1

Во всей северо-западной области провинции Джалгистро не было события важнее для светского общества, чем бал в Кинвэйле. Вообще-то в Кинвэйле проходило множество балов за сезон, но знаменитый кинвэйлский бал был только один — его устраивали раз в год за два дня до Праздника зимы. Один этот бал обеспечивал половину всей торговли одеждой и драгоценностями в регионе. Известны были случаи, когда приглашение на этот бал приводило к разорению небогатых дворян. Не получить же приглашения считалось достаточным поводом для самоубийства.

Тысячи свечей сверкали сквозь хрусталь люстр и канделябров. Сотни гостей кружились в светящемся хороводе — шелка, драгоценности, атлас и кружева переливались всеми цветами радуги. Вино, еда, музыка не имели себе равных в Империи. В разгар зимы, посреди холода и темноты, здесь царили яркий свет, смех и веселье.

Экка, вдовствующая герцогиня Кинвэйла, давно уже не участвовала в танцах. Она ходила опираясь на трость и только по необходимости, но Зимний бал в Кинвэйле был любимым детищем, которое она холила и лелеяла. Экка видела около семидесяти балов — она не могла точно вспомнить, в каком возрасте появилась не балу впервые, и теперь ни за что не позволила бы нарушить традицию. Улучшить что-либо было невозможно — хозяева Кинвэйла никогда не жалели ни средств, ни сил, чтобы сделать бал как можно более роскошным, так что ей оставалось только заботиться, чтобы он ни на волос не терял своего великолепия. Каждый год герцогиня наблюдала за молодежью, проносящейся мимо нее в кадрилях и гавотах, и не щадила ни себя, ни других, чтобы дать им возможность наслаждаться так же, как она наслаждалась в годы юности.

Экка была высокой костлявой женщиной и даже в молодости не отличалась красотой, но всегда умела держаться с достоинством. У нее был слишком большой нос и выступающие зубы, и с возрастом она все больше походила на лошадь, так что сама уже, глядя в зеркало, ожидала услышать ржание. Ослабевшая от старости и неустойчивая из-за своей трости, седая, морщинистая и уродливая, она правила Кинвэйлом, как тиран, прекрасно зная, что все ее боятся, и получая от этого тайное удовольствие. У нее не было другой власти, кроме возможности прогнать их с глаз долой, так чего они боялись? Именно это она называла «держаться с достоинством».

Экка сидела так прямо, как позволяли ее ноющие кости, в кресле с высокой спинкой на небольшом возвышении в конце зала. С этой удобной позиции она с удовольствием смотрела на праздник. Ничто не ускользало от ее немигающего, как у змеи, взора. Стоило герцогине заметить девицу, чье декольте было больше, чем она считала приличным, или юнца, слишком налегавшего на вино, она стучала по паркету тростью с золотым набалдашником, подзывая гонца из армии пажей, стоявших неподалеку. И жертва немедленно приводилась пред ее очи.

Время от времени ее друзья и гости останавливались, чтобы пожелать герцогине веселого праздника, поблагодарить за гостеприимство или просто напомнить о себе. Лицам, представлявшим особый интерес, она позволяла ненадолго присесть рядом с ней, чтобы обменяться парой слов, но этой чести удостаивались немногие.

Сейчас оркестр играл кадриль. По залу словно проносились волны разных цветов, танцоры прыгали и кружились, следуя причудливому рисунку танца. Экка наблюдала, как пары сходились и расходились, перебирая в голове все возможные комбинации партнеров. Кинвэйл был не только высшим классом светской школы, но также и свадебным бюро. Составление пар всегда было страстью Экки. В Кинвэйл съезжались юные леди почти со всей Империи в сопровождении матерей, теток, бабушек, и большинство из них к концу сезона оказывались помолвленными, к большому удовольствию родни. Знатность, богатство, красота, воспитание — все учитывалось. Требовалось редкое умение, чтобы привести это все в соответствие, а также высшая степень дипломатии, граничащей с колдовством, чтобы создать у подобранной пары молодых людей впечатление, что они следуют лишь собственным желаниям.

Теперь же пары, созданные Эккой в юности, посылали сюда своих детей, а то и внуков. В какие-то моменты она чувствовала себя крестной матерью всей Империи. Бешеное кружение достигло своего апогея во время заключительного аккорда, затем наступила тишина. Кавалеры кланялись дамам, дамы приседали. Танцоры запыхались, так как танец был зажигательным. Весь зал, казалось, перевел дыхание, затем все рассыпалось на отдельные улыбки, смех, разговоры. Кавалеры отводили дам к стульям. Недалеко от Экки легат Оониола вел сквозь толпу герцогиню Кэйдолан Краснегарскую, выказывая при этом такую же прямолинейность, как и при командовании полком. Экка подняла свою трость и поймала взгляд Кэйд. Легат послушно повернул направо и доставил герцогиню к возвышению, где сидела Экка. Он поклонился, Кэйд поблагодарила его, и Оониола отошел. Все еще не в силах отдышаться, Кэйд упала на стул возле герцогини. Веера сейчас опять были в моде, и она воспользовалась этим в полной мере.

— У-уф! — сказала она. — Мои желания, по-видимому, превосходят возможности. Я боялась получить удар, не протанцевав и половины кадрили.

— Уверена, что ты никогда не сделаешь ничего столь некрасивого, дорогая. Ну как тебе кажется, все идет хорошо?

— Чудесно! — довольно вздохнула Кэйд. — Праздник зимы скучен везде, кроме Кинвэйла. Как прекрасно опять вернуться сюда! — Ее глаза беспокойно осматривали зал.

— У дальнего буфета, — сказала Экка. — С высоким легионером.

Кэйд кивнула и расслабилась.

— Столько впечатлений для нее! Она никогда не забудет Праздник зимы в Кинвэйле. Его невозможно забыть!

— Очень мило с твоей стороны! — Экка нахмурилась, увидев девицу Астилло, разговаривающую с тощим юнцом Энинафиа. Его семья не нуждалась в ее деньгах, зато им бы не помешало добавить мозгов, но этого-то она им не принесет. — Ваша племянница делает вам честь, мадам!

Кэйд жеманно улыбнулась, и они обе рассмеялись. Толстушка приходилась вдовствующей герцогине невесткой. Их знакомство длилось почти полвека. Они могли понимать друг друга почти без слов.

— Ей более к лицу современная мода, чем мне, — печально проговорила Кэйд. Экка удержала улыбку. Незадолго до Праздника зимы из Хаба пришли драматические новости — платья-трубы вышли из моды, в моде опять были турнюры. Дамы успели за короткое время сделать себе новые туалеты, но турнюр совершенно не шел тетушке Кэйд. Она постаралась одеться построже, на ней было платье из темно-синего атласа и одна-единственная нитка жемчуга, к ней она одолжила у Экки ее жемчужную диадему, но даже в этой простоте герцогиня все же смотрелась толстушкой, а турнюр делал ее смешной.

— Сзади она действительно смотрится прекрасно, — согласилась Экка. — Но она несколько молода для такого выреза. — Герцогиня не одобряла современную моду на глубокие вырезы, они отвлекали мужчин от разговора.

— Ну, в вырезах я знаю толк, — сказала Кэйд, прикрывая рот веером. — Моя племянница имела дерзость заявить, что в моей фигуре по крайней мере две части слишком велики.

Тонкие сухие губы Экки дрогнули в улыбке.

— И ты, конечно, хорошенько выбранила ее за мысли, не подобающие юной леди, и за вульгарность?

Оркестр заиграл галоп, и пары с энтузиазмом понеслись по залу.

— Конечно, — ответила Кэйд. — Но Кинвэйл и так имел на нее благотворное влияние! Полгода назад она ляпнула бы это при всех!

— Хочу тебя спросить, дорогая, как идут дела у нашего молодого гусара?

Кэйд опять вздохнула.

— Она высказала предположение, что он, по-видимому, слишком долго держал свой шлем на солнце. Со своей головой внутри.

— Похоже на то, — согласилась Экка. — Боюсь, что я перебрала всех возможных кандидатов, Кэйд. Если ты не передумала уезжать в начале лета, у нас остается не так уж много времени. Может, пересмотрим наши запросы?

— Главное для нее — характер, — грустно сказала Кэйд.

— Это не так просто. Все остальное легко. А что касается характера, его не только трудно найти, его нельзя сразу разглядеть. Хотя ничто так не раскрывает его, как брак.

— А тогда уже слишком поздно. — Кэйд взяла с подноса кубок с искрящимся вином. — Холиндарн настаивает, чтобы она сделала свой собственный выбор, я тебе говорила. — Она помолчала. — Даже если ее счастье потребует, чтобы она осталась в Империи.

Экка изумилась.

— Правда? — постаралась она сказать как можно спокойнее, всячески обдумывая любопытное обстоятельство. Она знала по крайней мере несколько семей, которые с удовольствием бы приобрели ничего не значащий королевский титул при условии, что их сыну не придется ради него отправляться жить в северной глуши. Да взять хотя бы ее собственного сына! Тут было о чем подумать.

— Это расширяет возможный круг, — сказала Экка. — Ты хочешь сказать, что он позволит Иносолан отказаться от трона?

Ее невестка опять поколебалась.

— Он может уже не принадлежать ей, дорогая.

Экка молчала. Молчание, как ничто другое, вызывало на откровенность.

Кэйд нахмурилась, как будто сказала больше, чем следовало.

— Здесь в Империи у вас неоднократно правили женщины.

— И в большинстве своем компетентные!

— Я не так уж хорошо знаю историю, — проговорила Кэйдолан, продолжая наблюдать за Иное, кружащейся в танце. — Но в Нордландии может править только мужчина. В Краснегаре никогда не правили женщины.

— И кто это решает? — спросила Экка, кивая проходящим дамам.

— Он, — уверенно сказала Кэйд. — Король должен назвать наследника.

Экка подождала, потом спросила:

— Но как он сможет добиться, чтобы Иносолан признали после его смерти?

Кэйд невольно улыбнулась.

— Время не притупило твой ум, дорогая. Это будет зависеть от множества обстоятельств. Признает ли ее народ? И Нордландия? И Империя?

М-да… Что-то гораздо более серьезное беспокоит невестку, решила Экка. Что-то, что вызвало эту вспышку откровенности, иначе бы Кейд заговорила об этом много раньше.

— А его решение и отношение подданных будут зависеть от того, кого она выберет себе в мужья?

Кэйд кивнула с отсутствующим видом, приветствуя проносящихся мимо них в танце друзей.

— Боюсь, что так. Во всяком случае, со стороны Нордландии. — Помолчав, она добавила: — Тут важно время. Так вот оно!

— Время, дорогая?

Инос проплыла мимо них в танце. Она заметила тетку и счастливо улыбнулась. Она была здесь почти единственной, кому шел такой оттенок зеленого. Он прекрасно подчеркивал ее глаза и, вместе с золотистыми волосами, позволял Кэйд легко выделить ее в толпе.

— Холиндарн может подготовить преемника, — продолжала она, — будь то Инос или ее муж. Править королевством, даже таким однокомнатным, как Краснегар, надо уметь.

На этот раз молчания было недостаточно, и Экка спросила:

— Но ведь он еще сравнительно молод?

— Конечно.

Но в голосе Кэйд прозвучало сомнение. Так вот о чем речь! Значит, с королем не все в порядке! Добраться в Кинвэйл из Краснегара зимой было невозможно. Конечно, охотники могли бы дойти, если надо. Им только нужно было заплатить. Если Кэйд беспокоилась о здоровье брата, она должна была договориться с кем-нибудь во дворце, чтобы ее извещали о положении дел, — в действительности она совсем не была такой легкомысленной, какой хотела казаться.

— Но ты ведь не получала вестей оттуда в последнее время, правда? А никаких новостей — хорошие новости!

— Говорят, — согласилась Кэйд со спокойствием, которое ни на минуту не обмануло вдовствующую герцогиню.

Ведь если Холиндарн не хотел, чтобы сестра что-то знала, он вполне мог выяснить, с кем она договорилась, и помешать ему. Если бы в Кинвэйле появился гонец из Краснегара, Экка непременно знала бы об этом. Значит, «никаких новостей» могло означать «плохие новости», и это мучило Кэйд.

А если не Иное, кто тогда будет претендентом?

— Итак, мы отошлем гусара назад к его лошади, — заявила Экка, — или мы направим его внимание на другой объект, девицу Астилло, например… А не мог ли кто-нибудь из его предшественников зажечь этот огонь?

— Ну да. Я как раз хотела тебя спросить о нем. Ты разожгла огонь с первой попытки, дорогая, и не оставила топлива для других.

Экка удивилась.

— Этот молодой торговец? Как же его звали?.. Ну этот, из Джини-Фанда.

— О Боги, нет! — воскликнула Кэйд с несвойственным ей возбуждением. — Его даже я не могла вынести. Нет, это молодой Андор.

— Андор? А, этот! И что, до сих пор?.. — Экка нахмурилась. — Но это был не мой кандидат, Кэйд. Вспомни, ты не предупредила меня. И потребовалось время, чтобы взять дело под контроль. Его пригласил Анджилки. — В этот момент она заметила сына, танцующего с дамой Илоринги. Лицо его было так же лишено выражения, как поверхность полированного стола.

— Тогда это был счастливый случай, — оптимистически заметила Кэйд.

— Наверное.

Теперь уже Кэйдолан почувствовала сомнение в голосе собеседницы. Она вопросительно посмотрела на нее.

— Это, в конце концов, его дом, — заявила Экка. — Я вряд ли имею право запрещать ему приглашать своих друзей.

— Конечно, дорогая, — согласилась Кэйд.

Это был не первый случай, когда Анджилки необдуманно нарушал планы матери. Она неоднократно говорила ему, что он может приглашать кого угодно, кроме мужчин — и женщин. Он так и не понял этой шутки. Он их вообще редко понимал.

