоров большинство документов, свидетельствовавших о причастности Секретного комитета к заключенным контрактам, уничтожалось.

В сфере разведывательной деятельности функции Секретного комитета были достаточно скромны. Хотя Секретный комитет и проводил разведывательную деятельность в интересах объединенных североамериканских колоний Англии, в основном вся разведывательная деятельность комитета осуществлялась в тесном контакте с учрежденным в том же году Комитетом секретной корреспонденции Континентального конгресса.

Разведывательные интересы Секретного комитета главным образом распространялись на территорию Европы, где собиралась как информация о военном противнике североамериканской конфедерации – Англии, так и о настроениях в других европейских державах в связи с событиями в Северной Америке. Комитет преимущественно интересовали военные планы Англии в отношении мятежных североамериканских колоний. Через своих агентов Секретный комитет выявлял местонахождение секретных военных складов англичан и затем организовывал операции по их захвату или уничтожению. В отдельных случаях сотрудники комитета, через цепочку подставных лиц, приобретали склады оружия и военной амуниции.

Для реализации возложенных на Секретный комитет функций Континентальный конгресс наделял его весьма широкими полномочиями. Был предусмотрен соответствующий уровень финансирования комитета.

Через два месяца после учреждения Секретного комитета Континентальным конгрессом был создан еще один комитет, занимавшейся разведывательной деятельностью – так называемый Комитет корреспонденции, вскоре переименованный в Комитет секретной корреспонденции (Committee of Secret Correspondence). Его первыми членами стали: Бенджамин Франклин, представлявший Пенсильванию, Бенджамин Харрисон (Виржиния) и Томас Джонсон (Мериленд).

Несколько позже в состав комитета вошел Джеймс Ловелл, который, незадолго до этого был арестован англичанами как шпион конфедератов, однако, вскоре был обменен на пленного англичанина и затем избран делегатом 2-го Континентального конгресса. В комитете Ловелл занимался вопросами кодирования информации, а также тайнописью. В не меньшей степени Ловелл преуспел и в вопросах расшифровки вражеских тайных кодов. Так, в 1781 году им были раскрыты секретные шифры, при помощи которых английское военное командование защищало свои секретные послания. В результате этого было расшифровано перехваченное конфедератами послание лорда Корнволлиса генералу Генри Клинтону. Из послания, в частности, удалось узнать, что войска лорда Корнволлиса находятся в крайне невыгодной ситуации и не представляют серьезной угрозы для конфедеративной армии.

В другой раз при помощи Ловелла удалось расшифровать информацию о прибытии на американский континент новых подразделений английской армии. Эта информация срочно была передана французскому флоту, который настиг транспортные корабли англичан и не позволил им высадить новые подкрепления. Благодаря согласованным совместным действиям удалось сорвать крупную наступательную операцию англичан и конфедеративная армия одержала несколько важных побед над королевскими экспедиционными войсками.

В задачи Комитета секретной корреспонденции входил сбор разведывательной информации на территории Англии, Ирландии и других европейских стран (в ряде случаев совместно с Секретным комитетом). При проведении разведывательной деятельности Комитету предписывалось активно использовать агентов из числа жителей вышеназванных государств.

Первым агентом Комитета секретной корреспонденции стал Артур Ли – врач, незадолго до этого перебравшийся на постоянное жительство в Лондон. По заданию комитета Ли собирал информацию о развитии ситуации в Европе в связи с американкой революцией. Свое первое денежное вознаграждение от Комитета секретной корреспонденции в размере 200 фунтов стерлингов Ли получил из первых средств, выделенных Континентальным конгрессом на нужды комитета уже в декабре 1775 года.

Примечателен, например, следующий факт разведывательной деятельности Артура Ли. В 1776 году, как секретный представитель североамериканских колоний Ли встретился в Лондоне с агентом французской разведки и будущим автором литературного бестселлера "Женитьба Фигаро", Пьером Августином Кароном де Бомарше. Артуру Ли удалось убедить писателя в необходимости французской помощи восставшим колониям в Новой Англии.

После беседы с Ли, Бомарше направил 29 февраля 1776 года французскому королю Людовику XVI послание, в котором убеждал монарха оказать североамериканским колониям секретную помощь в их войне за независимость и заключить с колониями секретный долговременный торговый договор. По мнению Бомарше Франция смогла бы оказать подобную помощь без ущерба для собственной репутации, а успех всего мероприятия будет зависеть как от скорости принятия решения, так и от того, насколько удастся сохранить в секрете сотрудничество Франции и восставших колоний.

В послании Бомарше излагался план помощи американцам, в котором первым шагом должно было стать установление торговых отношений. Бомарше предлагал создать торговую компанию, которая бы вела торговлю с североамериканскими штатами. Под прикрытием такой компании, по мнению писателя, Франция смогла бы тайно оказывать помощь мятежникам.

Людовик XVI поддержал предложение и выделил Бомарше на организацию торговой компании миллион ливров. На эти деньги Бомарше учредил торговую фирму под названием Roderigue Hortalez et Cie. Компания Бомарше поставляла восставшим колониям порох и амуницию, заключала соглашения с капитанами каперских судов, вербовала рекрутов из числа французских офицеров. Поставлялось на североамериканский континент и французское оружие, которое закупалось из якобы имевшихся "излишков" французской армии и затем переправлялось на торговых кораблях компании в Америку.

Для дальнейшего развития и углубления столь необходимого восставшим колониям секретного сотрудничества 26 сентября 1776 года Континентальный конгресс направил во Францию трех своих эмиссаров – Бенджамина Франклина (Benjamin Franklin), Силаса Дина (Silas Deane) и Артура Ли (Arthur Lee). Посланцы конгресса помимо своих основных дипломатических функций, стали своего рода разведывательным и агитационным центром конфедеративных сил в Европе. Через них вербовались добровольцы в армию и через них же тайные и явные союзники колоний в Европе оказывали восставшим американским штатам помощь. Несколько позже, после того как в начале 1778 года конфедеративной армии удалось одержать несколько важных побед над англичанами и укрепить в Европе веру в положительный исход их борьбы за независимость, Франция официально подписала договор о сотрудничестве с американцами. Вслед за этим Франклин, Дин и Ли были приняты при французском дворе как официальные представители североамериканских колоний. Их миссия оказалась успешной – Людовик XVI согласился предоставить Конфедерации военную поддержку. Уже в начале июля французских военный флот прибыл к берегам Северной Америки и Франция открыто выступила на стороне восставших.

Следует отметить, что сфера интересов Комитета секретной корреспонденции не ограничивались лишь сбором секретной информации. Помимо информационной функции, комитет решал и некоторые иные задачи. В частности, проводил тайные операции, разрабатывал коды и шифры, финансировал различные, выгодные Конфедерации, пропагандистские мероприятия, проводил негласный досмотр почтовой корреспонденции. При комитете была создана собственная курьерская служба и небольшое аналитическое подразделение, которое занималось аналитической обработкой информации, получаемой из открытых источников.

Своеобразно решался вопрос финансирования мероприятий Комитета секретной корреспонденции. Континентальный конгресс не устанавливал каких-либо строгих лимитов и в одной из своих резолюций указывал, что "…конгрессом будут погашаться все расходы, связанные с Комитетом секретной корреспонденции".

Через два года после своего учреждения, 17 апреля 1777 года, Комитет секретной корреспонденции был переименован в Комитет по зарубежным делам. Однако его функции практически не изменились – комитет по-прежнему занимался вопросами разведывательной деятельности. Вопросы же международного сотрудничества, которые, исходя из нового названия комитета должны были стать его основной функциональной обязанностью, большей частью рассматривались в других комитетах Континентального конгресса.

После того, как 10 января 1781 года был создан Департамент по международным делам (Department of Foreign Affairs), предшественник нынешнего Государственного департамента США, большинство функций Комитета секретной корреспонденции были переданы вновь созданному учреждению. Руководителю Департамента по международным делам предписывалось, в частности, поддерживать контакты со всеми теми лицами, от которых, по его предположениям, он может получить полезную информацию.

Вслед за учреждением Секретного комитета и Комитета секретной корреспонденции, которые в основном решали разведывательные вопросы, 5 июня 1776 года Континентальным конгрессом был учрежден еще один комитет, который должен был заниматься "…лицами, передающими разведывательную информацию врагу или обеспечивающими его провиантом и амуницией".

В соответствии с обозначенным направлением работы вновь образованный комитет получил вскоре и свое название – Комитет по шпионажу (Committee on Spies). Первыми членами нового комитета стали: Джон Адамс, Томас Джефферсон, Томас Ливингстон, Эдвард Рутлидж и Джеймс Уилсон. Одним из громких успехов вновь созданного Комитета стало разоблачение главы медицинской службы армии конфедератов доктора Бенджамина Чёрча, который в течение нескольких лет передавал разведывательные данные англичанам.

Важным направлением работы Комитета по шпионажу была нормотворческая деятельность. В комитете готовились предложения по совершенствованию правовых норм, направленных на борьбу со шпионажем. В частности, по результатам расследования дела Бенджамина Чёрча комитетом были подготовлены предложения по ужесточению уголовной ответственности за шпионаж. В августе 1776 года, на основе рекомендаций Комитета был принят первый в американской истории специальный акт о борьбе со шпионажем.

Этот акт предусматривал смертную казнь для лиц, уличенных в сборе и передаче военному противнику информации о фортификационных сооружениях, составе и дислокации вооруженных сил любого из штатов. Все дела о шпионаже в соответствии с вновь принятым законом, рассматривались военными трибуналами. Однако лица, подозреваемые в шпионаже, могли быть осуждены лишь в том случае, если передавали разведывательную информацию военному противнику конфедеративных сил. Вопрос об уголовной ответственности за шпионскую деятельность в мирное время в акте не рассматривался.

В феврале 1778 года к акту о шпионаже были приняты дополнения, в соответствии с которыми уголовно наказуемой стала также передача военному противнику конфедератов такой информации, которая помогла врагу "захватить или убить патриотов".

Следует отметить, что Комитет по шпионажу 2-го Континентального конгресса преимущественно занимался юридическими вопросами и выступал как обвинительный орган в отношении лиц, чья шпионская деятельность уже была выявлена. Фактическим же поиском и разоблачением вражеских агентов в большей степени занимались другие организации.

Одной из таких организаций была Комиссия по выявлению и пресечению заговоров (Commission for Detecting and Defeating Conspiracies), созданная в Нью-Йорке в конце 1776 года. Она состояла из нескольких достаточно самостоятельных групп, которые занимались сбором разведывательной информации, выявляла и задерживала английских шпионов и курьеров, оценивала степень лояльности отдельных граждан, подозреваемых в сочувствии к английскому колониальному господству в Америке. Уже к 1778 году права Комиссии были настолько расширены, что она сама проводила аресты выдвигала обвинения, решала вопрос об освобождении подозреваемых подл залог, приговаривала к тюремному заключению или депортации. Для осуществления правоприменительных функций в ее распоряжение было предоставлено специальное подразделение милиции. В ходе войны за независимость Комиссией по выявлению и пресечению заговоров было рассмотрено более 500 дел по подозрению в шпионаже, подрывной деятельности или нелояльности, а ее руководителя – Джона Джея (John Jay ) часто называют первым американским контрразведчиком.

Говоря об американской разведке периода американкой войны за независимость, нельзя не упомянуть главнокомандующего вооруженными силами американской конфедерации генерала Вашингтона. Будущий первый президент США, уже на начальном этапе освободительной войны, по достоинству оценил те выгоды, которые получает в войне сторона, активно проводящая разведывательную деятельность. Достоверно известен, например, факт, что уже в первые месяцы после своего назначения главнокомандующим Вашингтон прибегал к услугам разведчиков при разработке военных планов американской армии.

Уже в самом начале войны за независимость в конфедеративной армии сформировалась целая система разведки. Непосредственно во главе этой системы стоял сам генерал Вашингтон, который в ряде случаев, даже проводил личные встречи с агентами и информаторами.

Основную же работу по сбору и систематизации разведывательных сведений проводили специальные "доверенные офицеры" из числа высших должностных лиц армии. Среди этих офицеров был и Александр Гамильтон – известный деятель американской революции, экономист, замечательный публицист и активнейший сторонник создания американской федерации.

В 1776 году по инициативе Вашингтона было создано первое специализированное разведывательно-диверсионное подразделение в армии объединенных колоний. Им стали так называемые "Рейнджеры Нолтона" – элитное подразделение американской армии, главой которого был назначен Томас Нолтон, уже имевший солидный опыт работы в разведке. Во вновь созданное подразделение было отобрано 150 наиболее подготовленных добровольцев. Основной задачей "Рейнджеров Нолтона" стало решение таких задач, которые расценивались как слишком опасные и рискованные для регулярных армейских подразделений.

В 1778 году в армии Конфедерации появилась должность начальника разведки. Им стал бригадный генерал Чарльз Скотт из Виржинии, пользовавшийся особым доверием со стороны Вашингтона. После его отставки армейскую разведку возглавляли полковник Дэвид Хенли и затем майор Бенджамин Талмейдж.

Понимая всю важность и необходимость разведки, Дж. Вашингтон особо подчеркивал необходимость соблюдения секретности при проведении разведывательных операций, ибо, по его мнению, именно пренебрежительное отношение к вопросам секретности приводит, порою, к провалу прекрасно спланированных операций.

Не менее серьезно Вашингтон относился к вопросам контрразведки. По мнению главнокомандующего армией Конфедерации ничто так не угрожало восставшим колониям, как недооценка опасности со стороны английских лазутчиков и шпионов: "…я не вижу большего зла, чем их (англичан) шпионы. Я хотел бы, чтобы на это было обращено самое пристальное внимание".

В соответствие с требованиями Джорджа Вашингтона самое пристальное внимание в армии Соединенных Штатов уделялось контрразведывательной работе. Все вопросы контрразведывательного обеспечения войск решались в тесном сотрудничестве со 2-м Континентальным конгрессом, в первую очередь с его Комитетом по шпионажу. Курировал работу контрразведчиков непосредственно сам главнокомандующий генерал Вашингтон.

В отличие от Комитета по шпионажу представители армии конфедератов вели контрразведывательную работу не только на своей территории, но и на территориях, захваченных английскими войсками. В этой связи представляет интерес контрразведывательная операция, проведенная при самом активном участии главнокомандующего вооруженными силами бывших колоний Джорджа Вашингтона. Эта операция была направлена на захват предателя и шпиона англичан Бенедикта Арнолда (Benedict Arnold), бежавшего к англичанам и возглавившего так называемый "американский легион", который формировался из числа дезертиров и противников отделения североамериканских колоний от Англии.

В октябре 1780 года Вашингтон, согласно детально разработанному плану, дал задание старшине Джону Чемпу (John Champe) перейти линию фронта и внедриться в ряды английской армии. Под артиллерийским огнем, в ходе сражения, Чемп перебрался через линию фронта и заявил англичанам, что он дезертир, не желающий сражаться на стороне Континентального конгресса. Для того, чтобы придать своим словам больший вес, Чемп передал англичанам несколько важных документов, которыми его заблаговременно снабдил Вашингтон.

Англичане поверили и зачислили Чемпа старшиной в "американский легион", дислоцировавший в Нью-Йорке. Чемпу удалось наладить связи с нью-йоркскими патриотами и подготовить все к успешному завершению операции, однако, в последний момент, Арнолд со своим легионом был передислоцирован в Виржинию и план его захвата так и не был реализован.

Столь же неудачной и еще более дерзкой была другая операция, проведенная по непосредственному распоряжению генерала Вашингтона. В 1782 году Вашингтон одобрил план захвата сына английского короля Георга III принца Уильяма Генри (впоследствии короля Вильгельма IV) морского офицера, прибывшего в Нью-Йорк с кратковременным визитом. Однако, английская контрразведка проявила бдительность и вовремя узнала о готовящейся операции. Охрана наследника престола была усилена и дерзкую операцию пришлось отменить.

Спустя много лет американских посол в Англии в дружеской беседе рассказал королю Вильгельму об этой неудавшейся операции, особо подчеркнув, что план Вашингтона не предусматривал каких-либо насильственных действий, направленных против чести и достоинства королевской особы. Король поблагодарил посла за столь высокое уважение к своей персоне и заверил его, что он очень высоко ценит благородство и великодушие генерала Вашингтона, однако все же очень рад, что ему не представилось возможности лично оценить высокие душевные качества главнокомандующего.

 

1.2. Разведка США в конце XVIII – первой половине XIX века (1783-1865 годы)

Стремительно созданные в период, когда 13 бывшим английским колониям пришлось с оружием в руках бороться за свою независимость разведывательные и контрразведывательные службы Соединенных Штатов просуществовали недолго. Едва закончились боевые действия и Англия окончательно смирилась с потерей своих североамериканских колоний, как учрежденные в период борьбы за независимость спецслужбы, такие как: Комитет секретной корреспонденции (Committee of Secret Correspondence), Секретный комитет (Secret Committee), Комитет по шпионажу (Committee on Spies) были упразднены.

На первый взгляд, подобный шаг выглядел неразумным и странным, но при более внимательном рассмотрении такое решение американских властей нужно рассматривать как исторически закономерное. Разведывательная деятельность, которую со всей обоснованностью можно отнести к одним из древнейших видов деятельности человека, на протяжении многих столетий оставалась лишь разновидностью военной деятельности. Это в равной степени было справедливо и для молодого американского государства, и для тех европейских или азиатских держав, за плечами которых лежали столетия бесчисленных военных конфликтов.

Органы разведки создавались лишь тогда, когда государство собиралось воевать. Едва заканчивалась война, разведка упразднялась, чтобы вновь быть воссозданной с началом нового серьезного военного конфликта. Вполне естественно, что в конце XVIII и начале XIX века в США все еще господствовало традиционное представление о разведывательной деятельности как о неотъемлемой составляющей деятельности военной. Существование разведывательных служб считалось необходимым и оправданным лишь в те периоды, когда государство воевало. Едва оканчивались боевые действия, Конгресс сокращал ассигнования на оборонные нужды, и разведывательные службы оказывались в числе первых жертв бюджетных оптимизаций.

Пройдет еще почти целое столетие, прежде чем США откажутся от подобного стереотипа и учредят постоянно действующие разведывательные службы в составе крупнейших федеральных министерств, перейдя тем самым к новому этапу в развитии системы разведывательных служб – этапу ведомственных разведок. И понадобится еще несколько десятилетий экспериментов и провалов, прежде чем в Соединенных Штатах окончательно возобладает отношение к разведке как к одному из самостоятельных видов деятельности государства, и разведывательные службы займут подобающее им место в системе государственных органов США.

Пожалуй, лишь главнокомандующий армией объединенных штатов генерал Вашингтон, ставший первым президентом США, полагал, что разведка необходима Соединенным Штатам не только в военное, но и в мирное время. В своем послании Конгрессу в январе 1790 года Джордж Вашингтон просит Конгресс выделить финансовые ассигнования для так называемого Чрезвычайного фонда. В июле того же года Конгресс соглашается с предложением президента и учреждает Чрезвычайный фонд международных контактов, известный также как Фонд секретной службы (Contingent Fund of Foreign Intercourse (Secret Service Fund). На нужды вновь созданной государственной структуры было выделено 40 000 долларов. За последующие годы бюджет фонда еще более увеличился.

Президенту было предоставлено право отчитываться только относительно общего количества израсходованных фондом денег, не раскрывая информации, касающейся лиц, получивших выплаты от Фонда или конкретных целей, на которые были израсходованы деньги. Подобным же образом решался вопрос о расходовании Фондом денег и при преемниках Вашингтона на посту президента. Даже когда в 1846 году Конгресс предпринял попытку поставить под свой контроль расходование средств Фонда, президент США Польк, ссылаясь на интересы национальной безопасности, отказался предоставить Конгрессу более подробную информацию относительно статей расходов Фонда секретной службы.

Конечно, Чрезвычайный фонд международных контактов нельзя рассматривать как ассигнования исключительно на разведку. Средства этого фонда расходовались на самые разные нужны в сфере внешней политики, однако бесспорно и то, что часть этих денег шла на оплату услуг лиц, предоставлявших США разведывательную информацию. Отказ от разведывательных служб в мирное время отнюдь не означал и полного отказа от ведения разведывательной деятельности.

В отсутствии специализированных разведывательных ведомств разведывательные задачи приходилось решать непрофильным органам, вряд ли рассматривавшим разведку в качестве своей первостепенной задачи. Например, во время войны США с Мексикой (1846-1848 годы) сбором разведывательной информации в американской армии занимался армейский инженерный корпус (US Army’s Corps of Engineers), направлявший разведчиков на территорию противника с целью сбора информации о дислокации подразделений вражеской армии.

Насколько опасным может оказаться пренебрежительное отношение к разведке, в США убедились в 1812 году, когда из-за неудовлетворительной деятельности армейской разведки, английским войскам удалось незамеченными подойти на расстояние 16 миль к американской столице. Однако столь серьезный прокол не привел к пересмотру взглядов на разведку. Вплоть до конца XIX в США разведку по-прежнему не склонны были рассматривать как одно из важных направлений деятельности государства не только в военное, но и в мирное время.

 

1.3. Разведка в период гражданской войны в США (1861-1865 гг.)

Одно из эпохальных событий американской истории XIX века, Гражданская война 1861-1865 годов, весьма быстро привела к воссозданию специализированных разведывательных (и контрразведывательных служб). В ходе гражданской войны в США к разведке в равной степени серьезно относились обе враждующие стороны. Уже в самом начале боевых действий и северяне, и южане осознали насколько необходима активная дееспособная разведка для получения стратегического и тактического превосходства над противником. Как армией Юга, так и армией Севера были созданы разветвленные разведывательные сети на территории противника.

Одним из ведущих разведывательных органов южан стало Бюро связи и секретной службы (Signal and Secret Service Bureau), на которое были возложены обязанности проведения разведки против армии северян. Наибольшее внимание в своей работе Бюро уделяло добыванию газет и других периодических изданий северян, в которых содержалось достаточное количество информации, представляющей ценность для разведки. Добыванию информации при помощи агентуры, забрасываемой к противнику, Бюро связи и секретной службы уделяло несколько меньшее внимание, наивно полагая, что практически вся интересующая разведку информация может быть получена из газет и журналов.

Южане даже предприняли попытку в законодательном порядке оформить существование собственной разведывательной службы. Палата представителей Конфедерации рабовладельческих штатов 30 ноября 1864 года рассмотрела законопроект об организации Бюро связи и секретной службы. Однако, этот документ не был утвержден в виду того, что вскоре армия южан потерпела поражение, война окончилась, и конфедерация перестала существовать.

Северяне пошли несколько иным путем, создав отдельные разведывательные службы в Государственном департаменте, военном и военно-морском министерствах. Северные штаты активно использовали в интересах разведки и новейшие по тем временам технические средства. Целая группа дешифровщиков занималась расшифровкой сообщений южан – в результате их успешной работы северянам удалось узнать, например, местонахождение фабрики денежных знаков южан.

Собираемая разведкой северян информация условно могла быть разделена на два основных типа. Первый – это информация, которая касалась военных целей и планов армии Южан, политической ситуации на территории Конфедерации южных штатов. Ко второму типу относилась разведывательная информация тактического плана, которая содержала сведения о конкретном театре боевых действий – о численности и расположении сил противника, перемещениях противника.

При проведении визуальной разведки северянами активно использовались аэростаты. В августе 1861 года в армии северян была даже создана самостоятельная Аэростатная служба, которая просуществовала до 1863 года. В задачи службы входило предупреждение войск северян о внезапном нападении южан, разведывание боевых позиций и перемещений войск противника.

Для дальнейшего усиления разведывательной работы в 1863 году в армии северян было создано еще одно разведывательное подразделение – Бюро военной информации (Bureau of Military Information), которое возглавил полковник Джордж Шарп (George H. Sharpe). Вновь созданное бюро подготавливало на основе разрозненных разведывательных сведений, полученных разведывательными службами военного, военно-морского министерств и Государственного департамента, общие аналитические оценки.

Однако, ввиду неэффективного руководства со стороны генерала Хукера, предоставленные Бюро военной разведки аналитические оценки не всегда соответствовали реальной действительности. Так, из-за ложной информации, предоставленной Бюро, северянами было проиграно сражение при Ченселвилле. В 1865 году, по окончании войны, Бюро военной разведки было расформировано как не оправдавшее возлагавшихся на него надежд. Ввиду отсутствия необходимости прекратили свое существование разведывательные службы военного и военно-морского министерств.

Несмотря на достаточно необнадеживающие результаты работы, учреждение Бюро военной разведки стало, по существу, первой робкой попыткой координировать деятельность различных разведывательных служб и получать, на основе информации, добываемой различными разведывательными подразделениями из различных источников, целостную картину о противнике. В последствии в США еще неоднократно будут предприниматься аналогичные шаги, большинство из которых также не даст ощутимых положительных результатов.

Помимо государственных органов в армии северян разведывательную и контрразведывательную деятельность осуществляло созданное в Чикаго в 1850 году частное сыскное агентство Аллана Пинкертона. Непосредственно перед войной Пинкертон смог предотвратить покушение на президента Линкольна, благодаря чему получил общеамериканскую известность. При покровительстве Джорджа Макклина (вскоре после начала войны назначенного командующим армией Севера), под началом которого профессиональный сыщик Пинкертон работал незадолго до войны, Алан Пинкертон становится главой армейской разведки северян. Вскоре президент Линкольн назначает его на пост начальника Объединенной разведывательной службы (Union Intelligence Service ).

