Пролог

Миша, направляясь к автобусной остановке, на всякий случай голосовал проезжающим машинам. И повезло, остановилась старенькая, но еще бодрая «ауди».

— Сколько до города?

— Садитесь, за так подброшу. Будем возрождать традиции автостопа, — ответил водитель, интеллигентный, задумчивый мужчина.

Надо же, не перевелись еще бескорыстные люди.

Миша влез на переднее сиденье, устроил на коленях сумку с грибами. Тронулись.

Миша, раз везут бесплатно, решил хотя бы развлечь благодетеля разговором, продемонстрировал свою добычу — крупные моховики и подосиновики.

— Вдоль дороги собирали? — поинтересовался мужчина. — Говорят нельзя, из-за выхлопных газов. Грибы всякую дрянь впитывают.

— Нет, — ответил Миша. — Да здесь вдоль дороги и грибы-то не растут. Деревья неподходящие, все ивы, акации, а грибам нужны березы, осины, маслятам — сосны. Грибы с ними в симбиозе. Только уже в болотах, за поворотом на Смоляч есть немного берез.

— На Смоляч? — переспросил водитель. — Это где?

— Километрах в пятнадцати отсюда, — ответил Миша. — Там такой поворот, что и не разглядишь, но я как-то в тумане случайно в него въехал.

— И далеко заехали? — отстраненно поинтересовался водитель.

— Километров десять, — ответил Миша. — Как табличку «Смоляч» увидел, сразу развернулся.

— Как развернулись, в три приема? — спросил водитель. — Там дорога узковата.

— Я на скутере был, — объяснил Миша. Водитель секунду подумал, кивнул.

— Табличка… — произнес водитель странным голосом, как будто у него в горле запершило. Потом спросил уже спокойно, тем не менее, в его словах Мише послышалось скрытое напряжение:

— Табличка вам странной не показалось?

— Ага, — согласился Миша. — Овальная.

— И желтая, — вдруг добавил мужчина каким-то упавшим голосом.

— Да, желтоватая, — согласился Миша настораживаясь.

Та давняя история действительно была странной. Ехал себе по неоднократно езженой дороге, вдруг въехал в непонятный туман. Не похож был туман на обычную сырую мглу, слишком неоднородный. Как застывшее марево горячего воздуха, который поднимается от нагретой земли. Очень плотное марево, искажало видимость до полного ослепления, несколько раз даже, кажется, дорога под колесами скутера не была видна. Но пропадало марево резко, как будто висело очень плотными клубами. Погода для тумана была неподходящая, теплая и солнечная, потому Миша заподозрил, что это дым, хотя горелым не пахло. Списал на насморк.

Да еще Смоляч… В районе действительно есть село Смолич, но до него никак не десять километров, тридцать, как минимум. И вообще — в другой стороне.

— Желтоватая, — тихо повторил водитель. — А мне показалась ярко-желтой. И давно это с вами случилось?

— Лет пять назад, — ответил Миша. Он уже начинал беспокоиться. Вряд ли водитель представляет опасность, но что-то Мишу тревожило. Уж больно разговор странный, не надо, наверное, было про Смоляч вспоминать. Или надо было?..

— А со мной — три года. Должно быть, табличку подновили. — Быстро добавил:

— А вы днем ехали, или ночью?

— Днем, — водитель говорил спокойно, но Миша видел, что на самом деле человек нервничает.

— Ага… А ночью она светилась, может поэтому… И луну, значит, вы не видели. А сама надпись вам странной не показалась?

— Да, — живо отозвался Миша. — «я» там была петелькой. Как перевернутая греческая «гамма». — Многие таким способом пишут «я» от руки, но никто нигде так «я» не печатает, наверное, чтобы с перевернутой «гаммой» не перепутали.

— А «ч» так вообще было похоже на букву «г», только задом-наперед, — добавил водитель.

Так оно и было. Правда у «г» горизонтальная палочка обычно длинее.

Миша понял, что встретил «товарища по несчастью». То есть, для самого Миши это дорожное происшествие несчастьем так и не стало. Ну заблудился в тумане, ну ввел поправку, выбрался. Что касается странной таблички — так может это и не дорожный знак, а, скажем, вывеска какого-нибудь кафе. Пустяковое происшествие, которое и запоминать не стоит. Других проблем хватает.

Только вот этот бескорыстный водитель «ауди», судя по всему, так легко не отделался.

Водитель свернул к обочине, остановил машину. Повернул лицо к Мише, представился:

— Виктор.

— Михаил.

Помолчали, собираясь с мыслями. Первым заговорил Виктор:

— А по сторонам дороги что было, не помните?

— Ну, с одной стороны сады, с другой — пашня, — припомнил Миша. — Домик там странный был, круглый, как водокачка.

— Да, — согласился Виктор. — Дома там пузырьками, и крыши — куполом. И на крышах что-то растет.

Про растения на крышах Миша не помнил, но это уже не существенно. Сегодня не растет, завтра — вырастет. Но крыша действительно — куполом.

— Вы весной ехали, да? — спросил Виктор. Миша подтвердил.

— А я — в августе. Тогда уже на пашне выросло… кое-что. А дорога, разметку помните? — продолжал допытываться Виктор.

— Да, — ответил Миша. — Обочина белая, а посередине линии нет, только левая половина дороги серая, а правая — красная. — Подумав, добавил:

— Если туда ехать. Если обратно, то серое получается справа.

Мишу начинало раздирать любопытство. Куда же это он, Миша, тогда заехал… точнее — так и не заехал. Хоть бы узнать, к лучшему или к худшему, что так и не заехал.

— И серое в свете фар искрится, — задумчиво проговорил Виктор. Потом, вдруг оживившись, начал взволновано рассказывать:

— Я тоже сначала не нервничал. То есть, понял, что не туда свернул в том странном тумане, но поехал дальше, искал, где развернуться, я же на машине, а не на скутере. Подумаешь, табличка светится… Пока на нее фары светили, можно было считать, что отраженный свет, но уже мимо проехал — все равно светилась. Может это вывеска какая-нибудь ресторанная, так я тогда подумал. Ну, дорога двухцветная, так могли ведь для одной половины красный гранит в гудрон добавлять, для другой половины — серый, мало ли. А разделительной нет — так, может, еще нарисуют. И растения там в поле… Дорога виляла, я по ним пару раз фарами мазнул… в общем — кусты ростом в метр, с мелкими листьями и плоды на них такие… как большие тыквенные семечки, только ребристые и зеленые. Так ведь сейчас чего только не сеют, то рапс, то батат, то гаолян, может это еще какие бобы. Но дома эти пузатые… да еще кусты на крышах… не строит так никто. Может где один такой дом построят, но не целый же город. А еще машину в одном дворе разглядел, вся прозрачная, как пузырь на колесах. А еще — надписи. Все надписи на непонятном языке, хотя явно на славянском. Видел надпись «хлеб», а рядом булка нарисована и колосья. Ну, булка — это, может, желтый дирижабль на самом деле, но колосья, они колосья и есть. А так — почти ничего непонятно. И буквы не все такие же, как у нас, не только «я» и «ч»… если оно, конечно, «ч», а не «р», или еще чего. «И» там у них не русская, и даже не латинская, просто крючок без точки, если это было «и», конечно. И еще был крючок в противоположную сторону, я решил, что это мягкий знак, он в конце слов стоял после «л» и после «н».

Миша слушал, затаив дыхание. История совершенно бредовая, в жизни бы не поверил, если бы… Если бы сам в этом Смоляче не побывал.

— Испугался я, — продолжал Виктор. — Понял, что меня куда-то не туда занесло. Не то в будущее, не то в параллельный мир. Если не галлюцинация, конечно. Не за себя, понимаешь, испугался. За себя тоже, но в основном — не за себя, у меня же семья с детьми, работа… В общем, нельзя мне пропадать. Ну, значит, развернулся я там на клумбе, уже когда совсем в город въехал, и бегом обратно… Знак кругового движения у них, кстати, на наш очень похож, только желтый, а стрелки — черные. И эти… острия стрелок — ромбиками, а не как у нас. А город странный, все дома разные, хотя большинство на внешних каркасах… И пузырьковость вот эта часто встречается. Может они надувные у них, не знаю… И вот, когда обратно ехал, луну увидел. Она как раз чуть меньше, чем наполовину светлая была, так вот, на светлой половине — много черных точек, и даже блестки какие-то. Прямо вся запятнана. Ближе к краю — погуще. Понятно, Луна ведь круглая. А на темной половине — огоньки, семь штук, два в середине, остальные — с краю.

— Города построили, — хохотнул Миша. Он был здорово под впечатлением, не знал, что и думать.

— Может и города, — задумчиво сказал Виктор. — А может — свалки.

— Почему именно свалки? — удивился Миша.

Виктор не ответил. Потом все же продолжил:

— Я потом много думал. Сперва-то, когда обратно через туман проехал, рад был, что слава богу выбрался. Но потом… Вы представляете, они там уже Луну совсем освоили. Читал я много. И про параллельные миры, и про архитектуру будущего, и про Луну, зачем она может быть нужна. Ну, пузатые дома местами встречаются, но так чтобы прямо то же самое, я не видел. А вот про Луну, была такая идея — вредные производства туда перенести. И не только вредные, скажем, металл лучше в вакууме плавить. И даже про сельское хозяйство было, на Луне можно вишни размером с арбузы выращивать, а на Земле они не вырастут, развалятся. Но отходов много будет, свалки большую такую площадь займут, что их аж с Земли видно будет.

Виктор потянулся, посмотрел на Мишу выжидающе, с легкой усмешкой. Как будто спрашивал: «Ну что, веришь?».

— Я еще специально проверял, нет ли в нашем районе болгарских или сербских сел, — продолжал Виктор. — Нет их, даже в области. Да и не болгарский это был язык, таких алфавитов вообще нет на Земле, я проверял. На нашей Земле. И про луну я читал, какие с ней бывают оптические явления. Красная луна бывает, зеленая бывает, даже две луны на небе бывают, а луны с точками, блестками и огоньками наука не знает, и объяснить не сможет. И про туманы я читал, про миражи. Этот наш с вами туман — самое загадочное, не знаю как у вас днем было, но у меня ночью… он же не поглощает свет, а искажает до неузнаваемости. Пока света нет — не искажает, а появляется свет — начинает искажать. Не сразу начинает, как будто от света свои свойства меняет с задержкой. Чем быстрее едешь, тем чаще оно появляется, это я на обратном пути увидел… туда-то не спещил, раз туман. А обратно, так задние номера своей машины увидел, вместе с габаритными огнями, только растянутые, как в кривом зеркале. Таких оптических явлений не бывает и быть не может. Разве что в галлюцинациях. А еще я ресторан с названием «Смоляч» искал, уж сам не знаю зачем. Не нашел. И в наш Смолич заезжал — село как село. Я бы может быть, списал в конце концов все на глюки, если бы вас не встретил. Слишком все совпадает, понимаете.

Миша понимал.

— Параллельный мир, — задумчиво сказал Миша. Потом спросил:

— А здесь люди не пропадали? Мы-то вернулись, а другие?

— Пропадали, конечно, — ответил Виктор. — Болота ведь. И в городе люди пропадают.

— Да, но здесь же дорога, — перебил Миша. — Дорогу сравнительно недавно построили. За пять лет мы двое в этот параллельный мир заехали, неужели больше никто?..

— Да, дорога… — протянул Виктор. — Я про эту дорогу выяснял. Она, если хотите знать, по очень древней гати проходит. Даже не гати, это настоящая дамба, добротная, каменная. И обрывалась посреди болота в никуда. А может и не в никуда… Когда в наше время дорога понадобилась, дамбу просто продлили и заасфальтировали. Один геолог даже пытался по торфу возраст дамбы вычислить, так не поверил. У него получилось, что дамбу в каменном веке построили, когда здесь не то что славян, людей не было. Это если по официальной версии истории.

— Древняя цивилизация, — задумчиво сказал Миша.

Виктор усмехнулся. Продолжил:

— Я по этому поводу много чего читал, расспрашивал. По поводу этой дороги или про исчезновение людей в болотах ничего толком никто не знает. Ни легенд нету, ни сказок, ни слухов.

— Видимо этот проход в параллельный мир редко открывается, — предположил Миша. — Хотя… пять лет назад я туда заехал, потом — вы. Это уже два раза за пять лет, не так уж редко. Но, может, он только в последнее время зачастил…

— Да нет, наверное, все же, редко, — сказал Виктор. — Редко и не для всех.

Миша вопросительно посмотрел на Виктора.

— А для кого?

Виктор, немного подумав, обстоятельно объяснил:

— Когда я оттуда выезжал, то перед самым лесом, в котором уже этот самый туман виднелся, большой щит стоял, а на нем надпись. Я, конечно, ничего не понимал… почти ничего, но сверху жирными буквами было написано: «Позорово!» И даже с восклицательным знаком, таким же как у нас. Это можно перевести как: «Будь внимателен!» — «позор» в некоторых славянских языках означает «внимание». По крайней мере, я тогда так подумал. Я, хоть и спешил, притормозил немного. Понятное дело, почти ничего не понял. Длинно там было написано, потому я и прочитал-то не все, спешил ведь. Но кое что… К примеру были там слова «мерехотва магала», это я перевел как «мерцающая мгла», наш туман то есть. А еще фразу вроде помню: «Ходак небохляд моге занитить на несвоу бинь». Если предположить, что «небохляд» это «мечтатель», а «бинь» — вроде «бытие», «реальность» то… Еще там был «ходак грубан»… или «простан»… в общем, ему ничего не будет, если я правильно понял. Эх, надо было сразу записать хоть что-то, пока помнил… Так бы, может, лингвисты помогли, а так только догадываешься, что «ходак» — человек, «занитить» — заблудиться.

— Мечтатель… — повторил Миша.

— Ну да, мечтатель, — согласился Виктор. — А я мечтатель и есть, только с виду грубый и без странностей. Фантастикой зачитываюсь, сам сочиняю небылицы, хоть записывай.

Последние слова Мишу насторожили, но он уже верил Виктору. Потому что сам был мечтателем, только с виду грубым. Тогда прав Виктор, параллельный мир для одних мечтателей открыт. Причем в обе стороны, своих мечтателей в том мире даже предупредили, щит повесили. Что могут занитить.

— Мечтатели… — еще раз повторил Миша. — Интересно, как этот наш туман мечтателей от немечтателей отличает? Мечты, они же нематериальны, а переход между мирами — процесс физический.

— Об этом я тоже думал, — возразил Виктор. — Мечты — это мысли. Если мысль нематериальна, она — ничто, а ничто не может действовать на что-то. А мысль действует. Вот когда я думаю о бабах, у меня член встает, когда о шашлыке — слюна течет. От мыслей у людей инфаркты бывают, и не только инфаркты. Конечно, это мысли действуют посредством тела, ну так ведь и мы с вами вместе с телами туда перенеслись.

Были в этих рассуждениях прорехи, но Миша не стал спорить. Чувствовал, что Виктор в общем и целом прав.

— Потерял я с тех пор покой, — вдруг продолжил Виктор. — Не только по книжкам роюсь и геологам с фольклористами надоедаю. Понимаете, кажется мне, что зря я сбежал, упустил шанс. Не знаю, на что я шанс упустил, но покоя нет. И пожаловаться некому, за психа примут. Даже пытался в Интернете про эти свои дела рассказать, так вообще внимания не обратили, на том сайте таких… И вот, понимаете, езжу по этой дороге когда надо и когда не надо, зря бензин жгу. Все надеюсь опять туда попасть. Может настроение особое нужно…

Надо же, как крепко Виктора зацепило. В то же время Миша чувствовал, что зацепило и его. Обидно было, что он тогда так рано развернулся, завидовал он Виктору, который хоть немного, но больше увидел. Увидел хотя бы достаточно, чтобы понять…

— Не страшно? — спросил Миша.

Виктор понимающе кивнул.

— Конечно, страшно. Ну, прорвусь я снова туда, и как меня там встретят? Уже три года сомневаюсь, брать с собой ружье или не брать в эти свои дурные поездки. Непонятно, как безопаснее, со стволом или без. Со стволом, оно конечно, любому спокойнее, но кто их знает, что у них там за порядки… Вдруг они там за оружие сразу расстреливают. А может — за бензиновые двигатели.

— А там были люди? — быстро спросил Миша.

— Не видел, — ответил Виктор. — Даже рисунков не заметил. Но, наверное, люди, раз славяне. И в той машине сиденье было человеческое. Почти как в наших. Только вместо руля — вроде румпель, так ведь все равно для человеческих рук.

Помолчали. Да, такую информацию сразу не переваришь. А после переваривания информацию еще надо усвоить.

— Но несколько царских золотых червонцев и пару брюликов вожу с собой, — признался Виктор. — И на рукопашный бой записался на старости лет, делаю успехи.

Виктору было немногим за тридцать. До старости лет еще далеко, а рукопашный бой — никогда не поздно. Но этого Миша Виктору говорить не стал. Почему-то не хотелось с Виктором конфликтовать, даже по таким мелочам.

Виктор вдруг взглянул на Мишу с прищуром, и сказал:

— Так нас теперь двое.

Стало понятно, что Виктор прав, Миша влип крепко. Слишком серьезный соблазн для мечтателя — параллельный мир, в котором уже один раз побывал, но не заметил. Да еще какой параллельный мир, с заводами на Луне. Будет он тоже гонять зря по этой дороге через болото, чтобы попасть в туман. Без особой надежды. А если даже попадет, то неизвестно, чем дело кончится, может — убьют, может — выпрут обратно, предварительно стерев память. А может — надарят подарков вместе со сверхчеловеческими способностями.

А еще есть вероятность, что когда Мишу «те» обнаружат, они из того мира в этот вломятся, свои порядки наводить. Или Миша может опасную заразу принести, либо туда, либо — оттуда. Или…

А ведь действительно опасно играться с параллельными мирами. Даже из самых общих соображений, неизвестное — всегда опасно. Виктор не может этого не понимать. Но все равно — рискует. И Миша будет рисковать. Потому что — влип. Наверное, все-таки не надо было упоминать про поворот на Смоляч.

 

Глава 1

Виктор вел машину, слушал, как над головой погромыхивает табличка, и чувствовал себя дурак дураком. Поначалу идея Михаила прицепить на крыше машины жестяную табличку с надписью «Смоляч» тем самым шрифтом показалась очень плодотворной. Их уже двое набралось, кто в том странном мире побывал, причем встретились совершенно случайно. Значит должны быть еще «везунчики», просто по теории вероятности.

Осуществляли идею в спешке, вырезали, как попало, из жести, написали черной масляной краской с двух сторон. Правда, надписи получились вверх ногами по отношению друг к другу, пришлось одну половину закрашивать. Аж извелись от ожидания, пока сохла краска. И надпись на высохшей краске сделали маркером — опять вверх ногами! В конце концов, плюнули и оставили, как есть. Не в ориентации текста дело. Загнули нижний край, чтобы была возможность поставить табличку вертикально

Сперва табличка держалась на мощных магнитах, но конструкция не прошла ходовые испытания, жестянку сносило боковым ветром. Со скотчем получилось еще хуже. В конце концов, приклеили табличку суперклеем, при обезжиривании крыши ацетоном смылась краска. И наклеили не совсем вдоль машины, под небольншим углом, в результате табличка вибрировала от встречного ветра, и во второй поездке неудачно отвалилась, оставив на крыше дополнительную глубокую царапину. В итоге Михаил купил на свои кровные крепление для перевозки велосипедов на крыше машины, в нем табличка и держалась.

Было серьезное опасение, что первыми на вывеску клюнут агенты из того мира. Так сказать, заглотят наживку вместе с рыбаком. Одно дело — пробраться в не свою реальность тайком, другое — заявлять об этом в открытую. Раз в том мире знают про мерцающую мглу, то должны засылать сюда агентов. Хотя бы в исследовательских целях: тот мир, судя по всему, развитый, там наверняка есть и наука. А раз в этом мире не знают про тот мир, значит, агенты засылаются тайно.

Но слишком велик был соблазн. Кто влип, тот либо вылипнет, либо еще глубже влипнет.

Поначалу казалось, что на табличку клюнут, едва машина успеет выехать за ворота гаража. Виктор ясно представлял себе эту картину, как неприметный прохожий, резко изменившись в лице, кидается к проезжающей машине, размахивая руками, как он и Виктор начинают сумбурно и радостно общаться. Целую речь подготовил для собрата по несчастью.

Но — не клевало. Граждане таращили глаза, да и только. Когда Виктора в первый же день езды с табличкой остановил гаишник и спросил, что это за байда на крыше, у Виктора все замерло внутри: «А вдруг?!» Но на реплику Виктора: «Это не из нашего мира», — гаишник продемонстрировал полное непонимание. Не клюнуло, не тот человек. Пришлось выкладывать заранее придуманную отмазку: кто-то похулиганил, взял и приклеил кусок жести на крышу машины. Это вызвало сочувствие:

— Да-а, то шины проколют, то стекла побьют, делать нехрен. Руки бы поотбивать! А почему из другого мира?

— Да так, из фильма одного, — соврал на ходу Виктор.

На работе отбрехался просто: участвует в рекламной акции, за деньги. Тоже хочешь заработать? Так там больше не дают.

Как Виктор объяснял свои действия семье — тема для отдельного кино. К счастью, первоначальный вариант таблички семья так и не увидела, а потом Михаил сделал табличку поприличнее, поменьше размером, с ровными, скругленными, где надо, краями, аккуратными, правильно расположенными надписями. Потому и объяснение вышло вполне логичным: Виктор прицепил табличку на крыше, чтобы машина лучше держалась на курсе, это как стабилизатор у ракеты, а надпись — логотип фирмы. Технически безграмотная жена объяснения приняла, но въедливая старшая дочка Оксана полезла в Интернет. И нашла.

— Папа, это что?

На экране компьютера нагло светилась до отвращения знакомая страничка сайта. Того самого, где обсуждали похищения инопланетянами, провалы в параллельные миры и прочее, во что ни один нормальный человек не поверит. Пока сам в параллельный мир не попадет. Открыта была тема, где Виктор выложил свою историю. Очень характерный розовый цвет странички, с десяти метров все ясно.

Оксана уже поняла, кто автор. И хакером быть не надо, на том дурацком форуме нельзя было участвовать без аватары, и Виктор вывесил фотографию кота вверх ногами. Первое, что нашел в компьютере. Но компьютер-то семейный, Оксана несколько месяцев назад случайно эту фотографию обнаружила, посмеялась. Собирался же аватару после этого сменить, чтобы домашние не рассекретили… и вот:

— Папа, это что?

Отпираться бесполезно. Врать не хочется, слишком у них доверительные отношения. И так заврался про ракетные стабилизаторы на автомобилях. И на душе в последние годы было не очень оттого, что дочь не знала про большой-большой секрет папы. Теперь — знает, теперь легче.

— Понимаешь Оксана… это все — правда, — сказал Виктор, глядя дочери прямо в глаза. Это врать, глядя в глаза нельзя, а правду говорить можно. Причем по большому счету не важно, поверит Оксана, или нет, лишь бы за психа не приняла.

— Папа, ты что, забыл, как кирпичом притворяться?!

Надо же, она поверила! А Виктор ожидал реплики типа: «Ты что, фантастики своей перечитался?!» И как она, оказывается, хорошо знает отца, Виктор для нее не «кирпич» (так современная молодежь называет человека без странностей, скучного и приземленного), а только притворяется «кирпичом».

— Что это за гениальная мысль, транспарант на машине вывешивать, если в инете уже сверкаешь! — не унималась Оксана. Потом на секунду остановилась, продолжила уже другим, спокойным и подозрительным тоном:

— Ты бы не стал так делать. Ты слишком скрытный. Что-то случилось?

Взгляд у Оксаны был соответствующий, подозрительный. Но тут же прояснился, она горячо затараторила:

— Да, точно, ты считаешь, что не один, да?

Кроме всего прочего, Виктор ощутил отцовскую гордость. Мало того, что красавица, но еще умница, и за отца беспокоится. Наврали ему, когда предупреждали, что с дочерьми одни проблемы, особенно с пятнадцатилетними.

— Я знаю, что не один, — улыбнувшись, ответил Виктор. — Есть еще один. Второй. И мы с ним надеемся найти третьего. А потом — четвертого, пятого, и так далее.

— То-то я смотрю, ты с компьютером подружился, — задумчиво проговорила Оксана. — И этот твой рукомашный бой, и поездки… А этот второй, кто он? Ты его здесь нашел, да? — Оксана кивком указала на монитор.

Виктор рассказал ей все. О том, как случайный попутчик оказался собратом по несчастью, об их вдохновенном плане с табличкой на крыше машины.

— Так ты его не в инете нашел, — сказала Оксана еще задумчивей. Подняла глаза, продолжила:

— Понимаешь, в наше время любой, кому не больше семидесяти, ищет ответы на вопросы в сети.

— Так он не искал ответы, он просто не понял, что попал в чужой мир. И, кроме того, к Интернету сейчас подключено всего двадцать пять процентов населения, если не ошибаюсь.

Оксана остановила отца качком головы.

— Не все лазят по сайтам, но про Интернет знает каждый. И каждый хоть раз за три года обращается, если у самого нет возможности порыться, просит знакомых. А тут такой случай… Нет, папа, похоже, что только вы двое из того мира вернулись. Ничего у вас с табличкой не выйдет. Кста-ати…

Оксана задумалась. Виктор терпеливо ждал, до чего она додумается.

— Вот ты говоришь, что вы агентов опасаетесь. Которые из того мира, — медленно начала дочь. — А вдруг Михаил и есть такой агент?

— Михаил?! — удивился воистину странной мысли Виктор.

— Видишь ли, папа, эта ваша встреча — это какое-то очень подозрительное совпадение. Во-первых, подозрительно близко от того места, во-вторых, вероятность этой случайности… сам понимаешь.

Это Виктору уже приходило в голову. Но очень хотелось верить, что случай оказался на его стороне. Если один раз крупно повезло, может, и дальше будет везти. Кроме того, Михаил был совершенно не похож на агента, слишком простой и открытый, слишком естественно себя вел… А ведь хороший агент и не должен быть похож… Должен внушать доверие.

— Ну и зачем тогда этого агента ко мне приставили? — спросил Виктор. Хотя сам мог придумать несколько возможных причин.

Оксана пожала плечами.

— Если им не хочется, чтобы ты опять в их мир попал, то…

— Они могут меня убить, или, там, память стереть, — возразил Виктор.

Оксана вздрогнула. Но продолжила:

— Может они гуманисты, может, попробуют тебя убедить, чтобы больше туда попасть не пытался? Ну, там, отвлечь на поиски других… э-э… везунчиков. С табличкой наверху машины. А потом, когда ты так никого и не найдешь, тебе надоест, и ты сам все бросишь. Они же могут быть очень хитрыми психологами, так?

Логично.

— А если у них ничего не выйдет, — продолжил за дочку Виктор, — они станут действовать жестче.

На лице Оксаны отразился страх. Она быстро заговорила:

— Бать, может лучше не надо? Может, откажешься сейчас?

Ну вот, наконец-то батей признала, а то все «папа», «папа».

— Надо, Ксюша, надо, — внушительно ответил Виктор. Когда Оксане было двенадцать лет, мальчик, который назвал ее Ксюхой, огреб ранцем по шее. Виктор называл дочь Ксюшей (Ксюхой — не рисковал), когда она с ним не соглашалась. Действовало, по крайней мере, дочь переставала спорить в открытую.

Виктор поднял палец к потолку и высокопарно добавил:

— Но я рад, что ты со мной!

Оксана засмеялась.

И вот Виктор все больше убеждается, что догадка Оксаны верна, табличка на крыше не для того, чтобы клюнуло, а для того, чтобы так и не клюнуло. Так и не клевало. Если в первые дни, когда не крыше дребезжала кривая жестянка с одной надписью вверх ногами, люди таращили глаза, то сейчас, когда табличка приобрела приличный вид, почти не смотрят. Мало ли с какими надписями в наше время ездят.

Затея все больше казалась глупой. Если бы кто-то из того мира вернулся как Виктор, успев понять, куда попал, он действительно полез бы в Интернет. Почти наверняка на тот дурацкий сайт, там бы и встретились. А если человек попал в тот мир, но не понял этого, как Михаил, он на табличку не отреагирует. Ну, припомнит странный дорожный знак, ну проводит глазами машину с табличкой. Но не кидаться же с вопросами о параллельном мире к каждому, кто твою машину глазами провожает. Их, между прочим, не так уж мало.

Михаил тоже начинал терять надежду. Но только надежду на табличку, у него зрел другой план: поселиться посреди болота, там, где была мерцающая мгла, чтобы в следующий раз ее появление обязательно не пропустить. Виктор уже четыре с лишним года гоняет туда-сюда, мглы не видел, но, скорее всего — просто не застал.

План даже на первый взгляд трудноосуществимый, а если принять во внимание болото… Чем там заниматься? Что можно такого посреди болота устроить, чтобы имело смысл рядом поселиться? Место слишком неподходящее. Ни для чего. Шашлычную или автозаправку не откроешь по причине отсутствия коммуникаций. Даже маленький ларек с минералкой не откроешь, потому что он окажется невыгодным, хорошо, если за день одна машина остановится в таком месте. Да и как Виктор с Михаилом могли это осуществить? Виктор работает на заводе снабженцем, отвечает за всякие мелочи, в основном за редкие детали для станков. Нарочно выбрал себе должность, чтобы побольше ездить, хотя в последнее время больше возится с бумагами (точнее — с компьютерными файлами, освоил на свою голову). Михаил рисует в Автокаде для издательства. Связей в бизнес-кругах нет.

Огородничество, разведение рыбы, шампиньоны, теплицы, кролики, нутрии — все эти варианты пришлось отбросить. Не только место не подходящее, но и у Виктора с Михаилом ни знаний нет соответствующих, ни опыта, ни душа не лежит. А у Виктора еще семья, и Михаил рано или поздно намерен завести семью.

Михаил, пока холостой, мог бы попробовать перейти на удаленную работу и время от времени выезжать на болото с компьютером. Но надолго не получится, по причине отсутствия на болоте электричества, десять километров до ближайшего столба, и это только от края болота.

Да что там, место для жизни — вообще никудышнее, дорога, немножко сухого места рядом с дорогой и болото. С комарами, когда у этих кровопийц сезон, водители стараются проезжать через болото быстрее и окон не открывают. Даже пикник приличный не устроишь.

Если бы Виктор с Михаилом точно помнили, где именно въехали в туман… Но обочина слишком однообразная, заросли по краю дамбы и все. Только и можно вспомнить, что уже въехали на дамбу, но еще не доехали до берез. Виктор предполагал, что мерцающая мгла должна возникать в том месте, где кончается древняя дамба и начинается новая, но где это место выяснить не удалось, хотя с десяток километров пешком прошли, признаки искали. В городском архиве ничего не нашлось, местные жители ничего не помнили, геологи сотрудничать отказались. Точнее согласились, но потребовали таких денег…

Виктор начинал терять надежду. Если Михаил — действительно агент, который получил задачу убедить Виктора в бессмысленности его поисков, то, пожалуй, скоро сможет отправлять в свой центр доклад об успешном выполнении задания.

Третья сообщница, Оксана успокаивалась. Но и она порой демонстрировала разочарование. Она боялась за отца, но тоже немножко влипла.

Впереди замаячила корма большой, медлительной фуры. Скорость — около 60, надо обгонять. Виктор взял немного вправо, отклонил голову, высматривая, свободна ли встречная полоса. Нет, навстречу кто-то ехал и, похоже, быстро. Ладно, пропустим. Тем временем Виктор сократил дистанцию с фурой.

Слева показался тот самый встречный, легковушка неизвестной Виктору марки, провоцирующего темно-фиолетового цвета. Не то джип, не то минивен. Неслась быстро, под двести. Виктор глянул в зеркало, надеясь рассмотреть, что же это все-таки за марка, и увидел: машина, несмотря на немаленькую скорость, молниеносно развернулась. Просто удивительно, без визга тормозов. Немного прокатилась задом по инерции, но именно катилась, а не скользила, сжигая резину, а потом рванула вперед, мгновенно сократив расстояние с машиной Виктора. Прямо сверхмашина какая-то. И зачем это он?

У Виктора щелкнуло внутри: а вдруг клюет?

Сверхмашина пронзительно засигналила весьма странным звуком, замигала фарами. Похоже, фар было не две, а четыре, одна пара светила ослепительно-белым светом, другая — голубым. Да нет, фар все-таки две, просто они умеют светить разным цветом. О таких фарах Виктор не слышал, хотя много обсуждал последние веяния с автомобилистами и в гараже, и на работе, и по соседям.

Виктор, с замирающим сердцем включил сигнал поворота (сверхмашина сразу перестала мигать фарами и сигналить), притормозил, выехал на обочину, остановился. Так все-таки клюет, или чего похуже? Вдруг он какого-нибудь крутого своей табличкой оскорбил?

А может вообще — ничего, просто водила сверхмашины заметил, что с машиной Виктора что-то не так. Из трех пришедших в голову вариантов два — плохие, один — неизвестно, плохой или хороший. Теория вероятности против Виктора.

А сверхмашина, между прочим, со значком «Мицубиси».

Дверь сверхмашины открылась. Кто же оттуда вылезет? Вдруг какой-нибудь осьминог?

Но из машины вышел человек. Неприметного вида мужчина. Как говорится, среднего роста, среднего возраста, среднего сложения. Одет в ветровку по случаю прохладной погоды, джинсы, майку и кроссовки. Стандартно одет.

Виктор тоже вышел, припоминая заготовленную для случая клева речь, вдруг пригодится? Припоминалось плохо. Присмотрелся к водителю сверхмашины повнимательнее. Лицо без выражения, бывают такие малоподвижные лица. Глаза маленькие, по ним ничего не разглядеть. Еще людей выдают руки, но этот держит руки в карманах. Идет неторопливо, смотрит… на табличку! Неужели клюнуло? И двигался мужчина без агрессии, но все же чувствовалась какая-то напряженность в движениях.

— Вы в параллельных мирах не бывали? — спросил мужчина у Виктора. С ходу спросил, чтобы сразу все прояснить.

— Да, — хрипло ответил Виктор. В душе поднялась волна восторга. Но и страх тоже присутствовал, куда от него денешься.

Мужчина взглянул на табличку, сказал:

— Это надо снять.

Голос у него был тихий, вкрадчивый. Неприятный. И весь мужик с близкого расстояния доверия не внушал. Взгляд слишком пристальный, тяжелый. Недобрый взгляд.

Впрочем, опаснее всех те, кто с первого взгляда внушает доверие.

Быстро сняли табличку, забросили в багажник. Успели познакомиться, мужик предложил звать его Ваней. Виктор, сам не зная зачем, назвался Васей, мужчина при этом понимающе ухмыльнулся.

Ваня приткнулся задом к машине, достал пачку сигарет, спросил:

— Куришь?

Виктор отрицательно покачал головой.

Ваня задумчиво закурил, выпустил первую струю дыма. Виктор ждал.

Наконец Ваня спросил:

— Так ты был на шестьсот восьмом, или у лаптежников?

— Не знаю, — ответил Виктор. Он же действительно не знал.

— Случайник, — отвернувшись, констатировал Ваня.

Так вот, кто такие Виктор с Михаилом, «случайники». Как-то сразу полегчало.

Виктор решил перехватить инициативу.

— Так что это было? И кто ты такой?

— Да чего тут рассказывать, — неторопливо заговорил Ваня. — Пролазники мы. И я, и ты тоже, и все остальные.

Так случайники или пролазники? Наверное, некоторые пролазники являются по совместительству случайниками. Очень логичные названия, понятные, и одно и другое.

— Нас немного, человек сто на Земле… на планете Земля, в этом мире, — продолжал Ваня. — Он, кстати, так и называется, Планета Земля. Сколько нас всего, никто не знает. Мы в разные параллельные миры пролазим, да ты понял, наверное.

— Все-таки хотелось бы узнать подробнее, — сдержанно прокомментировал Виктор.

Пристально взглянув на него, Ваня сказал:

— Перво-наперво, я тебя поспрашиваю. Вот что в том мире было? Такого особенного, чтобы сразу в глаза кинулось?

— Луна, — уверенно ответил Виктор. — На луне было много темных точек. И огоньки.

— Это не лаптежники, — рассудил Ваня. — Лаптежникам до луны еще далеко. И не Шестьсот Восьмой, у них луна чистая. А больше нигде так не пишут. Как у тебя на машине было написано. Это значит, тебя в совсем новый мир занесло. Повезло, можно сказать. А с надписью ты хорошо придумал.

— Ладно, что мне теперь делать? — перебил Виктор.

Ваня опять пристально взглянул на Виктора. Спросил:

— Записать есть?

Записать нашлось. Но первым делом Ваня продиктовал следующее: «тиа тиа тиа тиа сиа ралрм». Объяснил:

— Это мантра. Она настроение делает, чтобы пролазить. Придешь на то место, где в прошлый раз пролез, и повторяй. Можно вслух, можно — про себя.

— И что, подействует?! — ошарашено спросил Виктор. Ну не верилось ему.

— Если не подействует, еще способ есть. Запиши на всякий случай: «корни ветра не коснутся взгляда снежной черепахи».

У Виктора возникло стойкое ощущение, что его дурачат.

— Вот, значит, обдумывай эти слова, — продолжал Ваня. — Тут главное на этих словах сосредоточиться как следует, пока картинка в голове не появится. Не знаю, какая картинка у тебя будет, у всех она разная. У многих срабатывает. Даже не знаю, что чаще срабатывает, мантра или эти корни ветра. У тебя что-то из этого наверняка подействует.

— У тебя срабатывает? — спросил Виктор подозрительно.

— Нет, — ответил Ваня с сожалением в голосе. — У меня третий способ. В общем, надо считать от миллиона назад и одновременно думать о чем-то, что для тебя вроде смысла жизни. О бабах, там.

— О бабах? — переспросил Виктор насмешливо.

— Ну, не обязательно о бабах. Есть такие, кто про парашютные прыжки думает. Понимаешь, если о бабах, то одной похоти мало, это у тех действует, для кого про бабу думать как для всех остальных — кончить.

— А ты о чем думаешь? — спросил Виктор. Но сразу понял, что его вопрос был не совсем деликатный.

Ваня ответил не сразу.

— Я, наверное, среди пролазников самый тупорылый, — признался он, глядя в сторону. — Я о жратве думаю. Мне надо пару дней поститься, а потом, когда начну о перепелках, жаренных на костре думать… с травками… или об устрицах. Вот тогда срабатывает. Еще можно соленого наесться и воды не пить, а потом пиво вспоминать.

Виктору от подобного признания захотелось улыбнуться. И студенческое словечко «тупорылый», сказанное немолодым уже мужиком, тоже показалось забавным. Но он сдержался.

— Еще наркоманы есть, которые чтобы пролезть о дозе мечтают, — продолжал Ваня. — Но наркоманы по любому долго по мирам не лазят. Им бы только до Косой Стрелы добраться… это мир такой есть. Ну а обратно тебя и так сквозь лаз выпустит, без всякой мантры. Если надолго не застрянешь, надолго — это дней десять. Да и потом ничего страшного, просто придется еще раз мантру читать или считать от миллиона.

Эти сведения заставили Виктора поверить. Может быть дело в том, что верить очень хотелось, но слишком уж много сложной и согласованной информации, на ходу так не соврешь.

— Кстати, дай-ка я тебе адресок один запишу, — попросил Ваня.

Адресок оказался интернетовским сайтом. Кроме того, Ваня записал комбинацию из двадцати символов, половина не были ни цифрами, ни буквами. Всякие там плюсы и диезы.

— Это пароль, — объяснил Ваня. — На том сайте все закодировано. Там ты можешь узнать про разные миры, там пролазники собираются. Так, чтобы прямо организации у пролазников нет, только общаются. И ты заходи, если все-таки надумаешь лазить. Хотя ты точно полезешь. Ну, в общем, там расскажешь про этот мир, в который тебе лаз открылся. Но обязательно расскажи, мир то, я думаю, новый.

— Почему? — заинтересованно спросил Виктор. Ему вдруг показалась очень заманчивой перспектива оказаться первооткрывателем.

— Да потому что таким шрифтом, как у тебя на машине пишут только лаптежники, которые и писать то не все умеют, и диаспора лаптежников на Шестьсот Восьмом. Да я говорил тебе уже. Если интересно подробности узнать, на сайт заходи, там много есть и про лаптежников, и про шестьсот восьмой. Я с тобой много болтать не могу.

— Как?! — воскликнул Виктор.

— Понимаешь, — Ване, похоже, тоже не нравилась идея побыстрее расстаться. Но зачем-то это было надо. — Не принято у нас пролазников подолгу вместе… Оно, понимаешь, когда пролазники вместе собираются, так в том мире, где они находятся, с лазами всякие беды происходят. Ну, не обязательно беды, могут быть и к лучшему изменения. Но бывает, что лазы закрываются, бывает — уже не туда ведут. А бывает — новые лазы открываются, много. Мы же на самом деле и представления настоящего не имеем, с какими силами играемся. Но понятно, что лазы на мозги пролазников настраиваются, а когда рядом два пролазника, это лазы сбивает.

— Между прочим, нас двое, — быстро сказал Виктор. — В тот мир еще одного человека занесло, кроме меня. И мы вместе уже давно, больше года. И до того в одном городе жили. Может из-за этого у нас лаз закрылся?!

— Нет, — успокоил Ваня. — Если лаз закрывается, это на других лазах отражается. Оно все взаимосвязано, на сайте бы сразу сказали, а там все стабильно. Вас же, наверное, в один мир выпускает?

Виктор кивнул.

— Тогда все нормально. Скорее даже легче будет вдвоем лаз открывать. Да будь здесь чего не так, уже бы давно сход пролазников собрали. Планета Земля это же у нас считай гнездо.

— Почему? — спешил узнать побольше Виктор. — Здесь что, легче всего живется?

— Да нет, — усмехнулся Ваня. — Есть миры и получше. Просто здесь у вас Интернет. В других мирах тоже есть всякие там компьютеры, но здесь пока что порядка не навели. Это облегчает нам общение, понимаешь?

— А сход, это когда пролазники вместе собираются? В одном месте?

Ваня утвердительно кивнул. Объяснил:

— Сход обычно собирается, когда лазы стабильность теряют. Среди пролазников теоретики есть, которые в этом деле разбираются. И не только среди пролазников, в некоторых мирах простые жители в курсе насчет лазов, ихние математики помогают. Ну вот на сходах и решают, как стабильность восстановить. Там иногда надо какими-то лазами перестать пользоваться на время или навсегда, или наоборот почаще ими ходить, или двух-трех пролазников вместе сводят… ну, их специально подбирают таких, чтобы подействовало.

— Если два пролазника вместе могут эту самую стабильность нарушить, то целый сход… я даже представить не могу, что будет, — поймал Ваню на нелогичности Виктор.

— Да, пива выпивается много, — с улыбочкой согласился Ваня. — Пролазников сводить можно, если умеючи. Это случайные встречи опасные. Причем при случайной встрече стабильность просчитывать некогда, даже тем пролазникам, кто это делать умеет. Я, к примеру, не умею. Потому, если двое наших случайно сходятся, то сразу расходятся. Если одному направо, другому — налево, если одному прямо, другому — обратно, и наоборот.

При этом Ваня глянул на часы. Но сворачивать разговор не спешил, Виктор не мог этим не воспользоваться.

— И кто же такие случайники? — спросил Виктор, стараясь, чтобы его голос звучал доверительно. Сайт там, или не сайт, подействует мантра или нет, но нужно выкачать из Вани побольше информации.

— Случайник это такой как ты. Тот, кто случайно открыл, что умеет лазами ходить, и сам не понимает, как это у него получается. Большинство так и не догадывается, что настроение нужно. Но их находят рано или поздно. Понимаешь, пролазников притягивает друг к другу. Вот как меня к тебе. Тут главное понять, что тебя другой пролазник притягивает… вообще, пролазникам надо быть к предчувствиям внимательнее. Вот тебя на юго-восток не тянуло в последнее время?

Виктор был даже слегка ошарашен. Его действительно последнее время посещали странные мысли то про Сингапур, то про Казахстан. И поехать туда хотелось непременно на машине. Не Сингапур посмотреть хотелось, а на юго-восток прокатиться.

И, между прочим, тяга пролазников друг к другу объясняет случайную встречу Виктора с Михаилом. Михаил сам до сих пор не понимает, зачем тогда поперся к дружку в гости на автобусе, а когда возвращался, сделал круг через лес, грибы собирать. Виктор в тот раз поехал через болото уж слишком спонтанно. Совершенно не планировал, просто вдруг захотелось, и все. Но до того Виктора не тянуло в тот район города, где Михаил живет, и Михаила навстречу Виктору не тянуло. Наверное, эта тяга тоже спонтанно просыпается, а не постоянно присутствует.

Слишком много информации требуется узнать, и вся важная. Вот и получаются в разговоре заносы с перескоками.

— И все пролазники вот так вот… случайно находятся? — продолжал Виктор. — Все случайниками были?

— Еще можно пролазника воспитать, — ответил Ваня. — Если с раннего детства. Обычно другие пролазники своих детей воспитывают. Но это сейчас не суть важно, захочешь узнать — на сайте почитаешь. Но ты, я вижу, на сайт заходить не будешь, сразу туда рванешь. Потому очень тебе советую вести себя осторожно, чтобы себя не выдать. Даже если в том мире знают про лазы. А если не знают — тем более.

— Новый мир опасен? — спросил Виктор, слегка стыдясь своего страха.

Но Ваня одобрительно кивнул.

— Никто не знает, опасен мир или нет, пока до конца с миром не разберется. Кроме того, любой мир хоть чем, да опасен. Здесь на Планете Земля какой-то случайник под машину попал, когда его сюда занесло. Потому осторожность не повредит. Но, раз в том твоем мире уже на Луне пятна, вряд ли особо чего тебе грозит.

— Точно? — переспросил Виктор. Он уже успел начитаться фантастических антиутопий про будущее с развитой технологией, но просто жуткой жизнью людей.

Ваня почесал в затылке, спросил:

— Ну, вот что там были за люди, в том твоем мире?

— Не видел я там людей.

На удивленно поднятую бровь Вани Виктор пояснил:

— Ночь была, поздно.

— Ага, — несколько оживился Ваня. — Спят по ночам. А деревья там были на улицах? Ну, если ты в городе был.

— Были деревья, — вспомнил Виктор.

— А поля засеянные видел?

— Да.

— И какая на них была ограда?

— Да не было там никакой ограды!

— Тогда не съедят, — сказал Ваня убежденно и с удовлетворением. — Даже, наверное, и не заметят. Благополучные они, понимаешь? До Луны добрались, а поля не огорожены… Но все равно, осторожно себя веди, не высовывайся. Оденься попроще, без всяких там заклепок с молниями… Хотя ты, я вижу, не дурак, сам сообразишь, как надо. И обязательно надо выяснить, известно ли в том мире про лазы. Если нет, то еще ничего, но если известно, то это значит, что тот мир для нас новый, а наши миры для них — не новые. Это плохо будет. А еще может оказаться, что новая сеть лазов открылась, это хорошо. Скорее всего — хорошо.

Надо же, как у них все сложно. А что на свете просто?

— А можно и других людей проводить? — заинтересованно спросил Виктор. Он думал об Оксане.

— Ну, так ты же, небось, не голым в тот мир попал, еще и, я думаю, на машине. Вот раз шмотки свои можно в лаз протащить, то и человека можно. Только лучше, чтобы он спал, или без сознания был, а то лаз может не открыться.

— А нам… Ну, мне и тому другому… случайнику… Да вообще, вам, пролазникам… нам!.. В общем, лаз только в один мир открывается? Или во все?

— В разные, — ответил Ваня. — Но не во все. И в одни лазы пройти труднее, в другие — легче. Еще от практики зависит, чем больше пролазишь, тем легче получается. Поначалу только в один мир пройти можно. Первые пять-десять раз. Ну, меня уже почти куда угодно пропускает, а поначалу только на Ржавый Крюк. Это такой брошенный людьми мир, хотя есть там места…

Разговор затягивался. Виктор уже устал стоять, Ваня, судя по всему тоже. Ваня глянул на часы, неодобрительно сжал челюсти.

— На сайт обязательно зайди. Регистрироваться не обязательно, если что — тебя все равно найдут. Но про тот ваш новый мир рассказать надо. Ты же, небось, прямо сейчас побежишь, только второго случайника захватишь, так?

Ваня был прав. Игорю не терпелось попробовать, действительно не терпелось.

Попрощались. Виктор пожал плотную и шершавую руку Вани, тот, открывая дверь своего транспортного средства, махнул еще раз рукой, прощаясь окончательно, и сверхмашина, так же резко, но изящно развернувшись, исчезла за поворотом.

 

Глава 2

Виктор сел в машину, уткнулся затылком в подголовник, задумался. Ваня очень верно заметил, что Виктору хочется попробовать прорваться в чужой мир прямо сейчас. Безусловно, было бы гораздо умнее сначала зайти на сайт. И надо бы все-таки съездить на тот склад за центрами для токарных станков, раз взялся… впрочем, можно и не ехать, у Виктора есть очень уважительная причина.

Виктор решительно набрал на мобильном номер непосредственного начальника.

— Владимир Алексеевич? Это Виктор. Я за центрами ехал, но вдруг живот скрутило и температура…

— Пупок не болит? — перебил начальник.

— Да, — подтвердил Виктор. Врать, так до конца, тем более, что собеседник сам подставляется.

— Тогда давайте к врачу, это может быть аппендицит. За центрами Григорьев сгоняет.

Хорошо иметь дело с понимающим человеком. Врать напропалую опасно, но можно создать ситуацию, когда понимающий человек сам себя обманет. Григорьев ворчать будет, но некуда не денется, не тот человек Алексеевич, с которым удастся сачконуть.

Виктор отправил СМС Михаилу, четыре буквы «К». Это был заранее оговоренный код, он означал: «Клюнуло. Знаю способ попасть в тот мир. Приступаем прямо сейчас, готовься».

Теперь надо звонить Оксане. Обязательно надо.

— Оксана, у нас клюнуло.

Дочь сначала ничего не говорила. Задышала тяжело, хрипловато спросила:

— Батя, может не надо? Может не сегодня?

При этих словах Виктор печенкой почувствовал, что не имеет права рисковать. В очередной раз почувствовал, но гораздо острее, чем все прочие разы. Не считая самого первого раза, когда попал в тот мир, и решил вернуться под действием такого же чувства.

Но отказаться, даже отложить — просто не было сил.

Виктор придал своему голосу уверенность, сказал:

— Не волнуйся Оксана, я выяснил, что это безопасно.

— Но ты все равно там поосторожней, — сразу беспокойно сказала Оксана. — Не гони, когда будешь туда ехать.

— Хорошо, — с теплом в голосе согласился Виктор.

Вот, женщины. Сразу вспомнилась история про космонавта, который собирался в полет, и жена положила ему в чемодан свитер, чтобы на космодроме не простудился. И разве она была не права?

Пришла эсемеска от Михаила, две буквы «А», означает: «Готов, жду».

Виктор развернул машину, поехал в город. Не гнал, обещания надо выполнять.

Михаил ждал Виктора возле своей фирмы, с кулечком в руке. Сел на пассажирское сиденье, вопросительно уставился на Виктора. Михаил был также возбужден, как Виктор, и также слегка напуган.

— В туалет сходил? — спросил Виктор. Сам он, когда заезжал в гараж за кое-каким барахлом, которое может в том мире пригодиться, заодно и в туалет зашел. Мало ли как там у них в том мире эти проблемы решаются, лучше не рисковать.

— Да, — нетерпеливо подтвердил Михаил. — Так что же случилось, не тяни!

Виктор быстро, вкратце рассказал про встречу с Ваней. Многое скомкал, но Михаил не переспрашивал, слушал увлеченно, делал много лишних движений руками. Поверил в существование пролазников, сразу поверил. И мантра не показалась Михаилу глупой. Может быть дело в том, что рассказывал ему не подозрительный незнакомец, а давно уже свой в доску сообщник. Или просто Михаил моложе и доверчивее.

Взяв в руки блокнот с мантрой, Михаил начал ее тихо повторять, как будто ожидал, что прямо посреди города возникнет мерцающая мгла. Виктор тоже пытался повторять за Михаилом, но получалось плохо. Он не видел перед глазами текста мантры, был слишком возбужден и слишком занят управлением машиной.

— Действует! — сипловато, но радостно объявил Михаил. — То самое настроение! Я тогда от девушки ехал… в первый раз… ой, я сбился.

Михаил снова начал бубнить мантру, нахмурившись и глядя прямо перед собой. Нахмуренность быстро прошла, опять действовало.

Ну почему Виктор не обсосал в свое время как следует догадку о настроении, которое требуется, чтобы открылся лаз? Ведь тогда, в прошлый раз у него тоже особое настроение было. По-особому умиротворенное. По пустяковой причине — разрешился конфликт с соседями по даче, Виктор тогда по меже ограду поставил, вбил столбы и натянул сетку. Но, поскольку сетка была натянута снаружи участка Виктора, получилось, что он нечаянно занял аж полсантиметра чужой территории. А потом выяснилось, что конфликта на самом деле не было, соседи претензий не предъявляли, это другая дачница, редкая стерва и редчайшая дура, распускала слухи.

Виктор почувствовал зависть к Михаилу, который уже достиг необходимого состояния рассудка. И тревогу, вдруг у Виктора не выйдет? Но не получалось у него мантру читать сейчас, сбивался.

Хорошо, попробуем второй способ. Виктор стал всесторонне, как следует обдумывать слова про снежную черепаху, взгляда которой не коснутся корни ветра. И так, и эдак обдумывал, разные представлял себе картины. Ну кто такая снежная черепаха? Черепахи в снегу не живут. Вылепленная из снега, наподобие снеговика? Так какой у нее может быть взгляд? Взгляды обычно у живых бывают. А с корнями ветра вообще непонятно, что представлять, ну не бывает у ветра корней. Разве что ветер создается вентилятором, а шнур вентилятора — корень… бред.

Постепенно перед внутренним зрением Виктора все же складывалась картинка. Странная такая, огромный вихрь над плоской каменной равниной, внизу этот смерч разветвляется на множество вихрей поменьше, узких и длинных, похоже на корни у дерева. Эти вихрики не стоят на месте, они постоянно перемещаются, как будто шарят по каменной поверхности. Под самой серединой вихря стоит на возвышении белая черепаха. Вылепленная из снега, с глазами-ледышками. Небольшая, пожалуй — в натуральную величину болотной черепахи. И в направлении взгляда глаза этой черепахи (у черепах глаза не в одном направлении смотрят, а в стороны), как будто натянуты две невидимые веревки, по одной на каждый глаз. А вихри как будто через эти веревки перешагивают, втягиваются вверх, переносятся, потом — опускаются и снова присасываются к земле. Даже не веревки, какие-то расширяющиеся от глаз черепахи тоннели получаются. Вон, вихри в камне уже целый широкий ров выгрызли, но в направлении взгляда черепахи через этот ров — переходы, как будто его в этих местах засыпали. Хотя на самом деле просто не копали там рва.

Ну разве не бред? Бред. Значит, с черепахой тоже не вышло. Придется считать от миллиона и думать… о чем думать то? Или еще раз мантру попробовать?

Однако картинка с вихрем и черепахой не исчезала с внутреннего экрана. Виктор даже тряхнул головой, чтобы ее прогнать, не помогло. Наоборот, картинка усложнялась, появлялись детали, вроде рисунка у черепахи на панцире, облаков, которые затягивает в вихрь. «Корни» двигались то хаотично, то вдруг начинали водить вокруг черепахи хоровод, то сразу два хоровода, внешний и внутренний, в разных направлениях. И взгляд черепахи неизменно перешагивали. Виктор даже попытался мысленным усилием заставить один вихрь не отрывать подошву от земли — не получилось. Вихрь подошву не оторвал, но и взгляд черепахи пересекать отказался, остановился, потом двинулся в обратном направлении. Картинка стала яркой и сложной, она выглядела даже реальнее, чем то, что Виктор видел глазами. Но вести машину не мешала, как ни странно.

И настроение… да, Виктор его достиг. То самое особое умиротворение. Теперь бы только настроение удержать до нужного места, недалеко осталось, вот уже и болото.

— Мгла! — спокойно сказал Михаил. Неторопливо вдохнул-выдохнул.

Да, действительно, та самая мгла, прямо по курсу, посреди дороги. Днем выглядит иначе, чем ночью в свете фар, но, тем не менее, это она, слишком знакомо мерцает. Если покрасить собаку в зеленый цвет, все равно в ней опознают собаку, вот и с этим мерцанием — примерно то же самое.

Ничего особенного Виктор по этому поводу не ощутил, слишком был погружен в свое умиротворенное состояние. Михаил — тоже.

Машина на небольшой скорости, но уверенно ехала в параллельный мир.

Мгла рассеялась. В этот раз — быстро, Виктор с Михаилом не успели налюбоваться. Наверное, дело в том, что сейчас они знали, что происходит, искусственно поддерживали свое умиротворенное состояние. В прошлые-то разы само по себе наличие тумана могло сбить с настроя, да еще как. Но сегодня — только успели въехать в туман, как тут же из него выехали, будто сквозь занавесь прошли. И увидели, как все изменилось: вокруг — не приболотные заросли, как будто осознающие бессмысленность собственного существования, а старый, уверенный в себе, даже величественный лес. Под колесами — не серенький горбатенький асфальт с выбоинами и черными бугорками, где дыры попытались залатать, а ровное, как скатерть, покрытие, правая половина дороги — красная, левая — серебристая, поблескивающая. Машина шла по этой роскошной красной дороге очень мягко, как будто с удовольствием.

Умиротворение исчезло. Начисто. Вместо него захлестнула целая радуга чувств. Во-первых, облегчение, торчала в душе заноза утраченного шанса (у Михаила год, у Виктора четыре года), и вот — теперь нет ее. Во-вторых, восторг: «Получилось! Пролезли!» Как у человека, которого выпустили за границу, хотя он не совсем правильно оформил визу, пожалуй, даже как у новичка-контрабандиста, пронесшего через таможню первый в своей жизни незадекларированный блок сигарет. В-третьих, страх, даже ужас, как у заплывшего за буйки. Или как у потерявшего опору под ногами. Чужой мир, не за что здесь зацепиться. В-четвертых — еще один страх, послабее, потому что рациональный: вдруг лаз обратно не откроется? Вдруг — съедят? В-пятых — обжигающее любопытство, нетерпеливое желание рвануть вперед, все увидеть, все обнюхать. В-шестых… разочарование. Ну, параллельный мир, ну пролезли, но здесь — никаких тебе летающих осьминогов с биотрансформерами, просто лес и просто дорога. И, соответственно, в-седьмых — третий страх, вдруг и дальше все так будет? Вдруг в этом мире не окажется ничего особенного?

Хорошо, что дорога прямая, а то бы Виктор наверняка в поворот не вписался.

Виктор резко свернул к обочине, съехал с дороги, машина вильнула между деревьями и остановилась в кустах. Это такой был у них план, первым делом замаскировать машину. Вовремя Виктор в себя пришел, а то так и въехали бы в город.

Вышли из машины, в лесу — довольно тепло, ветровки можно снять. Птички поют. В птицах оба разбирались слабо, но Михаил расслышал характерный свист иволги. Разочарование усилилось.

Виктор оценил, как спрятана машина. Хорошо спрятана, никакая дополнительная маскировка не требуется. Можно натянуть специально припасенную для этого случая армейскую сетку, но со стороны дороги, да и с других сторон, машину все равно не видно. С сеткой может получиться даже заметнее.

Удачный цвет у машины, черный, будь она красная или синяя — так просто в кустах не укроешь.

Михаил осмотрел землю, обрадовано сообщил, что следов машины не видно. Значит, зря опасались.

— Трава здесь необычная, — добавил Михаил. Присел, достал из кармана складной нож, раскрыл, осторожно потрогал траву лезвием. — На гаолян похожа, только очень жесткая.

Это он с разочарованием борется, вот и придумал необычную траву.

— Ты что, ботаник? — спросил Виктор. Он вертел головой во все стороны. Такой у них с Михаилом был план: если один смотрит в одну сторону, другой — в противоположную, если один на чем-то сосредотачивается, другой смотрит по сторонам, чтобы не прозевать чего. Но, одновременно Виктор разглядывал листья на ближайшем кусте, которые тоже обычными не казались, слишком сложная у них форма и рисунок на поверхности. Или это Виктор тоже с разочарованием борется?

Михаил глянул в сторону, откуда они приехали, воскликнул:

— Мгла!

Виктор сделал пару шагов, чтобы кусты не мешали смотреть. Да, действительно, вот она мгла, мерцает. А если кто из местных вздумает по дороге поехать? Его случаем на Планету Земля не занесет? Михаил, который в это время смотрел в противоположную сторону (план есть план), прокомментировал:

— Наверное, мглу только мы видим. Она как пятно на глазу… или грязь на очках. Лаз — только для пролазников!

Да, Михаил прав. Мгла смотрелась слишком чуждо, грязным пятном на экране телевизора. Но кто его знает…

— Атас! — громко прошептал Михаил.

Скрылись в кустах. Из кустов было видно дорогу, но она оставалась пустой, ничего не шумело. Виктор вопросительно глянул на Михаила. Тот прошептал:

— Машина. Приближается оттуда, из города. Медленно.

— А почему шепотом? — прошептал в свою очередь Виктор.

— Тихо едет, может нас услышать, — пояснил Михаил.

Вскоре показалась «машина». Ехала действительно медленно, километров сорок в час, можно все рассмотреть в подробностях. Транспортное средство примерно такое, как Виктор запомнил: низкая платформа на колесах, на платформе одно единственное очень хрупкое с виду кресло на одной ножке, в кресле водитель, в задней части платформы — контейнер со скругленными углами (багажник? Двигатель?), а сверху платформа накрыта прозрачным колпаком, похожим на пузырь, потому что стенка колпака выглядит тонкой, и, в то же время, не похожим, потому что форма слишком сложная для пузыря. На Михаила нахлынул настоящий восторг, аж челюсть отвисла. У Виктора чуть слезы на глаза не навернулись от узнавания. У памятной Виктору «машины» была другая форма колпака, кресла, перед креслом из пола торчал рычаг, который Виктор посчитал румпелем, а здесь водитель управлял «машиной» с помощью чего-то вроде джойстиков на подлокотниках кресла.

Но самое главное сейчас было рассмотреть водителя. Под прозрачным колпаком его было отлично видно: это был человек, а не какой-нибудь гигантский паук. Хорошо, что человек, легче будет маскироваться под местных, но все равно несколько разочаровывает.

Когда машина подъехала ближе, разглядели водителя в подробностях: мужчина средних лет, европейской внешности (это очень хорошо), с короткой стрижкой (хорошо, в париках не придется париться), но с бородкой. Ничего, если окажется, что здесь все бородатые, у пролазников в багажнике имеются накладные бороды.

Одет местный водитель во что-то похожее на пестрый свитер и темные брюки. Смотрит не на дорогу, оглядывается, судя по выражению лица — любуется. Надо сказать, что любоваться есть чем, дорога весьма живописна, высокие деревья нависают над ней, образуя как бы зеленый тоннель.

— Значит, все-таки правостороннее, — прокомментировал Виктор.

Особых сомнений в организации дорожного движения этого мира у пролазников не было, когда Виктор попал сюда в прошлый раз, он запомнил, что круговое движение было устроено против часовой стрелки, при левостороннем движении это было бы как-то не очень логично. Тем не менее, присутствовали определенные опасения: проедут они мерцающую мглу и втаранятся лоб в лоб с местным транспортным средством.

«Машина» проехала мимо кустов, пролазники высунулись, заинтересованные, что же будет дальше, ведь прямо по курсу пузыря-самохода — мерцающая мгла.

Водитель явно никакой мглы не видел, по-прежнему вертел головой по сторонам, скорости не сбросил, но и не прибавил, так и исчез в тумане. Значит, все-таки, мглу видят только пролазники.

Михаил, хоть и был неописуемо заинтересован, что там случится при контакте местного жителя с мерцающей мглой, все же не забывал поглядывать в другом направлении дороги, и, почти сразу после того, как местное транспортное средство скрылось во мгле, подал сигнал «атас!» во второй раз.

Проехала еще одна «машина», тоже пузырь на платформе, но платформа другой формы, треугольная, а у первой проехавшей «машины» была овальная. Водитель — опять европеоид, но без бороды, одет во что-то вроде зеленой пижамы свободного покроя с вертикальными черными полосами по бокам штанин и рукавов, и в очках. Очки весьма странной формы, но на оптических раскладках в наше время и не такое увидишь. Местные не научились лечить слабое зрение? Или это не очки, а нечто гораздо более сложное? Похоже на то, у очков подозрительно массивные дужки и перемычка, причем одна дужка загибается прямо в ухо, как будто это такой наушник. Никаких «джойстиков» у водителя не было. Неужели машина на телепатическом управлении? Или дело в очках, это они вместо руля?

«Машина» точно так же скрылась во мгле. А вдруг этих бедолаг на Планету Земля выбрасывает?

«Атас!» — третий раз подал сигнал тревоги Михаил, в этот раз он смотрел в сторону мглы. Пролазники успели заметить, как из мглы выезжает очередная «машина», теперь- на прямоугольной платформе. Михаил наконец-то вспомнил, что у него в кармане лежит маленький фотоаппарат-цифровик и сделал десяток кадров. Даже успел установить режим для съемки движущихся объектов, пока «машина» на совсем медленной скорости не поравнялась с пролазниками. А потом, выйдя из кустов, сфотографировал мглу. Сразу вернулся, заинтересованно уставился на экран. Виктор уже хотел напомнить о своем существовании, но Михаил сам показал ему снимок: мглы на экранчике не было, тот же лес, та же дорога. Только дорога поворачивает.

— Вот оно, значит, как, — задумчиво проговорил Виктор. — Наши глюки не для скуки. Наши глюки — только для нас, значит.

Михаил согласно кивнул. Он переключил фотоаппарат в режим просмотра, пролазники стали оценивать «добычу». Ну, что ж, пузырь-самоход очень похож на предыдущие, на платформе точно также только одно хлипкое с виду кресло, как будто свернутое из тонкой желтой пластины, ящик в задней части, и больше — ничего, хотя можно было бы еще четыре-пять кресел разместить. Водитель одет в короткие черные штаны (но не шорты, штанины ниже колен) и довольно свободную, даже мешковатую желтую майку. Подлокотников у кресла нет, водитель держит оба джойстика на коленях.

— А про колеса ты мне ничего не говорил, — вдруг сообщил Михаил.

Виктор присмотрелся. Да, действительно, колеса совсем не такие, как у земных автомобилей. Как будто дисковые щетки, от центра колеса торчат по всем радиусам жесткие волокна. Интересное решение, но на Планете Земля вряд ли из этого получится что-то хорошее, между прутьев неизбежно будет набиваться грязь и камушки. Нужны очень чистые дороги, чтобы на таких колесах ездить.

Пока Виктор разглядывал колеса-щетки, он ясно и четко почувствовал: разочарование прошло. Казалось бы, мелочь, а подействовало.

— Что это у него за обувь? — подозрительно отметил Виктор, рассматривая водителя на экранчике.

Действительно, подошвы вроде есть, а верха, похоже на то, что нет.

— Может, подошвы прямо к ногам приклеены? — предположил Михаил.

Виктор еще некоторое время разглядывал фотографию. Потом решил:

— Надо еще смотреть. В крайнем случае — отрежем подошвы от сандалий и приклеим, суперклей имеется.

Виктор с Михаилом с момента своей первой встречи потратили немало времени на обсуждение, как себя вести в том (уже — в этом) мире. Да и Виктор не раз задумывался, до того, как встретил Михаила. Учитывая, что у них есть возможность проникать в этот мир неоднократно, самым правильным будет провести сначала осторожную разведку, не высовываться. Чтобы остаться незаметным, нужно либо прятаться от местных, либо не выделяться среди них. Сейчас они сидели в кустах, потому что не знали, под кого же маскироваться. Но нельзя же вечно сидеть в кустах. А чтобы правильно подделать свой внешний вид, нужно знать, как местные выглядят, вот друзья-пролазники и наблюдали за проезжающими водителями. Местные — европеоиды, без экзотических причесок, без всяких там татуировок, потому самым критическим вопросом оставалась одежда. Всесторонне обдумывая этот вопрос, Виктор в свое время решил, что одеться надо будет неброско, во все однотонное, желательно сшитое из одного куска ткани. Но даже при таком подходе открывается огромный простор для портных, не говоря уже о том, что подход может отказаться в корне неверным. Соответственно, у пролазников в багажнике был целый гардероб, начиная от балахонов с капюшонами, как у средневековых монахов, заканчивая тональным кремом, чтобы изобразить загар по всему телу, если здесь принято ходить голыми. Самые большие надежды возлагались на «? 1»: однотонные майки без рукавов и свободные летние брюки. Найти подходящую майку в продаже оказалось непросто, все время попадались с надписями. Одну, белую, все-таки нашли, вторую пришлось сшить. И еще была проблема с по-настоящему безликой обувью, в конце концов выбрали легкие мокасины, которые только недавно вошли в моду.

Проехало еще несколько «машин», Михаил их сфотографировал. Кроме того, на дороге появилось нечто, похожее на мотоцикл, только одноколесное и без руля. Водитель опять был в странных очках, а также в прозрачном шлеме, одет во что-то обтягивающее, переливающееся. Пронесся «мотоцикл» с такой скоростью, что фотография не получилась. И здесь есть свои байкеры. А еще проехал велосипедист на весьма странной формы велосипеде, колеса не были «щетками», выглядели сплошными. Одет он был в шорты и майку, очень похожую на ту, что в «? 1».

Разглядывая фотографии, пролазники выяснили, что местные не приклеивают подошвы к ногам, это у их обуви такой прозрачный верх. К счастью, попалось одно исключение: у одного из водителей обувь была все же непрозрачной, даже немного похожа на их мокасины. Во всяком случае, подошва тоже достаточно тонкая.

Одеты все водители были по-разному, у кого шорты, у кого штаны, у одних короткие рукава, у других длинные. И майки из номера первого встречались аж два раза. Вроде бы? 1 подходит. Конечно, риск есть, вполне может оказаться, что свободные штаны здесь носят исключительно военные, а майки без рукавов — священники. Но не сидеть же все время в кустах.

Кроме того, разглядели, что у всех водителей, включая мотоциклиста на левой руке надет браслет. Простенькое кольцо, у кого металлическое, у кого черное. Что это такое можно только догадываться.

Потом Михаил вспомнил, что надо бы послушать радио, включили широкодиапазонный приемник, прогнали по всей шкале, но попадался только характерный вибрирующий свист. Значит, все оцифровали. На Планете Земля тоже к этому идет, но все равно жаль, может, удалось бы записать достаточно разговоров на местном языке для расшифровки. С другой стороны, тогда пришлось бы сразу возвращаться, а не хочется.

Переоделись. У Михаила майка и штаны — голубые, у Виктора майка белая, а штаны зеленые, это чтобы не выглядеть одинаково, а то можно привлечь лишнее внимание.

— Стволы берем? — с сомнением в голосе спросил Михаил.

Виктор взвесил в руке один из двух травматических пистолетов. С одной стороны оружие внушает уверенность, но с другой — брать его с собой почему-то не хочется. «…пролазникам надо быть к предчувствиям внимательнее».

— Не берем, — решил Виктор. Михаил одобрительно кивнул, у него тоже было предчувствие, обоснованное, в высокотехнологическом мире вполне могут иметься детекторы оружия. И выложил из кармана ножик.

Кроме того, имелись у них на всякий случай украшения, в том числе вполне подходящие браслеты. Брать их, или не брать? Виктор попытался прислушаться к чутью пролазника. Чутье молчало. Ладно, возьмем на всякий случай, но пока что одевать не будем, в кармане понесем.

Виктор закрепил на ремне диктофон для записи местного языка. Так, что бы еще прихватить? Бинокль, был у Виктора такой, маленький, но мощный.

Критически осмотрев друг друга, земляне двинулись в сторону города.

Идти было удобно, в нескольких метрах от дороги была полоса кустов, за которыми легко прятаться. Но кусты вполне проходимые.

Под ногами была все та же трава, упругая, плотная, похожая на мох, которую Михаил обозвал гаоляном. Следов обуви на ней не оставалось. Что не могло не радовать. Но дальше от дороги уже метрах в тридцати, «гаоляна» на земле не было, обычный лесной мусор. А еще дальше начинался вполне непролазный с виду подлесок.

Лес по краю не был похож на лес, скорее на какой-то ботанический сад. Во-первых, слишком ухоженный, декоративный. Во-вторых, растительность слишком разнообразна, и двух одинаковых деревьев или кустов рядом не растет. И очень необычные деревья попадаются. Есть нормальные деревья, дубы, березы, осины. Но есть и вот такое, с листьями как у акации, однако кора другая и слишком оно для акации стройное. Или вот, очень похоже на липу, листья в форме сердца, но все же слишком правильной формы эти листья, и на ощупь — очень жесткие. И хвойных деревьев с настолько длинными и жесткими иголками не бывает даже в земных тропиках. Или вот еще, вроде хвойное, иголки нормальной длины, но очень толстые и мягкие на ощупь.

Мимо проезжали еще «машины», «мотоциклы», пролазники фотографировали, присматривались к водителям. С одеждой Виктор и Михаил явно угадали, майки и летние штаны были у многих. Также, впрочем, как и браслеты. Еще три местных водителя оказались в очках, у многих других тоже имелись очки, висели со сложенными дужками на шее или на поясе. Разной формы были очки, но все — с толстыми дужками и перемычкой. Вполне возможно, что очки были у всех, просто некоторые носили их в кармане или еще как. А вот у пролазников очков нет.

Большинство «машин» были с прозрачными колпаками, но не все, некоторые — открытые.

Попался еще один велосипед. Явный велосипед, но больше похож на старинные, огромное переднее колесо и маленькое рулевое заднее, человек поворачивал его не с помощью привычного велосипедного руля, а с помощью вынесенного вбок румпеля.

Впереди засветлела опушка, пролазники непроизвольно прибавили шагу. Осторожно, маскируясь, выглянули из кустов на краю леса.

Первое, что бросилось в глаза — памятная обеим табличка. Действительно, желтоватая при свете дня. Отметает всякие сомнения.

А с другой стороны дороги, чуть ближе к лесу, установлен щит. Со стороны леса на щите ничего не написано, но Виктор не сомневался, что щит тот самый, памятный ему с прошлого раза.

Кроме того — вон тот самый пузатый дом с куполообразной крышей, на которой уже что-то зеленеет, дальше видны еще похожие дома. Окруженные деревьями, которые даже издалека кажутся необычными. И более высокие дома видно вдали, не небоскребы, не высотки даже, этажей десять. Но вид у города очень необычный: раздвоенные шпили, купола, конусы, полуконусы, спирали, арки на которых что-то подвешено, явные кроны деревьев, сомнительные кроны деревьев (слишком правильной формы). Похоже на город будущего, такой, каким его изобразили бы в мультике.

А через дорогу — поле… Да-а, интересное у них тут сельское хозяйство. На поле ровными рядами располагались не то прозрачные полусферы (пришло на ум «фары»), не то зарытые по экватор в землю шары. Метров по десять в диаметре. И внутри, кажется, что-то клубилось, а также кто-то порхал. Много этих «фар», до горизонта тянутся.

Виктор достал бинокль, Михаил воспользовался увеличением фотоаппарата. «Фары» оказались наполнены водой (во всяком случае — прозрачной жидкостью), в них ничего не клубилось и не порхало, это вяло колыхались длинные ленточки водорослей и шныряли плоские, как камбала, существа, может рыбы, может плавающие черви. Даже какие-то кораллы просвечивают.

Насмотревшись на сельскохозяйственные аквариумы, Михаил обратил внимание на все остальное. С другой стороны дороги, за домами — тоже поле, но на нем растут зеленые растения. Это гораздо скучнее, чем аквариумы, даже фотографировать не хочется, хоть и надо.

Лес кончился, но почва покрыта все тем же «гаоляном». И не только вдоль дороги, между домами тоже. А дорога со стороны домов отгорожена низким прозрачным заборчиком с белой каймой вверху, про это Виктор не рассказывал. Может, недавно поставили?

Есть и люди, двое. Один, одетый в «пижаму», возится с чем-то возле своего дома, второй, в коротких синих штанах и «свитере», удаляется в сторону города.

Виктор рассматривал полевые аквариумы дольше Михаила. Наконец опустил бинокль, медленно осмотрел все остальное. Спрятал бинокль в карман брюк, расправил сверху майку и произнес:

— Я пошел. Если что — беги, мне ты здесь точно не поможешь.

Сначала Михаил не совсем понял, чего это вдруг надо бежать. Ему не было страшно, ну совершенно. Потом догадался, сказал:

— У тебя семья, может лучше мне?

— Не спорь, — оборвал Виктор. Он сам не понимал, почему ему надо войти в город первым. Чутье пролазника? Вряд ли. Ответственность за Михаила? Может и есть немножко, но ответственность за семью давит гораздо сильнее. Утвердить лидерство в их паре? Да нет. Просто очень хотелось, чтобы перед глазами был исключительно параллельный мир, а не маячила спина другого землянина. Михаил мужик хороший, но Виктор на него уже насмотрелся и со спины, и с других сторон.

Михаил тоже не совсем понимал, зачем это надо Виктору идти впереди, но решил, что сейчас не время для выяснения вопроса, кого первым приносить в жертву.

Виктор обошел кусты, храбро вышел из леса, размеренной походкой направился в сторону города по зеленому «тротуару». Поравнялся с тем смолячанином, который возился возле дома. Местный повернул голову, взглянул на Виктора и… сразу отвернулся. На дороге из-за поворота показался велосипед, у него переднее колесо было не только рулевым, но и ведущим, усилие с педалей передавал карданный вал. Естественно, велосипед не сам ехал, имелся велосипедист, который на Виктора даже не взглянул. Проехала «машина», водитель тоже не обратил внимания на пролазника. Значит, хорошо замаскировались.

Виктор остановился, призывно посмотрел в сторону леса, Михаил спрятал фотоаппарат и вышел на солнышко. Когда поравнялся с первым смолячанином, тот опять глянул и опять отвернулся. Со стороны леса проехала машина, в которой кроме водителя компактно размещалось еще четверо пассажиров, в таких же креслах, как водительское. Наверное, кресла устанавливаются и снимаются по необходимости, может даже втягиваются в пол. Это вполне возможно, кресла массивными не выглядят, наоборот, кажутся свернутыми из тонкого материала, их, наверное, можно в трубочку свернуть, если материал достаточно гибкий.

Михаил рассматривал эту «машину» очень внимательно, водитель и пассажиры на Михаила не смотрели совсем. И те двое, которые оживленно болтают рядом с четвертым от леса домом, не взглянули ни на Виктора, ни на Михаила. Даже обидно.

Отправились дальше, шли вместе, но соблюдали дистанцию. На всякий случай, одинокий прохожий должен привлекать меньше внимания, чем пара.

 

Глава 3

Чтобы остаться незаметным на улицах земных городов, рекомендуется ходить, глядя в землю. Но, во-первых, здесь все может быть по-другому, Смоляч выглядит слишком чистеньким и праздничным, местные жители не должны отличаться угрюмостью. Еще неизвестно, кто больше внимания привлечет, тот, кто смотрит в землю, или кто не смотрит. Во-вторых, смотреть в землю нет никакой возможности, когда вокруг столько всего необычного. Под ногами только «гаолян» и слева — тонкое с виду прозрачное ограждение дороги с белым валиком по верху. Блестит с радужными разводами, неужели аж настолько тонкое? Михаил даже взялся за него двумя пальцами, действительно тонкое, но очень твердое, видимо валик — чтобы не порезаться.

Но не для того Михаил пролез в этот мир, чтобы под ноги смотреть. Люди здесь, конечно, разочаровывают, обыкновенные и обыкновенно одетые, ходят, говорят, жестикулируют как земляне. Но растения, дома, транспорт…

Допустим, растения с красными, синими или фиолетовыми листьями можно и на Планете Земля увидеть. Или их покрасили. Вот у этого листья в виде правильных пятиконечных звезд, вот у этого — тоже правильных форм, но разных, есть ромбики, кружочки, треугольники, многоугольники. Но, допустим, это кто-то ножницами поработал. Но вот эти листья, длинные, узкие, но по краям махрятся иголками, как у сосны. Или вот эти, покрытые шипами. Или вот, листья похожи на зеленые грибы-рыжики. А у этого растения листья на первый взгляд ничем не примечательные, но в тени они темно-зеленые, почти черные, а на солнце — блестят зеркальным блеском. Есть растения в земных пустынях, которые в дневной солнцепек сворачивают листья, чтобы не терять слишком много воды, местный куст придумал хитрее. Освещенная сторона выглядит как ком фольги. А вот это невысокое дерево с толстыми листьями еще интереснее приспособилось, оно меняет прозрачность листьев. Те листья, которые на солнце — прозрачные, почти как оконное стекло, те, что в тени другого дерева — совсем непрозрачные. Тоже способ не перегреваться на солнце. Н-да, ботаника здесь на высоте. Хотя попадаются обычные клены, березы и каштаны.

Пузырчатые дома казались не менее странными, чем растительность. Они все выглядели надувными, но двух одинаковых Михаил не запомнил. И в плане разные (круглые, шестиугольные, сложной формы), и растительность на крышах не одинаковая, и расцветка стен разнообразная: узорчатая, замаскированная под камень, дерево, кору, попалась пара домов с зеркальными стенами. Степень пузырчатости тоже меняется, у одних домов кривизна стен почти незаметна, другие раздуло аж слишком. А у некоторых стены выпячиваются неравномерно, но уродливым это не кажется.

Дошли до высоких домов, тут Михаил чуть шею не свернул от любопытства. Во всем чувствуется ненависть к прямым углам, окна в домах — с изогнутыми рамами, основания зданий к земле расширяются или сужаются. Вот этот дом строили не этаж за этажом, как принято у земных строителей, а явно по спирали, вот этот — двойной спиралью. На внешних каркасах, как Виктор в их первую встречу рассказывал, но каркасы ажурные, эстетичные. А это сооружение домом называть нельзя: нечто вроде трибуны с очень большими ступенями, на каждой ступени расположились несколько пузырчатых домов разной проектировки. Сориентирована «трибуна» так, чтобы ступени хорошо освещались солнцем, видимо, для растений на крышах. Было сооружение-этажерка с полками в форме лекала, на каждой беспорядочно располагались домики-пузыри и росли деревья с кустами. Следующим привлек внимание высокий пилон, который разветвлялся на несколько неодинаковых кронштейнов, наподобие пальмы, и на каждом кронштейне была подвешена с помощью пугающе тонкого тросика гирлянда из домов-пузырей. Как жильцы внутрь этих домов попадают, телепортируются? Дно этих домов тоже поросло «гаоляном», только очень темным. А этот дом похож на какое-то природное образование, не то засохшее дерево, не то выветренная скала, да еще и наклонен, как Пизанская Башня, но, несомненно, это дом, потому что с окнами. Вот еще одно висячее сооружение, изящная арка с которой свисает на опасно тонком тросике нечто прозрачное и многоэтажное, с темным ядром. Ресторан, судя по всему, внутри сидят и едят. Зато понятно, как внутрь попадают: из ресторана спустился на тонкой штанге прозрачный цилиндрический лифт, из которого вышли двое. И еще один пример висячей архитектуры, огромное дерево, толще любого баобаба, и на нижних ветвях висят несколько домов-пузырей.