— Пожалуй, у Андора действительно есть характер, — сказала Кэйд, — или, по крайней мере, обаяние. Если для правления Краснегаром необходимо быть дипломатом, а это на самом деле так, то он достаточно подготовлен. Что еще мы о нем знаем? — Инос опять промелькнула невдалеке.

Да, хороший вопрос! Экка не думала, что память начала ее подводить. Она привыкла гордиться своей памятью. Но в данный момент она не могла припомнить совершенно ничего об этом мальчишке Андоре. Конечно, она несколько раз вовлекала его в разговор и пыталась осторожно выспрашивать. Любопытно, однако, что тема прошлого Андора постоянно каким-то образом ускользала из разговора. Все, что она помнила, это свой неудержимый смех над некоторыми его шутками.

— Почему бы нам утром не проверить, что у нас есть на него? — предложила она. — Он наверняка привез письма… и посмотрим мои записки. Ты только посмотри на эту несчастную девицу Итинои! Как ее бабке могло прийти в голову вырядить ее в красновато-коричневое, это с ее-то цветом лица!

— Экка! — с упреком сказала Кэйд. Экка вздохнула.

— Ты бы раньше высказала это предположение! Мы бы пригласили его на бал.

— Он не смог бы прийти. Он сказал Иное, что уезжает по какому-то романтическому делу, связанному с честью и опасностью. Он не написал ей, и она ему не пишет.

Две дамы обменялись недоуменными взглядами.

— Но зачем уезжать, — проговорила Экка, — если он хочет именно этого?

— Если он хотел этого, то он добился своего. Инос с тех пор ни на кого не смотрит.

— А он не… — Экка остановилась. Даже с самыми старыми друзьями она опасалась обсуждать такие вопросы…

— Нет! Я совершенно уверена. Это всегда видно. Но если бы он захотел, он мог бы и этого добиться. Вспомни, она так неопытна. Теперь она немного повзрослела, но ведь он знает все приемы в игре. Я льщу себя мыслью, что тоже знаю достаточно, но юнец мог бы при желании запросто обойти меня.

Со стороны тетушки Кэйд это было поразительное признание. Живя в Кинвэйле, еще до смерти своего мужа, она была ученицей и напарницей Экки в ее матримониальных предприятиях. Если герцогиня Кэйдолан не знала чего-то, что касалось опеки над молодыми девушками или уловок кавалеров, то этого и знать не стоило!

Но все же Экка почувствовала облегчение, услышав такой ответ. Вскоре после отъезда Андора уволили трех молоденьких служанок. Остальным, возможно, лишь больше повезло.

— Так чего он все-таки хотел? Корону?

— Тогда зачем уезжать? — На лице Кэйд отразилась тревога, что случалось нечасто. — Что могло быть важнее этого?

— А может быть, он поехал взглянуть на Краснегар?

Это замечание вызвало взрыв хохота у обеих почтенных дам.

Галоп кончился. Анджилки прошел мимо под руку с дамой Илоринги, тяжело дыша, но, как всегда, полусонный и скучающий.

— Ну и ладно, — весело промолвила Кэйд. — Кажется, теперь нет смысла беспокоиться об этом Андоре. Инос не знает, где он, а если она не знает, то и никто не может знать. Нужно продолжать наши попытки и надеяться, что девушка рано или поздно остановит внимание на ком-то другом.

— Или вернется Андор.

— Точно.

— А если он сделает предложение?

— О, Инос его сразу же примет! Этот хлыщ совершенно околдовал ее. А я имею на этот счет конкретные распоряжения. Она должна сделать свой выбор, если только я не буду иметь очень — очень! — веских доводов против. — Кейд горестно вздохнула. — Я не могу ее винить. Он действительно сверкает на общем фоне, как алмаз. Угрюмый старый Краснегар станет веселее, если туда приедет Андор.

Но… Экка кивнула в тот момент, как музыканты заиграли гавот. Но если Иносолан не наследует престол, то к кому он перейдет? Когда Холиндарн может умереть? Кейд рассчитывала на годы, а тут, похоже, счет идет на месяцы. Речь шла о титуле. Речь шла о королевстве. Но более того, наследовалось слово, часть могущества Иниссо.

Экка решила не лишать себя открывающихся возможностей. Она сейчас же подзовет Анджилки и скажет ему, что ему не следует делать сегодня предложение этой Илоринги.

 

2

За два дня до Праздника зимы очередной урок фехтования закончился тем, что деревянная шпага Андора ударила по животу Рэпа с такой силой, что пробила кожу, меховую подкладку и вызвала громкий вопль жертвы.

— Думаю, на сегодня хватит, — сказал Андор с усмешкой, которая чувствовалась даже через фехтовальную маску.

— Это нечестно, — возразил Рэп, с трудом распрямляясь. — Ты же говорил…

Андор стянул маску и засмеялся.

— Я сказал, что острие почти всегда опаснее лезвия, правда. Но я же не говорил, что нельзя использовать лезвие, мой друг. Для чего же шпаги имеют острые края? А ты был полностью открыт для такого удара! Ну ладно, пойдем выпьем немного.

Рэп с грустью заметил, что волосы Андора были едва всклокочены после двух часов напряженной тренировки.

Они убрали учебные доспехи, маски ишпаги и умылись в корыте. Сейчас в тренировочном зале краснегарских воинов не было никого, кроме них, — все готовились к Празднику зимы.

— Пиво в «Выброшенном ките» как раз расслабит наши мышцы, — предложил Андор, задувая свечи. Сегодня он взял с собой связку шкурок, на которые Рэп старался не обращать внимания.

— Я побуду с тобой немного, — сказал Рэп, мрачно думая об одиноком чердаке, куда он должен будет вернуться, о долгих часах до ужина и о еще более долгих вечерних часах, пока он не сможет заснуть. На время Праздника зимы работа Форонода была закончена, и Рэпу целые дни нечем было заняться. Но он не испытывал никакого желания находиться в переполненной полутемной пивной с ее душным воздухом, где перемешивались запахи пива, горелого масла и немытых тел. Игра тут же остановится, когда войдет ясновидящий, некоторые женщины демонстративно выйдут. Ради Андора они потерпят его какое-то время, но не слишком долго. Рэп отнюдь не был любимым посетителем и никогда не задерживался надолго.

— А вообще-то, — сказал Андор, который словно читал мысли юноши, — почему бы нам сразу не отправиться к тебе? Я хотел обсудить с тобой некоторые личные вопросы.

Они вышли из замка на одну из крытых лестниц и стали осторожно спускаться вниз, туда, где горел прикрепленный к стене факел.

— Как у меня получается, Андор? — спросил Рэп — Я имею в виду фехтование.

Андор нахмурился в темноте… Вернее, Рэп подумал, что он нахмурился.

— Ну, ты все еще растешь, как волшебный подсолнух, а это мешает координации. Скоро сформируешься, тогда тебе будет легче. А в остальном твои способности средние. Тосолин был бы рад теперь взять тебя. А Десятый легион Империи — вряд ли. — После недолгого молчания юноша добавил: — Жалко, что ты обладаешь только ясновидением, но не предвидением, они часто совпадают. Предвидение делает человека смертельно опасным бойцом, его удары нельзя отразить. Но даже и так ты должен был бы знать, что я собираюсь нанести тебе этот удар. Это не был какой-то сложный прием.

— Проклятое ясновидение! — проворчал Рэп. — Я до сих пор не могу в это поверить. Я ничего не вижу!

— Это всего лишь название, что ты сердишься? И очень ценный дар. Перестань ему противиться!

Они вышли за дверь и пересекли двор, занесенный сугробами. Снег искрился в свете звезд. Небо казалось черной хрустальной чашей, чистой и бесконечно глубокой. Вскоре взойдет луна и приглушит свет звезд. Солнце же в это время года очень ненадолго приходило в Краснегар. Воздух был ледяным, он мог убить человека за минуты.

Затем потянулись слабо освещенные лестницы и коридоры. Свет звезд почти не проходил сквозь окна, но Рэп шел вперед без колебаний, а Андор следовал за ним. Последний пролет был черным, как засыпанная могила, но Рэп поспешил в свою комнату. Он подошел к полке и достал кремень и свечу. Высек искру, и огонь заплясал на стенах.

— Заходи.

— Обычно люди держат свечи перед дверью, — сухо заметил Андор.

Рэп тихо выругался. Он снова вышел и направился в жилище возниц, чтобы принести оттуда два стула. В помещении не было света, но юноша нашел их мгновенно. Он сказал себе, что в этом нет ничего странного, ведь он сам относил стулья обратно после прошлого визита Андора, а никто уже давно не заходил в эту комнату и не трогал стулья Но, идя с ними к себе, он знал, что Андор прав, — он действительно мог ходить в темноте Рэп и не мог ни обо что споткнуться в своей комнате, поскольку там стояла только кровать и маленький сундучок, но у него не было проблем, чтобы взять в руки любой понадобившийся предмет. Эта мысль обеспокоила его Постепенно он начинал использовать то самое качество, которое отказывался признать и принять.

Когда он появился со стульями, Андор извлек из своего узла бутылку вина и стоял у свечи, возясь с пробкой. Узел лежал на кровати — шкура с белым мехом явно хорошей выделки, свернутая в рулон, завязанный лентой. Рэп быстро отвел глаза и сказал себе, что это совсем не то, чего он боится. Но это было то.

Андор посмотрел вокруг в поисках кубков, пожал плечами и протянул бутылку.

— Ты первый! Веселого праздника! — улыбнулся он.

— Веселого праздника! — послушно отозвался Рэп. Он не особенно любил вино, но все же взял бутылку и отхлебнул. Вкус ему не понравился, и он попытался вернуть бутылку, но Андор отказался.

— Ты же не твой отец! Ты знаешь слово! С людьми, которые знают слова силы, не происходит несчастных случаев.

Обычно Андор не обсуждал с другом такие личные вопросы, и Рэп удивился, что он вообще знает об этой истории Юноша сделал еще глоток и закашлялся.

— Так ты человек тонкого вкуса, как я вижу?

Андор сел и некоторое время молча пил маленькими глотками. Никто из них не снял парки Только богатые могли позволить себе топить. На чердаке Рэпа даже не было печки Вино замерзло бы, если бы они не выпили его достаточно быстро. Единственное тепло шло снизу от лошадей. Андор, должно быть, чувствовал себя удобно, потому что его парка и штаны были из густого меха и на подкладке Рэп начал дрожать и мечтал залезть в постель.

В тысячный раз он задумался: почему? Посмотрел на грубые дощатые стены, скошенный низкий потолок, такой же грубый пол. На каждой шляпке гвоздя в потолке наросла капелька льда. Через маленькое окно, похожее на квадратный серебряный глаз, виднелись звезды. Почему человек, который мог позволить себе такую одежду, человек, которого с удовольствием приняли бы почти в любой гостиной города — с красивой хозяйкой или без, — почему такой человек проводил целые часы в таком месте, как это. Рэп не забыл предупреждения короля, однако Андор вел себя как настоящий друг, каким бы странным это ни казалось. Он никогда не предложил ничего плохого, он не лез в чужие дела. И он был единственным другом Рэпа. Для человека, когда-то считавшего себя желанным в любой компании, это была горькая мысль.

Андор опять протянул ему бутылку.

— Пей! Я хочу, чтобы ты был добр и пьян.

— Почему?

Андор улыбнулся своей неотразимой улыбкой.

— Узнаешь! Мне нужна твоя помощь в одном деле.

— Ты и так можешь рассчитывать на мою помощь в любом деле, — ответил Рэп, делая еще глоток.

Он действительно так думал. Андор не жалел на него времени. В течение дня он часто сопровождал Рэпа, бегавшего по поручениям Форонода, умело проверял счета, носил тяжести, как простой грузчик, задавал точные и ясные вопросы, когда кого-либо подводила память. Много вечеров провел Андор в этой тесной клетушке, терпеливо объясняя премудрости алфавита или свойства чисел. Он выказывал удовольствие, когда Рэп знакомил его со своими друзьями — лошадьми.

Но почему?

Андор побывал везде. Как Рэп знал Краснегар, Андор знал столицу Империи, Хаб, город на пяти холмах. Он рассказывал о его улицах и дворцах, садах и фонтанах в эпитетах, которые казались чарующими сыну далекого севера. Серебряные ворота и золотые купола, знатные дамы и кавалеры, хрустальные кареты, зверинцы — он заставил их пройти через темный чердак в сопровождении сверкающих когорт императора, с играющими оркестрами и яркими развевающимися знаменами.

И не только Хаб. Андор побывал во множестве городов. Он ездил на юг и видел разрушения, причиненные драконами. Для такого молодого человека он успел посетить невероятное количество мест. Он побывал даже в самой Феерии, купался на ее золотых пляжах и платил серебряное пенни за поездку на гиппогрифе. Он встречал гномов, карликов и эльфов. Он торговался из-за роскошных ковров на переполненных базарах и осторожно крался по темным аллеям. Наблюдал танец красивых девушек-рабынь, ублажающих хозяев во двориках богатых домов. Плавал по Южному морю на кораблях под шелковыми парусами, наполненными пряными ветрами. Внимал гибельным песням морских сирен, оплакивающих умирающую луну.

Андор часами сидел в жалкой каморке, рассказывая об островах людоедов и стеклянных замках, о единорогах, о деревьях эльфов, достающих до туч, о городах из драгоценных камней, расположенных на их ветвях, о невероятных животных, чей нос так длинен, что они могут обвить им человека и поднять его в воздух, о морских чудовищах, столь огромных, что люди строят дома на их спинах и разводят сады, об извержениях вулканов и о горячих источниках, в которых туземцы варят быков или пленников. Он описывал берлоги троллей и древние развалины, наполовину занесенные песками. Говорящие статуи и зеркальные озера, показывающие будущее, были тоже ему знакомы, как и многие другие чудеса.

