1

Кто птицам доверяет, на судьбу пусть не пеняет.

Поговорка летунов

Сэлд Харл спешил изо всех сил. Так быстро он не бегал никогда в жизни. Солнце за его спиной опускалось все ниже. Прижимая к груди тяжелый узел, Сэлд неуклюжими прыжками мчался по красивой вымощенной аллее. Длинная тонкая тень бежала впереди, так же быстро.

Между тем бегать на территории дворца строго воспрещалось. Запрещено было и появляться здесь в летном костюме, но Сэлд нарушил уже так много правил, что одним больше, одним меньше, не имело значения. Если же он опоздает, не явится вовремя по зову короля — тогда вообще ничто больше не имеет значения.

Только бы не споткнуться… Дорога была вымощена квадратными плитами из белого алебастра и черного базальта, но вымощена давно — в более мягком алебастре образовались впадины, в которых могла застрять нога. Колеса проезжавших мимо экипажей грохотали по выбоинам.

По бокам аллею украшали мраморные балюстрады и скульптуры, в декоративном озере справа от Сэлда плавали лебеди, отражаясь в воде, слева, прячась в шелковистой траве, прогуливались золотистые фазаны. Но у него не было времени любоваться красотами, Сэлд Харл последний раз был во дворце еще ребенком. Но вопреки ожиданиям парк оказался не меньше, чем в его воспоминаниях, а много, много больше. Он ужасно опаздывал. Прогуливавшиеся по аллеям изящные дамы и элегантные кавалеры поглядывали на него с надменным осуждением, а Сэлд все бежал и бежал, петляя между ними, выныривая из-под колес…

Летный костюм не годился для бега: он был приспособлен для защиты от холода на головокружительной, вызывающей носовое кровотечение высоте, в верхних частях воздушного потока. Устремляясь вниз, к полям риса и таро, к вершинам финиковых пальм, комбинезон обычно расстегивали, но здесь это было невозможно, и Сэлд изнемогал от жары.

А потом палец попал в щель между базальтовыми плитами, и Сэлд Харл плашмя шлепнулся на дорогу.

Узел смягчил падение, Харл только ободрал локти. Он сморщился от боли, перевел дыхание и начал было вставать… И тут прямо перед носом Сэлд заметил пару начищенных до блеска сапог. Военных сапог. Глаза Сэлда забегали по сторонам — его окружало множество таких же сапог. Он с трудом поднялся на ноги и отдал честь.

О Боже! Это надо же — из всех офицеров королевской гвардии ему повстречался именно полковник лорд Понтли, комендант Летного училища, Свиные Глазки собственной персоной.

Список врагов Сэлда Харла насчитывал всего несколько человек. На свете было не много людей, которые не любили его, и еще меньше нелюбимых им. Но лорд Понтли попадал в обе категории. Вспомнить хотя бы проделку, придуманную Сэлдом в год окончания училища, — тогда Понтли в постель подложили свинью…

Полковник лорд Понтли был невысок, не выше Сэлда, но в два раза шире в плечах и раза в три крепче и сильнее. Форма его была всегда безупречна, а тонкие усы на одутловатом лице обладали способностью в соответствующих случаях выражать крайнее неодобрение. Сейчас эта способность пришлась как раз кстати.

— Харл? — процедил он. — Я не ошибся?

— Нет, сэр!

— Я вижу, вы произведены в лейтенанты. Давно ли?

— Дней сто назад, сэр, — пробормотал Сэлд. Пот струйками стекал ему на глаза.

— Полагаю, ошибку еще не поздно исправить. — Лорд Понтли взглянул на стоявшего рядом младшего офицера.

Тот послушно кивнул:

— Разнузданное поведение, господин. И одежда не в порядке.

— Найдутся и более веские причины, — буркнул лорд. — Похоже на кражу. Что вы несете, лейтенант?

Сэлд заставлял себя стоять спокойно, но нервы его были натянуты до предела — он рвался вперед, он безумно спешил.

— Придворное платье, мой господин.

Брови Понтли, столь же тонкие, как и усы, поползли вверх, выражая вежливое недоумение.

— Чье же это платье?

— Мое, сэр.

Полковник взглянул на младшего офицера, стоявшие вокруг солдаты тоже переглянулись.

— А зачем вам придворное платье, лейтенант?

— Сэр, я приглашен на Церемонию награждений и назначений, — ответил Сэлд и едва не застонал от нетерпения.

Круглая физиономия Понтли чуть покраснела.

— Насколько я помню, лейтенант, вы не благородного происхождения?

— Мой отец баронет, сэр.

Сэлд почувствовал их недоверие. Простых людей из народа никогда не приглашали на королевские торжества. Он нащупал в кармане повестку, протянул ее полковнику и изо всех сил старался устоять на месте и не переминаться с ноги на ногу, пока Понтли изучал бумажку. Прочитав ее до конца, лорд стал красен как рак.

— Вы опаздываете, лейтенант!

— Потому я и бежал, сэр.

Но Свиные Глазки не смягчились. Бег на территории дворца расценивался как проявление неуважения и приравнивался к оскорблению величества.

— Вы позорите всю гвардию, лейтенант! Объяснитесь.

Сэлд сглотнул.

— Курьер искал меня по месту службы — в Джоре, а я проводил отпуск у родителей, в Хиандо-Кип, и получил приглашение лишь вчера.

Полковник и младший офицер обменялись задумчивыми взглядами. Гвардейцы и королевские курьеры терпеть не могли друг друга. Сэлд понимал ход их мыслей. В случае опоздания лейтенанта Харла не допустят на Церемонию. А значит, он пойдет под трибунал. Виновным же окажется курьер.

Это не спасет лейтенанта Харла — его вообще ничто не спасет, но репутация королевских курьеров будет подмочена.

— Хиандо-Кип — это на Ракарре, верно? — спросил офицер. — От Ракарра до Рамо примерно восемь часов полета?

— В котором точно часу вчера прибыл курьер? — продолжал допрос Понтли. На его щекастой физиономии появилось хищное выражение.

— Чуть раньше отбоя, мой господин, — ответил Сэлд.

Сэлд подумал было, не воззвать ли к лучшим чувствам Свиных Глазок. Вдруг удастся, пообещав вернуться и обо всем доложить, уговорить его отложить дознание. Но Сэлд знал, что мольбы бесполезны. Скорее солнце сдвинется с места, чем смягчится сердце полковника Понтли.

Лорд нахмурился.

— Когда вы покинули пик Ракарр?

Конечно, Сэлд мог бы солгать, но, если дело дойдет до суда, вызовут свидетелей.

— Вскоре после подъема, мой господин.

Свиные Глазки алчно блеснули: список прегрешений все увеличивался. Сэлд Харл долетел от Ракарра до Рамо быстрее, чем летали курьеры, возможно, вообще быстрее, чем кто-либо раньше. Но такая скорость возможна лишь в одном случае — если миновать равнины и влиться в гигантские воздушные потоки над пустыней. А это весьма рискованно: резкие перепады высоты могут привести к небесной болезни и даже к гибели пилота. Полет над пустыней — нарушение всех правил гвардии. Пустыня — это смерть!

— Шесть часов? — пробормотал офицер.

Солдаты переглядывались, поджав губы.

— Ну, продолжайте! — рявкнул Понтли. — Почему вы столько копались после получения повестки?

— Но придворное платье, сэр, — отчаянно защищался Сэлд. Он попытался быстро объяснить, что у него не было придворного платья. Оно ведь нужно лишь знати. Сапоги, чулки, бриджи, камзол, плащ, шляпа с плюмажем — кое-что он выпросил у соседей, поспешно облетев окрестные поместья и замки, остальное отец откопал на чердаке. Но мундир с гербом… Пришлось поднять с постелей мать и сестер. Всю третью четверть они не покладая рук шили, вышивали, строчили…

— Зачем же его величество вызвал на Церемонию простого лейтенанта гвардии? — тихо спросил офицер.

Хороший вопрос, и Сэлду очень хотелось узнать ответ. Он не ожидал никаких почестей, присвоения звания или награды. Скорее всего речь идет о новом назначении. Курьер рассказал, что знал сам. Для всего двора Церемония тоже явилась неожиданностью. Но Принц Тень погиб, убит диким орлом при исполнении долга. Его наиболее вероятный преемник — граф Морайен. Значит, образуется вакансия среди королевских телохранителей… и так далее. Очевидно, предстоит много перестановок, и необходимо проведение Большой Церемонии. А в результате окажется, что одну маленькую щелку можно заткнуть именно лейтенантом Харлом. Его наверняка назначат Помощником Смотрителя Королевского Ночного Горшка или кем-то в этом роде.

Понтли с офицером снова переглянулись.

— Я думаю, лорд, в экипаже он поспеет вовремя.

Усы лорда свирепо топорщились: добыча ускользала от него. Он неохотно кивнул, курьеров, видно, обвинить не удастся, а на суде полковника спросят, почему он задержал обвиняемого.

— Доставить его на место! — гаркнул Понтли.

Они остановили первую же проезжавшую мимо коляску, без долгих разговоров выдворили протестующих пассажиров, и Сэлд Харл с шумом покатил по аллее. Колеса стучали по мощеной дорожке, цокали копыта, свистел кнут, пешеходы шарахались в сторону. Все еще обливаясь потом и прижимая к себе подпрыгивающий узел с одеждой, Сэлд откинулся назад и с благодарностью взглянул на усевшегося рядом офицера:

— Спасибо, сэр.

С офицером — немолодым уже человеком, наверное, до выхода в отставку ему оставалось совсем немного — Сэлд тоже был знаком. Он читал в Летном училище курс ориентировки, и Сэлду несколько раз приходилось летать с ним вместе. Теперь пожилой офицер с усмешкой изучал Харла.

— Сколько перелетов? — осведомился он.

— Около двенадцати, сэр, — с трудом выговорил Сэлд.

— А кто выбирал воздушные потоки — ты или твой скакун?

— Я, сэр.

Коляска накренилась на повороте, и офицер, чтобы удержаться, покрепче ухватился за Сэлда. Потом недоверчиво взглянул на него:

— Шесть часов от Ракарра?

Сэлд надеялся, что краска стыда не очень заметна на его и без того красной физиономии.

— Гм… Я позволил ему намекнуть мне, сэр.

Офицер сердито покачал головой:

— Сколько раз я предупреждал тебя, Харл! Сегодня обошлось, но не надейся, что и впредь будешь выходить сухим из воды! — Он нахмурился. А затем восхищенно прицокнул языком: — Шесть часов, говоришь?

— Около того, сэр.

На самом деле, скорее пять.

До начала Церемонии оставалось всего несколько минут. Сэлд с узлом в руках доплелся до гардеробной; сердце выскакивало из груди, голова гудела.

Комната была забита до отказа всякими важными персонами, они прихорашивались перед зеркалами с помощью целой армии слуг. Свободное местечко нашлось только рядом с пожилым тучным герцогом. Камердинер укладывал складки его плаща так, точно это была не одежда, а бесценное, вечное произведение искусства. Сэлд решительно разделся, не обращая внимания на насмешливые, неодобрительные взгляды окружающих. Придворное облачение — не та одежда, которую надевают без посторонней помощи. Тугие чулки не желали натягиваться на потные ноги. Сэлд поймал пробегавшего мимо пажа, прыщеватого юнца на голову выше его самого, и велел застегнуть пуговицы на спине мундира. Затем свернул летный костюм в узел, засунул за зеркало и оглядел себя с головы до ног.

Результат оказался даже хуже, чем он ожидал, — старые сапоги, гармошкой сползающие чулки, взъерошенные кудри и шляпа, которую, к счастью, полагалось нести в руке: при попытке водрузить ее на голову, она тут же сползала на уши. А мундир, а герб… Да, Сэлд Харл покраснел не только от спешки и напряжения. Покрой еще туда-сюда, но с таким гербом появляться в подобном обществе просто смешно: заполнены лишь два поля. У толстого герцога на камзоле не меньше тридцати символов, указывающих, что его род восходит аж к Священному Ковчегу.

Два поля! Он — как кротовина среди гор. С материнской стороны дело обстояло лучше — Заполнено четыре деления. Мама некогда была фрейлиной самой королевы — ее происхождение давало право на это; но с отцовской, правой, стороны — лишь два деления. Сэлд Харл был глубоко убежден, что виной всему — ошибка писца: он занес в приглашение не то имя. Даже леди Харл признала, что не слыхивала ни о чем подобном — людей с таким жалким гербом не приглашали во дворец точно настоящих придворных.

Похоже, из приглашенных Сэлд был самым молодым. Что ж, есть чем гордиться, если только дело не в досадной ошибке. Кроме того, он был ниже всех ростом — тоже приятно. Но главное, Сэлд Харл был самой скромной, незначительной персоной из всех присутствующих в комнате.

Обычно Сэлд с удовольствием смотрелся в зеркало: в нем отражался невысокий, стройный, отлично сложенный молодой человек. Но сейчас он видел лишь одно — скандала не миновать: так ко двору не являются. Он даже не причесался и забыл захватить гребешок. Неподалеку расположился со своими причиндалами пожилой слуга-парикмахер. Сэлду показалось, что старик — свой человек, и он обратился к нему за помощью.

В этот момент герцог наконец оторвался от созерцания собственной персоны и повернулся в сторону Сэлда. Тот поклонился.

Надменные глаза смотрели сквозь него, словно никакого Сэлда Харла не существовало и в помине. Герцог отошел, а Сэлд увидел в зеркале свое лицо, оно стало еще краснее, чем раньше.

Старый, много повидавший и от всего уставший слуга заметил разыгравшуюся перед ним сценку. В водянистых, выцветших глазах промелькнуло насмешливое сочувствие. Парикмахер молча достал влажную тряпку и стер с лица Сэлда два незамеченных юношей грязных пятна; побрызгал на руку какой-то жидкостью, умело пригладил непокорные кудри.

Дверь открылась — гул голосов тут же затих, сменился гнетущей тишиной. Краем глаза Сэлд заметил, что в комнату вступил Повелитель Перьев со свитой. О Боже! Надо торопиться. Парикмахер проворно работал щеткой; видимо, этот запыхавшийся солдатик был для него интересной задачей, проверкой мастерства.

Но к чему вся кутерьма? С тех пор как появление курьера прервало обед семейства Харлов, Сэлд не переставал терзаться этим вопросом. Вероятно, его сейчас приставят к какому-нибудь сопливому юному аристократу, внуку герцога, который вообразил себя летуном и хочет иметь под рукой личного тренера. Да, мой господин; нет, мой господин; позвольте поцеловать вашу руку, мой господин. Тьфу! Но от королевских назначений не отказываются.

Странно, ведь для такой чепухи довольно и строчки в дворцовом бюллетене, ради нее не вызывают на Большую Церемонию. Полная бессмыслица!

Повелитель Перьев строил всех присутствующих в шеренгу. Слуга, поджав губы и по-прежнему не произнося ни слова, возился с костюмом Сэлда. Вот он отступил на шаг, оглядел лейтенанта; лицо старичка оставалось абсолютно непроницаемым. Сэлд раскрыл было рот, но тут его окликнули по имени:

— Лейтенант Харл?

К нему обращался сам Повелитель Перьев, высший чиновник геральдической палаты Ранторры. Сгорбленный, с пергаментным лицом и снежно-белыми бровями, он был древен и величествен, как сама смерть. По сравнению с его нарядом костюмы остальных придворных казались нищенским рубищем.

Сэлд поклонился и в ответ удостоился едва заметного кивка.

Повелитель Перьев скользнул взглядом по жалкому мундирчику лейтенанта. Этого беглого осмотра было достаточно — теперь он мог по памяти перечислить все, даже самые незначительные семьи, символы которых составляли герб Харла.

— Пять шагов, поклон, четыре шага, поклон, три шага, поклон королю, потом королеве, принцу, снова королю, потом возвращаетесь на место. Усвоили?

— Конечно! — воскликнул Сэлд. Настолько-то этикет был известен даже ему.

Повелитель кивком величественной головы указал на конец шеренги и собирался было скрыться в толпе.

— Только один вопрос, мой господин, — решительно остановил его Сэлд: он почувствовал, что на этого человека можно, ничем не рискуя, излить свою горечь. — Может, произошла ошибка?

Выцветшие старческие глаза блеснули.

— Вы сказали ошибка, лейтенант?

— Да! — выпалил Сэлд. — Я всегда считал, что на дворцовые приемы приглашают людей куда более высокого происхождения, чем ваш покорный слуга.

— Я тоже так считал, — ледяным тоном ответил Повелитель и отошел от Сэлда.

Парикмахер принялся убирать инструменты. Сэлд потянулся за деньгами… Черт, конечно же, он оставил кошелек в летном костюме, за зеркалом.

— Вы очень добры, — пробормотал он.

Старый слуга широко улыбнулся в ответ:

— Это честь для меня, лейтенант.

Шеренга пришла в движение.

— Нет, нет, вы сделали мне одолжение, — настаивал Сэлд. — Какая уж тут честь — возиться со мной после герцога.

В улыбке слуги появилось нечто загадочное.

— Честь служить тем, кто охраняет нашего возлюбленного монарха и его семью.

Сэлд только рот разинул и поспешил занять место в конце быстро удалявшейся шеренги. О чем это толкует старик? Матушка, вспомнил он, всегда повторяла, что слуги — самые осведомленные люди при дворе.

Сэлд вступил в залитый солнечным светом Зал Церемоний — не зал собственно, а огороженный высокими стенами просторный двор, и его сразу же оглушил рев труб. Разряженные, блистающие роскошными туалетами дамы и кавалеры — высшая знать, элита Ранторры, — шурша шелками и парчой, поднялись при появлении своих не менее знатных собратьев, приглашенных на Церемонию назначений. Дамы присоединились к кавалерам, и все вместе они прошествовали по центральному проходу к пока что пустовавшему тронному возвышению.

Многоярусные балконы занимали представители нетитулованного дворянства и простонародья. Они не сводили глаз со «сливок общества», даже обладателей таких скромных гербов, как Сэлд Харл.

Мужчин было больше, чем женщин, поэтому дамы достались лишь идущим во главе процессии. Лейтенант Харл плелся в хвосте — самый молодой, самый маленький и одинокий.

Толстый герцог дошел до свободного пространства перед тронами и остановился. Следующий стал справа от него, а третий справа от второго. Сэлду пришлось прошмыгнуть мимо целого ряда высокородных задниц: он с трудом втиснулся между крайним в шеренге и стеной, повернулся лицом к тронам. Опять зашуршали шелка — зрители вновь уселись на свои места.

Сиденья тронов были обращены на солнечную сторону, а зеркало, закрепленное наверху стены под специально рассчитанным углом, неизменно отражало солнечные лучи, чтобы они падали на помост с тронами, сверкающий в полутемном Зале.

Несколько минут прошло в молчаливом ожидании.

Из своего укромного уголка Сэлд, как и полагалось такому неотесанному деревенскому парню, с любопытством озирался по сторонам. В вышине, в лазурно-голубом небе, медленно кружили четверо, нет, шестеро, охранников. А что, если чья-нибудь птица накакает прямо на почтенное собрание, что тогда? Владельцу ее не поздоровится, это точно.

Далеко за стеной виднелась скалистая вершина пика Рамо. Но конечно, отсюда это совсем не то, что из пустыни. Мало кому доводилось видеть Рэндж во всем его великолепии. Даже родной пик Сэлда — Ракарр — не мог с ним сравниться. А Ракарр, если смотреть на него с Рэнда, был очень красив. Красив был и сам Рэнд — крутая горная гряда, протянувшаяся над равниной на многие километры; ее вершины четко выделялись на фоне синего неба и сверкающих ледяных просторов Темной стороны.

Но Ракарр — совсем невысокая гора, ее высоты едва хватает, чтобы задерживать дождевую влагу. Поэтому склоны Ракарра практически непригодны для земледелия. Пик Рамо, напротив, так высок, что просто дух захватывает. Наверху — почти вертикальные безводные скалы, но дальше вниз — пастбища, поля ячменя и пшеницы, еще ниже — рисовые поля и жилища людей. Внизу же — непроходимые заросли, а бесплодные предгорья, затянутые пустым ядовитым «красным воздухом» пустыни, — эта область невыносимо высокого давления.

Собравшиеся поднялись вновь. Фанфары приветствовали появление королевского семейства. Сначала в Зал вступили сопровождающие: охрана, духовенство, придворные. За ними следовали сами король с королевой.

Сэлду давно не случалось видеть короля вблизи. На первый взгляд он почти не изменился. Возможно, чуть поседели знаменитые льняные кудри, но стоило королю ступить на залитый солнечным светом ковер, волосы его словно вспыхнули пламенем, не менее ярким, чем золотая корона на них. Прежними остались и светлая гладкая кожа, и проницательный взгляд. На мантии синего, как и подобало королю, цвета сверкали бриллианты. Вместо гербов его одеяние украшало лишь изображение орла. Да, годы не изменили Оролрона XX, короля Ранторры, крошечного и исполненного величия.

Но королева Мэйала! Сэлд был потрясен. Что стало с легендарной красотой, некогда бывшей символом королевства? Мэйала его детских воспоминаний выступала точно королева эльфов, сказочные волосы медового цвета падали ей на спину, а на устах сияла улыбка, за которую любой мужчина с восторгом отдал бы жизнь. Теперь же она не выступала, а, сгорбившись, потупив взор и сжавшись под синей королевской мантией, тащилась рядом с супругом. Ростом она была не выше короля; волосы поблекли, кожа приняла мертвенный, восковой оттенок. Если такова Мэйала, принаряженная в честь Церемонии, то как же выглядит она в обычные дни? До Сэлда не доходило никаких слухов.

Так, бок о бок, королевская чета достигла тронного возвышения. И тут же позади короля встал Король Тень, мрачный осанистый мужчина, одетый в точности как сам Оролрон, только без украшений и с черной перевязью.

А затем вошел наследный принц Внндакс.

Виндакс не изменился совсем. Черные как смоль волосы, крючковатый нос, легкая поступь атлета — таким Сэлд и помнил его. Только брови, похоже, стали еще гуще. Его небесно-голубой костюм тоже не был украшен гербом, но на шее принц носил орлиный коготь — знак, отмечающий наследника престола. Принц Тень умер, поэтому следом за Виндаксом шел его брат, Джэркадон. По-видимому, Джэркадону предстояло занимать это место, пока назначение графа Морайена не объявлено официально.

Король и королева уселись на троны; Виндакс сел по правую от отца руку. Джэркадон сел у него за спиной. Сопровождающие бесшумно разошлись по своим местам.

Взгляд Виндакса скользнул по исполненным ожидания и надежды лицам и остановился на Сэлде. Ни один мускул не дрогнул на лице принца, но глаза наследника отметили все — поношенные сапоги, сползающие чулки, жалкий мундир. Виндаксу понадобилось не больше минуты, осмотр был завершен, и он отвел глаза, но интерес его не прошел незамеченным. Придворные изо всех сил вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, кто удостоился такой чести.

«Ладно, пускай смотрит», — подумал Сэлд.

Мать Харла была фрейлиной королевы, и ребенком он посещал дворцовую школу. По возрасту они с Виндаксом были ровесниками, кое-кто из лейтенантов гвардии получил свое первое звание одновременно с наследным принцем. Позже они встретились снова — гвардейцы обучали принца летному искусству. И поэтому, наверное, когда кто-то из молодых придворных выразил желание иметь при себе шталмейстером умелого пилота, Виндакс любезно упомянул имя Харла. Забавный тип, неплохие манеры, чистоплотен…

Сыграли гимн, архиепископ прочел молитву — беззвучно, вернее, неслышно для простых смертных.

Виндакс больше не смотрел на Сэлда. Зато Сэлд внимательно изучал его. Принц, на удивление, не походил на остальных членов августейшего семейства. Каким образом из сочетания льна и меда получилось вороново крыло? Этот вопрос со дня рождения принца множество раз задавали себе тысячи людей, но осмелиться даже намекнуть на свои сомнения вслух равносильно государственной измене. Джэркадон же, напротив, был вылитый король.

Лорд-канцлер начал с обращения короля к подданным. Все затаили дыхание. Герольд взял свиток из рук канцлера и подал ему второй.

— …с величайшим нашим удовольствием…

Предстоит не меньше сорока назначений. По три-четыре минуты на каждого

— выступить вперед, выслушать любезное напутствие монарха… До Сэлда Харла очередь дойдет не скоро.

Тем временем канцлер добрался до конца первого абзаца:

— …наш верный подданный Сэлд Харл, помещик, лейтенант королевской гвардии.

Удар был сокрушительный, Сэлд едва устоял на ногах. Он даже не заметил поднявшегося вокруг шушуканья придворных.

Как, он первый?! Но ведь он рассчитывал посмотреть, как это проделывают другие.

На ватных ногах, они точно сами несли его, Сэлд направился к центру Зала. Поворот. Поклон. Пять шагов. Поклон. Четыре шага, подлиннее. Опять поклон. Теперь он оказался внутри раскаленного, залитого солнцем круга.

Тень? Неужели там сказано «Тень»?!

О Всемогущий Боже, Хранитель Ковчега!

Поклон королю, королеве, принцу, снова королю. Еще шаг. Смертельно бледный, потрясенный до глубины души, Сэлд остановился у края тронного возвышения.

Оролрон XX поднялся с трона, шагнул вперед. Король Тень следовал за ним.

О пронизывающем взгляде короля ходили легенды. Говорили, что никто в Ранторре не в силах выдержать его. Но Сэлд Харл, чья жизнь была в одну секунду разрушена до основания, оглушенный, оцепеневший, оказался исключением. Синие, словно сапфиры, глаза сверкнули перед ним — и Сэлд не дрогнул. Невелик подвиг для человека, без всякого предупреждения вдруг лишившегося избранной профессии, семьи, личной жизни, друзей. А его мечты о полетах… Все развеялось в прах.

Казалось, целую вечность длится поединок синих и черных глаз. Наконец король слегка приподнял брови, чуть усмехнулся.

— Как поживает Острый Коготь? — негромко спросил он.

— Хорошо, ваше величество.

Конечно, о нем разузнали все, что можно.

Король нахмурился, недовольный краткостью ответа. Интерес Оролрона XX к разведению орлов был общеизвестен, король славился своими познаниями.

— Он ведь сын Смертельного Удара и Небесной Кобылицы? На эту пару возлагались большие надежды, но вылупился лишь один птенец. Да и тот с таким норовом, что во всей гвардии только ты сумел справиться с ним.

Услышь Сэлд Харл подобный королевский комплимент пять минут назад, он очутился бы просто на седьмом небе от счастья.

— Это преувеличение, ваше величество. Но я действительно пытаюсь кое-чему научить его, обтесать немножко.

Оролрон моргнул и отвел глаза. На лице короля мелькнула улыбка, он еще понизил голос и добавил, явно не ожидая ответа:

— Не окажешь ли такую же услугу нашему сыну?

А потом король махнул рукой, и к ним подошел паж с алой подушечкой в руках. На ней лежала черная перевязь. В полной тишине лейтенант Харл опустился на колени, и король возложил перевязь на его голову, а концы скрестил на груди. Одним мановением державной руки человек был превращен в Тень.

Сэлд поднялся, отступил на шаг и хотел было поклониться…

Нет! В голове вдруг всплыло давно позабытое правило, которое он разучивал в детстве на уроках этикета в дворцовой школе. Тень не кланяется никому. Сэлд замер.

Нарушить правило и осрамиться перед всем двором, выказать себя круглым невеждой? Хорошенькое начало новой службы. Нет, ни за что! Но вдруг он ошибается? В таком случае его поведение будет расценено, и это в лучшем случае, как оскорбление величества. В отчаянии Сэлд взглянул на Короля Тень, и тот чуть заметно покачал головой.

Итак, ничтожнейший подданный удостоил короля лишь небрежным кивком, вроде того, каким мог бы приветствовать жалкого лейтенантика толстый герцог, и отступил в сторону. Назначения вступали в силу немедленно. Сэлд взглянул на Виндакса и на сей раз уловил поощряющей знак. Как во сне он поднялся на тронный помост, подошел к принцам. Джэркадон отступил с сардонической усмешкой на губах. Сэлд Харл стал за спиной Виндакса: отныне это место принадлежало ему, лишь смерть могла освободить Тень от ее обязанностей.

Церемония продолжалась; следовали все новые и новые назначения и награждения. Господа, важные, точно павлины, и дамы, разряженные, точно бабочки, вступали в залитый солнцем круг. Но Сэлд почти ни на кого не обращал внимания. Встрепенулся он лишь, когда его толстый сосед по раздевалке вразвалку выступил вперед — его светлости, герцогу Агиннскому был пожалован орден Золотого Пера. Что за чушь! Да этот жирный бездельник ни разу в жизни не садился верхом на птицу!

Сэлд пытался вообразить, какое впечатление новости произведут в Хиандо-Кип. Отец небось раздуется от гордости, как индюк. Мать придет в ужас, а сестры глаза себе выплачут.

Придворные между тем кружили по Залу; великолепные наряды сверкали всеми цветами радуги. Но вот Церемония подошла к концу, и королевское семейство покинуло Зал. Пятым человеком в этой высокопоставленной компании был теперь Сэлд Харл.

Нет, не Сэлд, а Тень. Принц Тень, когда надо отличить его от Короля Тень, а обычно — просто Тень.

Придется привыкнуть жить без имени.

Они шли длинными коридорами, и вдруг Виндакс без всякого предупреждения завернул к одной из дверей. Впрочем, Сэлд ожидал чего-то подобного и сумел не сбиться с шага. Захлопнув за собой дверь, он огляделся и заметил хрустальную и серебряную утварь в шкафах резного дерева, небольшое окошко. По-видимому, это нечто вроде кладовой. Крошечный человечек съежился в углу, ожидая приказаний.

Виндакс подошел к ближайшей стене, глаза его весело блеснули.

— Добро пожаловать, Тень!

— Ваше высочество…

Но по лицу принца Сэлд понял, что совершил ошибку.

— Не знаю я ваших правил! — сердито буркнул он.

— Тень никому не представляют, Тень никого не знает. Только звание, изредка титул. Никаких имен без крайней на то необходимости, никаких «величеств» и «сиятельств».

— Благодарю вас, принц.

Виндакс приподнял бровь:

— Уже лучше.

Сэлд понял, что выдал себя, выказал раздражение, тем самым проявил неблагодарность — и за это его обсмеяли. Он постарался представить Виндакса ребенком, когда оба они были чересчур малы и не понимали, какая пропасть отделяет сына баронета от сына короля. Постарался забыть о юности принца, о времени обучения полетам, когда подданному нелегко было скрыть, насколько он способнее наследника престола.

— Почему именно я? — спросил Сэлд.

Виндакс покачал головой и поудобнее прислонился к стене. Кроме безопасных королевских покоев, принцу везде и всегда полагалось иметь за спиной прикрытие — стену или Тень.

— Так вышло, — ответил он. — У нас было мало времени.

Робкий человечек в углу возился с какими-то тряпками. Сэлд немного ослабил проклятую черную перевязь.

— Мы примерно одного роста и сложения, — продолжал Виндакс. — Поносишь мои старые костюмы, пока не пошьют новые специально на тебя.

Плащ, камзол… Тень одевается в точности как принц, только без украшений: пробует все подаваемые принцу блюда, наверное, и спит в одной с ним комнате.

— Все же почему я, принц?

— Разные причины, разные доводы для разных людей. Угадай, что я сказал, например, отцу?

Принц ни капли не изменился — все так же высокомерен, насмешлив и обаятелен. И остроумен.

Слуга подал Сэлду бриджи и приготовил белье. Похоже, за него взялись всерьез. Но надо отвечать, нельзя отстать от принца в остроумии. Сэлда всегда утомляли подобные состязания.

— Вы, верно, сказали королю, что я — ничто, пустое место, я — ваше создание и всем вам обязан. Вы сможете всецело положиться на мою преданность.

Похоже, попал.

— Тепло.

— Королеве вы сказали, что я — отличный летун.

Принц улыбнулся:

— Угадал. Только перепутал короля с королевой. А церемониймейстер?

— Ему вы сказали, что это назначение не нарушит сложившегося при дворе равновесия.

Очевидно, он опять попал в точку.

— Но какова истинная причина?

— Ты — лучшая кандидатура.

— Я слышал, граф Морайен… — недоверчиво протянул Сэлд.

— Морайен жутко сопит, весь день сопит, а по ночам, наверное, еще и храпит.

Опять насмехается.

Новые бриджи были сшиты из шелковистой мягкой материи. Сэлд такой отродясь и в руках не держал.

— Но не сопят многие, почему все-таки выбрали пеня?

Темные глаза принца настороженно изучали его.

— Ты — моя вторая Тень. Ты слышал, что случилось с первой?

— Его убил дикий орел.

— Нет. Кретин Фэрин Донним кормил свою птицу мясом летучих мышей. Она стала неуправляемой, набросилась на Тень и в один момент проглотила ее.

Сэлд застыл, успев просунуть руки в рукава камзола, превращавшего его в копию наследного принца Ранторры.

— Доннима наказали?!

— Нет: его дядя — герцог. Но если что-то подобное случится со мной, тебя измельчат на мелкие кусочки, причем резать будут тупыми ножницами.

Пожалуй, обучение Острого Когтя хорошим манерам придется ускорить. Теперь в каждом полете у него перед клювом будет болтаться сам принц — аппетитный и такой доступный кусочек королевского мяса.

Но скорее всего с Когтем придется расстаться. Интересно, каков летный опыт Виндакса? Пара-тройка государственных визитов, несколько вылетов на охоту. Да, похоже, славные деньки, которые Сэлду посчастливилось провести в небе, миновали.

Слуга старательно наложил на него черную перевязь.

Виндакс все еще изучал свою новую Тень с насмешливым удовольствием.

— У отца уже пятая Тень. Одна имела обыкновение наступать ему на пятки, вторая позволила себе заметить, что суп горчит, еще двое ошиблись с крольчатиной.

— Вы пытаетесь запугать меня.

— Да, этого я и добиваюсь.

Взгляду Виндакса не хватало королевской проницательности, по правде сказать, глаза принца были довольно-таки невыразительными.

Слуга собрал старую одежду Сэлда в охапку. Наверное, он собирался сжечь ее. Летный костюм остался в гардеробной. Впрочем, это не имеет значения. В карманах деньги Сэлда, ключи… Ничто не имеет значения. И его убогий герб тоже. Ему не понадобится больше ни имя, ни титул.

Слуга поклонился и исчез, так и не произнеся ни слова. Виндакс выпрямился.

— Что входит в мои обязанности? — спросил Сэлд.

Виндакс уставился на него с наигранным недоумением:

— Как что? Моя жизнь, конечно. Если понадобится, ценой твоей собственной.

— Это-то мне известно.

Принц пожал плечами:

— Наблюдай и молчи — вот и все.

— Обладаю ли я какой-либо властью?

Виндакс чуть усмехнулся:

— В обычных условиях нет. Но чуть дело коснется моей безопасности — тут ты командуешь. Ты можешь приказывать хоть самому королю. Хотя этого я делать не советую. Но вообще-то никаких ограничений нет.

Значит, Острый Коготь останется при нем. Но времени на тренировки все равно не будет.

— А Король Тень?

— Твое звание выше.

Если приходится выбирать, жизнь принца ценится выше жизни короля. Понятна причина высокомерия Виндакса.

— И о полетах, — добавил Сэлд. Раньше охранять своего повелителя в полетах было главным назначением Тени. — Это поопаснее стилета и стрихнина.

— Сегодня банкет, — раздраженно буркнул Виндакс. Он охотно пропустил бы это мероприятие. — Тренировку пришлось отложить на завтра. В качестве Тени ты — глава телохранителей, можешь лично нанимать и увольнять людей. Но некоторые из них служат уже несколько тысяч дней. Король Тень даст тебе необходимые указания.

— Вы не то хотели сказать, принц, — возразил Сэлд. — Вы мне напоминаете Острого Когтя, когда он схватит дохлую летучую мышь и думает, что я не заметил.

Принц вспыхнул.

— И как ты поступаешь в таких случаях? — угрожающе спросил он.

— Я стараюсь взбесить его до предела. Тогда он ее выплевывает.

Черные глаза сверкнули, Виндакс побагровел.

— Не шути со мной шутки, парень, кончай дерзить, а то не сносить тебе головы!

— Ну в точности Острый Коготь.

Принц запыхтел, надулся — и разразился хохотом. Но в хохоте этом звучали опасные металлические нотки.

— Ладно! Сплюну. Нам случалось летать вместе. Как ты оцениваешь мои успехи?

Сэлд — вернее, Тень — поколебался немного и в конце концов решил, что лесть не входит в его обязанности.

— Неплохо. У вас есть смелость, есть быстрота реакции. Но недостает терпения. Вы склонны к безрассудным поступкам. Но не могу осуждать вас за это, я и сам страдаю теми же недостатками. Впрочем, вы мало практиковались.

— За двадцать дней до неожиданного «ухода в отставку» моей Тени, — сказал Виндакс, — я летал девятнадцать раз. В последующую тысячу дней я планирую не пропускать ни одного дня без полета. Конечно, несколько исключений сделать придется, в некоторые дни удастся вырвать всего часика два, зато в другие я намерен наверстывать упущенное и совершать длинные, очень длинные перелеты.

На сей раз ахнул Сэлд, а принц удовлетворенно кивнул, довольный произведенным впечатлением.

— Я хочу исследовать свои будущие владения, Тень, — заявил Виндакс. — Вдоль и поперек, от Соляной равнины до ледяных пустынь, Рэндж и Рэнд. Отец так и не удосужился сделать это, но он считает, что мне в голову пришла удачная мысль. Долго, слишком долго при нашем дворе никто ни черта не делает и не знает, придворные только языками чешут. Я немедленно начну усиленно тренироваться, и вскоре мы сможем отправиться в путешествие. Тебя выбрали, потому что мне нужен первоклассный летун, а лучше лейтенанта Харла не найти.

Сэлд вздохнул с облегчением:

— В таком случае я очень благодарен вам, это огромная честь. Обещаю с радостью, не щадя сил, служить вам верной Тенью.

Когда Острый Коготь выплевывал падаль, Сэлд всегда награждал его за послушание чем-нибудь вкусненьким. Виндакс улыбнулся — ему понравилась исполненная признательности речь Тени.

— Для начала, — самодовольно провозгласил он, — нам предстоит дальняя дорога — Рэнд. Весь путь, от начала до конца.

Сэлд не сразу понял. Если лететь налево от Рамо, недалеко граница с Пиаторрой, а отношения между двумя королевствами в последнее время не ладятся. Направо же лежала дикая, плохо исследованная страна, населенная подозрительными и беспокойными людьми. Сэлд практически ничего о ней не знал: кругозор жителей Ранторры, как правило, ограничивался Рэнджем. Но все же Рэнд, несомненно, был обитаем, он шел практически параллельно терминатору, а «весь путь» означало сотни километров до места, где гряда резко сворачивала и исчезала в ледяных просторах Темной стороны.

— До Аллэбана? — выдохнул Сэлд не веря своим ушам.

Принц испепелил его взглядом.

— Мы отправимся в Найнэр-Фон!

Конечно. Мятежники до сих пор удерживают Аллэбан. Сэлд позабыл не только этикет, но и историю. Осада Аллэбана… властитель Рэнда… королева Мэйала…

Странно, что Оролрон ни разу даже не пытался вернуть Аллэбан. Может, это входит в планы Виндакса — сейчас или когда он взойдет на трон?

— Разведка? — осторожно поинтересовался Сэлд.

— Отчасти, — усмехнулся принц. — Кроме того, герцог Фонский — знатнейший вельможа королевства, и у него есть дочка.

Тащиться в такую даль на свидание!

— И нет сына, — прибавил Виндакс. — Так что если девчонка чересчур зубастая или у нее одна грудь больше другой, женим на ней моего братца, тогда он станет следующим правителем Найнэр-Фона. Но молчок! Вообще-то ее прочат за меня. Посмотрим, сгодится ли она. А сейчас пора на прием.

Сэлду надо бы было расспросить, что потребуется от него: где стоять, когда садиться, сколько вина отпивать на пробу, но мысль о Рэнде завладела всем его существом.

— Сколько продлится путешествие?

— Дней сто, туда и обратно.

Сто дней в воздухе, новая земля, упоительное парение в высоте, исследование воздушных струй, поиск места для посадки — сердце Сэлда от восторга готово было выскочить из груди. Вот это достойная задача для Острого Когтя! Это настоящее приключение. Свободы не вернешь, но такое дело поможет примириться с потерей.

Виндакс неправильно понял волнение Сэлда:

— Не путайся — ты будешь прикрывать меня, но все остальные — тебя.

— Зачем? — спросил Сэлд.

Глупый вопрос.

— Потому что иначе за твою жизнь и выеденного яйца не дашь, — с раздражением ответил принц.

Сэлд сразу ощетинился. Кто-то сомневается в его храбрости? Или в ловкости? Что он хуже остальных? В крайнем случае Острый Коготь сам заметит опасность.

— Острый Коготь в небе — царь и бог, он избежит любой опасности, — начал Сэлд — и запнулся.

Тень не должна уворачиваться от опасности. Эта служба — великая честь, но несущему ее вряд ли суждена долгая жизнь.

На сей раз Виндакс понял его правильно, он кивнул с мрачным удовлетворением и, не сказав больше ни слова, направился к двери.

Вынужденная отлучка принца кончилась. Наследник возвращался к придворным; как всегда, на шаг позади него следовала безмолвная Тень.

 

2

Человек полагает, а ветер располагает.

Поговорка

— Элоса, Элоса! Вставай!

Элоса протерла глаза и, прищурившись, посмотрела на мать. Джэссайна, прикорнувшая на койке в углу, с криком проснулась.

— Успокойся, глупая девчонка! — цыкнула на нее герцогиня. — Оставь нас одних!

Джэссайна проковыляла к двери и захлопнула ее за собой.

— Я не слышала, чтобы ты стучалась, — заметила Элоса.

— Вполне вероятно, что я забыла постучаться, — согласилась ее мать. — Накинь шаль и ступай со мной. Это очень важно.

Важной в Найнэр-Фоне сейчас могла быть лишь одна вещь.

— Есть новости от принца?!

— Да! Поторопись.

Герцогиня явно не собиралась вдаваться в объяснения. Элоса поднялась с выражением оскорбленного достоинства на лице. Тусклый свет, серые каменные стены и потрепанный ковер отнюдь не улучшили ее и без того пасмурное настроение. Двумя днями раньше Элосу выселили из ее собственной комнаты, более просторной, уютной и с окнами на солнечную сторону. Ей плохо спалось в темноте; отец строго соблюдал церковные предписания и следил, чтобы после отбоя все шторы в замке были плотно задернуты. Но еще девчонкой, стоило родителям выйти из детской, Элоса прокрадывалась к окну, открывала шторы, и солнце вновь заливало комнату.

Девушка закуталась в синюю вигоневую шаль, лежавшую под рукой — на стуле около кровати, уселась перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. Обычно этим занималась Джэссайна. Элоса надеялась, что выведет мать из себя и заставит раскрыть карты, но герцогиня молча отошла к окну. Унылая, угловатая, в грязно-коричневом платье… Элоса не переставала удивляться, что отец нашел в этой женщине — слишком высокой, тощей, плоской как доска, с бесцветными волосами, вечно чем-то расстроенной. А может, такой она стала только в последнее время?

Сама Элоса унаследовала блестящие черные волосы отца и его ладную фигуру прирожденного летуна. Совсем крошечная, в кожаном летном костюме она напоминала мальчика. Элоса гордилась этим: такие фигуры были в моде среди аристократии, а она происходила из высших ее слоев. Мать девушки, напротив, была из захудалого графского рода.

— Сегодня на солнце я видала орла, — пробормотала герцогиня. — Не к добру это.

— Просто у тебя печень не в порядке, а то увидала бы лук или швабру, — возразила Элоса, отбрасывая в сторону щетку. Возня с волосами не подействовала.

— Так объяснишь ты наконец, в чем дело?

Герцогиня шагнула к двери, постучалась и открыла ее. Элоса поморщилась. Мало того, что ее выгнали из комнаты и заставили спать вместе с Джэссайной, передняя, в которой раньше жила служанка, теперь была занята, и занята мужчиной. Чтобы попасть к себе или выйти, Элоса была вынуждена проходить мимо него.

По крайней мере он успел проснуться и одеться.

Сэр Укэррес с трудом поднялся им навстречу, тяжело опираясь на трость. Он был слеп на один глаз, и эта перекошенная сторона морщинистого цвета охры лица придавала ему насмешливый вид. Древний, как Ковчег, сенешаль Укэррес, их дальний родственник, взял на себя подготовку к приему наследного принца. Герцогиню же из-за ее скверного характера и расстроенных нервов вовсе освободили от этого утомительного занятия.

— Элоса! — просипел Укэррес. — Извини, пожалуйста, за беспокойство. Нам тоже очень неприятно тревожить тебя в столь ранний час.

— Ты что, целый день будешь держать его на ногах? — осведомилась герцогиня.

— Я думала, что хозяйка тут ты, — огрызнулась Элоса. — Садитесь, пожалуйста, дядя, а я устроюсь здесь. — Она присела на край кровати.

Старик с облегчением опустился на стул. Герцогиня вновь отошла к окну и уставилась в пустоту.

Укэррес положил обе руки на ручку трости и уставился в пол. Похоже, он не знал с чего начать. Элоса заметила, что на плиточный пол передней даже не позаботились постелить ковер.

— Элоса, дорогая, — наконец заговорил Укэррес, — скоро тебе исполнится семь тысяч дней. Могу ли я говорить с тобой как со взрослой? Потому что речь пойдет об очень серьезных, очень взрослых вещах. Мы рассчитываем на твое благоразумие.

— Ну конечно же, я оправдаю ваше доверие, дядя.

Укэррес кивнул и улыбнулся беззубым ртом.

— Отлично. Мы получили известие, что принц прибудет раньше, чем ожидалось. Он сообщил, что сегодня будет в Вайноке. Если охота окажется удачной, он проведет там день или два. Если же нет, он прибудет завтра, с первым ударом колокола.

Сердце Элосы радостно забилось.

— Прекрасные новости.

Сэр Укэррес поколебался с минуту.

— Да… и нет. Все в панике — приготовления еще не закончены.

Он запнулся, и Элоса встревожилась:

— Что случилось?

Старик глянул на герцогиню, по-прежнему стоящую у окна, потом вновь на Элосу:

— Ты ничего не заметила? Помнишь, как королевский курьер принес вам известие о приезде принца?

Еще бы не помнить! Они спокойно обедали в большой зале, когда на пороге вдруг выросла алая фигура. До того она никогда не встречалась с королевскими курьерами. Нет, этот момент просто невозможно забыть.

— Конечно, дядя.

— Не думаю, чтобы твой отец с тех пор улыбнулся хотя бы раз.

О чем он толкует? Но действительно, последнее время ей казалось, что отца гложет какая-то забота. И мать совсем не в себе.

Настала очередь Элосы оглянуться на герцогиню. Но от нее помощи ждать не приходилось.

— Вы хотите сказать, что отец не рад приезду принца, дядя? — спросила она.

— Это огромная ответственность, — ответил Укэррес. — И я рассказал тебе не все новости. Вместе с известием о прибытии принца мы получили предупреждение об опасности. Помни, все должно остаться между нами. — Старик еще понизил голос, хотя он и без того всегда говорил шепотом. — Во время пребывания принца здесь, в Найнэр-Фоне, на него будет совершено покушение.

— Мятежники?! — ахнула Элоса. — Они не посмеют! И потом, разве это возможно? Ведь замок неприступен. Нет, дядя, вы шутите.

Укэррес покачал головой:

— Мы получили недвусмысленное предостережение, Элоса. Предатель в замке, среди нас.

— Но… — «Немыслимо, просто немыслимо!» — Так охраняйте его хорошенько!

— Ну, в охране у принца недостатка нет, — согласился Укэррес. — Я ни на минуту не допускаю, что заговорщики добьются успеха. Но даже неудавшаяся попытка нанесет непоправимый урон чести твоего отца. Представь только, у него в доме… — Укэррес содрогнулся. — Подумай о мести короля!

— Мести? Дядя, вы не сильны в истории. Король в неоплатном долгу перед моим отцом.

— Для меня это не история, — печально возразил Укэррес. — Но должники недолго помнят о своих долгах.

— Но, — опять начала Элоса, — все слуги замка рабски преданы отцу и не задумываясь пожертвуют для нас жизнью! Кто же?

— Мы не знаем. Отец твой не знает.

— Элоса, — герцогиня наконец повернулась к дочери, — отец ужасно обеспокоен. Ты не замечала, что он выглядит совсем больным? Неужели ты не видишь…

Укэррес поднял руку, успокаивая ее.

— Твои родители, и я тоже, очень взволнованы. Мы обязаны отнестись к этим предупреждениям всерьез. Герцог решил заранее известить Виндакса и посоветовать ему не приезжать сюда.

Не приезжать? Немыслимо! Всю жизнь Элосе внушали, что ей самой судьбой предназначено выйти замуж за наследника престола. В конце концов, она — дочь первого вельможи королевства, а в Ранторре, а также в соседней Пиаторре не так уж много, даже совсем мало подходящих невест. Она же подходит по всем статьям: происхождение, титул, возраст, красота. Завидя королевского курьера, Элоса ни на минуту не усомнилась, что он привез приглашение ко двору, о котором она давно мечтала. Но оказалось, принц пожалует в Найнэр-Фон собственной персоной. Еще ни разу ни наследный принц, ни король Ранторры не появлялись здесь иначе как во главе армии. Цель приезда Виндакса очевидна. А теперь его хотят задержать!

— Разумеется, — заговорил Укэррес, — это не должно стать достоянием молвы, подобные вещи не объявляют во всеуслышание и не доверяют бумаге. Тут, леди, затронута честь вашего дома. Позора все равно не избежать, но в противном случае нас ждет еще больший позор. Твой отец лично предупредит принца.

На мгновение Элосу охватили подозрения. Вэк Вонимор говорил, что этому Укэрресу пальца в рот не клади. Но мать не стала бы участвовать в надувательстве, да и старику вроде бы незачем сочинять такую историю.

— Когда? — спросила Элоса.

Вопрос девушки удивил Укэрреса.

— После второго удара колокола, когда все лягут спать… кстати, спать будет и почти вся свита принца, так что больше шансов переговорить с ним без лишних свидетелей. Никому в замке ничего не известно. Приготовления пусть идут полным ходом, а завтра неожиданно объявят, что известие о кризисе в Рамо вынудило принца вернуться домой.

— Зачем вы рассказали мне?

— Я знал, как ты будешь огорчена и разочарована, — пояснил старик. — И подумал, что надо дать тебе денек на подготовку. — Укэррес понимающе улыбнулся, морщины стали еще глубже. Почему-то именно увечье делало его улыбку совершенно неотразимой. — Конечно, это удар для тебя, дорогая. Ничего, я уверен, что потом принц обязательно пригласит тебя ко двору.

Элоса чуть было не сказала, что отправится в Вайнок вместе в отцом, но вовремя прикусила язык. Отец ни за что не возьмет ее. «Зачем? Разбалтывать мои секреты?» Элоса точно слышала его презрительный голос. Нет, у нее есть план получше.

— Благодарю вас, дядя, — сказала она, вставая с кровати.

Укэррес тоже с трудом поднялся на ноги.

— Жаль, что пришлось быть вестником несчастья. Ладно, через несколько минут пробьют подъем. Впервые в жизни, сколько себя помню, я не опоздаю к завтраку.

— Я должна идти позаботиться о цветах, — сказала герцогиня.

— А мне надо одеться, — заявила Элоса.

Девушка торопилась уйти: она боялась выдать себя.

Когда дверь за Элосой захлопнулась, Укэррес и герцогиня обменялись взглядами и удовлетворенно кивнули друг другу.

Элоса самостоятельно без помощи Джэссайны напялила на себя летный костюм. Она, а не отец, предупредит принца! Отец спас жизнь королевы, она, Элоса, предупредит сына королевы о нависшей над ним угрозе! Забавно и поэтично! Кроме того, Элоса знала, что летный костюм идет ей больше всех остальных, а ведь первое впечатление значит очень много.

Она будет парить над горами, отважная и одинокая. Она преклонит пред ним колени и снимет шлем — и тогда черные как вороново крыло волосы в беспорядке рассыплются по плечам. Ни один мужчина не устоит, и принц тоже.

Однако как остановить отца? Оставить записку Укэрресу? Но все может раскрыться слишком быстро. За ней отправят погоню. Нет, лучше навести их на ложный след.

Элоса направилась к орлиному гнезду. Подъем еще не пробили, и по дороге ей никто не встретился: все спали. Она поднялась по лестнице, почти доверху, и тут услышала шум.

Как правило, орлиное гнездо было тихим, мирным местом. Четыре крепкие решетчатые стены венчались высокой пирамидальной крышей. В щели между прутьями мог пролезть человек, но не орел. На центральной лестничной площадке, тоже огражденной решеткой, валялся всякий мусор, старая сбруя и прочий хлам, среди которого, если понадобится, всегда можно было откопать и что-нибудь стоящее.

Со всех четырех сторон клетку окружала терраса, ее невысокая ограда служила насестом для птиц. На нем обычно, спинами к клетке, стояло не меньше пятидесяти молчаливых гигантов, похожих на готические чудовища. Постоянно дующий с Темной стороны ветерок слегка ерошил перья птиц, играл с покрывавшим пол сухим пометом. Из-за этой особой пыли в гнезде всегда стоял характерный затхлый, горьковатый запах.

Орлы чистили перья себе или на голове у соседа, но обычно они просто стояли. Иногда, лязгая цепью, какая-нибудь из птиц передвигалась на шаг в сторону, наклонялась, чтобы схватить булыжник или почистить клюв о парапет. Но чаще всего они стояли и смотрели на мир, словно погрузившись в важные и серьезные размышления. Глаза их были неподвижны, чтобы сменить поле зрения они поворачивали головы. В основном же они не двигались вовсе, только без конца неутомимо трепетали алые гребешки. Ребенком Элоса все гадала, о чем думают и за чем наблюдают орлы. Замок и город простирались под ними, и птицы, если только это их интересовало, могли знать все о мире и людях. И конечно, ни одно движение внутри гнезда не ускользало от них; незаметно подкрасться к орлу абсолютно невозможно. Временами все птицы враз поднимали головы: значит, где-то далеко, в горах, пробежала коза или овца. Говорят, орел заметит улыбку на лице на таком расстоянии, на каком человек не увидит другого человека.

Порой с балки под крышей срывалась летучая мышь, хватала кусочек помета и, хлопая крыльями, пряталась опять. Изредка какой-нибудь неосторожный зверек пролетал слишком близко от птицы — оп! — огромный жадный клюв мигом заглатывал его.

Были орлы коричневые, были бронзовые, были серебристые. Окрас коричневых ближе всего к их диким собратьям; от этой местной породы пошли все остальные. Бронзовые встречаются наиболее часто, Элоса слышала, что иногда их оперение отливает золотом. Серебристые же — самые редкие, в Найнэр-Фоне как раз занимались их разведением; ее собственный орел — Ледяная Молния, — по словам отца, считался лучшим представителем серебристой породы во всей Ранторре. Лишь несколько темных перьев портили иссиня-белое великолепие птицы, алый гребень сверкал точно рубин. Ледяную Молнию подарили Элосе, когда девушке исполнилось шесть тысяч дней. Разведение птиц требует много времени, обычно орлы переживали не только своих Владельцев, но и их внуков.

С орлиным гнездом были связаны счастливейшие воспоминания ее детства. Она часами играла среди хлама, наблюдая за птицами. Однажды Элоса видела, как один орел поднялся и взмахнул крыльями, настолько огромными, что, казалось, они затмили собой небо. Незабываемое впечатление! Но еще сильнее ее потрясло другое зрелище — орел с отважным всадником на спине шагнул в пустоту и тут же скрылся из глаз. Главное усвоенное девочкой правило гласило: ни шагу за прутья. Стоит войти в клетку, и орлы мигом проглотят тебя. Она подчинялась ему, хотя и не очень верила, что это правда (теперь-то верила), но на лестничной площадке играла постоянно, до дня, когда отец взял ее в небо. Элосе тогда едва минуло две тысячи дней, но она до сих пор помнила каждое упоительное мгновение первого полета. В тот день орлы навеки завладели ее сердцем.

Итак, услышав шум, Элоса в изумлении застыла на верхней ступеньке лестницы. В гнезде черт знает что творилось. Мужчины и мальчишки с грузом в руках сновали туда-сюда, путаясь друг у друга под ногами. Несколько мальчишек, поднимая удушливое облако пыли, покрывавшее все вокруг серым налетом, подметали пол.

Знакомый металлический хлам почти исчез, остатки аккуратно собирали и сбрасывали вниз. Егерь Вэк Вонимор что-то громко говорил помощникам, видимо, еще раз повторял указания, как лучше очистить гнездо от летучих мышей. Скоро работа закипела с удвоенной силой. Другие складывали в кучи седла, сбрую и колпачки, третьи тут же подхватывали готовые кучки и выносили их вон. Встревоженные птицы недовольно вертели головами.

В честь приезда принца в орлином гнезде Найнэр-Фона устроили первую за долгое, очень долгое время генеральную уборку. Еще бы, как раз в духе мужчин, подумала Элоса, оставить все на последние минуты.

Некоторое время она молча созерцала поднятую ими суматоху, а потом взяла быка за рога, вернее, орла за клюв. Девушка подошла к самому Вэку Вонимору:

— Мастер Вонимор!

Егерь оглянулся, вытаращился на нее и пробормотал что-то себе под нос, что именно, Элоса предпочла не расслышать.

— Леди?

— Будь так добр, немедленно оседлай Ледяную Молнию, — решительно велела девушка.

— Леди…

Вэк Вонимор сговорчивостью не отличался. Говорили, что побаивается он лишь хозяина и хозяйской дочки. Но сегодня приказывать ему мог только сам герцог.

— Его светлость велел нам перевести птиц в другое место. И все здесь приготовить к приему. Он заверил нас, что полеты на сегодня отменяются.

Однако на его круглой потной физиономии, покрытой пылью, Элоса прочла неуверенность и колебания.

— Я решила… отец разрешил мне лететь, — ответила она.

— Ледяная Молния не готова к охоте, — слабо сопротивлялся Вонимор.

— Я и не собираюсь охотиться, просто хочу забрать ее из этого… этого бедлама.

Егерь опять удивленно воззрился на молодую хозяйку.

— Ладно, ладно, леди. Кого бы послать прикрыть вас? — Он оглянулся кругом. — Тью! Оседлай Ледяную Молнию и возьми… возьми Коготь Грома.

Юноша, к которому он обращался, широко ухмыльнулся и со всех ног бросился выполнять поручение, не давая Вэку времени передумать. Элоса нахмурилась, но егерь не обратил внимания на ее недовольство. Он прекрасно знал мнение своей молодой хозяйки о Тью Рорине. Они были почти ровесниками, Тью чуть постарше, и оба — изрядные сорванцы, пожалуй, Тью еще шаловливее Элосы. Он любил дергать девчонок за волосы и пугать, выскакивая на них из темных углов. Теперь он, напротив, предпочитал затаскивать девушек в укромные уголки. Юный Тью не пропускал ни одной посудомойки, ни одной служанки. Мать его была поварихой, а официальный отец — привратником. Но даже когда Тью был еще совсем маленький, крючковатым носом и густыми черными бровями он подозрительно напоминал герцога Фонского, а с возрастом сходство стало просто разительным. В молодости отец Элосы посеял несколько таких отпрысков в замке и окрестностях. Девушке неприятно было вспоминать об этом, к счастью, не все они подобно Тью Рорину вылитый папочка. Кухарки сын… ее единокровный брат? Тьфу!

Но Коготь Грома как раз годится для ее целей: он совсем старый и не идет ни в какое сравнение с Ледяной Молнией.

— Куда вы направитесь, леди? — спросил Вонимор.

Герцог ввел строго соблюдавшееся правило — в этих диких горах каждый летун должен был доложить о цели и месте назначения полета.

— Летит встречать своего ненаглядного принца, — пояснил чей-то голос.

Работники заухмылялись.

Элоса разъяренно оглянулась, но не смогла вычислить шутника и усмехнулась в ответ.

— В Колл-Блик, — отпарировала она и, очень кстати закашлявшись от пыли, отошла укрыться с наветренной стороны, у пустовавшей сейчас стены-насеста.

Девушка прислонилась к стене и стояла, глядя на Розовые Горы — на фоне черного неба их вершины терялись в таких же красноватых облаках. Облака, лед, а воздуха нет совсем, во всяком случае, недостаточно для людей. Говорили, что птицы могут летать там, хотя зачем им это? Ведь никакой пищи в Верхнем Рэнде точно нет.

Колл-Блик был расположен правее замка Фон. Она направится в ту сторону, отделается от Рорина и вернется назад одна. Ему придется доложить об исчезновении хозяйки. Поиски займут отца и отвлекут его внимание от принца. Безусловно, опасный план и жестокий; но появление прекрасной вестницы не произведет должного впечатления, если через несколько часов с той же вестью явится ее отец.

Или все-таки с другой вестью? Забавная мысль!

Тью Рорин вернулся, одетый в потрепанный летный костюм, заплат на нем было больше, чем у Ледяной Молнии перьев, и начал готовить жердь с колпачками. Элоса отошла от стены, чтобы присмотреть за ним. «Нельзя доверять груму, — сотни раз повторял отец. — Одна неподтянутая подпруга — и ты погибла».

Рорин, однако, знал свое дело. Ледяная Молния и Коготь Грома стояли рядом, так что надеть колпачки требовалось только на них и на двух ближайших к ним птиц. Надо было с безопасного расстояния набросить большие мешки на головы орлов. Завидя колпачки, птицы повернули головы и свирепо покосились на них, но как только мешки оказались на местах, орлы застыли точно каменные. Теперь к ним можно было приблизиться без риска для жизни. Тью привязал к решетке страховочный ремень, ловко вскарабкался на стену и, просовывая руку под колпачки, закрепил шлемы. Отец говорил Элосе, что под колпаком можно даже потрогать огромный хищный клюв птицы — она все равно не двинется. Но Элосе как-то не хотелось пробовать.

Тью сначала не мог отыскать личное седло Элосы и предложил ей другое, но девушка отказалась. Полет в Вайнок и обратно и так достаточно утомителен.

Оседлав орлов и сняв с них колпаки, Рорин сходил за луками и колчанами и с дерзкой усмешкой подал их молодой хозяйке. Все знали, что Элоса увлекается стрельбой из лука.