Вновь назначенный глава разведки не решил не создавать с нуля разведывательное подразделение, а привлек к работе детективов из своего частного сыскного бюро. В этом своем начинании он встретил полное понимание и поддержку со стороны президента США Авраама Линкольна. По мнению последнего, именно сыскное агентство Пинкертона в наибольшей степени подходило для решения разведывательных задач, поскольку до войны его сотрудники приобрели определенный опыт сыскной деятельности, занимаясь обеспечением безопасности частных железных дорог, борьбой с фальшивомонетничеством и расследованием уголовных преступлений.

Впрочем, более успешно сыщики Пинкертона обеспечивали контрразведывательную безопасность армии северян и Федерального правительства, перехватывая засылаемых на север армией Конфедерации шпионов и предотвращая покушения на должностных лиц. После отставки покровителя Пинкертона Джона Макклина с поста главнокомандующего в ноябре 1862 года, Пинкертон оставил государственную службу.

После окончания боевых действий разведывательные службы, созданные в период гражданской войны, как в армии победивших северян, так и в армии потерпевших поражение южан, были упразднены за не надобностью. В США все еще продолжали господствовать взгляды на разведку как на неотъемлемый атрибут военных операций. Разведка все еще не стала необходимостью мирного времени и многие продолжали считать, что если США не участвуют в войне, то нет необходимости и в существовании разведывательных служб. Такое отношение к разведке сохраняло свою силу вплоть до восьмидесятых годов XVIII века. Даже в тех случаях, когда разведка проводилась в период мирного времени, ее цели и задачи полностью предопределялись вероятной возможностью вооруженного конфликта в будущем и, в целом, опять таки были направлены на обеспечение поддержки потенциальных военных операций армии США.

 

1.4. Борьба с фальшивомонетчиками и охрана американских президентов.

Тот факт, что разведка может быть востребована государством не только в период военных действий, но и в мирное время впервые обозначился именно в годы Гражданской войны 1861-1865 года. Так, в марте 1863 года, на основании федерального закона, руководитель министерства финансов США был уполномочен нанимать сыскных агентов, в количестве не более 3-х человек, которые «должны были под руководством министра финансов предотвращать, выявлять и привлекать к ответственности за мошенничество в налоговой сфере». Хотя, по своей сути полномочия названных агентов лишь отчасти можно назвать разведывательными – в большей степени они относились к полицейской деятельности, но именно с этих сыскных агентов начнет свою историю несколько разведывательных подразделений министерства финансов.

Закономерным и логичным развитием решения, принятого в 1863 году, стало учреждение 14 апреля 1865 года Отдела секретной службы (Secret Service Division), предшественника одной из наиболее известных специальных служб США – Секретной службы министерства финансов. Непосредственно к исполнению своих функциональных обязанностей вновь созданная служба приступила в июле 1865 года.

Основной функциональной задачей вновь созданного Отдела секретной службы стала борьба с фальшивомонетничеством и нелегальным выпуском денег. В реалиях XIX века американская денежная система представляла собой достаточно сложную конструкцию. Выпуском денежных банкнот и чеканкой монет в США занимался каждый штат, как следствие – в обращении находились самые различные денежные купюры. Это существенно облегчало работу фальшивомонетчиков. По отдельным оценкам, во времена президентства Авраама Линкольна более трети денежных купюр, находившихся в обращении, были фальшивыми.

Следует отметить, что Отдел секретной службы был учрежден не на основании федерального закона, а в силу решения президента Линкольна (за несколько часов до покушения, закончившегося трагической смертью президента). Формально, подобный порядок создания нового подразделения федерального правительства противоречил сложившейся практике, поскольку любые дополнительные бюджетные ассигнования, необходимые при учреждении новой службы и найме новых служащих, должны быть выделены на основании федерального закона. Тем не менее, при более внимательном анализе данного вопроса, несложно убедиться, что законодательные требования не были нарушены. Например, еще в 1860 году в Законе о расходах на законодательную, исполнительную и судебную деятельность в 1861 финансовом году министру финансов было выделено 10 000 долларов на «задержание и предание суду лиц, вовлеченных в подделку монет Соединенных Штатов», а с 1862 года еще дополнительно 3 000 долларов на «задержание, предание суду и наказанию лиц, вовлеченных в подделку казначейских билетов, облигаций и иных ценных бумаг Соединенных Штатов». В рамках же уже выделенных бюджетных ассигнований новая служба могла быть создана и на основании решения президента или даже подчиненных ему должностных лиц.

В рамках поставленных перед ней задач деятельность Секретной службы была бесспорно правоохранительной деятельностью. Однако, особенность сил и средств, задействованных для решения упомянутых задач, более указывали на Секретную службу как на разведывательную службу. Тем более, первый глава Секретной службы Уильям Вуд (William P. Wood) еще в годы гражданской войны участвовал в проведении разведывательных операций и тесно взаимодействовал с Аланом Пинкертоном, Лафайетом Бейкером и с другими руководителями разведки северян. Да и первыми сотрудниками вновь созданной службы стали в основном бывшие детективы и разведчики, участвовавшие в военно-разведывательных операциях времен гражданской войны.

Помимо основного офиса в Вашингтоне, Отдел секретной службы имел свои представительства еще в 11 городах США. Уже в первый год своего существования новая служба смогла задержать более 200 фальшивомонетчиков, наладив при этом тесные рабочие контакты с местными полицейскими и атторнейскими службами. Постепенно полномочия Отдела секретной службы расширялись, наряду с расследованиями преступлений, связанных с фальшивомонетничеством, служба стала заниматься расследованием преступлений в игорной сфере, использованием подневольного труда, борьбой с мафией и Ку Клукс Кланом, а также обеспечивала безопасность объектов министерства финансов, занимавшихся выпуском денег и ценных бумаг.

С 1894 года, без официальных предписаний, Отдел секретной службы начал периодически осуществлять охрану американских президентов. Так, летом 1894 года агенты Отдела секретной службы осуществляли охрану президента Кливленда и членов его семьи. В отдельные промежутки времени, например, в ходе испано-американской войны 1898 года, агенты Отдела секретной службы охраняли и президента Мак-Кинли. Однако, в сентябре 1901 года, когда на него было совершено покушение, он не обеспечивался охраной со стороны Отдела секретной службы.

После убийства президента Уильяма Мак-Кинли в конце 1901 года, действуя на неформальной основе, Конгресс обратился к Секретной службе с просьбой обеспечить постоянную охрану американских президентов, не выделив, однако для этого дополнительных бюджетных ассигнований. Лишь с 1906 года Конгресс стал ежегодно выделять министерству финансов самостоятельные ассигнования на деятельность по охране американских президентов.

 

1.5. Военно-разведывательные службы в мирное время.

Через два десятилетия после окончания гражданской войны вопрос о необходимости ведения разведки в мирное время был поставлен руководителями военно-морского и военного министерств. 23 марта 1882 года по распоряжению военно-морского министра Уильяма Ханта в структуре Навигационного бюро военно-морского министерства был создан Отдел военно-морской разведки (Office of Naval Intelligence). Приказ министра определил в качестве задач вновь созданного отдела «сбор и обобщение такой военно-морской информации, которая может быть полезна военно-морскому министерству во время войны и в мирное время». Структура новой разведывательной службы непрерывно развивалась и вскоре в состав Отдела военно-морской разведки входили уже три отделения: отделение безопасности, включавшее секции цензуры, следствия, торговли и контроля; отделение разведки, состоявшее из секций сбора и распространения информации, иностранной, воздушной и операционной разведок; административное отделение.

В 1885 году, аналогичная разведывательная служба – Отдел военной информации (Military Information Division) – был создан в рамках военного министерства при Управлении военного бронирования (Military Reservation Division). До 1889 года Отдел военной информации фактически выполнял роль вспомогательного подразделения при Управлении военного бронирования, осуществляя сбор разведывательной информации, относящейся к вопросам внешней политики и деятельности военных служб.

Спустя 3 года, в Законе о выделении финансовых ассигнований на 1889 год расходы на «сбор и обобщение зарубежной военной информации» были уже прописаны отдельной строкой. Это позволило руководству военного министерства повысить статус Отдела военной информации, сделав его самостоятельным подразделением в составе министерства.

За последующие четверть века название отдела дважды изменялось. Однако разведывательные функции отдела в его названии были отражены лишь в феврале 1903 года, когда он был переименован в Отдел военной разведки, а в организационной структуре военного министерства стал вторым отделом Генерального штаба. В состав Отдела военной разведки входило два отделения: отделение военной информации и отделение военных атташе

К началу XX века компетенция Отдела военной разведки была уже достаточно обширной. Отдел занимался сбором, обработкой и распространением информации, представляющей интерес для вооруженных сил, добывал разведывательные данные через военных наблюдателей и военных атташе США в зарубежных государствах. Кроме этого отдел выполнял и некоторые контрразведывательные функции: осуществлял наблюдение за зарубежными военными атташе, персоналом разведок, иностранными студентами. Еще одним направлением деятельности отдела была подготовка военно-топографических обзоров, карт и перевод представляющих разведывательный и иной интерес публикаций в иностранной прессе.

К концу XIX века были учреждены должности атташе по военным и военно-морским вопросам при зарубежных посольствах США. Это позволило Отделу военной информации и Отделу военно-морской разведки фактически с легальных позиций осуществлять сбор разведывательной информации за пределами Соединенных Штатов.

В следующий, XX век США вступили, имея уже несколько постоянно действующих разведывательных служб в структуре крупнейших федеральных министерств. Со всей определенностью можно утверждать, что к концу XIX века американская разведка перешла в следующий этап своего развития – эпоху ведомственной разведки. Разведывательная деятельность пока еще не рассматривалась в США в качестве одного из самостоятельных видов деятельности государства, однако для большинства подразделений федерального правительства США разведывательная деятельность стала необходимым инструментом, весьма востребованным при реализации основных функциональных обязанностей федеральных министерств и ведомств.

Ведомственная разобщенность разведывательных служб весьма негативно отразится на деятельности американской государственной машины, столкнувшейся с глобальными вызовами в первой половине XX века. Работа американской разведки и контрразведки окажется провальной в годы Первой мировой войны и неудовлетворительной в период Второй мировой войны. Однако без исторически закономерного этапа ведомственной разобщенности разведывательных служб, разведка США вряд ли смогла бы во второй половине XX века превратиться один из самостоятельных видов деятельности государства, а система американских разведывательных служб в единую централизованную систему, более известную под названием разведывательное сообщество США.

 

1.6. Проблема конституционности разведывательной деятельности в США

По мере того как в США во второй половине XIX века стали появляться постоянно действующие разведывательные службы, а сама разведывательная деятельность уже более не рассматривалась лишь как разновидность военной деятельности, возникли вопросы относительно того, насколько вообще правомерно федеральному правительству в мирное и военное время осуществлять разведывательную деятельность, а также создавать специально предназначенные для решения разведывательных задач государственные службы.

Безусловно, проблема правомерности ведения разведывательной деятельности правительством Соединенных Штатов поднималась в XIX веке отнюдь не пацифистами или ответственными американцами, озабоченными возможностью нарушения конституционных прав и свобод граждан в процессе деятельности разведывательных служб. Подобные вопросы впервые будут озвучены значительно позже, лишь во второй половине XX века. В XIX же веке проблема правомерности создания разведывательных структур в составе федеральных министерств и ведомств волновала американцев исключительно как проблема дополнительного бюджетного финансирования. Создание новых государственных служб и наем новых федеральных служащих непременно приводит к дополнительным расходам бюджета, который у федерального правительства США в XIX веке был весьма скромным. Именно по этой причине федеральному правительству США, в котором ряд высокопоставленных должностных лиц отлично понимал всю важность ведения разведывательной деятельности для успешного функционирования государственного механизма, приходилось иногда доказывать право президента и подчиненных ему должностных лиц исполнительной власти учреждать разведывательные службы и вести разведывательную деятельность.

Учитывая же крайнюю лаконичность Конституции США, в которой упомянуто лишь одно должностное лицо, наделенное исполнительно-распорядительными полномочиями (президент США), а также принимая во внимание особенности англосаксонской правовой системы, где в подавляющем большинстве случаев последнее слово принадлежит судебной системе, вопрос о правомерности создания разведывательных служб и осуществления ими разведывательной деятельности оказался не таким уж и простым. На практике его окончательное разрешение заняло более чем столетие.

В государствах с англосаксонской правовой системой при определении конституционного источника полномочий государственных органов, при выявлении конституционной основы того или иного нормативного правового акта часто приходится прибегать не к буквальному текстуальному сопоставлению отдельных фраз в конституции и в исследуемом нормативном акте, а к достаточно расширенному толкованию подчас весьма кратких и лаконичных конституционных положений и формулировок. Не говоря уже о Великобритании с ее "неписаной" конституцией, даже те представители англосаксонской правовой системы, которые обладают собственными текстуальными конституциями и которые (подобно тем же самым Соединенным Штатам Америки) подверглись в XX веке весьма заметному воздействию статутного права, в текстах своих конституций обычно склонны закреплять лишь наиболее общие правовые идеи, которые, для их практического применения, в большинстве своем требуют соответствующего дополнительного правового истолкования.

Конституция США – одна из самых старых конституций и за свою более чем двухсотлетнюю историю она подверглась лишь незначительным изменениям. В то же время, за более чем два века, прошедшие с момента принятия Конституции, в американском государстве и обществе произошли колоссальные перемены, в корне изменившие условия жизни людей, характер экономического уклада, правовую систему Соединенных Штатов.

Вполне естественно, что с момента создания американской Конституции не оставался неизменным тот смысл, который вкладывался уполномоченными толковать конституцию органами в ее различные статьи и клаузулы. Подходы к толкованию Конституции развивались и изменялись вместе с развитием и изменением самого американского общества и государства. Возможность гибкого толкования весьма общих юридических формулировок Конституции c одной стороны стала залогом ее потрясающей исторической стабильности и позволила в течение более чем двух веков не прибегать к серьезному пересмотру статей и положений конституции. С другой стороны отсутствие в Конституции жестких, конкретизирующих формулировок оставляет весьма большой простор для толкования конституционных положений и норм и, как следствие, значительно затрудняет задачу установления конституционного источника полномочий различных государственных органов и задачу выявления конституционной основы законодательных и подзаконных нормативных правовых актов.

Принимая во внимание особенности Конституции США и характер закрепленных в конституции юридических норм и положений, вполне логичным и естественным выглядит тот факт, что Конституция не содержит прямых упоминаний или непосредственных ссылок на разведывательную деятельность или на органы, полномочные вести подобную деятельность. Конституционная основа разведывательной деятельности (насколько, учитывая особенности американской конституции, вообще можно говорить о таковой) выводится путем толкования статей Конституции уполномоченными государственными органами. Причем, при установлении конституционной основы разведывательной деятельности (и это в полной мере подтверждается исторической практикой) более значимы те особенности толкования, которые обусловлены конкретной исторической эпохой и свойственными этой эпохе взглядами и оценками места и роли разведки в государстве. Значительно меньшее значение имеют те различия в толковании конституционной основы разведывательной деятельности, которые связаны со спецификой и порядком толкования конституционных норм различными ветвями государственной власти Соединенных Штатов.

В той или иной мере толкование положений Конституции в Соединенных Штатах осуществляют все три ветви власти – законодательная, исполнительная и судебная. При этом, однако, токование Конституции со стороны судебной ветви власти имеет существенно больший правовой вес, поскольку именно судебная власть обладает правом выносить окончательное решение о сути и о духе тех или иных конституционных или законодательных положений. Любое суждение, вынесенное судебной властью, подлежит пересмотру лишь в вышестоящей судебной инстанции. Заключение и толкование Верховного Суда США могут быть пересмотрены не иначе как самим Верховным Судом США.

Практическое выявление конституционной основы разведывательной деятельности и, в более широком плане, конституционной основы деятельности разведывательных служб, в Соединенных Штатах изначально связано с некоторыми историческими сложностями. Фактически, уже до принятия Конституции США и создания единого федеративного государства бывшие североамериканские колонии Англии, в процессе борьбы за свою независимость вели активную разведывательную деятельность против той же самой Англии. На практике сложилось так, что разведка выступала в роли необходимого дополнения или вернее даже сказать в роли неотъемлемой части вооруженной борьбы бывших колоний за независимость. Услугами разведчиков самым активным образом пользовался будущий первый президент США и главнокомандующий вооруженными силами конфедерации Джордж Вашингтон. В работе разведки принимали активное участие будущие творцы американской Конституции Александр Гамильтон и Джон Адамс.

Вполне естественно, что активные участники войны за независимость, которые заняли в дальнейшем большинство ключевых постов в конгрессе и в исполнительной вертикали власти даже после окончания освободительной войны сохранили к разведке такое отношение, которое сформировалось еще в период их участия в боевых действиях. Все американские конгрессы первых созывов и первые американские президенты, которые в свое время принимали непосредственное участие в освободительной войне, воспринимали разведывательную деятельность как неотъемлемую часть деятельности по обороне страны. Соответственно в качестве конституционной основы разведывательной деятельности (применительно к данному историческому периоду) подразумевались закрепленные второй статьей Конституции США конституционные полномочия президента как верховного главнокомандующего вооруженными силами. Доказательством правомочности подобного суждения могут служить рабочие материалы конгрессов первых созывов. Например, рассматривая в 1794 году вопрос о выплате денежного содержания некоему Гилберту Дину (одному из разведчиков, выполнявших по заданию главнокомандующего Дж. Вашингтона разведывательные миссии в тылу врага), Палата Представителей непосредственно указывает на то, что Президент Вашингтон осуществил наем разведчика в силу своих полномочий верховного главнокомандующего вооруженными силами.

Резонно предположить, что и конгресс, и президентская власть рассматривали подобную трактовку как весьма очевидную и не требующую дополнительного правового толкования. По крайней мере, как самостоятельная теоретическая проблема вопрос о конституционной основе разведывательной деятельности не поднимается ни в одном правовом документе, относящемся к этому периоду. Судебная власть также не стремилась (а в известной мере и не могла) выразить свое мнение по этой проблеме. Верховный Суд США и подчиненные ему суды, в силу особенностей судебной системы Соединенных Штатов, фактически лишены возможности решать подобные вопросы в чисто теоретическом плане. Суды могут толковать конституционные нормы лишь в том случае, если подобное толкование необходимо для разрешения конкретного судебного дела. В отсутствии судебных дел, в той или иной мере связанных с деятельностью разведки, суды не вправе каким-либо образом выражать свою точку зрения относительно того, на каких положениях конституции должна основываться деятельность разведки и как эти положения должны толковаться применительно к практической деятельности разведывательных органов. Учитывая же то, что разведывательные подразделения существовали лишь в системе вооруженных сил США, любое судебное дело, в той или иной мере затрагивающее вопросы деятельности разведки, могло рассматриваться лишь военным трибуналом Соединенных Штатов. Военные же трибуналы в США являются частью не судебной, а исполнительной ветви власти.

Принимая во внимание вышесказанное, следует заключить, что при оценке конституционной основы разведывательной деятельности в первые несколько десятилетий существования США приходится осуществлять анализ не правовых актов, издаваемых законодательной и исполнительной ветвями власти с целью реализации конституционных положений, не судебных решений, выносимых Верховным Судом США и нижестоящими судебными инстанциями в связи с рассмотрением дел, затрагивающих разведывательную проблематику, а реальных практических шагов, направленных на учреждение и развитие разведывательных органов.

Предпринимаемые в первую очередь в рамках президентской вертикали, эти шаги в основном были направлены на сохранение того статуса и той роли, которую разведка приобрела в период освободительной войны. То есть, после образования на территории бывших 13 североамериканских колоний Англии независимого федеративного государства, разведывательная деятельность фактически по-прежнему продолжала восприниматься так, как она воспринималась еще в период существования американской конфедерации, а именно – как одно из направлений деятельности вооруженных сил страны. Для определения же конституционной основы разведывательной деятельности использовалось (или скорее даже подразумевалось) то положение статьи второй Конституции, которое устанавливало полномочия президента США как верховного главнокомандующего вооруженными силами.

Однако, подобная трактовка уже в первые годы после образования федеративного государства недостаточно исчерпывающе определяла конституционную основу разведывательной деятельности. Например в еще в 1790 году Джордж Вашингтон, с санкции конгресса, учреждает Фонд секретной службы (Secret Service Fund) – по своей сути совершенно невоенный орган, наделенный разведывательными полномочиями. Тем самым, уже в на заре существования Соединенных Штатов в составе исполнительной вертикали появляется подразделение, которое, не являясь частью военного или военно-морского министерства, тем не менее, наделено полномочиями вести разведывательную деятельность. И здесь уже далеко не столь очевидно, что конституционной основой подобной разведывательной деятельности следует считать исключительно полномочия президента как верховного главнокомандующего вооруженными силами США.

После окончания войны с Англией США вынуждены вести не менее интенсивную разведывательную деятельность, чем в годы войны. Слабость вновь созданного федеративного государства, нестабильность на внешних границах федерации, непрекращающиеся попытки Англии вернуть под свою власть хотя бы часть потерянных территорий не позволяет Соединенным Штатам пренебрегать хотя бы малейшей возможностью для получения точной и своевременной разведывательной информации как о ситуации на приграничных территориях, так и о настроениях и планах на Североамериканском континенте ведущих европейских держав. Вполне естественно, что наряду с вооруженными силами, все более серьезное участие разведывательной деятельности принимает и внешнеполитическое ведомство Соединенных штатов – Государственный департамент. Хотя в его организационной структуре в эти годы не был создан специальный разведывательный орган, практически все заграничные дипломатические представительства США активно ведут сбор разведывательной информации. В конгрессе, при обсуждении вопроса об эффективности разведывательной деятельности, в качестве органов, ответственных за добывание разведывательной информации, называют уже не только военное министерство, но и Государственный департамент США.

Таким образом, на практике, в дополнение к военному ведомству, президент США предоставил (с фактического согласия конгресса) полномочия ведения разведывательной деятельности и ведомству внешнеполитическому, что с точки зрения правовой теории уже нельзя рассматривать как осуществление разведывательной деятельности подчиненными президенту органами в силу его полномочий верховного главнокомандующего. Фактически, с момента вовлечения в разведывательную деятельность (в мирный период) госдепартамента можно говорить о расширении конституционной основы разведывательной деятельности за счет закрепленных конституцией прав президента в сфере международной деятельности. Признание же конгрессом факта наличия практики привлечения агентов внешнеполитического ведомства Соединенных Штатов к добыванию разведывательных данных (подобное признание содержится уже в том, что конгресс оценивает эффективность разведывательной деятельности Государственного департамента) говорит о том, что конгресс реальными практическими шагами выразил свое согласие с более широкой трактовкой президентом США своих конституционных полномочий в сфере международных отношений.

Следует однако признать, что в первые десятилетия существования США, когда реально разведывательную деятельность уже вели как военное и военно-морское министерства, так и государственный департамент, вопрос теоретико-правового обоснования конституционной правомочности такой деятельности ни одной из ветвей власти так и не был поставлен. После окончания войны за независимость от Англии разведке стали уделять крайне незначительное внимание. Разведывательные службы в основном учреждались лишь на период участия США в локальных вооруженных конфликтах. В период же мирного времени разведкой всерьез не занималось ни одно из подразделений федерального правительства. Возможно, именно этим можно объяснить тотальное невнимание со стороны различных ветвей власти к вопросу определения конституционной основы разведывательной деятельности.

Ситуация с разведывательной деятельностью несколько изменяется во второй половине XIX века. В это время, в период гражданской войны между Севером и Югом, обе воюющие стороны учреждают достаточно большое количество разведывательных служб. Эффективная разведывательная деятельность вновь становится не только необходимым условиям успеха в военной кампании, но и важным фактором в сохранении целостности единого федеративного государства.

Не случайно, что первое судебное дело, в котором высший судебный орган США затронул проблему толкования конституционности полномочий президента в сфере разведки, касалось как раз тех событий, которые имели место в период гражданской войны в США 1861-1865 годов. В 1875 году, при рассмотрении дела Totten v. United States, Верховный Суд США поставил вопрос о том, имел ли право Президент США, с точки зрения Конституции, осуществлять наем лиц для ведения разведывательной деятельности в период войны между Севером и Югом, или, если ставить вопрос в более общетеоретическом плане (а в данной ситуации Верховный Суд не только мог, но и должен был выдвинуть подобную трактовку вопроса) – правомочен ли глава американского государства вообще осуществлять наем разведчиков в период военных действий. Суд положительно ответил на этот вопрос. В выдвинутом обосновании подобного решения высшая судебная инстанция ссылалась на полномочия президента как верховного главнокомандующего вооруженными силами США.

Следует, однако, отметить, что сама формулировка судебного решения указывает лишь на право президента нанимать лиц для ведения разведывательной деятельности в отношении военного противника Соединенных Штатов, то есть в обстоятельствах военного времени, и суд лишь подтвердил право президента нанимать секретных агентов "… с целью засылки их на территорию врага и добывания информации о силах, ресурсах противника и перемещениях его войск". При этом, достаточно преднамеренно был обойден вопрос о том, насколько применимо подобное положение к условиям мирного времени.