Так почему?

Только однажды Рэп осмелился спросить «почему?» Почему Андор стал его другом? Почему он помогал ему, проводил с ним время, рассказывал о чудесах мира и даже занимался его образованием? Зачем это было нужно Андору?

Тот рассмеялся.

— Из-за дружбы! А еще потому, что больше всего на свете меня восхищает мужество.

— Мужество? Ты имеешь в виду меня?

— А помнишь нашу первую встречу? — спросил Андор уже серьезно. — Я только что прибыл с караваном, и сразу начался буран. Я мечтал о горячей ванне и мягкой постели, но обнаружил, что прилив перекрыл дамбу, и положение было критическим. Я не знал, в чем дело, но постарался выяснить, потому что я любопытен. Было нетрудно найти Форонода и понять, что он здесь главный. И тут он послал за мальчиком! Я подумал, что человек сошел с ума. Но управляющий спросил, проведешь ли ты повозки, и ты не ляпнул «конечно!», как сделал бы любой чокнутый. Ты не лепетал, что не сможешь. Ты обдумал задачу, выставил вперед подбородок и ответил: «Я попытаюсь!» И тогда я сказал себе: «Он сделает все, что в его силах, и даже больше! А этот Форонод посылал не за мальчиком, он посылал за мужчиной!»

— Ах вот оно что! — пробормотал Рэп, надеясь, что он не покраснел. Он был счастлив, что Андор подумал так о нем. — А потом я выбрал тебя!

— Ну да. И я чуть не ударился в панику. Но ты не просто рисковал своей шеей. Ты готов был спасти город. Для этого надо иметь более сильную волю, чем у большинства людей. И я решил, что если у тебя хватает мужества на такой шаг, то у меня его хватит, чтобы последовать за тобой. И я согласился.

И хотя Рэп едва мог поверить этому объяснению, он никогда больше не приставал с расспросами. А вдруг, если он заставит Андора еще раз задуматься над этим, тот поймет, что ему эта дружба ничего не дает, и покинет его?

Но Рэп поневоле опять задался этим вопросом, потому что Андор был необычно молчалив, он только время от времени передавал Рэпу бутылку и сидел, уставившись в пол. Обычно он был превосходным компаньоном и не оставлял Рэпу времени для раздумий. Сегодня же он, казалось, был чем-то озабочен. Уж не думал ли Андор о всех этих празднествах, о дюжинах компаний, где он был бы сейчас желанным гостем, если бы не таскал за собой Рэпа?

Наконец Андор поднял глаза и усмехнулся.

— Ну что, достаточно пьян?

— Для чего?

— Нужно, чтобы ты дал мне обещание. Я собираюсь раскрыть тебе одну тайну, и хочу, чтобы ты поклялся никому ее не рассказывать. Никогда!

— Ты и так можешь на это рассчитывать. Будь я трезвым или пьяным.

— Не торопись! А если бы я сказал, что собираюсь убить короля? — Глаза Андора сверкнули, отражая пламя свечи.

— Ты же этого не сделаешь!

— Ну ладно, допустим. Но я этого никому никогда не рассказывал. — Он поднял бутылку, изучая на свет ее содержимое. — У нас с тобой есть кое-что общее. Мы оба знаем слово.

Сердце Рэпа, словно бабочка, выползло из кокона и мягко расправило крылья.

— Ты тоже ясновидящий? Андор расхохотался.

— Если бы ты знал, сколько булавок для галстука я потерял, ты бы не спрашивал! Нет, это не ясновидение. Крылья опять поникли.

— Так в чем же твой талант? Андор улыбнулся еще шире.

— Это девицы!

— Ах вот оно что! — Рэп знал, что нельзя показывать свое неодобрение, чтобы не выглядеть ограниченным провинциалом. Андор был умудренным опытом гражданином Империи. Рэп знал о его репутации, но всегда считал это завистливыми сплетнями, сильно преувеличенными, вроде рассказов о людях, изуродованных Андором в уличных драках. Уж этому он никогда не поверит, даже если рассказы о его любовных похождениях и были правдой. — Я бы не отказался поменяться с тобой! — заявил он.

— Вряд ли, — ответил Андор.

— Но почему ты рассказываешь мне это? Почему не используешь свой талант? Девушки запросили передышки?

— Боюсь, что ты еще недостаточно пьян для этого, но я скажу тебе. Я уезжаю!

Первой реакцией Рэпа было отчаяние. Краснегар будет невыносимо пуст без Андора.

— Но зачем?

Андор вновь передал юноше бутылку.

— Сделай по-настоящему большой глоток. Слушай! Я уезжаю, потому что мне надоело. Я думал, что провести зиму на севере будет здорово, но это так же скучно, как лущить горох.

— А кто едет с тобой?

Андор пожал плечами.

— Я достаточно скитался по миру. Я думаю просто взять лошадь и уехать.

— Ты сошел с ума! А как же зеленые люди? Андор опять пожал плечами, взял бутылку и вытянул ноги.

— Я расспрашивал о них. Мне говорили, что один человек обычно не подвергается опасности. Гоблины ценят смелость и уважают одиноких путешественников. А вот группа может попасть в беду.

— А ногти? — Рэпа даже передернуло. Гоблины убивали путешественников ужасным образом. Рассказывали, что они протягивали человеку щипцы и требовали его ноготь в качестве пошлины. Если у него хватало мужества выдернуть собственный ноготь, они отпускали его. Если нет — то убивали.

— Другой выход — вооруженный эскорт. Как минимум, дюжина, а лучше две. А я не могу себе этого позволить.

— Андор, ведь это север! Сам холод здесь убивает. Это не то что бродить по пустыне или где-то там, в теплых краях. Ты должен взять с собой кого-то, имеющего опыт.

Последовало молчание. Пламя свечи колебалось в тишине.

— У меня есть идея получше, — сказал Андор. — Кстати, веселого праздника! — Он показал на узел на кровати.

— Ты не должен был! — Рэп в отчаянии спрятал лицо в ладонях. От вина и смущения он чувствовал себя больным.

— Подойдут ли сапоги? Обычно именно ноги прекращают расти первыми.

— С виду кажется все нормально. — Рэп даже не повернул головы, чтобы посмотреть на узел — меховые сапоги и штаны, завернутые в парку. Они были из меха молодых белых медведей на подкладке из простеганного утиного пуха — одежду такого качества он в жизни не мечтал иметь. — Ты очень добр, Андор. Никто не делал мне подарков к празднику с тех пор, как умерла моя мать. Но что я могу дать тебе взамен? Пучок конских волос?

— Конечно, это взятка, признаю! — весело отозвался Андор. — Я думал, что ты согласишься поделиться со мной. Твое слово, видимо, сильнее моего, так что это и будет мне подарком.

— Поделиться? — спросил Рэп с надеждой и недоумением.

— Ты скажешь мне свое слово, а я скажу тебе свое. Зная два слова, ты уже становишься сведущим в волшебстве. Тогда в пути я буду в безопасности от холода и гоблинов — если ты сделаешь это для меня.

Рэп печально покачал головой.

— Но я не знаю слова! Король тоже спрашивал меня, я и ему ответил то же. Ты ведь не думаешь, что я смог бы солгать моему властелину? Я не знаю никакого слова силы. Эти ужасные вещи просто начали происходить сами по себе.

— Ты должен знать слово! Слишком поздно отрицать это. Действительно, такое знание обычно скрывают, но о твоем-то теперь всем известно!

Рэп вспомнил, как лекция Сагорна была вдруг прервана.

— Король сказал мне, что знать такое слово опасно. Почему опасно?

— Боже мой! — почти закричал Андор. — Они же ценны! Невероятно ценны! Они сами волшебные, поэтому их нельзя выведать с помощью колдовства, но каждый волшебник в мире мечтает узнать хотя бы еще одно слово, чтобы стать еще более могущественным. В один прекрасный день кто-нибудь привяжет тебя к столбу и будет пытать каленым железом! Вот еще причина, чтобы поделиться, ведь мы тогда будем почти волшебниками и сможем лучше защититься от опасностей.

— Я не хочу быть волшебником! — закричал Рэп. — Я хочу стать воином и служить королеве Иносолан! Это все, о чем я мечтаю!

— Рэп! — нетерпеливо сказал Андор. — Два слова не сделают тебя волшебником, но с ними ты будешь лучшим в любой области, которая тебя привлекает, в том числе и в фехтовании. Ты сможет победить любого бойца на свете, кроме другого знающего два слова или волшебника. Неужели тебе этого не хочется?

— Это кажется не совсем честным! — хихикнул Рэп и сам удивился своей веселости.

Андор тоже засмеялся и посмотрел на него с надеждой.

— А я в лесу буду в полной безопасности. Ну или почти в полной.

Ах да, лес! Забыв о фехтовании, Рэп вернулся к печальной реальности.

— Но я не знаю слова! — повторил он.

Андор вздохнул и опять протянул ему бутылку.

— Ну ладно, не хочешь так не хочешь. Рэп сполз со стула и опустился на колени.

— Андор, если бы я мог, я бы поделился! Я сказал бы тебе слово и ничего не потребовал взамен! И постарался бы забыть свое слово. Но я не знаю никаких волшебных слов! Клянусь тебе!

— Ты должен знать! И не унижайся, это не по-мужски! Расскажи, как умерла твоя мать и что она сказала тебе в последний раз, когда ты ее видел. Обычно слова передаются на смертном одре.

Рэп опять сел. Голова его кружилась. Он чувствовал себя совершенно разбитым. С какой радостью он сообщил бы Андору то, что он хочет знать! Андор был хорошим человеком, единственным его другом, и Рэп чувствовал, что поступает низко, отказывая ему.

— А Джалон тоже знает слово? — спросил он. — Он тоже предлагал мне поделиться, а я просто не понял его.

— Конечно знает! Он не смог бы иначе так хорошо петь. Рэп знал, что Андор встречал Джалона.

— А почему же ты не поделишься с ним? — спросил он. Немного поколебавшись, Андор сказал:

— Мы пытались. Но мы знаем одно и то же слово, так что ничто не изменилось. Так как насчет твоей матери?

Но Рэп знал, что это ничего не даст. Как случалось каждые несколько лет, корабль принес с собой лихорадку. Люди умирали каждый день. Заболевшие обитатели дворца немедленно переводились в другое место. Рэп тогда первый год работал в конюшнях. Все утро он чистил стойла, а потом пошел обедать домой в полной уверенности, что его мать, как обычно, ждет его, плетя кружева. Она всегда встречала сына улыбкой, шутила, какой у нее растет работник. Только через два дня кто-то догадался сказать Рэпу, почему ее нет и где она. Но даже тогда ему не разрешили навестить ее. На третий день она умерла. Так что тут не было ни прощаний у смертного ложа, ни передачи волшебных слов.

Он закончил свой рассказ, и Андор казался растерянным.

— Она была родом из Сайсанассо, — добавил Рэп. — Возможно, их магия отличается от нашей и они не имеют слов силы?

— Имеют. Я был там, — хмуро возразил Андор.

Помимо воли Рэп обратил внимание на великолепные меха, лежащие на кровати. Мысль об обладании ими была как предвкушение солнечного летнего дня и пикника на берегу моря с… с Инос или кем-нибудь еще. Он не мог принять такой подарок.

— Ну что же! — заговорил Андор, опять приходя в хорошее настроение. — Как говорится, все, что мне нужно, это хороший волшебник, но я просто найду себе спутника, умеющего обращаться с лошадьми, смелого, надежного…

— Я очень рад это слышать, Андор! Идти одному было бы глупо. Мне ужасно жаль, что ты уезжаешь, но мне будет намного спокойнее, если ты отправишься со спутником, знающим север. И большое спасибо за подарок, но я не могу принять его.

— Я еще не закончил! Держи, здесь последние капли. — Андор протянул бутылку Рэпу и, пока тот опорожнял ее, продолжал: — Смелый, надежный, предпочтительно ясновидящий…

Рэп поперхнулся. Когда он наконец откашлялся, то воскликнул:

— Нет! Я не зверолов и не охотник на моржей! Я же городской парень!

— Ты мужчина, Рэп. Настоящий!

Рэп покачал головой. Он явно не был достаточно мужчиной, чтобы согласиться на такое безумие — неделями идти через лес, полный волков и гоблинов.

— Ты мужчина! — настаивал Андор. — Мужчинами становятся не тогда, когда начинают брить подбородок. Это внутри тебя! С некоторыми это так и не происходит. Быть мужчиной — это значит закатать рукава и сказать всему миру: «Теперь я играю по настоящим правилам, и больше никаких деревянных шпаг! Если я добьюсь успеха, то это будет моя заслуга, а не моих родителей, учителей и начальников, и я возьму награду с полным правом, зная, что заслужил ее. А если я проиграю, то встречу поражение, не хныча и не обвиняя кого-то еще». Вот что такое быть мужчиной, и от тебя зависит, когда ты им станешь. Я думал, что ты все решил еще там, на берегу, друг мой.

Друг? Но что предлагал ему этот друг? Рэп был очень рад, что отказался от подарка. Хорошо быть смелым, но в меру.

— Я горжусь твоей дружбой, Андор, — произнес он, с трудом ворочая языком, — и, если бы я думал, что моя помощь принесла бы тебе пользу, я согласился бы с удовольствием. Но я думаю, что я буду только обузой для тебя. Правда!

— Король умирает! — неожиданно сказал Андор. Одновременно с его словами свеча затрещала и погасла, оставляя в комнате звездный свет и долгое молчание.

— Ты уверен?

— Сагорн знает точно. Я говорил с ним. Ты, может быть, хочешь услышать это от него или поверишь моему слову?

— Конечно поверю! А когда?

— Не могу сказать. Не сегодня и не завтра, но он не доживет до весны. Так считает Сагорн, а он мудрейший из всех докторов.