— Все готово, леди.

— Спасибо, — милостиво бросила Элоса.

На глазах у птиц были шоры, и Элоса смело подошла к ним. Тью подал ей руку, помог забраться на стену и усесться в седло, поправил стремена. Рукопожатие его было чересчур крепким и недостаточно почтительным. Нахальный ублюдок! Элоса услышала, как он отстегнул привязь и легко вскочил на Коготь Грома. Птица немного осела под его весом; сам Тью держался невозмутимо и не обращал ни малейшего внимания на завистливые смешки своих оставшихся ни при чем чумазых товарищей. Протянув руку, Элоса почти достала до гребешка Ледяной Молнии, потрепала его и почувствовала, как птица вздрогнула от удовольствия. Девушка вдруг испугалась затеянной авантюры, но Тью уже выжидающе смотрел на нее.

— Вперед!

Она натянула вожжи, и шоры упали с глаз орлицы. Как обычно, Ледяная Молния тут же резко повернула голову влево — знакомый трюк. Возможно, она просто интересовалась, кого предстоит везти, а может, намерения птицы были не такими уж мирными, например, она замышляла клюнуть всадника? Как бы то ни было, намерения эти пресекались в корне — Элоса ослабляла левую вожжу, и огромный золотистый глаз вновь оказывался зашоренным.

Ледяная Молния напряглась, распрямилась и, не раскрывая крыльев, ринулась в пустоту. Волна холодного воздуха накрыла ее, Элоса вновь ощутила тот сладкий ужас, который и превращал полет в самое увлекательное, самое захватывающее занятие на свете. Девушке не верилось, что даже любовь может сравниться с этим чувством. Свободной рукой она похлопала птицу, подавая ей команду раскрыть крылья; потом слегка отпустила правую вожжу — и орлица повернула влево. Не ожидавший этого Рорин уже успел повернуть вправо и теперь, сердито вскрикнув, изменил направление. Ничего, он еще не так попляшет!

Темнота и холодный ветер были для Элосы знакомыми и родными, как коридоры замка. Она заставила Ледяную Молнию накрениться, скользнула в струю теплого воздуха, сделала полукруг. Где же Рорин? Девушка огляделась, недоумевая, и увидела, что Тью уже над ней, совсем близко — несмотря на защитные очки, она ясно видела его ухмыляющуюся физиономию. Конечно, здесь и полагалось быть защитнику, но Элоса раздраженно отметила, с какой легкостью он занял эту позицию.

С величавым спокойствием орлы парили над городом и замком. Солнце теперь стояло прямо перед ними — ярко-красное яйцо с мутным пятном на нем. Именно эти ядовитого оттенка облака напомнили герцогине орла. Если она не ошиблась, такое пятно и впрямь сулило несчастья.

Элоса без предупреждения устремилась вниз, чтобы попасть в более мощную теплую воздушную струю, идущую от Травяного Хребта. Рорин с трудом поспевал за хозяйкой. Но благодаря своему возрасту Коготь Грома был чрезвычайно опытным орлом, а летный дар перешел к Тью от его настоящего отца. Даже очень старая птица, если понадобится, способна лететь без отдыха целый день. Крылья орла не знают устали, нельзя только бить по ним, а подобную ошибку совершают лишь совсем никчемные наездники.

Они поднимались все выше и выше. Найнэр-Фон был уже почти незаметен за вздымавшимися вокруг вершинами. Почти белое раскаленное солнце слепило глаза.

— Хватит подниматься, леди! — крикнул Рорин.

Он начинал нервничать, и правда, воздух становился все более разреженным, дышать становилось все труднее. Похоже, ей не отделаться от Рорина. Будущей королеве Ранторры придется встречать своего принца в обществе кухаркиного отродья. Убийственная мысль!

Они почти достигли облаков, кровь стучала в висках. Элоса сдалась — она пришпорила Ледяную Молнию и кинулась вниз. Сразу полегчало, стоявшая перед глазами мгла развеялась, и Элоса осмотрелась кругом. Коготь Грома по-прежнему на своем посту. «Здорово летает!» — неохотно признала она.

На этой высоте солнце в синем небе пекло невыносимо, внизу, за Великой Соляной равниной, протянувшейся до горячего полюса, насколько хватало глаз, все сверкало ослепительно белым цветом. Впереди же лежала огромная горная гряда — Рэнд, коричневые и красные зубчатые вершины с ярко-зелеными пятнами у родников и ледяных обвалов. Гигантская лестница из ледяных глыб, наваленных в первобытном, хаотическом беспорядке, спускалась с Верхнего Рэнда к Великой Соляной равнине.

Слева от Элосы, за терминатором, сверкали Розовые Горы — гребни гор, похороненных в застывшем океане, покрывавшем Темную сторону. Тьма и пустота, с одной стороны, невыносимая жара и густой «красный воздух» — с другой, а между ними узкая полоска Рэнда, и только благодаря тому, что средние высоты его случайно оказались на одном уровне с терминатором, вообще возможна жизнь в Ранторре.

Смогла бы она долететь до Расщепленных Скал? Вряд ли. Если же это окажется ей не под силу, придется делать большой крюк, огибать Гаймэрэл. На миг ей взбрело в голову спросить совета у Тью, но потом девушка передумала. Не стоит. Распростершись по спине Ледяной Молнии, она все летела и летела прежним курсом, наслаждаясь ласкающим тело прохладным ветерком и любуясь остроконечными вершинами внизу слева. Казалось, они спешат ей навстречу.

Элоса чувствовала, что живет полной жизнью.

Даже величайшее в мире наслаждение через несколько часов надоедает, и Элоса вздохнула с облегчением, завидя впереди Вайнок. Она отлично провела время, сделала всего одну ошибку, не попав в избранный ею воздушный поток

— пришлось найти другой и вернуться назад. Но сейчас девушка совсем задеревенела, продрогла и безумно хотела пить, а вода во фляге давно кончилась. Рорин не ожидал столь долгого путешествия и был озадачен. Сначала он пытался подогнать Когтя Грома поближе и завести разговор, но Элоса уклонялась от объяснений.

И все время впереди лежал Рэнд, все выше и выше сверкали его пики, выделяясь на черном фоне простиравшейся слева Темной стороны. Черным бархатом, украшенным кое-где отложениями серебристых пород, спускались вниз склоны гор справа. Время от времени на пути попадались зеленые островки, радующие глаз оазисы среди скалистой пустыни. На этих островках тут и там были разбросаны домики пастухов, охраняющих стада от диких орлов. Чтобы прокормить орлов герцога Фонского требовалось немало скота.

И вот наконец Вайнок — часовая вышка, квадратная с остроконечной крышей, построенная на краю утеса: здесь проходил удобный воздушный поток. За башенкой начинался длинный каменистый спуск, ведущий к следующему утесу. Свиты принца Элоса не заметила, башня казалась необитаемой, и все же то было единственное творение рук человеческих на многие-многие километры. Узкая, поросшая травой лощина указывала, что поблизости есть небольшой родничок.

Элоса направила Ледяную Молнию на посадку, ей показалось, что птица довольна не меньше наездницы. Хвост и крылья орлицы раскинулись по кустарнику, когти заскребли по камню, она сложила крылья. После бесконечного, надоевшего свиста ветра Элосу поразила безмятежная тишина Вайнока.

— Ну же, поворачивайся, дуреха! — прикрикнула она, благо вокруг не было ни души: птицы глухи и немы, разговаривают с ними лишь зеленые новички.

Ледяная Молния лениво повернула голову, осваиваясь на новом месте, затем задрала лапу и повернулась кругом. Элоса ослабила вожжи, расстегнула сбрую и с облегчением выскользнула из седла на террасу. Ноги плохо слушались ее, но все же девушка подобрала цепь, привязала орлицу и вылезла из клетки.

Вайнок был уменьшенной копией орлиного гнезда замка, одно из бесчисленных гнезд, построенных много лет назад Виндаксом IV на протяжении всего Рэнда. Теоретически они предназначались для королевских курьеров и гвардейцев, но такие гости нечасто посещали Рэнд. Расположенные в самых глухих углах, гнезда постепенно приходили в упадок или захватывались дикими орлами; некоторые же местные землевладельцы приспособили их под охотничьи домики. Вайноком владел герцог Фонский. Похоже, гнездо недавно привели в порядок: несомненно, в честь приезда принца.

За вышкой мелькнула какая-то тень, пролетела мимо и вновь нырнула в воздушный поток, готовясь ко второму заходу. Элосу позабавило, что Тью не удалось посадить Коготь Грома с первой попытки, но вторая увенчалась успехом. Орел опустился рядом с Ледяной Молнией и сразу же развернулся.

— Все в порядке, леди? — окликнул ее Рорин, не слезая с седла.

— Вроде бы. — Элоса недоумевала, почему он не спешился.

— Ну тогда… — Тью приподнял очки и просительно поглядел на хозяйку. Светлые круги под глазами придавали его лицу незнакомое, забавное выражение. — В горах водятся козы, леди. Коготь Грома считает, что заслужил одну.

Элоса хотела было резко отказать ему, но передумала. Охота на диких животных для Тью — нечастое развлечение. Обычно ему приходится скармливать птицам домашний скот. Она будет милостива и позволит ему воспользоваться этим случаем. И что куда важнее, лишь абсолютно неграмотный летун погонит орла домой сразу после охоты. Значит, появится предлог подольше задержаться в Вайноке. Возможно, и после отбоя, до завтра. Элоса знала, что в свите принца есть дамы. Ее присутствие будет вполне уместно.

— Ладно, лети! — разрешила она — и Коготь Грома скрылся из виду.

Элоса спохватилась, но поздно. Она аж ногами затопала от гнева, сообразив, что забыла велеть Тью расседлать Ледяную Молнию. Вдруг прибудет принц, а ее птица сидит на насесте оседланная? Нет, придется все сделать самой. Элоса нервно облизнула губы. Полезный опыт, решила она. Тем более кругом никого, и нечего стыдиться промахов. Но если орлица отхватит ей руку, тоже никто не поможет.

— Не трусь, Элоса, — словно услышала она голос матери.

Жердь оказалась под рукой, и надеть на птицу колпачок не составило труда. Затем Элоса отыскала страховочные ремни и закрепила один на решетке. Стена была высока для нее; вот когда девушка пожалела о своем маленьком росте. Рорин и другие мужчины играючи справлялись с этой задачей.

Теперь самое страшное. Сердце Элосы замерло в груди: надо подлезть под черный мешок и снять шлем. Чтобы дотянуться до переднего ремешка под клювом, пришлось опять вскарабкаться в седло. Она не знала точно, с какого ремня следует начинать и имеет ли это значение. Пальцы девушки коснулись стального клюва, она вздрогнула и поспешно отстегнула пряжку. Сделано! С ошейником легче. Она потянула тихонько, шлем скользнул по гребешку и упал ей в руки. Да это же проще простого!

Рорин вернется еще нескоро, седло тоже снимать ей. Элоса расправилась с передней подпругой, потом соскочила и расстегнула боковые. Седло шлепнулось на землю. Элоса подобрала его, захватила шлем и протиснулась сквозь прутья. Скорее прочь из клетки! Как бы ни так — страховочный ремень крепко держал ее. Слава Богу, зрителей не было, но девушка вспыхнула точно маков цвет, представив себя выставленной на посмешище.

Что-нибудь еще? Нет. Все в порядке, и можно снять колпачок.

— Полный порядок, Льдышка, — гордо заявила она. — Ты думала, я не справлюсь? Я прирожденная летунья!

Ледяная Молния небось удивляется, почему наездница так долго возится. Нет. Ледяная Молния изучала утес высоко над ними. Коготь Грома с террасы был едва различим, но его тень металась по скалам. Орел преследовал дичь. Коз тоже не разглядеть, они кажутся крошечными точками, в ужасе спасающимися бегством. А вот еще. Кто-то. Он карабкается по почти отвесному утесу, доступному лишь козам и птицам. Рорин не способен на такое, решила Элоса. Она бы и пытаться не стала, наверное, и отец… Скала чересчур крута, малейший порыв ветра — и птица вместе с наездником мгновенно превратятся в добычу воронов.

Коготь Грома потерпел неудачу. Он промазал, спланировав много ниже улепетывающих коз. Теперь Тью опять направлялся к башне, чтобы попасть в воздушную струю и снова набрать высоту.

Урок вам, мастер Рорин! Предпримите вторую попытку? Стадо добежало до вертикального утеса, козы сбились в кучу на узком выступе. Можно попытаться подстрелить одну из лука, а потом подобрать тушу у подножия утеса, но нелегко заставить орла напасть на неподвижную добычу. Тью Рорину это не под силу.

Вторая тень промчалась мимо утеса. С такой скоростью мог лететь лишь дикий орел. Выходит, Рорин из охотника становится жертвой. Но потом Элоса разглядела, что вторая птица тоже под седлом и всадник действует весьма уверенно. Блестящая атака! Вот тень нависла над стадом, а уже в следующее мгновение все смешалось — орел, всадник, козы. Еще минута — они расцепились; орел распростер крылья и спускался все ниже. В клюве он сжимал козу, бедняжка, наверное, даже не успела сообразить, что произошло.

Невероятно! Отец ни за что не стал бы атаковать на такой скорости, особенно дичь, находящуюся на практически отвесной скале. Она изумилась — даже если бы этакую штуку проделал дикий, без всадника, орел. Мужчины в Найнэр-Фоне подсмеивались над дворцовыми летунами из королевской гвардии, но это представление доказывает, что у гвардейцев есть чему поучиться.

Королевская гвардия? Элоса выбежала на террасу, подальше от Ледяной Молнии, всмотрелась вдаль, вверх. Вот они, восемнадцать или двадцать темных точек, парящих в небе. Она никого не могла разглядеть, кроме одинокого охотника, а он направлялся к башне. После великолепного пикирования орел смельчака просто плавно скользил в воздухе. Величественное зрелище! Хвост раскинулся по кустам, застучали когти — громадная бронзовая птица неподвижно уселась на парапет. В клюве трепыхалась коза, свирепые золотистые глаза внимательно изучали гнездо. Колоссальных размеров экземпляр, даже крупнее Ледяного Молота, отца Ледяной Молнии.

— Разворачивайся, глупая твоя башка! — прорычал всадник.

Элоса подскочила от неожиданности и рассмеялась своему удивлению. Коли мастер высшего класса разговаривает с птицей, ей тем более можно — так она впредь и будет поступать. Бронзовый орел повиновался не сразу; он бочком придвинулся к Ледяной Молнии, коза безжизненно моталась в клюве гиганта.

— Ну-ну, не приставай к девушке! — прикрикнул смеющийся голос.

Шоры опустились на глаза — и орел повернулся! Всадник заставил ослепленную птицу развернуться движением ноги — такое Элоса тоже видела впервые. Наездник отстегнул ремни, спешился и приковал орла. Потом привязал вожжи к седлу, открыв шоры. Видимо, он рисковал сознательно, рассчитав, что клюв у птицы занят. Отец все равно не одобрил бы подобной неосторожности, да и пришелец, заметила Элоса, поторопился вылезти из опасной клетки.

Да это же принц!

Сам принц!

У Элосы задрожали коленки. Он был маленький, складный и Двигался на удивление легко — а ведь наверняка провел в седле не меньше восьми часов. Он поднял защитные очки, бегло улыбнулся ей, потом быстро зашагал к лестнице. Ах, что за дивная улыбка! И какой летун! Элоса слышала, что принц неплохо летает, иначе он вряд ли предпринял бы подобное путешествие, но мастерство его потрясло девушку. «Надо сделать реверанс. Нет, кретинка, ты же в летном костюме. Надо поклониться». Но принц явно торопился.

«Может, приспичило человеку», — подумала Элоса и чуть не захихикала.

— Ты кто? — окликнул принц.

— Я… Я вестница… ваше…

Но принц уже исчез, сапоги застучали по ступенькам.

У Элосы сердце выскакивало из груди. Думать о каком-то абстрактном наследном принце и увидеть его живым — разные вещи. Увидеть настоящего мужчину из плоти и крови. И какого мужчину! Впервые она осознала, насколько боялась момента, когда идеального принца ее грез заменит реальный принц из костей и мяса. Наследник престола — один, и Элоса приготовилась в любом случае принять назначенного ей судьбой. На физическую привлекательность она не рассчитывала. Это явилось приятным довеском.

Из них выйдет изумительная пара!

Она сняла шлем, встряхнула волосами и решительно приказала себе успокоиться и перестать трястись. Смешно бояться человека с такой улыбкой. Леди ее ранга выходят замуж по причинам династическим или политическим. Секс здесь абсолютно ни при чем.

Почему он прибыл первым, оставив сопровождающих наверху? Впрочем, наследник престола всегда должен играть первую скрипку.

Принц снова взбежал по лестнице на террасу, взглянул вверх и махнул рукой, будто подавая сигнал.

Он был одет в голубой летный костюм без всяких знаков отличия, кроме, конечно же, орлиного когтя и черной, идущей наискось перевязи. Любопытно, для чего она. Элоса решила, что перед представлением ко двору не помешает освежить знания по геральдике. Может, он носит траур по кому-нибудь из дальних родственников.

Принц пролез сквозь прутья решетки, удивленно поднял брови и подошел к девушке. Шлем он тоже держал в руках. Волосы у него оказались темные и кудрявые.

— Эй, девушка! — с улыбкой окликнул он. О эта улыбка! — Э… приношу свои извинения, мисс.

Он не поклонился. Наверное, члены королевской семьи не кланяются дамам.

— Мисс хочет что-то сообщить?

Элоса опустилась на одно колено и склонила голову, волосы рассыпались по плечам.

— Я… я — Элоса, дочь герцога Фонского. Ваше…

— Черт возьми!

Элоса, в свою очередь, удивленно подняла глаза. Принц смотрел на нее, подозрительно прищурившись.

— Что за весть принесла столь высокопоставленная и прекрасная посланница?

Нет, она не станет пересказывать бредни Укэрреса. У принца много телохранителей; Найнэр-Фон для него не опаснее, чем королевский дворец. Он предназначен ей судьбой! Нет, она не станет лгать. Отец не прилетит — он слишком занят поиском дочери в районе Колл-Блика. Принц не отошлет ее домой одну; оставит до подъема. А завтра увидит, что дочь герцога Фонского потрясающая летунья. Если отец все же явится и решит предупредить принца, Виндакс все же получит возможность узнать ее получше, полюбоваться ею во всей красе.

— Я просто хотела первой приветствовать вас в Найнэр-Фоне, ваше высочество.

 

3

Посеешь доверие, пожнешь верность.

Поговорка

В Вайнок наследный принц прибыл, на десять дней опередив официальное расписание. В Горр он приехал на восемь дней раньше запланированного, а в Сэстинон — на пять дней позже. Короче, его продвижения были непредсказуемы

— благодаря Тени.

Полет — сам по себе опасная штука. Перелет через Рэнд, весь Рэнд, — особо рискованная затея: во-первых, из-за длительности, во-вторых, потому что путь лежит через малонаселенные территории, над которыми кружат стаи диких орлов. Для принца же такая поездка была почти безумием: обитатели диких земель, как правило, злопамятны. Они не склонны прощать несправедливость — подлинную или мнимую. Кроме того, мятежники точили ножи на Виндакса, преследуя политические цели; разбойники мечтали о выкупе.

Принц Виндакс давно понял, чего ему не хватает и без чего не обойтись. Впервые он столкнулся с этим еще ребенком, в дворцовой школе. Еще тогда принц заметил, что у его незнатных соучеников мозги устроены как-то иначе. Проходя обучение в королевской гвардии, Виндакс вторично обратил внимание на сие загадочное явление. Он никого не ввел в заблуждение, никто не поверил, что имеет дело с обычным новобранцем, учащимся летать. Но одной цели принц все же достиг — он свел знакомство с несколькими юношами из простых семей.

Наконец он проанализировал это чуждое мировоззрение и определил для себя его основные черты. Выходцы из народа видели вещи такими, какие они есть в действительности, и стремились сделать из них то, что можно, что заложено в самой их природе, а не то, что должно. Со временем Виндакс нашел для этого подходящее название: здравый смысл. И открыл, что здравый смысл отнюдь не процветает среди придворных ритуалов и в сводах бюрократических правил.

Однако признать существование не значит принять. Принц был аристократом, и мозги у него крутились соответственно. Но, задумав поездку в Найнэр-Фон, он с самого начала знал, что без толики здравого смысла ему не обойтись. Поэтому он скандализировал семью, совет, весь двор, настояв, чтобы новой Тенью назначили простолюдина.

Знать качала головами и молола языками. Принц гнул свою линию. На банкете после Церемонии… эта тема затмила даже здоровье королевы.

А буквально на следующий день из-за того же простолюдина весь двор опять на ушах стоял.

Треть суток, восемь томительных часов, новоиспеченный Принц Тень провел, осваиваясь со своими каждодневными отныне обязанностями под неусыпным наблюдением наследника престола. С огромным облегчением Сэлд наконец услышал первый удар колокола — он надеялся, что худшее осталось позади и можно чуток передохнуть. Не тут-то было. Теперь он стал фигурой общественной, чья жизнь не делится, как у прочих смертных, на работу, развлечения и сон. Следующим пунктом в расписании дня, с ужасом выяснил бывший лейтенант Харл, значился ужин в обществе королевской четы.

Жизнь монархов проходит на глазах у всех, и такие замкнутые семейные сборища — большая редкость. Место, которое занимают на них обе Тени, зависит от настроения короля. Их могут отослать прочь, могут обращаться с ними как с мебелью, а могут как и с членами семьи. Но этот ужин устроили специально, чтобы оценить выбор Виндакса, поэтому на столе стояло шесть приборов и обстановка была самой интимной. Прислуживали всего шесть лакеев и пара дворецких. Зато золота хватило бы на приобретение небольшого поместья. Трапеза проходила на уединенной террасе, надежно скрытой от посторонних глаз цветами, кустарниками и украшенными мишурой деревьями. С террасы открывался вид на пальмовый сад. На Рамо любили проводить время на воздухе, нежась в неизменно ласковых солнечных лучах.

Король в белоснежном одеянии, которое он предпочитал всем остальным, держался очень милостиво. Королева в золотистой мантии, вовсе не идущей к ее желтому цвету лица, была сама любезность; в изысканных выражениях она осведомилась о здоровье уважаемой матушки Тени, причем перепутала ее с какой-то другой дамой. Мэйала вообще, похоже, отличалась рассеянностью: она все время роняла вещи на пол, замолкала посредине фразы, забыв с чего начала.

Джэркадон был копией короля, только более юной и более взрослой копией несносного мальчишки, которого Сэлд помнил по школе. От его шуток становилось не по себе. Джэркадон не острил, а словно ножом резал. Младшему принцу на днях исполнилось семь тысяч дней, и беседа началась с обсуждения предстоящего бала. Но не успели расправиться и с первым блюдом, как Оролрон перевел разговор на птиц.

— На каком орле ты отправишься в Рэнд, Виндакс? — спросил он.

Наследник взглянул на Сэлда:

— Тень? Что посоветуешь?

Сэлд как раз пробовал суп принца и чуть не подавился от неожиданности.

— Думаю, не стоит выбирать самого быстрого, принц, хотя бы потому, что тогда вас труднее будет прикрывать. Нужна птица спокойная и надежная, лучше всего взрослая орлица. За Острым Когтем все равно никому не угнаться.

— Острый Коготь? — Король нахмурился, и на всех точно холодом повеяло.

— Не собираешься ли ты сопровождать нашего сына верхом на этом разбойнике?

Под пронизывающим взглядом холодных синих глаз Тень охватило отчаяние.

— Да, ваше ве… король, — слабо заспорил он, не надеясь на успех. — Мы с ним отлично спелись. На незнакомой птице всегда чувствуешь себя менее уверенно, а я ведь не могу ради тренировок пренебрегать другими обязанностями.

Виндакс в предвкушении забавы захлопал в ладоши.

— Слушай, Тень, наверняка Острый Коготь для тебя важнее самых вкусных блюд. Я останусь здесь. Пальмовый сад прямо под нами. Попробуй докажи, на чьей стороне правда?

Сэлд молча поднялся и вышел. По дороге к покоям принца и пока он облачался в летный костюм, гнев все сильнее овладевал им. Ну погодите, ублюдки! Разъяренный Сэлд ворвался в орлиное гнездо. Острый Коготь обрадовался его приходу, а взгляд орла был еще более бешеным, чем обычно. Алый гребень трепетал, блестящие бронзового цвета перья распушились, однако птице явно не понравилось, что хозяин непривычно туго затянул подпруги.

Птица с наездником на спине бросилась вниз с насеста. Дворец был удобно расположен на скалистом плато, на котором сходились по крайней мере три воздушные струи, поэтому Тени не составило труда набрать нужную высоту. Оттуда он внимательно осмотрел пальмовый сад далеко внизу и рассчитал траектории. Затем простой толчок коленом — Острый Коготь сложил крылья и спикировал на сад… раскрыл крылья, чтобы сохранить равновесие… скользит между пальмами… прочь из сада, к дальнему воздушному потоку. Несколько таких пасов — орел занял удобную позицию, и теперь можно выделывать всякие хитрые фокусы, снуя среди деревьев, которых Сэлд спокойно мог коснуться, стоило лишь раскинуть руки. Чистое безумие, но странно — страха он не чувствовал. Все равно жизнь загублена, чего бояться? Слух о представлении разнесся по дворцу, придворные высыпали в сад полюбоваться этим эффектным самоубийством.

Погодите, ублюдки! Крутой вираж, петля…

Потом Сэлду пришло в голову попробовать управлять орлом, не касаясь его руками.

Ослепленный шорами Острый Коготь парил в вышине, понукаемый лишь ногами всадника. На этом фантазия Сэлда истощилась. Что бы еще выдумать? Разве стянуть со стола королевский ужин?

Может, хватит с них? Он уже продемонстрировал трюков десять — двенадцать и опять набирал высоту… И тут Сэлда окликнул часовой. Ага, знакомый герб. Это высокорожденный Джэй Лайофэн, нахальный сосунок, из лука не попадет и в бочку. Тупица и невежда Лайофэн, видимо, единственный из всей дворцовой охраны не признал Тень и посмел вмешаться.

Положение его было выгодное — выше, сзади и лук наготове, но гвардейцев учили находить выход из самых затруднительных ситуаций, а Острый Коготь инстинктивно почувствовал угрозу. Поворот, несколько взмахов бронзовых крыльев — и противники поменялись позициями.

Сэлд был безоружен, но орла его недаром звали Острый Коготь; стоило слегка пришпорить птицу, и она, выпустив смертоносные когти, ринулась в атаку. Лайофэн завопил от ужаса: Острый Коготь настигал его. Над дворцом орлы почти столкнулись, их разделяло всего несколько метров — казалось, Джэю осталось жить пару секунд. Он выстрелил, конечно же, мимо, развернулся, потерял высоту… страшные когти пронеслись совсем рядом. Острый Коготь промчался над дворцовым розарием, над садом, чудом не врезался в дерево. Любой бы, осмелившийся на такое, наверняка был бы изгнан из гвардии. А если бы потерял управление, обречен на неминуемую смерть.

Джэй улепетывал, отбросив бесполезный лук… он не мог даже кричать. Гребень Острого Когтя от злости налился кровью, стал темно-красным, почти малиновым; теперь Тени не было надобности натравливать орла, скорее, приходилось удерживать его. Птица дрожала от возбуждения, противоречивые команды приводили ее в недоумение. Далеко за горами Сэлд перегнал свою жертву, развернулся и погнал Джэя обратно к дворцу. Острый Коготь рванулся вперед; Сэлд подумал, что придется надеть шоры, но вдруг расстояние между преследователем и добычей немного увеличилось: Острый Коготь понял замысел хозяина. Молодые дикие орлы частенько так забавлялись. Гребень орла постепенно принял нормальный оттенок. Сэлду сразу полегчало. Теперь нужно только протянуть время, продлить игру, пока они подлетят по возможности близко к дворцу. Он несколько раз прогнал Джэя над пальмовым садом, а потом отпустил с миром. Обессиленный Лайофэн приземлился прямо в кусты.

Итак, Сэлд доказал, что способен справиться с Острым Когтем. Вернувшись в гнездо, он долго поглаживал птицу по гребешку, орел трепетал от наслаждения, как земля во время землетрясения. А потом Сэлд в нарушение всех запретов одарил своего любимца летучей мышью.

По возвращении на террасу Сэлд был удостоен неслыханного отличия — король пожал ему руку.

— Великолепно, Тень, — признал Оролрон. — Такое представление нам посчастливилось увидеть впервые за многие тысячи дней. — Он хотел было вручить Сэлду кольцо — обычная королевская награда, но передумал: — Нет, мы поступим во вред себе. Мы на тысячу дней освобождаем Хиандо-Кип от налогов.

Сэлд пробормотал слова благодарности: отец придет в восторг и будет доволен сыном. Удивительно, как это король запомнил название отцовского поместья.

Виндакс нахмурился.

— Немного неожиданное завершение, — процедил Джэркадон. — В конце концов, он состязался с весьма посредственным наездником.

Виндакс ни словом не обмолвился о подвигах своей Тени, даже когда они остались вдвоем. Принц не дал себе времени отдохнуть и расслабиться; вместо этого он послал за лордом Найномэром, вице-вице-вице-маршалом гвардии, а следовательно, третьим по званию офицером королевства. Найномэр командовал также воздушными силами наследника престола. Происхождение лорда было безупречно, отсюда и самоуверенность этого румяного жилистого человечка. Щетинистые рыжие усы Найномэра странно контрастировали с жидкими волосами неопределенного коричневого оттенка. Ему было около пятнадцати тысяч дней. Судя по застрявшим в усах крошкам, Виндакс вытащил лорда из-за стола, но сшитая на заказ вице-маршальская форма сидела как влитая, ордена сверкали.

Интересно, так ли уж он искушен в полетах, подумалось Сэлду. Впрочем, знатность ценится выше мастерства.

Найномэру была назначена аудиенция. Принц, его Тень и вице-маршал устроились в углу другой террасы с покрытыми мозаиками стенами и мраморным фонтаном. Охране и слугам велели держаться на почтительном расстоянии, чтобы они ничего не могли подслушать.

— Вы успели подготовить план моей поездки в Найнэр-Фон? — осведомился Виндакс.

— Разумеется, ваше высочество.

Найномэр с самодовольным видом извлек пачку бумаг и принялся за чтение; читал он так, будто текст был ему совершенно незнаком.

Виндакс слушал безучастно, а Сэлд — со все возрастающим ужасом. Можно сразу перерезать себе горло: живым из этого путешествия ему не вернуться.

Лорд кончил читать, принц кивнул:

— Впечатляет. Вы все предусмотрели. — Он чуть повернул голову: — Тень, у тебя есть что добавить?

Сэлд заколебался: он был не уверен, что вопрос принца не простая формальность. Впрочем, все равно стоит попытаться.

— Несколько замечаний, принц. Двенадцать парных птиц… даже гвардейцы никогда не берут больше трех.

Маршал покраснел.

— Нет такого правила! — огрызнулся он.

— Однако фактически это именно так. Три — и то много. С парами вечно что-нибудь случается. Я бы их вообще не брал. Теперь о размерах отряда… действительно, гвардейцы иногда летают и по пятьдесят человек, но в случае опасности руководить таким большим отрядом значительно труднее. — Виндакс по-прежнему хранил молчание, и Сэлд решительно продолжал: — Надо бы включить в отряд опытных пилотов, а ваша свита, принц, при всем моем уважении, это ведь в основном люди штатские. Далее… Расстояние между летунами… В плане сказано — как во время тренировочных полетов…

— Предположим, как на охоте, — уступил Найномэр.

— Все равно мало. Расстояние — наш главный козырь. Я отвечаю за жизнь принца, маршал.

Физиономия лорда теперь пылала ярче, чем его усы, но Виндакс не вмешивался. Принц Тень в пух и прах разгромил план вице-вице-маршала.

— …Даже не упомянута проблема снабжения, непонятно, где найти места для посадки, как прокормить столько людей и птиц в нищей стране… нет, больше шести солдат брать нельзя… и никаких аристократов и отпрысков знатных семейств, заменить их меткими молодыми лучниками, умеющими обращаться с птицами… пары разделить, пусть будет несколько одиночек для облегчения переговоров внутри отряда… одной служанки более чем достаточно… график должен быть гибким, обнародовать его ни в коем случае нельзя, разве что в общим чертах…

Сэлд ничего не упустил, ни одного пункта не оставил без исправления. Маршал побагровел и от возмущения утратил дар речи: он знал, что этот зарвавшийся сопляк еще вчера был полным ничтожеством.

— Спасибо, Тень, — сказал принц. — Свиту все же хотелось бы побольше.

— Тогда разделите ее на три части, принц. Пусть между ними будет часов восемь разницы.

— Нет, — задумчиво возразил Виндакс. — Пожалуй, чем меньше людей, тем больше эффект. Мы продемонстрируем уверенность в себе, отвагу… Твое замечание о снабжении тоже очень верное. Но как быть с багажом, если мы не возьмем парных птиц?

Тень почувствовала, что не все потеряно, и воспрянула духом.

— Я пока думал только о вашей безопасности. Разумеется, мы пошлем вперед несколько небольших отрядов, человека по два — по три в каждом. — Сэлду не пришло в голову упомянуть о столь очевидных вещах. Черт возьми, у него не было времени подготовиться! — Они-то и займутся багажом и прочими удобствами.

Виндакс серьезно кивнул.

— Лорд Найномэр, я принимаю ваши предложения.

Маршал вздохнул с облегчением.

— …с внесенными Тенью поправками. Возможно, мы и в дальнейшем воспользуемся ее советами.

Найномэр был совершенно уничтожен, даже ордена его будто потускнели. А Виндакс, нарушая правила этикета, повернулся и взглянул прямо на Тень.

— Что, так-то оно лучше?

Принц Виндакс не лгал: в вопросах его безопасности Тень обладает абсолютной властью.

Да, Принц Тень чувствовал себя значительно лучше. В общем, ему этот разговор доставил не меньше удовольствия, чем летучая мышь Острому Когтю.

 

4

Не клади все яйца в одно гнездо.

Шутка летунов

Сорок шесть дней спустя Принц Тень целым и невредимым доставил принца Виндакса в Вайнок, до Найнэр-Фона оставалось рукой подать…

— Что это за титул — Тень? — спросила девушка.

Щеки ее пылали: она ужасно рассердилась, что приняла его за принца, и Сэлд недоумевал, как могло такое крошечное тельце вместить столько гнева.

— Это не титул, мисс, — ответил он. — Я прикрываю принца во время полета. Но иногда Острому Когтю тоже надо поесть, поэтому сегодня я отправился-вперед на разведку. — Девушка мрачно смотрела на него, и улыбка Сэлда увяла. — Мы увидели двух незнакомых всадников…

— Как это не титул?! — прошипела девица.

В спокойном состоянии ее, наверное, можно назвать хорошенькой, даже красивой, зубы вроде бы не торчат и вообще никаких физических изъянов нет. Виндакс зря волновался. Физически она подходит ему не меньше, чем политически.

— Я просто Тень. Прикрытие для принца, корм для диких орлов. — Она хотела что-то возразить, и Сэлд прибавил для ясности: — По рождению я простолюдин.

А она преклонила пред ним колени! Но чего сердиться? Не она первая совершала эту ошибку: мельчайшие детали придворных знаков различия в столь отдаленных уголках страны никому были непонятны. Но никто не стал бы так безумно расстраиваться из-за пустячного недоразумения, Наверное, дело в том, что вовсе не Тень она встречала с таким сияющим видом.

Крылья опустившегося на насест орла на секунду затмили солнце.

Прилетел второй незнакомец — тот самый неудачливый охотник; ему удалось найти добычу полегче: в огромном клюве птицы болталась мертвая лама.

— Кто это, мисс? — спросил Сэлд.

— Мой грум. А ты должен называть меня «леди Элоса» или «леди», а не просто «мисс».

— Ко мне это не относится. Тень подчиняется особым правилам. Кстати, я до прибытия принца должен проверить, нет ли у твоего грума оружия.

Разъяренная девица ни на шаг не отставала от него. Грум пролез сквозь прутья и теперь шарил вокруг клетки в поисках колпачка: ему надо было снять с птицы шоры, чтобы дать ей поесть. Элосу он приветствовал широкой ухмылкой и весело крикнул ей:

— Одну поймали!

На вид совсем юный и неопасный. При виде Тени он оробел, сдернул шлем и очки, низко поклонился.

— Что за черт, кто ты такой?! — воскликнул Сэлд.

Нос, брови, лицо, сложение — каких только чудес не бывает на свете!

Под слоем грязи загорелое, обветренное лицо юноши побледнело.

— Тью Рорин, ваше высочество, грум ее светлости…

— Я не принц, — отрезал Принц Тень и чуть было не добавил: «Это ты принц!»

Конечно, в Ранторре было полным-полно королевских бастардов. Возможно, одного из них занесло в эту дыру, а парень — его обнищавший потомок.

— О, прошу прощения, лорд, — смиренно извинился Тью, зыркнул на Элосу и сразу уставился в землю, чтобы скрыть усмешку.

— Займись своим орлом, грум, — велел Сэлд, обернулся к клетке и… завопил: — Острый Коготь! Разбойник!

Элоса завизжала.

Острый Коготь решил, что сейчас самое время немного поразвлечься.

Великолепная серебристая орлица леди Элосы была полностью с ним согласна.

Орлы сидели бок о бок, цепь свободно болталась на лодыжке Острого Когтя. Гребень его пламенел и трепетал от возбуждения. Перья так распушились, что орел казался раза в два больше, чем обычно. Наступив на мертвую козу когтистой лапой, он оторвал у нее ногу и предложил Ледяной Молнии. Подарок был принят благосклонно, и как раз в этот момент Сэлд заметил, что происходит. Перья Острого Когтя задорно топорщились, орел раздувался все больше; теперь он оторвал у козы голову и опять предложил ее самке. И опять она приняла подношение.

— Останови же их! — причитала Элоса.

— Ха! Сами попробуйте, мисс! — мрачно огрызнулся Сэлд. — Слишком поздно.

— Ледяная Молния бесценна! Подумать только, с бронзовым самцом! Отец убьет меня!

Орлы очень постоянны, они соединяются на всю жизнь, а эти двое сейчас явно заключали «брачный контракт».

— Сделай что-нибудь! — топала ногами Элоса.

— Тут уж ничего не поделаешь. Мы можем только решить, как назвать первенца. Предлагаю Ледяной Коготь или Быстроногий?

Грум расхохотался, а Элоса опять перешла от отчаяния к ярости.

Сэлд подошел к влюбленной парочке; они были слишком заняты друг другом и не представляли собой опасности. Он проверил, не повредил ли орел лапу, и поднял бесполезную привязь: оказалось, что старый крюк выскочил из стены. Острый Коготь предложил орлице лакомый кусочек — потроха; Ледяная Молния заглотнула их и игриво ущипнула своего кавалера за гребень.

Сэлд снова привязал Острого Когтя. Во время ухаживания, говоря человеческим языком, птицы не нуждаются в свободе движения, а до настоящего совокупления дело дойдет еще нескоро.

Сэлд выскользнул из клетки: в небе над гнездом появились новые всадники.

Леди Элоса все не могла успокоиться:

— Болван! Разиня! Почему ты не проверил крюк, когда привязывал своего разбойника?

— Что ж ты сама не проверила? — Тени надоело оправдываться.

— Какая дерзость! — ахнула Элоса. — Отец велит выпороть тебя!

Принц Тень не боялся герцога, другое дело король.

— Неужели? Но за это гнездо отвечает твой отец. Острый Коготь — собственность его величества, а король лично выбирает пару каждой птице. Он нас и рассудит. Смотри, как бы герцога самого не высекли.

Это было уж слишком, Элоса так рассвирепела, что даже не смогла ответить наглецу.

Приземлились еще несколько всадников: двое солдат, графиня, лорд Найномэр и проворная, разбитная девчонка — его походная «супруга». Их орлы, как и Острый Коготь, тоже поймали коз. Гнездо наполнилось шерстью и лязганием цепей.

Грум улыбнулся, уже не таясь, в открытую. Улыбка в точности как у Виндакса.

— Знаете, лорд, — робко похвалил он, — это, смею сказать, была потрясающая охота.

Обаятелен, как и Виндакс.

— Я не лорд, — ответил Принц Тень. — А насчет охоты тебе судить: я-то зажмурился и ничего не видел.

Паренек изумленно взглянул на Сэлда, проверяя, не смеются ли над ним.

— Как вы это делаете, сэр? Как вам удается управлять птицей на такой скорости?

— Я и не пытаюсь. Его реакции намного быстрее и точнее моих, управлять им глупо, все равно что в бою бить топором плашмя, а не острием. Во всяком случае, такое мое мнение. Мы видели твою неудавшуюся попытку, и принц спросил, под силу ли это мне. Ну я-то с такой высоты и утеса не мог разглядеть как следует, но Острый Коготь, похоже, решил, что не промахнется. Тогда я дал команду и разрешил ему попытаться.

В подобных случаях Острому Когтю не было равных.

Элоса нахмурилась.

— Отец говорит, птица со всадником на спине совсем не то, что дикий орел. Если наездник в пылу погони теряет управление и доверяется птице, он рискует разбиться вместе с ней.

Найномэр и прочие вновь прибывшие застыли в изумлении, разглядывая Рорина.

Принц Тень пожал плечами:

— Я не сомневаюсь, что ваш отец, мисс, знающий человек, и многие профессионалы согласятся с ним. Но не все. В конце концов, Острый Коготь никогда не летал без груза. Даже в самом первом полете он скорее всего нес какую-то поклажу. Поэтому я уверен, мое дело — выбрать место и дичь, а изловить ее он сумеет и сам. До сих пор он ни разу не промахнулся. — Но скольких седых волос стоили его отчаянные броски хозяину! — Может, вы или ваш грум тоже ответите мне на один вопрос?

— Какой? — спросила Элоса.

Сэлд кивнул на любезничающую парочку:

— Как орлы распознают свободных самок? Откуда, например, Острый Коготь узнал про вашу серебристую красотку? А может, он нарочно изощрялся на охоте, чтобы произвести на нее впечатление?

Казалось бы, с такой высоты даже орлу не разглядеть, что делается в гнезде. Интересно все же, насколько рискованной была сегодняшняя эскапада Острого Когтя.

Элоса не успела ответить, к ним подошли Найномэр с графиней. Тем временем на насест наконец опустились Покорительница Ветров с принцем на спине и еще трое сопровождающих. Солдаты сняли шлемы и теперь расседлывали орлов.

— Отличная охота. Тень! — похвалил Найномэр.

— Благодарю вас, маршал. Графиня, осмелюсь представить вам… — Сэлд был не искушен в подобных церемониях, но ему ужасно хотелось поскорее спихнуть с рук надменную девчонку.

Графиня занялась Элосой. Рорин стушевался, почувствовав на себе тяжелые, вопросительные взгляды окружающих.

А вот и Виндакс.

— Здорово сработано. Тень.

— Благодарю вас, принц.

Сэлд отступил, а графиня подвела к принцу Элосу:

— Ваше высочество, осмелюсь…

— Бастард! — вскрикнула Элоса и упала в обморок.

— Это невозможно! — повторил Виндакс в четвертый раз.

Площадка ниже орлиного гнезда была разделена на небольшие закутки, отведенные свите принца. В основном убранство этих каменных коробок ограничивалось набитыми листьями матрасами. Но чья-то заботливая рука постаралась привести одну из каморок в более подобающий особе королевской крови вид — в ней находились кровать, коврик, занавески на двери и окне. Даже такие незамысловатые удобства, отметил про себя Принц Тень, достойны удивления: ведь все это тащили в такую даль на спинах орлов через дикую, пустынную страну. Виндакс, насупившись и сверкая глазами, валялся на кровати, а Тень терпеливо слушала его, прислонившись к двери.

Бившуюся в истерике Элосу поручили заботам женщин. До смерти напуганного грума допросили и под стражей отослали прочь. Теперь же они вдвоем пытались хоть как-то разобраться в этой путанице.

Тью Рорин скорее всего незаконный сын герцога и очень похож на своего отца. Он позволил себе заметить, что сходство принца с правителем Найнэр-Фона еще более разительно. Тогда реакция Элосы вполне объяснима — но как объяснить объяснимое?

С лестницы донесся смех. В начале путешествия изнеженные придворные свиты с презрением взирали на попадавшиеся по дороге небольшие городки и замки, жаловались и роптали. Пристанища их становились все более скромными, условия все хуже и хуже, недовольство царедворцев возрастало. Первая стоянка в полузаброшенном, убогом орлином гнезде возмутила и потрясла их, но постепенно настроение изменилось. Придворные почувствовали себя героями-первопроходцами, закаленными в боях и лишениях, бывалыми, матерыми путешественниками. Поездка когда-нибудь кончится, они вернутся во дворец и будут нарасхват на каждом приеме, будут угощать восхищенных слушателей удивительными историями. Они смаковали каждую трудность; мрачными шутками приветствовали любое препятствие и с радостью предвкушали испытания, ожидающие их впереди. Чему хуже, тем лучше!

— Это невозможно!

В пятый раз.

Виндакс поднял глаза на Сэлда:

— Мои родители поженились в день тысячелетия отцовского правления, в этом я уверен. Я родился на 1374-й день. Осада Аллэбана происходила примерно между 750-м и 760-м…

— На 745-й день Фон взял дворец, — сказал Сэлд. — Я слышал, Найномэр рассказывал об этом в Горре.

— Значит, в Найнэр-Фон они вернулись примерно на 765-й день…

Виндакс побледнел, лоб его блестел от пота: речь шла отнюдь не о пустяках, речь шла о праве наследования престола.

— Я точно помню, мама говорила, что там они провели около ста дней, следовательно, на Рамо отправились на 865-й день. Фон лишь немного проводил ее… До моего рождения оставалось больше пятисот дней! — вскричал принц.

Сэлд приложил палец к губам:

— А при дворе он никогда не бывал?

Виндакс понизил голос:

— Никогда! Я, конечно, спрашивал почему. Ответ всегда один: место герцога здесь, он должен защищать границу. Странно, не правда ли? — Он нахмурился. — На границе все было тихо-спокойно; Карэмэн даже не пытался напасть на Найнэр-Фон. Первый вельможа королевства мог бы посетить двор хотя бы однажды за… за всю мою жизнь.

На принца было больно смотреть, и Сэлду ужасно хотелось утешить его.

— Может, Фон — ваш дальний родственник?

Виндакс пожал плечами:

— Почти в каждом лорде есть капля королевской крови. — Он наморщил лоб.

— Фон — праправнук Джэркадона IX, моего прапрапрадеда, выходит, он мне вроде десятиродного — или кого там? — дядюшки. Словом, седьмая вода на киселе.

Виндакс прошелся по каморке, сердито уставившись в пол. Принц Тень недоумевал, почему именно его наследник выбрал своим доверенным лицом в этой щекотливой ситуации? Сэлд чувствовал себя одновременно и польщенным, и обеспокоенным неожиданной честью.

— А если припомнить королевскую портретную галерею… — неуверенно предположил он.

И попал прямо в яблочко — Виндакс просиял.

— Богом клянусь, Тень! Этот мой нос крючком, я видел его на портрете кого-то из предков… Кого же? Во всяком случае, тот король правил раньше Джэркадона IX. Может, какие-то черты наследуются через поколения… — Но потом Виндакс снова приуныл и погрузился в невеселые размышления. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы от светловолосых родителей рождались темноволосые дети?

— Слышал. Правда, сплетен в таких случаях не избежать.

— Сплетни! — Принц понизил голос до шепота: — Меня не сплетни пугают, Тень. Мне не страшно оказаться незаконнорожденным. Дело не в Джэркадоне IX, а в Джэркадоне X.

Сэлд удивленно поднял брови: он не знал никакого Джэркадона X.

— Он честолюбивый сукин сын, — продолжал Виндакс, — и не страдает излишней щепетильностью. Он ухватится за этот шанс обеими руками и, чтобы не упустить его, не задумываясь развяжет гражданскую войну.

Но кто в конце концов законный наследник престола?

Сэлд решился коснуться скользкой темы:

— Принц, мне кажется, вы не отдаете себе отчета… вы несправедливы к вашей матеря, королеве. И к отцу тоже. Они не утаили бы от вас… то есть я имею в виду… ваша мать не…

Сэлд запнулся, и Виндакс бросил на него насмешливый взгляд:

— Не знаешь, как помягче выразиться. Тень? Почему же Фона ни разу не вызывали во дворец? Почему мать так упорно возражала против этого путешествия? Каких только возражений она не выдвигала, вплоть до дурных снов. Когда я все-таки решился ехать, мама слегла в постель, я даже подумал, что она серьезно больна, и хотел поскорее вернуться. Ты хоть понимаешь, что до сих пор никто в королевстве не видел нас с герцогом вместе?

— А что думает ваш отец?

— Он с ним никогда не встречался, — мрачно ответил Виндакс и вдруг разразился смехом. — Подумать только, мне велено пригласить его ко двору! Вот была бы сенсация!

Снаружи затопали сапоги, Сэлд приподнял занавеску, и на пороге появилась аккуратная фигура вице-вице-вице-маршала Найномэра; Он всегда был по-солдатски подтянут и глуп как пробка.

— Да? — вяло спросил принц.

— Люди не могут найти никакого топлива, ваше высочество, — доложил вице-маршал. — Из пищи у нас есть только сырая козлятина. Неужели вы хотите ночевать здесь или все-таки поспешим в Найнэр-Фон?

Он не сказал, что кругом на много часов полета — необитаемые, бесплодные земли, подумал Сэлд. Не сказал, что он вообще был против остановки в Вайноке, что он советовал захватить несколько парных птиц, которые могли бы нести если не дрова, то хотя бы продукты. И что, если бы Принц Тень не вмешался и не изменил график путешествия, гнездо было бы куда лучше подготовлено к приему наследника престола.

Виндакс вздохнул, удивляясь, как могут люди забивать себе голову подобными мелочами, и взглянул на свою верную Тень — в последнее время он все чаще обращался к ней за помощью!

— Здесь полно лишних матрасов, — сказал Сэлд. — Сухой помет очень хорошо горит, а крыша наверняка бревенчатая.

Не прибавив больше ни слова, он опустил занавеску и с удовольствием увидел улыбку на лице Виндакса.

— Как тебе это удается? — спросил принц. — Смотри. Солдат не нашел топлива и сообщил это другому солдату, которому поручено приготовить ужин. Тот, наверное, доложил лейтенанту, лейтенант полковнику… через седьмые руки эта проблема наконец донесена до наследника престола. И тут — оп! Тебе стоит лишь пальцами щелкнуть — и полный порядок. Отчего?

Сэлду не особенно нравилась эта тема, но все лучше, чем обсуждать сомнительную родословную Виндакса.

— Это у меня от отца, — пояснил он. — В гвардии человека не учат думать, что делать, а лишь как делать. Солдаты знают, как разжечь костер, если есть дрова. Нет дров, нет и костра.

— Ну? — Принц был заинтригован.

Сэлд улыбнулся.

— Саранча уничтожает отцовские посевы, с одного угла Хиандо-Кип вот-вот обвалится; дикие орлы и солдаты крадут скот; соседи роют колодцы, и наши высыхают; чтобы крестьяне не бездельничали, за ними нужен глаз и глаз; королевские сборщики налогов требуют больше, чем дает поместье. Но если отец не справится со всеми этими проблемами, его крестьяне, за которых он несет ответственность, перемрут от голода. Ему приходится находить все новые и новые пути, и никто не подсказывает, как находить.

Виндакс одобрительно кивнул:

— Да, это настоящий практик, человек действия. Таких-то людей мне и не хватает. Я хочу познакомиться с твоим отцом, Тень. После возвращения.

Маленькая ручка решительно откинула занавеску, и в каморку вступила графиня.

Графиня Дамаррская не была частным лицом, напротив, она занимала вполне официальный пост. Правда, о назначении новой графини не объявляли на Церемониях и не печатали в правительственном бюллетене, но слух о нем облетел двор с быстротой молнии. Графиня Дамаррская — любовница наследного принца — играла немаловажную роль в дворцовых интригах. В настоящее время эту должность исполняла хорошенькая ласковая блондиночка со стальным сердцем и чрезвычайно деловитым отношением к своим обязанностям. Сэлд относился к ней с величайшим одобрением. В обычных условиях никакого графа Дамаррского в природе не существовало, но на время поездки церемониймейстер решил воспользоваться этим именем. Пусть деревенские простачки, нетитулованные провинциальные дворяне, думают, что у графини есть законный супруг.

Графиня проскользнула мимо Сэлда, подсела к принцу, внимательно оглядела его и попыталась обнять. Но Виндакс не ответил на ее ласку.

— Дело запутаннее, чем мы предполагали, — заговорила она.

— Так я и знал, — вздохнул Виндакс.

— Испорченная, самовлюбленная девчонка, голова забита романтическими бреднями. Но похоже, эта прогулка не целиком ее идея. Элоса решила предпринять ее после разговора с матерью и неким дядюшкой Укэрресом. — Графиня подмигнула Сэлду, приглашая его принять участие в обсуждении, потом опять повернулась к Виндаксу: — Ее убедили, что герцог Фонский сам отправится в Вайнок — предупредить о готовящемся покушении на жизнь наследника.

Принц Тень окаменел.

— А герцог в курсе планов дочери?

— Полагаю, что нет, — ответила графиня. — Он, разумеется, будет отрицать это. Элоса побоялась упустить случай встретиться со своим сказочным принцем и поэтому самолично решила лететь сюда.

Виндакс нахмурился и опять взглянул на Тень.

— Выходит, герцог тоже явится в Вайнок? — спросил Сэлд.

Графиня пожала плечами.

— Элоса всех обманула, сказала, что летит совсем в другом направлении, и сейчас герцог, наверное, занят поисками дочки.

— Предусмотрительная сучка! — пробормотал принц.

Графиня прильнула к его плечу.

— А почему с ней отправили этого парнишку, Рорина? — поинтересовался Сэлд.

Конечно же, умница графиня не преминула расспросить Элосу.

— Дело случая.

— При чем тут Рорин? — раздраженно вмешался Виндакс.

— При том, что именно этот случай все запутал окончательно. Вместо яичницы-глазуньи, мы получили яичницу-болтунью, — объяснил принцу Сэлд. — Не окажись рядом Рорина, историю удалось бы замять, хотя маленькая герцогиня и хлопнулась в обморок при одном взгляде на вас.

Но обратного хода нет. Свидетели — вся свита. Виндакс может, поджав хвост, бежать обратно на Рамо. Все равно при дворе станет известно, что наследник престола как две капли воды похож на грума герцога Фонского.

— Не повидаться ли мне с Элосой? — спросил Виндакс.

Графиня покачала головой:

— Не сейчас. Она все еще в шоке и не отличит тебя от Тью Рорина.

— Спасибо за комплимент.

Графиня нежно поцеловала его в ухо:

— Глупыш! Просто она с детства мечтала выйти замуж за наследного принца

— и вдруг обнаружила, что он похож на ее сводного братца.

Виндакс заскрипел зубами от ярости и с отчаянием посмотрел на Тень.

— Теперь-то тебе не увильнуть, придется жениться на ней, — жизнерадостно заметила графиня. — Это единственный способ заткнуть рот сплетникам.

— Представь себе нашу свадьбу, — огрызнулся Виндакс, — и шутки в адрес отца счастливой парочки. Полагаю, теперь ты запретишь мне ехать в Найнэр-Фон? — обратился он к Тени.

— Кто стоит за этим заговором? — спросил Сэлд. Ему нужно было время подумать. Мятежники? Карэмэн?

— Ни Элоса, ни ее мать не знают подробностей.

— Черт возьми! — Виндакс побледнел еще сильнее. — Я помню, что однажды герцогиня Фонская приезжала на Рамо и представлялась ко двору. Мне тогда было примерно четыре тысячи дней. — Он с ужасом взглянул на графиню, потом на Тень. — Может, вообще не существует никакого преступного заговора, они просто пытались помешать моему приезду в Найнэр-Фон. Может, герцогиня Фонская играет в ту же игру, что и моя драгоценная матушка?

Опасное предположение, а вопросы, которые оно вызывает, еще опаснее.

— Не послать ли за герцогом? — осторожно спросила графиня.

— Проклятие! Тень, посоветуй же мне, что делать!

Сэлд пожал плечами. Дьявол разберет этих вздорных аристократов с их замысловатыми представлениями о чести. Его дело — безопасность принца. Если предполагаемые злоумышленники не решатся на открытое нападение, уединенное орлиное гнездо — самое надежное укрытие.

— Мы отправим Рорина назад в Найнэр-Фон с известием, что с девушкой все в порядке. С ней полетит один из наших людей.

— Только не солдат. Лучников лучше оставить здесь.

— Скажем, церемониймейстер. Пусть он на всякий случай переговорит с герцогом. Вы тем временем останетесь в Вайноке. Скандала уже не избежать.

Рука Виндакса как бы невзначай обвилась вокруг талии графини. Она слегка коснулась губами щеки принца. Он кивком отпустил Тень:

— Присмотри за ними.

Сэлд тщательно задернул за собой занавеску. Он не сомневался, что оставляет принца в надежных руках.

 

5

…опасны даже птенцы.

Из «Руководства по дрессировке орлов»

для королевской гвардии

Сегодня его день рождения, ему исполняется шестнадцать тысяч дней, но ни одна душа в целом мире не знает об этом. Имя его тоже скорее всего никому не известно, даже король вряд ли вспомнит, как зовут Короля Тень. С Церемонии назначений прошло пять тысяч дней, и за все это время его ни разу не назвали по имени. Наверное, он установил рекорд — до сих пор Тени королей не жили так долго, по крайней мере на протяжении последних царствований.

Он стоял у окна в королевском кабинете, погрузившись в невеселые размышления: шестнадцать тысяч дней — это уже старость.

В дальнем конце кабинета Оролрон, сидя за письменным столом, беседовал с королевским птицеводом и его помощником. Орлы, везде и всюду орлы! Король Тень от всего сердца ненавидел птиц и никогда не летал.

Кабинет представлял собой просторную, с высоким потолком комнату яйцевидной формы, нарядную и выдержанную в трех цветах — белом, золотом, синем. Вообще-то король предпочитал работать на свежем воздухе, но тщательно следил, чтобы его местопребывание оставалось непредсказуемым. Он выбирал его наобум и никогда не объявлял заранее — только когда планировалось какое-нибудь официальное мероприятие. Сегодня он избрал кабинет. Как правило, король забирался сюда, чтобы обделывать особенно темные делишки. Король Тень сравнивал это место с центром паутины, потому что миниатюрный Оролрон в белом одеянии напоминал ему противного бесцветного паучка, из тех что водятся среди скал. По своему положению Король Тень был в курсе почти всех секретов своего повелителя, но происходящее в кабинете ему слышать не полагалось. Король, во всяком случае, полагал, что кабинетных тайн не знает даже его Тень.

За сегодняшний день король успел обсудить налоги с канцлером и награждения с Повелителем Перьев, а теперь коротал время за разговором с птицеводами и, похоже, от души наслаждался им. Никаких бесчинств пока не замышлялось.

Парадные двери находились в широком конце яйца. При входе прежде всего бросалось в глаза внушительное деревянное кресло, почти трон, украшенное искусной резьбой, с высокой спинкой и подлокотниками. Это было место Тени

— и не случайно. Предположим, убийца проскользнет мимо дворцовой стражи. Скорее всего он будет торопиться и нервничать — и в спешке обязательно совершит ошибку: выстрелит в восседающего на троне и по-королевски одетого человека. А настоящая добыча тем временем получит возможность скрыться.

Чтобы увидеть короля, надо было обойти кресло. Его письменный стол и несколько стульев стояли в узком конце, далеко от дверей.

В комнате имелось еще два выхода: потайные двери в стене за столом. Один вел к временному орлиному гнезду на крыше. Оролрон XX никогда им не пользовался и велел затянуть гнездо сеткой, но его предшественники держали там птиц. Другая дверца выходила в лабиринт узких коридорчиков, разбегающихся по всему дворцу, как ходы термитов.

Пять тысяч дней в должности королевской Тени — он заслужил благодарность Оролрона, почетную отставку, звание пэра, поместье. Любой мало-мальски совестливый монарх давно отпустил бы его. Любой, но не Оролрон. Король Тень не решался попросить его. Сотни раз он был готов начать разговор, но в последнюю минуту всегда отступал: он боялся, что вместо поместья король наградит его отдыхом в удобном деревянном ящике.

Он слишком много знал.

Даже король не подозревал, как много известно его Тени.

Он не отличался храбростью и часто думал, что сделал бы, заметив направленное на короля сверкающее лезвие стилета. Решение пришлось бы принимать в считанные доли секунды. Хватило бы у него смелости закрыть монарха своим телом? Если поразмыслить хорошенько, конечно, хватило бы: в случае гибели короля Ранторры от руки злодея Тени грозило обвинение в государственной измене и наказание, с которым не сравнится самая страшная рана.

Оролрон, видно, отпустил какую-то шутку — его собеседники весело рассмеялись.

В комнате было восемь окон, по четыре в двух боковых стенах. Каждое — в глубоком проеме, поэтому солнечные лучи не били прямо в глаза, а освещали помещение мягким, отраженным светом. Король, сидя за письменным столом, мог видеть, что делается снаружи, а входящие в кабинет посетители вообще не замечали окон, видели лишь окруженного сиянием короля. Конусообразная форма комнаты еще увеличивала эффект. Архитекторы, проектировавшие дворец, придумали множество подобных фокусов.

Король Тень стоял в темном конце комнаты и смотрел на горы. Отсюда открывался вид на королевское орлиное гнездо: одни птицы поднимались в воздух, другие — усаживались на насест. Мерзкие дикие чудовища непрестанно сновали туда-сюда.

По иронии судьбы именно из-за откровенного отвращения к этим грубым тварям Король Тень был назначен на свой опасный пост. Почти пять тысяч дней назад орел убил его непосредственного предшественника. Причем не дикий орел, а птица из королевской стаи: она сорвалась с цепи и напала на возвращающуюся с охоты кавалькаду. Черт знает почему, но орел избрал своей мишенью именно короля. Тогдашний Король Тень поступил так, как велел ему долг, — он недрогнувшей рукой опустил шоры на глаза своего орла и бросился наперерез нападавшему. Орел Тени упал со сломанным крылом, а его самого подобрали со сломанной шеей.