Хотя данное судебное дело и рассматривалось в 1875 году, то есть в тот период, когда США не участвовали в военных действиях, суть дела касалась событий периода гражданской войны. Следовательно, формально суд не был обязан выносить суждение о вопросе, выходящем за рамки судебного разбирательства по этому делу, то есть, в данном случае, решать вопрос о праве президента нанимать должностных лиц для ведения разведки не только в военный, но и в мирный период. Однако, более логичным выглядит другое объяснение нерешительности суда: определив конституционную основу разведывательной деятельности исходя из полномочий президента как верховного главнокомандующего, Верховный Суд, тем самым фактически признал исключительную компетенцию президента в вопросах, связанных с разведкой. В силу же соблюдения принципа разделения властей, Верховный Суд США традиционно стремится максимальным образом ограничить свое вмешательство в те вопросы, которые по конституции отнесены к ведению других ветвей власти. Поскольку же абсолютная необходимость толковать полномочия президента по найму разведчиков в мирный период отсутствовала, и как законодательная, так и исполнительная ветви власти не стремились выражать свое мнение по данному вопросу, Верховный Суд также предпочел воздержаться от такого толкования.

Теоретически вполне обоснованным в деле Totten v. United States могло бы выглядеть и решение, подтверждающее право президента нанимать агентов для ведения разведывательной деятельности как в мирное, так и в военное время. Обстоятельства рассматриваемого дела относились к периоду гражданской войны между Севером и Югом. В то же время, Авраам Линкольн, начиная боевые действия против южан обосновывал их правомерность не необходимостью противостояния внешнему противнику, а правом президента использовать вооруженные силы для подавления восстаний на территории США, то есть тем правом, конституционность которого была подтверждена Верховным Судом США уже в ходе вооруженного противостояния Севера и Юга.

Весьма интересной в деле Totten v. United States является попытка экстраполировать правовое понимание президентских полномочий верховного главнокомандующего вооруженными силами США, сложившееся ко второй половине XIX века на весь период развития американского конституционализма. Достаточно легко показать, что та трактовка, которую использует Верховный Суд, вполне соответствует теоретическим воззрениям 1875 года, когда и принималось судебное решение. Между тем, само содержание данного решения подразумевало теоретическое обоснование и предыдущей деятельности американских президентов, направленной на использование разведки в интересах федерального правительства. Однако в предшествующие периоды американской истории доминировали несколько иные представления о сути полномочий президента как верховного главнокомандующего.

В первые годы существования федеративного государства данная область президентских полномочий трактовалась весьма узко, то есть не более и не менее, чем право президента стоять во главе вооруженных сил. По мнению одного из авторов американской Конституции А. Гамильтона, полномочия президента США как верховного главнокомандующего должны включать в себя "… не более чем верховное командование и управление сухопутными и военно-морскими силами".

Заметный прогресс в интерпретации конституционного положения, закрепляющего за президентом функции верховного главнокомандующего, был достигнут уже менее чем через десятилетие после создания американской федерации. В 1795-м и 1807-м годах, опираясь непосредственно на конституционные полномочия президента как верховного главнокомандующего, конгресс принимает законы, позволяющие президенту использовать вооруженные силы для обеспечения исполнения законов. Еще через два десятилетия Верховный Суд США не только подтвердил полное соответствие конституции этих законов, но и признал за президентом право окончательного решения вопроса о том, где и когда возникла ситуация, требующая использования вооруженной силы для обеспечения исполнения законов.

В судебном же решении по делу Totten v. United States важно не то, какое решение принял суд, а то, что в первые в юридическом плане был поставлен вопрос о конституционном праве президента нанимать лиц и создавать органы с целью ведения разведывательной деятельности. Хотя практика не акцентировать внимание на выявлении не только конституционной, но и вообще правовой основы разведывательной деятельности сохранится в США еще почти целое столетие, первый шаг в направлении правового обоснования существования в составе федеральных министерств и ведомств специальных органов и подразделений, ведущих сбор и добывание разведывательной информации, был сделан.

Примечательно, что уже менее чем через десятилетие после этого судебного решения, постоянно действующие разведывательные службы были созданы при военном и военно-морском министерствах. Тем самым можно говорить о том, что глава исполнительной власти Соединенных Штатов посредством своих практических действий de facto решил в свою пользу спорный вопрос о правомерности использования не только в военное время в качестве конституционной основы разведывательной деятельности полномочий президента США как верховного главнокомандующего вооруженными силами.

Как и в случае с толкованием права президента использовать свои полномочия верховного главнокомандующего в качестве конституционной основы разведывательной деятельности в военное время, судебная власть США со значительным запозданием выразила свое мнение по таким вопросам, как: 1) право президента апеллировать к своим полномочиям главнокомандующего для обоснования конституционной правомерности разведывательной деятельности в мирный период; 2) законность использования президентом своих полномочий в сфере международных отношений для ведения внешней разведывательной деятельности.

Лишь в 1948 году при рассмотрении судебного дела Chicago & S. Airlines v. Waterman S.S. CorP. Верховным Судом была окончательно разрешена дилемма о правомерности, либо неправомерности использования в качестве конституционной основы разведывательной деятельности в мирный период закрепленных 2-ой статьей Конституции США полномочий президента как верховного главнокомандующего вооруженными силами, а также закрепленных в той же статье полномочий президента в сфере международных отношений. В данном решении Верховный Суд фактически обобщил президентские полномочия в международной сфере и в сфере верховного командования вооруженными силами страны в рамках единого конституционного основания: "…Президент, в равной мере как главнокомандующий вооруженными силами и как орган, представляющий государство во внешних сношениях, правомочен располагать необходимыми разведывательными службами".

Хотя в указанной формулировке и не уточняется вопрос о том, в мирное или военное время правомочен президент учреждать разведывательные службы, диспозиция данного судебного дела, в котором одна из частных компаний оспаривает законность приказов Управления гражданской авиацией, совершенно очевидно указывает на тот временной период, когда США не участвовали в каком-либо военном конфликте. Учитывая принцип окончательности суждения Верховного Суда, можно заключить, что данное судебное решение подводит черту в вопросе о конституционной основе разведывательной деятельности и подтверждает правомерность учреждения президентом США разведывательных органов не только в военное, но и в мирное время.

 

2.1. Разведка США накануне и в ходе Первой мировой войны

Важная страница в развитии американской разведки началась после того, как президентом США (в результате убийства в сентябре 1901 года Уильяма Мак-Кинли) стал Теодор Рузвельт. Новый президент видел особую роль разведывательных служб в выработке внешнеполитического курса страны. Именно при Т. Рузвельте заметно активизировалась деятельность американской разведки за пределами Соединенных Штатов. Рузвельт, в частности, санкционировал использование американской разведки при подготовке революции в Панаме, что помогло американцам получить контроль над Панамским каналом. При его активной поддержке было создано Бюро расследований министерства юстиции – будущее ФБР, которому суждено было стать ведущей контрразведывательной службой страны и крупнейшей федеральной полицейской службой.

Накануне и в ходе Первой мировой войны военно-разведывательные службы США претерпели ряд реорганизаций, которые имели скорее отрицательный эффект с точки зрения повышения эффективности разведывательных служб страны. Так, после проведения реорганизации генерального штаба военного министерства в 1910 году, Отдел военной информации, более известный как Второй отдел генерального штаба (G-2) был упразднен. Его функции были переданы Отделу военного образования (War College Division), в составе которого с 28 апреля 1917 году функционировала самостоятельная Секция военной разведки (Military Intelligence Section). Уже 9 февраля 1918 года Секция военной разведки была переименована в Отделение военной разведки (Military Intelligence Branch) и одновременно передана в состав вновь созданного Исполнительного управления Венного министерства (Executive Division). Итогом многочисленных реорганизаций стало воссоздание 26 августа 1918 года Отдела военной разведки (Military Intelligence Division) в составе генерального штаба военного министерства, с 1921 года вновь ставшего Вторым отделом генерального штаба.

К моменту вступления Соединенных Штатов Америки в первую мировую войну в США существовало несколько разведывательных служб. Помимо разведывательных органов военного и военно-морского министерства собственной разведкой обладал Государственный департамент, участвовало в разведывательной работе Бюро расследований министерства юстиции.

Основная роль в ведении разведывательной деятельности в годы первой мировой войны возлагалась на военно-разведывательные службы – Отдел военной разведки, многократно реорганизовывавшийся и менявший свою подчиненность, и Отдел военно-морской разведки военно-морского флота США. Участвовал в добывании разведывательной информации и Государственный департамент, который осуществлял сбор разведывательной информации через сотрудников американских посольств и консульств в зарубежных странах.

В годы первой мировой войны каждая разведывательная служба США действовала, по существу, обособленно, лишь в интересах своего собственного головного ведомства. Каких-либо серьезных усилий по координации разведывательной деятельности различных федеральных министерств практически не предпринималось. Результатом подобной децентрализованной работы американской разведки в годы первой мировой войны стало дублирование функций, непродуктивная трата времени, сил и ресурсов разведок, нездоровая конкуренция между разведывательными ведомствами. Негативную роль в деятельности американской разведки в первые годы войны сыграло также крайне отрицательное отношение президента Вудро Вильсона к разведывательной деятельности. Сторонник “открытой дипломатии”, Вильсон с крайним подозрением относился к разведке и контрразведке.

Его позиция несколько изменилось лишь под воздействием представителя британской разведки в США, который предоставил американскому президенту ряд сведений, добытых британской разведкой, о направленной против США деятельности Германии. В частности, американскому президенту были переданы дешифрованные сообщения немецких дипломатов и военных, которые касались попыток Германии воспрепятствовать американской финансовой и военно-технической помощи английской армии, а также материалы, касающиеся попыток Германии вовлечь Мексику в войну на стороне Германии в обмен на обещание Германии передать Мексике, в случае победы немецкий войск, Техас, Аризону и Нью-Мексико. В дальнейшем эта информация была использована Вильсоном в 1917 году, когда он призвал Конгресс объявить войну Германии.

 

2.2. Первые криптографические службы в США

После официального вступления Соединенных Штатов в войну в составе Отдела военной разведки военного министерства была создано криптографическое подразделение, получившее название «Ми 8». В обязанности вновь созданного подразделения входил перехват и расшифровка военных и дипломатических сообщений Германии и ее союзников, а также разработка систем кодирования информации передаваемой американскими военными.

Деятельность «Ми-8» самым непосредственным образом связана с именем Герберта Ярдли.

Честолюбивый молодой человек, родившийся 13 апреля 1889 года в небольшом городке Ворсингтоне на Среднем Западе, переехал в Вашингтон и устроился на работу в Госдепартамент на скромную должность телеграфиста. Будучи, как самый молодой сотрудник, определен на работу в ночную смену, Ярдли, исключительно ради забавы, пытался разобраться в смысле отправляемых и получаемых им шифрованных телеграмм.

С удивлением молодой телеграфист обнаружил, что для него не представляет особого труда раскрывать секретные шифры Госдепартамента. Предполагая использовать свой неожиданно раскрывшийся талант для карьерных целей, Ярдли изучает огромное количество литературы по криптографии. Он становится частым гостем библиотек Конгресса и Госдепартамента. Ярдли перечитал все, что только мог отыскать, по интересующей его тематике – от рассказов Эдгара По, до руководств по использованию военных шифров в американской армии.

Имея доступ по роду своей служебной деятельности к кодам, используемым Государственным департаментом при передачи секретных сведений, он попытался расшифровать их. К его удивлению, расшифровка одного из секретных сообщений, отправленного президенту Вильсону, заняла у него менее двух часов. После первого успеха Ярдли всерьез занялся расшифровкой кодированных сообщений, пересылаемых иностранными правительствами, которые он получал от знакомых телеграфистов. Итогом его экспериментов стала подготовка меморандума «Расшифровка американских дипломатических кодов», на основе которого была произведена разработка нового метода шифрования дипломатической переписки Государственного департамента. Подготовленный меморандум Ярдли представил своему непосредственному начальнику Дэвиду Сэлмону. Труд анализировал недостатки криптографической работы в Госдепартаменте и содержал ряд интересных предложений по ее совершенствованию. В работе анализировалось несколько десятков расшифрованных автором сверхсекретных кодов Госдепартамента, и Ярдли не без оснований рассчитывал произвести фурор своим меморандумом.

Однако реакция руководителя была более чем скромной. Похвалив сотрудника за мастерски проведенный анализ, Дэвид Сэлмон практически никак не отреагировал на меморандум. Когда же в мае 1917 года Ярдли намерился перейти на службу в армию, Сэлмон охотно предоставил ему самые хвалебные рекомендации.

5 июля 1917 года, буквально через несколько дней после призыва Ярдли на военную службу, ему было предложено возглавить вновь созданную Секцию кодов и шифров (Code and Cipher Section), известную также под названиями Бюро шифров (Cipher Bureau) и «Ми-8» (M.I.8), действовавшую тогда в составе Отдела военного образования. На момент своего создания, в штате новой секции состоял лишь сам Ярдли и двое гражданских служащих министерства обороны.

Несмотря на свою первоначальную малочисленность, новая служба стала фактически первым успешным в истории США примером того, как разведывательная служба может решать не только узковедомственные задачи, вытекающие из интересов ее головного министерства, но и общегосударственные задачи в целом. Будучи на тот момент единственной криптографической службой в США и не сталкиваясь с конкуренцией со стороны других ведомственных разведок, «Ми-8» успешно действовала не только в интересах военного министерства, но и в интересах Государственного департамента, военно-морского министерства и министерства юстиции.

Вследствие увеличения объемов работы Секции кодов и шифров, постепенно росла штатная численность службы, достигнув своего максимума к в 151 человек к ноябрю 1918 года. Усложнялась и внутренняя структура Ми-8, в которой выделились 5 функциональных подсекций:

подсекция разработки кодов и шифров (Code and Cipher Compilation) – разработка кодов и шифров для армии;

подсекция связи (Communications) – вопросы организации безопасной связи между подразделениями армии;

подсекция стенографии (Shorthand) – обработка посланий, написанных с использованием всех видов стенографии);

лаборатория тайнописи (Secret Ink) – выявление посланий написанных невидимыми чернилами;

подсекция дешифровки кодов и шифров (Code and Cipher Solution) – расшифровывание кодов и шифров противника.

Несмотря на очевидные успехи, достигнутые «Ми-8» в годы Первой мировой войны, вскоре после ее окончания, в апреле 1919 года, первая криптографическая служба США была упразднена. Даже в начале XX века, когда США уже сделали первые шаги к достижению геополитического лидерства в мире, разведывательную деятельность очень многие политические руководители страны продолжали рассматривать не как самостоятельный вид деятельности государства, а лишь как разновидность военной деятельности. Хотя уже ушли в историю те времена, когда окончание военных действий приводило к упразднению всех разведывательных служб страны, влияние предыдущей эпохи все еще оставалось сильным.

Впрочем, уже через месяц после упразднения «Ми-8» верх взяли более здравые и прагматичные взгляды. По совместному решению главы генерального штаба военного министерства Пэйтона С. Марча и Государственного секретаря Фрэнка Л. Полька 17 мая 1919 года криптографическая служба была воссоздана под названием Американский черный кабинет (American Black Chamber). Предполагаемый бюджет новой службы должен был составлять 100 тысяч долларов, из которых 60 тысяч обеспечивало военное министерство, а 40 тысяч поступали из бюджета Госдепартамента. Штат службы, главой которой вновь стал Ярдли, должен был состоять из 50 сотрудников, в том числе 25 экспертов-криптографов и 25 вспомогательных сотрудников.

В действительности штат и финансирования Американского черного кабинета никогда не достигали заявленных цифр. В лучшие времена в новой криптографической службе трудились 9 криптографов и 7 вспомогательных сотрудников, а офис службы из-за бюрократических сложностей финансирования из бюджета Госдепартамента на территории Округа Колумбия перенесли в Нью-Йорк. Административно новая служба была подчинена Отделу военной разведки военного министерства.

Наиболее известный успех Американского черного кабинета связан с расшифровкой кодов, используемых японскими дипломатами. Еще в июле 1919 года его глава Герберт Ярдли пообещал своему непосредственному начальнику, главе Отдела военной разведки бригадному генералу М. Черчиллю в течение года расшифровать японские дипломатические коды. В противном случае Ярдли обещал подать в отставку. Задача выглядела трудноразрешимой ввиду того, что ни сам Ярдли, ни его сотрудники не знали японского языка. Тем не менее, в течение 5 месяцев решение было найдено и код был раскрыт. Правда, для того, чтобы прочесть сами дипломатические сообщения, криптографической службе пришлось нанять специалиста по японскому языку.

Одна из дешифрованных в декабре 1921 года специалистами Американского черного кабинета секретных телеграмм, отправленных японцами своим представителям на проходивших в Вашингтоне переговорах по ограничению военно-морских сил, позволила американским дипломатам добиться значительных уступок от японской стороны. Уже годы спустя были обнародованы факты, свидетельствующие о том, что удивительная «проницательность» американской делегации на переговорах заключалась не в потрясающей находчивости американских дипломатов, а в успешные действия американской разведки.

Несмотря на успешную деятельность, в 1929 году после вступления в должность президента Герберта Гувера и назначения Государственным секретарем США Генри Стимсона, финансирование криптографической службы со стороны Госдепартамента было прекращено. Отношение нового госсекретаря к разведке как средству получения информации было сконцентрировано в его крылатой фразе, которой он якобы сопроводил свое решение о прекращении финансирования Американского черного кабинета: «один джентльмен не читает корреспонденцию другого джентльмена» (Gentlemen do not read each other’s mail). Как выяснилось спустя полтора десятилетия, выразив подобным образом свое отношение к разведке, госсекретарь Стимсон действовал не по собственной инициативе, а лишь выполнял поручение президента Герберта Гувера.

Формально, после этого решения Криптографическая служба не была упразднена, она лишь была переведена в состав войск связи (Signal Corps) и перепрофилирована на решение задач, связанных исключительно с защитой собственных американских криптографических кодов, однако с этого момента она уже не решала разведывательные задачи.

 

2.3. Создание Бюро расследований министерства юстиции (ФБР США)

История Бюро Расследований министерства юстиции (ныне Федерального Бюро расследований США) начиналась весьма нетрадиционным образом. Впервые предложение о создании полицейской службы в составе министерства юстиции было представлено Конгрессу Генеральным Атторнеем Чарльзом Джозефом Бонапарте в 1907. После длительных споров это предложение было отклонено законодателями. Общественные настроения явно не благоприятствовали предложению Генерального Атторнея создать новую службу, даже не смотря на тот факт, что другие федеральные министерства – министерство финансов и министерство почтовой службы имели в своем распоряжении специальные полицейские силы, действовавшие, правда, лишь в целях обеспечения узковедомственных интересов.

Мнение противников создания подобной службы были высказаны в ходе дебатов в Конгрессе и в ходе комитетских слушаний в обеих палатах. Так, например, свои опасения по поводу создания новой федеральной полицейской службы выразил Председатель комитета по ассигнованиям Палаты представителей Конгресса Джеймс А. Тауни (Tawney), которому Бонапарте направил свой запрос. Другой член Комитета, конгрессмен из Нью-Йорка Фицжеральд заявил, что хотя все предыдущие попытки создать глобальную полицейскую организацию под эгидой федерального правительства не увенчались успехом, и хотя “никогда не высказывалось намерения создать централизованную полицейскую или шпионскую систему в Федеральном правительстве”, не исключено, что в ближайшем будущем Америка получит организацию подобного рода.

Еще более резкую и непримиримую позицию занял сенатор от Индианы Хеменвей (Hemenway). Выступая перед комитетом по ассигнованиям Сената, он заявил: “В намерения Конгресса никогда не входило создание шпионской системы подобного рода”.

Не преминули конгрессмены провести негативные параллели и с полицейской системой, существовавшей в начале XX века в Российской империи. Конгрессмен из Нью-Йорка Вальдо заявил: “Единственный вопрос, который стоит сегодня перед Палатой – это верим мы или нет в централизованную секретную службу, такую, например, как сегодня существует в России… Я полагаю, что это был бы огромный удар по свободе и свободным учреждениям, если в стране будет создана подобного рода служба”.

В общем, запрос Бонапарте привел к совершенно противоположенным результатам – конгрессмены обратили свое внимание на имевшую место практику привлечения детективов из министерства финансов различными федеральными ведомствами, в том числе и министерством юстиции. Члены Конгресса опасались, что подобная практика заимствования может со временем привести к созданию единой федеральной полицейской службы, наделенной в том числе и функциями политической полиции. Эти опасения были столь велики, что Конгресс законодательно запретил в дальнейшем использование детективов министерства финансов другими федеральными ведомствами, в том числе министерством юстиции.

30 мая 1908 года, через 3 дня после вступления закона в силу, завершилась первая сессия Конгресса. Конгрессмены всерьез занялись предстоящими предвыборными баталиями. 1 июня 1908 года, спустя месяц после начала парламентских каникул, Генеральный Атторней Бонапарте, без лишней огласки, учредил в министерстве юстиции специальное полицейское подразделение. Так появилось Бюро Расследований, получившее в 1935 году свое сегодняшнее название ФБР.

После возвращения с каникул Конгресса Бонапарте, защищая свое самоуправство, ссылался на крайнюю малочисленность своей полицейской службы, а также на то, что конгрессмены своим решением о запрете использовать детективов из министерства финансов просто вынудили его нанять своих собственных детективов. Несмотря на крайнее раздражение конгрессменов, требования упразднить неправомерно созданную службы в Конгрессе не прозвучало.Вместо этого обе палаты Конгресса ограничились проведением расследования деятельности федеральных полицейских служб, как уже ранее существовавших, так и вновь созданной полицейской службы министерства юстиции.

Сложившаяся ситуация вызвала серьезную обеспокоенность Конгресса относительно тех методов, которыми производился сбор информации для Белого дома. Конгрессмены заявили, что за ними ведется наблюдение, а их почта вскрывается. Президент отрицал подобные обвинения, настаивая на том, что детективы, чья работа заключается в поимке преступников, не станут нарушать закон, вскрывая почтовые отправления честных граждан, однако иногда почта бывает вскрыта случайно. С подобными объяснениями Президента в прессе была опубликована частная корреспонденция сенатора от Южной Каролины, который был особенно известен своей оппозиционностью Администрации.Для конгрессменов подобный инцидент явил собой яркий пример тех самых злоупотреблений, которые они имели в виду, отклоняя запрос Бонапарте о создании новой полицейской службы.

Пытаясь развеять опасения Конгресса относительно возможности перерождения полицейской организации в глобальную шпионскую систему, Бонапарте заверил конгрессменов, что хотя и велик соблазн у отдельных политиков использовать службу в своих собственных политических интересах, он этого никогда не допустит.

Новая полицейская служба выжила несмотря на активное противодействие со стороны определенной части конгрессменов. Во многом своим правом на существование служба обязана Президенту Теодору Рузвельту, который самым активным образом встал на ее защиту. Он обвинил Конгресс в том, что запретив использовать детективов министерства финансов другими федеральными ведомствами, Конгресс, тем самым, оказал неоценимую услугу преступным элементам по всей стране. Аргумент Конгресса, что единственной целью принятия закона, запрещающего использование детективов Департамента Финансов другими ведомствами было желание ограничить деятельность полицейской службы министерства финансов исключительно рамками возложенных на нее законом функциональных обязанностей, не помогли Конгрессу избавиться от ярлыка пособника всех американских преступников. Конгресс был вынужден утвердить решение Генерального Атторнея и узаконить факт создания новой полицейской службы в рамках министерства юстиции.

Намереваясь заслужить благосклонность Конгресса, Бонапарте выдвинул несколько основных принципов, на которых он планировал строить деятельность Бюро Расследований и которые по его мнению должны были предотвратить возможность злоупотреблений со стороны новой службы:

1. Обязательный ежедневный отчет каждого детектива о проведенной работе перед руководителем Бюро.

2. Ежедневный отчет руководителя Бюро перед Генеральным Атторнеем .

3. Проведение расследования по любому факту злоупотребления властью или нарушению законности; наказание виновного вплоть до увольнения и привлечения к уголовной ответственности.

4. Проведение специального расследования Конгресса по выявленным фактам нарушения законности и прав человека.

Конгрессмены выдвигали различные предложения и в плане определения компетенции Бюро Расследований, в целом они сводились к позиции конгрессмена Смита – “…обеспечить, чтобы данная служба могла использоваться только для расследования преступлений против Соединенных Штатов и случаев мошенничества по отношению к Федеральному Правительству, и всякий, кто попытается использовать службу для какой-либо иной цели, должен быть подвергнут уголовному преследованию”. Но дебаты по поводу необходимых ограничений в работе службы закончились безрезультатно. Работа Конгресса близилась к рождественским каникулам, не оставалось времени для принятия конкретных документов.