Значительность этого известия придавила Рэпа. Всю его жизнь король Холиндарн правил Краснегаром — далекий, милостивый, всевидящий отец для своих подданных, тем более для мальчика, лишившегося отца. Он казался таким же вечным, как сама скала Краснегара. Было невозможно представить себе, что в один прекрасный день его не станет.

— А Иное? Бедная Иное! Весной она будет ждать, что первый корабль принесет ей письма от отца, а получит такие известия…

— Кто вообще знает, какие это будут известия?

— Что ты имеешь в виду? Андор пожал плечами.

— Когда король умрет, его наследнику лучше было бы находиться здесь и приготовиться.

— Ты хочешь сказать, что кто-нибудь может попытаться занять трон? — Но это был глупый вопрос, было и так понятно, что Андор имеет в виду именно это. И когда ты повзрослеешь, дурак? — А кто может это сделать?

— Да любой, у кого есть такая возможность. Сержант Тосолин командует отрядом вооруженной стражи. Форонод может подумать, что из него получится лучший король, чем из какой-то девчонки, и многие с ним согласятся. Более того, новости раньше дойдут до Нордландии, чем до Кинвэйла, и для танов это будет таким же искушением, как тюленье мясо для орков. Если Инос не будет здесь в нужный момент, у нее очень мало шансов когда-либо стать королевой. Впрочем, это все мои догадки.

Несправедливость всего этого жгла, как щелочь.

— Но тогда почему король не пошлет за ней? Андор вздохнул и уселся поудобнее.

— Сагорн говорит, что он отказывается признать свою болезнь серьезной. Его мучает рвота, постоянные боли, но он не хочет с этим смириться. Кроме того, он не хочет рисковать жизнью людей. Хотя это глупо, ведь полгорода вызвалось бы пойти. Но он запретил кому-нибудь ехать.

Бедная Иное!

— Так ты поэтому хочешь уехать, Андор? Чтобы сказать ей?

Зубы Андора блеснули в темноте.

— А мне-то какое дело, парень?

Опять воцарилось молчание. Затем он тихо сказал:

— Но мы могли бы поехать вместе, пока не переберемся через горы. Когда мы будем в Империи, все уже будет проще, и я покажу тебе дорогу на Кинвэйл. Мы можем даже нанять проводника, если захотим, но это не обязательно.

Руки Рэпа дрожали, и он зажал их между коленями. Еще одна пауза…

— Ну что, Рэп, деревянные шпаги? Или настоящее дело?

— Но кто я такой? Кто мне поверит?

Андор даже не потрудился ответить. Иное, конечно!

— Уйти без разрешения? Нарушить приказ короля?

— Кому ты больше верен, Рэп, ему или ей? Опять тишина и темнота.

— Если придется выбирать — а сейчас как раз приходится, — кому ты будешь служить? И не думаешь ли ты, что Инос захочет быть с ним в эти последние дни?

Рэпу не было необходимости отвечать на этот вопрос. Это было какое-то безумие! Трудности казались непреодолимыми. Но Инос обязательно захочет быть в это время с отцом, а девушка была его другом, вернее, была бы, не будь она принцессой. Как всегда, Андор был прав. В такой критический момент Рэп должен был проявить мужество, смелость, а также доказать Инос свою лю… преданность.

Рэп задрожал. Он даже не знал, что пугает его больше — мороз или гоблины. Он видел гоблинов, слоняющихся в порту. Они были невысокими, очень крепко сложенными людьми с серовато-коричневой кожей и иссиня-черными волосами. Они называли себя зеленым народом, и при определенном освещении их кожа действительно принимала зеленоватый оттенок, как у старой потемневшей меди. Летом мужчины ходили чуть ли не голыми, и за каждым обычно шли трое-четверо женщин, закутанных с головы до пят. Но все рассказы о них подтверждали, что у них в ходу пытки.

От подобной перспективы волосы могли стать дыбом — отправиться с Андором в такой холод, причем путь займет много недель. Сам воздух мог убивать.

— Когда надо идти?

— Сейчас, — ответил Андор, опять улыбаясь.

— Сейчас?

Андор показал на окно, горящее теперь более ярким серебром.

— Луна поднимается. Все так заняты подготовкой к празднику, что нашего отсутствия не заметят.

— Но… нам нужны всякие припасы.

— Скажи какие. У меня есть свой список, послушаем твой.

— Четыре лошади. Постель. Еда. Побольше овса для лошадей. Оружие. Котелок, чтобы растапливать снег. — Он остановился, не в силах больше ничего припомнить, и Андор усмехнулся.

— Я подумал о нескольких других вещах, но их не так уж много. Так никаких деревянных шпаг? Рэп сглотнул, улыбнулся и ответил:

— Никаких деревянных шпаг! Андор протянул ему руку.

— Ну и молодец! Если мы попадемся медведям в гавани или в холмах нас застигнет буран, мы умрем, но мы должны рискнуть. Если же нет, то мы просто будем идти — по холмам и пустошам, по лесам и горам. Как только мы перейдем горы — остальное будет детской забавой. Три недели ходу летом — значит, сейчас понадобится пять. Затем неделя, чтобы Инос подготовилась. Анджилки даст ей людей, или она наймет кого-нибудь. Пять недель на возвращение. Три месяца, максимум четыре. Сагорн думает, что король протянет примерно столько. Помни, он знает слово силы, и это поможет ему.

Действительно, Сагорн говорил, что слово помогает выжить, и при этих словах посмотрел на короля.

— А что, король тоже знает слово? — переспросил он. Андор кивнул.

— Говорят, Иниссо знал три слова, и он разделил их между тремя сыновьями — каждому по слову. Не могу поверить, что он сделал такую глупость, но такова легенда. Калкор из Гарка, наверное, знает одно из них. Он непобедим в поединках, он первый среди своих танов. Герцог Анджилки должен тоже знать слово. Конечно, он полный идиот, но мастер украшать интерьеры, как я слышал. Ну и короли Краснегара всегда знали одно слово. Именно поэтому им так долго удавалось отстаивать свою независимость. Но если Инос не приедет до смерти отца, то слово умрет вместе с ним. Она лишится совсем не только трона, Рэп!

— Но как мы можем собрать все необходимое и уйти незамеченными?

— Да говорю же тебе — все готовятся к празднику! Да и вообще никто не станет спрашивать. Все подумают, что ты что-то делаешь для Форонода. И потом, ты же можешь видеть в темноте! Где хранятся спальные мешки, самые теплые?

— Я не знаю. В кладовой рядом с кузницей, мне кажется.

— Поищи их!

Рэп нахмурился и знал, что это будет видно в серебряном свете луны, заливающем маленькую каморку.

— Рэп! Я ни с кем другим не пошел бы на такой безумный риск и не пойду, если ты будешь таким упрямым ослом. Твое ясновидение будет нашей козырной картой! Никто не сможет тебя выследить, если ты его используешь. Но ты должен его использовать! И тебе нужна практика. Так как, там эти мешки?

Рэп представил себе кладовую и сказал:

— В углу, рядом с топорами.

— С топорами! О них-то я забыл! Ты возьмешь спальные мешки и…

— Ворота в конюшне заперты. Ключи на поясе у Хононина.

— Ну так я их достану.

— Ты?

Старший конюх был одним из очень немногих в Краснегаре людей, не любивших Андора. Угрюмый старый черт Хононин испытывал к нему откровенную неприязнь.

— Да, я! — засмеялся Андор. — Как ты думаешь, где я мог бы его найти?

 

3

Следующие два часа Рэпу казалось, что он сражается с бураном. Новая одежда сама по себе ошеломила его, а мысль о путешествии сквозь глухую тайгу, о приключениях в обществе такого героя, как Андор, возможность снова увидеть Иное… Чувства захлестывали юношу, как весенний прилив. Более того, теперь он должен был использовать свои сверхъестественные способности, вместо того чтобы подавлять их, и вскоре голова Рэпа уже раскалывалась от этих попыток. Однако ясновидение было великолепным подспорьем в воровстве.

Сознание того, что он совершает кражу, расстраивало его даже больше, чем ожидание грядущих опасностей. Рэп пытался убедить себя, что все, что он забирал, будет позже возвращено, кроме еды. Андор сказал, что сам займется едой, причем оставит за нее плату. Потея с непривычки в роскошных мехах, Рэп сновал по кладовым дворца, собирая все нужное и относя в конюшню. Он не пользовался свечами, но они ему и не требовались.

Спальные мешки были там, где он и говорил, так же как и топоры, копья, овес, лопаты и многое другое. Рэп сложил свою добычу в пустом стойле и занялся лошадьми.

Велико было искушение взять Огненного Дракона, но тот был племенным жеребцом королевского стада. Молодые животные были бы предпочтительнее, на некоторых из них начинало действовать содержание в конюшне без движения. В холодном свете луны Рэп оседлал Весельчака и Чокнутого, навьючил на Перца и Танцора мешки с овсом и снаряжением.

Закончив, он опустился на мешок соломы, думая, не забыл ли еще чего-то. В родной конюшне было тепло и пахло лошадьми. И когда Рэп вдруг осознал, что наделал, эта мысль обрушалась на него, как снег с крыши. Он имел свободный вход в кладовые, потому что он был помощником Форонода! Ему доверили ключи, а он обманул доверие. Нарушил приказ короля! Неужели он имел право подвигнуть Инос на опасный путь по зимнему лесу, когда даже ее отец не решился на это? Уж не околдовал ли его Андор? Рэп задрожал и покрылся потом. Предатель! Вор!

Должно быть, он сошел с ума! Но еще можно успеть исправить свою ошибку, прежде чем появится Андор. Тогда никто не узнает. Изнемогая от чувства вины, непослушными от волнения руками Рэп начал развязывать тюки.

Едва он успел начать, дверь скрипнула. Рэп подскочил, но, даже не успев обернуться, он уже знал, что это Андор.

Андор сбросил с плеча мешок с едой и благодарно промолвил:

— Молодец! Почти готов, я вижу. Ты просто чудо, Рэп, даже среди северян, а ты ведь знаешь, что о них говорят.

— Нет, я не знаю! А что о нас говорят?

— Ну, — неопределенно проговорил Андор, — ты знаешь… Надежные, мужественные, самостоятельные. Все в этом роде. А теперь к делу! — Он, смеясь, поднял на пальце ключи Хо-нонина и позвенел ими.

Как ему это удалось? Сердце Рэпа замерло от ужаса, когда он вспомнил рассказы о рыбаке Крандербаде и других.

— Что ты с ним сделал? Скажи мне!

— Да совершенно ничего, парень. Он до сих пор пьет праздничный пунш в «Королевской голове».

— Он что, дал тебе ключи?

— Нет, он просто уронил их там прямо на пол, но еще не знает об этом. Ну, так чего нам еще не хватает?

Спустя десять минут они отперли ворота конюшни и вышли во двор на смертельный холод.

— Проклятье! — сказал Андор. Их экспедиция уже столкнулась с препятствием. Хотя наружные ворота запирались только на засов, огромный сугроб совершенно перегораживал их. Калитка была открыта, и от нее шла узенькая тропинка, но навьюченные лошади не смогли бы там пройти.

— Придется их разгрузить, а за воротами опять навьючить, — сказал Рэп, чувствуя перве укусы холода.

— Думаю, да, — пробормотал Андор. — Нет ли там кого-нибудь, кто может нас увидеть?

— Я… я не знаю.

— Используй свое ясновидение.

— Не могу! — ответил Рэп, испытывая внезапную волну паники. Неужели его знаменитые способности подведут именно сейчас, когда он согласился их использовать? Он не чувствовал ничего, и это дало ему понять, как он успел привыкнуть к ясновидению. Дрожь вины опять терзала его. Возможно ли, что Боги отнимут теперь свой дар?

Андор засмеялся.

— Попробуй вот что. Выйди и посмотри, что получится.

Рэп в недоумении передал ему поводья и вышел за калитку. Через секунду он вернулся.

— Ты прав! Ворота почему-то мешают этому!

— Я должен был сообразить! Замок защищен от колдовства!

— Колдовства? Но ведь я не волшебник!

— Нет, но твое ясновидение — нечто большее, чем просто умение. Почему, как ты думаешь, Иниссо построил замок? Ведь здесь нет армий. Волшебники боятся только волшебников, поэтому замок защищен от волшебства. Оно может действовать или внутри, или снаружи, но не через стены… Я слышал об этом, но забыл. Ну ладно, давай! Мы замерзнем до смерти, если не начнем двигаться!

* * *

Ведя за собой свой маленький караван, Рэп продвигался по улицам Краснегара, и Боги, казалось, помогали им. Немногие встреченные ими горожане настолько уже напраздновались, что не способны были задуматься, куда Рэп ведет лошадей в такое время года. Большинство даже не узнало его в новой одежде, а остальные ограничились веселым приветствием. Городские ворота были не заперты. Андор открыл засов, и они тронулись к причалу. Здесь Рэп остановился, чтобы проверить, нет ли поблизости медведей.

Ничто не двигалось в черной тишине. Ни зрение, ни ясновидение не предупреждало об опасности. Обычно медведи появлялись у побережья весной или осенью, зима была почти безопасна в этом отношении.

— Ничего не видно! — нервно прошептал Рэп.

— Прекрасно!

Андор направился к лодочному причалу, и безумное предприятие началось.

Тихая и безветренная, ночь, однако, была до невозможности морозной. Пар от дыхания лошадей напоминал дым костров. Закутанный в меха, Рэп чувствовал смертельное прикосновение холода лишь на лице. Снег потрескивал под копытами лошадей и сапогами.