Из транспорта попадались в основном пузыри-самоходы с водителями и пассажирами внутри, но были и транспортные средства без водителей, например вот эта цистерна с прозрачной жидкостью. Значит, здесь могут рулить и компьютеры. Кстати, в некоторых «машинах» все люди сидели задом наперед, никаких румпелей или джойстиков не использовали, и очков у них на лицах не было. Значит, «машины» тоже могут ездить без вмешательства человека. По пузырям «машин» пробегали яркие и четкие изображения в виде стрел с ромбовидными наконечниками. Михаил быстро разобрался, что они означают, это нечто очень похожее на сигналы стопов и поворотов у земных автомобилей, только гораздо сложнее. Теперь понятно, зачем водителям два джойстика, один — для управления «машиной», вторым сигналят о том, что собираются делать. Довольно сложный код, в основном понятный: стрелы влево и вправо предупреждают о поворотах, назад — о торможении, назад — об ускорении. Но цвет, размер, скорость движения стрел тоже меняются, и ведь что-то значат. И кроме стрел на боках пузырей мелькают еще какие-то круги, овалы, звезды.

Попадалось много велосипедов самого разного дизайна. Несколько раз проезжали явные веломобили, тоже разнообразные. Земные веломобили тихоходны, потому что тяжелые, но здесь эта проблема решена, быстро катятся, видимо, легкие материалы используют. Один веломобиль был почти целиком сделан, свернут как оригами, из тонкого и прозрачного материала, ограда вдоль дороги сделана из того же самого. Несколько раз по дороге прокатывались сами собой огромные колеса, явно управляемые: держались в потоке, где надо — поворачивали, где надо — притормаживали, сигналили светящимися стрелами на боках. Местные на них не оглядываются, значит — обычное дело. А вот на это транспортное средство можно пялиться сколько угодно, потому что внимание смолячан оно тоже привлекает. Еще бы, гигантский механический жук, не катится на колесах, а бежит по дороге. У водителя внутри — очень гордый вид, многие прохожие зачем-то надели очки, провожают жука глазами.

Виктор, в отличие от Михаила, хоть и засматривался на местные достопримечательности, но и на людей поглядывать не забывал, чудеса чудесами, но иметь дело, так или иначе, придется с людьми. Фиксировал мимику, жесты, старался проходить поближе к тем, кто громко разговаривает, чтобы записать местную речь на диктофон. По мере продвижения внутрь города, народу на улицах становилось больше, но до толкотни крупных земных городов очень далеко. Или дело в том, что улицы очень широкие, вообще город больше похож на большой парк, в котором разбросаны здания.

Местные особо ничем от землян не отличались, можно любого выпустить, не переодевая, на улицу земного города, внимания он не привлечет. Одежда вполне соответствует земной моде, даже прямоугольные нагрудные карманы у многих есть. Правда, когда Виктор прошел близко от одного из местных, ему показалось, что у того одежда не из ткани, а из тонкой кожи. Надо следить, чтобы к одежде пролазников никто не прикоснулся.

Мимика и жесты у местных были вполне привычными, они улыбались, смеялись, озадаченно пожимали плечами, отрицательно качали головами. Виктор даже разглядел, как один из местных считает на пальцах до девяти. Пока тот считал до пяти, это было очень знакомо: отгибал пальцы, начиная с указательного, пока все пять не растопырились, большой отогнул последним. Так в Европе считают. Но потом снова сжал кулак, отогнул мизинец — это явно означает «шесть». «Семь» — отогнуты мизинец и безымянный, но сведены, а не растопырены, «восемь» — к ним прибавился средний, «девять» — указательный. Таким образом, «девять» и «четыре» не перепутаешь, когда «четыре» — пальцы растопырены.

Очки и браслеты были почти у всех, как часы или мобильные телефоны у землян. Встречались иногда прохожие без очков и браслетов, но редко. Хорошо, что они вообще были, а то бы пролазникам пришлось возвращаться, толком ничего не разведав. Но по улицам в этих очках почти никто не ходил. Виктор отметил, как один местный быстро надел очки, прикоснулся к браслету, сделал какой-то непонятный жест рукой, после чего очки снял и снова повесил на ворот «свитера».

Часто попадались похожие на раковины сооружения со щелями, в которых было легко заподозрить уличные торговые автоматы. Виктор увидел, как один из местных жителей смело сунул руку в щель, задержал на секунду и вынул, сжимая в ней необычной формы сосуд с бурой мутью, который сразу запотел. Вытянул трубку, принялся пить. Местный держал сосуд в правой руке, значит, правша. Но в щель смолячанин совал левую руку, почему? Не потому ли, что на ней браслет? Значит, браслет — это нечто вроде кредитной карточки. Скорее всего — даже нечто более универсальное.

Виктор обращал внимание на надписи, старался их хотя бы запомнить. Вон та самая, памятная, с надписью «хлеб», булкой и колосьями, на маленьком пузатом строении. А над вывеской — тонкий экран, на котором кружатся хороводом булки, булочки, калачи, кренделя, сложной формы пироги, пузатые бутыли с темной жидкостью и надписью «кувас» — квас? А что, тоже хлебный напиток. Сейчас зданьице открыто, из него вышел человек с длинной булкой.

Обратил на себя внимание уличный плакат, на нем был изображен пузырь-самоход вверх ногами, а рядом стоял человек с растерянным видом. Надпись гласил: «Позорово керовам!» Если «позорово» это «внимательно» а «керовам» созвучно с «кормчий», то данный плакат — призыв быть осторожными на дорогах. Дома тоже такое есть, но оно гораздо мрачнее, видимо, если даже здесь есть аварии, они не так опасны.

Виктор засмотрелся на уличный экран с танцующей женщиной и бегущей строкой. Ничего непонятно, просто женщина очень изящная и хорошо танцует.

Встретилась пара местных иностранцев (странное словосочетание, но как их еще назвать?). Мужчина и женщина, узкоглазые азиаты, одежда (длинные пестрые халаты до земли) расшита золотом и серебром, на головах — очень китайские с виду конические шляпы. Оживленно говорят между собой на отрывисто-мяукающем языке, который никак не может быть славянским. На них смолячане поглядывали. Исподтишка, деликатно, но все-таки бросали взгляды. Знали бы они, кто здесь настоящие туристы. А может дело в том, что женщина очень хороша собой.

Тонким, но прочным и негнущимся материалом (Виктор про себя называл его твердой пленкой) здесь прямо таки злоупотребляли. Не только ограду вдоль дороги из него сделали, еще окна домов, навесы, скамеечки. Это только те случаи, когда используется прозрачная твердая пленка, она распознается по радужному отсвету, но непрозрачные разновидности этого материала тоже есть. Вот рядом стоят три совершенно одинаковые скамеечки-оригами, только цвет разный: одна просто прозрачная, вторая тоже прозрачная, но синяя, третья золотистая и непрозрачная. Сразу появляется подозрение, что стены домов-пузырей тоже из непрозрачной твердой пленки. Хотя пузыри «машин» — не радужные, другой материал?

Из твердой пленки даже крупные сооружения делают, как тот висячий ресторан. Но в ресторане хотя бы каркас просвечивался, а вот у этого переброшенного через улицу прозрачного мостика каркаса нет совсем, хлипким выглядит, аж страшно. Но местные не боятся, один поднялся на мостик, равнодушно прошел (подошвы снизу просвечивали), спустился. На мостик вели ступеньки и пандус, поднимался человек по ступенькам, а чтобы спуститься соскользнул вниз по пандусу.

Михаил, который поравнялся с Виктором, глядя на мостик, прошептал:

— Про это ты не рассказывал. Недавно поставили?

— Может, на ночь снимают, — прошептал в ответ Виктор.

Михаил не выдержал, взбежал по ступенькам, постоял на середине мостика, любуясь сквозь пол проезжающим внизу пузырем-скороходом, съехал по пандусу. Скользко, но не как лед, спускаться безопасно.

Виктор вынужден был последовать за Михаилом, чтобы не разделяться.

Пошли дальше уже вместе, все равно на пролазников никто не обращает внимания.

Вскоре земляне увидели подвешенную непонятно на чем высоко в воздухе ярко-зеленую вывеску в виде крутящегося кольца: «Набіране паравозаков», только «і» без точки. Надпись относилась к обширной площадке, покрытой не привычным «гаоляном», а чем-то похожим на пеструю узорчатую плитку. На площадке стояли ровными рядами «машины» без пузырей, прохаживались люди, осматривали транспортные средства, садились в кресла, держались за джойстики и румпели. Автосалон? Очень похоже.

Значит, местные «машины» называются на местном языке паровозаками. Почти «паровозики», интересно, они действительно на пару ездят?

Вот к одному паровозику подошли двое, один одетый в обычные штаны и майку, второй в обтягивающем комбинезоне, того же цвета, что вывеска, работник автосалона, по всей видимости. Постояли возле одного из паровозиков, что-то обсудили. Потом оба надели очки, прикоснулись к браслетам. Покупатель сел в кресло паровозика, взялся за рукоятки джойстиков и уехал. Пузырь над платформой паровозика так и не появился, вероятно, их ставят в другом месте. А порядки посвободней, чем у земных автосалонов, заплатил — машина твоя без всякой посторонней писанины. Наверное, писаниной компьютеры занимаются.

Пролазники вошли в парк. Явный парк, огромные деревья, декоративные кусты, цветники с очень большими и яркими цветами (на некоторых клумбах цветы шевелились, как сухопутные анемоны), фонтанчики, сделанные из твердой пленки аквариумы вольеры с живностью. На ветках деревьев развешены еще какие-то растения в горшках и небольшие аквариум.

Но в этот раз больше всего внимания привлекли люди. Они сидели на многочисленных скамеечках, и почти все были в очках. Одни вели себя спокойно, другие быстро и непонятно жестикулировали. Одетый в красное длинноволосый парень с сосредоточенным лицом двигал руками как-то уж очень резко, почти панически, и даже быстро отклонял туловище то в одну, то в другую стороны. Вольготно расположившийся на другой лавочке человек в очках смеется непонятно над чем. Глаза у всех «очкариков» невидящие, вернее создается впечатление, что они видят что-то свое, невидимое другим.

Что это, прогулочный парк для местных сумасшедших?

— Они работают на компьютерах, — предположил Михаил.

Отличная догадка! Наверное, это как виртуальная клавиатура, которую только они в своих очках видят. Точнее, не только клавиатура, весь интерфейс сразу. Вот и тыкают руками в видимые только им одним кнопки и значки, курсоры двигают. Очень похоже, если присмотреться. А раз их очки могут клавиатуру изобразить, то и любое другое изображение передать — не проблема.

— Работают? — вопросительно прошептал Виктор. Он в этот момент смотрел на длинноволосого, который некоторое время сидел спокойно, а потом снова резко задвигался всем телом.

— Этот вроде как в «дум» играет, — высказал предположение Михаил. Да, по всей вероятности Михаил опять прав.

— А этот комедию смотрит, — кивнул на смеющегося Виктор.

Увидели еще двоих в очках, которые играли в виртуальную спортивную игру. Похожи на двух мимов, которые изображают игру в волейбол, вот один махнул рукой в прыжке, второй рванулся в сторону, видимо, не успел, потому что досадливо тряхнул руками. Первый победно улыбался.

А потом увидели нормальную, не виртуальную игру в настольный теннис. Стол сделан из желтой твердой пленки, края стола скруглены, вместо сетки — барьер из прозрачной синей твердой пленки, ракетки неправильной формы, с изогнутыми рукоятками, шарик искристый, при ударах вспыхивает, но в остальном — то же самое. Игра велась лихо, на больших скоростях, трудно будет с такими спортсменами соревноваться. Если шарик улетал далеко, его приносила обратно собака, маленькая дворняжка, отдавала одному из игроков, видимо — хозяину. Тот каждый раз чесал собачке за ухом. Очень похоже на землян местные себя ведут, теннисисты, которые играют во дворе дома Виктора, тоже приучили свою собаку шарики приносить.

Пролазники задержались возле одного из вольеров, где неторопливо летал кругами вокруг центрального фиолетового куста дракончик. На самом деле — зверек, покрытый шерстью, но кожистые крылья, а также длинные шея и хвост делали его очень похожим на дракона. Мутант? Неизвестный земной науке вид? Генная инженерия? Инопланетянин? Никаких надписей нет, так бы, может, разобрались. Надо будет накатать жалобу начальству местного парка, а то туристы-иномеряне озадачиваются.

Михаил даже полез было за фотоаппаратом, но к соседнему вольеру, в котором сидели всего лишь фазаны, подошел человек без очков, и Виктор Михаила остановил.

Пролазники свернули на боковую дорожку, там нашлась свободная скамеечка. Виктор сел отдыхать. Он устал не физически, просто слишком много впечатлений, нужно хоть немного успокоиться, чтобы не наделать ошибок. Михаил, воспользовавшись отсутствием смолячан вокруг, выхватил фотоаппарат и принялся фотографировать все подряд, включая облака над головой. Хотел осторожно снять скрытой камерой теннисистов и фанатов виртуальности, но передумал.

Когда Виктор немного отдохнул, двинулись дальше. Вышли из парка на еще одну тихую улицу, и тут внимание пролазников привлекла вывеска с надписью: «Небохляд». Очень знакомое слово, которое Виктор запомнил после первого своего попадания в этот мир. Оно фигурировало в надписи на щите перед лесом. Ту надпись Виктор принял за предупреждение для местных мечтателей, о том, что их может случайно занести в параллельный мир. Проснулся охотничий азарт, вдруг это местная организация пролазников? Или еще что-нибудь аналогичное.

Приблизились, напряженно присмотрелись. Обычное, как для местной архитектуры, пузырчатое сооружение, внутри видны стеллажи с множеством плоских коробочек. Как диски в земных магазинах компактов. Двое местных перебирают коробочки, снимают со стеллажей, рассматривают, ставят обратно. Переговариваются, посмеиваются. Очень знакомая картинка. Вот зашел еще один, целеустремленно прошел между стеллажами, быстро выбрал коробочку, надел очки, прикоснулся к браслету, нажал на невидимую кнопку, потом снял очки и вышел, засовывая коробочку в карман.

Но самое интересное — перед магазином располагалась стойка из твердой пленки. А на стойке — книжки. Тонкие брошюрки, такие в городах Планеты Земля раздают бесплатно.

Это не означает, что в этом мире тоже литературу на халяву раздают, потому пролазники стали прогуливаться напротив, наблюдая.

Неторопливый прохожий остановился перед стойкой, выбрал книжку, раскрыл, и, не прикоснувшись ни к очкам, ни к браслету, пошел дальше. Значит, все-таки халява.

С порядками в этом мире надо еще разбираться. Одни управляют паровозиками с помощью джойстиков, другие доверяют автоматике, третьи вовсе предпочитают велосипеды. Одни играют в виртуальный волейбол, другие предпочли реальный настольный теннис. При наличии встроенных в очки компьютеров, все равно есть печатное слово.

Михаил подошел к стойке, выбрал книжечку потолще. Попытался ее развернуть, но страницы оказались неожиданно жесткими, негнущимися. Книжка выпала из рук. Михаил совершенно непроизвольно выдал короткое сдавленное: «Ой!», — и те двое, что перебирали коробочки внутри «Небохляда», немедленно уставились на Михаила. Взгляды встревоженные и озадаченные, один что-то быстро спросил, и в его вопросе тоже прозвучало злополучное «ой». Ответить нет никакой возможности, начнешь по-русски болтать — непонятно, чем все закончится.

Что делать? Очевидно, надо обойтись жестом. А каким? Отмахнуться? А вдруг это будет воспринято, как вызов на ритуальный поединок? Или как оскорбление, что немногим лучше?

Действуя исключительно по наитию, Михаил виновато улыбнулся и пожал плечами, мол: «Извините, мужики, что зря озадачил». Развернулся и пошел прочь. При этом он напряженно смотрел на Виктора. Ну да, ему сейчас лучше не оглядываться, делать вид, что ничего особенного не произошло, чтобы зря не провоцировать. Молодец, хорошо держится.

Местные в «Небохляде» еще некоторое время смотрели в спину Михаила, потом перекинулись парой слов… и вернулись к своим коробочкам. Гоняться за Михаилом, надевать очки и вызывать местных полицейских не стали. Обошлось. Виктор успокаивающе кивнул Михаилу, тот расслабился.

А ручки то, между прочим, подрагивают. Да, не знаешь, на чем проколешься, совершенно невинное междометие вызвало такую бурную реакцию. С другой стороны — еще легко отделались.

Когда Михаил поравнялся с Виктором, тот прошептал:

— Наверное, пора возвращаться.

Михаил молча согласился. Действительно пора, многое увидели, добыли книжку с местным языком, записали на диктофон немало разговоров, наделали фотографий. И так первая вылазка затянулась, а уже вечереет, и на небе собираются дождевые тучи. Не хочется промокнуть в этом мире, мало ли чего.

Михаил на ходу рассмотрел добытую книжку. Несмотря на то, что страницы жесткие, их краешки мягкие, как птичье перо. И не порежешься (в совсем не толстой на вид книжечке оказалось несколько сотен страниц, значит они очень тонкие, опять твердая пленка). Книжка написана очень мелким шрифтом, но буквы видны четко, читается легко, жаль, почти ничего непонятно. Ладно, лингвисты разберутся. В книжке были картинки: пейзажи, карты, фотографии развалин, очень странных растений, каких-то абстрактных скульптур, живых тигров, волков и рысей.

Виктор хотел возвращаться тем же путем, по которому пришли, но Михаил обнаружил в книге карту Смоляча и потянул напарника «короткой дорогой». Виктор почему-то, сам не понял почему, не возразил. Чутье пролазника? Похоже на то.

Идти быстро, и не оглядываясь по сторонам, попросту не получалось. Невозможно было не засмотреться на дерево со стволом и ветками в форме спиралей. Или на трехколесный велосипед, у которого колеса расположены не по углам треугольника, а вряд, одно за другим. Педали установлены прямо на оси среднего колеса, переднее и заднее поворачиваются одним рулем с помощью довольно хитрой механики. У колес есть спицы (вернее — длинные пластины, плоскостью проходящие через ось колеса), но нет обода, вместо него на конце каждой спицы — упругий шарик. Хотя чуть ниже шариков спицы все же соединены между собой перемычками. Оригинальное решение.

Потом пролазники застряли на месте, когда по улице величественно проплыло гигантское транспортное средство, уже не паровозик, паровозище, на Планете Земля есть двухэтажные автобусы, но это — вообще четырехэтажное. И без водителя. Жаль, что фотографировать в открытую опасно. В следующий раз обязательно нужно взять с собой какую-нибудь скрытую камеру.

Уже вышли к окраине, здесь были только дома-пузыри, никаких высоких сооружений, и отвлеклись на проезжающего по дороге всадника. Не на лошади, вообще непонятно, что это было за животное, то ли какая-то разновидность верблюда, то ли особенно стройный лось без рогов.

Вот уже видно поле с шарами-аквариумами. Вон видна дорога к лесу. Засмотрелись, как на поле выехал необычной формы паровозик без водителя (его платформа была толстой, высокой и не совсем ровной), выдвинул из себя несколько десятков тонких штанг с присосками на конце, облепил ими один из шаров, выкорчевал и увез. Именно выкорчевал, из нижней части шара тянулись тонкие белые корни.

Когда уже шли по дороге к лесу, Виктор задержался, потому что из одного дома-пузыря звучала песня. Пел хороший женский голос, мелодия очень необычная, тягучая, с контрастными переходами. Виктор не удержался, чтобы не дождаться, пока песня закончится, записать ее на диктофон показалось ему очень важным. После песни звучала еще музыка, но без слов, потому отправились дальше.

Перед самым лесом бросился в глаза тот самый щит. И крупная надпись «Позорово!» вверху, и слова «ходак небохляд моге занитить на несвоу бинь» в тексте присутствуют. Михаил воровато огляделся, вынул фотоаппарат, и быстро сфотографировал надпись.

Вошли в лес. С каждым шагом отпускало напряжение, раз их в городе не перехватили, значит — отпускают, не заметили, разведка удалась. Конечно, могли еще появиться над головами какие-нибудь флаеры с мигалками, но в это не верилось.

Паровозики и другие транспортные средства проезжали по дороге все реже. На Планете Земля к вечеру движение становится оживленнее, но здесь — не так. Что ж, больше шансов остаться незамеченными.

Когда добрались до машины, уже начинало темнеть. Михаилу очень хотелось полюбоваться луной, но, во-первых, небо было затянуто тучами, начинал капать дождь, во-вторых, пока пролазники шли по лесу, они слышали далекий рык, явно животного происхождения. Еще не хватало на местного тигра нарваться.

Мерцающая мгла была на месте, верно и терпеливо ждала пролазников.

Пора домой. Улучив момент, когда на дороге в обоих направлениях никого не было (с одной стороны мешала мерцающая мгла, но воспользовались фотоаппаратом, на его экранчике мглы не было видно), Виктор вывел машину на дорогу и быстро въехал во мглу. В этот раз никакого умиротворенного настроения не было, просто себе въехали в туман. Как только впереди посветлело, Виктор резко взял вправо, к обочине, он всерьез опасался врезаться лоб в лоб с кем-то, кто будет на родной дороге через болото обгонять по встречной полосе. Остановил машину на обочине. Все, они дома. Вот дорога, вот кусты, вот болото.

На пролазников навалилось ощущение, которое знакомо туристам. Когда возвращаешься домой после поездки на курорт, пусть даже в экзотическую страну, пусть даже с массой приятных впечатлений, переступая порог родной квартирки, думаешь: «Где меня носило?» Только у Виктора с Михаилом это ощущение было гораздо, в десятки, в сотни раз острее, чем у любого курортника.

Виктор посмотрел в автомобильное зеркало, Михаил оглянулся. Мглы на дороге не было, исчезла. Даже жалко ее стало.

Запищали спрятанные в бардачке мобильники. Ого, у Виктора аж двенадцать пропущенных звонков, все от дочери.

Виктор нажал кнопку быстрого вызова. Едва в трубке загудело, раздался возбужденный голос Оксаны:

— Папа! — и сразу с плаксивой интонацией:

— Ты вернулся…

— Да успокойся ты, со мной все в порядке, — мягко проговорил Виктор. — Приеду, все расскажу, сама понимаешь, что разговор не телефонный. Да перестань плакать, все же нормально!

— Да-а, — все еще плаксиво протянула Оксана и шмыгнула носом.

Когда Виктор прятал мобильник, он рассеяно улыбался.

А Михаил глядел на экранчик своего телефона нахмурено. Посмотрел на Виктора, спросил:

— Который час?

— Без десяти восемь, — ответил Виктор, взглянув на электронное табло часов своей машины.

— Ты уверен? — загадочным тоном произнес Михаил.

— Ну, без восьми восемь, — сказал Виктор. И вдруг понял: сейчас, хоть и пасмурно, но все же слишком светло. Стекла машины были залиты дождевыми каплями, Виктор выскочил из машины под дождь, задрал голову. Где же солнце? Кажется — там. Высоковато. Явно еще не вечер.

Виктор вернулся в машину, уставился на напарника.

— У меня в мобилке установлена функция автоматической проверки времени, — объяснил Михаил. — И вот, пришла эсемеска, что часы моей мобилки спешат на восемь часов.

Помолчали, обдумывая.

— Выходит, что там время быстрее идет, — отрешенно сказал Виктор. — Или нас назад во времени пихнуло. Ваня про такое не рассказывал.

— Либо не успел, либо сам не знал, — предположил Михаил.

Помолчали еще.

— Слушай, а ведь если здесь все еще четыре часа, я за центрами съездить успеваю, — загорелся новой идеей Виктор.

— Центры, — произнес странным тоном Михаил.

— Ну да, центры, — продолжил Виктор. — Параллельный мир, это, конечно, важно, но мы же туда пока не переселяемся. Значит нужно продолжать жить в этом. И, соответственно, работать.

Михаил ничего не сказал. Виктор позвонил начальнику, выяснил, что Григорьев пока никуда не поехал, порадовал, что аппендицита у Виктора не оказалось, и он за центрами все-таки съездит.

— Есть хочется, — сообщил Виктор.

Михаил взял с заднего сиденья свой кулечек достал оттуда два бутерброда. Точнее сэндвича. Один вполне европейский, белый хлеб, ветчина, помидоры, сыр, майонез. Второй — нашенский, черный хлеб, сало, соленые огурцы, хрен. Предложил Виктору выбирать.

— Оба пополам, — решил Виктор.

Михаил сначала хотел выйти из машины возле автобусной остановки, но Виктору пришлось подвезти напарника до его дома — Михаил выглядел очень усталым. А Виктор — ни в одном глазу, было у его организма такое полезное свойство, от сильного возбуждения открывались скрытые резервы.

 

Глава 4

Возвращение домой оказалось слишком обыденным. Пока Виктор ездил за центрами, общался с Григорьевым и Алексеичем, ставил машину в гараж — накатывало ощущение, что все приснилось. Ну не может быть все вокруг настолько обыкновенно после посещения параллельного мира. Приходилось ощупывать спрятанную в кармане странную шишечку, которую сорвал в лесу того мира в качестве сувенира, прослушивать диктофонные записи смолячанского языка. Григорьев даже обратил внимание, что Виктор какой-то странный, спросил почему.

— Перенервничал из-за аппендицита, — соврал пролазник.

Перед дверьми своей квартиры он постарался согнать с лица загадочное выражение. Если Григорьев заметил, что Виктор не такой, как обычно, родная жена тем более насторожится, уж Лика-то знает мужа вдоль и поперек.

Вошел, что-то ответил на вопрос «почему так поздно». Оксана выскочила из комнаты, глаза припухшие, но хитрющие. Дочь, бросив: «Привет, папа», — вернулась в комнату. Конечно, ей не терпелось все узнать, но надо вести себя естественно

— Сам поужинаешь? — весьма обыденно спросила жена. Виктор кивнул, Лика пошла гладить белье.

Когда Виктор доедал суп, жена вошла на кухню, сообщила:

— Оксана сегодня плакала. И не говорит, почему, я боюсь, что это связано с парнем… — заметив улыбку Виктора, Лика замолчала.

Как тут не улыбнуться, если точно знаешь, из-за какого парня была истерика, из-за тебя самого. А что, Виктор парень хоть куда.

— Плохо, если из-за парня. Из-за мальчика — еще куда не шло, но парень — это Оксане пока что рано, — коряво попытался объяснить свою улыбку Виктор. — А сейчас она как?

— Сейчас успокоилась, — подозрительным тоном ответила Лика. — Она с утра была какая-то беспокойная, все время куда-то звонила… И на вопросы не отвечает, ты же знаешь, как она умеет молчать. Между прочим, расплакалась она после твоего звонка, я смотрела у нее на мобильном. А еще она звонила тебе на работу.

Последние слова были произнесены обвиняющим тоном. Жена у Виктора ушлая, давно могла заподозрить, что у отца с дочерью есть от нее секреты.

Так, надо срочно что-то придумать, Лике рассказывать о параллельных мирах еще рано.

— Я с утра пожаловался Алексеичу, что живот болит, а он заподозрил аппендицит, — стал выкручиваться Виктор. — А потом я был вне зоны доступа, может, Оксана дозвонилась до Григорьева, и тот ее напугал.

Самое интересное, что Виктор фактически ничего не наврал.

— Она бы мне сказала, — задумчиво проговорила Лика.

— А кто их, подростков, знает, может, не хотела беспокоить, — легкомысленно отмахнулся Виктор.

Лика покачала головой.

— Нет, у нее наверняка какие-то проблемы. Может, ты с ней поговоришь? Раз у вас с ней такой контакт.

В последних словах звучала ревность. Но поговорить с дочерью наедине и по душам — именно то, что сейчас Виктору нужно.

От дальнейших расспросов Виктора спас телефонный звонок Михаила. Тот устало пробормотал:

— Слушай, я что-то устал очень, голова болит и отваливается. Нам же надо на сайт выходить, про наш поход рассказывать, я набрал, только что-то у меня кризис жанра, хрен знает что получается. Я тебе это все по мылу спихну, посмотри, хорошо? Может, у тебя получится исправить.

Собственно говоря, зайти на сайт Виктор предполагал сразу после разговора с дочерью, а может и во время разговора. Отчет, так и быть, напишет (хотя Виктор очень надеялся, что с этим управится Михаил), но очень хотелось узнать про другие параллельные миры, про обычаи пролазников. Однако раз у Михаила кризис жанра, придется тоже в отчете поучаствовать.

Виктор застал дочь перед компьютером, Оксана повернулась к нему в нетерпении и предвкушении.

Первым делом Виктор преподнес ей шишку.

— Что это? — восхищенно спросила Оксана, рассматривая этот яркий красно-желто-сине-фиолетовый сухой плод. — Цветок? Оттуда, да?

Потрогала шишку руками, уважительно произнесла:

— Твердый. — Потом громко прошептала тоном любопытной кумушки:

— Так что там было?!

Виктор усмехнулся.

— Выходи в Интернет, Михаил прислал сочинение про наш турпоход.

— Турпоход, — задумчиво повторила Оксана, запуская соответственные программы. — А зачем сочинение?

Виктор хотел рассказать дочери про сайт пролазников, но что-то его удержало. Не обязательно чутье пролазника, рассуждая логично, пролазники наверняка шифруются, чем меньше людей знает об их сайте, тем лучше. Соврал, что они с Михаилом решили вывесить свой рассказ на сайте для похищенных инопланетянами. Мол, это чутье подсказывает, а про чутье он потом объяснит.

Михаил прислал немаленького размера архив (шесть минут загружался). Запароленный.

Тяжело вздохнув, Виктор отправился за телефоном, чтобы позвонить Михаилу и узнать, какой там пароль и зачем.

Но когда Виктор вернулся, Оксана уже все разархивировала и открыла текст.

— И какой был пароль?

— Смоляч, — рассеяно ответила дочь. Вот умница.

Она смотрела в экран нахмуренно, спросила:

— Так у вас там драконы были? — сказала она это так, что подразумевалось продолжение: «А эльфов с гоблинами там не было?».

Виктор тоже стал читать. Да-а, у Михаила, наверное, были одни только двойки за школьные сочинения. В частности, вот как описывалась их встреча с драконом: «На траве был аквариум 15 см. Диаметром. В аквариуме летал дракон 30 м длиной. В аквариуме был куст. В аквариуме не было воды. У дракона было хвост». Неудивительно, что Оксана заподозрила отца в очень сложном и очень глупом розыгрыше.

Виктор открутил текст к началу. На первой странице было более менее логично, прошли лаз, спрятали машину, фотографировали паровозики. Но потом Михаил попытался рассказать все и сразу, утонул в информации, начал сбиваться и перескакивать. А дальше вовсе начался поток сознания, с ошибками, вроде того тридцатиметрового дракона в пятнадцатисантиметровом аквариуме. Придется потратить немало времени, чтобы привести произведение Михаила в божеский вид. Или лучше заново все написать?

— Там еще картинки, — сказала Оксана. — Странички журнала какие-то.

Это, наверное, Михаил взялся фотографировать добытую пролазниками книжку и случайно отослал.

— Только странички? — спросил Виктор. — У нас с собой фотоаппарат был.

Глаза Оксаны загорелись, она стала быстро листать присланные Михаилом фотографии. Страничек журнала оказалось всего штук десять, а после них на экране возник паровозик. Оксана восхищенно выдохнула:

— Что это?!

Виктор объяснил, как мог.

Потом Оксана подолгу рассматривала каждый паровозик, покрытое шарами-аквариумами поле, один из аквариумов крупным планом, дома-пузыри, деревья и кусты, панораму города. Михаил, оказывается, даже сумел сфотографировать дракончика, издалека, но разглядеть зверушку можно. Дочь едва не влипала в экран. Надпись на щите перед лесом Оксана умудрилась с выражением прочитать вслух, даже Лика в комнату заглянула, поинтересовалась, на каком это языке они общаются. Оксана сказала, что это пока секрет, причем с таким хитрым и загадочным выражением, что мать рассмеялась. Когда Лика ушла, дочь заявила:

— Я тоже хочу туда!

Напоследок Виктор дал ей послушать запись смолячанского языка. Заодно рассказал дочери, как все сегодня началось, про встречу с пролазником Ваней. Когда Оксана узнала, что в параллельные миры пролазники могут брать с собой других людей, вообще встала со стула, как будто хотела отправляться прямо сейчас.

Взялись редактировать отчет Михаила. Управились на удивление быстро, просто перефразировали так, чтобы не смеяться. И кое-что поменяли местами, чтобы соответствовало хронологии. Поменяли в отчете «Виктор» на «Вася», «я» на «Михаил», все равно напарник в самом начале отчета представился. Оксана предложила вставлять в текст фотографии, получилось очень неплохо.

Про приключения пролазников в Смоляче Оксана узнавала в ходе редактирования. Была несколько разочарована, что ее папе не пришлось драться и уходить от погони.

Потом дочка помогла отредактировать диктофонную запись языка жителей параллельного мира, поубирала длинные паузы и нечеткие места. При этом внимательно вслушивалась, шевелила губами. В результате запись сократилась до часа и десяти минут, Оксана еще сохранила ее каким-то таким образом, что размер файла получился вполне приемлемый для передачи по электронной почте. Качество записи при редактировании пострадало, но уж как-нибудь.

Виктор еще раз бегло просмотрел текст отчета, решил, что уже нормально. Может и не соответствует строгим стандартам отчетов об экспедициях, но свои — поймут. Значит, можно выходить на сайт. Собственно говоря, давно пора. Хотя бы зарегистрироваться.

Виктор отправил дочку спать, набрал адрес.

Сайт оказался оформлен довольно скучно, пункт для выбора языка (у Виктора загрузился сразу на русском), настоятельная рекомендация не соглашаться на автоматическое введение пароля и поле, куда этот пароль надо вбивать. Когда набрал все двадцать символов и нажал значок «Войти», возник стилизованный рисунок будильника, довольно неряшливый, надпись: «Что здесь изображено?» — и поле для ответа. Ого, как круто, не обычный набор букв и цифр, сложнее. И не без причины, была уже высказана идея, применять к этим буквам и цифрам программы для автоматического распознавания образов, чтобы создавать ботов тысячами и взламывать методом грубой силы такие вот сайты. В качестве противодействия предложили использовать не буквы с цифрами, а картинки, с таким вот вопросом «что здесь нарисовано». Правда, всех возможных ответов на вопрос и не предвидишь, люди ведь разные: один напишет «будильник», второй «часы», третий, самый обстоятельный, укажет, сколько часы показывали времени. Виктор ввел ответ «будилник», в последний момент, когда уже нажал «ввод», обнаружил грамматическую ошибку, мягкий знак пропустил. Но появилось окно входа или регистрации. Это должно означать, что сверкой паролей занимается не робот, а живой человек, роботы опечаток не прощают.

Регистрация тоже оказалась серьезная, ник не короче восьми символов, пароль — не короче десяти, обязательно должен содержать буквы разного регистра, цифры и знаки препинания. Выбрал ник Василий, раз в разговоре с Ваней назвал себя Васей. С паролем решил не задумываться, набрал ааааа.1111. Но не приняли, появилось сообщение: «Пароль слишком прост. Выберите другой пароль». Виктор ввел dbrnjh.1791. Не помогло, на экране появилось: «dbrnjh соответствует слову виктор, набранному при включенной латинской раскладке клавиатуры. 1791 может соответствовать году рождения, записанному в обратном порядке цифр. Пароль слишком прост. Выберите другой пароль». Пораженно помотав головой, Виктор ввел пароль совершенно бессмысленный (предварительно набрал его в текстовом файле, чтобы не забыть), его приняло без возражения. Записал этот пароль отдельно — в блокноте, на бумаге.

После этого, наконец, Виктора пустили на сайт.

Длинный список файлов для скачивания с безликими именами из букв и цифр, а также значок личных сообщений — вот и все, что там было. Название самого первого файла было выделено жирным шрифтом, наверное, это с него надо начинать.

Скачал, файл оказался самораскрывающимся архивом, который потребовал введения пароля, а также — вот чудеса! — выдал картинку с кривыми буквами-цифрами и поле, чтобы их ввести. Это чтобы архив не открыли методом грубой силы, если он не в те руки попадет. На сайтах подобное сплошь и рядом встречается, но в файлах-архивах… Пролазники явно перебарщивали с безопасностью, эдак можно привлечь лишнее внимание.

Виктор ввел тот же двадцатизначный код, что и для входа на сайт, архив раскрылся.

В архиве оказался файл-программка, организованная как дерево каталогов, перечислены остальные файлы, доступные на сайте пролазников и рассказано, что в этих файлах лежит. Например, был заголовок «теория» который раскрывался на подзаголовки: «Общая теория параллельных миров», «Безопасность переходов между мирами», «Воспитание детей-пролазников», «Некоторые аспекты взаимного влияния лазов и пролазников», «Обнаружение случайников», «Как правильно избегать случайных встреч», «Поиск новых лазов», «Предчувствия: распознание, ограничения, зависимость от предчувствий», «Проверка и тестирование яасенов», «Психология пролазников», «Различное течение времени в параллельных мирах», «Расчет организации личных встреч для пролазников», «Статистика переходов между мирами», «Трудности контактов с пролазниками в некоторых мирах» и много чего еще. Пункт о различном течении времени всерьез заинтересовал Виктора, он выписал имя файла.

А Ваня говорил, что у пролазников нет настоящей организации. В таком случае все остальные организации на свете — тоже ненастоящие.

Был пункт «Описания разных параллельных миров», с подпунктами «Изученные», «Малоизученные», «Доступные», «Труднодоступные», «Недоступные», «Опасные». Одних только изученных миров оказалось несколько сотен, Виктора умилили названия типа: «Планета безрогих рыб» или «Крстрентчтр».

Были еще: «Рассказы о путешествиях», «Отчеты», «Личное общение», «Важные последние новости», «Безопасность сайта», «Проекты» (в этой папке оказались такие пункты, как «наведение порядка на Прохладной Скале», «смягчение сезонных тусс-изан на Планете Тисис», «экспорт антираковой сыворотки на Планету Земля»), «Добавление своей информации на сайт». Последний пункт и нужен в данный момент, Виктор записал имя файла: anm1. «Add new message»? Еще Виктор решил посмотреть важные последние новости, имя файла 7lin («last important news»?).

Вернувшись в интернетовское окно, щелкнул на выбранных именах файлов, дождался, пока загрузятся. Тоже архивы, для открытия — тот же двадцатизначный пароль.

Так, первым делом отправка сообщений. В соответствующем архиве оказалась инструкция, очень простая: заархивировать всю информацию с паролем пролазников и отправить по электронной почте. Адрес и архиватор прилагаются, если есть необходимость указать тему сообщения или добавить текст — не использовать слова «пролазник», «параллельный», «мир», названия параллельных миров, лазов между ними и т. п. Значит, у лазов тоже есть свои имена.

Виктор заархивировал отчет и диктофонную запись языка пролазников, отправил. Отправлялось довольно долго, файл длинный, потому что в отчете много фотографий. Тем временем посмотрел файл про разное течение времени в параллельных мирах. Там было очень много математики, непонятная терминология, некоторые слова, кажется, из неземного языка. Но кое-что понятно: в параллельных мирах течение времени действительно может отличаться, чем больше отличие, тем труднее открыть лаз в мир, и тем меньше пролазников на это способны. Обычно скорость течения времени отличается незначительно, не больше, чем в полтора раза. Но был описан случай, когда пролазник прошел через семь лазов из мира Большая Степь в мир Планета Азуй, провел в этом мире четыре дня, потом вернулся на Большую Степь, и оказалось, что за время его отсутствия там пролетели шесть лет. Этот случай объяснялся с помощью сложных математических выкладок.

Значит, чем сильнее скорость времени отличается, тем меньше пролазников способны пройти. На Планете Земля время течет раза в два медленнее, чем в Смоляче, тогда Смоляч открыт только для Виктора и Михаила.

Виктор открыл архив с последними новостями пролазников. Новость была только одна, ее автор, который представился как Ваня, пишет: «Открылся еще один лаз Янтарной Паутины, вероятно? 3 или? 8. Сегодня чутье вывело меня на случайника, который несколько лет назад сумел активировать лаз, но, проявив разумную осторожность, вернулся. Случайник является человеком, мужчиной, 30–40 лет, психологический тип созерцатель, настоящее имя неизвестно, назвался Васей. Он установил контакт с другим случайником, который, возможно, относится к психологическому типу турист. Для того, чтобы обратить на себя внимание, использовали табличку с надписью Смол?l.

Признаки ПМ: освоена Луна, используется алфавит лаптежников, гуманистический путь развития. Несмотря на использование алфавита лаптежников, по названию Смоляч скорее можно предположить виляние дохристианской славянской культуры Планеты Земля. Таким образом, весьма вероятно, что новый лаз ведет в ПМ Каменное Дерево, хотя возможен также ПМ Планета Тиаза.

Случайники пойдут в лаз сегодня. Адрес сайта и пароль им известен. Всем скрестить пальцы».

ПМ это, наверное, «параллельный мир», а не «пистолет Макарова».

А Ваня непрост, вон как четко мысли выражает. Правда, буква «я» у него в слове «Смол?l» все же не совсем такая, как в настоящей надписи. Наверное, не знает, как «гамму» перевернуть.

Раз Виктора обозвали созерцателем, он решил скачать файл о психологии пролазников, выяснить, что это за тип такой. Скачал, в архиве оказалось несколько файлов, в том числе о психологических типах.

Опять научная заумь с множеством непонятных терминов, но хотя бы выяснилось, какие типы пролазников бывают: странник (он же бродяга), мигрант, торговец, реформатор, созерцатель, турист, беглец и еще какие-то. Странник, попадая в новый мир, первым делом ищет лазы в другие миры, нигде подолгу не задерживается. Мигрант ищет мир, где бы поселиться. Беглец прорывается в определенный мир, чаще всего это больные, которые ищут излечения, стремятся, как правило, в мир Косая Стрела. Торговец ищет выгоды, не обязательно личной. Реформатор стремится использовать чужие знания, чтобы менять миры к лучшему. Созерцатель проходит лазами, в сущности, только потому, что может это сделать, и получает удовольствие от посещения чужих миров просто так. Турист гоняется за новыми впечатлениями, но он очень привязан к своему родному миру.

Пока Виктор читал, ему пришло личное сообщение, тоже архив. Скачал, разархивировал, личных сообщений на самом деле оказалось три. Одно от кого-то, кто назвал себя Ферзь: «Великоепно!!!!!! Подравляю!!!!!! И даже книжку принсли!!!!!! И про фотографии не забыли!!! Двадцать баллов за осторожность и сообразительность!!! По пятибалльной шкале!!!!!!». Второе сообщение — опять от Ферзя: «В Вашем ПМ были летательные аппараты?» Третье от другого пролазника, с ником На Хай Тон: «Поздравляю с первой удачей. Благодарю за подробный отчет и фотографии. Лаз в открытый Вами мир не открывался на протяжении нескольких столетий. Судя по всему, это ПМ Каменное Дерево, подробности можно узнать на сайте. Возникли некоторые вопросы:

1. Не встречались ли в ПМ летательные аппараты?

2. Какие Вам запомнились запахи?

3. Не наблюдали ли Вы наличие у жителей ПМ некоего языка жестов?

4. Какие узоры были на одежде встреченных Вами в ПМ азиатов?

5. Каков был шум двигателей у паравозаков? Не отличался ли шорох колес на серой и красной сторонах дороги?

6. Насколько гибка твердая пленка?

Ответы на эти вопросы лучше отправить на сайт в виде сообщения, чтобы другие посетители сайта могли с ними ознакомиться.

Если требуются деньги, сообщите мне в ЛС.

Заранее благодарен».

Виктора впервые заранее благодарили за то, что он попросит денег. Кроме того, ему казалось, что На Хай Тон — женское имя.

Пока Виктор читал эти сообщения, пришли еще. И очень хотелось почитать о мире Каменное Дерево, раз есть какая-то информация на сайте. Ну и на вопросы нужно отвечать.

Но подошла Лика, обняла за плечи, прижалась щекой. А ну их, все эти параллельные миры…

Михаила разбудил телефонный звонок от Виктора. Вчера, после возвращения из параллельного мира Михаил был сильно вымотан. Перенеся все с фотоаппарата на компьютер и заодно — на флешку, зачем-то взялся фотографировать добытую в Смоляче книжку, потом сообразил, что надо бы сначала описать свои приключения. На составление отчета об экспедиции ушла куча времени, получилось чёрт-те что, Михаил сам ужаснулся своей писанине. А еще дико разболелась голова. В конце концов скинул свое сочинение по электронной почте Виктору вместе с фотографиями, позвонил напарнику, чтобы рассказать о своих проблемах с отчетом, и завалился спать. Приснился ему Смоляч.

И вот, голос напарника в телефонной трубке:

— Не разбудил?

— Нет, не разбудил, я все еще сплю, и мне снится, что я с тобой по телефону разговариваю.

Виктор расхохотался. Хороший Виктор мужик, другие не смеются, а сжимают зубы от зависти, что не они эту шутку придумали.

— Значит так, — продолжил Виктор, отсмеявшись. — Ты уже на сайт выходил?

— Нет.

— Хорошо, — ответил Виктор, хотя непонятно было, что тут хорошего. — А я уже зарегистрировался. Сегодня я взял отгул, но из дома по тырнету лазить не хочу, чтобы Лику не смущать, у нее уже отпуск. Давай от тебя?

Михаил был не против.

— Тогда слушай, мой ник «василий» а пароль…

Пароль оказался роскошный, десятизначный, кроме цифр и букв там были звездочка, знак процента и скобка. Такими паролями юзеры не пользуются, что это на Виктора нашло?

Михаил вышел на сайт, разобрался, что к чему, вошел как василий. Ого, пришло аж девяносто четыре сообщения. Скачал главный файл. Почитав, что там есть, первым делом решил посмотреть файл со статистикой пролазников. Выяснилось, что на Планете Земля присутствуют на данный момент девяносто два пролазника, наверное, некоторые присылали по два сообщения.

Хорошо, посмотрим, что там прислали. Похоже, что сообщения есть от всех пролазников, которые сейчас присутствуют на Земле, двое действительно прислали по два файла.

Михаил стал раскрывать файлы. Построение одинаковое, сначала поздравления с похвалами (иногда вполне сдержанные, иногда настоящие дифирамбы), потом список вопросов. К проколу с «ай» отнеслись благожелательно, общий тон был такой, что проколы для первого похода в новый мир неизбежны, но раз прокол не превратился в провал, то это заслуга пролазников, в первую очередь — Михаила.

В сорока девяти сообщениях предлагали деньги, в шести попросту сообщили номера счетов и кошельков. Все суммы в евро, от пятисот до двух тысяч. Выгодное, оказывается, дело, лазить по параллельным мирам.

Михаил стал копировать вопросы, набирал для них ответы. Многие вопросы повторялись, про летательные аппараты спрашивали все. Некоторые объяснили почему: в мире лаптежников летательные аппараты весьма своеобразные, сплетенные из ремней, потому и лаптежники. Кроме того, наличие больших и тяжелых устройств для полета свидетельствует об агрессивном настрое жителей мира, быстром развитии, если же преобладают устройства легкие, значит, развитие достигло своеобразного предела. Это казалось пролазникам очень важным, если мир прошел свой путь развития, значит пролазникам в нем можно особо не таиться, им не станут слишком надоедать просто из вежливости, вот так примерно.

Но Михаил никаких летательных аппаратов не помнил.

Когда приехал Виктор, Михаил успел уже обработать почти все сообщения, оставалось два. Зато какие!

Одно от Вани: «Поздравляю. Молодцы мужики, отлично справились. Ничего не спрашиваю, мне почти все понятно. Что непонятно — другие спросят. Михаил, с Никой поосторожнее, она ранимая».

Последнее сообщение от той самой Ники. Она прислала свою фотографию. С пометкой: «Михаилу», — Виктор из деликатности отвернулся. Раскосоглазая азиатка, неплохо сложенная, на фотографии она была в купальнике. Стыдливо прикрывалась руками, на покрасневшем лице отражалось сильное смущение, как будто купальника на ней не было. Но она улыбалась. «Плейбой» — макулатура. Михаил убрал с экрана фото, сказал изменившимся голосом:

— Можно смотреть.

Что смотреть? Ах да, в сообщении есть еще текст.

В тексте было сказано, что, поскольку личные встречи пролазников могут нарушить стабильность лазов, нужно следить, чтобы эти встречи проходили в безопасное для этой стабильности время и в безопасных местах. Ближайшую безопасную встречу Михаила и Ники можно устроить через четыре дня в Стокгольме, тогда они смогут побыть вместе почти двое суток, следующая встреча безопасна в городе Михаила через двенадцать дней, и они смогут не расставаться одиннадцать дней. И телефончик имелся.

— Мне в Стокгольм, — прохрипел Михаил.

— Ты не успеешь визу оформить, — подал голос разума Виктор.

— Я нелегалом.

Шибануло парня, однако.

Кроме того, Ника задала два вопроса: есть ли на Каменном Дереве летательные аппараты, и были ли там женщины из местных.

Только тут напарники сообразили, что местных женщин они там не встретили. Была неместная азиатка, были женщины на картинках, одна танцевала на экране, была песня, спетая явно женским голосом, но живых смолячанок им не встречалось. И как можно было такое проглядеть? Слишком много впечатлений, внимания не хватило на все.

Виктор стал просматривать составленные Михаилом ответы на вопросы.

— Так, ты снова начал путаться. Вот смотри, один раз на вопрос о пауках ответил, что их не было, второй раз — что были.

— Где? А, так в первый раз спрашивают, были ли пауки в Смоляче, второй раз, были ли пауки на Каменном Дереве. В самом городе я пауков не видел, а в лесу — был один.

— Я этого не помню.

— Я тогда впереди шел, влип лицом в паутину. Были там пауки.

— Тогда так и запиши, а то еще чего подумают. Так что там с летающими аппаратами? Были они, или не было?

Михаил задумался. Медленно ответил:

— Когда возвращались, мы проходили около витрины с игрушками, помнишь?

Это Виктор помнил, хотя особо не приглядывался.

— Так вот, — продолжил Михаил. — Там был игрушечный самолет. Такой плоский, треугольный. Кстати, там еще куклы были, причем — девочки.

И все равно остается непонятным, куда подевались все женщины Каменного Дерева.

— Давай я этот самолет нарисую! — предложил Михаил, открывая Автокад. Справился он быстро, за пару минут, вот что значит профессионал.

Самолет оказался действительно плоский и треугольный, хотя контур крыла был изогнут волной, как у скоростных лайнеров на Земле. Сверху расположено несколько вертикальных плоскостей.

— А цвет какой? — спросил Виктор.

— Белый.

— Тогда это не самолет, а космический шаттл.

— Ну, не обязательно, — возразил Михаил. — Это же игрушка, мы даже реальных размеров не знаем.

— Вот именно, — с нажимом произнес Виктор. — Игрушка, пойди разбери, был он большой и мощный или маленький. Хотя, пожалуй, все таки, большой, слишком крылья толстые. Если ты его правильно запомнил.

Михаил криво улыбнулся, предложил:

— Давай эту картинку на сайт выложим, пусть другие пролазники головы поломают.

— Давай, — согласился Виктор. — Кстати, а вдруг тот велосипед с пропеллером — на самом деле летательный аппарат?

— Какой велосипед с пропеллером? — не понял Михаил. — Я ничего такого не помню. Наверное, не в ту сторону смотрел.

— Был такой велосипед, у него педалями крутились не колеса, а пропеллер сзади, так и ехал — объяснил Виктор. — Вообще-то ты мог не заметить, он только впереди промелькнул.

— У него что, крылья были?

— Был большой мешок за спиной у водителя, я сейчас подумал, что там мог быть свернутый параплан, или крылья из твердой пленки. Вот он разгоняется, раскрывает крыло и летит.

— Ладно, об этом тоже напишем, — согласился Михаил. — Правда, ситуация яснее не становится. То ли легкие у них летательные аппараты, то ли тяжелые, то ли и те, и другие есть. У нас, кстати, есть и те, и другие, но если какой иномирянин заявится, его точно съедят.

— Скорее в психушку посадят. И авиалайнеры занимают у нас гораздо более серьезное место, чем мотопланы, а летающих велосипедов нет совсем.

— Ну, что-то есть, — возразил Михаил. — Можно погуглить. Кстати, трехколесные велосипеды, где колеса вряд, у нас тоже встречаются.

Выложили на сайт эти свои соображения. Оказалось, что тем временем пришло еще пару сообщений с поздравлениями и вопросами. Полезли смотреть статистику — так и есть, пролазников не Планете Земля прибавилось, еще двое пришли из других миров. Неужели это так новости распространяются? И так важно открытие нового лаза? Ведь все равно в мир Каменное Дерево могут ходить только Виктор и Михаил.

Виктор решил почитать, что по этому поводу пишет теория, нашел там пункт про Янтарную Паутину. Ах, вот, в чем дело, Янтарная Паутина — закрывшаяся давным-давно сеть лазов. Закрыли ее, судя по всему, искусственно, некие древние пролазники, чтобы защитить ее миры от влияния снаружи. Раз открылся один лаз этой сети, станут доступны и другие. Лаз с Планеты Земля на Каменное Дерево действительно доступен только для двоих, но теперь наверняка открыты лазы из других миров, где скорость течения времени не так отличается от Каменного Дерева. Соответственно, пойдут на Каменное дерево еще пролазники кроме Виктора с Михаилом, когда эти открывшиеся лазы обнаружат. Соответственно, им надо про Каменное дерево знать побольше.

 

Глава 5

Михаил, которому не сиделось на стуле после присланного Никой сообщения, решил своей новой подружке позвонить. Набрал номер, с замирающим сердцем слушал длинные гудки. Ответил спокойный женский голос, довольно приятный. Михаил подпустил себе в голос обезоруживающие нотки:

— Ника? Это Михаил.

Ответ Ники прозвучал уже совсем по-другому, тихо и взволнованно:

— Да-а.

Ух ты.

— Так что, встретимся в Стокгольме? — спросил Михаил шутливо. Он сейчас до смерти боялся спугнуть Нику. Это не случай «отошьет — с другой попробую», это нечто очень серьезное. Проснувшееся чутье пролазника (Михаил уже научился его распознавать) не оставляло сомнений.

Послышался громкий вздох. Потом Ника взяла себя в руки, заговорила:

— Я еще раз провела расчеты. Если мы встретимся через четыре дня, потом придется сделать перерыв на несколько месяцев, если лазы останутся стабильными. Кроме того, мы можем встретиться раньше, чем через двенадцать дней, если вместе с вами придет ваш друг, который ходил вместе с вами через лаз на Каменное Дерево. Присутствие другого пролазника, который тоже может активировать лаз на Каменное Дерево, снизит отрицательное влияние нашей встречи на лазы. Нам придется пробыть втроем некоторое время, зато потом вы и я сможем быть вместе наедине четырнадцать дней. И следующее свидание можно будет устроить значительно раньше. Вы понимаете?

Ника говорила правильно, без акцента, но временами построение фраз было несколько странным. Или слишком правильным. Неужели она…

— Хорошо, — хрипло согласился Михаил. — Значит, через девять дней.

Ну что теперь, бросать трубку? Не хочется. Нике, видимо, тоже не хотелась, она продолжила разговор:

— Кроме того, чтобы поехать в Стокгольм мне потребуется заграничный паспорт и соответствующая виза, а у нас недостаточно времени для… для всего этого. Я знаю, что такую проблему можно решить с помощью денег, но так будет слишком нестандартно, а мне лучше вести себя так, как все, вы понимаете?

— Прекрасно понимаю, — ответил Михаил. — А пока что можем пообщаться через компьютер.

— Да, — обрадовалась Ника. — Лучше всего будет это делать через систему «Скайп». Я отправлю вам необходимую информацию в виде личного сообщения, хорошо? Тогда мы сможем общаться уже сегодня, хорошо?

— Отлично.

Михаил вернулся к компьютеру с мечтательной улыбкой на лице и невидящими глазами. Объяснил:

— Она иномирянка.

Виктор с трудом сдержался, чтобы не засмеяться.

— Тут на сайте целый дискуссионный клуб открылся, — начал он. — Все не могут придумать, что делать с нашей книжкой.

Михаилу, после телефонного разговора с Никой, потребовалось время, чтобы понять: имеется ввиду книжка, которую они принесли с Каменного Дерева.

— Все не могут придумать, к какому бы лингвисту обратиться, — продолжал Виктор. — В других мирах есть всякие сверхкомпьютеры, которые любой язык за пару мгновений расколют, но к ним лучше не обращаться с точки зрения секретности. Были у пролазников неприятные утечки информации. Потому придется обращаться к земным лингвистам, это долго и ненадежно, но другого выхода нет. Самый главный кандидат — какая-то женщина, причем живет в нашем городе. Она все славянские языки знает и много каких еще. Непризнанный гений. И пролазники уже к ней обращались, удачно.

— Уже обращались? Так за чем дело стало? За деньгами?

Виктор непонимающе уставился на напарника.

— Ну, расшифровка нового языка миллионы может стоить, — объяснил Михаил.

— Деньги для пролазников не проблема, — ухмыльнулся Виктор. — Отнесут в мир лаптежников моток алюминиевой проволоки, а обратно — горсть изумрудов. Или с Короткого Копья мешок платины можно припереть, вообще бесплатно.

Виктор подождал, пока Михаил переварит эту информацию, продолжил:

— Так вот, этой лингвистке, ее, кстати, Инной зовут, уже один раз поручали расшифровку чужого языка, она управилась, получила мешок ушастых ежей. Но осталась недовольна, потому что ей толком ничего не объяснили, секретничают. Любопытная она, видите ли. Потому опять к ней обращаться рискованно с точки зрения той же секретности, может язык распустить. Просто от обиды. Вот и поступило предложение сыграть с ней в открытую. Они там ее психологию просчитали, говорят, что если поверит, никому не расскажет. Может, потребует доступа к сайту, или захочет сама в параллельный мир пролезть, но на молчанку согласится. Она же умная, понимает, что ее в психушку могут запихнуть.

— Так зачем дело стало? — спросил Михаил.

— За тем, что пролазники не любят рассекречиваться ни перед кем. Сейчас она никому ничего не скажет, но перед смертью может проболтаться, или дневники оставит. И ведь правильно они мыслят, логично. Опыт у них есть в этом плане, причем — отрицательный.

— Так надо ее покрепче втянуть, только и всего, — предложил Михаил.

Виктор задумчиво покивал.

— Вот и на сайте так решили. Предлагают связываться с ней не через Интернет, как в прошлый раз, а напрямую прийти. Вся секретность летит в глубокую шахту, но, раз решили играть в открытую, значит будем играть в открытую. И, между прочим, предлагают, чтобы к ней шел ты.

Михаил удивился.

— У тебя больше шансов внушить ей доверие и вообще правильную линию поведения выбрать, — продолжил Виктор. — У тебя чутье пролазника должно быть особенно развито. Они это из нашего отчета высчитали.

— Да я же с этим «ой» прокололся!

— Случайность, — непреклонно возразил Виктор. — Будь у тебя пару секунд на раздумья, ничего бы не случилось. А потом, после «ой» ты очень правильно действовал, как будто учился специально. И с картой ты отлично справился. Так что, возьмешься? Или слишком занят со своей иномирянкой?

— Вообще-то у меня есть девять дней свободных. Более-менее свободных, мы с Никой хотим через «Скайп» пообщаться, и на работу ходить надо, чтобы зарплату платили. Я же пока что за изумрудами к лаптежникам не ходил.

— Сходишь еще, — ухмыльнулся напарник.

Михаил ехал на маршрутке и припоминал вчерашний сеанс общения с Никой. Они поздоровались и долго рассматривали друг друга на экране. Ника покраснела и смущенно улыбнулась, как на фотографии, потом посерьезнела.

Первым заговорил Михаил:

— Из какого вы мира?

Ника ответила очень спокойно, серьезно:

— Мой родной мир называется Семь Камней. Вы знаете о нем?

Михаил знал. Он уже успел порыться на сайте пролазников, про Семь Камней читал. Название происходит оттого, что лазы в этом мире обозначены каменными фигурами, которые кажутся глыбами естественного происхождения, но на самом деле обтесанные, формы и расположение фигур одинаковые возле каждого лаза. Мир не слишком развитый, наука где-то на уровне девятнадцатого века, технология — еще раньше, но почему-то много достижений в медицине и математике.

Кроме того, на Семи Камнях все знают о пролазниках.

Еще Михаила заинтересовала принятая на Семи Камнях система власти: правитель страны назначает преемника.

Он рассказал об этом Нике, добавил:

— Ведь это же можно своего сына каждый раз назначать, или другого родственника. Получается обыкновенная монархия.

— В некоторых странах моего мира можно выбирать преемником родственника, — ответила Ника. — Хотя и там ничего подобного не происходит. Но в моей стране, которая называется Лагхагер, разрешено назначить преемником только человека, который не состоит в племени теперешнего правителя, и никогда не состоял в его холме. Холм, это объединение по профессиональной принадлежности. Человека из холма правителя, который правил перед теперешним, теперешний правитель тоже не может назначить. Хотя преемник может быть из племени предыдущего правителя. Кроме того, кандидатуру правителя должны одобрить главы племен, избранные представители холмов и духовные лидеры.

— Духовные это религиозные? — переспросил Михаил. Он об этом читал, но ему нравилось слушать голос Ники.

— Нет. Духовный лидер — это практикующий психолог, который пользуется большим уважением. Это очень старая традиция.

— Неплохо продумано, — одобрил систему Михаил.

— Нет, — опять возразила Ника. — Эта система тоже может работать плохо. В моей стране после назначения нового правителя, его зовут Ригити, он первым делом казнил несколько тысяч человек, среди них самых лучших из духовных лидеров и предыдущего правителя.

Михаил помолчал, пораженный. Потом спросил:

— Да зачем его было такого назначать?!

— Он был единственным, кого одобрило большинство глав племен, представителей холмов и некоторые духовные лидеры. Обычно у нас для избрания правителя требуется единогласное решение, но в этот раз оно оказалось невозможно, и был применен принцип большинства голосов.

Михаил даже покачал головой. Не надо быть спецом по истории, чтобы понять: страна после таких с позволения сказать выборов раскололась.

— И после этого он тех, кто голосовал не за него…

Михаил не стал заканчивать предложение и даже на жест не решился.

— И не только их, — ответила Ника, голос ее дрогнул. — Казнили даже тех, кто голосовал за Ригити. И, кроме того, многих простых людей. А потом он запретил людям из разных племен общаться друг с другом. Даже разрушил мосты и дороги. Кажется более логичным поставить на дорогах стражников, как делают здесь в вашем мире на государственных границах, но Ригити во-первых, не доверяет до конца нашей армии, во-вторых, хочет разделить племена навсегда. Это оказались очень плохие изменения, разрушилась система холмов. А когда племя Саяти пострадало от сильных дождей, им никто не смог помочь.

— Да уж, — только и смог произнести Михаил.

— В других странах моего мира ситуация еще хуже, — продолжила Ника. — В соседней с Лагхагер стране Лагхиас введена смертная казнь за любые нарушения правил. Даже за подозрение в нарушениях могут казнить. Если учесть, что у нас нет такой строгой юридической системы, как в других мирах, можно себе представить, сколько казнено людей. К тому же суд проходит тайно, обвиняемый не знает, что его судят. А потом ему неожиданно стреляют в живот, и запрещают другим людям ему помогать, пока он не умрет.

Михаилу стало жутко. Даже когда читаешь о чем-то подобном, случившемся в далеком прошлом, все равно жутковато, а сейчас он видел и слышал живого человека, женщину, которая хлебнула этого варева. Он спросил:

— И зачем это все? Просто власть зажралась?

Ника нахмурилось, наверное, не поняла слова «зажралась». Сказала:

— Если вы имеете ввиду коррупцию, то нет. И в моей стране, и в Лагхиас правители хотели всего лишь сохранения мира и стабильности. В других странах, где правители ничего не предпринимали, началась война.

Ника говорила спокойным голосом, но Михаил чувствовал напряжение. Раньше он за собой такой чувствительности не замечал.

— Я ко времени всех этих событий уже открыла в себе дар пролазника, — продолжала Ника. — Но еще не ходила в параллельные миры на длительное время. Я всего лишь проходила сквозь лаз туда и обратно, чтобы сеть лазов ко мне привыкла. Это желательно делать постепенно, особенно в условиях мира Семь Камней, потому что наши лазы открыты очень давно и не отличаются стабильностью.

А вот эта информация была очень новой для Михаила. Надо будет обязательно почитать на сайте пролазников.

— А потом Ригити объявил вне закона пролазников, — на этих словах голос Ники дрогнул. Но продолжила она спокойнее:

— Нас поймать очень трудно, потому что пролазники ничем особенным не отличаются от остальных людей. Кроме того, наше чутье предупреждает нас об опасности. Но Ригити, по всей вероятности, что-то придумал. Трудно сказать, что именно, например он мог подвергать пыткам тех людей, которые кажутся самыми незаметными. Потому что он приказал поставить охрану возле каждого лаза. Мне нужно было бежать. Я сбежала в Лагхиас, и там прошла через лаз. В Лагхисе тоже была выставлена охрана возле лазов, но не такая бдительная, как в моей стране, я сумела пройти ночью, когда шел дождь. Это тоже было рискованно, потому что я не знала, в каком мире окажусь. Но мне повезло, я попала в мир Большая Степь, люди, которые кочуют по равнинам этого мира, очень гостеприимно относятся к иномирянам. Кроме того, Большая Степь нравится мне больше, чем Семь Камней, потому что этот мир более развит в технологическом плане. Также мне понравилась принятая на Большой Степи система власти.

Михаил успел почитать про эту систему, кочевая демократия, во время перекочевки общиной управляет не самый сильный, самый богатый или самый старый, а самый опытный. А иначе — много не накочуешь. Если в какой-то общине нет подходящей кандидатуры, одалживают у других. С возвратом, хотя бывали конфликты из-за того, что не хотели возвращать хорошего начальника.

— А потом меня нашел другой пролазник и указал лаз на мир Ненависть. Поначалу я не могла этот лаз открыть, потому что еще не приспособилась к сети лазов окончательно. Мне пришлось еще несколько раз пройти лазом на мир Семь Камней и обратно.

— Но там же охрана! — испугался Михаил.

Ника покачала головой.

— Лаз никогда не открывается в опасном для пролазника месте. Если появление пролазника в том мире, куда он идет, могут увидеть тамошние жители, лаз открывается в стороне от своего прежнего места, иногда очень далеко. Есть неподтвержденные сведения, что, в случае опасности для пролазника, лаз может открыться со смещением во времени.

Значит, Виктор с Михаилом зря боялись лобовых столкновений, когда ездили в Каменное Дерево на машине.

— А зачем надо на Ненависть? — спросил Михаил. Он помнил, что в этом мире идет бесконечная война между какой-то большой империей и ее соседями. Воюют не люди, а машины и специально выведенные генетиками животные, но нравы людей тоже не особо приятны и понятны. Он скачал с сайта сцену казни одного из тамошних жителей. С момента ареста тот был накачан наркотиками, потому ничего не боялся. А казнили так: осужденному ввели большую дозу той самой наркоты, умер, можно считать, от удовольствия. Но его преступление состояло в том, что он не успел вовремя эвакуироваться. То есть, эвакуировался, но позже других, потому что не услышал правительственного предупреждения. В этом и состоял его смертный грех, правительственные предупреждения нужно слушать очень внимательно. И ладно бы от наступления врага была эвакуация, но — от техногенной катастрофы, причем не обязательной, а только вероятной.

— Да, Ненависть не слишком хороший мир, — согласилась Ника. — Но если есть средства к существованию, и если вести себя осторожно, то пролазнику ничего не грозит.

— И все равно, зачем тебе было туда? — Михаил сам не заметил, как перешел на «ты», Ника тоже никак не отреагировала.

— Там расположено нечто вроде академии для пролазников. Пролазники не могут подолгу собираться вместе в больших количествах, потому приходится использовать дистанционную методику обучения, а на Ненависти есть «скрытое пространство», это очень похоже на Интернет. Я изучала теорию переходов между мирами, а также языки. Коме того, на Ненависти можно купить яасен. Между прочим, я привезла яасен тебе. Нужно было привезти еще один твоему другу, с которым вы вместе ходили на Каменное Дерево, но я не успела его приобрести.

Ника опустила глаза, тихо произнесла:

— А потом чутье пролазника потянуло меня на Планету Земля, к тебе.

Михаил читал в «Психологии пролазников», что такое нередко случается, пролазника начинает тянуть к другому пролазнику («чувственная связь» называется), обычно — противоположного пола. Хотя сексуальные меньшинства среди пролазников тоже есть. Была фраза: «В данном случае сомневаться в своих чувствах так же глупо, как потерять надежду». Настоятельно рекомендовалось к чувственной связи отнестись серьезно, поддаться ей. Встречи следует организовывать так, чтобы не нарушить стабильность сети лазов, потому приходится действовать быстро и не обращать особого внимания на принятые во многих мирах условности. Если это действительно чувственная связь, избранника никакое шокирующее поведение не отпугнет.

— Я читал про чувственную связь, — зачем-то сказал Михаил.

Ника опять покраснела.

— Я тоже читала. И о том, как себя надо вести. Потому прислала такую… развратную фотографию. Я не сразу решилась…

При этом девушка подняла глаза, посмотрела на Михаила смущенным взглядом и улыбнулась. Так вот, почему ее сообщение пришло последним.

Присланная Никой фотография была какой угодно, но только не развратной, Михаил так и сказал. Ника покраснела еще сильнее.

— А что такое яасен? — спросил Михаил, чтобы переменить тему.

Ника немного удивилась, но вспомнила, что Михаил пролазник еще совсем зеленый, и объяснила:

— Яасен — артефакт, при прохождении через лаз яасен становится предметом, который может очень пригодиться в том мире, в который прошел пролазник. Это может быть оружие, прибор, инструмент. Например, в Большой Степи яасен очень часто превращается в компас или бинокль, на Ненависти получается электронный идентификатор личности.

Ника опять покраснела, с улыбкой рассказала:

— Мой яасен обычно становился дудочкой, я играла на ней музыку и завоевывала доверие людей. Но когда я попала на Планету Земля, мой яасен стал индикатором пригодности пищи к употреблению.

Она продемонстрировала серую коробочку с кнопками и экранчиком. Легко спутать с мобильным телефоном.

— Но я все равно заказала себе дудочку, — при этом Ника показала музыкальный инструмент, очень похожий на детскую игрушку. Есть такие пластиковые коробки с клавишами, в них дуешь, и они гудят. Их не имеет смысла заказывать специально, на раскладке можно купить.

— А ты уверена, что тебя не обманули? — осторожно спросил Михаил.

Ника неожиданно улыбнулась.

— Я попросила, чтобы моя дудочка выглядела безобидно, как детская игрушка. Но если ее правильно включить, можно играть очень сложную музыку.

Ника заиграла. Действительно сложная мелодия, необычная, Михаил заслушался.

Потом Михаил стал рассказывать о себе. Таких приключений, как у Ники, в его жизни не было, тем не менее, случались кое-какие занимательные истории. Ника развеселилась, расслабилась.

В конце психологической статьи о чувственной связи пролазников было сказано, что вступать в половые отношения при чувственной связи не обязательно. Сначала это вызвало у Михаила категорическое несогласие, но сейчас, разглядывая Нику, слушая ее голос, умиляясь слишком книжной и пространной манере разговора девушки, он понимал, что секс в их связи будет всего лишь частью отношений. Потому что связь и так уже сейчас почти физическая. А может и совсем физическая, кто их знает, эти паутины лазов, может Михаила с Никой какое-то там невидимое поле законнектило.

Проболтали всю ночь, разорвали связь, только когда Михаилу уже пора было идти на работу. Все, что он там сделал толкового, это оформил отпуск с завтрашнего дня, немного поспал в каптерке, и договорился о встрече с лингвисткой на предмет расшифровки языка Каменного Дерева. Телефонный разговор был короткий:

— Инна Викторовна? Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Я бы хотел проконсультироваться с вами по поводу перевода с… с одного славянского языка.

— С какого?

— Я не знаю…

— Хорошо, сегодня к семи часам вечера удобно?

— Да…

— Тогда приезжайте по адресу Светличного двенадцать, квартира сто пятьдесят семь. Не забудьте материалы, — и короткие гудки.

Такая сверхделовая манера разговора не понравилась Михаилу. И голос не понравился, слишком уверенный и жестковатый.

И вот сейчас он ехал к этой самой Инне, которая уже расшифровала один язык для пролазников.

Дом оказался элитным, с охраной и подземным гаражом. Консьерж был одет в камуфляж, перед тем, как пропустить Михаила, сверился со списком.

Дверь открыла хозяйка. Женщина вполне привлекательная, сколько ей лет — непонятно, между тридцатью и пятьюдесятью. Одета в платье, которое могло быть и домашним, и деловым. Короткие волосы рыжего цвета, и вряд ли крашенные, потому что глаза очень зеленые, такие бывают только у рыжиков.

— Вы по поводу неизвестного языка?

— Да.

— Проходите, разувайтесь, вот тапочки.

Квартира оказалась роскошная, двухуровневая. Обставлена стильно, во всем идеальный порядок. Конечно, здесь не сама хозяйка убирается, домработницу наняла, но все равно, нигде ничего не валяется, не видно женских финтифлюшечек, на стенах — мрачноватые пейзажи. Даже ненормально.

В такой обстановке Михаил чувствовал себя немного скованно, потому злился.

— И где материалы?

Михаил молча протянул диск с отсканированной книжкой из Смоляча. Инна развернулась и пошла, Михаилу ничего не оставалось, как последовать за ней. Пришли в комнату-кабинет с множеством аккуратно расставленных книг на полках и в шкафу, компьютером, диваном и холодильником. Электрочайник и микроволновка тоже наличествовали, оставалось вместо стула перед компьютером унитаз поставить.

Компьютер с виду серьезный, черно-стальной корпус, множество разных гнезд на передней панели, большой экран, четыре динамика, два принтера, сканер и еще что-то. У мыши — четыре кнопки и два ролика, клавиатура какая-то особенная, органомичная. А на полочках над монитором очень много коробок с дисками, самая верхняя полка вся занята книжками-сумками, куда складывают диски без коробочек.

Хозяйка уселась перед компьютером, гостю сесть не предложила. Да и некуда, в комнате всего один стул, уже занятый, а с дивана не видно монитор. Не предполагают здесь гостей принимать.

Инна засунула диск с «материалами» куда надо, пока он распознавался, барабанила пальцами. Значит, все-таки нервничает. Или торопится, у нее времени мало? Нет, все-таки нервничает, вон, как резво за мышку схватилась.

Пока лингвистка просматривала первую страницу смолячанской книжки (обложку Михаил забыл сфотографировать), ее зеленые глаза сузились. Она сказала:

— Да, это славянский язык. Его легко расшифровать, за две-три недели я предоставлю словарь и грамматику. Хорошо бы прослушать аудиозаписи, как разговаривают на этом языке.

— Это есть на диске, — вставил Михаил.

— Хорошо. Но давайте поговорим о гонораре, — лингвистка, повернувшись вместе со стулом, пристально посмотрела на гостя.

— Ну и… сколько вы хотите? — как можно спокойнее спросил Михаил.

Инна выдержала паузу, потом произнесла слегка игриво:

— Возьму натурой.

Подождала, пока до Михаила дойдет смысл сказанного, и выстроятся в голове разные предположения насчет этой «натуры», включая самые нехорошие, и добавила:

— Вы мне расскажете правду. Откуда этот язык?

Всего-навсего. Продешевила тетка, все равно Михаил собирался ей правду рассказать.

— Этот язык — из параллельного мира, — сказал Михаил, глядя Инне прямо в глаза. Но та не поверила:

— Неужели трудно придумать что-то правдоподобное?

Михаил усмехнулся:

— Мне-то нетрудно придумать, но уговор был такой, что я говорю правду.

Инна помолчала, не отводя взгляд. Точнее, она все же водила взглядом, то в один глаз Михаила посмотрит, то в другой. Странная манера.

— Хорошо, допустим. Ну а если подробнее?

Ага, влипла девочка, любопытство заедает. Вот и сыграем на твоем любопытстве.

— А подробности — после завершения работы, — беззаботным тоном сказал Михаил. — Будем считать, что сейчас вы получили аванс. Кстати, как насчет реальной оплаты? А то профессионал, который работает не за деньги, быстро становится любителем.

Эту фразу он из какого-то фильма запомнил.

— Деньги, — произнесла Инна устало и с презрением к этому слову. Спросила:

— Почему вы решили обратиться ко мне?

— Друзья подсказали, — пожал плечами Михаил.

Инна опять помолчала.

— Садитесь на диван. Хотите пива, соку?

Михаил пить отказался, но на диван сел. Инна открыла холодильник (Михаил разглядел, что бутылки и пакеты там расставлены строгими рядами), достала мультивитаминный сок, отвернула крышку. Но пить не стала, принялась рассказывать:

— Моя реклама нигде не вывешена. Ко мне обращаются, но по рекомендации профессора Луриха из Гамбурга, или профессора Ченька из Праги. И всегда указывают, что меня рекомендовал профессор. Но однажды пришло анонимное предложение о расшифровке неизвестного языка. Аванс предлагался солидный, я согласилась попробовать. Язык этот был… не то что у вас, слова в основном славянские, но структура… славянские языки — флективные, а этот — аморфный, как у нас вьетнамский. И записан был жутким слоговым письмом, хуже клинописи. Я с ним полтора года возилась, пришлось отказаться от других проектов, наврала Ченьку, что серьезно заболела. Хорошо, что я не только лингвист, но и криптолог, иначе бы не управилась. Когда доложили о результатах, мне заплатили… Сумма была, мягко говоря, чудовищная, я такого не ожидала. Но потом исчезли все мои записи, и не только с компьютера. Тогда я жила не здесь, проникнуть в мою квартиру можно было без проблем, кто-то пришел и все украл. А на компьютере все записи были уничтожены весьма пакостным троянцем, даже мои, даже те, которые я спрятала среди папок с играми. Я обращалась к компьютерщикам, ведь удаленную информацию иногда можно восстановить, но они только руками разводили. И диски, на которые я скопировала всю свою… все, они тоже исчезли. Как будто и не было ничего, только и осталось, что счета с деньгами и моя память. Я ведь не только на деньги, но и на славу всерьез рассчитывала. Хоть на какое-то признание… — тут Инна досадливо поморщилась. — Да бог с ней, со славой, новый язык это… это целый мир, я этот мир увидела, жила в нем. Очень странный это был мир, шокирующий жестокостью, однако… чувственный. И вдруг — как будто на самом интересном месте… Нет, вам не понять. Нужно быть лингвистом. Таким же фанатиком, как я.

Да чего тут непонятного, влипла рыженькая, как Михаил год назад влип.

Инна наконец-то поднесла бутылку к губам, отпила несколько глотков, продолжила:

— А теперь приходите вы. С еще одним неизвестным славянским языком. И я опасаюсь, может, в этот раз меня вообще убьют? Не нравятся мне ваши секреты.

При этих словах Инна пристально посмотрела в глаза Михаилу. Уловила выражение, расслабилась. Залпом допила сок.

— В этот раз мы решили сыграть в открытую, — сказал Михаил. — А что, этот язык и вправду аж настолько простой, что вы за две недели управитесь?

Инна кивнула.

— Это типично славянский язык, я бы сказала — один из вариантов развития восточнославянских, отделился от основной линии где-то между девятым и четырнадцатым веком, сейчас точнее сказать не могу. К тому же для записи используется алфавит, да еще кириллица. Язык можно считать земным, но проблема в том, что подобных славянских языков не существует, уж я то знаю. Потому и верю вам про параллельный мир. Только развитие этого языка зашло дальше, чем у наших. В этом вашем параллельном мире время, случайно, не быстрее идет?

Михаилу ничего не оставалось, кроме как подтвердить догадку. Инна задумчиво покивала.

— А почему вы считаете, что в параллельном мире могли не додуматься до алфавита? — спросил Михаил. — Кириллица — еще ладно, но алфавит… это же логично.

— Может, и додумались бы, — с сомнением произнесла Инна. — Но скорее остановились бы на слоговом письме. Во время революции на Чукотке хозяин американской фактории сбежал, и оставил на хозяйстве неграмотного чукчу. Тот продолжал торговлю, клиентов много, к тому же американец успел соблазнить чукчей торговлей в кредит, хочешь — не хочешь, надо записывать. Сначала чукча делал все очень просто: сколько песцовых шкурок ему принесут, столько песцов он рисует. Потом придумал изображать числа точками, строил квадраты из пяти точек, четыре по углам, один посередине. А квадрат из четырех таких квадратов, это двадцать, довольно оригинально. Но пришлось записывать не только числа, но и имена, а имена у чукчей типа «Большой Бросок» или «Сон в начале тумана», как такое нарисуешь? Тогда он придумал нечто вроде ребусов, короткие слова передавал рисунками и комбинировал из них длинные. Так и писал. Обычно этот пример приводят, чтобы указать, что письменность нужна в первую очередь для учета и контроля, чтобы не держать в голове много однотипной информации, первое, что чукча вообще написал, были числительные. Но также интересно другое: неграмотный человек, которому понадобилось записывать, изобрел почти на пустом месте письмо слоговое. Оно более логично, чем алфавит. Современные алфавиты тоже произошли от слогового письма, долгим и трудным путем.

Ну что ж, лингвистам виднее, хотя история Михаила позабавила. Надо будет на сайте пролазников почитать, насколько широко используется алфавит.

Инна опять открыла холодильник, достала в этот раз две бутылки, одну протянула гостю, не спрашивая. Какой-то коктейль, пиво с вишней. Михаилу действительно не хотелось пить, но ладно уж, дают — бери.

Напиток оказался ничего себе так, несладкий, вишневый вкус — только намеком, подчеркивает букет пива.

— Была еще одна история, — заговорила Инна. — Лет десять назад случилась. Девушка хотела выйти на сайт «проказник нэт», однако нечаянно вышла на «пролазник нэт». Латинские «эл» и «ка» на клавиатуре рядом расположены, и она перепутала. Вход на сайт оказался проблематичным, пароль требовался, девушка рассказала об этом случае знакомому хакеру.

Здесь Михаил внутренне напрягся. На сайт пролазников невозможно войти без пароля, и адрес у него не prolaznik.net, а совсем другой, бессмысленный. Но десять лет назад могло быть по-всякому.

— Хакер попытался влезть все-таки на сайт, но оказалась слишком надежная защита. Ему удалось кое-что скопировать, нечто невразумительное, латинскими буквами. А потом пришел к хакеру с того сайта пакостный вирус, и весь компьютер поломал. Винчестер вообще пришлось выбрасывать. И сайт — исчез, как будто не было его и не помнит никто. Или не признаются… Так вот, принесли эти латинские записи ко мне, и я очень быстро поняла, что это неизвестный язык. Не шифр, не код, а именно язык. Расшифровать его было никак невозможно, отрывок — всего в полтысячи знаков. Можно было бы эту историю забыть, но потом мне еще один неизвестный язык принесли, и вот — уже третий.

Да уж, мир тесен. Не так много в нашем мире лингвистов-криптологов, любая утечка информации от пролазников так или иначе попала бы к Инне.

— Вы все узнаете, — твердо пообещал Инне Михаил.

— Но только когда этот ваш язык расшифрую? — вопрос был задан довольно-таки игривым тоном. И смотрела Инна на Михаила со значением. Соблазнить хочет? Женщина привлекательная, но Нике проигрывает, с разгромным счетом.

Но раз тетку так заедает любопытство, то надо бы ей еще немного информации про параллельные миры подбросить в качестве аванса. Чтобы не отвлекалась от расшифровки смолячанского языка. Михаил спросил:

— А что может означать «мерехотова магала»? На этом языке, который я вам принес?

— Мерцающий туман, — почти сразу ответила Инна несколько растерянно. — А что, это для вас так важно? Знать перевод этих двух слов?

— Нет, просто интересно, — с сарказмом сказал Михаил.

На самом деле это было еще как важно, до сих пор непонятно, знают в мире Каменное Дерево о лазах с пролазниками, или нет. Когда открывается лаз, пролазник действительно видит туман, который действительно мерцает. А раз смолячане употребляют слова «мерцающая мгла», то, по всей вероятности, не зря.