Стенли В. Финч назначенный Бонапарте главой нового ведомства, был оставлен в своей должности и Генеральным Атторнеем Президента Тафта Джоржем В. Викерсхамом. C первых же дней работы в новой должности Финч столкнулся с серьезной проблемой, которая выразилась в том, что все сферы деятельности как на федеральном, так и на местном уровне были распределены между уже существующими полицейскими службами. Большинство дел Бюро Расследований вынуждено было передавать в Департамент Финансов и в другие ведомства, имевшие свои полицейские службы.

 

2.4. Первые дела Бюро расследований

Первые дела Бюро расследований касались преступлений в индейских и других правительственных резервациях, злоупотреблений в торговле ценными бумагами на территории Федерального Округа Колумбия, случаев вымогательства со стороны федеральных служащих. Большие возможности для расширения полномочий Бюро давало содержащееся в американской Конституции положение о межштатной торговле, которое давало Конгрессу право регулировать торговлю между отдельными штатами. Данный пункт с течением времени был интерпретирован американскими законодателями таким образом, что федеральная юрисдикция должна распространяться на все преступления, связанные с пересечением границ штатов – например, движение краденой собственности через границу штата или кража собственности из железнодорожного вагона, следующего из одного штата в другой.

Основываясь на положении о межштатной торговле, в 1910 году Конгресс принял Закон Манна, установивший уголовную ответственность за перевозку через границы штатов девиц легкого поведения. По общему признанию данный закон положил начало трансформации полицейской службы министерства юстиции из небольшого ведомства, занимающегося главным образом второстепенными делами, в общенациональную организацию, имеющую свои отделения в каждом штате и в каждом большом городе.

Закон Манна еще на стадии разработки встретил активную оппозицию со стороны некоторых конгрессменов. Подвергалась критике как юридическая форма изложения материала, так и фактическое содержание законопроекта. Например, некоторые конгрессмены, такие как конгрессмен от штата Тенниси Тетус Симс, или конгрессмен от Джорджии Уильям С. Адамсон высказывали сомнения в необходимости передачи ряда функций в сфере уголовного преследования в ведение централизованного федерального ведомства. Ряд других депутатов вообще высказывал сомнение в необходимости решения подобных вопросов на федеральном уровне, предлагая возложить обязанности по исполнению этого закона на полицейские службы штатов.

Новый закон вступил в силу, но ни одна из федеральных полицейских служб формально не несла ответственности за его исполнение. В конце концов, после долгих дебатов, обязанности по исполнению закона были возложены на Бюро расследований министерства юстиции. Под новые обязанности руководитель Бюро успешно получил и дополнительные финансовые средства.

Примечательной особенностью Закона Манна было то, что сам факт наличия межштатной торговли, то есть факт получения коммерческой выгоды в результате перевозки через границу штата девиц легкого поведения напрямую в законе прописан не был. Бесспорно, законодателями он подразумевался. Без этого Конгресс был бы не вправе принять закон, передающий в ведение федерации (одной из федеральных полицейских служб) полномочия по уголовному преследованию сутенеров, перевозящий свой живой товар с целью получения выгоды через границу штата. То есть, с точки зрения американских законодателей, именно наличие в данном процессе признаков «межштатной торговли» дало основания Конгрессу принять подобный закон.

Поэтому не приходится сомневаться, что в момент принятия Конгрессом Закона Манна предполагалось, что сфера действия данного акта будет распространяться лишь на лиц, перевозящих через границу штата девиц легкого поведения с целью извлечения коммерческой выгоды из вышеназванного предприятия. Но ввиду особых условий, сопутствовавших принятию Закона Манна, когда главы двух комитетов Конгресса оспаривали друг у друга первенство выдвижения законопроекта (по традиции закон получал имя того председателя, чей комитет выдвигал законопроект), за юридическими формулировками законопроекта следили не столь строго. В итоге оказалось, что из текста уже принятого закона отнюдь не следовало обязательное присутствие коммерческой выгоды при перевозке дам «с пониженной социальной ответственностью». Это упущение позволило Бюро Расследований расширенно толковать закон. В результате Бюро фактически получило право вмешиваться в частную жизнь американских граждан и контролировать соблюдение ими морально-нравственных норм.

Рьяно взявшиеся за реализацию нового закона сыщики Бюро расследований толковали содержание закона слишком буквально. С точки зрения весьма пуританской по своим взглядам и убеждениям Америки женщина, пересекающая границу штата в сопровождении мужчины, который не является ни ее мужем, ни ее отцом, ни ее братом или иным близким родственником, бесспорно должна была рассматриваться как девица легкого поведения. Соответственно, мужчина, сопровождавший такую женщину, задерживался сыщиками Бюро и привлекался к уголовной ответственности.

Вместо борьбы с сутенерством Бюро расследований развернуло на основании Закона Манна общеамериканскую кампанию борьбы за нравственность. Немало громких дел (в том числе и в отношении весьма известных в Америке людей) закончилось судебными приговорами и длительными сроками тюремного заключения лишь за то, что американские мужчины имели неосторожность направляясь из одного штата в другой, прихватить с собой свою невесту, любовницу или подругу.

Одной из первых жертв подобного расширительного толкования закона стал чемпион США по боксу в супертяжелой весовой категории Джек Джонсон, который путешествовал по США со своей подругой, прошлое которой вызывало определенные вопросы. Того факта, что их союз не был скреплен узами брака, оказалось достаточно для возбуждения против боксера уголовного дела. Ни многочисленные высокопоставленные заступники, ни поддержка прессы не смогли спасти Джонсона от тюремного срока за аморальное поведение.

Основываясь на положениях Закона Манна, Бюро расследований открывает свои филиалы во многих городах США и, практически, берет на себя функции координатора деятельности местных полицейских служб штатов. Так как большинство преступлений, связанных с транспортировкой девиц легкого поведения, не влекло за собою пересечение границы штата, формально Бюро расследований не могло задержать преступника. В таким случаях задержание производилось полицейской службой штата по поручению и под руководством Бюро расследований.

Неумеренное усердие Бюро расследований в борьбе за нравственность американских граждан было несколько остужено в 1915 году решением Верховного Суда США по делу United States vs. Hotte. Пересматривая в порядке надзора дело очередного бедолаги, ставшего жертвой «борьбы за нравственность» суд рекомендовал Бюро расследований ограничить сферу применения положений Закона Манна случаями извлечения корыстной выгоды, скорректировав тем самым компетенцию ведомства и одновременно дав частное определение относительно используемой в Бюро практики проведения расследований.

Несмотря на резкое несогласие значительной части конгрессменов со столь расширенным толкованием Закона Манна со стороны Бюро Расследований, а также вопреки рекомендациям Верховного Суда сформулированным в деле United States vs. Hotte, которые требовали от ведомства более продуманного подхода к рассмотрению дел об аморальности, подавляющее число обвинений, выдвигаемых Бюро на основании Закон Манна были обвинения в аморальности.

Подобной практике во многом содействовало общественное мнение, которое в значительной степени было на стороне Бюро и его деятельности по искоренению аморальности. Постепенно, к концу тридцатых годов, интерес к делам об аморальности начал угасать. Хотя Бюро и продолжало периодически возбуждать уголовные дела по этому основанию, с 1940 года статистика по подобным делам перестала попадать в ежегодные отчеты Бюро. Окончательно точка в делах об аморальности была поставлена распоряжением Генерального Атторнея Митчелла в конце сороковых годов, когда он заявил, что дела об аморальности не должны находиться в компетенции ФБР и вообще в компетенции любого федерального органа; в компетенции ведомства остались лишь случаи, предполагавшие извлечение коммерческой выгоды.

Помимо роста Бюро и укрепления его организационных структур Закон Манна, принятый в 1910 году, оказал большое влияние на развитие информационной системы в ФБР. Именно с принятия этого документа ФБР начало централизованный сбор информации об американских гражданах, эта информация концентрировалась в специальных досье в центральном офисе службы. Десятки тысяч граждан вынуждены были давать показания детективам из Бюро, о путешествующих иностранцах, о подозрительных лицах, и собственных родственниках и о самих себе. Сотни тысяч документов попадали в центральный офис ФБР, где собирались и систематизировались. ФБР получило в свои руки как раз ту силу и власть, которой так опасался Конгресс в 1908 году.

 

2.5. Американская контрразведка в годы Первой мировой войны

В начале XX века в США еще не существовало специализированных контрразведывательных служб. Будущий флагман контрразведывательной деятельности, Федеральное Бюро Расследований США (в те времена Бюро расследований министерства юстиции), к началу Первой мировой войны представляло собой лишь маленькую полицейскую службу и было сосредоточено на решении задач, весьма далеких от контрразведки. Вряд ли тогда кто-то предполагал, что всего через три десятилетия эта небольшая сыскная служба министерства юстиции станет крупнейшим федеральным полицейским органом и в дополнение к этому практически полностью монополизирует всю контрразведывательную деятельность в США.

В контрразведывательной сфере в годы Первой мировой войны основная работа выполнялась военным и военно-морским министерствами. Военная контрразведка вела борьбу со шпионажем и диверсиями в рядах американской армии, а также на военных объектах. Вне вооруженных сил контрразведывательную работу осуществляли министерство почтовой службы. Ближе к окончанию войны к контрразведывательной работе подключилось Бюро расследований министерства юстиции.

Военные ведомства стремились широко использовать и полицейские силы из других федеральных ведомств. Так, в работе по противодействию иностранному шпионажу и диверсионной деятельности противника на направлениях, обусловленных преимущественно спецификой работы головного ведомства, принимали участие детективы из министерства финансов, труда, сельского хозяйства, внутренних дел, военной торговли. В борьбе с диверсиями и шпионажем в годы войны были задействованы даже детективы министерства почтовой службы, которые проводили досмотр почтовых отправлений, организовывали среди американских промышленников разъяснительную работу о необходимости соблюдения на предприятиях мер безопасности.

После взрыва 30 июля 1916 года на острове Черного Тома в Бухте Нью-Йорка – перевалочном пункте для отправки грузов, в том числе и военных, в Европу двух тонн динамита, в работу по выявлению вражеских диверсантов активно включилось Бюро расследований министерства юстиции. Однако на практике деятельность Бюро носила скорее вспомогательный характер. Реально работу по противодействию проникновению иностранных шпионов в ряды армии, как находившейся в непосредственном соприкосновении с войсками противника, так и остававшихся на американском континенте, и по защите секретных материалов осуществляли детективы из военного и военно-морского ведомств.

Компетенция Бюро не позволяла службе вести борьбу с подстрекательской деятельностью, поэтому в середине 1917 года директор Бюро обратился к Президенту Вудро Вильсону с просьбой ходатайствовать перед Конгрессом о расширении компетенции Бюро. Несмотря на отказ Президента, Конгресс, под давлением патриотически настроенной общественности, внес изменения в Закон о шпионаже, распространив сферу его действия и на различного рода подстрекательские призывы. Бюро расследований получило право арестовывать лиц, подозреваемых в связях с противником, а также проводить профилактические мероприятия в отношении общественно опасных настроений. Вскоре Бюро расследований получило полномочия вести наблюдение за радикальными организациями, о чем более подробно будет рассказано ниже.

Кроме вышеназванных задач Бюро осуществляло контроль за рабочими и социалистическими группами на территории США, выступавшими с антивоенными призывами. Совместно с военной полицией Бюро осуществляло защиту армии от спиртного и проституции, ту же работу вне войск Бюро осуществляло самостоятельно.

Формально на министерство юстиции также была возложена ответственность за выдачу разрешений на наем на военное производство в условиях дефицита квалифицированной рабочей силы того или иного иностранца. На практике же этот вопрос решался в военном или военно-морском департаментах. Министерство юстиции отвечало также за регистрацию граждан немецкой национальности, проживающих на территории Соединенных Штатов, однако Бюро расследований решало эту задачу лишь частично – львиную долю работы выполняли местные подразделения полиции.

 

2.6. Американская лига защиты: негосударственная служба контрразведки

Несмотря на формальное участие в организации контрразведывательного обеспечения США в годы Первой мировой войны нескольких специальных служб, представляющих разные министерства, задача по противодействию разведывательной и подрывной деятельности германской разведки решалась ими недостаточно эффективно. Доказательством этому служит создание в 1917 году такой организации, как Американская лига защиты (American Protective League).

Появление в США в XX веке Американской лиги защиты – общественной организации, взявшей на себя выполнение сугубо государственных по своей природе функций контрразведывательного обеспечения страны, на первый взгляд выглядит странным. Ведь к началу XX столетия США уже являлись крупнейшей экономикой мира и постепенно начинали заявлять о своих претензиях на мировое лидерство. Однако, развитие государственных институтов, усиление роли государства как внутри, так и вовне страны шло в Соединенных Штатах существенно более медленными темпами, нежели развитие американской экономики. Американское государство в начале XX века еще недостаточно укрепилось для того, чтобы решать весь спектр задач, стоящих перед сильным и экономически развитым государством.

К моменту вступления Соединенных Штатов в войну против Германии в апреле 1917 года США были охвачены патриотической лихорадкой. По всей стране появилось множество патриотических групп. Американская лига защиты была всего лишь одной из множества таких патриотических общественных организаций, активно выражавших желание оказать помощь своему правительству в борьбе с врагам. Тем не менее, определенные исторические обстоятельства сделали именно Американскую лигу защиты наиболее значимой и влиятельной общественной силой этого периода.

Главной проблемой обеспечений безопасности США в годы Первой мировой войны была проблема ограниченного финансирования. Недофинансирование государственных органов, отвечающих за вопросы обеспечения безопасности страны, привело к тому, что в конце 1916 года некто Альберт Бриггс (Albert M. Briggs), осведомленный о недостаточном финансировании и кадровом дефиците в государственных контрразведывательных службах, обратился к Генеральному атторнею США Томасу Грегори (Thomas W. Gregory) с предложением создать действующую под общим руководством Бюро расследований министерства юстиции общественную организацию, которая бы оказывала помощь государственным органам в обеспечении контрразведывательной безопасности государства. Бюро расследований достаточно настороженно отнеслось к высказанной инициативе. Однако, под давлением ряда политических фигур, оно все же было вынуждено было уступить и начать сотрудничество с вновь созданной Американской лигой защиты.

Финансирование созданной в марте 1917 года Американской лиги защиты должно было осуществляться на спонсорские пожертвования, а также на деньги членов самой организации. Уже в первые месяцы после своего создания лига, помимо центрального офиса в Вашингтоне, обзавелась представительствами в большинстве крупнейших городов США, отдавая предпочтение тем из них, где проживало наибольшее количество иностранцев. Территориальные подразделения лиги должны были действовать под непосредственным контролем соответствующих подразделений министерства юстиции. Численность лиги стремительно росла: уже к середине 1917 года, то есть через несколько месяцев после своего создания, лига насчитывала 90 тысяч членов, а к конце Первой мировой войны достигла 350 тысяч человек, рассредоточенных в почти полутора тысячах местных представительств организации по всей территории США.

Основной задачей вновь созданной общественной организации стал сбор информации о деятельности агентов иностранных государств, о нелояльных к деятельности федерального правительства американских гражданах, а также защита общественной и государственной собственности. Внутренняя структура Американской лиги защиты была выстроена по военному принципу со строгим иерархическим подчинением местных отделений центральному офису организации в Вашингтоне. В организации имелась своя система званий и знаков отличия, вступление в организацию сопровождалось принесением клятвы верности.

При проведении расследований агенты Американской лиги защиты помимо информации, добываемой при помощи своих многочисленных осведомителей, без какой-либо судебной санкции прослушивали телефонные переговоры и перехватывали телеграфные сообщения американских граждан. Активисты организации, работавшие в американских банках и других финансовых институтах, добывали без юридических формальностей информацию о счетах граждан, медицинских страховках и другие интересующие лигу сведения и документы. Агенты лиги без каких-либо санкций проводили аресты и задержания.

С благословения директора Бюро расследований Беласки, привлекла в свои ряды огромное количество американских граждан, каждый из которых, заплатив всего лишь доллар, мог получить значок с надписью “Управление Секретной Службы” и лишь после протеста министерства финансов, в структуре которого состояла служба с подобным названием, стали выдаваться значки с надписью “Помощник министерства юстиции США”. Активисты Американской Лиги Защиты оказывали самую разнообразную помощь Бюро. Наиболее широко они были задействованы в операциях по выявлению лиц, уклоняющихся от призыва на военную службу.

Активная деятельность Американской лиги защиты продолжалась и после окончания Первой мировой войны. Лишь весной 1919 года, после назначения на пост Генерального Атторнея США Митчелла Палмера министерство юстиции официально отказалось от сотрудничества с лигой. Вскоре после этого Американская лига защиты официально прекратила свое существование. Тем не менее, отдельные региональные подразделения лиги привлекались Бюро расследований для проведения внутриполитических расследований, направленных против радикальных политических групп вплоть до 1924 года.

 

2.7. Борьба с уклонистами от призыва на военную службу

Одной из вспомогательных задач, которые пришлось решать американским спецслужбам в годы Первой мировой войны, была задача выявления лиц, уклоняющихся от призыва на военную службу. Ведущим государственным органом, ответственным за решение этой задачи в годы войны, стало Бюро Расследований министерства юстиции. К выполнению новой задачи в Бюро относились крайне ответственно. Особенно успешные операции по выявлению лиц, уклоняющихся от призыва на военную службу, напоминали более облавы, как это было, например, с операцией в Атлантик Сити, когда облава проводилась одновременно на всей территории города, причем до самого начала огромной операции никто в городе даже не подозревал о грядущей облаве.

Руководство подобными операциями возлагалось на главу местного отделения Бюро, который действовал в тесном взаимодействии со службой призыва. Задержанные в ходе рейдов, при наличии достаточных оснований, препровождались для дальнейшего разбирательства в тюрьму, причем если судить по количеству жалоб на неправомерные задержания, поступавших в Бюро, достаточность оснований для задержания соблюдалась далеко не всегда, а ввиду огромного количества задерживаемых лиц, далеко не сразу неправомерно задержанные получали возможность связаться со своими родственниками и получить от них необходимые документы. Служащие Бюро действовали столь активно, что во время рейдов среди задержанных часто оказывались полицейские, оказавшиеся на улице в гражданской форме одежды, работники Службы призыва и даже иностранные дипломаты. О масштабах деятельности Бюро по выявлению уклоняющихся от призыва на военную службу лиц можно судить по тому факту, что лишь в Нью-Йорке было задержано 75 тысяч человек.

Своеобразным было и отношение общественного мнения к осуществляемой Бюро работе. Большинство периодических изданий в хвалебных тонах описывали успехи Бюро в выявлении уклоняющихся от военной службы лиц, но случались довольно часто и критические высказывания. На то были серьезные основания. Как свидетельствуют документы, лишь незначительный процент лиц, задерживаемых в ходе рейдов, действительно уклонялись от призыва на военную службу, в большинстве же случаев задерживались лица, оказавшиеся на улице без документов или просто вызвавшие подозрение детективов. Например, во время одного из рейдов в Нью-Йорке было арестовано двести человек, из них, как оказалось, лишь один был задержан обоснованно.

Не оставили без внимания деятельность Бюро и в Конгрессе. На слушаниях в Сенате сенатор от Нью-Йорка Уильям М. Кальде заявил, что Бюро задерживает гораздо больше стариков и подростков, чем лиц, уклоняющихся от призыва на военную службу. Сенатор от Орегона Джордж Е. Чемберлен добавил, что во многих городах рабочие, занятые на оборонных заводах, на могут выйти на улицу, как только они оказываются на улице, их хватают без всякого объяснения и тащат в тюрьму. Однако большинство сенаторов считало меньшим злом нарушить гражданские права лица, чем позволить кому-либо из тех, кто уклонялся от службы, избежать наказания. “Если в ходе реализации требований закона в некоторых отдельных случаях будут причинены неудобства отдельным лицам, либо будут нарушены отдельные права, это нанесет меньший ущерб, чем если не будет выполняться закон”, – заявлял сенатор от Арканзаса Уильям Кирби.

Под давлением критики, в том числе со стороны конгрессменов, решено было все же прекратить проведение рейдов, так как в ходе их осуществления нарушались конституционные права американских граждан. По мнению прессы, реальная причина прекращения широкомасштабных операций по выявления уклоняющихся от призыва на военную службу лиц, была связана не с нарушениями гражданских прав американцев, а с их их низкой эффективности и значительной дороговизне.

Президент Вильсон поручил помощнику Генерального Атторнея О’Брайану расследовать практику проведения рейдов. По результатам расследования О’Брайан доложил президенту, что им в ходе проверки обнаружены серьезные нарушения законности, и что, как один из руководителей министерства юстиции, он принимает на себя ответственность за деятельность Бюро, однако не считает себя ответственным за те действия Бюро, которые выходили за рамки его распоряжений. Он осудил саму практику проведения рейдов как противоречащую закону и дал детективам Бюро расследований дополнительные разъяснения относительно того, что является допустимым, а что недопустимым в их деятельности. В отчете Президенту О’Брайан подчеркнул, что неправомерные действия Бюро расследований осуществляло без его санкции и без санкции других высших руководителей министерства юстиции, однако, заметил он, все нарушения в деятельности Бюро явились лишь результатом чрезмерного усердия детективов в защите интересов американского общества.

 

2.8. Законодательство о шпионаже в годы Первой мировой войны

К началу Первой мировой войны в США была неразвита не только система разведывательных и контрразведывательных служб, призванных обеспечивать безопасность страны. В еще более плачевном состоянии находилось американское законодательство, призванное обеспечивать эффективную работу американских спецслужб. Как это ни абсурдно звучит, но до 1917 года в США не считалось преступным даже такое деяние как шпионаж. Повсеместной была практика, когда в целях уголовного преследования выявленных иностранных агентов использовались положения общеуголовного законодательства, в том числе напрямую и не имевшие отношения к осуществляемым лицом шпионской деятельности. Известен, например, известен случай, когда для ареста немецкого шпиона, его пришлось обвинить в незаконной перевозке спиртных напитков.

В виду полного правового вакуума в сфере обеспечения безопасности государства 6 апреля 1917 года президент США Вудро Вильсон выступил с резолюцией, в котором предписывал ведомствам, осуществляющим контрразведывательную работу использовать положения Закона об иностранцах, принятого еще в 1798 году. В своей резолюции Вильсон выделил двенадцать основных положений, которые, по его мнению, вытекали из текста закона и которыми должны были руководствоваться федеральные ведомства, отвечавшие за обеспечения безопасности страны от проникновения вражеской агентуры. Среди этих двенадцати положений был запрет для всех иностранцев в период нахождения Соединенных Штатов в состоянии войны владеть оружием или взрывчатыми веществами, хранить у себя шифрованные или скрытые сообщения, находится на расстоянии менее полу мили от военных или других важных с точки зрения обороны сооружений и зон (например бухта города Нью-Йорка).

Кроме того, в заявлении предписывалось всем иностранцам, находящимся на территории США, пройти обязательную регистрацию в министерстве юстиции (до 19 апреля 1918 года эта мера применялась только к мужчинам). В отличие от американских граждан, в отношении которых сложно было даже инициировать проведение расследования, связанного с их возможной шпионской деятельностью, при проведении контрразведывательных расследований в отношении лиц, не имеющих американского гражданства, контрразведка могла использовать положения иммиграционных законов. Иммиграционные законы 1917 и от 1918 годов позволяли в военное время выслать любое лицо с территории США даже в том случае, если юридически не будет доказана его антиамериканская деятельность. Именно на эти законодательные нормы опиралась президентская резолюция, установившая, что иностранцы мужского пола, в отношении которых были подозрении об оказании ими помощи или содействия врагу и которые достигли четырнадцатилетнего возраста могут быть арестованы и высланы с территории США.

Резолюция Президента инициировала законотворческую деятельность Конгресса. В течении двух лет Конгресс принял несколько законов, ставших основой контрразведывательной деятельности Бюро расследований в Первую мировую войну.

Первым был принят Закон о шпионаже 1917 года, установивший уголовную ответственность за оказание помощи противнику в проведении диверсионной и разведывательной деятельности против Соединенных Штатов. Несмотря на название закона круг регулируемых им отношений был значительно шире. Закон устанавливал уголовную ответственность не только непосредственно за ведение шпионской деятельности, но и за нарушение законов и деклараций о нейтралитете, вмешательство во внешнюю политику США, противоправное использование почтовой связи, непредусмотренное законом владение документами, представляющими интерес для иностранного государства во вред национальной безопасности США.

Статья первая закона определяла как противоправное деяние незаконное получение, передачу и утрату оборонной информации. В ней также была определена ответственность лица, которое, владея на законном основании оборонной информацией, передает сведения, которые в случае утраты, могут нанести ущерб США или способствовать получению преимущества над США каким-либо иностранным государством лицу, не уполномоченному законом на доступ к подобной информации. Шестой пункт статьи определяет ответственность лица, к которому в силу определенных обстоятельств попала информация по национальной обороне и которое передало поступившие ему сведения другому не уполномоченному законом лицу. За нарушение любого из положений статьи первой закона была установлена уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до двух лет или штрафа до тысячи долларов.

Наибольшую опасность американский законодатель видел в действиях, направленных на сознательную передачу, либо выдачу сведений, имеющих оборонное значение, утрата которых может нанести ущерб Соединенным Штатам, лицу, являющемуся агентом иностранного государства. Третья статья закона устанавливала уголовную ответственность за подстрекательские действия или акции нелояльности в период военных действий.