Половинка луны затмила большинство звезд. Теперь ее призрачный свет струился с ясного черного неба и сверкал на льду залива. Острова, по которым проходила дамба, были завалены глубокими сугробами, но дорога по льду была сейчас совершенно безопасна, вот только до нее еще нужно было добраться через нагромождение торосов. Сугробы скрывали глубокие ямы, иногда достающие почти до воды и покрытые лишь тонким слоем льда. Первые несколько минут Рэп спотыкался, проваливаясь в глубокий снег там, где ему виделась твердая поверхность, думая, что уже не выйдет из этой ловушки. Лошадям позади него было не лучше, и юноша ощущал их ужас.

— Не торопись, — раздался спокойный голос Андора за его спиной. — Ясновидение тебе поможет.

Правая нога Рэпа провалилась в глубокий мягкий снег. Он споткнулся о ледяную стену, вытащил ногу, но тут же увяз другой ногой и остановился по бедра в снегу. Он задыхался от усталости и нервного напряжения. Выдыхаемые им облачка пара переливались всеми цветами радуги в лунном свете. Рэп подумал о бесконечном пространстве перед ним. Продвигаясь такими темпами, они умрут от голода, даже не дойдя до материка, не говоря уж о лесах.

— Подожди! — остановил его Андор, когда Рэп попытался выбраться. — Закрой глаза!

Рэп закрыл глаза. Он знал, что справа от него — гигантский торос, а слева — нагромождение льдин, но перед ним шел ровный ледяной спуск, засыпанный снегом. Его глаза не могли сказать ему этого. А вот там снег потоньше…

Рэпу показалось, что прошло много времени, пока он наконец нашел проход в этом лабиринте и вышел на ровную поверхность в середине залива, где льдины не были так изломаны приливом. На самом же деле это заняло минут десять. Затем ему показалось безопаснее сесть на лошадей. Рэп все лучше овладевал техникой ясновидения. Ему уже не приходилось закрывать глаза, он совмещал два типа зрения в мозгу. Когда они доехали до торосов у противоположного берега, он безошибочно вел караван.

— Невероятно! Рэп, дружок, ты просто великолепен! Это будет увеселительной прогулкой.

Похвала Андора была для Рэпа подобна горячему питью.

Это волшебство действовало и на земле. Скоро у Рэпа выработалось чутье на глубину и плотность снега, он знал, где лошади могут пройти, а где нет. По правде, на земле было не так уж много снега. На открытых пространствах снег был вообще сметен ветром, и сугробы образовывались только там, где ветер встречал препятствия. Головная боль у Рэпа проходила по мере того, как росла уверенность, а может быть, подействовал свежий воздух. Их маршрут был не таким прямым, как мог бы быть летом, но все же они начали планомерно продвигаться к холмам — четыре лошади одна за одной, выдыхающие облачка пара. Звон сбруи смешивался с хрустом снега под копытами, сзади медленно ползли тени.

* * *

Как солнце царило над Краснегаром летом, так луна почти не сходила с небес зимой. В январе она передвигалась по небу и лишь ненадолго ныряла за северный горизонт, чтобы спрятаться от мимолетного солнца. Сейчас луна тускнела, значит, вскоре ее свет погаснет, но это не беспокоило Рэпа. Во-первых, даже в разгар зимы дневной свет появлялся, пусть и ненадолго. Но главное, юноша начинал понимать, что, возможно, вообще не нуждается в свете.

Они сделали первую остановку в той маленькой долине, где много месяцев назад Рэп встретил менестреля Джалона, но сейчас вид этого места странно изменился благодаря снегу и неясному свету. Так далеко от моря медведи встречались очень редко, потому что их излюбленной пищей были тюлени.

Рэп вытащил флягу из-под мешка с овсом, притороченного к седлу Танцора. Тепло лошади не дало воде замерзнуть.

— Осторожнее, — предупредил он, передавая флягу Андо-ру, — она может примерзнуть к твоим губам. — Он ощутил постыдное чувство превосходства: джотунн вел импа.

Они перекусили и насыпали немного овса лошадям. Рэп осмотрел их ноги, выскреб снег, набившийся в подковы, и осторожно вынул сосульки из ноздрей. Он готов был громко хохотать от возбуждения, вызванного ожиданием приключения и чувством избавления от опасности. Краснегар был для него тюрьмой, а теперь он вырвался на свободу. Рэп пообещал себе, что это путешествие будет началом его возмужания. Если бы воздух не был таким холодным, он бы запел.

* * *

Путники разбили лагерь в углублении из-под вырытого торфа под блестящим покровом из звезд. Рэп не знал способа поставить палатку, когда земля твердая, как камень. В конце концов они завернулись в палатку, как в огромный спальный мешок.

— До чего здорово! — убежденно сказал Рэп.

— О Боги! — прошептал Андор. — Да он рехнулся! — Спустя минуту он добавил: — Это не всегда будет так, уж поверь мне!

Еще через минуту Рэп прошептал:

— Андор! У тебя когда-нибудь были подобные приключения?

— Я не уверен. Я скажу тебе потом, это ведь может оказаться особенным.

— Каким образом?

— Во всех остальных случаях я оставался жив.

* * *

Примерно за два часа до полудня на юге появилось слабое свечение. Постепенно оно переросло в неяркий и туманный свет дня. Скоро день угас так же медленно, как и наступил. Ехать по торфяным пустошам было тяжело, земля была завалена сугробами, дорога извивалась, как спутанная веревка. Но теперь голова Рэпа не болела, и он мог не задумываясь выбрать надежный маршрут.

Однажды они видели вдалеке волков — во всяком случае, их видел Рэп, но хищники пропали в снежной дали без малейшего намерения напасть. На третий день, когда Краснегар отмечал Праздник зимы, равнины остались позади, а перед путниками появились первые деревья, как часовые лежащей за ними тайги. Здесь кончалось царство краснегарского короля. Впереди лежала земля, на которую не мог претендовать ни он, ни император. Деревья могли защитить путешественников от бурана, но под их сенью скрывались люди, которые могли оказаться пострашнее любого бурана.

* * *

После семи дней пути по лесу они все еще были живы. Для начинающих, думал Рэп, мы довольно хорошо справляемся. Конечно, Андор опытный путешественник, но он тоже южанин. Рэп был местным, но вырос в городе. Только звероловы, охотники на тюленей и золотоискатели покидали Краснегар зимой. Все, что юноша знал о выживании в таких условиях, он почерпнул из разговоров, и было ясно, что многому придется учиться на собственных ошибках.

Но Рэп и Андор учились. Они учились не разводить костер под ветвями, на которых лежал снег, они учились класть свои сапоги на ночь в свой спальный мешок. Они учились останавливаться в наиболее густом лесу, где было меньше снега и молодой поросли. В первобытных дебрях плутали звериные следы и таинственные тропы, по которым Рэп безошибочно вел лошадей с помощью ясновидения.

До сих пор они не видели следов ужасных гоблинов. Даже следы животных были тут редкими, и ни один охотник не мог бы их прочитать. Только один раз они точно видели след волка, и в течение двух часов после этого Рэп до пределов напрягал ясновидение, настороженно изучая лес вокруг. Андор ворчал, что никогда в жизни не будет больше есть пемикан и лепешки, но Рэп на такой диете чувствовал себя прекрасно. Лошадям приходилось труднее, и он переживал за них. Их ребра выступали, они постоянно спотыкались. В часы отдыха лошади раскапывали снег, чтобы найти под ним остатки травы.

Съестные запасы быстро таяли. Похоже было, что новоявленным пионерам придется скоро научиться охотиться, чтобы не погибнуть с голоду, но они решили, что будут двигаться на юг так скоро, как позволит им погода. Несколько дней они страдали от сильного ветра и снега, но в какой-то степени их защищали деревья, а настоящей бури, к счастью, не началось.

Рэпу и раньше приходилось видеть деревья. Несколько деревьев, искривленных и жалких, были в садах замка. А пару лет назад он участвовал в поисках убежавшего на юг табуна Огненного Дракона. Но юноша и представить себе не мог, что в мире может быть такое множество деревьев. В основном это были ели, черневшие под снежными одеяниями, молчаливые и враждебные. Он ожидал, что тайга будет бесконечной и однообразной, но она постоянно менялась. Почва то поднималась, то шла вниз, кое-где встречались поляны, выгоревшие участки леса, по которым было особенно тяжело идти, звериные тропы и замерзшие болота, усеянные маленькими елочками. Рэп никогда еще не видел рек, и он пытался представить, как они выглядят, когда вместо льда в них бежит вода.

Некоторые люди никогда не могут заблудиться, сказал Сагорн, и чутье никогда не подводило Рэпа. В абсолютной темноте ночи и в белом ледяном тумане он всегда знал, где юг, и всегда мог сказать, где проходит проезжая дорога, направления которой они в основном держались. Но дорогу скрывали сугробы, и людям, как и лошадям, было легче идти по лесу.

На седьмой день они все еще были живы.

 

4

— Рэп! Давай сделаем привал! — прохрипел Андор. Луны сейчас не было, и ощущение полной темноты действовало ему на нервы и беспокоило лошадей. Рэп же настолько отточил свое умение, что иногда даже днем, если солнце светило в лицо, ехал с закрытыми глазами. Теперь же солнце только что село, и Рэпу хотелось пройти еще немного. Однако в глубине души он начинал беспокоиться за Андора — импы вообще были мало приспособлены к зиме. Рэп, будучи наполовину джотунном, чувствовал себя намного лучше.

— Прекрасная мысль, — сказал он. — Я только что собирался это предложить.

Они выбрали место на маленькой полянке и занялись разведением костра. Вскоре отблески пламени затанцевали на снегу и окружающих поляну деревьях, и Андор опять повеселел. Он полез за едой, пока Рэп заготавливал хворост и нарезал еловые лапы, чтобы устроить ложе. Это оказалось намного удобнее, чем ставить палатку, и они давно уже избавились от нее как от лишней тяжести.

Рэп стоял среди деревьев, невдалеке от пляшущего костра. Его внимание было рассеяно, и потому сначала он почувствовал тревогу лошадей, и потом уж его ясновидение подтвердило приближение опасности. Он бросился к костру и крикнул:

— Андор! Какие-то люди!

Андор, склонившийся к костру, поднял на него глаза. В его черной щетине блестели льдинки. Лицо было покрыто грязью, и только глаза сверкнули из глубины капюшона.

— Сколько? — спросил он. Рэп посчитал.

— Двадцать или около того. Они окружают нас. Руки Рэпа задрожали. Он был поражен, услышав хриплый смешок Андора.

— Тогда это может быть твой последний шанс!

— Последний шанс для чего? — Рэп не хотел говорить в полный голос, хотя костер и звук его топора уже явно выдали их расположение.

— Твой последний шанс поделиться со мной словом! Знающий два слова будет вне опасности, тогда как один мой талант вряд ли подействует на этих парней. Ну давай же Рэп! Говори!

— Я не знаю слова! — воскликнул Рэп. Он был в ужасе — неужели Андор все это время считал его лжецом?

Андор бросил на землю нож, которым резал пемикан, и положил руки на колени.

— Последняя возможность, мастер Рэп!

— Андор… — Рэп вдруг почувствовал, что мир рушится. Его страх перед гоблинами померк. — Так это все подстроено? И король не умирает?

— О, он действительно умирает. Теперь это не имеет значения, ведь правда? Ты ведь знаешь, что сделают с нами гоблины?

Они уже смыкали свой круг. Видеть их было еще нельзя, и они не производили шума. Только ясновидящий мог знать.

Рэп испытал прилив панического страха.

— Я не знаю слова! Лучше ты скажи мне свое! Если у меня оно есть, то с двумя я смогу спасти нас! Андор насмешливо хмыкнул.

— Вряд ли! — Он поднялся на ноги. — Так с какой стороны они идут?

Рэп напряг внутреннее зрение. Круг перестал сжиматься, к ним приближалась группа людей.

— Оттуда! — показал он.

— Так ты твердо решил не говорить мне? Это ведь лучше, чем быть разрезанным на кусочки!

— Я не могу! Скажи мне свое!

Андор с безнадежностью покачал головой.

— Это не поможет. Ты должен иметь время, чтобы научиться владеть им. А мне оно нужно для другого. Я упрочу талант, который уже имею. Тогда я покорю гоблинов, и мы будем желанными гостями. Так что ты должен сказать мне свое, понял?

Талант? Покорит? Как он мог так долго ничего не замечать!

— Так это не женщины, так ведь? — горько сказал Рэп. — Это вообще люди. В том числе и мужчины. Ты обманул меня!

Андор сделал с ним то, что сам Рэп сделал с Огненным Драконом и его кобылами. Предатель! Вор!

Андор пожал плечами.

— Но гоблины — это не обман, и я не собираюсь оставаться и развлекать их. Ты поступаешь глупо, мастер Рэп!

И он повернулся, чтобы встретить пришедших. Три темные фигуры вышли из мрака и стали видны в свете огня.

Если гоблины уважают мужество, то на них вряд ли произвели хорошее впечатление дрожащие губы Рэпа и его судорожно сведенные колени. Он боролся с искушением спрятаться за спину Андора.

Трое медленно приблизились, держа копья наперевес, осторожно осматривая свою добычу. Они были приземистыми и коренастыми, одеты в куртки, штаны и сапоги, сделанные не из меха, а из оленьей кожи, разукрашенные бусами и бахромой. Свет костра высветил суровые смуглые лица со сложной татуировкой вокруг глаз.

Тот, что в середине, казался старше остальных и имел больше украшений на одежде и более сложную татуировку. Он заговорил первым, рявкнув какой-то вопрос на непонятном Рэпу языке и сопроводив его угрожающим движением копья.

Андор, казалось, стал выше и мощнее. Он произнес длинный ответ на том же самом языке, и его голос звучал грубее и ниже, чем обычно. Рэп подскочил от удивления, услышав его. Он не думал, что гоблины говорят на другом языке.

Потом он удивился, откуда Андор знал их язык.

Копья немного опустились. Главный задал еще вопрос, голос его звучал удивленно.