— Знаете что, давайте я вам кое-какие фотографии параллельного мира покажу, — решился Михаил, вытаскивая флешку из кармана.

Он показал специально отобранные фотографии, как раз для этого случая догадался их с собой взять: поле с аквариумами, паровозики, дракона.

Инна притихла, стала похожа не на бой-бабу бизнес-леди, а на ребенка, которому рассказывают сказку. Все, можно брать лингвистку голыми руками, она действительно забесплатно согласится работать. Но Михаил все же добавил для усиления эффекта, что данный параллельный мир под названием Каменное Дерево — только что открыт, информация свежайшая. Потому и требуется им поскорее расшифровать смолячанский язык.

— Может и вас туда сводим, — намекнул Михаил. — Так что, возьметесь?

Инна сразу превратилась обратно в бой-бабу. Но ответила очень твердо:

— Да.

— В таком случае, я оставляю материалы и емайл, а вы не пропадайте. Деньги вам все-таки заплатят, если вы не против, — на последние слова лингвистка никак не отреагировала.

Инна проводила гостя до двери, вежливо попрощалась. Но ясно было, что ей не терпится. И за перевод взяться, и параллельные миры посмотреть.

 

Глава 6

Михаил что-то предчувствовал. Его чутье сильно развилось за последние дни, к примеру, он чувствовал исходящую от машин опасность, когда шел вдоль трассы, он чувствовал на расстоянии Нику, даже, кажется, улавливал ее настроение. Сейчас тоже было предчувствие, но непонятно какое. Примерно так: что-то произойдет, хорошее или плохое — неизвестно, но серьезное. И связано оно будет с Инной, одной только расшифровкой смолячанского языка и экскурсией в параллельный мир дело не обойдется.

Виктор ехал на велосипеде. В Смоляч. Велосипед подобрали вполне приличный, в Смоляче он внимания не привлечет, Инна это установила: смолячане ездят сплошь на самодельных велосипедах и веломобилях, такая у них мода сейчас. Потому такие разные у велосипедов конструкции, а земной велосипед ничем особенным на общем фоне выделяться не будет. Оделся Виктор в комплект? 1, только дополнил его очками и браслетом, подобрал специально такие, чтобы было похоже на «холп». «Холпом» свои очки-браслет называют жители мира Каменное Дерево, если Инна правильно разобралась.

Она с расшифровкой очень быстро справилась, присылала каждый день дополнения к словарю, описание смолячанской грамматики. Прочитала до конца принесенную Михаилом из мира Каменное Дерево книжку (та в переводе со смолячанского называлась «Гостям Смоляча») и теперь знала о мире Каменное Дерево больше всех на Планете Земля, а может и в других мирах, Виктор в этом убедился.

«Принимать работу» у Инны пришлось Виктору, к Михаилу приехала Ника, и они вдвоем начисто выпали из реальности. На звонки не отвечали, квартира Михаила закрыта. Только Инне удалось один раз до Михаила дозвониться, благодаря настойчивости, и то — зря звонила.

Встречу Инна назначила не у себя дома и не в ресторане, а в парке, за столиком для домино. Сказала, что давно не была на свежем воздухе, но предложение встретиться в открытом ресторане — отклонила.

Виктор решил щегольнуть пунктуальностью, приехал заранее, но к столику подошел не сразу, дождался назначенного времени. В итоге, они пришли на встречу одновременно. Инна явилась в шортах и майке, как будто бы с пляжа, наверное, рассчитывала, что Виктор придет в костюме и при галстуке, смутить его хотела. Да только пролазник мысль о костюме, поддавшись чутью, отверг, оделся в летние джинсы и тенниску.

Через плечо у лингвистки — сумка с ноутбуком, на ногах — прозрачные туфельки на тонкой подошве, похожи на то, что носят смолячане. Намекает, только непонятно на что. Виктор видел Инну впервые, она выглядела вполне эффектно, но не вызывала доверия. Иссушенная диетами и шейпингом, рыжеволосая, остролицая, зеленоглазая — лиса лисой, и в движениях есть что-то лисье.

— Дэн добры, — сказала Инна. Это было приветствие по-смолячански, «день добрый».

— Завитий, — щегольнул своими познаниями в смолячанском Виктор. Это еще одно приветствие такое было, кажется.

— Завытый, — мягко, но язвительно поправила Инна и быстро добавила еще какую-то фразу, тоже по-смолячански.

— Не занам, молове поволе — это Виктор попытался сказать: «Не понимаю, говорите медленнее».

Инна презрительно покривилась. Ну не успел Виктор меньше чем за две недели язык выучить. Так, некоторые слова и характерные фразы запомнил. Не до того было, понимал, что надо, но и семья, и работа, и на сайте пролазников порыться хочется, про параллельные миры почитать.

— Ладно, обещаю вам выучить смолячанский в ближайшее время, я в этом еще как заинтересован. — сказал Виктор по-русски. — Так вы, значит, уже весь язык расшифровали?

— В основном, — сдержанно согласилась Инна.

— Тогда я спешу воспользоваться вашими познаниями, что означает «ай»?

— Сигнал тревоги, — чопорно ответила лингвистка. — Как «помогите» или «атас».

— Угу. А не могли бы вы перевести: «Ходак небохляд моге занитить на несвоу бинь?»

— «Могэ», а не «моге», — сразу взялась поправлять лингвистка. — и «нэсвою», такого слова, как «несвоу» вообще в смолячанском нет. Чтобы читалось «несвоу», между «о» и «у» должна стоять косая черта. В смолячанском очень редко встречаются два гласных звука подряд. Так, а дальше что?

— Что — дальше? — переспросил Виктор.

— То, что вы сказали переводится как: «Допущенный ученый-философ может всерьез заняться чуждой, однако…» Что там было дальше, после «однако»?

— А я перевел не так, — растерянно пробормотал Виктор.

— Когда это вы перевели, сегодня утром? — насмешливо спросила лингвистка.

— Нет, еще до нашей встречи. Давно, четыре года назад.

— Ну и как вы перевели? — вопрос был задан вкрадчиво, с иронией.

— Ну… «проходящий мечтатель может потеряться в чужой реальности», так примерно.

Инна задумчиво хмыкнула. Потом стала объяснять:

— «Ходак» означает не «проходящий» и не «прохожий», а «способный пройти», в данном контексте «имеющий право пройти». Окончание «ак» добавляется для образования… как у нас «авто» или «само» в начале слов. Как «самолет» или «автоответчик».

— Как «самоликвидатор». Тогда «паравозак» означает… что означает?

— «Пара» — это двигаться самостоятельно, созвучно нашему «переть», «воз» — корень «возить», так что «паравозак» это нечто, что может возить самостоятельно. Аналог нашего «автомобиль». Так что там было дальше?

У Виктора была с собой флешка со всеми сделанными в Смоляче фотографиями. Распаковали ноутбук, нашли фотографию щита (не сразу, Инна засмотрелась на другие картинки с видами Смоляча), и Виктор наконец-то узнал, что было написано.

— «Внимание», — переводила лингвистка голосом вокзального «бубнильщика». — «Вы въезжаете в знаменитый Заповедник Хищников. В лесу произрастают разнообразные растения, выведенные в экспериментах по повышению живучести биологических видов, в том числе хищные, сильноядовитые…» э-э «…и обладающие органами чувств. Соблюдайте осторожность, не останавливайтесь без необходимости, не удаляйтесь от дороги за пределы травы для пешеходов…» Трава для пешеходов у них покрывает все поверхности, где можно ходить пешком.

Виктор сразу понял, что речь идет о «гаоляне».

— «Только допущенный ученый-философ может всерьез заняться чуждой, однако очень интересной системой взаимосвязи живых существ», — продолжила Инна с улыбочкой. — «Не допущенный простой человек может ознакомиться с результатами экспериментов и многолетних наблюдений жизни в Заповеднике Хищников на выставке»… нет, «…в музее городка для отдыха от суеты Мерцающий Туман, расположенного в конце дороги через лес на берегу одного из красивейших лесных озер страны аюров». Ну и в конце: «Приятной поездки», примерно так.

— Страны аюров, — растерянно пробормотал Виктор.

— Это самоназвание тамошнего народа, — холодновато объяснила Инна.

— Тогда и язык аюрский.

— Мы с вами говорим «смолячанский» только потому, что вы первый это слово употребили. С другой стороны, не называем же мы китайцев ханьцами.

Тут Виктору пришла в голову идея.

— А это название их городка для раздумий, Мерцающий Туман, оно откуда произошло? Ничего из нашей книжки не известно?

— Городок для отдыха от суеты! А для раздумий… кабинет для раздумий это туалет, знаете ли.

Инна выдержала эффектную паузу, потом все-таки ответила на вопрос:

— Да, в путеводителе для гостей Смоляча есть информация. Дело в том, что город Смоляч — место историческое. Именно здесь состоялась первая встреча ядосанов с аюрами, около двух тысяч лет назад, согласно исчислению аюров. Ядосаны это демиургу, личности почти мифические, хотя, несомненно — люди. В переводе «ядосан» означает «злой», «обозленный». И пришли эти демиурги, согласно их собственному утверждению, из мерцающего тумана, о котором есть несколько легенд. Хотя по другой легенде ядосаны спустились с облака, по третьей — вышли прямо из воздуха, по четвертой — из под земли. Но все легенды сходятся в том, что ядосаны научили аюров говорить, до встречи с ними аюры были, фактически, животными.

Из этого Виктор сделал вывод, что современные жители Каменного Дерева ничего не знают про возможность лазить по параллельным мирам. Только и осталось у них, что легенды.

— Какое-то слово неславянское, эти ядосаны, — вставил Виктор.

— Ошибаетесь, — самодовольно произнесла Инна. — Слово болгарское. Надо сказать, что в основном слова смолячанского языка относятся к восточнославянским, но есть значительное количество западнославянских и южнославянских слов. Кроме того, есть явные заимствования из еще трех языков. Один похож на китайский, из него взяты слова связанные с жаркими странами, к примеру, «пальма» по-смолячански будет «зонг». Из другого, который я не могу распознать, заимствованы слова, связанные с искусством и строительством. Но я обнаружила странные омонимы, вода по-смолячански будет «вода» или «джуру», «медведь» — одновременно «меш» и «воха». Возможно, это диалектизмы, но уж очень для смолячанского нехарактерные. Скорее можно предположить, что это заимствования из еще одного языка, очень древнего. Ведь с водой и с медведями аюры имели дело с незапамятных времен, наверняка еще до прихода ядосанов. Кроме того, слова «джуру» и «воха» больше похожи на междометия, чем на существительные. Легко предположить, что они остались в смолячанском с тех времен, когда у них еще не было формализованного языка, а славянскому аюров научили ядосаны.

Виктор сразу же вспомнил одну теорию, которую вычитал на сайте пролазников.

Примерно так: на Планете Земля человеку, как биологическому виду сто шестьдесят тысяч лет, а человеческой цивилизации всего шесть тысяч лет. Даже инструменты современных дикарей опережают «технологию» каменного века на порядки. В других мирах картина похожая, десятки и сотни тысячелетий дикости, после чего случается скачок в развитии. Что же люди так долго тянули с цивилизованностью? Предполагалось, что говорить толком не умели, язык недалеко ушел от звериных криков. А потом во многих мирах вдруг говорить научились, начался прогресс, бурный. Мало того, многие языки — родственны, хотя на них говорят в разных мирах. Пролазники предположили, что это какая-то древняя цивилизация (возможно — нечеловеческая) открыла возможность переходов между мирами, и научила тамошних жителей говорить по-человечески. Даже назвали этих учителей демиургами. Вот до Каменного Дерева демиурги не добрались, и жили аюры в дикости. Пока не пришли пролазники-славяне из земного десятого века, и не научили аюров языку вместе с алфавитом.

Виктор вкратце изложил эти соображения Инне, та задумалась. Потом сказала:

— Смелая теория. Между прочим, совпадает с теорией внезапного возникновения языка. Хотя алфавит у аюров появился значительно позже, где-то через тысячу лет после первого прихода ядосанов. И тоже не совсем понятно, откуда он взялся, просто вдруг распространился, и все. До того использовался другой вид письма.

Это тоже совпадало с вывешенными на сайте пролазников соображениями, согласно которым язык жители Каменного Дерева позаимствовали у земных славян, но алфавит пришел к аюрам от лаптежников или диаспоры лаптежников на Шестьсот Восьмом. Алфавит вообще встречается гораздо реже, чем слоговое письмо, тут Инна была права.

— Это вы все из одной книжки вычитали? — решил поинтересоваться Виктор.

— Эта ваша книжка — туристический справочник, там есть немало об истории Смоляча, фотографии древних руин с надписями. Удачный вы документ оттуда принесли, можно сказать — повезло.

Тут, скорее, дело не в везении, а в чутье пролазников, но этого лучше пока что Инне не говорить.

— А благодаря своему миролюбию аюры вполне могли опередить в развитии землян, — задумчиво проговорила Инна.

— Миролюбию? — заинтересовался Виктор.

— Они очень миролюбивы. Меня впечатлила одна легенда аюров, в которой человек был изгнан из общества за то, что ударил своего ребенка. Кроме того, там у них на другом континенте пару столетий назад что-то произошло, называется «Далонский кошмар». Не знаю точно, что тогда случилось, но погибло несколько сотен людей. Так вот, аюрами Далонский кошмар воспринимается примерно как у нас мировая война. А настоящих войн в книжке не упомянуто, скучноватая у них история. Все про освоение новых территорий, строительство города, научные открытия, постепенный переход от представительской власти к демократии. Только все равно непонятно, откуда такое миролюбие. Аюры кажутся такими же людьми, как мы.

Да, это действительно странно. Как-то даже не по-людски.

— При таком миролюбии начальство на шею сядет и ноги свесит, — заметил Виктор.

— Да, мир и свобода плохо сочетаются, — согласилась Инна. — Но это только у нас. Там все может быть иначе.

— А мне показалось — обычные люди, — проговорил Виктор. Инна пожала плечами.

— Есть еще слова, которые я не разгадала, — задумчиво продолжила Инна. — Они явно не славянские: «курухун» и «никисун». Кроме того, есть еще слова «маранун» и «занаклаюн». Эти все же славянские, «маранун» — от слова «мара», «сон», «занаклаюн» можно перевести как «наложение». Все четыре слова означают какие-то части цикла, чередующиеся сезоны. Или не сезоны, я не знаю что. Ни со временами года, ни с фазами луны, вообще ни с чем они связаны быть не могут. Хотя…

Тут Инна почему-то замолчала. Потом сказала:

— Нужны еще материалы. Вы в ближайшем времени туда не собираетесь?

— Ну… я хотел бы сначала язык подучить.

— Да, это верное соображение. Я составлю для вас туристический словарик, наиболее важные шестьсот слов. Кроме того, напишу отчет обо всем, что смогла выудить из книжки.

Виктор понял, к чему она ведет. Мол, лучше всех в тамошних делах разбираюсь я, и к тому же язык выучила, в отличие от некоторых.

— Правда, вам вряд ли удастся вовремя освоить произношение, — продолжала мягко давить лингвистка. — Но, в крайнем случае, сойдете за иностранца. За жителя страны Залано, у вас внешность подходящая. Хотя китайским вы тоже не владеете…

Хоть у Виктора и слегка раскосые глаза, за китайца он очень вряд ли сойдет, Инна знает, что Виктор это знает. Потому так саркастически произносит «в крайнем случае».

— Видите ли, в чем дело, — решил объясниться Виктор. — Мы еще слишком мало знаем о мире Каменное Дерево, для того, чтобы открывать туда туристический маршрут. Если вы говорите, что еще далеко не все ясно, то надо прояснить по максимуму. Нужны еще записи смолячанского языка, может быть еще книжек найдем.

— Вам нужен холп, — перебила Инна.

Что такое «холп», Виктор знал (Инна успела выяснить), это и есть их смолячанский компьютер, сочетание очков и браслета. Точнее — не совсем компьютер, скорее удаленный терминал какого-то очень большого и очень мощного компьютера. Происходит слово, судя по всему, от «холоп». Кроме того, холп способен изображение со звуком записывать. Много чего он может.

— Сюда холп протащить не получится, он здесь работать не будет… — сказав это, Виктор сообразил, что подставляется, дает Инне аргумент, чтобы она уговорила пролазника побыстрее взять ее с собой в параллельный мир.

Но ведь действительно, холп на Планете Земля скорее всего не будет работать. Дело не только в том, что нету здесь подходящих компьютеров, к которым холп должен дистанционно подключиться, протаскивать между мирами разную технику вообще проблематично, там она работает, здесь — нет. Потому не удается провезти антираковую сыворотку на Планету Земля.

Больше всего в этом отношении не повезло лаптежникам, у них настолько отличается химия, что стала невозможной металлургия. Пронесенный в мир лаптежников металл почти сразу рассыпается в порошок. Порошок можно переплавить, но материал получается хрупкий и непрочный. Только алюминий и магний остаются пластичными, и даже становятся немного прочнее, чем на Планете Земля, например. Но наладить массовое производство алюминия в мире лаптежников почти нереально, потому что технология требует очень много металлических частей и еще электричество, которое тоже без металла не очень то возможно. Потому за алюминий лаптежники платят изумрудами.

А вот с химией человеческого тела ничего не происходит при переходах между мирами. Пролазники полагают, что есть миры, где человеческому существу не выжить в принципе, но сети лазов туда попросту не пропустят. Меняют же лазы свое расположение, если выход из них становится опасным.

Хотя цифровой фотоаппарат и диктофон в Смоляче работали, кто его знает, может и получится холп на Планету Земля протащить. И кто его знает, холпы для устанавливания связи с компьютерами используют какой-то неизвестный землянам физический принцип, вот будет смехота, если холп с Планеты Земля законнектится к компьютеру на Каменном Дереве.

Или все же взять с собой Инну? Виктор прислушался к чутью. Получалось, что таскать с собой лингвистку по параллельным мирам еще не время, может плохо кончится такое мероприятие.

Однако его тянуло в Смоляч. Непонятно почему, но хотелось туда попасть побыстрее. И предчувствие было такое, что наверняка что-то произойдет, если он решится пройти лазом. Причем событие может оказаться и хорошим и плохим, все зависит только от самого Виктора, но — наверняка с пролазником в Смоляче случится нечто важное, весьма вероятно — полезное. Если Виктор непоправимых ошибок не наделает.

Тогда Виктор скомкал разговор с Инной, сообщил ей номер кошелька, где лежал ее гонорар за расшифровку смолячанского языка (лингвистка при этом досадливо поморщилась), и распрощался. Пошел готовиться к следующему, третьему в своей жизни, походу в параллельный мир. Подготовка состояла в том, что учил два дня подряд смолячанский язык, пытался запомнить побольше слов из присланный Инной шестисот самых необходимых. Поскольку особых способностей к языкам у Виктора не наблюдалось, все шестьсот он так и не выучил.

Надо сказать, что родство смолячанского со славянскими сильно облегчало задачу, действительно много славянских слов. Кроме русского Виктор владел украинским, бывал студентом не заработках в Болгарии, позже — по торговым делам в Польше, туристом в Праге, соответственно, кое чего знал на болгарском, польском и чешском. Особенностью смолячанского было то, что в нем не только две гласных подряд редко встречаются, согласные тоже нечасто рядом стоят. Даже если две согласных подряд пишутся, читается слово как будто между ними есть гласная, или же разделяется на два, то же самое слово «Смоляч» читают как «Со-моляч», или «С моляч», «небохляд» — «небох ляд». Это было как будто в русском взялись между такими согласными гласную добавлять, к примеру «вход» на смолячанском «воход», «обрыв» — «обурыв», «друг» — «даруг». Если уловить этот принцип, понимать смолячанский становится гораздо легче.

Однако незнакомых слов тоже много, а некоторые похожи на русские, но смысл другой. Например, «воруг» явно родственно русскому «враг», однако означает «оппонент», не более того. Не то у аюров настолько все хорошо, что даже понятия «враг» нету, не то попросту неоткуда было слово «оппонент» позаимствовать.

Также Виктор почитал отчет Инны, что там она про аюров выудила из ихнего туристического справочника. Ничего особо нового не узнал.

В этот раз ехал на велосипеде, благо имелись на крыше машины велосипедные крепления. Машину оставил в лесу перед болотом. Угонят — попросит денег у пролазников, чтобы новую купить, они сами напросились.

Все-таки жаль, что ехать приходится одному. Михаил — отличный напарник для лазанья по параллельным мирам, осторожный, глазастый, сообразительный, и чутье пролазника у него развилось гораздо сильнее, чем у Виктора. А еще у Михаила есть подаренный Никой яасен.

Но Михаил все еще слишком занят со своей иномирянкой, все еще не отвечает на звонки.

Виктор вспомнил, как Михаил и Ника встретились, непроизвольно улыбнулся.

Необходимость присутствия на первой встрече влюбленных Виктора порадовала, хотелось посмотреть, с кем это Михаил ночами через «Скайп» общается, и поговорить с еще одним пролазником. Ведь редкий случай на самом деле, встреча пролазников, которая не может нарушить стабильность лазов.

Чтобы эту стабильность не нарушить, Виктору, Михаилу и Нике нужно было провести вместе около восьми часов, так Ника просчитала. И на что это время лучше всего потратить? На шашлыки, конечно. Кроме того, Ника сообщила, что крайне желательно для стабильности сети лазов будет, если Виктор, Михаил и Ника пройдутся мимо того лаза, который открывается в мир Каменное Дерево, это как раз по дороге на дачу Виктора.

Вот Виктор и решил, встретят они Нику и поедут на дачу, Лика и дочки уже там.

Ника не сообщила Михаилу, когда и на чем приезжает, это показалось Виктору странным. А Михаилу — не показалось, он уверенно скомандовал ехать на вокзал. Объяснил:

— У нас чувственная связь, понимаешь? Мысли друг друга не читаем, но многое можем угадать, настроение — наверняка. И где Ника находится, куда собирается, я тоже знаю.

— Какая у вас любовь, — пробормотал Виктор.

— Чувственная связь, это не любовь, — с нотками превосходства стал объяснять Михаил. — Это… ну, просто следствие любви. Пролазники чуют друг друга, даже через несколько миров, но в случае чувственной связи это чутье обостряется на порядки. У обычных людей как: увидели друг друга, и — любовь. Или услышали.

— Или потрогали, — вставил Виктор.

— Ага, — без улыбки согласился Михаил. — Или понюхали.

Виктор хохотнул.

— А что, с запаха духов тоже иногда начинается, — продолжил Михаил. — Ну а у нас начинается с того, что почувствовали, почуяли. У пролазников, то есть.

— И почуяла она тебя за тридяветь миров, и сразу сюда рванула, не раздумывая, — продолжил Виктор саркастически, ему ситуация казалась очень странной. Но Михаил сарказма не понял, согласно кивнул.

— У меня, между прочим, тоже что-то такое было, нежность какая-то… только я еще не очень умел к своему чутью прислушиваться. Вообще-то не за тридяветь, с Ненависти на Планету Земля несколько прямых лазов ведет.

Виктор задумался. Слово «нежность» ему многое сказало, именно нежность он до сих пор, не смотря на пятнадцатилетний супружеский стаж, испытывал к Лике. Именно благодаря нежности Лики и Виктора друг к другу все их мелкие конфликты разрешались мирно и без последствий.

— А если и меня вдруг зацепит? — спросил Виктор с ноткой страха. — Возьмет и потянет к какой-то пролазнице, которой я знать не знаю? У меня же семья!

— Потянет, так потянет, — пожал плечами Михаил. — Трахаться при чувственной связи, между прочим, не обязательно, так даже на сайте написано. Но отказываться от связи вообще — глупо, чувственная связь дает кое-какие выгоды. Скажем, случится с тобой какая беда в чужом мире, твой партнер сразу узнает, на помощь примчится. И потом, ты же сам мне говорил, что нечего зря волноваться, пока все нормально. Когда потянет, тогда и будешь нервничать, если вообще потянет.

Добрались до вокзала, Михаил направился к платформе, куда обычно прибывают электрички. Виктору показалось, что Михаил чего-то перепутал, ведь Ника должна была прибыть издалека, с пересадкой в столице, но когда подъехал следующий поезд пригородного значения, Михаил встал на цыпочки, глядя через головы толпы пассажиров, воскликнул:

— Вот она! — и призывно замахал рукой.

И появилась Ника. Она не выделялась в толпе, одета была невзрачно, росту невысокого. Но Михаил все же ее как-то заметил. Точно, это чутье, шестое чувство.

Ника подошла быстрым шагом, остановилась перед Михаилом. Они смотрели друг на друга очень серьезно, как будто вели неслышный разговор. Ника протянула руку осторожно коснулась предплечья Михаила. А потом они поцеловались, быстро, но со вкусом.

Оторвавшись от Михаила, Ника посмотрела на Виктора. Смущенно улыбнулась, уши у нее порозовели.

— Здравствуйте. Вы, наверное, Василий?

— Э-э… мое настоящее имя Виктор.

Ника понимающе кивнула. Потом спросила Михаила:

— И как мы вместе проведем время?

— На шашлыки поедем.

— А-а, я знаю, — задумчиво сказала Ника. — Мы добудем мясо, пожарим его и съедим.

Все трое засмеялись.

Ника достала из кармана черный бублик, протянула его Михаилу и сказала:

— Это яасен.

Ух ты, яасен. До сих пор все было обыденно, по-человечески, но увидев эту вещицу, пролазники почувствовали себя как будто в параллельном мире.

Виктор смотрел не Нику во все глаза. Она была красивая, даже очень, но чтобы эту карасоту разглядеть, надо было присматриваться внимательно. Иначе — пройдешь и не заметишь. Она нарочно это делает? А как?

Ника явно еще не совсем освоилась на Планете Земля, она по-хозяйски взяла Михаила под руку, как законная жена. Михаил быстро объяснил Нике на ушко ее ошибку, девушка опять порозовела. Дальше Ника с Михаилом пошли, держась за руки, как и положено неженатым.

Первым делом заглянули в супермаркет для закупки мяса и к мясу. Ника прошлась по товару со своим яасеном, который на Планете Земля стал индикатором пригодности пищи, и едва не испортила настроение. Из мясных продуктов съедобными были признаны только индюшатина и замаринованные для гриля перепелки. Взяли и то и другое, перепелки хоть и дорогие, но деньги есть, пролазники кучу евро подарили. Кроме того, интересно будет попробовать блюдо, о котором пролазник Ваня думает, чтобы ему лаз открылся.

Из вин Ника одобрила только каберне и шардоне в двадцатилитровых канистрах, а также чилийское, чудовищно дорогое, как сказала бы Инна. Взяли каберне. А пиво Ника вообще все забраковала. Ладно, двадцати литров вина на четверых взрослых должно хватить. Из безалкогольных напитков пришлось согласиться на квас, остальное яасен забраковал. Все соусы были объявлены чуть ли не ядовитыми, а с Михаила Ника взяла обещание никогда их не есть. Хорошо, что хоть лаваши оказались съедобными.

На кассе расплатилась Ника, и ей пришлось снова краснеть после объяснения Михаила, что так не принято.

Зашли еще и на базар, где Никин яасен без проблем одобрил телятину и мороженную красную рыбу, но на свинину, помидоры и лимоны ругнулся. Впрочем, съедобные лимоны все же нашлись.

 

Глава 7

По дороге на дачу Ника и Михаил продолжали свой скайповский разговор. Они последнюю неделю только и делали, что в скайпе висели, и скучно им не было. Нашлись темы для бесед, Ника рассказывала Михаилу о параллельных мирах и пролазниках, Михаил объяснял Нике, что к чему на Планете Земля. Сейчас рассказывала Ника:

— Лагхиасские лучники кроме малых луков имели на вооружении шиг (это что-то среднее между мечом и копьем), круглый щит и нож. Щит обычно носили на спине, шиг — в руках, а нож крепился на голени. Обычно лучники патрулировали улицы, у них были стрелы с тупыми наконечниками, чтобы не ранить, а только сделать больно. Но на войне лучникам не мог противостоять никто, с помощью особых стрел они разрушали даже передвижные крепости. Они стреляли по колесам крепостей, и дерево разлеталось в щепки.

— Из маленьких луков? — не поверил Виктор.

Ответил Михаил:

— Не маленьких, а малых. Были еще большие, их приходилось вдвоем натягивать. А малый лук можно натянуть руками, но он все равно очень мощный. Их из стали выковывали.

— А из чего делают луки у вас? — спросила Ника.

На этот вопрос взялся отвечать Михаил, он, как оказалось, знал немало.

Когда проезжали через болото, Ника уверенно констатировала:

— Лаз здесь.

Тут Виктор вспомнил, какой хотел задать вопрос:

— А почему вы на электричке приехали?

— Чтобы не приближаться к другим пролазникам, — ответила Ника. — Это слишком опасно для стабильности лазов, потому что сейчас на Земле особенно много пролазников. Мне пришлось выбирать обходной путь.

Надо же, как все сложно. Уже просто так по родной планете не попутешествуешь.

Для поддержания разговора Виктор решил сделать Нике комплимент:

— Вы хорошо говорите по-русски.

Оказалось, что Ника знает полсотни языков, правда из земных только основные: английский, русский, испанский, китайский и арабский. Всего-навсего.

— На Ненависти очень хорошая лингвистическая школа, — скромно объяснила Ника.

Действительно поскромничала, Виктор знал, что без наличия способностей даже на Ненависти таким полиглотом не станешь, успел прочитать на сайте пролазников.

Лике с Оксаной Ника понравилась с первого взгляда, прямо духовное родство ощутили. И младшая дочь Катя тоже признала Нику за свою.

А Ника оказалась совсем не такая простая-наивная-застенчивая, как можно подумать. Она очень смутилась, когда узнала, что приготовлением шашлыка займутся мужчины, но сумела скрыть свое смущение от Лики. И благодаря ее односложным, ни к чему не обязывающим замечаниям шашлык получился роскошный, особенно рыба и перепелки.

Кроме того, Ника каким-то образом исхитрилась подбить общество на то, чтобы сварить часть телятины по особому рецепту, получилось очень вкусно, а на основе бульона Ника приготовила отличный соус для шашлыка. Но все-таки, умение манипулировать людьми налицо.

Выросший на огороде гибридный салат не прошел контроль съедобности на Никином яасене, тем не менее, Ника салат ела, и как будто даже с удовольствием.

Лика после второго стакана вина поинтересовалась, кто гостья по национальности, и Ника, не моргнув глазом и совершенно не покраснев, ответила, что казашка. Наверное, она краснеет, только когда говорит правду. Или того круче, когда хочет, тогда и краснеет.

Вообще, Ника умело направляла беседу таким образом, чтобы рассказывать о себе как можно меньше, Лика потом призналась, что несколько раз хотела спросить, кто Ника по профессии, где работает, но как-то все не складывалось. Даже фамилию гостьи спросить забыли.

В таком случае, Михаил попал. Может и в хорошие руки он попал, но в твердые. Или это Виктор Михаилу завидует?

Виктор с семьей остались на даче, а Ника и Михаил отправились в город автобусом. Уходили в обнимочку, как любовники. Когда же это они успели любовниками стать? И где? Наверное, пока прогорали дрова, на чердаке.

Провожая парочку глазами, Виктор увидел, что они свернули с дороги к автобусной остановке в лес. И вправду, чего зря время терять.

А Оксана подошла к отцу, и прошептала с некоторым разочарованием:

— А я думала, что девушка дяди Миши будет из другого мира.

При этих словах Виктора кольнуло воспоминание о том, что в Смоляче он не видел смолячанок. Загадка, которая не дает покоя.

Н-да, украли у Виктора напарника. Приходится самому по параллельным мирам лазить. И если бы быть уверенным, что все закончится хорошо, что сегодня поход в мир Каменное Дерево вполне безопасен. Но — все наоборот, не отпускает уверенность, что сложно сегодня придется. Смертельной опасности может и нет, однако наверняка сказать нельзя, не научился Виктор к предчувствиям прислушиваться так, чтобы все понимать. Старый уже, наверное, учиться.

За сомнениями и воспоминаниями Виктор умудрился пропустить то место на дороге, где открывался лаз. Не беда, развернулся. Интересно, если он с другой стороны во мглу въедет, то выедет тоже в другую сторону? Будет ехать к Смолячу, или от него?

Пора, кстати, мантру читать, то самое место.

«Корни ветра не коснутся взгляда снежной черепахи». В этот раз картинка перед внутренним зрением возникла сразу, четкая и ясная. И умиротворение не появилось, а буквально нахлынуло. А вот и мгла, мерцает, как и в прошлые разы.

Виктор неторопливо въехал, никаких оптических эффектов не заметил совсем. Только что был в одном мире, теперь в другом, растет мастерство пролазника.

В мире Каменное Дерево было раннее утро, хотя на Планете Земля — вечер. Это потому, что время идет быстрее. Хотя достаточно тепло.

А выехал он действительно в другую сторону, колеса велосипеда шуршали по серой половине дороги, впереди виден поворот, значит — от Смоляча едет.

Что касается ощущений, Виктор испытывал воодушевление оттого, что снова проник в параллельный мир, а также страх, желание спрятаться. Глаза сами выискивали подходящее место в кустах. Откуда этот страх, с чего бы? Может — чутье пролазника? Когда Виктор сообразил, что да, это действительно чутье, было уже поздно: из-за поворота выехал паровозик. И страх пропал, значит прятаться действительно нет смысла, а может даже опасно, ведь водитель паровозика уже увидел велосипедиста, и бог весть что подумает, если Виктор вдруг возьмет и свернет в кусты.

Мог бы и сам сообразить, что правильнее будет и в этот раз спрятаться, понаблюдать за дорогой. На всякий случай, раз чутье предупреждало об опасности.

Зря, значит, Виктора хвалили на сайте пролазников за хорошую подготовку и планирование похода в параллельный мир, раз даже мысль о планировании в голову не пришла.

Паровозик был небольшой, всего три человека поместятся. Сначала ехал медленно, но потом вдруг рванул вперед. Виктор насторожился, притормозил на всякий случай, а когда пузырь-самоход резко остановился рядом, едва не упал с велосипеда. Потому что увидел, кто в паровозике сидит: это была женщина, да еще какая! Блондинка с голубыми глазами, правильными чертами лица и ладной фигурой — это описание ничего толком не описывает, смолячанка была невероятно женственна, привлекательна уже за пределами привлекательности, в ней что-то возвышенно-потустороннее было. Если бы Виктору показали ее фотографию и спросили, кто это, он бы ответил: «Богиня полярного сияния».

Словом, первая встреча с женщиной аюром превзошла все ожидания.

На материале для одежды смолячанка неплохо сэкономила: у верха декольте почти до пупка, по бокам узеньких шортиков прорези вместо карманов, и сквозь них откровенно белеет тело.

Но лицо у женщины было обеспокоенным, даже испуганным. Причем ясно было, что она не за себя боится, за Виктора, уж очень глаза расширены. Что ее могло напугать, одежда? У них тут за три недели мода поменялась? Все может быть.

Тут Виктора ошарашило дополнительно, он наконец-то узнал, как смолячане из своих паровозиков выбираются — пузырь над платформой исчез. Не втянулся в платформу, не лопнул, не растворился в воздухе, просто был — и нет.

Женщина быстро, напряженно спросила по-смолячански:

— Во сэтэм порухен оберета?! Есэм зову хэелетов! — и надела очки. Голос у нее полностью соответствовал внешности, такой же… божественный.

Как ни странно, сказанное женщиной вполне укладывалось в словарный запас Виктора. И как не дико, обалдение от встречи с богиней и последовавшего за этим исчезновения пузыря не помешало смыслу слов дойти до сознания. «У вас нарушение цикла?! Я вызываю врачевателей!» — вот что было сказано.

Упоминание врачевателей заставило пролазника мобилизоваться и сконструировать корявую фразу:

— Есэм наладэн, — то есть «со мной все хорошо».

Богиня полярного сияния на секунду замерла, а потом протянула с веселым облегчением:

— А-а-а, сэтэм занэнаш, — и рассмеялась. Очень красиво смеялась, Виктор аж сам подхихинул.

А что же она сказала? «А-а-а» — понятно, что означает. «Сэтэм» — тоже понятно, «вы», это слово Виктор помнил. А «занэнаш»? «Нэнаш» означает чужой, неместный. «Занэнаш», если Виктор хоть что-то понимает в смолячанском, должно означать «иностранец», или даже «инопланетянин». А может, «иномирянин», «пролазник»?! Вряд ли, аюры про сеть лазов не знают. Скорее все же «иностранец», смолячанка по акценту Виктора так решила.

Чем бы ни был этот их цикл, у иностранцев или вовсе такого не бывает, или оно по-другому происходит, в другое время. Но до чего же все-таки приятно иметь дело с вдумчивыми людьми, им можно не врать, они сами себя обманут. Услышала богиня акцент Виктора, и все ей стало ясно: перед ней иностранец, присутствие которого на дороге не обязательно означает нарушение у него цикла. Впрочем, она не очень ошиблась, разве что не представляет, насколько «занэнаш» ей встретился.

Виктор пожал плечами, на всякий случай. Пожать плечами — очень хороший способ уйти от ответа, каким бы ни был вопрос.

Женщина посмотрела в сторону браслета на руке Виктора и спросила спокойным дружелюбным тоном:

— А занэто есэм сэтэм нэ кохам?

Так, надо отвечать. Что она спросила? Начало вопроса понятно: «Почему я вас не…» — но последнее слово, «кохам» было Виктору незнакомо. И что оно может означать? В украинском языке есть слово «кохаю», оно означает «люблю», причем относиться эта любовь может только к человеку, но никак не к колбасе или родине. Получается, женщина спросила встреченного не дороге незнакомца: «Почему я вас не люблю?» — всех встречных любит, а Виктора почему-то не любит, вот такой Виктор особенный. Нет, не получается, в смолячанском языке и без «кохам» есть четыре разных слова «люблю», еще придется разбираться, какое к чему относится. Пятое «люблю» аюрам без надобности. И что тогда означает «кохам»? «Кушаю»? Сомнительно. Может, «касаюсь»? Вообще-то есть в смолячанском слово «торогам», но в русском тоже есть «трогать» и «касаться». А женщина смотрит на браслет Виктора. Точно, она через свои очки-браслет, свой холп, может устанавливать связь с холпами других людей, это и называется «кохам» — «касаться», «коннектиться». Можно и другие переводы изобрести, но интуитивно пролазник чувствовал, что догадка верна. А у Виктора никакого холпа нету, его браслет и очки — видимость холпа. За это Виктора и не кохают.

Виктор быстро надел свои очки, прикоснулся к своему браслету, замер, имитируя поведение смолячан когда они свои холпы включают, и сконструировал на смолячанском фразу:

— Мой холп сейчас сам себя проверяет, все нормально, скоро заработает, — при этом пролазник отчаянно надеялся, что женщины во всех мирах одинаково технически безграмотные. Судя по выражению лица богини полярного сияния — надежда оправдалась.

Чтобы переменить тему, Виктор спросил богиню, далеко ли до Мерехотовой Магалы. Имея ввиду городок с таким названием, а не открытый лаз на Планету Земля, который он и так видел, а смолячанка — не видела.

Женщина изящно повернулась, махнула рукой в том направлении, откуда приехала, и сообщила, что до Мерехотовой Магалы семь померов — это около семи километров.

— Дэко! — поблагодарил Виктор, на что женщина с дружелюбной улыбкой ответила не по-смолячански. Должно быть, на языке страны Залано, это который на китайский похож. Виктор надеялся, что богиня всего лишь сказала «пожалуйста».

На паровозике прямо из воздуха возник пузырь, смолячанка махнула рукой, чтобы попрощаться, и ее транспортное средство тронулось.

Виктор тоже тронулся, в темпе добрался до поворота, а за ним, когда уехавшая богиня уже не могла видеть пролазника — свернул в кусты. Выбрал себе наблюдательную позицию таким образом, чтобы видеть дорогу с обеих сторон поворота, достал фотоаппарат (мерцающая мгла, которая обозначает лаз в мир Планета Земля, мешала смотреть в направлении Смоляча, но видеть ее могут только пролазники, на экранчике фотоаппарата ее нет), стал наблюдать, как удаляется паровозик богини полярного сияния. Заодно поглядывал в другом направлении, не появится ли еще кто-нибудь.

Появился еще один паровозик со стороны Смоляча, побольше размером. Внутри сидела тоже женщина, в этот раз — шатенка. И она тоже могла сойти за богиню, но не полярного сияния, а, скажем, весны: и выглядит очень веселой-жизнерадостной, и одета в зеленые шорты с майкой. Когда паровозик богини превратился совсем в точку, Виктор запрыгнул на велосипед и погнал во мглу, домой, в родной мир.

Короткая сегодня получилась вылазка, а что делать? Из всего происшедшего понятно, что мужчина, да еще не владеющий толком смолячанским языком, да еще с неработающим холпом, привлечет сегодня слишком много внимания в Смоляче и в его окрестностях.

Когда Виктор проскочил мглу, ощущение «я дома» было, пожалуй, даже острее, чем в прошлый раз. Может быть потому, что вылазка оказалась совсем не такой безопасной, чуть врачеватели не забрали. Хорошо хоть богиня попалась вдумчивая и технически безграмотная. За всеми этими мыслями Виктор не сразу заметил, что едет не туда, не в сторону города, а в сторону дачи. Пришлось опять разворачиваться, рассеянный он стал.

Вот так и живут люди в мире Каменное Дерево, то у них женщин на улицах нет, то, как мужчина на горизонте появится — так сразу врачевателей на него натравливают, цикл у него какой-то нарушился. Что за цикл, уже не связан ли с теми словами, которые так и не смогла понять лингвистка? Как их там: «курухун», «никисун», «маранун» и «занаклаюн».

Что же дальше делать? Выжидать, совершать короткие вылазки, пока ситуация не прояснится? С таким подходом слишком велик риск так ничего и не узнать.

Но чутье пролазника предупреждало, что Виктору лучше пока в Каменное Дерево не соваться. Не хотелось ему туда совсем. Однако Виктор чуял и другое, что действовать все же надо, хоть как-то. Как? Прежде всего — посоветоваться на сайте пролазников с «коллегами».

А не послать ли в Каменное Дерево женщину? Есть же возможность других людей сквозь лазы протаскивать. Только кого, Лику, Оксану? Ну, уж нет. Отличной кандидатурой является Ника, пролазница со стажем, побывавшая в передрягах, ушлая, многое знает, многое умеет такого, что Виктору еще осваивать и осваивать. Например — втираться в доверие. Наблюдательная, из девяноста шести пролазников только одна Ника заметила, что Виктор с Михаилом в их первой совместной вылазке не встретили женщин. И смолячанский язык она знает лучше Виктора. Язык она выучила так: свои результаты лингвистка Инна отсылала Михаилу, а тот уже на сайте пролазников вывешивал словари с грамматикой. Предварительно сам ознакамливался, Ника тоже любопытствовала. И они с Михаилом, по всей видимости, тратили часть драгоценного времени на изучение нового языка. Неизвестно как Михаил, но Ника добилась успехов: когда Инна смогла дозвониться на номер Михаила, трубку подняла Ника и, узнав, с кем имеет честь, заговорила по-смолячански. Инна так удивилась, что забыла, чего хотела от Михаила.

Кроме того, если все женщины аюров так же хороши, как встреченная Виктором богиня полярного сияния, то Ника неплохо впишется в их общество. К тому же иностранкой из Залано ей будет гораздо легче притворяться, она на китаянку вполне похожа и даже владеет китайским языком.

Да только не выйдет Нику в Смоляч провести в ближайшее время — она сейчас с Михаилом. Во-первых, Михаил Нику не отдаст, во-вторых, она сама от Михаила никуда не пойдет. А вместе им в Смоляч нельзя, это нарушит стабильность лазов. Им даже из города опасно отлучаться, чтобы лазы на Планете Земля не позакрывались, а уж в параллельный мир — нельзя совсем. И Виктор не сможет протащить Нику в Смоляч потому что им нежелательно встречаться, ведь они оба — пролазники, стабильность лазов, будь она неладна.

Вторым кандидатом после Ники является лингвистка, она про Смоляч больше всех на Земле знает и смолячанским языком лучше всех владеет. Вот уж кто не откажется параллельный мир посмотреть, как она только не намекала, что ей в Смоляч необходимо. Даже давила морально на Виктора, потому и не хочется ей поддаваться.

Виктор добрался до машины, достал недавно купленный на деньги пролазников ноутбук, по-быстрому составил отчет о своей сегодняшней вылазке в мир Каменное Дерево, добавил туда свои соображения по поводу дальнейших действий, заархивировал с паролем пролазников. Вышел в Интрернет, отправил отчет по электронной почте на сайт пролазников. И поехал домой.

На следующий день Виктор вышел на сайт пролазников. Пролазники с отчетом о вчерашней вылазке ознакомились, с соображениями Виктора согласились. Правда, кое-кто выразил сомнения в целесообразности отправки в Смоляч лингвистки Инны, им не понравился написанный той отчет о проделанной работе. Слишком коротким оказался, и мало чем поможет пролазнику, который собирается в мир Каменное Дерево. Безусловно, полезно знать факты истории, экономики и географии параллельного мира, но для пролазника гораздо важнее мелочи, особенности поведения. Грубо говоря, какое в моде нижнее белье. Очень полезными оказываются сведения о том, как правильно переходить улицу, и что будет, если перейдешь неправильно, когда едят ложкой, когда — руками. Какие приняты в чужом мире жесты и что они означают, а то почешешь за ухом — и придется жениться, бывало у пролазников и такое. Где у них там туалеты, в конце концов.

Даже экономические сведения оказались слишком общими, Инна установила, что у аюров нечто вроде коммунизма, денег нет, каждый получает пожрать, одеться и крышу от дождя в соответствии со своим общественным статусом, который называется «раниг», уровень. Уровни пронумерованы, при тысячном раниге можно получить в собственность луну планеты гиганта, а при нулевом гражданин имеет право только на доступ к информации. Чем при нулевом раниге питаться — непонятно, подножным кормом, наверное. Однако даже доступ к информации для пролазника — вкуснятина, вот только неясно, как до нее, до этой информации, доступиться. Кому заявление подавать, чтобы хоть нулевой уровень получить.

И про космические полеты, которые интересовали многих пролазников, если не всех, в Иннином отчете было подозрительно мало. Ну, вынесли производство на Луну, ну построили поселения на Марсе и лунах Юпитера (конечно, на смолячанском эти планеты по-другому называются), но как там, в космосе, люди живут?

У некоторых даже возникло ощущение, что лингвистка чего-то недоговаривает. Ведь язык она расшифровывала по туристическому справочнику, в таких книжках обычно подчеркивают местные обычаи, их отличия от других стран. Очень недовольны были отчетом, с такими знаниями в мире Каменное Дерево пролазникам придется полагаться на чутье, а чутье тоже не всесильно, и чем больше о мире знаешь, тем легче к чутью прислушиваться.

Но все вынуждены были признать, что лучшей кандидатуры, чем Инна для следующей вылазки не подберешь. Было несколько женщин-пролазниц, которые уже неплохо выучили смолячанский язык, однако им, также как Нике, нельзя приближаться к Виктору, чтобы не нарушить стабильность лазов. Можно организовать встречу, но не прямо сейчас.

По крайней мере, среди пролазников нашлись психологи, которые просчитали, что Инне всего лишь любопытно, каких-то там корыстных целей или честолюбивых планов у нее нет.

Еще объяснили, почему встреченная Виктором смолячанка была так хороша: в высокотехнологичных мирах женщины получают очень много разных возможностей для повышения своей привлекательности. В таком случае, Инне будет сложновато вписаться, она хоть и не уродина, но до богини далеко.

Виктор тоже лингвистке не доверял, но, одновременно, никаких плохих предчувствий при мыслях об Инне в Смоляче у него не возникало. Наоборот, казалось, что вылазка с лингвисткой будет очень полезной, настоящим прорывом. Значит — решено.

Виктор набрал номер телефона лингвистки.

— Инна Викторована? Здравствуйте. У вас нет желания прямо сегодня в Смоляче побывать?

Когда Виктор позвонил в дверь Инниной квартиры, лингвистка открыла не сразу. Она была взъерошенная и взбудораженная, одета в летние брюки и сарафан. А вся квартира — завалена шмотаками. И на полу разбросаны, ступить некуда, и на мебели, даже на газовой плите куча цветного тряпья. Это она так себе костюм для похода в Смоляч выбирает, хотя чего там выбирать? Шорты и майка вполне подойдут.

Надо сказать, что лингвистка потеряла душевное равновесие еще во время телефонного разговора с Виктором, сразу после слова «Смоляч». Но появление пролазника заставило Инну взять себя в руки. Она сказала почти спокойным голосом:

— Простите за беспорядок. После вашего звонка я несколько растерялась.

Виктор понимающе кивнул. Он действительно понимал Инну, помнил, как себя вел после встречи с Ваней.

— Шорты и майка сойдут, — сказал он как можно беззаботнее. — И еще у вас были такие прозрачные туфельки…

— Они из силикона, — зачем-то вставила Инна.

Как бы ей поделикатнее объяснить, что встреченная Виктором смолячанка гораздо красивее любой земной женщины? Виктор чувствовал, что это сделать надо, хотя не понимал, как может Инна такую проблему решить.

— Тут еще такое дело… встретил я там женщину, и она была… как кукла Барби. Рафинированная красота, понимаете?

Тут Виктор из деликатности соврал, не была красота смолячанки рафинированной, наоборот, полной жизни. Но деликатное вранье не помогло, взгляд Инны отвердел, а потом — заледенел. Она отвернулась, подобрала с пола шорты, со стула — майку, процедила:

— Мне понадобится двадцать минут.

И пошла в ванную. Послышался шум воды, потом гудение фена, потом еще какое-то позвякивание.

Наконец Инна вышла, с вызовом уставилась на Виктора. А что, может, когда надо. Не богиня, но рядом с богиней поставить можно. И не скажешь, что накрашенная, хотя без косметики вряд ли дело обошлось.

Виктор одобрительно кивнул, сказал:

— Сходите в туалет, и едем.

— Я уже сходила, — раздраженно ответила Инна. Потом опустила глаза, спросила:

— У той женщины были накрашены ногти?

— Не были.

Как ни странно, Виктор это помнил.

Когда сели в машину, Виктор первым делом проинформировал:

— Чтобы провезти вас в параллельный мир, вы должны спать. Иначе может ничего не получиться.

Он ожидал вопросов, возражений, но лингвистка спокойно согласилась:

— Хорошо, я усну, когда будет нужно. Я умею отключаться, когда хочу, йогой занималась.

Прекрасно. А пролазники надавали Виктору советов, как отключать человека, если его нужно протащить в параллельный мир. И лекарств целую аптеку насоветовали, и разных приемчиков немало, начиная с ударов по голове, заканчивая нажиманием на особые точки. Даже немного поругались между собой, по поводу того, каким же способом лучше всего Инну вырубить. Спор решил медик, который посоветовал сильное, но безопасное снотворное, чтобы лингвистка быстро заснула, нашатырь, чтобы быстро проснулась, и стимулятор, чтобы пришла в себя окончательно. Виктор все это купил в аптеке. Ладно, может еще пригодится, не для Инны, так для кого-то другого.

Один пролазник заикнулся, что лучше выключить Инну незаметно и внезапно, не говоря ей, что обычных людей пролазники таскают сквозь лазы в бессознательном состоянии, но тут же взял свои слова обратно. Потому что Инна, похоже, и так не особо Виктору доверяет, не стоит настраивать ее против себя.

По дороге Виктор рассказал Инне про свою неудачную вылазку, та задала только один вопрос:

— Она так и сказала, «оберета»?

— А что?

— Дело в том, что «оберет» — не обязательно означает «цикл», может быть «орбита», «круг», «круговое движение».

— Разберемся! — оптимистично заявил Виктор.

Когда подъезжали к болоту, Виктор спросил:

— Вам понадобится много времени, чтобы заснуть?

Инна не ответила, она попросту откинула сиденье и через несколько секунд засопела. Йога — страшная сила.

«Корни ветра не коснутся взгляда снежной черепахи».

В этот раз Виктор специально просчитал время так, чтобы оказаться в параллельном мире ранним утром, угадали аккурат к рассвету. Настроение было почему-то боевое. А еще казалось очень странным, что удалось провезти через лаз еще одного человека, не пролазника.

Виктор свернул в кусты, в то самое место, где машину уже один раз прятали, заглушил двигатель. Надо Инну будить. Расталкивать, или дать понюхать нашатыря? Поддавшись интуиции, Виктор сказал вполголоса:

— Приехали, — и лингвистка сразу проснулась.

Она немедленно захотела выскочить из машины, но забыла, что пристегнута. С руганью пыталась отстегнуть ремень, Виктору пришлось помогать. Потом Инна, забыв закрыть дверь, крутилась на месте с расширенными глазами, рассматривала деревья, кусты, небо. Присела, чтобы погладить гаолян, потом выбежала на дорогу, потрогала красное покрытие, потом серое. Инна вела себя, как ребенок, по-видимому, на нее навалилась та же самая радуга чувств, что на Виктора с Михаилом три недели назад. Но Михаил хотя бы руками траву не трогал. Хорошо, что на дороге не появилось никого из местных, а то наверняка врачевателей вызвали бы.

Виктор снял с крыши машины велосипед, позвал Инну. Та сразу взяла себя в руки, опять стала твердой и хладнокровной. Спросила:

— В какой стороне Мерехотова Магала? — потом догадалась:

— Там, по серой стороне дороги ехать.

Это Виктор рассудил, что в поселке Мерехотова Магала должно быть много туристов, раз там есть музей, и раз поселок расположен на берегу самого красивого в стране озера. Соответственно, в случае чего Инне не придется объяснять, то она иностранка. Кроме того, если поселок для туристов, в нем должно быть много туристической информации, всяких там бесплатных книжек. Значит, у Инны больше шансов быстро выяснить, куда подевались местные мужчины, и откуда взялись женщины.

Инна оседлала велосипед, тронулась. Сначала неуверенно вильнула, видать отвыкла кататься, но освоилась быстро. И покатила, даже слова на прощанье не сказав. Гордая какая.

Со стороны Смоляча прикатил паровозик, внутри — две местных красавицы. Виктор, рискуя быть замеченным, внимательно смотрел в бинокль, как паровозик обгоняет Инну. Ничего страшного не случилось, обгоняя велосипедистку, местные едва удостоили ее вниманием.

Паровозик скрылся в мерцающей мгле, за ним — Инна на велосипеде. Виктору оставалось только ждать. И чем бы заняться, кроме как проезжающих красоток фотографировать?

Инна вернулась поздно, перед закатом. Ехала быстро, привставая на педалях, напевала что-то ритмичное. По-русски, когда подъехала к Виктору, он услышал слова: «Я тебя люблю, за то, что ты не любишь меня». На носу у нее были очки, на руке — браслет, где-то холп раздобыла. Язвительно поинтересовалась:

— Не скучал?

Вот дура. Виктор раздельно сказал по-смолячански:

— Выключи холп.

Инна хотела было еще что-то язвительное сказать, но, встретившись глазами с Виктором, потыкала пальцами в невидимые кнопки, прикоснулась к браслету и сняла очки. Произнесла выжидающе:

— Выключила.

Виктор как можно спокойнее объяснил, в чем дело:

— Холп к какому-то большому компьютеру подключается, так?

— Большой компьютер по-смолячански называется «раховак», — невозмутимо поправила Инна.

— Вот, раховак, и вся информация с холпа через раховак проходит, так? А не кажется ли вам, умница вы моя, что информация не только проходит, но и остается? Пишется, если понятнее?

Инна растерялась.

— Вот и записало на самый большой и самый главный местный компьютер и вашу песенку про любовь на великом и могучем, и картинку с моей машинкой «ауди», и меня самого в анфас, и даже — в профиль.

На лбу лингвистки выступил пот, она сказала:

— Ой.

Что в переводе со смолячанского означает: «Помогите». Когда женщина зовет на помощь, настоящий мужчина обязан отозваться, потому Виктор сказал:

— Все что записано, можно стереть, особенно если в электронном виде. Попробуйте.

Что поделаешь, если во всех мирах женщины технически безграмотны.

— Да, — торопливо забормотала Инна. — У меня же должен быть доступ…

Она снова надела очки, ткнула пальцем в браслет, торопливо зажестикулировала. Виктор тем временем закрепил велосипед на крыше машины. Потом Инна отключила холп, заговорила с прежней холодностью и язвительностью:

— Все, я все стерла.

— Если за это время местные хакеры из местных спецслужб не скопировали все себе в секретные икс-файлы, — также язвительно сказал Виктор, заводя мотор.

— Да нет там никаких спецслужб!

— А вдруг есть? Если они даже для местных — секретные?

Инна только досадливо поморщилась.

— Выгляньте на дорогу, не едет ли кто, возвращаемся, — скомандовал Виктор.

Пришлось пропустить два паровозика со смолячанками, прежде чем улучили момент.

Когда Виктор разогнал машину, чтобы побыстрее заехать в мерцающую мглу, Инна спросила:

— А мне не надо заснуть, чтобы…

И тут они проскочили лаз. Сквозь туманную занавесь машина проехала еще быстрее, чем в прошлые разы, и вот она — родная дорога через болото, ощущение «я дома».

Инна заметно вздрогнула, спросила:

— Что это было?

— А на что похоже? — ответил вопросом на вопрос Виктор. — Домой едем, вот уже и до Планеты Земля добрались.

— Туман какой-то… так вот, как оно выглядит. А почему мне надо было засыпать?

Пришлось объяснить.

— Потому что лаз… проход в параллельный мир я мог открыть только когда вы спите. А пока мы с вами были в том мире, проход оставался открытым. Правда, только для меня, вас пропустило потому, что вы в моей машине сидели.

Инна не то не поняла, не то не поверила.

— Так вы туман, значит, видели? — спросил Виктор.

Инна смешливо хмыкнула.

— Да, туман, ехали, и вдруг сгустился. Странный туман.

— А я этот туман из того мира тоже вижу, — рассказал Виктор. — Для меня он не сгущается, я в него въезжаю. Так что вам удалось выяснить? И где вы холп взяли, украли?

— Нет, их бесплатно раздают, если согласишься считаться человеком с нулевым ранигом, то есть общественным статусом. Не дадут, только если раниг отрицательный, но это только у сумасшедших.

— И вы, значит, не смогли отказаться от халявы? — спокойно спросил Виктор.

Инна подозрительно уставилась на него. Виктор жестко объяснил:

— Наш поход в чужой мир — вылазка, разведка. Неизвестно, что важнее, получить сведения, или остаться незаметным. И ваша задача была провести осторожную разведку. Вместо этого вы пошли на штурм. Прямо и откровенно заявили «Вот она, я!»

— Но я же стерла все записи со своего холпа…

— Вы бесплатный холп взяли, а они наверняка регистрируются.

— Почему — наверняка? — В голосе лингвистки звучала агрессия.

— Хорошо, не наверняка, но весьма вероятно.

Инна не стала возражать. Значит — сама не уверена.

— А это будет означать, что в их мире неизвестно откуда появился человек, а потом неизвестно куда пропал, — добивал Виктор. — А если в их компьютерных сетях уже навели порядок, вас могли заметить. Господи, неужели вам не понятно, почему нужно проявлять осторожность? Вы же неглупая.

— Сидя в кустах много не разведаешь, — мрачно пробормотала Инна.

Виктор тяжело вздохнул.

— Ничего вы в разведке не понимаете. Хоть выяснили что-то интересное?

— А выяснила я все, что касается оберетов, — оживилась Инна. — Это действительно циклы. Можете себе представить, аюры, да и другие народы того мира, в спячку впадают. Оберет длится восемьдесят четыре дня, и двадцать восемь из них человек спит, просыпается, только чтобы поесть и в санузел заглянуть. В остальное время, вне спячки, они спят не более двух часов в сутки. Мало того, циклы сна и бодрствования у мужчин и женщин не совпадают. У разных народов — по-разному, но так, чтобы все одновременно спать ложились, а потом одновременно просыпались, не бывает. У аюров спячка мужчин и женщин накладываются, бывает так, что все спят, этот период называется маранун, он длится восемь дней. Когда спят только женщины, это называется никисун, когда только мужчины — курухун, а когда ни те, ни другие не спят — занаклаюн, наложение. Вот, когда вы прошлый раз в том мире были, как раз застали никисун, потому встречали только мужчин, а сейчас никисун закончился, маранун прошел, и наступил курухун, только женщины не спят. И нарушение цикла — не то причина, не то следствие очень серьезного расстройства, психического и не только. Потому та ваша женщина и хотела вызвать врачевателей.

Виктор хотел сказать, что на данный момент его единственная женщина — Лика, жена, но решил пока что не конфликтовать, успеется. Только произнес:

— Надо же.

— А когда начинается занаклаюн, смолячане устраивают праздник. У других народов того мира — по-другому, скажем, у тех же жителей Залано маранун отсутствует, женщины впадают в спячку через четыре дня, после того, как мужчины проснутся, и просыпаются за двадцать четыре дня до начала спячки у мужчин. А в Таярви, это другая страна, на восток от страны аюров, маранун длится двадцать дней, а не восемь.

— Надо же, — повторил Виктор.

— Не совсем понятно, как такие циклы могли возникнуть, — продолжала Инна. — У смолячан есть теория, что в какие-то незапамятные времена все их человечество компактно жило в одной местности, где-то на берегу моря, и там имели место короткие циклы в развитии местной экологии. Скажем, раз в восемьдесят четыре дня вырастали моллюски или крабы, основная пища тогдашних людей. Так вот, в периоды, когда есть было почти нечего, люди приспособились впадать в спячку. Почему сместились циклы мужчин и женщин — еще непонятней, но случилось это гораздо позже. Связывают с разделением труда. Скажем, сначала мужики оленей добывали, потом женщины оленьи шкуры выделывали, пока мужчины отсыпаются. Ну а женщинам желательно отоспаться перед выделкой шкур.

Это была хотя бы новая информация.

— Между прочим, этими циклами спячки объясняется их миролюбие, — выдала идею Инна. — Для тамошних жителей очень опасно сбиваться с цикла, можно сойти с ума, и даже умереть. Это относится и к их представителям власти, не в последнюю очередь. Те, кто начинал властью злоупотреблять, тем самым покой теряли. И вымерли. Кроме того, во время спячки человек очень уязвим для своих врагов, это очень серьезный стимул вести себя миролюбиво, согласитесь. Войну лучше не начинать, особенно с теми, у кого спячка в другое время наступает. Потому что за два месяца всех врагов не перебьешь, а потом твои солдаты все вместе спать лягут и можно будет их голыми руками душить.

Виктор согласился.

— А еще во время марануна, когда и мужчины и женщины спят, кто-то должен следить за хозяйством. Сейчас этим занимается автоматика, но раньше приходилось приглашать чужестранцев, у которых другой цикл спячки. И, хочешь, не хочешь, а надо сохранять хорошие отношения с другими народами. И они еще считают свою спячку чуть ли не проклятием, искали способы от нее избавиться, или хотя бы сгладить последствия нарушений циклов. Сейчас то признали, что зря это. Только сместить начало цикла можно более-менее безопасно, это иногда делают.

Инна, наконец, замолчала.

— Это все, что вы выяснили? — осторожно спросил Виктор.

— А что, этого мало? — агрессивно поинтересовалась Инна. — Неужели я не заслужила еще несколько вылазок?

Ну что делать, согласиться с ней, подыграть? А не будет ли это тушением огня бензином? Совсем тетка зарвется, заврется и, в конце концов, погубит если не себя, то свою репутацию. И толку с нее не будет, пропадет талант. Нет, придется продолжить игру в открытую.

— Ремня ты хорошего заслужила, — лениво проговорил Виктор.

Инна растерялась:

— Что?!

Виктор рассказал, что:

— Когда ты уехала в Мерехотову Магалу за бесплатным холпом, я, от нефиг делать, стал книжку читать. Ту самую, на смолячанском, по которой ты смолячанский язык расшифровывала. Со словарем, понятное дело, просто хотел таким способом в языке попрактиковаться.

На лице Инны появилось выражение застуканного со спущенными штанами.

— И прочитал я там в самом начале подробное описание, когда у жителей страны аюров начинаются и заканчиваются периоды спячки. Было прямо написано, что женщины устраивают своим мужикам праздник, когда те проснутся, уже можно про спячку догадаться. А потом было про основание Смоляча, что сначала это был приют для путешественников, чтобы они могли поспать в тепле, сухости и безопасности от волков, если курухун или никусун застанут посреди дороги. И клиника, где нарушения циклов исследуют, могут начало спячки сместить, тоже упоминается не раз. Прямо так и написано: в клинике применяют очень современные методы, однако в рамках традиционного подхода, для смещения цикла лучше лечь спать пораньше, чем откладывать спячку. А еще рассказывали про их мореплавание, что приходилось набирать команды кораблей из мужчин, женщин и чужестранцев, чтобы на любой стадии цикла были на корабле те, кто не спит. Все в книжке есть, и все ты читала.

Виктор сделал паузу, потом добавил со сдержанной злостью:

— Наврала ты, что про спячку не знаешь. Утаила информацию, да еще какую важную, считай — подставила меня.

— Да ничего бы тебе не сделалось! — почти крикнула Инна.

— Ага, чуть врачеватели не забрали. Ну нафига тебе это понадобилось, очень хотелось Смоляч посмотреть? Я бы тебя и так туда провел, раз обещал.

— А откуда я знаю, что тебе можно верить? — снова огрызнулась лингвистка. Вот лиса.

— Тебе так уж точно верить нельзя, — спокойно констатировал Виктор.

— А никому — нельзя! — уже совсем по-детски пыталась возражать Инна.

Виктор выдержал паузу, сказал:

— Проблема не в том, что нельзя, проблема в том, что приходится. К примеру, когда спускаешься в пропасть, приходится верить тому, кто держит канат.

— Так себе, метафора, — процедила Инна.

— Хорошая метафора, — возразил Виктор. — Я там рискую, а ты информацию утаиваешь, манипулируешь, как будто я тебе враг.

Инна помолчала. Поняла, что не видать ей больше Смоляча.

— Я просто хотела быстрее, — тихо проговорила лингвистка. — Я… не могла я ждать. Вдруг меня завтра грузовик собьет, а я так и не… и тебе я не верила, ну я же не знаю тебя. Я не знаю, как-то оно само получилось… я никогда так не делала, просто… просто прошлый раз…

Ага, значит, на самом деле, обычно, она белая и пушистая. Только вот белая лиса — это песец, и пусть он приходит к кому-то другому.

Инна заговорила спокойнее, хотя все равно нервно:

— Я не только про спячку выяснила, еще, к примеру, я узнала, что они перенесли всю свою промышленность на луну. А еще — они не умирают, они уходят в виртуальную реальность. А еще я знаю, почему они так любят велосипеды.

— Приехали, — спокойно сказал Виктор, указывая на Иннин дом. — Тебе придется составить очень подробный отчет. Только смотри, ничего не пропусти в этот раз. И холп оставь, тебе он в ближайшее время не понадобится.

Инна растерянно похлопала глазами. Потом все же выложила очки и браслет на панель. Так в кино уволенные из органов сдают личное оружие.

Вышла из машины, но, уже собравшись закрыть дверь, передумала, склонилась и пролепетала с плаксивыми нотками:

— Прости меня!

— Выпорю — прощу, — спокойно ответил Виктор, протянул руку, закрыл дверь и тронулся.

Он соврал, потому что не собирался Инну прощать. Не поведет ее больше в параллельный мир.

 

Глава 8

Добравшись до гаража, Виктор надел браслет (туго, потому что для Инниной тонкой руки, но налез), очки, прикоснулся к браслету, как смолячане делают. Ничего не произошло. А жаль.

Потом вышел с ноутбука на сайт пролазников, отчитался по-быстрому о сегодняшней вылазке, чем вызвал бурную радость остальных «коллег». Оказалось, что эти ребята обман Инны тоже уже рассекретили. Точно так же, как это сделал Виктор — прочитали смлолячанскую книжку, где про спячку достаточно подробно написано, хоть и воспринимается спячка как нечто естественное и всем хорошо известное. Реакция на обман лингвистки была неожиданно сдержанной, никакого возмущения, наоборот, мелькали высказывания: «этого следовало ожидать», «человек — такое явление природы, которое иногда врет и предает», «у всех бывают секреты». А пролазница с ником Зоэ высказалась в том смысле, что лингвистка проявила чисто женскую недальновидность, слишком спешила, ведь понятно было, что рано или поздно кто-то выучит смолячанский, прочтет «Гостям Смоляча» и раскроет всю хитроумную комбинацию Инны. Лингвистка действительно сглупила и поторопилась.

Было признано, что Инна человек непорядочный, зато хороший специалист, совсем разрывать с ней контакты не стоит. Конечно, доверять больше нельзя, придется контролировать.

Да, секреты бывают у всех. Виктор скрывает от Лики свою жизнь пролазника. Оксана знает про пролазников, но не знает, что у ее папы есть ноутбук и счета в банках, подробности последних вылазок тоже придется от дочери утаить. Пролазники не знают, что Оксана в курсе их существования, и чутье подсказывает, что лучше им пока что не знать. Может — позже, только нужно дождаться какого-то события.

Кстати говоря, пришло личное сообщение от новой подружки Михаила Ники: «Виктор, у Вашей старшей дочери по имени Оксана есть способности к открытию лазов. В ее возрасте уже можно обучать будущего пролазника приемам активации лазов и поведению в параллельных мирах.

У Вашей младшей дочери по имени Катерина задатков пролазника не наблюдается».

Новости. И что теперь делать, учить Оксану ремеслу пролазника, или нет? Самое время решать, Оксана уже большая.

Михаил выдвинул предложение по поводу того, что делать с Инной — перевоспитать, для этого отправить ее в мир Планета Ториел, на Берег Мудрецов. Планета Ториел — мир высокотехнологичный, но проблем — тьма, потому на Берегу Мудрецов стали собираться отшельники, аскеты, анахореты, непризнанные гении, разного рода нищие философы и тому подобный люд. Вначале они просто жили, прятались от реальности высокотехнологичного и не слишком человечного мира. Но их любимое занятие — греться на солнышке и философствовать — оказалось очень полезным, поскольку они между собой общались, и выдавали идеи пачками. Сложилась особая, своя культура, если не собственная цивилизация. Весьма высокоразвитая в интеллектуальном плане, чужаку будет непросто.

На Берегу Мудрецов нравы простые, из одежды можно обойтись набедренной повязкой, если кто стеснительный, чтобы считаться человеком вежливым, достаточно знать и уметь употреблять слова «здравствуйте» и «спасибо» (прощаться в мире Планета Ториел не принято). Однако чтобы считаться человеком умным, нужно быть очень умным, а чтобы тебя признали эрудированным, нужно иметь во-от такенную голову. На Берег Мудрецов часто обращаются за советами, кто угодно, начиная от маленьких детей, заканчивая планетарными правительствами из других миров. И тамошние мудрецы не отказывают никому, хотя с некоторых требуют плату. Поначалу аскеты с анахоретами противились таким контактам с внешним миром, однако непризнанные гении с нищими философами наоборот очень обрадовались тому, что нужны, востребованы.

И практика отправлять на Берег Мудрецов зарвавшихся гениев для перевоспитания не то чтобы сильно распространена, однако существует.

Виктору предложенное Михаилом решения напомнило то, что происходило в советской армии, когда начальство избавлялось от плохого офицера, представляя его на повышение, чтобы того перевели в другое место и пересадили на голову другому начальству. Виктор так и написал, другие тоже согласились, что Берег Мудрецов для Инны — слишком жирно. Но нашлись и сторонники предложения Михаила, одни из них рассуждали просто: Инна гений? Гений. Совесть у нее есть? Нету. Значит, Инна опасна, ее нужно перевоспитывать или ликвидировать. Вторые полагали, что на Берегу Мудрецов Инне не обязательно понравится, возможен вариант, что мудрецы на нее посмотрят-посмотрят и склонят к самоубийству, были прецеденты. Им возразили, что подобное происходит только с теми гениями, которые успели нагрешить человеческими жертвами. «И слава богу», — сказали все остальные, никто из пролазников Инне зла не желал. И уже стал разрабатываться план, как Инну на мир Планета Ториел переправить. Ну что ж, пролазники оказались гуманистами, это хорошо.

Виктор поставил ноутбук на подзарядку и поехал домой. Хорошо, что достался от родителей гараж, в котором можно прятать и подзаряжать свой собственный, несемейный компьютер.

Виктора разбудил подозрительный шорох, тихое громыхание и отблески. Кое-как продрав глаза, он сел на постели, потом спустил ноги. Шуршало, громыхало и отблескивало в коридорчике, также слышалось азартное взмуркивание кошки Мяу. Да, так звали кошку: когда Оксана приволокла домой котенка, маленькая Катя спросила, как его зовут, и тот мяукнул. Так и пошло.

Виктор зашлепал босыми ногами — смотреть, что происходит. И увидел: Мяу азартно гоняла по линолеуму очки от конфискованного у Инны холпа. А привлекли внимание кошки светящиеся калейдоскопные узоры на «стеклах» очков, холп проснулся! Еще вечером не работал, а сейчас вдруг выздоровел. Еще, пожалуй, хорошо, что ночью, днем ришлось бы врать семье. Да и сейчас шум мог разбудить дочек. Жену — вряд ли, у нее организм такой, что не добудишься.

Виктор выдернул из кармана летней жилетки браслет от холпа. Очки он в этом же кармане оставил, как Мяу до них добралась не совсем непонятно, хотя — могла, двери на себя лапой открывать умеет, вот и по карманам лазить научилась.

Действуя исключительно по наитию (чутье?), Виктор надел очки, калейдоскоп теперь был перед глазами. А из кончиков дужек очков выдвинулись какие-то отростки, прямо в уши. Внутрь ушных отверстий не вставились, и на том спасибо. Что делать, чтобы калейдоскоп исчез, прикоснуться к браслету? Виктор и так браслет в руке держит. Может надо браслет надеть? Виктор натянул кольцо на руку, потом прикоснулся — и калейдоскоп исчез.

Вместо него побежали радужные строчки на смолячанском, очень похоже на земные компьютеры при загрузке. Ничего не понятно. Почти ничего, вроде бы холп по какой-то причине не мог работать нормально, однако сделал с собой что-то, от чего теперь работать может, но ему не дают. Ага, он раховак найти не может, ну нету на Планете Земля каменнодеревских компьютеров. А до параллельного мира доконнектиться холп, все-таки, не в состоянии.

Виктор, не снимая очков, прошел на кухню. Как ни странно, мелькание радужных смолячанских букв на экране не мешало смотреть, куда идешь, буквы были полупрозрачными, радужность возникала потому, что они приобретали цвет, который и саму букву однозначно высвечивает, и не мешает смотреть на предмет за буквой. Казалось, что в квартире светло, хотя полтретьего ночи. Наверное, холп может работать как прибор ночного виденья.

А что еще он может? А вот сейчас узнаем, строчки исчезли, картинка перед глазами разделилась на несколько шестигранников, как соты, в каждой ячейке возникли значки. Точнее — иконки, как в старых, добрых маленьких мягких окошках. Все повторяется, нет в мире ничего нового.

Большинство ячеек выглядят тусклыми и плоскими, только две объемные и красочные: в самом центре — руки, завязывающие узел и надпись по кругу: «налад», — то есть, «настройка», и ячейка «записи» с изображением вращающегося цилиндра. Видимо, только эти опции могут работать без подключения к раховаку. Еще имелись «набиране и ранег» — «приобретение/аренда и статус» с иконкой в виде веера из разноцветных ромбов, были какие-то «обучение», «ожидание», «общение», «поиск знаний».

Что такое «записи»? По всей видимости, записи и есть, что-то на холпе записалось. Неизвестно, что там записано, скорее всего — все, что воспринимала Инна через холп. Оно было также записано на раховаке, через который работал холп в том мире, но с компьютера Инна все стерла, если не соврала. А с холпа — видимо нет. Если это действительно так, холп — чудо из чудес, сам по себе маленький компьютер с огромной памятью, упрятанный в очках и браслете. Впрочем, на Земле такое уже есть, ну немногим больше холпа по размеру. И, мягко говоря, не бесплатное.

Виктор ткнул пальцем в ячейку «записи». Ткнулось, ячейка утопилась, изменила цвет. Мало того, Виктору показалось, что он к чему-то прикоснулся, когда ячейку нажимал. Вот до такого интерфейса земным системам еще далеко, кнопка, которую только ты видишь, и только ты можешь нажать — это вам не сенсорный экран, и не виртуальная клавиатура. Это уже виртуальная реальность.

После нажатия на ячейку «записи», эта ячейка изменилась, увеличилась в несколько раз, остальные — скукожились в уголочке. Возник овал, в котором мелькали наподобие слайд-шоу картинки с видами параллельного мира: дома-пузыри, паровозики, аюрские красавицы, водная гладь с парусными лодками, красно-серая дорога, облака на небе. А вокруг овала — надписи, видимо время начала и конца фильма, продолжительность и еще что-то. Неизвестно — что, может быть — географические координаты начальной и конечной точки.

Наверное, это и есть та самая запись, если на нее нажать…

Овал увеличился, внизу появилась какая-то спираль, проступила картинка.

Перед Виктором возникло изображение Инны. В очках, этих самых, которые сейчас на Викторе, а Иннин палец прикасается к браслету. Ага, понятно, это большое зеркало. Лицо у лингвистки было очень недовольное, даже злое, наверное, Инна считала, что очки ей не идут. За спиной Инны видно подозрительно симметричное сплетение ветвей и стеблей (рисунок, что ли), низкое толстое растение, немного похожее на японский бонсай или карликовый баобаб, аквариум, в котором видны мясистые водяные травы и резво шастают крупные крапчатые креветки.

Следующее, что увидел Виктор: прямо на фоне зеркала возникло очень реалистичное, объемное окошко, как на экране компьютера, сверху — надпись на смолячанском: «Выберите статус», в окошке — кружочек с точкой посередине, это смолячанская цифра ноль. Ниже окошка — что-то вроде рычажка или джойстика. Картинка держалась довольно долго без изменений, лицо Инны в зеркале было озадаченным. Не знает, бедная, что делать.

Виктор тем временем успел разобраться, что означает спираль внизу «экрана» — управление фильмом, когда подносишь палец — становится объемнее, и возникает поясняющая надпись. Сама спираль аналогична полосе прокрутки фильма, на ней тоже есть бегунок в виде объемной «кнопки», положение которого соответствует тому, как долго уже кино показывают. Вон, рядом надписи, сколько времени прошло, сколько осталось, сколько всего — все, как положено. Линия спирали позади и впереди бегунка светится, как будто бегунок ее раскаляет. Вдоль линии спирали бегунок движется мягко, с витка на виток перескакивает щелчками, это удобнее, чем прямая полоса прокрутки у земных программ. Еще можно двигать и поворачивать всю спираль, вертеть бегунок и нажимать на него — это все остальные средства управления, остановить: запустить снова, быстрее, медленнее, назад, еще, кажется, — увеличить, уменьшить. Запускать фильм быстрее или медленнее почему-то не хотелось. И было то, что Виктор перевел как «настройки». В принципе, эта спираль даже удобнее земных кнопок и бегунков, великовата, но холп не ограничен размерами экрана, как земные компьютеры.

Наконец Инна протянула руку, неуверенно взялась за рычажок рядом с окошком, в котором смолячанский нолик (Виктор даже хихикнул, видя руку, которая протягивалась к рычажку от него самого, хотя обе его руки лежали на коленях), замерла, попробовала двигать. Первое движение было вниз, в окошке оставался ноль, потом Инна толкнула рычажок вверх, ноль сменился на смолячанскую единицу, двойку, тройку. На тройке лингвистка остановилась, потому что возникла еще одна надпись: «Для установления статуса три потребуется подтверждение…» — и дальше что-то Виктору непонятное, кажется — связанное с наследством. Или наследственностью? Может, имеется ввиду идентификация по ДНК? Точно, если хочешь, чтобы твой статус был выше второго, нужно подтвердить, что ты это заслуживаешь, а поскольку все сведения о человеке введены в центральную базу данных, проверка много не займет.

Инна вернула в окошке нолик. А что дальше, где здесь у них клавиша «ввод»? Виктор бы попробовал нажать на рычажок влево или вправо, но Инна, видимо, не соображала. Слишком нервничала, так почему-то Виктору казалось.

Тут все изображение сразу качнулось — это Инна повернулась на звук шагов. Виктор увидел, что в помещение входит местная женщина, аюрка. Красавица-брюнетка. Ну и само помещение рассмотрел: просторная комната со слегка выпуклыми стенами, хотя одна стена — плоское зеркало, другая стена с проемом, через который вошла аюрка, — прозрачная, за ней видны типично смолячанские растения и еще один дом-пузырь, окрашенный под растительность. Что за спиной — непонятно, но слева, возле стены со сложным растительным орнаментом можно разглядеть плетеную из растительных прутьев прямоугольную неглубокую корзину, в которой беспорядочно насыпаны разнокалиберные очки для холпов, над корзиной — стойка, на которой висят браслеты для тех же холпов (почему-то все черные). Также есть высокий столик с каким-то блестящим аппаратиком, аквариум с водорослями и большими креветками, на границе видимости — похожее на маленький баобаб растение.

Инна, быстро сориентировавшись, начала двигать руками, как будто работает на своем холпе. Молодец, лингвистка: вошедшая женщина увидела, что человек занят, и не стала к Инне приставать, даже если хотела. Подошла к корзине со стойкой, немного подумав, выбрала очки, сняла с крючка браслет (Виктору показалось — первый попавшийся). Надела очки, повернулась к зеркалу, секунду собой полюбовалась, потом прикоснулась к браслету. Протянула руку вперед, сделала пальцами несколько движений, как будто двигала рычажок вверх, а потом еще одно движение — как будто нажала на кнопку. Изящно протянула руку, провела пальцем по верхней поверхности аппарата на столике, кивнула сама себе. Прикоснулась к браслету, сняла очки и ушла.

Инна тоже поняла, наконец, что нужно делать, решительно нажала на рычажок, как на кнопку. Возникла яркая объемная надпись, извещающая, что выбран нулевой статус, уползла вверх, где неторопливо растворилась. А перед глазами возник уже знакомый Виктору рисунок сот, только все ячейки — красочные, объемные. Инна нечаянно задержалась взглядом на «общении», ячейка распустилась как цветок на множество похожих шестигранников, остальные ячейки уменьшились и сместились куда-то вниз. Ого, сколько тем для общения. Здесь и «паравозаки», и «яки» («велосипеды»). И «растения», и «охота с рыбалкой», и «воспитание детей», и что-то непонятное с названием «простор» и значком в виде семиконечной звезды. Одна иконка со сплетенными обнаженными телами, как в «камасутре». Порно? Инна, естественно, сосредоточилась на этой неприличной картинке, та увеличилась и стала ярче. Нет, не порно, всего лишь поиск супруга. Надо же. Между прочим, о чем-то это говорит. К примеру, нет в каменнодеревском обществе ханжества, зато высока культура секса. Землянам в этом отношении еще над собой работать. А может картинка — своеобразное проявление чувства юмора.

Инна неуверенно протянула руку, ткнула в ставшее совсем маленьким «главное меню», оно возникло перед глазами. Выбрала пункт «остановка работы», весь интерфейс погас. Виктор ожидал, что изображение тоже исчезнет, но холп не выключился (видимо, Инне надо было прикоснуться к браслету), он по прежнему видел помещение с корзиной холпов и аквариумом креветок.

Все задвигалось, это Инна направлялась к выходу. Вышла, оглянулась, Виктор прочитал надпись над входом в дом-пузырь, где до сих пор происходило действие «фильма»: «набиране холпов». Надо же, как все просто, «набиране» означает и «приобретение» и «аренда». Короче говоря — взять в использование.

Инна свернула в сторону, при этом возникло очень странное ощущение, как будто весь мир вокруг Виктора крутнулся. Будто шел на север, никуда не сворачивал, и вдруг в какой-то момент обнаруживаешь, что идешь уже не восток. А когда Инна головой вертела, ничего подобного не чувствовалось. Странно холп на мозги действует, неприятно.

