– Кто это сделал? Кто нарисовал… это? Не может быть, чтобы Линда!
– Но кто еще? – отозвалась Кит.
Словно зачарованная, девушка смотрела на жуткое полотно и не могла отвести взгляд, хотя, видит Бог, она страстно этого желала. Неизвестный художник запечатлел на холсте сцену ужасных мучений. Женщина на переднем плане от невыносимой боли почти утратила человеческий облик; страдания ее выглядели настолько живыми, что казалось – еще секунда, и в комнате зазвучат крики несчастной жертвы чьих-то больных фантазий.
– Но я думал… – Жюль был ошарашен не меньше Кит. – Я думал, что Линда рисует пейзажи! Речки, озера, луга…
– Убери свет, – глухо попросила девушка и наконец закрыла глаза. Когда она их открыла, Жюль уже отвел фонарик в сторону и картина стояла погруженная в темноту.
– Теперь ты видишь? – тихо спросила Кит. – Теперь ты понимаешь?
– Это безумие, – пробормотал Жюль. – Кто бы ни нарисовал это, он определенно не в своем уме!
– И это не Томас Коул.
– Конечно, нет! – воскликнул Жюль. – Но кто? У тебя есть идеи? Линда не говорила?
– Я не видела ее уже несколько недель. Твоя мать никого не пускает к Линде. А если мы зовем ее, она не отвечает. Ты не знал?
– Я знал, что она большую часть времени проводит за работой, но… – голос Жюля сорвался. – Ты только представь, она стоит там и рисует такие вещи… Держит кисть и видит, как на холсте появляется… это.
– Поверь мне, я представляю, – с горечью произнесла Кит. – И Сэнди представляет. Твоя мать открыла дорогу между мирами, но она не может контролировать тех, кто по ней идет. Теперь понимаешь, почему тебя не допустили к участию в эксперименте? Ты ее сын. Она просто не хочет тобой рисковать.
– Мама, наверное, просто не знает, – неуверенно сказал Жюль. – Нет, она точно не знает.
– Жюль, картина стоит в ее кабинете! – напомнила Кит.
– Должно быть, это новая, – Жюль во что бы то ни стало пытался оправдать мадам Дюре. – Профессор Фарли, скорее всего, принес ее перед грозой, и мама не успела посмотреть.
– Тут и другие есть. Хочешь, проверим, нет ли там аналогичных шедевров?
– Нет.
В темноте невозможно было разглядеть выражение его лица, но по голосу Кит поняла, что ей удалось убедить Жюля.
– Жюль, – мягко сказала она, – помнишь, о чем я тебя спрашивала недавно? Что случилось с другими ученицами твоей матери? Ты не смог ответить. Шкаф с документами прямо перед тобой. Достаточно открыть его – и мы узнаем правду.
– Я не могу, – опустил голову Жюль.
– Но ты должен! – Кит нашла его руку в темноте. – Пожалуйста, Жюль, мы должны узнать! Разве ты еще не понял: с нами случится то же самое! Неужели тебя не волнует наша судьба? Неужели тебе все равно?
– Конечно, мне не все равно! – Он поднял фонарик, и луч света снова метнулся по страшной картине, на долю секунды выхватив лицо женщины из темноты. Оно было настолько реальным, что Кит не удивилась бы, обнаружив лужу крови на полу под холстом. Тяжело сглотнув, девушка подавила подкатившую волну тошноты.
– Хорошо, – сдался Жюль. – Давай посмотрим.
Они вместе прошли через кабинет. В шкафу было два ящика. Опустившись на колени, Кит потянула за ручку верхнего. Он открылся легко, явив ее взору ряд черных кожаных папок. За ними виднелись стянутые резинками чеки и счета. Кит не удержалась от едкой усмешки.
– Может, посмотрим, сколько твоя мать получила за «подлинного» Вермеера? – предложила она.
– Мы ищем личные дела, – строго напомнил Жюль. – Я согласился только на это и не собираюсь копаться в финансовых документах матери. Закрой ящик и посмотри в нижнем.
– Хорошо, – проворчала Кит и сделала, как он сказал. Нижний ящик поддался со скрипом, как будто им давно не пользовались, и пазы уже начали ржаветь.