Андор ответил и показал на свое лицо. Теперь Рэп смог разобрать одно-два слова. Это был грубый диалект, а не совсем другой язык. Вождь резко скомандовал что-то своим двум спутникам, а сам подошел поближе, держа копье на уровне пояса и пристально всматриваясь в лицо Андора.

Рэп только сейчас заметил, что почти не мог заглянуть за плечо Андора. Тот казался намного выше и крепче, чем раньше. Его парка натянулась, обрисовывая могучие руки и плечи. Это казалось странным как глазам Рэпа, так и его ясновидению. Перед ним стоял уже другой человек, а не Андор.

Вождь задал еще несколько вопросов, Андор отвечал. На лице гоблина появилась широкая ухмьика. Он протянул руку и развернул Андора к костру. Он хотел получше разглядеть его татуировки, но одновременно дал Рэпу возможность увидеть его лицо.

Это был не Андор. Это был огромный человек с самым страшным и отвратительным лицом, которое когда-либо видел Рэп, — нос свернут на сторону, угол рта поднят шрамом, один глаз искривлен другим шрамом. Черная щетина Андора тоже исчезла, человек был свежевыбрит. Он не был гоблином, но имел гоблинские татуировки вокруг глаз — голубых джотуннских глаз, которые сейчас смотрели на Рэпа с веселым презрением. Он улыбнулся. Два передних зуба у него отсутствовали, сверху и снизу, отчего его ухмылка напоминала уродливый и угрожающий волчий оскал.

Рэп сделал шаг назад, чуть не попав в костер.

— Где Андор?

— Ты вряд ли когда-нибудь его увидишь! Сердце Рэпа бешено стучало, он боялся, что потеряет сознание. Ведь Андор был здесь всего минуту назад!

— Кто ты? — закричал он.

— Я его друг, — сказал великан. — Дарад. Тебя предупреждали обо мне.

 

5

Вождь внимательно изучил татуировки Дарада в дрожащем свете костра и, по-видимому, остался доволен. Он улыбнулся, бросил копье и обнял гиганта. Это должно было означать добрый знак для Дарада, но кто собирался обнимать Рэпа?

Два спутника вождя тоже подошли поближе с улыбками, чтобы познакомиться с Дарадом. Остальные гоблины появились из леса, бесшумно, как призраки. Они были в основном моложе, вооружены луками и копьям и одеты в кожаные костюмы с бахромой.

Что же произошло, мучительно думал Рэп. Здесь, очевидно, подействовало какое-то колдовство, но ведь Андор точно не был волшебником. Волшебнику бы не пришлось долгое время выносить тяготы пути, пробираясь через глухую тайгу, у него была возможность избежать подобных неудобств. Если бы Андор был волшебником и хотел узнать это проклятое слово у Рэпа, он наверняка сразу бы проявил свою власть.

И кто был этот Дарад, о котором его предупреждал Джалон и который так кстати имел гоблинские татуировки и знал их язык? Рэп задрожал, когда вспомнил о Крандербаде и других, которые пытались драться с Андором и были так жестоко изувечены. Мысль о том, чтобы Андор с его изящными манерами и мягкой речью мог сделать нечто подобное, была просто невероятна. Дарад же, по всей видимости, был на все способен. Возможно, Дарад был демоном, приходящим на помощь Андору в минуты опасности. Если так и если гоблины будут хорошо к ним расположены, появится ли Андор обратно?

Но гоблины были совсем не так уж дружелюбны. Четырех лошадей поймали и привели на поляну. Дарад принялся оживленно спорить с вождем, размахивая руками и указывая на лошадей. Они почти кричали, и Рэп различил некоторые слова: лошадь, четыре и седло. Старый вождь повернулся и посмотрел на Рэпа, отчего тот моментально задрожал. Он постарался напомнить себе, что гоблины уважают мужество, но это не принесло ему облегчения.

Вождь задал вопрос, Дарад ответил. Рэп разобрал собственное имя, но ничего больше. Спор опять перешел на лошадей, затем опять на него.

Дарад подошел к Рэпу, взял его за руку так, что затрещали кости, отвернул лицом от костра.

— Я даю тебе еще один шанс, — проговорил он мрачно своим низким голосом.

— Я не знаю никаких слов силы!

Хорошо бы Дарад и гоблины приписали его дрожь ужасному холоду. Ну почему он не может остановиться?

— Вождь требует дани. Я предложил две лошади. Он хочет все четыре. Но он согласен на кое-что другое.

— Что?

— Тебя.

— Ты не сделаешь этого!

Дарад издевательски усмехнулся. Из-за отсутствия двух зубов его усмешка казалась нечеловеческой. Глаза были холодными, как полярная ночь. Если бы Рэп способен был дать ему то, чего тот добивался, то один лишь этот взгляд мог вполне убедить его.

— Я не знаю никаких…

Дарад презрительно оттолкнул его, Рэп упал в сугроб. Когда он поднялся на ноги, вождь и Дарад опять обнимались.

* * *

Люди, знакомые с жизнью в лесу, не стали бы разбивать лагерь в полумиле от деревни гоблинов. Как только Рэпа повернули в нужном направлении и подтолкнули концом копья, он смог почувствовать это где-то на границе своего видения. Он был неосторожен, и теперь ему придется дорого заплатить за глупость.

Он плелся потихоньку, смутно ощущая охранников вокруг себя и Дарада с вождем идущих в переди. Они были неподходящей парой, потому что соседство с огромным Да-радом делало гоблина похожим на карлика. Великан ступал неловко, видимо, сапоги Андора были ему малы.

Отметив, что лошади и снаряжение гоблины забрали с собой, Рэп сосредоточил свое внимание на поляне впереди, где стояли, образуя квадрат, четыре бревенчатых строения. Он скоро понял, что ближайшее было конюшней, где стояли три низкорослых пони — неудивительно, что вождь хотел получить всех четырех краснегарских лошадей! Дальнее строение было самым большим, и там находилось много людей, преимущественно женщин. Из двух других одно предназначалось для женщин и девочек, а самое маленькое — для мальчиков. Все три дома посылали в морозное небо ленивые струйки дыма. Самое большее из них было предназначено для общественных мероприятий, так что вся процессия на-правилась именно туда. Когда они вышли из леса на заснеженную поляну, собаки приветствовали их дружным лаем.

Прежде чем Рэп успел изучить все детали, они дошли до большого дома и его торопливо впихнули внутрь. Ослепленный светом, задыхающийся от едкого дыма и зловония, юноша попятился, но его толкнули прямо в кучу раздевающихся мужчин. Он споткнулся и упал на пол среди вонючих ног. Рэп закашлялся, из глаз потекли слезы, он задыхался в тепле, непереносимом после недели арктического холода.

Все мужчины вокруг него снимали одежду, Рэп поневоле последовал их примеру. Гоблины остались почти нагими, в нижних штанах, как он видел их в Краснегаре. Чувствуя головокружение и тошноту от противного запаха, дрожа и покрывшись потом, Рэп мучительно старался овладеть собой. «Будь мужественным! — говорил он себе. — Настоящие мужчины не страдают от тошноты».

Он разделся до рубашки и трусов и увидел, как его меховой костюм кинули в общую кучу верхней одежды у двери. Потом какой-то старик закричал на него. Видя, что Рэп не понимает, он стащил с него рубашку и яростно швырнул ее на пол. Очевидно, ношение рубашки в доме воспринималось как оскорбление. Он подтолкнул Рэпа в угол и сделал ему знак сесть. Смущенный своей наготой, Рэп рад был подчиниться. Он сел, обняв колени.

Дом представлял собой одну гигантскую комнату, превосходившую по длине парадный зал короля Холиндарна, он был сложен из огромных бревен. В центре находилось почетное место — каменная площадка вокруг очага. Там, на куче мехов, расположился Дарад, потягиваясь с видимым удовольствием.

Женщины собрались у меньшего очага в дальнем конце комнаты, и ясновидение подсказало Рэпу, что они готовят еду. Ни один из очагов не имел трубы. Дым, не желая выходить через отверстие в крыше, собирался в беловатые облака, колеблющиеся подобно морской зыби.

Видимо, дом не был достаточно теплым, если не считать мест у огня. Рэп был сначала введен в заблуждение, когда попал сюда с холода да еще в меховой одежде. Там, где он сидел сейчас, воздух был ледяным и сквозняки свободно проникали через щели дома. Рэп дрожал и с трудом удерживался, чтобы не стучать зубами. Запах тут, внизу, не был так уж силен, но глаза все еще слезились. Это было нечестно — требовать от человека мужества, когда он так замерз, а воздух так задымлен.

Женщины были почти не видны в своих просторных одеждах из оленьей кожи, доходящих почти до земли. Их головы покрывали платки из ткани, так что были видны только лица и кисти рук. Те гоблинские женщины, которых Рэп видел в Краснегаре, тоже были так закутаны, даже летом.

Мужчины, напротив, были почти обнажены, их кожа, смазанная жиром, отливала в свете огня тем самым зеленоватым оттенком, которым гоблины так гордились. Они заплетали свои густые черные волосы, также густо смазанные жиром в косу. Все мужчины казались малорослыми, но отчасти это было вызвано присутствием Дарада, который возвышался над ними, как лебедь среди уток, но все они были коренастыми и сильными, с крепкими конечностями. Глаза их были странной формы и расположены под необычным углом, тела лишены растительности, хотя лица покрывала черная щетина, рты у всех были большие, а зубы казались слишком крупными и острыми.

Дарад среди них казался великаном. Его бледно-розовое тело джотунна было покрыто золотистым пушком, но кроме этого — и многочисленными шрамами и татуировкой. Тонкое белье Андора висело на нем клочьями, вызывая громкое веселье, пока ему не нашли достаточно больших нижних штанов. Ему дали самую толстую меховую подстилку, рядом с вождем, а две молодые девушки начали втирать жир в его кожу. Похожий на большого белого моржа, нежащегося на солнышке среди тюленей, он явно приготовился наслаждаться приятным вечером.

Рэп сознавал, что должен казаться гоблинам таким же странным, как и они ему, и старался быть как можно незаметнее. Но выяснилось, что он не только выглядит не так, а и пахнет не так. Предупрежденный своим чутьем, он обернулся вовремя, чтобы встретить прищуренный взгляд огромного пса. Это, впрочем, мог бы быть и настоящий волк, серебристо-серый, весящий почти столько же, сколько и Рэп. В оскаленной пасти виднелись клыки, похожие на белые кинжалы. Шерсть на загривке поднялась, зверь уже напрягся, чтобы прыгнуть. Никто из гоблинов не обращал на них внимания, и пленнику грозила серьезная опасность.

Рэп мгновенно попробовал найти с ним общий язык, как он делал это с собаками и лошадьми дома. Он улыбнулся, поднял руку…

— Ну-ка, Флибэг, — прошептал он, — хорошая собачка!

Флибэг остановился, раздумывая. Как только успокаивающие мысленные посылы Рэпа стали доходить до пса, его шерсть улеглась. Он подозрительно потянулся вперед, обнюхал руку Рэпа, завилял хвостом.

Рэп осознал, что его всего колотит. Смерть от зубов волка могла быть не так ужасна в сравнении с тем, что ожидало его у гоблинов, но все-таки было приятно ее избежать.

Другие собаки подбежали посмотреть, что интересного нашел Флибэг, обнюхали Рэпа и стали лизать. Видимо, вкус Рэпа им понравился. Собаки тоже неприятно пахли, но гораздо лучше хозяев, и Рэп не возражал против их общества, тем более что они загораживали его от взгляда гоблинов. Вскоре они утратили интерес к Рэпу и улеглись на полу вокруг него. В Краснегаре дворцовые собаки тоже стремились держаться поближе к Рэпу.

Люди у главного очага — старшие на возвышении, на меховых подстилках, молодые — на краю его или на полу — все были заняты втиранием жира в свое тело или друг в друга, некоторые расчесывали и смазывали жиром волосы.

Вождем гоблинов был человек средних лет с бочкообразным животом и тонкими ногами. Весь вид его говорил, что он не терпит возражений. Татуировки на его лице были сложнее, чем у остальных, в косу вплетен серебряный шнур, шею украшало ожерелье из нескольких рядов медвежьих когтей, позвякивавших при движении. Вождь устроился рядом с Дарадом и разговаривал исключительно с ним.

Дарад был гостем. Кем же был Рэп, гостем или пленником? Никто не подумал предложить ему питья или хотя бы подстилку. Он мог бы быть и рабом, если Дарад действительно отдал его вождю. Да, не очень-то почетно — быть заменой двум лошадям, но своя логика тут была.

А пока он мог только сидеть, дрожа от холода, страха и одиночества. Надо было бы прочитать одну-две молитвы, но Рэп вообще редко молился, и было нечестно спохватываться сейчас, попав в беду. В Краснегаре он так редко благодарил Богов за свою благополучную жизнь! Боги могли решить, что своей неблагодарностью он заслужил несчастье. Если бы он серьезно помолился раньше, то, возможно, сообразил бы, что кража королевских лошадей — не лучший поступок. В конце концов Рэп посчитал подходящим помолиться Богу Храбрости, попросив послать ему достаточно мужества, чтобы перенести предстоящие испытания.

Дарад разглагольствовал, одной рукой держа кубок, а другой показывая на свои шрамы и татуировки. Гоблины внимательно слушали. Рэп начинал понимать отдельные фразы и часто повторяемое имя Волчий Зуб. Он заключил, что это было гоблинское имя самого Дарада, и он просто рассказывал о себе в третьем лице, хвастаясь подвигами Волчьего Зуба и принадлежностью ко многим племенам разных стран, свидетельством чего были татуировки. Названо было и Сайсанассо.