Законом также была установлена уголовная ответственность за преступный сговор двух или более лиц в целях совершения действий, признаваемых преступными на основании других статей закона. Ответственность за преступный сговор была установлена в том же размере для каждого из участвующих в сговоре лиц, как и за совершение деяния, явившееся целью сговора.

На основании Закона о шпионаже от 1917 года контрразведка США получила право арестовывать лиц, подозреваемых в связях с противником, а также проводить профилактические мероприятия в отношении общественно опасных настроений. Вскоре именно такие профилактические мероприятия приведут к широкомасштабному развертыванию на территории США политического сыска.

Осенью 1917 года был принят Закон о торговле с врагом, запрещавший американским гражданам и компаниям ведение торговли с государством, являющимся военным противником Соединенных Штатов. Закон не только устанавливал разрешительный порядок на ведение торговых отношений. Он содержал ряд положений, ограничивающих права граждан США вести переписку и иные формы сношений с государством, находящимся в состоянии войны с США.

Закон о торговле с врагом позволял контрразведке привлекать к уголовной ответственности лиц, проводящих разведывательную или подрывную деятельность в интересах военного противника Соединенных Штатов или в интересах его союзников в случае обнаружения фактов передачи лицом противнику или его представителям любых материальных носителей информации, вне зависимости от характера передаваемой информации.

Законом о торговле с врагом устанавливались достаточно жесткие санкции. Так, в статье шестнадцатой говорится, что “В случае сознательного нарушения положений статей 1-6 и 7-9, или любых инструкций, изданных на основании этого закона, а также сознательного нарушения или отказа от исполнения приказов президента, изданных в соответствии с законом, лицо может быть подвергнуто тюремному заключению сроком до десяти лет или штрафу до десяти тысяч долларов”.

Также согласно Закону о торговле с врагом практически весь поток почтовых отправлений (исключение было сделано лишь для официальных государственных учреждений) был сконцентрирован на канале Почтовой службы США. Нарушителям, пытающимся обойти ограничения, грозило до 10 лет лишения свободы или штраф до 10 тысяч долларов (весьма немалая сумма в реалиях начала XX века. Принятый закон значительно затруднил проведение операций по связи между разведывательными службами противника и их агентурой на территории США. Сконцентрировав основной поток почтовых отправлений на канале Почтовой службы США, американский законодатель способствовал более эффективной деятельности американских служб, занимающихся контрразведкой, по обнаружению вражеских агентов при проведении последними операций по связи с иностранными разведывательными службами.

Осенью же 1917 года был принят Закон о взрывчатых веществах. Новый закон более детально регламентировал порядок обращения с различными видами взрывчатых веществ и определял категории веществ, рассматриваемых законодателем в качестве взрывчатых. В отличии от Закона о транспортировке взрывчатых веществ, принятого Конгрессом в 1909 году, Закон о взрывчатых веществах ограничивал не только транспортировку взрывчатых веществ, но и их производство хранение и применение.

Закон о взрывчатых веществах применялся главным образом при расследовании случаев диверсий. После окончания Первой мировой войны сфера применения закона расширилась. На его основании проводились также расследования по фактам подготовки и совершения террористических актов.

После официального вступления США в Первую мировую войну для борьбы с диверсионной и разведывательной деятельностью противника использовались в том числе и положения Закона 1909 года, кодифицировавшего ряд деяний, связанных с государственной изменой. Этот закон позволял привлекать к уголовной ответственности лиц, принимавших участие в боевых действиях на стороне врага и лиц, оказывавших помощь врагу в какой-либо иной форме.

 

3.1. Борьба с радикалами как новая главная задача американских спецслужб

В отличие от предыдущих исторических периодов, когда окончание боевых действий означало фактическую ликвидацию создаваемых на период войны разведывательных служб и сворачивание разведывательной деятельности, окончание Первой мировой войны не сказалось столь же драматическим образом на системе разведывательных служб США. Подавляющее большинство разведывательных органов, находившихся в структуре федеральных министерств и ведомств не были упразднены после окончания войны. Однако, сокращение финансирования и урезание штатной численности не обошло стороной ведущие американские разведывательные и контрразведывательные службы. Достаточно наглядно сокращение объемов деятельности разведывательных служб США можно показать на примере Отдела военной разведки военного министерства. Если на период окончания боевых действий в ноябре 1918 года его штат включал 282 офицера, 29 сержантов и 948 гражданских служащих, то уже к августу 1919 года численность личного состава Отдела военной разведки сократилось до 88 офицеров и 143 гражданских служащих, то есть более чем в пять раз.

Единственным исключением стало Бюро расследований министерства юстиции. Полицейская служба министерства юстиции после окончания Первой мировой войны не только сохранило свою штатную численность, но и расширило объемы своей деятельности, переключившись с контрразведывательной деятельности на политический сыск. Масштабы новой для ФБР деятельности в этот исторический период пока еще были достаточно скромны. Пройдет еще несколько десятилетий, прежде чем борьба с инакомыслием в начале «холодной войны» станет основным направлением работы будущего ФБР.

Впервые столкнувшись с проблемой сбора разведывательных сведений внутри страны, руководители Бюро расследований в полной мере не смогли осознать насколько перспективной и многообещающей для финансового благополучия ведомства может быть борьба с внутренними врагами. В политическом чутье, умении подыграть радикальным политикам и в виртуозном манипулировании общественным мнением тогдашние руководители серьезно уступали Джону Эдгару Гуверу, человеку, который скоро придет им на смену и будет бессменно, на протяжении почти полувека руководить ФБР. Именно он, непомерно раздувая общественные фобии времен «холодной войны», превратит крошечную ведомственную полицейскую службу в гигантское и влиятельнейшее федеральное ведомство.

Первый опыт в осуществлении на территории США политического сыска был получен американскими спецслужбами еще в годы Первой мировой войны. В связи со сложной общественно-политической обстановкой, сложившейся в стране накануне вступления США в Первую мировую войну перед министерством юстиции была поставлена задача отслеживать настроения американских граждан. Решение этой задачи было поручено Бюро расследований, которое ранее, реализуя положения Закона Манна, проявило недюжинное рвение в борьбе за нравственность американцев и достаточно успешно в годы войны отлавливало уклонистов от призыва на военную службу.

В 1917 году президент Вудро Вильсон учредил так называемый Комитет публичной информации (Committee on Public Information), основной задачей которого была борьба с прогерманской пропагандой на территории США. В новой президентской инициативе Бюро расследований министерства юстиции увидело отличную возможность показать свой скрытый потенциал. Детективы Бюро начали организовывать по всей стране рейды, задерживая активистов прогерманских и всевозможных антивоенных организаций.

Правовой основой для нового направления деятельности Бюро в какой-то мере стал принятый в 1917 году Закон о шпионаже (Espionage Act of 1917), а также развивший и дополнивший его положения Закон о подстрекательстве 1918 года (Sedition Act of 1918) . Именно на основании этого закона контрразведка США получила право арестовывать нелояльных лиц, подозреваемых в связях с противником, а также проводить профилактические мероприятия в отношении общественно опасных настроений. Во время войны масштабы такой «профилактической» деятельности Бюро расследований были невелики, но в последующем именно «профилактические» мероприятия позволили развернуть на территории США широкомасштабную кампанию политического сыска.

В этот момент весьма удачно для Бюро расследований образовалась новая проблема. С 1917 года политический истеблишмент США был озабочен событиями в России. Политические деятели в Соединенных Штатах со все большей настороженностью наблюдали за событиями Февральской, а затем и Октябрьской революций 1917 года. Многие официальные лица в США всерьез были ими напуганы. Они весьма серьезно восприняли российские революционные события. Как покажет дальнейший ход истории, некоторые представители высших политических кругов США оказались неожиданно прозорливыми, опасаясь того потенциального влияния, которое революция в России может оказать на Соединенные Штаты Америки и на весь остальной мир. Представители различных властных структур США все активнее указывали Президенту США и американскому Конгрессу на угрозу, которую представляли для США происходящие в России перемены, а также на опасность активизации различных радикальных, социалистических и антивоенных организаций в самих Соединенных Штатах.

К нагнетанию антисоветской истерии приложило руку руководство Бюро расследований министерства юстиции. Выступая в последний раз в должности руководителя Бюро перед комитетом по юридическим вопросам, директор Бюро Б. Беласки призвал сенаторов обратить внимание на радикальные антивоенные организации, пытающиеся, по его словам, реализовать в США модель Советской России.

Еще более красноречив оказался сенатор Арчибальд Е. Стивенсон, адвокат из Нью-Йорка, тесно сотрудничавший с Бюро расследований и отвечавший в рамках Бюро за исследование общественных настроений, проинформировал комитет о проводившихся Бюро расследований в годы Первой мировой войны рейдах против радикально настроенных групп, о захватах детективами Бюро списков членов радикальных организаций, их официальных бумаг и печатных изданий. Он также рассказал о применяемых к лидерам радикальных групп со стороны министерства юстиции уголовно-правовых мерах и мероприятиях административно-правового характера. По мнению Стивенсона, в результате проделанной Бюро расследований работы резко снизилась активность, а следовательно и общественная опасность различных радикально настроенных группировок. Но после заключения 11 ноября 1918 года перемирия, положившего конец Первой мировой войне, стал (по мнению сенатора) наблюдаться значительных рост радикализма в стране, который, согласно исследованиям Бюро, уже к январю 1919 года стал представлять серьезную опасность для внутренней безопасности США.

В отсутствие четких представлений о том, что следует рассматривать в качестве радикализма, источник радикальных настроений попытались найти за пределами США (в первую очередь в России и в Германии, с которой США воевали в Первую мировую войну). Сенатор Стивенсон обратил внимание конгрессменов на широкое распространение прогерманских настроений в стране. Он обвинил активистов, выступающих за предоставление независимости Ирландии, таких, как члены Союза ирландско-американских обществ, в прогерманской позиции.

Убедив сенаторов в том, насколько эффективно использовать для подавления антирадикальных настроений в стране потенциал спецслужб, Стивенсон попытался убедить Сенат и в том, что прогерманская деятельность, а также антивоенные выступления и протесты против призыва на военную службу, с которыми Бюро расследований боролось в годы Первой мировой войны имеют одну и ту же природу, что и российский большевизм. Несколько передергивая реальные факты и домысливая, Стивенсон утверждал: «большевицкое движение является лишь ответвлением революционного социализма Германии. Оно имеет свои корни в философии Маркса и его лидерами являются немцы». Увязав воедино германский социализм и большевистское движение в России, Стивенсон сделал вывод о том, что радикализм в США является прямым следствием событий как в России так и в Германии.

По мнению сенатора Стивенсона, борьба с социалистическим влиянием должна вестись не столько на территории Соединенных Штатов, сколько за их пределами, так как угроза большевизма будет представлять для США опасность до тех пор, пока в России большевики находятся у власти. Поэтому, по мнению Стивенсона, Америка должна предпринять все возможные шаги для того, чтобы путем как поддержки Белого Движения, так и путем прямой вооруженной интервенции США и их союзников устранить большевиков от власти, ибо только такое решение, по мнению докладчика, могло спасти Америку от угрозы большевизма. В подтверждение своей позиции Стивенсон привел определенные исторические параллели, сравнив текущую политическую ситуацию в Соединенных Штатах с ее массовыми политическими выступлениями с ситуацией во Франции 1792-1793 годов, когда к власти в стране пришли якобинцы.

Пожалуй, именно выступление Стивенсона заставило сенаторов активнее заняться проблемой радикализма. Именно после этого выступления сенаторы, принимавшие участие в расследовании деятельности производителей спиртного, собрались на закрытое заседание, где приняли решение провести расследование радикализма в США как явления. Заслушав приведенные сенатором Стивенсоном факты, Конгресс снял обвинения в радикализме с американских пивоваров, лоббировавших отмену «сухого закона». Американские законодатели согласились с мнением Стивенсона, полагавшего, что радикалов следует искать среди тех, кто сочувствует социализму и может быть заинтересованы в резких политических переменах в стране.

В 1919 году Конгресс решил провести серьезное исследование проблемы «большевицкой пропаганды». С этой целью 4 февраля 1919 года было принято решение расширить полномочия так называемого Комитета Овермана (Overman Committee), который был создан в годы Первой мировой войны в составе Комитета по юридическим вопросам Сената для расследования прогерманской подрывной деятельности – свое название комитет получил по имени своего председателя, сенатора от Северной Каролины демократа Ли Слейтера Овермана (Lee Slater Overman). Комитету Овермана была поставлена задача: провести расследование «случаев пропаганды в стране идей любой партии осуществляющей, либо претендующей на осуществление какой-либо власти в России». Слушания по вопросу «большевицкой пропаганды» проходили в комитете с 11 февраля по 10 марта 1919 года.

С начала 1919 году проблема антибольшевизма стала одной из основных тем заседаний не только Комитета Овермана, но и всего сенатского комитета по юридическим вопросам. Часто обвинения в большевизме и радикализме выступали всего лишь эффективным инструментом политической борьбы, позволяя свести счеты с потенциальными политическими конкурентами. Например, в рамках активизации борьбы с радикальными политическими течениями сенатором Кнутом Нельсоном был поднят вопрос о лояльности так называемой Внепартийной лиги – новой фермерской организации, стремившейся выступить в качестве противовеса республиканцам и демократам в его штате Миннесота и близлежащих штатах.

Еще дальше пошел сенатор от Минесотты Кнут Нельсон (Knute Nelson), который заявил о принципиальной схожести идей большевизма с идеями анархистов и социалистов самых разных мастей. По мнению сенатора, большевики смогли объединить под своим руководством все эти радикальные политические движения. Сенаторы охотно согласились с Нельсоном. Несмотря на очевидную разнохарактерность и полное несходство доктрин различных радикальных организаций, они практически единогласно подтвердили возможность их объединения под флагом коммунизма.

Весьма показательно, что на этих сенатских слушаниях, состоявшихся менее чем через два года после событий октября 1917 года уже четко прослеживается антисоветская и антикоммунистическая направленность риторики американских законодателей. Именно тогда, а в начале «холодной войны» обозначился антагонизм американского истеблишмента к коммунистической идеологии и событиям, происходящим в Советской России. Фактически, радикализм в любых своих проявлениях и коммунизм по воле американских сенаторов в 1919 году были признаны в США тождественными понятиями.

На волне антисоветской истерии конгрессмены и дружно выступили за ограничение конституционных прав и свобод «радикальных элементов» (в частности свободы совести). Конгресс решил, что конституционные гарантии не будут распространяться на тех «радикальных» граждан, которые предполагают использовать имеющиеся у них права и свободы для проведения враждебной (по мнению конгрессменов) Соединенным Штатам деятельности. Тех же политических активистов и защитников Конституции, которые были не согласны с подобной трактовкой конституционных положений и полагали, что нормы американского Билля о правах должны распространяться на всех американских граждан, было решено также причислить к стану радикалов.

В ходе парламентских слушаний по проблеме радикализма в США, начинавшихся как слушания о нарушениях «сухого закона», не обошлось и без скандалов. В результате политической перепалки между бывшим конгрессменом и будущим Генеральным Атторнеем Соединенных Штатов А. Митчелл Пальмером и сенатором от Пенсильвании Бойесом Пенрозе Пальмер обвинил сенатора в получении политической поддержки от производителей спиртного и в пособничестве их действиям, направленным на отмену сухого закона. Обвинения были выдвинуты в то время, когда еще продолжалась Первая мировая война и для большей убедительности своих слов, Пальмер к первому обвинению добавил второе, обвинив американских производителей спиртного в прогерманской и антипатриотической позиции. Антиалкогольные активисты в американском Сенате добились рассмотрения этого обвинения на сенатских слушаниях, а также о необходимости расследовать оба обвинения.

На слушаниях, посвященных расследованию обвинения в прогерманских позициях в поле зрения конгрессменов попал Брюс Беласки, возглавлявший во время войны Бюро Расследований, и другие лица, также имевшие непосредственное отношение к Бюро. Тогда же выявился тот факт, что Бюро уже собирало информацию на всех лиц, подозреваемых в прогерманских позициях. Среди подозреваемых Бюро в прогерманских настроениях оказались члены Сената и другие важные официальные лица, в том числе Уильям Дженингс Брау, бывший госсекретарь Президента Вильсона и судья Джон Ф. Нилань, вскоре ставший мэром Нью-Йорка, американские сторонники независимости Ирландии, значительные фигуры в мире бизнеса и многие другие лица.

Как со стороны Сената, так и со стороны американской прессы посыпались обвинения в предвзятости и некомпетентности детективов Бюро, обвинения касались как общего подхода Бюро к составлению списка прогермански настроенных элементов, так и практики занесения отдельных лиц в список. Влиятельнейшие люди США выступали в защиту того или иного лица фигурировавшего в списках. Так в защиту профессора Гарвардского университета Альберта Бушнела Харта выступили экс-президент США Теодор Рузвельт, бывший госсекретарь Э. Рут, сенатор от Массачуссетса Дэвид Валш, губернатор Канзаса Альберт Каппер и другие.

В ходе расследования деятельности Бюро по составлению указанных списков выявились серьезные ошибки и злоупотребления, допущенные детективами. Некоторые лица попадали в списки из-за того что их фамилии были обнаружены в записных книжках немецких агентов, хотя в результате расследования не удалось выявить какой-либо связи между немецкими агентами и этими лицами. В предоставленном директором Бюро списке лиц, принадлежавших к организациям прогерманской ориентации большинство даже не знало о существовании упомянутых организаций. Совершенно необоснованным оказалось занесение в списки прогермански настроенных лиц и некоторых сенаторов. Как оказалось, один из сенаторов попал в этот список за то, что еще до вступления Соединенных Штатов в войну выступал против экономического эмбарго в отношении Германии, так как пытался спасти от разорения производителей хлопка в своем штате. Другой сенатор попал в список за то, что выступал против втягивания Америки в войну и рассматривал эмбарго на поставку продукции в Германию как один из факторов, подталкивавших Соединенные Штаты к вступлению в войну.

На слушаниях в Сенате подверглась резкой критике практика Бюро причислять к прогермански настроенным элементам членов различных общественных организаций. Выступая перед Комитетом Сената, один из сотрудников военного министерства заявил: “… членство в социалистической организации в годы учебы в колледже никак не связано с моей лояльностью нации и для меня не понятно почему сей факт стал предметом публичного расследования”. Сенаторы настоятельно рекомендовали Бюро Расследований пересмотреть свою практику занесения американских граждан в списки прогермански настроенных элементов на основании лишь их членства в каких бы то ни было организациях.

Примечательно, что весьма многочисленные злоупотребления, выявленные в ходе слушаний не уменьшили решительности конгрессменов, выступавших за расширение антирадикальных расследований. Большинство участников слушаний не только не настаивало на прекращении сомнительной и не совсем законной с точки зрения американской Конституции деятельности Бюро расследований, но напротив требовало наделить дополнительными полномочиями Бюро расследований и другие полицейские службы, задействованных в таких операциях, а также выделить им дополнительные бюджетные ассигнования. Вопрос о соответствии проводимых в рамках проверки лояльности расследований Конституции США, в частности Биллю о правах, если и возникал, то довольно быстро заглушался уверенной риторикой большинства конгрессменов, полагавших, что закрепленные Конституцией права и свободы должны действовать не для всех, а лишь для лояльных американских граждан.

 

3.2. Общий разведывательный отдел и его роль в борьбе с радикалами

Следствием «антирадикальных» слушаний в Конгрессе стала кардинальная реорганизация в США системы внутренней разведки. До 1919 года в США отсутствовала самостоятельная государственная структура, специализирующаяся на политическом сыске. Во второй половине 1919 года, по результатам слушаний в юридическом комитете Сената, было принято решение создать в Бюро расследований новое мощное подразделения, исключительной задачей которого должна был стать борьба с радикализмом – Радикальный отдел (Radical Section), переименованный в 1920 году в Общий разведывательный отдел (General Intelligence Unit).

Как и в случае с созданием самого Бюро, Общий разведывательный отдел создавался без предварительного согласия Конгресса. Следствием этого стали определенные трудности с финансированием нового подразделения, так как в бюджете министерства юстиции Конгрессом специально оговариваются цели, на которые выделяются бюджетные ассигнования. Впрочем, эти трудности были непродолжительными: уже на следующий финансовый год в бюджете министерства юстиции отдельно были предусмотрены ассигнования на нужды вновь созданного отдела.

Главным вдохновителем и инициатором создания специализированного подразделения по борьбе с радикалами был исполнявший на тот момент обязанности Генерального Атторнея США Митчелл Палмер. Трудно однозначно утверждать, что побудило руководителя министерства юстиции столь поспешно, даже не дождавшись согласия Конгресса, создавать специализированное подразделение по борьбе с радикалами. Мотивов у него было достаточно много. Возможно, мотивом была внутренняя ненависть Палмера к идеям социализма, которая была весьма заметна еще во время его работы в Сенате, задолго до того как он был назначен на должность Генерального Атторнея. Возможно, более значимыми были личные причины: в апреле 1919 года на жизнь Палмера дважды покушались, причем второй раз он и его семья лишь чудом не погибли при взрыве бомбы. В том же, что на его жизнь могли покушаться именно радикалы, Палмер никогда и не сомневался.

Поспешность Палмера с созданием Общего разведывательного отдела совершенно не разозлила Конгресс. Американские законодатели, на волне антисоветской истерии, захлестнувшей страну в начале 1919 года не стали бы возражать против такого предложения. Эта поспешность была расценена конгрессменами исключительно как желание руководителя министерства юстиции побыстрее навести порядок в стране и спасти Америку от радикалов.

Руководителем вновь созданного Общего разведывательного отдела был назначен молодой и амбициозный Джон Эдгар Гувер, до поступления в 1917 году на работу в Бюро расследований работавший в Библиотеке Конгресса США. Профессиональные навыки, усвоенные Гувером на прежнем месте работы, помогли ему весьма успешно решить во вновь созданном отделе проблему сбора информации. По распоряжению Гувера местные подразделения должны были отсылать информацию любого рода, полученную из самых разнообразных источников, в головное подразделение Бюро в Вашингтоне. Среди рекомендаций детективам из территориальных отделений особо подчеркивалась необходимость сбора не только информации, имеющей отношения к противоправной деятельности радикалов, но и информации личного характера обо всех попадавших в их поле зрения лицах.

Другой глобальной идеей Гувера была идея составления общефедерального списка лиц, в той или иной степени связанных с радикалами. В период своей работы в Библиотеке Конгресса, Гувер хорошо изучил принципы организации именных каталогов в библиотеке. Эти знания были им успешно использованы при организации системы учета радикальных организаций и отдельных лиц, как в последствии оказалось далеко не всегда имевших отношение к радикалам. Каталог Гувера содержал также информацию обо всех выявленных агентами Общего разведывательного отдела печатных материалах радикального толка, издательствах, выпустивших тот или иной материал, авторах публикаций. В течении первых двух с половиной лет существования отдела было собрано различного рода информации на более чем полмиллиона американцев.

Мероприятия по борьбе с радикалами, которые осуществлял Общий разведывательный отдел с ноября 1919 по январь 1920 года получили название по имени своего вдохновителя: «рейды Палмера». Входе таких рейдов федеральные агенты, при поддержке местных полицейских сил, проводили облавы на лиц, подозреваемых в радикализме. Большинство подозреваемых в радикализме из числа лиц, не являющихся гражданами США, высылали после облав за пределы США на основании достаточно вольной трактовки Закона об иммигрантах 1918 года.

К январю 1920 года борьба с радикализмом становиться основной задачей Бюро расследований министерства юстиции. Подавляющая часть личного состава региональных отделений Бюро расследований вскоре была переориентирована на решение задач в сфере политического сыска. Например, в составе головного подразделения Бюро в Вашингтоне две трети личного состава было задействовано на этом направлении.

Но, чрезмерная активность министерства юстиции и Общего разведывательного отдела в борьбе с радикалами вызвала недовольство определенной части общественности. Нашлись противники «рейдов Палмера» и в федеральном правительстве. Одним из наиболее непримиримых противников таких рейдов был помощник министра труда Льюис Пост (Louis F. Post), принципиальную позицию которого поддерживала американская пресса. В итоге, было признано, что «рейды Палмера» не принесли положительных результатов. От них решено было отказаться.

С начала 1920 года, после сворачивания активной рейдовой деятельности, постепенно начали меняться задачи, которые должен был решать Общий разведывательный отдел. Они уже отнюдь не сводились лишь к выявлению радикальных общественных организаций. Если в начале предполагалось, что в сферу интересов отдела будут попадать только ультрарадикальные элементы, то уже в 1920 году заявлялось, что отдел должен заниматься всеми вопросами государственной важности, а также проявлениями социальной нестабильности в экономике и индустриальном секторе. Среди функциональных задач сотрудников отдела были обозначены такие задачи как оценка ситуации в стране в целом и оценка общих экономических и социальных условий.

Серьезное внимание Общий разведывательный отдел уделял изучению радикальной литературы. Наряду с работой по выявлению подпольных типографий и пресечению их деятельности отдел стремился изучать и систематизировать содержащиеся в различного рода изданиях призывы с тем, чтобы более точно определить принадлежность конкретного издания к тому или иному радикальному течению, а также выявить связи между радикальными изданиями по всей стране. Подвергалась изучению также и иностранная радикальная литература, главным образом с целью ее сопоставления с литературой, печатавшейся в США.