– Вот они! – воскликнула Кит, чувствуя, как сердце забилось быстрее. – Смотри, папки разложены по алфавиту: «Андерсон, Синтия», «Боннетт, Жанна», «Дарси, Мэри». Я думала, будет больше…
– Мама всегда набирала немного учениц, – сказал Жюль. – С кого хочешь начать?
– Давай с первой по алфавиту, – предложила Кит, извлекая из ящика досье Синтии Андерсон. – Посвети-ка. Ох, – разочарованно ахнула она. – Тут все на французском.
– Ты удивлена? Это родной язык моей матери. И мой, кстати, тоже, если уж на то пошло, – Жюль забрал у нее документы. – Давай я прочитаю.
– Читай вслух! – потребовала Кит, но юноша молча скользил глазами по строчкам. – Вслух, Жюль. Переведи, что там написано!
– Подожди, дай сначала дочитаю, – отмахнулся Жюль. Он светил фонарикам на досье, и Кит видела, что к некоторым строчкам он возвращается снова и снова. Дойдя до конца, он вернул папку на место и вытащил следующую.
– Так что там? – нетерпеливо спросила она. – Что случилось с Синтией Андерсон?
– Прекрати меня отвлекать, – сердито рыкнул Жюль. – Я хочу посмотреть остальные. Один случай ничего не доказывает.
– Тогда поторопись. Может, нас уже ищут, – раздосадованная, Кит прикусила нижнюю губу, но перестала его дергать. За окнами продолжала бушевать гроза. В кабинете было тихо, только Жюль судорожно шуршал страницами, доставая из ящика очередную папку.
Наконец – Кит показалось, что прошло не меньше часа, – он закрыл его и решительно сказал:
– Пойдем в гостиную.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – взъярилась Кит. – Ты только что просмотрел штук двадцать досье – и собираешься молчать?
– Да, я буду молчать. Потому что сначала надо вытащить вас отсюда.
– Надо… что? – Кит изумленно вытаращилась на Жюля, пытаясь разглядеть в темноте его лицо. – Я не ослышалась? Ты правда это сделаешь?
– И чем скорее, тем лучше, – кивнул Жюль. – Попробую прямо сейчас, но если не получится, то завтра утром.
– Что ты узнал? – не унималась Кит. – Скажи мне!
– Я не обязан тебе ничего говорить, – Жюль встал и в темноте нашел ее руку, заставляя подняться. – Не важно, что в этих документах. Важно, что вы едете домой. Все четверо. Если понадобится, я сам вас отвезу.
Его голос был исполнен такой решимости, что Кит не осмелилась спорить. Она позволила Жюлю вывести себя из кабинета; освещая фонариком путь, они шли по темному коридору туда, где из-под двери гостиной пробивалась тонкая полоса оранжево-розового сияния. Быстро повернув ручку, Жюль потянул Кит за собой в комнату. Быстро оглянувшись по сторонам, девушка заметила, что за прошедшие полчаса почти ничего не изменилось. Сэнди по-прежнему сидела у камина, уронив лицо на руки. К счастью, она больше не плакала. Профессор Фарли стоял рядом и что-то тихо ей говорил. Рут устроилась в кресле и пыталась читать свои записи в неверном свете пламени.
Мадам Дюре расставляла свечи на каминной полке. Услышав звук открывающейся двери, она резко повернулась навстречу вошедшим.
– Жюль? Где ты ее нашел?
– Как ты и думала, она была в кабинете, пыталась позвонить, – тихо ответил Жюль. – Но, видимо, гроза повредила линию. Телефон молчит.
– Хоть какая-то польза от этой бури, – мадам смерила Кит ледяным взглядом. – Кэтрин, скажи на милость, чего ты пытаешься добиться своими действиями? Я думала, ты уже смирилась с тем, что до Рождества тебе придется остаться в Блэквуде. Нам всем – и тебе в первую очередь – будет гораздо легче жить, если ты успокоишься и примешь ситуацию, как есть.
– Не дождетесь! – воскликнула Кит. – Вы нас здесь не удержите. Никого из нас! Жюль поможет нам выбраться.