А вот и велосипед, вот Инна на него садится, трогается, чувствуется моторика. Не как будто сам велосипед ведешь, но какие-то отголоски есть. Вероятно — эффект присутствия, хотя Виктор никогда не был настолько внушаемым.

Инна объехала вычурные кораллоподобные кусты (мир крутанулся вокруг Виктора еще два раза), и открылся вид на водную гладь, немаленькое озеро с ярко-голубой водой. Лодки с прозрачными парусами, вероятно — все из твердой пленки, потому что и лодки, и паруса прозрачные. А над водой парили летательные аппараты. Похоже на земного «карлсона» — параплан с мотором. Но, во-первых, кажутся меньше размером, во-вторых, овальные, почти круглые, как парашют, а не прямоугольные или вытянутые, как параплан, в третьих летают очень даже резво, с фигурами высшего пилотажа. Два парашютика даже настоящий танец в воздухе устроили.

Парашютики Инну не заинтересовали. Проклятье, хочется голову повернуть, лишний раз полюбоваться, но Инне тогда было другое интересно. Все на местных красавиц пялилась, завидовала. Прямо глаза бы повыцарапывала. А вот на редких женщин обычной, не божественной наружности, смотрела с явным одобрением. Интересно, откуда Виктор знает, как Инна на кого смотрела? А ведь знает откуда-то.

На Инну по-прежнему не обращали внимания. Некоторые провожали глазами, но смотрели не на саму Инну, а на ее велосипед.

Так, где можно было с велосипедом проколоться настолько, что он лишнее внимание привлекает? Может, все-таки зря его в белый цвет покрасили, чтобы надписи на земных языках спрятать? Вдруг они просвечивают сквозь слой белой краски, может надо было краску потемнее?

Пространство опять вильнуло, это Инна свернула с набережной вглубь поселка. Зачем? Знала что-то? Куда ее вообще несет? Холп добыла — пора возвращаться. Ведь набережная явно является продолжением той самой лесной дороги, где открыт лаз, и где лингвистку, изнывая от скуки, ждал Виктор. Хочет с холпом побаловаться, так не логичнее ли сделать это уже в лесу, в компании приятного собеседника? Который, между прочим, уже взялся самостоятельно «Гостям Смоляча» переводить.

Или в том-то и дело, что хитрая лиса хотела поиграть с очками-браслетом самостоятельно? Точно, так и есть.

Перед тем, как свернуть, Инна слишком долго всматривалась в дорожный знак: ромб с изображением велосипедиста в анфас (а может — со спины) и стрелка с остриями на обоих концах. Дорожка только для велосипедов, можно ехать и туда и сюда, что тут думать? Но Виктор чувствовал какие-то сомнения. Откуда они? Неужели — эмоции Инны тоже Виктору передаются? Быть такого не может. Или может?!

Навстречу Инне действительно ехали велосипедистки, штук пять. И первая же остановилась, сделала рукой жест, приглашающий поговорить. И как, интересно, Виктор это понял, он же не знал этого жеста. Вернее, знал, пару раз видел в Смоляче, но не понимал, что жест означает. Значит, все-таки что-то из мыслей или эмоций Инны холп передает. Вот это да!

Реакция Инны была, прямо скажем, бредовой, она пообщаться согласилась. Виктор на ее месте сделал бы жест отказа, или вообще рванул бы вперед с перепугу, но Инне захотелось попрактиковаться в смолячанском с носителем языка, видите ли. Наверное, никак не получалось у нее придумать план, чтобы заговорить с местными (что тут думать?), и не смогла отказаться от такого случая.

А велосипедистка-аюрка (кстати говоря — одна из не богинь, чем, видимо, и понравилась Инне) задала очень опасный вопрос:

— Занэто сэтэм як тако дывэн? — «Почему ваш велосипед такой странный?»

Хотя у любопытствующей велосипед был страннее странного, нечто вроде одинокой тракторной гусеницы, только очень узкой, и вместо цепи из траков — толстая лента. Как она на таком поворачивает?

Инна явно растерялась. Может быть, это даже на лице отразилось, но ее собеседница смотрела на велосипед, а не на Инну.

От необходимости немедленного ответа лингвистку спасли другие велосипедистки, которые сгрудились посреди дороги, обсуждая странности земного велосипеда в сравнении с им привычными. Одна попросила потрогать, и восприняв молчание Инны как знак согласия, провела по рулю, сразу нахмурилась. Вопросы сыпались как из дырявого мешка:

— Почему так много гаек? Лучше использовать временный клей.

— Почему использован этот тип передачи, когда гораздо проще поставить стандартный вал? И раз уж выбрали этот тип, зачем нужна цепь, гораздо логичнее было бы применить щетинистый жгут? Или, на худой конец, ленту с отверстиями, а не цепь, ведь пришлось каждую детальку звена отдельно вытачивать!

— А не слишком ли этот велосипед тяжелый?

— А почему нигде не использована твердая пленка? Хотя бы для сиденья?

Как ни удивительно, Виктор понимал вопросы велосипедисток хоть и плохо, но гораздо лучше Инны, несмотря на слабоватое знание смолячанского. Впрочем, речь ведь шла, как-никак, о технике. Кроме того, Виктору здорово помогала интуиция, видимо — чутье пролазника.

Одна аюрка потрогала колесо, испачкалась, нахмурилась, что-то спросила, чего в этот раз Виктор не понял, зато Инна поняла и ответила:

— Наполнено сжатым воздухом.

Тут аюрки рты пораскрывали от изумления. Посыпались еще вопросы типа:

— Неужели не проще было сделать шины из сплошного упругого материала?

Инна все это время, судя по эмоциям, лихорадочно соображала, пыталась найти выход. «Может вот так ответить?! Нет, плохо! Может молча сбежать?! Подумают, что психическая!» Наконец, душевное состояние Инны стало не таким паническим — она придумала, что говорить. И ответила:

— Это не мой велосипед, его сделал муж. Он хотел сделать велосипед целиком из старинных материалов, в основном из металла.

Раздалось дружное, можно сказать — хоровое «о-о-о», и одна из женщин быстро спросила:

— А почему этой информации нет в раховаке?

Естественный вопрос, наверняка велосипедисты выкладывают отчеты о своих изысканиях и впечатлениях в местном большом компьютере, через который все холпы работают. Здесь нет Интернета, как на Земле, есть всего несколько больших компьютеров, которые контролируют холпы и являются зеркалами друг друга.

На этот раз Инна не растерялась, ответила сразу:

— Мой муж хочет еще усовершенствовать конструкцию, а потом обязательно обо всем расскажет. Сейчас он, сами понимаете, спит.

Произнося это, Инна испытывала сильное внутреннее напряжение. Понятное дело, вдруг здесь так не принято, вдруг надо делать наоборот, сначала рассказывать всему свету о своем замысле, а потом воплощать мысли в металл.

Но женщины понимающе закивали, стали друг с другом переговариваться. Многие нацепили очки холпов, уставились на велосипед, видимо — фотографировали на память.

Инна сказала то, что нужно было сказать с самого начала:

— Мне надо ехать, — и ее, наконец, пропустили.

Но дальнейшая поездка Инны по городку привлекла раз в двадцать больше внимания. Или — в пятьдесят. Пожалуй, больше половины аюрок обращали внимание на земной велосипед, надевали очки, провожали Инну взглядами. Быстро здесь вести расходятся.

Виктору очень хотелось смотреть кино дальше, но почему-то было страшновато. И страх усиливался, пугало его то, что он воспринимает Иннины эмоции. Может и не зря пугало, он сейчас чувствовал себя раздвоенным, как будто являлся двумя людьми одновременно. Как будто какая-то часть его была Виктором, другая часть, поменьше — считала себя Инной. Раздвоение личности — это немного другое, когда две личности в одном теле. Но если и дальше это кино смотреть, вполне возможно, что Виктор передаст раздвоенным большой привет. Кстати, может быть потому и не хочется запускать фильм быстрее или медленнее, черт его знает, на что будут похожи чужие чувства, испытанные в рапидном режиме.

Пока вроде все в порядке, но не чутье пролазника ли страх внушает? Тогда лучше не рисковать. Виктор остановил фильм, вызвал «настройки», принялся разбираться. Точно, можно просматривать не все, а только некоторые «потоки». А потоков несколько: «на глаза», «на уши», «на нос», «равновесие», какие-то «старахирадосеті» (наверное, это и есть эмоции), еще «неболі» и совсем непонятный пункт «третья память». Все пункты оформлены красочно, и все, кроме «третьей памяти» и «неболі», обведены прямоугольниками со скругленными полями. Виктор ткнул в «равновесие», рамка вокруг пункта исчезла. Понятно, значит, теперь равновесие воспроизводиться не будет, это хорошо. Эмоции и запахи тоже лучше отключить. Для пробы ткнул в «третью память», но рамка вокруг пункта не возникла — неактивен. Все-таки, очень похоже на винду.

Виктор снова запустил фильм. Теперь воспринималось гораздо лучше, никаких лишних эмоций, если Инна поворачивает — мир не вращается. К фильмам с полным эффектом присутствия еще надо привыкать. Да и надо ли?

Инна въехала в скверик с лавочками, на которых сидели женщины в очках и жестикулировали. Знакомая картинка, нечто подобное Виктор с Михаилом наблюдали в Смоляче. Инна все еще пытается не выделяться, хотя после прокола с велосипедом… в таких случаях вспоминаются слова: «Нельзя быть слегка беременным и немножко разоблаченным».

Изображение часто менялось, перескакивало — это Инна быстро вертела головой, что-то выискивала. Свободное место? Есть места, вон та лавочка свободна. Ага, лингвистка ищет, куда бы приткнуть велосипед, чтобы не на виду. Положила за лавочкой, на которой и устроилась сама.

Инна прикоснулась к браслету, при этом она на браслет смотрела, а смолячане так не делают. Плохая разведчица. Возникло изображение тех самых сот, Инна выбрала «настройка». Так, здесь есть настройки управления, записей, внешнего вида холпа, прямые связи между холпами, проверки и много чего еще. Инна выбрала настройку управления, быстро разобралась (быстрее Виктора, который плохо понимал смолячанский), отключила управление взглядом. Потому что если Инна сосредотачивала взгляд на какой-то ячейке, та начинала активироваться. Оно, может, удобно, однако нужна привычка к интерфейсу, чтобы взглядом кнопки нажимать и при этом не сбиваться, куда не надо.

Потом Инна взялась за настройки внешнего вида холпа. Не так уж много можно сделать, всего лишь изменить цвет очков и браслета, добавить на поверхности рисунок. С другой стороны — не так уж мало, земной технике до подобного еще очень далеко. И «меню» теперь состоит не из шестиугольников, а из треугольников, в каждом изображен браслет, по разному разрисованный. Да еще и можно каждый вариант редактировать.

Инна почему-то долго ничего не делала, а потом — вообще вышла из опции внешнего вида холпа. Ну да, холп так и остался черным. Что это с ней? Как-то даже не по-женски. Хоть бери, и проверяй ее чувства. А почему бы и нет?

Виктор открутил фильм назад, включил в настройках «старахирадосеті», снова запустил воспроизведение. Сначала Инна растерялась, глаза разбежались при виде всех возможностей перекрасить холп, потом испытывала сомнения и неуверенность. Ах вот в чем дело, она хотела сделать свой холп золотым, но так в мире Каменное Дерево никто не носит. Действительно, у аюрок холпы либо черные, либо под цвет одежды, а Инна одета не в золото. Потом было у Инны чувство: черт с ним, пусть остается черным, раз золотой нельзя.

А ведь Виктор сейчас «подглядывает», и даже хуже — в чужую душу влез без спросу.

Пришлось пообещать себе, что больше такое не повториться и «старахирадосеті» отключить.

Выйдя из настроек холпа, Инна запустила «поиск знаний». Ого, как много пунктов, прямо глаза разбегаются. И такое привычное, родное, знакомое поле для ввода текста имеется, чтобы, значит, по ключевым словам знания искать. Как же без этого?

Что же выбрать, когда глаза разбегаются? Виктор выбрал бы технику, несколько ячеек к этому интереснейшему аспекту цивилизации относятся. И про космос есть, много. Но у Инны другие приоритеты. По идее, первым делом ей надо выяснить все, что касается спячки, для этого ее сюда и протащили сквозь лаз. Точно, выбрала пункт, где что-то было про «обереты» — так аюры называют свои циклы спячки-бодрствования. Ого, много информации, в этот раз меню в виде многострочной таблицы, со спиралью для прокрутки сбоку.

Инна выбрала первый пункт, общая информация. Стала читать, быстро, «наискось». Виктору приходилось труднее, мешало плохое знание смолячанского. Приходилось останавливать фильм, чтобы вчитаться, половины не понимал, догадывался. Словарь бы сюда, но распечатку он оставил в машине, а компьютер рядом со спящей женой не включишь, как ни крепко Лика спит, лучше не рисковать.

Инне тоже было не все ясно, много научных терминов. Но лингвистка тыкала в непонятное слово пальцем, возникало круглое окошко, которое иначе как контекстным меню не назовешь, его в винде правой кнопкой мышки вызывают. Правда, это контекстное меню располагалось не поверх текста, слова расступались. Потом оставалось выбрать в меню пункт «объяснение значения слова», и сбоку возникала соответственная энциклопедическая статья, которую Инна с Виктором читали, разбирались. У Инны получалось быстрее, даже завидно.

А может и у Виктора получится незнакомые слова таким образом распознавать? Остановил фильм, попробовал ткнуть одно такое слово пальцем — ничего не произошло. Жаль, надо будет подать каменнодеревцам идею, чтобы даже в фильмах можно было к энциклопедии обращаться. А то очень трудно текст дается. Хорошо, хоть чутье пролазника помогает. Смолячанский язык и относится к славянским, но непонятных слов слишком много, даже родство русского со смолячанским не помогает. Вот что может означать «порокам»? Действительно относится к пороку? Или это «порогам»? А может «рогам», «кончикам рогов»? Из контекста получается, что «порокам» — единица времени.

И ничего принципиально нового про спячку каменнодеревцев Виктор не узнал, Инна уже рассказала основное, когда возвращались после вылазки. Вот только статья «циклы и дети»… И действительно, как аюры размножаются при таких проблемах со спячкой? Но в статье были подзаголовки, один из них: «Естественные безопасные нарушения цикла у матерей и отцов», — сильно все проясняет. Инна, увидев этот пункт, прекратила читать про циклы и детей. Размножаются как-то, раз есть на свете аюры.

Зря она так, вопрос отношения к детям — не из простых, пролазникам очень интересны были бы подробности, даже сухие научные факты.

А потом, вернувшись в меню поиска знаний, не стала выбирать ни одной из ячеек, а ткнула в окошко поиска по ключевым словам (оно сразу изменило цвет, замигало) и произнесла: «Занэнасотоне». В окошке проявилась надпись «заненасотоне». Виктору еще предстояло привыкнуть, что в смолячанском «е» читается как «э».

А что может означать сказанное Инной слово? «Ненасотоне» — «ненастоящее», но с приставкой «за» смысл может меняться и на противоположный, и на более глубокий, и вообще, значения слов с «за» и без «за» могут отличаться как кислое от длинного.

Все ячейки поиска знаний свернулись, устроились в виде маленькой картинки рядом со свернутым в нечто подобное «главным меню». Или правильнее будет называть не «главное меню», а «рабочий стол»? Появился список знаний по поводу «заненасотоне», теперь — столбик длинных овалов, один под другим. И спираль внизу есть, длинная, много у них тут информации про это самое «заненасотоне», значит — больной вопрос.

Правда, в некоторых ссылках выделено не «заненасотоне», а другое слово «завосе». «Восе» по-смолячански означает «все», а если оно стоит одиноко и не к чему не относится то «все на свете». Что тогда означает «завосе»? Вне всего на свете, более, чем все на свете? Вроде по контексту подходит «вместо всего на свете». Уж не о наркотиках ли идет речь?

Инна выбрала пункт, исторический, стали читать. Начиналась статья очень интересно, словами: «Каждый может не умирать окончательно, если не имеет желания». От такого начала Виктор слегка обалдел, Инна — нет, пришлось Виктору фильм назад откручивать, пропустил кое-что от обалдения. Вчитываясь, понимая через три слова, он постепенно разобрался, о чем идет речь — о виртуальной реальности. Ну да, Инна же рассказывала, что каменнодеревцы туда переселяются, чтобы не умирать. Но, оказывается, переселяться в ВР насовсем, навсегда — не обязательно, можно просто сходить, посмотреть, а потом в реальный мир вернуться.

А проблема у каменнодеревцев такая: кто разок виртуальный мир увидит, тому хочется туда снова. Тут играет роль страх случайно погибнуть и не успеть переселиться в ВР, но не только. Дело еще в том, что в виртуальной реальности перед человеком открывается гораздо больше возможностей, тянет туда. И уходят люди в виртуальность молодыми, когда еще могли бы жить, радоваться, детей рожать и пользу приносить. Просто вдруг решают там остаться, и реальное человеческое тело перестает функционировать, остается лишь сознание, и то — в ВР. И не запретишь, общество свободное.

Таких ушедших называют «заметени», «сбежавшие». Они способны общаться с внешним миром через датчики, есть даже специальные роботы, которыми может управлять сознание сбежавшего, но большинству из них реал больше неинтересен.

К тому же некоторые, заигравшись в виртуальности, опаздывают к началу спячки. Но эта проблема более-менее решается, есть специальная служба, которая этих раззяв вовремя в реал вытаскивает.

Кое-какие ограничения есть, к примеру, детям до двенадцати можно выходить в виртуальность только в исключительных случаях. Еще, чем большего статуса человек добился в реале, тем больше для него открывается возможностей в виртуальности, это стимулирует граждан, чтобы оставались в реале подольше, статус себе зарабатывали. Но помогает мало, слишком многие уходят сразу по достижении двенадцатилетнего возраста. И даже при нулевом статусе виртуальность открывает гораздо больше возможностей получать удовольствие, чем сотый статус в реале.

Надо сказать, что многих каменнодеревцев подобная перспектива пугает, они отказываются выходить в виртуальность, пока не постареют, когда уже можно и сбежать, чтобы не помереть реальной смертью. Есть специальные тесты, которые позволяют определить, насколько велика опасность для человека стать ушедшим раньше времени, и те, для кого эта опасность серьезна, воздерживаются от выхода в виртуальность, чтобы не потянуло туда.

А между прочим, наличие виртуальности объясняет, почему не встречалось в том мире дряхлых стариков или инвалидов, все уже сбежали.

И еще, получил объяснение интерес смолячан к велосипедам: обучение вождению паровозиком происходит в виртуальности, потому что очень сложное это дело и длительное. Но те, для кого вероятность стать раньше времени сбежавшим велика, опасаются уходить из реала даже чтобы права получить, так и ходят без прав, вынуждены пользоваться общественным транспортом. Еще можно приобрести паровозик, который ездит сам, управления не требует, но на это не всем хватает статуса, потому велосипеды и веломобили стали очень популярны.

А почему это самоуправляемые паровозики такие дорогие? Инне этот вопрос тоже показался интересным, она вызвала из контекста статейку. Ага, вот в чем дело, автоматическими паровозиками управляет не программа, программы оказались недостаточно надежными, а обитатели виртуальности, те, кто потерял реальное тело, сбежавшие. Прямо из своей виртуальной реальности пузырями-самоходами рулят. Подбирают на роль «шоферов» тех сбежавших, кто лучше всех водил паровозик при жизни. Соответственно, подобные услуги стоят не дешево, не каждому хватит статуса, чтобы реального, условно-живого шофера нанять.

Заодно Инна почитала кое-что о системе статусов, «ранигов». Так, у них там не совсем коммунизм, то, что положено по статусу предоставляется бесплатно, однако можно приобрести и кое-что из того, что по статусу не положено, тогда твой статус уменьшится. Аюры накопительством статуса не занимаются, им достаточно дослужиться до двадцатого ранига, чтобы жить припеваючи, если статус повышается, его немедленно тратят на всякие предметы роскоши. А вот жители другой страны мира Каменное Дерево, заланийцы, считают, что человек должен жить в соответствии со своим статусом, зря понижать статус ради мелких удобств у них не принято. У разных народов — разные обычаи.

А что касается ихнего «завосе», виртуальности, то возникло даже общество отказа от достижений цивилизации. Мол, вон, до чего цивилизация довела, скоро все каменнодеревцы реальный мир покинут, и что же это такое будет? Члены общества отказываются пользоваться холпами, не ездят на паровозиках, женщины не применяют к себе достижения косметологии, так и ходят непохожими на богинь. Некоторые даже согласны умереть реальной смертью, чтобы в виртуальность не переселяться, но их считают фанатиками.

 

Глава 9

А между прочим за окном уже рассвело, скоро семья проснется. Да уж, увлекся.

Виктор вернулся в «главное меню», хотел порыться в настройках холпа, разобраться с управлением. Однако, едва он ткнул ячейку настроек, возникла зловещего цвета надпись. Примерно она переводилась так: «Данный холп был впервые применен человеком, наследственные признаки которого не совпадают с вашими. Данный холп не является вашим. Вы не имеете права менять настройки чужого холпа. Настоятельная просьба объяснить причину, по которой вы пользуетесь данным холпом, когда будет установлена связь с большим компьютером».

Во дела, холп умеет расшифровывать ДНК. А зачем тогда тот аппаратик в «набиране холпов»? Или он не ДНК считывает, а что-то другое делает? Скорее — это какая-то бюрократия, двойное подтверждение статуса.

Выходит, что этот холп нельзя брать с собой в мир Каменное Дерево, разве что еще раз туда Инну вести. Ну и ладно, другой себе добудем, раз они все равно халявные.

Виктор с Михаилом направлялись в мир Каменное Дерево. Михаил — третий раз в жизни, Виктор — пятый.

Михаила не расстраивало, что напарник обогнал его аж на две вылазки, он тоже весьма интересно провел время с Никой. Однако расставание Михаила с Никой прошло без слез, вообще без лишних эмоций. Потому что на самом деле они не расставались, чувственная связь — такая штука, что воспринимаешь любимого гораздо лучше, чем когда видишь его.

В эту вылазку пролазники шли пешком, поездка на машине казалось обеим не то, чтобы слишком опасной, но нежелательной. Михаил был твердо уверен, что это чутье пролазника, да и маловероятно, чтобы у двух пролазников сразу возникли одинаковые предчувствия, с этим чутьем не связанные. А земной велосипед привлек слишком много внимания велосипедистов того мира, уже наверняка слухи расползлись, аюры с нетерпением ждут, когда описание конструкции того, на чем ездила Инна появится в раховаке, ихнем аналоге нашего Интернета. А оно все не появляется, если вдруг проехаться по улицам Смоляча на таких же велосипедах, как был у Инны, интерес к пролазникам сразу станет чрезмерным, а может даже нездоровым. Чутье о каких-то опасностях поездки на велосипедах не предупреждало, но все же осторожность не повредит.

Виктор все еще сомневался, стоит идти или нет. То же самое чутье подсказывало, что нужно, опять что-то случится, в этот раз — хорошее, положительное. Но у Виктора не пропадало ощущение, что им манипулируют, что чутье пролазника управляет пролазником, а Виктор очень ценил свою независимость.

Когда Виктор рассказал об этих своих мыслях Михаилу, то не встретил понимания.

— Это всего лишь как еще один орган чувств, — возразил напарник. — Дополнительно к глазам, ушам, и так далее.

— А разве мы не зависим от своих глаз и ушей? — не согласился Виктор. — Еще как зависим, потому боимся их потерять. А тут еще одна зависимость, дополнительная, что мне и не нравится. И вообще, что-то я разочаровался в параллельных мирах.

При последних словах у Михаила отвисла челюсть.

— Как тебе это удалось?! — заговорил он повышенным голосом. — Один раз толком сходил, почти ничего не увидел и…

— И нанервничался на все остальные разы, — перебил Виктор. — Там, в параллельном мире невозможно не проколоться, слишком все…чужое. Нет, даже не так, все похоже, но не такое, как у нас, потому и являешься ты чужаком, потому и происходят у пролазников проколы. А прокол в параллельном мире сам можешь себе представить, к чему приведет. Даже чутье не помогает. А то и вовсе, напрямую к проколу ведет, как с этой спячкой. Ясно было, что опасно мне в Смоляч лезть, и все равно тянуло. Я поддался, и чуть в ихнюю клинику не попал, от бессонницы лечиться.

— Да не случилось же ничего!

— Ага, пронесло. А могло и не пронести. В других мирах пролазники попадают то в тюрьму, то в психушку, то под машину, гибнут даже.

— Ну, случалось такое, когда пролазники не прислушивались к чутью…

— Или не успевали прислушаться, или не понимали, что им чутье подсказывает. Попросту говоря — им не везло. Нам пока везет, вообще, все у нас слишком хорошо, как для разведчиков неведомого мира. Рано или поздно наше везение кончится.

— Так ты боишься, — поставил диагноз Михаил.

— Не за себя, — сказал Виктор. — У меня семья и работа.

Можно было бы рассказать Михаилу про все это. Про Лику, с ее мягким, веселым характером и сменами настроения, к которым пришлось приспосабливаться. Как жена, обнаружив, что у них с Виктором не совпадают кулинарные вкусы, стала готовить для мужа отдельно, а когда Виктор поставил на кухне второй телевизор, чтобы избежать конфликтов из-за несовпадения вкусов телевизионных, обиделась: «Я тебя совсем видеть перестану». Про странности Лики, к примеру, она очень любит пиво, но пьет не больше двухсот миллилитров в неделю, чтобы не растолстеть. Можно рассказать про Оксану, выдумщицу и воображалу, которая в семь лет залезла на шкаф и не могла слезть, в девять проникла в запечатанный школьный подвал и до сих пор не призналась никому, кроме Виктора, как ей это удалось, а в двенадцать лет зачем-то обменялась всей одеждой с другой девочкой. Про Катю, абсолютно беспроблемного ребенка, послушную отличницу, любимое занятие которой — помогать маме по дому. Можно рассказать про свой завод, который до сих пор жив не только потому, что ушлый директор догадался расплатиться по кредитам перед кризисом, а потом нашел заграничных заказчиков, но и потому, что есть такой снабженец Виктор, который всегда найдет по дешевке резцы, фрезы, гитарки для станков, сплав Корнилова для муфелей, клапаны для насосов.

Можно все это рассказать, но если Михаил не поймет Виктора без всех этих пространных рассуждений, то не поймет и с ними.

Михаил вздохнул. Видимо, понял.

— Ну, хорошо, — начал Михаил. — Допустим, мир Каменное Дерево опасен. Мы про него уже дофига знаем, и если верить чутью, нам там уже ничего не грозит, но допустим. Но как насчет других миров? Еще пару раз пройти лазом, и тебя пропустит почти куда угодно, может, уже сейчас пропустило бы. Неужели совсем нет желания посмотреть, полюбоваться?

— Я не турист. Что там интересного, везде люди живут и у всех проблемы. То у них темное средневековье, то фашизм какой-то жуткий. А где до предела развития дошли, и даже к звездам летать собираются, там потихоньку сваливают все в виртуальную реальность.

Так оно и было, высокоразвитые цивилизации неизбежно разрабатывали виртуальность. Дальше бывало по-всякому, одни валили из реального мира сразу, все вместе, с удовольствием, другие пытались виртуальность запретить, но слишком велик был соблазн. Местами переселение в виртуальность было для всех обязательным, местами пускали не всех, только избранных. Но прогноз тяжелый, где есть виртуальность, там количество живых людей в реале уменьшается, иногда очень медленно, но всегда — неуклонно. В мире Ржавый Крюк в реале оставили самых бесполезных, они попытались виртуальность разрушить, но были уничтожены сами, все до единого. И теперь Ржавый Крюк считается брошенным миром, хотя некоторым удается поговорить с тамошними жителями, которые в тамошней виртуальности обитают. Мир Каменное Дерево тоже не избежал этой напасти, есть у них собственное «завосе».

Михаил помолчал. Потом горячо заговорил:

— Да неужели не хочется тебе перевернутую радугу на Черном Треугольнике увидеть? Или живые тени на Последнем Повороте? Или с мудрецами на том же самом Берегу Мудрецов пообщаться, самые главные вопросы задать?

— Какие живые тени?

Михаил принялся лихорадочно двигать мышкой. На экране компьютера запустился видеофайл, нагромождение бесформенных обломков, над которыми парит нечто странное, светящееся. Пришло в голову название этому нечто: «огненный одуванчик».

— Ой, не то, — пробормотал Михаил, запустил другой фильм.

Да, действительно живые тени. Сложный орнамент из прозрачных кристаллов, по граням, а иногда — внутри кристаллов скользят черные силуэты, как будто тени членистоногих существ.

Виктор был впечатлен. Спросил:

— А перед этим что было?

— Робот с Ржавого Крюка. Они наполовину из чистой энергии состоят.

Настоящие чудеса, однако. И действительно хочется их посмотреть в упор. Нет, не вылипнуть Виктору.

— Ты это нарочно ошибся? — спросил Виктор. — Чтобы одно лишнее чудо показать?

— Нет, — ответил Михаил. Вроде, не врет. — Да на сайте пролазников этих чудес хоть заудивляйся. Летающих пиявок с Планеты Азуй покажу, хочешь?

— Ладно, убедил, — сдался Виктор. — Сходим завтра в Смоляч. А потом — на живые тени смотреть. Или нет, лучше — на Берег Мудрецов. У меня к ним как раз пару вопросов есть.

— У меня — тоже, — быстро согласился Михаил.

И вот, они едут. Плохо себе представляя, зачем, не имея никаких конкретных планов. Просто чутье ведет и все, пролезем — посмотрим, вот и весь план.

Михаил хмурился, прислушивался к себе, пытался понять хоть что-то конкретное. Он действовал так: представлял себе разные ситуации, и определял свое к ним отношение. Если какое-либо воображаемое действие пугает, значит оно опасно, так работает чутье пролазника.

Мысли насчет пролезть и отправиться в сторону какого-либо населенного пункта, не важно, Смоляча или Мерехотовой Магалы, казались опасными, мысль стоять на дороге — тоже. И ехать в тот мир на машине тоже не хотелось, это даже Виктор с его недоразвитым чутьем понял.

Довольно странно, но вообще ничего делать не хотелось, даже мантру читать. Не было никаких эмоций по этому поводу. Что, черт побери, это означает? Что на самом деле пролазить в мир Каменное Дерево не нужно? Не придется? А куда же тогда, чёрт побери, их тянет?!

— Нас вообще куда тянет: в тот мир или всего лишь на болото? — озадаченно нахмурившись, спросил Михаил Виктора.

— Тебе виднее, ты из нас двоих самый чуткий, — саркастически ответил Виктор. Но потом сам понял, что в мир Каменное Дерево ему на самом деле не хочется. Хочется всего лишь на болото, туда, где лаз открывается. Что бы это значило? Не может быть, чтобы ничего.

Машина выехала на финишную кривую, виднеется то самое место, где уже пора бы мантру читать. Но… никакого смысла в этом не было. Потому что прямо по курсу очень знакомо мерцала мгла, открытый переход между мирами, активированный лаз.

Виктор затормозил посреди дороги, пролазники повернули головы друг к другу и задали разные по звучанию, однако одинаковые по смыслу вопросы. Михаил:

— Это ты открыл?!..

Виктор:

— Твоя работа?

Таким образом, ясно, как день, что лаз открыл кто-то третий. Еще один случайник, потому и тянуло Виктора с Михаилом сюда.

Многовато случайников на один такой лаз за такое короткое время. Прямо скажем, подозрительно.

Раз лаз до сих пор открыт, значит этот вероятный случайник сейчас в том мире. А там, если верить чутью, не совсем безопасно в плане секретности. И что делать: нырять во мглу, гнаться за этим зеленым новичком, который еще даже к чутью прислушиваться не умеет, ничего вообще не знает? Нырять во мглу почему-то не хотелось, и дело не в том, что нет подходящего плана поисков случайника в мире Каменное Дерево.

— А может это не от нас, а от них?! — быстро проговорил Михаил.

Виктор вышел на дорогу, посмотрел направо-налево, не едет ли кто, присмотрелся к кустам (вполне можно спрятаться) и крикнул по-смолячански:

— Здесь есть кто-нибудь?!

Первые несколько секунд никакой реакции не было, Виктор собирался повторить вопрос. Но потом кусты раздвинулись, и Виктор с Михаилом увидели лицо совсем молодого, не старше двадцати, парня. Обыкновенное, даже заурядное, лицо с выражением настороженного любопытства. Но и верх одежды разглядели: очень свободная майка без рукавов, почти уже пончо, белая и расшитая черными узорами. Аюры такое носят редко, это мода другой страны мира Каменное Дерево, Таярви. А земляне такого не носят совсем.

Парень вежливо, но настороженно поздоровался на смолячанском. Это не обязательно означало, что он аюр, каменнодеревцы, как правило, знают несколько языков.

Так, что делать? Поздоровались в ответ. Потом, чтобы не создавать тягостных пауз в разговоре, представились:

— Меня зовут Виктор.

— А я — Михаил.

— А я — Теверд, — оживленно отозвался парень. — Мой статус двадцать один, я учусь делать стеклянные нити.

Теверд — типично аюрское имя. И внешность скорее аюрская, у жителей Таярви прямые белые волосы и темно-серые глаза, а Теверд — кучерявый кареглазый шатен. Имя и внешность не совпадают с одеждой.

А голос Теверда, между прочим, дрогнул. Каменнодеревцы гораздо уравновешеннее землян, такое у них свойство, связанное все с теми же циклами спячки. Неуравновешенные сбиваются с циклов и сходят с ума, естественный отбор. И дрогнувший голос означает, что каменнодеревец попал в ситуацию, в которой землянин будет выть от ужаса, сжавшись в комочек.

Разговаривать с кустом было неловко, а выводить иномирянина на дорогу означало привлекать лишнее внимание, уж очень необычно Теверд одет. Поэтому Виктор предложил:

— Может, поговорим в моей… моем паравозаке?

При этих словах Теверд почему-то растерялся. А у Виктора появились очень странные мысли о том, как сподручнее Теверда убить. Если иномирянин приблизится — пнуть его в коленную чашечку, потом двинуть туда, где ноги сходятся, чтобы согнулся, и добить краем ладони по шее или сцепленными руками по затылку Но только если Теверд приблизится, первым бросаться в атаку не хотелось. И — никакой агрессии, никакой враждебности, просто в голову пришло что-то. И ноги сами собой переступили в стойку. В этот раз Виктор сразу понял, что план убийства иномирянина ему подсказывает чутье пролазника, потому что у Теверд — насторожен, может быть даже напуган, и на всякий случай строит план нападения на Виктора. Вполне разумно такие планы строить, ситуация то непростая, и доверия Виктор пока что не заслужил. Но на лице иномирянина нет злости или испуга.

Если Теверд действительно собирается напасть, то самым умным будет срочно взять ноги в руки, потому что многие каменнодеревцы прекрасные бойцы. Боевого опыта они набираются в виртуальности, целые рукопашные войны устраивают, чуть ли не каждый день. Без всякой агрессии, всего лишь играют, но, если учесть, что за час реального времени для разума в виртуальности проходит неделя, опыта набираются огромного, ни у кого из земных бойцов такого нет. И приемчиков успевают выучить гораздо больше, чем любой мастер земных единоборств. Плохо умеют держать удар, но это компенсируется поставленной защитой.

В реале каменнодеревцы дерутся крайне редко, еще реже — всерьез, а уж чтобы кого-то в драке убили — такого двести лет в их мире не было. Раньше агрессивные психи били насмерть, но с тех пор тамошние врачеватели научились давить психозы в зародыше.

Тем не менее, Теверд опасен, лучше с ним не драться. Это у себя в мире Каменное Дерево они друг друга в драках не калечат, а какого отношения ожидать к землянам — непонятно. Могут взять и для собственного удобства объявить всех не-каменнодеревцев животными, которых убивать можно и даже нужно. Позволяет же мораль жителей мира Каменное Дерево охотиться на волков, пусть даже это разрешено делать только голыми руками.

Тем временем по дороге проехала машина, водитель подозрительно глянул на припаркованную «ауди» и на пролазников. Михаил повторил предложение Виктора поговорить в машине, добавил:

— Или мы можем тоже спрятаться в кустах.

Тут Теверд выдал себя с головой: он быстро глянул в сторону, потом сразу перевел глаза на землян.

— Вы не один, — констатировал Михаил.

И Виктору снова полезли в голову мысли насчет избиения Теверда. А Михаил двинулся вперед, как будто хотел встать между Виктором и Тевердом, ему показалось, что лучше этих двоих развести. Тоже — чутье пролазника, оно разным пролазникам разное подсказывает, бывает и такое. Виктору подсказывает что делать, если Теверд на него нападет, Михаилу советует этого нападения не допустить.

Теверд решился:

— Хорошо, мы продолжим разговаривать в вашем паравозаке! — и вышел из кустов. А за ним — девушка. Короткие белые волосы и темно-серые глаза, типичная каменнодеревка, судя по красоте. Легко сойдет за ангела, или за фею, или за эльфийку. Да и для богини ей красоты хватит, разве что солидности недостаточно — все-таки должность богини считается ответственной.

Виктор с Михаилом на секунду растерялись. Не столько из-за внешности иномирянки — Виктор уже видел каменнодеревских красавиц и показывал фотографии Михаилу — сколько от самого факта, что второй пролазник из иного мира оказался женщиной.

— Меня зовут Мирика, мой статус двадцать один, я учусь быть врачевателем, — бодро представилась девушка нежным ангельским голосом. Она держалась хорошо, хотя чувствовалось напряжение, даже страх. Девушка на грани.

Мирика одета в нечто очень похожее на сари из черной ткани с белым орнаментом, на Теверде кроме майки-пончо очень узкие штаны, тоже белые с черными узорами. Не по аюрски одеты, а зря, слишком их таярвийский прикид отличается от земной моды. На обоих иномирянах обувь с прозрачным верхом, а также — черные браслеты холпов.

Виктор и Михаил сели в машину, на передние сиденья, задние кое-как забралась парочка случайников. Двери открыли легко, но с самой погрузкой в машину возникли определенные проблемы — ударились головами о край крыши. Устроившись на сиденье, случайники с интересом завертели головами, даже принюхивалсь.

— Так вы пришли в наш мир из страны аюров? — спросил Виктор, повернувшись к гостям.

— И не можем вернуться обратно, — очень спокойно ответил Теверд.

При этих словах земляне уставились в сторону мерцающей мглы.

— Мы туда проходим, но попадаем не в наш мир а… на эту же дорогу, — объяснил Теверд.

Не сказав ни слова, Виктор завел мотор и погнал машину в мерцающую мглу. В этот раз показалось, что мгла не рассеивается слишком долго, во всяком случае, туманная стена явно толще занавеси. А когда развиднелось — перед глазами оказалась та же самая дорога причем с той самой стороны, откуда в туман въехали. То есть, где-то между двумя мирами машину развернуло.

Виктор и Михаил уставились друг на друга, потом перевели взгляды на иномирян, на лицах которых таяли остатки надежды, что в этот раз их все-таки пропустит домой в родной мир. Вот у кого настоящие проблемы, они еще и неплохо держатся.

— Может надо было там развернуться? — подбросил идею Михаил. — Нас там, во мгле развернуло, а мы обратно…

— Мы пробовали, — очень спокойно сказала Мирика. — Все равно попадаем в ваш мир. Только уже с другой стороны… мглы.

Михаил достал мобильный, начал давить на кнопки — решил позвонить знающему человеку, одному из пролазников, которые разбираются в теории лазов.

— А то, что мы все четверо рядом сидим, на стабильность лазов не повлияет? — встрепенулся Виктор.

— Нет, мы же все один и тот же лаз открываем, — успокоил Михаил.

Все верно, для стабильности лазов опасно только если встречаются пролазники, открывающие разные лазы.

На всякий случай Михаил спросил иномирян на смолячанском:

— Вы только в наш мир умеете лаз открывать?

Теверд не сразу понял, о каком лазе идет речь (вероятно каменнодеревцы по другому это явление называют), но сообразил быстро, ответил:

— Да, мы первый раз пробили нору. И кроме вашего и нашего миров, больше ни в каких мирах не были.

Теверд говорил слишком быстро, хоть Виктор с Михаилом занимались в последнее время интенсивным изучением смолячанского, воспринимать на слух беглую речь удавалось с трудом. Михаил попросил говорить помедленнее, Теверд повторил свой ответ, что они с Мирикой действительно первый раз в жизни лаз открыли.

У Виктора отлегло от сердца.

А Михаил поднес трубку к уху, заговорил по-русски:

— Здравствуйте. Да, это я. Новости такие: к нам, на Планету Земля из мира Каменное Дерево пришли два случайника, мы их встретили. Лаз, судя по всему, до сих пор открыт… да, мы наблюдаем мглу. Но обратно через лаз пройти не получается… ага, в обратном направлении. Да?! Ну… ну и слава богу! Хорошо, спасибо за консультацию. До свиданья.

Это он звонил кому-то из опытных пролазников, теоретиков межмировых переходов. После разговора Михаил явно расслабился, повернулся к иномирянам, объяснил:

— Переход между мирами не пропускает вас и нас потому, что в вашем мире сейчас для нас опасно. Для нас всех.

Теверд очень удивился, хотел что-то спросить, но Михаил его опередил:

— Наше появление со своегос места могут увидеть, потому лаз нас не пропускает.

«Появиться со своего места» — аюрская идиома, означает «возникнуть из воздуха».

— А-а-а, — понял Теверд. — Сигналы с наших холпов исчезли, поэтому служители раховака нас ищут, они сейчас, наверное, смотрят с неба.

Час от часу не легче. Хотя все логично, если холп исчезает, его начинают искать, используют для этого наблюдение из космоса. Большой компьютер, раховак, занимается контролем холпов, соответственно должен принимать какие-то меры, если холп вдруг ни с того, ни с сего пропадает неизвестно куда.

— И долго он будет следить? — спросил Виктор.

— Пока снова не появятся сигналы, — задумчиво ответил Теверд. — Если их не будет долго, тогда уже будут искать нас самих. И если из-за этого возникнут лишние проблемы, нам могут даже понизить статус. Но… тогда мы вообще не сможем вернуться?

Это было произнесено очень спокойно, без эмоций, однако парень вспотел. Да и девушка испугалась окончательно.

— Вернетесь, — уверенно заявил Михаил. — Только вам придется подождать, пока этот лаз… перестанет быть открытым, то есть вот эта мерцающая мгла должна исчезнуть. Потом придется открыть лаз заново, но лазы не открываются в опасные места, выходят в сторонке, иногда — в тысячах померов. Потом, когда лаз активировался, он не может сместиться и просто не пропускает, если переход ведет в опасное место.

— В тысячах померов?! — не поверил Виктор. — Я о таком даже не читал.

— А я — читал, — усмехнулся Михаил. — Был случай, когда пролазник прошел из другого мира через лаз в нашу Сибирь зимой, а сам был одет по-летнему. Так его вывело прямиком в охотничью заимку, безлюдную. И в хорошей тысяче километров от обычного места.

— А долго придется ждать, пока мгла исчезнет? — напомнила о себе Мирика.

— Дней десять, — ответил Михаил, настороженно обернувшись к иномирянам.

— Но это очень долго! — воскликнул Теверд. — У Мирики через семь дней начнется никисун!

У аюров никисун (то есть — спячка женщин) начнется значительно позже, однако Мирика, судя по всему — не аюрка.

— Можно пронести Мирику в ваш мир спящей, — предложил Михаил. — В этом ничего сложного нет.

— Пронести, — повторила Мирика. — Но разве не нужно два человека, чтобы открыть нору… лаз?

— Нет, мы в одиночку можем лаз открывать, — удивился Виктор? — А вы только вдвоем можете?

— Да, нам, чтобы открыть лаз, нужно идти вдвоем, считать в уме от патэдэжи обратно, и думать друг о друге, — объяснил Теверд. — А у вас другие способы?

Патэдэжа — это 248832, двенадцать в пятой степени (в мире Каменное Дерево распространена двенадцатизначная система исчисления, а не десятичная, как на Земле). А один из способов окрытия лазов, который практикуют пролазники — считать обратно от миллиона и думать о чем-то, что является для пролазника смыслом жизни.

— Да, у нас есть другие способы, — ответил Виктор. — И есть способ, похожий на ваш. Вы, наверное, очень любите друг друга?

Иномиряне спокойно подтвердили догадку. Без всяких лишних эмоций, констатировали. Редкий землянин сможет ответить на вопрос о любви, тем более о своей, сохранив полное хладнокровие. Но такое в мире Каменное Дерево к любви отношение: она есть, и надо уметь с ней обращаться.

Виктор ухмыльнулся, помотал головой. Сказал:

— В крайнем случае, мы вас обоих в сонном состоянии через лаз пронесем. Только все равно придется дождаться, пока лаз закроется. Где бы вас спрятать до того времени?

— Можно у Инны, или у тебя на даче, — рассеяно ответил Михаилу. Он хмурился, обдумывал какую-то неприятную мысль. Повернулся к Мирике, рассказал на смолячанском:

— У нас время течет в два раза медленнее, пока у нас семь дней пройдет, в вашем мире — четырнадцать. Получится, что вы на семь дней позже других уснете. То есть… у вас пройдут семь дней, у нас — три с половиной. И, значит, когда вы вернетесь домой, в свой мир, вы проснетесь на три с лишним дня позже других, так? Это может быть проблемой?

Иномиряне растерялись, стали переспрашивать насчет разного течения времени. Потом Мирика подтвердила, что да, действительно, если она проснется гораздо позже других женщин, это будет проблемой, еще какой. Ее заподозрят в сбое цикла — по врачевателям затаскают, а если окажется, что сбоя не было, то возникнет очень большой вопрос, почему это Мирика на целых три дня позже всех остальных соплеменниц проснулась. Иномирянка предложила:

— Я могу начать спать раньше на три дня, чтобы уснуть одновременно с другими женщинами моего народа, для этого нужны лекарства.

Было заметно, что мысль лечь спать пораньше Мирике не очень нравится, но и не особо пугает.

Михаил спросил, какие лекарства потребуются, Мирика произнесла одно (очень длинное) название, заметила выражения лиц землян и, после паузы, сообщила, что можно сделать снотворное из трав — таким составом аюры успешно пользовались с незапамятных времен.

— Только вам придется не через семь дней начать спать, а еще раньше, — сообразил Виктор. — Если вы уснете одновременно с другими женщинами, то, перед тем, как мы сможем провести вас обратно в ваш мир, у нас пройдет три дня, в вашем мире — шесть дней. Так что вам нужно через четыре дня спать ложиться. Так что, едем к Инне?

Конечно, лингвистка могла обидеться и не согласиться принимать у себя гостей из параллельного мира. Однако — маловероятно, квартира у нее большая, любопытство — огромное.

Виктор позвонил лингвистке, заговорил на смолячанском, чтобы иномиряне понимали:

— Инна Викторовна? Здравствуйте! Тут такое дело, к нам пожаловали гости из мира Каменное Дерево, надеюсь, вы не против приютить их на некоторое время? Да, они говорят на языке аюров, хотя сами не аюры…

— Я — аюр! — воскликнул Теверд.

— А я — нет, — быстро добавила Мирика.

Инна эти реплики услышала, прокомментировала:

— Понятно, гости из разных мест. Хорошо, приезжайте. На какие имена заказать пропуск? Кроме вашего?

Говорила лингвистка подчеркнуто холодно и отстраненно. Обижается за что-то. Ну и бог с ней, раз хочет строить из себя злючку, лишь бы козни не строила. Если Инна задумает недоброе, сразу начнет говорить приветливо, так вычислили психологи пролазников.

— Ну… — на секунду растерялся Виктор. — Выписывайте на Тимура и Марию… и Михаила, он тоже с нами

— Хорошо, — согласилась Инна и отключилась.

— В общем, вы, наверное, уже догадались, — сообщил Виктор иномирянам. — Сейчас мы поедем к женщине по имени Инна, она знает ваш язык, и у нее можно будет спрятаться на все это время…

— Наш велосипед! — встрепенулась Мирика.

Оказалось, что иномиряне приехали в мир Планета Земля на велосипеде-тандеме, сейчас спрятанном в кустах. Все вылезли из машиныа (Мирика опять стукнулась головой), Теверд вынес из-за куста тандем. Конструкция, как и у всех иномирянских велосипедов, необычная: два колеса, но оба — ходовые, и оба — рулевые. Педалями крутят не колеса, а маленькие электрогенераторы, выработанное электричество передается на электромоторы, которые стоят на осях. И аккумулятор есть, так что это уже не совсем велосипед, скорее — электроскутер. Зато ездокам не обязательно крутить педали с одинаковой скоростью. И тяжелым тандем не кажется, Теверд удерживает его одной рукой.

Может, и удалось бы установить этот электротандем на крыше машины, однако он привлечет слишком много внимания.

— Его нельзя оставлять здесь, другие люди могут случайно найти, и заподозрят что-нибудь, — нахмурившись сказала Мирика. — Вероятно, придется бросить его в воду.

Надо же, как легко она распоряжается хорошими вещами, мешает — в болото. То ли не привыкла их ценить, то ли уже понимает, что иногда приходится «бросать чемоданы».

Теверд удивленно глянул на подругу, потом что-то на велосипеде повернул и сложил его пополам. Пригнул руль, тандем стал совсем компактным.

— Ты не говорил мне, что его можно уменьшать, — удивилась Мирика.

— Разве не говорил?! — удивился Теверд.

Сложенный тандем уместился в багажнике, само наличие которого смутило иномирян. Им показалась нерациональной идея выделять пространство внутри транспортного средства специально для грузов.

Сели в машину, в этот раз никто головой не ударился. Виктор, выруливая с обочины, спросил каменнодеревцев:

— Так как, все-таки, вы к нам попали? Случайно?

— Не совсем, — ответил Теверд. — Мы с Мирикой, если не нужно присутствовать в наших школах, ездим по разным местам, связанным с древними легендами. В стране аюров таких мест очень много, а мы состоим в обществе древних легенд, оно старое, традиции требуют, чтобы мы посещали каждое место лично, а не через виртуальность. И мы стараемся узнать про эти легенды как можно больше, вот нам попалась одно малоизвестное объяснение древних высказываний ядосанов… ядосаны — это так называют учителей, пришедших из вашего мира… из другого мира, мы не знаем, из какого, но, скорее всего — из вашего. Так вот, одно высказывание ядосана по имени Мыкыта, можно было понять так: чтобы сторож нор между мирами открыл нору для человека, нужно два человека, которые очень важны друг для друга. Если считать от… от какого-то большого числа обратно, и думать о важном для тебя человеке, то можно достичь… особого покоя, и сторож нор… вы их називаете лазами, он пропустит в другой мир. В обществе древних легенд это объяснение считается слишком смелым, но нам оно казалось правильным. Почему-то…

Теверд замолчал, отвлекся на проехавший навстречу скутер. Теверд и Мирика все время глазели по сторонам, набирались впечатлений. Они уже успокоились, поверили, что с ними все будет нормально, что Виктор с Михаилом действительно хотят помочь. Такую доверчивость можно было бы посчитать наивностью молодых и неопытных, но, скорее всего — чутье пролазников. Ведь земляне действительно не желали гостям зла, наоборот. Пролазников слишком мало, они слишком беззащитны, когда впервые попадают в чужой мир, потому их сообщество держится на взаимовыручке. К примеру, совсем недавно на Планету Земля проникли двое, пролазница со слугой, который ее на себе тащил. Лаз вывел их в Монголию, посреди степи, а вследствие разницы физических законов двух миров, одежда этих пролазников стала ломкой и рассыпалась. Да еще к тому же их язык оказался аналогичен эвенкийскому, лучше бы — просто неизвестный язык. В операции по спасению иномирян участвовало больше половины всех пролазников на Земле. Эту парочку удалось выдать за японских хиппи, туристов, которые так глупо прикольнулись. Избежать шумихи оказалось сложно, но справились.

— Так вы через это общество древних легенд… э-э… познакомились? — спросил Виктор. В мире Каменное Дерево представители разных народов женятся между собой достаточно редко, пожалуй, реже, чем на Земле. Это связано все с теми же циклами спячки, засыпать и просыпаться среди своих удобнее, потому каменнодеревцы мало мигрируют. Браки между людьми разной национальности обычно связаны с общностью интересов, хотя бы хобби.

— Нет, древними легендами меня уже потом Мирика заинтересовала, — ответил Теверд. — Мы сами не знаем, что нас притянуло друг к другу.

— А я догадываюсь, — пробормотал Виктор. Объяснил для каменнодеревцев:

— Пролазников (это те, кто способен открывать лазы или, как вы говорите, норы) притягивает друг к другу. Но об этом мы потом поговорим, если хотите. Как вы к нам в мир попали? Трудно поверить, что нашли способ открыть лаз… вернее, что вы первые за много лет нашли этот способ, никто до вас не смог правильно догадаться. Да и вы тоже не совсем все правильно поняли, необязательно нужно вдвоем лаз открывать, главное, чтобы было, о ком думать, когда от большого числа назад считаешь.

Теверд и Мирика согласно кивнули, парень ответил:

— Мы ничего не знаем про тех, кто ходил из нашего мира в другие миры до нас. Может быть, вообще ничего такого не происходило… со времени ядосанов. По легендам ядосаны закрыли переходы между мирами навсегда, однако все теории, которые есть сейчас, считают, что навсегда закрыть нору между мирами невозможно. И разные методы расчета показывают, что норы в другие миры уже должны были открыться, потому некоторые пытаются их искать. Это не считается очень перспективным, но все равно интересно. А нам, почему-то, особенно…

— Потому что вы пролазники, — усмехнулся Михаил. — И все-таки, как вы догадались открывать лаз на дороге между Мерехотовой Магалой и Смолячем?

— В легендах сказано, что нора открывалась в этом самом месте, — ответил Теверд. — И мерцающая мгла, которая появляется, если открыта нора, дала название городку для отдыха от суеты. Конечно, приезжать из страны Таярви в Смоляч, чтобы попытаться открыть нору в другой мир, это очень странно… но в том самом месте кто-то почувствовал и записал на раховак необычный запах. Дым, но непонятно, что горело. Ваши паравозаки точно такой же запах оставляют. А совсем недавно в Мерехотовой Магале появилась женщина, которую мы с Мирикой посчитали гостьей из другого мира. И мы решили попробовать… а вы про эту женщину ничего не знаете?

— Я подозреваю, что именно к ней мы едем, — усмехнулся Виктор. — Хотя кто знает, может вы про другую говорите. Почему ввы решили, что она из другого мира пришла?

Теверд задумчиво наморщил лоб, ответил:

— Она приехала неизвестно откуда на очень странном велосипеде. У наших велосипедов разные конструкции, но детали стандартные, а у того велосипеда были такие детали, которых не использовали даже в прошлом, когда не было современных материалов. Там было много гаек, их изображения сняли холпами и сохранили на раховаке, а потом обмеряли, и размеры этих гаек такие, каких у нас никогда не было. А еще в велосипеде была использована смазка, ее сейчас только в очень больших машинах иногда используют. И вообще, велосипед был слишком тяжелый и неудобный. Но не велосипед главное, это была бы всего лишь странность, которая привлекла к женщине внимание, потому что женщина явно что-то скрывала про этот велосипед. Она говорила, что велосипед сделал ее муж, но так и не назвала имени. Говорила, что описания этого велосипеда появятся на раховаке, но они не появились. И ее одежда была… слишком некачественная, она прилипала к ее коже и мялась очень легко. Женщина ездила по всей Мерехотовой Магале, заходила в музей растений, но у нее не было холпа, за холпом она поехала уже потом. У нас почти никто не ходит в музеи без холпа, кроме тех, кто отказался от достижений цивилизации. А эта женщина холп все-таки взяла, значит, она от достижений не отказалась. Мы не знаем, какой эта женщина выбрала статус, но, судя по всему — нулевой, хотя можно было выбрать второй, если она только гость города. Чтобы можно было получить пищу, жилье и приобрести паравозак за один пункт статуса.

Да, такая в мире Каменное Дерево система распределения жизненных благ. Не совсем коммунизм, каждый получает в соответствии со своим статусом, но если хочешь получить больше своего статуса, это можно, но твой статус понизится. Учитывая, что статус повышается, если много и хорошо работать, или если совершаешь какие-то «подвиги», получаются те же деньги. Ну, почти, статус украсть труднее.

В принципе, предоставляемого бесплатно статуса два достаточно, чтобы выжить, потому кажется, что в мире Каменное Дерево должно быть много лентяев тунеядцев, однако на деле они предпочитают уйти в виртуальность.

— И это еще не все, — продолжал Теверд. — Эта женщина, когда включила холп, так с ним и ходила. У нас многие так делают, чтобы лучше видеть, или если ищут что-нибудь важное, боятся пропустить… это несложно, просто нужно сообщить раховаку, что ищешь, он будет выделять похожие объекты, это будет видно на холпе. Еще можно карту на холпе вызвать, чтобы легче было передвигаться по незнакомым местам. Эта женщина оставила включенной запись, но так тоже иногда делают, чтобы можно было потом посмотреть еще раз все, что видел, или слышал. Когда происходят очень важные события, или когда сам не знаешь, что ищешь. Обычно только самое интересное на холпе и на раховаке записывают, все подряд — редко, потом трудно будет нужную картину искать. Но эта женщина не убрала разрешение смотреть эту ее запись! И не только изображение и звук, даже ее чувства были доступны кому угодно, так поступают только люди с больным разумом. Иногда мы позволяем другим посмотреть наши чувства, иногда даже делаем запись некоторых своих чувств доступными для всех, но…

— Смотри, они пьют дым! — воскликнула Мирика, показывая на курильщиков, которые стояли возле дороги.

Оба гостя другого мира выхватили свои очки, прикоснулись к браслетам.

— Холпы работают? — удивился Виктор.

— Сначала не могли работать как обычно… то есть, это мы не могли холпами пользоваться, потому что их устройство… перестало быть правильным. В вашем мире, оказываются, отличаются некоторые свойства пространства от наших. Из-за этого холп не мог показывать изображение, связываться с другим холпом. Они могли только записывать звук. Но главное ядро холпа работает на других основах, чем внешние устройства, поэтому холп смог изменить свои настройки, и теперь наши холпы…

Тут Теверд отвлекся, автобус увидел.

— Так сколько же вы просидели в кустах? — спросил Виктор. Принесенный Инной из Мерехотовой Магалы холп начал работать часов через шесть после того, как попал в мир Планета Земля.

Теверд ответил, в пересчете на земные единицы — что-то около получаса. Странно, почему же Иннин холп так долго не мог выздороветь? Однако Теверд сразу прояснил неясность:

— У нас очень хорошие, очень надежные холпы, они могут быстро менять свои настройки. Наверное, тот холп, который взяла та женщина, настраивал себя очень долго, так?

А парень не дурак.

Потом Теверд и Мирика засмотрелись на пятиэтажный дом хрущевку.

 

Глава 10

Иномиряне постоянно отвлекались, особенно когда уже въехали в город. Вертели головами, тыкали. Вопросов задавали немного, земное настоящее было во многом аналогично каменнодеревскому прошлому.

Зато Виктор с Михаилом много расспрашивали, выясняли разные интересности. К примеру, оказалось, что эти ребята обучаются своим профессиям… с пяти лет. Потому что в мире с очень высокоразвитой наукой и технологией человеку нужно очень много знать, чтобы соответствовать уровню, чтобы быть нужным. Детства никто ни у кого не отнимает, обучение начинается в игровой форме, но уклон в определенную профессию имеет место с самого начала.

Впрочем, традиция начинать профессиональное обучение с раннего детства возникла еще до появления в мире Каменное Дерево виртуальной реальности, в которой время замедлено. Сейчас можно было бы и гораздо позже обучение начинать, однако традиция есть традиция. Другое дело, что, выучившись, трудно найти работу, слишком велика конкуренция со стороны ушедших в виртуальную реальность.

Подъехали к гаражу, что удивило всех троих пассажиров, включая Михаила, Виктор забыл сказать ему, что везет сюда гостей переодеваться.

— Это здесь живет та женщина? — неверящим тоном сросила Мирика.

— Нет, здесь живет мой паравозак, — ответил Виктор.

Каменнодеревцы рассмеялись, почему-то мысль о живой технике показалась им очень смешной. Потом Мирика спросила:

— Так мы оставим здесь ваш… автомобиль, а дальше пойдем пешком? Но разве наша одежда не будет выглядеть слишком странной? Я говорю про мою и Теверда одежду.

Мысль о пешей прогулке по городу заставила усмехнуться Виктора. Криво усмехнуться, Мирика и в машине иногда привлекала лишнее внимание, пару раз чуть ДТП не случилось, потому что водители засмотрелись на девушку. Может, мешок ей на голову одеть?

— Мы здесь переоденемся, — ответил Виктор. В его гараже до сих пор лежала сумка с одеждой, которую пролазники брали во время вылазки в мир Каменное Дерево, когда еще не знали, как иномиряне одеваются.

— А почему ты сразу не сказал? — удивился Михаил.

— Забыл.

Виктор включил свет в гараже, бухнул перед гостями сумку с тряпьем, сказал:

— Вот, подберите себе что-нибудь, чтобы не очень выделяться.

Земляне деликатно вышли из гаража, у каменнодеревцев также как у современных землян имеется табу насчет обнаженки. Теверду с Мирикой стесняться друг друга нечего, они вроде как муж и жена. В мире Каменное Дерево есть несколько степеней «женатости», Если нет детей — первая степень, маленькие дети — вторая, взрослые дети, которые сами могут жениться — третья, и т. д. Гости пока что только на первой степени.

— Да-а… дела, — неопределенно выразился Михаил. Виктор согласно кивнул, спросил, надеясь на развитое чутье приятеля:

— Как думаешь, хорошая идея, этих двоих к Инне вести?

Вопрос очень серьезный, с одной стороны гостей девать больше некуда. В съемной комнате Михаила троим будет тесновато, там и так две недели Ника прожила, что вызвало нездоровое любопытство соседей. У Виктора на даче гостей опасно оставлять одних, да и соседям по дачному поселку тоже любопытства хватает. С другой стороны — можно ли доверять лингвистке? Это сейчас она никаких планов не строит, но, когда окажется лицом к лицу с Тевердом и Мирикой, вполне может замыслить чего нехорошее.

— Вроде бы ничего опасного не произойдет, — прислушавшись к себе, ответил Михаил. — Но… что-то будет.

— Опять, — тяжело вздохнул Виктор.

— Да ничего опасного! — отмахнулся Михаил.

Из гаража вышли иномиряне, уже переодетые. Теверд подобрал себе шорты, майку и мокасины, одежда великовата, обувь — маловата, но ничего страшного. А вот Мирика нашла белую майку, которая доходила ей почти до колен, и подпоясалась полосой темно-синей ткани, вроде кушака. Да еще и босиком, любая обувь оказалась ей слишком большой. При внешности Мирики можно хоть в картофельный мешок одеться — красота не пострадает, но в такой одежде она выглядела вообще сногсшибательно.

Взгляды землян Мирику смутили, она объяснила:

— Я видела, что женщины этого мира носят короткую одежду и не закрывают ноги.

— Такого, как у вас — не носят, — сказал Михаил. — Но ничего страшного. Вот только вам все равно нужно обуться, можете свои… свое обуть.

Сели в машину, Виктор стал маневрировать, чтобы развернуться. Это в очередной раз удивило иномирян, их транспортные средства умели разворачиваться на одном месте, даже самые первые старинные паравозаки, которые работали на пружинах.

По дороге к Михаил попытался объяснить принцип действия двигателей внутреннего сгорания, и оказалось, что у каменнодеревцев ничего подобного не было никогда. Были машины, которые работали на топливе, но — по-другому, использовалось свойство сплавов железа терять магнитные свойства при нагревании.

Мирика уже догадалась отворачиваться, когда на нее смотрят водители других машин, потому добрались без аварийных ситуаций. Но перед домом Инны пришлось выйти из машины, и все присутствующие во дворе (двое парней на лавочке, пенсионерка на другой лавочке, мужик в машине на стоянке) провожали Мирику глазами до самых дверей подъезда. Появилось опасение, что погонятся.

Камуфляжный консьерж вместо того, чтобы спрашивать имена и сверяться со списком, встал по стойке «смирно», и ничего не сказал, только на иномирянку смотрел, пока она в лифт не вошла.

Все это — не есть нормально, слишком много внимания, особенно если учесть, что гости проведут в квартире Инны не меньше десяти дней. Будет впечатленный консьерж ожидать, пока Мирика обратно выйдет, не дождется, начнет выяснять, куда делась…

Позвонили в дверь, вошли, представились, расположились в просторной гостиной.

Инна встретила гостей со своей обычной холодностью. Разглядывала иномирян до неприличия пристально, Виктора и Михаила подчеркнуто игнорировала. Теверд с Мирикой тоже очень внимательно смотрели на хозяйку, а потом девушка уверенно заявила:

— Да, вы та самая женщина, которая ездила по Мерехотовой Магале на странном велосипеде.

Инна резко побледнела — так красочно могут бледнеть только рыжие. Однако вопрос задала достаточно хладнокровно:

— Мы знакомы?

— Нет, мы только видели ваше изображение, — ответила Мирика. — Его сохранили многие, кто вас видел, потому что у вас был странный велосипед. И потом, когда пытались связаться с вами через ваш холп, оказалось, что вы оставили общедоступными записи ваших чувств, потому ваше изображение… многих заинтересовало.

Тут хладнокровие Инну покинуло.

— И вы… вы смотрели эту запись? Ее все смотрели?!

— Нет! — возмущенно отмели обвинения иномиряне. Мирика добавила:

— Это же гораздо хуже, чем подглядывать! Кроме того, оставить общий доступ для записи своих чувств может только человек с больным разумом, воспринимать его чувства будет… неприятно.

— Так меня посчитали безумной, — несколько спокойнее произнесла лингвистка. Она не совсем правильно употребила слово, безумный у аюров — вообще лишенный разума, камень или вирус. Поправилась:

— Вы считаете, что у меня больной разум.

— Если бы это было так, раховак направил бы к вам врачевателей, — терпеливо объяснил Теверд. — Кроме того, вы потом стерли запись, то есть на самом деле ваш разум здоров, просто вы не умеете работать на холпе.

— А это значит, что вы не из нашего мира, — добавила Мирика.

— И все об этом догадались? — глядя прямо перед собой, медленно проговорил Виктор.

Мирика смешливо хмыкнула, Теверд рассказал:

— На раховаке такое предположение было, но только как шутка. И только так его могли воспринять… большинство. Одни только мы решили, что женщина… что вы действительно из другого мира. И мы даже не пытались никого убедить… понимаете, в нашем мире придумано очень много историй про гостей из мира ядосанов, и все они — неправдивые. Это такие небылицы. Поэтому очень трудно поверить, что… что гости действительно пришли.

Ну что ж, точно также землянам будет трудно поверить в прилет инопланетян. По той же самой причине, слишком много фантастики написано.

— И поэтому ваше… поведение в Мерехотовой Магале тоже было объяснено как… шутка. Иногда некоторые пытаются устроить такие общие розыгрыши. Ну а вы больше не появляетесь и не продолжаете свою… игру, потому что у вас не заладилось с самого начала.

Инна досадливо поморщилась. Спросила:

— Со мной пытались связаться через холп? А почему он не звонил… не подавал сигнала?

Теверд пожал плечами:

— Вы могли не понять, что с вами хотят поговорить. Если не менять настроек, то сигнал холпа это меняющая цвет кайма вокруг изображения. Если вы — в очках. Если нет, то браслет будет дрожать, чтобы вы очки одели.

Земляне припомнили, что кайма действительно была, и не одна, от пяти до десяти. После разговора с велосипедистками — почти постоянно присутствовали.

— Если одновременно двое вызывают, то еще одна кайма добавляется, если трое, то будет три каймы… и так далее, — объяснила Мирика.

— Да, Инна Викторовна, — вздохнул Виктор. — Засветились вы в том мире. Да так, что вот уже оттуда гости пожаловали. И, как вы сами прекрасно понимаете, вам туда больше нельзя.

— Почему? — удивились в один голос иномиряне.

— Но ее же все у вас знают, приставать начнут с вопросами…

— Не начнут, — уверенно заявил Теверд. — Аюры очень уважают чужое одиночество, и почти все другие народы нашего мира — тоже. Мы не… не навязываемся. Или вы можете изменить внешность, взять другой холп.

— А раховак? — спросил Михаил. — Он же тоже запомнил Инну.

— Э-э-э, — протянул Теверд. — Раховак сам по себе не принимает решений, это делают служители раховака. Сбежавшие, которые управляют раховаком из виртуальности. Но эти служители — все равно люди, и все равно уважают одиночество других людей. Если бы служители посчитали вас опасной, они задержали бы ее еще тогда, когда вы были в нашем мире.

А ведь действительно, зная чувства человека, очень легко просчитать его мотивы. Даже Виктору, когда он просматривал снятый на Иннином холпе «фильм», было ясно, почему Инна действовала так, а не по-другому. Но это при условии, что раховак все-таки «подглядывал» за лингвисткой, все-таки нарушал правила касательно чужого одиночества. Причем, как гости сами заметили, это не раховак, это его служители «подглядывают». А раз они одни правила нарушают, то будут нарушать все остальные, могут действительно пролазников в клетку посадить, и никому об этом не скажут.

Но Инну все-таки отпустили. По-недосмотру? Или решили усыпить бдительность гостей из другого мира, чтобы потом уже всех сразу накрыть?

Или действительно проявили гуманизм? Ну, поглядели на Иннины чувства, так ведь она и не запрещала.

— Так может нам, когда мы в следующий раз в ваш мир пролезем, просто взять, и представиться вашим… этим… служителям раховака? — просил Михаил с сарказмом.

Теверд задумчиво нахмурился, ответил:

— Это хороший способ действий, но… нужно добиться личного разговора со служителем, который… который поймет, чего вы боитесь.

— Лучше всего разговаривать с Ли, или с Вемедом, — вставила Мирика. — Они наверняка проявят должное гостеприимство.

Ага, значит не все безоблачно в каменнодеревском обществе. Тоже как начальник скажет, так и будет, тоже — на кого попадешь.

— А другие не проявят гостеприимства? — спросил Михаил. Он был несколько разочарован, что каменнодеревское общество так и не достигло совершенства.

— Другие слишком любопытны, или слишком пугливы… мы не уверены, что они вас хорошо встретят, — ответила Мирика. — Они могут поставить вам условия, ограничить вас… могут даже сделать информацию о пролазниках общедоступной!

— Это… серьезное нарушение? — осторожно спросил Михаил.

Иномиряне подтвердили, Мирика сказала:

— Если такое разглашение принесет вам вред или неудобства, виновному снизят статус. Хотя некоторые из служителей раховака даже согласятся на понижение статуса, если будут достигнуты их цели.

— А здесь у нас лучше бы вообще скрыть от большинства, что гости из параллельного мира в наш мир ходят, — подала голос Инна.

Гости понимающе кивнули.

Потом стали обсуждать всякие технические подробности, что дальше делать. К примеру, нужно было сварить снотворное зелье для Мирики, чтобы у нее раньше времени спячку спровоцировать. Иномирянка назвала травы, которые ей для этого потребуются, но знакомое слово оказалось только одно, «мята». Да и то только потому, что Инне встретилось в смолячанском туристическом справочнике описание блюда с мятным вкусом.

Полезли в Интернет, на сайт про лекарственные растения, где Мирика опознала нужные травы по фотографиям. Немного пугнуло, что Мирике потребовался мак, однако — всего лишь зернышки, а не опиум или соломка. Кроме того: валериана, мелисса, пустырник и т. д. — все можно купить в аптеке.

Потом встал вопрос, чем гостей кормить, земные продукты могут непривычных к ним иномирян насмерть отравить. Пока что такого не происходило, однако вероятность — не исключается, не зря Никин яасен стал индикатором съедобности. У самих Теверда с Мирикой земные рецепты тоже вызвали определенные подозрения, Теверд рискнул попробовать картофельные чипсы и честно заявил, что невкусно.

Однако диету подобрали достаточно быстро: вареное постное мясо и фрукты. Инна как раз сварила бульон для супа из куска телятины, имелись у нее в холодильнике бананы и яблоки с грушами, гостям это все понравилось.

Виктору и Михаилу очень хотелось пообщаться с Тевердом и Мирикой. Однако засиживаться в гостях у Инны было почему-то неприятно (чутье?), и они откланялись. Напоследок Виктор попросил лингвистку выяснить как можно больше у Теверда с Мирикой относительно их родного мира и написать еще один отчет для пролазников обо всем, что узнает. Инна сузила глаза, но пообещала сделать.

Когда проходили мимо консьержа, ожидали вопросов относительно Мирики, но тот только удивленно проводил приятелей глазами. Видать — не запомнил, вообще внимания не обратил. Мирика всех затмила, и вот сейчас камуфляжный консьерж не мог понять, откуда эти двое взялись, вроде бы в дом не входили.

— До сих пор не знаю, правильно мы сделали или нет, — задумчиво пробормотал Виктор, подходя к машине. — Может, не стоило Инну вмешивать?

— Если верить чутью, все будет нормально, — убежденно заявил Михаил.

— Это только у тебя все будет нормально. У меня тоже, если моему чутью верить, а у других?

— А что — у других?

— А то, что чутье у нас сволочное очень, чутье пролазника только этому самому пролазнику одному и помогает, и никому больше. Если выгодно убить, подсказывает — убей… да я прямо сегодня такое почувствовал, Теверда завалить захотелось… — тут Виктор замолчал, сообразив, что слишком разоткровенничался.

— Ну-у… если слушаться своего чутья, то это значит действовать, подчиняясь инстинкту, а такими дорогами можно ходить только в одиночку.

Виктор уважительно поднял брови, Михаил отвел глаза и признался:

— Я это на сайте пролазников вычитал.

— И все равно, — продолжил Виктор через некоторое время, когда они уже ехали в машине. — Нам с тобой, если верить чутью, ничего не грозит, а как насчет других? Тех же Теверда с Мирикой?

— Да что им сделается? В спецслужбы Инна не побежит, она не совсем дура.

Действительно, если Инна попытается выдать тайну пролазников каким-нибудь спецслужбам, в лучшем случае на нее не обратят внимания. А могут в колбу запихнуть, как специалиста по иномирянским языкам, могут в психушку засадить, могут вообще убить для сохранения секретности. Сохранять тайну в данном случае — слишком выгодно.

— Все равно, — гнул дальше Виктор. — Мало ли, что Инне в гениальную голову влезет. Теверда у Мирики отбить захочет…

Виктор уловил очень красноречивый взгляд напарника, и взял свои слова обратно. Правду говорят, если хочешь что-то сказать, лучше помолчи и подумай.

— Ты зря ей не доверяешь, — сказал Михаил. — Ну, соврала она, чтобы в параллельный мир попасть, а ты бы не соврал?

— Так меня же чуть хеелаты не забрали!.. Хотя… женщины так далеко не планируют. Она не предвидела, что для меня ее хитрости могут оказаться опасными… не захотела предвидеть.

— Я вижу, ты хорошо разбираешься в женской логике, — с оттенком зависти проговорил Михаил.

— Пятнадцать лет женат, — с достоинством пояснил Виктор. — Ну а потом, уже в Мерехотовой Магале, она же прокололась по-крупному кучу раз подряд. Надо было сразу разворачиваться, как только про велосипед начали расспрашивать. А потом с холпом этим…

— А в этом и твоя вина есть, это ты ее туда провел. Сама идея — твоя.

— Меня же чутье вело! — воскликнул Виктор.

И понял: раз чутье подсказало ему, что вести Инну в тот мир — к лучшему, значит все ее проколы — тоже к лучшему.

Виктор ухмыльнулся. Потом сказал:

— Чутье пролазника, оно ведь далеко не всесильно и всевидяще, ограничено.

— Ты имеешь ввиду Никин яасен? — произнес с улыбочкой Михаил.

Им в свое время показалось странным, зачем Нике индикатор пригодности пищи, она же пролазник, если что-то для нее ядовито, чутье должно предупреждать об опасности. Особенно Нику, она же с помощью своего чутья потерянные булавки находит. Оказалось, что Ника просто побаивается незнакомой еды, подсознательно. Потому бывает трудно разобраться, что ей подсказывает: «Не ешь это», — умное чутье или глупые предрассудки. И ее яасен превратился не в оружие, компьютер или кредитную карточку, что, казалось бы, больше всего пригодится на Земле, а в индикатор съедобности. Выходит, земляне сами не знают, в чем их основная проблема.

— Нет, я другое имею ввиду, — досадливо отозвался Виктор. — Чутье не предупреждает об опасностях, связанных с самими лазами. К примеру, если сходятся два пролазника, чутье не предупреждает, что это нарушает стабильность лазов.

— Ну, в данном случае такой опасности быть не может, Инна — не пролазник.

— А вдруг?

Михаил уставился на напарника.

— Ты сам-то понял, что сказал?! Пролазников-землян всего сотни полторы, ты прикинь вероятность!..

— А ты прикинь другую вероятность, почему это пролазники из всех лингвистов выбрали именно Инну, которая рядом с лазом в мир Каменное Дерево живет? Уж не чутье ли их вывело? И почему сама Инна с ее талантом в нашем городе поселилась, а не в столице или в Европе? Почему она так досконально славянские языки изучала, восточные знать полезнее? И ведь сидела здесь почти безвылазно, по всяким там Чехиям-Словениям не ездила почти.

— Ну, — произнес, почесав голову, Михаил. — Если она пролазник, тогда тоже наш с тобой лаз откроет. Стабильности лазов это угрожать не может… А что, может попробуем ее мантре научить? Или слишком опасно?

— Повременим пока, — решил Виктор. Это он прислушался к чутью.

Через пару дней Виктор поехал на болото проверять, не рассеялась ли мгла. Такой был план, никто не знал, сколько времени требуется, лаз в мир Каменное Дерево деактивировался, поэтому проверяли время от времени, вдруг — уже? Тем более, что течение времени разное, никто не мог точно ответить, где эти десять дней должны пройти, в этом мире или в том. Бывало и так, и так, когда лазом пользовались пролазники из обоих миров.

Мгла мерцала на месте, никуда не делась. Но что, если она перестала обратно разворачивать, может, сняли служители раховака наблюдение из космоса?

Виктор вышел из машины (нечего в чужом мире выхлопными газами вонять), вошел во мглу.

Проход через лаз пешком несколько отличался от проезда, даже не велосипеде. Когда идешь пешком, гораздо лучше осознаешь, что с тобой происходит. Такое себе восторженно-жутковатое ощущение «заплыл за буйки!»

Но что-то туман долго не рассеивался. Виктор все шел, а выйти из мглы все не мог, это начинало беспокоить. Уже так заплыл за буйки, что тонет.

Плотность мглы менялась, интенсивность мерцания — тоже. Иногда Виктору удавалось разглядеть дорогу под ногами, это был то чахлый пырей земной обочины, то каменнодеревский гаолян. И по краям дороги растительность соответствовала то земной дороге через болото, то каменнодеревской трассе Смоляч — Мерехотова Магала. Иногда — ничего не было видно за хаотичными искажениями, даже протянутой руки.

То есть, Виктор застрял между двумя мирами, ни туда, ни сюда.

Резко накатила паника, Виктор бросился бежать. Потом развернулся, побежал в другую сторону, споткнулся, едва не упал. Кое-как взял себя в руки. Паника прошла, ужас — остался, с обильным ледяным потом и дрожанием рук, Виктору никогда еще не было настолько страшно. От самого факта, что застрял в лазе между мирами, рехнуться можно, да еще этот туман вокруг. С мерцанием.

Какого черта его понесло сегодня во мглу? Какого черта он вообще с этими треклятыми лазами связался?!.. Стоп, не те мысли, сейчас о другом думать надо, выход искать. Только попробуй его, этот выход разгляди, ситуация — слишком необычная.

Даже на сайте пролазников ничего подобного не встречалось, неужели Виктор первый застрял в лазе, как мультяшный Вини-Пух в норе? Случайники Теверд и Мирика называли лазы норами, может их название правильнее? А если Виктор первый в норе между мирами застрял, это, как-никак, достижение, есть чем гордиться. Слабое утешение, но не стоит пренебрегать даже им, раз ничего другого нет. От таких мыслей стало смешно, от смеха — полегчало. Удалось взять себя в руки, успокоиться достаточно для того, чтобы обдумать ситуацию.

Что могло произойти? В тот мир не пропускает потому, что появление пролазника из ниоткуда могут увидеть, так может и на Земле то же самое, зрители появились? Точно, так и есть! Кто-то еще по дороге через болото едет, причем так неудачно из-за поворота появился, аккурат, когда Виктор вошел во мглу. Нужно просто переждать.

Эти соображения, неизвестно — верные или нет, успокоили, по крайней мере — появилась надежда. Ужас все равно накатывал волнами, но уже, по крайней мере, появилась возможность свои действия контролировать.

Ждать бездеятельно для застрявшего во мгле нежелательно, нужно чем-то себя занять, а то от ужаса можно инсульта заработать, или инфаркт. Виктор принялся экспериментировать, пытаясь узнать в окружающем мерцании хоть что-то знакомое. Иногда мелькали картинки земной обочины или каменнодеревского леса, иногда — вообще ничего было не разобрать. Один раз прорвался звук автомобильного двигателя, довольно тихий, иногда отчетливо слышался шелест листьев большого леса. Значит, в активированном лазе — искаженная смесь обеих миров. Виктор протянул руку. Поскольку мгла то сгущалась, то развеивалась, рука тоже то была видна почти хорошо, то исчезала в искажениях. Когда окружающий мир перекосило особенно сильно, Виктор поднес руку к глазам, увидел вместо знакомой конечности бугристую кляксу и решил больше на себе самом опыты не ставить.

Присел на корточки, внизу было красное покрытие, а не серый земной асфальт. Потом мгла сгустилась, снова немного развеялась, и под ногами оказалась уже земная дорога. Эх, пойти бы по ней, пока не выйдешь из этого треклятого лаза…

А ведь чтобы пройти через лаз, нужно двигаться, стоя на месте из одного мира в другой не попадешь. Виктор встал, сделал шаг, всего один… и мгла рассеялась. Не исчезла, осталась за спиной, однако он уже стоял на земной дороге через болото, недалеко от своей машины.

А вместо радости почему-то накатило разочарование, что все уже закончилось. Он только-только успокоился, только-только хотел поэкспериментировать со световыми эффектами — у ключей от машины брелок представляет собой фонарик со встроенной лазерной указкой. И, кстати, можно было пофоткать мобильником, что там, интересно, появилось бы?

А который час? Надо же, Виктор не больше десяти минут во мгле плутал. А казалось — пару часов.

Достал ноутбук, вышел на сайт пролазников, скачал файл, в котором обсуждалось, почему активированные лазы иногда заворачивают пролазниов обратно, как это сейчас происходит с лазом на Каменное Дерево. Вдруг это Виктор первым в лазу застрял? Да нет, и раньше такое случалось, оказывается. А жаль, хотелось быть первопроходцем.

Застрявшим в лазах рекомендовалось набраться терпения и ждать, лазам тоже не особо приятно, если в них кто-то застрянет, рано или поздно — выпустят туда, откуда пришел. Даже если все еще будет, кому заметить появление пролазника из воздуха — выпустит, придется выкручиваться с помощью языка или притворяться галлюцинацией. Но ни в коем случае нельзя читать мантру или предпринимать другие действия для открытия лазов. Почему нельзя объяснялось с помощью сложных вычислений, в результате которых получилось выражение: C? 0, где C — коэффициент непредсказуемости. Надо будет еще разобраться, что такого плохого в этом коэффициенте. Хорошо, что Виктору не пришло в голову читать мантру, когда он в лазу застрял. Додумайся он — попробовал бы обязательно.