Среди радикальных организаций, которые по мнению руководителей Бюро расследований должны были находиться в поле интересов ведомства, руководители Бюро, и в первую очередь молодой начальник Общего разведывательного отдела, выделяли три основных направления:

К первому направлению были отнесены различного рода анархистские организации, к ним в Бюро относили семь организаций со сравнительно небольшим числом членов, состоящих в основном из испано-говорящих американцев (El Arieto в Буффало и другие).

Второе направление было представлено лишь одной организацией – Индустриальными рабочими мира. Организация была создана в 1905 году в Чикаго и насчитывала более шестидесяти тысяч членов – больше чем в любой другой радикальной организации в США. В отличии от коммунистических и анархистских организаций представляла из себя чисто американское явление и не имело устойчивых связей с подобными образованьями за пределами Соединенных Штатов.

К третьему направлению были отнесены две коммунистические партии – Коммунистическая партия США и Коммунистическая рабочая партия.

В начале двадцатых годов наибольшее внимание Бюро расследований уделяло борьбе с Индустриальными рабочими мира, как наиболее влиятельным и многочисленным объединением. Коммунистические и анархистские партии намного реже попадали в поле зрения Бюро. Так всего несколько отчетов Общего разведывательного отдела были посвящены коммунистическим организациям, но примечательно то, что почти все они написаны лично Гувером. По мнению будущего руководителя ФБР идеи, выдвигаемые коммунистическим движением несут в себе большую опасность для США, так как “…коммунисты стремятся к разрушению политического государства и осуществлять свою цель они собираются отнюдь не мирными средствами”. Коммунистическая идеология по мнению Гувера есть “…квинтэссенция принципов аморальности и беззакония, подобных которым не найти ни в одном из предшествующих периодов истории”. Однако призывы Гувера перейти к более активным действиям против коммунистов не нашли поддержки со стороны администрации президента Вильсона и Общему разведывательному отделу было рекомендовано рассматривать коммунистические партии как не самые опасные радикальные организации.

Вскоре произошла смена руководства в министерстве юстиции. 4 марта 1921 года президент Хардинг назначил Гарри М. Даугерти Генеральным Атторнеем Соединенных Штатов. Не заставили себя долго ждать и кадровые перестановки в Бюро расследований – 22 апреля 1921 года новым руководителем Бюро был назначен Вильям Дж. Бернс, его заместителем – глава Общего разведывательного отдела Дж. Эдгар Гувер. Однако, смена руководства никак не повлияла на приоритеты в работе Бюро расследований. Бюро расследований при Даугерти продолжало заниматься тем же спектром проблем, который находился в сфере ведения Бюро при прежнем директоре в период с 1919 по 1921 год, по-прежнему акцентируя основное внимание на борьбе с радикалами.

Новым аспектом в работе с радикалами стал лишь несколько иной подход в понимании самого радикального движения. По настоянию Гувера в Бюро расследований стали рассматривать американский радикализм не как обособленное явление, а как составной элемент общемировых, в первую очередь европейских течений. В связи с этим в Бюро более активно стали искать связи национальных радикалов с зарубежными, в первую очередь коммунистическими организациями, в особенности в России. В марте 1922 года в отчете перед Конгрессом директор Бюро расследований заявил, что в наибольшей степени ответственность за подъем радикализма в Америки несет правительство Советской России.

Несмотря на то, что расследование деятельности радикалов к началу двадцатых годов стало одной из приоритетных задач Бюро расследований, правовая база, необходимая ведомству для осуществления подобной деятельности развивалась достаточно медленными темпами. Возложив на Бюро обязанности по борьбе с радикализмом в Соединенных Штатах, Конгресс не предоставил ведомству никаких внятных разъяснений по поводу того, какие организации следует считать радикальными. Подобное разъяснение было дано лишь в середине 1919 года в принятой Конгрессом резолюции Пойндекстера (Poindexter Resolution). По мнению Конгресса радикалом должно считаться лицо, которое ”…пытается насильственным путем свергнуть Правительство США, призывает к анархии и бунту, невыполнению законов и неподчинению власти”.

Еще более серьезной проблемой было полное отсутствие каких-либо законодательных актов, позволяющих осуществлять уголовное или административное преследование членов радикальных организаций. Одним из первых шагов Конгресса, направленных на формирование законодательной базы, необходимой Бюро расследований для борьбы с радикальными движениями в Соединенных Штатах стал пересмотр иммиграционного законодательства в 1919-1921 годах. Внесенные в иммиграционные законы поправки предоставили Бюро расследований и Иммиграционной службе США практически неограниченные полномочия по высылке не имеющих американского гражданства лиц не только в военное, но и в мирное время. На основании новых иммиграционных законов Бюро расследований высылало из страны иностранных рабочих, которые составляли значительный процент членов различных радикальных группировок.

Однако рамки применимости иммиграционных законов были достаточно узки. Их сфера действия распространялась только на лиц, не имеющих американского гражданства. Среди членов же радикальных группировок было значительное количество американских граждан.

Ввиду отсутствия специализированного законодательства, для борьбы с радикалами Бюро расследований пытается использовать Закон о мятежном заговоре, принятый в годы Гражданской войны. Однако на судебных слушаниях по делу об анархистской организации El Ariele Бюро расследований было указано на недопустимость его применения по отношению к подавляющему числу радикальных организаций. Поскольку данный закон предполагает преступным фактическое применение силы, а не пропаганду свержения Правительства или совершения каких-либо иных акций, применения данного закона к радикальным организациям, призывающим к антиправительственным действиям, но не уличенным в попытках насильственным путем свергнуть Правительство Соединенных Штатов.

Еще в большей степени ограничилась возможность использования иммиграционного законодательства для борьбы с радикалами в результате вынесения Верховным Судом в июне 1920 года по делу Колгера (Colger vs. United States ) частного определения, что “… ни Коммунистическая партия, ни Коммунистическая Рабочая партия, точнее их иностранные члены, не должны подлежать депортации”. Допустимым критерием применения иммиграционного законодательства Верховным Судом было признано лишь совершение, либо намерение совершить иностранцами конкретных действий, причиняющих ущерб интересам Соединенных Штатов.

Ни резолюция Конгресса от 17 октября, ни действовавшие к 1919 году законы не решали вопроса об уголовном преследовании членов радикальных группировок. Для приобретения действенной законодательной базы Департамент юстиции еще в 1918 году начал разработку проекта Закона о мятеже.

В качестве субъекта преступления по проекту рассматривалось “ …любое лицо, которое намеривалось развязать войну против Соединенных Штатов, содействовать свержению, замене или уничтожению Правительства Соединенных Штатов, либо лишению любого из установленных законодательством США полномочий Правительства, либо неконституционным путем изменить законодательную систему США, воспрепятствовать исполнению, либо задерживать исполнение любого закона США, равно как воспрепятствовать функционированию Правительства США или любого из его должностных лиц при исполнении ими своего служебного долга … “.

Для того чтобы еще более расширить рамки действия подготавливаемого закона, Департамент юстиции разрабатывает вторую часть законопроекта – пособничество мятежу. Пособником предлагалось считать того, кто “… выставляет, издает, пишет, сочиняет, обосновывает какой-либо знак, периодическое издание, картину, статью, аргумент или подстрекает к совершению акта государственной измены, либо способствует возникновению намерения к совершению такого акта, либо своими действиями окажет помощь в совершении мятежа, или присоединится к организации, вынашивающей намерения совершить мятеж, станет, либо останется ее членом, вне зависимости от наличия формальной организационной структуры в этой организации…”

Как следует из определения субъекта преступления, в случае принятия, данный закон позволил бы Бюро расследований привлекать к уголовной ответственности практически любое лицо, которое принимало какое-либо участие в политической деятельности с лозунгами, признаваемыми радикальными.

Предложенный Департаментом юстиции законопроект успешно прошел слушания и был одобрен Сенатом, но до голосования в Палате Представителей дело не дошло, так как были вскрыты серьезные злоупотребления в Бюро расследований и обе палаты Конгресса приняли решение не рассматривать какие-либо законопроекты, которые бы имели отношение к изменению компетенции Бюро расследований.

Вполне возможно пик антикоммунистической и антисоветской истерии накрыл бы Соединенные Штаты существенно раньше, чем это произошло на самом деле По крайней мере, ряд политических деятелей в США, руководство министерства юстиции и лично Джон Эдгар Гувер прикладывали к этому максимум усилий. И весьма сложно оценивать, как бы это могло повлиять на мировую историю. Насколько сложнее могло бы оказаться налаживание союзнических отношений между СССР и США в годы Второй мировой войны, если бы накануне войны США захлестывала антикоммунистическая истерия подобная той, что захлестнет страну в 50-е годы XX века, в эпоху маккартизма и пресловутой «охоты на ведьм».

В данном случае, к счастью, история не знает сослагательного наклонения. Чрезмерное усердие Бюро расследований в преследовании радикалов и не совсем радикалов возымело обратный эффект. В начале 1924 года в США разразился серьезный скандал после того, как выяснилось, что в разворачивая широкомасштабную кампанию по борьбе с радикалами, Бюро расследований не обошло своим вниманием и ряд политических деятелей США. В числе «нелояльных» лиц, за которыми велась слежка и прослушивались их телефонные переговоры оказались даже действующие конгрессмены. Оказавшись в шкуре «нелояльных» граждан, конгрессмены подняли скандал. В парламенте началось расследование деятельности Бюро расследований и всего министерства юстиции.

В марте 1924 года Президент Кулидж отправил Генерального Атторнея Даугерти в отставку. Свое решение Президент мотивировал тем, что Даугерти не может исполнять свои обязанности в тот период, пока в Конгрессе проходят слушания по вопросу деятельности подчиненного ему ведомства. Новым Генеральным Атторнеем был назначен Харлан Ф. Стоун.

После смены руководителя в министерстве юстиции были существенно пересмотрены воззрения о сфере деятельности и стандартах в работе Бюро расследований. По распоряжению Стоуна была приостановлена реализация программы по борьбе с радикализмом, запрещено прослушивание телефонных переговоров, широко практиковавшееся сотрудниками Бюро, запрещено привлечение к негласному сотрудничеству членов радикальных организаций и групп, а также внедрение людей Бюро в эти организации и группы. Стоун заявил, что Бюро расследований, непомерно расширившее сферу своей деятельности, должно быть ограничено теми задачами, которые ставились перед службой на момент ее создания.

Бюро расследований, по мнению Стоуна, не должно заниматься политическими или какими-либо иными воззрениями американских граждан, его должны интересовать лишь поступки граждан, которые выходят за рамки, определенные федеральными законами. Когда полицейская система выходит за рамки этих требований, отметил Стоун, она создает угрозу правосудию и свободе личности. Фактически, Стоун предложил отказаться от внутренней разведки и контрразведки, предполагая, что функционирования государства вполне достаточным будет сохранение лишь полицейской деятельности.

Идеи Стоуна вполне соответствовали концепции американской государственности XIX века, когда абсолютизировалась роль рыночной экономики и свободной конкуренции, способных, по мнению либеральных политиков, решить все проблемы экономического и социального развития страны. Роль же государства ими сводилась во внутренней политике к полицейским функциям (доктрина «ночного сторожа»), а во внешней к вытеснению с североамериканского континента влиятельных европейских держав (доктрина Монро, успешно реализованная еще в первой половине XIX века). Для XX века, когда США уже всерьез начали претендовать на мировое геополитическое лидерство, такие идеи были по меньшей мере абсурдны. Тем не менее, целое десятилетие, вплоть до избрания в 1932 году на пост президента Франклина Д. Рузвельта в США практически отсутствовала контрразведывательная деятельность и политический сыск. Да и внешняя разведывательная деятельность велась в большей степени номинально, что со всей очевидностью проявилось накануне Второй мировой войны.

 

3.3. Борьба с терроризмом

В сентябре 1918 года произошел взрыв бомбы в здании Федерального Правительства в Чикаго. Американские федеральные службы до этого момента не имели никакого опыта расследования терактов. Им фактически пришлось начинать с нуля. К делу решили привлечь специалистов Бюро расследований министерства юстиции, незадолго до этого активно включившегося в борьбу с радикальными политическими движениями в США.

Каких либо улик, изобличающих конкретных лиц или конкретную организацию в причастности к террористическому акту в Чикаго детективам Бюро расследований обнаружить не удалось. Тогда, специалисты из Бюро, реконструировав по фрагментам взрывное устройство, заявили, что ответственность за взрыв должны нести Индустриальные рабочие мира. Уверенность Бюро расследований в причастности Индустриальных рабочих мира ко взрыву бомбы в Чикаго базировалась на данных, якобы полученных детективами Бюро из штаба организации оперативным путем. Кроме этого, преступление было совершено именно в том здании, где незадолго до этого лидеры организации предстали перед судом по обвинению в деятельности, которая по мнению министерства юстиции, препятствовала проведению призыва в американскую армию. То есть с политической точки зрения и с точки зрения интересов министерства юстиции, именно представители этой рабочей организации должны были оказаться виновниками совершенного теракта.

Сразу после взрыва Бюро расследований провело массовые аресты среди активистов Индустриальных Рабочих Мира, но «убедительные доказательства», скрытые за грифами секретности, которые с удовольствием муссировала американская пресса и с готовностью проглотила легковерная американская общественность, с подачи газетчиков ни секунды не сомневавшаяся в правдивости представленных «фактов», оказались неубедительными для суда. Ссылки на секретную оперативную информацию, ознакомиться с которой было нельзя по причине ее секретности, или на расплывчатые мнения экспертов имели сомнительную доказательную базу для уголовного преследования лиц, обвиненных в этом преступлении. Доказать причастность конкретных фигурантов ко взрыву в Чикаго в Бюро так и не смогли. Это преступление осталось нераскрытым.

Если мысленно перенестись почти на столетие вперед, несложно заметить стереотипность приемов и методов работы американских спецслужб. В XXI веке американские спецслужбы для достижения нужного политического эффекта прибегают к точно таким же трюкам. История «российских хакеров», «помешавших» Хилари Клинтон, несмотря на чудовищный бюджет ее избирательной кампании, выиграть президентские выборы 2016 года, до абсурда напоминает историю расследования теракта в Чикаго. Такие же «секретные сведения», которые «убедительно» указывают на «русский след», но которые не могут быть обнародованы по причине своей секретности. Такое же обилие мнений «экспертов» однозначно утверждающих, что во всем виноваты именно русские. Такая же история в средствах массовой информации. И самое главное – наличие такой же «политической целесообразности» найти виновных именно там, где их усердно ищут спецслужбы.

Попытка связать воедино терроризм и деятельность радикальных политических движений, предпринятая Бюро расследований в связи с терактом в Чикаго, вполне объяснима и понятна. В начале XX века террористические акты в США не носили массовый характер, рассматривались скорее как чрезвычайные происшествия и не вызывали серьезной озабоченности у политического руководства. Успех или неуспех спецслужбы в расследовании теракта оценивался лишь общественностью и непосредственными руководителями сыщиков из Бюро расследований. Политическое руководство страны на подобные события реагировало вяло.

Куда больше политический истеблишмент США волновала проблема радикализма. Увязывание террористического акта и деятельности радикалов поднимало проблему на совершенно иной уровень. Будучи привлеченным к расследованию деятельности радикальных политических организаций, Бюро стремилось продемонстрировать с одной стороны чрезвычайную опасность «нелояльных» граждан, которые не только выступают с антиправительственными лозунгами, но и готовы перейти к решительным действиям, направленным против правительства Соединенных Штатов, с другой стороны Бюро расследований получало шанс продемонстрировать свою эффективность в борьбе с радикалами. Тем не менее, убедить конгрессменов в том, что терроризм это всего лишь разновидность экстремистской деятельности радикалов, Бюро расследований не удалось. Проблему взрывов в публичных местах решено было рассматривать не как частный случай деятельности радикалов, а как самостоятельное противоправное явление.

По инициативе Генерального Атторнея Митчелла Палмера, 28 апреля 1919 года обязанности по расследованиям, связанным с посылкой взрывных устройств, были возложены на два ведомства: министерство почтовой службы и Бюро расследований. При этом министерство почтовой службы отвечало за розыск взрывных устройств, посылаемых с почтовыми отправлениями а на Бюро расследований была возложена обязанность по розыску лиц, которые посылали правительственным чиновникам или частным лицам по почте или с посыльным взрывные устройства.

Несмотря на предпринятые меры, подобные преступления продолжали совершаться с пугающим постоянством и вскоре приобрели общенациональный масштаб. Воспользовавшись растущей общественной озабоченностью проблемой терроризма и серьезным вниманием прессы к проводимым детективами ведомства расследованиям по фактам взрывов, в Бюро расследований решили вновь попытаться увязать террористические акты с радикалами, на борьбу с которыми правительство куда более охотно выделяло средства, чем на расследования взрывов. В совершении серии террористических актов, как и ранее во время расследования теракта в Чикаго в 1918 году, были обвинены радикалы, которые по мнению официальных лиц из Бюро, стремились физически устранить должностных лиц Федерального правительства для того, чтобы свергнуть само правительство.

В подтверждение своей позиции они привели не выводы экспертов и доказательства, добытые детективами, а «логические» рассуждения своих руководителей, которые обвинили во взрывах левых радикалов лишь на том основании, что некоторые из взрывных устройств были посланы непосредственно перед 1 Мая, а другие непосредственно после него. При этом они даже не попытались объяснить, почему значительное количество взрывных устройств было послано в июне. Не вписывался в предложенную Бюро расследований версию также тот факт, что многие из официальных лиц, которым были посланы взрывные устройства, подозревались в симпатиях к радикалам. Не отвечал официальной версии также тот факт, что несколько взрывных устройств было послано мелким бизнесменам, чья смерть никак не могла иметь какое-либо политическое значение для революционно настроенных радикалов.

Тем не менее в Бюро расследований продолжали придерживаться той точки зрения, что посылка взрывных устройств – дело рук радикалов. По донесениям детективов Бюро, им стали известны факты причастности радикальных организаций ко взрывам. Сотрудники нью-йоркского отделения Бюро сообщили даже, что по их мнению штаб террористической организации находится в Нью-Йорке. Тем не менее взрывы продолжались. Взрывное устройство было подложено даже в резиденцию Генерального Атторнея А. Митчелла Пальмера.

Бюро расследований проводило обыски в домах членов радикальных организаций, устанавливало наблюдение за радикалами и за их семьями, но все эти мероприятия не дали положительных результатов. Не дали положительных результатов и кадровые перестановки в Бюро. Несмотря на назначение новым руководителем Бюро В. Дж. Флинна, расследование не сдвинулось с мертвой точки. После его замены на Дж. Бернса и назначением его заместителем Дж. Эдгара Гувера, результат остался прежним. Никаких доказательств о причастности ко взрывам радикальных организация получено не было.

Причины неудач, которыми закончились антитеррористические мероприятия, проводившиеся Бюро расследований, в значительной мере скрывались в подходах, практиковавшихся в Бюро при проведении антитеррористических расследований. По своей методике это были чисто полицейские акции. Они начинались лишь по факту совершенного террористического акта и носили выраженный уголовно-процессуальный характер. Бюро расследований пыталось бороться с терроризмом, действуя не как спецслужба, а как полицейское ведомство. Целью расследований являлось не внедрение в террористическую организацию своих людей с целью ее разложения изнутри, не добывание информации о планах террористов с целью предотвращение возможных террористических акций, а лишь поиск и последующее привлечение к уголовной ответственности виновных по факту уже совершенных преступлений.

С новым видом террористических проявлений Бюро расследований столкнулось в конце двадцатых – начале тридцатых годов.В эти годы на Бюро расследований возлагаются обязанности по расследованию такого опасного вида преступлений, как похищение людей. Только на первый взгляд кажется странным, что вплоть до 30-х годов XX века ни одна федеральная полицейская служба в США не занималась расследованием похищений людей. Бесспорно, факты похищений неоднократно случались и ранее, хотя и не приобретали особого общественного резонанса. Но все случаи похищений традиционно расследовались не федеральными властями, а властями того штата, в котором было совершено преступление, потому что формально похищения людей не относились к федеральной юрисдикции.

С точки зрения американской Конституции, похищения с целью получения выкупа являются деяниями, попадающими в сферу ответственности полицейских служб отдельных штатов. Соответственно, к похитителям должно было применяться законодательство того штата, где они совершили преступление. Власти штатов плохо справлялись с данной проблемой, о чем говорило постоянно растущее количество похищений. Ежегодная статистика по этому виду преступлений исчислялась трехзначными числами. Похищениям сопутствовало чрезвычайно жестокое обращение с похищенными. Во многих случаях объектом преступления становились дети. Все это свидетельствовало о необходимости федерального вмешательства.

Объективнее факты, подтверждающие необходимость признания похищений людей федеральным преступлением, накопились уже к началу XX века. Однако, Конгресс не предпринимал никаких шагов. Возможно, проблема и дальше продолжала бы игнорироваться федеральными законодателями, если бы не преступление, всколыхнувшее всю Америку. На окончательное решение конгрессменов принять закон, признающий федеральным преступлением похищение людей, повлияло известие о похищении в 1932 году двухлетнего сына пионера авиации и одного из самых известных людей Америки этого периода Чарльза А. Линдберга. Несмотря на заплаченный похитителям выкуп за ребенка, последнего вскоре нашли мертвым.

Для расширения федеральной компетенции и отнесения к числу федеральных преступлений похищений людей американский законодатель идет тем же путем, как в 1910 и 1919 годах, когда были приняты, соответственно, Закон Манна и, сходный по юридическим формулировкам и основанный на том же конституционном положении о межштатной торговле, Закон Дайера (Dyer Act), запрещающий транспортировку из одного штата в другой краденых автомобилей.

Для обоснования юридической правомерности перевода похищения людей из юрисдикции отдельных штатов в федеральную юрисдикцию была использовано все та же клаузула статьи первой Конституции США, закреплявшая за Конгрессом право регулировать межштатную торговлю. Непосредственно из положения о межштатной торговле не вытекали полномочия федеральных органов по подобному кругу дел, однако, опираясь на прецедент, созданный Законами Манна и Диера, конгрессмены при обсуждении законопроекта решили, что в случаях с похищением людей наличие какого-либо рода коммерческих интересов предполагается по умолчанию, а потому не является абсолютно необходимым условием для возможного использования конституционного положения о межштатной торговле как юридического основания отнесения расследований по фактам похищения людей к компетенции Федерального правительства.

Новый закон, наиболее известный под именем Закона Линдберга, был принят в июне 1932 года. Он признал федеральным преступлением похищение людей, если последнее сопровождалось пересечением похитителями границы штата. Хотя в редакции 1932 года наказание за это преступление и не предполагало смертную казнь, срок тюремного заключения, назначаемый судом мог быть сколь угодно большим в зависимости от фактических обстоятельств дела.

Ответственность за реализацию положений Закона Линдберга была возложена на Бюро расследований с той оговоркой, что когда агенты Бюро не располагают документами, подтверждающими транспортировку похищенного лица между территориями хотя бы двух штатов, для задержания подозреваемых в совершении преступления лиц должны привлекаться полицейские силы штатов. Формально закон позволял Бюро расследований начинать расследование по факту похищения лица лишь когда будет установлено, что лицо перевезено через границу штата, фактически Бюро расследований стремилось включиться в расследование сразу, действуя совместно с полицейскими силами штатов.

Интересы успешного расследования дела бесспорно требовали как можно более быстрого подключения федеральных служб к проведению расследовании. Однако, сама логика положения о межштатной торговли, предполагала по меньшей мере необходимость перемещения преступников и их жертвы из одного штата в другой. Такую информацию следствию удавалось получить далеко не всегда. Да и с точки зрения здравого смысла похищение не становилось менее опасным, если преступники не перевезли похищенного в соседний штат. Поэтому в последующие годы ФБР приступало к расследованию дела непосредственно после получения информации о совершении преступления, по умолчанию предполагая, что граница штата по всей видимости уже была пересечена.

В мае 1934 года Конгрессом были приняты два закона, которые дали дополнительные правовые основания для расследования похищений людей федеральными полицейскими службами и существенно усилили ответственность за участие в похищении. Первый из законов (Закон, вносящий поправку в Закон, запрещающий транспортировку похищенных лиц в интересах межштатной торговли) усиливал ответственность похитителей, допустив возможность применения к ним по решению присяжных высшей меры наказания. При этом специально было оговорено, что высшая мера применена быть не может если до вынесения приговора похищенное лицо было освобождено невредимым.

Второй закон (Закон, распространяющий полномочия федерального правительства в соответствии с положением о межштатной торговле Конституции на случаи вымогательства с использованием телефона, телеграфа, радио, устных посланий или других способов) определял в качестве самостоятельного федерального преступления факты вымогательства, если для предъявления требований вымогатели использовали телефонную, телеграфную или иную связь. Поскольку факты похищения людей всегда сопряжены с фактом последующего требования выкупа, новый закон упрощал механизм привлечения Бюро расследований к преступлениям, связанным с похищениями людей, позволяя федеральным властям заводить дело в случае, если преступники заявляли требование о выкупе, используя межштатные средства коммуникации. В январе 1936 года была принята еще одна поправка к Закону Линдберга, распространившая уголовную ответственность за похищение людей на различного рода посредников, участвующих в передачи выкупа, полученного за похищенного. За совершение подобного преступление лицо могло быть получить до 10 лет тюрьмы, а также могло быть присуждено к выплате штрафа до 10 тысяч долларов.