Весь двор верноподданнически ужасался этому нападению и громко славил чудесное спасение его величества. Барон Хондор — ага! наконец-то: он редко даже мысленно называл себя прежним именем — барон Хондор радовался вместе со всеми. Он как раз обсуждал происшествие с группой друзей, когда его вызвали к королю. Не подозревающий худого барон послушно явился пред светлые очи его величества.

Оролрон был жутко расстроен. Ни до, ни после Хондор не видел, чтобы король чего-то боялся, но в тот день он просто-таки трясся от страха.

Барон Хондор начал было поздравлять короля со счастливым избавлением, но Оролрон перебил его:

— Отныне ты будешь моей Тенью.

Король Тень вдруг вспомнил полного сил, румяного парнишку, который меньше семидесяти дней назад превратился в Тень наследного принца. Этот лейтенантик чуть не умер от потрясения. Наверное, он тогда выглядел не лучше.

— Но почему я? — еле выговорил незадачливый барон.

— Потому что ты умеешь держать рот на замке, — ответил король.

Барон настолько забылся, что позволил себе возразить:

— Но, ваше величество, я ни разу в жизни не летал!

— И мы больше не будем летать, — заявил король. — Эта забава чересчур опасна для царствующего монарха. А раз Тень не умеет летать, значит, и нам нельзя, ты спасешь нас от искушений.

Сказано — сделано. С тех пор Оролрон, некогда страстный летун, никогда не поднимался в небо, ограничив свой интерес к орлам их разведением.

Никто больше не слышал о бароне Хондоре. Остался лишь Король Тень.

Птицеводы собирали бумаги — графики полетов, генеалогические таблицы, списки. Похоже, аудиенция близилась к концу. «Интересно, кто следующий?» — подумал бывший барон. Может, сейчас он поймет, ради чего, с какой неприглядной целью Оролрон сегодня засел в кабинете.

Король Тень отошел от окна и спокойно опустился в свое глубокое кресло.

— …как дела у Пожирателя Скал и Воздушной Соли? — спрашивал король. — Спарили их?

Король не догадывался о секрете, хорошо известном его Тени. Сидящий в кресле в дальнем конце комнаты отлично слышал каждое слово, сказанное у королевского стола. Еще один остроумный трюк строителей дворца: они блестяще использовали особую акустику помещения, причиной которой была покрывавшая стены резьба. Возможно, давным-давно кто-то из королевских Теней случайно обратил на это внимание и предложил поставить кресло-трон именно здесь. Но наиболее вероятно, так было задумано специально, и раньше короли знали об этом. Однако Оролрону XX и в голову не приходило, что вот уже пять тысяч дней его тайные переговоры все время подслушивают. Иначе он бы мигом сменил Тень.

Скучный разговор о спаривании птиц все не кончался.

Каким же человеком был барон Хондор раньше, пока не превратился в Тень? Конечно, ничего общего с тем порывистым юнцом, избранником принца Виндакса. Отнюдь не красавец, хотя тогда еще не успел облысеть. Хитроумный политик и представитель обнищавшего и не очень знатного рода, он мечтал о выгодной женитьбе. Но на брак по любви не надеялся: чтобы нравиться женщинам, надо обладать если не красотой, то хотя бы обаянием. Честно говоря, он рассчитывал на шантаж и собирал необходимые сведения. Сплетник и интриган, барон Хондор в нездоровой атмосфере придворного мирка чувствовал себя как рыба в воде. Еще немного, и он достиг бы цели — нашел бы подходящую наследницу, разнюхал бы ее тайну, предложил бы руку и сердце и не был бы отвергнут.

Пять тысяч дней! Приличный король просто обязан отпустить его, наградив титулом и поместьем. И вдобавок женить на одной из своих подопечных, гибкой девчушке шести тысяч дней от роду с симпатичными маленькими грудками.

Опомнившись от первого потрясения, Король Тень едва не вообразил себя шефом тайной полиции. Ведь если король больше не летает, значит, долг Тени

— целым и невредимым проводить своего повелителя через дворцовые джунгли, а для этого надо знать все ходы и выходы, все лазейки и подземные течения.

Опять осечка! Он быстро понял, что место шефа тайной полиции уже занято

— самим Оролроном. Король Тень восхищался его осведомленностью, его охватывающей всю страну шпионской сетью. В начале правления Оролрона на его жизнь было два покушения, но этим дело и ограничилось. Заговоры неизменно раскрывались, и неудачливые заговорщики погибали один за другим, лишь вопли и аппетитный запах напоминали неуязвимой жертве об их существовании: преступников поджаривали на кострах. Король Тень, человек-щит, последняя линия обороны, своей долговечностью был обязан исключительно ловкости Оролрона, который не подпускал опасность так близко.

Маленький белый паучок.

Птицеводы наконец-то откланялись и, даже не взглянув на Тень, покинули комнату.

Король Тень заглянул в приемную и сразу же понял, кто будет следующим. В кабинет вошел шталмейстер, обошел кресло и, почтительно поклонившись, доложил:

— Ваше величество, его королевское высочество принц Джэркадон ждет, когда вы соблаговолите принять его.

Сквозь призмы, вставленные в подлокотники кресла, Король Тень увидел, как король в противоположном конце комнаты кивнул слуге. Об этих призмах король был осведомлен: именно он указал на них Тени. Наивным посетителям предоставлялось думать, что Тень со своего кресла не видит стоящих у королевского стола. На самом деле за ними все время следили и любое злоумышление было обречено на провал.

В кабинет вступил Джэркадон — изысканный зеленый с синим костюм, льняные кудри, синие глаза. Копия Оролрона в молодости. Он замешкался в дверях, скользнув безразличным взглядом по Тени — так смотрят на сторожевого пса или разводной мост. Но Король Тень заметил, что принц с трудом сдерживает возбуждение. Затем он обошел кресло и склонился перед отцом.

Джэркадон был законченным негодяем. Уже ребенком он проявлял дурные наклонности, а с возрастом становился все хуже. Оролрону как-то удавалось держать его в узде, но Виндаксу после вступления на престол не избежать неприятностей с братцем. Король Тень доверял младшему принцу еще меньше, чем королю, то есть не верил ни одному его слову, ни одному жесту.

Другое дело — королева Мэйала. Для женщины, занимающей столь высокое положение, она была чересчур хороша, полностью покорна воле мужа, но все же в ней оставалось что-то человеческое. При встрече она — единственная при дворе — никогда не забывала улыбнуться Тени. Да, не будь Мэйала королевой, барон Хондор мог бы полюбить ее и теперь искренне переживал, что она тает на глазах.

Виндакс был своеволен и часто вступал с отцом в яростные, но заведомо безнадежные споры. Впрочем, умом его Бог не обидел, а при желании наследник мог быть просто очарователен. Конечно, доверять ему тоже нельзя, как и никому из них, но, однако, в роли короля Виндакс более приемлем: Джэркадон вообще невозможный тип.

Король Тень устроился поудобнее и приготовился насладиться вспышкой королевского гнева: при дворе смаковали новую скандальную историю, а Джэркадон был главным виновником.

Но нет. Джэркадон проделал весь положенный ритуал со всеми поклонами и ужимками. Между отцом и сыном это выглядело почти насмешкой, почти дерзостью. Но так расшаркиваться полагалось лишь просителям, следовательно, принц явился по собственному почину. Любопытно! Оролрон серьезно относился к правилам этикета, он не прервал сына, только грозно нахмурил брови. Наконец Джэркадон подошел к столу.

— Что это на тебя нашло? — неприветливо спросил король, умышленно не приглашая принца сесть.

— Я пришел просить вас о милости, сир, — ответил Джэркадон. — Надеюсь, я все сделал правильно?

— У тебя три минуты.

Принц вопросительно глянул в сторону Тени.

— Он не слышит, — нетерпеливо прорычал король. — Что тебе нужно?

— Право первородства.

Король Тень вздрогнул. Уж не ослышался ли он? Наверное, так же отреагировал Оролрон, потому что последовала долгая пауза.

— Садись.

— Спасибо, отец.

Щенок всегда вел себя вызывающе, но сегодня его нахальство было просто возмутительно. Король смерил его своим знаменитым пронизывающим взглядом, но принц ничуть не смутился.

— Говори.

— Ну. — Джэркадон вальяжно откинулся на спинку стула. — Начнем с матушки, вернее, с ее странных попыток помешать поездке любимого сына в Найнэр-Фон. Она думала, что действует незаметно, но на самом деле ее испуг бросался в глаза. Однажды я соврал, будто вы изменили свое решение, и мамочка тут же постарела по крайней мере на две тысячи дней. И помолодела сразу на три, когда я признался, что лгал.

— Маленький ублюдок, — процедил король.

Принц хихикнул:

— Я-то не ублюдок, отец, а вот… Впрочем, продолжим. Вы послали в Найнэр-Фон курьера с вестью о готовившемся визите. Я решил потолковать с ним после возвращения. Казалось, времени прошло достаточно. Тогда я осмотрел орлиное гнездо и обнаружил там незнакомую птицу — на ее ноге был обруч с гербом Фона. Конечно, курьеру пришлось поменять орлов, отправляясь в обратный путь.

— Конечно, — согласился король.

— Я не мог найти всадника. Джиона Пэсло, если не ошибаюсь? Раз Виндакс якшается с простонародьем, мне тем более не зазорно. Но Джион бесследно исчез. Мне сказали, что бедолагу отправили в Холлинфар, по всем отзывам, весьма скучное место, пригодное лишь для овцеводства и тому подобных малоинтересных занятий.

— И все-таки ты его нашел.

— Да, нашел. Четвертая камера направо от пыточной комнаты.

Ни разу за пять тысяч дней никто не осмеливался так разговаривать с королем.

— Подкупленные тобой тюремщики сидят в третьей и в пятой камерах, — угрожающе ответил Оролрон.

Джэркадон передернул плечами:

— Профессиональный риск взяточников. Да, я поговорил с беднягой Джионом, разумеется, пообещав ему освобождение. И узнал, что сходство действительно сверхъестественное.

Даже Король Тень в дальнем конце кабинета почувствовал, как разгневан Оролрон.

— Если б ты изучал птицеводство, ты знал бы, что такое сходство, это касается и птиц, и людей, может проявиться и у очень дальних родственников, а они находятся в дальнем родстве.

— А мне сдается, в близком.

Король стукнул кулаком по столу — и тут же оба обернулись к креслу Тени. Оролрон приподнялся было, но потом вновь тяжело опустился на стул. Выслать Тень из комнаты — беспрецедентный поступок, он породит массу толков.

— Ты понимаешь, — заговорил король, — что любой другой на твоем месте был бы обвинен в государственной измене. Но поскольку это напрямую тебя касается, я готов проявить снисходительность на сей раз. Давай все обсудим и закроем тему — раз и навсегда. Ясно?

— Ясно. Надеюсь, после твоих объяснений мне дозволено будет сделать несколько замечаний? Начинай, папа.

Оролрон побледнел от злости. Не будь Джэркадон таким наглецом, он пал бы ниц и молил о пощаде. Король Тень обливался потом и дрожал как в лихорадке.

— Я тоже говорил с курьером. Твоя мать знала об этом, потому она и расстроилась. Очевидно, без сплетен не обойдется. Я никогда не сомневался в твоей матери, королеве, — и тебе не позволю. Я признал Виндакса своим сыном, так оно будет и впредь. Есть сходство или нет, но уверяю тебя, герцог Фонский физически не может быть его отцом. Ваша мать — фантастически непунктуальна, но не настолько, чтобы вынашивать ребенка пятьсот дней. Кроме того, когда мы поженились, она была девственницей. Фон ни разу не приезжал во дворец. Да, после возвращения Виндакса со свитой поднимется волна слухов. Но я их слышать не желаю.

Король откинулся на спинку стула и свирепо взглянул на принца.

— Почему ты разрешил ему ехать? — спросил Джэркадон. Не похоже, что он сдался.

— Рано или поздно, правда все равно выплыла бы на свет. Чудо, что этого до сих пор не случилось. — Король на минуту остановился, а потом неохотно продолжил: — Виндакс родился блондином, волосы потемнели потом. Сходство в чертах лица проявилось лишь с возрастом, хотя герцогиня приезжала ко двору, когда Виндакс был ребенком, и, полагаю, что-то заметила. Она не сводила с него глаз. Тогда-то и у меня… тогда заподозрил и я.

Джэркадон удовлетворенно кивнул:

— Выходит, ты все же сталкивался с герцогом?

— Никогда, — отрезал король.

Принц усмехнулся.

— Ты не предупредил Виндакса?

— Нет. — Король снова запнулся. — Возможно, я нехорошо обошелся с ним. Но это его проблема, он сам должен справиться с ней. Виндаксу не помешает испытать себя. Уверен, он не подумает дурного о своей матери: мой сын — человек чести.

Гладкие щеки Джэркадона слегка покраснели.

— Я сам вершу правосудие, — продолжал король. — Я самолично разбираю большинство тяжб, а дела, связанные с правом наследования, все проходят через мои руки. Закон ясен и не допускает исключений: ребенок, рожденный в браке, считается законным, пока муж не представит несомненных доказательств, что не может быть его отцом. В данном же случае я могу представить исчерпывающие доказательства — если какому-нибудь безумцу взбредет в голову их у меня потребовать, — что Фон не может быть отцом Виндакса. Тут не о чем спорить.

Король Тень оцепенел от ужаса, не смел ни вздохнуть, ни пошевелиться.

— Я не возьмусь утверждать наверняка, — возразил Джэркадон, — но, отец, речь идет о прямой мужской линии нашего рода, насчитывающей вот уже сорок поколений. На таком безупречном гербе заметно даже самое крошечное пятнышко. Особенно если это отпечаток чужой руки.

— Осторожней! — предупредил король. Он чуть не скрипел зубами от ярости.

Джэркадон совсем расслабился и доверительно наклонился к отцу, обхватив руками колено:

— Помнишь 1108-й день своего царствования? Роковые дни, не правда ли? До 1374-го оставалось 266 дней: видишь, я провел собственное расследование. Или чуть позже — младенец ведь родился отнюдь не крупным.

Оролрон не ответил.

— Счагэрн, — произнес принц. — И Коллинор.

И оба надолго замолчали. Король не отрываясь смотрел на сына, а Король Тень гадал, кто или что такое «Счагэрн» и «Коллинор» и где они находятся. Над Оролроном эти слова, очевидно, имели магическую власть: молчание затянулось, и прервал его король уже совсем другим, изменившимся тоном:

— Откуда ты знаешь?

Джэркадон извлек из кармана камзола листочек бумаги:

— Ты, папа, вечно записываешь все сведения, все наблюдения над своими пернатыми любимцами — от яйца до подушки, которую набивают их пухом. Мне все невдомек было зачем — до недавнего времени. Это, разумеется, копия, но ты можешь вытребовать и оригинал. Небольшая выписка из путевого журнала птицы по кличке Смертельный Удар в те дни. Видимо, одного из твоих верховных орлов. На нем ты прилетел в Счагэрн, а потом отправил птицу в Найнэр-Фон. Потом она возвратилась — наверное, оттуда прислали какое-то известие, а может, Смертельный Удар захворал. Имя наездника, пригнавшего орла в Найнэр-Фон, вымарано, но видно, что оно совсем коротенькое. Похоже на «Фон», не так ли?

Принц положил бумагу на стол, и Оролрон уставился на нее как зачарованный.

— Твоя мать никогда не бывала в Счагэрне, — прорычал он. — А герцог — в Коллиноре. Ручаюсь головой!

— Очень может быть, — согласился Джэркадон, вытащил вторую бумажку и положил рядом с первой. — Тоже копия. Покорительница Ветров. Помнишь ее? Помнишь 1165-й день?

Обычно молчание короля действовало еще сильнее, еще сокрушительнее, чем крик, но на этот раз оно тянулось бесконечно, и слов не хватало именно Оролрону.

— Так ты все-таки встречался с герцогом, отец?

Опять мертвая тишина. Оролрон вздохнул:

— Да. Но ни слова никому. Никому. Ясно? Многие погибли, чтобы это осталось тайной.

Невидимый соглядатай содрогнулся, но принц ни капельки не испугался.

— Справедлив ли ты ко мне, отец? Взгляни на меня — и взгляни в зеркало. После твоей смерти — мы все надеемся, что еще очень, очень нескоро, — ты хочешь заставить меня присягнуть на верность бастарду? Меня, твоего сына! Неужели ты допустишь это?

— Что ж мне остается? — тихо спросил король. — Какой выход?

— Отказаться от Виндакса, — деловито затараторил Джэркадон, — значит, обречь на смерть королеву — конечно, разразится ужасный скандал! И Фона — а его голыми руками не возьмешь. Полагаю, ты уже нашел куда более простое решение.

Король Тень вновь содрогнулся.

— На что ты намекаешь? — спросил Оролрон.

— Просто, как все гениальное, папа. От тебя требовалось лишь согласие. Ты всегда так печешься о безопасности, а тут позволил Виндаксу отправиться в путешествие через весь Рэнд, а охрану поручил Найномэру. Благодаря вице-вице-маршалу каждый шаг Виндакса был известен заранее: родословная у Найномэра солидная, но башка дубовая. Не похоже на тебя, папа. И мама — само собой, ей не хочется скандала, но из-за этого она не расстроилась бы так сильно. Она подозревает правду!

Король по-прежнему сидел, уставившись на бумаги.

— Естественно, что она волнуется за сына.

— Естественно? Но другого решения не найти. — Казалось, принц чрезвычайно доволен собой. — Однако прошло много времени, в их стае есть одиночки, но до сих пор все в порядке, иначе нас известили бы. Боюсь, вы кое-что упустили, отец.

— Что? — спросил король, не поднимая глаз от стола.

— Харл.

— Харл?! — Реакция короля удивила даже Джэркадона.

— В мастерстве ему не откажешь, — пояснил принц. — Я присутствовал при нескольких тренировочных полетах и признаюсь, это впечатляет. И этому ловкачу Виндакс поручил командование. Харл распоряжается всем, в том числе и Найномэром.

— Тень? — задумчиво пробормотал король.

— Тень, — подтвердил принц. — Наверное, поэтому Виндакс до сих пор жив. Харл для наших целей чересчур хорош.

Глаза Оролрона гневно сверкнули, но сынок уже явно взял над ним верх. Такого королевской Тени видеть не приходилось.

Оролрон сделал слабую попытку защититься, сохранить хоть крупицу достоинства. Он разорвал в клочки обе бумаги и заговорил, стараясь сохранить пренебрежительный тон:

— Ты нахальный мальчишка и любишь совать нос в чужие дела. Весь в меня: твое-то происхождение не внушает сомнений. Что ж, любопытство не порок. Но кому еще ты успел разболтать? Надеюсь, эта свора доносчиков, которым ты покровительствуешь, не в курсе?

Принц вспыхнул:

— Никто не знает, отец.

— Отлично, — кивнул король. — Поздравляю тебя. Согласен, что допустил ошибку. Забудь этот разговор. Я приму меры, чтобы защитить твою честь. Надеюсь теперь ты будешь больше думать о своей репутации. Ступай.

Джэркадон поднялся и низко поклонился отцу, но, стоило принцу повернуться спиной, физиономия его расплылась в широкой ухмылке. Король Тень, мокрый от пота, как мышь, торопливо закрыл глаза и уронил голову на подлокотник кресла, притворяясь спящим: он боялся встретиться глазами с принцем.

Толстый ковер заглушил шаги шталмейстера, и при звуке его голоса Король Тень вполне натурально подскочил на месте и заметил насмешливые улыбки ожидавших в приемной. Королевская Тень заснула на боевом посту! Почему он раньше не сообразил? Ведь это хороший способ добиться отставки.

Больше никаких аудиенций назначено не было, своей очереди ждали лишь несколько просителей. Король отказался принять их.

Шталмейстер вышел, прикрыв за собой дверь. Какое-то время — казалось, что ужасно долго — монарх молча сидел за своим столом, вперив взгляд в кресло Тени и заставляя ее трястись от страха. А вдруг ему все известно? Может, он лишь притворялся, будто ничего не подозревает. Если станет известно, сколько секретов подслушал злосчастный барон Хондор, дни его сочтены.

И где же все-таки правда? У короля изворотливый ум, непостоянный, как мотылек. Действительно ли он предал старшего сына? Или солгал младшему? Или обоим?

Оролрон очнулся от раздумий, позвонил и вызвал одного из секретарей — того, кому всегда поручал самые щекотливые дела, и человека, при имени которого по спине Тени побежали мурашки. Вообще-то он был оружейником, но этим не ограничивалось его мастерство в обращении с раскаленным железом. Короче, то был королевский палач.

Секретарь явился почти без промедления. Король подождал, пока он приготовится и начал диктовать:

— Наследному принцу. Обычные приветствия… «Наша королевская воля: твое путешествие должно окончиться в Горре, в Найнэр-Фон ты не полетишь. Возвращайся со своей свитой как можно скорее. Причиной можешь назвать здоровье матери, но с ней все в порядке. В Горре встречи с тобой будет искать некий Овла. Прими его с глазу на глаз, лишь в присутствии Тени. Возможно, тебе придется прождать его день или два». Обычное заключение. Приготовь также ордер на арест владельца Хиандо-Кип, баронета, фамилия Харл, и его жены. Держи их в изоляции до моих распоряжений. После обеда мы примем заведующего птицеводческим архивом.

Секретарь поднялся.

— Подожди! — остановил его король. Он снова подождал, пока секретарь достанет перо и бумагу. — Добавь к письму: «Я знаю, как тебя расстроит прекращение путешествия, но на то есть веские основания. После разговора с Овлой ты поймешь, что я действую исключительно в твоих интересах. Нам надо поговорить, и я сожалею, что не доверился тебе раньше». Все. Принеси личную королевскую печать, а мне надо написать второе письмо.

Король Тень проводил взглядом скрывшуюся в дверях сутулую спину секретаря. Он недоумевал, что бы все это значило. За пять тысяч дней он так и не научился распутывать королевскую паутину, так и не смог постичь всю глубину монаршего двуличия. Оролрон гордился, что никогда не отменяет приказов. Но чему верить? Фальшивое требование вернуться, вдвойне фальшивая сердечная приписка к официальному распоряжению, заманчивый намек на какие-то тайны, известные загадочному Овле…

Теперь король строчил сам — а это и вовсе большая редкость. Только самые секретные бумаги Оролрон писал собственной рукой. Видно, замышлялась какая-то особо хитроумная, опасная махинация. Минуты тянулись, как часы. Съежившись в кресле, Король Тень слушал поскрипывание пера по бумаге — точно ногтем по крышке гроба. Король кончил, перечитал написанное, аккуратно сложил лист и позвонил еще раз. В кабинет вошел мнимый оружейник. Проходя мимо Тени, он улыбнулся. Этот человек любил свою работу.

— В тюрьме содержится некий Джион Пэсло, — тихо сказал король.

— Да, ваше величество?

Король вздохнул:

— Он очень болен. Безнадежно болен.

— Надо получить ответы на какие-то вопросы?

— Нет. Быстро и безболезненно. Надеюсь, в течение часа тюремщик доложит о его кончине. — Оролрон не стал награждать палача кольцом.

Тот поклонился:

— Вы и оглянуться не успеете, сир.

У двери он остановился и опять, как всегда, дружелюбно улыбнулся Тени — словно примериваясь к ней.

Вернулся секретарь, и оба письма были запечатаны.

— Отправь их с птицей герцога Фонского, — велел король. — В гнездо отнеси сам и поручи старшему егерю проследить за исполнением.

Оролрон поднялся и принялся расхаживать по комнате, довольно потирая руки.

— Ну, Тень, — весело заметил он, — мы заслужили вкусный обед. Эй, ты в порядке?

— Боюсь, я подхватил простуду, ваше величество.

Оролрон нахмурился:

— Тогда ступай ложись. Мы не допустим, чтобы наша Тень расхворалась всерьез.

Король Тень содрогнулся: когда письма дойдут по назначению, кое-кто действительно пострадает. И очень серьезно.

 

6

Дайте человеку все небо — и он сломает себе шею.

Поговорка летунов

Почему со сна всегда мерзнешь? Принц Тень неторопливо, вздрагивая от холода, поднялся наверх, к орлиному гнезду. Солнце и ветер все те же, но вчера, по приезде в Вайнок, он не почувствовал холода. Двое часовых встрепенулись при появлении Тени, девятнадцать орлов не удостоили ее своим вниманием.

Примитивные уборные находились далеко внизу, придворные и остальные солдаты еще спали, поэтому Сэлд повернулся в подветренную сторону и облегчился на стенку гнезда.

Пустынное местечко! Рэнд тут делал резкий поворот, почти пересекая терминатор. Невысокие холмы были погружены в вечный мрак, вершины пиков сверкали под неярким солнцем, напоминавшим кровавое пятно! Разреженным воздухом было трудно дышать.

Сэлд плохо спал: матрас он положил на пороге, за дверью в каморку принца. Возможно, он переусердствовал, но винить никого не приходилось — все знали, что Принц Тень сам принимает решения. К несчастью, сознание выполненного долга не спасало от сквозняка и не заглушало хихиканья и шорохов: графиня ночь напролет пыталась развеселить принца. «Порадуй тело

— возрадуется душа», — говорила она.

Сегодня пятьдесят пять дней как они покинули Рамо, а Виндакс до сих пор жив. Дикие орлы — по пути им повстречалось несколько стай — избегали столкновений с такими большими группами людей. Что касается разбойников, если они замышляли нападение, принятые Тенью меры предосторожности разрушали их планы.

Сэлд вразвалочку подошел к часовому:

— Ясного неба, солдатик.

— Ясного неба. Тень.

Солдаты дивились на него — никак не могли привыкнуть, что простолюдин, которому даже не полагалось отдавать честь, командует вице-вице-вице-маршалом.

Острый Коготь и Ледяная Молния вдруг перестали обнюхиваться. Сэлд посмотрел вдаль — на горную цепь направо от Вайнока — и ничего не увидел, кроме унылых скал, поросших редким кустарником.

— Похоже, к нам гости, — сказал он.

Солдат взглянул в ту же сторону, протер глаза:

— Я ничего не вижу, Тень.

— Я тоже. Надо пойти предупредить остальных. Освободи место на случай, если у них есть парные птицы.

Пряча улыбку, Сэлд заспешил к лестнице. Все орлы разом уставились в правую сторону, их гребни трепетали от возбуждения.

Они-то определенно что-то увидели — и действительно, пора бы прийти ответу из Найнэр-Фона.

Часовой недоуменно таращил глаза.

Вскоре у орлиного гнезда собралась свита принца — все продрогшие, помятые, с заспанными глазами и — исключая четырех дам — небритые. Пахло горящим деревом и жареным мясом. Сэлду опротивела козлятина, он и подумать о ней не мог без отвращения, и поэтому с удовольствием отметил, что среди вновь прибывших орлов две птицы — парные. Герцог не поскупился и прислал какую-то снедь.

Как правило, самка послушно следует за самцом, не доставляя наезднику никаких хлопот, но посадить пару на насест задача не из легких. И на сей раз это удалось лишь после нескольких неудачных попыток. Сэлд сам себя похвалил за предусмотрительность: не зря он приказал солдатам освободить побольше места. Несвязанную пару безопасно сажать только между двумя другими птицами, причем они обе должны быть в колпачках. Самки покружились в воздухе, сердясь, что нельзя усесться рядом с самцами, и наконец устроились как можно ближе к ним.

Пять орлов, три человека. Главным был всадник на породистом серебристом орле; наверное, сам герцог, решил Сэлд. Предположение его подтвердилось: Элоса поспешила обнять его.

Герцогу следовало бы лишь слегка приголубить дочь, а затем нежно отстранить ее и подойти к принцу. Учитывая же выходку Элосы, он вполне бы мог в справедливом отцовском негодовании так ей наподдать, что девчонка летела бы без остановки аж до Аллэбана. Вместо этого он прижал ее к груди и не отпускал несколько минут, утешая словно малого ребенка. Или они согласовывали свои версии? Виндаксу пришлось подождать, и Сэлд заметил, что шея принца стала багрово-красной.

Потом герцог оторвался от Элосы, снял шлем и очки и направился к принцу. Зрители застыли, не смея шелохнуться, как древние скалы Рэнда. Перед ними, утомленный полетом, в пропыленном комбинезоне, стоял Альво, герцог Фонский, властитель Рэнда, герой битвы при Аллэбане, первый вельможа государства — и, возможно, изменник, соблазнивший жену своего повелителя.

Судьба зло подшутила над ними, подумал Принц Тень. Такое сходство между братьями, между отцом и сыном, тем более между кузенами встречается нечасто. Обычно оно еле уловимо, совпадают лишь какие-то черты, манеры. Герцог, искусный и отважный летун, был в отличной для своих преклонных лет форме, его атлетическая фигура хорошо сохранилась. Перед Сэлдом был человек с лицом и телом наследного принца Виндакса. Конечно, кое-какие отличия есть: морщины на лбу, мешки под глазами, конечно, герцогу недостает юной свежести, неутомимости принца. Но в остальном — как две капли воды. Крючковатый нос, густые брови, темные глаза. Изумительное сходство — мудрено поверить, что тут дело в каком-то дальнем-предальнем родстве.

Никогда Сэлду не доводилось видеть, чтобы сын настолько походил на отца. А Джэркадон — копия короля. Похоже, у королевы Мэйалы есть странная особенность — ничто из ее собственной внешности не передается сыновьям. Сэлд поймал себя на мысли, что теперь не сомневается, чей сын Виндакс.

— Ваше высочество, — потупившись, выговорила Элоса, — имею честь представить вам своего отца, его светлость герцога Фонского.

Мужчина поклонились друг другу. Вообще-то, поскольку они так или иначе состояли в родстве, им надлежало обняться, но и тот, и другой, казалось, приросли к полу. На белых как бумага щеках герцога выступили красные пятна, лицо окаменело. Виндакс стоял вполоборота к Тени, но и он наверняка выглядел не лучше.

— Счастлив встретиться с вами, родич, — выдавил принц.

Герцог перевел дыхание и отбарабанил соответствующие случаю приветствия. Виндакс столь же невыразительно ответил. Они не смели взглянуть друг на друга.

Затем Виндакс немного встряхнулся, взял себя в руки и представил герцогу придворных.

Герцог, принц и его Тень втроем собрались в крошечной спальне. Изумление Виндакса сменилось гневом, он весь трясся от злости; к старшему же и умудренному опыту собеседнику вернулось хладнокровие: герцог держался вполне непринужденно.

— Глубоко сожалею об этом недоразумении, ваше высочество, — говорил он.

— Моя жена и сэр Укэррес действительно говорили с Элосой, но они лишь предупреждали ее, что следует соблюдать осторожность. В округе и правда не очень спокойно, но ни о каком заговоре или предательстве не может быть и речи. В голове молоденьких девушек порой рождаются странные, романтические фантазии.

У Виндакса опять покраснела шея: насквозь лживая речь герцога не понравилась ему. Он ни слова не ответил.

Герцог приветливо улыбнулся:

— Надеюсь, ваши родители, их королевские величества, в добром здравии? Королева Мэйала? Много лет прошло с тех пор, как я простился с ней в Горре, давно уже ее сияющая красота не озаряла мое скромное жилище.

Отрицай же, отрицай!

— Она неважно себя чувствовала в последнее время, — сказал Виндакс. — Полагаю, ее расстроило мое решение отправиться в это путешествие. Наверное, матушка подумала, что кое-что в Найнэр-Фоне будет мне не совсем ясно.

Герцог не обратил внимания на шпильку принца. Кстати, Альво говорил грубоватым, как и подобает сельскому жителю, голосом; жизнь на Рамо среди дворцовой роскоши смягчила голос Виндакса — но это были разные варианты одного голоса.

— А его величество?

— Спасибо, когда мы уезжали, он чувствовал себя превосходно. Вы с отцом никогда не встречались?

— Нет, не имел такой чести.

Очевидно, тут следовало передать герцогу Фонскому приглашение ко двору, но Виндакс вдруг взорвался:

— Мы с вами удивительно похожи!

Голос его дребезжал и срывался от волнения.

Герцог рассмеялся:

— Знаю, родич: мне говорил королевский курьер. Он был просто потрясен.

— Он не предупредил вашу дочь. Она была потрясена до глубины души.

Удар попал в цель, герцог, конечно, вытянул из Тью Рорина все подробности. Он вспыхнул:

— Повторяю, ваше высочество, у нее голова забита романтическими бреднями. Вы — желанный гость в моем доме. Вам будет обеспечена надежная охрана, вдвойне надежная — как принцу и как родственнику. Мы сердечно рады принять вас, хотя условия в Найнэр-Фоне не сравнятся с теми, к которым вы привыкли.

Они помолчали. Виндакс принял решение — злиться бесполезно, надо сохранять по крайней мере видимость родственных отношений.

— Неужели они настолько плохи, что нам придется пользоваться одной туалетной комнатой, ваша светлость?

Фон удивленно заморгал глазами:

— Нет, конечно, ваше высочество. Зачем?

— Тогда мы могли бы обойтись без зеркала для бритья.

Итак, наследный принц Виндакс отправился в Найнэр-Фон, холодный и неуютный замок, почти не отличающийся от столь же неприглядных городских домов; его грубые каменные стены обдувались холодными ветрами Рэнда и освещались тусклыми лучами красноватого солнца.

Приличия строго соблюдались — члены семьи и свита принца были представлены друг другу, в парадном зале сервирован роскошный обед. Но и приезжие, и обитатели замка двигались точно марионетки. Нет, какая несправедливость! На самое редкостное сходство еще можно было бы тактично закрыть глаза, ограничиться едва заметным перемигиванием. Но герцог с принцем — как близнецы! В королевской свите восемнадцать человек. Нельзя всех заставить молчать, нельзя всех умертвить. А другие… Принц Тень вспомнил удивление, недоверчивые взгляды помещиков, к которым они заезжали по дороге, дальних и ближних соседей, знакомых с властителем Рэнда. Слух, подобно инфекции, распространяется по Рэнду и скоро дойдет до Рамо.

Рано или поздно разразится катастрофа. Может, у Джэркадона уже есть своя клика, а может, он вскоре обзаведется ею, независимо от своего желания. Смерть Виндакса — логичное и для многих желанное разрешение проблемы. Для кого? Для герцога, для королевы и короля, Джэркадона, герцогини, Элосы… список разрастался. Никто из них не способен на убийство, но такая мысль наверняка возникнет, а фанатичные сторонники всегда найдутся.

Три дня, что продолжались празднества, Сэлд ни на минуту не ослаблял бдительности. В каком-то смысле Тени было легче, чем остальным. Он целиком сосредоточился на вопросах безопасности, ему не приходилось размышлять о политических последствиях случившегося и взвешивать каждое слово: поддерживать беседу в такой обстановке — все равно что балансировать на краю пропасти.

Потом устроили прием для местных дворян. Разинув рты они глазели на молодую копию своего герцога и разговаривали на нейтральные темы — об урожае и налогах, о правосудии и охране порядка.

Принц также посетил орлиное гнездо и осмотрел прославленных серебристых птиц Найнэр-Фона. К обольщению Ледяной Молнии герцог отнесся весьма снисходительно — ему было не до того.

— Выбор орлицы понятен, — заявил он. — Ваш бронзовый Острый Коготь — прекрасный экземпляр. Серебристым орлам все равно необходимо вливание свежей крови: они недостаточно жизнеспособны. Элоса как-нибудь утешится, а я буду счастлив, принц, подарить вам Ледяную Молнию на память об этом визите.

— Вы очень щедры, родич, — ответил Виндакс. — Разведением орлов в нашей семье больше всего увлекается отец. От его имени принимаю ваш подарок. Король будет в восторге и, не сомневаюсь, пришлет вам первого же птенца — как обычно делается в таких случаях.

— Ваш отец — настоящий знаток, — подхватил герцог. — Священники отыскали много полезных для него сведений в древних рукописях. Вы знаете, об орлах он может говорить часами. Все отпрыски этой пары будут бронзовыми, но стоит одного из них еще раз скрестить с серебристым…

Опять скользкая тема.

— И потерянные свойства будут восстановлены, — мрачно кивнул Виндакс. — Отец как-то прочел мне целую лекцию. Меня, знаете ли, всегда это интересовало.

Они обменялись разъяренными взглядами.

Но когда и где, недоумевал Принц Тень, герцогу случалось присутствовать на длившихся часами королевских лекциях.

Вечером третьего дня, незадолго до отбоя, Альво и его высокопоставленный гость сидели у пылающего камина в кабинете герцога и пили подогретое вино с пряностями. В кабинете не устраивалось официальных приемов, здесь собирались запросто, по-дружески. Заваленная боевыми трофеями, обставленная разнородной, плохо сочетающейся мебелью комната с выцветшими фресками на стенах носила на себе следы вкусов многих поколений герцогов Фонских, причем каждый привносил что-то свое, но ничего не выбрасывал.

Возможно, Виндаксу хотелось напоить хозяина и заставить его выболтать что-то, но способность пить, не пьянея, принц, как и многое другое, унаследовал от своего настоящего отца. Укэррес, сидя между ними, беспокойно ерзал на стуле, а Тень-Сэлд примостился позади Виндакса, маленькими глотками прихлебывал вино и блаженствовал: так приятно расслабиться — от постоянного напряжения все кости ноют.

Говорили об орлах: принц затеял охоту, а Покорительница Ветров не годилась — чересчур стара. Герцог горячо поддержал его и пообещал, что позабавятся они на славу — у него, мол, есть на примете парочка горок…

— Но не Орлиная Вышка? — спросил Виндакс.

Днем раньше они разглядывали возвышающийся вдали огромный горный массив. Он превосходил все горы Рэнда и именно по нему проходила граница между Ранторрой и захваченным противником Аллэбаном. Таинственно мерцающая в солнечных лучах, больше похожая на облако, чем на скалу, Орлиная Вышка притягивала и завораживала Виндакса.

Герцог рассмеялся:

— Вряд ли. Тень не даст добро.

— Безлюдное место, — вставил Укэррес.

Орлиная Вышка, рассказал старик, была названа так много лет назад, потому что гору облюбовали дикие орлы. Сейчас они снова вернулись туда. Склоны слишком круты, поэтому не пригодны для земледелия, но воды много, а следовательно, и дичи тьма-тьмущая. Орлы с Орлиной Вышки примирили враждующие стороны — попытка пролететь мимо этой огромной горы равносильна самоубийству.

— На чьей же они стороне, кого защищают? — удивился Виндакс.

— И нас, и их, — ответил герцог. — Примерно тысячу дней назад я разведал этот путь. Меня преследовала целая дюжина орлов — ни разу в жизни я не летал с такой скоростью. Аллэбан никогда не был неотъемлемой частью Ранторры. Теоретически он находился от нас в вассальной зависимости, но фактически всегда был более или менее независимой страной со своей королевской династией. Он не достался бы мятежникам, если б ваша дорогая… ваша многоуважаемая матушка и поныне правила там…

Господи, отойдите же от края пропасти!

— Орлиная Вышка — нечто вроде барьера, — промямлил герцог в заключение.

— Этот мятежник, Карэмэн, — спросил принц, — вы сталкивались с ним?

— Я нет, а Укэррес сталкивался.

Старик заулыбался, обнажив редкие зубы:

— Занятный тип, ваше высочество, если, конечно, еще жив. Религиозный фанатик, но довольно милый. Его фанатизм… как бы это сказать, не лезет в глаза. В остальном он вполне нормальный, спокойный человек. Не нужно его недооценивать. Еще он мастер дрессировать орлов, прямо чудеса творит.

— Итак, орлы с Орлиной Вышки стоят на страже границы, — задумчиво пробормотал принц. — Чтобы вернуть Аллэбан, нам сначала придется сражаться с ними, а потом с мятежниками.

Герцог нахмурился:

— Вы подумываете о возвращении Аллэбана, ваше высочество?

— Нет, всерьез пока нет. Не сейчас, — ответил Виндакс. — Может, когда-нибудь. В конце концов, Аллэбан тоже часть моего наследства…

Опять пропасть.

Наконец Виндакс заявил, что пора спать, герцога он так и не перепил. Согласились на ничью. Оба казались лишь слегка подвыпившими, хотя Сэлд, вылакай он столько, в беспамятстве валялся бы на ковре.

По дороге в отведенные ему покои принц почти не пошатывался. Там он шлепнулся на стул, скрестил руки на груди и мутными глазами уставился на Тень.

— Присватаюсь вот к его ненаглядной дочурке. Что он, интересно, ответит?

— Допускаю, что согласится, — отозвался Сэлд. Ему страстно хотелось, чтобы Виндакс наконец улегся спать и оставил его в покое. — А вам хочется?

— Ни за что! — воскликнул Виндакс. — Я ее насквозь вижу: окрутит меня мигом, быстрей, чем орлица орла, а потом откажется довести дело до конца — сошлется на кровное родство.

Сэлд про себя согласился. Вполне вероятно.

— Так пусть она достанется Джэркадону.

Проклятие!

Но Виндакс не заметил его бестактности.

— Почему бы и нет? Сегодня она имела нахальство спросить, какого цвета у него волосы.

Сэлд решил сменить тему:

— Позвольте уведомить вас, принц: когда вы… лжете, у вас подергивается правое ухо.

— Черт возьми! — ощетинился Виндакс. — Нечего меня разглядывать! Впрочем, благодарю. Учту. Но сегодня… оно дергалось не очень часто?

— Только когда вы сказали Элосе, что она очаровательно выглядит в том нелепом платье. Да, и еще. Вы спросили герцога, сталкивался ли он с Карэмэном. Он сказал «нет», но ухо у него дергалось.

— Да, — совершенно трезвым голосом отозвался Виндакс. — Думаю, его светлости пришлось-таки подергаться за последнее время.

На охоту решили ехать небольшой группой: принц, его Тень, графиня, герцог и четверо солдат. Но когда они после завтрака собрались у гнезда, грум под присмотром леди Элосы уже седлал Ледяную Молнию. Герцог недовольно сдвинул брови, но спорить не стал. Сэлд хотел было воспользоваться своей неограниченной властью и отослать девчонку прочь, но отношения и без того были натянутыми, не стоило еще осложнять их, ссорясь с этой избалованной маленькой дрянью.

Сэлд собственноручно оседлал Покорительницу Ветров, дважды проверил каждую подпругу. Правда, слухи о заговоре оказались лишь вымыслом, но осторожность не помешает: несчастный случай на охоте, что может быть проще… Острый Коготь сердито нахохлился: его отрывали от Ледяной Молнии в самый разгар «медового месяца» — молодожены часами чистили друг другу перышки и терлись гребнями.

Охотники стояли на верхней площадке, рядом с клеткой, глядя на окружавшие Найнэр-Фон тускло-коричневые и розоватые горы. Герцог описал гостям здешние воздушные потоки и повороты, предупредил об опасных боковых ветрах и предложил подняться повыше, где на согреваемых солнцем скалах водятся козы — охота на них считалась самой увлекательной.

Или, может быть, принцу больше хочется пострелять из лука по пернатой дичи, а коз оставить на потом?

— Нет! — не терпящим возражения тоном отрезал Принц Тень. Солдаты, конечно, вооружены, но без крайней необходимости он не позволит поднимать стрельбу вокруг своего подопечного.

Герцог удивленно нахмурился на такую дерзость, но Виндакс слегка улыбнулся и согласился с Тенью.

Всадники вскочили на спины орлов. Солдаты заняли верхнюю позицию, за ними охотники: герцог, графиня, Тень, принц и, наконец, Элоса.

Сэлд парил над городом. Подумал мельком, какое же это унылое, открытое всем ветрам, холодное место, потом вошел в поднимающийся вверх воздушный поток и покружился, наблюдая, как всегда, за летящим внизу принцем. И вдруг он услышал крик, обернулся, пораженный, и увидел, что Виндакс вырвался из воздушного потока и как будто поворачивает назад.

Покорительница Ветров упиралась, яростно била крыльями; еще минута — и орлица поднялась выше Тени. Какого черта, что выделывает его чокнутое высочество!

Сэлд неохотно направил Острого Когтя вверх, за Покорительницей Ветров, хотя знал, что такие гонки быстро изматывают орлов. Ему никак не удавалось догнать принца, наоборот, разрыв увеличивался. Неужели Покорительница Ветров, старая развалина, обскакала Острого Когтя?

А потом он понял.

Покорительница Ветров металась над ним, то и дело меняя направление, и в какой-то момент Сэлд увидел, что на глаза орлицы опущены шоры, а лицо принца под защитными очками побелело как мел. Виндакс опять закричал, и Принц Тень услышал самое страшное, чего больше всего боялся:

— Летучая мышь.

Орел, проглотивший одну-единственную летучую мышь, час или два находится в странном состоянии — как под действием наркотика. Птица, нахохлившись, сидит на насесте, глаза ее закрыты, тело сотрясается мелкой дрожью, а гребень синеет и отвердевает. Но мясо мыши действует не сразу. Можно подняться в воздух до появления признаков отравления и лишь через несколько минут обнаружить, что сидишь на летающем маньяке. Яд вызывает зрительные галлюцинации, поэтому шоры не помогают, орел мчится куда и как захочет, его может сдуть боковым ветром или затянуть в направленный вниз воздушный поток; тогда птица поломает себе крылья и упадет на землю. Другой вариант — она будет подниматься все выше и выше и в конце концов окажется на высоте, которую человеческим легким не выдержать. А Найнэр-Фон и так уже достаточно высоко.

В гнезде замка летучих мышей не было. Принц Тень сам все проверил сразу по приезде. Это дело рук предателя, и принцу уже не помочь. Покорительница Ветров стара, а Острый Коготь молодой и невероятно сильный орел, но и ему не угнаться за обезумевшей, отравленной мышиным мясом птицей.

Даже догнав принца, Сэлд ничего не сможет сделать. Ни один орел не выдержит двух седоков; нельзя ни пересадить Виндакса на Острого Когтя, ни поменяться орлами. Единственное, что остается, — не выпускать принца из виду и стать свидетелем его гибели.

Покорительница Ветров поднималась все выше, выше и выше. Легкие Сэлда разрывались, уши заложило, из носа шла кровь. Он постепенно настигал орлицу — у Острого Когтя размах крыльев был куда больше, — но перед глазами Тени мелькали красные круги. В гвардии о таких безнадежных случаях говорили: «Натяни вожжи, закрой глаза и молись погромче».

Воздушный поток оборвался; нижние, обитаемые склоны Рэнда остались далеко внизу, отсюда горы и ущелья казались едва различимыми точками. Было смертельно холодно — здесь не светило солнце.

Облако скрыло Покорительницу Ветров, а вместе с ней и Виндакса. Чувствуя, что теряет сознание, задыхаясь, Принц Тень направил Острого Когтя вниз.

Виндакс исчез.

 

7

Где тень, там и свет.

Поговорка

Столовая замка — просторная, полутемная зала с потемневшим от дыма потолком, потрескавшимся плиточным полом и каменными столами (в окрестностях Найнэр-Фона было мало леса) — отапливалась огромными печами и камином. Если б не вкусный запах, помещение казалось бы довольно мрачным.

Волоча ноги, Сэлд вошел в столовую, не глядя взял поднос с кружкой кофе, черным хлебом и мясной похлебкой и плюхнулся на табуретку. Залпом, обжигая рот и горло, осушил гигантскую кружку. Небритое лицо Сэлда обветрилось и загорело, он почти ослеп от усталости. Голова гудела. Не в лучшем состоянии были и остальные: одни, сгорбившись, сидели за столами; вокруг некоторых хлопотали жены и дочери; другие уже спали, уронив головы на заставленные посудой столешницы.

Сэлд отставил кружку и с отвращением взглянул на похлебку.

«Ешь», — приказал он сам себе, но желудок не повиновался голове.

Никогда в жизни он так не уставал.

Прохладные пальцы погладили его спутанные волосы, скользнули по щеке и шее. Сэлд поднял глаза, высвободился.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Фейса, девушка из свиты принца.

Принц Тень покачал головой:

— Я еще нескоро смогу прийти к тебе. Но спасибо на добром слове.

— Вообще-то тебе надо бы поспать.

— Еще один облет.

Недовольная гримаса портила миловидное личико Фейсы.

— Поспи хоть немного. Тень, а то заснешь в небе.

— Нет, — твердо сказал Сэлд.

Он заставил себя проглотить ложку похлебки. Потом вторую — и вдруг понял, что умирает от голода.

Фейса отошла так же бесшумно, как и появилась.

— Кто это. Тень? — спросил сидевший напротив Сэлда мальчик.

Глаза точно пелена застилала, но он все же присмотрелся и узнал Элосу, бледную как мел, с ввалившимися глазами, до сих пор в летном костюме.

— Это Фейса, — ответил Сэлд. — Почему ты не в постели?

— А ты можешь спать?

Сэлд стал есть медленнее: при Элосе неудобно жрать, как свинья.

— Здорово летаете, по-мужски, мисс Элоса.

— Это комплимент?

Сэлд и не подозревал, что еще способен улыбаться:

— А разве нет? Выражусь иначе — вы удивительная летунья, мисс. Вы нас всех за пояс заткнете.

Элоса застенчиво улыбнулась в ответ:

— Поправка принята. Благодарю. Итак, кто это — Фейса?

Кофе начал действовать. Сэлд впился зубами в ломоть черствого хлеба.

— Прислуга.

— Что-то не похоже, — усомнилась Элоса.

Сэлд откусил кусок хлеба — чтобы выиграть время — и изучающе посмотрел на девушку. Конечно, она вымотана не меньше других. Но какая храбрость, какая выносливость. Ей-богу, это искупает излишнюю романтичность. Горная порода: она лишь кажется хрупкой и воздушной, а на самом деле тверже гранита. Пожалуй, не мешает немножко просветить ее.

— По рождению она знатнее и графини, и леди Найномэр, вместе взятых.

Элоса серьезно посмотрела на него:

— Объясни.

Сэлд пожал плечами:

— Графиня — любовница принца, верно?

Элоса, видно, не знала даже этого — щеки ее слегка порозовели.

— А леди Найномэр?

— Ну графиня ведь не может путешествовать одна в мужской компании, поэтому захватили и леди Найномэр. Само собой она не настоящая жена вице-вице-вице-маршала.

Элоса закусила губку и ничего не сказала.

— А двум дамам не обойтись без служанки. Вот на эту роль и пригласили Фейсу. Сейчас двор разделен на три главные клики, и каждой было нужно включить в свиту принца свою даму. Все тщательно спланировано.

— Они шпионки?

— Разумеется, — ответил Принц Тень. — Докладывают, что принц говорит, кого любит, следят друг за другом.

— Ясно.

К Элосе вернулась ее обычная чопорность, но почему-то сейчас она казалась очень юной, совсем еще ребенок.

— А Фейса чья любовница?

— Моя.

Элоса зарделась.

— Поздравляю. Вам повезло.

— Вообще-то и да, и нет, — прибавил Сэлд. Он действительно ужасно устал, наверное, поэтому давно копившаяся горечь вдруг выплеснулась наружу. — Моего мнения не спрашивали. Леди пришла — требуется обслужить ее. Очень разумно: с ней сплю только я, и поэтому охранники не ссорятся — кто первый. Я ведь не принадлежу себе, сутки напролет я прикован к принцу, а другие могут развлечься и на стороне. Тонкостью чувств Виндакс не отличается, он таким образом заботится о моем здоровье: боится, что главный телохранитель превратится в сексуального маньяка, а ему нужно, чтобы голова у меня была ясная.

— Это отвратительно! — воскликнула Элоса.

— Согласен. Но вполне в духе дворца. Графиня — кто бы ни занимал должность — после отбоя является в спальню принца. Ее всегда сопровождает служанка, которая спит в приемной — вместе со мной. Я пытался возражать, но мне велели заткнуться и не скандалить попусту. Впрочем, иногда попадаются премиленькие. По-видимому, я куда лучше своего предшественника, поэтому теперь они разыгрывают меня в кости. Лестно, не правда ли?

Элоса вспыхнула и опять ничего не сказала.

— Я — Тень, у меня нет собственной жизни, мисс. Мое тело — часть дворцовой политики. Но я простой деревенский парень — и мне это не нравится. Дамы в восторге, но мне все равно не нравится.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — сердито спросила Элоса.

Сэлд сделал большой глоток, задумчиво оглядел ее с головы до ног:

— Думаю, тебе полезно узнать правду, хоть часть правды, о придворной жизни. И — если у тебя есть выбор — держись подальше от дворца.

Элоса тряхнула волосами, но сказать ничего не успела.

— Оставь нас, Элоса, — произнес голос у нее за спиной.

Виндакс! Сердце Тени радостно забилось, но потом вновь упало. Всего лишь герцог, небритый, как и остальные, глаза воспаленные, одежда в грязи, волосы всклокочены. Он тяжело опустился на табуретку Элосы, осушил чашку кофе. К ним подошел вице-вице-вице-маршал Найномэр; затем, стуча костылями, прихромал Укэррес. Сегодня старик еле ковылял, далеко не всегда он ходил так плохо. Но несмотря на дряхлость, он единственный выглядел более-менее отдохнувшим.

Не хватало только Вэка Вонимора, румяного егеря герцога, но через минуту подоспел и он.

— Рорин вернулся, ваша светлость, — доложил Вэк. — Видно, так уж принцу на роду было написано.

Сэлд выхлебал миску похлебки, подчистил остатки корочкой хлеба и подумывал о добавке. Нет, от сытости его совсем разморит.

— Главное, что надо решить, — заявил он, — расширить ли площадь поисков или еще раз прочесать окрестности.

Все ждали, что скажет герцог.

— Нет, — отозвался он. — Нужно сделать перерыв. Люди выбились из сил. Удивительно, что до сих пор у нас ни одного несчастного случая. Измотаны даже птицы, а это что-нибудь да значит. Я никогда не видел их в таком состоянии. Люди пусть спят, орлы отдыхают. После подъема мы продолжим поиски.

— Так точно, — по-военному отчеканил Найномэр. Его коротко подстриженные усики сливались с отросшей за последние дни щетиной.

— Повторяю, попробуем еще раз облететь окрестности. — Принц Тень был неумолим. — Прошло два дня. Если Виндакс ранен, каждая минута на счету. Пока мы спим, он умрет. Нет, продолжим сейчас же.

— Тень? — прошелестел чей-то голос — точно сухие листья.

— Сенешаль?

— Ты когда-нибудь видел человека, выжившего после полета на отравленной птице?

— Нет. Но всякое случается, и принц — необычный человек.

— Посмотри на меня, — прошептал Укэррес. — Это случилось со мной. Я выжил. Не я, а то, что от меня осталось — меньше половины… Небесная болезнь… Говорят, мне повезло. Сомневаюсь. У меня не осталось ни одного здорового органа, моя жизнь — сплошная мука.

— Но… — Сэлд запнулся.

— Я сам виноват: проглядел. Пробивающий Тучи — так звали орла. Его швыряло то вниз, то вверх. И опять вниз. А потом он преспокойно отправился домой и приземлился на насест, точно ничего не произошло. Меня подобрали — и я кричал три дня, не замолкая ни на секунду. Поверь, мальчик, отказавшись от поисков, ты окажешь принцу добрую услугу.

«Не расслабляйся, гони прочь эти мысли», — приказал себе Сэлд.

— Шансы нулевые, Тень, — тихо сказал герцог. — Все решилось в первые несколько минут. Скорее всего принц Виндакс погиб в том облаке. Мы не знаем, куда, в каком направлении помчалась потом Покорительница Ветров. Допустим, принц выбрался живым из облака. Все равно он не прожил и часу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Ты слышал, что сказал Укэррес? Когда действие мышиного яда прекратилось, птица, наверное, упала от изнеможения. Ведь Покорительница Ветров далеко не молода, и ей порядком досталось. В этом случае принц разбился при падении или в течение двух дней медленно умирал от ран. Даже если он чудом остался невредим, в нашей округе мало пригодных для жизни мест.

Принц Тень ударил кулаком по столу — и зря, каменная столешница не издала ни звука.

— Наш долг — найти его! Живого или мертвого.

Фон терпеливо кивнул:

— Допустим, мы найдем тело принца. Рассуди сам, нельзя же рисковать живыми людьми ради мертвого тела. Надо прервать поиск по крайней мере часов на восемь.

— Возможно, кто-нибудь видел, как он упал, — начал Сэлд. Чепуха… Здесь все равно что в пустыне. Это близ пика Рамо наверняка заметили бы свалившегося с неба человека, но на Рэнде, во всяком случае в окрестностях Найнэр-Фона, крестьян совсем мало.

— Мы спрашивали в каждом доме. — Герцог сохранял спокойствие.

Послышался храп: многие в комнате уже спали, уронив головы на столы или растянувшись на лавках.

Сэлд не находил слов.

— Вы сами пошлете второе извещение? — спросил Найномэр.

Герцог кивнул:

— Я сообщил о несчастном случае и предупредил, что надежды мало. Думаю, теперь следует известить двор, что, хотя поиски продолжаются, шансов почти не осталось и принца Виндакса надо считать погибшим. Не желаете ли послать и свой собственный отчет о происшедшем?

— Вы сообщили, что это убийство? — сердито спросил Принц Тень.

— Нет, — отрезал герцог. — У тебя есть доказательства?

— Летучих мышей в гнезде не было, я проверял. — Сэлд повернулся к Вонимору: — Вы сами руководили уборкой. Куда делись тушки?

Егерь поколебался с минуту, потом ответил:

— Мы их выбросили на свалку у темной стороны башни. Подите проверьте.

— Проверим. Мог кто-нибудь забраться на свалку?

— Да.

— В таком случае кто-то нашел дохлую мышь, принес в гнездо, выбрал момент и подкинул ее Покорительнице Ветров. Сами знаете, ни одна птица не устоит перед таким лакомством.

Мертвая тишина. Наконец заговорил герцог:

— Это произошло за несколько минут до начала охоты. Там было всего несколько человек. Кого ты обвиняешь?

Принц Тень опустил глаза:

— Не знаю. Но один из нас — убийца.

— Мы могли упустить пару мышей, их трудно заметить… не поручусь… — бормотал Вонимор.

— Это убийство, — повторил Сэлд.

На сей раз молчание прервал Найномэр:

— Если принц погиб от руки злодея, Тень, или просто ранен, ты обвиняешься в государственной измене. Верно? Если же произошел несчастный случай, король, возможно, проявит снисхождение.

Опять тишина.

— Это убийство. — Сэлд упрямо стоял на своем.

Найномэр с герцогом переглянулись.

— Вы — представитель гражданской власти, ваша светлость, — сказал вице-маршал. — Вы считаете, что принц мертв?

— Боюсь, что так.

Найномэр кивнул:

— В таком случае. Тень, ты больше не Тень. Ты лейтенант… Харл, если не ошибаюсь. Отныне ты подчиняешься моим приказам. Мы отдохнем, а потом возобновим поиски. Руководить ими будет его светлость и я. Острого Когтя мы оставим тебе, все равно больше с ним никому не сладить. Будет проведено расследование.

— Я — Тень! — крикнул Сэлд и вскочил. — Меня назначил король!

— Король убьет тебя, — проворчал Укэррес.

— Я — Тень!

Найномэр махнул рукой, и несколько казавшихся спящими солдат подбежали к нему.

— Отведите этого человека в его комнату, — велел вице-маршал.

— Я — Тень! Я отдаю приказы!

Сэлда потащили прочь из залы — он сопротивлялся и то ли плакал, то ли кричал:

— Я — Тень!

 

8

Из простых яиц порой вылупляются странные цыплята.

Поговорка летунов

— Играю, — заявил Оролрон XX, — а что скажете вы?

Солдатик с гладким детским лицом нервно облизнул губы.

— Боюсь, я — пасс, — хрипло прошептал он.

Брови короля поползли вверх.

— С двумя королевами на руках? — заворчал Оролрон. — А где же хваленое мужество наших гвардейцев?

Лейтенант Ролсок побледнел еще сильнее — а казалось, дальше уж некуда,

— и бросил на стол пять золотых монет. Стодневное жалованье лейтенанта гвардии. Жил Ролсок не на эти деньги — ему достаточно присылали из дома, но сейчас капельки пота над его верхней губой сверкали, точно алмазы.

Король Тень уже давно не развлекался так славно. Он сидел прямо за спиной короля, но карт все равно не видел — Оролрон прижимал их к груди. Впрочем, это не имело значения: колода-то крапленая, и Король Тень мог предсказать ход соперника не хуже самого Оролрона. Они начали сразу после ужина, и с тех пор король непреклонно и безжалостно обчищал карманы противников. Замечательное представление — злобный паук в своей стихии.

Высокие деревья скрывали балкон от посторонних глаз. Давно пробили отбой, но не похоже, что король собирался прекращать игру. Чудная компания все сидела за столом: король Оролрон, принц Джэркадон и четверо молодых офицеров. Кроме игроков, присутствовали лишь Король Тень и секретарь, который записывал проигрыши. Лакеи и телохранители держались поодаль. Блеск золота, звон монет, доброе вино, приятная беседа, порой чуть напряженная, — атмосфера азарта. Здесь не было места жалости. Пожалуй, все это слегка смахивало на какое-то странное судилище.

Придворные любили посплетничать, обсудить и осудить проступки своих собратьев, но вывести их из равновесия было нелегко. Что там творили со служанками и прочей мелюзгой, никого, в сущности, не интересовало. Но терпение двора небезгранично. Жестокое оскорбление, нанесенное дочери баронета, вызвало страшный скандал.

Арестовали, пытали, признали виновным и посадили на кол слабоумного садовника. Но ввести двор в заблуждение не удалось. Семья оскорбленной девушки вдруг разбогатела: молчание было куплено дорогой ценой, а такое не делается ради мертвых садовников. Пересуды не прекращались; шептались о группе юных садистов, говорили, что состоит она из отпрысков лучших семейств королевства и называется будто бы «Львята». Говорили, что «львята» любят довольно-таки необычные развлечения и теперь начнут выискивать жертвы среди представителей высших классов… В общем, чего только не говорили…

Королевские шпионы докладывали обо всех слухах и фактах Оролрону, а значит, и его Тени. Король Тень прекрасно знал, кто такие «львята» и кто их предводитель, знал, кто купил молчание потерпевших.

На какое-то время мерзавцы затаились — или же вернулись к прежним «игрушкам», кухаркам и судомойкам. Потом произошло новое нападение; на сей раз пострадали две девушки из дворянской среды. Одну так изувечили, что надежд на выздоровление почти не было. Король сам взялся за дело; двух лакеев притянули к ответу и наказали должным образом. И снова на семьи несчастных жертв посыпались почести и награды.