Виктор решил умолчать о том, что застревал между мирами, стеснялся своего страха и паники. Разве что Михаилу расскажет в двух словах.

Виктор, Михаил, Теверд и Мирика ехали к лазу на болоте. Мирика — спала, уложив голову на плечо мужа.

Она последние шесть дней почти все время спала, подействовала травяная микстура, одной ложечки хватило, чтобы спячка началась раньше времени. Время от времени Мирика просыпалась: заглядывала в туалет, съедала кусок мяса и пару фруктов, по быстрому ополаскивалась в душе, но на все эти мероприятия уходило не больше двух часов в сутки. Остальное время уходило на сон.

Укладываться в спячку ей не хотелось, пришлось. Она ведь была в чужом для себя мире, успела многое узнать в разговорах с Инной и пролазниками, которые приходили в Иннину квартиру каждый день с гостями из параллельного мира общаться, но эти знания только раздразнили любопытство.

Мир Планета Земля произвел на юных каменнодеревцев сильное впечатление. Земная жестокость, войны и прочие особенности, которые превращают весь мир в юдоль скорби, были восприняты неожиданно легко. Без одобрения, однако было признано, что такова природа землян, чтобы человеческая природа изменилась, потребуется много времени. У каменнодеревцев природа другая, им проще. Теверд даже высказался в том смысле, что, когда земляне ведут себя не по-людски, они ниже каменнодеревцев, но когда проявляют человечность — наоборот выше, потому что каменнодеревцы следуют своей природе, земляне же действуют вопреки своей. Это он такой комплимент сделал.

Гостей смущало другое. К примеру, такое явление, как собирание коллекций. У них тоже хранили древности в музеях, но только чтобы можно было их изучить, прояснить исторические неясности. Логично, если помнить о постоянном совершенствовании методов исследований. Однако картина ценна в первую очередь своей красотой, потому хорошая копия должна стоить не меньше, чем оригинал. А если коллекционировать все уникальное, придется собрать у себя все на свете камни — форма каждого из них неповторима.

Гости не только задавали много вопросов, они и сами рассказывали. За прошедшие десять дней Инна и пролазники узнали о мире Каменное Дерево больше, чем за все предыдущие вылазки. Потому что — из первых рук.

На сайте пролазников приход гостей из мира Каменное Дерево вызвал восторг. Не успевали отчитываться, пролазники, которых на Планете Земля набралось уже за три сотни, заваливали новыми вопросами. Хотя бы повторений вопросов не было, админы сайта, кто бы они ни были, следят за такими вещами.

Когда Мирика залегла в свою спячку, пришлось ограничиться общением с Тевердом, но и этого хватало. А когда Инна ложилась спать, Теверд, которому вне спячки достаточно было покемарить полчасика после еды, изучал русский язык, и добился немалых успехов. Пролазники даже рискнули бы вывести Теверда на прогулку, но тот не захотел оставлять свою жену.

Инну разочаровало, что не хватило времени на составление словаря таярвианского языка, который очень заинтересовал лингвистку. Как она сама говорила — совершенством структуры.

Наконец, пришло время гостям возвращаться домой. Мерцающая мгла исчезла не через десять дней, а через восемь, но решили еще два дня подождать, чтобы Мирика не проснулась в своем мире раньше всех остальных женщин.

Мирику не пришлось тащить на себе, дошла до машины своими ногами и заснула, как только устроилась на сиденье. Для маскировки ее одели в мешковатое платье, большие темные очки и платок на голове, но грация в движениях осталась, на иномирянку все равно пялились, пока к машине шла.

Теверд и Михаил были спокойны. Иномирянин просто спокоен от природы, землянин доверял чутью. А Виктор немного нервничал после того, как застрял между мирами. Чутье ведь об этой опасности не предупредило, хотя могло бы, что ему стоит?

Приехали. Виктор остановил машину на обочине, Теверд разбудил жену — что-то шепнул ей на ушко, и Мирика проснулась.

Сегодня в лаз нужно идти пешком, так подсказывает чутье. Теверд закинул за спину свой складной тандем, взял в руку пакет с земными сувенирами — в основном это были книги.

 

Глава 11

Двинулись шеренгой, иномиряне посередине, земляне по флангам. В этот раз мгла возникла очень быстро, почти мгновенно. Виктор только снежную черепаху представил, и то — не до конца, Михаил успел произнести про себя только первое «тиа», и даже «ти..», иномиряне даже не договорили слово «патедежа». Это потому, что открывают лаз аж вчетвером.

Вступили в переход и сразу оказались в другом мире. Довольно странно, по Земле шли ровной шеренгой, однако после прохода через лаз Михаил оказался не пару шагов впереди Виктора, Теверд и Мирика — еще на пять шагов впереди. Наверное, это зависит от того, насколько опытен пролазник, Виктор уже четыре раза лаз открывал и один раз между мирами застревал, Михаил — два раза, иномиряне — всего разок.

Осмотрелись, в другом мире — раннее утро. Вывело их действительно не на дорогу Смоляч — Мерехотова Магала, вообще никакой дороги под ногами не было. Вокруг — не то лес, не то не лес. Огромные деревья, но расположены довольно далеко друг от друга, кроны не смыкаются между собой. А на земле — гаолян, трава для пешеходов.

— Это Смоляч, серединная роща! — узнал местность Теверд. Крупные города-мегаполисы страны аюров строятся кольцом, посередине находится искусственный лес с большими деревьями. Для чистоты воздуха, традиция такая.

Теверд и Мирика достали и надели очки своих холпов, надели. И Теверд воскликнул:

— О-о! Нам повысили статус! До сорока!..

— Да, за то, что мы нашли путь в ваш мир, — вяло отозвалась Мирика. Ей так хотелось спать, что ее уже ничего не радовало.

Теверд быстро разложил тандем, установил на две подпорки вертикально, принялся возиться с задним сиденьем. Видимо, была у тандема предусмотрена возможность транспортировки спящих супругов.

У Виктора завибрировал браслет его холпа. Точнее это был холп Инны, однако лингвистка совершила жест доброй воли, залезла в настройки холпа и ввела разрешение пользоваться им Виктору, теперь не надо давать раховаку объяснения, откуда холп взял. Подозрительная покладистость, наверное — что-то задумала.

Ну что делать? Раз вызывают, надо отвечать. Виктор, с неприятным предчувствием, которое к чутью пролазника отношения не имело, надел очки. И засветилась надпись на смолячанском: «Здравствуйте, гость из мира ядосанов. Содружество служителей раховака желает, чтобы ваше посещение нашего мира оставило хорошее впечатление. Потому вам предоставляется статус тридцать, ваше пребывание в нашем мире будет скрыто от других граждан. Если требуется, вам будет выделен сопровождающий…» — и так далее.

А Михаил почувствовал, что в кармане, куда он положил черный бублик подаренного Никой яасена, лежит что-то другое. Сунул руку в карман, и достал оттуда… очки с браслетом, холп. Самая нужная вещь в мире Каменное Дерево, не поспоришь. И то — бесплатно раздают.

Михаил подержал в руках холп-яасен, сомневаясь. Потом решил воспринимать вещи такими, какие они есть, нацепил на руку браслет (тот сразу завибрировал), надел очки и увидел ту же надпись, что и Виктор.

Земляне посмотрели друг на друга.

— Может это ловушка? — неуверенно предположил Виктор, стянув очки с лица. — Бдительность усыпляют, чтобы сподручнее было потом сеть набросить?

— Вам нечего бояться, — насмешливо проговорил Теверд. Он в данный момент занимался тем, что раскладывал заднее сиденье тандема, превращая его в люльку-шезлонг для Мирики. — Если ведущие или служители захотят вас поймать, они просто пришлют живую стрелу, которая нас всех усыпит.

Да, была в мире Каменное Дерево такая система для ловли опасных психов. Уже лет сто не применялась, однако до сих пор фурычит, ее время от времени тестируют на всякий случай.

— Да успокойся ты, все нормально! — нетерпеливым тоном обратился к Виктору Михаил.

— Где же нормально? Нас рассекретили! — не унимался старший землянин.

— Да, рассекретили, это означает, что можно больше не таиться… Особо не таиться, — убеждал Михаил. — И встречают нас по всем законам гостеприимства, можно вообще ни о чем не беспокоиться.

Теверд устроил жену в люльке тандема (та счастливо засопела), сказал, обращаясь к Виктору:

— Я понимаю вашу осторожность, потому что знаю, какой ваш мир. Вы не привыкли доверять правительству. Мы тоже не всегда доверяем ведущим, они же люди, а люди непредсказуемы. Но ведь вы пролазники, что вам подсказывает ваше чутье? Просто мне кажется, что все будет хорошо. И, по-моему, это мое чутье так говорит. Хотя я еще не очень умею прислушиваться к нему…

— Мне мое чутье тоже говорит, что все хорошо, — убежденно заявил Михаил.

Вот только Виктор не особо доверяет чутью. Доверяет, но не до конца, после своего прокола в чужом мире. Чутье чутьем, но уже и с «ой» прокололись, и во время мужской спячки сюда занесло, и между мирами застрял. Да еще Инну в чужой мир протащил, тоже ошибка. С таким количеством ошибок довольно странно, что все до сих пор не стало плохо.

Виктор тяжело вздохнул, и произнес:

— Все слишком хорошо.

Михаил летел над страной аюров и наслаждался. Одновременно полетом, открывающимся видом и вообще — жизнью.

Летел он на маленьком полупрозрачном самолетике из твердой пленки, управлять которым проще, чем земной автомашиной, автоматика исправляет любые ошибки. В то же время, летательный аппарат слушается любого движения джойстиков управления, даже, кажется, желания. Фигуры высшего пилотажа недоступны, самолетик слишком задумчиво реагирует на резкие рывки джойстиков. Но все равно — хорошо.

Под крылом — пестрая картина смешанного леса. Листья хвойных и лиственных деревьев — разного оттенка, летом с высоты полета получается хаотичная смесь темно-зеленых и светло-зеленых пятен, очень похоже на камуфляж. Но сейчас — осень, листья пожелтели или покраснели, а хвоя осталась зеленой. Камуфляж получился тропический. Да еще примешиваются голубые, фиолетовые пятна, блестящие как мятая фольга участки — это всякая там искусственно выведенная растительность. И правильные круги с прямоугольниками мелькают — построенные людьми здания. Уже абстрактная картина, а не камуфляж.

Что касается жизни Михаила, то она, судя по всему, удалась. Всего Михаилу хватает: любви, свободы, денег.

После общения со служителями раховака Михаил так и не понял, как те относятся к нему и Виктору: уважают, побаиваются, доверяют? Но интересовала их в первую очередь информация о Планете Земля. Всякая-разная, начиная с научных достижений, заканчивая кулинарными рецептами, от военного дела до музыки. Взамен землянам повышали статус.

Первым делом Михаил протащил в мир Каменное Дерево земной компьютер, заодно — диски с энциклопедиями, все, что смог найти. Чтобы согласовать земную и каменнодеревскую электронику потребовался месяц, и это еще надо ихним техникам памятник при жизни поставить. До тех пор служителям раховака, за неимением человеческого тела, приходилось смотреть на дисплей с помощью внешнего объектива, нажимать на клавиши и гонять мышь внешними манипуляторами.

Но энциклопедии служителей не удовлетворили, пришлось Михаилу и Виктору тратить свое время на Земле, чтобы рыться в Интернете, библиотеках, заказывать копии по почте. С работы Михаил уволился, а Виктору совесть не позволяла оставить свой завод. Выбил пока что у начальства должность помощника, который со временем займет его место.

В результате получилось у них разделение труда, Михаил больше лазит в мир Каменное Дерево, носит туда-сюда информацию (пролазники тоже задавали все больше вопросов служителям раховака), Виктор — выискивает ответы на вопросы. В Интернете в основном.

Не совсем справедливое разделение, Виктор тоже предпочел бы работать курьером между мирами, а не ответы искать. В мире Каменное Дерево с этим проблем не было, служители отвечали сразу. Точнее — предоставляли компакт с ответами.

Приходилось носить не только информацию, еще — образцы. Например, табачные изделия и семена никотинианы, служителей заинтересовала идея табакокурения. Подумывали насчет у себя такую же моду завести, чтобы отвлечь рядовых граждан от виртуальности. Вред для здоровья оценивали трезво, с одной стороны — оно, конечно, да. С другой стороны, можно вывести безопасный для здоровья сорт табака. А заболеют — вылечатся, каменнодеревская медицина и не такое лечит.

А еще Михаил служил гидом для Теверда и Мирики на Планете Земля. Каменнодеревские пролазники пока что только набирались впечатлений, потому работа получалась легкая, водить гостей по разным экскурсиям.

Значительная часть жизни, одна-две недели каждый месяц, уходили на долгосрочные свидания с Никой. Самое лучшее время. Михаил и Ника идеально подходят друг другу, какая бы сила не организовывала чувственную связь для пролазников, она знает свое дело. Все у них хорошо, и секс роскошный, и общих интересов куча. Ника учит Михаила играть на своей «дудочке», Михаил Нику — рисовать в Автокаде. Слушают музыку, смотрят фильмы, болтают целыми часами, экспериментируют с разными кулинарными рецептами.

Служители раховака, когда узнали, куда это их источник информации об ином мире пропадает так надолго, проявили понимание. Даже, кажется, стали относиться более дружелюбно, без прежней нейтральности.

А потом Михаил накормил Нику снотворным и пронес ее на руках с Планеты Земля на Каменное Дерево. Ника пообщалась со служителями раховака, рассказала им о математике своего родного мира, а также еще кое о чем, и статус Михаила подняли выше сотни, Нике сразу предоставили статус пятдесят. Отношение служителей стало не только дружеским, но и уважительным.

Финансовые проблемы вообще решились сами собой. Когда Михаил прошел впервые на Планету Земля с яасеном, инопланетный артефакт превратился в техническое устройство, включающее в себе компьютер, мобильный телефон, спутниковый навигатор, телевизор и что-то еще. С выходом в беспроводный Интернет. На жестком диске — только системные файлы, и несколько текстовых, с номерами банковских счетов и кодами доступа. Очень солидные суммы, на всю жизнь хватит.

Мало того, служители раховака решили кроме высокого статуса подарить Михаилу еще что-нибудь, ценное в родном мире пролазника. Подарили голубые бриллианты чистой воды с отличной огранкой и двести сорок два грамма с небольшим паучьего яда. Чтобы все это продать, пришлось просить помощи на сайте пролазников, Михаилу порекомендовали надежного ювелира и фармацевтическую фирму, с которой пришлось связываться по электронной почте. Покупатели вопросов не задавали, ювелир давно уже имел дело с пролазниками, не одну партию изумрудов из мира лаптежников купил. Фармацевты, судя по некоторым признакам, были уверены, что паучий яд — краденый.

Михаил уже проходил лазом между мирами достаточно, чтобы его начало пропускать не только на Каменное Дерево. И пропускает, значит — надо обязательно время от времени в другие миры выбираться, это для стабильности лазов полезно, и не только, есть и другие причины. Пока что Михаил сходил только в мир лаптежников за изумрудами. Пришлось проехать три сотни километров, лаз оказался в подвале частного дома, хозяин дома — пролазник. Повесил на плечо моток алюминиевой проволоки, прочел мантру и пошел потихоньку.

В мире лаптежников торговля с иными мирами (точнее — обмен драгоценных камней на алюминий) налажена уже давно, прямо на выходе из лаза построено здание с торговым залом. Здание — без единого гвоздя, естественно. Михаила ждали, целая торговая делегация из трех человек, все не местные- чернокожие из жарких стран, долгий путь преодолели, чтобы кило алюминия получить, лаз ведь открывался в приполярной области планеты. Но английский в необходимом для торговли объеме знали. Изумрудов у них не было, отведя глаза, расплатились за проволоку цветным жемчугом, уже отполированным. От пирушки по поводу завершения обоюдовыгодной сделки пришлось отказаться, Михаил был за рулем. Зато увидел плетенный из ремней самолет, действительно похоже на лапоть.

А когда ювелир расплачивался за жемчуг, у него дрожали руки от жадности. Но расплатился честно, Михаил потом проверял цены в Интернете.

Безусловно, в плане туризма мир Каменное Дерево даст миру лаптежников большую фору. Одни аттракционы при пониженной и повышенной гравитации чего стоят. Или каменнодеревская кухня, когда вкус и температура блюда меняется прямо во рту, земным гурманам подобные гастрономические удовольствия только снится. А их искусственные коралловые рифы, а полеты на парашютиках, которые бесхитростно называются летающими медузами. Всякие там хищные растения, другие генетически выведенные существа, вроде так поразившего воображения дракончика — на все это трудно смотреть без отвисшей от удивления челюсти. Города под водой, плавучие города, летающие города, города на деревьях, везде есть чему удивиться.

А еще Михаил недавно посетил Луну. Всего лишь очень большая промзона, но даже каменнодеревцам любопытно попрыгать при одной шестой силы тяжести, посмотреть строительство и старты космических кораблей, работу катапульт, которые отправляют продукцию лунных заводов и ферм на Землю. Полюбоваться лунным рассветом: из-за всех этих заводов, которые немного газят, на ранее безвоздушном спутнике возникла атмосфера, слабенькая, но, тем не менее, делает восход солнца очень красочным. И на Землю из космоса поглазеть еще как любопытно. А устроенные в глубине Луны парк с озером, населенные специально выведенными существами… впечатлений — на десяток жизней.

В общем — все хорошо, как не раз повторяет Виктор — слишком хорошо. И это не тот случай, когда все настолько хорошо, что любые изменения к худшему. Потому что вполне может быть еще лучше, есть куда улучшаться.

К примеру, есть возможность не просто встречаться с Никой раз в месяц, а завести нормальную семью с детьми. Для этого придется пройти лазами в мир Трескучий Снег. Так себе мирок, почти безлюдный, а люди все еще в каменном веке, и цивилизоваться не желают. Зато — всего один лаз, стабильность которого почти невозможно нарушить. Это привлекает парочки пролазников, тех, кого свело чутье, та самая чувственная связь, что у Михаила с Никой. Образовалась целая колония таких парочек, просто живут и растят детей. Конечно, приходится самим себя обеспечивать, выращивать на огородах овощи, добывать мясо охотой, ловить рыбу. Но хватает принесенной из разных миров техники, это здорово облегчает жизнь. Остается время и на детей, и на всякие развлечения в местном клубе, и на путешествия в другие миры. Есть еще преимущество: благодаря разному течению времени в разных мирах за земной год в мире Трескучий Снег проходит одиннадцать лет. Можно за два земных года детей воспитать. И не просто воспитать, а вырастить их пролазниками.

Отправится с Никой в мир Трескучий Снег — шаг серьезный, придется как-то объяснять родителям свое долгое отсутствие. Да и не только в этом дело, Михаил слишком привязан к родному миру, Планете Земля. Но — времени у него полно, к услугам Михаила медицинские достижения множества миров, которые позволяют продлять жизнь чуть ли не до бесконечности. Родители еще и удивятся, как это их сын вместо того, чтобы постареть — помолодел. Кстати, надо будет и маму с папой куда-нибудь на Косую Стрелу отправить, чего им стареть и умирать, если можно этого не делать.

Что еще немаловажно, всякие там аварии, нападения хулиганов, отравления грибами — все это грозит пролазнику гораздо меньше, чем обычным людям, чутье предупреждает об опасности. Есть, конечно, опасности, о которых чутье не предупреждает. Связанные с самими по себе лазами, к примеру с их стабильностью. Да, здесь приходится быть осторожным, внимательно следить, чтобы какой-то симпатичный случайный попутчик не оказался пролазником. И при свиданиях с Никой приходится следить за временем, таймер выставлять, чтобы не затягивать расставание, а то вся стабильность лазов рухнет.

Есть и другие опасности, связанные с лазами непосредственно. К примеру, можно застрять между мирами, как это уже случилось с Виктором.

А есть еще такое редкостное, но, тем не менее, пакостное явление, как спонтанная активация блуждающего лаза. Оно опасно для пролазников, которые давно не открывали лазов, или слишком часто ходят одним и тем же лазом. Лаз для таких недобросовестных личностей может открыться в любом месте, что — не беда, но ведет этот лаз тоже в любое место, вот это уже проблема. Потому что любое место — это любой мир вообще, скорее всего сообществу пролазников неизвестный. Да, так оно и есть, далеко не все миры обнаружены и внесены в список. Существуют даже такие понятия, как Пограничье и Заграничье. Пограничье, это недавно открытые миры, в которых еще не все лазы разведаны. Но неразведанные лазы есть, и очень часто они ведут в другие миры, которые еще тоже не разведаны, вот эти неведомые миры и являются Заграничьем. Сколько этих неизвестных миров — никто не знает, но предположение, что их меньше, чем разведанных, никто не поддерживает. Гораздо больше пролазников убеждены, что неразведанных миров бесконечное количество.

Зафиксировано несколько сотен случаев спонтанной активации, в большинстве случаев пролазник, с которым случилась эта неприятность, воздерживается от того, чтобы вступить во мглу. Потом что это «шаг в пропасть», те, кто вступил в блуждающий лаз, очень редко возвращаются. Есть даже предположение, что блуждающий лаз выводит не в безопасное место, как лазы стационарные, а вообще о безопасности пролазника не заботится, может вывести в такой мир, где условия соответствуют планете Меркурий. Или Юпитеру, или Марсу, не важно, потому что — быстрая смерть.

Тем не менее, некоторые в спонтанно активированные блуждающие лазы вступают. Одни — сознательно, это пролазники психологического типа «бродяга», которым известные миры успели приесться. Они, как правило, информируют сообщество пролазников о своем намерении пройти в спонтанный лаз, потому о сознательном решении сделать подобную глупость можно говорить уверенно. Другие могут попасть в блуждающий лаз нечаянно, с разгону или сослепу. Тут уже сложнее сказать, хотел пролазник попасть в Заграничье, или не хотел, можно только предполагать, что все же не хотел.

Но попасть в Заграничье нехотя — опасность вполне реальная, потому что в известные миры время от времени заносит пролазников из Заграничья через те самые блуждающие лазы. И среди них есть как такие, кто полез в приключения нарочно, так и те, кто нечаянно блуждающий лаз открыл и в него вступил. Эти заграничные пролазники рассказывают весьма интересные вещи о сетях лазов, в которых путешествовали, и сообществах пролазников, в которых состояли.

А некоторые из этих пришельцев из Заграничья — даже не люди. Иногда — вообще бестелесные. Одного из них приняли за демона и уничтожили, даже чутье пролазника не помогло, так что блуждающие лазы не всегда выносят в абсолютно безопасное место. Хотя пролазники не люди могли существовать в человеческих мирах без особых неудобств, это снимает опасения попасть через спонтанный лаз на Меркурий.

А Михаил, между прочим, в «группе риска», он тоже может нечаянно спонтанный лаз открыть, потому что лазит главным образом из мира Планета Земля в мир Каменное Дерево, хотя его и в другие миры пускает. Причем блудающий лаз можно открыть совершенно случайно, не читая мантры, всего лишь достигнув соответственного умиротворенного настроения. Вероятность небольшая, Михаил все-таки сходил разок в мир лаптежников, да и случайно это настроение заполучить мало кому удавалось. Это надо от какой-то серьезной проблемы избавиться, а у Михаила в данный момент серьезных проблем нет.

Нет, Михаилу, чтобы открыть блуждающий лаз, нужно читать мантру. Или другой способ попробовать, типа счета от миллиона с одновременными мыслями о чем-то для тебя важном. Ну, о Нике Михаил много думает, но считать при этом от миллиона…

Есть еще один способ, обдумывать фразу «корни ветра не коснутся взгляда снежной черепахи».

Едва Михаил произнес про себя эту фразу, перед его внутренним взглядом возникла даже не картинка — виденье целого мира. Четкое и красочное.

Огромная равнина, покрытая невообразимо толстым слоем рыхлого снега. Над равниной живут стремительные изменчивые существа, которых за скорость и бесформенность называют ветрами. Вообще-то они растения, перемалывают своими корнями верхний слой снега, выискивая что-то. А в толще снега живут снежные черепахи, маленькие зверьки с пористым панцирем. Иногда им требуется осмотреться, чтобы сориентироваться, для этого они выставляют из снега длинную конечность с глазом на конце. Эту конечность принято называть «взгляд». Но выставлять над снегом взгляд — опасно, если рядом окажется летающее растение, ветер, оно молниеносно схватит черепаху за взгляд своими корнями, выдернет из снега и унесет неизвестно куда, откуда еще ни одна снежная черепаха не возвращалась.

И черепахи придумали защиту, они построили на поверхности снега небольшие купола из прозрачного материала, внутри этого купола можно выставлять взгляд, не опасаясь ветров. Поднимая свое щупальце с глазом внутри купола, снежная черепаха испытывает особый покой, умиротворение… которое моментально передалось Михаилу. Он сразу понял, что происходит, испугался, умиротворение исчезло. Но было уже поздно, прямо по курсу самолетика возникла такая знакомая мерцающая мгла… которой на высоте трехсот метров делать нечего, лазы всегда открываются на поверхности. Если это не блуждающие лазы.

Расстояние до мглы было приличное, еще оставалась возможность свернуть. Михаил рванул джойстики. Но безопасный в управлении самолетик отказался совершать резкий маневр, отозвался на команду свернуть непоправимо медленно. Идиотский летательный аппарат еще только накренялся перед маневром, а было уже поздно, мгла приближалась. Быстро, как нож гильотины к шее осужденного. Очень длинные получились полсекунды, Михаил прочувствовал их в полной мере. И вспотеть успел, и дыхание перехватило от нарастающей волны ужаса. Осознал, что это — конец, кончилось его благополучие. А может и жизнь.

Самолетик влетел в спонтанно активированный блуждающий лаз.

Мгла рассеялась быстро, всего лишь «занавесь». Которая сразу исчезла, а была надежда, что спонтанный лаз останется активированным еще несколько секунд, чтобы успеть развернуться. Самолетик дрогнул, выровнялся. В первый момент Михаил даже обрадовался, расслабился, увидев впереди синее небо. По крайней мере, не в открытый космос выбросило, и не в глубины какой-то звезды. Значит — поживем, хоть какое-то время.

Но потом Михаил осознал, что уже не чувствует Нику. Только что уютное ощущение Никиного присутствия было четким и ясным, Михаил даже воспринимал настроение своей девушки, спокойное. Но сразу по прошествии лаза Ника… исчезла.

Тут-то Михаил прочувствовал в полной мере, что случилось: его занесло в Заграничье, откуда не возвращаются. Он больше не увидит, даже не почувствует Нику. Не увидит родителей, Виктора, Теверда с Мирикой. Не побывает ни на Планете Земля, ни в мире Каменное Дерево… не задаст самые главные вопросы мудрецам на Планете Ториел. Но самое страшное — разлука с Никой.

Михаил грязно выругался — немного помогло, потом начал считать до десяти и обратно, потом до двадцати и обратно. Отчаяние не отпускало, но, по крайней мере, появились какие-то силы, чтобы осмотреться.

Оглушенный случившимся, Михаил не сразу обратил внимание, куда же его занесло, что это за мир. А потом оказалось, что не на что обращать внимание, вокруг — сплошная синева, одно только небо и сверху и снизу.

Впрочем, верх и низ — присутствуют, то есть имеет место гравитация, и вроде бы она не очень отличается от стандарта. Кстати говоря, пространство внизу явно темнее, чем вверху, и другого оттенка, с прозеленью.

Для самого себя Михаил назвал то, что сверху — небом, а то, что снизу — морем. А еще не было солнца, никакого светила не наблюдалось. Ни сверху ни снизу. Откуда же тогда свет? Присмотревшись, Михаил понял, что это небо светится. Может потому и кажется, что небо светлее? В другое время подобное наблюдение показалось бы Михаилу интересным, даже опасным, потому что разница в цвете верха и низа может объясняться всего лишь свечением верха, а не наличием какой-то поверхности внизу, падать придется бесконечно. Но сейчас и без того хватало переживаний.

Если внизу и есть поверхность, то сколько до нее — непонятно. Бортовой лазерный высотомер самолетика работает также, как дальномеры, которыми каменнодеревцы могут измерить расстояние до луны. Может он и сейчас работает, но данные измерений высоты высвечивались прямо на блистере самолетика, а там ничего не светилось. Это не высотомер барахлит, это бортовой компьютер накрылся, иначе на блистере высветилась бы надпись насчет неисправности высотомера. А может и компьютер и высотомер — того. Михаил все еще выворачивал джойстики, чтобы повернуть, однако самолетик летел ровно, на джойстики не реагировал. Холп — тоже не работает, надевание очков и прикосновение к браслету не вызвали положенного эффекта. Значит, перестала работать каменнодеревская электроника, при переходах между мирами отказ сложной техники — обычное дело. Холп еще может выздороветь, холпы — они живучие. Но может и не выздороветь.

Хорошо, хоть двигатель не отказал. На каком принципе работает движок самолетика, Михаил даже не задумывался, просто себе бочоночек, из которого бьет струя воздуха. Ручное управление у самолетика предусмотрено, скорее — по традиции, потому что в мире Каменное Дерево тамошняя электроника не отказывает уже очень давно. И это ручное управление — тоже с «защитой от чайника», управлять даже проще, чем джойстиками, но самолетик двигается еще неповоротливей. Бабочка с грацией авиалайнера.

Михаил выдвинул рычаг ручного управления, попробовал направить самолетик вниз (рычаг от себя), вверх (рычаг на себя) поворачивать — самолетик отвечал на команды совсем задумчиво.

Михаил толкнул рычаг вперед, чтобы снижаться с максимально возможной скоростью, самолетик обошелся дифферентом на нос всего в пару градусов. И в пике не сорвешься, чтобы разом со всем покончить. Разве что в гору врезаться, если найдется в этом мире гора, да и то в самолетике наверняка предусмотрены какие-нибудь подушки безопасности, не убьешься, максимум — покалечишься. Еще можно попробовать выбраться из самолетика и прыгнуть вниз, и даже это — не гарантия верной смерти.

Мысль о самоубийстве, как ни странно, испугала. С чего бы это? Что ему еще остается, ведь — самый большой неудачник на свете, все у него было, и все он потерял из-за одной непокорной мыслишки. Ах вот в чем дело, это чутье пролазника опять пытается за Михаила решать. Сразу захотелось открыть кабину самолетика и выпрыгнуть, в знак протеста. А потом вспомнилось, что самоубийцы, которые бросались с большой высоты и выживали, рассказывали, как во время падения успевали пожалеть о своем прыжке. И еще вспомнилось, что дверь кабины не открывалась, пока самолетик не остановится — еще одна защита от дурака. Значит, самоубийство временно переносится.

Больше делать было нечего, потому снова навалились переживания.

В основном Михаил вспоминал Нику, ее лицо, глаза, голос, атласную кожу. Ее манеру краснеть, улыбаться, хмуриться. Тот самый первый раз, когда Михаил увидел Нику на «развратной» фотографии, их первый разговор по телефону. Первую встречу с первым поцелуем. Второй поцелуй, в кустах у Виктора на даче, когда никто не видит. Первый, жаркий и страстный секс в лесу, по дороге с дачи к автобусной остановке. И — масса других воспоминаний.

После каждой всплывшей в памяти картины накатывала тоска, перерастающая в отчаяние. Добавляли капель в море всякие мысли не о Нике, вроде того, что Михаил так и не пробовал утку по пекински или не видел полярного сияния.

И промелькнула мысль, что не надо было заводить разговор о повороте на Смоляч в тот самый первый раз, когда Виктор подобрал Михаила не дороге. Что зря Михаил связался с другими мирами и стал пролазником.

Однако внутренний голос, который обычно хранил презрительное молчание, в этот раз, картинно сплюнув, процедил: «Если бы ты не стал пролазником, то не встретил бы Нику. Устраивает такой вариант?»

Такой вариант не устраивал. Хотя то, что есть на данный момент — тоже не особо.

«По крайней мере, у тебя остались воспоминания», — произнес внутренний голос таким тоном, что захотелось его убить. Но какая-то правота у внутреннего голоса была.

«А тоска со временем пройдет, все проходит вместе с временем, — продолжал издеваться внутренний голос. — Кроме того, ты еще жив, а значит, твоя надежда тоже еще не умерла. Были же случаи, когда пролазник возвращался домой после спонтанного перехода? Были. Целых три. Хотя этим пролазинкам пришлось проходить через сотни лазов, они вернулись. Вот, у тебя есть реальный шанс стать четвертым таким счастливчиком».

Да уж, надежда. Чтобы пройти десятки лазов, потребуются десятки лет, уже не только тоска — сама жизнь пройдет. Кроме того, тем троим пролазникам очень крупно повезло, их спонтанные лазы выносили относительно недалеко от Пограничья.

А Михаил совершенно растерялся. Безграничная, бесконечная синева во всех направлениях, не за что глазу зацепиться.

Что это может быть? Все лазы ведут на планеты, типа Земли. С разной географией, однако везде — азотно-кислородная атмосфера, океаны, материки. Здесь же, судя по всему — только воздух. Или же слишком толстый слой воздуха, земная атмосфера весьма плотная, однако достаточно прозрачная, раз можно из космоса за земной поверхностью шпионить. Впрочем, земная атмосфера плотная только внизу.

А вдруг здесь — так же? Вдруг поверхность имеется, однако давление воздуха там такое, что Михаила раздавит? Ай, раздавит, так раздавит, не велика потеря такая жизнь. Вряд ли раздавит, уши при спуске не закладывает.

Сколько продолжался спуск — неизвестно, нечем померить время. Наконец-то внизу, там где море, что-то появилось, сначала «море» стало более зеленым (и все равно оно было синим), потом проявились неоднородности, которые становились все четче. Наконец, стала видна поверхность, типичный вид с высоты. Все таки не море, суша. Пока что — серовато-голубого цвета, но уже проявлялись светлые и темные участки, при дальнейшем спуске ландшафт становился все более зеленым.

А скоро уже можно было любоваться пейзажами нового мира. Горизонта нет, потому видно очень далеко, пока хватает прозрачности воздуха. Но на большом расстоянии очень трудно разглядеть подробности. Преобладает все тот же сине-зеленый цвет, разных оттенков, но встречается сиреневая «ржавчина», ярко-оранжевая «чешуя», желтые участки «ваты». Поверхность неровная, то холмы, то бугры, то — вообще скалы. Встречаются гладкие участки, в низинах, но велика вероятность, что они хоть и ровные, но не твердые, что это поверхность озер или болот. А самолетику требуется посадочная полоса хотя бы пару десятков метров длиной. Работай компьютер, самолетик мог бы и вертикально сесть, но придется по земному, с пробежечкой. Потом внизу оказался лес, после леса — довольно ровная поверхность, однако на ней росли кусты и еще какие-то прутья с набалдашниками, самолетик за эту растительность может зацепиться при посадке и кувыркнуться.

Далеко слева стали четко видны четыре горы с плоскими, как будто срезанными, верхушками, очень похоже на столовые горы Земли. Михаил повернул самолетик, столовые горы постепенно приблизились. Не такие уж большие, метров сто-двести высотой. Это даже не горы, так, сопки. Расположены ромбом, все разной высоты.

Михаил снизился над ближайшей горой, поверхность ее обширной вершины выглядела ровной, даже чистой. Ничего не растет, лишних неровностей не наблюдается — можно садиться.

Но садиться почему-то не хотелось, казалось опасным. Чутье пролазника? Да пошло оно. Надо было про блуждающий раз предупреждать, а сейчас то уж чего? К тому же за время спуска Михаил так много и часто жалел себя, что у саможалелки сгорели предохранители и себя было уже не жалко, опасность не пугала.

В общем, снизился, сел, дождался, пока самолетик остановится. Выбрался из кабины. Направился к краю плоской вершины, сам не зная зачем. Под ногами — не то камень, не то пластмасса, не то кость. Неинтересно.

Подошел к краю, осмотрелся. Слева, там откуда прилетел, виднеются явные леса, какие-то озера, вдалеке — настоящие горы, наверняка очень высокие. Справа — однообразная, чуть взволнованная равнина. Теперь это мир Михаила, здесь ему жить. Или поискать безболезненный способ самоубийства? Чего зря мучиться?

Склон столового бугра не очень крутой, можно спуститься. Даже нужно, чтобы проверить, насколько твердая эта зеленая поверхность, годится ли для посадки самолетика.

Михаил оглянулся на самолетик… и успел разглядеть, как все произошло: откуда-то из-за поля зрения метнулась яркая искра, и на месте самолетика полыхнул ослепительный огненный шар. Оглушительный хлопок — и какая-то сила опрокинула Михаила на спину. Может даже оглушило на несколько секунд.

Перед глазами — калейдоскоп цветных пятен, в ушах — звон, в голове — муть. Надо полежать еще немного, пока мир придет в норму.

Но спокойно вылеживаться не дали, кто-то цепко ухватил Михаила за запястье и крутанул так, что пролазник перевернулся на живот (сверху навалились), а рука оказалась вывернута. Грубо вывернута, болезненно, Михаил застонал. И получил по голове чем-то мягким, но тяжелым. Опять — искры из глаз. Руку приотпустили, уже не так больно.

Михаил повернул голову, увидел двух солдат. А как еще назвать одинаково одетых людей с оружием и в масках, похожих на противогазные? Правда, форма не совсем солдатская: ярко красная, демаскирующая. Может это полицейские, а не солдаты? Все может быть. Оружие — явно огнестрельное, вероятно — автоматическое: стволы трубочками и массивные магазины «кирпичиком». Направлено оружие прямо Михаилу в голову — ощущение не из приятных. Можно было бы испугаться, если бы не было настолько все до лампочки.

Михаила быстро обыскали, что-то вынули из кармана на голени штанов. Странно, ничего туда не ложил, вообще не мог понять, для чего этот длинный узкий карман нужен. Похоже — просто так, никто из каменнодеревцев ничего в этом кармане не носит.

А может — яасен? Вполне возможно, этот артефакт при переходе между мирами вполне может в другой карман переместиться. Яасен даже потерять проблематично, как только в другой мир пролезешь, сразу же снова окажется у пролазника в кармане или в руках.

Раздались реплики на непонятном языке, Михаил повернул голову в другую сторону. Еще трое в красной форме и с оружием, один, вроде бы, старший. Одет и вооружен так же, как остальные «солдаты», однако свое оружие повесил на груди, а не держит в руках. В руках держит и разглядывает продолговатый предмет черного цвета с маслянистым блеском. Яасен, он любит такую расцветку поверхности, и первоначальный холп был черно-глянцевым, и миникомьютер, в который яасен превратился после перехода на Планету Земля. «Офицер» тянет его за концы, но ничего не происходит.

Потом главарь красных солдат что-то быстро заговорил, не обращаясь ни к кому из подчиненных, видимо — с начальством по радио. В разговоре явственно промелькнуло слово яасен. Неужели? И что же дальше будет? По-русски заговорят? На смолячанском?

«Офицер» что-то быстро скомандовал, и Михаила отпустили, солдат, который выворачивал ему руку, судя по звуку шагов, отступил метров на пять. Остальные тоже вышли за пятиметровый периметр.

Михаил перевернулся, осторожно сел. Солдаты слаженно рассредоточились вокруг, по углам правильного пятиугольника. А ведь в офицерском приказе было не более двух слогов.

Потом «офицер» отдал еще одну короткую команду, четверо солдат по очереди отстегнули от пояса какие-то сумки и опустили их на землю. Пятый солдат вынул из своей сумки какие-то непонятные предметы, и обошел остальных солдат, перекладывая из их сумок в свою белые свертки. Отдал сумку офицеру, вернулся на свое место в углу пятиугольника, навел оружие на голову Михаила.

Офицер, немного поколебался, а потом… вынул из кобуры у себя на спине предмет, который мог быть только пистолетом, и тоже в сумку положил.

Михаил уже понял чутьем пролазника, что сумку собирают для него, его отпускают. Потому, когда офицер опустил сумку на землю и указал Михаилу сначала на нее, а потом в сторону волнистой равнины, пролазник спокойно встал и ушел, подхватив сумку. На краю верхушки столового бугра Михаил глянул на темное пятно, оставшееся от самолетика, философски цикнул зубом, и начал спуск насвистывая. Несмотря на провал в блуждающий лаз и потерю самолетика, причина весело насвистывать была: Михаил почувствовал Нику. Слабенько, не голос, а отголосок, но чувство было явственное. Почему до сих пор Михаил Нику не чувствовал? Мало ли, может это удар по голове чувствительность обострил, или вспышка белого пламени. Или может их чувственная связь оборвалась в момент прохода через блуждающий лаз, а потом — снова наладилась. А может дело в том, что время в этом странном мире движется в несколько тысяч раз быстрее, чем на Ненависти, где сейчас Ника. Ведь и раньше бывало, что при проходе через лаз связь рвалась на секунду, а потом — восстанавливалась. Ну а здесь из-за разности в скорости времени потребовалось пару часов.

Особенно приятно, что после восстановления чувственной связи с Никой чутье пролазника подсказывает, куда идти, чтобы свою любовь встретить. Вся недавняя тоска и отчаяние даже не вспоминаются.

Михаил оглянулся. Вояки стояли на краю верхушки столового бугра в расслабленных позах, уже в Михаила не целились. Что это были за люди, почему напали, почему потом отпустили — Михаил так и не узнал.

 

Глава 12

Путешествие затягивалось. Неизвестно, насколько затягивалось, никакого средства измерения времени не было. Очки холпа остались в самолетике и погибли, а с одним браслетом даже неизвестно, работает холп, или нет. Дня и ночи здесь не было, свечение неба оставалось неизменным. В таких условиях суточный цикл человека нарушается, может составлять не двадцать четыре часа, а сорок восемь. Поначалу Михаил принял цикл своего сна-бодрствования за один день, но уже давно сбился со счета этим «дням», хотя сначала пытался их считать, решив принять за утро момент своего пробуждения. И убедил себя, что в этом подсчете нет никакого смысла, все равно поход не закончится, пока не достигнет лаза.

Направление, в котором находится лаз, Михаилу подсказывало чутье. Потянуло его к лазу, пролазников всегда к лазам тянет. К тем, которые пролазник способен открыть. Ощущались какие-то лазы и в других направлениях, но этот, к которому Михаил пытается добраться уже неизвестно сколько, ведет к Нике, так чутье утверждает. А чутью можно верить, оно иногда замалчивает ценную информацию, но никогда не врет, не умеет. Потому Михаил, спустившись со столового бугра, отправился в сторону открытой равнины, а не к горам, лесам и озерам. Он здесь не чтобы пейзажами любоваться, а чтобы отсюда уйти.

У подножья столового бугра похожий на пластмассу камень под ногами сменился голубовато-зеленой, слегка упругой поверхностью. Больше похоже на ковер, чем на почву. Появилась растительность, довольно незатейливая: из почвы торчали в одном-двух метрах друг от друга гибкие прутья с плодами на кончиках. Прутья разные, от гладких серых, до цветных и покрытых рельефным узором, плоды — еще разнообразнее, всевозможных форм и расцветок. Но длина (точнее — высота) прутьев одинаковая, до пояса. Хорошо бы плоды оказались съедобными, но пока что Михаил не стал их трогать, успеет разобраться. Пока что важнее всего уйти подальше от столового бугра, где ему не рады.

Потом стали попадаться высокие кусты, точнее — пучки тех же прутьев с плодами. Прутья кустов изгибались так, что плоды висели прямо над головой, только руку протяни. Еще виднелись островки широколистой растительности.

Отдалившись на приличное расстояние от столовых бугров, Михаил решил проверить, что там у него в сумке. Первое, за что ухватился — яасен. Черный стержень, в который превратился артефакт, напоминал нож в ножнах, даже можно разглядеть линию, где ножны примыкают к рукояти. Потянул — так и оказалось, финка, только цвет необычно черный. А вот «офицеру» вытащить нож из ножен не удалось, яасеном может пользоваться только хозяин. Когда Михаил пробовал лезвие пальцем и на ногте, оно показалось очень тупым, но ближайший стебель порезало с опасной легкостью, никогда таких острых ножей в руках не держал. На Михаила вещичка настроена.

Однако — всего лишь нож?! Не лазерный пистолет, не генератор питательного бульона и не карманный надувной дом, как у других пролазников, которые выходили из мглы в дикой местности. Может, в этом мире вообще невозможна сложная техника? У «офицера» было радио, оружие солдат выглядело сложным. И нож далеко не прост, раз вытащить его из ножен может только хозяин, а режет он все, кроме хозяина.

Яасен превращается в тот предмет, который в данном конкретном мире окажется пролазнику особенно полезен. Здесь яасен уже принес пользу: было подозрение, что благодаря наличию в кармане яасена, вояки в красном отпустили Михаила. Тогда — от добра добра не ищут.

Кроме того, в сумке лежали круглая коробочка, пистолет, прозрачная пустая фляга и белые свертки. В свертках из рыхлого материала (что-то среднее между войлоком и ватой) оказались сухофрукты. Михаил как раз проголодался, съел парочку, оказалось вкусно. Один фрукт сладкий, похож на дыню, второй — во дела! — соленый, со вкусом копченостей. Хотелось попробовать еще, однако сдержался — продукты надо экономить, он же не знает, где новых сухофруктов добыть. В крайнем случае — вернется к столовым буграм, хоть и не хочется больше иметь дело с вояками в красном.

Назначение коробочки стало понятным, как только Михаил ее открыл — компас. Вместо обычной красно-синей стрелки — восьмиконечная звезда, все лучи разной формы и размера, не совсем понятно, на чем эта звезда держится, кажется, что просто висит в пространстве. Но дело свое знает, поворачивается в одно и то же положение.

Пистолет удалось разобрать и собрать. На самом деле это был револьвер с двумя барабанами на одной оси, стрелял он не пулями, а толстенькими дисками. Чем диски из барабанов выталкивает — непонятно, хотя и любопытно. Отверстие ствола не круглое, а прорезь под диски, и с одной стороны есть в стволе канавка, чтобы придавать диску вращение. А у солдатского оружия зрачки стволов круглые были.

Михаил быстро обнаружил, что подаренные ему сухофрукты, это те же плоды, которые на концах прутьев растут, только обезвоженные. Каких только плодов не встречалось: круглые, длинные, бугристые, с талиями, в форме пирамидок, конусов, чечевицы, семечек подсолнуха, спиральные, бесформенные. И вкус радовал разнообразием, и всякие-разные фрукты, и мясо, и рыба, и грибы, и креветки, и такой вкус, которого не припомнишь. Плодов много, с голода не помрем. Некоторые плоды, например похожие на помидоры красные шары, пробовать не хочется, значит — не будем, это чутье может предупреждать о ядовитости. Или (даже скорее всего) — эти плоды содержат наркотики, лучше к ним не привыкать.

Если плод сорвать, на его место сразу начинает расти новый, быстро дорастает до нормального размера и с терпеливостью клеща дожидается, пока его сорвут, не гниет не отваливается — постоянно свежий. Несвежих плодов на прутьях Михаилу не встречалось, отвалившихся — тоже. Да и сорванный плод не гниет, ссыхается, пока не превратится в сухофрукт, Михаил это установил, когда положил особо вкусный плод в сумку, и вспомнил про него только через пару «дней». А растущий плод незрелым не является, по крайней мере, вкус у него такой же, как у выросшего, Михаил проверял.

Широколистые деревья Михаил про себя назвал приютниками, они росли вокруг небольших, но достаточно глубоких водоемчиков с прозрачной водой. Михаил не выдержал, чтобы не искупаться, а то уже начинал чувствовать себя грязным. Воду в «бассейны» поставляли те же приютники: из их верхушек спускались к воде прозрачные трубочки вроде полых корней, по которым эта вода текла. Хорошая вода, без запаха, прохладная и вкусная. От жажды тоже не помрешь.

А почва под широкими листьями приютников покрыта не то мхом, не то кошмой, чтобы мягче спалось. Исследуя это покрытие, Михаил обнаружил, что оно расслаивается, можно легко получить одеяло желаемой толщины. И листья создают полумрак, чтобы свечение неба спать не мешало.

Местную «почву», упругий, как резина, пористый материал, Михаил поковырял ножом, вырезал полуметровой глубины дыру, и бросил дурью маяться.

Температура воздуха в этом мире всегда в меру теплая, иногда появлялся легкий ветерок. Ни дождей, ни туманов, даже росы нет. По крайней мере, за все время, что Михаил идет по этому миру, погода и не собиралась меняться.

Была и живность, скакунцы и осьминожки, так Михаил их назвал. У скакунцов — продолговатое серое тело без шерсти, всего один черный глаз и всего одна нога, на которой они довольно неуклюже скакали прочь от Михаила. Осьминожки живут в ветках приютников, с морскими осьминогами их роднит щупальце, правда всего одно, и глаз — тоже всего один. Чем осьминожки и скакунцы питаются — неизвестно, Михаил даже ртов у них так и не разглядел.

Были еще существа, похожие на змей, только ползали явно быстрее, в бассейнах под приютниками тоже кто-то плескался. Ни совсем мелких, ни более-менее крупных животных не было.

Отсутствие насекомых и хищников утвердило в подозрениях: этот мир искусственный, созданный для людей, чтобы им жить, и ничего не делать. Чье-то представление о рае. Только людей долго не встречалось, с самих столовых бугров. Наверное, грешат много, количество постояльцев рая оказалось гораздо меньше вместимости.

А еще было слишком чистенько, никакого мусора под ногами. На одной из первых стоянок, окончательно поверив, что голод не грозит, Михаил выбросил перед сном весь запас сухофруктов, только упаковку от них оставил, хоть она и похожа на «кошму», но цвет белый. Выброшенные сухофрукты пока Михаил спал — исчезли. В другой раз отрезал ножом кусок прута, на котором зрел фрукт, и успел заметить, как местная «почва» поглощает обрезок. Эдак надо поосторожнее, а то присядешь отдохнуть, засидишься и без штанов останешься. Или самого «почва» засосет.

Чутье подсказало, что эти страхи перед поглощением «почвой» — беспочвенны, почва поглощает исключительно то, что действительно является мусором. Как она одно от другого отличает, умная? Не обязательно, термос сохраняет горячее горячим, холодное холодным и при этом отличает одно от другого. А ядерная бомба всегда попадает в эпицентр.

В диких условиях приходится серьезно опасаться за свое здоровье, приступ аппендицита означает смертный приговор, даже пустяковая царапина может оказаться смертельной. Но — не в этом раю, как убедился Михаил. Один раз он прикусил себе щеку изнутри рта, когда ел плод, болеть перестало по субъективному ощущению через полчаса. В другой раз ушиб палец на ноге об ствол приютника, когда выбирался из бассейна после купания. Больно было, и даже кровь выступила, однако все прошло за те же полчаса. Это быстрое заживление ран с самого начала проявилось начисто зажил порезанный еще на Планете Земля палец, на три дня раньше срока. Пожалуй, еще во время снижения на самолетике следов от пореза не осталось. Но Михаил тогда не заметил.

Но — не все так безоблачно, психологическая обстановка несколько напрягала. Однообразие, предельно примитивная растительность, ненормально далекий горизонт (вернее — отсутствие горизонта), рассеянный свет, отчего тени если и были, то слишком нечеткие — все это делало пейзаж похожим на мультик, внушало ощущение нереальности происходящего. Начали одолевать мечты о ночной темноте и рассветах с закатами, о дожде, лучше — грозе с градом, о грязи под ногами вместо этой резины. Хотелось пива, водки и закурить. Но от поедания красных плодов Михаил удерживался, что к земным томатам эти «помидоры» отношения не имеют. Кефира хотелось.

Дважды попадались следы людей. В первый раз это были поломанные прутья, человек был один, двигался с Михаилом примерно в одном направлении. Скорее всего, прутья он ломал не нарочно: недоросшие плоды по следу этого человека были главным образом красными «помидорами», от употребления которых Михаила удерживало чутье. По-видимому, эти «помидоры» действительно содержат наркотик: человек двигался явно не слишком уверенно, кривыми зигзагами. Конечно, срывать плоды не только люди умеют, для этого даже разумным существом быть не обязательно, но, пройдя по следу, Михаил обнаружил приютник, в котором пожиратель помидоров спал, кошма была отслоена так, что получился спальный мешок, и отпечаток в «кошме» соответствовал человеческой фигуре. След свежий, если учесть, что фрукт вырастает примерно за один цикл сна-бодрствования: Михаил заметил, что на прутьях, с которых он срывал плоды перед сном, плоды вырастали примерно на треть нормального размера за время, пока он спал. Да и «кошма», после того как на ней выспишься, проявляет устойчивую тенденцию к разравниванию и восстановлению, оставленная «постель» уже немного разравнялась. Любителя наркотических томатов можно было догнать, однако чутье удержало Михаила от знакомства с этим человеком. Нечего с наркоманами связываться.

В другом случае встретился след целой кочевой группы, человек двадцать. Заметен след был по недоросшим плодам, Михаил прошел и по этому следу тоже, нашел место стоянки в двух расположенных рядом приютниках. Постели из кошмы они сооружали с подушками, ели все плоды, кроме тех, которые не хотелось есть и Михаилу. Чутье не возражало против встречи с этой группой, можно были за ними и погнаться. Но пришлось бы отклониться от пути, причем значительно. И не было никакой гарантии, что удастся этих людей догнать, даже неизвестно пока что, в какую сторону за ними гнаться, налево или направо. И там и там виднеются прутья с недоросшими плодами, но какие из них ели раньше Михаил определить не мог. Можно пройтись в одну или другую сторону наугад, посмотреть, если плоды уже большие, значит, Михаил группу не догоняет, а наоборот, увеличивает расстояние с местными жителями. Но — нет времени за местными гоняться, Михаил домой опаздывает.

Благодаря отсутствию у поверхности этого мира такой кривизны, как у планет, видно далеко. И видно, что впереди не сплошное однообразие, есть какие-то неровности. За спиной — столовые бугры виднеются, уже как точка, справа — далекие горы, все время в одном и том же ракурсе. Но не заметно, чтобы те «объекты», что впереди, приближались или удалялись. Может это и не объекты никакие, может — миражи, на воздухе нарисовано.

Но бог с ними, с местными достопримечательностями. Интересно посмотреть, но не это сейчас главное, до лаза добраться бы. А расстояние до лаза тоже заметно не сокращается, неужели он так далеко?! Когда Михаил приближался к лазам на Каменное Дерево или в мир лаптежников, он чувствовал приближение лазов ясно и четко, даже с трехсот километров. По идее и с тысячи километров должно приближение чувствоваться, а здесь кажется, что лаз ближе не стал. Сколько же до него?! Десять тысяч? Сто тысяч?! При скорости пять километров в час можно за пару-тройку лет и сотню тысяч километров пройти, но вдруг до лаза миллион, десять миллионов? Пока дойдешь — состаришься, а если в этом раю старение организма не предусмотрено — забудешь, зачем идешь.

Воспаленное воображение нарисовало неприглядное будущее: Михаил изо дня в день топает по волнистой равнине, срывает плоды, спит под приютниками, купается в бассейнах и из последних сил пытается понять: ближе стал лаз, или нет. Как, потеряв надежду, топится в бассейне, но оказывается, что смерть в этом раю тоже не предусмотрена, приходится воскресать. Как снова идет вперед, потому что делать больше нечего. Как пытается идти в других направлениях, и ничего в сущности не меняется. Как снова пытается покончить с собой, то на рукаве куртки вешается, то голодом себя морит. А то начинает прорезать ножом яму в «почве», но возникает впечатление, что слой почвы — тоже бесконечной толщины.

Сизифу позавидуешь, он хотя бы знал, сколько ему камень вверх толкать. И точно знал, что впереди — бесконечность, знал, за что ему это все. А вдруг Михаил умер, попал в ад, и в качестве наказания получил бесконечное путешествие за призрачной надеждой? За какие такие грехи, интересно знать? Почему грешнику не сообщили, какое преступление он совершил? Или неизвестность — тоже часть наказание? Тогда возникает сомнение в справедливости судей. Впрочем, справедливости вообще не существует, фикция она.

Тут внутренний голос снова нарушил свое презрительное молчание: «В природе нет такой штуки, как справедливость. Справедливость, ее люди придумали. Но в природе много чего нет, вертолетов тоже нет в природе, их тоже люди придумали. Зато теперь вертолеты есть, приходится как-то с ними жить, как-то их существование учитывать. Вот и со справедливостью тоже самое…» — «И при чем тут я?!» — оборвал Михаил свой внутренний голос. «А что ты сделал, чтобы справедливости больше стало?» — ехидно спросил внутренний голос. «А что я мог?» — «Как это, что мог? По мирам лазить! Вот ты собирался своих родителей на Косую Стрелу отвести, а почему только их? Почему не какого-нибудь больного раком?» — «Я не могу помочь всем!» — «Ну, не можешь, но можешь помочь некоторым. У других пролазников — та же проблема, приходится сортировать. И они мучаются выбором, кому помогать, кому нет. А ты так никому помочь и не собрался», — «Я собирался помочь миру Семь Камней», — «Да, собирался. Но не потому что тебе жалко тамошних жителей, а из-за Ники, потому что Семь Камней — ее родной мир. Ты нехороший человек, нехороших людей не жалко, соответственно хватит себя жалеть».

После этого разговора с внутренним голосом, Михаил действительно перестал мучаться вопросами морально-психологического плана.

А потом одна из неровностей на «горизонте» стала увеличиваться в размерах, у нее появилась форма — купол. Располагался купол не совсем по курсу движения Михаила, но он рискнул свернуть, крюк небольшой. Чтобы достигнуть купола потребовалось несколько дней. Но с каждым днем приближение купола становилось все явственней. Вот уже видно, что купол не круглый, а параболический, или, может, гиперболический. Вот уже проявился цвет купола, за воздушной дымкой он казался голубоватым, но реальный цвет — гораздо темнее, скорее всего — черный.

Время от времени Михаил срывался на бег, так хотелось быстрее купола достигнуть. Быстро выдыхался. Потом стал делать пробежки сознательно, чтобы к марафонским нагрузкам привыкнуть, выносливость ему пригодится, если учесть масштабы этого мира. Выносливость росла подозрительно быстро, расстояние, которое Михаил пробегал не задыхаясь, увеличивалось в полтора-два раза после каждой пробежки. Зато просыпался очень здоровый аппетит, только успевай плоды срывать и пережевывать.

Наконец-то Михаил приблизился к основанию купола. Действительно черный, сплошной, гладкий и блестящий. Оббежал вокруг, так ничего особенного и не разглядел, взобраться на купол не удалось — уклон слишком крутой. Ковырять материал купола ножом показалось опасным, плохие предчувствия появились. Ну что ж, пролазник должен своим предчувствиям доверять.

И не у кого спросить, что это за хрень, зачем она нужна. Стремился к куполу, даже бежал, и что? И ничего!

Но сама возможность хоть до чего-то добраться в этом мире внушила оптимизм и боевой настрой, путь Михаил продолжил насвистывая. Передвигался бегом, и не чувствовал усталости, только голод. Если так легко заработанная выносливость сохранится после возвращения на Землю, можно будет взять олимпийское золото в марафоне.

Михаилу показалась хорошей мысль подкачать и другие мускулы, он взялся подтягиваться на толстых ветках приютников перед сном и после пробуждения, качал пресс вначале лежа, потом — повиснув на ногах. Скоро оказалось, что подтягиваться сто раз подряд — слишком долго и скучно, и Михаил прекратил тренировки, только проверял время от времени, может сто раз подтянуться или нет. А мускулы на руках заметно не выросли, только стали рельефнее. Зато на животе обозначились красивые квадратики.

Местность стала меняться. Одиночные прутья с плодами почти все исчезли, зато стало гораздо больше кустов. Появились новые растения, похожие на грибы, новые животные, тоже всего с одной ногой и всего одним глазом. Одни из них похожи на летучих змеев с толчковой ногой и когтем в передней части тела, неуклюже вылезают на кусты, отталкиваются и парят. Другие передвигаются по поверхности ползком на брюхе, неуклюже отталкиваясь единственной конечностью, они живут в норах, вполне возможно, что имеется у них целая система ходов в глубине почвы. Этих норных жителей Михаил обозвал олухами, потому что они не прятались в свои норы при приближении Михаила, а наоборот, высовывались.

Стали встречаться объекты, которые могли с одинаковым успехом оказаться живыми растениями, геологическими образованиями или техническими устройствами. Например, цистерны на тонких ножках. Вообще-то по форме эти штуковины больше напоминали сардельки, но уж очень большие, таких больших сарделек не бывает. Цистерны — бывают. И держатся они на довольно тонких стойках, по четыре на каждую. Михаилу не удалось порезать стойку, только царапина осталась, да и та затянулась прямо на глазах.

Встретились висящие прямо в воздухе правильные многогранники, граней много, однако все еще не шары. Как будто заказали нарисовать в Автокаде новогоднюю елку, изобразил само дерево, игрушки на нем, а потом елку нечаянно стер, а игрушки остались висеть. Вот только все игрушки одинаковые и белого цвета, что для елочных украшений не характерно.

Михаил попробовал надавить на один многогранник, тот поддался легко, а потом вообще упал, словно с тонкой нити сорвался. Остальные многогранники резко колыхнулись и осыпались, после этого колыхание распространилось на соседние «елки», которые тоже разрушились. Те «елки», что подальше — колыхнулись, но уцелели, между «елок» образовалась засыпанная многогранниками поляна. Михаил поспешил «ельник» покинуть. «Пока лесник не догнал». Отойдя на приличное расстояние, оглянулся и увидел, что целостность «ельника» восстанавливается, многогранники взлетают и занимают свои места в структуре.

Местность снова изменилась, кусты пропали совсем, появились прутья, но росли слишком неравномерно, то на расстоянии десяти шагов один от другого, то непролазными зарослями. Приютники пошли какие-то слишком бесформенные, и тоже слишком неравномерно располагались, то в полусотне метров друг от друга, то — в пяти километрах. Из живности остались только осьминожки на приютниках.

А потом пролазник забрел в лабиринт. Видел издалека, что над зарослями плодовых прутьев торчит что-то серое, с глянцевым блеском, волнистое, как облака, но опасным это что-то не казалось. Вот и пошел Вначале попадались одинокие преграды, торчали из «почвы» вроде как лепестки, поверхностью похожие на стенку морской раковины рапана с внутренней стороны. Только серые. Лепестки становились все выше, толще, сливались между собой. Приходилось их перешагивать, потом перелезать. Потом — искать между ними проход. И находить эти проходы становилось все труднее, приходилось возвращаться. Михаил на всякий случай стал вырезать метки на лепестках, потому что лабиринт был настоящий, в котором плутать положено. Резалось достаточно легко, в крайнем случае можно будет прорубиться. Проходы между лепестками становились все уже, скоро уже приходилось протискиваться, а высота лепестков достигала человеческого роста. Возникла ассоциация с цветком, розой, у которой периферийные лепестки расположены далеко друг от друга, а внутренние — достаточно плотно. Поверхность лепестков скользкая, лезть по ней непросто, но Михаил вырезал на одном лепестке ступеньки, залез наверх, осмотрелся. Лепестки впереди действительно располагались так близко друг к другу, что не протиснешься. Но и пройти поверху (мелькнула такая идея) — нереально, верхние края лепестков острые и неровные, можно порезаться да и не удержищься.

Пришлось возвращаться по своим меткам и обходить лабиринт по широкому кругу. Не дай бог, если подобные преграды будут часто встречаться.

Местность снова стала меняться, плодовые прутья и приютники располагались все более упорядоченно, появились кусты, кустов становилось все больше, а одинокие прутья сошли на нет. Появилась еще одна разновидность животных, которую Михаил назвал диадами, когда трое вместе — это триада, а зверушки держались парами, значит — диады. Одинокая зверушка передвигалась прыжками. Но не как скакунцы, которые прыгали похоже на тушканчиков или кенгуру, диада скручивала свою единственную ногу в спираль, и прыгала очень далеко. А парочка диад переплеталась основаниями конечностей и бежала, как на двух ногах. Потому и диады. Диады были пока что самыми быстрыми из встреченных в этом мире животных.

Появились новые плоды, наполненные жидкостью, наподобие кокосовых орехов, только в кокосах пробка не предусмотрена, в отличие от местных. Жидкость разная, не только молоко, но и сладкие соки, соленые бульоны, еще всякие другие вкусы.

Попалось «портновское дерево», на нем росли рулоны ткани, мотки ниток, а также иголки — с остриями на обоих концах и отверстием посередине. Материал иголок похож на кость и металл одновременно, сломать самую тонкую иголку не удалось. Хотя ножом разрезать — получилось.

Совсем недалеко росло дерево инструментов. Именно так, вместо листьев — всякий инструмент. Множество ножей самых разнообразных форм, шила, буравы, стамески, напильники, похожие на вытянутый серп пилы, еще что-то, непонятно для чего нужное. Один «плод» разнялся на две части, которые, соединенные по-другому, превратились в ножницы. Из другого «плода» похожим способом удалось сделать плоскогубцы.

Михаил не выдержал, набросал в сумку всяких приспособлений. Особенно порадовала одна очень необычной формы штучка, на которую Михаил обратил внимание благодаря чутью — это оказалась бритва. Ножом удавалось подрезать волосы, но с бритьем получалось не очень, то нож резал щетину, то не резал. Как будто сам не был уверен, считать бороду и усы частью хозяина, или не считать. Михаил из жадности захватил аж четыре бритвы.

Создавалось впечатление, что Михаил приближается к некому центру, как будто выбирается из глухомани к мегаполису. В мегаполисах жизнь комфортней, больше всяких «сервисов», глухомань — всего лишь пространство, заполненное плодовыми прутьями и приютниками, чтобы и здесь можно было жить.

И действительно, через несколько километров Михаил выбежал к городу. Разных форм четырех-пятиэтажные дома, построенные из зеленого волокнистого материала, спиральные пандусы вокруг каждого дома, чтобы добраться до «жилищ». В некоторые «жилища» Михаил заглянул — комната, в ней есть «кровать» из «кошмы», бассейн, в который течет вода по трубочке с потолка, немаленький стол, пара — тройка «пуфиков» из той же «кошмы», за ширмочкой — глубокая раковина с водоворотом внутри, явный унитаз. Были еще шкафчики, ящички, разные непонятные штуковины на стенах, трубка, из которой можно «надоить» солоноватой воды, «мишень» на полу. Некогда было с этим всем разбираться.

В общем, как говорится, город ничей, живите, кто хотите. Только — некому, нет в городе людей, по крайней мере Михаилу не встречались. Другая живность есть, людей — не видно.

Между домами есть свободные от кустов полосы, вроде как дороги. И все ведут в одно место, ориентировочно — к центру города. Михаил все же сделал крюк, прошел, куда дорога вела, и обнаружил там мастерскую. Или даже фабрику. Или — целый завод.

Большинство устройств непонятно, но Михаил идентифицировал токарный, точильный, сверлильный и фрезерный станки, даже сумел их запустить с помощью рычагов. И еще нашел печь, одним рычагом печь включается, вторым устанавливается температура (символы на шкале непонятны, но цвет их меняется от черного до голубовато-белого). Ставишь то, что хочется обжечь или отжечь на поддон, движением еще одного рычага поддон оказывается в печи. А обратно само выедет через пару минут. Рядом с печью находилось углубление с чем-то розовато-белым, похожим на глину или пластилин, сырье? Из чистого любопытства Михаил вылепил из этой массы тонкую колбаску, положил на поддон и загнал в разогретую печь. Опасался, что колбаска взорвется или растрескается, мокрая ведь. Но нет, изделие уцелело, только стало очень твердым, причем — не хрупким, жестким. Экспериментальным путем Михаил установил, что чем больше температура в печи, тем прочнее получается материал. Чего бы такого себе смастерить?

Михаил стал искать склад форм для этого сырья, нашел. Кроме форм там оказалось огромное количество самых разнообразных деталей, а найденные колеса на осях пробудили в Михаиле трудовой энтузиазм — захотелось сделать себе велосипед.

И сделал, хотя не сразу, попытка соорудить нечто, похожее на земную раму — провалилось. Потому, как истинный каменнодеревец, сконструировал велосипед сам. В качестве рамы — «доска» со скругленными краями, к ней приделал мощную пружину под сиденье, впереди — нечто вроде дверной петли, только массивной, крепостным воротам подойдет, и на ней — рулевая штанга. Для скрепления деталей велосипеда вместе использовал либо найденный на складе суперклей (нечаянно палец к стене приклеил, так пришлось стену ножом ковырять, чтобы освободиться), либо «болты». Ничего похожего не привычную землянам резьбу в этой мастерской не нашлось, «болты» работали так: вставляешь в отверстие, крутишь плоскогубцами выступающий из шляпки стерженек, и кончик болта раскрывается, как цветок. Соединяет намертво. Заднее колесо прицепил прямо на раме, посередине «доски» просверлил отверстие под ось педалей, нашлась подходящая ось, уже с подшипником. Ничего похожего на велосипедную цепь не обнаружилось, решил сделать ременную передачу. Шкивы, и даже храповик для заднего колеса нашлись, только с ремнем возникли проблемы. Но решились: вырезал из ткани длинную ленту, и намотал на шкивы, промазывая клеем. Кое-что: сиденье, педали — пришлось изготавливать обжигом «пластилина».

Корявый получился велосипед. Но ездил. Иногда ремень по шкивам проскальзывал, вынужден был давить на педали аккуратнее, резкие повороты оказались невозможны, сиденье жестковато, пришлось подложить на него кусок «кошмы», однако — грех жаловаться, скорость передвижения здорово выросла.

Михаил довольно долго ехал по безлюдному городу. Встретилось ему и дерево готовой одежды, на нем росли комбинезоны любого размера, даже с капюшонами. И обувь здесь на деревьях росла, всего-навсего тапочки, но в этом мире другая обувь и не нужна.

Михаилу не было смысла переодеваться, он был одет в аюрскую «пижаму»: не рвется, не мнется, почти не пачкается, легко отстирывается. И переобуваться тоже смысла не было, каменнодеревские прозрачные «посолы» — почти вечная обувка. Но все-таки комбинезон примерил, ничего, носить можно.

Значит, есть в этом мире скучные открытые пространства с одними только плодовыми прутьями и приютниками, есть объекты для людей бесполезные, а есть готовые к заселению города.

Наличие свободного пространства понятно, оно — чтобы было, куда расти, плодовые прутья и приютники на нем, чтобы совсем не пустовало. Города — тоже понятно, зачем нужны, чтобы люди вместе жили, а то размножаться перестанут. А купол, цистерны, лабиринт, «ельник»? Вероятно — побочные эффекты работы механизмов, обеспечивающих функционирование этого мира. Или выступающие части этих машин. Или даже пульты управления. А может быть — признаки разрушения, «потертости по краям».

Хотя цистерны и в городе встречались, они тоже могут оказаться для людей.

Кроме того, что накачались мышцы, у Михаила от постоянного наблюдения за дальними объектами обострилось зрение. Он даже опасался дальнозоркости, но пока что вроде бы все в порядке. Стало легче оценивать расстояние до ориентиров, проявилось не только то, что возвышается, но и то, что вровень с поверхностью. Михаил заметил, что почти параллельно его пути по поверхности проходит темная полоса, углубление. Почти, но не совсем, далеко впереди придется эту полосу пересекать. Это почему-то раздражало, не хотелось видеть слишком постепенное сближение с этой… лентой. И Михаил повернул налево, чтобы быстрее пересечь это, что бы оно из себя не представляло.

 

Глава 13

Добрался довольно быстро, в течение одного «дня» местность пошла слегка под уклон и путь преградила стена из того же материала, что лепестки «лабиринта». Михаил продолбил в ней ямку глубиной в десяток сантиметров, прикинул наклон поверхности стены и понял, что, если противоположная сторона наклонена навстречу Михаилу под тем же углом, на прорезание калитки в стене уйдет недопустимо много времени, потому что толщина стены у основания — не меньше двух метров. Высота стены была метра три — четыре, Михаил забрался наверх испытанным способом — вырезал ступени ножом. За стеной виднелся лес, не сразу, а примерно в километре. Пространство между лесом и стеной покрыто не «почвой», а как будто красноватым мхом, и привычных плодовых прутьев на этом пространстве не растет, даже странно, даже настораживает. Подрезал верхний край стены, чтобы не был таким острым, уложил кусок «почвы», чтобы сидеть удобно было, перенес велосипед через стену с помощью очень предусмотрительно захваченной в городе веревки. Вырезать ступеньки для спуска — проблематично, это же придется вниз головой спускаться. Прорезал кромкой стены сквозное отверстие, пропустил через него веревку так, чтобы оба конца в нужную сторону со стены свешивались. И спустился по сложенной вдвое веревке, потом ее вниз стянул, сквозь отверстие.

Мох оказался неожиданно мягким, нога ушла в него почти до колена. Нашлись твердые кочки, но приходилось тащить на себе велосипед, потому опушки достигал долго. К счастью, под деревьями оказалась все же «почва» а не мох, только местами островки мха встречались. И плодовые кусты росли.

Деревья — весьма странные, листьев нет, зато ветки — широкие и плоские. С острыми кончиками, на мечи похоже. И живности много, есть все зверушки, которых встречал до сих пор, и новые тоже. К примеру, разновидность осьминожек с присосками на кончиках хвостов и на брюшках — к плоским ветвям удобно этими присосками цепляться. Или древесные диады, тоже на пару работают, переплетаются основаниям конечностей, чтобы сподручнее было по ветвям скакать.

Виднелись среди леса и приютники, встречались аккуратные, как будто декоративные ручейки.

Велосипед пришлось вести руками. Местами можно бы прокатиться, но в других местах либо лес слишком густой, либо подлесок мешает, либо мох.

Добрел до места, где подлесок стал почти непролазным, а внизу — мох. Кое-как, с руганью продирался, а потом — едва не упал в обморок, когда увидел реку.

Ширина — километров эдак несколько, если лес на противоположном берегу той же высоты, что на этом. Очень тихая и спокойная река, только рябь на поверхности. Вода — обыкновенная, прозрачная, без оттенка. И берег прямой, как натянутая струна, возникло бунтарское побуждение вырезать из «почвы» заливчик, только чтобы прямизну нарушить.

С переправой проблем не было, возле берега плавали лодки. Не рукотворные лодки, а «листья» водяных растений, их удерживали на месте уходящие в воду стебли, как у листьев кувшинки. Плавсредства прочные, добротные, материал бортов похож на тот, из которого инструменты с деревьев. Можно плыть.

Все правильно, в мире, где готовые к употреблению тапочки на деревьях растут, подобные «лодочные деревья» просто обязаны присутствовать. Вон, даже стебли крепятся к лодкам над водой, чтобы, значит, нырять не пришлось. Наоборот, было бы воистину странным, если бы никаких удобных средств переправы через реку не нашлось. И почему всего лишь лодки, а не мост? Опять в глухомань занесло?

Прямо на берегу очень кстати растут инструментальные деревья, чтобы было чем весло или мачту выстрогать и стебель лодки обрезать. А некоторые деревья увешаны прочными и гибкими лианами, веревка для лодочника — вещь не последняя. Есть портновские деревья, на которых растет довольно грубая ткань и довольно толстые нити — для парусов? Ветерок здесь слабенький, но, может быть, если сделать большой парус, грести не придется? Возьмем на заметку.

Михаил выстрогал из подходящей ветки байдарочное весло, выбрал похожую на «таймень» лодку, подтянул ее веслом к берегу, привязал. Уложил в лодке велосипед, принайтовал лианами к отверстиям в бортах. Переправиться на другую сторону, или продолжить путешествие по реке? На велосипеде, вроде бы, быстрее, и река течет не совсем туда, где расположен лаз. Но чутье подсказало, что лучше плыть.

Михаил постелил в лодке кошму, нагрузил фруктов — все окрестные кусты обобрал. Положил несколько веток потолще, может, смастерит из них что-нибудь, для лодки нужное.

И отчалил. Байдарочным веслом он немного владел, пришлось разок отдыхать на каяке, потому приноровился быстро.

Течение у реки присутствовало. Возле берега совсем слабое, но чем от берега дальше, тем быстрее. Скорость течения посередине оценить довольно трудно, слишком далеко оба берега, но, понаблюдав немного за берегами, Михаил пришел к выводу, что движется быстрее, чем на велосипеде. И комфортнее, с минимумом физических усилий. Не останавливаясь, чтобы поспать, течение несет.

Михаил поглазел на окружающую воду, пока не наскучило, и завалился спать. А когда проснулся, впервые в этом мире явственно почувствовал, что лаз приблизился! Приблизился совсем немного, может быть на одну сотую расстояния, но приближение чувствовалось явственно, не то, что при пешем ходе и даже велосипедной езде. Таким образом, за три месяца можно лаза достичь. Долговато, но приемлемо.

Или это не Михаил к лазу подплыл, а лаз сам по себе переместился? Нет, лучше эту мысль прогнать, если лазы здесь прыгают с места на место, как кузнечики, то может лаз прямо у пролазника из-под носа ускакать. Гоняйся потом за ним.

Приближение лаза обрадовало, вызвало азартное возбуждение. Однако и напугало, слегка. Почему? Что это такое, чутье? Похоже на то. Похоже, что впереди ждет опасность, причем — уже по ту сторону лаза. Однако если не идти к этому лазу, то что делать?

Потянулся «круиз», как Михаил назвал свое путешествие по реке. Скучно было.

Ради борьбы со скукой Михаил греб часами, купался в реке, уплывая на опасное расстояние от лодки. Громко с выражением пел все песни, которые мог припомнить, вплоть до колыбельных. Потом взялся вырезать из дерева фигурки животных. Произведений скульптурного искусства не получалось, но хотя бы руки заняты.

Прислушивался к Нике. Он и раньше это делал перед сном в приютниках, здорово успокаивало. Сейчас появилось достаточно времени, однако слабость Никиного «голоса», осознание, насколько они далеко друг от друга, нагоняло депрессию. Вдобавок, с тех пор, как провалился в блуждающий лаз, совершенно нет возможности с Никой пообщаться, и «сигнал» слабый, и разница в течении времени мешает. Время здесь явно в тысячи раз быстрее, чем в известных сообществу пролазников мирах, отсутствуют резкие изменения «голоса» Ники, а раньше, до блуждающего лаза, они были. В этой ситуации невозможно было ничего друг другу передать, хотя бы успокоить. Как тут не свалиться в депрессию? Приходилось переключаться на что-то другое.

Но голову занять было нечем, рассуждал о чем попало, и каждый раз находил повод, чтобы расстроиться. К примеру, раздумывал над прямизной реки, и появлялось опасение, что река рано или поздно повернет. Радовался, что такая удачная река подвернулась, и сразу вспоминал, что течет река все же мимо лаза, рано или поздно лаз окажется на траверзе, придется причаливать и двигаться пешком. И еще неизвестно, насколько проходимой окажется местность. Рассуждал о размерах этого мира, и начинал бояться, что, когда пройдет лаз, попадет в мир не менее масштабный. И что опять придется преодолевать огромное расстояние до следующего лаза, и не подвернется попутной быстротекущей реки. Зато мир будет менее комфортный, в этом Михаил почти не сомневался, с приближением к лазу усиливалось ощущение опасности.

Пытался отвлечься, думая на посторонние темы. К примеру в этом мире есть существа неуклюжие, которых легко поймать. Можно не сомневаться, что они очень вкусные, объекты охоты. Да и вообще, анатомия местной живности слишком ненадежна, малоэффективна, что это такое — один глаз, одна нога и все.

Но есть и диады — зверушки резвые, особенно когда сцепятся, их так просто голыми руками не поймаешь. Возможно, так задумано с самого начала, но может и нет, может диады уже потом появились. Развились из скакунцов или осьминожек в результате эволюционного отбора, или каким иным путем развития. А если местная жизнь способна развиваться, приходится опасаться существ, приспособленных по-другому, которые научились не убегать от людей, а отбиваться. С помощью когтей и зубов, да еще и ядовитых… ну вот, опять страхи.

Береговые линии по течению реки выглядели однообразно. Тем не менее, когда Михаил приставал к одному или другому берегу набрать фруктов, обнаруживал изменения, менялась форма и расцветка ветвей, плодовые прутья становились все толще, плоды — крупнее, мох сначала исчез совсем, потом появился, но рос не на «почве», а на стволах деревьев. Лодки тоже были в наличии, только с какого-то места уже на плавали в воде, а росли на деревьях над землей. А потом появились лодки, которые росли вверх дном на берегу.

И живность менялась, в частности — расцветка и форма тел скакунцов и осьминожек. Появились летающие диады, наподобие все тех же летучих змеев. В одиночку могут только неуклюже парить, но, сцепившись, помогают друг другу размахивать крыльями, и получается активный полет, хотя тоже неуклюжий.

Если мир задуман как рай для людей, зачем нужно разнообразие? Только чтобы не совсем скучно было, чтобы стимулировать путешествия? Или разнообразие потом само возникло, путь развития разветвился?

Река в этом мире течет в углублении, как и положено реке, потому с середины реки видно недалеко. Возвышается иногда что-то над лесом, не разберешь — что. Однако от скуки Михаил всматривался в каждый такой объект.

И однажды разглядел дым. Слабенькая прозрачная струйка, в условиях Земли с ее облачностью мало кто обратит на нее внимание. Но на фоне здешнего однотонно-синего неба дым был заметен, как свет в темноте. И сразу к этому дыму потянуло, да еще как. К сверкающему полированным серебром шпилю, который до сих пор виднеется слева за кормой — не тянуло, видимая далеко впереди полоска над рекой (вполне возможно — мост) вызывала всего лишь любопытство, а этот дымок манит, как запах шашлыка на морозном воздухе. Несмотря на то, что дым — на правом берегу, а лаз — слева. Это чутье ведет, или очень хочется встретить людей? Понятное дело, что дыма без огня не бывает, но что здесь может гореть? «Почва» — маловероятно, иначе мировой пожар будет всем на горе. Наверное, могут гореть «кошма» и стебли плодовых прутьев, однако к самовозгоранию, вроде, не склонны, поджечь их надо. А поджигать умеют только разумные существа, здесь из разумных существ Михаил не встречал никого, кроме людей. Стало быть — из-за людей дым, скакунцов на вертеле жарят или сиденья из «пластилина» для своих велосипедов в печи обжигают.

Хорошо бы нашлись возле дыма люди, а то Михаил уже с трудом сдерживался, чтобы не начать разговаривать с самим собой. Собственно говоря, только слабый отголосок Никиного присутствия мешал начать «диалог с умным и понимающим человеком».

А может быть и чутье к дыму ведет. Может там и не люди, может — что-то другое, дым и на Земле не обязательно с людьми связан, однако если это окажется вход в местное метро, которое еще быстрее реки к лазу доставит, то нельзя проплывать мимо. Или сам по себе дым ничего Михаилу не даст, может это вообще мираж, зато попадется дерево, на котором растут самолеты. Надо причаливать.

Михаил засек направление на дым по компасу и вытащил лодку на берег. Можно было оставить в воде болтаться, или вообще бросить, пусть дальше плывет, новую срежем с дерева. Но слишком к ней привык.

Повел между деревьями велосипед. Опять заметны отличия, плоские стволы и ветки проявляют тенденцию к скручиванию в шуруп. Можно поспорить, что ниже по реке будет лес из одних спиралей.

Живности почему-то не видно. Высунулся из норы одинокий олух, проводил черным глазом, спрятался обратно, а больше — никого. Отсутствие зверья можно было расценить, как признаки присутствия человека, однако Михаилу захотелось отсюда убраться, во всяком случае — не задерживаться.

Сверившись с компасом, Михаил отправился дальше в лес. Вскоре живность снова появилась, это успокоило. Плодовые прутья здесь были низкие, толстые, росли плотными пучками, которые действительно заслуживали названия кустов, потому что на одном кусте все плоды — одинаковые. И сами плоды раза в два крупнее первых плодов, которые Михаил в этом мире увидел. А вскоре попался плод недоросший, потом — еще один, потом — куст, где все плоды маленькие. Все-таки, здесь есть люди.