 

3.4. Первые регистрационные законы в США

Сама по себе идея регистрации определенных категорий лиц или организаций – достаточно типичное явление в административной практике подавляющего большинства государств. Регистрация может преследовать достаточно широкий спектр целей. Это может быть учет различных категорий налогоплательщиков, учет лиц и организаций, занимающихся различными видами деятельности, регистрация физических или юридических лиц в зависимости от места их нахождения или любой иной вид регистрационных учетов, необходимых для повышения эффективности государственного управления.

Незаурядность идеи американского законодателя, использовавшего регистрационные законы в интересах обеспечения безопасности государства, состоит совсем не в том, что был принят целый ряд законов, обязывающий регистрироваться определенные категории граждан, которые при наличии определенных дополнительных обстоятельств, могут представлять повышенную угрозу безопасности США. Наиболее важным и революционным шагом в развитии регистрационного законодательства стало использование уголовно-правовых санкций в отношении тех лиц, которые уклоняются от обязательной регистрации либо в ходе регистрации предоставляют о себе ложные сведения.

С точки зрения теории вопроса, речь идет о том, что лицо, состоящее в определенной организации, осуществляющее определенную деятельность, прошедшее определенную подготовку или обучение либо просто являющееся иностранцем, должно пройти обязательную регистрацию в установленном законом органе. В случае если лицо уклонится от подобной регистрации либо предоставит в ходе регистрации искаженную информацию, оно может быть подвергнуто достаточно суровому уголовному наказанию, в большинстве случаев связанному с лишением свободы на достаточно продолжительный срок, либо крупному денежному штрафу.

На первый взгляд, подобные нормы не вполне применимы к тем отношениям, где речь идет о создании определенными лицами или организациями угрозы безопасности Соединенных Штатов. Здесь в большей мере речь должна идти о каких-то фактических действиях, направленных на подрыв государства либо нанесение ущерба его безопасности. К подобным же действиям достаточно сложно отнести непрохождение установленной законом регистрации. Тем не менее, с точки зрения практических интересов контрразведывательного обеспечения безопасности государства и общества, присутствие в уголовном праве подобных норм может значительно повысить эффективность деятельности спецслужб и обеспечить привлечение к уголовной ответственности тех лиц, чью причастность к актам шпионажа, диверсии или иным акциям, направленным на подрыв безопасности государства, сложно доказать в уголовно-процессуальном порядке.

Не секрет, что деятельность как разведывательных, так и контрразведывательных служб в значительной мере строится на той информации, которую спецслужбы получают оперативным путем. Подобная информация может получаться при помощи специальных оперативно-технических средств, могут подобную информацию предоставлять спецслужбам и граждане, которые сотрудничают с ними на конфиденциальной основе, наконец, источником сведений могут служить и иные информационные каналы, факт существования которых любая разведывательная и контрразведывательная служба всегда будет тщательно скрывать.

Между тем в качестве судебных доказательств может выступать лишь та информация, которая получена с соблюдением соответствующих процессуальных требований и источник приобретения которой доподлинно известен. Вполне очевидно поэтому, что при определенных обстоятельствах невозможно привлечь к уголовной ответственности лицо, используя лишь те уголовно-правовые нормы, которые предусматривают ответственность за реальную противоправную деятельность, направленную на причинение ущерба безопасности государства. Интересы защиты источника информации и с правовой, и с практической точки зрения, как правило, будут иметь для спецслужб больший приоритет, нежели интересы привлечения виновного лица или лиц к уголовной ответственности.

При этих обстоятельствах эффективным рычагом уголовно-правового преследования лиц, ведущих против США враждебную деятельность (при отсутствии либо слабости процессуальных доказательств такой деятельности) могут выступать регистрационные законы. В случае применения уголовно-правовой нормы, содержащейся в том или ином регистрационном законе, доказыванию подлежит не факт ведения, например, разведывательной деятельности против США, а факт уклонения от регистрации в качестве лица, состоящего на службе у иностранного государства или организации, либо в качестве члена определенной организации, либо в качестве лица, проходившего обучение в зарубежной разведшколе и т.д.

Установление уголовной ответственности за уклонение от регистрации дает американской разведке еще один достаточно очевидный козырь: весьма значительное число лиц, для которых законом устанавливается обязательная регистрация и которые могут представлять потенциальную угрозу для безопасности США, дабы избежать возможной уголовной ответственности, пройдут процедуру регистрации добровольно. Тем самым и разведывательные и контрразведывательные ведомства США получат информацию о лицах, представляющих интерес как с точки зрения обеспечения безопасности Соединенных Штатов, так и с точки зрения использования таких лиц в интересах органов, ведущих внешнюю разведывательную деятельность.

Первым из "регистрационных" законов, принятых в США в интересах обеспечения безопасности государства, стал принятый Конгрессом в 1938 году Закон о регистрации иностранных агентов. Работа над этим законом началась в 1936 году с создания комиссии Конгресса под председательством конгрессмена из Массачусетса Джона Маккормика, которой было поручено провести расследование антиамериканской деятельности в Соединенных Штатах. Главным объектом изучения комиссии была деятельность правительства фашистской Германии на территории США. Принималась к рассмотрению комиссией и деятельность правительства СССР в Америке. В 1938 году комиссией был подготовлен проект, который и лег в основу Закона о регистрации иностранных агентов.

Работа над Законом о регистрации иностранных агентов началась в США в 1936 году. Именно в этом году была создана комиссия конгресса под председательством конгрессмена из Массачусетса Джона Маккормика, которой было поручено провести расследование антиамериканской деятельности в Соединенных Штатах. Главным объектом изучения комиссии была деятельность правительства фашистской Германии на территории США. Принималась к рассмотрению комиссией и деятельность правительства СССР в Америке. В 1938 году комиссией был подготовлен законопроект, который и лег в основу будущего Закона о регистрации иностранных агентов.

Закон вводил понятия “иностранного патрона” и “агента иностранного патрона”. В редакции 1938 года иностранный патрон определялся как “ правительство иностранного государства или иностранная политическая партия либо их представитель”. Агент иностранного патрона определялся как “любое лицо, действующее или давшее согласие действовать в качестве общественного советника, общественного агента, агента, служащего, представителя иностранного патрона, или субсидируемое непосредственно или через посредника, целиком или в какой-либо части своим иностранным патроном”. Закон обязывал любое лицо, которое, согласно положениям этого закона, подпадает под определение “агента иностранного патрона” в срок, не превышающий тридцати дней с момента принятия закона, либо с момента наступления таких обстоятельств, которые позволяют применить к лицу положения закона пройти обязательную регистрацию у генерального атторнея Соединенных Штатов. За уклонение от регистрации или за искажение представляемых для регистрации сведений закон (в редакции 1938 года) устанавливал наказание в виде лишения свободы на срок до одного года или штраф до тысячи долларов.

До окончания второй мировой войны были приняты две поправки к Закону о регистрации иностранных агентов – поправка 1939 года и поправка 1942 года. Поправка 1939 года расширила круг лиц, подлежащих регистрации на основании закона, обязав проходить обязательную регистрацию иностранных физических и юридических лиц, ведущих бизнес на территории Соединенных Штатов. Она также расширяла перечень субъектов, определяемых законом в качестве “иностранного патрона” и “агента иностранного патрона”.

В 1939 году “иностранный патрон” был определен как: “(1) правительство иностранного государства или иностранная политическая партия; (2) лицо за пределами США, если не установлено, что это лицо независимо или является гражданином США, или что это лицо действует на основании американских законов или законов любого другого штата или территории, находящейся в юрисдикции США и имеет свое основное место бизнеса в США; (3) товарищество, ассоциация, корпорация, организация, сообщество лиц, созданное на основании законов иностранного государства или имеющее свою штаб-квартиру на территории иностранного государства.

Понятие “агента иностранного патрона” было сформулировано следующим образом: “(1) любое лицо, действующее в качестве агента, представителя, служащего и т. д. и любое лицо, действующее каким-либо другим образом на основании принципов, распоряжений или под руководством и контролем иностранного патрона или лица, любые действия которого непосредственно или опосредованно контролируются, финансируются или субсидируются в полном объеме или частично иностранным патроном.

На основании поправки 1942 года был сокращен срок регистрации до десяти дней, введен запрет для государственных служащих выступать в качестве агента иностранного патрона с установлением более жесткой санкции, чем за нарушение остальных положений закона – до двух лет лишения свободы или штраф до десяти тысяч долларов. Помимо этого, в 1942 году были откорректированы формулировки закона и более детально в качестве защищаемых законом объектов определена внешняя политика Соединенных Штатов и национальная безопасность страны. Была введена обязательная регистрация всех почтовых отправлений, содержащих политическую пропаганду, отправленных лицам (или лицами), зарегистрированными в качестве агентов иностранного патрона.

Поправка 1942 года расширила перечень предоставляемых для регистрации генеральному атторнею документов и одновременно предоставила ему право делать изъятия от регистрации для отдельных лиц и отдельных категорий лиц, чья деятельность, по его мнению, не может нанести ущерба Соединенным Штатам.

Достаточно существенные изменения в Закон о регистрации иностранных агентов были внесены в 1966 году. Изменения явились результатом расследования, проведенного Комитетом по иностранным делам Сената во главе с сенатором Уильямом Фулбрайтом. В результате расследования было установлено, что резко возросло число случаев, когда представители иностранных держав пытались оказать влияние на политические решения США, минуя дипломатические каналы. Многие государства использовали американские фирмы для представления через связи фирм в американском правительстве некоторые вопросы в выгодном для этого государства свете. Поэтому основные изменения в Законе о регистрации иностранных агентов коснулись введения обязательной регистрации для фирм, занимающихся подобным видом деятельности даже в том случае, если признаки их связи с иностранным государством были недостаточно очевидны. Поправкой 1966 года были также сделаны значительные послабления для лиц и организаций, занимающихся коммерческой деятельностью на территории США и представляющих коммерческие интересы какого-нибудь иностранного государства или иностранной коммерческой фирмы.

Последние существенные дополнения к Закону о регистрации иностранных агентов 1938 года были внесены в 1995 году на основании Закона о раскрытии лоббирования. Поправки 1995 года фактически расширили рамки применимости данного закона на тех «агентов», которые осуществляют лоббирование интересов иностранных государств. Помимо этого было решено отказаться от использования в тексте закона термина «политическая пропаганда». Он был заменен на более размытый термин «информационные материалы». Поскольку очевидно, что новый термин по своему содержанию явно шире предшествующего, вполне обоснованно можно говорить о расширении рамок применимости Закона о регистрации иностранных агентов.

Если сравнивать американский Закон о регистрации иностранных агентов с российским Федеральным законом "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента", несложно заметить, что российский закон отнюдь не является аналогом американского. Американский закон существенно объемнее, его положения затрагивают весьма широкий круг отношений, начиная от вопросов регулирования лоббизма и заканчивая проблемой регистрации лиц, действующих под контролем иностранных держав.

Даже если сравнивать законы по простейшим критериям, например, по кругу лиц, которые могут признаваться иностранными агентами, несложно заметить, что американский закон куда масштабнее российского. В российском законе речь идет лишь о «некоммерческих организациях». В американском законе агентом может быть: отдельное физическое лицо, партнерство, ассоциация, корпорация, организация и любое другое объединение физических лиц.

Для того, чтобы подпадать под регистрационные требования по российскому законодательству некоммерческая организация должна получать денежные средства или имущество от иностранных государств и при этом участвовать в политической деятельности. Американский закон, помимо политической деятельности, закрепляет куда более обширный перечень ситуаций, подпадающих под регистрационные требования. Это и функционирование на территории США в качестве советника по публичным отношениям, и выполнение функций публичного агента, и статус сотрудника информационной службы или политического консультанта и многие другие основания. При этом причастность к иностранному партнеру определяется не только на основании факта финансирования из-за рубежа, но и в том случае, если лицо действует под руководством, контролем, по приказу или поручению иностранного партнера или в его интересах. То есть в США под обязанность зарегистрироваться в качестве иностранного агента подпадут лица и организации, решающие не только задачи в сфере политики, но культурные, экономические, информационные и иные задачи

Несходство российского и американского законодательств о регистрации иностранных агентов вряд ли можно расценивать как какую-то ущербность одного по отношению к другому. Каждое государство на любом этапе своего исторического развития решает те задачи, которые важны и актуальны для него именно в данный исторический момент. Американский Закон о регистрации иностранных агентов принимался в конце 30-х годов прошлого столетия и решал задачи, которые стояли перед США в ту эпоху. Российский закон был принят в иную эпоху и призван решать совершенно иные по своему характеру задачи.

Не секрет, что он был призван защитить нашу политическую систему от слишком активного и, что еще более прискорбно, анонимного вмешательства извне, в значительной мере осуществляемого через финансируемые из-за рубежа отечественные некоммерческие организации. И нельзя сказать, что закон с этой задачей не справляется. Бурная реакция общественного мнения, причем, той его части, которая не склонна поддерживать тенденции к усилению российской государственности, явно свидетельствует не против, а в пользу закона.

Вместе с тем, ряд обвинений, выдвигаемых в отношении российского законодательства об иностранных агентах, в определенной мере обоснован и действительно вызван размытостью или неопределенностью законодательных положений. Например, такое необходимое для регистрации условие как участие в политической деятельности существенно усложняет процедуру признания некоммерческой организации иностранным агентом. Какое бы юридическое определение политической деятельности не давалось законодательством, оно не сможет провести юридически четкую границу между политической деятельностью и иными видами деятельности. Как следствие, организации, признаваемые иностранными агентами, будут регулярно обжаловать в судах свой статус иностранного агента, уповая на то, что они не занимаются политической деятельностью.

Выход достаточно прост и очевиден. По умолчанию определять в качестве иностранного агента любую некоммерческую организацию, получающую финансирование из-за рубежа, вне зависимости от рода осуществляемой ею деятельности. Одновременно с этим максимально расширить список видов деятельности, занятие которыми не влечет обязанности зарегистрироваться в качестве иностранного агента, а также наделить орган, уполномоченный осуществлять регистрацию, правом освобождать конкретные организации от обязательной регистрации.

Разумно также было несколько изменить сам механизм возникновения обязанности зарегистрироваться в качестве иностранного агента. Ныне некоммерческая организация уже при своей регистрации обязана подать «9) заявление о включении некоммерческой организации в предусмотренный пунктом 10 настоящей статьи реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента, – для некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента». Намного разумнее, если обязанность зарегистрироваться в качестве агента возникала бы лишь после получения предписания от уполномоченного осуществлять регистрацию органа. Причем, за организацией должно оставаться право в судебном порядке обжаловать предписание (если единственным основанием регистрации будет являться финансирование из-за рубежа – обжаловать его будет крайне трудно).

Одновременно резонно было бы несколько дебюрократизировать механизм отчетности некоммерческих организаций выполняющих функции иностранного агента, закрепив, например, право органа, осуществляющего регистрацию, полномочиями освобождать от предоставления некоторых видов отчетности те или иные организации, признанные иностранными агентами. При этом саму ответственность за исполнение регистрационных требований резонно было бы ужесточить до тех приделов, которые установлены в законодательстве США (до 5 лет тюремного заключения).

Подобные изменение позволили бы закону действовать более направленно, выполняя именно ту задачу, для решения которой он и принимался – а именно защищать отечественную политическую жизнь от внешнего (не всегда дружелюбного) воздействия. В самом деле, ведь даже случайное попадание в список иностранных агентов организаций, не занимающихся политической деятельностью, вряд ли может нанести ущерб имиджу организации. Так ли важен, например, для какой-то благотворительной организации тот факт, что общественность узнает о получаемых ею средствах из-за рубежа? Подобная известность может вредить только тем, кто на словах ратует за интересы своих сограждан, в действительности отрабатывая капиталовложения своих зарубежных хозяев, предпочитающих оставаться в тени.

Еще один регистрационный закон, так называемый Закон Воориса, был принят американским конгрессом в октябре 1940 года. Сфера регулируемых законом отношений распространялась на введение регистрационных требований для различных американских организаций, находящихся под иностранным контролем. Под регистрационные требования подпадали, в отличие от Закона о регистрации иностранных агентов 1938 года только те организации, которые участвовали в политической деятельности на территории США.

Под организациями в законе понимается: ”любая группа, клуб, лига, общество, комитет, ассоциация, политическая партия, другие виды союзов. Этот термин не включает корпорации, ассоциации, сообщества, фонды, организованные и действующие исключительно в религиозных, благотворительных, образовательных целях”. Под политической деятельностью понимается: ”деятельность, цели и задачи которой или одна из целей и задач – контроль с помощью силовых методов правительства США или свержение правительства США или правительства любого штата, равно как одного из их политических подразделений”.

К “организациям, находящимся под иностранным контролем”, законом были отнесены: ”a) получающие финансовую поддержку, займы или поддержку иного рода напрямую или через посредников, от иностранного правительства или его политического подразделения, а также от агента, ведомства или представителя иностранного правительства, его политического подразделения, политической партии в иностранном государстве, международной политической организации, или b) организации, цели или некоторые из целей которых определены, предложены или разработаны в сотрудничестве с иностранным правительством, его политическим подразделением, агентом, ведомством, представителем иностранного правительства, или политической партией в иностранном государстве, или международной политической организацией”.

В качестве подлежащих обязательной регистрации в законе перечислены следующие организации: находящиеся под иностранным контролем; вовлеченные в деятельность по гражданской обороне; организации, цели и задачи которых или одна из них заключаются в свержении, контроле, захвате правительства или одного из его подразделений с использованием силы или других противоправных методов, вооруженным путем, с использованием угроз и запугивания или с использованием нескольких из указанных выше способов.

Генеральному атторнею законом было предоставлено право устанавливать формы регистрации в рамках определенных законом основных положений. Также за генеральным атторнеем было закреплено право с соблюдением положений закона вносить в любое время такие изменения в порядок регистрации, которые он сочтет необходимыми, а также издавать на основании положений закона правила и инструкции относительно порядка прохождения регистрации. Для прохождения регистрации перечисленным в законе организациям был установлен тридцатидневный срок. По истечении каждого шестимесячного периода зарегистрированным организациям было вменено в обязанность предоставлять генеральному атторнею полный отчет о своей деятельности с предоставлением всех финансовых и организационных документов.

При прохождении регистрации организациям, подлежащим обязательной регистрации, было предписано законом представлять следующую информацию и документы: полный адрес организации, адреса и названия всех ее филиалов и отделений; имена, адреса и национальность всех должностных лиц организации и всех лиц, исполняющих обязанности должностного лица; условия вступления в организацию; существующие и предполагаемые цели и задачи организации.

За уклонение от регистрации либо за нарушение сроков регистрации законом было установлено наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет или штрафа до десяти тысяч долларов. За предоставление при прохождении регистрации ложных сведений – до пяти лет лишения свободы и штраф до двух тысяч долларов.

Несколько ранее, в июне того же 1940 года, Конгрессом был принят еще один регистрационный закон, который также достаточно активно использовался контрразведкой в интересах обеспечения безопасности страны от внешней угрозы. Это Закон о регистрации иностранцев, именуемый также законом Смита. Закон состоит из трех титулов, первый из которых вводит уголовную ответственность за призывы к свержению конституционного строя США, а также за подстрекательство и пропагандистскую деятельность, направленную против правительства США или против его деятельности, и не содержит каких-либо регистрационных требований. Не содержит предписаний об обязательной регистрации и второй титул закона, который включает в себя перечень требований, предъявляемых к въезжающим в США на основании иммиграционного законодательства иностранцам, и в основном представляет собой поправки и дополнения к Закону об иммигрантах от 1917 года.

Регистрационные требования содержатся лишь в третьем титуле закона. Эти требования относятся к въезжающим в США лицам, не имеющим американского гражданства. Обязательная регистрация в министерстве юстиции установлена, в частности, для лиц, действующих на территории США в качестве агента иностранного правительства. За уклонение от регистрации либо за предоставление при регистрации ложных сведений законом устанавливается уголовное наказание в виде тюремного заключения на срок до десяти лет или штрафа до пяти тысяч долларов.

Закон о регистрации иностранцев вводит также обязательное дактилоскопирование въезжающих в США иностранцев. Исключение из общих правил регистрации было сделано лишь для дипломатического и административно-технического персонала официальных представительств, должностных лиц иностранных государств и некоторых других категорий иностранных граждан.

 

4.1. Новые подходы Ф. Рузвельта к организации работы разведки и контрразведки

Новые походы к организации работы разведывательных и контрразведывательных служб были выработаны в Соединенных Штатах после того, как в 1932 году президентом США был избран Франклин Д. Рузвельт. Инициативы Рузвельта, вытащившего страну из «великой депрессии» были направлены на укрепление государственной власти и усиление роли государства во всех сферах экономической и социальной жизни. Они напрямую затронули и систему разведывательных служб страны. Неразрывно связывающий сильную и стабильную государственную власть хорошо организованной и эффективно действующей системой разведки и контрразведки, Рузвельт, уже в первые годы после своего избрания, осуществляет шаги, направленные на укрепление разведывательных и контрразведывательных органов.

Формальным поводом к началу перестройки системы спецслужб стало сообщение германского посла, которое он 28 марта 1933 года направил Госсекретарю США Корделлу Халу. В сообщении посол ставил в известность руководителя американского внешнеполитического ведомства о том, что им получено письмо, содержащее угрозы в адрес германского канцлера А. Гитлера. В ходе расследования, проведенного по факту получения данного письма, директором Бюро расследований Джоном Э. Гувером была получена информация о наличии в США большого количества как антифашистских, так и профашистских организаций. Сообщение обеспокоило Рузвельта и он поручил провести расследование деятельности профашистски настроенных организаций на территории США.

В 1935 году, в рамках новых инициатив Ф. Рузвельта, Бюро расследований министерства юстиции было переименовано в Федеральное бюро расследований США. Подобное переименование подчеркивало федеральный статус ведомства и наиболее полно отражало ту роль, которую планировал отвести Рузвельт руководимому Джоном Эдгаром Гувером ведомству. В марте 1935 года новое название ведомства получило законодательное закрепление в законе о выделении финансовых ассигнований министерству юстиции, Госдепартаменту и некоторым другим федеральным ведомствам.

Вскоре за сменой названия происходит расширения полномочий ФБР. 24 августа 1936 года Гувер был вызван в резиденцию Рузвельта, где Президент, высказал свои опасения по поводу активизации деятельности крайне правых (главным образом профашистских) и крайне левых (подразумевались в первую очередь коммунистические организации). Гувер, выразив полное понимание озабоченности Президента, посетовал на то, что действующие законодательные нормы не позволяют использовать ФБР в решении данной проблемы, так как само по себе членство в коммунистической партии или профашистской организации не является федеральным преступлением.

На следующий день Гувер был вновь вызван в Белый дом и в присутствии госсекретаря К. Халла было принято решение, в силу которого ФБР должно было начать, на основании директивы Президента, широкое негласное расследование деятельности фашистских и коммунистических организаций, оппозиционных политических партий и групп. В президентской директиве, однако была сделана оговорка, что собранная в результате подобных расследований информация не может использоваться в качестве материала для организации судебного преследования и выступать доказательством в суде. Директива не предусматривала никаких ограничений в отношении методов проведения дознания и использования тех или иных технических средств. Фактически указанное решение президента санкционировало деятельность ФБР как в сфере политического сыска, так и в сфере контрразведки.

В 1939 году Рузвельт предпринял попытку добиться согласованной работы разведывательных служб, принадлежащих к различным федеральным министерствам, устранив конкуренцию между ними. 26 июня 1939 года Президент Рузвельт издал директиву, в которой на территориальной основе разделил контрразведывательные и разведывательные полномочия между федеральными ведомствами. В ведение ФБР попало все западное полушарие за исключением зоны Панамского канала, на военно-морское ведомство была возложена ответственность за тихоокеанский регион и военное ведомство стало отвечать за европейский и африканский регионы и за зону Панамского канала. На Гавайских островах право действовать получили все разведывательные органы, поскольку в этом районе особую активность проявляла Япония.

По поводу распределения контрразведывательных полномочий между указанными службами в директиве Рузвельта говорилось буквально следующее: “…Это мое желание, чтобы все расследования по фактам шпионажа, контршпионажа и саботажа осуществлялись ФБР, Управлением военной разведки военного министерства и Отделом военно-морской разведки в военно-морском министерстве. Руководители этих трех ведомств должны действовать, координируя между собой работу. Никакое расследование, если оно касается вопросов, связанных в какой-либо степени с фактами шпионажа, контршпионажа или саботажа, не должно проводится каким-либо ведомством за исключением перечисленных выше трех ведомств”.