– Глупости какие, – фыркнула мадам. – Жюль этого не сделает. Может, он и пообещал тебе, но только для того, чтобы уберечь от дальнейших глупостей.
– Вот и нет, он говорил всерьез, – со всей горячностью ответила Кит, крепче сжимая пальцами руку Жюля. – Ты ведь заберешь нас отсюда?
– Да, – коротко ответил он.
Сказанное им слово произвело эффект камня, брошенного в пруд. Царившая в комнате тишина подернулась рябью, и рожденные словом волны затронули всех присутствующих. Рут опустила блокнот и недоверчиво уставилась на Жюля. Сэнди оторвала руки от лица; в ее глазах засветилась робкая надежда. Профессор Фарли удивленно открыл рот.
А мадам Дюре застыла со свечками в руках.
– Что ты сказал? – переспросила она.
– Я сказал: да. Я увезу девочек. Сегодня же, если погода позволит, – все так же тихо ответил Жюль. – Мама, я видел личные дела.
– Личные дела?
– Которые лежат в твоем кабинете. Досье девочек из европейских школ. Я прочитал их. И теперь знаю, что они делали – и что случилось с ними потом.
– Но тогда я не понимаю, почему ты хочешь увезти этих девочек из Блэквуда! – удивленно посмотрела на сына мадам. – Ты же видел, чего достигли их предшественницы. Маленькая Жанна Боннетт написала три полноценных романа. Мы напечатали их под псевдонимом, а на деньги за продажу прав смогли купить Блэквуд. А черненькая девочка из Марселя – Гиги? – подарила миру пятьдесят полотен французских импрессионистов!
– Я видел последнюю работу Линды Ханны, – тяжело произнес Жюль.
– Да? Ну, у нее сейчас просто такой период, – легкомысленно махнула рукой мадам Дюре. – Это мы, конечно, не продадим. Хотя не исключено, что Линда исчерпала себя. Но остальные еще только в начале пути. У нас впереди столько месяцев продуктивной работы! Кто знает, чего они смогут достичь?
– Тебя только это волнует? – спросил Жюль.
– А тебя нет? Прости, но мне с трудом в это верится. Я же знаю, что ты вчера слушал последнюю запись Кэтрин.
– Вчера я еще не знал всей правды, – ответил Жюль. Ему было трудно встречаться с матерью взглядом. – Неужели ты думаешь, что я снова буду этим заниматься – и позволю вам продолжать? И я не понимаю, как ты можешь этого хотеть! Мама, я видел, что случилось с другими девочками.
– Что с ними случилось? Пожалуйста, расскажи, – взмолилась Кит.
На лице Жюля отразилась внутренняя борьба. Наконец он решился:
– Четверо из двадцати мертвы.
– Мертвы?.. – прошептала Кит.
– Три покончили с собой. Одна выпала из окна на третьем этаже школы, и это сочли несчастным случаем.
– А остальные? – Кит с большим трудом заставила себя задать вопрос.
– Остальные сошли с ума, – глухо ответил Жюль. – Все они сейчас находятся в психиатрических лечебницах.
Сэнди едва слышно застонала.
– Зря ты говоришь такие вещи перед девочками, Жюль, – укоризненно покачал головой профессор Фарли. – Ты их только расстраиваешь. Это очень жестоко с твоей стороны.
– Жестоко?! – не выдержала Кит. – Да как вы смеете?! Вы же с самого начала все знали! Вы с мадам Дюре и не люди вовсе, а стервятники, питающиеся нашими мозгами! – Она резко повернулась к Жюлю: – Пойдем отсюда. Я не собираюсь ждать, пока кончится гроза. Пусть лучше меня ударит молния или пришибет деревом, но я не хочу ни минуты оставаться в этом жутком месте!
– Я с тобой! – закричала Сэнди, торопливо поднимаясь на ноги.
– Рут?
– Я с вами, – сказала девушка в очках. Лицо ее потемнело от гнева. – Одно дело – быть приемником для идей из потустороннего мира, и совсем другое – знать, что из-за этого ты рано или поздно лишишься рассудка.