Но король решил принять меры. Четверых молодых офицеров неожиданно пригласили сыграть в карты с его величеством. От подобных приглашений не отказываются, хотя офицеры были порядком удивлены: они дружили с принцем Джэркадоном, а вовсе не с самим королем. Когда каждый из них увидел других приглашенных, удивление перешло в ужас. Они с содроганием ждали расплаты — но Оролрон даже не упомянул о садистских деяниях «львят». Ему, видать, просто захотелось перекинуться в картишки. Что ж, колоды и деньги налицо. Игра началась.

Гости само собой были не в лучшей форме. Король же, напротив. Оролрон, очаровательный, любезный и неумолимый, как смерть, мог бы обойтись и без меченой колоды.

— Пять золотых? — испуганно прошептал второй игрок, его звали Крашэр.

Неловкими грубыми пальцами он отсчитал пять монет, губы его беспокойно шевелились. Карты у Крашэра были и вовсе никудышные. Он тоже принадлежал к зажиточной семье, однако молодым людям — всем четверым — предстояло пережить весьма неприятные минуты — сообщить родителям о таких солидных и неожиданных долгах.

На счета торговцев можно наплевать, но не вернуть долг королю — немыслимо.

Король Тень прикинул в уме — Оролрон, похоже, уже выиграл достаточно, чтобы содержать дворец в течение тридцати дней. Семьи проигравших будут практически разорены, им придется продать поместья.

Король ясно дал понять, что знает, кто такие «львята», а его нежелание касаться этой темы делало пытку еще более жестокой.

— Сынок?

Джэркадон задумчиво изучал свои карты. Сначала он перепугался не меньше остальных игроков, но самообладание быстро вернулось к нему: принц разгадал замысел короля. Наверное, Оролрон хочет приструнить сына, но ведь не может же он сам себя разорить. Публичного же разбирательства король явно избегал. Предводитель «львят» почувствовал себя в относительной безопасности. И все же… Вдвоем мошенничать куда сподручнее, чем в одиночку. Чью сторону принять? Принц сделал мудрый выбор.

— Играю, папа, — улыбнулся он. — Ставлю еще пять золотых.

Четыре пары глаз в отчаянии уставились на него. Предатель! Ставки все увеличивались, а конца игре не предвиделось.

Третий офицер срывающимся голосом попросил секретаря выдать ему сто монет.

Замечательное представление!

А потом в дверях появился курьер; дворецкий перехватил его; Король Тень заметил переданный из рук в руки конверт, заметил брошенный в сторону короля взгляд. Дворецкий направился к игрокам; Король Тень шагнул ему навстречу — приятно размять ноги после долгого сидения, — взял письмо. Он сразу же узнал печать.

Оролрон вежливо извинился перед гостями. Он тоже узнал печать и потому постарался прикрыть письмо рукой — как раньше карты. Ничем, даже взмахом ресниц, король не выдал себя, но нельзя провести рядом с человеком пять тысяч дней и не изучить его вдоль и поперек. Важное, очень важное известие, решил Король Тень и покосился на Джэркадона. Проклятие! Чертенок тоже смотрел на него, а не на отца.

Король быстро пробежал письмо, сложил его, уперся руками в подлокотники кресла, готовясь подняться, — все присутствующие мигом вскочили и оказались на ногах раньше короля. На лицах молодых офицеров отразились облегчение, необузданная радость выпущенных на волю зверят.

— Тысяча извинений, господа. Продолжим как-нибудь в другой раз. — Король по-прежнему говорил ровным, даже чересчур ровным голосом, в этой невыразительности крылось нечто зловещее.

Офицеры — истинные придворные — удалились со всей дозволенной этикетом поспешностью. Джэркадон стоял молча, ждал; глаза его тревожно блестели. Король поманил дворецкого:

— Отыщите ее величество. Скорее всего она в концертном зале. Мы примем ее в кабинете. Да, в кабинете, пожалуй, там будет удобнее. — Затем он взглянул на Джэркадона, кивнул.

Принц безуспешно пытался скрыть свое возбуждение. Король направился к двери, в коридоре его тут же окружили телохранители.

Король Тень кожей чувствовал — накал страстей постепенно повышается, окутывающая дворец паутина приходит в движение: Оролрон получил известие из Найнэр-Фона и вызвал королеву, причем в кабинет, а не в личные свои покои.

В сопровождении конвоя они быстро шли по извилистым коридорам и переходам дворца…

В огромной яйцеобразной комнате было жарко и душно, не то что на балконе. Двери захлопнулись перед сгорающей от любопытства свитой; Тень остановилась у своего кресла, Джэркадон проследовал за королем в дальний угол кабинета, к столу.

— Плохие новости, отец?

Оролрон опустился на стул и лишь потом ответил:

— Судя по твоей гнусной ухмылке, очень плохие. Не смей ухмыляться.

Джэркадон вспыхнул, но промолчал, однако сесть без приглашения не осмелился. Король оставил его стоять, перечитал письмо еще раз и положил на стол текстом вниз. В томительном молчаливом ожидании прошло немало времени.

Наконец дверь отворилась, и вошла королева Мэйала. Король Тень поднялся, королева взглянула ему в лицо — и не улыбнулась, впервые за время их знакомства.

Мэйала была в темно-зеленом платье с высоким воротником, этот цвет подчеркивал бледность ее лица. Тусклые волосы, уложенные в высокую прическу, украшала изумрудная тиара, руки королева прятала в белой муфте. Муфты неожиданно вошли в моду, вернее, Мэйала ввела их в моду, наверное, чтобы скрыть постоянное дрожание рук.

Король Тень сразу определил, что сегодня королева чувствует себя совсем плохо.

Двери закрылись за ней, но он успел заметить, что в приемной полно народу — дамы из свиты королевы, придворные, почуявшие запах жареного.

Оролрон поднялся, пододвинул королеве стул. Он стал по одну сторону от Мэйалы, Джэркадон — по другую.

— Виндакс? — выдохнула она.

— Дурные вести, дорогая.

— Он не долетел до Найнэр-Фона?

— Он прибыл туда на тридцать третий день, раньше, чем мы ожидали. Но потом произошел несчастный случай.

Из груди королевы вырвалось рыдание, но глаза оставались сухими, она не проронила ни слова. Король Тень попытался разглядеть, что выражает лицо Джэркадона, но юноша был слишком далеко.

— Виндакс отправился на охоту. Очевидно, его орел проглотил летучую мышь.

— О Боже!

— Найти его не удалось. Письмо отправлено в тот же день, когда поиски только начались. Надежда не потеряна.

— Надежда? — переспросила Мэйала. — В том краю? На такой высоте, в горах? — Она согнулась, зарылась лицом в муфту.

Немного помолчали. Оролрон положил руку на плечо жены:

— Мужайся и верь, дорогая. Новости ужасные, но есть надежда.

Королева выпрямилась, отбросила его руку и взглянула на Джэркадона.

— Что ты смеешься? — тихо спросила она.

— Но, матушка… я не смеюсь, конечно же, нет, как можно…

Королева вдруг с трудом поднялась на ноги и, глядя в лицо Оролрону, крикнула:

— Ты, ты сделал это!

Король Тень тоже поднялся — вопль королевы был слышен без всяких акустических ухищрений, а шум рядом с особой монарха касался его напрямую. Он поспешил к столу.

— Мэйала! Возьми себя в руки! — прорычал король.

— Это твоих рук дело. Птица проглотила летучую мышь! Разве такое случается сплошь и рядом? И ты воображаешь, что я поверю в несчастный случай?

— Матушка… — вмешался Джэркадон.

Мэйала не обратила на него внимания, она не сводила глаз с короля. Оролрон взял ее за плечи, она отшатнулась.

Король Тень незаметно занял свое место за спиной короля, на него никто не смотрел.

Мэйала побагровела, глаза дико сверкали, почти вылезая из орбит.

— Ты, ты сделал это! Твои подлые убийцы проникли в свиту Виндакса. Ты убил моего сына!

— Нашего сына! — сердито поправил король. — Опомнись, что ты говоришь.

— Ты убил Виндакса! — не унималась Мэйала. — Ты, что же, хочешь возвести на трон этого извращенца?

Теперь настала очередь Джэркадона покраснеть.

Оролрон, смущенный и ошарашенный ее натиском, все же глянул на принца.

— Это к делу не относится, — заметил он.

Румянец Джэркадона сменился мертвенной бледностью, словно налет пепла покрыл его щеки.

— Чудовище! — прошипела Мэйала, выхватила из муфты нож и вонзила в короля.

Он вскрикнул, отскочил в сторону, споткнулся о стул и ухватился за Тень.

Джэркадон держал королеву — Мэйала кричала по-звериному, без слов.

Колени Оролрона подогнулись, Король Тень опустил его на ковер. На белом камзоле расплывалось кровавое пятно. Король Тень разорвал одежду своего повелителя и увидел рану.

Измена! Государственная измена!

— Позовите врача! — закричал принц.

— Нет! Не надо! — с пола ответил Оролрон. — Это просто царапина.

Король Тень осмотрел порез. Лезвие проникло под ребра, из раны текла кровь, но она действительно казалась неглубокой. Он оторвал кусок материи, зажал рану.

— Ранение поверхностное, — пробормотал он, — но все равно необходимо наложить шов.

Король Тень не уберег своего повелителя. Какая участь ожидает его?

Королева рухнула на стул и беспомощно рыдала, закрыв лицо руками. Джэркадон и не подумал подойти к ней, он опустился на колени у тела отца:

— Нужен доктор, папа.

— Подожди! — Оролрон побледнел от боли. — Попробуем избежать огласки.

Но уже ясно было, что без этого не обойтись. Одежда, короля, ковер — все пропиталось кровью.

— Интересно; сколько времени матушка таскала его с собой, — вдруг заметил Джэркадон и поднял валявшийся рядом нож. Небольшой, с узким лезвием, но отнюдь не игрушечный ножик.

Короля Тень била дрожь. Он тщетно пытался собраться с мыслями. В кабинете Тени не положено находиться рядом с королем; скорее подойти он никак не мог; никому отродясь и в голову не приходило обыскивать королеву, проверять, не вооружена ли она…

— Имя королевы Мэйалы не должно быть упомянуто, — прошептал Оролрон.

Ранен собственной супругой? Он превратится в посмешище. Не боль и не опасность — позор страшил короля.

— Это можно устроить, — заявил Джэркадон и покосился на Тень.

Оролрон смотрел в ту же сторону.

Смертный ужас сковал несчастного. Три безупречных свидетеля: король, королева и новый наследник престола. Он пропал.

— А сейчас все же лучше позвать врача, — слабым голосом проговорил Оролрон.

— Не стоит торопиться, — возразил Джэркадон. — Давай-ка поглядим. Да, рана неглубока. Маменька, к счастью, не умеет пользоваться кинжалом.

Ужасное предчувствие охватило Тень. Но что-то мешало, не давало шевельнуться, не давало предотвратить преступление.

— К счастью, она ни бельмеса не смыслит в анатомии, — продолжал Джэркадон. — Вот как это делается.

Глаза короля изумленно округлились, а в следующую минуту тело его бессильно обмякло; серебряная рукоятка торчала из груди, как диковинный, жуткий геральдический символ.

Прошла минута, казалось, она тянется бесконечно, точно долгие годы. Все молчали: Король Тень не решался поверить; королева, возможно, ничего не сознавала; на губах Джэркадона играла легкая усмешка удовлетворения.

Наконец принц вскочил.

— Измена! — завопил он. — Убийство! Стража! На помощь! Убийство!

В приемной, за закрытыми дверями, его крик был не слышен, в спешке Джэркадон не сразу справился с замком, но в конце концов вырвался наружу и завопил снова. Телохранители ринулись в кабинет, зрители за ними. Началась давка, солдаты с трудом протиснулись сквозь толпу любопытных.

Доблестные спасители опоздали. Оцепенев от ужаса, застыли они у бездыханного тела короля.

Больше никого рядом не было.

 

9

Солнце не виновато, что день движется.

Поговорка

Дзинь… дзинь… дзинь…

Сэлд приоткрыл один глаз.

Дзинь!

Он проснулся окончательно, широко открыл глаза и увидел небольшой столик около кровати, а на столике поднос. Кто-то прямо у него над ухом безжалостно постукивал ложечкой по чашке.

Сэлд присмотрелся внимательнее. На стуле, согнувшись в три погибели, сидел Укэррес.

— Ясного неба тебе, Принц Тень, — улыбнулся старик беззубым ртом.

Сэлд подскочил как ужаленный:

— Который час?

Укэррес отбросил ложечку, откинулся на спинку стула и скорчился от боли.

— Ты проспал часов двенадцать.

Сэлд огляделся кругом. Роскошная комната. Яркие драпировки скрывают каменные стены; на полу толстый ковер; резная мебель отполирована до блеска; в большие с чистыми стеклами окна светит солнце. Он узнал приемную. За той дверью комната принца, в обычные дни, наверное, спальня герцога. Сейчас она, конечно, пустует.

Принц Тень решительно отбросил одеяло:

— Спасательные отряды готовы?

— Они давным-давно улетели, — отозвался Укэррес своим обычным хриплым от одышки голосом.

Сэлд спустил ноги с кровати. Голова немного кружилась, но почти не болела.

— Не спеши! — остановил его старик. — Ты куда больше пользы принесешь своему Виндаксу, если посидишь спокойно и выслушаешь меня.

Принц Тень недоверчиво воззрился на него.

— Да-да, уверяю тебя. Мне известны вещи, о которых ты и не подозреваешь. Давай ешь, пока не остыло, скорее всего таких лакомств тебе еще долго не видать.

Сэлд потянул носом воздух и почувствовал аппетитный запах кофе. Прошло немало времени, и он опять проголодался. Эту еду явно принесли не из людской, ее сготовили на господской кухне. Белый хлеб, яичница из гусиных яиц, целая тарелка с толстыми, сочными ломтями ветчины… У Сэлда слюнки потекли.

Он потянулся за чашкой и только тут заметил, что лежит совершенно голый и чумазый. Ладно, наплевать.

— Говорите.

— Ты мне доверяешь?

Сэлд помотал головой.

— И правильно, — одобрил Укэррес. — Я завзятый обманщик. Стараюсь не говорить правды без крайней на то необходимости. Ложь — почти что единственное, доступное мне удовольствие, впрочем, я и раньше любил приврать. Но на сей раз я вынужден сказать правду.

— Вы солгали мисс Элосе, — с набитым ртом пробормотал Принц Тень.

— Конечно. Я знал, что вид наследника престола ошеломит молодую герцогиню, она не сможет скрыть это и даст принцу повод отказаться от брачных видов на нее. Но я не ожидал, что вместе с Элосой отправится Рорин. Он разрушил весь план. Была у меня слабая надежда на его здравый смысл… впрочем, чего теперь говорить. — Укэррес вздохнул. — А спешить тебе некуда. Ты ведь не участвуешь в поисках.

— Острый Коготь?! — Сэлд поперхнулся.

— Нет, он на месте. Но лорд Найномэр оставил письменные указания: тебе надлежит отправиться в Джор. По-видимому, это место, где ты служил раньше.

— Скорее солнце сдвинется с места.

Укэррес снова скорчился на стуле и удивленно взглянул на Сэлда.

— Он ведь хочет спасти тебя.

— Ха!

— Именно так. Он утверждает, что летать на Остром Когте способен лишь ты. Но это пустые отговорки. Герцог тоже на твоей стороне.

Некоторое время Сэлд молча жевал и прикидывал в уме, что это все значит, чем он рискует.

— Понимаю, герцогу хочется сбыть меня с рук. Но вице-маршал… он ненавидит меня с макушки и до кончиков пальцев.

Укэррес покачал головой, его зрячий глаз весело поблескивал, морщины от улыбки стали еще глубже.

— Он тобой восхищается.

— Чушь!

— Я расспрашивал маршала о новой Тени принца еще до несчастного случая. Он сказал, что ты дерзкий и хитрый деревенский парень, но летун превосходный и фанатично предан принцу. Маршал вообще-то туповат, но преданность — одна из немногих вещей, доступных его пониманию. Он презирает тебя, это правда, но втайне надеется, что ты спасешься. Король же велит зажарить тебя на сковородке, как кофейные зерна, — в назидание следующим Теням. Вице-маршалу грозит серьезный нагоняй, но все же он оставляет тебе лазейку. Ступай на все четыре стороны.

Сэлд ел уже не так жадно.

— Бежать? Меня объявят вне закона. Я превращусь в скитальца — без крова, без имени, без чести.

— Король Пиаторры с радостью примет первоклассного летуна на таком замечательном скакуне.

— Нет, я останусь и приму участие в поисках.

Укэррес вздохнул:

— Преданность! Редкое качество в наши дни. Да будет тебе известно, юный Принц Тень, я тоже, хоть и люблю ходить окольными путями, всегда был верен своему герцогу. Он доверяет мне, он один в целом свете — больше никто не осмелится на это. Всю жизнь герцога я стою на страже его интересов, храню его тайны. Несколько раз мне приходилось совершать для него то, в чем он нуждался, но не мог попросить открыто…

Укэррес помолчал, похоже, он обдумывал, как лучше подступиться к Сэлду.

— Вэк Вонимор — мой смертельный враг. Я управляю домом, он — гнездом. Да, я явился туда приветствовать принца Виндакса, но явился впервые за… словом, прошло немало лет, больше, чем ты живешь на свете. Вэк тоже слепо предан герцогу, однако мы друг друга не переносим.

— Ну?

Конечно, Укэррес — скользкий старый черт, но Сэлда почему-то тянуло к нему.

— Сегодня мы с ним союзники, — торжественно заявил Укэррес.

— Не понимаю. — Сэлд принялся за ветчину.

— Ты был прав. Произошло убийство. Подумай хорошенько, это же очевидно.

Принц Тень застыл с вилкой в руке. К чему клонит старик? В его водянисто-голубом глазу ничего не прочтешь.

Сэлд мысленно вернулся к отъезду на охоту. Ледяная Молния сидела в углу, рядом с ней — Острый Коготь, брачующуюся пару всегда устраивали таким образом, чтобы отделить от других. Далее — престарелая Покорительница Ветров, Ледяной Огонь герцога и еще несколько орлов, которых седлать не собирались… Он положил сбрую на пол, рядом с собой. Принц стоял у самых прутьев лицом к птицам; Тень, как и положено, находилась у него за спиной. Летучую мышь нельзя было бы не заметить, а когда он повернулся к своему орлу, на глаза Покорительницы Ветров опустились шоры и она ни на что не реагировала.

Как он раньше не догадался?

— Только один человек мог сделать это! — воскликнул Сэлд. — Вы обвиняете самого герцога?

Укэррес избегал его взгляда.

— Часть вины лежит на его светлости. На мне тоже. И на тебе, Принц Тень.

— На мне? — О Боже, это же нечестно! — Что еще я мог сделать?

— О, ты сделал много, даже слишком много. А теперь я должен открыть правду. Слушай, часа за четыре до преступления, в середине третьей четверти, герцог разбудил меня. Он получил послание короля.

— Что? Как это?! — вскричал Сэлд.

— Очень просто. Королевский курьер, который известил нас о приезде принца, сэр Джион… как его там, оставил здесь своего орла и взял одного из наших. Птицу прислали назад с этим письмом. — Укэррес порылся в карманах старого коричневого камзола и извлек конверт, на нем все еще болталась печать. — Занимательный документик!

Принц Тень протянул руку. Старик замялся.

— Знаешь, мальчик, герцог — страстный человек, страстный во всем, в гневе и в радости. Но я давненько не видел слез на его глазах, с тех пор как Альво был ребенком. Но это заставило его прослезиться. Король мне голову оторвет… да и герцогу не сносить головы, если узнают, что я прочел письмо. Ладно… бери.

Изумленный, Сэлд развернул бумагу. Печать, безусловно, подлинная, но буквы корявые, на профессиональный почерк секретаря не похоже. Обычные цветистые приветствия опущены. Рука самого короля! Даже получив в Хиандо-Кип вызов во дворец, Сэлд не был так удивлен.

«Король своему родичу, герцогу Фонскому.

Нами приняты меры, чтобы задержать наследника в Горре. В специальном письме мы велели Принцу прервать путешествие и запретили ему ехать в Найнэр-Фон.

Мне, как и вам, надо полагать, было известно, что ваша встреча на глазах у всех, чревата публичным скандалом. Я решился на это, полагая, что сплетня не принесет большого вреда и со временем угаснет. Теперь же я понял, что заблуждался. Она уже вызвала в определенных кругах нежелательные толки, может привести к раскрытию и других тайн. Это абсолютно недопустимо. Вы понимаете, на что я намекаю. Поэтому дистанцию между нашими домами необходимо соблюдать по-прежнему.

Несомненно, принцу на Рэнде встретились люди, знающие вас в лицо, но настоящую опасность представляют лишь придворные.

Если никто из свиты Виндакса не увидит вас вместе, большой беды не случится.

Однако вам надлежит встретиться с ним. Я написал принцу, что человек по имени Овла найдет его в Горре. Будьте осторожны, избегайте посторонних глаз. При встрече будет присутствовать лишь Принц Тень. Поинтересуйтесь его происхождением — это имеет прямое отношение к делу».

Сэлд всплеснул руками:

— Бог мой! Причем тут мое происхождение?

— Если бы я знал, — пожал плечами Укэррес, — все равно обманул бы тебя.

Он знал — Сэлд ни на минуту не усомнился в этом. Юноша сердито покосился на старика и продолжал читать.

«Для отпрыска старинного рода весьма печально не иметь сына. Предлагаю уступить вам одного из своих. Сразу же по возвращении Виндакса, я пошлю вам Джэркадона. Надеюсь, вы благосклонно отнесетесь к браку между ним и юной герцогиней Элосой, а со временем он сможет наследовать вам и стать правителем Рэнда. В свою очередь, я издам соответствующий указ о передаче ваших титулов по женской линии.

Джэркадон — вполне достойный юноша, хотя соблазны придворной жизни немного испортили его. Виндакс, мой старший, пожалуй, воспитан лучше, мои усилия оказались не напрасны. Впрочем, здоровый климат Рэнда наверняка благотворно подействует и на младшего принца. Не сомневаюсь, вы, со своей стороны, постараетесь исправить его.

Ведь вы кое-что должны мне, герцог.

Писано собственной нашей рукой в день правления нашего 9234-й в столице Рамо.

Оролрон, король Ранторры».

— Клянусь Священным Ковчегом! — Сэлд еще раз перечел письмо и воззрился на Укэрреса. — Он, можно сказать, признает, что герцог — отец наследника престола.

— Ничего подобного! — фыркнул сенешаль. — В конце концов, об этом судить герцогу, а вовсе не королю.

— Но все-таки? Была у него такая возможность?

И опять лукавый старик уклонился от ответа:

— Я предупреждал, весьма странное послание. Чего стоит один отзыв о принце Джэркадоне. Впрочем, ошибаются и короли. А нам с тобой, мальчик, лучше держать языки за зубами.

Отослать Джэркадона? Да этого юнца придется привязать к орлиной спине — добром он на Рэнд не поедет.

Если же Виндакс действительно сын герцога, тогда письмо короля и вовсе не вероятно. Неудивительно, что буквы скачут — король явно был не в себе.

— Но как же… принцу передали письмо короля?

Укэррес покачал головой:

— Это упущение герцога. Виндаксу хочется поохотиться, сказал он. Я передам ему послание после охоты. Все равно предупреждение опоздало, зло уже свершилось.

Ну конечно! Свершилось! Принц Тень громко застонал. Это он, он сбил график поездки — якобы ради безопасности принца. Так вот, что имел в виду Укэррес. Он действительно отчасти виновен в гибели Виндакса. Он нечаянно вмешался в планы короля.

Несколько минут Сэлд не мог собраться с мыслями, они перескакивали с одного на другое, метались, словно отравленный мышиным мясом орел.

— Но ведь часть вины на вашей совести? — припомнил он наконец.

Укэррес печально кивнул:

— Герцог ушел, а этот ужасный документ остался в моих руках: я, кроме всего прочего, ведаю архивом замка. Мне следовало немедленно отнести письмо в подвал. Но, юный Принц Тень, я всего лишь дряхлый калека, я не выспался и решил, что небольшая отсрочка ничего не изменит…

— Кто-нибудь еще видел письмо?

Лицо Укэрреса скривилось от отвращения.

— Мы принимаем меры предосторожности: в доме сейчас так много чужих. Но пока я спал, некто, кто живет в соседней комнате, мог… могла пройти через мою. Я уверен, что кто-то трогал письмо… оно лежало на стуле у кровати.

Сэлд в ужасе отшатнулся.

— Но зачем? — с трудом выговорил он. — Чтобы защитить отца от обвинения в государственной измене?

Укэррес вытаращил на него единственный глаз:

— Ей бы это и в голову не пришло.

— Тогда зачем? — допытывался Принц Тень, ужас его все возрастал. — Зачем? Как могла она пойти на такое?

— Гм… Мотивы… — Старик поник головой. — Не она первая решается на преступление, чтобы взойти на трон. Или нет, тут другое… — Он помолчал, как будто раньше не задумывался о причинах поступка Элосы. — Она знает пять своих братьев — в городе и непосредственно в замке, все незаконнорожденные. Учти, что Элоса не имеет права ни на титул, ни на земли отца — потому что она женщина. Как, по-твоему, должна она относиться к бастардам? С презрением? Со страхом? И особенно к бастарду, которому предстоит стать королем?

— А ей на роду написано стать королевой? — Принц Тень в отчаянии заломил руки. — Мышь подбросили, как только были сняты шоры. Я думаю, сначала принц пытался вернуться в гнездо. Он, наверное, что-то заметил, но слишком поздно.

Если Виндакс жив, вполне возможно, он сможет указать преступника.

Старик беспокойно заерзал на стуле. Наверное, спина устала — или же противоречивые чувства обуревали его.

— Вот почему мы с Вэком заключили перемирие, — едва слышно прошелестел он. — Мы преданы нашему герцогу, но даже у самых великих людей есть слабости. Насколько мне известно, он отец семи бастардов, все сыновья. В законном браке родилась лишь одна дочь. Скорее всего он знает, что это ее рук дело. Но не выдаст Элосу. Он никогда ни в чем ей не отказывал.

Сэлд поднялся, позабыв о завтраке:

— Мне надо срочно присоединиться к поисковому отряду и предотвратить следующий удар. Если герцог первым найдет принца…

Укэррес сердито ударил тростью по ковру:

— Ни в коем случае! Принц — его гость! Герцог не опустится до такой гнусности. Да и никто из слуг не поддержал бы его. Я уверен, за Элосой будут присматривать. Я хотел сказать только, что, если принц умер, герцог не отдаст дочь под суд. Странно, впервые в жизни моя верность ему поколеблена. Сядь! Я не все сказал.

Куда уж больше? Сэлд сел.

— Слушай, — прохрипел старик. — Мы все знаем, что шансы невелики, совсем невелики. В таких случаях выживает один из двадцати. Но птица обычно не погибает, если всадник не забудет натянуть вожжи. Иногда она разбивается о скалы, но не часто: в небе достаточно места. Так куда же она прилетает потом?

О Боже! На мгновение Сэлду представилась зловещая картина: Покорительница Ветров возвращается во дворец с бездыханным, изуродованным телом принца на спине… Нет. Эта орлица — вдова. Он специально проверил. Орлица, надолго разлученная с самцом, становится капризной, поэтому в путешествие Сэлд взял в основном парных птиц и вдов, одиночек всего несколько. Покорительнице Ветров не к кому возвращаться.

— Я думаю, она будет скитаться в горах.

— Кто ее выбрал?

Сэлд пожал плечами:

— Принц. Я только посоветовал ему лететь на взрослой, даже пожилой орлице. Она из личной стаи королевской семьи. Официально это орлица королевы, хотя та не пользовалась птицей многие тысячи дней.

— Верно, — кивнул Укэррес. — Я вспомнил ее, а Вонимор, тот признал с первого взгляда. Мы оба участвовали в аллэбанском походе. Принцесса Мэйала летела на Покорительнице Ветров. Орлице уже случалось бывать в Найнэр-Фоне.

Звучит правдоподобно. Вероятно, птица принадлежала еще бабушке королевы.

— В Аллэбане у нее был самец?

— Мы не уверены, но Вэк допускает, что был. — Укэррес горько усмехнулся: — Если принц жив, он сейчас в Аллэбане.

— Но Орлиная Вышка — это верная гибель.

— Не обязательно перелетать через нее. Есть другой путь в Аллэбан. Прямой путь.

Принц Тень почуял ловушку:

— Какой?

— Он называется Дорогой Мертвеца. Надо обогнуть Орлиную Вышку сзади, с темной стороны. Высота огромная. Дикие орлы летают этой дорогой, но не живут там и не сторожат ее, как солнечную сторону. Для человека Дорога Мертвеца чрезвычайно опасна, но истории известно несколько попыток достичь Аллэбана этим путем. Причины были разными, но почти все смельчаки терпели неудачу. Нужен необыкновенный орел — и необыкновенный наездник. Но путь существует.

— Покорительнице Ветров он известен?

— Бог знает. Не мне учить тебя, Тень. У орлов особое чутье, они умеют находить дорогу. Лучшую дорогу.

Западня или нет? Только он заподозрил убийство — и поднял шум. Поэтому и герцогу, и Найномэру, и Укэрресу не терпится спровадить несговорчивую Тень, заткнуть ей рот.

Обманывает вероломный старик или нет?

— Вонимор подтвердит мои слова, — добавил Укэррес. — Конечно, оба мы служим герцогу, и ты справедливо полагаешь, что у него есть причины поручить нам заморочить тебя. Короче, у тебя тройной выбор. Остаться здесь и помогать в поисках. Но имей в виду, семьдесят пар глаз или семьдесят одна — не велика разница.

На Рамо больше нет наших птиц, курьер доберется до Найнэр-Фона самое меньшее через двенадцать дней. Он, разумеется, привезет приказ о твоем аресте. Ты знаешь, что тебя ждет. Итак, можешь воспользоваться лазейкой, которую оставил тебе вице-маршал, — оседлать Острого Когтя и смыться.

И третья возможность — поставить на карту жизнь и здоровье, отправиться в Аллэбан.

— К повстанцам?

— Ну зато можно поручиться, что они не выдадут тебя Оролрону. Отобрать Острого Когтя, конечно, могут. Отпусти его раньше, и он вернется сюда, к Ледяной Молнии. Если принц жив, они, наверное, держат его заложником, и тебя ждет хороший прием. Все варианты не перечислить, не предусмотреть…

Сэлд лихорадочно соображал, взвешивал шансы. Семьдесят — семьдесят один значения и вправду не имеет, бежать, стать изгнанником — это почему-то казалось немыслимым, невозможным. Он потер заросшие колючей щетиной щеки. В покоях принца есть ванная комната с настоящей ванной, чуть ли не единственной на весь Рэнд. Ванна с горячей водой вообще повсеместно считалась высшей роскошью, доступной человеку.

— Потолкуем еще, пока я буду бриться, — сказал Сэлд.

— Нет, — возразил Укэррес. — С бородой теплее.

Острый Коготь сидел на насесте в полном одиночестве, в опустевшем гнезде стояла странная, зловещая тишина. Кроме Вэка Вонимора, не было ни души. Укэррес выдал Сэлду удивительный летный костюм из телячьей кожи, подбитый овечьей шерстью. За такой костюм простому солдату пришлось бы вкалывать не меньше тысячи дней; Сэлд даже не поинтересовался, кто его владелец. Вонимор печально оглядел молодого человека и спросил:

— Так ты решился, ты летишь направо?

Принц Тень кивнул.

Старый егерь покачал головой:

— У Виндакса мало шансов, и у тебя не больше. Возьми, тебе это пригодится.

Он выложил перед Сэлдом целую груду всевозможного снаряжения.

— Эдак мы ткнемся прямо в землю, — недовольно проворчал Принц Тень.

— Без этого не обойтись, — мрачно заявил Вэк. — Видел когда-нибудь такую штуку? Нет?

Он извлек из кучи металлический цилиндр с каким-то черным треугольником на конце.

Старинная вещь, пояснил Вонимор, осталась от Прежних Времен, может статься, еще от Священного Ковчега. В этом сосуде — воздух, его накачала туда таким же старинным насосом. Егерь показал, как, прижав треугольник к лицу, повернуть его и втянуть в себя глоток воздуха. Древний сосуд наверняка большая редкость, ему цены нет. Принц Тень начинал верить, что старики и вправду готовы изменить своему герцогу.

Ему выдали также запас еды и моток тонкой веревки с крюком, не шелковой, не пеньковой, а из какого-то неведомого материала, тоже, должно быть, хранилась аж со времен Ковчега.

— Неужто без «воздушного змея» не обойтись? — простонал Сэлд.

— Бери все, — настаивал Вонимор. — И молись, чтобы это тебе не понадобилось. Слушай, парень, я бы ни за какие блага не полетел бы этой дорогой. Знаю, кое-кто пытался, но в основном безуспешно.

Сэлд оседлал Острого Когтя, погрузил на него вещи. Орел нахохлился: он знал, что вдобавок к этому грузу сядет и хозяин.

Егерь нерешительно переминался с ноги на ногу:

— Укэррес ничего не говорил тебе о диких орлах Аллэбана?

Сэлд наморщил лоб:

— Вроде нет.

Вонимор, казалось; удивился и не знал, продолжать ли ему.

— Ну… он кое-чего набрался от Карэмэна. Мне с этим сталкиваться не доводилось, впрочем, я провел там меньше времени.

— О чем вы?

Вэк неопределенно пожал плечами:

— Просто смотри в оба, парень. Укэррес рассказывал забавные вещи. Да, птички в Аллэбане порой выкидывают странные трюки. Чудные они становятся, понимаешь ли. Даже твой собственный Острый Коготь… — Вонимор опять замялся и сменил тему. — Удачи, лорд, — грубовато пробурчал он и протянул Сэлду руку.

— Я не лорд. А вот не будет ли у вас неприятностей, когда вернется герцог?

Румяное, открытое лицо Вэка потемнело. Он отвернулся.

— Я все видел, — отрывисто бросил он.

— Что?! Почему же вы ничего не сказали?

— Не было времени, — ответил Вонимор. — Орлица принца как раз поднималась в воздух. Я глазам своим не поверил… — Он махнул рукой и побрел прочь.

Сэлд вскочил на спину орла, машинально подал команду, взлетел. Мысли его были далеко: он думал о чудовищном преступлении и стариках, которые всю жизнь с беззаветной преданностью служили знатному семейству. И вот вера их подорвана. Они осуждают герцога, и, наверное, не зря.

Острый Коготь перестал дуться и с огромной скоростью мчался над знакомыми местами — за дни поисков Сэлд изучил их вдоль и поперек. Раза два он заметил вдали одиноких орлов — солдаты по-прежнему пытались напасть на след исчезнувшего принца. Но расстояние было слишком велико, Сэлд не узнал всадников, а они его.

Принц Тень чувствовал, как зреет в нем уверенность — если Покорительница Ветров не сломала себе шею под действием яда, придя в себя, она направилась прямиком в Аллэбан. Но что несла орлица — изувеченного, потерявшего сознание, но живого Виндакса или лишь его труп? Скорее всего последнее.

«Ты сошел с ума, — твердил Сэлду внутренний голос. — Тебе надо лететь совсем в другую сторону и искать убежище в Пиаторре». Но он заставил себя продолжать путь. Иначе не миновать ему всю жизнь таскать ношу потяжелее мотка веревки и сосуда с воздухом. Угрызения совести непосильным бременем лягут на его плечи.

Теперь Сэлд летел над незнакомыми местами. Ему не случалось летать в одиночку со времени безумной гонки над пустыней от Ракарра до Рамо. В тот день он превратился в Тень. Сейчас перед Сэлдом стояла та же проблема: поиск теплых воздушных потоков. Теоретически считалось, что от всякой нагретой солнцем поверхности поднимается теплая воздушная струя. На самом же деле холодный ветер разгонял многие из них, делал непригодными для полета. Поиск пути — вот настоящая проверка для летуна. Сэлд опять позволил Острому Когтю самому выбирать потоки.

Орлы словно могли видеть теплый воздух. Здесь, высоко над Рэндом, довериться птице было не так уж страшно. Иное дело в пустыне: стоило орлу опуститься слишком низко, в зону «красного воздуха», и не найти подходящей струи — и наездник погиб. В том полете на Рамо Острый Коготь вполне мог погубить хозяина.

Орлиная Вышка превзошла все ожидания Сэлда. Он даже представить не мог, что она так огромна. От Найнэр-Фона Вышка казалась гладкой и симметрично округлой, подлетев же ближе, он увидел покрытую льдом вершину и ребристые, что говорило о наличие источников, разной высоты вертикальные склоны. С солнечной стороны поднимался, наверное, мощнейший воздушный поток: над скалой постоянно нависало, клубилось огромное облако. Сэлд очутился в закрытой с двух сторон расщелине: то были одновременно и ворота Рэнда, и пробный шар для всякого, кто желал покорить его.

Сэлд присмотрел подходящий валун на нагретом солнцем утесе и подал Острому Когтю сигнал к посадке. У него не было цепи, и потому он не мог снять шоры; алый гребень орла сердито задергался. Принц Тень спешился, потянулся с наслаждением. Ныли все суставы; он прикинул, что летит уже добрую треть суток. Холодный ветер пробирал до костей. Сэлд пристроился с подветренной стороны и немного поел. Потом внимательно осмотрел лощину. И без предупреждений Укэрреса было ясно, что через нее приходит струя холодного воздуха и, стоило попасть в этот поток, гибель неминуема: его отнесет во тьму, на равнину.

Но если холодный ветер ослабевает, значит, должен ослабевать и теплый, а, значит, промежуток, граница между ними становится более размытой. Иногда, правда очень редко, промежуточную зону можно различить невооруженным глазом. И Сэлд вдруг осознал, что бледные, беспорядочно вращающиеся, то появляющиеся, то исчезающие сгустки тумана и есть эта зона. Его же задача — подняться по возможности высоко, а потом послать Острого Когтя вниз, в лощину, в надежде попасть в струю теплого воздуха, которая огибает Орлиную Вышку с темной стороны.

Легко сказать…

Острый Коготь поднимался без труда, его-то легкие не боялись высоты, и орла раздражало, что всадник сдерживает его. Вершина Орлиной Вышки казалась все столь же недосягаемой, а у Сэлда уже пошла носом кровь, и пришлось глотнуть воздуха из старинной бутыли. Пах он отвратительно и большого облегчения не принес. Все же Сэлд рискнул и еще несколько минут продолжал подъем, сделал еще несколько глотков, а затем подал сигнал к нырку. Наверное, он потерял сознание, но в следующее мгновение окатившая его волна горячего воздуха показала, что они пересекли невидимую границу промежуточной зоны.

Острый Коготь точно летучими мышами объелся — он метался из стороны в сторону как бешеный. Раза два их развернуло вправо и понесло прямо к равнине, но орел сделал спасительную петлю и вернулся назад. У Тени стучало в висках, все внутри замирало — ничего подобного ей раньше испытывать не доводилось. Сэлд подозревал, что Острый Коготь получает от этого определенное удовольствие, хотя орлу потребовалась вся беспримерная мощь его крыльев. Они понемногу продвигались вперед, хотя трудно сказать благодаря чему: инстинкту птицы, ловкости пилота или простому везению. Единственное, что им оставалось, — стараться попасть в потоки воздуха, поднимающиеся вверх, и не попасть в опускающиеся вниз. Наперед ничего предугадать было нельзя, и конца края этому не предвиделось — славная забава для лунатиков.

Всего раз — и лишь ненадолго — их подхватила небесная волна — легкая зыбь между верхним горячим ветром и нижним холодным. Несколько минут она несла их в верном направлении, но потом резко оборвалась, или они потеряли ее, и снова началась сумасшедшая скачка.

Дюйм за дюймом они прокладывали себе путь в узком «ущелье». Теперь солнце стало ближе, а равнина постепенно отступала. Земля — чернота с блестящими полосками льда — была чуть видна.

Тем не менее дно лощины неумолимо поднималось, а вместе с ним поднималось и невидимое небесное «ущелье». Укэррес был прав: теперь, когда они обогнули гору и черная громада Орлиной Вышки заслонила собой солнце, промежуточная зона становилась чересчур высока для Сэлда. Сосуд с воздухом был пуст. Принц Тень подал команду, и они — ветер свистел в ушах — опустились на выступавший из темноты утес.

Никогда в жизни Сэлд так не мерз, холод проник сквозь летный костюм, как ледяная вода. И другой холод — холод ужаса — сжал его сердце. Когти орла стукнулись о камень, и птица нахохлилась и распушила перья. Ущелье было тускло освещено лишь подобием яркого солнечного света, который заливал пики Верхнего Рэнда, — ввысь уходили отвесные скальные уступы, — да это даже хуже, чем Вышки. Итак, с одной стороны, полутемное ущелье, с другой — черная неприступная скала…

Звезды! Принц Тень никогда не видел звезд. Его глаза привыкли к темноте, а небо над ним сверкало биллионами блестящих точек. Как и все, Сэлд слышал о звездах. Но ни поэты, ни древние рукописи не в силах были описать их красоту. Несмотря на страх, возбуждение, усталость, она заворожила Сэлда.

Но нечего сидеть тут и глазеть на звезды, эдак замерзнешь до смерти. Надо двигаться дальше. Существует точка, говорил Укэррес, в которой холодный ветер Темной стороны, что дует с Верхнего Рэнда, как бы разбивается о склоны Вышки. После этой точки и до самого Аллэбана — сплошной спуск. Но до того придется лететь против ветра, а значит, есть всего два варианта: рассчитывать на силу крыльев Острого Когтя или же попробовать «воздушного змея».

— Вперед, дружище, — скомандовал Сэлд, лязгая зубами от холода, и натянул вожжи.

Но Острому Когтю вовсе не хотелось шевелиться: у него просто не было стимула вновь в полной темноте начинать эту утомительную схватку с ветром. Еда, теплое гнездо и самка остались совсем в другой стороне, и потому он упирался и сопротивлялся изо всех сил, так скверно он себя не вел никогда. Внизу ветер был не так уж силен, первый шаг дался сравнительно легко — стремительный, почти вертикальный бросок к поверхности ледника, чтобы быстрее пересечь холодный поток и набрать максимальную скорость планирования. Но затем уже каждая секунда полета требовала непрекращающихся усилий. Острый Коготь боролся с ветром, а Принц Тень боролся с Острым Когтем.

Ледник представлял собой беспорядочное нагромождение камней, лишь кое-где из тьмы вдруг выступали льдины, похожие на огромные зубья. Некоторые валуны были не меньше, чем Хиандо-Кип, прямо целые горы. Эти гиганты защищали от ветра и ненадолго облегчали полет, но зато потом свирепый ледяной вихрь мстил за передышку с удвоенной силой.

Сэлд потерял счет времени, понятия не имел, сколько уже продолжается эта битва, — но тут перед глазами мелькнула земля; Острый Коготь уцепился за камень и застыл. Орел выдохся, силы его мышц оказалось недостаточно, он не мог везти хозяина дальше. Сэлд приник к спине орла и слышал, как гулко колотится его сердце.

Так они отдыхали, человек и орел, а ураган завывал победно, и холод все глубже и глубже проникал в тело Сэлда. Он дал Острому Когтю чуть-чуть отойти, а потом сделал еще одну попытку: достал из багажного мешка баранью ногу и забросил ее в клюв.

Оп!

Через две минуты они смогли подняться в воздух — в баранину было добавлено мясо летучей мыши. В малых дозах оно действовало как возбуждающее. Сэлд помнил, что именно так погиб его предшественник: некий юный аристократ из свиты принца проделал ту же штуку со своим орлом. Безошибочно рассчитать дозу, вычислить, когда именно лекарство превращается в яд, чрезвычайно трудно. Он ходит по лезвию бритвы, вполне возможно, что Тень Виндакса разделит судьбу принца.

Тем более орла нельзя до бесконечности кормить мясом летучей мыши даже в микроскопических дозах. Четыре раза он взбадривал Острого Когтя таким образом, и тот с новыми силами взмывал в высоту. Но Принц Тень был согласен с Вэком: четыре раза — это предел, от дохлой птицы толку мало. Последняя доза дала лишь ничтожный результат, а потом Острый Коготь долго не мог опомниться, он прижался к скале и дрожал крупной дрожью. Лететь он больше не мог.

Ледяная пустыня вокруг и по-прежнему неприступная скала перед ними. Они не достигли даже середины пути. Оставалась лишь одна отчаянная мера.

— Ладно, дружище. Ты сделал, что мог. Попробуем теперь вот такую штуку.

Острого Когтя никто этому не учил, Сэлд и сам никогда не видел «воздушного змея» в действии. Он отвязал от седла моток веревки с крюком, спешился и принялся пробираться вперед, спотыкаясь в темноте о камни. Для его измученных легких каждый шаг был пыткой, приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дыхание.

Сэлд отошел на достаточное, по его мнению, расстояние, вогнал крюк между двумя валунами и пустился в обратный путь, пыхтя, оступаясь и падая; веревку он тянул за собой… Кретин! Надо ж было сначала привязать другой конец. Что, если он не найдет орла? Это, верно, от недостатка воздуха котелок совсем не варит.

Но он благополучно отыскал Острого Когтя, окоченевшими, несмотря на теплые рукавицы, пальцами привязал второй конец веревки к седельной подпруге, взобрался в седло.

— О'кей, Коготок. Сейчас мы сломаем себе шеи.

Сэлд подал команду «раскрыть крылья», и птица с наездником на спине начала подниматься. Веревку он не держал, свободно пропуская между ладонями, и с тревогой ждал толчка, который известит, что длина ее кончилась. Острый Коготь почувствовал привязь и запаниковал. Казалось, еще без двух пар рук не обойтись, но каким-то непостижимым образом Сэлд справлялся. И вот толчок. С минуту Сэлд не сомневался, что они разобьются о скалы, но все сошло нормально: веревка не обвилась вокруг шеи птицы, крюк не подвел. Это и называлось «воздушным змеем» — ветер поднимал орла вверх, а веревка удерживала его. Итак, они поднимались все выше, пока веревка не натянулась почти вертикально. Тогда Принц Тень скомандовал бросок. Бросок — самая мудреная часть операции, в это время нельзя натягивать веревку, иначе от них мокрого места не останется.

Приземлились они довольно нескладно, и Острый Коготь, судя по всему, был близок к истерике. Сэлд трепал его по гребешку и шептал ласковые слова, которые орел не мог слышать. Потом он потянул веревку, но высвободить ее таким способом, конечно же, не удалось. Пришлось выбраться из седла и отправиться за ней самому. Это ковыляние по камням порядком утомило его. Все же в конце концов Сэлд выдернул крюк и поплелся назад. Теперь, вдобавок к прочим удовольствиям, он сматывал веревку.

Он шатался, кряхтел и задыхался, но зато хоть согрелся немного.

И вновь Сэлд пошел вперед и укрепил крюк между двумя валунами.

Два шага вперед, шаг назад — медленно, но неуклонно он вел орла по леднику все выше и выше. Острый Коготь с обычной своей понятливостью смекнул, в чем дело, но дело это ему явно не нравилось. Принц Тень уже ничего не соображал от усталости; руки и ноги онемели; орел дрожал и сопротивлялся. Несколько раз крюк выскакивал из грунта, сотрясая птицу и всадника и угрожая порвать подпругу. Сложнее всего было следить, чтобы Острый Коготь не запутался в веревке: птичьи перья плохо сопротивляются трению, а стоит зацепить крыло, их приключениям тут же придет конец.

Рукавицы его порвались, и острая боль заставила Сэлда инстинктивно выпустить веревку, она со свистом выскользнула у него из рук, и орел с всадником почти шлепнулись на камни.

Баста. Нужно закусить и передохнуть немного, может, тогда он отважится на следующий рывок. Может, после перерыва Острый Коготь опять будет в силах летать. Но сейчас — ни шагу дальше. Они, наверное, уже близки к переломной точке, но без отдыха не обойтись.

Им повезло: они приземлились с подветренной стороны огромного валуна, и почва под ногами была относительно ровной. Острого Когтя не пришлось упрашивать, он послушно припал к земле, как какая-нибудь жалкая наседка. Бедолага небось устал, проголодался и перепугался не меньше хозяина, хотя не так сильно страдал от холода и нехватки воздуха.

Не вылезая из седла, Сэлд извлек из багажного мешка гостинец для птицы: последнюю, не сдобренную мышиным мясом баранью ногу. Конечно, орлу это так, пустяки, только червячка заморить. Он открыл шоры и бросил мясо. Оп! Острый Коготь с надеждой ждал продолжения. Но напрасно.

Принц Тень наконец выбрался из седла; когда орел лежит, сделать это куда проще. Сэлда так трясло от холода, что расстегнуть седло было нелегко, но просто нечестно не дать птице отдохнуть. Он решил, не расстегивая, протащить его под грозным желтым клювом, который все-таки был выше его головы. Он бросил седло на землю, уселся на нем, рядом с теплой, покрытой перьями грудью и собрался поесть. Черт! Вся еда замерзла, и фляга тоже. Этого следовало ожидать.

Он вздремнет, а еда тем временем разморозится. В крайнем случае из орла может выйти отличная палатка. Этому учили всех гвардейцев, и Сэлд не впервые играл с Острым Когтем в наседку и яичко.

Он нашел колпачок и, поднявшись на цыпочки, надел его орлу на голову. Отстегнул и уронил шлем.

— Ну-с, Коготок, — пробормотал он, — зададим храпака, а потом еще немножко поработаем.

Сэлд протянул руку, потрепал алый гребень — и случайно сдвинул колпачок; ветер тут же подхватил и унес его.

Он забыл закрепить колпачок! И все из-за этого тумана в голове, все из-за недостатка воздуха.

Сэлд не отрываясь смотрел в огромный золотистый глаз в каком-нибудь полуметре от своего лица. Смотрел первый раз в жизни. Никому никогда не случалось проделать такое и остаться в живых, чтобы поведать о своих впечатлениях. Он замер — время остановилось, ничто в мире больше не имело значения.

Цепляясь за соломинку, Сэлд продолжал поглаживать гребень птицы, но не чувствовал ответной дрожи удовольствия. Острый Коготь тоже, наверное, испытывал совершенно новые ощущения.

Что ж, подумал Принц Тень, птица свободна. Она переварит пищу и вернется к Ледяной Молнии. Все равно шансы достичь Аллэбана невелики. Видать, такая уж у него судьба — сгинуть в этой холодной, темной, богом забытой дыре. Хорошо, что он накормит орла и спасется хоть один из них.

Что ж он не нападает?

Сэлд опустил руку. Очень медленно нагнулся и пошарил вокруг в поисках шлема. Неужели орел позволит надеть шлем обратно, неужели исполинский клюв не прикончит его раньше?

Острый Коготь наклонил голову и слегка толкнул хозяина, тот распластался по земле.

И снова оба долгое время оставались неподвижными.

— Ну, кончай же, кретин! — завопил Сэлд. — Кончай, а то ужин твой протухнет! Нечего со мной в игрушки играть!

Острый Коготь подошел поближе к валуну. Двигался он ужасно неуклюже. А потом приподнял крыло — и Принц Тень очутился в теплой, душной темноте, прижатый к груди птицы, пушистые перья щекотали нос. Седло по-прежнему лежало под ним, а сверху и вокруг царил Острый Коготь. Завывание ветра сразу прекратилось, Сэлд слышал лишь ровное биение орлиного сердца.

И было тепло, блаженно тепло.

Может, птица тоже решила сперва разморозить свою добычу?

Нет. Сэлд Харл был вскормлен материнским молоком. Он знал, что такое тепло и забота. Острый Коготь решил совершить неслыханный для орла поступок — он решил подружиться с человеком. Его хозяин замерз и нуждался в отдыхе — и орел нянчился с ним, как с неоперившимся птенцом. В самом деле это чертовски удобно — жилая палатка и одновременно спальный мешок. Но ведь орел без колпачка… Невероятно!

Сэлду вспомнилось странное замечание Вонимора: птицы в Аллэбане порой выкидывают чудные штуки. Чуднее не придумаешь, егерь сказал правду, но, значит, и за пределами Аллэбана тоже.

Оцепенение проходило; руки и ноги отогрелись и начинали болеть, Сэлд едва удержался от стона, но вскоре сон сморил его.

 

10

Не поднимайся в воздух, не узнав, откуда ветер дует.

Поговорка летунов

Стены были выложены мрамором, украшены барельефами. Один изображал орла с козой в клюве; на эту-ту плиту Король Тень и навалился всей тяжестью. Дворцовые архитекторы не зря славились по всей стране, даже через столько лет плита сохранила гладкость и устойчивость; все же постепенно она медленно начинала поддаваться. Скользкая, точно льдина, она наконец повернулась вокруг своей оси, и приоткрылась темная щель. Когда проход достаточно расширился, Король Тень протиснулся в него и тут же упал и больно ударился голенью: он начисто забыл, что коридорчик совсем узенький. Со стен посыпались комки мягкой грязи.

Превозмогая боль, Король Тень поднялся на ноги. Прежде всего панель — надо поставить ее на место. Он бросил прощальный взгляд на окоченевшее, залитое солнечным светом тело Оролрона и с помощью рычага вновь повернул плиту. Она захлопнулась с негромким стуком. Где-то там в коридорах толпились и вопили горе-спасатели. Король Тень пошарил в темноте: надо задвинуть массивные затворы… один… второй…

В изнеможении он прислонился к стене. Сердце стучало, словно молот, над головой сердито щебетали птицы. Спасен! Во всяком случае, на какое-то время.

— Как тут темно! — послышался голос королевы.

Король Тень с трудом удержался от крика.

Не так уж и темно. Он мог, правда смутно, разглядеть ее лицо и волосы. По-видимому, он проскользнул с одной стороны плиты, а она — с другой.

— Ваше величество! — возопил он. — Что вы здесь делаете?

Камень звуконепроницаем, что бы ни творилось в кабинете, их не услышат.

— Прячусь от этого безумца, — пояснила королева спокойным, деловитым тоном и доверительно добавила: — Знаешь, он совсем спятил. Он всех нас убьет. Он у пауков ножки отрывает.

О священное пламя Ковчега! Он попал в передрягу, единственный шанс — бежать, не медля ни минуты. У него и в мыслях не было тащить с собой королеву.

Телохранители не дадут ее в обиду; за спиной у него глухая стена, а ход этот такой узкий, еле-еле одному протиснуться. Мэйала стояла между ним и свободой, между ним и проходом к потайным туннелям под дворцом. Многолетняя придворная выучка удержала Тень от дерзкого намерения просто отпихнуть ее прочь с дороги. А что она может сделать? Закричать? Вновь отодвинуть панель и выдать его? Но у нее, наверное, не хватит сил…

Вообще-то следовало бы убить ее.

— Что вы здесь делаете? — еще раз тихо спросил Король Тень.

— Жду Виндакса, — спокойно, точно речь шла об обоях или супе, ответила Мэйала.

— Он умер! Произошел несчастный случай. Об этом говорится в письме…

— Ложь! — отрезала королева, не повышая голоса. — Альво на это не способен. Трюк, обман.

Король Тень на секунду застыл. Возможно ли? С таким интриганом, как Оролрон, невозможного нет.

— Но письмо?

— Письмо? — повторила она. Глаза Короля Тени привыкли к окружавшему их глубокому мраку, и теперь он лучше видел ее. — Да, кстати, письмо. Прочти его вслух. — Она сунула Тени смятый лист бумаги.

Он взял его, повертел в руках. Последствия этого открытия поразили его как удар грома. Охранники найдут тело Оролрона в пустой комнате. Джэркадон объявит королем себя, поскольку отец и брат мертвы. Но письма то нет, и никто, кроме Оролрона, не видел его. Поверят ли Джэркадону на слово? Хоть он и принц, но… обстоятельства слишком уж подозрительные.

Итак, во дворце начнется еще большая неразбериха, чем он ожидал, следовательно, крошечная, совсем крошечная надежда на спасение чуть-чуть увеличивается.

Потайной ход представлял собой узкую, никак не отделанную щель в двойной стене. Она огибала весь яйцеобразный кабинет Оролрона. Высота, однако, была порядочная, и сквозь небольшие отверстия проникало достаточно света и воздуха. В те же отверстия залетали ласточки, их гнезда залепляли стены, а помет толстым слоем устилал пол. Они встретили чужаков возмущенным щебетанием и сейчас взволнованно метались туда-сюда.

— Слишком темно, мне не разглядеть букв, ваше величество, — сказал Король Тень. — Может быть, немного погодя…

— Что ж, времени у нас много, — согласилась королева.

Помогая себе обеими руками, она, в своем роскошном богатом платье, устраивалась прямо на полу среди птичьего помета. Уселась и спокойно сложила руки на коленях.

Похоже, она сошла с ума.

Оролрон и его Тень сходились в одном: оба терпеть не могли темноты и никогда не задергивали шторы. Но все же Король Тень знал, что по какой-то непонятной причине глаза человека со временем привыкают к темноте. Говорили, минут через двадцать, но уже сейчас он видел гораздо лучше. Действительно, документ у него в руках — письмо из Найнэр-Фона, но букв он пока не различал.

— Глупо это с моей стороны, — вздохнула королева, — нужно было предупредить Виндакса, все ему объяснить. — Она точно сама с собой разговаривала.

— Предупредить о чем? — спросил Король Тень.

Конечно, надо уносить ноги, но упаси его Господь упустить какую-нибудь мелочь. Вдруг королева поможет ему? Или Использовать ее в качестве заложницы? Там, снаружи, небось уже хватились ее, небось уже мозги себе сломали, гадая, куда подевалась Мэйала.

— Альво, наверное, удивился, — продолжала она. — А как бы он гордился Виндаксом!

Боже! Неужели королева признает, что…

— Ты знаешь, они как близнецы. Я смотрю на Виндакса — и вижу Альво. Да-да, они похожи как две капли воды. Конечно, годы берут свое, но я-то помню, каким он был. В точности как Виндакс сейчас.

Ход ведет на лестницу, а лестница в подвал. Через подобные ходы, подвалы, кладовые теоретически можно добраться до любого места на территории дворца. Только бы не заблудиться. Кое-что он недавно показывал новой Тени принца. Оролрон, который любил, чтобы пути к отступлению были наготове, иногда проверял свои потайные дверцы. Виндакс тоже знал о них. Но только эти трое — и он сам. Двое мертвы. Четвертый скорее всего тоже. В любом случае он далеко отсюда, в другом конце королевства. Время есть, но немного.

— Человек не убьет сам себя, — говорила королева. — Оролрон рассчитывал на это и ошибся.

В некоторых случаях человек обязан убить себя — самоубийство лучше, чем постыдная смерть изменника. Но если б он остался, выполнил свой долг до конца и обвинил бы Джэркадона в убийстве, ничего хорошего из этого не вышло бы. Смерть короля означает и смерть его Тени. Даже поддержка королевы не спасла бы ему жизнь.

— Что? — смущенно переспросил Король Тень.

Теперь лицо королевы было ясно видно ему. Она пояснила с неиссякаемым терпением:

— Король думал, что Альво убьет Виндакса. Решит: Виндакса послали в Найнэр-Фон, чтобы отец убил его. Ведь это же позор, это против законов чести, нельзя позволить своему незаконнорожденному сыну взойти на чужой трон.

Абракадабра какая-то. Безумные слова безумной женщины. Король Тень не очень-то разбирался в законах чести, но знал, что для некоторых они чертовски много значат. Но не до такой же степени!

— Своему сыну? Мадам, герцог Фонский — отец принца Виндакса?

— Ты никогда меня об этом не спрашивал, дорогой, — укоризненно протянула королева. Одежда ввела ее в заблуждение — теперь она принимала Тень за Оролрона.

— Но почему они так похожи? — допрашивал Король Тень. Ему вдруг показалось, что, разгадав эту проклятую загадку, он умрет не таким несчастным.

— Ах! — Королева блаженно улыбнулась. — Видишь ли, я очень любила Альво

— пока не научилась любить тебя. Но ты сам говорил, дорогой, что королевский сан ко многому обязывает, и был терпеливым, таким терпеливым. И ведь в конце я вознаградила тебя, не так ли? Я родила тебе двух сыновей. «Наследник и запасной», — называл их ты. — Мэйала хихикнула, потом вздохнула опять: — Я бы предпочла дочку, но тебе, королю и повелителю, нравилось иметь двух сыновей.

Понадобится другая одежда. Лучше всего одежда слуги. По воздуху не скрыться, даже умей он обращаться с этими проклятыми птицами. Остается одно — бежать пешком, в город. А потом куда? В Пиаторру? Оролрон как-то послал в подарок королю Пиаторры пару скульптур. Перевезти их могли только на телегах; значит, до Пиаторры можно добраться и пешком, не обязательно на орле.

Король Тень развернул письмо. Слова теперь проступали отчетливее. Удивительная вещь! Поначалу ему казалось, что в этом каменном мешке темно, как у грешника в желудке. И ласточки не чирикают больше. Без денег тоже не обойтись…

— Я всего несколько дней назад нашла объяснение этому, — снова заговорила королева. — Тысячи дней я недоумевала, а поняла лишь недавно. Слишком поздно! — Она горько заплакала.

— Поняла что?

У него не было собственных денег. В бытность бароном Хондором он владел поместьем очень далеко отсюда, на Рэндже. Он туда ни разу не ездил — арендная плата поступала исправно, и барон доверял управляющему.

— Почему Виндакс так похож на Альво.

Ковчег Господень!

— Ваше величество, почему ваш сын похож на герцога Фонского?

— Потому что я была влюблена в него, — прорыдала королева. — Я носила сына короля — и беспрестанно думала об Альво, о своем любимом Альво. Вот ребеночек и вышел точной его копией.

Сладкие сопли! Чтобы заделать ребенка, не мысли нужны, не мечты, а яйца!

— Гм… а король знает?

— Знает! — Слезы градом лились из глаз королевы. — Говорю ж тебе, я совсем недавно сказала ему, потому что раньше не понимала сама. Слишком поздно! Он уже послал Виндакса на верную смерть. Но конечно, он заверил меня, что все в порядке, не о чем беспокоиться.

При столь интимных беседах не присутствует даже Король Тень.

— Поэтому он послал вдогонку письмо, чтобы вернуть Виндакса, — объяснила королева, утирая глаза кружевным, невесть откуда взявшимся носовым платочком.

Не поэтому. Из-за Джэркадона.