Однако, помимо обозначенных в директиве Рузвельта ведомств, традиционно разведывательной деятельностью занимался и Государственный департамент. Причем, как внешнеполитическое ведомство США, он претендовал на ведущую и координирующую роль в сфере внешней разведки. Противоречия между Государственным департаментом и ФБР достигли своего пика к сентябрю 1939 года. Был поднят вопрос о том, кто будет координировать разведывательную и контрразведывательную деятельность. Президент разрешил спор в пользу ФБР.

Для координации разведывательных и контрразведывательных программ ФБР, отдела военной разведки и отдела военно-морской разведки был образован Межведомственный разведывательный комитет. При этом, несмотря на формальное равноправие всех служб-членов вновь созданного комитета, фактически, ведущую роль в нем играло Федеральное бюро расследований и его директор Джон Эдгар Гувер. В решении президента немаловажную роль сыграла позиция Генерального Атторнея Франка Мэрфи, который настоятельно советовал Президенту всю юрисдикцию по делам о контрразведке и саботаже централизовать в ФБР и разведывательных подразделениях военного министерства.

Рузвельт издал также секретную директиву, обязав все федеральные ведомства передавать в ФБР любую информацию и материалы, касающиеся вопросов разведки и контрразведки. Это позволило ФБР получать интересующую ведомство информацию из различных государственных органов, включая Государственный департамент, армию и флот. Уже к осени 1939 года ФБР становится основным контрразведывательным и одним из ведущих разведывательных органов страны.

6 сентября 1939 года, через три дня после вступления Англии и Франции в войну против Германии, Рузвельт подписал директиву, которая возлагала на ФБР координацию всех вопросов, относящихся к шпионской деятельности, саботажу и нарушению законов о нейтралитете. В этот же день президент издал публичное заявление, в котором призывал местные власти направлять в ФБР любую информацию относительно фактов шпионажа, саботажа и подрывной деятельности, а также нарушения закона о нейтралитете.

Тем не менее, предложенные меры, которые были призваны централизовать разведывательную работу и обеспечить обмен разведывательной информацией между разведывательными службами, не привели к желаемым результатам. Каждое ведомство по-прежнему предпочитало действовать на свой страх и риск не спешило делиться накопленной информацией с партнерами. Директивы президента не позволили создать работоспособную систему координации разведывательной деятельности. Слабость координации и децентрализация обработки информации приводила к тому, что получаемая разведорганами информация оседала в том ведомстве, в котором она была получена, и не доводилась до заинтересованных кругов.

Директор ФБР Джон Гувер, указывая на достаточно неэффективную работу разведывательных служб США, середине 1940 года предложил президенту Рузвельту новый вариант решения проблемы. По мнению директора ФБР лучшим способом усиления разведывательной деятельности стало бы создание в рамках Федерального бюро расследований новой разведывательной службы, которая бы была наделена самыми широкими полномочиями в сфере внешней разведывательной деятельности. Рузвельт, однако, не поддержал предложение Джона Гувера. Возможно, президент опасался сосредоточение столь больших полномочий (контрразведки, разведки и политического сыска) в одном ведомстве, что практически сделало бы невозможным контроль со стороны президента за деятельностью подчиненного амбициозному Джону Эдгару Гуверу ведомства.

Потребность в разведывательной информации резко возросла в результате быстрого и опасного развития политической ситуации в Европе, непосредственно в преддверии вступления Соединенных Штатов во вторую мировую войну. Существовавшие к тому времени в США разведывательные службы не справлялись с задачей обеспечения политического руководства страны разведывательной информацией и президент Рузвельт часто прибегал для получения интересующих его сведений к неформальным источникам информации. В частности информацией президента снабжали его британские и американские друзья, часто выезжавшие по различным вопросам за границу. Одним из таких друзей был Уильям Дж. Донован, которого, в частности в 1940 году Рузвельт посылает в Европу для выяснения политической ситуации в Англии, а весной 1941 года – для сбора сведений об итальянском диктаторе Муссолини. После своего возвращения из последней поездки Донован активно лоббирует перед президентом идею создания новой централизованной гражданской разведывательной службы, которая бы в своей работе могла эффективно дополнить деятельность военных разведок.

Власти Великобритании предоставили Доновану интересовавшие США материалы и познакомили его с принципами работы английской разведывательной службы МИ-6. По словам многих американских исследователей, английская модель разведки, предусматривающая централизацию всей внешней разведывательной деятельности, в значительной мере стала прообразом американского Управления стратегических служб, а впоследствии и Центрального разведывательного управления. Предположительно, именно Донован убедит президента Рузвельта в необходимости централизации внешней разведки, способной не только добывать информацию, но и делать аналитические обобщения, прогнозировать развитие политической ситуации в мире.

В апреле 1941 года Донован пишет письмо Ноксу – бывшему в то время министру военно-морских сил. В этом письме он изложил свои впечатления относительно деятельности английской разведки и свои соображения по поводу создания в США подобной разведывательной структуры. Донован, в частности, предлагал чтобы новая разведывательная служба возглавлялась лицом, назначаемым лично президентом и ответственным только перед президентом. В отношении расходов возможной спецслужбы Донован считал, что бюджет ее должен быть секретным, утверждаемым президентом.

По мнению Уильяма Донована, новое ведомство должно самостоятельно осуществлять внешнюю разведку и координировать деятельность по сбору информации за границей, централизованно обрабатывать информацию, из каких бы источников она не поступала, а также решать иные задачи, которые президент мог поставить перед разведкой.

Для того, чтобы хоть как-то сбалансировать возможное противодействие со стороны военных разведок и ФБР, в глазах которых новая спецслужба не могла не выглядеть серьезным конкурентом, была выработана такая формула: новая разведывательная служба не должна брать на себя ни внутренних функций, осуществляемых ФБР, ни функций разведок армии и флота. Однако, даже в таком изложении идеи Донована не понравились Ноксу. Несмотря на это, 11 июня 1941 года Донован направил президенту Рузвельту "Меморандум об учреждении Службы стратегической информации". Основной задачей службы провозглашалось обеспечение условий, при помощи которых президент, как главнокомандующий вооруженными силами, мог бы получать полную и точную информацию о противнике и на основании которой принимались бы решения о военных действиях.

Спустя неделю президент Рузвельт лично принял Донована. На этой встрече обсуждались предложения по вопросам разведки, высказанные в меморандуме. В конце беседы Доновану было предложено занять пост Информационного координатора (Coordinator of Information) с достаточно серьезными полномочиями в сфере сбора и анализа разведывательной информации. Опираясь на поддержку президента, Донован заручился у него гарантиями: во-первых, право докладывать всю информацию непосредственно президенту; во-вторых, возможность использования информационным координатором секретных фондов президента; и в-третьих – установление обязанности всех государственных органов предоставлять по запросу координатора необходимые для работы материалы. Якобы именно на этой встрече с Донованом Рузвельт достаточно жестко обрисовал состояние американской разведывательной системы: "Вам придется начинать с нуля. У нас нет разведывательной службы".

 

4.2. Отдел информационного координатора

Нападение фашистской Германии на Советский Союз ускорило практические шаги американской администрации по организации нового разведывательного органа. 25 июня 1941 года вышел проект документа, в котором предусматривалось создание Отдела информационного координатора, действовавшего под непосредственным, контролем президента. На должность Информационного координатора был назначен У. Донован. Сам документ, а точнее его черновой вариант, по форме являлся военным приказом за подписью президента.

Он был направлен для ознакомления в Государственный департамент, военное и военно-морское министерства, где вызвал весьма неодобрительную реакцию, поскольку предполагал передачу солидной части компетенции органов военной разведки новой службе. Тем не менее, решение о создании Отдела координатора информации было принято. Новый разведывательный орган стал подразделением Исполнительного аппарата президента.

В начале июля 1941 года учреждение должности Информационного координатора было подтверждено директивой президента "Об учреждении Информационного координатора". Директива состояла ив 6 параграфов, которые раскрывали цель и полномочия Информационного координатора.

В ней, в частности, говорилось, что координатор обладает правом собирать и анализировать всю информацию и данные, которые могут быть связаны с национальной безопасностью; предоставлять такую информацию президенту, лицам, которых может определить президент, а также федеральным министерствам; проводить, когда предпишет президент, дополнительные шаги, направленные на добывание информации, имеющей значение для национальной безопасности и до сего момента не известной правительству.

Президентской директивой были, также установлены обязанности различных государственных органов по предоставлению имеющейся у них информации координатору, а также право Информационного координатора затребовать, с одобрения президента, необходимую ему информацию. Информационный координатор был наделен правом учреждать комитеты и отделы, состоящие из представителей различных федеральных ведомств для оказания ему помощи в работе.

Директива оставляла за разведками военного и военно-морского министерств широкую самостоятельность и независимость в работе и не позволяла координатору вмешиваться в дела военных и военно-морских советников президента и ослаблять их работу. Частично было компенсировано и урезание разведывательных полномочий ФБР – за директором ФБР Джоном Гувером и его ведомством был сохранен приоритет в отношении разведывательной деятельности в Южной Америке.

Финансировался аппарат Информационного координатора из установленного президентом денежного фонда. Координатор, согласно положениям директивы, был вправе брать на службу необходимое количество персонала и принимать меры по обеспечению необходимыми средствами и службами". Отдел информационного координатора просуществовал недолго – всего лишь до середины 1942 года. Тем не менее, он стал важной вехой в истории американской внешней разведки. Создание Отдела информационного координатора стало, по существу, первой реальной попыткой централизации разведывательной деятельности США.

Примечателен также тот факт, что директива президента об учреждении Отдела информационного координатора впервые апеллирует к конституционным полномочиям президента как верховного главнокомандующего в мирное время. Хотя Верховным Судом еще в 1875 году было подтверждено право президента как верховного главнокомандующего нанимать секретных агентов в разведывательных целях, подразумевалось, что подобное право признается за президентом применительно к тем случаям, когда США фактически находятся в состоянии войны (в деле речь шла о периоде гражданской войны 1861—1865 года). В момент же издания директивы об учреждении Отдела информационного координатора, в июле 1941 года, США еще не находились в состоянии войны.

Отдел информационного координатора имел следующую организационную структуру:

1) Исполнительная служба – включала в себя отделения кадров, финансов, связи с правительственными ведомствами, генеральный совет (консультативный орган по юридическим вопросам).

2) Зарубежная информационная служба – занималась проблемами планирования радиопропаганды, подготовки радионовостей, сбором информации за рубежом для подрывной пропаганды и координации радиовещания. Служба включала в себя несколько отделений по указанным направлениям деятельности.

3) Служба исследований и анализа – самое большое подразделение., непосредственно отвечавшее за ведение разведывательной деятельности. Служба включала в себя:

– отделение специальной информации (делилось на 8 региональных секций, включая секцию по СССР) – сбор разведывательных данных из открытых источников;

– аналитическое отделение – анализ экономической ситуации в различных странах и сбор данных по картам, полученным из разных стран;

– отделение устной разведки – добывало информацию путем опроса иностранных граждан на территории США;

– центральное информационное отделение – занималось подготовкой материалов для анализа;

– отделение зарубежных национальностей – получало информацию от отрядов сопротивления и поддерживало с ними связь;

– отделение визуальных представлений – подготавливало наглядные иллюстрации к докладам и сообщениям (схемы, карты, планы, фото– и кинодокументы).

4) Служба специальных операций – отвечала за агентурную разведку, диверсии и подготовку специальных формирований, включал в себя два отделения:

секретной (агентурной) разведки, состоявшее из оперативных секций по различным странам, секции подготовки агентов, секции сообщений и административной секции, ведавшей вопросами снабжения и т.п.;

специальных операций – проведение диверсий за линией фронта и организация повстанческих формирований в тылу противника.

Для того чтобы окончательные аналитические результаты формировались не только на основе добытой разведывательным путем секретной информации, но и учитывали информацию, полученную из открытых источников, при библиотеке Конгресса было организовано Управление специальной информации (Division of Special Information at the Library), в котором осуществлялась обработка всей открытой информации. Обработанная несекретная информация отправлялась в службу Донована, где его сотрудниками компилировалась с информацией, полученной разведывательным путем.

Прошедшие аналитическую обработку и совмещенные с информацией из открытых источников разведывательные данные передавались в специальное бюро, в состав которого входило восемь сотрудников. Задача бюро заключалась в проверке результатов произведенного анализа и апробации полученной выводной информации. Лишь после проработки всех результатов сотрудниками бюро информация представлялась президенту. И хотя в реальности предложенная система работала небезупречно, идея централизованной службы, занимающейся анализом разведывательной информации полученной из различных источников, была воплощена на практике.

Вскоре американской разведке вновь пришлось действовать в условиях военного времени: 7 декабря 1941 года Япония нанесла неожиданный удар по американскому тихоокеанскому флоту на базе Перл-Харбор. На следующий день, 8 декабря Соединенные Штаты объявили войну Японии, а 11 декабря – Германии и Италии.

В результате внезапного нападения японцев на военно-морской флот США 7 декабря 1941 года, обнажились все недостатки и несовершенство системы разведывательных служб США. В разведке господствовали узковедомственные интересы, ведомства крайне неохотно расставались с полученной их сотрудниками информацией, передавая ее частично, либо с большим запозданием. В наибольшей степени ведомственные интересы проявлялись в деятельности военной и военно-морской разведок.

Система координации разведывательной деятельности также продемонстрировала свою крайне низкую эффективность. Осуществлявшие аналитические функции сотрудники при оценке планов, возможностей и намерений японцев совершенно не учитывали особенностей японского национального менталитета. Стремясь в будущем не допустить провалов, подобных Перл Харбору, в США приступили к работе по созданию централизованной разведывательной системы.

 

4.3. Управление стратегических служб

Поскольку возможности военной и военно-морской разведок США расценивались высшим руководством страны как недостаточные после событий Перл Харбора, в июле 1942 года в составе незадолго до этого учрежденного Комитета начальников штабов, было создано новое разведывательное ведомство, получившее название Управление стратегических служб (Office of Strategic Services). Новое ведомство призвано было заменить Информационного координатора с его аппаратом. Во главе вновь созданного УСС был поставлен все тот же Уильям Донован. Унаследовав от своего предтечи обязанность осуществлять аналитическую обработку всей разведывательной информации, Управление стратегических служб получило и новые полномочия, в частности право проводить тайные операции в любой точки земного шара.

Деятельность вновь созданного Управления стратегических служб в целом подтвердила позитивность идеи объединения в обязанностях одного ведомства как чисто оперативных, так и аналитических функций. Вместе с тем Донован, как руководитель Управления, остался при том мнении, что гражданская разведывательная служба может работать более эффективно, нежели та, которая находится под контролем военных. По мнению Донована, после окончания войны Управление стратегических служб непременно должна была заменить гражданская разведывательная структура, находящаяся в непосредственном подчинении президента.

Наряду с созданием нового разведывательного ведомства, с середины 1942 года происходит постепенное реформирование военной и военно-морской разведок. В 1942 году Управлением военной разведки генерального штаба была проанализирована вся разведывательная деятельность военного ведомства. Основываясь на результатах этого анализа, признавшего разведывательную деятельность военного ведомства недостаточно эффективной, в марте 1942 года было создано новое военное разведывательное подразделение – Служба военной разведки (Military Intelligence Service), в обязанности которой было вменено осуществлять сбор разведывательной информации в любой точки земного шара, в том числе используя: средства агентурной разведки, средства технической разведки (аэрофотосъемку, технические средства перехвата и расшифровки корреспонденции противника) .

Одновременно с этим разведывательные подразделения были образованы и в армейских соединениях, непосредственно находящихся на театре боевых действий. В задачи этих подразделений входил сбор и анализ разведывательной информации, имеющей тактическое значение. Подразделения войсковой разведки могли: осуществлять перехват и расшифровку сообщений, передаваемых по линиям связи, вести визуальную (в том числе при помощи технических средств) разведку района предполагаемых боевых действий. Авиационную разведку территорий противника должны были осуществлять Воздушные силы армии (Army Air Corps).

Для противодействия активизировавшейся разведывательной деятельности противника в американской армии в 1942 году была создана Служба армейской контрразведки (Army Counterintelligence Corps). Ей в обязанность было вменено осуществлять контрразведывательное обеспечение армии США как на территории США так и за их пределами.

Более серьезное внимание армейская разведка стала уделять перехвату и дешифровке корреспонденции противника. На этом направлении деятельности разведка военного министерства достигла определенных успехов. Наиболее заметна была деятельность действовавшей на тихоокеанском театре военных действий Объединенной секцией дешифровки и перевода (Allied Translator and Interpreter Section), состоявшей в основном из американцев японского происхождения и согласившихся на сотрудничество пленных японских солдат. Так, в мае 1942 года американскими криптографами были расшифрованы коды, используемые японской армией. Достаточно эффективно действовала криптографическая служба и на европейском театре военных действий. Совместно с британской криптографической службой американцами были расшифрованы немецкие сообщения, кодируемые при помощи шифровальной машины “Энигма”.

Нетрадиционным образом подошли американские военные к защите собственных секретных посланий. В мае 1942 года ими была разработана “Программа кодировки Навахо”. Суть этой программы состояла в том, что секретные сообщения переводились на язык индейцев навахо (крайне малочисленное племя североамериканских индейцев). Зашифровкой и расшифровкой секретной корреспонденции занимались чуть более 400 военнослужащих из числа индейцев этого племени. Надежность подобной системы кодирования подкреплялось тем, что ни один из индейцев навахо не проживал за пределами территории США, а следовательно противники Соединенных Штатов не могли привлечь к расшифровке сообщений кого-нибудь, владеющего указанным индейским языком. Подобный метод кодирования информации зарекомендовал себя столь успешно, что неоднократно применялся и впоследствии, в частности во время корейской и вьетнамской войн США.

 

4.4. Первые попытки реформирования (1945 -1947 гг.)

Ближе к окончанию Второй мировой войны в США с новой силой разгорелись споры о будущем американской разведки. В отношении перспектив развития американской разведки в США господствовали две основные точки зрения. Первая точка зрения была представлена Донованом и его сторонниками, считавшими, что в условиях мирного времени США необходима гражданская разведывательная служба, непосредственно подчиненная Президенту США. Сторонники другой точки зрения, представленной в первую очередь Государственным департаментом и военным министерством, ратовали за оставления разведывательных функций в военном ведомстве.

Не дожидаясь окончания споров, в сентябре 1945 года президент Трумэн издал Исполнительный приказ № 9621, упраздняющий Управление стратегических служб. Обязанности упраздненного ведомства были разделены между военным министерством и Государственным департаментом. Государственному департаменту достались аналитические функции упраздненного ведомства. Военное министерство унаследовало от Управления стратегических служб полномочия в сфере проведения тайных операций. Для проведения тайных операций за пределами США в Военном министерстве было создано Отделение стратегических служб (Strategic Services Unit). Функции координатора разведывательной деятельности США президент Трумэн предполагал возложить на Государственный департамент.

Какой должна была стать, по мнению политического руководства США, разведка и чем она должна отличаться от разведки времен второй мировой войны хорошо иллюстрируют слова самого Гарри Трумэна: "Я считаю очень важным для этой страны иметь мощную, хорошо организованную разведывательную систему как в настоящее время, так и в будущем. Должным образом сформированная новая служба будет требовать разработки новых концепций; в ней должны работать новые, лучше подготовленные и более компетентные сотрудники".

В конце 1945 года Трумэну был представлен доклад комиссии, возглавляемой бизнесменом Фердинандом Эберштадтом, в котором, наряду с предложениями, касающимися военной реформы, обосновывалась необходимость создания в США двух новых органов – Совета национальной безопасности (National Security Council) и Центрального разведывательного управления (Central Intelligence Agency). Согласно предложению комиссии Эберштадта, Совет национальной безопасности должен координировать национальную политику в сфере национальной безопасности и выступать в роли консультативно-совещательного органа при президенте. Центральное разведывательное управление, по мнению комиссии, должно действовать под эгидой СНБ и осуществлять координацию разведывательной деятельности в сфере национальной безопасности.

В 1945 году президентская администрация не прислушалась к рекомендациям комиссии Эберштадта в значительной мере из-за того, что военное ведомство, формально согласившееся с необходимостью централизации разведки в сфере национальной безопасности, фактически не желало отказываться, даже частично, от своих полномочий в разведывательной области. Материалы комиссии были востребованы лишь в 1947 году, при подготовке Закона о национальной безопасности.

Недостатки проведенных осенью 1945 года изменений в структуре американской разведки выявились достаточно быстро. Президент был недоволен бессистемностью и эпизодичностью поступающей к нему разведывательной информации. Для решения возникшей проблемы, 22 января 1946 года, на основании исполнительной директивы президента Трумэна, была учреждена должность директора центральной разведки и созданы Национальный разведывательный отдел, Центральная разведывательная группа (подчиненная директору центральной разведки) и Консультативный комитет по разведке.

Вновь созданный Национальный разведывательный отдел (National Intelligence Authority) включал Государственного секретаря, министра обороны, военно-морского министра и личного представителя президента. В его обязанности входило планирование, разработка и координация разведывательной деятельности США.

Центральная разведывательная группа (Central Intelligence Group) представляла собой небольшую межведомственную группу, не обладавшую правами самостоятельного ведомства. В обязанности ЦРГ входила окончательная обработка, анализ, координирование и распределение между заинтересованными государственными органами разведывательной информации, полученной как оперативным путем, так и из открытых источников. Финансировать ЦРГ, впрочем как и обеспечивать группу сотрудниками, должны были министерства, обладавшие на тот момент самостоятельными разведывательными органами (Государственный департамент, военное и военно-морское министерства).

Консультативный комитет по разведке (Intelligence Advisory Board) состоял из глав разведывательных служб военных и гражданских ведомств и был призван на основе совместной работы руководителей разведывательных служб устранить противоречия и коллизии, возникающие между военной разведкой и разведками гражданских ведомств.

Первым директором центральной разведки (Director of Central Intelligence) был назначен контр-адмирал Сидней Сойерс (Sidney Souers). В свое время именно им была написана та часть доклада комиссии Эберштадта, которая касалась разведки. За шесть месяцев его руководства деятельность ЦРГ ограничивалась главным образом аналитической работой. Более того, даже в аналитической работе ЦРГ пришлось столкнуться с конкуренцией со стороны разведки Государственного департамента, также располагавшей самостоятельной аналитической службой. Ситуация начала меняться только после того, как в результате урезания бюджетных ассигнований ряд служащих аналитической службы, которым не смогли найти вакансий в Государственном департаменте, были распределены между Национальным разведывательным управлением, Центральной разведывательной группой и военной разведкой. Оставшаяся часть аналитиков Госдепартамента потенциально могла обслуживать лишь аналитические потребности своего собственного департамента.

Изменившуюся ситуацию успешно смог использовать новый директор центральной разведки генерал-лейтенант Хойт Ванденберг (Hoyt Vandenberg). Он выбрал более агрессивную позицию, чем его предшественник, стараясь при любом удобном случае расширить компетенцию Центральной разведывательной группы и нанять дополнительный штат сотрудников. Об успехах Ванденберга свидетельствует хотя бы тот факт, что именно его ведомству в 1946 году президент Трумэн поручил подготовить первую национальную оценку намерений и потенциалов Советского Союза.

Воспользовавшись тем фактом, что бюджет всех федеральных ведомств США принимается в виде федерального закона, а финансирование разросшейся Центральной разведывательной группы требовало самостоятельной статьи в бюджете, Ванденберг в конце 1946 года сумел добиться того, что в подготавливаемый законопроект о выделении бюджетных ассигнований ЦРГ были включены статьи о создании на базе ЦРГ независимой разведывательной структуры. Позднее эти предложения были инкорпорированы в подготавливаемый проект Закона о национальной безопасности, принятый в 1947 году.

В декабре 1946 года в специальном комитете по делам вооруженных сил палаты представителей состоялось слушание "Доклада по системам, задействованным в настоящее время в сборе, оценке и распространении разведывательной информации, затрагивающей военный потенциал США", ставшего серьезной вехой в выработке новых стратегических взглядов американского руководства на роль и место разведки в государстве.

В представленном докладе говорилось, в частности, что разведка является первой линией обороны в мирное время. Мирное время, по мнению авторов доклада, отличается от военного тем, что в мирный период нации готовятся к войне. В этот (мирный) период люди "… менее всего озабочены собственной безопасностью, менее бдительны в отношении агрессии, менее всего готовы защищать себя. В мирное время вооруженные силы наиболее слабые".

Фактически, впервые в США открыто и во всеуслышание было заявлено о необходимости создания сильной разведки в мирное время. Заключения и выводы авторов доклада были обильно иллюстрированы примерами из истории США. В докладе была представлена оценка событий, связанных с нападением Японии на Перл-Харбор и наступлением фашистских войск в Арденах. Главной причиной этих неудач называлось не столько отсутствие сведений по указанным событиям, сколько игнорирование этих сведений со стороны заинтересованных лиц. Авторы доклада указывали, что важна не сама по себе разведывательная информация, независимо от того насколько хороша. Важно, чтобы должным образом было воспринято и использовано то, что добывает разведка.

Относительно деятельности созданной на основании президентской директивы Центральной разведывательной группы, доклад указывал на то, что существующая централизованная разведывательная организация является хорошим базисом для выработки и обсуждения любых рекомендаций, которые направлены на ее улучшение.