– А ну-ка успокоились, девочки! – скомандовала мадам Дюре. – Жюль, ты меня разочаровываешь. Как можно делать настолько скоропалительные выводы? Да, с моими прошлыми ученицами случались неприятные инциденты, но причина исключительно в недоработанных вступительных тестах! Из-за них в школу попало несколько эмоционально нестабильных личностей, которые не смогли свыкнуться с происходящим. Но в Блэквуде ничего подобного не произойдет! Ты же прекрасно понимаешь, что эти девочки другие.
– Двадцать из двадцати – печальная статистика. Цифры говорят сами за себя, – едко заметила Рут. Она стояла рядом с креслом, прижимая драгоценный блокнот к груди. – Если даже мне повезет и я вытяну один шанс из миллиона, проверять как-то не хочется. Ты была права, Кит. Нам надо уходить.
– Кит, приведи Линду, – попросил Жюль. – Мама, нам нужны ключи от комнаты мисс Ханны и от ворот. Девочки, сколько времени вам потребуется на сборы?
– Нисколько, – ответила Кит. – Я только папину фотографию заберу, а другие вещи пусть остаются здесь.
– Мне тоже ничего не нужно, – замотала головой Сэнди. – Я хочу поскорее оказаться в машине. А расписание автобусов посмотрим в деревне.
– Боюсь, вы кое о чем забыли, – тихо сказала мадам. – У вас нет ключей.
– Они у тебя, – посмотрел на мать Жюль.
– Да, но я не собираюсь вам их отдавать – или же говорить, где они. Ворота останутся запертыми, и вы никуда не уйдете.
– Вы не сможете нас удержать! Жюль вам не позволит! – закричала Кит.
– Сомневаюсь, что Жюль сможет что-либо сделать, – криво усмехнулась мадам Дюре. – Мне неприятно видеть, как мой сын ведет себя столь неразумно, но он молод, а молодые люди иногда совершают глупости из романтических побуждений. Я уверена, что здравый смысл в конце концов возьмет верх. Жюль умный мальчик, и музыка имеет для него огромное значение.
– Не настолько, – горько ответил Жюль. – Я не готов платить жизнью и здоровьем других людей за чьи-то пьесы и концерты для фортепиано. И я поверить не могу, что ты, мама, считаешь это приемлемым.
– Ваша мать обладает куда более крепкой системой ценностей, чем вы, молодой человек, – раздраженно сказал профессор Фарли. – Хотелось бы надеяться, что вы проявите уважение к ее знаниям и опыту. Поймите, даже если результатом нашего эксперимента будет лишь одно стихотворение безвременно почившего великого поэта… что ж, жизнь четырех ничем не примечательных девочек – вполне разумная цена за истинный шедевр.
«А ведь когда-то он казался мне милым», – ошеломленно подумала Кит. Внутри нее стремительно закипал гнев, и она была готова выплеснуть его на тех, кто так легко распорядился ее жизнью.
– Вы тоже кое о чем забыли, – обратилась она к мадам Дюре. – Это с нами установили связь призраки, это мы получаем информацию из мира мертвых. Она принадлежит нам – и мы больше не собираемся ею делиться.
– Если ты пытаешься мне угрожать, – начала было директриса, но Кит ее перебила:
– Это не угроза, а констатация факта, – девушка упрямо выпятила подбородок. – Без нашего согласия вы ничего не получите. Знаете, что я сделаю, когда в следующий раз очнусь с нотной тетрадью в руках? Порву ее на мелкие клочки и спущу в унитаз.
– Ты не посмеешь! – сверкнула глазами мадам Дюре.
– Спорим?
– От меня вы тоже больше ничего не дождетесь! – с неожиданной твердостью произнесла Сэнди. – Не будет вам никаких стихов!
Прежде чем кто-либо успел понять, что она собирается делать, девушка с веснушками вытащила скомканный лист из кармана и швырнула его в огонь. Пламя жадно лизнуло бумагу, и в следующую секунду по дому прокатился низкий рев.
– Это то, что ты попросила меня перевести? – уточнила Рут.
– Да. Именно так с ним и нужно было поступить, – лицо Сэнди исказила гримаса отвращения. – На редкость мерзкое произведение. Без него даже дышать легче стало.