Бывший барон Хондор заставил себя оторваться от планов бегства. Мог ли Оролрон послать Виндакса на смерть? Ему было чем заткнуть рот Джэркадону. Не спровоцировал ли он юнца специально, чтобы посмотреть, как далеко способен тот зайти в своей низости? Но какое это имеет значение теперь, а особенно для него, беглого изменника? Он поднес письмо к глазам, кое-какие слова разобрал, другие угадал.

— Нет, не вижу пока. — Король Тень опустил руку с письмом и взглянул вниз, на королеву.

— Ложь! — завизжала она, выхватила письмо и разорвала сначала пополам, потом на четыре части. — Покорительница Ветров! Это ее вина. Она жаждала мести. Она так и не простила мне бегства из Аллэбана. Орлы никогда ничего не прощали мне.

Король Тень устало прислонился к стене. Нет, пользы от этой сумасшедшей никакой, она только свяжет его.

Деньги? На королеве полно драгоценностей, пробравшись в город, он выручит за них немалую сумму. Но сама-то Мэйала? Хондор содрогнулся. Ее придется убить. Единственного человека, который всегда ему улыбался.

Она сосредоточенно разрывала письмо на мелкие клочки.

Прежде всего одежда. Как достать ее? Может, в кухонных подвалах найдется подходящее изношенное тряпье, или же подкрасться сзади к кому-нибудь из слуг и оглушить дубинкой… Правда, это все в основном такие здоровенные тупицы, опомниться не успеешь, прихлопнут на месте. Да, выбраться отсюда, а потом — в город.

А дальше что?

Дальше ничего. Даже знай он, где находится бывшее поместье барона Хондора, до него все равно не добраться. Да и место это небезопасное. Когда барон Хондор превратился в Короля Тень, его поместье перешло под опеку короны — проще говоря, Оролрон присвоил его. Тамошние жители никогда не слышали о Хондоре, а если и слышали, ни капельки не интересовались им.

— Умные, умные орлы! — бормотала королева.

Кто теперь правит страной? Если в голове у королевы прояснится и они вместе выступят против Джэркадона, кто взойдет на трон? Трудно сказать. Наверное, кто-то из дряхлых герцогов, в жилах которых течет королевская кровь. Так что же, поступить честно и благородно — вернуть королеву, свидетельствовать против Джэркадона и надеяться на милость и благодарность его преемника? Почему-то это не особенно вдохновляло барона Хондора.

Нет, скрыться — и как можно скорее. И тут он вспомнил об убежище под королевскими покоями. Как раз для подобных целей оно и предназначалось, хотя ни разу не использовалось; он даже не показал его новой Тени Виндакса, да и сам не видел уже пять тысяч дней, с первого дня в роли Короля Тени. Может, Оролрон тоже позабыл об этой каморке. Между тем там имелась кое-какая мебель: две кушетки, стул, умывальник с запасом воды, даже книги. Выхода было три, один вел в королевскую кухню, и после отбоя пленник мог прокрасться туда и стащить что-нибудь из провизии. Были и секретные глазки — наблюдать, что делается снаружи. Лучше не придумаешь! Тюрьма, но какая удобная, и он сможет исчезнуть на долгие годы, пока все не забудут незадачливую Тень Оролрона XX. Тогда он преспокойно удалится в Пиаторру.

— Идемте, мадам, — властно сказал он. — Надо идти. — Охранники наверняка будут выстукивать стены кабинета в поисках потайных ходов.

— Куда, дорогой? — спросила Мэйала, доверчиво протягивая руку. Теперь он снова был королем.

— Идемте поищем Виндакса. — Он помог ей подняться.

— Прекрасная мысль! — воскликнула королева и послушно пошла вперед.

На лестнице Хондор поддержал ее, чтобы Мэйала не запуталась в длинном платье. Внизу коридор кончался массивной металлической дверью. Король Тень захлопнул ее за собой, задвинул засовы. Преследователям придется изрядно попотеть — древние архитекторы знали свое дело. Он нашел кремень, старинное огниво и свечи.

Этот ход длинный и извилистый, нужно быть предельно внимательным, чтобы не заплутаться, не свернуть в сторону. Но королева… У него недостанет мужества просто придушить ее.

Решение пришло неожиданно и, на удивление, легко. Они медленно брели по пыльному коридору, и тут барон Хондор заметил, что одна из боковых дверей открыта. Неверное пламя свечи освещало небольшую пустую камеру, по-видимому, выдолбленную прямо в скале. Подземная тюрьма?

— Сюда, мадам, — пригласил он.

Мэйала благодарно улыбнулась, ожидая, что он последует за ней, — и застыла. Хондор захлопнул дверь. Эхо разнеслось по подземелью. Так, теперь засовы. Он непроизвольно вздрогнул. Она умрет от голода. Нет, от жажды. Он вернется за бриллиантами — но не скоро, сотни дней спустя. Бедняжка! Но в конце концов, сама виновата: она и втянула его в эту передрягу. Он заковылял дальше. Наверное, будет кричать и барабанить в дверь. Нет, тишина.

Коридоры, люки, выдвижные панели… Он кружил по подвалам, однажды выскочил на обсаженную кустарником аллею, бежал как крыса с тонущего корабля. Но его никто не слышал и не видел, и сам он лишь раз заметил в «глазок» нескольких торопящихся куда-то мужчин. Больше никаких признаков погони. Но во дворце наверняка поднялась ужасная суматоха, поэтому даже на кухнях никого не было. А те, до кого весть об убийстве короля еще не дошла, спокойно спят, ведь до подъема еще далеко. Все это облегчало его задачу.

Наконец Хондор достиг королевских покоев и удвоил осторожность. Один вход в каморку находился в королевской спальне. О нем и думать нечего. Второй — в кладовой, третий — в общем коридоре, в гардеробе. Надежнее всего кладовая.

Пришлось покинуть потайные ходы. Он вошел сначала в заваленный всяким хламом чулан, через него проник в винный погреб. На цыпочках пробрался между огромными ароматными бочками — плохо, что в пыли останутся следы, — заглянул в кухню. Пусто. Он спустился вниз.

В кладовой было не просто темно, а черным-черно, ни проблеска. Устало пыхтя, он сходил за второй свечой, зажег и ее, потом спустился опять и, петляя между полками и ларями, направился в дальний угол. Проклятие! Путь ему преградила целая груда ящиков. Хондор переставил их так, чтобы можно было пройти и при этом никто не заметил бы. От страха и непривычного напряжения барона прошиб пот. Уф! Зато ящики хорошо маскируют дверь, и он не раз еще воспользуется плодами своих трудов.

Он отыскал нужную панель. Она скрипнула, и звук показался Хондору оглушительно громким. Он пролез, задвинул ее за собой. Ни запоров, ни задвижки не оказалось; с этой стороны дверца напоминала просто выдвижную доску, так оно, наверное, и было изначально.

Огонек свечи осветил еще ступеньки, но этот новый коридор был, сравнительно с другими, широким и просторным. Пыль лежала толстым слоем. Хондор потащился по лестнице вверх, жалея, что не прихватил в кладовой какой-нибудь еды. Вот и дверь в каморку, но коридор продолжался, он вел к выходу в гардероб. Нужно проверить, заперта ли эта дверь, да и выход в королевскую спальню, который расположен в дальнем конце убежища, тоже. Потом он завалится на койку и проспит несколько дней подряд.

Выход в гардероб уже заперт, и заперт изнутри. Удивительно! Не будь барон Хондор настолько измотан, не притупись его способность соображать, он бы хорошенько обдумал странный факт. Но он лишь порадовался, что выбрал другой путь.

Со свечкой в руке он прошествовал к вожделенной двери в каморку и распахнул ее.

Прежде всего его поразил свет — в комнате горело множество ламп. И жара

— от ламп, и от разгоряченных людских тел в ней было невыносимо жарко. Стены увешаны зеркалами и задрапированы алой тканью. Простая мебель исчезла, ее заменили пушистые ковры и горы подушек.

Присутствовали пять человек: хныкающая голая девица, двое полураздетых юнцов и двое юнцов, уже приступивших к делу. Эту четверку Король Тень видел несколько часов назад за карточным столом. Джэркадона не было, но друзья праздновали без него. Хондор угодил в логово «львят».

— Ну-ка, с самого начала, — устало попросил архиепископ.

Путаница какая-то. Нельзя вытаскивать человека его возраста из постели и требовать, чтобы он прямо сразу, с бухты-барахты разобрался в событиях государственной важности. Посланец двора — у него еще такой забавный титул, уже вылетело из головы, какой именно, — просто болтливый осел, несет, сам не знает что.

— Король заколот кинжалом, ваше святейшество, — повторил старший священник.

— Слышу! — проворчал архиепископ. — Ничего удивительного. Я ожидал этого-многие тысячи дней.

Первой его реакцией была досада. Теперь предстоят пышные похороны и не менее пышная коронация. Сколько сил потребуют эти церемонии. Неужели нельзя оставить старика в покое?!

— Наследника престола нет в городе, — продолжал священник. — Возможно, он тоже погиб.

Архиепископ поднял руку со вздувшимися синими жилами, призывая замолчать и дать ему подумать. Вообще-то старший священник — смышленый парень. Кстати, его племянник. Хорошо справляется со скучными текущими делами, может дать совет и все такое прочее.

— Что значит «возможно»? Погиб или нет?

— Пришло письмо, ваше святейшество, в нем говорилось о несчастном случае. Но тело не найдено.

— Так дайте взглянуть на это письмо! — торжествующе потребовал архиепископ.

— Оно исчезло, — сказал идиот-придворный; священник замахал на него руками.

— Сейчас оно, видимо, недоступно, ваше святейшество, — мягко пояснил он. — Читали же его лишь король и принц Джэркадон. Принц слишком расстроен и точно не помнит, что там сказано.

— Гм… — промычал архиепископ. Все равно не понятно, при чем тут он. Старик только халат успел накинуть и теперь явно не знал, то ли обратно спать лечь, то ли позавтракать, то ли еще что.

— Точную информацию о наследном принце мы получим лишь через несколько дней, — терпеливо втолковывал священник. — Значит, надо назначить регента.

— Следующего в роду после Виндакса?

— Да, ваше святейшество. Следующий — Джэркадон, но существуют кое-какие сомнения…

Молодые люди обменялись выразительными взглядами, священник поморщился и наконец выдавил:

— Не исключено, что принц и зарезал короля!

— Что?! — захлопал глазами архиепископ. С этого и надо было начинать, а не тратить время на пустую болтовню. — Тогда он не годится в регенты! И не сможет наследовать престол. Это неправильно, да и незаконно.

— Точно так, ваше святейшество.

«Пусть разбираются лорд — управляющий двором или лорд-канцлер, — мелькнуло в голове старика, — не мое это дело».

— А королева? — спросил он.

— Королева лишилась рассудка. О ней и речи быть не может.

Вот тут он и попросил начать сначала.

— Ладно, если не принцы, то кто же будет преемником Оролрона?

— Вы, ваше святейшество.

— Чушь! — Смехотворная, вредная и опасная мысль. — Ради всего святого! Почему я, а не брат?

Священник с придворным снова переглянулись.

— Ваше святейшество, его же два дня назад хватил удар. Он до сих пор в коме, и врачи не надеются на выздоровление.

— Что?! — опять вскричал архиепископ. — Почему мне не сказали?

— Я докладывал вашему святейшеству, ручаюсь, что докладывал.

— Ну… — Да, теперь он вспомнил. — Ты говорил, он болен, но не столько же… Следовало сказать мне. Я бы послал ему винограда или еще чего-нибудь вкусного.

— Итак, ваше святейшество, преемник — вы.

— Тьфу! Нет-нет, меня не впутывайте. Древнее установление — церковь отделена от государства. Поэтому, сами знаете, и собор построили в дальнем от дворца конце города. Нет, нужен принц. Проклятие! Вы что, не знаете, кто убил короля?

— Там было три человека, ваше святейшество. Принц утверждает, что его убил Король Тень, а Тень обвиняет принца.

— Тень? — пробормотал архиепископ. — Зачем Тени убивать короля?

Его собеседники переглянулись, на сей раз с надеждой. Похоже, старая развалина начинает понимать, что к чему.

Архиепископ подумал еще, потом спросил:

— Трое, ты сказал?

— Третья — королева, ваше святейшество. Но она ничего не соображает и находится под врачебным наблюдением. Она перенесла тяжкое испытание.

— Ба! Но ведь ее спрашивали, кто заколол короля? Спрашивали или нет?

— Да, — подтвердил придворный. — Ее величество говорит, что она. И ее фрейлины опознали кинжал.

Последовала длительная пауза.

— Ну-ка, еще разок сначала, — потребовал архиепископ.

 

11

Спускаться всякий дурак умеет.

Поговорка летунов

Сэлд никогда не узнал, сколько же времени он проспал. Считается, что сон на такой высоте тяжелый и беспокойный, но усталость взяла свое. Проснулся он от недостатка воздуха, сразу же осознал, где находится, и поразился, что до сих пор жив. Было жарко. В какой-то момент он расстегнул летный костюм, но напрочь забыл, когда именно. Он застегнулся, неловко орудуя в темноте, пошарил кругом в поисках еды и фляги с водой. Острый Коготь почувствовал шевеление хозяина, дернулся, потом расслабился. Птица, конечно же, не спала, но, должно быть, чертовски проголодалась.

Принц Тень выполз из-под крыла, поднялся и взглянул вверх, прямо в немигающий страшный глаз.

— Будешь завтракать? — спросил он. — Нет? Тогда поехали.

Неужели он решится оседлать это чудовище? Сэлд подобрал шлем, и Острый Коготь наклонил огромную голову, чтобы хозяину легче было надеть его. Невероятно! Орлы — умные твари, но если они вдобавок захотят сотрудничать с людьми, тогда жизнь изменится в корне. Он закрепил седло и поспешил открыть шоры. Сэлд рисковал, но больно уж ему не терпелось проверить, как поведет себя птица теперь. Может, он сошел с ума или у него галлюцинации? Он спустился за крюком и поднялся обратно, сматывая веревку. Острый Коготь следил за ним.

А потом слегка приподнял крылья.

Орел отказывается от «воздушного змея»; он пытается сказать: «Позволь мне лететь!»

«Нет, Сэлд, ты определенно спятил».

— Ладно, Коготок. — Он привязал веревку к седлу. — Передаю командование тебе.

Сэлд опять стучал зубами от холода. И опять заныла каждая косточка. Небо по-прежнему было усыпано звездами, но освещение горных вершин изменилось, на них лежала какая-то тень. Тень Орлиной Вышки. Или дело в том самом долгожданном изменении ветра? Как бы то ни было, они близки к перевалу. Если подъем не прекратится, ему не выдержать.

Острый Коготь повертел головой туда-сюда, напрягся, сделал несколько неуверенных шагов и вновь застыл.

Сэлд спешился. Птицы передвигаются по скалам с крайней осторожностью: ходоки они неважные. Орел нашел удобную взлетную площадку, то есть такую, где ветер был сильнее всего. Хозяин его забрался в седло, раздумывая, не ущипнуть ли себя хорошенько. Чтобы чудеса наконец кончились.

— Эдак ты и говорить научишься, старый разбойник! — пробурчал он.

Острый Коготь пригнулся, распростер крылья и прыгнул. Вокруг заплясали острые зубья скал, а через секунду человек и птица взмыли вверх и ринулись навстречу потоку ледяного воздуха.

Сэлд во всем положился на Острого Когтя, теперь тот сам принимал решения. Однажды орел остановился отдохнуть и приземлился так резко, что когти заскребли по камню и ему не сразу удалось восстановить равновесие. При всем желании наездник не смог бы спешиться в этом месте. Да желания человека и не принимались в расчет. Хватит, наигрались в «воздушного змея»!

Тряска и холод стали просто невыносимы: они на перевале, догадался Сэлд. И вдруг почувствовал, что ветер дует в спину. Несущийся с Верхнего Рэнда ураган поднял их, чуть не швырнул на крутой утес, видимо, крайнюю заднюю точку Вышки, потом они завернули вправо, и буря стихла. Ликующий вопль вырвался из груди Сэлда, он торжествующе, благодарно потрепал гребень Острого Когтя — и сразу же отключился.

Очнулся он от страшной головной боли, ничего хуже Сэлд сроду не испытывал. Острый Коготь скользил над широким ущельем.

Принц Тень совсем окоченел. Пальцы на руках и ногах онемели, наверное, он отморозил их. Но впереди — Аллэбан, он добрался до него по Дороге Мертвеца. Его имя войдет в историю, его запишут рядом с именами немногих смельчаков, чей подвиг повторил безвестный лейтенант Харл.

Ущелье кончилось, они летели над прекрасной зеленой страной. Сэлд слышал, что Аллэбан далеко не так беден, как прочие поселения Рэнда, но ничего равного он после Рэнджа еще не видел. Поля, чудесные маленькие коттеджи, возделанные склоны холмов, залитые ярким солнечным светом. Ни следа типичных для Рэнда обрывов, беспорядочно нагроможденных скал и валунов — мягкие, пологие склоны, долины, множество небольших запруд, а от них отходят каналы, по которым поступает на поля живительная влага.

Сэлд вдруг почувствовал, что весь вспотел в своем теплом летном костюме; ноги и руки начинали отходить и жутко болели.

Острый Коготь повернул голову. Дикие орлы! Над ним и сбоку кружилось несколько диких орлов.

У Сэлда упало сердце. Лук и колчан со стрелами потеряны где-то по дороге, да и все равно он не смог бы стрелять против ветра. В отчаянии он обратил взор на землю и решил использовать в качестве убежища кучку крестьянских домиков.

Но Острый Коготь не обращал внимания на команды хозяина.

Не надеть ли шоры, не заставить ли орла подчиниться своей воле? Но Принц Тень передумал. Будь что будет. Он устало приник к спине птицы. Ему было почти безразлично. Двое диких орлов заняли позицию справа от Острого Когтя, трое — слева, но держались они на почтительном расстоянии и вовсе не угрожающе. Нечто вроде почетного эскорта. Или его взяли под стражу? Не об этом ли говорил Вонимор? Да и Укэррес рассказывал что-то о том, какой потрясающий дрессировщик этот Карэмэн. Неужели в Аллэбане орлы выполняют приказы людей и без всадника на спине, точно собаки?

Они мчались над полями, и крестьяне глазели на них разинув рты — словно орел с наездником бог знает какая невидаль. Изгородей было мало, а скота не видно совсем, зато на дорогах полно велосипедистов .

Острый Коготь сделал крутой вираж, покружил над небольшой деревенькой. Еще пара взмахов усталых крыльев, и он ловко приземлился на ближайшей посадочной площадке, слишком маленькой, чтобы называться гнездом. Несколько лестничных маршей вели к прочной стене, с которой орел мог взлететь вновь.

Тишина, мир, теплое солнышко.

Сэлд погладил алый гребень — и на сей раз ощутил ответный трепет. Острый Коготь тоже был доволен.

Сэлд снял рукавицы. Десять пальцев, а боль, словно их не меньше шестидесяти. Он хотел было спешиться, но смог лишь вывалиться из седла и мешком рухнул на площадку. Чуть погодя он попытался собраться с мыслями. Голова кружилась, в груди точно огнем жгло, горло саднило.

Проблема номер один: здесь, похоже, нет цепей, поэтому Острого Когтя придется оставить в шорах.

Проблема номер два: ни колпачков, ни багров для их надевания тоже не видно.

Надо хоть седло снять. Он с превеликим трудом поднялся на ноги.

— Разрешите вам помочь, — произнес спокойный голос за спиной Сэлда.

Принц Тень резко повернулся, перед глазами опять все поплыло, он зашатался и тяжело опустился на землю. Перед носом у него выросли две пары ног; одна — в коричневых заплатанных штанах, владелец второй — ноги у него были тонкие и молодые — обходился и вовсе без штанов. Кто-то подставил Сэлду костлявое плечо и помог встать.

— Шесть ступеней, — услышал Сэлд глухой, старческий голос. — Не спеши.

Почти повиснув на этом маленьком, хилом человечке, Сэлд сполз по ступенькам вниз, там он остановился и оглянулся. Голоногий подросток проворно забрался на спину Острого Когтя и возился с пряжками шлема.

— Колпачок, нет колпачка! — пробормотал Сэлд, рот был словно песком набит. — Остановите его!

— Все в порядке, — успокоил старик. — Он не причинит нам вреда.

И тут здоровенные, голые по пояс детины с радостными ухмылками на простодушных лицах, сплетя «креслом» сильные руки, подхватили и подняли Сэлда. От них пахло сеном и потом. Шлем Острого Когтя упал на землю у стены. Орел повернул голову и сверкнул глазами на хозяина. Принц Тень опять попытался крикнуть, но вышло лишь хриплое карканье. Мальчишка спрыгнул на площадку и принялся за седельные подпруги. Парни развернули Сэлда и понесли прочь, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления.

Мелькали какие-то строения, деревья; низенький старичок в коричневой одежде с обветренным лицом и шапкой абсолютно белых волос шел рядом. Рослые парни примеряли свои шаги к его. Старик поглядывал на Сэлда со смесью изумления и восхищения.

— Поздравляю, — заговорил он.

— С чем? — выдавил Сэлд.

— С покорением Дороги Мертвеца.

Над ними промчалась темная тень, и Сэлд в страхе втянул голову в плечи. Огромный коричневый дикий орел кружил вокруг. Парни остановились, чтобы Сэлд полюбовался удивительным зрелищем — дикарь подсел на насест к Острому Когтю, в клюве у него висела туша овцы.

— Какого черта?! — вскричал Сэлд, вернее, хотел вскрикнуть, но получилось нечто довольно невразумительное.

— О твоем товарище тоже позаботятся, — сказал старик.

Незнакомый орел протянул Острому Когтю всю тушу целиком, тот мигом разорвал и проглотил ее. Это не напоминало ухаживание самца за самкой, это вообще ни в какие ворота не лезло. Орлы никогда ничего подобного не делают. Вонимор предупреждал его. Дикий орел раскрыл крылья, спрыгнул с насеста и полетел над лугом.

— Славный у тебя товарищ, — сказал незнакомец. Он весь прямо лучился приветливостью и дружелюбием. Кроме поношенных коричневых штанов, на нем была такая же коричневая рубаха.

— Кто вы? — На сей раз вопрос Сэлда прозвучал почти отчетливо.

— Я — Рил Карэмэн.

Ну и ну! Если б Сэлд стоял на ногах, он бы упал как громом пораженный.

— Мятежник?

Карэмэн усмехнулся, подал «носильщикам» знак и вновь зашагал рядом с ними.

— Гм… мятежник. А ты — Принц Тень и хозяин Острого Когтя?

— Откуда вы знаете? — промямлил Сэлд, язык у него заплетался.

Ответа не последовало. Его внесли на крыльцо, затем в комнату и прямо в сапогах и летном комбинезоне уложили на кушетку. Чья-то рука подала ему кружку с какой-то жидкостью.

— Пей не залпом, а небольшими глотками, — посоветовал Карэмэн, — а то вырвет. Ты сейчас — как сухой чернослив.

Сэлд мигом опустошил две полные кружки; хотелось еще, но больше не дали. Уверенные руки раздели его. Сэлд вдруг мучительно закашлялся.

— С руками все нормально. А вот с двумя пальцами на ногах и половиной уха, похоже, придется расстаться.

Карэмэн прикрыл его одеялом, еще кто-то подсунул под голову подушку.

— Скоро придет доктор. Постарайся дождаться его и не заснуть. — Старик уселся в кресло-качалку, остальные же незаметно испарились, и Сэлд сразу перестал о них думать.

Острый Коготь кончил есть и теперь чистил клюв о парапет — для любого чистоплотного орла это все равно, что щетка и зубной порошок для людей. Карэмэн спокойно, монотонно раскачивал кресло, оно чуть слышно поскрипывало.

— Откуда вам известно мое имя?

Сморщенное личико Карэмэна просветлело.

— Твой приятель повторял его много раз.

И тут Сэлд вспомнил, зачем он здесь.

— Он в Аллэбане? Он жив?

— Вроде того, — уклончиво ответил Карэмэн. — Но и не более того. Ему очень плохо.

— Насколько плохо?

— Очень плохо. Врачи не ручаются за его жизнь, и прежним он не станет никогда.

Еще один Укэррес? Принц Тень подавил рыдания.

— Покорительница Ветров прилетела тем же путем?

— Бог с тобой, в ее-то годы! Она обогнула Орлиную Вышку спереди.

— И дикие орлы пропустили его? — спросил Сэлд.

Ему в третий раз подали глиняную кружку с ароматным напитком, он почувствовал вкус горячего молока и меда.

Карэмэн откинулся назад.

— Ее, а не его. Покорительница Ветров — из наших краев, она возвращалась домой. Орлы подумали, что на спине у нее труп и привели ко мне, чтобы я избавил старушку от неприятного груза. Я тоже сначала принял его за труп.

— Я хочу видеть его. Немедленно!

— Его тут нет. Он в Аллэбане, но мы отправили раненого в местечко Феми, далеко внизу. Уход за ним хороший, но вряд ли он узнает тебя.

Острый Коготь приподнял крыло и принялся чистить перья.

У Сэлда закрывались глаза.

— Ты — первый, кто проник сюда Дорогой Мертвеца.

Глаза Сэлда сами собой широко раскрылись.

— Нет, насколько я знаю!

Карэмэн пожал плечами:

— Человек восемь — десять пролетали по ней, но с этой стороны. Слева это не удавалось никому. А пытались многие.

В голове у Сэлда точно зажглась яркая лампа. Вонимор? Нет, он малый более-менее честный. Он знал, что Дорога — проходима, но не знал, что лишь в одну сторону. Они оба попались на удочку Укэрреса. Старый черт хотел погубить Тень.

— Острый Коготь — вот кто истинный герой, без него мне бы не сладить.

Карэмэн покачал головой:

— Ты освободил своего скакуна, полностью доверился ему и снял колпачок.

Сон одолевал, напрасно Сэлд боролся с ним, он проваливался все глубже и глубже… Но слова старика вновь заставили его встрепенуться.

— Как, вам и это известно?! Какого черта, что вы с ним сделали? Что вообще значит такое обращение с птицами? И почему он прилетел именно к этому дому?

— Долгая история, слишком долгая, не стоит и начинать, — мягко возразил Карэмэн. — Но с Острым Когтем я не делал ничего, только ты. Ты — замечательный дрессировщик. Ты по-настоящему доверяешь орлу, и он ценит это. Конечно, когда ты снял колпачок, Коготь порядком удивился, но потом проникся к тебе особой симпатией. И потом, он понимает, зачем тебе это все нужно, или думает, что понимает.

— О чем вы толкуете? — сквозь сон промычал Сэлд. Зря Карэмэн старается, все равно до прихода врача ему не прободрствовать.

Карэмэн улыбался и покачивался в кресле, белая шапка волос забавно колыхалась в такт движению.

— Он несколько дней назад нашел себе самочку, верно? Серебристая красотка и очень сильная, очень темпераментная. Коготь ужасно скучает по ней, а ты ведь тоже ищешь свою самочку.

— Чего?! — Сон как рукой сняло.

Карэмэн захихикал:

— Люди, видишь ли, не спариваются на глазах у птиц, поэтому орлам трудно отличить человечью самку от самца. Ты все время летел прямо за принцем, вот Острый Коготь и решил, что он — или она — твоя любимая. А теперь ты ищешь ее. Орел знал, что Покорительница Ветров направилась в Аллэбан и ты последовал ее примеру. Когтю стало жаль тебя и захотелось помочь. Я тут ни при чем, но, честно говоря, редко когда орел настолько предан своему хозяину.

— Боже мой!

Уж не шутит ли над ним старик? Но лицо Карэмэна было серьезное. Сэлд, усталый и ослабевший, смог только хмыкнуть недоверчиво. Хотя, с орлиной точки зрения, они с принцем и вправду, наверное, напоминали влюбленную парочку. Интересно, что сказал бы на это Виндакс?

— Покорительница Ветров тоже искала своего самца?

— О нет, — ответил Карэмэн. — Он много лет назад погиб в драке. Она знала об этом и все же не могла не вернуться туда, где видела его в последний раз. Орлы умнее, чем тебе представляется, мой юный друг, но порой они ничего не могут с собой поделать, некоторые вещи сильнее рассудка.

— Но ведь кто-нибудь рассказал ей о его смерти? — Сон опять сморил Сэлда.

— Трудно выдумать нечто столь же варварское и нелепое, как пост Тени при дворе королей Ранторры. Однако ты последовал за принцем. Почему?

— Ну… он оказал мне доверие. Я… я был должен.

— Видишь? Мы тоже порой невольны в своих поступках.

— Итак, в Аллэбане знают, кто ваш пленник?

— Не пленник, а гость. На нем мундир и знаки отличия наследного принца Ранторры. Но имя мне неизвестно; мы редко получаем вести из королевства.

— Виндакс.

— А на троне по-прежнему Оролрон? И Альво — он по-прежнему герцог Фонский?

— Да, — односложно подтвердил Сэлд. Почему, стоило им коснуться Виндакса, старик сразу же упомянул о герцоге?

Острый Коготь поднялся в воздух, похлопал крыльями, чтобы они не затекли, и продолжал чистить перья.

У Сэлда вдруг слезы выступили на глазах.

— Вы не позволите привязать его?

— Нет! — совершенно иным, резким тоном отрезал Карэмэн.

— Что ж, прощай, дурачина. Я буду скучать без тебя, бессовестный ты негодяй, — пробормотал Сэлд себе под нос.

— Ты об Остром Когте? — спросил Карэмэн. — Ты любишь его?

Любить орла? Вот мысль!

— Наверное. Но он захочет вернуться к Ледяной Молнии. Пропустят ли его дикие орлы?

Карэмэн поднялся, поправил Сэлду подушку.

— Пропустят — и туда, и обратно. Но пока что Коготь не собирается к своей подружке. Немного погодя, может быть.

— Гм… а почему? — сонно промямлил Сэлд; Лицо Карэмэна расплывалось, казалось, неясным, бледным пятном. Веки точно свинцом налились. Какой уж тут доктор…

— Да, Острый Коготь еще побудет с нами, — словно издалека доносились до Сэлда загадочные слова старика. — Подождет, пока ты оправишься. Он хочет, чтобы вы вместе вернулись в Найнэр-Фон и освободили Ледяную Молнию. Коготь хочет, чтобы оба они стали свободными. Так он мне сказал. А я ответил, что именно так ты намерен поступить.

 

12

Один орел на привязи стоит двух в горах.

Поговорка летунов

Вице-маршал Найномэр был пьян в стельку и чувствовал себя превосходно. Его лоснящаяся физиономия пылала ярче дров в камине. Развалившись и вытянув ноги, он восседал на заваленной подушками дубовой скамье, прихлебывал из огромной пивной кружки подогретое вино и наслаждался вовсю.

На шее лорда Найномэра на широкой ленте висела усыпанная драгоценными камнями звезда. Лорд никак не мог удержаться, чуть ли не каждые пять минут он прикасался к звезде и тут же отдергивал руку. Орден Орла второй степени! Воистину было чем гордиться!

Поиски Виндакса давно прекратились, и долгие томительные дни вице-маршал ожидал указаний с Рамо. Да уж, довольно-таки неприятная перспектива — возвратиться в столицу и предстать перед потерявшим сына грозным монархом. Но сегодня прибыл курьер и сообщил, что в Ранторре новый король. Зазвонили в колокола, обитатели замка и жители города собрались у ворот, и там был зачитан первый указ молодого короля:

Благословенный богом и любимый народом ДЖЕРКАДОН X, король Ранторры и Аллэбана, повелитель Рэнджа и Рэнда, земли и неба, защитник чести и справедливости, покровитель бедных, создатель и исполнитель законов и т.п. и т.д.

объявляет: 9243-й день правления Оролрона XX, высокочтимого и ныне безутешно оплакиваемого отца своего, первым днем нового царствования. Бог да хранит короля!

И все во главе с герцогом разразились радостными приветственными криками.

Вице-маршал вздохнул с облегчением. Новый король вряд ли отнесется к вине Найномэра особенного строго, ведь именно благодаря исчезновению Виндакса Джэркадон X взошел на трон. Но награда, бесценная звезда, удивила вице-вице-маршала. Ее прислали с курьером, и герцог от имени короля повесил орден на шею лорда Найномэра. И вновь ликовала толпа, хотя кричали, конечно, уже не так громко. Но изумление и смущение вице-маршала не проходили. Не прислали ни строчки, чтобы объяснить награду. Весьма, весьма странно. Как будто орден пожалован ему в благодарность за несчастный случай. Найномэр глотнул еще вина, тщательно расправил усы, но тяжелые мысли упорно лезли в голову. Осмелится ли он носить этот орден во дворце? И какими глазами будут смотреть на него придворные?

По закону он отвечал за безопасность принца. На самом деле все решения принимал Принц Тень, но о подобных вещах вслух не говорят. Командовать должен человек знатного происхождения. Разумеется, за всем не уследишь и нет ничего зазорного, если порой проходится просить совета у плебея. Но Виндакс не желал соблюдать декорум. Он позволял мальчишке в открытую отдавать приказы, и вице-вице-маршалу было обидно. Но все, казалось, идет хорошо.

Герцог снял медную кружку с полки в камине и пустил по кругу. Найномэр налил себе новую порцию, Укэррес отказался, а курьеру налили, не спрашивая его согласия. Сэр Гриорджи Ролсок, совсем еще сопляк, небось и бриться недавно начал, проделал путь от Рамо до Найнэр-Фона с рекордной скоростью, хоть и останавливался по пути раз девять, и был безумно горд собой. Но конечно, вымотался он порядком, а герцог, усадив юнца у камина, безжалостно накачивал его вином. Чуть-чуть погодя Ролсок наверняка выболтает им все дворцовые сплетни.

Укэррес только притворялся, но герцог пил по-настоящему. Впрочем, держался он великолепно. Вообще, Фон — прекрасный человек, истинный аристократ; Найномэр проникался к нему все большей симпатией. Они примерно одного возраста, оба — страстные летуны, и, что ни говори, быть собутыльником первого вельможи королевства — большая честь, пьянит посильнее любого вина.

Герцог подбросил дров в огонь:

— Замечательное топливо, Укэррес, — сказал он. — Где ты его раздобыл?

— Это из гнезда. — Укэррес усмехнулся. — Годами, пока я шарил по Рэнду в поисках дров, Вэк припасал, копил их. А во время уборки все выкинул; я же послал парней подобрать дровишки, чтобы добро не пропадало. Некоторые доски чуть не в Аллэбан улетели. С такой-то высоты… Чего только не было у этого старьевщика… — Старик вдруг осекся и глотнул вина. На сей раз он не притворялся.

Найномэр тоже выпил. В ходе следствия Вэк был полностью оправдан. Возможность заговора отвергли начисто. Вице-маршал не присутствовал в гнезде в момент прискорбного события, поэтому герцог уполномочил его и местного епископа опросить свидетелей. Они установили, что произошел несчастный случай; никаких сомнений у них больше не возникало. Официальный рапорт отправили на Рамо с последней из птиц-одиночек.

— Время! — неожиданно воскликнул герцог.

Все взгляды устремились на стол, на большие песочные часы, по которым сверяли время в Найнэр-Фоне — и в городе, и в замке. Рядом стояли еще трое часов поменьше, их привозил с собой каждый королевский курьер.

Последние крупинки песка пересыпались в нижнюю часть часов, герцог протянул руку и перевернул их. Раз… потом второй ударили в главный замковый колокол.

Началась последняя треть суток.

— Баиньки пора. Все по кроваткам, — хихикнул юный Ролсок и налил себе еще вина.

Опустели и другие часы, герцог перевернул и их.

— Наши немного спешат, — недовольно пробормотал он.

— Самую малость, не о чем и говорить, — возразил Найномэр.

— Это, знаете ли, накапливается, — заметил Укэррес. — Когда прибыл сэр Джион, мы уже опередили двор почти на день.

Герцог поднялся и совершил ритуальное задергивание штор.

Комната погрузилась в полумрак; отсветы огня плясали на стенах. Забавно, в глуши до сих пор соблюдают все эти древние обычаи; на Рамо подобные религиозные предрассудки никого уже не волнуют. Какое людям дело, откуда они родом? Да и кто теперь точно знает, как и что там было в те таинственные, стародавние времена. Но время-то все равно идет — почему бы не выпить за это? Найномэр сделал еще глоток, а герцог вновь достал из камина кружку и любезно подлил вина сэру Гриорджи.

— Как поживает сэр Джион? — осведомился Укэррес.

— Болен, наверное, — отозвался курьер. — Что-то не видать его.

Герцог вернулся на место, повертел в руках свиток с указом Джэркадона.

— Вы объявили его по всему Рэнду, не правда ли, сэр? — спросил он. — Я хотел бы присоединить этот документ к семейному архиву, у нас уже составилась целая коллекция.

— Как вашей светлости будет угодно, — ответил Ролсок. — Лично я его уже не слышать, не видеть не могу. Надоело хуже горькой редьки.

Нахальный щенок! Все от души рассмеялись.

Гриорджи икнул — и это послужило как бы сигналом к нападению.

— Меня немного смутило, — спокойно начал Укэррес, — когда именно случилось несчастье с королем?

Курьер захлопал глазами, пытаясь понять, к нему ли обращаются.

— Э… сразу после первого письма его светлости.

— Какой это был день?

— Тридцать восьмой, кажется, — ответил Гриорджи.

Остальные переглянулись.

— Значит, имя нового короля стало известно лишь через несколько дней? — подытожил герцог. — Странно, обычно преемника назначают сразу.

Именно это и хотели услышать.

— Э-э… возникла небольшая загвоздка, — промямлил юнец. Его замешательство доказывало, что загвоздка была отнюдь не маленькая. — …изменник заколол короля и похитил королеву… Ни о чем таком раньше и не слыхивали.

— Представляю, что творилась при дворе, — хмыкнул Укэррес.

— Да, кое-кому пришлось-таки поволноваться.

Найномэр захихикал было, герцог сурово взглянул на него, но потом расхохотались оба. Трагедия… ужасная трагедия… но как засуетились, как забегали бедняги-придворные… смех да и только…

— Вернемся к провозглашению нового короля, — сказал Укэррес. — В третьем письме герцога говорилось о прекращении поисков, о том, что надежды больше нет. Но вряд ли это известие пришло раньше вашего отъезда. Выходит, когда вы отправлялись в путь, оставались еще сомнения относительно судьбы наследного принца Виндакса.

Паренек попытался сосредоточиться на словах старика.

— Но теперь-то сомнений не осталось?

— Нет. Принц Виндакс мертв, — заявил герцог.

— Ах черт! — Ролсок наклонился и, с трудом удерживаясь на стуле, порылся в дорожной сумке. — Я не все письма отдал, ваша светлость. — Гриорджи извлек из сумки увесистый пакет, перевязанный черной ленточкой.

Герцог вскочил и почти выхватил его из рук бестолкового юнца.

— Одно вам, лорд, — обратился Альво к вице-маршалу.

Найномэр взял документ, опасливо изучил королевскую печать, потом вскрыл конверт. Ага, недостающее пояснение к ордену. Маршал прищурился: огонь в камине давал мало света. За усердие, проявленное при поисках тела… да, так-то оно лучше. Впрочем… Похоже на взятку. Его как будто хотят подкупить.

Но это еще не все. Удивленный, он поднял глаза на герцога. Тот склонился над вторым письмом.

— Меня вызывают во дворец, Укэррес, — заговорил он. — Требуют приехать при первой возможности, дабы принести присягу новому королю.

— Ваше место здесь! — резко возразил сенешаль.

— Но на границе сейчас спокойно, разве нет? — робко запротестовал Найномэр.

— Пока да. Но долго ли это продлится? — загадочно возразил старик.

Оба — и герцог, и Укэррес — стали мрачнее тучи. Курьер потихоньку сползал со стула, глаза его закрывались.

— Здесь еще, — заявил властитель Рэнда, — смертный приговор человеку, известному ранее как Принц Тень, он заочно обвинен в государственной измене; приговор вынесен на основании закона о… Ну, это дело стряпчих. — Герцог нахмурил брови, лицо его передернулось от омерзения, он отшвырнул бумагу.

«Как славно вышло, — подумал Найномэр, — что человек этот понял намек и ускользнул. Теперь ищи ветра в небе. Неплохой, кстати, парень. И не лишен такта». Маршал искренне надеялся, что в Пиаторре молодому Харлу повезет больше. Только бы у него хватило ума забраться подальше. Сейчас он уже должен быть там.

— А также, — продолжал герцог, — письмо короля к моей дочери. — Он задумчиво покачал головой и вновь переглянулся с Укэрресом.

Найномэр деликатно кашлянул:

— Мне поручено сопровождать леди Элосу ко двору, ваша светлость.

Герцог молча взял приказ из рук вице-маршала, просмотрел его и помрачнел еще больше.

— Мать ее, конечно, не получила приглашения? — уточнил Укэррес.

— Нет, — отрезал герцог. — Она упомянута в адресованном мне письме. Предполагается, что герцогиня останется и будет присматривать за замком.

Сэр Гриорджи похрапывал на своем стуле. Герцог нагнулся, покопался в курьерской сумке и вытащил второй пакет; этот был перевязан красной ленточкой.

Укэррес опять хмыкнул.

— Полагаю, в случае если бы Виндакс нашелся и оказался жив, мы получили бы несколько иные указания, — сказал герцог Фонский.

— Резонно, — согласился старик.

Оба взглянули на Найномэра, и он ответил им вежливой улыбкой.

Герцог положил пакет на стол, вскрыл его.

— Еще одно письмо вам, досточтимый лорд.

У вице-маршала тряслись руки, он пытался читать, но буквы плясали перед глазами. Письмо выскользнуло из рук.

— Вы держите его кверху ногами, — заметил герцог. — Посмотрим-ка… приказ немедленно доставить человека, называющего себя принцем Виндаксом, во дворец невзирая на его физическое состояние. М-да… Меня также велено незамедлительно тащить ко дворцу. Интересно, весьма интересно. Похоже, у вас был бы шанс заслужить свою погремушку, лорд. Вот оно, настоящее пояснение к вашей награде. Правда, вручили бы вам ее лишь после, так сказать, доставки товара.

Найномэр жадно припал к кружке и осушил ее до дна.

— Вызов мне, — продолжал перечислять герцог. — Явиться сразу по получении и никаких «при первой возможности». Об Элосе ни слова. Человек, именуемый принцем Виндаксом, объявляется незаконнорожденным. Ну-ну. — Герцог побагровел от гнева, щеки его пылали ярче, чем у упившегося до потери сознания мальчишки-курьера. — Однако у незаконнорожденного ребенка должна быть и мать. Интересно, поставлена ли в известность мать этого подонка и каково ее мнение? А тут что? Приказ… Лейтенант Харл производится в командующие полетом!

Найномэр лишился дара речи.

— А его мнение? Думаю, цена этого юноши повыше, таким назначением его не купишь. — Взгляд герцога задумчиво скользнул по груди вице-вице-маршала.

Найномэр молча засунул орден Орла второй степени под воротник мундира, с глаз долой. Герцоги, когда они не в духе, склонны к довольно злым шуткам.

Фон продолжал чтение:

— А! Назначением дело не ограничивается. Сэр Хиндрин Харл с женой освобождаются из тюрьмы. — Он вопросительно посмотрел на Укэрреса.

— Оролрон упомянул о его происхождении, — просипел старик. — Этому человеку, а может, им обоим, известна тайна Счагэрна. Новый король предпочитает, чтобы свидетели давали показания добровольно.

Герцог сердито сдвинул брови. Найномэра они не замечали, точно были одни в комнате.

— Пришлось этому червяку повертеться, — заметил Укэррес. По-видимому, он имел в виду своего сюзерена, Джэркадона X, короля Ранторры.

— Да уж. — Герцог сложил документы из второго пакета в пачку и засунул обратно в сумку. — Ладно, пускай сопляк сам с этим разбирается. Раз принц мертв, все это не имеет значения.

Он уселся поудобнее и протянул руку к медной кружке с вином.

— Что теперь, Укэррес? Бежать во дворец, словно пес, которому свистнул хозяин? Или дочь запереть, а короля послать… Ну, Укэррес?

Они помолчали, размышляя. Найномэр вспомнил, что ему велено сопровождать Элосу, и вспотел от напряжения.

— Оролрона больше нет, — заговорил Укэррес. — Давно ли они узнали?

Кто?

— Он не узнает, — сказал герцог. — Виндакс не знал. — Написать или рискнуть явиться лично и предостеречь его?

— Он не поверит, — ответил Укэррес. — Повторится в точности то, что было в Счагэрне.

Где? О чем речь?

Дверь вдруг распахнулась. В комнату ворвался Вэк Вонимор, он задыхался, седые космы торчали во все стороны, рубашка вылезала из штанов. Говорить он не мог, только пыхтел и указывал пальцем на что-то у себя за спиной.

Найномэр почувствовал, что трезвеет.

— Ну говори же, — понукал герцог.

— Тень… — выдавил Вонимор.

Найномэр опрокинул кружку. Если Принц Тень не в Пиаторре… если он вернулся…

— Он вернулся? — нахмурился Фон.

Вонимор кивнул:

— Он наверху, в гнезде… хочет говорить с вами… и вице-вице-маршалом.

— Так пригласи его сюда. — Герцог положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. — Не полезу же я в гнездо.

Егерь покачал головой:

— Я говорил ему, ваша светлость. Он отказывается.

— Приведи, притащи его, в конце концов.

— Не могу… не смею… — Вэк с трудом перевел дыхание и выговорил то, чего Найномэр опасался больше всего. — Он говорит, что имеет вести от принца.

На полпути Найномэр замедлил шаг: ему пришло в голову, что лучше подождать герцога и пропустить вперед его, но было уже поздно. Новость с быстротой молнии распространилась по замку, и со всех сторон к гнезду бежали люди. Маршал нагнал герцогиню, рослую и нескладную в своем винно-красном одеянии, с растрепанными седыми волосами, перегнал и леди Элосу, на ней было то же розовое платье, что и за обедом, но темные волосы не уложены, свободно падают на спину.

В несколько прыжков Найномэр преодолел сотни ступеней, так он не носился даже в бытность свою курсантом военного училища.

Если принц жив, значит, в государстве два претендента на престол… один из них объявил другого незаконнорожденным, следовательно, вдовствующая королева обвиняется в государственной измене… а ему приказано найти Виндакса и доставить на Рамо… да еще арестовать герцога Фонского и… Пыхтя и задыхаясь, он выскочил на залитую солнцем площадку, протолкался сквозь притихшую толпу — и застыл, как и остальные, не в силах пошевелиться.

Перед ними, несомненно, стоял Принц Тень.

Стоял непосредственно в клетке, за прутьями, точнее, на стене-насесте. Страховочного ремня вице-маршал не заметил. Стоял между птицами, рядом с серебристой орлицей леди Элосы. Мало того, чтобы сохранить равновесие, он держался за крыло. А она… На ней не было колпачка!

Найномэр почувствовал дурноту.

Орлица повернула голову и оглядела собравшихся на площадке людей, на беззащитного человечка рядом она не обращала ни малейшего внимания. Он казался совсем крошечным; Ледяная Молния башней нависала над ним.

Целая стая гигантских хищных птиц — и крошечный человечек. Неужели на ней и вправду нет колпачка?

Немыслимо. Она уже проглотила бы Тень, словно букашку.

— Ясного неба вам, вице-вице-маршал, — заговорил Принц Тень. — Вижу, у вас новая безделушка.

Впопыхах Найномэр забыл спрятать орден под мундир. Он не мог вымолвить ни слова, не мог глаз отвести от этого чуда. Сзади, с лестницы, доносился топот ног, любопытные все прибывали.

Принц Тень находился в темном конце гнезда, но солнечные лучи падали и на него. Он расстегнул летный костюм, и видна была блестевшая от пота мускулистая грудь. Но потел Сэлд лишь от жары, не от страха, в свободной руке он держал шлем; одно ухо было перевязано, а лицо покрыто шрамами. Нечто новое появилось в этом лице — жестокость, настороженность, может, гнев искажал его или следы тяжких испытаний. Но не страх, а ведь над ним нависла смертельная угроза.

Даже если птица не снесет ему голову, стоит ей шевельнуться — он упадет и разобьется вдребезги. Найномэр представил себе эту картину и содрогнулся. Укэррес говорил, что какая-то доска чуть не в Аллэбан улетела.

Летный костюм Тени тоже был не совсем обычным. Сзади пристегнута какая-то штука, а спереди болтаются толстые шнуры. Для чего бы это, удивился было Найномэр. Впрочем, наплевать, сейчас, прямо сейчас орел набросится на храбреца.

Герцог протолкался вперед; слуги притащили Укэрреса.

— Выходи! — прошептал Найномэр; кричать он не смел. — Ты не в своем уме.

— Лучше мне остаться здесь, вице-вице-маршал, — ответил Принц Тень. — Спасибо… — Стройная фигурка в коричневом летном костюме четко выделялась на фоне темного неба; точно сияние окружало его.

— Очевидно, ты побывал в Аллэбане, — спокойно констатировал Укэррес. Старика внесли в гнездо на руках, поэтому он, единственный из присутствующих, дышал вполне ровно.

— Очевидно, — согласился Сэлд. — Насколько я понял, властитель, король Оролрон умер.

Герцог кивнул. Шаги наконец стихли. Жители замка сгрудились за спиной своего хозяина, но тишина стояла мертвая, точно все языки проглотили.

— Король Тень убил его.

— Сомнительная история. Следовало бы расследовать ее более тщательно, — заявил Принц Тень. — Бог да хранит короля Виндакса!

Тишина.

— Мне сказали, ты привез послание от… Виндакса, — сказал герцог.

Сэлд кивком головы указал на группку слуг:

— Оно у Тью Рорина.

Грум бочком пробрался к герцогу, казалось, отвести глаза от Тени — выше его сил. В руке паренек держал свиток, герцог вырвал его.

— Обсудим это с глазу на глаз. Спустись ко мне в кабинет. Безопасность я гарантирую.

Сэлд сердито помотал головой:

— Я не верю больше в ваше гостеприимство, властитель. Я останусь тут. Пожалуйста, прочтите этот документ вслух, он касается также вице-вице-маршала, да и всех остальных. Если хотите, могу процитировать по памяти.

Герцог колебался.

— Прекрасно. — Он повысил голос: — Я прочту, но, ставлю всех в известность, только прочту, не высказывая своего мнения. Вполне возможно, это подлог, фальшивка. Итак:

«Виндакс, наследный принц Ранторры, своему родичу, герцогу Фонскому… ну и так далее, а также всем, кого это касается. Обычные приветствия.

Извещаю всех, что я жив и нахожусь в надежных руках, хотя серьезно пострадал…» — Герцог осекся.

— Читайте, властитель, — настаивал Принц Тень, — все равно я расскажу, что там написано.

Герцог коротко глянул на него и продолжал:

— «…на мою жизнь было совершено покушение, и имя злоумышленника вам известно. Прошу незамедлительно переправить это письмо моим высокочтимым царственным родителям, дабы поскорее утешить их скорбь; прошу также проследить, чтобы предполагаемый убийца предстал перед судом. Я же останусь в Аллэбане до тех пор, пока не окрепну достаточно для продолжительного путешествия. Но возможно, потребуется не одна сотня дней. Власти Аллэбана заверили, что на меня не будет оказано ни малейшего давления с целью заставить признать статус этого мятежного государства и умалить притязания моих батюшки и матушки и в конечном счете мои собственные, как наследника престола. Запечатано собственной моей рукой, в Аллэбане, в день 9253-й правления Оролрона XX. Принц Виндакс».

— Бог да хранит короля Виндакса! — во второй раз воскликнул Принц Тень, и вновь молчание было ему ответом.

— Это ничего не доказывает! — огрызнулся герцог и скомкал бумагу.

— Взгляните, печать принца Виндакса, — возразил Сэлд. — По крайней мере налицо доказательство, что я нашел его — или хотя бы тело. Верно?

Найномэр взял из рук герцога смятое письмо, расправил его.

— Действительно, печать Виндакса, — подытожил он.

— Мне поручено доставить выбранного вами человека в Аллэбан для встречи с принцем, отныне королем Ранторры, — сказал Принц Тень. — Через четыре дня свидетеля доставят обратно целым и невредимым, и он подтвердит, что Виндакс жив, хотя в настоящий момент тяжко болен.

— Как вы намереваетесь перелететь через Орлиную Вышку, над ней же кружат стаи диких орлов? — спросил Найномэр.

— Я прибыл этим путем. Никаких затруднений не предвидится. Вы согласны, властитель?

— Все тот разбойник, Карэмэн! — вдруг взорвался Вонимор. — Я говорил еще вам в Счагэрне…

— Молчать! — рявкнул герцог.

— Я все знаю о Счагэрне, властитель, — слегка усмехнулся Принц Тень. Лишь сейчас его суровое лицо чуть смягчилось. — Странно, когда давно позабытые вещи приобретают вдруг такое значение, не правда ли?

Он по-прежнему спокойно стоял на стене, озаренной солнцем, и по-прежнему зрители смотрели на него, не смея вздохнуть. Почему орлица медлит, почему не нападает на него?

Найномэр шагнул вперед:

— Королем объявлен Джэркадон. Он издал указ…

— Молчать! — опять заревел герцог.

— При всем уважении к вам, ваша светлость, — твердо возразил Найномэр. «Интересно, с чего бы я так расхрабрился, — мелькнуло у него в голове. — Или это винные пары еще не выветрились?» — …при всем уважении к вам… Дело это слишком важное и касается всех. Итак, хорошо… В общем, я получил распоряжение, Виндакс отныне не считается наследным принцем…

— И вообще принцем, если не ошибаюсь, — перебил Сэлд.

Зрители взволнованно зашевелились, зашептались.

— Я также получил приказ доставить указанное лицо на Рамо, в столицу.

— Что ж, попытайтесь, — с вызовом бросил Принц Тень.

— А также там, внизу, у меня есть указ о производстве лейтенанта Сэлда Харла в чин командующего полетом.

Сэлд вспыхнул:

— Убирайся на Рамо и засунь этот указ королю в задницу!

— Тень, — спокойно заговорил герцог, — это еще не все. Король Оролрон заключил твоих родителей в тюрьму. Король Джэркадон освободил их.

Сэлд зажмурил глаза и на несколько секунд точно окаменел.

— Причиной этому вы, властитель?

— Не знаю.

— Зато знаете, как можно относиться к тирану, который держит заложниками членов вашей семьи, — с горечью вздохнул Сэлд. — Я еще не совсем рехнулся и не подумаю верить Джэркадону. Я знавал его еще мальчишкой, тогда он был маленьким негодяем, теперь же превратился в большого подонка. Сами знаете, как отзывался о нем собственный отец.

Найномэр онемел. Государственная измена, оскорбление величества!

— Укэррес! — прорычал герцог. — Ты показал ему письмо?

— Показал, — ответил за старика Принц Тень. — Нечего сказать, хитер был король Оролрон, умел взяться за дело.

И тут Ледяная Молния опять повернула голову; зрители ахнули, но ничего не случилось. Остальные птицы оставались до странности спокойными.

Герцог стал рядом с Найномэром:

— Тень, тут не до личных обид. Ты сказал, что знаешь о Счагэрне. Полагаю, другим ничего об этом не известно. Меня тоже вызывали во дворец, и я намерен раскрыть его величеству все эти тайны. Может, ты дашь мне сотню дней, чтобы съездить на Рамо и обратно, и согласишься оставить все как есть до моего возвращения?

Найномэру ужасно надоело слушать про этот загадочный Счагэрн.

Принц Тень покачал головой:

— Я не вмешиваюсь в политику, властитель, у меня нет полномочий заключать подобные сделки. Личное мое мнение: в ближайшие сто дней скорее всего ровным счетом ничего не произойдет. Однако это всего лишь мое личное мнение, и никакой роли оно не играет.

— Король узнает…

— Кого вы называете королем? — спросил Сэлд. — Вы — властитель Рэнда. Могу ли я, вернувшись в Аллэбан, заверить короля Виндакса в преданности герцога Фонского? Или вы на стороне узурпатора Джэркадона?

Верно ставит вопрос, подумал Найномэр. Он, вице-вице-маршал, тоже должен принять решение за себя и солдат короля, которые находятся в замке. Если выбор его не совпадет с выбором герцога, он окажется в замковой темнице раньше, чем колокол пробьет три раза.

— Мне нужно время подумать, — сказал герцог. — Я вторично предлагаю тебе воспользоваться моим гостеприимством и прошу пожаловать в дом.

— А я вторично отвергаю ваше предложение, властитель. Решайте.

Герцог побледнел как полотно; Найномэр подозревал, что и сам выглядит не лучше. Судя по указам Джэркадона, весть о чудесном спасении брата не заставить новоиспеченного короля отречься от престола.

— Ты обвиняешь меня в том, что я покрываю злодея, который покушался на жизнь Виндакса, — наконец заговорил герцог Альво. — И все же хочешь, чтобы я присягнул ему. Примет ли он эту присягу?

Теперь замялся Сэлд.

— Мы не знали о смерти короля, — неуверенно начал он. — Впрочем, это ничего не меняет. Виндакс уверен, что лично вы не участвовали в заговоре, он примет вашу присягу. Но убийца должен понести наказание — тут король непреклонен.

Лишь сейчас, слишком поздно, кстати, до Найномэра дошло, что речь идет об Элосе. Первым взлетел Острый Коготь, следом за ним орлица принца, а за ней — Ледяная Молния. Им с епископом и в голову не пришло заподозрить Элосу. Подумать только, она же еще дитя. Но возможность у нее была, и принц мог заметить неладное, но остановить свою орлицу не успел. Что же делать? Официальное следствие закончено…

Герцог молчал, его сумрачное лицо блестело от пота.

Признать Джэркадона? Но как быть с объявлением Виндакса незаконнорожденным? Выходит, он признает и свое отцовство, а тогда не избежать обвинения в измене. Или же придется пойти против собственного сына. Признать Виндакса? Тогда его дочь обвинят в покушении на убийство, а значит, опять же в государственной измене, а сам он превратится в мятежника. Итак, герцогу приходится выбирать между сыном и дочерью. Если же Виндакс не сын ему — а кому же знать наверняка, как не Альво? — тогда он настоящий король, а Элосой все равно нужно пожертвовать… если же сын, они с королевой — изменники и будут преданы мучительной казни независимо от того, кто взойдет на трон… У Найномэра голова пошла кругом.

— Возвращайся к Виндаксу, — заявил герцог, — и проси о помиловании для убийцы. Привези его…

— Нет! — крикнул Принц Тень. — На колени, прямо сейчас, здесь, на колени и клянись в безусловной верности королю Виндаксу VII, иначе я вернусь в Аллэбан и скажу ему, что Фон — в союзе с узурпатором Джэркадоном.

И плебей смеет так говорить с первым вельможей государства?

— И твой Виндакс навсегда останется изгнанником!

— Заключенный в Счагэрне договор больше не действует. — Теперь Сэлд понизил голос: — Что, если Виндакс попытается вернуть свой трон с помощью войск республики? Вы понимаете, чем это грозит, властитель? Вы хотите развязать войну? На колени — и клянитесь!

Быстрее орла герцог метнулся в сторону, выхватил откуда-то лук и стрелы, натянул тетиву… Стрела просвистела над ухом Найномэра; вице-маршал не успел сообразить, что происходит.

Но и Сэлд не стоял на месте: он спрыгнул со стены — прямо в пропасть! — и исчез, стрела не задела его.

Собравшиеся на площадке ахнули в один голос.

Вслед за Сэлдом, словно нарочно. Ледяная Молния тоже бросилась вниз. Найномэр и не заметил, что орлица не привязана. Элоса пронзительно завизжала.

Но Тень? Найномэр представил себе это ужасное падение, изуродованное тело… Колени у него подогнулись, и желудок изверг большую часть выпитого вице-маршалом отличного подогретого вина с пряностями. Оправившись, он увидел, что люди кинулись к лестнице; некоторые бились в истерике; другие спешили надеть колпачки на птиц и забраться в клетку в надежде разглядеть в темноте за стеной останки Сэлда.

— Итак, с Тенью все кончено, — во всеуслышание заявил вице-маршал. — Он оказался сумасшедшим, совершенным безумцем; слова его ничего не стоят — принц Виндакс погиб.

— Нет, — услышал Найномэр у себя за спиной свистящий шепот Укэрреса, — он не безумец. Он побывал в Аллэбане. С ним не кончено, с ним только начинается. — Старик помолчал с минуту и добавил: — А вот нам, боюсь, пришел конец.

 

13

«Мы получили по заслугам!»

Рил Карэмэн

На следующий по прибытии в Аллэбан день Принц Тень вместе с Карэмэном полетел в Феми на встречу с принцем Виндаксом.

Карэмэн предупреждал Сэлда, но слова оказались бессильны. Разве могли они передать тошнотворное зловоние гниющего заживо тела или тот отпечаток безумия, что накладывают на человека невыносимые страдания? Лицо принца под повязками было абсолютно плоским: отмороженный нос пришлось ампутировать. Зловещая ирония! Теперь Виндакс не был похож на герцога Фонского; он вообще не был похож на человека.

И еще одна насмешка судьбы. Вместо кистей рук у принца остались лишь жалкие обрубки, но ступни и все пальцы на них уцелели. Но при этом руки до плеч не были задеты, а ноги от бедра до ступней полностью парализованы. «Небесная болезнь» — это прежде всего болезнь крови, — сослался Карэмэн на древние источники. В какой-то момент обезумевшая Покорительница Ветров спустилась почти до самой пустыни, в «красный воздух». Потом она, надо полагать, опять поднялась наверх. Орлы без ущерба переносят подобные перепады давления — орлы, но не люди. В Феми чрезвычайно благоприятный климат, но было уже слишком поздно.

Врачи полагали, что пациент выживет, хотя наверняка ничего сказать нельзя.

Молча глядя на беспомощный тюк на кровати, Принц Тень про себя молил Господа даровать Виндаксу смерть. Укэррес — счастливчик по сравнению с ним.

Но чувство долга заставило Сэлда окликнуть принца по имени; глаза — на опутанном повязками лице оставались лишь крошечные щелки — приоткрылись; в первый момент они казались совсем пустыми, без проблеска разума. Затем губы растянулись в подобии улыбки.

— Я знал, что ты придешь, — прошептал Виндакс.

Тут слезы застлали Сэлду глаза, и он больше не видел ужасных подробностей.