Упоминались также и убийства, и насилие. Вполне очевидно, что Дарад был страшен и настолько отличался от мягкого, общительного Андора, насколько вообще возможно. Однако, если хотя бы четверть его рассказов была правдой, он путешествовал ничуть не меньше Андора. Дарад был хвастуном и не отличался умом, но гоблинам, по-видимому, это нравилось. Через некоторое время женщины стали подавать мужчинам блюда с едой. Рэп сидел и наблюдал за трапезой в напрасной надежде, что кто-нибудь сжалится и бросит ему хотя бы кость.

Собаки храпели и ворочались во сне. Рэп устал, но страх и холод заставляли его держаться настороже. Он удивлялся, почему женщин больше, чем мужчин. Направляя внутренний взор на другие дома, он видел, что здесь соотношение практически равное — в одном доме девочки, в другом — мальчики. Напрашивалась догадка, что остальные мужчины отправились в какой-нибудь поход.

Время от времени женщины выскальзывали за дверь, чтобы принести дров для очага. На них хотя бы были платья, тогда как мужчины, выходящие облегчиться, не давали себе труда одеться. Одна мысль об этом вызывала дрожь у Рэпа.

Кожаная одежда гоблинов была намного холоднее меховой, так что они, видимо, бьши гораздо более привычны к холоду, чем полукровок фавна и джотунна, а место у очага было скорее почетным, чем удобным.

Еда закончилась. Гоблины продолжали пьянствовать. Через час или два вождь посмотрел на Рэпа и что-то спросил Дарада. Дарад ухмыльнулся и поманил пальцем. Рэп неохотно приблизился к кружку молодежи у очага, чувствуя себя очень уязвимым. Хозяева изучали его сначала с любопытством, обмениваясь презрительными замечаниями, которые он не понял. Раздался смех. Рэп знал, что должен казаться им странным, так же как и они ему. Он выглядел слишком бледнокожим, жилистым и высоким. Копна курчавых волос тоже должна была казаться смешной. Менестрель Джалон говорил Рэпу, что у фавнов волосатые ноги, и действительно, ноги Рэпа недавно стали обрастать пушком. Это тоже забавляло гоблинов.

Но выяснилось, что он проглядел еще одну свою черту, которая больше всего развеселила зрителей. Одно из замечаний вождя вызвало особенно громкий смех. Ответ Дарада добавил веселья. Оскалившись, он пояснил Рэпу:

— Вождь предложил мне взять твой нос, раз мой сломан. Я ответил, что мой все равно красивее. — Он опять захохотал и отпил из кубка.

Лица всех гоблинов были широкими и мясистыми, но их носы бьши тонкими и очень длинными. Они имели также большие уши.

— Когда мне дадут поесть? — спросил Рэп. Дарад опять ощерился, показав волчий оскал.

— А зачем переводить еду?

— И что же со мной будет? — Даже если мужество было необходимо, Рэп не мог заставить себя быть мужественным. Но теперь на помощь ему пришел гнев. Если они собираются убить его, то пусть начинают сейчас, чем держать в неведении!

Еще одна волчья ухмылка.

— Подожди — и увидишь! Не хочу испортить тебе удовольствие от сюрприза.

Вождь повернулся и отдал распоряжение. Один из юношей вскочил и выбежал из дома. Рэп следил, как он пробежал до дома, где находились мальчики племени. Там был один постарше, видимо руководитель, и сейчас он встал и последовал за гонцом. Но если гонец обратно побежал, то юноша пошел не торопясь, пошвыривая комья снега босой ногой и не замечая арктического холода, хотя был одет только в набедренную повязку из оленьей кожи.

Войдя в дом, он медленно прошел к очагу, сложил на груди руки и вопросительно посмотрел на вождя. По возрасту он, должно быть, был ровесником Рэпа, еще не взрослый, но уже и не мальчик. Ростом он был пониже Рэпа, но в два раза шире, с торсом не менее мощным, чем у любого гоблина в комнате. Его усы были заметнее, чем у большинства, а черная коса спускалась почти до талии. На его лице не было татуировок, но его просто распирало от самоуверенности.

Вождь что-то сказал. Юнец посмотрел на Рэпа и хищно осклабился. Он вытянул сильную руку, чтобы сравнить с рукой Рэпа, и присутствующие разразились довольным смехом.

— Это Маленький Цыпленок, — любезно пояснил Да-рад. — Сын Большого Ворона. Ты будешь много общаться с ним в будущем. Больше, чем тебе бы хотелось! — Он захохотал и перевел свою шутку аудитории, которая нашла ее очень остроумной.

Большой Ворон, по всей вероятности, был вождем. Это, как и крепкое сложение, объясняло манеру юнца держаться свысока.

— Я что, должен с ним драться? — спросил Рэп, озабоченно рассматривая мощную грудную клетку и бицепсы Маленького Цыпленка.

— Ты просто должен держать крепче свой конец! — сказал Дарад, опять смеясь.

Вождь отдал короткое приказание. Маленький Цыпленок кивнул и схватил Рэпа за запястье. Гоблины уважали мужество, а Рэп потерял всякое терпение в результате насмешек и плохого обращения. Он выдернул руку и нанес быстрый удар. Но удар прошел мимо. Он даже не успел ничего сообразить, когда Маленький Цыпленок заставил его согнуться пополам, пнув в живот, а потом добил коротким ударом по затылку. Лежа на полу, он слышал, словно сквозь туман, как присутствующие разразились радостными воплями.

Маленький Цыпленок мог быть не таким высоким, но, несмотря на большой вес, он действовал с большей скоростью. Гоблин пнул Рэпа, чтобы подчеркнуть свою победу, и отец крикнул что-то, что звучало как предупреждение. Тогда Маленький Цыпленок спокойно наклонился, подхватил Рэпа одной рукой и под несмолкающие крики восторженных зрителей потащил к выходу.

В таком виде, с руками и ногами, волочащимися по снегу, Рэп был с позором принесен в дом к мальчикам и брошен там в угол. Мальчики сгрудились вокруг, чтобы получше рассмотреть еще оглушенного и плохо соображающего пленника. Они, как и взрослые, нашли его забавным.

 

6

Принцесса Кэйдолан внимательно оглядела южную гостиную, стараясь сделать это незаметно. Ей казалось, что знатной даме не подобает пристально таращиться, чтобы что-то увидеть. Тотчас же она заметила бордовое платье, которое искала, и медово-светлые волосы, уложенные в высокую прическу. Она направилась туда не спеша, кивая и улыбаясь знакомым по пути. Большая комната была почти пуста и казалась странно унылой. Идущий за окном снег не пропускал дневной свет и приглушил обычно веселые тона оформленного герцогом Анджилки интерьера.

Стремясь уловить побольше света, Инос свернулась клубочком на софе у окна. Ее платье ярко выделялось на фоне снежной белизны снаружи и зелени растений внутри. За ней, У окна, огромные старинные часы методично отсчитывали секунды, противопоставляя неумолимый ход времени юности и красоте. Кэйд прекрасно знала, что у большинства женщин такая поза была бы результатом продуманной стратегии, но У Инос это получалось чисто инстинктивно. За время пребывания в Кинвэйле ее девическая угловатость как-то незаметно исчезла, и Инос преобразилась в поразительно красивую молодую женщину. Она обрела грацию, умение держаться, но все еще сохраняла обаяние невинности. Это, конечно, пройдет, как только она сама осознает произошедшую перемену, но, безусловно, как заметила Экка лишь несколько минут назад, теперь им не приходилось думать, как привлечь к девушке внимание возможных женихов.

Инос перевернула страницу и нахмурилась, глядя на нее. Затем она заметила приближение Кэйдолан и села прямо, опустив ноги.

— Не вставай, дорогая, — сказала Кэйд, усаживаясь рядом. — Не заставляет ли тебя снегопад скучать по дому?

Лицо Инос озарилось улыбкой, которая могла бы покорить императорский легион.

— Это-то? Не думаю, тетя, что в Краснегаре вообще назвали бы это снегопадом. Вряд ли в нем можно потерять лошадь.

— Да уж, тут и медной монетки не потеряешь! Надеюсь, он не станет сильнее и не испортит нам катанье на коньках.

— Надеюсь, нет! — ответила Иное, радостно глядя в окно на заснеженный сад. Она впервые попробовала кататься на коньках лишь несколько недель назад, в Краснегаре это не практиковалось, и теперь это стало ее любимым занятием. Скорее всего, она унаследовала любовь к таким активным занятиям от отца.

Инос оглянулась, не может ли кто-нибудь их услышать. Кэйдолан уже убедилась, что поблизости никого нет.

— Ты ведь пришла, чтобы поругать меня, тетя. У тебя всегда бывает такое выражение лица, когда ты мной недовольна.

— Боже мой! Неужели я так плохо стала скрывать свои чувства на старости лет?

Инос хихикнула и сжала руку тетки.

— Ну конечно нет! Я просто смеюсь. Но я действительно хотела бы знать, чем я тебя расстроила. Я делаю это достаточно часто, не правда ли?

— Нет, дорогая… — Кэйдолан чувствовала, как ее изучают самые зеленые в Империи глаза, большие, глубокие и загадочные.

— Но раньше-то это было! — сказала Иное, хитро улыбаясь. — Я вела себя просто ужасно, когда мы сюда приехали, и я искренне раскаиваюсь, дорогая тетя! Но теперь я вижу эту несчастную гримасу намного реже, тадс что или ты махнула на меня рукой, или я потихоньку исправляюсь. Так что из двух верно?

Когда Инос хотела быть очаровательной, ей было невозможно сопротивляться.

— Ты ведешь себя чудесно, дорогая! Радостный блеск удовольствия в глазах девушки был тут же скрыт кокетливой улыбкой.

— Но…

— Да… этот моряк уехал.

— Капитан Эгголи? — Инос сделала вид, что шокирована. — Можно ли ему путешествовать в его состоянии? В такой-то снег?

— Казалось, ему не терпится уехать. И он никак не хотел пойти попрощаться с тобой.

Инос драматически воздела руки.

— А я так надеялась услышать в очередной раз, как он протаскивал под килем этих несчастных бунтовщиков! Разве это не невоспитанность со стороны офицера Империи не прийти попрощаться?

Принцесса не могла полностью скрыть насмешливый блеск в глазах, хотя в целом научилась гораздо лучше владеть собой. Надо сказать, что Иносолан вообще очень многому научилась за последнее время. И потом, это действительно было смешно.

— Чего я совсем не могу понять, — продолжала Кэйд, подыгрывая племяннице, — это как такой крепкий молодой моряк мог свалиться с простудой, когда все вокруг совершенно здоровы?

Инос все еще сохраняла серьезное выражение лица.

— До меня дошли слухи, что он провел всю ночь в сарае, где хранились горшки.

— Это кажется неразумным! Всю ночь?

— Почти всю, я думаю. Он очень упорен.

— Ох, Иное, как ты могла?

— Я? Но меня там не было!

С притворно застенчивым видом она отвернулась к окну, наблюдая за крупными снежинками. После чего посмотрела на Кэйдолан, и обе рассмеялись. Смех был слишком громким и продолжительным для столь знатных дам.

Инос успокоилась первая. Она поправила альбом для рисования, вздохнула и сказала:

— Он и вправду заслуживал этого! Я не осуждаю тех, кто ищет себе жену. Я имею в виду — пусть ищут. Но мне не нравится, когда они так уверены, что произвели на меня впечатлание… Ну, не знаю, как это выразить…

— А ты не торопись, дорогая. Я думаю, что пора обсудить все начистоту.

Инос посмотрела на нее с удивлением.

— Начистоту? Как женщина с женщиной?

— Как дама с дамой!

Несколько недель назад такого разговора между ними просто не могло бы произойти.

— Ну хорошо! Ты и вдовствующий дракон…

— Иное! — осуждающе прошептала Кэйдолан.

— Так ведь начистоту! Вы двое продемонстрировали своих племенных жеребцов…

— Иное!!!

Девушка усмехнулась.

— Ну ладно! Но ты знаешь, почему у меня тогда в Кинфорде случилась истерика, на показе лошадей?

— Конечно знаю! И все знают.

— И ты считаешь, что я должна теперь повзрослеть. Прости, тетя, но я просто не могу принимать все это всерьез!

Кулаки Инос непроизвольно сжались.

— Тебе придется, дорогая! Когда-нибудь ты станешь королевой. Твой брак — дело государственной важности, ты же знаешь.

Принцесса вздохнула и надула губы.

— Отец обещал, что меня не будут принуждать выбрать мужа сейчас.

— Твой отец хочет, чтобы ты сделала выбор по любви. Мало кто из королей стал бы учитывать чувства дочери. В Краснегаре нет никого, подходящего тебе по положению, и он надеется, что ты встретишь кого-нибудь здесь. Здесь тебя знакомили с несколькими наиболее подходящими…

— Наиболее скучными, толстыми, старыми!

— Не будь такой высокомерной! — сухо заметила Кэйдолан. — Люди приезжают в Кинвэйл и по другим причинам, чем ты.

Ее племянница немного покраснела и промолчала.

— Кроме того, у Экки гостит много молодых дам. Она же не может указывать приезжающим мужчинам, за кем ухаживать.

Кэйдолан не стала добавлять, что все эти молодые дамы были в отчаянии, знаменитое искусство Экки в составлении пар не привело за последние месяцы ни к одному браку, а абсолютно все гости-мужчины способны были замечать лишь красавицу принцессу.

Инос горестно кивнула.

— Я стараюсь, тетя! Я очень стараюсь! Я делала ошибки вначале, но сейчас, мне кажется, я знаю, как себя вести.

— Ты ведешь себя превосходно, дорогая! Я очень тобой горжусь.

— Ну вот и хорошо. Но когда попадаются такие, как капитан Эгголи… — Большие зеленые глаза расширились от удивления. — Он ведь действительно поверил мне! Он подумал, что я и вправду приду к нему в сарай, — представь себе! — чтобы он мог…

— Я могу догадаться, что он подумал. Инос опять хихикнула, потом вздохнула.