– Остановите их! – опомнился профессор. – Они же нанесут невосполнимый урон…
– Они этого не сделают! – злобно прошипела мадам. – Мы глаз с них не спустим, будем следить за ними каждую минуту. Если потребуется, свяжем их и будем все время стоять над душой. Ставки слишком высоки! А их работа слишком важна. – Она повернулась к Рут: – Живо отдай мне блокнот.
– Попробуй отними! – дерзко воскликнула та и, сверкнув очками, сорвала с блокнота обложку, чтобы отправить его вслед за стихотворением. Языки пламени живо вцепились в испещренные цифрами и символами листки, которые начали стремительно чернеть. Вскрикнув, мадам схватила каминные щипцы и попыталась ухватить горящий блокнот, но Жюль оттеснил ее в сторону.
– Мама, разве ты не видишь, что уже слишком поздно? Эксперимент провалился. Эти девочки не позволят себя использовать. Ты ничего не получишь, даже если снова попытаешься их удержать.
Блокнот Рут ярко вспыхнул, и дом сотряс крик, исполненный такой злобы, что люди в гостиной невольно отступили назад от камина. К первому голосу присоединился другой, и вскоре по комнате метался целый сонм яростных воплей.
Чья-то невидимая рука вдруг подняла блокнот в воздух, и охваченные пламенем листки разлетелись по гостиной маленькими шаровыми молниями. Кит инстинктивно вскинула руки, чтобы защитить лицо, и зашипела от боли, когда горящий клочок бумаги чиркнул ее по плечу. Судя по вскрикам, не она одна стала жертвой разбушевавшегося блокнота. Отняв руки от лица, Кит с ужасом увидела, что огонь ползет вверх по гардинам. Пламя вцепилось в тяжелый бархат, подобно хищному зверю, а в следующую секунду перекинулось на диван и на кресло.
– Посмотрите, что вы наделали, мерзкие, избалованные девчонки! Ваше упрямство их разозлило! – Мадам бросила на своих учениц взгляд, полный ненависти. – Я звоню пожарным, – она кинулась к двери.
– Ты не сможешь, мама! – встал у нее на пути Жюль. – Телефон не работает! Дай мне ключи от ворот, и я съезжу за помощью в деревню.
– И увезешь отсюда девочек?! – Мадам посмотрела на сына совершенно безумными глазами.
– Обязательно увезу, – спокойно ответил Жюль. – Но иного выбора у тебя нет. Этот дом вспыхнет, как спичка. Сухое дерево отлично горит. Скоро пожар уже будет не остановить.
– Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты! – завопила мадам в бессильной злобе, а потом вытащила из кармана юбки кольцо с ключами. – Большой – от ворот. Поспеши, Жюль. Иначе дом будет уже не спасти.
– Не волнуйся, я сделаю все, что смогу, – заверил ее сын. – А теперь давайте-ка отсюда выбираться!
Распахнув дверь гостиной, он повел остальных по темному коридору к главному входу. Вскоре они уже стояли на ледяном ветру под проливным дождем.
– Предлагаю укрыться у меня, – позвал профессор Фарли, направляясь к гостевому дому. – Если ветер не переменится, там мы будем в полной безопасности.
Темная фигура мадам поспешила вслед за ними через лужайку; Лукреция не отставала от нее ни на шаг. Жюль схватил Кит за руку и подтолкнул в сторону подъездной дорожки.
– Ждите здесь! – сказал он, перекрикивая непогоду. – Я сейчас подгоню машину!
– Мы уезжаем! – из-за дождя трудно было понять, плачет Сэнди или смеется. – Кит, ты в это веришь? Мы уезжаем! Утром мы уже будем на пути к дому, и Блэквуд с его кошмарами останется в прошлом!
– Я позвоню родителям из деревни, – даже в такой ситуации Рут сохраняла завидное самообладание. – Они закажут мне билет на самолет, и мне нужно будет только добраться до ближайшего города с аэропортом.
– Домой, – прошептала Кит. – Как же здорово это звучит!
В следующее мгновение сердце ее испуганно сжалось. Она повернулась и посмотрела на дом: пламя металось в нескольких комнатах первого этажа и явно намеревалось в самое ближайшее время заняться вторым, где располагались комнаты девочек.
– Сэнди, Рут! – закричала Кит. – Мы забыли про Линду!