Карэмэн вскоре прекратил свидание; они медленно пустились в обратный путь. Старик частенько приземлялся рядом с уединенными сельскими домиками поболтать с приятелями. «Гражданин Тень» был представлен множеству друзей Карэмэна, и все предлагали им пищу, кров и горели желанием вспомнить добрые старые времена. Но остановки эти не только ради общения, заверил Сэлда Карэмэн — древние книги учат, что постепенный подъем куда полезнее для здоровья. Но Сэлд был слишком удручен и ни на что не обращал внимания.

Этот легкомысленный деревенский народец не отмечал трети суток звоном колоколов. Наконец они добрались до дома и расположились отдохнуть на веранде. Карэмэн вновь уселся на старую качалку, Принц Тень без сил повалился на кушетку. Время-то шло, хотя ход его ничем не отмечался, тело Сэлда ныло и подсказывало ему, что пора спать. Но сможет ли он заснуть? Сейчас или вообще когда-нибудь? С крыльца открывался прекрасный вид на поля и фруктовый сад, а перед глазами мелькало ужасное видение — неузнаваемая перевязанная голова и безумный взгляд Виндакса.

Карэмэн ненадолго отлучился и вернулся с двумя кружками и несколькими глиняными кувшинами:

— Мы здесь делаем отличный сидр.

— Да уж, выпить не помешает, — пробурчал Сэлд.

— Я о том и толкую, — усмехнулся старик.

Они сидели, прихлебывали сидр и беседовали. Карэмэн рассказывал всякие небылицы, но почему-то, сдобренные его беззлобными шуточками, они звучали как правда. Принц Тень осушил три полные кружки; и постепенно разговор перешел на политику и покушение на жизнь Виндакса. Орлиная Вышка не представлялась больше чем-то запретным, о чем не положено упоминать, а кошмарное видение потихоньку бледнело.

— Когда же родился принц? — спросил Карэмэн.

— А что? — насторожился Сэлд.

Проницательные глаза на морщинистом лице смущенно моргнули; старик смекнул, что Принц Тень не так уж и пьян.

— Просто любопытно. Он так похож на герцога.

— Был похож! — согласился Сэлд. — Но герцог утверждает, что вы никогда не встречались.

— Значит, один из нас — лжец, — отозвался Карэмэн. — Считай, что я: так безопаснее. Оролрон наверняка заметил сходство. Почему он не отрекся от принца? Это не в характере короля!

— Он никогда не встречался с герцогом, — сказал Сэлд и тут же засомневался: а вдруг это тоже ложь, вспомнить хотя бы то странное письмо, которое показал ему Укэррес.

Карэмэн улыбнулся:

— Я провел несколько дней в их обществе. В обществе их обоих. Впрочем, поскорее назови меня старым вруном, ведь не можешь же ты не верить своему королю.

Встреча короля с мятежником? Сэлд торопливо соображал. Конечно, это хранили в строжайшей тайне. Странно, оборванный старик вызывал у него куда больше доверия, чем Оролрон и высокорожденный герцог Альво.

— Где? В Найнэр-Фоне, на Рэнде?

Карэмэн покачал головой и вновь протянул руку к кувшину.

— На Рэндже, в местечке под названием Счагэрн.

— Знаю, — удивленно хмыкнул Сэлд. — Одно из королевских поместий. Он ездил туда на охоту, пока не отказался от полетов.

— Верно, — кивнул Карэмэн. Некоторое время они молча смотрели на горы, каждый ждал, что другой заговорит первым.

— Королева тоже была там? — наконец спросил Сэлд.

Карэмэн опять прищурился:

— Нет. Мы с тобой просто парочка старых сплетников, дружище Тень.

Сэлд пьяно ухмыльнулся, потом посерьезнел вновь:

— Насколько известно Виндаксу, герцог не может быть его отцом. Принц родился в 1374-й день.

Они погрузились в молчание, прервал его Карэмэн:

— Никому другому я не стал бы этого говорить, но ты заслужил доверие Виндакса, доверюсь тебе и я. Возможность была. Точно. В 1170-й день или около того.

Итак, здесь, в далеком Аллэбане, найдено решение загадки.

Карэмэн вздохнул:

— Это мой промах, хотя кое-какие оправдания у меня имеются.

— Выходит, в Счагэрне королева Мэйала предала своего мужа и повелителя?

— Не там, поблизости. И я не назвал бы это предательством, дружище Тень. Я, понимаешь ли, романтик, во всяком случае, тогда я был им. Трагическая история, трагическая пара. Он знатен, она королевской крови. Он красавец мужчина, она сказочно прекрасна. Они любили друг друга так, как редко любят люди, как любят только орлы; а судьба подарила им лишь несколько восхитительных часов, а потом разлучила навеки.

Устраивалась официальная политическая встреча. Отец Мэйалы только что умер, она претендовала на трон Аллэбана, и поэтому я попросил взять ее с собой. Оролрон отказался: он, мол, будет говорить за королеву как муж и сюзерен. Я не возражал. И вот переговоры окончились, и после подъема мы намеревались отправиться восвояси. Но Фон отвел меня в сторону и сказал, что все готово для нашей с королевой встречи. Я сказал, что теперь это не имеет значения, он настаивал; и я смекнул, в чем дело. Уверяю тебя, дом был набит стражей, но они присматривали в основном за гнездом и конюшнями. Мы вдвоем сели на велосипеды и ускользнули — поехали в соседнее поместье.

Сэлд так сжимал ручку кружки, что побелели костяшки пальцев, туман в голове рассеялся, от опьянения не осталось и следа.

— Там не было никого, кроме хозяина. — Карэмэн помедлил с минуту, вперив взгляд в пустоту. — Ни одного слуги. Королева говорила со мной, подтвердила нашу договоренность, а сама глаз не отрывала от Альво. Хозяин тактично предложил мне прогуляться — осмотреть поместье. Мы прошлись немного, вскоре я сослался на усталость, необходимость отдохнуть перед дальней дорогой, покинул его и вернулся в Счагэрн. Мы все проспали до подъема, а когда проснулись, герцог тоже был на месте. Увидев принца, я сразу подумал — не досмотрел. Забавно, может, я нарочно подложил Оролрону такую свинью.

— Что же это за поместье?

— О, прелестный уголок, — вздохнул Карэмэн. — Старый-престарый замок, захудалый, обедневший род. Лесистая лощина, перед домом небольшое озерцо… плющ, остроконечные крыши, полевые цветы… Идиллия, из тех, «то описаны в древних книгах. Нет, то было не предательство, не измена, то была любовь, а любовь не Требует оправданий.

«Его происхождение имеет прямое отношение к делу», — писал король. Значит, король знал и дал понять герцогу, что знает. И тот намек на долг герцога…

— Еще там была голубятня и розовый куст во дворе? — спросил Сэлд. — И голуби ворковали на крыше?

Карэмэн оглянулся; слезы катились по лицу Тени.

— Тебе знакомо это место?

— Хиандо-Кип. Я тоже был зачат там.

Потро, младшему внуку Карэмэна, едва минуло три тысячи дней. Парнишка бегал голышом, в одних трусиках, и загорел почти дочерна, волосы выцвели на солнце и вихрами торчала во все стороны — пародия на дедушкину шевелюру. Целыми днями он, не останавливаясь ни на секунду, точно орленок, вертелся возле дома, и в воздухе звенел его дерзкий, веселый смех.

Мальчишка, сказал Карэмэн, недурно понимает по-птичьи. Накормив Сэлда и дав ему передохнуть, старик усадил гостя на траву под деревом и подозвал внука. Начался первый урок.

— Ну! — Потро уселся рядом, скрестив ноги. — Значит так, гребешок у птицы восьмиконечный, верно? — Он поднял над головой тощие ручонки и, согнув большие пальцы, изобразил орлиный гребень.

— Верно.

— Слушай, ты случаем не играешь на флейте? — поинтересовался Потро.

— Да вроде нет.

— Жаль. Я как-то учил одного флейтиста, он здорово схватывал, прямо на лету. — Паренек тараторил без умолку, словно птичка. — Ну, каждый зубчик гребня может сгибаться вправо, влево или выпрямляться вот эдак… Согласен? Это все и мы можем. У птиц, конечно, много других знаков, оттенков, ну, чтобы пошутить, подразниться и все такое прочее. Кое-какие я понимаю, но не много.

Назад у нас пальцы не гнутся… Ладно, давай попробуем. Налево, прямо, сильно вправо. Фу, до чего же ты нескладный, пальцы будто деревянные. Итак, восемь зубчиков для одного слова, односложного. Это значит «клюв». — И Потро показал, как правильно поставить пальцы.

Принц Тень выругался про себя и попытался повторить его жест.

— Птицы-то, конечно, не держат их столько времени в одном положении, они ими шевелят быстро-быстро, не успеют одно слово кончить, начинают другое. Чтобы вопрос задать, сперва задними зубчиками двигают, а потом уж передними. Так, это, значит, односложные слова. Поехали дальше. «Вода» у них из трех слогов — так, так и так.

— Я не поспеваю за тобой.

— Но это ж медленно, очень медленно! — воскликнул Потро. — Им тоже приходится приспосабливаться к нам, говорить помедленней. Твоего Острого Когтя даже дедушка с трудом понимает. Ничего, научится. Но по дороге сюда он наверняка переговаривался с дикими орлами, которых ты и не замечал вовсе. За минуту-другую он успевал рассказать им, кто он и кто ты, куда вы и откуда, всю свою жизнь от яйца до сегодня. За минуту орлы столько наговорят, нам и за день не успеть. Конечно, если захотят. Но больше они любят петь. Они слагают стихи и поэмы, длинные-длинные. Сутки напролет могут расписывать, к примеру, эту гору, какая она прекрасная и все такое. Они как разболтаются, бывает, ой-ой-ой!

У Сэлда уже руки затекли.

— Сложи обе вместе. Два пальца прямо: это Ба. Первый согни — Бе. Еще согни — Бо. Так, теперь первый выпрями, а второй согни — На. Всего девять: Ба, Бе, Бо, На, Не, Но, Са, Се, Со. Вот, смотри, «клюв»… нет, не так, я ведь показывал. «Клюв» — санеНЕсо!

Восемь пальцев разом — четыре слога, верно? И девять способов составить слог.

— Почему? Почему эта фигура означает Бо?

Потро нетерпеливо передернул плечами:

— Люди-то запоминают звуки, а не жесты, не знаки. Дед так говорит, он это все и придумал. СанеНЕсо легче запомнить, чем эдакую каракатицу. Выучиваешь сперва звуки, а потом фигуры; или наблюдаешь за птицами, что они выделывают и запоминаешь звуки и значения. Как «вода» будет, помнишь? БобоНЕса — бесеСЕна — сосоНАбо.

— А может, сразу учить орлов читать? — ехидно спросил Принц Тень.

Потро всплеснул ручонками:

— Ты хочешь учиться — или нет?

— Да, да, извини.

— Тогда не дури. Прочесть они прочтут, а написать ответ не смогут. Слушай: Ба, Бе, Бо, На, Не, Но, Са, Се, Со.

— Ба, Бе, Бо, На, Не, Се… Са, — запинался Сэлд.

— Нет! Ба, Бе, Бо, На, Не, Но, Са, Се, Со.

Минут через пять Потро вскочил.

— Хватит на первый раз, а то запутаешься. Выучи звуки и фигуры, а завтра возьмемся за слова. И разрабатывай пальцы, они у тебя страсть до чего негибкие. Я хуже не встречал. Пока!

Он задрал голову, помахал кому-то рукой, побежал к стене-насесту и вскарабкался на нее. Еще секунда — в воздухе мелькнула огромная крылатая тень, а мальчишка исчез. Сэлд с трудом удержался от крика — и тут появилась птица, она спокойно парила в небе, а на когтистой лапе, ухватившись за орлиную ногу и вытянув вперед собственные тонкие, как спички, ножки, восседал Потро. Вскоре орел со своим маленьким приятелем скрылся из виду.

Ни одно дело в Аллэбане не обходилось без этого крошечного сморщенного старичка. Бывший крестьянин, бывший священник, Карэмэн стал духовным отцом всей страны. Все шли к нему за советом — политики и священники, соседи и птицы. Он не имел титула, не занимал официального поста, но ничего без него не решалось. Спокойная, все понимающая усмешка старика была повсюду, подбадривала всех. Невозмутимым, грубоватым назвал его Укэррес, а Укэррес знал Карэмэна куда ближе, чем хотел показать.

Но стоило завести речь о птицах… Впервые Тени довелось присутствовать при этом представлении на тринадцатый день жизни в Аллэбане. Они с Карэмэном и несколько местных сидели на веранде, попивали сидр и обсуждали поездку Сэлда в Найнэр-Фон. Два старших внука Карэмэна отправятся с ним переводчиками, потому что Тень еще плоховато понимает по-птичьи. Освободить Ледяную Молнию — пустяковая задачка. Они спрячутся в горах и подождут, пока орлы доложат, что людей в гнезде нет. Тогда они прилетят и заберут орлицу с собой — ее же предупредят заранее.

Передать письмо Виндакса сложнее. Если оно попадет в руки Укэрреса или Элосы, даже самого герцога, потом концов не сыщешь. Найномэр не утаит послание принца, графиня тоже, но, вполне вероятно, их уже нет в замке, да и от несчастного случая никто не застрахован. Принц Тень должен оповестить о спасении Виндакса как можно больше людей. Значит, надо привлечь внимание. А привлечь внимание значит подвергнуться опасности.

Карэмэн предложил такой вариант: пусть Тень заберется на насест и станет рядом с Ледяной Молнией. Это будет впечатляюще! Острый Коготь, продолжал старик, подождет внизу, в поднимающемся вверх воздушном потоке. Если Сэлду придется спешно покинуть гнездо, орел подхватит его в воздухе.

Принц Тень судорожно сглотнул.

— А орел разберется, что к чему, на него можно положиться? — робко осведомился он.

И тут разразилась настоящая буря. Тихий старичок превратился в пламенного пророка. Он шагал взад-вперед по веранде, и потоком лились горькие, гневные слова. Судя по лицам остальных, для них все это было не внове, для них, но не для Сэлда. Он впервые слышал оратора, чье красноречие свергло с престола королей Аллэбана.

— Разберется?! Они не глупее нас. Умнее, гораздо умнее! Перестань считать их животными! Они — разумные существа, такие же разумные, как люди.

Это их мир, их, а не наш. Раскрой глаза — они же созданы для него, а мы нет. Орлы, и только орлы, правили миром и были счастливы — пока не явились люди.

Они не понимали, да и не могли понять. Мы стали охотиться на их дичь, вырывать у них пищу изо рта. Орлы щедры, и сначала они не возражали: ущерб был невелик. Но люди строили изгороди, засевали поля, и дичь больше не водилась в тех местах. Люди начали разводить скот. Как птицы могли понять, что это чужая собственность? Они сроду не знали другой собственности, кроме яиц. Они не понимали, что на этих новых зверей нельзя охотиться, они не могли нас слышать, люди же не умели читать по их гребням. Виноваты мы, потому что у орлов нет слуха, а у нас есть зрение. Люди и птицы стали врагами.

Потом люди открыли, что птица в колпачке беспомощна и безобидна. Как мы догадались? Наверное, узнали из древних книг Священного Ковчега. А может, нас надоумил счастливый случай — счастливый для людей.

Они свободно парили над своим миром… Знаешь ли ты, что орел может несколько дней не спускаться на землю? Самцы и самки, все вместе — и пели песни радости и красоты. Да, орлам многое недоступно. Бесполезно говорить с ними о несчастной любви, об украшении жилищ, о музыке, о кулинарии и налогах. Они считают, что в голове у нас чертовски много мусора. Но послушай их суждения о красоте, о философии… чести… долге… верности… логике… и радости жизни! У нас одно скучное слово «ветер», а у птиц для этого сотни разных слов — они пробуют ветер на вкус, играют с ним, танцуют в нем, используют его. Они — духи воздуха, а мы приковали их к земле!

Время для орла — не то, что для человека. Они гораздо стремительнее нас и гораздо медлительнее. Твой Острый Коготь и его подруга полюбили друг друга с первого взгляда, хватило нескольких минут — но они будут вместе, и когда внуки твои уже состарятся. Они передают информацию в сотни раз быстрее, чем мы, но способны многие дни обсуждать одну охоту. Они считают лишь до восьми — число концов орлиного гребня. Каждая птица мечтает иметь восемь правнуков — ни больше ни меньше. Но им доступны такие математические тонкости, такая глубина в понимании пространства и времени, которых нам никогда не достичь.

И мы смеем нахлобучивать на них колпаки, ослеплять их! Пленная птица влачит жалкое существование… или делает, что велит всадник. Даже с узниками в темницах мы обходимся не столь жестоко: ведь орлы могут видеть своих собратьев, говорить с ними — но никогда, никогда пленникам не вырваться на свободу, не присоединиться к вольной стае.

Брак для них — нечто священное, а люди запирают вместе самца и самку, навязывают им свой выбор. Мы пичкаем их всякой дрянью, возбуждающими средствами, заставляем спариваться. Между тем секс для них мало что значит, просто необходимая для размножения операция. Все равно как для нас строительство дома. Однако операция очень интимная, требующая уединения. Люди лишают их и этого. Какими же дикарями, безумцами представляемся мы птицам!

Короче, люди обращаются с орлами как с животными, порабощают их.

Хриплый голос Карэмэна возвысился почти до крика.

— И мы наказаны — мы сами стали рабами!

Самые ловкие из людей научились летать верхом на птицах. Они отражали нападение диких орлов и защищали остальных. Те платили им: кормили, давали кров, обслуживали.

Поначалу это было только справедливо. Но плата все возрастала, летуны постепенно захватывали власть. Защитники превратились в вожаков, вожаки — в лордов. Людям свойственна жажда власти. Птицам нет.

Мы позволили летунам поработить птиц, мы поощряли их. Летуны воспользовались орлами и поработили нас!

Черт побери, мы получили по заслугам.

 

14

Мать — лучший друг юноши.

Старинная поговорка

Джэркадон оставил Короля Тень и охрану за дверью, а сам прошел на террасу к матери. За последние дни Мэйала словно съежилась, она казалась совсем крошечной, раза в два меньше, чем раньше. Волосы окончательно поседели, ни единого золотистого волоска, а личико ссохлось и сморщилось. Она сидела и смотрела на раскинувшийся внизу парк, но вряд ли видела его.

— Ясного неба, матушка, — поздоровался Джэркадон и пододвинул себе стул.

Она обернулась, скользнула взглядом по связке бумаг в руке сына:

— Тебе также, сынок.

— Все хандрите, матушка? Вы бы занялись чем-нибудь, шитьем например. Или книжку почитали б. Чего зря высиживать, только хуже от этого.

— Возможно, я буду брать уроки анатомии, — прошептала Мэйала, отвернулась и снова уставилась в пустоту.

Джэркадон подавил раздражение и устроился поудобнее.

— Я пришел попросить вас кое о чем.

— Что еще? Я и так никого не принимаю.

Да, видно, придется набраться терпения.

— Матушка! Оказывайте мне должные знаки почтения, и ваше недомогание сразу же пройдет.

Королева промолчала.

Джэркадон вздохнул:

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Счагэрне.

Она вздрогнула, глаза забегали.

— Я никогда не бывала в Счагэрне.

— Да, вы в основном находились в Коллиноре.

Мэйала нахмурилась и покачала головой:

— Твой отец залил кровью всю страну, лишь бы сохранить это в тайне. Спроси кого-нибудь другого.

Джэркадон передернул плечами:

— У меня есть новости от Виндакса.

— Что?! Какие новости?

— А вы мне расскажите о Счагэрне?

Мэйала презрительно скривила губы:

— Хорошо. Расскажу, что знаю. Когда ты получил это известие?

— Два дня назад. Он жив.

Она закрыла лицо руками и неслышно, про себя вознесла хвалу Господу.

— Скорее всего жив. Я получил письмо, видимо, продиктованное Виндаксом и запечатанное его печатью. Значит, нашли по крайней мере его тело. Фон думает, что письмо подлинное. Вот, прочтите.

— Прочти ты.

Джэркадон повиновался. Мэйала долго сидела неподвижно, потом спросила:

— Кто же виновник преступления?

Джэркадон окинул мать внимательным взглядом:

— Найномэр по-прежнему считает, что произошел несчастный случай. Но если это действительно покушение на убийство, виновата Элоса, дочь герцога.

Королева разрыдалась. Джэркадон ждал, нетерпеливо ерзая на стуле.

Мэйала утерла слезы тыльной стороной ладони:

— Теперь ты, выходит, из короля превратишься в регента?

Джэркадону не хотелось злить ее, но он не удержался от смеха:

— Маменька! Ты же меня знаешь. Фон спешит сюда изо всех сил, аж перья горят. Волнуется насчет мятежников — и Счагэрна. Я не обнародую вестей о моем драгоценном сводном братце, пока мы воочию не узрим здесь физиономию герцога Фонского. Это будет посильнее любых аргументов.

Мэйала, похоже, испугалась:

— Если ты объявишь своего брата незаконнорожденным, меня, полагаю, ждет участь Тени Оролрона?

— Нет-нет, маменька, это решительно невозможно, — весело возразил Джэркадон. — Тебе этого не выдержать. А он-то каков! Молодчага! Верно говорят — не судите по внешности, никто и не ожидал, что барон окажется таким крепышом. Я получил массу удовольствия. — Многообещающий юноша потрепал мать по плечу. — Маменька, я знаю, что не лишен недостатков. Но положа руку на сердце разве я первый из королей Ранторры захватил трон ценой небольшого кровопролития? Да, кое-кто из моих приятелей на наших дружеских пирушках порой дает волю рукам и вообще ведет себя не совсем хорошо, но ведь вы — мать короля. И ваш, пусть очень скверный, сын ничего такого не допустит. Обещаю.

Однако слова его не убедили королеву.

— А твой отец?

— Ну, он хотел отречься от меня. Ладно, после обсудим. Сперва Счагэрн. Итак?

— Альво спас нас и вывез из Аллэбана, — заговорила королева, обращаясь не к Джэркадону, а к далекому голубому небу. — Меня вызвали во дворец и приказали выйти замуж за твоего отца. Впрочем, тебе это все известно. Мы думали, Карэмэн теперь нападет на Ранторру, и Оролрон готовился к войне. И тут Карэмэн предложил заключить перемирие. Альво сказал, что на слово этого мятежника можно положиться. Он обеспечил надежную охрану, провез Карэмэна через Рэнд и организовал его встречу с твоим отцом. В Счагэрне. Они заключили перемирие — на весь срок, отпущенный Оролрону Богом, до самой его смерти. Граница проходила по Орлиной Вышке, ни одна из сторон не имела права пересекать ее. Все.

Джэркадон с сомнением взглянул на нее:

— Не сохранилось никаких записей, протоколов?

— Конечно, нет. Короли не вступают в переговоры с бунтовщиками.

Джэркадон подумал с минуту.

— Но зачем же такая секретность?

— Короли не вступают в переговоры с бунтовщиками, — повторила Мэйала.

Нет, она определенно что-то скрывает.

— А на слова у папеньки была весьма, избирательная память, — заметил Джэркадон. — Но этого не достаточно. Ты права насчет крови — свидетелей не осталось. Но перемирие можно было заключить письменно. Почему потребовалась встреча?

— Приедет Альво, спроси у него.

— Нет!!! — заревел Джэркадон. — Я хочу знать сейчас! Сейчас же!

Королева устало махнула рукой:

— В летописях все, что касается Аллэбана, — сплошная подделка. Ты думаешь, мятежники были летунами? Думаешь, Карэмэн — могучий воин? Ничего подобного. Он — священник, обходительный слабосильный человечек. По ту сторону Вышки вообще нет летунов, только крестьяне, ремесленники и духовенство. И орлы.

— Шутишь!

— Нет, — отрезала Мэйала. — Не шучу. То был не политический мятеж, то был религиозный бунт, а возглавлял и вдохновлял его проповедник Карэмэн. — Теперь она развернулась и смотрела прямо в глаза Джэркадону. — Орлы — разумные существа.

— Ну-да…

— Нет, не умные, поддающиеся дрессировке животные, а разумные существа

— как люди. Карэмэн выучил их язык. Почти все аллэбанские сражения выиграли одни птицы, без всадников.

Джэркадон покатился со смеху — но потом понял, что мать не шутит.

— Случалось тебе сутки напролет лететь на ослепленной птице? — прошипела она. — Да еще и обороняться при этом? Мы спасались бегством — собственные орлы восстали против нас. Большинство нашли убежище во дворце, лишь несколько человек остановились в Найнэр-Фоне.

Служанка сказала ему, что королева сегодня в приличном виде. Рассудок понемногу возвращается к ней. Что же она несет?

Мэйала прочла его мысли и насмешливо улыбнулась:

— Спятила старуха, да? Вот она тайна, которую Оролрон потопил в реках крови. «Солдаты могут сражаться с птицами, могут с людьми — но не с идеями». Он подавил эту ересь, затоптал ее.

— Тайну переговоров в Счагэрне?

— Счагэрн прежде всего, — согласилась королева. — Карэмэн мог возглавить бунт, но дипломат из него вышел никудышный. Он предложил перемирие как плату за встречу с королем. Воображал, что убедит Оролрона освободить орлов Ранторры. Конечно, он подготовил доказательства. Мне-то это было известно еще по Аллэбану, Альво тоже. Птицы проделывали разные трюки, передавали сообщения и так далее, все, что хотел Оролрон. Не осталось ни малейшего сомнения.

— Так поверил отец или нет?

— Притворился, будто верит. Они заключили перемирие, Карэмэн отбыл в Аллэбан, а птицы по-прежнему сидели в клетках.

— Еще бы!

— Твой отец постарался по возможности ограничить сношения с дальним Рэндом; мало, очень мало путешественников совершали этот путь — от Рамо до Найнэр-Фона.

— Пока за дело не взялся Виндакс, — ухмыльнулся Джэркадон.

— Ты положил конец договору, — с улыбкой заметила королева. Она почти успокоилась и, точно маленькая девочка, сложила ручки на коленях.

— Король Тень, а не я! Проведено следствие. Да, мы торопились, но все по закону. Но вас-то не было в Счагэрне, маменька.

— Нет, — не поднимая глаз, ответила королева. — Я проехала прямо в Коллинор. Там жила моя двоюродная бабушка, до тех пор мы ни разу не встречались. Твой отец отправился в Счагэрн на охоту: лучше места для тайных переговоров не сыскать.

— Папенька опасался любезного друга Альво? Не хотел допустить вашего свидания?

Лицо королевы залилось краской.

— Возможно. Дом в Коллиноре был битком набит стражей.

— Итак, Виндакс жив, — подытожил Джэркадон, придвинулся поближе к Мэйале, развалился на стуле и скрестил руки на груди. Она наконец подняла глаза и встретила холодный взгляд сына. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

— Вы решили, что я отрекусь от престола? Отлично, матушка. Поклянитесь священной клятвой, что ни разу не видели Альво после Найнэр-Фона, — и я признаю Виндакса своим королем и повелителем. Давайте приступайте.

Ссохшееся личико королевы, и без того мертвенного, желтоватого оттенка, побледнело еще больше.

— Ты смеешь подвергать сомнению мою честность? — напыщенно спросила она.

Джэркадон торжествующе выпрямился:

— При чем тут сомнения? Я проверил архивы королевского гнезда. Отец, надо полагать, тоже — давно, очень давно, когда наконец-то заподозрил неладное. Коллинор недалеко от Счагэрна, а между ними расположено поместье Хиандо-Кип. Одну из ваших фрейлин — с вашего, маменька, милостивого позволения — порой отпускали домой — помиловаться с муженьком. Охрана, наверное, привыкла к этому маленькому нарушению. Но в последнюю ночь та дама полетела в Хиандо-Кип на Покорительнице Ветров.

— Ну и что?

— Ах матушка! — Джэркадон не терял терпения. — Мы с папой обсуждали это незадолго до его смерти от руки бессовестной Тени. Папа сказал, что я ему кое о чем напомнил. И в тот же день бросил в темницу некоего сэра Харла как-его-там, и заодно и супругу его. Не сомневаюсь, он велел бы казнить обоих, но молодой Харл недавно стал Тенью принца, и папенька не хотел подвергать испытанию его преданность — до возвращения Виндакса.

Хм… А ведь тут не простое совпадение. Виндакс знал свою новую Тень, сына Харла, по дворцовой школе. Жена Харла связана с той темной историей. Совпадение? Вряд ли.

— После возвращения Виндакса назначили бы новую Тень, а двух свидетелей убрали бы. Конечно, папенька в конце концов догадался о вашей легкомысленной проделке, но ему как-то не приходило в голову, что Харл в курсе счагэрнских переговоров. Вероятно, он встречался на Рэндже с Фоном, а может, и с самим Карэмэном.

Королева понурила голову:

— Да.

Джэркадон рассмеялся:

— Я выпустил старичков из тюрьмы и объяснил, что сын их, юный Харл, обвиняется в государственной измене — из-за гибели Виндакса. Королевское помилование творит чудеса. А как оно развязывает языки!

Королева мельком глянула на сына и тут же отвела глаза.

— Указ о помиловании с печатью короля?

— Само собой разумеется. — Впрочем, были в указе и небольшие ошибочки, неточности, так что помилование можно и отменить, но это уж не маменькиного ума дело.

— Значит, если ты решишь предать нас с Альво суду, у тебя будет два добровольных свидетеля? — Королева в отчаянии стиснула руки.

— Интересная мысль. Впрочем, говорят, сходство настолько разительно, что стоит Фону явиться ко двору и других доказательств не потребуется. — Джэркадон хихикнул: — Баловница-маменька на крыльях любви перенеслась в Хиандо-Кип и повстречалась там с душкой Альво… Всего разочек… в 1165-й день, но ведь довольно и одного разика. Ах, неужели всего разик?

Наконец ее проняло:

— С каждым днем ты внушаешь мне все большее отвращение. Да, мы встретились в Хиандо-Кип. Да, мы оставались вдвоем много, много часов. Чтобы я не добавила, ты все равно не поверишь. Подробности подскажет тебе собственный опыт.

— Ну уж нет, — сально усмехаясь, запротестовал Джэркадон. — Я люблю девушек скромных, робких, эдакая, знаете, сопротивляющаяся невинность. И терпеть не могу страстных женщин. — Мэйала вспыхнула, и сынок ее удовлетворенно хмыкнул: — Что потом?

Взгляд королевы был холоднее ледяных просторов Темной стороны.

— На следующий день он направился вправо по Рэнду, домой, а я вернулась на Рамо. Когда мы с твоим отцом остались с глазу на глаз, я спросила, что произошло в Счагэрне.

— Ага!

Мэйала покачала головой:

— Это не то, что ты надеешься услышать. Он сказал — условия договора ужасные. Сказал, мир заключен лишь на время его правления. Но… — Она зажмурилась. — Кажется, я могу в точности повторить слова Оролрона. Он сказал: «Но в будущем Ранторре не миновать войны, неисчислимые бедствия обрушатся на голову нашего сына, сына, которого ты носишь, дорогая».

Джэркадон только рот разинул от изумления.

— Я была беременна! — крикнула Мэйала. — Беременна! Я говорила об этом королю, говорила и Альво — иначе он не взял бы меня. Ко времени приезда в Коллинор я уже была беременна Виндаксом. Ты сказал, это случилось на 1165-й день. А Виндакс родился в 1374-й!

— Он родился совсем маленьким, — пробормотал Джэркадон. — Ты могла ошибаться.

— Могла. Срок ведь был небольшой. Но у меня не возникло и тени сомнения.

— Самовнушение! — огрызнулся Джэркадон. Настала его очередь краснеть. — Мне докладывали, сходство просто поразительное. Что вероятнее: ты ошиблась на тридцать дней или же Виндакс уродился как две капли воды похожим на троюродного прадедушку?

Королева отвернулась от него и спокойно ответила:

— И то, и то маловероятно. Однако выбирать приходится из этих двух вариантов. Разберись хорошенько, прежде чем строить планы.

— Виндакс — ублюдок Фона! — завопил Джэркадон и вскочил, опрокинув стул. — Я — законный наследник. Почему вы с отцом не лишили его титула? Пока он был ребенком, вы могли сомневаться, но потом-то, потом все стало ясно! Яснее ясного!

Мэйала смерила его презрительным взглядом:

— Я не верю, никогда не верила. Оролрон, возможно. Он на эту тему не заговаривал. Ко времени когда сходство стало очевидным, случилось кое-что еще.

Он знал, что так делать не следует, но все же спросил:

— Что?

— Мы поняли, что заменить Виндакса некем. А мне уже поздно было рожать в третий раз.

Джэркадон бросился к двери. Мэйала расхохоталась вслед, и он, пораженный, застыл на полпути.

— Бедствия обрушатся не на Виндакса, а на тебя! — ликовала королева. — Я знаю Виндакса — он потребует то, что принадлежит ему по праву рождения. Готовь птиц, король Джэркадон, точи стрелы! Без боя тебе не отстоять свой трон!

 

15

Случалось ли кому видеть ветер?

Риторический вопрос

Пальмы, поля риса и сахарного тростника… Болтая босыми ногами. Принц Тень парил над теплой благодатной страной, садами и лугами. Он нарочно оделся полегче — в шорты и свободную рубашку, чтобы не зажариться в Фэрмоле. До чего ж чудно летать таким вот манером: орел нес его в когтях, подвешенного на стропах. Теперь не покомандуешь, наоборот, к птице надо обращаться с почтительным предложением. Острый Коготь сначала подумает хорошенько, а потом уж исполнит просьбу. Впрочем, при каждом подобном случае орел начинал нервничать и гребешок его менял цвет: Острый Коготь был еще очень молод и не привык к свободе выбора. Но он с удовольствием нес своего друга Сэлда и наслаждался сознанием собственной важности.

За тридцать-сорок дней в Аллэбане Принц Тень сильно загорел, хоть и не дочерна, как юный Потро. Белели лишь пятна на лице: обморозился он тоже здорово. Мало того — впервые в жизни он немного потолстел. Но Когтю, похоже, и горя мало. Орлы — не лошади, они не созданы, чтобы ходить под седлом, пояснил Карэмэн; упряжь сдавливает им легкие, вес всадника распределяется неправильно. Не зря добычу они переносят в клюве или когтях. К летному костюму прикрепляются специальные канаты, переплетенные особым способом, орел подхватывает эту «плетенку» — и дело в шляпе.

Час испытаний неумолимо приближался. Придется вновь предстать перед Виндаксом и врать ему: как быстро вы поправляетесь, как хорошо выглядите. Но принца не проведешь.

Справа от Сэлда летела Ледяная Молния; в клюве орлица держала «плетенку» с невесомым, миниатюрным Карэмэном. Нести его считалось большой честью. Потро умчался вперед; как обычно, он обходился без канатов, просто прицепился к лапе своего орла. Правда, сначала с мальчишки взяли обещание не перескакивать с одной ноги птицы на другую прямо в воздухе.

Вдали показались дома Фэрмола. Это местечко было настоящим водным курортом, оазисом — родники, каналы, даже водохранилище, оно же бассейн. Именно поэтому Виндакса перевели сюда. Орел Потро пронесся над бассейном, почти касаясь крыльями воды; Ледяная Молния летела следом; Острый Коготь описывал круги, высматривая насест.

Вдруг до Тени донесся вопль Карэмэна: Потро сиганул в воду, подняв фонтан брызг, и скрылся из глаз, птица его полетела дальше. У зрителей перехватило дыхание. Несколько томительных мгновений — парнишка вынырнул и поплыл к берегу. Юный идиот мог сломать себе позвоночник, теперь дед задаст ему хорошую взбучку. Впрочем, вряд ли на Потро это произведет глубокое впечатление.

Острый Коготь плавно спланировал к полуразрушенной невысокой каменной стене и приземлился рядом с Ледяной Молнией. Сэлд улыбнулся Карэмэну и поспешил специально заученными жестами поблагодарить орла. «Спасибо» — СасеСЕсо нобоСОбо… Добавить еще девятый слог, и получится: «Угощайся. Моя добыча — твоя добыча».

Гребень Острого Когтя пришел в движение, но орел говорил чересчур быстро, Сэлд ничего толком не разобрал, уловил лишь что-то вроде «птенцово чириканье». «Детский лепет». Ага, орел подшучивает над своим бывших хозяином. Принц Тень рассмеялся и потянулся к гребешку. Коготь зыркнул на него огромным глазом, милостиво пригнулся и позволил потрепать себя по гребню. И тут Тени пришлось собрать волю в кулак и вынести весьма неприятную процедуру.

Темнота, жаркое, зловонное дыхание… Громадный клюв приблизился к лицу, накрыл его; черный слюнявый язык растрепал волосы — Острый Коготь гладил по гребешку своего друга-человека. Странное, довольно противное ощущение; Сэлд обрадовался, когда орел отпустил его.

Он еще раз потрепал орлиный гребень, вытер ладонью слипшиеся волосы, вприпрыжку сбежал по ступеням и внизу нагнал Карэмэна. Выражение морщинистого лица старика удивило его.

— Что-нибудь не так?

— Опасная штука, — проворчал Карэмэн. — Намерения у него добрые, да вкус у тебя не тот, и это может вызывать непроизвольную реакцию. Я его предупреждал, просил не рисковать, но орла ведь не переупрямишь.

Солнце светило мягко, но в лицо им дул резкий горячий ветер, от которого трескались губы и мгновенно высыхал пот. Они медленно побрели к селению. Фэрмол представлял собой, собственно, одну большую ферму. Вокруг были беспорядочно разбросаны сараи без крыш, огороды, фруктовые деревья. Валялся всякий хлам; уткнувшись клювами в землю, бродили куры. Крупного скота здесь, видимо, не держали.

Принц Тень вдруг осознал, что они остались вдвоем с Карэмэном — такая удача выпадала нечасто.

— Могу я задать вопрос?

— Ради бога. Но не обязательно получишь ответ.

— О Счагэрне. Почему вы согласились на перемирие? Вы выиграли битву за Аллэбан. Почему не воспользовались случаем и не захватили всю Ранторру?

Карэмэн замедлил шаг и повесил голову, точно курица.

— Не ты первый спрашиваешь об этом. Кое-кто думает, что Оролрон перехитрил меня.

— Я не хотел…

— Все в порядке. Тебе следует знать. Очень просто, юный Принц Тень. Выбирать не приходилось, у меня больше не было войск.

— Не было войск? — тупо переспросил Сэлд.

Косматая седая шевелюра склонилась еще ниже.

— Орлы были сыты по горло. Битва за Аллэбан потрясла их: птицы сражались с птицами. Они не трусы, но война — это нечто выше их понимания. И учти, век их куда длиннее нашего, им есть что терять. Они помогли нам, свергли монархию в Аллэбане и освободили из клеток своих собратьев. Но они дорого заплатили за это, слишком дорого. Орлы не сильны в арифметике, но они видели трупы. И птичьих трупов на поле боя было больше, чем человечьих.

Принц Тень перечел все, что смог достать об этой древней войне, но ему никогда не приходило в голову посмотреть на нее с орлиной точки зрения. Лучники-летуны против птиц, чье единственное оружие — когти. Как бы он себя чувствовал, доведись ему участвовать в такой битве? Сколько орлов пристрелил бы, прежде чем им удалось бы добраться до него? Зависит от численного превосходства птиц и от искусства летунов.

Если же всадник убит или искалечен, его орел из-за шор на глазах тоже становится совершенно беспомощным, падает и погибает.

— О них я и не подумал, — честно признался Сэлд. — Как они настроены теперь?

— Все также, — ответил Карэмэн. — Подросло новое поколение людей, но орлы — те самые. Твой Виндакс небось мечтает вернуться на Рамо во главе армии диких орлов? Хорошо, что я тебя просветил.

Тень покраснел, но Карэмэн притворился, что не заметил. Старик угадал: они с Виндаксом действительно примерно так себе все и представляли.

— А что, если один к одному? — спросил он. — Человек-верхом-на-птице против человек-и-птицы?

Карэмэн искоса глянул на него, потом опять уставился в землю.

— У республики мало солдат, и бездельников-аристократов тоже больше нет. Прикинь сам.

Сэлд наморщил лоб.

— У «плетенки» есть свои преимущества: птице легче маневрировать, но зато я не могу направлять ее. Кроме того, положение неустойчивое, и это мешает целиться. Но если противник убьет меня, орел может уцелеть.

— Если же убьешь ты, его орел погибнет.

— Верно, — согласился Принц Тень. — Мало того, он может застрелить мою птицу — она куда более удобная мишень, чем человек. Я тоже могу случайно попасть в его орла. Паршиво получается, как ни поверни, а?

Карэмэн снова кивнул:

— Оказаться в небе слепым и беспомощным — это ад для орла, худшая пытка, самая страшная смерть.

— Словом, если бы Оролрон не пошел на перемирие и двинул бы свою армию против республики…

— Птицы остались бы в стороне, и исход сражения не вызывает сомнений: разве по силам крестьянам тягаться с летунами?

В Счагэрне вовсе не Оролрон провел Карэмэна — напротив.

Они услышали шум мощных крыльев: Острый Коготь с Ледяной Молнией пронеслись над их головами и уселись на конек крыши, чтобы наблюдать за переговорами.

Все уже было готово к встрече. На траве в тени дома полукругом расставлены стулья. Вокруг разбросаны игрушки. Виндакс заранее занял свое место — не любил, чтобы его выносили при свидетелях, — и беседовал с двумя голенькими ребятишками. Малыши сидели на установленных в центре лужайки качелях; завидя гостей, они мигом соскочили и убежали. Принц Тень придал лицу жизнерадостное выражение и отвесил своему принцу положенный поклон. Но перед ним был не тот человек, которому он служил и которого ему так недоставало. От прежнего Виндакса остались лишь руины, уродливые обломки, скрюченные и ссохшиеся. Вся нижняя часть тела была парализована, на месте носа — ужасающая пустота. Он потерял все пальцы, кроме двух жалких обрубков; на одном из них сверкал золотой перстень с печаткой наследного принца Ранторры. Пышное придворное одеяние исчезло без следа; Виндакс был одет в коричневую домотканую крестьянскую робу, которой его из милости снабдили хозяева дома. Даже эти тряпки были ему велики и висели мешком. Принц Тень частенько задумывался, как бы держалась Элоса, доведись ей увидеть дело рук своих, — и содрогался, представляя, какая ненависть к ней тлела в этом изувеченном теле.

Теперь она, наверное, живет во дворце, купается в роскоши. Может быть, уже помолвлена с нынешним королем.

Сэлд взялся за стул, стоявший справа от Виндакса, и отодвинул его чуть назад — на подобающее Тени место, на самом же деле — чтобы не видеть трагически неузнаваемое лицо принца.

— Тень? — прошелестел Виндакс. — Впрочем, теперь мне не следует звать тебя этим именем. Ты — Сэлд и, кроме того, глава и единственный министр моего правительства. Без титула не обойтись. Подбери подходящее имя, и я сделаю тебя герцогом. — Пусть маленькое, но все же улучшение, Виндакс пытается острить.

— Вы оказываете мне огромную честь, король, — ответил Принц Тень. — Но боюсь, пэра из меня не выйдет. Да и Сэлдом Харлом я больше себя не чувствую. Орлы называют меня Пришедший из Тьмы. Почти то же, что «тень», правда? Наверное, я сохраню это имя, пока в Ранторре с нашей скромной помощью не станет чуть светлее.

Карэмэн кончил поучать внука — Потро не проявил и тени раскаяния и уселся слева от Виндакса. Их троица темным пятном выделялась на зеленом лугу. На затененных участках травы не те, что на солнце, подметил Сэлд. Рядом с лужайкой — маленькое озерцо, несколько деревьев, а дальше поля и горы, горы. Насколько хватало глаз, хребет за хребтом; ряд зубчатых вершин и покрытых льдом пиков, самые дальние горы теряются в тумане, за горизонтом. А над горами, как купол, ярко-синее небо.

— Здесь много вулканов, — сказал Карэмэн. Старик, видно, решил поддерживать безопасный разговор на нейтральные темы. — Раскаленная лава растапливает льды Верхнего Рэнда, поэтому в Аллэбане так много воды и так плодородна земля. — Всю жизнь Карэмэн изучал древние книги, по крупицам собирал утраченные знания, и теперь в природе для него, казалось, не осталось загадок.

Так они сидели и толковали о том о сем, не касаясь главного. Мешал только ветер. Этот горячий воздушный поток брал начало на Верхнем Рэнде и устремлялся вниз, в пустыню, становясь все горячее и горячее. Вскоре среди бесконечных гор Сэлд заметил крошечные точки — другие участники встречи спешили в Фэрмол.

Через час с небольшим приглашенные, мужчины и женщины, собрались на лужайке. Большинство составляли крестьяне и купцы. По сравнению с Тенью, Карэмэном и Виндаксом некоторые мужчины казались настоящими великанами, но орлы тащили этот тяжелый груз без видимых усилий. Принца и Сэлда представили как «гражданина Виндакса» и «гражданина Тень»; последовало несколько неловких попыток пожать культи Виндакса; перебросились пустыми любезностями. Наконец все расселись полукругом и примолкли в ожидании.

На крыше Острый Коготь и Ледяная Молния чистили друг другу перья; терпение птиц воистину беспредельно. Некоторые из вновь прибывших орлов присоединились к ним, другие опять взмыли ввысь. Сэлд не понял, сами ли птицы решали, что им делать, или молодежи просто запретили присутствовать на совещании — на ином, орлином, совещании в небесах.

Еще один орел промчался над бассейном, притормозил, неуклюже опустился на плоскую лужайку, подошел к людям и остановился. Огромная пернатая туша замкнула полукруг. Теперь компания, похоже, в сборе.

С непривычки Сэлду было жутковато сидеть рядом с птицей. Крупная немолодая орлица коричневого окраса с серебристыми вкраплениями на земле казалась в два раза массивнее. Она неторопливо обвела всех глазами и остановила взор на Карэмэне.

Далеко-далеко, в вышине, едва заметными точками кружило еще две-три дюжины орлов. Еще дальше, этих люди и вовсе не могли видеть, парили другие наблюдатели, за ними — следующие. Информация о совещании передавалась по всему Аллэбану.

— Э-э… кто будет переводить Высшим? — спросил председатель.

— Я! Я! — заверещал Потро, выскакивая на середину круга и не обращая внимания на неодобрительные мины взрослых.

— Ладно, — снисходительно разрешил Карэмэн. — Садись.

Мальчонка немедленно опустился на траву и повернулся лицом к птице.

Председатель открыл совещание. Этот долговязый, средних лет здоровяк торговал пряностями, и от его поношенной рабочей одежды сильно пахло кофе и корицей.

— Хочешь сказать, Рил? — с надеждой спросил он.

Карэмэн покачал головой. Он сидел в небрежной позе, словно не очень-то интересовался происходящим, но по-прежнему держался рядом с Виндаксом. Хороший знак, будет стоить многих голосов, если дойдет до голосования.

— Ты и сам хорошо говоришь, Джос, — сказал он.

Председатель нерешительно потоптался на месте, потом прислонился к столбу качелей и засунул руки в карманы.

— Гражданин Виндакс, — промямлил он, — мы приглашали вас остаться в Аллэбане, пока вы не поправитесь и не сможете вернуться на родину. Мы не ставили вам никаких условий.

Пальцы Потро пришли в движение, свирепый взгляд орлицы внимательно следил за ними, а гребешок передавал речь председателя наблюдателям в небе. Карэмэн придирчиво наблюдал за работой внука, и, похоже, перевод удовлетворял его.

— Да, вот как было дело, — продолжал председатель, — и мы бы с радостью… Но смерть вашего… вашего батюшки кое-что изменила. Видите ли, мы получили письмо с Рамо. У них еще оставалась одна аллэбанская птица, с ней-то его и переслали. Э-э… короче, ситуация усложнилась.

Купец все ходил вокруг и около, не решаясь высказаться прямо, но Принц Тень узнал, в чем загвоздка раньше — от Карэмэна. Джэркадон требовал выдачи «претендента Виндакса», взамен же обещал продлить мирный договор на время своего правления.

— Мы, видите ли, не хотим войны, — извиняющимся тоном заключил выступление председатель.

Само собой: война означала поражение, разгром, хотя Джэркадон, возможно, не догадывался об этом.

— Разумеется, мы и в мыслях не держим выдать вас. Ни в коем случае. — Купец прокашлялся и с надеждой огляделся вокруг. Но никто не пришел на выручку. — Мы подумали, король, наверное, успокоится, если вы напишете ему и… письменно откажетесь от притязаний на престол Ранторры.

— И Аллэбана, — проворчал кто-то.

Виндакс кивнул, помолчал немного. Интересно, кто будет кормить и содержать его, мелькнуло у Сэлда в голове. Население республики весьма неохотно расстается со своими деньгами, даже по требованию правительства. Кто же из милости возьмет на себя содержание беспомощного калеки без роду без племени?

Но политики, конечно, обдумали финансовую сторону вопроса. Председатель повернулся к Сэлду:

— Мы могли бы выделить гражданину Виндаксу участок земли с домом.

Ага. Значит, ему придется пахать за двоих и вдобавок нянчиться с принцем. Виндакс ужасно изувечен, парализован, возиться с таким пациентом

— сомнительное удовольствие. Что же это? Божественная кара за то, что он недосмотрел, не уберег своего принца? Но все же… Всю жизнь провести в изгнании, взвалить на себя такую обузу…

— Итак, я изложил предложение властей. Кто будет говорить от имени церкви? — спросил председатель и вновь с надеждой взглянул на Карэмэна.

И вновь старик помотал головой. Вместо, него поднялась полная, осанистая дама. Говорить полагалось стоя — пустая формальность, но соблюдалась она неукоснительно, — чтобы орлы не перепутали выступающих.

Малыш Потро небось уже не раз пожалел, что сам вызвался переводить: пальцы устали и затекли, приходилось поминутно растирать их.

— Церковь решительно возражает против выдачи гражданина Виндакса! — энергично начала женщина. — Республике Аллэбан следует помочь вам свергнуть Джэркадона и освободить птиц Ранторры. Это надо было сделать восемь тысяч дней назад! Вы согласны, гражданин? Вернись вы на трон, освободили бы вы орлов королевства?

— Только не на трон Аллэбана! — крикнуло разом несколько голосов.

Потро сердито обернулся на них.

Дама еще долго распространялась о моральных обязательствах, долге истинных республиканцев и тому подобных вещах. В конце концов председатель остановил ее и предложил выслушать гражданина Виндакса.

Виндакс поднял изувеченную руку, и глаза орлицы обратились на него.

— Объясните, пожалуйста, что встать я не могу, — сказал он. Голос принца изменился, но остался по-прежнему звучным и властным, исчезла лишь надменность.

— Уже объяснил, — ответил Потро, — сказал, что у вас ноги сломаны.

— Я обращаюсь к представителю церкви: в силах ли вы вернуть мне трон?

Полная дама опять встала, щеки ее слегка порозовели.

— Мы многих можем склонить к участию в этом. Но необходима также помощь правительства — деньгами и оружием. И вы откажетесь от притязаний на корону Аллэбана, не правда ли? Не только от своего имени, но и от имени ваших… преемников? — Дама зарделась пуще и поскорее уселась на место: она чуть было не сказала «наследников».

— Эти люди — хорошие стрелки? — спросил Виндакс.

— В общем, да, — последовал уклончивый ответ, — но подучиться им не помешает.

— А орлы?

Вскочил председатель:

— Давайте послушаем их.

Проворно замелькали пальцы Потро.

— Она говорит, — перевел мальчишка, — орлы должны быть свободны. Свобода — это прекрасно, это великое благо, это попутный ветер. Птицы Аллэбана оплакивают участь своих собратьев, томящихся в неволе. — Потро запнулся и знаками что-то сказал орлице, наверное, просил ее не тараторить так, говорить помедленнее. — Но они боятся обмана, боятся, вы не освободите, а перебьете их. Многие орлы Аллэбана падут в этом сражении. Нет, это не попутный, это противный ветер.

— Знает ли она, что королевское слово — закон? — спросил Виндакс.

— Дедушка? — Потро нетерпеливо повернулся к старику.

Карэмэн хмыкнул:

— Переведи так: Человек со Сломанными Ногами — самый главный в Ранторре. Если он вернется туда, другим придется исполнять все его сигналы. Он велит освободить орлов.

— Чего ж он медлит? — спросил Потро от имени орлицы.

— Скажи ей… — Карэмэн махнул рукой и начал переводить сам. — Я объяснил ей ситуацию с братом принца. Орлам трудно понять такие вещи.

Орлица задрала голову вверх, изучая сигналы совещавшихся в небе собратьев. Потом ее пронизывающий взгляд опять устремился на Потро.

— Она спрашивает: все будет как в последней войне? Погибнет много-много орлов?

— Да, — отрезал Карэмэн.

— Высшие говорят — это против ветра, ну, то есть неправильно, погубить много-много орлов, чтобы освободить не очень много орлов, — объявил Потро.

Виндакс разом как-то поник, съежился.

— Мы обсудили этот вопрос на заседании правительства, — поднявшись, заговорил председатель. — Без орлов мы воевать не можем, а они отказываются. Решайте, гражданин: уйти или отречься.

— Тень? — прошептал Виндакс. Изможденное лицо обратилось к Сэлду. Глубоко запавшие глаза под густыми, как и прежде, бровями, были полны боли и отчаяния. — Что мне делать? Посоветуй.

— Джэркадон убьет вас, — ответил Принц Тень. Вот оно, настоящее испытание его верности. Он должен пожертвовать собой. — Примите предложение и оставайтесь в изгнании. — «А я осужден возиться с этой грудой гниющего мяса, пока Господь не смилостивится и не прекратит страдания принца». — Может быть, в один прекрасный день королевство устанет от произвола вашего братца и пошлет за королем Виндаксом.

Обрубком руки Виндакс потрепал Сэлда по плечу. Что выразила эта покрытая шрамами безобразная маска — жалость, сострадание?

— Не хочу отягощать тебя, друг мой. Почему бы мне не вернуться в Найнэр-Фон? Полагаю, герцог не выдаст меня.

Вероятно. И в замке много слуг, есть кому ходить за калекой. Герцог же будет мучиться угрызениями совести, глядя на ужасное творение дочери. Но неужели гордый, самолюбивый принц готов отдаться на милость своему незаконному предателю-отцу? Куда девалось его высокомерие?

— Герцога, возможно, уже нет в Найнэр-Фоне, — сказал Принц Тень. — Возможно, они с Элосой на Рамо. А если Джэркадон возьмет ее в заложницы, тогда с герцога и взятки гладки.

Виндакс мрачно кивнул и огляделся кругом.

— Я, признаться, рассчитывал на твою чудесную способность находить выход из любого положения. Всегда находить неожиданное решение.

Сэлд покачал головой. Одно дело — сладить с твердолобым лордом Найномэром и ему подобными аристократами, блестящими, как фальшивые безделушки, придворными. Другое — с этими практичными и прозаичными аллэбанскими крестьянами, твердо стоящими обеими ногами на земле.

Он солдат и летун. Он должен найти нечто недоступное им. Наверняка они что-то упустили. Сэлд глубоко задумался — и вдруг почувствовал, что все ждут от него чего-то, глаз от него не отрывают.

— Я не в силах восстановить ваше здоровье, — сказал он. — Исходя из реальных возможностей чего вы хотите?

В провалившихся глазах принца сверкнула ярость, какую редко увидишь и у орла.

— Справедливости! — воскликнул он.

— И все?

— Чего же еще?

Карэмэн с любопытством глянул на Тень. Остальные тоже. Сэлд поднялся. Из головы у него не выходил трюк Потро при приезде в Фэрмол.

— Птицы понимают, что такое эксперимент? — спросил он. — Хочу попробовать одну штуку, но не уверен, сработает ли.

— Нет! — резко ответил Карэмэн. Старик обиделся, точно Сэлд в чем-то упрекнул его любимцев. — Это нас все шатает из стороны в сторону, а их мир вечен и неизменен. — Он подал орлице несколько знаков. — Я сказал, что ты вроде бы нашел попутный ветер, но необходима проверка.

Принц Тень знал, что клювом Острый Коготь может дотянуться до любой части своего тела, кроме головы, но за все годы летного опыта он ни разу не видел одного движения.

— Спроси, может ли она запрокинуть голову вот так. — Он задрал голову в небо, затем оглянулся на орлицу и по знакомому дрожанию гребешка понял ответ. — Нет, не «птенцово чириканье», я серьезно.

— Ого, здорово насобачился, то бишь наорлился! — похвалил ученика Потро.

Орлица быстро повторила показанное Сэлдом движение и вновь уставилась на него.

— Может ли она лететь некоторое время в таком положении? И может ли приземлиться — хотя бы на совершенно ровную, плоскую площадку?

Люди и птицы наблюдали за Сэлдом с одинаковым раздражением и недоумением. Потро, насупившись, переводил.

— Говорит, что может. Порой это опасно, приводит к несчастным случаям, но вообще-то возможно. А зачем ты спрашиваешь?

— Любознательные черти, — проворчал Карэмэн. — Задал ты им задачку, юный Принц Тень.

— У меня есть еще один вопрос, — продолжал Сэлд и мысленно скрестил пальцы на удачу. — Орлы иногда несут добычу в когтях. Значит, они могут носить и камни. Но могут ли они бросить камень в определенное место — цель и не промазать?

— Клянусь Священным Ковчегом! — Карэмэн, остолбенев и разинув рот, воззрился на Сэлда. — Конечно же, могут! Орлы — прирожденные геометры, и координация движений у них изумительная. Почему я никогда этого не видел?

«Потому что ты не солдат, не воин, а старый книжный червь».

— Она говорит «отбросы», — неуверенно пробормотал Потро. — Какие «отбросы», дедушка?

Карэмэн усмехнулся и сам, энергично жестикулируя, о чем-то переговорил с орлицей.

— Я попросил их продемонстрировать свое искусство на этой вот штуковине. — Он указал на качели в центре круга.

— Опасная затея, — недовольно возразил Сэлд.

— Какие, к черту, «отбросы»? — пробормотал торговец пряностями.

Некоторое время все сидели молча. Потом Потро тоном превосходства пояснил:

— Отбросы — значит когти, зубы, камни, ну, то, что они не могут переварить и потому держат в зобе.

Острый Коготь перестал чистить перья и уставился в небо. Его примеру последовали еще шестеро орлов, которые сидели рядом на крыше, и сам Сэлд. Он ждал, что одна из черневших в вышине точек спустится к ним. Но ничего не происходило. Птиц не разберешь; может, устроили большую спевку, Сэлду уже рассказывали о них, и решения теперь хорошо если через тысячу дней дождешься.

И тут на лужайку с грохотом посыпались куски копыт и зубов; верхняя перекладина качелей разломилась ровно на две части, с каждой свисали конец веревки и половина прикрепленной к ней доски-сиденья. Зрители завопили, некоторые запоздало закрыли руками лица.

— Ну и ну! Во дают, скажи, дед, а?! — без умолку верещал Потро.

— Клянусь Священным Ковчегом! — опять ахнул Карэмэн.

— Клянусь ясным небом! — подхватил Сэлд. — С такой высоты?!

— Говорил я тебе — они духи воздуха! — восхищался Карэмэн. — Воздух — стихия орла, все равно как для человека земля.

— Она спрашивает: может ли это убить человека? — сообщил Потро.

— Да! — подтвердил Сэлд. — Если попадет в сидящего — размозжит ему голову, но и лечь — не спасешься: сломает спину. Вообще-то таким ударом и птицу можно убить, он даже сильнее, чем требуется.

Карэмэн передал следующее сообщение:

— Она хочет знать, о чем еще чирикал Пришедший из Тьмы. Пока они поняли, что лучников нести не придется.

Принц Тень боролся с собой. Он указал орлам новое оружие, которого не было у них в той древней войне против человечества. Они не догадывались, что могут использовать метательные снаряды даже с большим успехом, чем люди. На чьей же он стороне? К счастью, другая его идея требовала участия человека, люди сохранят контроль хотя бы отчасти.

— Я не уверен, но… — осторожно начал он, — но вдруг сработает…

— Крючья? — предположил чей-то голос. Говорил темноволосый, низкорослый и морщинистый человечек, похожий на крестьянина.

— Да. Мы убиваем всадника, вожжи остаются ненатянутыми, шоры опускаются, и птица ничего не видит. Если же рядом летит человек с длинным крюком, он может схватить вожжи и набросить крюк. Так? Далее. Птица запрокидывает голову, — мы только что это видели — вес крюка снова натягивает вожжи и…

— Не пойдет, — отрезал крестьянин. — Мы что-то подобное пробовали. Помнишь, Рил?

— Почему не пойдет? — спросил обескураженный Сэлд.

Старик принялся загибать пальцы:

— Слушай, парень. Во-первых, в тебя будут стрелять не меньше дюжины врагов. Во-вторых, практически невозможно подлететь так близко к чужой птице: они будут задевать друг друга крыльями. В-третьих, все равно не поспеть. Ослепленная птица, неуправляемая человеком, сразу же начинает паниковать и падает, — торжествующе заключил он.

— Чистая правда. Тень, — вздохнул Карэмэн. — Мы опробовали этот способ. На тренировках пару раз получалось, но на практике — никогда. Ты ориентируешься в пространстве с помощью слуха и зрения. У птиц есть только зрение. Извини, сынок. Мысль неплохая, но…

Принц Тень сердито опустился на стул.

Должен быть выход! Не может не быть!

— Я не приму милостыни, — обратился Виндакс к председателю. — Я напишу… напишу герцогу Фонскому и не сомневаюсь, он пришлет денег. Тогда я смогу купить подходящий участок и нанять слуг.

Сэлд не слушал больше. Он — летун, летун и только, разве не так? Неужели он не способен подойти к проблеме с другой стороны, с иной, чем крестьяне, купцы и глава восстания — Карэмэн? Карэмэн — священник, он досконально, по книгам изучил древние способы ведения боя, но у него нет летного опыта, новых он изобрести не способен. Он — не воин, отнюдь нет, хотя страстно любит птиц и кое-чему научил Сэлда, научил немного разбираться в орлиных повадках. Хотя птичье мышление настолько отличается от человеческого, что полностью постичь его, проникнуться им нереально.

Острый Коготь на крыше вычистил и пригладил каждое перышко и теперь стоял на одной ноге и чистил когти на второй тем самым черным языком, которым уже вымыл Сэлду голову. Острый Коготь считал Тень своим другом, человеком, который в адской тьме, на Дороге Мертвеца, снял с него колпачок, освободил его. Но орел ошибался. Не Тень, Карэмэн освободил его. Принц Тень ни о чем таком не думал. При первой возможности он нашел бы новый колпачок, и все пошло бы по-старому; он обращался с Острым Когтем как со смышленым, способным, но все-таки животным, средством для перевозки грузов.