Лес не кончался, прокатиться на велосипеде возможности не представлялось. Михаил боялся сбиться с направления на дым, постоянно брал азимуты по компасу, и все равно грызла неуверенность. По всей вероятности, неуверенность была не простая, а вызванная чутьем пролазника. Но недоросшие плоды встречались все чаще, то есть Михаил все же приближался к людям, или кто там фрукты объедает.

А потом встретилась широкая прямая тропа. У «почвы» местного мира такое свойство, что следов на ней не остается, а любой мусор она жрет, до сих пор казалось невозможным протоптать целую тропу. Но на тропе «почва» была темнее, шероховатей и другого оттенка. Недоросших плодов вдоль тропы очень много — верный признак, что по ней часто ходят. Вела тропа примерно туда, где дым, но с последним азимутом по компасу все же не совпадала, забирала влево.

Михаил залез на дерево, чтобы осмотреться. Наступать на тонковатые плоские ветки было страшновато, но ничего, выдержали. На самую верхушку залезать не пришлось, разглядел столбик дыма где-то с двух третей высоты дерева — действительно, тропа ведет к дыму, а Михаил отклонился. Плохо, значит, пеленговался.

Наконец-то можно оседлать велосипед и разогнаться, а то уже появилось мысль бросить в лесу бесполезное транспортное средство.

Михаил разогнался, увлекся скоростью. И потому въехал в человеческое селение совершенно неожиданно.

Это было так: ехал-ехал, проехал между двумя приютниками и увидел людей. Люди сидели, стояли, ходили. Двое — шли по дороге навстречу.

Михаил крутанул педали назад, чтобы затормозить, но ремень проскользнул, и велосипед катился дальше, встречным пешеходам пришлось отскочить.

Все же кое-как остановился, спрыгнул с велосипеда, огляделся. И, совершенно растерявшись, громко произнес:

— Good morning!

Потом сообразил, что первым делом следует широко, обезоруживающе улыбнуться.

С бурным появлением землянина в селении наступила немая сцена, Михаил рассмотрел местных жителей подробно. Люди как люди. Коренастые, невысокие, круглолицые, глаза навыкате, смуглая кожа и черные вьющиеся волосы, так обычно описывают древних шумеров. Все — молодые, худые, с виду здоровые. Детей не видно.

Одеты в комбинезоны, правда, другого покроя, чем первые Михаилом увиденные. И без капюшонов — а зачем в этом мире капюшон? У женских комбинезонов укорочены рукава и штанины, иногда — до продела, от комбинезона купальник остался. Впрочем, ноги у местных женщин кривоваты.

На лицах — удивление, но ни страха, ни агрессии не наблюдается. И за оружие никто не хватается. Даже наоборот: по окончании немой сцены один из местных, который сидел на «почве» с ножом в руках, что-то строгал, отложил нож и взялся вытирать руки кошмой.

Ну а само селение представляло собой компактные, аккуратные приютники, между ними расположены всякие разности: стоят на «почве» столики, пуфики, этажерки, корзины, нечто, похожее на очень большие пузатые бутылки с широкими горлами. Во всем чувствуется порядок.

К Михаилу подошли, обступили со всех сторон. Заметив его смущение, мужчина, подошедший первым, доброжелательно улыбнулся и произнес:

— Чей тшо.

И действительно, чей же это тшо?

Может это он спрашивает: «Чей ты еще?» Да нет, не может быть.

Михаил решил, что «чей тшо» это приветствие и повторил услышанное, как мог. Местные переглянулись, принялись что-то обсуждать короткими, отрывистыми репликами. Сдержанно засмеялись. Вполне возможно, что «чей тшо» означает не «здравствуйте», а «добро пожаловать».

Сказали еще что-то обращаясь к Михаилу. Естественно, он ничего не понял и только развел руками. С виноватой улыбкой. Реплики местных стали оживленней.

Одна из женщин рискнула потрогать велосипед, что-то произнесла, и вся компания быстро закивала. Поняли что-то.

Теперь Михаил знал, что чувствовала лингвистка Инна, когда ее обступили со всех сторон велосипедистки в мире Каменное Дерево.

Потом один из местных, видимо — главный, высказал пару солидных реплик (мол, чего на гостя насели? Никогда гостей не видели?) и сделал широкий приглашающий жест. Местные расступились, Михаил прошел за видимо главным. Приткнул велосипед у дерева, сел на предложенный «пуфик». Видимо-главный устроился напротив.

Остальные люди собрались в пределах слышимости, кто-то нашел себе занятие, кто-то просто глазел.

Главный оглянулся на соплеменников, неодобрительно поджал губы. Но разгонять толпу не стал. Что с них возьмешь?

Еще раз по-быстрому оглядел Михаила сверху вниз, ткнул себя в грудь растопыренными пальцами и представился:

— Лэд.

Что в переводе с английского означает «свинец». Сдержав улыбку, Михаил повторил жест и тоже представился:

— Михаил.

Он уже несколько лет никому не представлялся Мишей.

Лэд повторил имя гостя. Правильно произнес, без акцента. Остальные тоже загомонили, повторяя «Михаил» раз за разом.

Лед снова показал на себя, потом по очереди на других соплеменников (как будто горсть песка в них бросал), сделал обобщающий жест и сказал:

— Ирч.

Михаил повторил.

Лэд снова указал на себя обеими руками, повторил, что он ирч, а потом сделал вопросительный жест в сторону Михаила.

— Э-э… — протянул пролазник, соображая, что ему назвать, национальность, или гражданство.

Окружающие опять загомонили, в репликах время от времени проскакивало это самое «э-э» с той самой интонацией. Михаил рассмеялся, и объявил себя землянином.

В этот раз обсуждение велось озадачено. Местные интенсивно переспрашивали друг друга, не слышал ли кто-нибудь что-нибудь о племени землян, так Михаилу подумалось.

Лэд тоже принял активное участие в дискуссии. Потом повернулся к гостю, сделал жест, который трудно понять иначе, чем «все вокруг», объявил что все это называется Ир Лив, и вопросительно махнул Михаилу. Мол, наша местность Ир Лив называется, а ты откуда будешь?

Михаил, пожав плечами, сказал, что с Земли.

Эту информацию обсуждали приглушенно, никто ничего понять не мог.

Обсуждение вдруг несколько оживилось, одна из женщин быстрым шагом скрылась среди приютников. Остальные молча ждали ее возвращения.

А женщина принесла книгу. Очень большая книга, на мягкой обложке изображена явно вручную восьмиконечная звезда с лучами разной формы и размера. Очень похоже на «стрелку» компаса Михаила, красноречивый символ.

Книгу положили на стол перед Михаилом, раскрыли. Это оказался атлас, карты разного масштаба. Материал страниц — нечто вроде накрахмаленной ткани, чем писали — непонятно. Карты нарисованы тоже вручную, однако работа качественная.

Раскрыта была карта, где было изображено в мелком масштабе окружающее пространство. Местность Ир Лив — в том числе, относительно небольшое пятно.

Карта напоминает туристическую, объекты обозначены лаконичными точками, крестиками, галочками и т. д., но к некоторым объектам добавлены выноски: от точки или галочки ведет линия и приводит к кругу, в котором этот объект нарисован, как его с земли видно. К примеру, встреченный недавно блестящий шпиль оказался, если верить карте, верхушкой гигантского дерева. И, кстати, можно приблизительно оценить масштаб по расстоянию от шпиля до селения. Выходит, что масштаб карты довольно крупный.

Михаил выяснил, какой значок на карте соответствует селению ирчей, нашел рядом реку и дал понять, что приплыл по реке сверху.

Раскрыли самую мелкомасштабную карту, она, как и положено, располагалась в начале атласа. И выяснилось, что Михаил приплыл из-за ее пределов, то есть из-за пределов известного ирчам мира. Местные пораженно замотали головами, а Лэд отдал команду одному из мужчин, и тот убежал, видимо — к местному шаману за советом. Предварительно гонец съел черный бугристый плод, против употребления которого Михаила предупреждало чутье. Может это что-то вроде допинга?

Михаил, надеясь выяснить хотя бы что-то, сообщил жестами, что хочет рисовать. Принесли белую доску и рисовальную принадлежность, похожую на кисточку с внутренним дозатором туши, такими китайцы свои иероглифы пишут. Но «тушь» с доски легко стиралась «кошмой».

Михаил изобразил столовые бугры — никто этого элемента пейзажа не узнал. Также, как купол, лабиринт, «ельник». Узнали только «цистерны», насколько понял Михаил, здесь тоже такое есть, они для чего-то используются.

Лэд и еще трое местных, двое мужчин и одна женщина, заинтересовались велосипедом. Долго рассматривали, поднимали, вертели в руках.

Больше всего местных смущала ременная передача, Михаилу втолковали, что она ненадежна, рано или поздно ремень растянется. Михаил догадывался об этом недостатке, поэтому еще на «фабрике» в городе соорудил себе запасной ремень.

Женщина предложила добавить валики, которые будут прижимать ремень к поверхности шкива, Лэд нарисовал схему, где вместо ремня — веревка с узлами, а вместо шкивов — колеса с прорезями, чтобы узлы за прорези цеплялись. Михаил нарисовал, как мог, схему земных велосипедов с цепью и «звездочками». Схему бурно обсудили и одобрили.

Остальные местные держались в пределах слышимости. Занимались кто чем: строгали деревяшки, плели корзины из прутьев или лиан, шили. Одна женщина принесла новенький комбинезон, и принялась совершенствовать: разрезала штанины ленточками, чтобы было похоже на бахрому, и подметывала края. Кроме того, многие играли в настольные игры, стучали фигурками по прямоугольным доскам.

Тем временем в поселок пришли из леса еще люди, и мужчины и женщины. Принесли чем-то наполненные тяжелые с виду мешки.

Вначале люди с мешками узнали все новости относительно появления загадочного гостя с Земли. Разговор велся приглушенно, взгляды бросались исподтишка, но о чем идет речь — сомнений не было. Нечасто к ним гости заходят.

В мешках оказались тушки местных зверьков — скакунцов, осьминожек, олухов, «змей». Кроме того — разные плоды и комки мха.

Тушки сразу принялись разделывать. Внутренностей у местной живности немного, костей не видно совсем, крови тоже мало выступает (кровь — красная). Зато много мяса, которое нарезали аккуратными кубиками. Кубики натыкали на вертела из обожженного «пластилина», чередуя со сладкими плодами. Мох сминали так, что получалось нечто, очень похожее на тесто, лепили из него аккуратные шары и натыкали на те же шампуры, где мясо с фруктами.

Выяснилось, откуда дым: Лэд выложил на поддон из обожженного «пластилина» плоский кус «кошмы», потер над ней друг о друга куски коры приютника — посыпались искры. Растирая кору, Лэд водил руками над всей «кошмой», при попадании искр «кошма» начинала тлеть красным жаром. Но — без пламени, отличный мангал.

Вскоре мясо и фрукты зашипели и зашкварчали от жара, комки мха раздулись и зарумянились. Потрошение зверушек вызвало некоторую брезгливость, и сперва Михаил раздумывал, как бы ему отказаться от мяса, чтобы гостеприимных хозяев не обидеть, но запах жареного отвлек от раздумий. Истосковался землянин по жареному мясу, плоды, хоть и вкусные, и разнообразные — надоели.

Мясо осьминожки было похоже на раз в жизни пробованную Михаилом сайгачатину, мясо остальных зверушек — непонятно, на чье похоже, никогда такого вкусного не ел. А жареный мох оказался хлебом. Серым, зато пышным и очень вкусным. И жареные плоды тоже хороши.

Михаил откусывал по очереди мясо, фрукты и хлеб, как это делали местные, запивал кисловатой жидкостью из «кокоса», попутно обсуждал с помощью рисунков конструкции велосипедов. И откровенно наслаждался. Шашлыком, человеческим обществом, общением, безопасностью…

Безопасностью?! С чего это вдруг, он давно уже себя в опасности не чувствовал. Не в этом игрушечном мире. На Земле чутье постоянно о разных опасностях предупреждало, здесь — гораздо реже: чтобы в воде не утонул, с дерева во время гимнастики не свалился и плоды не все ел.

Прислушался к себе. Так и есть, в селении ирчей он в безопасности, за пределами селения — нет. Что это может быть, ирчи просто так гостей не отпускают, погонятся, если уйдет? Этого только не хватало.

Однако, прислушавшись к чутью (то есть — представив себе разные ситуации), Михаил убедился, что со стороны местных ему ничего не грозит. Можно прямо сейчас встать и уйти, удивятся, могут даже обидеться, но преследовать не станут.

Опасность грозила от чего-то другого. И с определенного направления: оттуда, откуда Михаил пришел в селение, со стороны реки.

Мелькнула бредовая мысль: это его лодка обиделась, что бросил ее одну, и ползет по суше, чтобы отомстить. Да уж, бредовей некуда.

Вдруг опасность превратилось в угрозу, и та вызвала настоящий страх. Землянин совершенно непроизвольно вскочил с пуфика и ухватился за нож.

Что это? Может не чутье, может Михаил сам себя завел? Бывали такие случаи, что пролазники пугались собственного страха, приняв его за подсказки чутья. Это обычные люди убеждают себя, что страхи беспочвенны, а пролазники с их чутьем легко могут создать себе проблему на ровном месте. Читал на сайте: возникают смутные опасения, пролазник сам себя накручивает, пугается сильнее. Возникает ощущение, что грозит что-то, какое-то опасное для здоровья событие. Вот это событие приближается, приближается, страх становится все сильнее… а когда тот самый страшный момент наступает — ничего не происходит. Почти ничего, удар по нервам таки имеет последствия.

Но подобные неприятности происходят исключительно с пролазниками начинающими, которые еще не научились со своим чутьем обращаться. Нет, здесь опасность реальная, Лэд это подтвердил. Не словами, слов Михаил все равно не понял, выражением лица: когда Михаил поднялся с ножом в руке, Лэд сперва посмотрел на него озадачено, потом проследил за взглядом землянина, быстро глянул на велосипед. Озадаченность сменилась пониманием с ноткой паники, понимание — решительностью. Лэд громко крикнул:

— Ригсис! — и принялся отдавать команды.

Местные среагировали быстро: побросали свои шампура, засуетились. В руках у многих появилось оружие: длинные пики, двузубцы, нечто вроде алебард. Все — из «инструментального» материала, здесь что, есть деревья, на которых копья с алебардами растут? А ядерное оружие на деревьях не растет?

Михаил вспомнил, что у него есть пистолет, переложил нож в левую руку, вытащил стрелялку из сумки.

Что такое «ригсис»? Судя по поведению ирчей — какой-то монстр. Да и само слово почему-то ассоциируется с античными мифическими чудовищами.

А чувство приближения угрозы — нарастает.

Ирчи начали строиться на дороге, занимали места между приютниками на окраине селения. Но закончить организацию обороны — не успели.

Михаил раньше всех понял, что опасность (ригсис) придет не по дороге, а чуть в сторонке, даже выскочил опасности навстречу, чтобы предупредить ирчей. Даже рот открыл, чтобы крикнуть, но в этот момент ригсис появился.

Вытянутое гладкое тело глянцево-серого цвета, из четырех мест пучками растут гибкие конечности, каждая из которых разветвляется не два-три пальца. В передней части тела (на голове?) — несколько черных глаз. А Михаил всерьез рассчитывал, что монстр будет одноногим и одноглазым, даже уже решил стрелять сначала в ногу, потом — в глаз. Тварь перемещалась с мягкой стремительностью, земные тигры — отдыхают. А размером — с лошадь.

Ригсис атаковал одинокого человека с копьем, который только спешил ко всем остальным, занимать свое место в строю. Человек закричал, попытался отскочить, выставляя оружие. Но споткнулся, потерял равновесие, и монстр, молниеносно сократив расстояние, ухватил человека за ноги своими передними конечностями. И рванул на себя. Прямо под глазами ригсиса открылась темная щель — пасть?

К счастью, схваченный ирч успел ткнуть монстра своим копьем — не ударил, просто уперся. Но наконечник воткнулся в «лоб» твари на пару пальцев, теперь ригсис, притягивая жертву к себе, сам насаживался на копье.

Надо стрелять, но можно попасть в схваченного монстром человека. Михаил бросился вперед, крича что-то невразумительное — рассчитывал стрелять в упор.

Землянина опередили: к ригсису подскочил еще один ирч, схватил с ближайшего мангала тлеющую «кошму» и хлестнул ей монстра. Вреда не нанес: резвая тварь увернулась, однако для этого ригсису пришлось отпустить пойманного человека.

Из-за приютников выскочили еще люди с копьями, и ригсис проворно скрылся куда-то вбок. Люди побежали туда же, на месте остался только тот, кто отогнал монстра горящей кошмой — этот человек немного обжег руки, сейчас тряс их и шипел.

Михаил побежал, куда все, но заплутал в незнакомом селении, проходы между приютниками были иногда загромождены. Пошел на шум прямо под приютниками, увязая в «кошме» и переходя вброд бассейны, выскочил к месту основных событий.

Ирчи, и мужчины и женщины, выстроились полукольцом, ощетинились занесенным для удара оружием. Лэд — в центре событий, перед самой головой монстра.

Судя по всему, они старались не убить ригсиса, а отогнать. А может, у них был план максимум — убить, и план минимум — прогнать.

Действовали так: по команде Лэда совершали слаженный выпад в сторону монстра, вынуждая того отступать. Ригсис отступать не хотел, он предпочитал отбивать направленные в него удары конечностями, пригибался, уворачиваясь. Иногда монстру удавалось схватить конечностью чье-то копье, но в эту его конечность тут же направляли колющий или рубящий удар, приходилось ее одергивать. Одергивал вовремя.

Михаил отказался от мысли приблизиться к монстру вплотную, люди в полукольце стояли слишком близко друг к другу, и у них за спиной образовался еще один ряд вооруженных людей — видимо, на смену или на подхвате. Землянин влез на стол, может сверху стрелять получится.

Монстр то пятился, отражая атаки, то вдруг сам пытался добраться до людей, протискивал конечности между остриями и лезвиями, отводил человеческое оружие в сторону, шел вперед. В таком случае приходилось отступать людям. Отступали, снова ощетинивались, снова начинали отгонять монстра выпадами. Борьба велась с переменным успехом.

А Михаил все не мог выбрать момент для выстрела, монстр слишком быстро двигался. Люди тоже мельтешили, если стрелять наудачу, то неизбежно кого-то из своих подстрелишь.

Вдруг, когда люди в очередной раз сделали выпад, ригсис резко подался назад, одновременно ухватил несколько копий, дернул на себя, так, что те, кто копья держали, вынуждены были свое оружие отпустить, чтобы не потерять равновесие. Монстр при этом встал на дыбы, удерживаясь на двух конечностях (обе росли в одном пучке, левом заднем).

И в этот момент Михаил, не осознавая, что делает, независимо от собственных решений, бросил в монстра свой нож-яасен. Даже не бросил — метнул, задействовал в движении все тело, вложившись в левую руку. Попал: ригсис изогнулся, рухнул, размахивая конечностями, несколько раз дернулся и затих.

Снова случилась немая сцена, люди застыли с разинутыми ртами. И самым красочным персонажем был землянин: стоял на столе мокрый до пояса. И поза очень картинная: устремленная вперед с протянутой рукой. Так спортсмены после броска застывают, пока смотрят, попал или не попал. Но у спортсменов при этом совсем не такие испуганно-растерянные выражения лиц, какое наверняка было у Михаила. Испуганную растерянность можно с натяжкой принять за вдохновение, а рот раззявлен, к примеру, для боевого клича, но Михаил еще и пистолет уронил себе на ногу. Хорошо, что хоть без выстрела обошлось.

 

Глава 14

Первым очухался Лэд — ему по должности положено. Склонился к мертвому монстру, стал рассматривать.

Михаил наконец сообразил, что стоит на столе, как памятник вождю на пьедестале. И даже с протянутой рукой, правда путь указывает не только вперед, но и немного вниз. Опустил руку, спрыгнул, подобрал стрелялку.

Лэд с усилием выдернул нож (воткнувшийся аж до двух третей рукоятки), уставился на Михаила. У местного вождя глаза и так были на выкате, а сейчас он вообще стал похож на японского мультяшку.

Остальные ирчи тоже уставились на землянина, некоторые уронили оружие. Зародился восторженно-уважительный гомон, стал нарастать. Лэд направился к Михаилу, остальные — за вождем. По дороге Лэд тщательно вытер нож непонятно где добытым куском «кошмы». Протянул пролазнику его яасен. Михаил подумал, что Лэд спрашивает, его ли это нож, согласно кивнул, продемонстрировал ножны, показал, как клинок в ножны входит. И только после этого сообразил, что Лед не может сомневаться в том, чей нож, он только что видел Михаила с этим самым колюще-режущим инструментом в руках. А в последние несколько минут статус ножа поднялся от инструмента до оружия. Охотничьего.

У Михаила вообще другим была голова занята. Дело в том, что он не умел метать ножи. Когда-то пробовал, но попасть с хороших двадцати метров ригсису под ротовое отверстие (именно туда нож воткнулся) мог только эдак с тысячной попытки. Или при очень большом везении.

То есть, это некто руками Михаила ножи мечет. Не спросясь. Кто бы это мог быть? Может быть тот, кто при чтении мантр лазы открывает? Или, может, это яасен своевольничает? Кажется, писали на сайте пролазников, что в некоторых мирах яасены умеют хозяина подчинять, когда необходимо.

Михаил почувствовал себя изнасилованным. В подобной ситуации самым умным будет расслабиться и получать удовольствие, ведь своеволие яасена пролазнику несомненную пользу принесло. Но все равно — страшновато теперь свой собственный яасен в руках держать.

Оправившись от стресса и насмотревшись восторженными глазами на землянина, ирчи принялись разделывать убитого яасеном монстра. Вспороли, содрали шкуру. Внутренностей тоже вроде не много, хотя побольше органов, чем у других местных зверей, которые одноногие-одноглазые.

Зато есть кости, внутри каждой конечности — цепочки из мелких костей наподобие позвоночника. И внутри туловища таких «позвоночников» целых три. Еще есть какие-то пластины, которые «позвоночники» между собой соединяют.

А конечности растут совсем несимметрично: в правом переднем и левом заднем пучке по четыре конечности, в левом переднем — пять, в правом заднем — три. Конечно, в таком расположении тоже можно разглядеть закономерности: слева конечностей больше, чем справа, спереди больше, чем сзади. То есть, слева впереди больше, чем справа сзади, так получается.

Глаз у монстра семь, расположены не только несимметрично, но и неравномерно, слева их четыре, справа — два и один посередине.

Странная тварь. И очень для этого мира нехарактерная. Конечностей много, глаз много, рот имеется. И на людей монстрик нападает. Откуда оно взялось? Разве что люди сами вывели. А зачем? А затем, что всякие могут быть у людей цели: для развлечения, как домашних любимцев, в качестве транспортного средства, но вернее всего — тварь была бойцовая. И хорошо, если всего лишь сторож, как цепной пес.

Все кости аккуратно очистили от мяса, куда-то унесли, Лэд ушел туда же.

Ригсиса стали жарить изнутри: после разделки получился один большой плоский кусок мяса, в который завернули тлеющую кошму. Куски мяса с конечностей жарились над мангалом.

Пока большинство занималось ригсисом, Михаила тоже не забыли: выдали ему сухой комбинезон и шлепанцы, мокрую «пижаму» просушили над мангалом.

Ирчи принялись метать ножи в ригсиса, оценивали точность попадания и глубину втыкания. Загнать нож так глубоко, как Михаил, никому не удавалось, а ведь на живом ригсисе еще и шкура была, толстая. Призывно поглядывали на Михаила, но землянин предпочел сделать вид, что не понимает. Даже хотел потереть плечо, как будто его потянул, когда ригсиса убивал. Но воздержался, а то еще возьмутся лечить, и никакого растяжения не обнаружится, что тогда? Как он будет отбрехиваться, не зная языка?

К счастью, ирчи так и не решились попросить Михаила, чтобы показал, как ножи метать. Вероятно решили, что пусть герой отдыхает после боя с чудовищем, заслужил.

Подсел ирч, который в начале нападения ригсиса отгонял монстра тлеющей «кошмой», назвался Куком. Обожженные руки нового знакомого уже заживали. На Кука тоже смотрели, как на героя, вот он и решил, что героям нужно держаться вместе.

Михаил отыскал доску для письма, принялся «обсуждать» с Куком тактику борьбы с ригсисами. Кук сокращал название монстра до «сис». Ну что ж, его язык, имеет право.

Михаил, схематично рисуя расстановку сил, поинтересовался, зачем ригсиса брали в полукольцо, окружить со всех сторон казалось Михаилу лучшим решением. Кук стал изображать возможное развитие событий, рисуя и стирая то ригсиса, то людей. Насколько понял Михаил, пока ригсису есть куда отступать, он в рискованную атаку не кинется, но если окружить — пойдет напролом. И пройдет, копьем его не остановишь, потому что в уязвимое место попасть очень не просто, а даже глубоко засевшее в мясе копье монстра не свалит. Михаил спросил, почему для отпугивания монстра не использовали тлеющую кошму, Кук красноречиво пожал плечами.

Вернулся Лэд и остальные, кто с костями уходил. Кости принесли на подносе — чистые, поблескивающие.

Лэд принялся выкрикивать имена, вызванные подходили, выстраивались в шеренгу. Предпоследним вызвали Кука, последним — Михаила. Землянин занял место в шеренге — крайним справа. Настроение у ирчей было радостно-торжественное, очевидно предстояло награждение отличившихся в защите селения от ригсиса.

Так и есть, Лэд подошел к крайнему левому в шеренге, произнес коротенькую речь, протянул руку к подносу с костями ригсиса. Кости оказались не просто очищены, «позвонки» набраны в виде бус на бечевках, к пластинам тоже приделаны веревочки, чтобы на шее носить.

Лэд выбрал самые тонкие бусы, протянул награждаемому обеими руками. Тот принял награду, размашисто кивнул и отступил из шеренги спиной вперед. Лэд перешел к следующему в шеренге, начал речь.

По мере продвижения по шеренге слева направо, речи становились все длиннее, а подарки — все массивнее. И торжественных ноток в голосе Лэда прибавлялось.

Когда награждали Кука, речь тянулась минут десять, прерывалась одобрительными возгласами других ирчей. В качестве награды Кук получил целых две пластины.

На подносе оставалось два подарка — самая большая костяная пластина и одинокий «позвонок». И то и другое — на веревочках. Лэд взял позвонок, что-то произнес, от чего ирчи тихо засмеялись, и надел веревочку себе на шею. Видимо сказал он нечто типа: «Поскольку я руководил обороной, мне тоже полагается медаль. За то, что не мешал».

Наконец вождь повернулся к землянину. Речь была длинной, очень длинной. С прибаутками, над которыми ирчи смеялись. «Хотя у нашего гостя есть недостатки, в частности, от него воняет сильно, однако…» — вероятно, что-то в этом роде.

Наконец, после особенно торжественного высказывания (ирчи в этом месте одобрительно загудели), пластина была вручена. Михаил мотнул головой и отступил спиной вперед, как все.

Потом ригсис прожарился и началось празденство. Мясо у ригсиса оказалось жестковатым, но вкус более насыщенный, чем у мяса местных существ поменьше. Несмотря на отсутствие соли и специй — очень вкусно.

Для запивания приготовили коктейль из разных кокосовых жидкостей, добавили туда немного сока «помидоров».

Коктейль действительно веселила, обострял восприятие. Если учесть, что «помидорного» сока было мизерное количество, на целые «помидоры» лучше даже не смотреть, не зря против них чутье предупреждало.

Появились музыкальные инструменты, в основном — духовые, хотя были и ударные, ирчи принялись танцевать, землянин, который уже был под мухой от коктейля, присоединился.

Появился посланник, который убежал, еще когда выяснилось, что Михаил пришел из-за пределов известной ирчам вселенной. Очень удивился, застав все племя пьяным. Потом увидел развешенную на ветках шкуру ригсиса, полусъеденную тушу ригсиса и сел, где стоял. Но быстро пришел в себя: пошептался о чем-то с Лэдом и принялся есть, пить и танцевать.

Проснулся Михаил в отдельном приютнике, со свежей головой — никакого похмелья, хотя вчера «хороший» был. Еще одно преимущество местных «помидоров» перед земной выпивкой.

И помнил все, что было вчера, достаточно четко и ясно. Даже то, что происходило после десятой порции коктейля, когда язык уже заплетался, а ноги не ходили — не выпало из памяти. Ничего особенного, Михаил просто сидел в расслабленном состоянии и слушал музыку.

Остальные ирчи уже проснулись, большинство куда-то ушли. На охоту, должно быть.

Михаил быстренько освежился в бассейне, выбрался наружу. Его встретил Лэд лично, произнес что-то похожее на «лик-ул». Михаил повторил приветствие, ирчи засмеялись. Может быть, вождь спросил, что снилось.

Землянина усадили за стол, принесли завтрак: свежий хлеб из мха, нечто белое и сочное в упругом и жестком панцире (как крабья клешня) и горячий напиток со вкусом… кофе! Только прозрачный. Также фрукты, какие-то особенные, с мятным вкусом.

Михаил поинтересовался с помощью рисунков на доске, откуда «клешня». Из реки.

Лэд снова раскрыл атлас, карту Ир Лив. И показал извилистую линию, которая вела от селения ирчей, по прямой пересекала реку и змеилась дальше, пока не упиралась в край карты. По всей вероятности — дорога, а реку пересекает по мосту, который Михаил видел, когда плыл по реке. От селения еще две линии отходят, одна — вверх по реке, по этой дороге Михаил сюда приехал, вторая — в сторону от реки, упирается в еще одну жирную точку, обозначающую другое селение. Вождь провел по линии от селения до середины моста, дал понять жестами, что Михаила там будут ждать. Значит нам туда дорога, как в песне поется, в гостях у ирчей хорошо, но надо и честь знать. Не зря же гонец бегал, наверняка встречу с полезным человеком организовал.

Михаил сообщил, что согласен отправляться прямо сейчас. Ирчей это не особо обрадовало, гостеприимные они. Однако то же самое гостеприимство не позволяет гостей удерживать. Угостили на дорожку какими-то деликатесами (один оказался жгуче-острым, Михаилу стоило усилий не поморщиться), подарили ромбик из ткани с вышивкой и «сопилку» из обожженного «пластилина». Зачем ромбик — непонятно, а игру на сопилке Михаил уже вчера продемонстрировал (не пропали музыкальные уроки Ники), ирчи решили, что сопилка — хороший подарок.

Когда Михаил оседлал велосипед и поехал — провожало все племя, красноречиво помахивали руками. А двое вообще увязались за землянином, у них явно тоже были дела к тому, кто встретит Михаила на середине моста.

Попутчики передвигались пешком, точнее — бегом. И не отставали, бежали со скоростью велосипеда, даже с горы, когда движение велосипеда ускорялось. Наелись черных плодов, и бегут теперь марафонскую дистанцию со спринтерской скоростью и с мешками в руках, действительно — допинг. Да еще и между собой болтают.

Михаил не мог принять участие в разговоре, потому думал о своем: зачем ирчи взяли с собой кусок мяса ригсиса в небольшом мешке — будут есть в дороге? Вряд ли, постоянно плодовые кусты встречаются, ирчи обрывают с них фрукты, жуют. Может быть, хотели этого встречающего мясом ригсиса угостить. Потом стал думать, почему чутье не предупредило его о ригсисе еще когда он к берегу приставал? Ведь жизнь Михаила, как никак, вчера была в опасности.

Поразмыслив, Михаил понял, что чутье его о чем-то предупреждало: когда повернул лодку в сторону дыма, почему-то хотелось причалить ниже по реке на пару километров. Вероятно, это ригсис, а не кто-нибудь всю живность не берегу распугал. Но Михаил был слишком взбудоражен, слишком боялся потерять направление на дым, потому не прислушался к предчувствиям.

Ну а потом он оказался в селении ирчей, где ригсисов можно было не бояться, ирчи защитят. Редкий, должно быть, зверь, раз у ирчей украшений из ригсисовых костей до вчерашнего дня не наблюдалось, зато сегодня все награжденные такими костями постоянно поворачиваются к собеседникам, чтобы их награды видели. Однако — не слишком редкий, раз разработана тактика борьбы с ригсисами.

Выбрались к реке, увидели мост. Впечатляющее сооружение. А если его никто не сооружал, если сам вырос (могло быть и такое, есть в плавности линий моста что-то растительное) — тем более. Мост — из «инструментального» материала, ширина — как у восьмирядной автотрассы. Держится, понятное дело, на опорах, но река то ведь очень глубокая, Михаил пробовал промерять глубину во время «круиза», используя в качестве лота связанные лианы с грузом из инструментов, но до дна не достал, натяжение лиан так и не ослабло. Перила по обеим сторонам моста сплошные и как будто для великанов, обычному человеку по шею.

А вот и встречающий, действительно на самой середине моста. Сидит на ящике из обожженного «пластилина». Похож лицом на ирча, но в кости потоньше, одет не в комбинезон, а в одни только короткие штаны, босой. Мускулы не особо накачанные, тем не менее, человек кажется ловким, тренированным. И возраста — самого неопределенного, на первый взгляд больше тридцати не дашь, но потом почему-то кажется, что человек намного старше. Может быть, в этом мире климат такой, что никто не стареет? Привлекательно.

Встречающий произнес:

— Чей тшо.

Ирчи ответили:

— Та кин.

Интересная манера здороваться, приветствие с отзывом на приветствие не совпадает. Впрочем — логично.

Потом ирчи и встречающий перекинулись несколькими фразами, встречающий встал, открыл свой ящик, достал маленькую черную пластинку, показал Михаилу.

Происходило что-то важное, слишком серьезны лица ирчей. Да и чутье подсказывает, что сейчас важный момент.

Пластинка начала светиться, мигать. Мигание завораживало, как только Михаил это понял, то едва не отвернулся. Но удержался, чутье удержало.

Показалось, что прошла секунда… но ирчей рядом не было, их вообще не было на мосту. И встречающий стоит по-другому, отставив одну ногу, как будто устал стоять. А у самого Михаила ноги тоже уже ноют.

Так, украли кусок жизни. Не меньше получаса, раз ноги ноют. Зачем?

— Ги цефан? — с сильным сомнением в голосе спросил встречающий.

А Михаил с огромным удивлением осознал, что понимает эти слова. Они означают: «Вы выучили язык цефан»?

Да, выучил, точно знает, чего как на этом цефане называется.

Михаил хотел было не признаваться, что язык выучил. Из вредности, чтобы как-то отомстить за украденное время жизни. Но встречающий и без слов все понял по реакции землянина. Произнес на цефане:

— Хорошо. У вас это заняло очень много времени, я даже начал думать, что обучающий камень не работает. Ирчи не смогли так долго ждать, ушли.

Михаил не ответил. Теперь уже не из вредности, он проникался новым знанием.

Мощный язык этот цефан. Очень емкий, компактный. Большинство слов — односложные, их значение меняется в зависимости от позиции. И еще — от контекста. Если речь идет о животных, «сис» означает «большой опасный хищник», если о воде — «течение». Контекст задается в начале разговора одним-двумя словами, потом может меняться. Чтобы говорить о животных, первое слово должно быть «риг», чтобы о воде — «до». Система кажется слишком сложной, а на самом деле она даже сложнее, чем кажется. Зато язык становится емким, и открывает очень много возможностей.

У каждого предмета, явления или понятия — по несколько названий, разной длины. Чем длиннее, тем информативнее, слово «рука» может содержать два десятка слогов. Зато из этого слова становится понятно, как приблизительно рука выглядит, как примерно устроена, зачем нужна (не пропущено даже такое предназначение, как чесаться), что рука — конечность человека, что рук у человека две.

Еще Михаил по длинному названию обучающего камня узнал, как он примерно действует: устанавливает связь с мозгом через глаза, и «загружает» информацию прямиком в речевые центры. Какими-то лучами действует, уж не лазером ли.

Ну и, много всяких других полезных подробностей стали известны. Узнал о «помидорах», что в небольших количествах они веселят, а при передозировке всякий эффект пропадает, как будто и не ел ничего наркотического. А если одними только помидорами питаться, можно достигнуть какого-то особого, просветленного состояния, но пока достигнешь — будут какие-то проблемы с психикой.

Черные ягоды — действительно «допинг», от них повышается выносливость. Но потом приходится очень долго отдыхать, по этой причине ирчи не стали ждать, когда наконец-то Михаил выучит цефан, иначе им бы пришлось устроить вынужденный длительный привал посреди моста.

Встречающему надоело любоваться Михаилом (точнее — тем, как землянина восхищает цефан), он достал из своего ящика два складных стульчика оригинальной конструкции, поставил по разные стороны ящика. Представился:

— Меня зовут Инс.

— А меня — Михаил.

Инс покивал, мол — знаю уже. Спросил:

— Хотите есть?

Своевременный вопрос. Сели на стульчики, Инс достал из ящика кривобокую деревянную бутылку, две изящных прозрачных пиалы и круглую коробку, как для торта. Внутри оказался не то чтобы торт, потому что соленый. Как если бы вместо бисквита использовали чесночный или луковый хлеб, вместо крема — плавленый сыр и мясной паштет, и еще копченостей добавили. А Михаил уже тосковал по сыру, чувствовал себя Беном Ганом. Неужели Инс знал откуда-то про эту тоску землянина? Нет, скорее всего, он решил удивить гостя редким угощением.

Михаил пытался сообразить, как это блюдо называется на цефане, чтобы коротко, но ничего короче, чем «соленый торт» в голову не приходило. Или это он плохо выучил язык? Спросил Инса, тот ответил, пожав плечами:

— Соленый торт.

А в бутылке — бесцветная жидкость с явным вкусом красного вина. Хорошего полусухого. Рассказал о красном вине Инсу, тот поднял брови и сообщил:

— Теперь понятно, почему этот напиток у нас принято подкрашивать красным.

Михаил наконец-то присмотрелся к собеседнику. Выглядит обычно, вполне располагающая внешность. И смотрит по-доброму.

Но что-то настораживало. То ли отсутствие «добрых» морщинок на лице, то ли руки — пальцы, которыми изящно Инс держит пиалу, длинные и тонкие, но не как у музыканта, а как у шулера. Или, может быть, чутье предупреждает, что нельзя доверять каждому встречному. Этому конкретному встречному точно нельзя раскрывать свои секреты.

— Так откуда взялись обучающие камни? Много у вас подобного? — спросил Михаил. Для поддержания разговора, не более.

— Это очень сложно, — ответил Инс, прожевав очередной кусок торта. — Если упрощенно, то обучающие камни мы принесли из другого мира. Мне достался камень, который обучает языку цефан, но можно выучить и многое другое. Вам очень повезло, что мы с вами встретились.

Вот оно, тонкий, аж прозрачный намек, что неплохо бы отблагодарить. Путем добровольной передачи материальных благ.

А что там насчет другого мира, откуда камни принесли? Инс что, пролазник?! Да нет, чутье бы сообщило. Иногда бывает трудно понять, почему чутье тянет к конкретному человеку — пролазник он или может оказаться полезным, или это не чутье вовсе, а, скажем, половое влечение к женщине тянет. Но к Инсу — не тянет совсем.

Михаил понимающе кивнул, делая вид, что не понимает намека относительно благодарности за обучение.

— Собственно говоря, одно из основных занятий нашей общины — обучение с помощью камней всех желающих, — продолжал Инс.

— А есть и другие занятия? — спросил Михаил. Эта информация явно была важной.

— Да, — подтвердил Инс. — Мы занимаемся разнообразными исследованиями. А материал для исследований — образцы и информацию — нам предоставляют ученики… те, кто приходит к нам получать знания с помощью камней.

Дальше строить непонимающего нет никакой возможности, за идиота примут. Значит, предстоит торговаться. Причем — с человеком опытным, старым. Вон как ловко подводит собеседника к мысли относительно заплатить. Наверняка уже не первое столетие материальные ценности выдуривает. И наверняка очень уверен в себе, полагает, что из мертвой хватки еще никто не вырывался.

Но не знает хитрый торгаш, что есть у землянина одно преимущество, которое делает Михаила гораздо сильнее в искусстве торговаться, чем Инс: чутье пролазника. Если сравнивать, скажем, с гонками, то Инс — чемпион всей безграничной вселенной по бегу, а у Михаила — мотоцикл. Гоночный.

Прикинув варианты, Михаил решил продолжать линию простака. Сказал:

— То есть, я должен рассчитаться. А чем?

Инс чуть расслабился. Чуть, но заметно. Видимо, решил, что рыба на крючке. Произнес, благожелательно усмехнувшись:

— Вы можете подарить что-нибудь.

Небось, уже порылся в сумке и карманах Михаила, присмотрел себе подарок. У землянина есть интересные вещички: велосипед, пистолет, браслет, компас, нож-яасен, одежда, обувь. Может быть даже подумывал взять без спросу и свалить, но решил сначала побольше вызнать у Михаила про его вещи — разумно, особенно что касается пистолета, с оружием нужно уметь обращаться. Да и назначение того же браслета лучше сначала выведать, мало ли, вдруг браслет в чужих руках самоликвидируется взрывом.

Значит, именно эти вещи пока что не следует дарить. Самому нужны.

Михаил раскрыл сумку, принялся доставать свое барахло. Выложил на ящик пистолет, сопилку, достал ножницы, показал Инсу, сказал:

— Вот.

— Ножницы? — произнес встречающий странным, не то вопросительным, не то разочарованным тоном. Добавил:

— У нас есть ножницы.

— Так ведь они у вас не точно такие же, они другой формы, — рассудительно объяснил землянин. — Эти ножницы я очень издалека принес. Они могут и по материалу немного отличаться от тех, что здесь у вас на деревьях растут. В общем, раз вы исследователи, тогда вам будет интересно.

В глазах Инса промелькнуло странное выражение. Вроде как отношение Инса к Михаилу изменилось: раньше пролазник был для него плодом, который ждет, чтобы его сорвали, сейчас стал хитрым жадиной, которого грех не ограбить. Михаил опять запустил обе руки в сумку, нашел свое произведение искусства — вырезанную из местного фигурку скакунца. Между прочим, очень даже неплохо получилась, хотя и не с первого раза.

Выставил фигурку на ящик, выдержал небольшую паузу, чтобы растерянность Инса начала перетекать в возмущение, сказал:

— Это вам, наверное, неинтересно. У меня другие есть, — и достал по одной другие фигурки: медведь, бобер, тюлень и рыба. Рыба еще не отшлифована, не успел.

По Инсу не поймешь, заинтересовали его статуэтки, или нет. Он спросил:

— Вы полагаете, что эти… изделия могут быть соответствующей платой за обучение цефану?

Михаил изобразил некоторую растерянность:

— Может это и много… вы-то просто камень мне показали, а я так долго с этими зверями возился… и камень-то у вас останется, а я зверей совсем отдаю, — после этих слов Инс в очередной раз потерял контроль над своим лицом, кажется — подавил истерический смех. — Ну а как я могу отплатить, чтобы соответствовало? — продолжал землянин. — Своему языку обучить? Могу, конечно, только такого камня, как у вас, у меня нет, поэтому очень много времени потребуется. И работы больше, чем чтобы зверя вырезать.

— Вы считаете, что ваш язык может меня заинтересовать? — очень нейтрально произнес Инс.

— А вы разве исследованиями языков не занимаетесь?! — «удивился» землянин.

Инс не стал отрицать, можно сделать вывод, что община Инса все-таки языками занимается, однако самому Инсу интересно что-то другое.

— Обучения языку без обучающего камня действительно займет слишком много времени, — задумчиво заговорил встречающий. — А эти звери… безусловно, они сделаны хорошо, и сделать их было непросто… однако… это всего лишь игрушки.

Ага, подольстился, но и поставил жадного хитреца на место.

— Не всего лишь, — убежденно заявил Михаил. — Это же не просто фигурка, это же зверь из совсем другого мира.

Удивление торгаша было не самым сильным. Похоже, он уже догадался, что его собеседник — иномирянин, во всяком случае, пришел очень издалека, можно считать из другого мира. Но фигурки реальных зверей, похоже, все-таки, впечатлили, слишком долго Инс их рассматривал.

— А это что? — спросил Инс, кивнув в сторону пистолета.

— Это оружие, — спокойно и буднично ответил Михаил. — Это мне самому надо.

— Зачем?

— В ушах ковыряться! — с насмешкой сообщил землянин.

— Да, — согласился Инс. — Вы же воин.

Тут уже и сам Михаил не смог скрыть удивления. Он даже в армии не служил, даже от военных сборов отмазался.

— Ирчи потому и не захотели принять вас в свое племя, они охотники, но не воины, — пояснил Инс.

— А как они догадались, что я воин? Может, я тоже охотник?

Инс усмехнулся, покачал головой.

— Вы слишком неосторожно вели себя, привели ригсиса в селение ирчей.

— Я привел?! — искренне удивился Михаил. Как он мог ригсиса привести? Или это тут суеверие такое, что чужак может накликать беду несоблюдением обычаев?

— Вы оставили очень странный след, — неторопливо объяснил Инс. — А ригсисы очень любопытны.

Не знаешь, на чем проколешься в чужом мире. И ведь предупреждало чутье, страшно было вчера приставать к берегу. Но убедил сам себя, что это он боится мимо дыма проплыть.

— И в то же время, вы сумели убить ригсиса броском тупого ножа, — продолжал Инс. — Значит, вы воин. Вы уверены, что вам необходимо оружие в Обитаемом Пространстве?

Проболтался, теперь Михаил знает, как называется этот мир. И гораздо больше, потому что произнесено было полное название на цефане — как мир устроен, откуда взялся. В общих чертах, понятное дело.

Знание поражает, потому что мир бесконечный. В какую сторону не иди по местной поверхности — никогда не достигнешь никакого предела, и в исходную точку не вернешься. Если рыть вниз, то рано или поздно обнаружишь, что уже роешь вверх, если рыть дальше, выкопаешься недалеко от того места, с которого начинал. Ну а вверх можно лететь на астрономическую высоту, воздух постепенно исчезнет, и начнется пустое бесконечное пространство — это еще как-то воспринимается. А вот с бесконечностью в стороны смириться трудно. Михаил, конечно, видел местные масштабы, но убедил себя, что мир просто очень большой. Планета-гигант, сфера Дайсона, кольцо Нивейна — однако бесконечность…

Что еще поразительнее — этот мир искусственный, предназначенный специально, чтобы здесь жили люди. Только не люди его построили, а какие-то… цефы. Собственно, язык цефан, за обучение которому идет такая отчаянная торговля, был создан для общения цефов с людьми, а потом оказалось, что и люди между собой на цефане отлично общаются, лучше, чем на обычных человеческих языках.

Михаил даже тряхнул головой, чтобы сосредоточиться на продолжении разговора.

— В Обитаемом Пространстве, может быть, оружие и не нужно… может быть. Но я из другого мира, и я хочу домой. В дороге мне оружие пригодится.

Это заявление поразило уже Инса. То ли он до сих пор не верил, что Михаил иномирянин, то ли представить себе не мог, что найдутся идиоты, которым захочется из этого райского мира сбежать. Потом Инс задумался, поглядел на фигурки. Заговорил:

— Покинуть обитаемое пространство вы можете, фактически, только через лаз. Перевалы — слишком далеко.

На самом деле он употребил немного другое слово, не «лаз», а нечто среднее между «лазейка» (как в законах) и «подкоп». По-разному лазы в разных мирах называются, но всегда незвучно и не гордо, не «врата», не «портал», не «перевал», а «лаз», «нора», «щель». Но вот на цефане слово употребляется такое, что подразумевается наличие и «перевалов», которые гораздо больше, чем просто одиноких пролазников пропускают. Все желающие могут пройти, и не в один мир — в разные, по желанию. Мало того, даже сквозь лаз не только пролазники ходить могут, есть какие-то «ключи» — способы (технические устройства, что ли), которые могут лаз для простого человека, не пролазника открыть. И еще кое-чего есть: чи-ту-ав, это такая хреновина, вроде корабля, которая прямо в межмирье спокойно существует и способна вообще в любой мир проникнуть.

Все это Михаил «вспомнил», просто подумал на цефане — и картинка вырисовалась.

Ну и, естественно, обнадежило, что местное население про лазы знает, легче будет объяснить, что конкретно требуется.

Михаил согласился, что только через лаз домой добраться может. Перевалы, если верить Инсу — слишком далеко, межмирового корабля чи-ту-ав у Михаила нет. И даже махнул рукой в сторону нужного ему лаза, после чего Инс даже слегка вздрогнул. Задумчиво пробормотал:

— Тогда понятно, почему вам необходимо оружие.

Это он не отказывался от мысли заполучить пистолет, наоборот, намеревался уговорить землянина не покидать Обитаемое Пространство, и пистолет будет не нужен, логично его отдать.

Но раз в мире, куда ведет лаз, необходимо оружие… ну что ж, это полезная информация.

— Хорошо, — неожиданно согласился Инс. — Я возьму зверей.

— Какого из них? — сразу спросил Михаил.

В этот раз Инс растерялся по-настоящему, промямлил:

— Трудно сказать…

— Ну, какой вам больше нравится? — помог в выборе пролазник.

Взгляд Инса заметался между бобром и тюленем.

— Берите этих двоих, — проявил великодушие землянин. И спрятал остальное свое добро в сумку. Инс аж вспотел. Вино было допито, Инс уложил стульчики в ящик, сказал:

— Пойдемте в наше селение.

Но торг был все еще не окончен. Едва тронулись, стало понятно, почему Инс согласился на зверей. Из разговора:

— Если вы все же решитесь уйти из Обитаемого Пространства, то вам придется каким-то образом добраться до лаза. А это очень далеко, конечно, вы преодолели значительную часть пути по реке, но через несколько сотен переходов река поворачивает направо. А пешком добираться…

— А можно быстрее? — живо поинтересовался Михаил.

— Да, — нейтрально подтвердил Инс. — Можно добраться на летающем корабле до ближайшего узла Системы Прямых Путей, а поскольку возле каждого лаза есть узел Системы, ваше желание покинуть наш мир будет исполнено.

Последние слова прозвучали с осуждением, недоумением и издевкой одновременно.

 

Глава 15

Вот еще одна местная хреновина — Система Прямых Путей. В бесконечном мире вопрос связи и транспорта — сами понимаете, так эта система частично решила проблему ненормальности местных масштабов. На каком принципе она работает из одного только названия не совсем понятно, однако очевидно, что между узлами системы можно передвигаться чуть ли не мгновенно. Очень быстро, во всяком случае. Правда, узлы расположены на расстоянии в сотни тысяч километров друг от друга, то есть это еще до узла нужно добраться. И хорошо, если место отбытия и место назначения хотя бы в относительной близости от узлов находятся. В данном случае место назначения — лаз — прямо рядом с узлом, но от теперешнего положения Михаила до ближайшего узла — все таки сотни тысяч километров.

— Однако с хозяевами воздушного корабля, смотрителями Системы, хранителями ключа от лаза между мирами придется договариваться, — рассказывал Инс. — И не бесплатно, боюсь, что ваши деревянные звери их не устроят.

Не дает ему покоя чужой пистолет.

— Но я могу обо всем договориться, специально для вас, — это было произнесено очень доброжелательным тоном.

— С кем? С хранителями ключа? Они же далеко!

Инс иронично взглянул на Михаила, вкрадчиво спросил:

— Вы мне не верите?

Практически любой простой гражданин после подобных слов, произнесенных с подобным выражением, забормочет: «Что вы, что вы». Дабы не конфликтовать. Но Михаил уставился на Инса с подозрением. Пусть Инс сам догадывается, откуда такая реакция: не то землянину только сейчас в голову пришло, что Инс с ним не совсем искренен, не то землянин знает, что слова: «Вы мне не верите?» — чаще всех на свете используют лжецы.

— Хозяева воздушных кораблей, тоже пользуются нашими обучающими камнями, — стал с уверенностью в голосе объяснять Инс. — Соответственно, у них есть перед нами обязательства. А у смотрителей Системы Прямых Путей есть обязательства перед хозяевами воздушных кораблей. То же самое — с хранителями ключа. Я смогу договориться, чтобы они вам… помогли. Хозяева воздушных кораблей не только доставят вас к узлу Системы прямых путей, но и договорятся со смотрителями. Чтобы те тоже не только помогли вам добраться до лаза, но и с хранителями ключа относительно вас договорились.

Утверждение относительно хранителей ключа было ложью, не может Инс устроить Михаилу доступ к ключу, ни через третьи, ни через какие руки.

— Хорошо, — сказал Михаил. Он снял с шеи до сих пор скрытый одеждой «приз» — костяную пластину ригсиса, показал Инсу, разъяснил:

— Это кость ригсиса. Самая большая.

Инс аж побледнел от жадности. Михаил дал ему возможность налюбоваться, а потом выдвинул предложение:

— Если вы действительно договоритесь относительно моего путешествия к лазу и через лаз, я отдам эту кость вам. Я же знаю, что вас ригсисы интересуют, ирчи вам мясо ригсиса несли.

Вот так-то. Теперь в Инсовом небе парят уже два журавля. И пистолет, и кость ригсиса — пока что недоступны. Может даже рискнул бы силой отобрать, однако Михаил — не просто так себе, он ригсиса броском ножа убил.

— Ну что ж… это разумно, — спокойно согласился Инс. Подозрительно спокойно, должно быть, что-то задумал. Аферу какую-то? Если верить чутью — нет, он разработал комбинацию, которая позволит завершить дело ко взаимному удовольствию. Но чужой пистолет все еще Инса беспокоит, надо эту шероховатость выровнять.

Михаил взялся проявлять добрую волю:

— Я вот что думаю… про свой пистолет, так вас же интересует не сам по себе пистолет, а как он устроен, да? Вы его исследовать хотите? Тогда я могу вам свой пистолет на время дать, а потом вернете, когда во всем разберетесь. Или можете навсегда забрать, только дайте мне взамен что-нибудь… равноценное. Ну и обучите меня еще чему-то полезному за то, что я вам новые знания принес.

Инс хотел было еще поторговаться, но вовремя остановился. Понял уже, с кем имеет дело.

В общем, отношения наладились. Дальнейшая дорога к Школе, как называлось поселение исследователей, прошла в мирной болтовне. Михаил рассказал о мире Планета Земля, о своем путешествии по миру Обитаемое Пространство. Масштабы Земли вызвали у Инса высокомерное хмыканье. Он, между прочим, удивился, что есть еще люди в обычных мирах. Чего им там делать, почему в Обитаемое Пространство не переселяются? Не знают?! Надо же.

Когда Инс спросил, как Михаила занесло в Обитаемое Пространство, землянин ответил, что провалился в блуждающий лаз, Инс сразу поскучнел. Он-то надеялся, что есть недалеко лаз стационарный.

О том, что для открытия лаза необязательно нужен ключ, Михаил предпочел умолчать.

Кроме того, обсудили земные технические достижения, живность, которая на Земле водится. О мире Каменное Дерево Михаил рассказывать не стал, а то вопросами завалят. Предпочитал сам расспрашивать о мире Обитаемое Пространство.

Инс знал о столовых буграх, это оказались подземные химические заводы, созданные вместе с Обитаемым Пространством. Правда, о «солдатах» в красной форме, которые так негостеприимно встретили Михаила на столовом бугре, Инс ничего вразумительного рассказать не смог, сказал только, что это, видимо, закрытая община. Купол — брошенный летающий город, частично поглощенный «почвой». По поводу «ельника», лабиринта и стены вдоль реки даже Инс то ли ничего не знал, то ли не желал рассказывать.

Михаил узнал, кто такие цефы: одно из человечеств в одном из миров освоило межзвездные полеты. И встретили в глубинах Галактики цефов, крошечных существ с невероятно развитой технологией. Не самих цефов встретили, понятно, сперва сигналы уловили, потом обнаружили гигантские сооружения. Цефы представляют из себя чрезвычайно сложно устроенные кристаллы, размер самого крупного — с маковое зернышко, вне своей родной планеты живут почти исключительно в космических кораблях, размерами от баскетбольного мяча до гигантских. Без своих технологий цефы беспомощны, однако для одного цефа на относительно небольшом цефовском космическом корабле превратить земную Луну в звездолет или гигантский компьютер — полчаса работы. Впрочем, компьютеры цефы строили вообще из чистого пространства, без всякой материи. И, несмотря на всю эту мощь, были у цефов какие-то проблемы.

О лазах между мирами цефы тоже знали, и вовсю ими пользовались.

А потом человечество оказало цефам услугу. Даже не человечество, один человек. И ему даже было нетрудно, открыл тайну синтеза чего-то там очень для цефов важного, благодаря чему они все свои проблемы решили. Люди в том мире тоже были будь здоров, планеты двигали, звезды гасили-зажигали.

Ну и цефы, чтобы не оставаться в долгу, создали и подарили людям это самое Обитаемое Пространство. По другой теории они таким сложным способом зачем-то хотели от человечества избавиться, убрать с дороги. В таком случае план не сработал, раз не только в Обитаемом Пространстве люди встречаются.

Той человеческой цивилизации, которая первой цефов встретила, Обитаемое Пространство оказалось без надобности. Переселились сюда только некоторые, да и те, скорее, из любопытства. Но в Обитаемом Пространстве неожиданно даже для цефов открылись лазы и порталы в другие (параллельные) миры, где человечество еще до звезд не добралось. Вот из этих миров народ в Обитаемое Пространство и попер, в немерянных количествах.

Ригсисов действительно люди разводят. Кормят чем-то не тем местных зверьков, которые очень далеко отсюда вниз по реке живут в больших озерах, и зверьки вырастают в крупных сухопутных хищников. Используют ригсисов как транспортное средство, при здешних масштабах главное — скорость, а ригсисы твари резвые. Но некоторые безответственные люди, добравшись на ригсисе до узла Системы Прямых Путей, бросают своего скакуна. И ригсис отправляется бродить по Обитаемому пространству, стремится в горы, потому движется вверх по реке. Брошенный ригсис — зверь достаточно редкий, людей не любит, часто на них нападает. В общем — люди в очередной раз создали себе проблему. Вернее одни люди другим людям из-за своего равнодушия.

Ирчи — племя охотников, живут в местности Ир Лив очень и очень давно, раньше исследователей поселились. Охотятся они не только и не столько на скакунцов, олухов и осьминожек, есть в местных лесах дичь посерьезнее: речные панцырники, скользящие шестиноги, бескрылые летуны, паутинники какие-то. Много есть всякой живности, которой Михаил не встречал, это еще раз подтверждает, что он — не охотник.

Больше ни о чем поговорить не успели, потому что добрались до Школы. Между прочим, на картах в атласе ирчей это селение обозначено не было, видимо атлас старше селения.

Здесь были не только приютники, и не только строения из волокнистого материала. Часто встречались прозрачные купола, внутри — нечто очень похожее на оборудование научных лабораторий, даже химическая посуда виднеется. И люди работают в белоснежных комбинезонах. Были большие, но невзрачные прямоугольные ангары, были башни, похожие на торчащие из земли иглы.

И все — посреди леса.

Вопрос с пистолетом решился быстро: подошли к одному из прозрачных куполов, изнутри вышел человек в белом комбинезоне, узнал, в чем дело, и вынес другой пистолет на замену. Совсем не такой, как у Михаила, поменьше размером, стрелял, если верить объяснениям, сложными пулями со встроенным гироскопом. И зарядов подбросили — десяток запасных обойм.

Осталось выбрать, чему бы обучиться с помощью камней. Инс хотел было предложить «меню», однако Михаил уже выбрал:

— Я хочу научиться драться.

Тут исследователи растерялись, не могли даже вспомнить, есть у них такие обучающие камни или нету. В конце концов припомнили, что есть такая Гри, которая наверняка знает про камни, обучающие боевым искусствам.

Вопроса, зачем учиться драться воину, который ригсисов чуть ли не голыми руками рвет, почему-то не возникло.

— Только я не знаю, что она попросит за обучение, — пробормотал Инс. — Одного пистолета может оказаться недостаточно.

Объяснили дорогу, Инс с Михаилом идти не стал, надо было ему что-то обсудить с тем исследователем, который револьверами занимался.

Михаил прошелся по Школе, внимания, как ни странно, не привлекал. Хотя казалось бы — внешность, одежда, велосипед. С интересом оглядывался, однако понимал мало.

Нашел жилище Гри — обыкновенный, даже маленький приютник. И сама Гри уже ждала Михаила, ей как-то сообщили. Раз у них есть эти самые обучающие камни, то и телефоны должны быть.

Поздоровались, посмотрели друг на друга, уселись на пуфики. Гри — статная, крепкая, обманчиво молодая. Относится скорее к ирчам, тоже коренастая. Оглядев Михаила, она удовлетворенно кивнула.

— Ну так как, есть у вас камни, которые драться учат? — заговорил первым Михаил.

— Этому невозможно научиться с помощью камней, — ответила Гри. — Умение драться — это не только знания. Для простого запоминания разных приемов можно использовать камни, однако, так или иначе, тренировки необходимы, чтобы применять знания не раздумывая, быстро. И особый боевой дух тоже обучающими камнями не внушишь, тоже время требуется. Но воздушный корабль все равно навестит Школу еще нескоро… думаю, я успею научить вас многому.

О том, что воздушные корабли ходят редко, Михаил уже знал. Ну что ж, не будет маяться скукой, пока корабль прилетит.

— И что вы попросите взамен? — поинтересовался Михаил. Он очень надеялся, что достаточно будет отданного исследователем револьвера. В конце концов, если эта Гри — спец насчет подраться, оружие должно быть для нее интересно.

— А кто вам сказал, что я потребую плату?! — искренне удивилась женщина.

— Инс.

Гри смешливо хмыкнула:

— Инс — глуп. Мы знакомы очень давно, вместе пришли в Обитаемое Пространство, но Инс совсем меня не знает. Нет, я не возьму оплаты с ученика.

А женщина симпатичная.

— Так где вы собираетесь драться? — расспрашивала Гри. — В спортивных состязаниях, в призовых боях? Или вы хотите участвовать в настоящих сражениях?

— Я хочу безопасно путешествовать по разным мирам, — объяснил Михаил.

Гри оживилась, сказала:

— В таком случае, вам идеально подойдет борьба посланников.

Михаил пожал плечами, соглашаясь, что Гри виднее.

— Сегодня можете отдохнуть, — сказала Гри. — Начнем обучение завтра. Первым делом вам нужно будет научиться быстро бегать.

Михаил смотрел на приближение узла Системы Коротких Путей, вспоминал прошедшее… время. Он совершенно потерялся, не знал, сколько уже прохлаждается в Обитаемом Пространстве. Зато драться научился. И не только драться.

После первого разговора с Гри Михаил опасался, что половина обучения будет состоять из пробежек. Но учиться бегать не пришлось, Гри только убедилась, что Михаил бегает достаточно быстро, а умение правильно уходить от погони, по ее словам, само должно было придти, в процессе обучения этой самой борьбе посланников.

В начале учебы Гри оценила физическую форму Михаила, в основном осталась довольна, но кое-какие группы мышц стоило подкачать. Это делалось быстро, Гри налепляла на кожу ученика тонкие проволочки, которые заставляли мускулы вздрагивать — на Земле тоже давно практикуют электростимуляторы, чтобы качаться. Хотя не такие совершенные, и результат достигается гораздо медленнее.

К примеру, Михаил надел сетчатые перчатки, лег спать, а, когда проснулся, обнаружил, что легко удерживает стойку на трех пальцах.

Гри поила ученика снадобьями — бесцветными и безвкусными жидкостями — от них убыстрялись реакция, рефлексы, снижался болевой порог, улучшалось чувство равновесия, еще какие-то изменения происходили. Михаил поинтересовался насчет побочных эффектов, Гри одобрительно кивнула и уверила, что в Обитаемом Пространстве можно этих неприятностей не бояться, организм сам ничего плохого не допустит.

Также Гри втирала разные мази в кожу Михаила на костяшках пальцев и кулаков, в ладони (особенно края), локти, колени. Кожа от этого становилась грубой и нечувствительной, хотя выглядела почти нормально, только бледновата. Еще пришлось особую маску носить почти целый день, от нее укрепился нос, теперь уже так просто его не расквасят.

И обучение собственно драке велось постепенно. Знания о приемах Гри действительно «загружала» с помощью обучающих камней, начала с простого. Очень любопытные знания, новые. И приемы — простые, но удивительно эффективные. Человек оказался до странного уязвимым существом. К примеру, повалить человека можно просто потянув назад за плечо, или толкнув в бок, или можно перевернуть и бросить — даже силы особой не требуется. А сколько есть способов вывернуть руку.

Но одних только знаний оказалось действительно недостаточно, практика требовалась. В принципе, необходимые рефлексы тоже можно «загрузить», однако лучше, чтобы они сами выработались, надежнее. Да и уверенность в применении знаний учебными камнями не загружалась.

Для тренировок сначала использовался грубый манекен, а потом Гри привела двух спарринг-партнеров, своих бывших учеников. Один, по имени Нети — двухметрового роста атлет, рядом стоять страшно. Второго звали Ог — похожий на поросенка толстячок, однако двигался он с такой быстротой и ловкостью, худые обзавидуюся. Впрочем, не все худые, Нети, к примеру, Ог и сам должен завидовать.

Для тренировок и Михаил, и его спарринг-партнеры одевали особые костюмы в обтяжку, даже с масками на лицах, костюмы не давали друг друга травмировать. Руку вывернуть можно, сломать — нельзя, можно бить в полную силу — костюм вовремя отвердеет и даже синяков не останется.

Поначалу Михаил просто отрабатывал приемы, медленно, потом — быстрее. Первым делом защита — учился блокировать удары и выворачиваться, если вцепятся. Потом — бить сам, освоил простые захваты и подсечки.

Дошло дело до поединков, как-то очень быстро перестал проигрывать. Впрочем, Нети и Ог не все свое умение драться демонстрировали, нарочно сдерживались, чтобы быть на уровне Михаила. Это выяснилось, когда Гри в Михаила следующую порцию знаний «загрузила» — борьба, наподобие самбо или дзюдо. Приемы посложнее и поизощреннее, чем при первой «загрузке», чувствовалась общая основа, а не просто набор хитростей, как при первой загрузке. Тоже пришлось сначала приемы отрабатывать, а потом бороться с Огом, Нети и даже Гри. В этот раз дело пошло быстрее.

Третья «загрузка» — кулачный бой, как его назвала Гри. Хотя удары наносились не только кулаками, но и открытой ладонью, ребром ладони, локтями. Сложная техника — и удары непростые, и блоки самые разные, и уклонения, и все это комбинируется по всякому. Кулачный бой оказался похож одновременно на бокс и что-то восточное, вроде карате, только ударов ногами нет. Михаил про карате и ноги рассказал, Гри успокоила его, что до ног еще дело дойдет. И действительно дошло, в одной из следующих «загрузок», но Михаил на самом деле научился защищаться от ударов ногами, а не наносить их. А потом научился и наносить.

Так и тянулось, «загрузка» — отработка — спарринги. Михаил освоил не одну разновидность единоборств, а несколько по очереди, каждая — со своей системой. Но и общая основа прослеживалась.

Гри ни разу не ругала Михаила, только делала замечания нейтральным тоном. Зато хвалила часто. Не то у нее метод такой, не то у Михаила действительно талант к боевым искусствам пропадал. Или чутье учиться помогает.

График обучения был насыщенный, но находилось время и просто пообщаться. За едой или во время отдыха.

Михаил с удовольствием рассказывал о своем мире, иногда привирал. Слушали внимательно, переспрашивали, проводили параллели. Ог интересовался языками — он среди исследователей был «специалистом по общению», расстраивался, что из-за тренировок у Михаила нет времени надиктовать словарь. Нети оказался биологом, выжимал из землянина все до капли сведения о земных животных и растениях, Гри интересовалась оружием и войнами. Вообще, чувствовалась зацикленность на своих «специальностях», Нети сравнивает некоторые приемы с движениям незнакомых Михаилу животных (только диад землянин знал), Ог советует воспринимать кулачный поединок, как беседу.

Про мир Обитаемое Пространство местным было, что рассказать. А Михаилу — послушать. Этот мир был далеко не однороден, даже Михаил в своем путешествии замечал изменения в местной природе и ландшафтах, горы издалека видел. А в других, удаленных областях уже нет совсем ни плодовых прутьев, ни приютников, и под ногами — другая почва. Но везде можно жить сыто и безбедно, где-то почва съедобная, где-то ручьи текут не то суповые, не то бульонные.

В этом месте Михаил рассмеялся и спросил, нет ли здесь у них где-нибудь молочных рек с кисельными берегами. Причем молоко местные знали только женское а слово «кисель» пришлось передать как «сладкий, густой, тягучий напиток». Гри сказала, что мир Обитаемое Пространство большой, где-то наверняка есть такие реки с такими берегами.

Гри начала рассказывать Михаилу о происхождении борьбы посланников, но Михаил оказался настолько невежественным, что получилась очень длинная серия лекций об истории мира Обитаемое Пространство.

Казалось бы, жратвы навалом, всегда тепло и сухо, здоровье, считай, гарантировано, пространство, чтобы размножаться — бесконечное, чего еще надо? Большинству — ничего. Но нашлось и меньшинство, которому оказалось мало. Если кто занялся наукой или искусством, даже коллекционированием — ничего страшного, но нашлись и те, кому захотелось власти. И даже они оказались не самыми опасными, были идеалисты, которые полагали, что человек обязан трудиться, или что слишком много свободы и благополучия это плохо. Собирались в шайки, стаи, подпольные ячейки, вооружались. И наводили свои порядки, к примеру, здесь недалеко существовало целое государство, в котором каждому гражданину выделялся приютник и несколько плодовых прутьев — в аккурат, чтобы с голоду не умер. Кто убегал — догоняли, били и возвращали. А еще граждане обязаны были сдавать урожай «помидоров». Но, в конце концов, все равно все люди разбежались.

В других местах гоняли народ на бессмысленные работы, вроде строительства башен или рытья ненужных каналов, которые и водой наполнить не получалось. В третьих — практиковалось право сюзерена. А еще — воевали. Либо старые обиды в новый мир приносили, либо уже здесь находили повод для конфликта. Как ни дико, даже территориальные споры бывали, к примеру, одни живут в приютниках, другие — на берегах молочных рек, живущие в приютниках тоже молочные реки хотят, и начинается. Сначала слово за слово, потом кровь за кровь. А для войны нужны солдаты, а в солдаты проще всего загнать силой. Вот и множились неправда с несправедливостью, соответственно — обиды.

Но выход был — сбежать, благо есть куда. И сбегали. Большинство таких, с позволения сказать, государств, прекратили свое существование потому, потому что граждане разбежались. Некоторые протянули долго, некоторые существуют до сих пор.

А потом началась эпоха закрытых общин. Выглядело примерно так: живут себе люди живут, никого не трогают. Потом у них появляются соседи: либо приходят новые поселенцы из недосягаемо далеких далей, либо собственные дети отделяются. Потом — еще одни соседи откуда-то берутся, селятся с другой стороны. И, в конце концов, община обнаруживает, что со всех сторон окружена другими общинами.

Рано или поздно отношения с соседями портились, общины либо втягивались в войны, либо замыкались в себе — не допускали на свою территорию чужаков. В лучшем случае — просто не пускали на свою территорию, но могли и живьем съесть. Сбежать на безлюдные территории стало гораздо труднее, зачастую — невозможно. Некоторых, особенно начальство, ситуация обрадовала, граждане стали более управляемыми, потому что их стало легче пугать. Но других — обеспокоила. Даже начальство чувствовало себя неуютно, не имея возможности вовремя смыться. Пытались наладить контакты с соседями, договориться о свободных проходах на вольные земли, строили дороги по границам. Иногда получалось, иногда — нет. А даже если получалось, у соседей оказывались свои соседи, которые тоже путь перегораживали, и с которыми тоже приходилось договариваться. И тоже — не всегда удачно. Приходилось пробивать путь силой, хитростью, угрозами, интригами. Естественно, подобными вещами лучше заниматься сообща, но как договориться с единомышленниками, если путь перегорожен вражеской территорией? Хорошо, если у обоих союзников есть радио, а если нет? Или — враги глушат?

Тут-то и появились посланники, специалисты по прохождению через чужую территорию. Занимались они разными делами, например, передавали сообщения далеким союзникам, кроме того — разведка (она же — шпионаж), диверсии, провокации. Те еще были людишки, Гри упомянула такой способ проникнуть: потихоньку придушить местного жителя, переодеться в его одежду, если необходимо — загримироваться. И пройти через враждебную страну, считай, в открытую. Нередко прорывались с боем, заваливали путь трупами. Посланники стали очень хорошими бойцами, потому что набирались боевых приемов в разных странах и общинах, выбирали самое лучшее. Даже свое собственное единоборство образовалось, к целям посланников приспособленное. Так и называется — борьба посланников.

Закончилась эпоха закрытых общин так, как заканчиваются все плохие эпохи в Обитаемом Пространстве: народ разбежался. Не очень-то спокойно и сытно жилось во всех этих закрытых общинах, то перенаселенность имела место, то начальство зажралось, то про молочные реки слух дошел. А в основном — все сразу.

Перенаселенность — отдельная тема. В мире Обитаемое Пространство люди не стареют и не умирают от болезней, теоретически могут жить вечно. Потому практической необходимости часто рожать вроде бы нет. Со средствами контрацепции все нормально, растут здесь плоды, достаточно женщине съесть один — и нежелательной беременности можно не бояться. Если потом забеременеть все же захочется — съесть другой плод. Однако детей заводили, и даже помногу. Тут и материнский инстинкт женщин срабатывал, и традиции с идеологиями, которые заставляют как можно больше рожать, и желание начальства заполучить побольше подданных: рабочих или солдат, и страх перед более многочисленными соседями. Вот и получалось, в конце концов, что территория общины не может обеспечить всех граждан элементарным пропитанием.

В некоторых общинах начальство для борьбы с перенаселенностью казнило лишних — по разнарядке. Причем под разнарядку попадали молодые, чтобы меньше размножались. Такое было у начальства понятие о гуманизме: чем меньше будут размножаться, тем реже придется разнарядки устраивать.

Боролись с перенаселенностью и по-другому, к примеру, гражданские войны устраивали: как только граждане начинают жаловаться на перебои с пропитанием, их делят на две половины, которые обязаны воевать друг с другом. На уничтожение. Зато потом перебоев с пропитанием не было некоторое время. Вариантом была система, когда за право жить в отдельном приютнике гражданин должен был убить на дуэли другого гражданина.

Популярным решением были войны против ближайших соседей — либо новые территории с новыми ресурсами завоюются, либо едоков поубавится, убьют их. А еще лучше — если и то и другое.

А кое-где — не боролись совсем, начальству не было дела, что гражданам жевать нечего. В результате граждане пухли с голоду и жевали друг друга.

То, чего много, быстро падает в цене. В данном случае в цене упали люди.

В такой обстановке слухов о свободных территориях даже много, чтобы народ все бросил и ушел. Одного осознания, что свобода где-то есть — достаточно.

Исход был самым массовым за всю историю мира Обитаемое Пространство, рекордным, миллиарды в движение пришли. И не последняя роль была сыграна посланниками, это они всех подзуживали, рассказывали, что на безлюдных пространствах лучше. Естественно, без жертв не обошлось, особенно не повезло тем, кто никуда уходить не собирался — сметали, уничтожали, как идейных врагов.

Когда Гри рассказывала о шпионаже и диверсиях, Михаил упомянул ниндзя, и Ог перевел это слово как «терпеливый». Михаил сразу навоображал, что Ог в состоянии любое слово из любого языка перевести, что метод у них есть такой. И даже начал прикидывать, что бы такого предложить Огу, чтобы тот этому методу научил и Михаила, желательно — с помощью учебного камня. Может, еще фигурок навырезать? Компас отдать? Яасен? Правую руку? Прлазнику подобное умение нужнее правой руки.

Но все оказалось проще, Ог был полиглотом, знал много языков, в том числе несколько похожих на японский — на них говорили в разных других мирах. Ничего удивительного, аюры тоже на славянском языке говорят. Ну а японских слов Ог из Михаила выудил не так, чтобы мало: карате, дзюдо, айкидо, джиу-джитсу, бусидо, нунчаки, катана, сюрикен, цунами, аригато, сайонара, вакаримасан. Вот и распознал язык.

И для обычных разговоров «за жизнь» находилось время. Однажды вечером сидели за пиалой красного вина, и Гри спросила:

— Михаил, почему вы несчастливы?

Разглядела как-то, разгадала, хотя Михаил был уверен, что никто не догадается о его чувствах и проблемах. И что можно ответить?

— А кто в этом мире счастлив?

Гри отпила глоток вина, пояснила:

— Человек, который изучает борьбу посланников… если у него получается, то он счастлив. Это не только к борьбе посланников относится, много к чему… обычно человек счастлив, но бывают исключения — если у него есть причина, чтобы… рсстраиваться. Серьезная причина.

Михаил вздохнул.

— Да, у меня есть причина, я со своей женщиной расстался.

— И все?! — удивилась Гри. — Но на свете миллиарды женщин! Найдите себе другую…

— Да она меня не бросила, — перебил Михаил. — Мы просто оказались в разных мирах.

— И вы хотите покинуть Обитаемое Пространство? Из-за женщины? — все равно не понимала Гри.

— Не только. Хотя… в основном из-за нее. У нас с ней все очень серьезно.

Объяснение удовлетворило Гри.

В тот раз вина выпили прилично, Михаил дошел до опьянения средней тяжести. А потом пришел Нети и Гри скомандовала надевать тренировочный костюм.

— Но я же пьяный!

— Да.

Хотя Нети был трезвый и применял самые костоломные приемы, как ни странно, Михаил выиграл учебный поединок, чем очень удивил не только Нети, но и себя. А Гри только удовлетворенно щелкнула языком.

Отношение к Михаилу изменилось, теперь его учили не только драться, свободное от тренировок время уходило на изучение разных полезностей. Например — оказание первой помощи: искусственное дыхание, наложение жгутов и повязок, точки, на которые надо нажимать, чтобы привести в сознание или снять боль. Или изготовление обуви из подручных материалов, начиная от кожи, заканчивая травой.

Да и боевые тренировки стали другими, если раньше спарринги проходили на равных условиях, то теперь землянину приходилось вступать в учебные бои усталым после длительной пробежки, с обездвиженной рукой или ногой (рукав или штанина были твердыми), несколько раз — пьяным. Стрелять учился, фехтовать, ножи метать. Гри явно намеревалась подготовить Михаила к любым неприятностям, как будто была заинтересована, чтобы он все-таки дошел, встретил Нику.

Несомненной пользой тренировок была также занятость, Михаилу почти некогда было отвлекаться на всякие посторонние размышления. И все равно иногда он после насыщенного делами дня не мог заснуть, думал. Как там Ника? Как там Виктор, Инна, родители?

Скорее всего — все также. Неизвестно, сколько времени прошло, с тех пор, как Михаил провалился в блуждающий лаз, пожалуй — около года. А может и больше, Михаил уже сбился со счета, сколько раз подстригал себе волосы. Да и рост волос — сомнительный ориентир, они с разной скоростью расти могут. Но «голос» Ники почти не изменился. Долгое время оставался умиротворенным, спокойным, только недавно стала проявляться растерянность и тревога, Ника только начала осознавать, что Михаил исчез. То есть, для Ники всего пару секунд прошло, настолько течение времени отличается. Но все равно Михаил иногда чувствовал себя виноватым, что до сих пор не добрался домой, что заставляет Нику беспокоиться. Хотелось быстрее что-то делать, бежать бегом к лазу, который выпустит из Обитаемого Пространства, приблизит к любимой. Слишком хорошо понимал, насколько это глупо, но все равно приходилось себя сдерживать.

А ведь Ника тоже должна воспринимать Михаила, что она чувствует? Ведь на нее должно обрушиваться все, что чувствовал Михаил за это время — в дико ускоренном темпе! Оно кажется Нике «белым шумом»? Или же она воспринимает все эмоции Михаила сразу, одновременно? И так и так — плохо, даже несмотря на то, что их связь ослаблена в тысячи раз.

 

Глава 16

А потом прибыл воздушный корабль. Они летали по расписанию, этот появился даже немного раньше, чем ожидали.

Вначале это была точка на небе, но она подозрительно быстро увеличилась в размерах, и вскоре можно было воздушным аппаратом любоваться.

Михаил не знал, на что будет корабль похож, и нарочно не расспрашивал — решил сам себе организовать сюрприз. Знал только, что корабль прилетит по какой-то Реке Ветров. Ожидал чего угодно: воздушного шара, гигантского вертолета, даже не особо удивился бы, окажись летающий корабль живым существом.

Но это оказался всего лишь планер: сигарообразная гондола, подвешенная к большому крылу, похожему на веер или на птичье. И несколько плоскостей поменьше, в их числе — две вертикальных, на хвосте и ближе к середине. Хотя не ожидал такой конструкции — сюрприз не удался, потому что несколько разочаровывает. И гондола, и плоскости — грязновато-серого цвета, а на парусе-веере претенциозная надпись: «Я никогда не вернусь».

Корабль выпустил из днища треугольный киль, очень мягко приводнился на реке, близко к берегу, где течения почти нет. Крыло-веер резко собралось, уменьшившись раз в пять, встало вертикально и превратилось в парус — был воздушный корабль, стал речной. Как будто экипаж понизили в звании с авиаторов до речников.

Слабого ветерка оказалось достаточно, чтобы пригнать корабль к берегу. Швартоваться никто не помогал, авиаторам пришлось самостоятельно.

Вблизи корабль оказался не очень большим. Скорее не корабль, а бот, или вообще большая лодка.

Собралась небольшая толпа встречающих, к ним вышла женщина, начала переговоры., или вообще большая лодка. Высокая, стройная, гибкая, светловолосая, светлокожая — совсем не «шумерского» типа, таких Михаил еще не видел в этом мире. Кто она, шкипер? Или кто-то вроде суперкарго? Михаил быстро выяснил, что женщина — капитан, главная на корабле. Кроме нее сошло с летающего корабля человек десять, из разговоров Михаил узнал, что четверо сошедших — пассажиры.

Авиаторы — того же этнического типа, что капитан, все жилистые, ловкие, одеты в серое: штаны с карманами и нечто вроде тонких свитеров в обтяжку. На ногах — сандалии с пуговицами. Четверо мужчин и две женщины плюс их капитанша.

Трое пассажиров летели именно в Школу, чтобы добывать знания с помощью обучающих камней, двое из них, обучившись чему надо, летели дальше, один — оставался в Школе, потом он отправится куда-то по реке. Четвертый пассажир ничему в Школе учиться не хотел, тем не менее, исследователи уговорили его заплатить за какие-то знания. Хотя было у Михаила подозрение, что это пассажир схитрил, чтобы скидку выторговать.

Наконец очередь дошла до Инса, он довольно долго разговаривал с капитаном, показывал какие-то свитки. Инс горячился, размахивал руками, капитан сохраняла хладнокровие. В конце концов, составили еще какой-то документ. Даже два, Инс долго писал на свитке, который потом разрезали пополам, одна половинка осталась у Инса, вторую забрала капитан.

Инс позвал Михаила, представил их с капитаном друг другу. Капитана звали Иван, даже с ударением на втором слоге. Михаил сказал, что там, откуда он пришел Иван — мужское имя, это никого не удивило, вообще впечатления не произвело.

— Вот, я обо всем договорился, — хрипловато сообщил Инс. Дорого ему эта договоренность обошлась, вон как глаза блестят. — Даже хозяева ключей от лаза… даже они согласятся вам… вас пропустить. Иван написала для вас соответствующую записку.

Иван подтвердила, что записку она написала, и что записка чего-то стоит для хозяев ключей. Вроде не врет.

Ну что ж, уговор есть уговор, Михаил отдал Инсу кость ригсиса, как договаривались. Инс хотел еще о чем-то поговорить, но Михаил сбежал — собирать вещи и прощаться.

С собой он взял мешок сухофруктов, потому что хозяева воздушных кораблей в дороге не кормят, небольшую сумку с личными вещами, которые еще оставались, и охапку гибких прутьев — из них Михаил собирался плести корзины, а то ему рассказывали, что в полете скучно.