— Это нечестно! Просто нечестно! Только из-за того, что они больше и сильнее нас, они думают, что могут править миром, как им удобнее! И править нами!

Кэйдолан припомнила время, когда сама думала так же.

— Мы и сами не так уж беспомощны, — ответила она. — Капитан Эгголи намного сильнее и выше, но он выглядел совершенно несчастным, когда уезжал. У него был такой красный нос, такие опухшие глаза!

Инос прыснула, но затем опять стала задумчивой.

— Ну да, мы можем отыграть у них очко время от времени, но все равно это нечестно!

— Да, нечестно. И что ты собираешься делать?

— О, я только что сделала эпохальное открытие, правда? Взгляд Иносолан на мировое устройство! Думаю, что каждая женщина приходит к этому выводу рано или поздно. А ты, ты тоже сделала это потрясающее открытие в моем возрасте?

— Кажется, я тогда была постарше. Но мир так уж устроен, и мы должны играть по установленным правилам.

— Или вообще отказаться играть? Кэйдолан вздохнула.

— Нет, дорогая моя. Это не выход, тем более для тебя. И даже если правила несправедливы, то мы можем лишь надеяться, что все будут играть честно.

— Я заставлю их быть честными!

Да, следующей грозящей ей опасностью будет, конечно, излишняя самоуверенность. Кэйдолан с сожалением решила, что нужно быть откровенной, хотя ей не хотелось рисковать нарушить тот хрупкий мостик доверия, который наконец возник между ними. Но слишком важными были назревшие вопросы, слишком мало осталось времени и слишком велики опасности. Она потянулась к блокноту Инос и открыла страницу, которую племянница как бы случайно перевернула. Большие часы тикали, отсчитывая время.

— Сходство очень велико, — сказала наконец Кэйд. — Я и не подозревала, дорогая, что ты так талантлива. — Инос молчала. Глаза ее сверкали, щеки заливал яркий румянец. — Расскажи мне о нем.

— Я люблю его!

— Да, я думаю, любишь. Но расскажи о нем.

— А что еще рассказывать? Что еще имеет значение?

— Очень многое, дорогая. Ты теперь видишь, увлечение Андором было ошибкой.

Инос набрала воздух, чтобы ответить, и Кэйд поспешила продолжить, пока эмоции не вызвали неподобающих слов.

— Я хочу сказать, что он не был приглашен сюда для знакомства с тобой. Его, собственно, вообще не приглашали. Он, конечно, привез рекомендательные письма. Это герцог попросил его остаться.

— Ах вот оно что! — Инос торжествующе улыбнулась. Она была далеко не глупа. — Так это была случайность? А не замысел вдовствующего дракона? Значит, вмешались Боги!

— Возможно. Проблема в том, что его письма были от очень странных людей. Его светлость имеет много не очень подходящих друзей для человека его положения — художников, архитекторов. Так вот, одно из писем Андора было от художника, другое от ученого. Большинство дворян не приняли бы такие письма.

— А остальные?

— От мелких дворян. Экка наводила справки. Теперь они признают, что почти не знали его.

Опасное выражение появилось на лице ее племянницы.

— Так ты хочешь сказать, что Андор обманщик? Самозванец? Из-за того, что…

— Я не имею в виду ничего подобного, Иное. Вы провели в обществе друг друга пять недель. Вы должны были рассказывать о себе. Вот и расскажи, что ты о нем знаешь.

Инос быстро обернулась и уставилась в окно. Ее руки беспокойно двигались.

— Он должен был уехать из-за вопроса чести. Он сказал, что это может быть опасно. Но он обещал вернуться, и я совершенно уверена…

— Но я спрашивала не об этом, — мягко промолвила Кэйд. — Кто его отец? Насколько состоятельна его семья? Есть ли у них земля? Титул?

— Все это не имеет значения! — воскликнула Иное. Неожиданно она показалась намного младше. Сейчас она напоминала загнанного олененка.

— Это не так уж важно, я согласна. Хороший человек есть хороший человек, и я допускаю, что твой отец мог бы даже согласиться на твой брак с простолюдином, если он честен и достоин. Но это может иметь значение, если Андор намеренно прибыл сюда, чтобы завоевать сердце принцессы, и для этого выдал себя за кого-то другого.

— Он завоевал сердце принцессы.

— Но тогда это важно. Иное, ты же должна понимать это!

И опять девушка отвернулась, рассматривая заснеженный пейзаж за окном. Большой маятник отсчитал еще несколько секунд их жизни.

— Да, — сказала она наконец, — теперь я понимаю. Андор ничего не говорил о своей семье.

— А ты не спрашивала?

— Нет, не спрашивала. Думаю, теперь бы я спросила. Он столько знает, он очень много путешествовал. И как он обаятелен! Тетя, ты должна признать это!

— Горы обаяния! С ним очень приятно общаться, я согласна. Краснегар будет значительно более веселым местом, если Андор поселится там.

— Даже джотунны полюбят его! Через неделю он заставит даже скалы ходить колесом!

— Белые медведи станут приносить ему свою добычу! — Это была детская шутка Кэйд и Холи. Инос не отреагировала на нее.

— Он наверняка благородный человек!

— Он вел себя, как благородный человек, когда был здесь. Инос сердито покраснела.

— Да, вел!

— Я не это имела в виду, дорогая. Он не сказал, когда вернется?

— Нет. Но он вернется! Я уверена!

— Ну что ж, тогда остается только ждать.

— А пока продолжать все эти знакомства?

— Экка говорит, что у нее почти не осталось подходящих кандидатов.

— Вот и прекрасно!

Кэйдолан прикусила губу. Ясно, что этот разговор принес свои плоды и пора его заканчивать, но у нее была еще одна ложка мудрости, которую надо было скормить. Это было болезненно, но уж пусть Инос примет удар сейчас, когда она все равно расстроена, чем потом опять портить ей настроение. До сих пор из Краснегара не пришло ни весточки, а что-то должно было быть. Возможно, и не стоило беспокоить Инос из-за простых подозрений, а Кэйд все время напоминала себе, что это пока лишь подозрения, но времени могло совсем не остаться, а ребенок явно забыл, что сейчас поставлено на карту.

— Как ты их оцениваешь?

— Кого? — нахмурилась Иное.

— Кандидатов. Ты сравниваешь их с Андором?

— Нет, с отцом.

Этого никак не могло быть.

— Значит, ты сравниваешь очень молодых людей в непривычной обстановке с королем в собственном королевстве. Разве это справедливо?

— А разве справедливо, что я вообще должна выбирать?

Это было безнадежно. Холиндарн настаивал, чтобы дочери разрешили выбирать, и было ясно, что это будет Андор, и никто другой, а этот Андор куда-то исчез. Возможно, что через год, когда Инос еще повзрослеет и сможет забыть эту всепоглощающую вспышку чувства… Все это Кэйд высказала Экке только полчаса назад. Герцогиня вздохнула и встала.

— Будь благодарна, что ты вообще можешь выбирать, дорогая.

— Это что, угроза? — Инос пыталась заслониться гневом.

— Конечно, нет. Я пытаюсь тебя предупредить, не забывай, что сказал тебе отец. Гнев мгновенно угас.

— Что сказал?

— О войне. Если Империя и Нордландия будут воевать из-за Краснегара и если кто-нибудь из них победит, ты думаешь, тебе позволят выбирать мужа?

Но Инос не забыла, что было поставлено на карту. Кинвэйлский лак дал трещину, и под ним обнаружился испуганный ребенок, прячущийся за великосветские манеры.

— Ну конечно! Как жалко, что тан Калкор уже женат! Как жалко, что вы с Эккой не можете пригласить его сюда, чтобы показать меня ему.

Кэйд не смогла сдержать дрожь.

— Вся проблема в его отношении к женщинам, а не в том, что он женат. Если бы ты ему понравилась, он бы попросту отдал свою теперешнюю жену одному из своих дикарей и взял бы тебя на ее место. Они делают так сплошь и рядом.

 

7

Слабый дневной свет пробивался через дыру над очагом, когда Рэп резко проснулся: кто-то вытирал снежный сапог о его лицо. Над ним нависла кошмарная фигура Дарада, закутанного в меха и ощерившегося своей волчьей ухмылкой. Вчера Рэп нашел какую-то драную подстилку, чтобы завернуться в нее, и даже отвоевал себе место недалеко от очага, попросту отшвырнув с дороги мальчишек поменьше. Старшие нашли это забавным и не возражали. Ему даже разрешили пить из общего ведра, но он до сих пор не получал еды. Живот сводило как от голода, так и от последствий удара Маленького Цыпленка.

Домик мальчиков был уменьшенной копией главного дома — дым от очага, отвратительный запах тел и прогорклого жира, вонючие подстилки на земляном полу. В данный момент Рэп был здесь один. Он хорошо выспался, и настроение его улучшилось.

— Я пришел попрощаться, болван.

Минуту Рэп лежал, нахмурившись, и пытался сосредоточиться.

— До свидания.

А что еще тут можно было сказать?

Великан гневно засверкал глазами.

— Это твой последний шанс, болван! Он уже говорил это вчера.

— Ну и какой же у меня выбор? Дарад минуту соображал, что ответить.

— Скажи мне свое слово, а я вытащу тебя отсюда.

— А если не скажу?

— Тебе предстоит схватка с Маленьким Цыпленком.

— Какая схватка? — Рэп быстро осмотрелся внутренним видением и обнаружил, что все мальчики находились в главном доме и ели.

Дарад раздумывал над ответом, наконец он опустился на колено рядом с Рэпом, тыча в него рукой в варежке размером с небольшую лопату.

— Они любят иметь много жен, понимаешь? Рэп не понимал, но промолчал.

— И они избавляются от слабейших, понимаешь? — Дарад медленно подбирал слова. — Это их зимнее развлечение. Когда два мальчика становятся достаточно взрослыми, их испытывают. Победитель получает свои татуировки.

— А другой умирает?

— Точно! — Дарад улыбнулся догадливости Рэпа.

— А я выгляжу слабым противником, так что меня выбрали для сына вождя? Дарад энергично закивал.

— У тебя нет ни малейшей надежды.

— У меня также нет и слова, — сказал Рэп. — Скажи мне свое, и я вытащу нас обоих отсюда. Дарад подскочил от бешенства.

— Я что, сумасшедший? Отдать тебе половину силы моего слова? Ты все-таки болван! — Он отвел назад ногу, и Рэп сжался, ожидая удара. Но гигант просто рассмеялся и ушел, захлопнув дверь. Успокоившись, Рэп опять завернулся в подстилку. Потом он стал наблюдать за отъездом Дарада.

Весельчак пошатнулся, когда мощная фигура забралась в его седло. Он не хотел двинуться с места, и Дараду пришлось сильно ударить его. В конце концов Дарад подчинил себе лошадь и въехал в лес, ведя за собой Перца. Он направлялся на юг. Дарад не станет волноваться об Инос и заезжать в Кинвэйл, чтобы предупредить ее о болезни отца. Да и Андору вряд ли был в этом смысл, даже если он опять появится на месте Дарада. Но Инос должна быть предупреждена, а это значит, что Рэп должен выжить, чтобы сделать это самому.

Упрямец — так звала его мать. То же говорила и Иное, хотя она предпочитала более резкое — «упрямый осел». Ну что же, если сейчас он может рассчитывать лишь на собственное упрямство, он будет упрямым!

Рэп сел, завернувшись в меховую подстилку, и опять начал изучать главный дом. Он никогда еще не был так голоден, но каким-то образом чувствовал, что его не собираются кормить. Мальчики, должно быть, выбрались из дома очень тихо, чтобы не разбудить его. Прекрасная шутка! Они ждут, что он прибежит к ним и попросит еды, тогда Маленький Цыпленок насладится его унижением, а потом откажет. Рэп решил, что он может еще немного потерпеть, чтобы не доставлять врагу такого удовольствия. Если гоблины собирались испытать его, то они сами не допустят, чтобы он слишком ослабел.

Рэп снова начал искать решение загадки об Андоре и чудовище Дараде. Кто был этот Дарад? Человек или демон? Мог ли демон быть таким тупоумным? Менестрель Джалон говорил о Дараде, а Андор знал Джалона. И все они хотели узнать его слово.

Кое-что из сказанного Дарадом вдруг вызвало неожиданную догадку. Открытие обрушилось на Рэпа, как зерно из прорванного мешка.

«Отдать тебе половину силы моего слова?» Так вот почему Андор не захотел поделиться. Когда ты говоришь свое слово кому-то еще, ты как бы делишь его силу пополам. Если бы это было не так, то слова ходили бы среди людей, как поговорки. Каждый бы знал их. Пандемия наполнилась бы волшебниками. Должна была быть причина, чтобы словами нельзя было свободно делиться, и она была в том, что при передаче слова утрачивали часть своей силы.

Андор никогда не говорил об этом!

Об этом не говорил и Джалон. И Сагорн.

Об этом сказал только король. Он сказал: «Храни свою тайну», — и думал, что Рэп поймет.

Теперь он понял. Открытие за открытием проносилось в его мозгу. Слова обычно передавались на смертном одре. Об этом говорил Сагорн, это же подтвердил и Андор. Два человека, знающие одно слово, как бы владели половиной его силы каждый. Но слова передавались из поколения в поколение, причем не теряя своей силы, а то они бы уже совсем не действовали. Вот что! Два человека, знающие слово, владели половиной его силы. Но если один из них умирал, другой получал всю силу.

Правильно! Рэп был в этом уверен. Если другой умирал — или был убит… Вот поэтому знать слово и было опасно. А еще опаснее было им делиться. Если бы Рэп знал слово и сказал его Андору, то Андор или его демон Дарад сразу бы убили его, чтобы получить и вторую половину силы. Об этом Андор также умалчивал.