Они не были друзьями. Разве человек может дружить с орлом? Простая случайность, вызванная возбуждением, небрежностью, ветром.

— Джэркадону нельзя верить, — настаивал Виндакс.

Председатель хотел одного — получить письмо со словами отречения и потихоньку начинал злиться.

Ветер?

— Подождите! — вскричал Принц Тень и вскочил. — Кажется, нашел способ!

— Что еще? — прорычал незнакомый Сэлду человек, становясь между ним и председателем.

— Мы можем, действительно можем освободить орлов! — Сэлд попытался пройти, но человек не двигался.

— Хватит в игрушки играть, сынок, — спокойно сказал председатель. — Позабавились и будет, не мешайся во взрослые дела.

Сэлду кровь ударила в голову, он сжал кулаки. Что же это, торговец смеет так говорить с сыном баронета? Или же официальное, избранное лицо обращается к бездомному изгнаннику?

— Ладно, выскажись, паренек, — смилостивился торговец пряностями. Теперь он говорил просто как очень высокий, крупный человек, который имеет дело с существом мелким и слабосильным.

Принц Тень повернулся на каблуках и гордо вышел из круга. Лицо его пылало, в душе поднялась настоящая буря. В Ранторре он — плебей среди знатных особ, в Аллэбане — ничтожный коротышка. Нет в мире справедливости, с горечью подумал он. Он — ничто, пустое место, всего лишь искусный летун. Больше он ничего не умеет. Дурак он, надо было вовремя убраться в Пиаторру. Освободить орлов? Сэлд Харл — последний, кому это нужно. В слепом гневе, не различая пути, он споткнулся о кучу приготовленных для забора шестов, сломанных инструментов, ржавых велосипедов. Взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и спугнул вертевшихся под ногами кур. Они с кудахтаньем разбежались во все стороны. И в тот же миг, нарастая — все громче, громче, послышались раскаты грома; закричали люди; на поляну легла огромная тень — орел соскользнул с крыши на землю, широкие крылья распростерлись по траве, чуть не задев Виндакса. Еще две птицы закружились над лужайкой, оглушительно хлопая крыльями. Люди с воплями и проклятиями бросились врассыпную. Орлица-спикерша поднялась в воздух и растопырила крылья — словно живым занавесом накрыла безобразную свалку; гребень ее трепетал в безмолвном крике. Перья и пыль летели во все стороны. Гигантские птицы неуклюже копошились на поляне, отпихивая друг друга, мешая взлететь… Куры сновали туда-сюда, растеряв остатки соображения.

Что за черт?

Острый Коготь на крыше схватился с молодым диким орлом коричневого окраса. Перья обоих распушены до отказа, крылья трещат, гребни налились кровью; клюв к клюву, грудь к груди, только когти скребут по дереву. С неба на подмогу — наводить порядок — ринулись старшие птицы. Ледяная Молния тем временем разогнала остальных диких орлов и сзади всей тяжестью навалилась на коричневого противника своего кавалера. Все трое потеряли равновесие и сверзились на землю. Пыль поднялась столбом; шум стоял адский…

Притихшие, но сердитые участники собрания возвращались на поляну. Острый Коготь с Ледяной Молнией отвоевали крышу и нахально, ни капельки не смущаясь, принялись вновь чистить и приглаживать перья друг друга. Дикий орел, на сей раз Принц Тень хорошо понял его, заметил, что Пришедший из Тьмы, видно, объелся мышиным мясом. Острый Коготь здорово набедокурил: подобное поведение пристало человеку, но никак не орлу. Карэмэн был потрясен больше всех.

— Он перенял у меня кое-какие дурные привычки, — извинился Сэлд, с нежностью поглядывая на своего строптивого Коготка. Его от души позабавило это происшествие. Вот стервец, вот невежа!

Карэмэн покачал головой:

— Да ты его с ума свел. Сперва он пощадил тебя на Дороге Мертвеца; теперь вообще потасовку затеял. Так не годится, Тень!

— Что значит «не годится»?

— Высшие вышлют их, — ответил Карэмэн. — Острого Когтя и Ледяную Молнию. Они только доставят нас домой и тут же покинут Аллэбан. Да, да, — кивнул старик на удивленный взгляд Сэлда, — суд уже состоялся.

Председатель призвал собрание к порядку. Принц Тень надменно повернулся к нему спиной и обратился к Виндаксу.

— Король, — во всеуслышание заявил он, — я восстановлю справедливость, я верну вам трон. Но без помощи республики не обойтись, поэтому вы должны отказаться от притязаний на Аллэбан. Понадобится и помощь орлов, поэтому вы должны поклясться освободить всех птиц Ранторры. Готовы ли вы заплатить такую цену?

Похожее на маску лицо выразило, если это можно назвать выражением, нерешительность, колебание.

— Да, — наконец ответил Виндакс. — Я согласен на их условия.

Только теперь Принц Тень взглянул прямо в глаза председателя:

— Итак, об армии. Пусть ваши солдаты не особо хорошо обучены — им не придется много сражаться, но нужны люди для захвата дворца. Вы позволите королю Виндаксу набрать войско? При участии церкви, конечно. Это будет стоить денег, но выиграете вы немало: безопасность. Вам больше не придется опасаться нападения со стороны Ранторры.

Торговец пряностями скрестил руки на груди.

— Как вы намерены сотворить это чудо? — спросил он.

Но тон председателя резко изменился. Речь зашла о деньгах, кроме того, теперь он побаивался этого тщедушного юношу, чья досада так возбудила орлов.

Принц Тень усмехнулся и повернулся к Карэмэну. Старик переводил его слова орлице-спикерше.

— Птицы не способны хранить секреты, верно? Что бы мы ни сказали им в Фэрмоле, тут же разнесется по всему Аллэбану, а потом и по Рэнду?

Собравшиеся с пренебрежением посмотрели на Сэлда, нетерпеливо заерзали на стульях. Но Карэмэн окинул его проницательным, оценивающим взглядом.

— Не способны, — подтвердил он. — А твой секрет не стану хранить и я. Подумай хорошенько, прежде чем открыть его.

— Идемте со мной! — Сэлд почти стащил старика со стула и отвел его в сторону.

Они остановились на самом солнцепеке, рядом с кучей жерновов, тележных колес и старых велосипедов.

И там он объяснил очевидное: орлы могут освободить себя сами.

— Владыка Небесный, летун из летунов! — вскричал Карэмэн. — Ты уверен? Это же бессмыслица!

Принц Тень захихикал, он понимал, что смеется ужасно противно, точно глупая мартышка, но не мог остановиться.

— Вы когда последний раз ели ногами? — спросил он.

Сэлд был уверен, совершенно уверен. Он не совершил никакого открытия, просто сложил все вместе: сведения, полученные от Карэмэна, свой опыт летуна и случай на Дороге Мертвеца. И еще Острый Коготь, который чистил себе когти. Карэмэн все качал головой, не в силах скрыть удивление.

— Так-таки и уверен?

— Да! Да! Сколько летунов было на вашей стороне в последней войне?

— Человека два, — фыркнул старик. — Не могу поверить, — неужто это так просто?!

— Кстати, простота — слабое место плана, — заметил Сэлд. — Если кто проболтается, Джэркадон немедленно примет меры. Нам надо действовать быстро, очень быстро, со стремительностью орла, напасть на него без проволочек, не оставить времени подготовиться к обороне.

Карэмэн все еще сомневался:

— Почему до сих пор никто до этого не додумался?

— Не важно. Главное — мысль правильная. Согласны?

— Да, вроде бы. — Старик тронул Тень за руку: — Ты понимаешь, какую силу выпускаешь на волю?

Сэлд колебался не больше минуты.

— Да.

Грустные старческие глаза смотрели на него с темного, изрытого морщинами, словно сам Рэнд, лица.

— Правда, понимаешь? Жизнь уже никогда не станет прежней. И зачем? Зачем тебе это?

И правда — зачем?

— Разве вы всю жизнь не мечтали освободить орлов?

Карэмэн опустил убеленную сединами голову.

— Я, но не ты. И потом — я мечтал о республике, о государстве, подобном государству Первопроходцев. Ты же сажаешь на трон нового короля.

— Из Виндакса выйдет отличный король! — запротестовал Принц Тень. — Мне всегда так казалось, тем более теперь: ему пришлось перенести испытания, которые и не снились никому из властителей Ранторры.

Карэмэн обернулся, посмотрел на затылок Виндакса, на ожидавших их людей.

— Кривым плугом, сынок, не проведешь ровной борозды, — вздохнул он.

— Ну и пусть! — огрызнулся Сэлд. — Порой в кривой борозде вырастает хороший урожай.

Старик снова вздохнул, задумчиво, внимательно взглянул на него:

— Только если почва плодородна. Ладно, коли так уверен, действуй. — Он вернулся в круг и заявил: — Да, предложение дельное.

На лицах собравшихся отразилось изумление. Карэмэн обратился к орлице, вслух переводя свои жесты:

— Пришедший из Тьмы указал мне попутный ветер, и я последую за ним. Он может освободить орлов, но орлы должны выполнять его указания. Немного орлов погибнет, и многие-многие орлы получат свободу. Но пока он не может открыть свою тайну: нельзя разбивать яйцо раньше времени — силы тьмы погубят птенца.

Дрожание гребня. Пауза. Еще… Еще…

Карэмэн кивнул:

— Она говорит, если я поручусь за тебя — они готовы следовать за нами. До тех пор пока смерть не грозит многим-многим орлам.

— Но мы хотим мира, — добавил Сэлд. — Будут ли птицы милосердны? Мы обещаем не убивать многих-многих орлов. А бывшие рабы, не обратится ли их гнев против всадников?

Двигались, мелькали пальцы, двигался гребень.

— Она говорит: «А вы как бы поступили?», — перевел Карэмэн зловещий ответ.

Месть?

— Высшие попросят рабов проявить снисхождение? — настаивал Сэлд. — Птицы и люди в Аллэбане живут в мире и дружбе. Того же мы хотим и в Ранторре.

Орлица передала его просьбу в небо. Пауза затягивалась, очень долгая пауза по орлиным меркам. Похоже, разгорелся жаркий спор. Наконец птицы ответили.

— Они попытаются, — передал Карэмэн. — Но обещать больше они не могут, Тень; никаких договоров.

— Хорошо! — Сэлд весело обратился к Виндаксу: — Какого размера корону вы предпочитаете, король?

Страшное лицо оскалилось в подобии улыбки.

— Итак, отмщение настигнет моих врагов? — спросил Виндакс.

Опять месть? Несправедливость?

— Да! — как мог твердо ответил Принц Тень.

Острый Коготь весь извертелся от возбуждения. Надо похлопотать за этого разбойника, пусть смягчат приговор.

— Как поступим с письмом Джэркадона? — спросил председатель.

— А начхать на него! — махнул рукой Сэлд. — Почем им знать, может, оно не дошло до Аллэбана. И потом, Джэркадон боится вас куда больше, чем вы его.

Торговец замялся.

— Все равно мы его свергнем, — убеждал Сэлд. — Королевская гвардия годится только рыскать по Рэнджу и собирать налоги с бедных старух. На Рамо и трех десятков приличных летунов не наберется.

Виндакс поднял брови, но молча проглотил пилюлю.

 

16

«Восторг — особое состояние души».

Неизвестный автор

Рэндж не разочаровал Элосу, напротив, в тысячу раз превзошел ее ожидания. Чудесный, цветущий край, поразительное зрелище после бесплодной Пустыни Рэнда — виноградники, сады, повсюду яркая зелень. По склонам гор деревушки, маленькие городки; дороги, на них оживленное движение; а птицы в небе — только под седлом, ни одного дикого орла, никакой опасности.

Но Рамо, Рамо — это просто восторг! Неужели существуют на свете такие огромные города, как этот, раскинувшийся прямо под ней?! Да ему же конца нет! А при виде дворца у Элосы и вовсе дух захватило. Это не может, не может быть правдой, у нее галлюцинации. Он больше, чем расстояние от Найнэр-Фона до Вайнока. Мраморные портики, море цветов, пальмы, фонтаны, разноцветные крыши, дворики, газоны, купола, балконы, декоративные озера… Сказочная, невероятная, неописуемая красота. Она попала в рай.

Королевское гнездо размером превосходило отцовский замок. В нем было десять насестов. Десять! А ее проводили к одиннадцатому, поближе к земле, предназначенному для почетных гостей. Она и спешиться не успела, а грум уже тут как тут, суетится вокруг ее орла.

Отец уже ждал ее, представительный, как всегда, но почти неузнаваемый в роскошном придворном одеянии. Она бросилась в его объятия:

— Папа!

— Птичка моя!

Да, да, она долетела чудесно, все вообще чудесно, дворец сказочный, поразительный, она ужасно, ужасно рада…

Герцог нежно прижимал дочь к груди, но улыбался натянуто. Элоса повнимательнее взглянула на отца. Не может быть… Папа постарел. Обозначились новые морщины, на висках появилась седина, он исхудал. Она забросала отца вопросами. Нет, нет, он чувствует себя превосходно и сейчас представит ее свите.

Приветствовать девушку явилось человек двенадцать, а может, и больше. Двое мужчин, но в основном дамы — некоторые постарше, некоторые помоложе. От усилий запомнить сразу столько имен у Элосы разболелась голова. Единственное знакомое лицо — очень красивая женщина, которую в Найнэр-Фоне звали «Фейса», она во время путешествия играла роль горничной и была любовницей Тени. На самом деле ее зовут по-другому, и она по меньшей мере маркиза.

Ощущение, что все это лишь сон, усиливалось. Она мчалась куда-то в коляске, запряженной парой белых лошадей… Стучали колеса, рядом сидела Фейса, а отец сзади, ни о чем и не спросишь… Впрочем, Элосе было не до разговоров. Великолепие дворца целиком захватило, сразило ее. Толпы разодетых людей; бесчисленные слуги, которые выскакивают точно из-под земли, стоит ей пожелать чего-нибудь; лестницы из оникса и мрамора; гобелены, обтянутая шелком спальня — ее спальня! — а при пей туалетная комната. Краны из чистого золота, а в ванне спокойно можно утопить орла.

Отец куда-то исчез, и Фейса — маркиза такая-то — видимо, взяла ее на свое попечение. Женщины, должно быть служанки — таких нарядов у Элосы отродясь не было, — почтительно приседали перед ней. Они искупали ее — Элоса даже не смутилась, так закружил ее этот вихрь. Вытерли полотенцами из шерсти ягненка, сделали массаж, умастили благовонными маслами. Надели на нее шелковое белье. Сняли мерку для платьев, причесали волосы, покрыли лаком ногти, раскрасили лицо…

И вот из зеркала на нее смотрит очаровательная дама, она чуть-чуть напоминает прежнюю Элосу, но платье, драгоценности, элегантная прическа — все совсем чужое. Платье! Из шелка цвета охры, с глубоким вырезом, а на груди натянуто — подчеркивает ее. Грудь у Элосы, как сейчас модно, почти плоская. Служанки почтительно восхищаются ее цветом лица, фигурой. А широченная юбка — пена воздушного кружева. Сверкают бриллианты.

— Неплохо для начала, — заметила Фейса. — Как себя чувствуешь?

— Как громом пораженная.

Маркиза очень красива, очень любезна и всем тут распоряжается. Она улыбнулась Элосе:

— Подожди, завтра после завтрака принесут мерить еще двадцать два платья.

Элоса ахнула. Фейса рассмеялась и привела откуда-то герцога — полюбоваться дочерью. Он наговорил много лестного, но Элоса снова обратила внимание на глубокие складки на лбу, на встревоженное выражение лица.

— Может ли старик отец сказать пару слов наедине красавице дочке? — Он приветливо улыбнулся Фейсе.

Герцог просит разрешения? Нет, нет, это просто смешно.

Фейса колебалась.

— Только быстро, — шепнула она, кивнула в сторону балкона, отвернулась от них и прикрикнула на служанок, чтобы убрали комнату.

Отец вывел Элосу на балкон.

— Маленький совет, пташка, — начал он. — Нет, смотри на перила. Не доверяй никому…

Еще бы! Лицо девушки под слоем пудры вспыхнуло.

— Папа, я, конечно, неопытна, но я не ребенок!

Уж от нее-то ни одному сладкоречивому придворному ничего не добиться. Короли женятся только на девственницах, а Элоса начинала подозревать, что она единственная девственница при дворе. И останется девственницей.

Теперь покраснел отец. Он накрыл ее руку своей:

— Ничего такого я не имел в виду, птичка. Ты разумная девушка, головы не потеряешь. Но понимаешь ли, при дворе все вечно друг на друга ножи точат. Держись в стороне. Будь вежлива, любезна — и скрытна. Маркиза будет руководить тобой, но не доверяй и ей. Через несколько минут король ждет нас к обеду.

Король! У Элосы задрожали коленки.

Герцог мрачно кивнул:

— Я пытался объяснить, что ты проделала долгий путь, что тебе нужно хоть денек отдохнуть, освоиться. Но король желает видеть молодую герцогиню Фонскую. — Он еще понизил голос и горячо зашептал: — Помни, тут он — Бог. Малейшая прихоть его — закон! Ясно?

Девушка испуганно наклонила голову:

— Папа, что-нибудь не так?

— Все в порядке.

Но глаза его говорили другое.

— Пора идти, ваша светлость, — произнес голос Фейсы у них за спиной — так близко, что Элоса аж подскочила.

По пути в обеденную залу Лжефейса предупредила Элосу, что поглощение пищи не входит в программу обеда с королем. Король ел, остальные смотрели на него. Прислуживали, конечно, только знатные вельможи. Вино, к примеру, наливал настоящий лорд. Лишь двух, изредка трех, человек король удостаивал особой чести — приглашал сесть и откушать вместе с ним, а несколько дюжин «гостей» почтительно стояли вокруг стола, жались у стен. Потом король удалялся, и они спешили быстренько закусить и принять участие в запланированных на вечер увеселениях. Сегодня устраивали театральное представление.

Элосе, однако, совсем не хотелось есть.

— Одно словечко, на ушко, — шепнула ей маркиза. До сих пор она, не умолкая, оживленно болтала с друзьями и подругами. — Воздержись от шуток. Когда освоишься, пожалуйста. Король ценит шутку… но к месту.

— Я вовсе не настроена шутить, — ответила Элоса.

Фейса нахмурилась:

— Но носа не вешай, гляди веселей и улыбайся, все время улыбайся. — Она еще понизила голос и прикрыла рот веером: — Дня два назад один молодой человек, виконт, между прочим некстати подхватил одну остроту его величества. И что же? Король приказал вывести его и нещадно выпороть, как последнего смерда. Ясного неба, лорд!

Хорошенькие шуточки.

Приемная зала дворца поразила Элосу позолотой, пестротой красок, блеском, глянцем. Придворные — важные, нарядные, точно павлины. Фейса и отец представляли ее то одному, то другому; она прогуливалась по зале, сияя улыбкой, и все глубже погружалась в сладостный сон. И еще ковры — толстые и мягкие, невероятно мягкие, и туфельки, чудо-туфельки — не ходишь, а словно паришь над полом.

Всю жизнь она ждала этого момента — представления ко двору. Но о таком не смела и мечтать.

А потом распахнулись огромные двери, и вошел король с небольшой свитой

— трое мужчин постарше, двое его возраста и четыре девицы с виду помладше Элосы, разукрашенные и разодетые еще великолепнее. Они прогуливались по зале, король приветствовал гостей.

Одет он был в лиловато-розовый с золотым шитьем камзол. Небольшого роста, как и представляла себе Элоса, но шире в плечах и крепче. Прекрасные волосы локонами падают на плечи. Пальцы унизаны перстнями. Он гораздо, гораздо красивее… Она попыталась вспомнить Виндакса, но перед глазами вставало лицо Тью Рорина.

Девушку подвели к королю, она присела в реверансе, робко подняла глаза

— и встретилась с синими глазами короля. Ярко-ярко-синими.

— Сколько времени мы потеряли! — сказал король. — Мы желали, страстно желали встретиться с вами, но если б мы знали, какой красоты лишаемся, наше желание возросло бы в сто, в тысячу раз.

Очарователен. Неотразим.

Минуты через две Элоса уже поняла, что ей выпала великая честь. Король со свитой остановились возле нее, на прочих он и не смотрел. Неотразим — иначе и не скажешь. Синие глаза и белозубая улыбка околдовали, покорили Элосу, а король все рассыпался в комплиментах, расспрашивал о трудностях пути, упомянул об ее отце — своем верном вассале — и так далее и тому подобное.

За обедом его величество усадил ее рядом с собой. Кроме них, не сидел никто. Король поддерживал легкую, непринужденную беседу. Элосе казалось, что она все делает как надо. Она не острила. Она улыбалась. Герцог Фонский стоял неподалеку в толпе придворных, и, встречаясь с ним глазами, дочь улыбалась и ему.

Маркиза ни словом не обмолвилась, что король может выбрать в сотрапезники одного человека. Двух-трех, сказала она. Значит, происходит что-то необычное, из ряда вон выходящее. Некоторые девушки и женщины помоложе бросали на Элосу мрачные, завистливые взгляды.

Король отослал назад бутылку вина и велел принести получше. Разговор перешел на вина, на тончайшие различия букетов. Король с похвалой отозвался о виноградниках в поместье одного из придворных. Тот немедленно вызвался прислать во дворец несколько бочек своего вина и сегодня же, не дожидаясь, пока прибудут телеги с грузом, слетать и доставить королю несколько бутылок.

— Не могу не признать, ваше величество, — заметил герцог, — что любое вино Рэнджа лучше того пойла, что делают у нас в Найнэр-Фоне.

Предупреждаю, птичка, вино очень крепкое.

Элоса признала, что ничего подобного ей пробовать не доводилось.

Голова начинала побаливать.

Подавали уже восьмое или девятое блюдо, а обед все продолжался.

Джэркадон смаковал какое-то странное на вид мясо.

— Знаете, что это? — спросил он.

Нет, она понятия не имела.

— По закону и древней традиции, — с гордостью сказал Джэркадон, — лишь короли имеют право на это лакомство. Наш высокочтимый отец не соблюдал обычаев, но мы стоим за возрождение традиций. Попробуйте.

Он предложил Элосе кусочек с собственной вилки. Мясо было довольно жесткое, приправлено чем-то острым. Нет, она все равно не догадалась.

— Орлиный гребень! — провозгласил Джэркадон. — Услада королей, но мы хотим, чтобы вы разделили ее с нами. — И он переложил свою порцию на тарелку Элосы.

Девушку замутило.

— А птице не вредна такая операция? — спросила она.

— Как же, без гребня орел никуда не годится. Обычно сходит с ума. Потому-то это кушанье такая редкость.

Элоса с отвращением принялась за ужасное угощение.

— Кстати, об орлах, — продолжал король. — Родич Фон, вы, кажется, выводите серебристую породу?

Герцог скромно подтвердил, что у него действительно есть несколько экземпляров.

— Наш отец, вот был знаток. — Джэркадон сыто откинулся на спинку стула. Почти все изысканное лакомство он отдал Элосе и теперь расположился поговорить. Девушка старалась есть побыстрее, чтобы не заставлять ждать его величество. — Лично мы не видим смысла в разведении птиц. С проклятыми орлами столько возни, хлопот. Не правда ли?

Придворные подобострастно захихикали.

— Королевские питомники, — не унимался Джэркадон, — вы слышали о них?

Герцог ответил, что слышал, но не имел удовольствия осмотреть.

— Это недалеко. В последние годы отец не летал; на лошадке — оно сподручнее, куда торопиться? А птицы — здоровенные, прожорливые твари. Они прямо-таки опустошают казну, тянут из нас последние соки. Неужели ни на чем нельзя сэкономить?

Придворные сразу же подхватили поднятую королем тему. Все в один голос соглашались, что сэкономить наверняка можно.

— Фон! — Короля, похоже, осенила блестящая идея. — Займитесь этим. Сделайте такое одолжение. Ступайте туда, посмотрите, что к чему, что можно… м-м-м… урезать, то есть усовершенствовать. Приготовьте ваши замечания и предложения. Вы ведь знаменитый птицевод.

Лицо отца было абсолютно непроницаемым.

— Почту за честь, ваше величество.

— Отлично, — с улыбкой подхватил король. — Прямо сейчас?

Герцог поклонился королю и дочери, повернулся и вышел.

— Кушай, дорогая. Скоро подадут десерт, — обратился Джэркадон к Элосе.

Дорогая? В спешке девушка чуть не подавилась: глотала, не жуя.

Король испытывает ее! Прилюдные нападки на орлов, гора полусырого мяса у нее на тарелке, и отца отослал. Королеве необходимы такт и выдержка, вот Джэркадон и проверяет, как у нее с нервами, не сорвется ли она. Она королю, несомненно, понравилась — как у него заблестели глаза… Теперь надо, чтобы и ум, и характер ее тоже произвели впечатление. После свадьбы, став королевой, она будет обедать с ним каждый день.

Элоса решила рискнуть и показать себя во всем блеске. Она кивнула на дверь, за которой скрылся отец:

— А я-то думала, что только любимая дочка может приказывать грозному владыке Рэнда.

Синие, как сапфиры, глаза заискрились от смеха.

— Хорошо быть королем, — весело подтвердил Джэркадон.

А королевой?

— Не сомневаюсь, ваше величество отлично с этим справляется.

Он сверкнул глазами на зрителей:

— Еще бы! Я непобедим!

Они опять услужливо подхихикнули своему повелителю. Элоса не поняла, чего тут смешного, но тоже улыбнулась.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросил король.

Элоса поперхнулась.

— Я ровно на двести дней младше вашего величества.

— Кошмар! Старуха, просто старуха!

Придворные просто катались от хохота.

— Так у тебя, выходит, скоро день рождения? — продолжал Джэркадон. — Тоже восьмую тысчонку разменяешь? Что ж, приготовим к радостному событию хорошенький подарочек.

Элоса с набитым ртом что-то пробормотала в ответ.

— А тем временем, — Джэркадон наклонился к ней, — небольшой аванс. — Он протянул девушке брошь — два орла, рубины в золотой оправе. Массивная вещь, искусная работа, стоит, наверное, целое состояние.

Элоса проглотила последний кусок гребня и произнесла соответствующие случаю слова благодарности. Она знала, что Джэркадон не зря носит столько колец — короли Ранторры одаривают ими своих подданных. Но брошь дороже всех колец, вместе взятых, и потом — это женское украшение. Впрочем, у него небось карманы набиты такими «безделушками».

— Позволь-ка. — Джэркадон протянул руку. — Немного преждевременно, пожалуй, но мы это исправим… Оп-ля! Извини, дорогая, я уколол тебя? Я так неловок. Вторая попытка. — На сей раз он засунул руку в вырез ее платья и убедился, что теперь все в порядке. Проворные пальцы ощупали грудь, сосок.

Элоса снова поблагодарила короля. Казалось, это его позабавило. Она почувствовала какую-то странность, оглянулась на гостей. Они смотрели на нее совсем другими глазами. Дело не в броши, не только в ней. Король опять отличил ее, оказал ей честь?

Трапеза кончилась, король удалился, захватив с собой Элосу. Он привел ее в роскошно убранный дворик. Там уже находились трое юношей, ровесников Джэркадона, и дюжина девушек, все моложе ее. Некоторым не дашь больше четырех тысяч дней, но одеты как взрослые дамы. И у всех, подметила Элоса, точно такие броши с двумя орлами. Значит, это знак королевской дружбы и расположения, тем более что она удостоилась его при первом знакомстве. Надо поскорее разузнать у Фейсы. У Фейсы нет такой броши.

Присутствовал, конечно, и Король Тень и, конечно же, тоже в лиловато-розовом с золотом камзоле и с черной перевязью. Угрюмый молодой человек, и что за противная привычка все время громко сопеть?

Король не отходил от нее ни на шаг.

— Чем бы развлечь вас, милая Элоса? — спросил он. — Может, устроим петушиный бой? В Найнэр-Фоне бывают петушиные бои?

Нет? Да вообще-то это запрещено, но что толку быть королем, если даже нельзя нарушить какое-то дурацкое правило?

Они добрый час любовались кровавым зрелищем. Других девушек тошнило, одна вообще хлопнулась в обморок, но Элоса не дрогнула. Король смотрел с жадностью, плотоядно облизываясь.

Потом они со свитой отправились в зрительный зал, к гостям. Обилие впечатлений измотало Элосу, но она держалась; возбуждение придавало силы, это было как скачка, как полет на невидимом орле. Элоса не сомневалась, что поразила короля в самое сердце. Он пожирал ее глазами.

Она наслаждалась представлением. Никогда раньше девушка не видела профессиональных актеров и певцов. Элосе нравилось все — музыка, костюмы, исполнение. Король опять усадил ее рядом с собой в первом ряду, знакомые по обеду придворные расположились вокруг. Артисты играли прямо у ног ее. Представление давалось для узкого аристократического кружка. Король пожал ее руку, Элоса невольно вздрогнула.

Он начал поглаживать кожу кончиками пальцев.

Мальчик, с голосом высоким, как Розовые Горы, пел прекрасную арию.

— А что, подобных штук в Найнэр-Фоне, пожалуй, не показывают? — громко спросил король.

Мальчик поперхнулся, музыканты сбились с такта.

Опять ловит? Ответить шепотом? Это прозвучит как упрек.

— Нет, самое интересное там — разведение птиц, — тоже громко ответила Элоса.

Джэркадон разразился хохотом.

Теперь он водил по обнаженной коже ногтем, очень нежно, но становилось немножко неприятно.

— Во дворце все актеры — высший сорт, других не держим, — не понижая голоса, говорил Джэркадон.

— Я не судья, но, по-моему, представление отличное, — отвечала Элоса.

Артисты мужественно пытались перекричать их, придворные притихли и с ужасом наблюдали за этим издевательством. Король упорно поддерживал разговор и, не переставая, царапал Элосу. Она старалась отвечать естественно и нарочно не двигала рукой, даже не смотрела на нее. Боль все усиливалась, глаза защипало от слез.

На сцене танцевали гавот. Король перестал царапаться и приобнял Элосу за плечи. Сердце девушки выскакивало из груди — куда там гавоту!

Гавот кончился; вышли жонглеры и клоуны.

Рука Джэркадона скользнула ниже, погладила шелк на груди Элосы. Она отодвинулась.

Король зевнул и поднялся. Представление сразу же оборвалось, придворные тоже повскакали с мест.

— Мы немножко устали, — заявил Джэркадон. Он снял с пальца кольцо и вручил примадонне. — Продолжайте, развлекайте гостей. Чудесное представление! Всем оставаться в зале. Леди Элоса, мы рады видеть вас во дворце и смеем надеяться, в ближайшем будущем вы покажете побольше… то есть мы познакомимся с вами поближе.

Элоса сделала реверанс, король поцеловал ей руку и вышел. За ним последовал Король Тень. Все сели. Откуда ни возьмись появилась Фейса и тронула Элосу за локоть:

— Идем!

— Но… представление такое интересное…

Маркиза вывела ее из зала.

 

17

Старую птицу новым трюкам не обучишь.

Поговорка летунов

Орлы слетались к Найнэр-Фону.

Сколько их было? Принц Тень представления не имел. Он стоял во главе войска, но не знал его численности. Что касается людей, Сэлду удалось набрать человек триста. В основном молодые крестьянские парни, которым прискучила деревенская жизнь и хотелось чего-нибудь новенького. Многие неплохо стреляют из лука, несколько человек мечом владеют не хуже, чем серпом; а остальные — головорезы, почти одинаково опасные для друзей и для врагов. Удивительно, но немало крестьян понимали по-птичьи. Еще удивительнее, что немало птиц выучились говорить с черепашьей скоростью и могли объясниться с людьми.

Принц Тень разделил свою армию на шесть отрядов и самых надежных ребят назначил их командирами. Все было сделано наспех; вообще это временная мера, чистый блеф. Настоящее его войско — птицы; и надежда исключительно на план, который он придумал, глядя, как орел чистит себе когти. Теперь предстояло его опробовать. Если план не сработает, великая война тут же окончится, не придется даже тетиву натянуть.

Здесь, на Рэнде, он окоченел бы в легкой одежонке, которой щеголял в Фэрмоле. Даже в теплом летном костюме с меховой подкладкой, подаренном Укэрресом, и то дрожь пробирала. Сэлд с Острым Когтем парили над покрытыми льдом, лишенными растительности горами; рядом летела Ледяная Молния; втроем они, казалось, занимают все небо. Солнце слепило глаза; от разреженного воздуха болела грудь.

Но стоило приглядеться, и становилось заметно, что небо усыпано черными точками.

Орлы слетались к Найнэр-Фону. Орлы Аллэбана и местные дикие птицы, собравшиеся посмотреть, чем кончится битва. В бытность свою летуном Принц Тень не понимал, что орел никогда не остается один. Постоянное и вроде бы бессмысленное трепетание гребешка — на самом деле оживленный, непрерывный разговор. Орел погружен в себя и в то же время вступает в бесчисленные отношения, общается с собратьями.

— В гнезде гребень-и-четыре-орла. Один покинул насест и приближается к нам, — просигналила Ледяная Молния.

Так Сэлд и думал. Как только армия Тени показалась в небе, из Найнэр-Фона отправили гонца. Поэтому Сэлд обогнул замок и направился к Вайноку, наперерез. Этот одинокий всадник явно спешит оповестить население Ранторры, что вторжение началось.

— Гребень-и-четыре? В гнезде осталось всего двенадцать птиц, — перевел Сэлд. Значит, герцог с домочадцами отсутствуют, скорее всего отправились на Рамо. Это облегчает задачу.

— К нам летит мой отец, — продолжала Ледяная Молния.

Ледяной Молот, припомнил Принц Тень. Огромный серебристый красавец, не меньше Острого Когтя. Герцог предусмотрительно не взял с собой лучших птиц

— чтобы Джэркадон не наложил на них лапу.

Принц Тень был безоружен, но на шее у него висел бесценный прощальный подарок Карэмэна — бинокль из Священного Ковчега. С его помощью Сэлд видел намного дальше, хотя с орлами все равно никакого сравнения. С надеждой он поднес его к глазам, направил на Найнэр-Фон. Ничего, кроме зловещих отвесных вершин и обитаемых гор с пологими склонами.

Сэлд опустил бинокль — долго смотреть нельзя: голова закружится. Вообще болтаться на стропах — не то, что сидеть верхом; в таком положении не постреляешь; и холодно — страсть, а так хочется прижаться к теплой пернатой спине, укрыться от ветра.

Одинокий летун спланировал вниз, в струю теплого воздуха. Сэлд подал Ледяной Молнии сигнал; она передала сообщение Острому Когтю, оба изменили курс и преградили гонцу дорогу.

— Поговори с отцом, — попросил Сэлд орлицу. — Скажи, что мы прилетели освободить его. Пусть не перечит всаднику и до поры до времени выполняет все команды.

Гребень Ледяной Молнии задвигался. Принц Тень уловил лишь начало фразы: «Этот человек послан Другом Орлов…» Потом движения стали слишком быстрыми, Сэлд сбился и потерял нить.

Они постепенно сближались; минут через десять Ледяной Молот сделал полукруг, чтобы не терять высоту; Острый Коготь скользнул вниз, ему навстречу. Сэлд снова поднял бинокль — и чуть не выронил его. Виндакс! Под защитными очками он увидел крючковатый нос принца. Быть того не может! Неужели перед ним сам герцог? Нет, он не покинул бы собственный замок. Это юный грум Тью Рорин, еще один незаконнорожденный сын Альво. Рорин тоже отличный летун. Как он ведет орла — просто загляденье. Вот он узнал Тень, приготовил лук и ждет, пока расстояние между ними уменьшится. Сэлд развел руками, показывая, что безоружен, а потом подал Ледяной Молнии — а через нее и Острому Когтю — знак придвинуться-как можно ближе к Рорину, но не переусердствовать — чтобы стрелы до них не долетали.

— Рорин!

Ветер донес едва слышный отклик:

— Тень?

Стало не так холодно: они тоже вошли в теплый воздушный поток. Орлы Тени поравнялись с орлом Рорина; птицы смотрели прямо в глаза друг другу, разделенные невидимой воздушной колонной. Они почти не двигались, лишь чуть покачивались, хотя постепенно набирали высоту.

— Возвращайся в замок! — крикнул Сэлд.

Тью ответил непристойным жестом.

— Ты умрешь! — надрывался Сэлд. — Я могу освободить твоего орла. Вернись, парень, и будешь жить!

На сей раз Тью выругался вслух. Сэлд не удивился. С чего бы Рорин поверил ему? Он и сам себе верит с трудом. Грум изучал местность, планируя следующий ход.

— Последний раз говорю! Убирайся! Спасай свою шкуру!

Рорин не обращал внимания. Итак, война.

— Скажи отцу, — обратился Принц Тень к Ледяной Молнии, — что причинить вред этому человеку — против ветра, нехорошо. Я прошу сжалиться над ним.

Ответа Сэлд не разобрал. Возможно, Ледяная Молния нарочно говорила чересчур быстро: Молот, наверное, ответил отборной бранью.

— Он должен сделать три вещи. Во-первых, поднять ногу и когтем поскрести под клювом. Таким образом он порвет один из ремней, на которых держится шлем. Потом он бросится вниз, и ветер сорвет шлем с головы. И наконец, он должен спикировать на землю.

— Запрещено! — отрезала Ледяная Молния.

Запрещено? Ответ орлицы поставил Сэлда в тупик. Кем запрещено? Он не ждал никаких возражений. Запрещено? НосоНЕне… Как бы пригодился сейчас малыш Потро! НосоНЕне…

— Кем запрещено? — выговорил Сэлд.

— Отец сам говорил мне это, когда я была еще совсем птенцом.

Рорин заставил Ледяного Молота сделать крутой вираж, бросок, нырок…

— Пожалуйста! — взмолился Сэлд. — Пусть попытается!

Гребень Ледяной Молнии сердито покраснел, но она перевела просьбу Тени и ответ отца.

— Он говорит — это запрещено.

Ремни из тонкой кожи, пряжка тоже на соплях держится, а когти у орла — дай боже. Птицы носят в них коз и людей. Силы больше чем достаточно.

Орла не переупрямишь.

Ледяной Молот с всадником стремительно удалялись. Принц Тень запаниковал.

— Скажи, что Друг Орлов — на моей стороне. Скажи… если я не прав, пусть Острый Коготь сбросит меня на скалы. Скажи же ему!

Ледяная Молния метнула на него яростный взгляд. Редкий случай — он выражал истинные чувства птицы. Но слова Сэлда были переданы по назначению, в том числе и самоубийственное предложение. Орлы все понимают буквально. И схватывают на лету. Отчаянная жестикуляция Сэлда, реакция Ледяной Молнии, а через минуту Острый Коготь вдруг встрепенулся, вздрогнул. Рорин и пикнуть не успел. Он потерял управление. Ледяной Молот встряхнулся и кинулся вниз. Вожжи повисли, лопнул ремень, бесполезный теперь шлем соскользнул с головы птицы. Огромный хищный клюв размозжил Тью голову.

А потом все завертелось, закружилось в бешеной пляске. Принц Тень завопил и вцепился в стропы. Острый Коготь танцевал танец радости и свободы. На мгновение Сэлду показалось, что от возбуждения орел выпустит канат и предводитель победоносного войска полетит вниз, на верную смерть — по кровавому следу, оставленному Ледяным Молотом. Ледяная Молния кувыркалась в воздухе, как птенчик-несмышленыш. Насколько хватало глаз — повсюду в небе резвились, ликовали орлы. Тайна раскрыта: птицы могут освободить себя сами.

Острый Коготь понемногу угомонился, а Сэлд опомнился и смог передать новое указание:

— Скажи отцу — мы пришлем человека снять с него мертвое тело. Но человек этот — союзник и должен уйти целым и невредимым.

Ледяной Молот уже почти скрылся за холмами, но ответ был получен сразу же.

— Отец не причинит зла твоему посланцу. Его добыча — твоя добыча, Пришедший из Тьмы.

— Возвращаемся в замок, — приказал Принц Тень.

Он хотел было отправить солдата на помощь Ледяному Молоту, но оказалось, что орел с пассажиром уже в пути. Птица знала дорогу.

Затем от Ледяной Молнии поступила новая информация:

— Отец приземлился благополучно. Он разорвал седельную подпругу, не дотянулся только до ремня на шее. Пошлите орла, помощь человека не потребуется.

Сэлд грустно кивнул. Как он и подозревал, у птиц хватит ума справиться самостоятельно. До сих пор в груди Тени все же тлела искра надежды, что люди не будут окончательно выключены из игры. Увы, надежды не сбылись. Но пока еще орлы в гнездах остаются заложниками. Джэркадону ведь не составит труда закреплять шлемы не ремнями, а цепями.

— Скажи Высшим, я выполнил свое обещание — из яйца вылупился цыпленок. Пусть передадут всем рабам, что войско идет им на помощь. И пусть рабы ждут. Если кто-то из них освободится раньше времени, люди насторожатся. Они примут меры — и убьют птенца. Пусть рабы ждут.

Кто такие Высшие и сколько их? Двое, трое, а может, несколько сотен, Сэлд не знал. Но говорили они всегда в один голос, передавая свои распоряжения через любую оказавшуюся рядом птицу. В этот раз ею оказалась Ледяная Молния.

— Славный цыпленок вылупился из твоего яйца. Пришедший из Тьмы. Орлы будут слушаться тебя.

События достигли критической точки. Птицы не умеют хранить секреты — тем более столь потрясающие новости. Они мгновенно, с гребешка на гребешок, облетят весь Рэнд. От диких орлов в гнезда, от одних диких орлов к другим. Курьер, который принес известие о коронации Джэркадона, добрался до Найнэр-Фона за тринадцать дней. Хорошее время. Но птице без груза хватит и двух. Возможно, это вообще дело нескольких часов. Гонка началась.

Принц Тень с удивлением обнаружил, что над Найнэр-Фоном уже кружит целая стая птиц. Меньше половины орлов держали в когтях «плетенки» с солдатами. В его распоряжении примерно тысяча птиц. «Итак, армия в триста человек и тысячу орлов вознамерилась захватить огромную страну? Ты рехнулся, Сэлд!»

В замке приготовились к осаде. Одиннадцать птиц сидели на солнечной стороне гнезда, все в колпачках и совершенно спокойны. Хозяева их явно не хотели рисковать и делать вылазку, в результате которой были не уверены.

— Пусть все ждут моего возвращения, — решительно приказал Принц Тень. Если план его не сгодится — надо отступать, сражение бесполезно.

Острый Коготь опустился прямо на пирамидальную крышу гнезда, и Сэлд по старым, изъеденным ветром брусьям осторожно соскользнул на темную сторону. Все правильно — дерево сухое и прогнившее. Не зря тогда в Вайноке солдаты без труда выдернули несколько досок, чтобы разжечь костер и приготовить поесть.

Он устроился поудобнее на скате крыши, у самого края. Внизу — терраса и пустой конец стены-насеста, усыпанной сухими катышками помета. Однажды он спрыгнул с этой стены… Сэлд передернулся от неприятного воспоминания. Так. Он достаточно высоко, лучником его не достать. Зато Острый Коготь — отличная мишень. Надо поторапливаться, пока кто-нибудь не подметил это.

Шаги Сэлда услышали внизу.

— Кто у вас за главного? — крикнул он.

— Бог да хранит короля Джэркадона! — ответил знакомый голос. Вэк Вонимор.

— Это Тень.

— Вижу. Иди к нам, любитель птиц.

— Вэк, я многим вам обязан, — без всякой надежды начал Сэлд. — Я не хочу проливать кровь. Рорин мертв, он не передаст сообщение, и никто не придет вам на помощь. Признайте законного короля, и мы оставим вас в покое.

— Ну снес яичко! — издевательски ответили снизу. — Ты гнусный обманщик. Сдавайся!

Этот человек воображает, что у него выгодное положение. У него есть лучники и есть ровная площадка, а нападающим придется лететь против света, да еще в неустойчивых веревочных «плетенках». Вэку, старому летуну, такие приспособления, конечно, кажутся просто смехотворными. Даже если люди Тени сядут на крышу и продырявят ее, много они против света не настреляют. А он с легкостью перебьет птиц, сидящих с подветренной стороны крыши. Вонимор не сомневался в своих силах — как Тью Рорин час назад.

Ладно. Сэлд вскарабкался наверх к Острому Когти. Орел трясся от возбуждения. Они бросились вниз, над ухом Сэлда просвистела стрела. Уф, неприятное ощущение.

Сэлд подал знак начинать бомбардировку. Войско его рассеялось в разные стороны, а сам он выбрал подходящую воздушную струю на почтительном расстоянии и занял наблюдательную позицию.

Первые два камня пробили лишь небольшие дырки, но до полусмерти напугали защитников замка. Третий булыжник задел угловую балку — крыша пошатнулась.

Еще пять ударов одновременно — прогнившие столбы с темной стороны гнезда не выдержали; крыша обрушилась, увлекая за собой большую часть стены.

Птицы скинули колпачки — и битва за Найнэр-Фон окончилась.

Но Принц Тень не чувствовал радости. Никогда, даже в Прежние Времена, ни на день не прекращалось сражение между людьми и орлами. Люди вытеснили птиц с средних высот на вершины, на которых не могли жить сами. И с тех пор, поймав безоружного человека, орел убивал его, а летуны убивали отбившихся от стаи орлов. Эта изнуряющая, беспощадная вражда не имеет конца. Им не жить в мире.

Теперь же может начаться настоящая война. Он выпустил джинна из бутылки. Никогда еще орлы не захватывали гнездо. Но на сей раз им помог летун.

Он изменил своему племени.

Бум!

Принц Тень шел по коридору. Три вооруженных мечами воина впереди, три сзади — он скорее похож на узника, а не на генерала-победителя. Каждый солдат был на голову выше его и в два раза массивнее. Сэлд не доверял гостеприимству Найнэр-Фона.

Бум!

Он невольно старался не сбиться с ритма.

Три шага левой ногой — удар огромного колокола. Звук эхом отдавался от каменных стен, разносился по замку, по городу и затихал лишь далеко внизу, на просторах Великой Соляной равнины.

Бум!

— Кажется здесь, — сказал Сэлд.

Стражники открыли дверь, осмотрели комнату. Лишь после этого он зашел внутрь.

Комната обставлена хорошей мебелью и завалена накопившимися за долгую жизнь безделушками: картины, статуэтки на полках, резные деревянные сундуки, с дюжину трофеев по стенам. Шторы наполовину опущены. Спертый воздух и странный противный запах. Запах смерти.

Бум!

Сэлд оставил стражу у двери, сам подошел к широкой кровати. Не опоздал ли он? Крошечное, как у мумии, личико совсем пожелтело, здоровый глаз закрыт; зато чуть приоткрыт незрячий, пустой и страшный.

Бум!

Веко чуть дрогнуло.

— Почему ты не заткнешь эту штуку и не дашь человеку умереть спокойно?

— прохрипел с кровати старческий голос.

Принц Тень коснулся безжизненной руки. Она была холоднее Верхнего Рэнда.

— Мне жаль, что вы больны, сэр Укэррес.

Глаз раскрылся и внимательно изучал его.

— А мне жаль, что ты здоров.

Бум!

— У меня много дел, — возразил Сэлд, — а вы пытались погубить меня. Вы указали мне Дорогу Мертвеца, но не упомянули, что со стороны Найнэр-Фона никто не ходил по ней.

Взгляд старика загорелся презрением.

— Должен же кто-то быть первым. Ступай, делай свои дела.

Принц Тень передернул плечами.

— Пф! — фыркнул Укэррес. — Ничего ты не сделаешь.

— Нет, наверное, — с улыбкой согласился Сэлд. — Мы провозгласим Виндакса королем и отправимся дальше, не станем вас беспокоить.

Укэррес облизал губы и указал на стол. Сэлд подал ему стакан с водой и поддержал старика, пока тот пил. Руки Укэрреса были холодны, а тело пылало. Но похоже, глоток воды немного оживил его. Погребальный звон прекратился.

Укэррес прокашлялся и снова откинулся на подушки.

— Итак, ты освободил двенадцать орлов? А сколько осталось?

Сэлд присел на краешек кровати:

— Понятия не имею. Только в королевских гнездах тысячи и тысячи птиц.

— Вонимор — болван, — просипел Укэррес. — Если б командовал я, тебе бы не справиться с нами так легко, с гнездом, может быть, но не с замком.

— Нам нужны лишь птицы, — сказал Принц Тень, — а то бы мы просто обогнули замок и полетели дальше.

Укэррес нахмурился:

— А потом придет Джэркадон и будет жечь и грабить город — за то, что Найнэр-Фон сдался Виндаксу. На войне как на войне. Ладно, меня-то здесь не будет.

— Джэркадон не придет, — отрезал Принц Тень. — Не вернется и герцог. Может, вы вообще никогда больше не услышите о столице, Укэррес.

— Ба! — Старик, похоже, перестал злиться. — Карэмэну случалось выигрывать битвы, но в конце концов он всегда отступает. Кстати, как поживает мой старинный приятель?

Так-то оно лучше.

— Нянчится с новым внуком. Он остался в Аллэбане, но со здоровьем все в порядке.

— Слава Богу, — с удивившей Сэлда искренностью вздохнул Укэррес. — А как твой принц — или король?

— Ему повезло еще меньше, чем вам, — мрачно ответил Принц Тень. — Он сюда не приедет.

Виндакс вылетел на несколько дней раньше. Короля привязали ремнями к носилкам; люди и птицы охраняли его. Они будут останавливаться только на уединенных фермах и продвигаться очень медленно — из-за его слабости. Виндакс пересечет весь почти безлюдный Рэнд незамеченным. Лишь птицы будут знать о нем.

Укэррес молчал. Заговорил Сэлд:

— Что с Элосой? Я слышал, она тоже отправилась ко двору?

— Герцог не взял ее с собой; нам пришлось чуть не в кандалы ее заковать. Но король требовал ее во дворец все настойчивее. — Зрячий глаз старика блеснул. — В последнем письме вообще было сказано, что, если девушку не доставят немедленно, Альво подвергнут страшным пыткам. Элоса, само собой, пришла в восторг. Сейчас она, наверное, уже на Рамо.

— Зачем? — задумчиво пробормотал Принц Тень. — Зачем она понадобилась Джэркадону?

Отблагодарить ее хочет, не иначе.

Укэррес приподнял редкие брови:

— Она будет порукой хорошего поведения герцога. Конечно, если его выпустят обратно.

Резонно. Измученная герцогиня отказалась отвечать на вопросы о муже и дочери. Сейчас она у ворот; слушает, как Виндакса VII провозглашают королем Ранторры.

Укэррес закрыл глаза; давая понять, что разговор окончен. Сэлд ждал. Не прошло и минуты — любопытство старика превозмогло. Глаз опять открылся.

— Ты научил птиц бросаться камнями? Опасное новшество, Что, если дикие орлы последуют их примеру?

— Какие еще дикие орлы! Карэмэн прав, и вам это стало известно много лет назад. Вы владели рабами, а не домашней скотиной.

— Ну и что?

— Вы не чувствуете раскаяния? — печально спросил Принц Тень.

— Нет! — Гнев на минуту вдохнул жизнь в скорчившийся под одеялом полутруп. — Нет! Кем ты предпочитаешь быть — пастухом в жалкой хижине или летуном в благоустроенном замке? Без орлов цивилизация существовать не может. Как тебе там, в Аллэбане? Рил построил рай на земле?

— У них республика. Равноправие.

Укэррес фыркнул:

— Равноправие?! Не вешай мне перья на уши!

— У них нет господ, все — хозяева, — пояснил Сэлд. По правде говоря, жизнь в Аллэбане казалась ему довольно странной.

Укэррес хотел было огрызнуться, но зашелся от кашля и жестом попросил Сэлда подать еще воды. Обессиленный, старик снова улегся и проворчал:

— Едят небось один салат. Ты хоть кусочек мяса съел там?

— Я жил в доме Карэмэна, — признался Сэлд. — Орлы постоянно угощают его свежей дичью. Но действительно, в Аллэбане редко едят мясо.

— Так я и знал, — удовлетворенно заметил Укэррес. — Кто будет держать скот, если защищать его от птиц запрещается? А нам еще хуже. Кроме овец и коз, на Рэнде почти ничего не вырастишь. Что ж, дети Найнэр-Фона пусть голодают, зато у твоих драгоценных птичек теперь еды вдоволь.

Принц Тень смутился. Земли Рэнджа плодородны, урожаев хватит, чтобы прокормить все население. Рэнд — дело другое.

— Некоторое время здесь почти не будет птиц. Придумайте что-нибудь.

— Мне-то что, — вздохнул Укэррес. — Я об одном мечтаю — помереть поскорее. Но с Божьей помощью в битве за Рамо большая часть птиц погибнет. В Аллэбане перебили несметное множество.

— Мне пора, — сказал Принц Тень. — Чтение указа окончено. Виндакс объявлен королем. Запрещаются всякие враждебные действия против птиц. Запрещается держать пернатых рабов. Выберите губернатора. Я должен идти.

— Не спеши. — Любопытство старика все возрастало, он ничего не мог с собой поделать. — Расскажи, какие у тебя планы.

Сэлд подавил ухмылку:

— Мы полетим налево по Рэнду со всей возможной скоростью — а это очень большая скорость. По пути мы опустошим все гнезда, как гнездо Найнэр-Фона. Я показал способ; мы будем оставлять по несколько человек в каждом замке и городе; выпустив орлов, они нас догонят. На Рамо ничего не узнают, пока мы туда не явимся сами.

— Я остановил курьера, которого послал Вэк, — печально добавил Принц Тень. — Юный Рони — единственная жертва, не считая Вэка: у него сломаны ребра.

Укэррес задумался.

— Ничего не узнают? А как же одиночки? У Джэркадона хорошие советчики, и без герцога Фонского, наверное, не обошлось. Король разослал одиночек по всему Рэнду. Никогда на моей памяти связь в Ранторре не была так хорошо налажена. Ничто не помешает им вернуться на Рамо.

— Отлично! Только никаких вестей они не принесут. За это Джэркадон сможет наносить на карту наше продвижение. У него два пути. Я от всего сердца желаю ему ошибиться в выборе.

— На Рамо вам приготовят достойную встречу. — Укэррес зажмурился, словно представив себе предстоящее сражение. — И ты поставишь условие: Виндакс садится на трон, и тогда вы не трогаете гнезда. Рэнд уже потерян, но Рэндж останется в целости и сохранности. Вряд ли ты чего добьешься, парень.

— Ошибаетесь, — самодовольно возразил Сэлд. Он в точности предугадал реакцию Укэрреса. — Есть одна штука, они ее не должны узнать, а вы еще не знаете. Не знаете, как мы это делаем.

Он замолчал. Укэррес подождал немного, но не вытерпел и спросил:

— Ну и как же?

Сэлд рассказал ему о своем открытии. Старик был потрясен и даже не пытался притворяться.

— Немыслимо! — прошептал он.

— Но это так. Карэмэн вычитал в древних книгах, что Первопроходцы обрезали орлам когти. Они также пользовались тяжелыми металлическими шлемами, которые птицам не по силам сдвинуть. Одержав победу, люди начали охотиться верхом на орлах и больше не уродовали им когти. С годами усовершенствовали и упряжь — она стала легче. Но орлы не воспользовались этим. Они, видите ли, чересчур умны! Воображают, что все на свете им уже известно. По правде говоря, они жуткие тугодумы, хуже твердолобого лорда Найномэра.

На желтом личике мелькнула циничная ухмылка.

— Черт возьми, а мы-то годами выводили здоровенных орлов и крошечных человечков. Разве не смешно?

— Обхохочешься, — улыбнулся в ответ Принц Тень. — Очевидные вещи заметить труднее всего.

Птицы никогда не чистят перья у себя на голове. Они помогают друг другу. Но я увидел, что Острый Коготь может дотянуться лапой до клюва, и знал, что шлем крепится всего двумя ремнями и на одном шейном он при сильном ветре не удержится.

Шлем должен быть легким, мягким и гибким, чтобы надеваться под колпачком и удобно облегать гребень и клюв. Поэтому он состоит из двух кожаных половинок, соединенных двумя ремешками сверху и с двумя пряжками внизу.

Укэррес в ужасе уставился на Сэлда:

— И ты не можешь это остановить? Уже слишком поздно?

— Да, — подтвердил Принц Тень. — Дни летунов миновали. Орлы будут освобождены и ни в коем случае не позволят поработить себя вновь.

Укэррес с сомнением покачал головой и надолго замолчал. Взгляд его устремился вдаль, стал каким-то отсутствующим.

— Властитель Рэнда — последний из славного племени летунов, — тихо сказал он. — Карэмэн не просветил тебя?

— Нет. Вообще-то я тоже считал себя летуном.

— Нет, — опять вздохнул Укэррес. — Все вы просто солдатня, сборщики налогов. Прежние летуны были истинными правителями. Лорды охраняли свои поместья и защищали от орлов крестьян. Но они вечно воевали друг с другом. Королям надоели эти склоки. Постепенно они собрали всех аристократов на Рамо и превратили в придворных. Научили их пьянствовать и сплетничать, отучили бастовать. Павлиньи перья и побрякушки вместо оружия, лесть и мадригалы вместо боевых кличей и горна.

— Они просто паразиты!

— Да, теперь они паразиты. Властитель Рэнда — последний летун. Короли сосредоточили в своих руках всю власть и стали тиранами. Вот что говорит Карэмэн.

— И я, пожалуй, согласен с ним, — сказал Принц Тень. — И вы, по-моему, тоже.

— Отчасти. Зачем ты пришел ко мне?

— Ну… попрощаться.

— Попрощаться? Захотелось перекинуться словечком с летуном, разве нет?

— Укэррес рассердился не на шутку. — Соскучился в Аллэбане? Устал от попов и мужичья?

Сэлду это не пришло в голову, но, наверное, старик прав.

— Хотел, чтобы я тебя похвалил! — прокаркал Укэррес. — Пришел доложиться и ждал похвал. Так вот — не дождешься. Заглотнул наживку, набрался от Рила всякой чепухи об этих летающих чудовищах — и предал собственный род. Птички, мол, такие хорошие, такие добрые… Тьфу! Ты освободил их, научил швыряться камнями — увидишь, теперь наступит их черед, теперь они будут править нами.

— В Аллэбане почти все живут в дружбе с орлами, — запротестовал Принц Тень. — Почти у каждого есть пара-другая пернатых товарищей; время от времени они даже подкидывают людям что-нибудь вкусное, баранью ногу к примеру.

— А почему они это делают? Зачем они прилетают? Просто поболтать, развлечься?

— Ну…

— Именно так! Развлечься! В Аллэбане люди превратились в забавных ручных зверьков.

Принц Тень поднялся:

— Лучше я буду игрушкой орла, чем рабом Джэркадона. Карэмэн прав, поработив птиц, мы совершили роковую ошибку — и расплачиваемся за это. Надеюсь, вы поправитесь, сэр Укэррес.

— Закрой дверь и дай мне умереть спокойно. — Старик отвернулся к стене.

 

18

Орлы не прощают.

Поговорка летунов

Рэнд и Рэндж разделяет горная щель. Образовалась она в результате обвала, и летуны называют ее Адский Перескок. Ущелье не особенно глубоко; через него проходит пастушья тропа; словно мокрый след улитки в мусорной куче, извивается она между огромными валунами и зубьями скал; через провалы перекинуты ветхие мостики. Хотя проложившие эту дорогу пастухи старались не спускаться слишком низко, карабкаться по ней и стадам скота, и запряженным волами телегам совсем непросто: люди и животные задыхаются от жары и густого «красного воздуха». Впрочем, у пастухов ущелье носит другое название.

Для летунов же оно — Адский Перескок; и ширина его — серьезное препятствие. Пересекать ущелье, направляясь в солнечную сторону, от Рэнда к Рэнджу, легче, помогает холодный ветер. Метод один, что для верховых птиц, что для дикарей. Надо влиться в мощную струю теплого воздуха, которая поднимается от нагретого солнцем высоченного утеса чуть пониже Крэнта, а потом планировать. Орлы с грузом планируют под более острым углом, чем дикие или парные птицы; но, как правило, все благополучно достигают небольшого пика Ракарр — первого на Рэндже.

Разбиваясь о темную сторону пика Ракарр, волна холодного ветра устремляется вверх — и тут требуется умение и ловкость. Всадник должен набрать высоту, чтобы обогнуть пик и достичь теплого воздушного потока над солнечной стороной. Зато потом дорога на Рэндж открыта, воздушные течения вынесут тебя к Рамо и дальше, куда угодно. Но, не набрав достаточной высоты, не доберешься до потока над Ракарром, а перебрав, попадешь под ливень, даже шторм, бушующий с темной стороны всех гор Рэнджа. Именно благодаря непрекращающимся дождям Рэндж так плодороден: драгоценная влага каплями просачивается через вулканические породы — и на солнечной стороне образуются родники. Но птице и всаднику это может стоить жизни.

Пересечь Адский Перескок в обратном направлении, к темной стороне — от Рэнджа к Рэнду, — куда сложнее, во всяком случае для летунов. Диким орлам легче — они просто выбирают подходящий воздушный поток и отдаются на волю ветра, который на огромной высоте дует от горячего к темному полюсу. Адский Перескок им не помеха, они перелетают ущелья и пошире. Но люди не выдерживают такой высоты и потому вынуждены всю дорогу бороться с встречным холодным ветром; многие выходят из строя, так и не достигнув теплого потока над Крэнтом. Их уносит вниз, в пустыню — на верную погибель. Правда, некоторым везет, и удается приземлиться у пастушьей тропы. Тогда незадачливый наездник и его орел прицепляются к телеге и дальше их тащат волы. Но это величайший позор для летуна.

Итак, Адский Перескок — главное препятствие на пути с Рэнда на Рамо, и именно здесь должно состояться генеральное сражение. Возглавив королевскую гвардию, лорд Найномэр сразу же отметил эту точку.

Вице-маршала Найномэра повысили в звании — он стал маршалом. Над ним теперь было всего лишь два командира. Одному, глубокому старцу, за тридцать тысяч дней, и он впал в маразм. Другой выразил недовольство по поводу обращения короля с его внучкой, и с тех пор здоровье его безнадежно расстроилось.