Прощание с Гри вышло сдержанным, она за свою долгую жизнь успела попрощаться с множеством учеников. С большинством — навсегда.

Михаил ожидал напутственной речи, в стиле: «Используй мою науку для добрых дел». Но Гри сказала только:

— Надеюсь, вам повезет.

Ог куда-то запропастился, Нети повторил прощальные слова Гри. Они смотрели, как Михаил залез в воздушный корабль, руками помахивали.

Корпус воздушного корабля оказался сделан из материала, похожего на просмоленную ткань, имелись широкие окна, не из стекла, а из плотной прозрачной пленки, внутреннее пространство разделено палубой, значит, и трюм у корабля есть. В «салоне» над палубой было тесновато, потому что лежали принайтованные мешки и коробки, столи лебедки и еще какие-то непонятные приспособления.

Один из авиаторов показал Михаилу место, где тот не будет никому мешать, рассказал, где здесь туалет, и разъяснил порядки на борту. Основная идея — не путаться под ногами у экипажа, если идешь по проходу, а навстречу — кто-то из авиаторов, нужно немедленно убраться с дороги. И вообще, пассажир обязан все приказы выполнять и лишних вопросов не задавать.

Есть ли у пассажиров какие-то права — непонятно.

А место удачное, впереди, можно смотреть из окна, куда летишь. И внизу кое-что видать.

Тем не менее, Михаил пошел смотреть, как корабль взлетает, на нос — там окна побольше. Устроился в уголке, чтобы никому не мешать.

Взлетал корабль как воздушный змей. Для этого авиаторы соорудили плавсредство — тримаран из одной большой лодки и двух маленьких по бокам, большую лодку тяжело нагрузили кусками «почвы», еще и с бортов в воду на лианах грузы свесили. Потом воздушный (пока что — речной) корабль взял тримаран на буксир. Иван отдала несколько команд, авиаторы организованно завертели рукояти лебедок. Корабль раскрыл парус (к этому вееру совсем не подходит слово «поднял»), и потащился к середине реки, один из авиаторов оставался на тримаране. Корабль шел медленно, подрагивал, вилял — конечно, с таким тяжелым «прицепом».

Когда достигли стрежня, корабль сманеврировал так, что оказался выше тримарана, сложил парус. Авиаторы, пробежавшись по корпусу снаружи, ловко перенесли буксирный конец с кормы на нос и прицепили к концу каната, намотанного на колесо установленной внутри корабля лебедки. Корабль по течению двигался медленнее, потому что осадка у него была меньше, чем у тримарана, так что теперь уже корабль оказался у тримарана на буксире.

Корабль снова распустил свой веер, теперь уже — как крыло, а не как парус.

Течение реки в стрежне очень быстрое, встречный ветер приличный, площадь крыла тоже была немаленькая, и корабль мягко, с хлюпающим звуком оторвался от воды, шумнули дождем стекающие с днища обратно в реку капли — как будто на прощанье, или как будто вода передумала улетать в последний момент и спрыгнула.

Корабль взлетел действительно как воздушный змей. Или как планер на буксире у автомашины.

Подъем корабля остановился, когда буксировочный канат уходил в низ под углом уже в две трети прямого, буксирный конец стали вытравливать, разматывая с лебедки.

Когда взлетели на приличную высоту, внезапно качнуло, вроде как боковым ветром, и немного снесло. Иван начала отдавать команды одну за другой, авиаторы засуетились. Корабль перевалился, полетел вровень с тримараном.

Буксировочный канат провис, человек на тримаране отвязал его, и канат с этим человеком на конце начали втягивать в корабль. Смелый парень… впрочем, он не просто за канат держался, а был упакован в настоящую «сбрую», вроде подвесной системы парашюта. И канат не оборвется, раз буксировку тримарана выдержал.

Корабль тем временем повернул, стал набирать высоту.

Брошенный тримаран больше никого не интересовал, поплыл себе. Расточительно? Не расточительнее, чем нефть сжигать. Лодок и «почвы» в этом мире полно, новые вырастают вместо потраченных.

Чтобы окончательно принять на борт авиатора с тримарана, нос корабля раскрылся, получился как бы мостик, ведущий в пустоту. Ветер внутрь не ворвался — это удивило Михаила. Но потом он понял, что корабль летит медленнее ветра. Ветер нес корабль, как сухой листок, только что не кувыркал. Впрочем, полет был далеко не ровный, корабль подрагивал, поскрипывал, переваливался. Необычный метод полета, кажется, на Земле такого не практикуют. Разве что в Обитаемом Пространстве законы аэродинамики от земных отличаются.

Странное это ощущение, улетать навсегда. Пусть чужой был Михаил в Школе, но все же обжился, бытом оброс, приятели завелись. Сразу косяком пошли воспоминания. Не о тренировках, о разных мелочах, например, как Нети, Ог и Гри катались на Михаиловом велосипеде. Нети в первый раз едва не упал, по его словам — забыл давно, как на двухколесном транспорте кататься. Ог и Гри катались хорошо, Гри даже какие-то трюки из репертуара экстремалов показала.

Или как Гри готовила. Поначалу Михаил заподозрил Гри в предельной сдержанности и аскетизме, потому что питалась она в основном плодами с ближайших кустов. Но два раза Гри бралась кухарить, один раз приготовила что-то очень сложное, многослойное, вроде пирога или запеканки: и мясо там было, и плоды самые разные, и хлеб. Второй раз развела хлебный мох каким-то соком и напекла блинчиков, которые ели потом с начинкой из плодов. Гри не была аскетом, просто полагала, что если уж тратишь время на готовку, должны получаться кулинарные шедевры. И еще не видела смысла кухарить для себя одной — каждый раз приглашала десяток гостей.

А теперь Михаил никогда больше Гри не увидит, вряд ли что-то про нее узнает. На Земле человек, который меняет место жительства, все-таки имеет возможность вернуться, переписываться с теми, кто остался, вести узнавать. Но сейчас Михаил действительно навсегда покидает Школу. Да еще не просто покидает, его ветром уносит, в самом прямом смысле.

И предчувствия относительно полета — не самые веселые, будут с воздушным кораблем неприятности. Пока не ясно какие, но будут, причем — с опасностью для жизни Михаила.

Чтобы зря не нервничать из-за предчувствий, Михаил побольше глазел в окно. Или плел корзины, пока прутья не кончились. Три штуки сплел, две больших и одну маленькую.

Полет проходил неравномерно. То корабль подолгу летел тихо, плавно покачиваясь, авиаторы стояли возле своих лебедок и рычагов расслабленные. Иван или ее помощник здоровяк Диз изредка лениво отдавали команды, на которые экипаж неторопливо реагировал. То начинались резкие маневры, команды звучали часто и четко, авиаторы действовали быстро. Но без нервов, сноровисто — подобные авралы были привычными.

Еще можно было разделить полет на подъемы и спуски, спускался корабль явно быстрее, при этом сильнее потряхивало.

А скорость приличная, пожалуй, как у винтового самолета. Порой — даже как у реактивного лайнера, так кажется. Надо же, у поверхности ветерок еле-еле дует, а на высоте — стабильно функционирующий ураган. Да еще и узконаправленный, раз называется рекой. Такое себе воздушное течение.

Общаться было не с кем: с экипажем нельзя, а другие пассажиры подобрались все какие-то угрюмые, не хотят разговаривать. Даже если рядом сидят, предпочитают молчать. Михаил попытался заговорить с ближайшим, тот даже взглядом не удостоил.

Тем не менее, завязался контакт с одним из авиаторов.

Михаил глазел себе в окно, разглядывал, что там внизу проплывает. Корабль то поднимался так высоко, что ничего кроме синевы за окном не было (неприятно напоминало первый день Михаила в Обитаемом Пространстве, потерянный самолетик), то спускался до пары десятков метров над поверхностью. Поначалу ландшафт заметно не менялся, все тот же лес, в котором видны пятна приютников, постоянно встречаются крупные водоемы — озера или пруды в виде правильных овалов.

Но, глядя вперед, Михаил видел приближение чего-то, менялся цвет местности. Оказалось — вода, корабль пересек линию побережья. То есть слово линия не очень подходит, «материковый» берег очень сильно изрезан длинными заливами вроде фьордов, между «материком» и открытыми водами — огромное количество мелких островков, такие архипелаги шхерами называют. Ну а дальше — сплошная водная гладь, при удалении от берега цвет меняется с зеленовато-голубого до темно-синего, видимо, глубина растет.

— О, море, — пробормотал про себя Михаил.

А проходящий мимо авиатор солидно поправил:

— Океан!

Михаил, который уже отчаялся хоть с кем-то на этом корабле заговорить, удивленно посмотрел на авиатора, тот добавил:

— Это очень большой… водоем. Гораздо больше любого моря, значит — океан.

Так и познакомились. Авиатора звали Мард, он разрешил спрашивать, если что непонятно.

Первый вопрос Михаил задал почти сразу после знакомства, увидел внизу вроде как большой парусный катамаран, у которого обширные паруса держались без мачт, просто опираясь на палубу, как будто твердые, и расположены были как-то хаотично, даже не симметрично. Спросил, что это, Мард ответил:

— Это плавучий остров… почему-то безлюдный.

Действительно, если присмотреться, то становится понятно, что «парусник» никто не строил, он вырос сам. Интересная, должно быть, жизнь на таких плавучих островах, Мард сказал, что многие к ним стремятся, но не смог толком объяснить, почему. Вроде бы, плавучий остров заботится о живущих на нем людях, как о своих детях далеко не все заботятся, но в чем это конкретно выражается, Мард не знал.

Впоследствии Мард выбирал такие «спокойные» вахты, чтобы нести их рядом с Михаилом. А когда был свободен от вахты, они вместе пили мутный горячий напиток, похожий на кофе и чай одновременно. Мард даже позволял Михаилу смотреть в телескоп — был такой на борту корабля.

Михаил, естественно, не сразу, поинтересовался, чем это Мард его выделил среди других пассажиров, Мард ответил:

— Вы или очень молодой, или очень неспокойный человек. Вы летите с какой-то целью, это я знаю, но вас интересует не только эта ваша цель. А вы действительно не из нашего… не из Обитаемого Пространства?

Михаил подтвердил, Мард впечатленно поднял брови. Рассказал:

— В Обитаемом Пространстве нужна очень важная причина, чтобы отправиться куда-то на воздушном корабле, люди обычно очень привязаны к тем местам, где живут. Путешествуют, но недалеко… сравнительно недалеко. Обычно хватает нескольких соседних стран, чтобы… успокоиться. На воздушных кораблях летают либо беглецы, либо если выполняют какое-то важное задание для своей общины… чаще всего — такие люди летают, хотя и другие причины могут быть. Может быть, кто-то захочет поселиться в стране, о которой слышал… иногда такое случается, если человек услышит о какой-то такой стране и поймет, что всю жизнь мечтал… или подумает, что это его мечта. У нас есть пассажир, который летит в страну съедобных кустов, чтобы там жить. Но наслаждаются самим путешествием либо очень молодые, либо… неспокойные. Вы не похожи на неспокойного, значит вы совсем молодой. Остальные пассажиры — старые, им уже мало что интересно. Кроме этих нескольких интересов ничего в их жизни нет, потому они даже не хотят ни с кем разговаривать.

Михаил никак не мог привыкнуть к ситуациям, когда человек, которому не дашь и двадцати, на самом деле уже сбился со счета, сколько прожил тысячелетий. Сколько лет Марду Михаил так и не спросил, чутье подсказало, что лучше не надо. Во многих общинах вопрос о возрасте считается некорректным, неприличным. По иной причине, чем не задают подобных вопросов женщинам на Земле: в мире Обитаемое Пространство немодно быть молодыми.

Впрочем, Мард все же старый: болтали они о многом, но чувствовалась все та же зацикленность долгожителей на своей профессии — Марда интересовало в первую очередь все, что связанно с полетами, авиацией. Но о чем Михаил ни рассказывал — от земных дельтапланов, до каменнодеревских сверхлайнеров — всему находились аналоги. Даже в Обитаемом Пространстве.

Выяснилось, почему на парусе-веере такая надпись: воздушные корабли действительно летают в один конец, не возвращаются. Построит община авиаторов корабль, сядет на него экипаж, наберут грузов и пассажиров для первого участка, и летят по Реке Ветров. Долетают до узла Системы Коротких Путей, потом — до следующего, и — еще дальше. Потом воздушная река замедляется, полет прекращается. А поскольку воздушные корабли летают по ветру, обратно по Реке Ветров вернуться на корабле уже нельзя. То есть можно, существуют какие-то способы летать против ветра, галсами, что ли. Но пешком будет быстрее.

Можно и в сторонке от Реки Ветров лететь, ловить восходящие потоки и случайные порывы, но это тоже долго, к тому же — ненадежно.

Корабль бросают, экипаж возвращается домой уже другим путем: сначала до узла Системы на машинах под названием «длинный бегун», потом через Систему до ближайшего к своему дому узла. Оттуда последовательно: верхом на каких-то животных (уж не ригсисы ли); по течению реки на лодках; короткий пеший переход; по большому озеру на лодках, запряженных водяными животными; и последний отрезок — на еще одной разновидности лодок, воздушных. А дома их уже ждет — не дождется следующий воздушный корабль, чтобы опять по Реке Ветров лететь в такую даль, что даже не видно.

— Недоработали цефы, — с иронией сказал Михаил. — Туда ветер дует, обратно — не дует. Корабли бросать приходится, пешком возвращаться…

— Река ветров не для кораблей создана, — возразил Мард.

— А для чего?

— Не знаю. Говорят, что цефы рассказали людям про это, но что они рассказали — неизвестно. То есть, кто-то знает, но я не знаю, кто.

— А в Школе?

— Нет, исследователи не знают. Они только предполагать могут, почти уверены, что Река Ветров устроена… вроде как для проветривания, чтобы воздух не застаивался и перемешивался. Но не для полетов уж точно. И еще говорят, что она — побочное действие гораздо более важных сил… вот мы крыло раскрываем, чтобы лететь, а его ветер с шорохом обтекает, так шорох ветра — побочное действие, вы понимаете?

Чего тут непонятного.

— Раз вы все равно по ветру летите, — спросил в следующий раз Михаил, — то почему бы не использовать шары с легким газом? Ведь наш воздушный корабль летит медленнее ветра, а шары будут точно со скоростью ветра лететь… ну, почти.

Мард объяснил:

— Чтобы лететь быстро, нужно держаться в середине Реки Ветров, в самом быстром потоке, для этого нужно управлять полетом… мешок с легким газом может только поднимать или опускать, в сторону не свернешь, так что его обязательно вынесет из серединного потока в сторону, где ветер медленный. Чтобы обратно в серединный поток вернуться, нужно опуститься, перенести мешок по поверхности, а потом — снова подняться. И так придется много раз делать, потому мешки с легким газом не подходят. Еще можно летать на шарах с двигателями… вернее, они не шары, а вытянутые, как рыбы… вы такие штуки называете дирижаблями. Некоторые общины их используют, чтобы на небольшие расстояния летать, правда, они потом долго возвращаются. Они все равно слишком неповоротливы, двигатель постоянно работает, чтобы в срединном течении удержаться. И они только на спокойных отрезках Реки летают.

— А есть и неспокойные?

— Да, в Реке Ветров есть… неоднородности. Вихри встречаются: вертикальные, горизонтальные, наклонные. Бывают, которые постоянно на одном месте держатся, — эти легко обойти, а бывает, на некоторых участках, что они могут в любом месте вдруг возникнуть. Такие вихри даже для нашего корабля опасны, если капитан неопытный или впередсмотрящие невнимательные, а для этих дирижаблей… А еще, бывает, Река между горами проходит, так там — сплошные вихри, на дирижабле пришлось бы через верх… выше гор лететь. А над горами лететь тоже опасно.

— Тогда можно использовать летающие шары иногда… на спокойных участках, — не сдавался Михаил.

— Мы их на самом деле часто используем, — сообщил Мард. — Но не чтобы сам корабль летел, мы на них спускаем пассажиров или грузы, чтобы не сажать корабль слишком часто. Взлететь то нам непросто и не отовсюду возможно.

Над океаном летели долго. Несколько раз встречались плавучие острова, большинство из них — в сопровождении множества парусных суденышек, обычных, с мачтами. Кроме того, на некоторых островах видны были ритмичные вспышки, вроде светомузыки, над некоторыми курился дымок. Все это — суденышки, вспышки, дым — признаки заселенности островов людьми.

Показался берег, опять с шхерами и фьордами. А дальше — поверхность как будто завалена комьями желтой ваты.

— Это съедобные кусты, — объяснил Мард. — Здесь живет очень много людей.

— И что они тут делают?

— В основном — едят. Почти все время, когда не спят.

Во жизнь.

— И что, вкусно? — поинтересовался Михаил.

Мард степенно подтвердил, добавил:

— Съедобные кусты не просто вкусные, когда ветку куста ешь, она становится того самого вкуса, который тебе хочется прямо сейчас. Даже если ты сам не до конца понимаешь, чего тебе хочется. Потому сюда и стремятся многие.

Михаилу представилась картинка: стадо людей на четвереньках объедает кусты. Пасутся. Потом другая картинка: возлежат толстяки с лицами философов, рядом с каждым — кучка веток, протягивают руку, берут веточки по одной и самозабвенно смакуют.

— А вы сами пробовали эти кусты?

— Да. А Дит вообще жил здесь несколько десятков тысяч переходов.

Авиаторы измеряли в шагах и переходах не только расстояние, но и время. То есть, скажем, период в сто шагов — это время, которое требуется, чтобы эти сто шагов пройти, логичная система. А переход — десять тысяч шагов, значит, один из авиаторов, Дит, провел в съедобных кустах несколько лет.

— А почему Дит оттуда… ушел? — спросил Михаил.

Мард, пожав плечами, ответил:

— Говорит — наелся.

В стране съедобных кустов приземляться не стали, однако высадили одного пассажира — спустили на воздушном шаре.

Для этого корабль вышел из быстрого потока Реки Ветров и полетел медленнее ветра на предельно малой скорости, только чтобы высоту удержать. Раскрыли нос корабля, развернули и спустили с мостика пока что сдутый шар, посадили его на привязь, чтобы не улетел раньше времени, а к самому шару — пристегнули на лямках пассажира, который хотел остаться в съедобных кустах ради гастрономических наслаждений. Стали наполнять шар легким газом (Михаил так и не выяснил, гелий это или водород). Шар начал подниматься, взлетел, под действием ветра забился на привязи — корабль даже слегка потряхивало. Раздулся шар до немаленьких размеров — метров пять в диаметре — и подвешенного на лямках человека чуть оторвало от мостика. Часть газа из шара выпустили — с таким расчетом, чтобы человек медленно на шаре спускался. Потом отцепили шар от корабля, пассажир спокойно сошел с мостика, и плавно улетел вперед и вниз. А корабль начал подъем и вскоре снова оказался в быстром потоке Реки Ветров.

Пересекли на большой высоте горную гряду, внизу оказалась другая местность — поверхность похожа не то на чешую, не то на барханы. Мард рассказал, что это — страна спящих. Если в стране съедобных кустов только и делают, что едят, здесь — дрыхнут в каких-то коконах, хоть бы и тысячелетиями. Ну что ж, в том, что эти две страны расположены рядом, есть определенная логика.

Но когда Михаил рассказал об этой логичности Марду, тот не согласился:

— Слишком по разными причинам люди добираются до страны съедобных кустов и страны спящих. К съедобным кустам стремятся те, кто хочет как можно больше удовольствий получить. А в страну спящих — чтобы… ну, чтобы время сократить для себя. К примеру, беглецы-преступники, хотят дождаться, пока срок давности их преступления выйдет… хотя им, конечно, не обязательно во сне ждать. Или кто-то ждет, пока у него в стране плохие времена пройдут… или пока построят что-нибудь. Чтобы интерес не пропал, а то если просто так очень долго ждать, то уже потом не радует.

В стране спящих совершили посадку, корабль опять приводнился на озере. Точнее, оно было больше похоже на кратер, потому что располагалось на вершине горы. Встретили авиаторов несколько человек в лодках. Люди были разных рас — и европейской внешности, и смуглокожие, и даже какие-то серые.

Местные жители по-быстрому провели переговоры с капитаном, сгрузили с корабля какие-то ящики. Сошел один пассажир, зашли двое.

В этот раз корабль взлетел как настоящий планер, со склона. Для этого было предусмотрено специальное сооружение, трамплин из упругих катков в виде желоба, подходящего по форме ко дну воздушного корабля. Местным пришлось потрудиться, чтобы отбуксировать корабль к берегу и вытащить его лебедками на верхушку трамплина — имелся для этой цели уходящий в воду пандус с катками. Однако взлетели без проблем, быстро поймали восходящий поток, который вынес корабль аккурат к Реке Ветров.

После «барханов» начался лес, причем граница между ними была резкой. Что это за лес, живут ли там люди — никто из авиаторов не знал. Пассажиры, может, и знали, особенно те, кто улетал их страны спящих, но не говорили.

А у Михаила усилилось нехорошее предчувствие. Что-то скоро произойдет, неприятность какая-то опасная. Стал мысленно перебирать варианты, вычислять, какие мысли сильнее всего тревожат, откуда опасность. Метод тыка получается, а что делать?

С самим кораблем вроде все в порядке, с авиаторами — тоже. И с поверхности ничего не грозит. Груз? Пассажиры? Точно, опасность будет исходить от пассажиров. И что это будет, воздушный терроризм? Да нет, что-то другое… а что?

Пытаясь вычислить опасность с помощью своего чутья пролазника Михаил перенапряг воображение. И нервы. Он уже сам не понимал, пугает его воображаемая ситуация, или нет, потому что устал воображать, испытывал в основном злость на чутье пролазников, которое не дотягивает до дара предвиденья.

Но неприятности приближались. Неумолимо.

— Вон, — показал Мард вперед по курсу корабля. — Там еще двух пассажиров высадим.

Впереди невооруженным глазом ничего особенного видно не было, а глаз, вооруженный телескопом, разглядел на поверхности кучку прямоугольников и дымок.

— Это селение целителей, — объяснил Мард.

— Целителей?! — удивился Михаил. — Здесь же и так любые болячки сами проходят! Или не любые?

— Любые, — развеял сомнения Мард. — Даже отрубленное вырастает… если не голова. А так — вырастает, у меня пальцы на ноге отросли. А у Диза — глаз.

— Тогда чем занимаются целители? Что они лечат?

— А это если кто своим телом недоволен… К примеру, ростом хочется выше быть, или чтобы лицо красивее было. Правда, лица менять целители не очень берутся, а то всякие преступники будут таким способом прятаться. Еще некоторые хотят себе рисунки на теле делать… не знаю, зачем это надо.

Предстоящие неприятности явно были связаны с высадкой пассажиров в селении целителей. Михаил выяснил, что посадки не будет, пассажиров действительно «сбросят» — на шарах с газом.

Что делать, попробовать предупредить капитана? И что капитану сказать, если Михаил и сам не знает, откуда опасность грозит? Перенапряг воображение, теперь вообще какая-то муть в голове, но так до конца и не разобрался, что будет.

Пошел смотреть, как пассажиры будут прыгать с корабля. Встал, как обычно в сторонке, чтобы никому не мешать. Чутье вообще-то подсказывало, что здесь, на носу — самая опасность и будет, но и понятно было, что Михаил может опасность ликвидировать, если вовремя вмешается.

Первой «сошла с корабля» чернокожая женщина, спокойно и буднично, как будто каждый день на аэростатах катается.

Второй пассажир — плотного сложения мужик — тоже вел себя спокойно, проводил долгим взглядом улетевшую женщину, поднимал руки и поворачивался, когда лямки пристегивали.

Но опасность исходила именно от него. Михаил держал руку на пистолете и мучался сомнениями: сможет, если что, выстрелить, или не сможет. Скорее всего — нет, Гри о таком предупреждала во время тренировок по стрельбе. Говорила, что, если много стрелять по мишеням, то потом и по людям — проще, но, оценив душевный склад Михаила, пришла к выводу: ему понадобится буря в душе, чтобы кого-то убить.

А плотный пассажир вдруг начал потеть. Только что не потел, хоть и бледноват был, и — на тебе, выступил у него на лбу пот крупными каплями. Испугался прыгать? Или что-то другое?

Пассажир посмотрел на шар, на поверхность с высоты, развернулся, и спокойно произнес:

— Я не пойду.

Вот оно. Начинается.

— Что? — не понял авиатор, который готовил плотного к спуску на шаре.

— Я не буду прыгать, — ответил плотный так же спокойно, даже расслаблено.

— Но вы оплатили полет только до селения целителей! — возмутился авиатор.

— Я не думал, что мне придется прыгать, — с некоторым нажимом сказал плотный пассажир. — Я думал, что ваш корабль сядет.

— Но мы не можем садиться, у целителей ничего не готово! — подключился другой авиатор. — Их пруд не заполнен водой, катапульта не собрана…

— Вы можете сесть, — все так же хладнокровно произнес плотный пассажир.

— Да, но взлететь потом… мы потеряем время! — не соглашался авиатор.

Плотный принялся молча отстегивать лямки.

К нему подступила Иван, видимо, у авиаторов был заготовлен и отработан на практике план, как спихнуть трусливого пассажира, если тот прыгать передумает. В общем, не сложно — отстегнуть шар и спихнуть пассажира вниз. Но плотный — мужик здоровый. Наверное, потому Иван и влезла, по некоторым ее ухваткам можно было заподозрить, что она знакома с рукопашным боем.

Иван на ходу говорила:

— Мы не собираемся садиться. Если вы не хотите прыгать, то придется лететь с нами дальше. Конечно, мы рано или поздно сядем, но ведь вы пожалеете, что не прыгнули.

Неправильно она говорит, неоднозначно. Имеет ввиду, что следующая посадка — очень далеко от селения целителей, плотному придется долго и некомфортно возвращаться. Но понять можно и так, что если плотный не прыгнет сейчас, авиаторы устроят ему захватывающие приключения. Плотный снова потянулся к лямкам, уже нервно.

В этот момент другой авиатор спустил с привязи шар, тут и должна была Иван вступить, даже быстрый шаг сделала. Но плотный услышал щелчок карабина и не растерялся — ударил близко стоящую Иван, пока шар не понесло ветром, стропы не натянулись и не дернули плотного. Умело ударил: замахнулся правой, врезал левой. Правый кулак занес далеко за голову, от такого удара можно десять раз увернуться да еще успеть перекусить. То есть замахивался он для отвлечения внимания Иван. А удар левой был короткий, жесткий. Прямо в нос, Михаил явственно расслышал тошнотворный хруст хряща под кулаком.

«Он владеет кулачным боем. Но я быстрее его», — мелькнуло в голове у Михаила.

Иван упала на стоящего рядом авиатора, который только что плотного в лямки затягивал. А сам плотный выхватил странного вида прямоугольный пистолет, и направил его не на Иван, и не куда-нибудь, а на баллон, из которого только что шар газом наполняли. Холодно произнес:

— Сейчас вы посадите корабль.

Судя по реакции авиаторов, выстрел в баллон — что-то страшное. Все-таки, в баллоне водород.

Иван, из носа которой хлестала кровь, попыталась встать, но плотный заорал:

— Лежи, убью!!!

На шум уже прибежали почти все авиаторы, одна — с луком и стрелой. Натянула тетиву, целясь в плотного. Плотный лучницу проигнорировал.

Диз быстро встал между плотным и баллоном — своим телом прикрыл. Хорошее решение, если учесть, что в мире Обитаемое Пространство пулевые ранения не слишком опасны.

— Пробьет насквозь, — презрительно ухмыльнулся плотный. Спокойно приказал:

— Спускайтесь.

Авиаторы не прореагировали. Диз мягко заговорил:

— Послушайте, но вы же сами понимаете, что…

— Спускайтесь! — зло перебил плотный. Он пытался одной рукой отстегнуть лямку, получалось не очень.

А Михаил чего, так и будет сидеть с пистолетом в руках? Надо действовать, но что делать? Стрелять? Нет, стрелять не хочется. И дело тут не только в том, что духу не хватает убить, похоже, чутье удерживает от выстрела: пуля может пробить навылет плотного и попасть в шар, если там действительно водород, то может быть взрыв, а тут еще и баллоны рядом.

Метнуть нож-яасен? Не то чтобы Михаил так уж овладел искусством метания ножей, но ригсиса он свалил, еще не начав учиться этому мастерству, может и сейчас получится, включится та посторонняя сила, которая управляла Михаилом в селении ирчей. Если попасть в солнечное сплетение или в левый глаз, плотный не выстрелит… Тут Михаил представил, как нож втыкается в глаз, причем — самому Михаилу. Раз — и нет тебя.

Руки ослабели, подкатила тошнота. Метание ножей отпадает.

Значит — в рукопашную. У пистолета плотного спусковой крючок под стволом, как и у земных, это хорошо, легче будет вывернуть, чтобы не выстрелил. А то есть здесь пистолеты, у которых спуск сделан сбоку, под большой палец — с такими сложнее.

Только плотный слишком далеко стоит, как бы подкрасться?

Михаил поднялся, выставил руки вперед, прохрипел:

— Нет, нет… я не хочу… Не надо! — и пошел вперед, бормоча что-то невразумительное и покачиваясь. Не на плотного — мимо него, как будто собирался прыгать с корабля без газового шара или парашюта.

Плотный сначала смотрел на землянина непонимающе. Потом непонимание сменилось подозрением и решимостью, плотный начал движение, чтобы перевести прицел пистолета на Михаила. Может припугнуть хотел, может на всякий случай целился. А может — решил пристрелить непонятного пассажира. Чтобы остальные испугались, поверили в серьезность происходящего.

Но Михаил был уже достаточно близко: рывком сократил дистанцию и отработанным круговым движением вывернул пистолет из руки плотного. А потом — врезал снизу вверх локтем в подбородок. Вообще-то первоначально Михаил планировал, обезоружив плотного, отскочить, чтобы потом уже из двух пистолетов в него целиться. Но вот, как-то само получилось. Почувствовал, что плотный, утратив оружие, не растерялся, успевал что-то сделать — ударить Михаила или схватить — и ударил на опережение. Вся схватка заняла не больше трети секунды.

Плотного слегка подбросило, и он повис мешком на стропах, медленно оседая. Михаил толкнул нокаутированного врага ладонью вперед, тот свалился с края мостика и, повиснув на стропах освобожденного шара, медленно полетел. Вперед и вниз.

Чистая победа. Но откуда у Михаила, простого, мирного человека такая отвага? А все дело в том, что плотный встал на пути между Михаилом и Никой. Также наука Гри помогла отнестись к ситуации без эмоций, по-деловому. Холодок внутри присутствовал, но страх был отдельно, схватка — отдельно. Гри не раз повторяла, что борьба посланников — не только техника, но и восприятие драки, такое особенное, холодно-рассудочное. И предупреждала, чтобы отношение к драке не превратилось в отношение к жизни, потому что это может привести к пассивному равнодушию, или к бесчеловечной жестокости в достижении целей.

Тем временем лучница подбежала к краю мостика, натянула тетиву.

— Не стреляй, — прогундосила Иван. — Если его труп найдут, потом не оправдаемся.

Она уже сидела, привалившись к борту, зажимала пальцами нос.

Лучница опустила оружие.

Михаил отдал трофейный пистолет подошедшему Дизу, тот ловко разобрал оружие на запчасти.

Тем временем лучница наблюдала за сброшенным плотным через телескоп. Сообщила:

— Очнулся! — и через некоторое время:

— Все, он уже на поверхности, отстегнул мешок.

Иван осмотрел один из авиаторов, что-то тихо сказал, Михаил не расслышал. Иван набила себе в ноздри мягкой «кошмы», взяла в зубы валик из ткани и вцепилась пальцами в штанины. Сейчас ей сломанный нос будут вправлять, а это больно. Но нужно, причем — немедленно, иначе может неправильно срастись. Учитывая, насколько быстро здесь все заживает, срочность понятна.

— Подождите! — сказал Михаил, подошел, нажал Иван пальцами на особые точки за ушами — это должно снять боль.

Иван издала сквозь валик удивленно-удовлетворенный звук. Авиатор неуверенно глянул на Михаила, вдохнул и сильно дернул своего капитана за нос. Иван только слегка вздрогнула, а боль должна была быть — завоешь. Действует акупунктура Гри.

Михаил убрал пальцы не сразу, ждал, пока у Иван пройдет остаточная боль. Когда убрал, женщина все же слегка ойкнула. Но не закричала.

Вытащив изо рта валик Иван прогундосила:

— А тот исследователь… Инс, он говорил, что вы воин.

— А разве я на самом деле не воин? — немного обиделся Михаил.

— Вы умеете сражаться, умеете хитрить, вы отважны, — засыпала Михаила комплиментами Иван. — Но вы для воина слишком… мягкий. Вы не стали убивать этого… пассажира. И мне сейчас помогли не просто так… вы мне сочувствовали по-настоящему. Воины жестоки, они относятся к чужой боли равнодушно… или с презрением.

— Раскусили вы меня, — ухмыльнулся Михаил. — А этот, плотный… этот пассажир с пистолетом, его действительно надо было убить?

Иван пожала плечами, мол, может и стоило. И прогундосила команды закрывать нос корабля и набирать высоту. Инцидент исчерпан, летим дальше.

А Михаил никак не мог успокоиться.

— Так что это было? — спросил он через некоторое время Марда. — Почему он пистолет выхватил и вообще?

— Испугался, я думаю, — ответил авиатор. — Может быть что-то другое, может быть он хотел, чтобы мы сели, потому что нас там ждали внизу… что-то из нашего товара кто-то хотел присвоить, дружки этого угонщика. Но вряд ли, он бы тогда до самого последнего момента не тянул, я думаю. Можно корабль и по-другому заставить сесть, руль повредить…

Тут Мард остановился, глянул искоса на Михаила. Дружба дружбой, но лучше эту информацию попридержать. Мало ли кому Михаил потом разболтает, как заставлять корабли садиться.

Действительно, если у плотного с самого начала была цель посадить корабль, непонятно, почему он ждал до последнего момента? С другой стороны…

— Он слишком спокойно действовал, — сказал Михаил. — Слишком хладнокровно. Потел, конечно, но… да он, если разобраться, даже смело себя вел.

— Это был другой страх, — объяснил Мард. — Не паника и не ужас перед высотой, это был страх… осознанный. Он просто, я думаю, давно уже шел к селению целителей. Может быть даже всю жизнь. И он побоялся, что погибнет, уже когда добрался. Сам не верил, что добрался, не мог поверить в свою удачу, понимаете?

— Все равно, — не соглашался Михаил. — Неужели он не понимал, что, наставляя на вас оружие, рискует больше?

— Да это все Зэн виноват, — зло отозвалась Син, та самая лучница, которая хотела в уже сброшенного с корабля плотного стрелять. Объяснила для Михаила:

— Зэн — это капитан другого корабля, у него тоже пассажир прыгать испугался, так того силой спихнули. Но поздно спихнули, уже когда пролетели безопасное место. И пассажир попал в восходящий вихрь, а потом его в самый быстрый поток Реки Ветров занесло. Так он ничего другого не придумал, как мешок продырявить, чтобы спускаться быстрее.

— Разбился? — переспросил Михаил.

— В том то и дело, что нет, только кости поломал. И начал всем рассказывать, что мы на дырявых мешках пассажиров сбрасываем. Мы-то не признаем, так а что толку?

— И этот… пассажир, выходит, слухов испугался?

— Выходит так, — подтвердил Мард. — К тому же, он, я думаю, не первый раз оружие наставляет. И получалось у него, я думаю, оружием своего добиться. Дело привычное, вот и не страшно ему было оружие наставлять. И все равно хорошо, что вы его победили, спасли нас, я думаю.

— Спас?

— Ну да. Он же не хотел бы, чтобы мы про его… про то, что он сделал, оружие наставлял, всем рассказывали. Особенно целителям, они из-за этого могут и отказать. Вот и пришлось бы ему всех нас убить после посадки и корабль уничтожить. Нам то пришлось бы далеко от селения целителей садиться, на какое-нибудь озеро, раз пруд у целителей не готов. Вот он бы и уничтожил свидетелей… без свидетелей.

У Михаила похолодело внутри. Запоздалая реакция.

 

Глава 17

Полет продолжался. Внизу проплывали еще какие-то страны, например — с жилищами внутри деревьев, которые не деревья совсем, больше похожи на грибы. Хотя и не грибы тоже.

Отношение экипажа к Михаилу изменилось (ну еще бы). С ним здоровались, отвечали на вопросы, приглашали на совместные обеды. Пытались обучить премудростям полетов на воздушных кораблях, но наука оказалась непростая. Михаил пока только сумел запомнить, по какой команде что делать, какие лебедки крутить, а динамику полета понимал плохо. Впрочем, авиаторы сказали, что за один полет всем премудростям не выучишься.

К тому же Михаила опять изводили предчувствия. Опасность приближалась, да еще какая — смертельная.

Стал расспрашивать, что там впереди, чего бояться. Понятно, что бояться надо людей, но чего конкретно от них ожидать? Стало быть, надо расспрашивать, что за люди живут.

— Дальше страны будут почти безлюдные, — рассказывала Син. — До самых стальных джунглей… это община такая.

— Закрытая? — переспросил Михаил. Было у него предчувствие, что предстоящие неприятности с этими самыми закрытыми общинами связаны.

— Нет, — усмехнулась Син. — Они во времена закрытых общин отгородились от соседей стальными джунглями… но над закрытой общиной мы тоже будем пролетать.

— Над какой?

— Мы даже не знаем, как она называется. Кажется, там поклонники какого-то божества, которому нужно как можно больше… поклонников.

Син задумчиво помолчала. Рассказала:

— Ер прислал весть с узла Системы Прямых Путей, что над этой общиной за ним гонялись… Ер — капитан другого воздушного корабля, он летит по Реке Ветров впереди нас.

— Гонялись прямо в воздухе? — напряженно переспросил Михаил.

— Да, на воздушной лодке. Устроена она была очень похоже на наши воздушные лодки, но из другого материала.

— А почему гонялись-то? Хоть это выяснили?

— Да. Закрытые общины никого не допускают на свою территорию, а эти… поклонники — даже над своей территорией никого терпеть не хотят. То есть, полеты над их общиной запрещены. Предупреждали наши воздушные корабли, что над ними летать нельзя. Ну, мы и поворачивали.

— Каким образом предупреждали?

— Они знают семафорный язык.

Семафорным языком авиаторы пользовались для общения на расстоянии, это нечто вроде азбуки Морзе.

— Как выучили — неизвестно, но знают, — продолжала Син. — Хотя семафорный язык — никакой не секрет, его еще во времена закрытых общин использовали, чтобы передавать сообщения, не пересекая границ.

— И давно там эта закрытая община обосновалась? Которая у нас на пути?

Син пожала плечами:

— Четыреста тысяч переходов назад там никто не жил.

Один переход — десять тысяч шагов, шаг — около полсекунды, значит около ста лет назад эта закрытая община образовалась.

— Там места слишком… скучные, — добавил Мард. — Также, как вокруг Школы, но исследователи специально там поселились, чтобы их меньше беспокоили, хотя и не отгородились от остального Обитаемого Пространства, на пересечении трех путей живут… Река Ветров, просто река и дорога. А эти… общинники, мы не знаем, откуда они пришли. Не мы их привезли, это точно.

— Может, на воздушных лодках? Ведь не зря же эта община на Реке Ветров находится… под Рекой, — предположил Михаил.

Син опять пожала плечами, сказала:

— Воздушная лодка у них есть, значит, умеют их строить.

— Так что там было с Ером? — спросил Михаил, почесав голову.

Син искоса взглянула на Михаила, решила:

— Надо поговорить с Иван. Это она сообщение от Ера получила, нам не все рассказывала.

Иван ничего скрывать не стала, рассказала все, что было в сообщении:

— Ер сбился с курса, и оказался над этой закрытой общиной. Сбиться с курса — это часто случается, если нет хорошего ориентира, а там его нет, возле той закрытой общины. Так ему даже семафорить не стали, просто взлетели несколько лодок…

— Несколько?! — встревожился Михаил.

— Да, несколько. И попытались приблизиться. Но Ер знает, зачем лодки над закрытыми общинами к случайным кораблям приближаются — чтобы сбить. Приблизиться к кораблю не дал, увернулся, а потом — сбежал на медленном взрыве.

Медленный взрыв — так авиаторы называли реактивные ускорители, которые имелись у корабля на всякий случай. Их использовали, чтобы взлететь, если корабль сядет в неподходящем месте, где никакого другого способа взлета нельзя организовать. Кроме того, на реактивных ускорителях можно быстро смыться, уйти от воздушной погони, как это сделал Ер.

— У одной из лодок тоже было устройство медленного взрыва, — задумчиво добавила Иван. — И эта лодка продолжала погоню… даже летела быстрее, чем корабль Ера. Но у нее закончилось горючее, она отстала.

— И что они собирались делать, когда догонят корабль? — допытывался Михаил. — Таранить? Или у них есть пулеметы?

— Пулеметов у них быть не может, — качнула головой Иван. — Для изготовления пуль требуется… тяжелый материал, а в той стране, где расположена община, нет ничего такого… подходящего. И в соседних странах тоже нет. Ближайшее место — дальний берег Малого океана, слишком далеко от той закрытой общины

— Так у них не могло быть пулеметов, потому что не из чего делать пули. А может им кто-то привез эти тяжелые материалы?

— Кроме нас — некому… а мы не привозили.

Под «мы» имелась ввиду община авиаторов.

— Ну а если все-таки сделали пулеметы с легкими пулями? — настаивал Михаил. — Они, конечно, не дальнобойные, но в воздушном бою все равно приходится в упор стрелять. В нашем мире так и было.

— Ер не разглядел пулеметов, — нахмурившись, сказала Иван. — Это есть в его сообщении. Кроме того, пулемет — очень сложное устройство, наша община не умеет их делать, а мы многое умеем.

— Значит, пулеметов нет. А что у них есть? Ведь не таранить же они, в самом деле, надеялись.

— У них были ракеты, — медленно сказала Иван. — Ер сообщил, что та лодка, которая на медленном взрыве за его кораблем гналась, напоследок, когда уже у нее кончилось топливо, выпустила две ракеты издалека. Но они даже не долетели до корабля… а если бы и долетели, то — прошли бы мимо. Хотя они взорвались… Но с близкого расстояния они могут попасть ракетой.

— Взорвались? — встрепенулся Михаил. — То есть, на осколки разлетелись?

— Да, — задумчиво, с тенью испуга пробормотала Иван. — Осколки могут нас… даже легкие. Придется внимательно курс прокладывать, чтобы случайно над той общиной не пролететь, как Ер.

— А Ер точно сбился с курса? — резко спросил Михаил.

— Точно сказать трудно… а что?

— Может, это та их община разрослась. Они же, Син говорила, считают, что их божеству нужно как можно больше поклонников, вот и… размножились.

— Да, в закрытых общинах так нередко и поступают, — сказала Иван медленно. — Женщины рожают одного ребенка за другим. Но… но тогда они уже широко расселились, под всей Рекой Ветров! Если над их общиной полеты запрещены… они нам путь перегородили!

— Только сейчас? — спросил Михаил. — Ведь они должны были постепенно… расселяться.

— Может, у них лодок не было, может идеология изменилась. Или как раз следующее поколение подросло, которому новую землю выделили. Или только сейчас стали внимательно наблюдать за воздухом.

Иван нервно похлопала себя по колену. Подумав, сказала спокойнее:

— Но Ера догоняли всего пять лодок… и всего одна с устройством медленного взрыва. Этого хватит, чтобы перегородить быстрый поток, но не всю Реку.

— Они могли построить еще, — вставил Михаил. — Раз Ера им не удалось перехватить, то они могли решить, что им нужно больше лодок. Сколько нужно времени, чтобы построить лодку?

Иван несколько секунд помолчала, Михаил даже думал, что она не станет отвечать. Тем не менее, капитанша рассказала:

— Это зависит от того, что есть для строительства лодки: какие материалы, инструменты. Если у них нет готовой ткани на плоскости, нет шаблонов… тогда они больше не построили ни одной лодки.

— А если все есть?

— Тогда могли построить тысячу. Но это вряд ли. Это наша община может, но мы строим лодки уже очень давно, накопили много приспособлений… Если у них есть один шаблон, то… могли еще две лодки построить… даже три.

— Того — восемь, — подсчитал землянин. — Это много или мало, чтобы перехватить нас в быстром потоке?

— Достаточно.

Иван была явно встревожена. Держалась хорошо: не делала лишних движений, голос не срывался. Не паниковала, однако понимала опасность.

— А если мы их общину по очень большому кругу облетим? — подал идею землянин. — Взлетим повыше и спланируем вдалеке от Реки Ветров? Запаса высоты хватит?

— Нет, там Река снизу вверх идет. Перед самой общиной — довольно низко, мы не сможем подняться очень высоко. И даже если запаса высоты хватит, мы окажемся слишком низко под Рекой: когда облетим общину, уже не получится в Реку подняться. Даже если мы используем медленный взрыв… И мы не знаем, насколько большой круг надо делать.

Иван потерла виски, встала со своего места, прошлась. Приняла решение:

— Все-таки попробуем облететь. Пойдем по самому краю Реки Ветров, в медленном потоке и на большой высоте, чтобы не заметили… это целый переход займет… а надо быстрее!

— Зачем быстрее? — переспросил Михаил, изобразив сильное удивление. Чутье подсказывало ему, что спешить нельзя ни в коем случае.

— Чтобы поменьше над этой общиной маячить. Меньше вероятность, что заметят.

— Поспешишь — беду догонишь, — сказал Михаил. — А разве могут заметить? Ведь мы можем подняться до такой высоты, что даже поверхности не видно, неужели могут увидеть корабль с поверхности?

— Могут, если в телескоп с фильтром. А у них наверняка есть специальные телескопы с широким обзором, которые позволяют увидеть воздушный корабль… есть такие фильтры, которые выделяют ореолом даже очень далекий корабль в небе… если на землю через телескоп с таким фильтром смотреть, то вообще… сплошной ореол.

Чутье подсказывало: решение Иван было, что называется, оптимальным. Могли заметить, могли и не заметить. А даже если заметят — не успеют организовать правильный перехват. Разве что неправильный, тогда — полно шансов удрать.

Иван собрала всех, кто был на борту — экипаж и трое пассажиров — рассказала про ситуацию. Все занервничали, а двое пассажиров захотели сойти с корабля до полета над закрытой общиной. Одного даже пришлось уговаривать, чтобы не прыгал с корабля прямо сейчас, дождался хоть какого-то человеческого селения. Когда они спрыгнули, Михаил остался единственным пассажиром на борту.

Против плана Иван никто не возразил. То ли потому, что она капитан, то ли ничего лучшего действительно нельзя было придумать.

Авиаторы начали готовиться, что-то в своем корабле укрепляли и регулировали, установили снаружи на бортах устройства медленного взрыва — длинные такие цилиндры. Так себе двигатели, в них нужно что-то залить, чтобы запустились, катализатор какой-то, а если не используешь потом в течение нескольких часов — придется выбросить, а то могут взорваться. К тому же запущенный медленный взрыв невозможно остановить, так и будет гореть, пока все топливо не выгорит.

Иван углубилась в навигацию: высматривала в телескоп ориентиры, прокладывала курс на картах, несколько раз брала у Михаила компас — проверяла свои выкладки.

Экипаж то был занят, а пассажиру ничего не оставалось, кроме нервничать. Михаил занялся дыхательными упражнениями, которым Гри обучила его, чтобы успокаивался перед поединком. Теперь он точно знал, что чувствуют новобранцы перед боем.

И вот час настал. Иван объявила набор высоты, корабль поднялся в самые высокие потоки Реки Ветров. Невооруженным глазом ничего вокруг не видно, кроме синевы. А оба телескопа заняты, авиаторы высматривают что-то внизу.

Михаил напряженно прислушивался к их редким репликам. Пока что ничего особенного: рассказывают про реки, озера, большие растения, холмы какие-то.

— Люди в надире! — сдавленным голосом объявил один из наблюдателей.

— Врагу мою судьбу, — отстраненно произнесла Иван. Это у них тут ругательства такие.

Правильно капитан ругается: наличие людей внизу означает, что корабль уже над территорией закрытой общины. Уже пересек границу, нарушил закон, наказание — смерть.

— Теперь — воздух, — спокойно скомандовала Иван наблюдателям. Те уже и сами перевели свои телескопы, чтобы наблюдать за окружающим пространством, высматривать вражеские воздушные лодки. Фильтры соответственные вставили.

Михаил не мог просто сидеть и ждать, стал тоже смотреть в окно, в ту сторону, куда никто не смотрит. Конечно, авиаторам лучше знать, с какой стороны может грозить опасность, но мало ли…

Нет, не «мало ли», это чутье пролазника подсказало, что делать. Едва только начал присматриваться — увидел далекие точки, крупинки. Плотная такая стайка. Как будто тусклые голубенькие звездочки на ярком зеленовато-голубом небе. Почти невозможно поверить, что эти точки, за которые и взглядом не зацепишься, несут смерть.

Но поверить пришлось, когда Михаил подбежал к ближайшему наблюдателю и сказал про точки, тот перевел телескоп и отчаянной скороговоркой доложил капитану:

— Право семь, низ три, лодки! — наблюдатель выдернул из телескопа фильтр, продолжил доклад:

— Семь лодок! Расстояние — одиннадцать тысяч шагов!

Иван отдала несколько команд. Четко, быстро, но все равно как-то лениво, кажется, она успокоилась. Почему? Потому что самое страшное уже произошло? Очень часто люди успокаиваются, как только узнают новость, которой особенно боялись. Или дело в том, что произошло не самое страшное?

Авиаторы закрутили рукояти, корабль начал подниматься, уходил все дальше в сторону от быстрого потока Реки Ветров.

Иван потребовала у наблюдателей доклад о действиях врагов.

— Прямо на нас идут, — ответил тот спокойно и даже с ленцой.

— Не перехватят, — уверенно заявил Мард. — Увернемся, что бы они не делали.

— А если они… на медленном взрыве? — осторожно поинтересовался Михаил.

— Все равно увернемся, они очень далеко.

Воздушные корабли Обитаемого Пространства на медленном взрыве летают быстро, но сильно теряют в маневренности. Они гораздо менее прочны, чем сделанные из металла земные истребители, попытка резкого поворота в любую сторону в лучшем случае не удастся, а может и корабль развалиться на части. Потому, как только запускается медленный взрыв, корабль или лодка летят фактически по прямой, могут повернуть всего лишь на пару градусов, по очень широкой дуге. Если лодки-преследователи попытаются настигнуть на медленном взрыве, корабль успеет увернуться даже в медленных потоках, например — сорвется в пике.

Иван сама перешла к телескопу, стала наблюдать за стайкой преследователей, время от времени отдавая команды. Корабль поднимался все выше, немного рыскал из стороны в сторону. Ветер был уже совсем слабый, корабль летел медленно как никогда — это Михаилу другой наблюдатель сообщил.

— Старые у них лодки, — комментировала Иван. — Сделаны недавно, но устройство — старое. Неуклюжие совсем, плоскости тугие… даже если бы они попробовали нас обложить по всем правилам, мы бы все равно ушли. А так — они все кучей держатся… никто их перехвату не учил.

Преследователи действительно держались кучей и, кажется, сами не знали, что делать. То пытались пристроиться в хвост кораблю, то уходили вниз и ближе к быстрому потоку Реки Ветров. Потом опять возвращались кораблю в кильватер.

Мард объяснял Михаилу, что пилоты лодок стремятся приблизиться к кораблю, чтобы выпустить ракеты, а может — взять на таран. Но при выбранной Иван тактике это почти невозможно: что бы не предприняли общинники, авиаторы успеют сманеврировать и разорвать дистанцию. Даже если враги разделятся: часть лодок уйдет в быстрый поток Реки Ветров и попытается опередить корабль, часть — останется за кормой, — это все равно, что ловить пылинку в воздухе длинными прутьями.

А Михаила что-то всерьез беспокоило. Он изо всех сил пытался понять, что, и ему удалось: почему не залит катализатор в устройства медленного взрыва? Михаил так и спросил у Иван.

— Что бы они не делали, мы уйдем от них без медленного взрыва, — нейтрально ответила капитанша.

Михаил почувствовал, что мешает человеку, от которого зависит жизнь, и не чья-нибудь, а Михаила. Но Иван смотрела на пассажира как-то вопросительно, ожидала аргументов.

— Это могут быть… не все лодки, они могли послать еще лодки вперед… — забормотал землянин. — По быстрому потоку, и они нас там ждут… если мы уйдем в быстрый поток, то тогда эти лодки… которые здесь, они будут гнаться за нами сзади, а те будут ждать впереди… в общем, это может оказаться ловушка… то, что они здесь себя ведут так, что мы можем от них легко уйти…

Михаил сам прекрасно понимал, насколько скомкано и неубедительно говорит. Но Иван ему поверила, отдала приказ:

— Залить медленный взрыв. Диз — впередсмотрящий.

Диз побежал к переднему телескопу, авиаторы быстро залили катализатор в устройства медленного взрыва с помощью больших непрозрачных шприцов.

Михаилу стало спокойнее. Значит — все правильно, значит, надо было добиться, чтобы катализатор залили. Значит — реактивные ускорители пригодятся.

— Если впереди нас ждут, то это плохо, — рассуждал Мард для Михаила вслух. — Это сейчас, когда мы в медленном потоке идем, то можем легко увернуться, уйдя в быстрые потоки, а там… там придется из быстрого потока выходить, а они будут оставаться в быстром потоке. Они смогут к нам… приблизиться. Да, правильно, нужно быть готовыми уходить на медленном взрыве.

— Если у них ничего не заготовлено на этот случай, — вставил другой авиатор.

— Обманем, — уверенно проговорил Мард.

Михаил плохо понимал, почему их не могут перехватить в медленном потоке, но могут в быстром. Но авиаторам виднее.

Вся эта непонятная гонка в медленном потоке продолжалась не меньше получаса, Михаил даже решил, что так и долетят до границы территории этой закрытой общины.

Но Иван улучила момент, когда лодки общинников-поклонников были в самом невыгодном для врагов положении, отдала команду, и воздушный корабль, вильнув и завалившись набок, резво вошел в быстрый поток Реки Ветров. Лодки общинников тоже предприняли торопливые маневры, но — отстали. Две из них запустили медленный взрыв, однако Иван это вовремя заметила, корабль еще раз сманеврировал — и реактивные лодки, оставляя слабый дымный след, прошли мимо, одна — в хорошем полукилометре от корабля, другая — еще дальше. Эти двое врагов проскочили всю Реку Ветров насквозь, вышли из нее, пока смогли повернуть, чтобы лететь хотя бы параллельным с кораблем курсом. Корабль к тому времени уже летел в быстрейшем потоке, да еще и снижался, его скорость была больше, чем у этих двух лодок. А остальные лодки отстали вообще безнадежно.

Неужто — прорвались?

Но тут Диз отчаянно выкрикнул с носа корабля:

— Лодка впереди! Только что взлетела!

Иван замерла. Растерялась? Нет, она быстро отдала несколько приказов, и корабль уменьшил скорость, чтобы с этой передней лодкой пока что не сближаться. Лодка может сама полететь им навстречу, но, все же, время выиграно.

— Медленный взрыв? — предложил кто-то из авиаторов.

— Они ждут, что мы это сделаем, — быстро вставил Михаил.

— А что они могут сделать? — возразила Син. — Лодка впереди только одна, если возьмем курс подальше от нее и запустим медленный взрыв, то она попросту не успеет нас перехватить.

— Разве что погонится за нами на медленном взрыве, — поддержал Михаила другой авиатор, которого звали Кон.

— Или взорвет ракеты у нас на пути, — добавила Иван.

— Да, так он и сделает! — быстро согласился Михаил. Это ему чутье подсказало.

— А если погонится, то тоже может выпустить ракету так, чтобы она взорвалась у нас на пути, — твердо продолжала Иван. — Попасть ракетой прямо в корабль с большого расстояния он не сможет… разве что нам очень не повезет. Но если ракета взорвется впереди, то мы влетим прямо в осколки.

— Но мы не можем здесь висеть, нас остальные лодки настигнут! — занервничал еще один авиатор, Дит.

— Может, за товаром укроемся и лебедки прикроем? — неуверенно предложил Кон.

Иван досадливо отмахнулась от предложения, но Кон горячо продолжил:

— Осколки у них легкие, они даже мешок ткани не пробьют, а если корпус продырявят, или окна, или даже если тяги перережут…

— Если хоть один осколок попадет в крыло, оно развалится, — резко перебила Иван. И решила:

— Мы его обманем. Дымовым нырком.

Мард при этих словах облегченно вздохнул, полез в какой-то ящик. Иван засыпала приказами, остальные авиаторы были немного напуганы предстоящим маневром, но прекословить не стали.

Михаил плохо понимал, что происходит, из приказов составил лишь примерное представление о плане Иван: если воздушный корабль складывает крыло, и если возле него появляется дым, то это верный признак того, что корабль переходит на тягу медленного взрыва, превращается в реактивный самолет. Но геометрию крыла их корабля можно изменить таким образом, что его площадь не уменьшится, хотя, если смотреть спереди — покажется, что крыло сложили перед переходом на реактивную тягу. Можно даже так сориентировать другие плоскости, что корабль начнет набирать скорость, а если еще дым добавить, то пилот вражеской лодки наверняка подумает, что медленный взрыв запущен, только топливо еще не разгорелось. И выпустит свои ракеты, если такой был у него план, потому что корабль на медленном взрыве набирает скорость резко, маневрировать при разгоне не может, иначе — сорвется в штопор. И, если ракета взорвется точно по курсу, корабль неизбежно влетит в осколки.

Но, допустим, вражеский пилот купится, и выпустит ракеты, дальше что? Или авиаторы рассчитывают, что на этом ракеты у врага кончатся? К тому же враг не станет выпускать свои ракеты, пока не увидит, что корабль уже разогнался, тогда легче будет стрелять так, чтобы взрывы произошли прямо по курсу корабля.

Когда Мард поджег дымовую шашку, то пошло неожиданно много дыма. И ветром дым вынесло вперед, хорошая маскировка, теперь враг не увидит первоначального маневра корабля. А Мард зажег еще одну шашку, на носу.

Корабль после очередного приказа Иван клюнул носом и сорвался в пике. Падал буквально камнем, невесомость наступила.

— Он опоздал! — удовлетворенно констатировала Иван, которая наблюдала за врагом в телескоп. Это означало, насколько понял Михаил, что враг не разгадал маневра Иван, не успел вовремя пойти на перехват.

Михаил, предчувствуя перегрузку, вцепился в какое-то крепление, однако выход из пике прошел достаточно плавно. Через несколько секунд Иван отдала команду поворота влево, а потом следующую:

— Поджигай! — и авиаторы с помощью особых приспособлений запустили устройства медленного взрыва.

Раздалось оглушительное шипение, корабль рванул вперед так, что Михаил едва не упал. Общаться теперь придется на языке жестов, хорошо, что Михаил его выучил и в звуковой, и в «немой» варианты цефана.

Кон, который был ближе всех к Михаилу, весело улыбаясь, сообщил: «Он не выдержал. Он перешел на медленный взрыв раньше нас. Мы от него оторвемся».

Михаил и сам видел в окно, что вражеская лодка рванула с места, оставляя белый след, до команды Иван запускать медленный взрыв, и что летит враг расходящимся с кораблем курсом.

Но Иван, которая перешла на кормовой телескоп, быстро развеяла радость, просигналив: «Он очень маневренный. Он очень резко повернул. Он заходит нам в хвост».

И самое пугающее: «Он быстрее нас».

«Очень маневренный» — сильно сказано, вражеская лодка поворачивала плавно. Но все же — поворачивала, и все же зашла в хвост воздушному кораблю. Не то общинники-поклонники изобрели особо прочную лодку, не то пилот попался особо рисковый, обычная лодка даже при таких плавных поворотах могла потерять плоскость.

И теперь враг догоняет, хотя очень медленно.

И что дальше? Враг приблизится и выпустит свои ракеты, чтобы те взорвались прямо по курсу корабля. И корабль влетит в облако осколков. Возможности этих ракет авиаторы и Михаил уже обсуждали, пришли к выводу, что менять время взрыва на ракетах нельзя, они тупо взрываются, когда пролетят семьсот шагов, как те, которыми стреляли по кораблю Ера.

Значит, врагу нужно сократить расстояние до семисот шагов, чтобы наверняка сбить воздушный корабль.

Пока что до вражеской лодки тысяча шагов… нет, уже девятьсот семьдесят, как сообщила жестами Иван — в ее телескопе имелся дальномер.

Иван отдала приказ: готовиться к тому, чтобы покинуть корабль. Раскрыли корму, как до того раскрывали нос, чтобы высадить пассажиров (сейчас не ветер обгонял корабль, а наоборот), притащили сдутые шары и баллоны с водородом.

Чутье подсказало Михаилу, что сейчас — далеко не лучший момент, чтобы высаживаться. Предчувствия подтвердил Диз, который посмотрел вниз через телескоп и сообщил, что видит внизу людей, то есть корабль все еще над этой проклятой закрытой общиной летит, ведь могли же общинники расселяться вдоль Реки Ветров. Скажем, на воздушных шарах перемещались, чтобы пешком не ходить. Кроме того, воздушный шар — слишком легкая добыча для врага на воздушной лодке.

Иван приказала повернуть, если общинники действительно только под Рекой селятся, то надо из Реки выходить, чтобы хотя бы высаживаться не над вражеской территорией. Все равно — плохо, их высадку наверняка заметит преследователь, сообщит своим, и те организуют встречу внизу. Пока что Иван больше ничего не могла предпринять, кроме как тянуть до последнего с высадкой, вдруг что-нибудь случится.

Плохо быть безоружным. Только и есть на борту, что два пистолета, лук Син и всякие там палки да ножи, а с пистолетом против ракет… Яасен, что ли, метнуть навстречу врагу? Нет, ничего не выйдет.

А может — попробовать из пистолета? У Михаила десять запасных обойм, по четырнадцать зарядов в каждой. Конструкция у пистолета и пуль такая, что вполне можно стрелять на тысячу шагов, если навесом. Во всяком случае, так говорили исследователи, которые дали Михаилу это оружие. Точности не будет, но, раз зарядов много, можно попытаться нашпиговать воздух перед вражеской лодкой пулями, авось хоть одна попадет.

Михаил метнулся за своей сумкой, потом — на корму, которую уже раскрыли. Сел на палубу, расставив ноги и опершись спиной о стойку, поднял пистолет обеими руками.

Палуба подрагивала, порой — крупно, а мишень выглядела точкой. Да еще и стрелять навесом, то есть наводить пистолет нужно не прямо во врага, а выше… нет, план нереален. Хотя бы потому, что Михаил даже примерно не представляет, насколько выше мишени надо целиться. Можно поварьировать углы между направлением на цель и стволом, но… почти никаких шансов, даже у настоящего снайпера, а уж Михаил… В таких условиях ему стрелять еще не приходилось. У него вообще не очень то получалось стрелять, упражнения по стрельбе на скорость он выполнял плохо. И по движущейся мишени тоже недостаточно часто попадал, редко, чтобы с первого выстрела. Когда соревновались, кто попадет в мишень первым, Михаилу так и не удалось ни разу выиграть ни у Гри, ни у Нети, ни у Ога. Единственное, что получалось хорошо, даже очень — обычная стрельба по неподвижной мишени, когда можно целиться сколько угодно. Он целился до тех пор, пока им не овладевала особая такая уверенность, что не промахнется. Можно заподозрить, что помогало чутье пролазника.

Наверное, имеет смысл и сейчас воспользоваться чутьем.

Михаил поднял оружие, вдохнул, выдохнул, вдохнул до половины. Нет, не выходит, прицел гуляет вовсю. Но не позволил себе разочароваться, очищал разум от мыслей. И таки достиг покоя, хотя чувствовал — этого мало, нужно еще. Хотя куда еще? Оказалось — есть куда, покой преобразовался в нечто большее, чем покой, — во внутреннюю пустоту. Пустота, уже как будто самостоятельно, разрослась, и Михаил сам стал пустотой, стал ничем, растворился в мире, исчез. Как будто умер. И время словно остановилось.

«Воскрес» быстро, но не моментально, сначала появилось восприятие окружающего мира, потом мир стал четче, разделился на детали, потом, наконец, Михаил осознал самого себя. И переходы между этими этапами были плавными.

Рука еще чувствовала отдачу, уши — прорвавшийся сквозь шипение медленного взрыва звук выстрела.

Окончательно вернул Михаила из его сверхотрешенного состояния визг Иван:

— Попал!!! — у капитана получилось громче, чем у реактивных ускорителей.

Попал?

Михаил отыскал в синеве неба точку вражеской лодки. Да, лодка летела неровно, вихляла. А потом и вовсе ушла вниз, штопором. Даже, кажется, от нее что-то отваливалось.

Иван тем временем облегченно просигналила жестами радостную новость для своего экипажа. Но продолжала следить за сбитой лодкой, опуская трубу телескопа все ниже. Наконец оторвалась от окуляра, продемонстрировала улыбку до ушей и просемафорила: «Пилот выпрыгнул».

«А ведь это хорошо, что пилот выпрыгнул, — подумалось Михаилу. — Это значит, что я никого не убил».

Михаил поставил пистолет на оба предохранителя, встал, пошел класть сумку на место. На лицах авиаторов прочно утвердилось радостное облегчение, а Маян, третья женщина на корабле, даже прослезилась, хотя все время погони с ее лица не сходила нахальная ухмылка.

Закрыли корму, убрали на место шары и баллоны. Диз, который по прежнему наблюдал за поверхностью, сообщил еще одну радостную новость: людей внизу не видно, территория закрытой общины кончилась.

Наконец медленный взрыв выгорел, ускорители перестали шипеть, корабль перевалился, и, после нескольких команд Иван, снова полетел медленнее ветра, набирая высоту.

Интересно, а что имел ввиду Инс, когда утверждал, что в мире Обитаемое Пространство Михаилу не пригодится оружие?

Покой нам только снится, Михаилу не дали насладиться долгожданной тишиной, стали шумно, искренне поздравлять. Диз вообще полез обниматься без предупреждения. Зря он так: когда Михаил увидел, что на него прет плечистый мужик с расставленными руками и горящими глазами, то бросил помощника капитана через плечо — включился отработанный на тренировках рефлекс. Хорошо, что Михаил Диза бросил, а не ударил, бросок был воспринят как шутка.

Впрочем, Диз сейчас простил бы Михаилу даже выбитый глаз — все равно новый вырастет.

Веселье весельем, а надо и кораблем управлять, Иван раздала авиаторам задания. Командовала вполголоса, тоже наслаждалась тишиной.

Михаил никакого воодушевления не чувствовал. Конечно, избежали смертельной опасности, можно и порадоваться, однако телом Михаила опять воспользовались, пусть и в его интересах. Он запретил себе думать о том, кто же это стрелял и сбил вражескую воздушную лодку. Во всяком случае — не Михаил, которого тогда не было. Вообще нигде не было.

Потом Иван официальным тоном пригласила пассажира на ужин. А как еще перевести название приема пищи перед сном?

Статус Михаила серьезно повысился. В русском есть вежливое «вы» и невежливое «ты», в цефане этих обращений целых восемь, разной степени вежливости. Раньше обращение авиаторов к Михаилу соответствовало «гражданин», или «молодой человек», сейчас — вроде как «ваше высокопревосходительство».

Обычно авиаторы употребляли в пищу нечто вроде соленого печенья со специями, полоски чего-то клейкого и соленого, как икра в вяленой рыбе, орехи и сухофрукты. Запивали все это чай-кофе, чтобы не совсем сухомятка. Не ели, даже не питались — заправлялись.

Но сегодня достали мешок муки (все тот же мох, только высушенный и растертый), затянутое в прозрачную пленку просоленное мясо и желтую мякоть со вкусом маслин в прозрачном контейнере. Дит и Маян приготовили лапшу с мясом и пирожки с маслинной мякотью. Иван выставила выпивку — бутылку красного вина.

Ужин прошел спокойно, за разговорами. Выпили, заели, похвалили лапшу и пирожки. Потом похвалили Михаила за отличный выстрел. А Иван поблагодарила за советы.

— И вы тоже… хорошо справились, — смущенно ответил комплиментом Михаил.

— Потому что следовала вашим советам, — гнула свое Иван. А ведь правда, следовала.

— Кстати… а почему вы мне поверили?

— Вы слишком часто оказывались правы. Начиная с того случая возле селения целителей, вы тогда пришли смотреть, как пассажиры спускаются, и у вас был пистолет. Вы ходили по кораблю с пистолетом только в тот раз, значит — предвидели неприятности.

— Но пистолет мне не пригодился…

— Я допускаю, что ваши… возможности ограничены, как и любые человеческие возможности. Тем не менее, вы способны предвидеть опасность, сейчас у меня в этом нет сомнений.

— А раньше были? — глуповато переспросил Михаил.

Иван усмехнулась.

— Человек, который живет на одном и том же месте, в безопасности и благополучии, может себе позволить не верить в чудеса, — рассуждала капитанша. — Потому что, если его представления о мире ошибочны, это ему ничем не грозит. Но тот, кто летает по Реке Ветров… или другим опасным делом занимается…

Все верно, и на Земле реалисты — как правило, люди от реальности далекие. Всякие там филологи и литературоведы. Ученые физики и другие естественники часто верят в бога. А технари — вообще чуть ли не язычники, полагают, что технику нужно любить, чтобы она работала.

— В мире Обитаемое Пространство легко поверить в чудеса, одно только светящееся небо чего стоит, — сказал Михаил. — Но люди с… необычными способностями — все же редкость… или — не редкость?

— Сетурские стрелки закрывают глаза за шаг до выстрела, — кивнула Иван. За шаг — это примерно за полсекунды.

Слово «сетур» никак не переводилось с цефана, Михаил, естественно, спросил, что это такое.

— Это мир вне Обитаемого Пространства, — объяснила Иван. — Оттуда приходили самые лучшие стрелки.

— А я разве закрыл глаза, когда стрелял?

— Нет, но ваши глаза были… невидящими. Мы не знаем никого, кроме сетурских стрелков, кто бы стрелял так же хорошо. А вы тоже не из Обитаемого Пространства, вот мы и подумали… С Сетура можно попасть в Обитаемое Пространство через перевал, правда он очень далеко.

— Нет, я из другого мира, он называется Планета Земля.

— Мы о таком мире ничего не знаем, — настороженно произнесла Син.

— А на Планете Земля ничего не знают про Обитаемое Пространство.

Эта информация поразила авиаторов, даже жевать перестали.

— И как же они стреляют с закрытыми глазами? — спросил Михаил, чтобы не создавать пауз.

— Они пользуются не только зрением, — попыталась объяснить Иван.

— А чем еще? Слухом? Или по запаху?

Авиаторы улыбнулись, Диз развил шутку:

— На ощупь!

— Сетурские стрелки не раскрывали своих секретов, — серьезно объяснила Иван. — Но можно предположить, что им было открыто будущее. И пользуясь этим своим предвиденьем они… целились.

— Нет, — качнул головой Михаил. — Я целюсь по-другому. Там… как будто бы и не я целюсь…

Михаил решил сменить тему. Не потому, что у него были секреты от авиаторов, просто ему неприятно было задумываться о своем удачном выстреле. Спросил:

— Так, значит, полеты по Реке Ветров опасны?

— Вы сами видели, — ухмыльнулся Кон.

— Да, видел. Уже два раза за то время, что я с вами лечу, мы все чуть не погибли. И что, каждый раз так? В каждом полете? Если только в этом полете, то можно заподозрить, что это я вам несчастья приношу… раз вы верите… в такие вещи.

— Вы нам наоборот удачу приносите, — уверенно заявила Син. — А если искать, что нам приносит неудачу, то можно что угодно заподозрить. Может это какой-нибудь груз волшебный… или это Дит неправильные мысли думает.

— У Дита вообще мыслей нет! — хохотнула Маян. Дит не стал обижаться, смеялся вместе со всеми, потом картинно пожал плечами, выдал:

— Я же не виноват, что мне думать нечем. Зато у Марда мыслей на троих, сам все время говорит: «Я думаю».

— Мало ли что я говорю! — деланно возмутился Мард. — Уже и соврать нельзя!

Посмеялись.

— Так все-таки, — мягко вернул разговор в серьезную колею Михаил, — насколько часто у вас случаются… опасные ситуации?

— По-разному, — задумчиво проговорил Мард. — Прошлый раз спокойно летели, позапрошлый — тоже спокойно, даже скучно. А до того мы корабль потеряли.

Михаил понял, что вспоминать об этой потере авиаторам неприятно. Однако Иван все же рассказала:

— Тот полет — что-то ужасное. Нас едва в жертву не принесли. Мы в каком-то другом полете, еще до того, случайно пролетели над святилищем Забытого Бога, а у его служителей такое правило, что всех, кто к святилищу случайно приходит, приносят в жертву. Вот и нам… повезло. Догнать корабль эти служители не могли, но знали, что мы постоянно по Реке Ветров летаем, добрались они до Города Раковин, мы там всегда садимся, дождались нас… Хорошо, что Син успела закричать, когда ее захватили, местные жители собрали отряд, нашли алтарь… Служители специально рядом с городом тайный алтарь устроили. А в жертву они не просто так приносят, человек должен сам о смерти попросить. Для этого его пытают, пока не попросит добить. Нам очень повезло, что нас быстро выручили. А потом, уже недалеко от узла Системы, у нас груз загорелся, и весь корабль занялся… Мы же не знаем, что везем, грузы у нас опечатанные. Чтобы нас не обвинили, что грузы воруем, и еще, если окажется, что какой-то груз в какой-то общине запрещен к ввозу, то мы ни в чем не виноваты. Мы едва сумели посадить корабль. Хорошо, что успели выбросить баллоны с легким газом. А потом жили посреди безлюдной страны, пока корабль Ера не прилетел, и хорошо, что заметили наши знаки. Им потом пришлось на медленном взрыве взлетать и воду экономить.

— А в полете перед тем нас кто-то обстрелял из метателя бликов, — продолжил Диз. — А потом, уже когда мы возвращались, перевозчики гнались за нами, потому что были недовольны оплатой, даже стреляли. И это не только мы такие невезучие, корабль Чена сбили недалеко от селения ныряльщиков, трое погибли. А ныряльщики не признаются, кто и зачем это сделал… или действительно не знают. Есть подозрение, что сбили корабль без причины. Только потому, что могли это сделать. А как Гирку не повезло, они сели, чтобы питьевой воды набрать в одном мирном селении, где можно легко взлететь… то есть это селение раньше мирным было, но тут наших взяли под стражу. Говорили, что они лазутчики каких-то врагов. И пытали, двое пыток не выдержали… Потом извинялись перед нашей общиной, так ведь — поздно. А еще два корабля исчезли уже на последнем участке Реки Ветров, за узлом Системы, и мы не знаем, что с ними случилось. А в Малых горах тамошние жители зачем-то сеть в ущелье натянули, Ер в эту сеть попал, кораблю крыло сорвало, еле-еле сели, потом двадцать переходов корабль ремонтировали. До сих пор непонятно, зачем была та сеть, местные попрятались, когда увидели…

Диз тяжело вздохнул.

— Опасная у вас работа, — пораженно прокомментировал Михаил. — И зачем оно вам надо? И опасно, и неудобно… одной сухомяткой питаетесь, трясет постоянно. Или… у вас выбора нет?

— Да нет, мы все здесь добровольцы, — ответил Мард. — Просто… летать любим. Я с детства хотел летать, но у моей группы даже ни одной воздушной лодки нет. Вот и пришлось соглашаться на Реку Ветров.

— У моей группы одних только больших кораблей двенадцать, а еще средние, малые, лодок много, — вступила Иван. — Но мне на них места не нашлось, видите, тоже по Реке Ветров летаю. Хотя управлять воздушными кораблями училась с детства. Конечно, гораздо лучше на большом корабле летать в Ровном Потоке, по кругу, а не на нашем, одноразовом, которому даже имя не принято давать, потому что все равно придется его бросить в конце пути. И полеты спокойные, удобства всякие, та же горячая пища. Да я и на малом корабле в Ровном Потоке летать не отказалась бы, они гораздо лучше сделаны, чем наш, потому что не одноразовые. Или возить почту на лодке по соседним странам, и безопасно, и удобно, и летать много, а не то, что здесь, полдороги по поверхности, полдороги без посадок. И рады тебе везде, где не сядешь. Но — не нашлось мне места. Все места заняли задолго до моего рождения. Я должна быть рада, что хотя бы так летаю… тем более — капитаном корабля.

Ничего не поделаешь, когда начальство бессмертно, возможностей для карьеры почти не остается.

— Даже если вы добровольцы… неужели ваша община совсем вас не ценит, раз так вами рискует?

— У нашей общины есть обязательства, которые надо выполнять… — заступилась за свое начальство Син. — И нам необходимы кое-какие товары, за которыми приходится летать… хотя раньше полеты по Реке Ветров были гораздо безопаснее

— Это, я думаю, потому что людей сейчас очень много живет по Реке, — вставил Мард. — В основном-то люди нам зла не желают, даже наоборот, но есть определенная доля… некоторые…

— Да уж, некоторые, — саркастично заметил Михаил. — Целая община, которая не знаю, на сколько переходов по Реке расселилась. Чего им здесь понадобилось… зачем обязательно под Рекой селиться? Пешком переселяться не хотят?

— Надеются избежать голодных колец, — ответила Иван. Сообразив, что Михаилу не знакомо понятие «голодные кольца», объяснила:

— Голодные кольца — настоящее проклятие всех быстрорастущих общин. Неизбежное зло. Община постоянно разрастается. Из-за того, что беспрерывно рождаются дети, в срединных участках уже не хватает пищи. Дети вырастают и начинают переселяться, занимая новые безлюдные земли за территорией общины. Потом и у них рождаются дети, которые, вырастая, испытывают недостаток пищи и начинают переселяться за пределы общины. Таким образом, на новые земли идут все: и с ближайших участков общины, и из середины. Чем ближе к окраине, тем больше встречается переселенцев. Проходя по территории общины, переселенцы едят то. что попадается на их пути. Но на этих территориях есть и постоянные жители, которые переселяться не собирались и рассчитывали на ту еду, которую съели переселенцы… И вот, из-за переселенцев коренным становится голодно, они тоже начинают переселяться через те же самые земли и тоже все, что можно, съедают. В конце концов вдоль границы общины сплошная полоса, в которой… голодно. Кольцом, вдоль границы общины. Это привело к распаду всех быстрорастущих общин, потому что голодное кольцо мешает потоку переселенцев… так или иначе. Либо просто потому, что есть нечего, либо местные жители не пропускают через свои участки переселенцев… либо переселенцев едят. Отток людей замедляется, уже в срединных участках не хватает пищи… Кольцо превращается в круг. Жуткие вещи там происходили.

Вот так то, даже в бесконечном мире с неисчерпаемыми ресурсами доктор Мальтус оказался прав.

— Так ограничили бы рождаемость, — предложил Михаил.

Авиаторы засмеялись. Невесело.

— Это противоречило их религиям, — сказала Иван. — Пытались бороться по другому, например, в общине поклонников Вождя Вождей строили специальные дороги для переселенцев, вдоль этих дорог никто не селился, чтобы переселенцам хватало пищи. Поклонники Небесного Властелина при поселении выделяли каждой семье гораздо больший участок, чем требовалось, чтобы не только себя, но и переселенцев кормить. Поклонники Поглощающего Свет ввозили пищу из-за пределов общины. Но все это помогало только временно. В других быстрорастущих общинах рождаемость все же ограничивали, они просуществовали дольше. У поклонников Матери Всего женщина обязана была родить сто детей, а потом могла не рожать, если не хочет. Но и у них в конце концов возникло голодное кольцо, община погибла. Поклонники Щедрейшего рожали детей только в приграничных областях общины, но их община распалась из-за внутренних противоречий… Религия у них странная была: в мире полно еды, которую никто не ест, это оскорбление для Щедрейшего. Он дает, а мы не берем, отвергаем подарок. Они просто не верили, что Обитаемое Пространство бесконечно. Но им предоставили доказательства, одни доказательствам поверили, другие не поверили… у них из-за этого случилась война внутри общины, погибло много людей.

— А эти общинники… кому они поклоняются? — спросил Михаил.

— Трудно сказать, — хмыкнула Иван. — Сами они не сообщали, а с высоты разглядеть непросто. У них на лодках были знаки, но я их не узнаю, хотя живу очень давно и знакома с символикой всех подобных общин. Скорее всего — осколок какой-то из уже известных общин поклонников, символы у них иногда меняются. Или они начинают использовать символы, которые раньше были секретными или просто редкими.

— А теперь эта община не пропускает корабли по Реке, — задумчиво пробормотал Диз.

— И что вы теперь будете делать? — несколько встревожено спросил Михаил.

— Пошлем сообщение в нашу общину и на первый узел Системы, — ответила Иван. — Мы же теперь знаем протяженность этой общины. Следующий за нами корабль возьмет в Школе дополнительные устройства медленного взрыва и облетит эту общину по большому кругу вне Реки Ветров, как вы предлагали с самого начала. Конечно, будет потеряно много времени…

Иван замолчала.

— Но эта община разрастается вдоль реки, скоро ее по еще большему кругу придется облетать, — сказал Михаил. — А почему у вас нет оружия? Ведь наступают опасные времена… уже наступили, раз ваши корабли сбивают. Даже над этой общиной… будь у вас пулемет…

— Они уже не вдоль Реки Ветров расселяются, — вставил Мард. — Я с высоты видел. Добрались до обычной реки, которая на поверхности, и теперь уже вдоль нее. По воде-то, я думаю, проще, чем по воздуху, плот легче сделать, чем воздушный корабль.

— Теперь придется с оружием летать, — вздохнул Диз. — Сейчас у нас нет оружия, потому что в Школе запрещено с ним садиться. Даже с простыми однозарядными самострелами, хотя сами исследователи пистолеты и ружья продают, а мы их иногда перевозим. Это очень старое правило. Но, раз у нас на пути эта быстрорастущая община, то придется с исследователями договориться, в конце концов, они сами заинтересованы, чтобы мы летали… В крайнем случае — не будем садиться в Школе. Вот только… вдруг действительно придется стрелять?

Все замерли, обдумывая перспективу. Син криво усмехнулась, но по глазам было видно, что ей самой стрелять по людям не хочется.

— Лучше облетать эту общину по кругу, пока есть возможность, — убежденно заявил Кон. — А то мы врагов получаем… слишком многочисленных.

Михаил, чтобы развеять грустное настроение, стал рассказывать анекдоты про китайцев, с упором на их количество. Кое над чем смеялись, другие анекдотические ситуации уже случались в Обитаемом Пространстве. Например «просачивание мелкими группами по миллиону человек».

 

Глава 18

Долетели до общины стальных джунглей. Немаленькое поселение, с земной мегаполис. Пролетели и над самими стальными джунглями, которые обрамляют территорию общины. С высоты трудно было понять, что они из себя представляют, на какие-то сплошные заросли похоже, только черные. Но джунгли уже давно не отгораживают общину от внешнего мира, видны несколько широких проходов.

Сама община сверху смотрелась построенной по плану, есть жилые кварталы с домами самых разных форм, участки растительности, правильных форм водоемы, дороги, по которым движутся разноцветные транспортные средства. Цивилизация.

Приводнились на длинном, широком и прямом канале, на берегах которого росли деревья с формой листьев как у приютников, только очень большие, раскидистые. За деревьями виднелись строения самых разных архитектурных стилей, впрочем — смотрелись гармонично.

К кораблю резво подплыл буксир черно-золотой расцветки, оттащил к специально устроенному для воздушных кораблей причалу. Двигатель у буксира был, судя по звуку, электрический.

Авиаторов встречала небольшая толпа, у местных было принято устраивать гуляния по поводу прибытия каждого воздушного корабля. Когда вышла Иван, раздались радостные крики.