— Мы невысокого мнения о вас, — сказал Джэркадон X Найномэру. Синие-пресиние глаза сверлили новоиспеченного маршала, совсем как глаза августейшего батюшки молодого короля. — Но остальные три претендента еще хуже. Поэтому во главе гвардии станете вы, а вашим адъютантом я назначаю полковника Ролсока.

Горькая пилюля, но пилюли, полученные из рук короля, положено глотать молча. Ролсок — безбородый юнец с детским личиком — был близким другом короля и, по слухам, участником его оргий. Впрочем, судя по его невинному виду, трудно предположить, что он вообще понимает, чем занимаются на оргиях. До вступления Джэркадона на престол он был хорошо если лейтенантом, но происходил из знатной семьи известных летунов. Его брат принес в Найнэр-Фон весть о коронации нового правителя.

Конечно, Ролсок лишь номинально подчинялся маршалу Найномэру. Еще один Сэлд Харл. Как и бывший Принц Тень, Ролсок самоуверенно распоряжался всем, но не зря он получил хорошее воспитание: свои предложения он неизменно начинал словами «как вы полагаете, лорд…» или «его лордство решили…». Воистину волшебные слова.

Был объявлен большой призыв. На военную службу забирали отставных солдат, сельских дворян, юных аристократов… Со всех концов Рэнджа они стекались во дворец. Орлы их заняли гнезда, питомники и теперь садились на балконные перила. Снабжение этой оравы поглощало огромные средства. Кормежка, цепи, упряжь, оружие…

Мятежники продвигались с поразительной скоростью. К счастью, они не учли, что одиночки обязательно возвращаются к своим самцам. На карте появлялись все новые и новые пометки.

Но не поступало никаких сообщений — ни одна из одиночек не принесла письма, не прилетали курьеры. Это зловещее молчание волновало Найномэра сильнее всего. У мятежников, похоже, невероятно меткие стрелки.

И двигаются они с невероятной скоростью.

— Сэстинон! — ворчал король на одном из каждодневных совещаний. — Птица из Сэстинона вернулась всего на восемь дней позже двух из Найнэр-Фона. Можете вы за восемь дней провести войско от Найнэра до Сэстинона, маршал?

Конечно же, нет, хотел было ответить Найномэр, но полковник Ролсок опередил его:

— Ваше величество, его лордство как раз обратили мое внимание на то, что одиночке нужно два-три дня на дорогу от Найнэр-Фона до Рамо, а от Сэстинона примерно один день. Получается, мятежники летели не восемь, а девять дней.

— В самом деле? — переспросил король. — Тонко подмечено, лорд Найномэр. Это я упустил. — Джэркадон улыбнулся Ролсоку.

— Наверное, ваше величество интересуется планами маршала относительно Подрилта? — предположил адъютант, улыбнувшись в ответ.

— С удовольствием выслушаем их.

У Найномэра не было решительно никаких соображений насчет Подрилта, поэтому он с готовностью предоставил слово Ролсоку.

— Это всего лишь предположение его лордства, — начал самонадеянный юнец. — Оно, разумеется, выносится на ваше рассмотрение. Извольте взглянуть на карту… — Ролсок заранее измерил расстояние. Если в ближайшее время отправить отряд из Рамо, в Подрилте он будет чуть раньше мятежников. — Маршал предлагает послать человек двести, ваше величество, — все верхом на одиночках, так сказать, разведка боем. Или вы думаете, лучше немного подождать?

Найномэр недовольно насупился. Во-первых, стоит ли рисковать? Такой большой отряд может разгромить мятежников, и вся слава достанется его командиру. Во-вторых, разделение армии не рекомендовалось ни в одном учебнике. Вдруг мятежники окажутся сильнее, чем предполагается. Тогда королевская армия зазря лишится двухсот хороших солдат.

— Еще одно замечание, — ввернул Ролсок. — Его лордство неоднократно повторял, что повстанцев надо задержать у Адского Перескока. Но от Рамо туда по меньшей мере восемь часов полета. Взгляните, пожалуйста, на карту. От Подрилта до Крэнта минимум полдня. Известие о стычке в Подрилте послужит сигналом к выводу остальных войск.

Смышленый парень этот молокосос Ролсок.

Отбытие двухсот человек мало что изменило; летуны съезжались в столицу и положение постепенно ухудшалось. Солдат расселяли по графским домам; на очереди — замки герцогов. Запасы продовольствия и орлиного корма стремительно сокращались, приходилось жертвовать лошадьми. Найномэр начинал побаиваться, что мятежники остановятся в Крэнте — тогда королевская армия просто перемрет от голода. В списках уже значилось двенадцать тысяч человек. Нелепая ситуация — в Аллэбане не наскребут и тысячу.

Ровно через десять дней после тревоги, которую подняли на Рамо одиночки из Найнэр-Фона, Ролсок весьма неучтиво растолкал маршала посреди третьей четверти. На юном полковнике лица не было.

— Одиночки из Подрилта! — Его и всегда-то тонкий голосок походил на писк.

— Сколько? — Найномэр сел в постели.

Мальчишеское лицо Ролсока побледнело как мел, на лбу блестели бусинки пота.

— Тридцать три, мне сказали. И все прибывают.

— Как они это делают? — в третий или четвертый раз вопрошал король.

На заседание совета в кабинет Джэркадона были вызваны все старшие офицеры гвардии, а также лорды — канцлер, управляющий двором и даже королевский птицевод и главный тюремщик. Они молча переминались с ноги на ногу — волосы взъерошены, взор затуманен.

В третий или четвертый раз король не получал ответа. Добрая половина одиночек вернулась назад, и число это все увеличивалось. У большинства орлов на когтях или крыльях обнаружили следы засохшей крови. Но у самих птиц — ни царапины.

У многих к ноге был привязан конверт — между тем ни один нормальный орел не стал бы долго таскаться с таким неудобным довеском. Все послания гласили одно: «Сдавайтесь, выпускайте птиц из гнезд и ждите моих распоряжений в Зале Церемоний. Король Виндакс VII». Записок было много — не утаить. Любой житель Рамо видел их или хотя бы слышал текст.

Джэркадон перестал шагать из угла в угол, сел за стол, окинул советников внимательным взглядом. Пожилые люди с большим летным опытом — по крайней мере в прошлом. Вряд ли кто в Ранторре разбирается в орлах лучше, чем они.

— Ну? Спрашиваю еще раз. Как это может быть — всадник убит, а скакун невредим? Какой болван полетит в бой, натянув вожжи? Как они это делают? Фон рассказал мне об аллэбанских боях. В то время мятежники не проделывали ничего подобного. Как они это делают сейчас?

Молчание.

Найномэр только смущенно пыхтел. Задачка ему не по зубам. Если уж Джэркадон с Ролсоком не находят решения… Интересно, каково мнение Фона? Герцогу следовало бы быть здесь. Вообще-то ему следовало бы стоять во главе войска. Но Альво содержится под арестом, его заперли в питомнике. Если слухи о молоденькой герцогине верны, вряд ли он скоро вернется ко двору. Джэркадон сам создает себе проблемы… Но — молчок! Такие мысли — уже измена.

В комнату без доклада вошел курьер, поклонился королю.

— Сто восемьдесят, сир — сказал он, повернулся и вышел, не дожидаясь ответа.

— Будет двести, — с кислой миной заметил Джэркадон. — Хотите пари?

— Ваше величество, — тихо заговорил Ролсок, — армии пора выступать.

Его царственный приятель испепелил юношу взглядом.

— Ни в коем случае, пока не узнаем, как они ведут бой, — прорычал король.

Ролсок с надеждой глянул на молчавшего Найномэра. Никто не назовет его трусом, но сто восемьдесят из двухсот? Все эти люди, несомненно, погибли.

— Ваше величество, — проскрипел командующий воздушными силами, дряхлый маршал Куортир, номинальный командир гвардии, — я согласен с полковником. После Адского Перескока задержать мятежников практически невозможно.

— Может быть, они спрячутся в горах, будут грабить и разбойничать, — предположил Повелитель Перьев.

— Стоит им захватить воздушные потоки вокруг дворца — и мы в осаде, — пробормотал управляющий двором.

— И численность нашего войска не имеет значения, — добавил лорд-канцлер.

«Не солдаты, не настоящие солдаты, жалкие любители, тыловые крысы. Им одного хочется — чтобы мятежники держались подальше от Рамо».

— Если армию постигнет участь посланного в Подрилт отряда, некому будет охранять дворец, — процедил король. — У нас не останется орлов. В гнездах они по крайней мере надежно заперты.

— Корм на исходе, — возразил Ролсок. — Они протянут дней пять, не больше. И мы тоже.

Джэркадон побарабанил пальцами по столу, закусил губу. Решать ему. «А ведь у мальчишки нет никакого опыта в управлении государством», — вдруг осознал Найномэр. Если на сей раз он ошибется, то такой опыт уже никогда и не появится.

— Я хочу знать, что случилось с теми людьми! — воскликнул король.

— Их убили орлы, — отозвался Ролсок. — От ранений стрелой не бывает столько кровищи.

— Ну? — кивнул Джэркадон.

— Ну, выходит, наши орлы должны атаковать их сверху. Выиграть высоту мы можем в одном месте — на Адском Перескоке.

Король что-то проворчал себе под нос. Потом решительно повернулся к Найномэру:

— Вы — главнокомандующий! Как вы намерены поступить?

Совсем другое дело. Пора настоящим профессионалам вступить в игру. Приятно видеть, как разочарованно вытянулась мордашка Ролсока. Найномэр тщательно взвесил все «за» и «против». В его распоряжении колоссальное войско — четырнадцать тысяч человек. Но разве честно вести их в бой с неведомым врагом?

— Я хотел бы посоветоваться с владыкой Рэнда, поскольку…

— Нет! — рявкнул Джэркадон.

Итак, помощи ждать неоткуда. Предположим, он приведет армию к Ракарру, а мятежники не появятся? Сколько времени люди смогут продержаться в воздухе? Где найти насесты, чем накормить птиц и людей?

Найномэр расправил плечи:

— Я придерживаюсь того же мнения, что ваше величество. Оставим птиц в гнездах.

— Значит, я ошибался, — сказал король. — Выводим войска.

Ракарр — небольшая горка, даже на вершине ее можно дышать. Там и стоял маршал Найномэр, ежась от ветра и обозревая свое войско. Несмотря на смертельную усталость и напряжение, его распирало от гордости. Ни один маршал не командовал армией в 14248 человек, по официальным спискам. Кое-кто наверняка «отлучился», но о трусах и жалеть не стоит.

Скажем, четырнадцать тысяч. Соблюдать строй при такой численности невозможно. С солнечной стороны небо было черно от кружащихся, перелетающих с места на место птиц и всадников. Конец колонны терялся в вышине, а начиналась она над самыми полями и террасами солнечной стороны Ракарра.

Солдаты, которым посчастливилось занять лучшую часть теплого воздушного потока, держали высоту, но из-за толкучки, кого-нибудь все время вытесняли к краю. Им приходилось опускаться, а потом опять пробивать себе путь наверх. У основания колонны порывы холодного ветра темной стороны окончательно сбили строй; всадников — с вершины они казались крошечными точками — мотало туда-сюда, вверх-вниз. Зрелище приятное для глаз, но наездникам, наверное, приходится туговато. Чертовски туго. Попавшим в Верхнюю часть воздушной струи — она поворачивала и поднималась вверх, выше следующего пика, тех далеких всадников Найномэр вообще почти не видел — не повезло по другой причине: они задыхались. Несколько раз маршал замечал торопливо спускающихся орлов: их хозяева спешили вниз, чтобы спасти себе жизнь. Иногда слишком поздно.

Жаль, что воздушные потоки вечно как-то извиваются, загибаются: Найномэру надлежало бы находиться впереди армии. Он так и собирался сделать — мужественно встретить грудью врага.

Но Ролсок тактично намекнул, что тогда он не увидит противника, не сможет подать сигнал к наступлению, вовсе; не сможет командовать.

Смышленый парень этот Ролсок; Найномэр обязательно проследит, чтобы его наградили какой-нибудь медалью. После сражения.

Но он тоже не промах: нашел-таки подходящее, достойное маршальского звания местечко. Устроил штаб-квартиру на самом Ракарре, на одной из остроконечных вершин. Здесь он обосновался вместе с Ролсоком, несколькими помощниками и их орлами. Птицы, разумеется, в колпачках и надежно привязаны. Не помешали бы и палатки. Но что делать — ветер, спешка, лишний груз… С солнечной стороны ждет его армия. Вокруг горы клубятся сгустки тумана, они просачиваются через щели между хребтами и испаряются на солнце. А над головой — пустой небосвод. Наветренную темную сторону пика окутывает одеяло из облаков, а сквозь них видны Адский Перескок, Рэнд, Крэнт — и вражеское войско.

Да, враги приближаются. Во всяком случае, так утверждают остроглазые юнцы из его свиты.

Сам Найномэр ровным счетом ничего не видел. Но Ролсок уверил его, что примерно полчаса назад в воздушном потоке над Крэнтом показались первые вражеские птицы.

Найномэр отправил гонца во дворец. Потопал ногами, похлопал руками, пытаясь согреться. «Черт, как слезятся глаза. Надо бы поговорить с мальчишками, — подумал маршал. — Расставить все по своим местам, показать, кто здесь настоящий командир». Но он не знал, с чего начать.

— Что-нибудь еще видите, адъютант? — спросил он.

— Нет пока, лорд. — Ролсок протер глаза. — Наверное, просто дым — кто-то поджег кустарник. Или их много, чертовски много. — Голос его невольно дрогнул.

Найномэр решил повеселить приунывших офицеров.

— Не высматривайте всадников, — сказал он. — В Аллэбане не летают верхом. Люди, словно вязанки дров, болтаются у орлов в клювах.

На всех лицах выразилось вежливое недоумение, недоверие.

— Да, да! Герцог Фонский дрался с ними много лет назад. Он и рассказал мне об этом. Я и сам однажды видел летный костюм с такими причиндалами. Просто толстые канаты. — Маршалу наконец представился случай выказать себя опытным, бывалым воякой. — Конечно, нельзя не отдать им должное, птиц они дрессировать умеют. Но лично мне не нравится. Что, если проклятая скотина вдруг чихнет?

Молодые люди заулыбались.

— И стрелять неудобно, ваше лордство.

— Очень неудобно, — согласился Найномэр. — Ни малейшего риска. Сегодня мы доверху заполним Адский Перескок телами мятежников. Пастухи будут гнать по ним скот.

Когда же скомандовать атаку? У мятежников нет выбора: за время планирования они потеряют высоту и вынуждены будут войти в идущую вверх холодную струю. Выбора нет и у него. Королевскому войску надо покинуть воздушный поток над солнечной стороной Ракарра, пролететь прямо над его головой и кинуться вниз, в ущелье. Самое трудное — рассчитать скорость. Их задача — не дать мятежникам развернуться. Поэтому основное сражение разгорится у ближайшего края ущелья. Многим придется расстаться там со своими орлами. Не худо было бы организовать спасательные команды. Впрочем, сейчас уже слишком поздно.

Его солдаты должны лететь гораздо быстрее. Значит, он даст команду, когда будет видеть птиц мятежников так же ясно, как своих собственных. Проще простого.

— Ковчег Господень! — побелевшими губами прошептал Ролсок, и шепот его был страшнее истошного вопля.

Найномэр решил, что у него неладно с глазами. Или поднялась какая-то странная пыльная буря?

Он обернулся, взглянул на свое войско. Потом опять на Адский Перескок.

У него четырнадцать тысяч солдат — а на той стороне тридцать, даже сорок тысяч. Найномэр затрясся, Жуткий холод на этой проклятой горе.

Неудивительно, что двести разведчиков не вернулись из Подрилта.

Что это? Неужели все прибывают? Пыльные тучи сгущаются. Неужели на свете так много птиц?

Найномэр не мог определить, сколько же их на самом деле. Шестьдесят тысяч? Восемьдесят? Во много, много раз больше, чем у него.

— Они блефуют! Людей всего несколько тысяч. Остальные — дикие орлы.

Но дикие орлы тоже нападают на всадников, и они гораздо подвижнее, с ними труднее справиться.

— Дикари перебьют и мятежников! — вскричал маршал.

— Чего ж они медлят? — еле слышно шепнул Ролсок.

Дикие орлы, видимо, охраняли других птиц, которые в когтях несли подвешенных на стропах людей. Может, поэтому они используют такой способ передвижения? Потому что он не раздражает дикарей? Но как мятежникам удалось заставить диких орлов сопровождать их?

Теперь глаза маршала различали огромную стаю птиц. Те, с «плетенками» в когтях, летели ниже остальных, но все же выше, чем ожидалось. А за ними еще и еще, нет сметные множества черных точек. Господи Боже, откуда они взялись?!

Найномэр выпрямился. Час пробил.

— Вперед! В атаку!

Офицеры очнулись от оцепенения. Они достали зеркала и повернули их против солнца. Сотни солнечных зайчиков заплясали на вершине Ракарра. Заждавшиеся солдаты встрепенулись — и птицы королевской гвардии начали планирование.

Всадникам из нижней части колонны еще предстояло набрать высоту, они продолжали кружиться.

Верхней части лететь дальше, зато скорость у них больше. Об этом Найномэр не подумал: две трети его войска окажутся над Ракарром практически одновременно; начнется давка. Проклятие! Ему не дали время все как следует рассчитать.

Маршал оглянулся на Адский Перескок. Он уже ясно видел передние ряды, а облако становилось все гуще. Орлов, что пчел в улье. Двести тысяч? Четыреста? Не стоит гадать. Но откуда, откуда они взялись?

Об этом же думали и окружавшие его офицеры.

— Если каждый солдат каждой стрелой попадет в птицу… — сказал чей-то голос.

Все равно в целой армии не наберется столько стрел.

— Остановите их! — крикнул Найномэр.

Если дикие орлы не камуфляж, если они будут сражаться на стороне мятежников, от армии его лордства маршала Найномэра только перья полетят.

Это не сражение — это побоище.

Солнце померкло. Найномэр поднял голову. Тысячи Птиц бестолково копошились в небе, массы птиц, лес крыльев; некоторые летели так низко, что маршалу захотелось присесть, спрятаться, закрыть лицо руками от стыда. Люди кричали и ругались, а соседи все напирали, толкали их сверху и снизу. Всюду промахи, непростительные ошибки.

Но несмотря ни на что, лорд Найномэр гордился, восхищался своим отважным воинством, королевской армией, его армией. Летуны, властители ветров!

«Храбрые парни! Многие из вас не вернутся из сегодняшнего сражения, — думал он. — В неравный бой посылаю я вас. Но вы исполните свой долг. Я сделал, что мог. Настал черед короля Джэркадона».

Стая орлов промчалась над вершиной Ракарра, на огромной скорости кинулась вниз, навстречу ветру.

И тут случилось нечто очень странное, никем не предвиденное.

Каждая птица подняла ногу и наклонила голову — никому из летунов не доводилось наблюдать такого движения. Каждая птица. Все разом.

В унисон вскрикнули четырнадцать тысяч глоток.

В кровавый цвет окрасилось небо.

 

19

«Последний из племени летунов».

Сэр Укэррэс

Королевский дворец на Рамо был великолепнейшим жилищем, какое только может вообразить себе человек. Королевский орлиный питомник не уступал дворцу. Оролрон не скупился. Постройка, оборудование были выше всяких похвал. Несмотря на подавленность, на охватившее его безразличие, герцог Фонский был потрясен. Ни в каких исправлениях, улучшениях питомник не нуждался. Все возможное делалось или было сделано. Впрочем, не за тем его здесь и заперли. Герцог знал, что сопротивление бесполезно, остается лишь подчиниться.

Он выгнал главного птицевода из его благоустроенных покоев и поселился в них сам. Заказал побольше первосортного вина, нанял четверку покладистых девиц и целыми днями валялся с ними в постели и пьянствовал. Или же погружался в мрачное раздумье.

В первый же день Альво получил коротенькую записку от маркизы: король, мол, весьма доволен Элосой, но она приустала с дороги, и доктора прописали ей постельный режим. Герцог сжег письмецо и кликнул очередную девку.

Скучно тянулись дни. При дворе у Альво не было друзей, никто не приносил свежие сплетни. Властитель Рэнда превратился в парию; сам вид его служил уликой, обличал изменника. Одиночество стало уделом герцога с тех пор, как он покинул Найнэр-Фон. Теперь изменилась лишь обстановка. Если б не титул, Джэркадон вверг бы его в темницу. Настоящие его покои, что ни говори, все-таки лучше. Вполне терпимо устроился.

Он размышлял. Он вспоминал свои ошибки. Много их было, слишком много.

Он упустил Мэйалу, а такая страсть приходит только раз в жизни. Только раз. Но герцогу и принцессе, чтобы заключить брак, необходимо разрешение короля. Оролрон отказал и вытребовал ее ко двору. Фон мог воспротивиться, но тогда бы он оказался между двух огней: мятежниками с одной стороны и разъяренным повелителем — с другой. Это означало новый бунт, а государству и без того угрожала опасность. Он покорился. Что это было — верность короне или трусость?

Он способствовал перемирию между королем и Карэмэном. До сих пор герцог Фонский верил, что мирный договор был шедевром дипломатического искусства. Но не был ли он второй ошибкой?

Ему не следовало жениться на Фэннимоле. Она принесла ему земли, но он не желал ее, а любил и того меньше.

И тут мысли герцога Альво неизменно возвращались к Элосе. Элоса? Четвертый куплет его погребальной песни, четвертая ошибка. Алмаз ярче сверкает на Черном бархате; даже самому сильному, самому суровому человеку необходимы тепло и ласка. Необходима хоть какая-то отдушина. Всего этого он лишился, потеряв Мэйалу; не нашел в Фэннимоле; а неприступные скалы Рэнда — его владений — не согревали душу. Всю нежность, на которую был способен, отдал он Элосе, он потакал всем капризам девчушки. И что же? Бархат исчез, остался один алмаз — твердый, острый, холодный. Элоса, птичка моя!

Еще бутылочку.

Хиандо-Кип? Даже не ошибка — безумие. Но она клялась, что беременна и ребенок родится в срок. Когда весть о рождении наследника достигла Найнэр-Фона, он подсчитал дни и успокоился. Вспоминал только проведенные с нею часы — его звездный час на пути к смерти. О Мэйала!

Но потом Фэннимола отправилась во дворец. Она и всегда-то была унылой стервой, а вернулась просто мрачнее тучи, темнее Темной стороны. «Посади наследника рядышком с кухаркиным ублюдком Рорином — и различить их можно только по возрасту, — заявила герцогиня. — Объясните-ка это королю, объясните народу, ваша светлость».

С тех пор связь между Найнэр-Фоном и Рамо практически прервалась.

Сколько же ошибок он насчитал? Пять? Как правило, считать дальше не хватало сил. Он бывал уже чересчур пьян.

Приезд Виндакса? Роковая ошибка — но не его.

Он утаил от Виндакса письмо короля, отложил до окончания охоты. И вот произошел тот… тот несчастный случай. Небрежность, ошибка или же просто попытка совершить доброе дело? В конце концов письмо ничего не изменило бы.

Значит, пока пять. Обычно с возрастом люди умнеют, его же ошибки становились все серьезнее.

Шестая ошибка — неверное решение, которое он принял в гнезде, когда тот выскочка-плебей, Принц Тень, потребовал сделать выбор между Виндаксом и Джэркадоном. Правда, он защищал Элосу. И разве может человек чести позволить своему внебрачному сыну сесть на чужой трон? Законы чести? Гм…

Новая бутылка и новая девка, та что под рукой, до которой легче дотянуться губами.

Шестая ошибка самая страшная. Десять минут с Джэркадоном — и у герцога не осталось ни капли сомнения. Он — первый вельможа государства — получил весть о том, что старший принц жив. Он мог повернуть ветер, мог вернуть Виндаксу корону. А он, он отдал королевство на растерзание садисту и деспоту, неуправляемому похотливому юнцу, у которого одно на уме — высечь кого попало и развлечься с малолетними девчонками.

Джэркадон небось воображает, что совратит и Элосу. Дудки! Она сумеет дать отпор. На сей раз короля ждет разочарование.

Девять дней самобичевания и разврата. На десятый герцог протрезвел, сверился с календарем и принудил себя написать королю. Альво униженно молил позволить ему посетить дворец по случаю совершеннолетия дочери. Ответила вновь маркиза: король в честь дня рождения Элосы хочет устроить вечер, небольшую, но чудесную вечеринку только для близких друзей, ровесников девушки. Герцога не пригласили.

Однако он порадовался, что у дочки появились друзья, и послал ей письмо с поздравлениями и наилучшими пожеланиями. Ответа не последовало.

На следующий день произошли некоторые изменения. Во-первых, у дверей поставили стражу. Солдаты не выпускали герцога и никаких объяснений не давали. Во-вторых, гнезда начали быстро пополняться. Его апартаменты были удобным наблюдательным пунктом. Прибывали новые и новые птицы.

Герцог сразу же догадался, что происходит, хотя смотры летунов уже давным-давно не проводились. Он надеялся, что его призовут на помощь — все лучше, чем полное бездействие, но никто не приходил, и с горя Альво вернулся к шлюхам и попойкам.

Посреди третьей четверти герцог вдруг открыл глаза: что-то пронеслось мимо, затмило солнце. Он выглянул в окно и увидел тучи орлов, поднимающихся ввысь, словно столб дыма — дыма от погребального костра?

Бунт. Мятежники идут. Возможно, и Виндакс с ними. Герцог так и не решил, на чьей же он стороне, чья победа порадует его больше, и улегся опять, захватив две бутылки и отослав всех девиц.

Когда он проснулся, вокруг было до странности тихо. В гнездах осталось всего несколько птиц. Путь был свободен: стражники испарились. Альво побрился, умылся и оделся, сам нашел, что пожевать — слуги тоже исчезли.

Потом он прошел в ближайшее к дому птицевода гнездо. Выбор небогат — совсем уж древние экземпляры и беременные самки, непригодные к боевому полету. Седло и шлем он отыскал с трудом.

У дворцовой стены часовой окликнул его, но, увидев, что Альво безоружен, махнул рукой. На весь дворец было человек пять стражников, не больше.

Герцог приземлился на насест нижнего яруса главного гнезда. Сэкономил лишние две минуты. Ни одного грума. Фон сам надел на свою птицу колпачок, чтобы расседлать ее, — и тут заметил, как меняется все вокруг. Он увидел, как орлы стражников разрывают ремни. Увидел трупы стражников. Увидел, как птицы садятся на лужайки и избавляются от сбруи.

Герцог Фонский узнал правду об орлах еще до Счагэрна. Укэррес тогда бежал по Дороге Мертвеца и рассказал о восстании, о положении придворных, запертых в аллэбанском дворце. Знал герцог и о том, что любая весть облетает всех орлов со скоростью ветра, со скоростью мысли. Он догадался немедленно.

Пять стражников разделили участь королевской армии. Мятежники победили, не потеряв ни единого человека, ни единой птицы. Отношения Карэмэна с орлами плюс трюк, простой, как все гениальное, — и дело сделано. Но изобрести этакую штуку мог только летун, чертовски ловкий летун, дьявольски ловкий.

Он промазал, не подстрелил эту верткую Тень. То была седьмая ошибка Альво Фонского, худшая из всех.

Он обыскал весь дворец, но Элосы нигде не было. Дворец быстро превращался в желтый дом. Когда герцог покинул гнездо, над садом кружилось с дюжину орлов; через несколько минут — не меньше сотни; а через час — тучи и тучи.

Балконы, террасы, сады, дворики — все открытые помещения — не имели никакой защиты от птиц. Прорваться к воротам не мог никто: орлы осадили дворец. Крытые переходы и залы были до отказа забиты ополоумевшими толпами. Солдат не было — все ушли в бой. Герцог знал, что ни один из них не вернется.

Стражников тоже не осталось. Во многих внутренних покоях были огромные

— от пола до потолка — окна. Хищные чудовища гигантскими клювами, словно ножницами, разрезали ставни, разбивали стекла. Люди оборонялись, рубили орлов мечами, поэтому более терпеливые птицы предпочитали не рисковать и ждать снаружи. Мужчины и женщины с визгом метались по коридорам, забивались в подвалы, в шкафы, в каморки слуг. Копившаяся годами ненависть вырвалась на волю, лавиной обрушилась на столицу Ранторры.

С неба падали камни.

Крыши могли защитить разве что от солнечных лучей. Некоторые снаряды сразу же пробивали пол и летели дальше, в нижние этажи. Гром канонады разносился по всему дворцу.

Все больше погибших. И все сильнее ужас уцелевших.

В ход шли не только камни. Скамьи, тачки, жернова, статуи, колпаки дымовых труб, маслобойки летели с невероятной высоты; и — самое кошмарное, самое нестерпимое — орлы начали швыряться обезглавленными трупами; Впрочем, это быстро прекратилось: их, видно, призвали к порядку.

Герцог прокладывал себе путь через дворцовые переходы, подвалы и наконец в яйцеобразном кабинете Джэркадона он нашел членов правительства. Пепельно-бледный юнец съежился за столом, вокруг стояли старики, наверное, человек двенадцать. Они дрожали крупной дрожью и просто помирали со страху. Судя по запаху, некоторые не выдержали и наложили в штаны. Лорд-канцлер, архиепископ, лорд управляющий двором, командующий воздушными силами, министры…

Фон прорвался к Джэркадону, стал рядом с ним, скрестил руки на груди и молча ждал; молчали и остальные.

— Бог да хранит короля Виндакса, — отчеканил Альво.

Старики что-то промямлили в ответ.

Герцог схватил Джэркадона за волосы, рывком повернул к себе:

— Как вам велено сдаться? Каковы условия?

Обезумевшие синие глаза яростно сверкнули. Джэркадон разразился непристойной бранью. Герцог с размаху шлепнул его по щеке.

— Я готов клещами вытянуть их из тебя, щенок, — проскрежетал он. — Говори же!

— Все видели письма, — сказал Король Тень.

Герцогу пересказали содержание посланий Виндакса.

Альво ворвался в гнездо. Он обшарил три яруса и лишь на четвертом обнаружил птиц. Шесть орлов и шесть бойцов аллэбанской армии. Шесть стрел нацелились в грудь герцога. Он остановился на верхней ступени лестницы.

— Чего надо? — спросил предводитель. Голос у него был молодой, выговор деревенский, а тон презрительный.

Сквозь прутья в глаза герцогу било солнце, и разглядеть как следует он не мог, но заметил, что они устало горбятся, а натянутая тетива луков дрожит. Наверное, одиннадцатидневный перелет из Найнэр-Фона до Рамо здорово измотал их.

— Я пришел освободить орлов по повелению короля Виндакса.

— Ты опоздал. — Парень сплюнул на пол.

— Я хочу сдать дворец.

— А кто ты такой? — Предводитель кивнул своим людям, те опустили луки.

Фон объяснил.

— Ладно.

Крестьянин поднял руки и подал знак сидящим на насесте птицам. Через несколько минут все стихло, смертоносные снаряды перестали падать. Погром прекратился.

— Командор скоро будет здесь. Ступай, подожди во дворце. Ну, пошел! — обратился крестьянин к герцогу.

Зал Церемоний опустел. На помосте — один-единственный трон; на балконах

— в лучшие времена простой люд собирался на них полюбоваться пышными торжествами — ни души. Помещение не пострадало от бомбардировки; значит, кто-то все же сдерживал эту сорвавшуюся с цепи банду.

Герцог остановился перед помостом и ждал, остро ощущая свою незащищенность под черным от птиц небом. Ждать пришлось долго, но наконец огромный бронзовый орел покружился над Залом и уселся на перила балкона в дальнем конце. Потом на гребень ближайшей стены приземлилась серебристая орлица — кстати, из гнезда Найнэр-Фона.

Бронзового гиганта герцог тоже узнал, узнал и крошечного человечка у него в когтях. Альво подумал, что все на свете бы сейчас отдал за лук и стрелы. Впрочем, он не решился бы ими воспользоваться.

Принц Тень сидел рядом с орлом на перилах, болтая ногами и глядя на герцога.

— Нет, тебя не надо, — негромко сказал он, когда Фон подошел поближе.

Герцог вздрогнул и хотел было уйти, но остановился. Война, осада, смерть — а все его мысли об Элосе. Этот тип хотя бы человек, а не птица, и речь у него человечья.

— Тень? Джэркадон освободил твоих родителей. Я проверял.

Принц Тень посмотрел вниз, на герцога. Лицо его было бесстрастно, но очень бледно. Наверное, от усталости и волнения.

— Я думаю, отец был в королевском войске.

— Свежих новостей я не знаю, — ответил Альво. — Меня держали в Изоляции, но до того он сидел дома, под арестом. Вероятно, его не взяли в армию.

Принц Тень покачал головой:

— Я пролетал мимо Хиандо-Кип, и тамошние орлы все мне рассказали. Поздно набиваться в друзья, властитель.

Герцог резко повернулся на каблуках и вышел. Он отыскал управляющего двором и притащил его в Зал.

Два пожилых человека стояли рядом, разглядывая паренька наверху. Тот лежал на скамейке и крепко спал. Они с трудом добудились его.

— У меня с собой королевский указ. — Принц Тень перевесился через перила и бросил старикам свиток. — Впишите любое имя, документ дает регенту все полномочия — до прибытия короля. Возможно, до завтра.

Герцог подобрал и развернул бумагу, и они прочли:

Объявляем ВИНДАКСА VII королем Ранторры.

Назначаем > временным регентом.

Запрещаем покидать дворец.

Повелеваем задержать и заковать в цепи вплоть до наших высочайших распоряжений следующих лиц:

Узурпатора Джэркадона, герцога Фонского, дочь его Элосу.

Принц Тень вскарабкался на стену; бронзовый орел вновь подхватил его за прикрепленные к одежде шнуры.

— Есть вопросы?

— Нет, — покорно ответил управляющий двором.

— Есть один, — крикнул герцог Фонский. — Как самочувствие? Доволен?

Орел взлетел, захлопал крыльями, набирая высоту; пересек Зал Церемоний, перемахнул через стену, чуть не уронив зеркало. И исчез. Ледяная Молния последовала за ним.

Вопрос так и повис в воздухе.

 

20

Орел орла видит издалека.

Старинная поговорка

Где начиналось, там и кончалось. Принц Тень стоял у трона Виндакса и наблюдал за церемонией. Один за другим аристократы Ранторры подходили к помосту, преклоняли колени и произносили клятву верности новому королю.

Молодцы они, эти придворные, почистили-таки перышки. Дворец в руинах; повсюду валяются балки, разбитые статуи, штукатурка, куски разломанных плугов, колеса телег, булыжники. До сих пор не убрали тела, у ворот их целая куча. А знать каким-то образом собрала разбежавшихся слуг и принарядилась с прежним великолепием. Затейливые прически, парча, шелка, кружева всех цветов и оттенков, перья, шарфики… Лицо мертвеца тщательно подкрашено, подрумянено.

На балконах никого не было. Высоко-высоко в небе, как тучи комаров, кружили орлы — передовые отряды птичьей армии и ждали, ждали с бесконечным терпением. За спиной придворных на стене сидела лишь одна птица — Ледяная Молния. Она переговаривалась с наблюдателями наверху и время от времени что-нибудь передавала Тени.

По лицу, спине, животу Сэлда стекали струйки пота. Колени подгибались, и хотелось одного — забраться в постель и заснуть дней на сто. Это путешествие вымотало даже Острого Когтя. И немудрено: сутки напролет они парили над Рэндом, пополняя запасы продовольствия в покоренных городах и замках. Орлы стекались под их знамена. План Сэлда сработал даже слишком хорошо: Джэркадон попался в ловушку и опустошил гнезда.

В голове у Тени, как колокол в пустой церкви, звучали слова Карэмэна: «Понимаешь ли ты, какую силу выпускаешь на волю?»

Нет, он не понимал.

Где начиналось… но теперь все иначе. Двести дней назад глупый Сэлд Харл волновался о своем мундире, думал, какое производит впечатление, как себя вести. На нынешнюю церемонию Принц Тень преспокойно явился все в том же потрепанном летном костюме, опутанном толстыми канатами, — костюм беглеца, назвал он его про себя, с грустью подумывая, что бежал он, пожалуй, не в последний раз. Лучи солнца вертикально падали на помост, нагревали его. От Сэлда наверняка плохо пахло — ни разу после отъезда из Аллэбана он не снимал пропотевший насквозь комбинезон. Ни капли не стесняясь, он расстегнул костюм чуть не до пупа. Но придворные, похоже, вообще не замечали Тень.

Новый архиепископ зачитывал слова священной присяги. Придворные повторяли за ним.

Тучный герцог Агиннский, старый знакомый Сэлда по дворцовой гардеробной, проковылял к помосту. Как и все прочие, он вовсе не смотрел на Тень и старался поменьше смотреть на человеческие останки, занявшие престол королей Ранторры.

Виндакс неплохо перенес поездку. Его поддерживало бушевавшее внутри пламя ярости. Сколько может протянуть такой калека? Сколько ему позволят протянуть?

— Объясни, — просигналила Ледяная Молния, — зачем этот БобаСАса-ненеНОна?

Господи, до чего же он устал… как перевести бобаСАса-ненеНОна? Танец? Балет? Представление?

— Они хотят показать, — знаками ответил Сэлд, — что Человек со Сломанными Ногами сильнее их всех.

Неудивительно, что орлам все люди кажутся сумасшедшими.

Придворные вереницей проходили перед тронным возвышением. Сегодня женщин было гораздо больше, соотношение примерно три к двум. Почти все мужчины пожилые. Коронация — радостное событие, стоны и слезы под строгим запретом. Но под личинами развеселых светлячков скрываются тусклые ночные бабочки. Мужья, сыновья, братья, друзья — четырнадцать тысяч человек полегло в кровавом побоище над пиком Ракарр. И бог ведает, сколько сотен погибло при бомбардировке дворца.

Принесение присяги закончилось, пятясь и кланяясь, отступил от помоста последний придворный. Виндакс с минуту посидел молча, с удовлетворением огляделся. Он был в королевском синем одеянии из гардероба брата, в темных волосах сверкал золотой обруч. Король даже не попытался замаскировать свои увечья. Изуродованные руки он положил на подлокотники тронного кресла — на всеобщее обозрение. Каждому вельможе приходилось целовать эти обрубки. А безносое лицо… обезьяна в королевской мантии.

Похоронным звоном звучали в ушах Тени слова орлицы-спикерши на том памятном заседании: «А как бы поступили вы?» Его предупредили. Снова и снова он молил Высших о помощи — бесполезно: они ничего не могли поделать. Да, они прекратили бойню, как только птицы были освобождены. Но никто и ничто не помешает орлу порвать упряжь во время полета и напасть на всадника. Наверное, даже Карэмэн не подозревал, насколько глубока их ненависть. Годами терпели они позор и унижение — настал час расплаты.

— А теперь, — промолвил Виндакс, — перейдем к раздаче наград. И к наказаниям.

Придворные затаили дыхание.

Отступать было некуда. Если б Принц Тень заколебался хоть на мгновение, орлы освободились бы сами. Сэлд надеялся, что сделал это лучше и быстрее, а значит, с меньшим кровопролитием. Смерчем промчался он над Рэндом; освобожденные рабы и дикие орлы тысячами присоединялись к его войску…

— Сэлд Харл, именуемый Тенью!

Сэлд заставил себя отвлечься, сосредоточиться. Он выступил вперед, опустился на колени. С минуту Виндакс молча изучал его.

— Да будет известно нашим подданным, — провозгласил король, — лишь один человек в Ранторре остался нам верен.

Нечестно! У других не было возможности продемонстрировать свою верность.

— Человек этот — наша Тень. Лишь благодаря ему восстановлена справедливость, он пошел один против всех и сверг узурпатора.

Зачем же Виндакс объявляет это во всеуслышание?

— Мы наградим его всем, чем только сможем. Наше расположение и благодарность пребудут с ним вовеки.

Придворные притихли. Виндакс слегка нахмурился, и Сэлд удивленно поднял глаза.

— Мы забыли о титуле, друг мой! Я еще не привык к новому своему положению. Герцог? Нет, полагаю, я могу сделать тебя принцем. Повелитель Перьев!

Старик, которого Сэлд помнил еще с той давней встречи в гардеробной, прихрамывая, выступил вперед, поклонился и застыл в почтительном ожидании.

Герцог Хиандский? Принц Сэлд? По коже у него побежали мурашки. Теперь это все простая бутафория. Нет больше ни рабов, ни летунов. Герцогств больше не существует. Насколько далеко улетит твоя стрела — там и границы твоих владений. Да и двора не будет. Лопнет как мыльный пузырь. И именно сейчас он становится знатным вельможей. Какая злая насмешка!

— Можем мы сделать его принцем, Повелитель Перьев?

Суровое, с резкими чертами лицо старика не дрогнуло; если он и почувствовал отвращение, то ничем это не показал.

— Ваше величество, вы — источник милостей, вы можете даровать любой титул. Но возвести простолюдина в ранг принца крови… Хотя вы, разумеется, можете создать прецедент.

— Выбери имя, Сэлд, — сказал Виндакс.

— Сир… — Он осекся. Двух вещей хотел он от Виндакса, но никак не титула.

Густые брови опять нахмурились.

— Ну же!

— Тень, — сказала Тень.

Словно облачко набежало на лицо короля, он нахмурил лоб — и лучезарно улыбнулся:

— Почему бы и нет? Да будет так! Отныне ты именуешься Принц Тень и становишься первым лицом в государстве после нас и нашей матушки-королевы. Мы даруем тебе и твоим наследникам в вечное владение королевские поместья Крагснэр и Счагэрн. Запишите, Повелитель Перьев. Встань, Принц Тень.

Придворные почести и звания отошли в прошлое. Все это не имеет значения. Принц Тень пробормотал слова благодарности, но не встал с колен.

— Смиренно припадаю к вашим стопам, король Виндакс…

О двух вещах хотел он просить: издать указ об освобождении орлов и отпустить с миром Сэлда Харла. Всей душой стремился он в Хиандо-Кип. Отраднейшей его мечтой было спрятаться, зарыться в этом последнем убежище.

Виндакс сдвинул брови:

— После! Сначала наказания.

Принц Тень неохотно поднялся и вернулся на свое место сбоку от трона.

Теперь-то придворные заметили его; десятки разъяренных лиц уставились на новоявленного аристократа. Они злятся не из-за титула, не из-за земель

— их волнует прецедент. Дурачье!

Виндакс откинулся назад, потер обрубки рук:

— Будем вершить суд! Тюремщик! Ввести заключенного Фона.

Сэлд поежился. Какой бы предлог сочинить, чтобы уйти отсюда? Он обещал Виндаксу отмщение — и вот час настал. Неужели ради этого он перебил столько народу?

В стороне от помоста на почетном месте, точно дух, восставший из могилы, сидела вдовствующая королева Мэйала. Легенда Ранторры. Она единственная была с головы до пят в черном, в одноцветном закрытом платье. Волосы убраны назад и наполовину скрыты черным капюшоном. Ни драгоценностей, ни других украшений. Лицо же абсолютно белое. Она первая принесла присягу и с тех пор сидела не шевелясь, как восковая фигура. Даже не моргала и смотрела поверх голов. Странно, но былая красота отчасти вернулась к ней. Нет, пожалуй, это не красота, но теперь, когда страх покинул ее, Мэйала вновь была полна достоинства, грациозна и изящна. Она медленно повернула голову и окинула внимательным взглядом уродца на троне.

Первым вошел палач, мускулистый, с голой грудью и черными как вороново крыло волосами. Он нес нож и наскоро охлажденный кусок железа с клеймом — символы его ремесла. Потом стража, и в окружении солдат — герцог Фонский. Он был одет в дерюгу, волосы заляпаны грязью, и еле тащился, сгибаясь под тяжестью цепей. Так по закону обряжали обвиняемого в государственной измене. Так ему надлежало являться перед судом. Он проковылял к помосту и стал перед троном. Стражники заставили его опуститься на колени.

Виндакс заулыбался.

Лицо герцога было не выразительнее лица королевы, но Сэлда поразил его вид. Вчера, в этом же самом Зале, он держался с гордостью побежденного; теперь от гордости не осталось и следа. Как им удалось так быстро сломить его?

Королева не сводила с него глаз, но Альво не смотрел на нее.

— Палач, перечислите положенные изменнику пытки, — сказал Виндакс.

Сэлд зажмурился и молился про себя. Придворные затрепетали, но никто не посмел и пикнуть. Ранг дает кое-какие привилегии, среди них — освобождение от публичных пыток. Фон же был первым вельможей королевства.

Палач заговорил.

— Варварство, конечно, — вздохнул Виндакс. — Но таков закон… Мы подумаем, нельзя ли его изменить, — как-нибудь потом.

Придворные корчились от ужаса. Лицо Фона не выражало ничего.

Орлица на стене захлопала крыльями, чтобы привлечь внимание Сэлда:

— Пришедший из Тьмы, много-много людей проходят в ворота, все несут дичь.

Солдаты, охранявшие порядок и законность, погибли; когда же запасы еды иссякнут, все во дворце перемрут с голоду. Слуги это прекрасно понимали и, как только король разрешил покидать дворцовую территорию, засуетились и начали действовать. Пока придворные торчали здесь и пожирали глазами монарха, мелкие чиновники, повара, полотеры, лакеи и садовники взяли на себя заботы о пропитании. Они бегали так быстро, как только могли бегать их ноги, и тащили все, что могли унести их руки. Сэлд не находил причины мешать им. Безмозглые аристократы скоро осознают правду — и превратятся в голодную ораву самых обыкновенных людишек. Возможно, обезумевших, опасных людишек. Поэтому лучше, чтобы метаморфоза эта произошла поскорее, пока летающая армия еще в его распоряжении. Он незаметно для окружающих задвигал пальцами, объясняя Ледяной Молнии свои соображения.

Понимает ли Виндакс, что вся его власть держится исключительно на Тени?

Палач закончил перечень; король облизнулся и обратился к узнику:

— Итак, вы обвиняетесь в государственной измене. Вы знали, что я жив, однако же продолжали поддерживать узурпатора. Что скажете в свое оправдание?

— Ничего. Виновен, — ответил Фон и тут же получил оплеуху от стражника: герцог не сказал «ваше величество».

Виндакс казался разочарованным.

— Просите ли вы о помиловании? — с надеждой спросил он.

Фон просто покачал головой — и заработал оплеуху от другого стражника.

А ведь он, напомнил себе Сэлд, отец короля. Но как же можно в таком положении не молить о снисхождении?

— Прекрасно, все равно мольба ваша не была бы услышана, — сказал Виндакс. — Мы признаем вас виновным. Мы лишаем вас всех титулов и владений и приговариваем к смерти. Вы будете казнены предписанным законом способом. Раз уж двор в сборе, вскоре начнем первую серию пыток. А пока что уберите его…

Виндакс махнул обрубком, и солдаты отволокли узника в сторону. Стоило им отпустить его, герцог рухнул на пол и из-за цепей не мог подняться.

И снова в голове у Сэлда похоронным звоном зазвучали слова Карэмэна: «Кривым плугом ровной борозды не проведешь, дружище». Старик увидел в Виндаксе то, чего не замечал Принц Тень. Он не смел и мечтать о республике, только о справедливом, добром монархе, и снова Карэмэн оказался мудрее. Если почва плодородна…

— Введите заключенную Элосу Фон, — приказал король.

Тюремщик хлопнулся на колени:

— Сир, она мертва.

— Нет! — взревел Виндакс. — Кто убил ее? Я прикажу содрать с него кожу. Как? Когда?

Королевский тюремщик побледнел как мел:

— Она покончила с собой, ваше величество, восемь дней назад.

Еще вчера герцогу ничего не было известно.

Виндакс замолотил культями по подлокотникам кресла, но не смог извлечь ни звука.

— Я хотел, чтобы она полюбовалась на дело рук своих! — Он обернулся и ткнул в валявшееся на полу тело бывшего герцога Фонского: — Подведите его ко мне!

Герцога опять поставили на колени перед троном.

— Говори, что случилось? — потребовал король.

— Вели сначала снять эти чертовы цепи! — простонал герцог и осел на пол.

Стражник хотел было пнуть узника, но Виндакс прикрикнул на него и велел снять кандалы. Он уже приговорил этого человека к худшей из смертей; герцог больше не представлял угрозы.

Послышался лязг цепей: Фона расковали. Он с трудом поднялся на затекшие ноги, потер запястья. Оковы кучей лежали рядом. Последний из племени летунов, назвал его сэр Укэррес. Трагическая, в общем, фигура. Альво приосанился, и сквозь облик престарелого государственного мужа вновь проступили черты юного героя аллэбанской битвы. Но был ли герцог Фонский героем? Он всегда действовал лишь в своих интересах, искал выгоды лишь для себя и дочери. Он никогда не был честен до конца. Если таков последний летун, похоже, настало время покончить с ними.

— Говори, предатель! — сказал король.

Но все же этот измазанный грязью, одетый в лохмотья человек вызывал невольное уважение.

— Мне известно лишь то, что я услышал в тюрьме, мой мальчик.

Мальчик?! Сынок? Если герцог признается в прелюбодеянии с супругой монарха… нет, он этого не сделает.

Стражник снова поднял кулак, и Виндакс снова остановил его.

— Что же ты слышал?

— Твой братец пригласил ее во дворец. — Герцог повысил голос: — Принял как почетную гостью. А потом растоптал, сломил ее… дико, жестоко. Он ее изнасиловал.

— Что еще? — чуть мягче спросил Виндакс.

Фон скривил губы:

— Когда девочка оправилась от побоев, Джэркадон устроил вечеринку по случаю ее дня рождения. Она-то не знала, что происходит на этих вечеринках. Потом ее отнесли обратно в комнату и позвали врачей. Но Элоса не дождалась их, она дотащилась до окна и… — Голос его сорвался.

— Жаль! — изрек Виндакс. — Я никогда не одобрял «Львят», но тут речь идет не о невинной жертве. Мне жаль, что она не попадет в обработку к настоящим профессионалам. Впрочем, те дилетанты были довольно изобретательны.

Лицо герцога побагровело от гнева; ненависть словно туча нависла над Залом, трудно стало дышать. Но кто посмел бы осудить Виндакса? Ему больше ни дня не прожить без боли, без страданий. Весь мир лежал у его ног — молодость, власть, здоровье. Он потерял все. Не озлобился бы разве что ангел.

Придворные застыли безмолвные, как скалы.

С отцом и сестрой Виндакс разобрался.

— Ввести заключенного Джэркадона, — рявкнул он.

Тюремщик распростерся ниц.

Герцог расхохотался.

Щеки Виндакса вспыхнули, еще заметнее стали безобразные шрамы.

— Неужели ты воображаешь, что этот ублюдок мог выжить в дворцовой тюрьме? — спросил Фон. — Я сидел в камере напротив. Шумное местечко твои тюрьмы, король Виндакс.

— Кто? — прошипел король.

— Всякие люди, очень разные. Отцы, братья… — ответил герцог и добавил презрительно: — Хочу тебя порадовать, он умирал всю третью четверть.

Виндакс резко повернулся, чуть не потеряв равновесие:

— Тень! Ты обещал мне отмщение! Меня провели!

В толпе придворных поднялся ропот. Сэлд почувствовал, что, как тошнота подкатывает к горлу, на Виндакса накатываются волны неодобрения. В глазах у Принца Тени было темно от усталости, голова болела от этой круговерти событий.

— Герцог в ваших руках, сир, — сказал он. — Казните его и успокойтесь.

Надо поскорее увести Виндакса, иначе прольется еще больше крови.

— Нет! — проревел король. — Он ответит за троих!

«Это не я Тень, а Виндакс. С самого зачатия он был лишь тенью от трона Ранторры, и вот королек вырос и…» — мысли Сэлда путались.

— Вы не всех предателей наказали, король Виндакс! — вдруг прозвучал чей-то голос.

Крошечная фигурка медленно вышла вперед, остановилась возле трона, рядом с герцогом.

— Есть еще предатели среди нас, — повторила королева Мэйала. — Я тоже признаю себя виновной в государственной измене.

Толпа отхлынула от помоста, Виндакс вцепился в подлокотники, тщетно пытаясь подняться.

— Замолчи! — крикнул он.

— Не замолчу! — Удивительно, у такой хрупкой женщины такой оглушительно громкий голос. — Твоего отца убил не Король Тень. Джэркадон сделал это. Я позволила казнить беднягу барона, я совершила клятвопреступление. Я изменница!

Виндакс шумно, с облегчением вздохнул.

— Мы не в силах покарать Джэркадона, — сказал он. — А Королю Тени уже не поможет сам Господь Бог. Садитесь, матушка!

Королева погладила герцога по руке, он чуть отодвинулся от нее.

Карэмэн как-то назвал Альво и Мэйалу идеальной романтической парой. Теперь перед Сэлдом стояла пара измученных стариков, но он не находил в сердце жалости к ним. В этой трагедии не было ничего возвышенного. Они — причина всей заварухи, всю жизнь они лгали себе и детям.

— Я тоже виновна в государственной измене! — упрямо твердила королева.

— По закону ты должен подвергнуть меня тем же пыткам.

Угроза? Шантаж?

— Проклятие! Не доводите меня, матушка, не надо, а то доведете до чего-нибудь худого! — прорычал король.

Отец, сестра, брат — очередь за матерью?

Но королева еще не закончила. Очевидно, она вознамерилась спасти герцога. Упоминание же о Хиандо-Кип погубит их обоих.

— Вот он, вот главный предатель! — взвизгнула Мэйала и пальцем указала на Тень. — Он предал собственную расу! Он освободил орлов!

Пауза, тишина.

— Некоторых орлов, — уточнил Виндакс.

— Сир! — запротестовал Сэлд.

— Королева права! — воскликнул герцог. — Без эрлов король не сможет управлять страной. Как вы будете следить за порядком и соблюдением законов, как будете собирать налоги, как землевладельцы станут собирать дань?

— Как, Принц? — спросил король.

Все застыли в ожидании. Сэлд не сразу понял, что ждут его.

— На лошадях, — сказал он.

— Молоденькие жеребятки — любимое лакомство орлов, — возразил герцог, перекрывая поднявшийся гвалт. — О лошадях придется забыть… Как станете вы перебираться с пика на пик? На велосипедах?

Он прав. Есть много пропастей, через которые пешеходу не перебраться. Первопроходцы не смогли бы все расселиться по одному Рэнджу. Сэлду это не пришло в голову. Карэмэн же, конечно, все обдумал — и ничего не сказал. Но смог бы он удержать Тень?

Виндакс поднял руку; шум прекратился.

— Ну, Принц Тень?

Сэлд выступил вперед:

— Вы сознательно пошли на освобождение птиц, ваше величество.

Виндакс замялся.

— Они мне были нужны. Рано издавать указ, сначала надо заключить договор. Пусть орлы будут свободными, не рабами, но без них нам не обойтись.

Отступник! Принц Тень был настолько ошеломлен, что не мог говорить, настолько измотан, что не мог думать.

Придворные испуганно перешептывались.

— Какой договор? — насмешливо спросил герцог. — Вам нечего им предложить.

Сэлд поднял руки.

— Взять его! — скомандовал король.

Два дюжих стражника мгновенно очутились рядом с Сэлдом, схватили его за руки, да так, что чуть не оторвали от пола. Он не успел подать сигнал, не успел предупредить птиц. Сэлд беспомощно извивался.

Наступила мертвая тишина.

До придворных наконец дошло, что поставлено на карту.

— Тень, друг мой, — печально заговорил Виндакс. — Принц Тень, я всем тебе обязан, я в долгу перед тобой, но, лишившись птиц, я не смогу заплатить его. Ты должен помочь мне договориться с орлами.

Возможно ли это? Герцог опять прав; ему нечего предложить орлам, но они умеют хранить верность. Они непоколебимо верны друзьям, как и возлюбленным, рассказывал Карэмэн. В нем, Сэлде Харле, они видят героя. Он может сыграть на этом. Ради него они согласятся обеспечить перевозки и связь внутри страны.

Но не пошатнется ли их дружба, честно ли это? На чьей он стороне? И кто он — принц или простолюдин?

Он пытался взять себя в руки, собраться. Пытался взглянуть на дело с орлиной точки зрения, с такой чудной и непохожей на людскую. И вдруг понял, что видят они в данный момент.

— Король! — завопил он. — Отпустите меня! Орлы…

Слишком поздно. Какая-то неведомая сила вывернула Сэлду руки, оттолкнула его, швырнула на землю.

Он лежал наполовину оглушенный, перепуганный; в ярко-синем небе мелькали крутящиеся черные точки; люди бросились к дверям. У Сэлда заложило уши, и он лишь смутно слышал их крики, которые эхом отдавались от стен. Шум постепенно затих, мир и покой воцарились в Зале Церемоний.

Если бы не вставать никогда…

Рядом с ним валялись два трупа, они еще дергались. По лицу стекало что-то красное, липкое. Трупы были обезглавлены. Сэлда тошнило, подкашивались ноги. Зал Церемоний опустел. Сколько жертв? Две? Нет, три. Кровью и мозгами короля Виндакса забрызган весь трон.

Принц Тень не мог даже плакать.

— Прощай, принц, — проговорил он. — Судьба жестоко обошлась с тобой. — Сэлд помолчал минуту, словно ожидая ответа, и добавил: — Ты знал, что королевства без орлов не существует. Ты позволил мне разрушить страну, чтобы она не досталась твоему брату. А потом захотел, чтобы я восстановил ее снова — для тебя.

Он сердито всхлипнул; мертвая тишина стояла в Зале.

Сэлд снова взглянул на тело Виндакса:

— Ты всегда хотел слишком многого, принц. Ты хотел править Ранторрой, хотел быть добрым королем. Но это невозможно. Ни раньше, ни сейчас — никогда.

Сэлд отвернулся и пошел прочь.

Волоча ноги, он прошел по заваленным всяким хламом коридорам на балкон. Щурясь от яркого солнца посмотрел вниз, на ворота в дальнем конце сада. Слуги гурьбой покидали дворец, многие тащили узлы. Сэлд поднял руки, подал знак орлам.

С балкона тоже еще не убрали трупы. На шее одного из мертвецов Сэлд заметил золотую цепь. Ценная вещь, пригодится.

Крылья Острого Когтя затмили солнце, огромный орел приземлился на балюстраду и выжидающе уставился на Сэлда неподвижными как всегда, безжалостными глазами. Если б не это свирепое выражение, если б птицы не отпугнули от себя людей еще во времена Первопроходцев, все могло бы сложиться иначе. Но по гребню орла Сэлд прочел:

— Высшие даруют тебе новое имя. Отныне ты Выведший Птиц из Тьмы, а также Друг Орлов. — Титул Карэмэна. Хотя «друг» — плохой перевод, орлы вкладывают в это слово куда больше смысла.

— Поблагодари за меня Высших, — устало сказал Сэлд. Новые почести? Он сыт ими по горло. Другое дело — золотая цепь.

— Мы будем охранять и лелеять твое гнездо, твою самку и птенцов. — Острый Коготь слегка покачивался и говорил так быстро, что Сэлд еле поспевал за ним. Гребешок орла налился кровью.

— Тебя тоже наградили? — спросил Сэлд.

— Я тоже получил новое имя. Я Друг Друга Орлов. Наша добыча — твоя добыча.

— Скажи Высшим, для меня лучшая добыча — мир между нашими расами. Мы должны освободить гнезда Рэнджа. Человек со Сломанными Ногами не хотел помогать, да и никто не захочет. — Впрочем, почти все птицы уже освобождены.

Острый Коготь передал сообщение.

— А я, — пальцами показывал Сэлд, — горжусь дружбой Друга Друга Орлов.

Острый Коготь слегка наклонил голову набок: это означало усмешку, дружеское подмигивание.

— Я горд, — ответил орел, — дружбой друга Друга Друга Орлов.

С юношеским задором он готов был продолжать эту игру, пока счет не дойдет до восьми, но Сэлд прервал его:

— Я тоже.

— Теперь в путь? — спросил Острый Коготь.

— Да. — Тяжелая усталость навалилась на Сэлда, точно ледники Верхнего Рэнда. — Полетели в гнездо моих родителей. Дорогу ты знаешь.

— Знаю. Ты останешься там и убьешь много-много дичи?

— Да.

Больше деваться некуда. Оттуда он пошлет войско для освобождения птиц Рэнджа. Орлы защитят Хиандо-Кип от чересчур мстительных соседей. Родители и сестры с распростертыми объятиями примут гнусного изменника Сэлда Харла. Больше довериться некому — кроме птиц. Кто птицам доверяет…

Острый Коготь не унимался:

— В гнезде твоих родителей есть славное помещение для орлов.

Ах вот он о чем.

— Ледяная Молния скоро снесет яичко.

Сэлд почувствовал, что расплывается в улыбке — странное, забытое ощущение. Разбойник ты эдакий!

— Мои родители и я — мы будем на седьмом небе от счастья, если вы совьете себе гнездо рядом с нашим. Сейчас полетим туда и все устроим. Я передохну в дороге. — Он проспит весь полет, веки точно свинцом налились.

Сэлд повернулся спиной, гигантский клюв подхватил его за прикрепленные к костюму канаты. Они покружили над дворцом. В Зале Церемоний уже сцепились враждующие партии. Каждая стремилась посадить на трон своего представителя. Господи, к чему им это?

Все выше и выше поднимались они, увлекаемые теплым воздушным потоком. Теперь дворец был едва заметной точкой, загогулинкой на скалистом утесе. Скоро он совсем опустеет, подумал Сэлд, ветер и солнце будут править здесь. Руины дворца превратятся в исторический памятник, единственное напоминание о могущественном королевстве Ранторра; только тени птиц будут оживлять их.

Откуда-то вынырнула Ледяная Молния; втроем они неторопливо планировали над залитыми солнцем вершинами. Изменился и этот край. Несколько часов назад Сэлд видел лишь спины крестьян на полях; теперь же повсюду он замечал собиравшихся группками людей. Они о чем-то оживленно переговаривались, размахивали руками.

Республика? Демократия? Вряд ли, хотя Карэмэн наверняка пришлет своих миссионеров. Каждый пик станет отдельным королевством со своим собственным тираном на троне; начнутся склоки, войны. Время миниатюрных летунов кончилось, миром будут править сильные, рослые люди.

У Сэлда закрывались глаза, но он заставил себя поднять голову, оглядеться кругом. Десятки тысяч птиц сопровождали его. Что ж, может, не так все плохо.

Свободные орлы парили в небесах.