Аборигены — смуглокожие и темноволосые, но различаются чертами лица, цветом глаз, да и оттенками кожи. Одеты все по-разному: отличаются и цвет одежды, и покрой, и стиль. Почему-то все худые.

— Они что, голодают? — тихо поинтересовался Михаил у Маян. Та вытаращила глаза. — Просто они худые.

— Я тоже худая! И вы тоже худой, разве вы голодаете?!

— Ну… разве что совсем чуть-чуть, — смутился Михаил.

Авиаторы и Михаил сошли на берег, приветственно помахали руками и направились в сторону, где виднелись накрытые столы и нечто вроде сцены, толпа — за ними. Между прочим, Михаил разглядел среди местных нескольких детей разного возраста и парочку беременных женщин — до сих пор он не встречал ничего подобного в мире Обитаемое Пространство. Впрочем, он до сих пор не встречал здесь так много людей.

Когда уже почти дошли, к Иван подошел сутуловатый человек с бородой, явно местное начальство. Отозвал в сторонку, Иван взглядом позвала Михаила с собой. Удобно иметь под рукой ясновидящего, или что там Иван про пассажира думает. А почему бы и не помочь женщине?

Капитанша сегодня выглядела не выспавшейся, что было необычно, авиаторы поспать не дураки. И времени на сон у Иван было достаточно, последний участок Реки Ветров был спокойным. В то же время, у нее был вид человека, принявшего важное решение.

В сторонке оказался отдельный столик рядом с жаровней, над которой медленно проворачивалась на вертеле подозрительно знакомая туша — уж не ригсис ли?

Быстро принесли дополнительный пуфик для Михаила. Подали большой кусок жареного мяса и желто-коричневый мутный напиток, который назывался вином древних. Оказалось — пиво, настоящее. А мясо по вкусу действительно похоже на ригсиса, только приготовлено лучше, чем у ирчей, со специями.

Иван первым делом поинтересовалась у местного начальника, которого звали Мик, как дела в общине. Тот ответил:

— Самая большая проблема нашей общины, это возврат долга.

Значит, сразу к делу.

— У вашей общины появилась возможность частично вернуть долг, — серьезно ответила Иван.

Так это местные должны авиаторам. И почему-то заинтересованы вернуть долг как можно скорее, что кажется странным. Впрочем, если у них есть возможность расплатиться, то надо ей воспользоваться, а то неизвестно, что будет в будущем. Видимо, проблема состояла в том, что местным нужны услуги авиаторов, но авиаторам от местных ничего не нужно из того, что могут предложить.

Мик явно заинтересовался и обрадовался. Но потом, нахмурившись, спросил:

— Что-то произошло?

— Это так заметно? — вздохнула Иван.

— Капитан Ер не сообщил нам ничего, что могло бы дать надежду на возвращение долга, даже частичное. И вдруг, с вашим прилетом, все меняется, значит, что-то произошло с вашим кораблем.

Иван кратко рассказала про воздушный бой над общиной поклонников.

— Это плохо, — сразу признал Мик.

— До вас они доберутся еще не скоро, — успокоила Иван. — Их распространение по Реке Ветров достигло обычной водной реки, теперь они распространяются вдоль нее. Это удобнее, чем по воздуху.

Мик покивал. Потом спросил:

— И чем мы можем помочь вам?

— Первым делом, нужно как можно быстрее отослать сообщение к узлу Системы Прямых Путей.

— Разумеется, отправим. Мы же обязаны это делать в любом случае. Так что относительно долга?

— То есть, отправка сообщения не будет учтена, как возврат долга? — подняла брови Иван.

— Нет, конечно. Это же не требует с нашей стороны никаких затрат.

По лицу Иван можно было понять, что она об этом не знала.

— Но если вы выполните мою следующую просьбу, то вернете часть долга, — продолжила Иван. — Нам потребуется оружие.

Мик опять задумчиво кивнул, спросил:

— Надеюсь, вы не собираетесь атаковать общину, лодки которой вас преследовали?

— Нам нужно что-то, чем мы сможем защититься в полете. И чтобы мы смогли доставить это оружие домой, в нашу общину, чтобы наши корабли были вооружены. Как насчет метателя бликов?

Метатель бликов — какое-то оружие, которое земные фантасты любят называть энергетическим. Как оно работает, авиаторы не знали, не разбирались. Хотя стрелять из него — дело нехитрое.

— К сожалению, наши метатели бликов слишком громоздкие, — признался Мик. — Вы сможете погрузить на корабль один из них, но в разобранном виде. Вам будет крайне трудно доставить его в общину авиаторов, и вы не сможете воспользоваться им в полете на вашем корабле. Если бы это был большой корабль…

— Жаль, — вздохнула Иван. — Что вы можете предложить для легкого воздушного корабля?

— Пулемет. На наших складах есть достаточно совершенных образцов. Например, «темный дармоед» с устройством самонаведения, он выпускает триста пуль за шаг. В то же время, достаточно легкий, чтобы его мог переносить один человек.

Когда Михаил услышал название пулемета, то едва удержал смешок. Видимо, название объясняется скорострельностью. Впечатляет, у земного оружия она где-то примерно тридцать пуль в секунду, хотя бывает и больше и меньше. Но никак не больше ста, а здесь — шестьсот, если шаг действительно соответствует половине секунды.

Иван, изображая задумчивость, глянула на Михаила, тот едва заметно кивнул, сообщая, что Мик действительно предлагает то, что надо. Особенно — устройство самонаведения, у авиаторов маловато практики в прицеливании.

— А что вы еще можете предложить? — спросила Иван.

Мик предложил легкие пушки, ракетные установки, какие-то звуковые ружья, еще несколько разновидностей пулеметов — и послабее, и помощнее «темного дармоеда». В конце концов, вернулись к тому, с чего начинали, Иван заказала четыре «дармоеда» — могла и больше, полномочий у нее хватило. Однако когда корабль долетит до последней остановки, тащить это оружие и запас патронов в общину авиаторов придется по поверхности, местами — на себе. Авиаторы летают по Реке Ветров практически на свой страх и риск, потому их капитаны обладают немалой самостоятельностью, имеют право представлять общину. Но и отвечать приходится, если что не так.

Иван и Мик пошли составлять документы, а Михаил по совету Марда отправился в душ, где всласть поплескался полчасика. На корабле была умывальня, в ней авиаторы и пассажиры протирали тело влажной «кошмой», но настоящий горячий душ это не заменит.

А потом — веселиться. Как раз успел к началу спортивных состязаний, и не удержался, принял участие в соревнованиях по борьбе. Борцы выходили на поединок в коротких обтягивающих трико и «сбруе» из прочных лент, за которые разрешалось хвататься, проигравший выбывал.

Михаил поборол троих, но четвертый оказался ему не по силам, хотя был ниже и легче землянина. Поединок у них затянулся, никто не мог провести прием, а потом местный подставился так, что Михаил смог захватить его за ногу. Это оказалась ловушка: соперник, извернувшись, сам захватил Михаила за ногу и опрокинул. Утешило то, что победитель Михаила победил и в соревнованиях вообще, взял первый приз — какой-то ножной браслет. Потом подошел к Михаилу, разговорились. И выяснилось, что бороться этот местный научился… в Школе у Гри. Может быть, мир Обитаемое Пространство и бесконечен, но все равно — тесен.

Авиаторы тоже приняли участие в разных состязаниях, только Иван удержалась. Маян — выступала в борцовских соревнованиях также, как Михаил, правда победить сумела только одну соперницу. Син стреляла из лука, чуть не заняла первое место. Лук Син — простая плоская ветка с тетивой из лианы, а у местных были сложные луки с кучей приспособлений и даже оптическими прицелами, но авиаторша шла ноздря в ноздрю с лучшим местным лучником. Чтобы выяснить, кто лучше стреляет, Син и местный лучник обменялись стрелами, и местный выиграл с незначительным преимуществом, он специально тренировался непривычными стрелами стрелять.

Мард состязался с местными в фехтовании на шестах, Диз — в поднятии тяжестей, долговязый Дит — в прыжках в высоту (точнее говоря, соревновались, кто выше воткнет нож в стену). А Кон выиграл соревнование по бросанию, в котором можно было бросать хоть песчинку, хоть наковальню, главное — далеко. Но бросательный снаряд должен быть сделан из жестких деталей жестко сцепленных между собой, потому не допускались грузила на веревочках и даже дротики с гибким оперением. Зато насчет аэродинамичности никаких правил не было, вот Кон и принес с корабля диск с отверстиями, который залетел дальше всех остальных метательных снарядов. Сказалось преимущество общины авиаторов в знании аэродинамики.

Гостеприимство общины стальных джунглей оказалось на высоте, одних угощений на столе столько, что можно лопнуть, если хотя бы перепробуешь все блюда. Выпивка тоже самая разнообразная, Михаил предпочел пиво, но и его нашлось штук сорок сортов. Со сцены выступали музыканты и певцы, микрофонов не видно, но звук разносится очень далеко. Похожая техника была в мире Каменное Дерево.

Потом показывали узоры на небе, не феерверк, а вроде как голограммы, и одновременно с этим — авиашоу на маленьких, необычной формы, самолетах. Ничего так, производит впечатление.

Катали гостей на местных самоходных транспортных средствах — быстро и весело. Михаил сам попросился за руль, ему вежливо, но непреклонно отказали, потому что он был выпивши.

Показывали достопримечательности: дома разных архитектурных стилей, огромные деревья, заводы с фабриками. Михаила поразили сами по себе стальные джунгли: настоящая путаница из проволоки, в глубине просвечивают металлические прутья потолще, виднеются даже колонны полуметрового диаметра. И все утыкано шипами с заусеницами, как у рыболовных крючков. А внизу — трясина, местные сотворили что-то с «почвой», от чего она начала всасывать все, что на ней лежит, гораздо быстрее, чем обычно. Да еще и липкой стала.

В былые времена враги по-всякому пытались прорваться сквозь эту роскошь. Резали проволоку — она оставалась висеть на пути. Поднимали проволоку подпорками — наползала с боков или подпорки тонули в трясине. Пытались пропихнуть сквозь джунгли трубу — либо упиралась во что-то, либо тонула. Штурмовали на специально приспособленных для езды по трясине броневых машинах — больше этих машин никто не видел. Пытались построить тоннель под джунглями — тоннель затопило. Больше всего было попыток перелететь стальные джунгли по воздуху, потому община создала совершенные средства ПВО, те же «дармоеды».

Вообще, техника в общине на высоте, есть даже компьютеры и личные коммуникаторы, аналогичные земным мобильным телефонам. Только в обращении техника сложная, без многолетнего обучения и не воспользуешься. Несколько рычажков без обозначений на пультах вместо простой, удобной и понятной клавиатуры, невразумительные иероглифы на экранах — местная техника только для местных. Но управляются с ней быстро, сноровисто.

Жаль было покидать гостеприимную общину, но важно чувствовать момент, когда хозяева устают от гостей. Да и график полета…

Толпа провожающих была даже больше, чем до того — встречающих. Длинные ящики с «дармоедами» уже погрузили.

А Михаил только сейчас узнал, что с ними улетает еще один пассажир, точнее — пассажирка. Молоденькая девушка по имени Ласи, лет двадцати, если Михаил правильно перевел местные единицы измерения времени в земные годы. По меркам Обитаемого Пространства — только что вылупилась, хотя Михаил и сам по этим меркам еще личинка. Куда это девочку несет? Оказалось — летит учиться. Пробирается к узлу Системы Прямых Путей, чтобы достигнуть через нее какого-то университета. Способности у нее, видите ли, открылись написала научную работу, молодая да ранняя, дошло до этого университета, вот теперь к себе и вызывают, чтобы талант не пропадал.

— А как она обратно домой попадет? — спросил Михаил у Иван. — Вдруг воздушные корабли по Реке летать перестанут? Времена то вон какие…

— Если наша община не погибнет, то полеты по Реке Ветров рано или поздно восстановятся. Даже если прекратятся… временно прекратятся.

Никак не мог Михаил привыкнуть к долгожительству людей в мире Обитаемое Пространство.

Местные напоследок хором спели не то молитву, не то заклинание, общий смысл такой: пожелание, чтобы ничего плохого не случилось с кораблем и экипажем. Ну и с пассажирами заодно.

Взлетел воздушный корабль опять как планер, на буксире у скоростного катера. Поймали ветер, покачали крылом на прощанье. И снова набрали такую высоту, что ничего, кроме неба не видно.

В этот раз у Михаила никаких тягостных предчувствий не было. Наоборот, была спокойная уверенность, что долетят благополучно. Он только потом понял, что внушали эту уверенность… «дармоеды».

А сейчас просто пошел себе на корму, просто посмотрел в телескоп. И раньше уже смотрел, даже насмотрелся. Но вот захотелось. Направил телескоп вниз поставил специальный желтый фильтр. Поверхность видно, но что на ней — непонятно. И как можно людей там рассмотреть?

Зачем-то вставил фильтр для обнаружения воздушных объектов, действительно, внизу — все как в радужном тумане, сплошной ореол. Направил телескоп горизонтально и увидел, что за ними летит еще один корабль. Или лодка. Точка с ореолом.

Конечно, он не был уверен до конца, что эта точка соответствует кораблю, а не пятнышку на линзе телескопа. Спросил у Диза. Тот посмотрел в телескоп и бросился будить Иван. Михаил с недоумением спросил Марда:

— Да что в этом такого, ну летит по Реке еще кто-то… — Михаил ничего страшного не предчувствовал, потому и успокаивал приятеля.

— Кто?! — жестко спросил авиатор. — Это могут оказаться те самые поклонники из закрытой общины, лодку которых вы сбили. До сих пор за нами гонятся… может даже из-за этой лодки.

— Но их община далеко! А вот община стальных джунглей рядом, и летающие машины у них есть, может это их… корабль?

— Может быть, — несколько успокоился Мард. — Но и те поклонники тоже могли… я дусаю, они могли знать, что мы сядем в общине стальных джунглей, в нашем маршруте секрета нет, наоборот. Если кто-то захочет к нам пассажиром, то должен же он знать, куда идти и сколько ждать. И что задержимся эти поклонники могли знать, мы там всегда задерживаемся. Добрались до стальных джунглей, затаились где-то рядом, дождались, пока мы взлетим, теперь гонятся.

Прибежала Иван, глянула в телескоп и приказала распаковывать «дармоед». Заметив вопросительные выражения лиц, объяснила:

— У него прицел мощнее, чем наши телескопы.

Однако, посмотрев на преследователя через прицел, Иван очень напряженным тоном приказала раскрыть проемы на корме, достать оставшиеся «дармоеды» и подсоединить к пулеметам магазины. Сообщила:

— На этом корабле тот самый символ, что был на лодках закрытой общины.

Михаил не стал отлынивать, подержал один пулемет, пока к нему цепляли «ногу». Оружие оказалось хоть и большим, но легким, килограмм пять. Материал похож на «иструментальный», только голубовато — серого цвета, от этого пулемет казался игрушечным.

Магазины у «дармоедов» — очень длинные, с полметра. Потому что патроны тоже длинные, в каждом — двадцать две пули, которые каким-то образом выстреливаются все сразу за один выстрел.

«Дармоеды» поставили на корме, возле уже раскрытых проемов (ветер в проемы почему-то не врывался). Особо никуда не нацеливали. Иван, которая в общине стальных джунглей не только веселилась, но и обращение с «дармоедом» осваивала, задвигала рычажками на панели управления одного пулемета, и три остальных шевельнули стволами, теперь все пулеметы целились в одном направлении, как будто счетверенка. В них были встроены компьютеры, которые могли устанавливать беспроводную связь друг с другом, соответственно, можно было управлять всеми пулеметами с одного пульта.

— Диз, дальний фонарь, — скомандовала Иван. — Надо попробовать выяснить, что они хотят. Может, стрелять не придется.

Иван видела вражеский корабль через прицел, Мард — через телескоп. Три пулеметных прицела были свободны, так что остальные авиаторы и пассажиры стали по очереди приставлять глаза к окулярам. Все таки за ними гнался еще один воздушный корабль, а не самолет или дирижабль, которые умеют строить в общине стальных джунглей.

Преследователь в прицеле уже был обозначен, как мишень: находился в центре вращающейся и мигающей семиконечной звезды. Кажется меньше, чем корабль авиаторов. По бокам на обтекаемых кронштейнах закреплены люльки, в них сидят люди с какими-то длинными предметами в руках.

— Он меньше нашего? — спросил Михаил, имея ввиду корабли.

— Да, — ответила Син. — Потому он быстрее и маневреннее.

— А что это за люди снаружи?..

— Ракетчики. Они ничего умнее не придумали, кроме как запускать ракеты с корабля вручную, но внутри корпуса это опасно… это вообще невозможно. Вот и посадили стрелков снаружи. А внутри у него есть еще ракеты. Полный груз.

— Откуда вы знаете?

— Через переднее окно видно, они даже не принайтованы.

Михаил не мог ничего разглядеть через переднее окно. Видимо, Син глазастее.

Диз принес дальний фонарь — мощный узконаправленный прожектор, его авиаторы использовали, чтобы общаться на семафорном языке — стал передавать световые сигналы преследователю. Михаил семафорного языка не знал, Ласи — тоже, потому Син и Мард переводили для пассажиров.

— Диз передал, кто мы такие, и спросил, кто они такие, — объяснял Мард. — У нас принято не так, у нас первым семафорит тот, кто с наветренной стороны… но они до сих пор не семафорили. Они отвечают!

Ярко-красные вспышки от сигнального фонаря преследователей было видно невооруженным глазом, если присматриваться. Мард не переводил.

— Что они передали?! — испуганно и нетерпеливо воскликнула Ласи.

Ответила Син:

— Они передали, что убьют нас.

— Спроси, за что, — скомандовала Иван Дизу, тот принялся сигналить.

Ласи тяжело задышала, сдавленно пролепетала:

— Они… могут это сделать?

— Если приблизятся и начнут выпускать ракеты одну за другой, то, я думаю, могут и попасть, — ответил Мард. — Ракет у них много. А они быстрее и маневреннее нас, догоняют… И мы не сможем их обмануть, как те лодки, что над их общиной, те лодки медленнее были… Если начнут стрелять, мы не сможем увернуться. Даже если сорвемся в пике, они зайдут на нас сверху и выпустят ракеты с упреждением по трем точкам… если они это могут.

При последних словах Михаил непроизвольно кивнул: чутье подсказывало, что враги это могут. А Иван в этот момент смотрела на Михаила, сделала выводы.

— Да не бойтесь вы, они даже приближаться к нам не рискнут, у нас же пулеметы, — успокоил Ласи Мард.

— Не отвечают, — констатировала через некоторое время Иван. Скомандовала Дизу:

— Спроси еще раз, за что нас хотят убить. И передай, что мы ни в чем… что мы не нанесли им никакого вреда.

В этот раз преследователь ответил сразу.

— Они передают, что мы не имеем права жить, — задумчиво перевел Мард.

— Мы уже можем их сбить, — неуверенно сказала Син.

Иван резко обернулась, отстранилась от пулемета, не сводя взгляда с Син. Мол, стреляй, если хватит духу. Син отвела глаза. А Михаилу чутье подсказало, что стрельба все же будет. Противное ощущение, надо сказать.

— Передай, что у нас есть пулеметы, и что мы можем сбить их уже сейчас, — распорядилась капитан.

— «Вы лжете», — с некоторым удивлением расшифровала Син ответ преследователей. — «Вы не стреляли по нашим лодкам».

— Но мы же стреляли! — возмутился Дит. — Михаил одного сбил!

— Тот мог не понять, что его подстрелили, — предположил Кон. — Подумал, что случайная неисправность.

— Передай, что мы взяли пулеметы в общине стальных джунглей, — командовала Иван. — И что они могут видеть в телескоп, пулеметы у нас.

Враг ответил: «Ложь. Никто не отдаст оружие чужой общине».

Диз просемафорил, что община стальных джунглей отдала оружие не просто так, а взамен на серьезные услуги. Ответ был язвительным: «Тогда почему вы до сих пор не стреляете?»

— Но они же видят пулеметы… — залепетала Ласи.

— Не верят, что настоящие, — жестко перебила Син.

Помнится, Виктор любил повторять, что приятно иметь дело с вдумчивыми людьми, потому что они сами себя обманут. Похоже, приятель ошибался. Обмануть то, они себя обманут, но от этого совсем не обязательно станет приятно иметь с ними дело.

Иван перешла к следующей стадии переговоров — угрозам:

— Передай, что если они собьют наш корабль, то наша община им отомстит. Передай, что наши корабли зальют всю их территорию мутными каплями.

Услышав про мутные капли, Диз пораженно уставился на капитана. Но все же передал.

— Они отвечают, что Мать Всего защитит их от оскорблений, — говорила Син, а у Иван тем временем выступили крупные капли пота на лице. Михаил впервые видел, чтобы капитанша так потела, значит — это у нее эмоциональный шок.

— Мать Всего, — произнесла Иван очень странным тоном.

Она медленно положила палец на рычажок панели управления пулеметом. Раздалась оглушительная короткая очередь, глухо зазвякали об палубу гильзы. По четыре из каждого пулемета, того навстречу врагу улетело три с половиной сотни пуль. За несколько секунд — долетят.

Михаил догадывался, чуял, что сейчас будет, и понимал, что лучше ему этого не видеть. Но все равно посмотрел в прицел. И увидел, как взорвался корабль поклонников Матери Всего: превратился в яркую вспышку, потом — в быстро остывающее огненное облачко. Потому что взорвались все ракеты сразу. Можно было ожидать ударной волны, по крайней мере — громкого звука, но дошел только легкий шелест.

Иван поднялась (перед «мародером» она стояла на одном колене), спотыкаясь, бросилась в туалет. И там, судя по звукам, ее рвало.

Диз подошел к двери туалета, хотел что-то спросить, но Иван, едва услышала первый звук вопроса, зло огрызнулась:

— Я занята!

Михаил и сам делал дыхательные упражнения, чтобы сдержать тошноту: когда корабль преследователей взорвался, среди посыпавшихся вниз обломков можно было разглядеть человеческое тело без головы и руки.

Остальные тоже не спешили праздновать избавление от опасности, наоборот, впали в угрюмость. Как-никак, Иван только что убила людей, которым еще жить и жить. Да еще и собратьев по профессии.

Ласи плакала. Судя по всему — от облегчения, она очень сильно испугалась и успела двести раз пожалеть, что решилась покинуть свою общину. Мир, в котором она живет, оказался гораздо сложнее и опаснее, чем до сих пор полагала. Бывает. Из-за этих своих слез Ласи вдруг стала Михаилу симпатичнее, потому что вела себя как нормальная слабая женщина, а то в последнее время сплошь какие-то бой-бабы попадаются: Гри, Иван, Син, Маян.

Иван наконец-то выбралась из туалета, рассказала, ни на кого не глядя:

— По законам поклонников Матери Всего, общинник не имеет права покидать территорию общины. Иногда они посылают своих людей за пределы своей общины с какими-то важными миссиями, как только общинник миссию выполнит, он обязан покончить с собой. Они были обречены, — и принялась отдавать приказы, которые касались управления кораблем.

Когда Михаил помогал Марду упаковывать «дармоеды», задал вопрос:

— Что такое мутные капли?

Но авиатор был не настроен на разговор, только буркнул:

— Оружие.

— И что оно делает? — не отставал Михаил.

— Убивает.

Вместо Марда объяснила Маян:

— От мутных капель пища становится ядовитой. Но отравляет не сразу, а за несколько десятков переходов. Потому убивает гораздо больше людей, чем быстрый яд.

Михаил что-то подобное предполагал. Спросил:

— А почему тогда он говорил про оскорбления? Ну, с того корабля передавали: «Мать Всего защитит нас от оскорблений»?

— Оскорбления — это так они людей называют, всех тех, кто не состоит в их общине, они оскорбляют Мать Всего лишь тем, что живут. Мы с вами тоже — оскорбления.

— Не имеем права жить, — кивнул Мард.

Авиаторы половину оставшегося пути сохраняли угрюмость. Почти все время отмалчивались, одна только Иван произносила какие-то слова, да и то — отдавала команды. Авиаторы нет-нет, да и косились на свою капитаншу. Потому что это она на спуск нажала, она — убийца.

Ласи сперва попыталась авиаторов растормошить, ничего не вышло. Опыта ей не хватало, что ли.

И у Михаила на душе было гаденько. И чувство вины непонятно за что, и страх, и картинка «Сразу после взрыва» перед глазами стоит. В отличие от авиаторов ему хотелось выговориться, да что там — выплакаться, но кто его здесь слушать будет? У всех своих психологических проблем хватает.

Тоска из-за разлуки с Никой воспользовалась состоянием Михаила и навалилась снова. Почти как в первый «день» Михаила в Обитаемом Пространстве. За все прошедшее с провала в блуждающий лаз время Михаил как-то приспособился, даже научился использовать эту тоску как стимул, чтобы не останавливаться и не отвлекаться. Но тут вдруг появилась уверенность, что на пути к Нике придется убивать. А у пролазников уверенность просто так не появляется, она на чутье основана. И — соответственные сомнения.

Но в слабом «голосе» Ники слышалось уже отчаяние. Или так только казалось, но подавить тоску и неуверенность — помогло.

Постепенно очухались, стали иногда шутить и даже смеяться шуткам. В конце концов, общинники со сбитого корабля и так были обречены. Кроме того, напали первыми. Да и вообще, способность убить врага необходима для долгосрочного выживания.

Однако остаточная угрюмость сохранялась, например Мард отвечал на вопросы Михаила коротко. А вопросы были, в том числе, важные: как себя вести, когда достигнут узла Системы, какие обычаи у тамошних жителей, что из себя Система Представляет. Или однажды корабль пролетал над целой страной, покрытой столовыми буграми, Михаил только и смог выяснить у Марда, что внутри этих бугров можно жить, и что их было удобно защищать в эпоху закрытых общин.

Удалось разговорить Дита, когда Михаил надавил на профессиональный интерес: спросил, всегда ли воздушные корабли садятся на воду.

— Нет, — ответил авиатор. — Другие корабли могут садиться на твердую поверхность, у них есть колеса. Они даже могут опускаться прямо вниз, а не по наклонной. Удар об поверхность получается довольно сильный, но у них для этого есть специальные упругие ноги.

— А у нашего почему нет?

— Потому что посадка на почву не предполагалась по плану полета, а потом все равно нам придется корабль бросить.

— Ну а если бы пришлось?

— Тогда можем по наклонной сесть на подошву… это значит, что корабль будет скользить дном по поверхности. Это довольно опасно, но, когда корабль загорелся, нам так и пришлось. Еще можно прицепить ко дну корабля мешки с газом или воздухом, это будет как посадка на упругие ноги, но баллоны с газом мы выбросили, а накачивать воздух мехами у нас тогда не было времени.

— Выходит, у нас совсем плохой корабль? Те корабли, которые… многоразовые, гораздо лучше?

— Конечно! — горячо согласился авиатор. — Они из хороших материалов сделаны, и весь корабельный инвентарь гораздо лучше нашего. У нас даже телескопы слабые, потому что маленькие, чтобы их можно было потом обратно в нашу общину принести… хотя нам то больше всех авиаторов нужны мощные телескопы… раз летать по Реке стало опасно. Да будь у нас хороший корабль, нам бы стрелять не пришлось… и вам тоже. Корабль у них был так себе…

Вспомнив про сбитый корабль общинников, Дит замолчал. Чтобы растормошить его, Михаил надавил на патриотизм:

— Все равно получается, что эти общинники сумели построить корабль лучше нашего. Наш — одноразовый, но ведь ваша община строит корабли очень давно, а эти… поклонники только начали…

— Тут дело не только в том, что корабль одноразовый, — угрюмо возразил Дит. — Наш корабль — грузовой. Он маневренный, иначе по Реке трудно будет летать, но медленный. А у них был боевой корабль…

— Боевой?!

— Да. Первые воздушные корабли были задуманы как боевые, а они явно строили и корабли, и лодки по очень древним описаниям. Я эти описания видел в музее.

— В каком музее?

— У нас в общине есть музей, там из истории общины много. А так… их корабль — тоже одноразовый. Он для полетов по Реке Ветров предназначен, а точнее — чтобы сбивать корабли… оскорблений. Но это означает, что его экипажу придется улететь за территорию общины и покончить с собой. Для перехватов гораздо больше подходят лодки, корабли — для погони на большие расстояния.

— А они действительно собирались себя убить?

Дит тяжело уставился не Михаила. Ну да, добить обреченного — одно, а порешить врага, которому еще жить и жить — другое. Наконец ответил:

— Поклонники Матери Всего никогда не поступали по-другому. Это одна из самых древних и неизменных традиций. А Мард видел, как они увеличивают территорию общины — катят впереди себя какой-то священный шар. Там, где шар прокатился, считается уже их община, на этой территории можно находиться. Тоже очень древняя традиция.

— Просто я представить себе не могу, насколько нужно быть… послушным, чтобы выполнить приказ убить себя, — попытался сгладить неловкость Михаил. — И кем нужно быть, чтобы отдать такой приказ.

— А они не могли себе представить, что можно передать оружие другой общине, — подключилась к разговору Син, которая отиралась рядом.

Мард тоже не выдержал, вставил свои соображения:

— Я не думаю, что они выполняли приказы. Я думаю, что они погнались за нами добровольно. И командовал кораблем кто-то из их вождей.

— Да, это возможно, — согласился Дит. — Все поклонники Матери Всего, которых поймали за пределами их общины, были добровольцами. Они выполняли какие-то важные задания, как сами говорили. Несколько раз эти миссии выполняли даже вожди общины, если миссии важные. Живыми их поймать не удалось, они успевали убить себя, но их опознали по знакам на телах… или их лица видели с воздушных кораблей через телескопы еще до того, как они взялись за свои важные миссии.

Религиозных фанатиков хватает и на Земле, но вожди этих фанатиков крайне редко приносят в жертву себя.

— Мне это кажется сумасшествием, — заявил Михаил.

— Их так воспитали, — не согласился Мард.

— Значит, им очень крупно не повезло с воспитателями!

Син усмехнулась:

— Не в той общине родились. Когда рождаешься на свет, важно правильно выбрать себе родителей.

 

Глава 19

Дальнейший полет проходил спокойно. Внизу тянулась однообразная равнина, Мард рассказал, что где-то здесь они сели «на подошву», когда корабль загорелся. В пищу тут шел растущий повсюду мох и какие-то клубни, которые надо выковыривать из почвы. Потом внизу появились маленькие озера, потом — большие, потом оказалось, что внизу как бы одно большое озеро с множеством причудливой формы островов.

Долетели до селения ныряльщиков. Самого селения не видно, однако на воде много лодок и небольших корабликов. Есть парусные, весельные, но большинство — явно с двигателями.

Забирать у ныряльщиков ничего не требовались, потому садиться не стали, только сбросили в воду груз, а ныряльщики подобрали его с катамаранов.

Пока корабль набирал высоту, из селения ныряльщиков семафорили добрые пожелания. Много всего пожелали, начиная с экзотичного: «Да не вспомнить вам забытого!» — заканчивая: «Чтоб ваши дети были здоровы!».

— А что, в Обитаемом Пространстве бывают больные дети? — спросил Михаила Диза.

— Не встречал. И больных взрослых тоже не встречал, только растения болеют, если с ними плохо обращаться.

— Тогда что это за пожелание такое?!

— Ядумаю, древнее, его придумали еще до того, как появилось Обитаемое Пространство.

Надо же, как долго ныряльщики сохраняют традиции.

— Так выяснили, кто корабль сбил? — этот вопрос Иван должна была обсудить с ныряльщиками еще при первом «сеансе связи», но Михаил проспал.

— Выяснили. Один из местных, которому веселого сока не давали… Мы сюда из Города Раковин веселящий сок возим, он вообще-то успокаивает, а этот местный наоборот, в драку лез, ему сок давать перестали. И он решил, что всех остальных без сока оставит. Нашел где-то дальний поджигатель и сбил воздушный корабль.

— И что ему теперь будет?

— У ныряльщиков законы суровые… Его приговорили к одиннадцати жизням слепоты. Будут выжигать глаза раз за разом, пока срок не выйдет… Одна жизнь у ныряльщиков, это примерно как наших пятьдесят тысяч переходов.

Ландшафт внизу снова поменялся, поверхность как бы покрыта сетью из невысоких пологих хребтов, ограничивающих долины. Видно, что по склонам стекают ручьи, на дне каждой долины — озеро. Также видны непривычно правильной формы растения, явно — аналоги приютников, даже вода бассейнов нередко просвечивает.

Узел Системы Прямых Путей представлял из себя колоссальное сооружение сложной концентрической формы. Причем выглядел он именно как искусственное строение, а не естественное образование. Издалека виден, в телескоп с фильтром можно было разглядеть уже скоро после общины стальных джунглей, а перед селением ныряльщиков уже и без фильтра можно любоваться. Стиль соответствовал, пожалуй, модерну, хотя попадались элементы чего-то старинного, может готика, может барокко, Михаил не разбирался.

Территория вокруг узла очень густо заселена на приличное расстояние: летели на относительно небольшой высоте, и можно было разглядеть людей, ограды вокруг приютников, дороги, до слез похожие на автомобили транспортные средства. А граница расселения — резкая. Вот здесь живут люди, а вот тут, в нескольких шагах, уже никто не живет.

— Стараются селиться поближе к узлу Системы, — объяснил такую манеру Мард.

Михаил испытывал сложные чувства. С одной стороны — долетел наконец-то до узла Системы, совсем немного осталось — и достигнет лаза. Достигнет без проблем, если верить чутью. Другое дело, что лаз ведет в не особо комфортный и безопасный мир, если верить предупреждениям Инса, Гри и, опять таки, чутью.

С другой стороны — он навсегда расстается с авиаторами. Если бы просто долетел без приключений, толком ни с кем из экипажа не пообщавшись, то и волноваться нечего, но успел с ними со всеми подружиться, хорошие оказались мужики и тетки. Жизнь им всем спасал, три раза.

Сами авиаторы относились к расставанию спокойно, им не впервой, за свою немаленькую практику полетов по Реке Ветров они распрощались навсегда с множеством пассажиров. Но даже им было грустно.

Михаил хотел сделать подарок на прощанье. Лучше всего было бы предупредить друзей об опасности, грех для такой цели не воспользоваться чутьем, потому Михаил вообразил себе, что не сойдет с корабля возле узла Системы, а отправится дальше, аж до общины авиаторов. Это решение показалось безопаснее, чем покидать Обитаемое Пространство через лаз, к которому Михаил так стремится. Мир, куда он из Обитаемого Пространство попадет — опасен, Михаил чуял это с самого начала, тем не менее, экипажу капитана Иван ничего не грозит.

Сели, как всегда на воду, не то длинное озеро, не то широкий канал. Довольно далеко от узла Системы, но грех жаловаться. Тем более, что ближе к узлу нет подходящих водоемов.

Вдоль берега — заборы, в основном глухие стены, хотя попадаются разные решетки и даже явные плетни. Сквозь решетки видны непривычно куполообразные приютники и другие растения. На ветках у многих — плоды, есть большие, есть маленькие. А людей не видно, что странно: если в этих приютниках кто-то живет, то должны были полюбопытствовать насчет прибытия воздушного корабля.

— Они живут здесь очень давно, — объяснил Кон. — Видели уже очень много воздушных кораблей. Им неинтересно.

Подошли на парусе к добротному, на тысячелетия построенному причалу, бросили якорь в десятке шагов от берега. И стали ждать. Авиаторы ждали активно: раскрыли люки в палубе и стали доставать из трюма мешки и ящики — готовились к разгрузке. Пассажиры изо всех сил старались не мешать экипажу, Михаил, как человек опытный, сразу вылез на крышу корабля, Ласи вскоре присоединилась к нему.

За все время совместного полета Михаил так и не поговорил с этой пассажиркой. Его оттолкнула жизнерадостность Ласи, не сочеталось это с настроением Михаила в последнее время. Но почему бы и не поговорить? Только непонятно, с чего начать разговор. Не о погоде же болтать, во-первых — банально, во-вторых — погода в мире Обитаемое Пространство не меняется.

— Значит — долетели, — произнес Михаил, как будто ни к кому не обращаясь.

— Да, — с явным облегчением произнесла девушка. — Я не ожидала, что полет по Реке Ветров окажется опасным.

— Почему? — само собой вырвалось у Михаила. Он то неприятности предчувствовал.

— Обычно мы летали… спокойно. У нас хорошие отношения с авиаторами, многие из наших путешествовали вместе с ними. И ни одного раза не возникало опасности для жизни… то есть, были случаи, давно. Но последние сорок жизней ничего такого не было.

— Вам везло, — усмехнулся Михаил. — В последнее время путешествия по Реке становятся все опаснее.

— Почему?

— Людей много стало.

— Ну и что?

Михаил сразу почувствовал себя старым и опытным. Принялся втолковывать Ласи, как устроен мир, и почему самую большую опасность для людей представляют другие люди.

Потом наконец-то появились местные, корабль встречать. Три группы, от которых отделились и стали треугольником лидеры (остальные встречающие сели в сторонке), два из лидеров — пузатые и бородатые, хотя выглядят, конечно же, молодыми. Третий — худой как палка, совершенно лысый. Несмотря на свою кажущуюся молодость, мог бы пробоваться на роль инквизитора в кино, голос и манеры соответствуют. Вот только одежда неподходящая: все встречающие вырядились в зеленые комбинезоны с короткими, почти как у шортов, штанинами и длинными рукавами.

Местное начальство затеяло между собой вялый спор. Причем Михаил поначалу не мог понять, то ли каждый хочет сам разгружать корабль, то ли наоборот, предпочитают спихнуть это дело на другого. Оказалось, что на самом деле встречающие ведут два спора, перескакивая с одного на другой: никто не хочет разгружать воздушный корабль, но разгруженный товар все хотят хранить у себя. Аргументы в споре были у всех одинаковые: каждый утверждал, что разгружал прибывшие корабли чаще, но хранил у себя товар реже двух других. Потом стали припоминать, кто у кого что одалживал, но не вернул, контраргументы применялись примерно следующие: «Во-первых, я этого у тебя не одалживал, во-вторых, оно и так было треснувшее, в-третьих, я его давно уже тебе вернул. А в-четвертых, ты сам не просил вернуть, значит, оно тебе не надо и теперь наше». Причем одалживали то кусок веревки, то посудину, то ящик — ерунду всякую. Потом принялись вспоминать, кто раньше всех в этой местности поселился: у него, якобы, больше прав товар не разгружать, но у себя хранить.

— Но они же все здесь поселились одновременно, одной группой, — с безграничным удивлением пробормотала Ласи.

— Этот спор у них вроде игры, — предположил Михаил.

Ласи передернула плечами, неуверенно произнесла:

— Кажется, такое состояние называют безумием долгоживущих. Человек, который несколько сотен жизней живет на одном и том же месте и занимается одним и тем же делом, становится очень мелочным. И теряет способность приспосабливаться к любым изменениям.

А ведь среди добрых пожеланий, которые семафорили ныряльщики было и такое: «Да минует вас проклятие долгоживущих». Видимо, «проклятие» — второе название этого «безумия».

Диз высунулся из проема и недовольно пробормотал:

— Это надолго, — потом сказал громче, обращаясь к спорщикам:

— Швартов примите! — и бросил на причал канат с петлей.

Спорщики замолчали, принялись неуверенно переглядываться. Что, начнут спорить, кому швартов принимать, припоминая, кто чаще это делал? Но один из толстых все же набросил петлю на крюк. И сразу использовал этот свой «подвиг» как аргумент в споре.

Диз, извернувшись, посмотрел на Михаила и Ласи, сказал:

— Спускайтесь.

Внутри корабля, судя по всему, намечались какие-никакие торжественные проводы, весь экипаж собрался на корме, где меньше всего мешал груз. Иван произнесла короткую речь:

— Мы уже давно водим корабли по Реке Ветров, и успели перевезти много пассажиров. Большинство из них были обычными людьми. Вы тоже обычные люди, но вы, Михаил, не просто достигли цели с нашей помощью, но и стали частью нашего мира. Сегодня вы сойдете с корабля и пойдете к своей цели, но мы останемся вместе.

В цефане есть несколько слов, которые можно перевести на русский как «мир», «вселенная», Иван использовала то, которое означает «мир, как его воспринимаем мы». И ее речь надо было понимать так, что Михаил изменил авиаторов, подействовал на их восприятие мира. Серьезный комплимент, между прочим. Кроме того, после такой прощальной речи расставание с авиаторами уже не было тоскливым.

Иван подала Михаилу небольшой свиток:

— Это письмо смотрителям Системы Прямых Путей, я обязана его дать, чтобы выполнить договор с исследователями Школы. Теперь смотрители обязаны доставить вас к узлу Большого Города. Там недалеко находится лаз, к которому вы направляетесь.

Потом Иван протянула баночку из прозрачного материала, в ней были насыпаны мелкие коричневато-белые конусы со скругленными верхушками.

— Это твердый камень, он очень ценится в Большом Городе. И здесь тоже можно его на что-нибудь обменять. Это подарок.

Про твердый камень Михаил кое-что знал, материал действительно ценный. Не то, чтобы совсем подарок, авиаторы чувствуют себя обязанными и решили частично расплатиться. В то же время, раз назвали подарком, а не платой за спасение жизни — все же выражение симпатии.

— Я тоже хочу сделать подарок, — сказал Михаил. Вынул из сумки и протянул Иван пистолет.

— Это… ценная вещь, — произнесла капитанша, разглядывая стрелялку. — Но в путешествиях по другим мирам оружие необходимо. И в Обитаемом Пространстве тоже может понадобиться… уже ведь пригодилось. Не думаю, что мы можем его взять…

— В Обитаемом Пространстве он мне не пригодится, — успокоил Михаил. — А в другие миры лучше огнестрельное оружие не носить. Понимаете, там могут немного отличаться законы природы, от этого порох может взорваться сам собой. Были случаи, когда одежда самовозгоралась.

— А нам, вы считаете, пистолет пригодится? — с долей иронии спросила Иван.

— Да нет… не думаю.

В глазах Дита, Марда и Син отразилось облегчение.

Долгие проводы — лишние слезы. Сказав последнее «до свиданья», Михаил перебросил на причал сумку и сплетенные еще в начала полета корзины, спрыгнул сам, помог спуститься Ласи и отправился прочь от водоема по узкой дороге между заборами. Спорщики не обратили на Михаила с Ласи внимания, они как раз обсуждали вопиющий случай: один толстый дал другому толстому бутылку с каким-то отваром, а тот мало, что использовал весь отвар, так еще и до сих пор не вернул пустую бутылку.

Дойдя до поворота, махнули напоследок авиаторам, которые вылезли на крышу корабля и смотрели вслед.

Дорога (утоптанная «почва») сильно петляла, заборы по краям были все глухие, высокие, построенные из обожженного «пластилина» или еще из какого-то материала, которого Михаил в этом мире до сих пор не встречал. Потом дорога разветвилась, Михаил, руководствуясь чутьем, уверенно повернул направо. Дошли до перекрестка — опять направо.

— Мне говорили, что здесь нужно постоянно спрашивать дорогу, — забеспокоилась Ласи, увидев, что идут они не прямо к строению узла Системы, а вправо забирают. — Здесь прямой дороги к узлу Системы нет, потому что ее перегородили… некоторые группы, которые не хотели, чтобы по их территории проходила дорога.

Не объяснять же ей, что Михаил находит дорогу с помощью сверхъестественных способностей. Не поверит, а может заподозрить в сумасшествии. Спокойнее будет действительно спрашивать дорогу, было бы у кого.

Спросили у одного местного жителя, который отгородился от мира решетчатым, а не сплошным забором, объяснения получили длинные, путанные и непонятные. Чего стоит хотя бы такой ориентир: «Тот поворот, возле которого Лик жила, там еще хотели поставить столб». Местный и сам понял, что его объяснения много пользы не принесут, остановился, почесал нос и сказал:

— Может уже и не пройдете так, может уже дорогу перегородили. Вы идите сейчас налево, потом на перекрестке — прямо, потом на развилке опять налево, а там — спросите.

Последовали совету, причем Михаила предчувствовал, что путь не совсем верный. Так и оказалось, когда после развилки спросили, пришлось возвращаться до перекрестка, потому что дальнейший путь вел в тупик. Относительно недавно перегородили.

— Наверное, тот человек давно уже никуда не ходил со своего участка и общается только с ближайшими соседями, — предположила Ласи. — Он не знал, что дорогу перегородили.

— Неужели им не скучно сидеть на одном месте?

— Не знаю. Некоторые не покидают своего участка по нескольку тысяч жизней.

Ого, это же сотни тысяч лет получаются. А может и миллионы.

— С самого начала времен на месте сидят, — пораженно ухмыльнулся Михаил.

— С начала времен… — неуверенно произнесла Ласи. — Мы не знаем, сколько лет прошло в мире Обитаемое Пространство с того момента, как он возник. Ведь время здесь очень быстрое, что кажется очень странным, труднообъяснимым.

— А бесконечная поверхность странной не кажется?

— Да, объяснения было очень трудно найти, ведь бесконечное количество вещества означает бесконечную массу, а это должно было привести к процессам свертывания или к расщеплению измерений… — тут девушка сообразила, что Михаил перестал ее понимать, и свернула тему. — Были проведены наблюдения и мир Обитаемое Пространство описан с помощью теории протяженности, которая уже существовала. Но с временем … еще ничего не решили.

— А что такого? В разных мирах время по-разному идет, сам видел.

Ласи с уважением посмотрела на Михаила, потом объяснила:

— Скорость течения времени в одном и том же мире постоянно меняется относительно других миров, но если в среднем, то время течет примерно с одной скоростью. Если сейчас в одном из двух миров время течет быстрее, то через несколько сотен жизней время может течь уже с одинаковой скоростью в обоих мирах, а потом уже во втором мире начнет течь быстрее… а потом все опять поменяется.

А вот пролазники об этом не знали. Удивлялись, почему в мирах, где скорость времени разная, все равно имеют место одни и те же геологические эпохи, вплоть до того, что сверхточные спектральные измерения возраста окаменелостей показывают одинаковые результаты.

Впрочем, пролазникам не хватает научной подготовки. Да и существует их сообщество всего лет семьсот по земному времени, или пятьсот, если считать по времени мира Волчий След, где они впервые смогли нормально общаться благодаря возникновению компьютерной сети. Не накопили наблюдений.

— А здесь скорость течения времени никогда не меняется, это известно почти наверняка, — продолжала Ласи. — И это противоречит теории времени.

У них даже теория времени есть. Изучить бы ее и до сообщества пролазников донести… или хотя бы учебник, хоть методичку. Но у Ласи ничего такого с собой не было, а переться за ней в Университет — вообще плохой план, у Михаила «билета» туда нету. С другой стороны, если научники пролазников узнают, что Михаил упустил возможность изучить эту теорию, то сделают из него рагу и съедят.

Михаил попросил объяснить основные идеи теории популярно. Кое-что понял. Например, мир Обитаемое Пространство все-таки сжимается, коллапсирует. Но сжиматься он может до бесконечности, куда бы дело не зашло, все равно найдется, куда ему идти дальше. Притом бесконечная скорость сжатия — недостижима из-за протяженности и еще каких-то ограничений. Так что сжатие получается бесконечное, к тому же — абсолютно равномерное. Зато при сжатии выделяется какая-то энергия, за счет нее мир и живет.

Теорию времени Ласи популярно изложить не смогла. Написала на куске ткани формулу в виде системы из многоугольников — вроде как основное уравнение времени, может, спецы разберутся. А может и нет.

Непривычная к долгой ходьбе Ласи устала, захотела пить. Михаил догадался захватить с воздушного корабля бутылку воды, но девушка все выпила за два раза. Так что, когда попался следующий решетчатый забор, Михаил решился попросить воды. Правда, забор был почище иного глухого, состоял из лезвий.

За забором — то же, что и за другими: приютник и плодовые деревья. Михаил позвал хозяина, из приютника выбралась женщина: броской красоты голубоглазая блондинка, черная одежда подчеркивает отличную фигуру. Подошла к забору, как манекенщицы по подиуму ходят, во взгляде — одновременно вызов и обещание. Ласи аж плечи опустила.

Но на Михаила все это подействовало слабо, у него — Ника, воспоминания о которой возбуждали Михаила сильнее, чем самая соблазнительная красотка. Женская красота вообще относительна, скажем, до аюрских «фей» и «богинь» этой блондинке тянуться-недотянуться.

Михаил вежливо попросил воды, и блондинка удивленно подняла брови:

— Разве у меня есть перед вами какие-то обязательства?

Михаил аж растерялся:

— Вам что, воды жалко?!

Блондинка презрительно ухмыльнулась, с нажимом произнесла:

— Это — моя вода. Может быть, у вас на безлюдных землях есть ничейная вода, но здесь — нету.

У Михаила не было слов.

— Да, — веско продолжала блондинка. — Здесь так. Если не нравится, возвращайтесь к себе на безлюдные земли, — при этом она изящно указала в том направлении, откуда пришли Ласи и Михаил.

— А разве в той стороне безлюдных земель нет? — саркастически спросил Михаил, указав в другом направлении.

Глаза блондинки зло сузились.

— Неужели вы сами всю свою воду выпиваете? — развивал успех Михаил. Он не надеялся, что блондинка нальет воды, просто так спорил, из вредности.

— Нет, — легко согласилась блондинка. — У меня гораздо больше воды, чем требуется мне самой. Но! Раз у меня есть то, что нужно вам, то я попросту вынуждена попросить взамен что-то, что нужно мне, разве не так?

Михаил тяжело вздохнул:

— И что же вы хотите за бутылку воды?

Блондинка окатила Михаила приценивающимся взглядом сверху вниз. Задержалась в конце, на каменнодеревских прозрачных туфлях. И задумчиво произнесла:

— У вас хорошая обувь…

— Иди в задницу! — зло перебил Михаил, и зашагал дальше по дороге. Успел заметить растерянность во взгляде блондинки. А сбоку уткнулся озадаченный взгляд шагающей рядом Ласи.

— Это я выругался, — нехотя объяснил Михаил. Взгляд девушки остался озадаченным.

Местные не понимали земных ругательств. Трудно бывало объяснить, что такого ругательного в названии части человеческого тела.

И слово «шлюха» не признавалось оскорбительным. Ведь если у женщины много мужчин, то она, стало быть, привлекательная, тогда «шлюха» — комплимент. Почему женщина должна всю свою долгую-предолгую жизнь спать только с одним мужчиной? Ведь ему самому наскучит!

Хотя Мард припоминал одну общину, в которой все, что связано с полом, находится под таким безнадежным запретом, что даже дети не рождаются. Интересовался, не оттуда ли Михаил.

С другой стороны, местные ругательства тоже трудно понять. К примеру: «Замерзни в пламени!» Или: «Чтобы ты забывать перестал!» Особенно удивило, что при словах «глубокое небо» мирный собеседник может схватиться за нож. Когда Гри про это рассказывала, Михаил даже заподозрил, что его разыгрывают. Оказалось, «глубокое небо» — боевой клич каких-то местных сатанистов, которые надеялись найти небо «под землей».

Воды все же добыли, когда дошли до следующего решетчатого забора. На участке тоже жила красивая блондинка, но она торговаться и не думала, наполнила бутылку бесплатно да еще дорогу объяснила.

Потом учуяли запах жареного мяса, и Ласи громко сглотнула. Михаил не видел здесь никакой живности, решил, что всех зверушек местные съели и вынужденно перешли на вегетарианство. Потому пошел на запах, интересно было.

Запах жареного шел с участка, не отгороженного от дороги забором. Перед приютником сидели на пуфиках полноватые смуглые мужчина и женщина. Явно муж и жена: хотя внешность разная, но было в них что-то общее. Муж нарезал толстыми ломтями крупный плод с бледной кожицей и студенистой розовой мякотью, жена посыпала чем-то ломти и выкладывала их на решетку над тлеющей «кошмой». Вот эти ломти и пахли жареным мясом. У них тут за мясом гоняться не надо, оно на деревьях растет. Неплохо устроились.

Заметив Михаила и Ласи, местные вежливо поздоровались, а женщина приветливо спросила:

— Хотите есть?

— Да! — быстро согласилась Ласи.

— Тогда подходите.

Теперь уже невежливо отказываться.

Подошли, присели на свободные пуфики, женщина сразу подала каждому по «бутерброду»: маленькая хлебная лепешка, на ней — ломоть жареного мяса, на нем — колечки какого-то свежего, сочного, хрустящего и кисловатого плода. Вкусно.

За едой поговорили, выяснилось, что мужчина и женщина живут здесь с незапамятных времен, хотя не сидят на участке безвылазно, даже из любопытства путешествовали через Систему Прямых Путей.

Михаил с Ласи рассказали о себе, история Ласи почему-то впечатлила больше, чем история Михаила. Выяснили, что до узла Системы могут подвезти.

— Тут шагах в пятистах направо по дороге живет Мон, у него есть бегун, — рассказал мужчина. — Но он за так везти не согласится, надо будет ему что-нибудь дать. Что-нибудь ценное.

Когда распрощались с гостеприимной семьей, Ласи сказала:

— Не все долгоживущие подвержены безумию долгоживущих. А та женщина, которая… которую вы обругали, в нашей общине для таких есть специальное оскорбление. Их называют старухами.

Михаил понял, что, несмотря на свою молодую красоту, блондинка действительно была мелочной вредной старухой.

Прямо посреди участка Мона стоял бегун — серый кирпич на колесах, до боли напоминающий армейский джип, только без фар.

Мон, мосластый мужик, был не в духе, вместо приветствия заявил:

— За так не повезу.

Михаил решил торговаться до последнего, потому сначала предложил свои корзины. Мон повертел корзины в руках, попробовал на прочность… и согласился.

Домчали с ветерком, громада узла Системы закрыла полмира. Стены строения оказались беспорядочно исчерчены неглубокими бороздками — все-таки оно само выросло, а не было построено. Тем более, что вход в строение — бесформенный проем в стене.

Перед входом сидели на пуфиках человек двадцать, переговаривались, играли в настольные игры, возились с какими-то серыми коробочками. Одеты по-разному, но у всех головы повязаны красными ленточками, Ласи объяснила, что это смотрители Системы, младший персонал. К ним нужно подойти и предъявить свои «билеты».

Подошли к крайним, Ласи предъявила свой «билет» — тонкий серебристый цилиндрик. Клерк вставил цилиндрик в свою коробочку, посмотрел на нее, удовлетворенно кивнул.

У Михаила высокотехнологичного цилиндрика не было, был простенький свиток на ткани, потому он протягивал этот свой «билет» с некоторым сомнением. Но клерк, изучив свиток, тоже кивнул, все в порядке.

Последовали за смотрителями внутрь строения. Прошли по довольно длинному коридору со светящимся арочным потолком, попали в большой зал, из которого вело еще несколько ходов. И тут их дороги разошлись, сопровождающие повели Михаила и Ласи в разные ходы. Остановились, Михаил неуверенно пробормотал:

— До свиданья…

— До свиданья! — слишком громко ответила Ласи.

Сопровождающий ее клерк недовольно глянул на свою коробочку, нетерпеливо позвал девушку. Ласи пошла за ним, остановилась, оглянулась, снова пошла. Перед самым ходом еще раз оглянулась. Взгляд был виноватый и неуверенный.

Клерк, сопровождавший Михаила, тоже стал проявлять нетерпение, Михаил пошел за ним — Ласи то уже ушла.

Плохо они с Ласи разошлись, толком не распрощавшись. Осадок остался противный. Хотя всего лишь случайные попутчики, но все равно есть ощущение потери.

Поразмыслив, Михаил пришел к выводу, что боится одиночества. Настоящего такого, когда даже нет никого, кому можно на свое одиночество пожаловаться. Надо быть тверже.

 

Глава 20

Шли долго, то по нормальным прямоугольным коридорам, то по коридорам с арочным потолком, один раз — по круглой трубе, пару раз ход был похож на естественную пещеру. Но всю дорогу примерно на одном уровне, спусков и подъемов Михаил не ощутил.

Сопровождающий на вопросы не отвечал. Даже на вопрос, далеко ли осталось.

Пришли в зал неправильной формы, где сидели несколько десятков человек. Не на привычных пуфиках, а на удобных скамьях, над которыми непонятно на чем висят в воздухе таблички с надписями. Странные таблички, слегка размытые какие-то, неужели — голограммы?

Но самым интересным в зале были не голограммы и не мебель. И тем более — не люди. Самым интересным объектом была… мерцающая мгла в дальнем конце зала. Не совсем такая, как Михаил привык, пожиже. Маленькое мглистое пятнышко, искажает слабо, можно разглядеть, что за ней. В данный момент — какой-то коридор.

Рядышком с мглой пристроился стол полумесяцем, за которым сидел еще один невзрачный красноповязочник, что-то на столе нажимал, Михаилу не видимое. Пульт управления мерцающей мглой? Ничего себе.

Михаила подвели к лавочке с небольшой табличкой «Большой Город». У каждого узла Системы есть имя, например тот, где сейчас находился Михаил, назывался «Прямые Реки».

А зачем таблички над лавочками, что, прямо с мебелью будут во мглу завозить? Не похоже, лавочки в зале прочно обосновались, давно стоят. А если на другую лавочку сесть, что будет? Может и ничего, но лень проверять. Скорее всего таблички — для удобства служителей, чтобы знали, куда надо пассажирам. Скажем, на тот узел, лавочка которого пустая, мини-лаз настраивать не надо, а если лавочка переполнена, то нужно открыть путь вне очереди.

На лавочке уже сидели три человека, тоненькая девушка с нескладным высоким парнем и тощий мужчина. Михаил присел рядом с парочкой. Конечно, есть определенные сомнения насчет того, можно ли называть людей, которым вряд ли меньше двухсот земных лет, парнем и девушкой. Но нечего тогда так молодо выглядеть и льнуть друг к другу, как влюбленные подростки.

Парень с девушкой тихо переговаривались, улыбались друг другу, были расслаблены. А мужчина сидел неподвижно, как статуя, видимо нервничал.

Большинство остальных людей на лавочках тоже неуверенно себя чувствуют, одни совершают лишние движения, других выдает взгляд. Чем-то местных пугает путешествие через Систему Прямых Путей.

Михаил сознательно не расспрашивал авиаторов о подробностях путешествия по Системе, чтобы не испортить первое впечатление, опять хотел сделать себе сюрприз. И это ему удалось, мерцающей мглы он не ожидал здесь встретить совсем. Но кое-что все равно расспросил, выяснил, что путешествовать с помощью Системы — безопасно, насколько это вообще возможно. Не было случаев, чтобы кто-то погиб, покалечился или потерялся. Было несколько раз, что по ошибке отправляли не туда, но всегда исправлялись.

Чего же они нервничают?

Клерк за пультом громко объявил:

— Парящие Острова!

Михаил обратил внимание на мглу, картинка за ней изменилась, теперь уже был не коридор, а другое помещение, посветлее. Значит, этот мини-лаз ведет уже в другой узел Системы.

С лавочки, на которой была табличка «Парящие Острова», встали все, кто на ней сидел, пять человек. Пошли по направлению к мгле. Только один человек, первый, шагал спокойно и также спокойно вступил во мглу. Было видно, что на той стороне он сразу повернул налево.

Второй шла женщина с огненно-рыжими волосами. Суетливо, как-то радостно приблизилась ко мгле и замерла, явно в предвкушении. Сделала шаг во мглу, медленный, как будто наслаждалась. На той стороне остановилась, медленно оглядываясь.

Потом пошли двое, мужчина и женщина, к мини-лазу приблизились неуклюже, потому что тащили неудобные коробки. Тоже остановились перед самой мглой, вроде бы потому, что на той стороне все еще стояла, оглядываясь, рыжая. Но вот рыжеволосая ушла, а семья с коробками все еще стояли не двигаясь. Мужчина что-то сказал, и они решительно вступили во мглу.

Последним уходил мужчина. Настоящий такой мужик, шел твердо и размеренно, демонстрировал свою непоколебимую отвагу. Но перед мглой все равно остановился и обернулся. Обвел взглядом «зал ожидания», повернул голову обратно и вступил в мини-лаз. На той стороне сразу повернул налево.

Михаилу стало все понятно. Этот только что прошедший человек, пока приближался к мини-лазу — рисовался, изображал твердость и уверенность, которые отсутствовали. Может, перед другими «пассажирами» прикидывался, может — перед самим собой. Но, когда оглядывался «на пороге», — никакой рисовки не было, была тоска в глазах. Он действительно бросал последний взгляд. То есть нервничают здесь не потому, что боятся мерцающей мглы, а потому, что уходят навсегда, покидают привычный, возможно — тысячелетия знакомый мир и уходят в неизвестность. Для большинства этот переход — конец старой жизни и начало новой. Одних пугает, других радует, как рыжеволосую. А тот парень, который вступал во мглу первым, вероятно, часто пользуется Системой, как авиаторы. Для него жизненного поворота не было.

Когда эти пятеро ушли, наступила пауза, красноповязочник возился с пультом управления мерцающей мглой, «пассажиры» все так же нервничали. Привели еще нескольких желающих быстро преодолеть пространство, те заняли места на лавочках.

Картинка «за мглой» изменилась, клерк выкрикнул: «Большие Деревья!» — и во мглу потянулись «пассажиры» с соответствующей лавочки.

Послышался звук, как будто катят тележку, или коляску, или еще что-то такое. Михаил обернулся к проходу… красноповязочник вкатил низкую каталку, и к ней был привязан мужчина. Прямо таки спеленут широкими лентами: прихвачены и голени, и бедра, и живот, и грудь под мышки, и каждая рука в трех местах. Во рту — кляп с завязочками, которые тоже крепятся к доске.

Тем не менее, человек умудрялся извиваться. А еще — отчаянно хрипел, сжимал челюсти, словно пытался разгрызть кляп, скреб пальцами по поверхности каталки. Вел себя так, как будто его собираются втолкнуть на каталке в печь крематория. А может — так оно и есть?

Но, встретившись со взглядом привязаного, Михаил успокоился — там не было и следов ужаса или безумия, только ярость. Разговор клерка за пультом и того красноповязочника, который привез каталку с человеком, все объяснил: этот привязанный прибыл через Систему по торговым делам, перебрал чего-то горячительного, начал буянить. Местная община решила отправить его туда, откуда пришел, но он не захотел, требовал продолжения веселья. Вот и пришлось к каталке привязать.

А потом вошла группа из четырех человек. Впереди — высокий плечистый мужчина в наручниках, с осунувшимся лицом, бегающим перепуганным взглядом и почти зажившей ссадиной на щеке. За ним трое парней, вооруженных дубинками с ромбовидными наконечниками. Конвой.

Все четверо расположились на лавочке с табличкой «Двенадцать Хребтов», остальные пассажиры постарались отдвинуться подальше. И Михаилу чутье подсказало не вмешиваться, хотя, вполне возможно, здесь творится несправедливость.

В зале наступила тишина, все разглядывали конвой. Кто потихоньку, кто — не стесняясь.

Подконвойный вдруг проговорил неожиданно писклявым голосом:

— Но я же ей ничего такого не сделал… ничего страшного! Она же жива…

Конвоиры вроде бы не обратили внимания, подконвойный замолчал. Где-то через минуту один из конвоиров рассудительно произнес:

— Если в том, что ты сделал с ней, нет ничего страшного, то и в том, что сделают с тобой, нет ничего страшного.

— Но я же ей заплатил! — воскликнул подконвойный.

— Хорошо, мы тебе тоже заплатим, — с ухмылочкой протянул конвоир.

— Но сколько времени прошло!

Конвоир молча отвернулся, и больше они не разговаривали.

— Большой Город! — объявил красноповязочник.

Вот такие два момента из жизни: человек, привязанный к каталке, и человек под конвоем. Две истории без начала и конца, комедия и драма. И подробности останутся неизвестными. Промелькнули, как кадры из фильма… а ведь много таких моментов мелькает, просто эти два были особенно яркими. Точно также промелькнули ирчи, Инс, Гри, авиаторы, Ласи… Только кадров было побольше.

Первыми во мглу вошли парень с девушкой. Держались уверенно, спокойно, однако крепко сцепились руками. На той стороне (почему-то сквозь мглу было видно синее небо, а не помещение) сразу отошли в сторону. Тощий мужчина, который шел за парочкой, долго мешкал, мялся, во мглу вступил мелкими шажками, на той стороне замер, как столб. Если бы Михаил пошел в мини-лаз, то врезался бы этому нерешительному в спину. Пришлось ждать, пока очухается и отойдет на пару шагов.

Сам переход между узлами Системы Прямых Путей особого впечатления не произвел. Привык уже лазами ходить, да не между узлами — между мирами!

Пройдя лазом, Михаил действительно оказался под открытым небом, на плоской круглой площадке, вероятно — верхушка башни, потому что открывается вид на город. Высота башни — метров сто.

Действительно, город большой, куда ни глянь — вся поверхность застроена, аж до тех пор, пока перспектива не растворяется в дымке. Город грамотно разбит на шестиугольники (где-то писалось, что такая система лучше прямоугольных кварталов). Дома разные, плавных очертаний, но, насколько видно с башни, — одного стиля. На приличном расстоянии в разных направлениях виднеются «гвозди» — высокие пилоны с плоской «шляпкой». Расположены «гвозди» ровными рядами, с виду все одинаковые. Совершенно очевидно, что Михаил сейчас находится на шляпке такого же «гвоздя», так здесь оформлен узел Системы. Представилось, что какой-то гигант аккуратно разметил поверхность (крестиками), брал из гигантской коробочки гвозди, и вбивал их в строгом порядке, отмеряя угольником высоту торчания. В конце работы наложил сверху смазанную маслом прозрачную пластину, чтобы убедиться, что все гвозди торчат вровень, и удовлетворенно кивнул. Почему-то казалось, что гигант был аккуратный, семь раз отмерял, соответственно получилось у него с первого раза, ничего подправлять не надо.

Михаил запоздало вспомнил, что надо обернуться, посмотреть, как там мгла. Мглы за спиной не было. Так и осталось неизвестным, то ли она исчезла, то ли ее не видно потому, что мини-лаз работает в одном направлении. В односторонних мини-лазах есть определенная логика: не образуется встречных потоков путешествующих через Систему «пассажиров».

В сторонке располагался стол полумесяцем, за ним сидела красноповязочница, одетая во что-то очень просторное серого цвета — не то балахон, не то тогу. Рядом со столов сидел в большом кресле одетый в обтягивающий комбинезон крепкий парень, на коленях у него лежало оружие, похожее на короткоствольный автомат. Бойца явно посадили здесь на всякий случай, он откровенно скучал. А перед столом уже стояли парень с девушкой, отвечали на вопросы, Михаилу не слышно.

Тощий мужчина, проходивший мини-лазом перед Михаилом, снова впал в ступор, значит, можно пролезть в очередь к столу перед ним.

Когда Михаил подошел к столу красноповязочницы, парочка уже отвечала на последние вопросы:

— Ценности?

— Красный порошок, — неторопливо ответил парень.

Красный порошок добывали из тех самых «помидоров», против употребления которых предупреждало чутье. Не так уж много в мире Обитаемое Пространство есть товаров, которые имеет смысл везти на большое расстояние, и половина из них — наркотические вещества. Авиаторы по секрету рассказали, что возят на своих кораблях почти одни только наркотики. Впрочем, повальной наркомании не наблюдается. Ведь это болезнь, а людям в Обитаемом Пространстве гарантировано здоровье.

— Принимаем, — удовлетворенно протянула красноповязочница. В цефане слов «принимать» тоже несколько, служительница использовала то, которое означает, что они согласны считать красный порошок ценностью.

Парочка отошла к середине площадки, пришла очередь Михаила.

— Ваше имя? — казенным тоном спросила красноповязочница.

— Михаил!

Красноповязочница недовольно покривила губы. Чем ей имя не понравилось, слишком длинное? Долго набирать на клавиатуре, или что там у нее? Надо было еще фамилию с отчеством назвать. А может и не надо, мелкое начальство лучше не раздражать — себе дороже. Развели, понимаешь, бюрократию.

— Место рождения?

— Планета Земля.

Красноповязочница долго водила руками по пульту, тихо процедила:

— Нет в списке.

Еще немного потыкала в пульт, устало задала следующий вопрос:

— Возраст?

Вопросик-то, между прочим, не совсем приличный в местной культуре. Тем не менее, Михаил честно ответил:

— Сто семьдесят тысяч переходов!

Красноповязочница и охранник пораженно уставились на Михаила.

— По счету общины авиаторов, — на всякий случай уточнил Михаил.

На него продолжали пялиться. Должно быть, первый раз в жизни такого молодого «пассажира» встречают, хотя живут долго (Михаил уже научился каким-то образом различать возраст людей в этом мире).

Наконец, обалдение красноповязочницы прошло, она постучала по пульту, перешла к четвертому пункту:

— Цель путешествия?

— Возвращаюсь домой, — осторожно ответил Михаил.

В глазах красноповязочницы возникло подозрение:

— Но вы родились не здесь.

Какое ей дело?! Чутье врать не советовало, потому Михаил, вздохнув, решил сказать правду:

— Я направляюсь к лазу в другой мир. Лаз здесь недалеко.

Охранник со служительницей опять обалдели. Наверное, желающие покинуть Обитаемое Пространство — редкое чудо-юдо. Снова пришлось ждать, пока красноповязочница очухается и задаст следующий вопрос:

— У вас есть оружие?

— Да… то есть — нет! — Михаил еще не привык, что у него нет пистолета. Что, кстати, за вопрос, сюда нельзя провозить оружие? В таком случае, почему бы не соврать, если оружие таки в кармане? Нет, лучше не врать. Не исключено, что здесь тайком обыскивают каким-то металлоискателем, техника у них на уровне.

— Так есть, или нет?!

— Нет. Я его… подарил.

— Что именно подарили?! — красноповязочница начинала выходить из себя.

— Пистолет.

Женщина напряглась, нейтрально спросила:

— Это было на территории узла Системы Прямых Путей?

Больше всего Михаилу не понравился взгляд охранника, слишком внимательный.

— Нет, — честно ответил Михаил. Красноповязочница глянула на пульт и расслабилась. Охранник — тоже.

Ага, вот в чем дело, здесь у них какой-то детектор лжи функционирует. И весь этот допрос — не ради бюрократии, служители Системы вынуждены минимально контролировать «пассажиров». Иначе путешественники натащат через Систему всяких мутных капель с «дармоедами», а местное население пойдет бить красноповязочников.

— У меня есть нож, — вспомнил Михаил. Тоже ведь оружие.

Красноповязочница устало вздохнула, ничего на пульте отмечать не стала, только задала последний вопрос:

— Ценности?

— Твердый камень.

— Принимаем.

Это было произнесено с явным облегчением. Наконец-то от бестолкового «пассажира» отвязались.

Михаил тоже отошел к середине площадки, служительница нетерпеливым тоном окликнула тощего пассажира, который так и стоял в остолбенении. Служительнице даже пришлось окликнуть его еще раз.

Парочка попутчиков, которые проходили через мини-лаз первыми, с любопытством уставились на Михаила, девушка заинтересовано спросила:

— Вы действительно направляетесь к лазу в другой мир?

Михаил сдержанно подтвердил. Парень и девушка больше ничего не говорили, только смотрели с интересом и уважением.

— А что значит, когда они говорят «принимаем»? — спросил Михаил, хотелось этот момент прояснить побыстрее.

Ответил парень, и очень подробно:

— Это значит, что можно обменять свои ценности на местные средства обмена у служителей Системы. Многие, кто путешествуют, приносят с собой что-то ценное, чтобы устроиться на новом месте… или чтобы облегчить себе дорогу. И потому на них могут напасть, или отнять эти ценности обманом, или дать нечестную цену. Потому служители Системы сами покупают эти ценности. Цена у них хорошая, просто они хотят, чтобы путешествовать было легче, чтобы люди меньше боялись Системы.

— Для удобства пассажиров, — предположил Михаил. — А что, обязательно продавать свои ценности им, если они их принимают?

— Нет, — усмехнулся парень. — Можете вообще не продавать. Но лучше продать здесь, цена у них честная. Слишком часто случалось, что путешественников убивали… Потому служители записывают, у кого какие ценности, тогда легче будет поймать убийц, если что. Там, где есть, кому ловить. Здесь — есть кому. Про оружие спрашивают по той же причине: если оно будет применено, то известно, кто его принес.

С тощим «пассажиром» служительница разобралась быстро, пока он шел к остальным путешественникам, прямо из площадки выдвинулся глянцево блестящий цилиндр, и в его стенке хитрым образом открылся проем. Это был лифт. Вошли, проем закрылся, лифт беззвучно поехал вниз.

Лифт остановился уже в самом низу, на поверхности. Тощий пассажир опять впал в обалдение, а парень с девушкой уверенно направились к одному из строений, на котором была видна выполненная простым шрифтом черным по белому вывеска: «Скупка ценностей».

Внутри обстановка как в большом промтоварном магазине: просторный зал, прозрачные витрины, за которыми выставлена всякая всячина. Весь товар представлен в нескольких экземплярах.

Назначение большинства товаров непонятно, хотя была одежда, причем — теплая, судя по толщине, еще была посуда. И целая витрина с оружием, чего только не было: от дубинок и примитивных рогаток до многоствольных пулеметов и массивных ребристых труб (вероятно — небольшие метатели бликов, так их описывали авиаторы).

А за другой витриной выставлен несомненный садовый инвентарь: разнокалиберные лопаты, грабли, рыхлители, садовые ножницы. Был даже плоскорез, похожие используют на Земле для прополки. Неужели здесь, в мире Обитаемое Пространство, есть что пропалывать?

Собственно скупкой ценностей занимался единственный в «магазине» красноповязочник в серой хламиде, он сидел за столом перед чем-то похожим одновременно на кассовый аппарат и компьютер. На обращенной к посетителям панели имелось окошко, у земных торговых аавтоматов тоже есть такие, в них высыпается сдача.

Парень предъявил красноповязочнику крошечную плоскую баночку, тот открывать не стал, только осмотрел через лупу, поводил руками по пульту. Что-то звякнуло, и парень вытащил из окошка на аппарате блестящую восьмиугольную пластинку. Всего одна монета? Или это монета очень крупного достоинства? Тогда за красный порошок была выплачена круглая сумма, что маловероятно. Скорее всего восьмиугольник — нечто вроде кредитной карточки.

С твердыми камнями оказалось сложнее, красноповязочник достал маленькие весы, взвешивал каждый камешек отдельно, потом осматривал через лупу, зачем-то скреб камешками по белой пластине, изучал следы трения. После каждой «процедуры» водил пальцами по пульту аппарата. Наконец в окошке звякнул восьмиугольник. На поверхности с обеих сторон четко различается черная надпись: «У вас есть 11578 зарубок». Интересно, это много или мало?

Пошел к витрине с оружием, чтобы оценить свое богатство. Сумма вроде немаленькая: кастет стоит одну зарубку, рогатка с набором шариков — три, пистолет — сто пятьдесят шесть, самое дорогое — портативный метатель бликов — две тысячи четыреста двадцать пять.

Заметив, что Михаил рассматривает витрину с оружием, подошла попутчица, сообщила:

— Если вы собираетесь в другой мир, то вам нет смысла покупать что-либо из этого. В другом мире оно превратится в порошок.

Ну что ж, этого следовало ожидать. Однако жаль, Михаил уже приценился к маленькому арбалету за шестьдесят две зарубки.

— А почему — зарубки? — полюбопытствовал Михаил.

Девушка подробно ответила:

— Раньше, до того, как появилась сложная техника, у каждого была похожая многоугольная пластинка. И на каждой стороне делались зарубки, если он приобретал что-то в долг, чтобы не брали в долг слишком часто. Если все стороны пластинки в зарубках, приобрести что-то в долг уже нельзя.

Парень позвал девушку к другой витрине, Михаил увязался следом. Снаружи на витрине была коробочка со щелью (несомненно — чтобы бросать туда восьмиугольники) и окошком, в которое восьмиугольники выпадали. Парень что-то обсудил со своей подругой, бросил восьмиугольник в щель, стекло отъехало вверх. Парень снял с витрины маленький предмет сложной формы, витрина вернулась на место, и в окошке звякнул восьмиугольник.

На странном предмете была панелька с непонятными символами, парень нажал несколько, и заиграла музыка. На классическую похожа, на Моцарта или Чайковского.

Михаил осознал, как истосковался по плееру. А почему бы и нет? Решительно бросил в щель восьмиугольник, взял плеер. Сумма на вывалившемся в окошко восьмиугольнике уменьшилась на тридцать три зарубки — столько стоила покупка.

Осталось разобраться с управлением, Михаил обратился попутчикам, которые смотрели несколько озадаченно.

Показав, как работает плеер (там даже беспроводный наушник нашелся, правда — всего один), парень сказал:

— Но вы не сможете взять это хранилище звуков с собой в другой мир.

— Здесь послушаю, — сдержанно объяснил Михаил. — Кстати, как мне быстрее добраться до лаза, не подскажете?

За подсказкой обратились к красноповязочнику, оказалось, что можно доехать на «скользящей платформе», которая совершают регулярные рейсы, площадь, откуда платформы уходят — недалеко, в тысяче шагов. Михаилу за поездку еще и доплатят: красноповязочники заинтересованы, чтобы возле узла Системы не было перенаселенности, как это произошло с узлом «Прямые Реки», так что у тех, кто едет от узла на скользящей платформе прибавляется зарубок. Это значит, кроме всего прочего, что сообщение на этих самых платформах организовали служители Системы Прямых Путей.

Только придется подождать, следующий рейс платформы к лазу через полцикла. Пришлось разбираться, сколько времени в цикле, вроде бы часов двадцать.

— А где мне можно переноч… э-э… выспаться? — поинтересовался Михаил. У него от усталости уже в глазах резало.

— Занимайте любую свободную ячейку, — пожал плечами красноповязочник.

Заметив непонимающий взгляд Михаила, парень объяснил:

— Заходите в любое строение, если дверь ячейки открывается, значит, она свободна.

— А это… зачем? — спросил напоследок Михаил, показав на витрину с сельскохозяйственным инвентарем.

— Здесь, в Большом Городе, пища очень однообразная, — объяснил красноповязочник. — Потому многие занимаются огородничеством.

Поблагодарив и попрощавшись, Михаил вышел на улицу. Решил «заночевать» возле той площади, где подбирают пассажиров скользящие платформы. Можно и в каком-нибудь ближайшем к «магазину» доме, но не помешает пройтись, ноги размять.

Вокруг были сложные в плане десятиэтажные здания со скругленными углами, стены — приятного терракотового цвета. Окна — как и положено, забраны стеклами или, может, другим прозрачным материалом, углы оконных проемов тоже скруглены. Между домами — широкие улицы, причем тротуары отгорожены невысокими барьерами. Под ногами — вроде как утоптанная «почва», только совершенно ровная и оттенок другой. Город чистый, хорошо организованный, даже красивый, несмотря на отсутствие растений. В вариациях подобного тоже есть красота.

Но — неживой. Начисто отсутствует городской шум, даже человеческих голосов не слышно. Ненормально это, город кажется только что брошенным. А на самом деле — наоборот, город еще не дождался жителей. Не нравится служителям Системы, чтобы рядом с их узлом селились, вот жилплощадь и пустует. Хорошо, что есть плеер, в котором нашлась похожая на джаз композиция, а то тишина была бы гнетущей.

Дверей на подъезде дома не было. А какой в них смысл, если во всем этом мире не бывает холодно? Вошел. Первый этаж — вровень с землей, наверх ведут спиральный пандус и лифт. Михаил подниматься не стал, что он, на лифтах не катался? Устал слишком.

Система коридорная, только коридор не прямой, плавно поворачивает. В стенах — множество открытых проемов, это, наверное, и есть входы в ячейки. Когда Михаил вошел в одну ячейку, проем мягко закрылся: дверь выдвигалась сверху.

Небольшая комната, санузел с вполне понятными душем и унитазом отгорожен сплошной ширмой. В комнате есть стол, стул с подлокотниками, раздвижные дверцы шкафов в стенах и толстый матрас. На стене рядом со столом — рычаг с надписью «пища». Что еще надо человеку?

Михаил нажал на рычаг, в стене открылась широкая щель, оттуда выдвинулась тонкая штанга с захватом, в котором удерживался вроде как квадратный поднос без бортиков. Симметрично посередине подноса располагалась белесая пирамида с квадратным основанием, по сторонам от нее — квадратный стакан с прозрачной жидкостью и длинная пластинка с одним скругленным концом (должно быть — вместо ложки). Пирамида — геометрически правильная, вполне вероятно, что ее форма соответствует золотому сечению. Но пахнет пищей.

Михаил включил в плеере мелодию струнных инструментов, взялся за «ложку». Пирамида состояла не то из каши, не то из пюре. Вкусно. Однако, неужели другой еды здесь нет? А в стакане — вода, да еще и тепловатая. Понятно, почему местные горожане увлекаются огородничеством.

Куда девать опустевший поднос — непонятно, оставил на столе и завалился спать.

Сон приснился подозрительный. Михаил стоял на палубе воздушного корабля, близко к носу, который был раскрыт. На самом краю мостика спиной к Михаилу стояла женщина, а дальше бился на ветру наполненный легким газом шар. Женщина одета в куртку и короткие брюки, цвет ее одежды на глазах поменялся с ярко-красного на сдержанно-сиреневый. Покрой тоже изменился: куртка стала более приталенной, брюки удлинились.

И тут шар лопнул с громким хлопком, на женщине загорелась, буквально — вспыхнула куртка. Женщина, взмахнув руками, медленно упала на спину.

Михаил мгновенно оказался рядом, принялся голыми руками сбивать пламя — очень яркое, мощное, как будто горел сноп сухой соломы. Но — погасил и даже не почувствовал жара.

А лицо женщины превратилось в сплошной ожог, она корчилась от боли, раскрывала рот в попытке закричать, но не издавала ни звука. Свист ветра слышно, крика — нет.

Михаил, замирая от ужаса, нажал женщине на обезболивающие точки за ушами, как делал это с Иван, когда той вправляли сломанный нос. Женщина перестала корчиться, однако ее лицо было жутко обезображено, покрыто обугленной растрескавшейся корой. Хотелось отвернуться, зажмуриться, но Михаил все равно почему-то смотрел. И увидел, как ожоги быстро заживают, затягиваются. Вот обугленность превратилась в красные рубцы, потом осталось только покраснение, наконец, все следы ожогов исчезли. Красивое женское лицо, с остреньким носиком и узким подбородком.

Женщина открыла ярко-зеленые глаза, и Михаил понял, что видит перед собой лингвистку Инну, которая расшифровала смолячанский язык.

В тот момент, когда Инна открыла рот, чтобы что-то сказать, Михаил проснулся.

Что бы мог означать этот сон? Сны — игры подсознания, но и оно не в пустоте играет, в частности, на подсознание пролазника влияет чутье.

Воздушный корабль, полыхнувший бесцветным водородным пламенем шар — все это можно списать на недавние события и страх, что шар с водородом взорвется. Но Инна причем? А ведь меняющую цвет и фасон одежду носят в мире Каменное Дерево, и один такой костюмчик Михаил лично передал Инне от Мирики.

Да еще эти ожоги… Если сон действительно навеян чутьем, то можно предположить, что у Инны какие-то серьезные проблемы. Какие? Она же могла оказаться пролазницей. Признаков хватает: к ней других пролазников тянуло, сама жила рядом с лазом на Каменное Дерево, а еще — влипла, когда узнала про параллельные миры, это только с пролазниками бывает. Простые люди могут заинтересоваться, даже очень, но до настоящей страсти дело не дойдет. А у Инны была именно страсть.

Правда, пролезть в таком случае могла только на Каменное Дерево, самая большая опасность, которая там ей грозит — объесться местными деликатесами. О немногих серьезных неприятностях, которые могут произойти с человеком в мире Каменное Дерево, Инну предупредит чутье пролазника и элементарный здравый смысл. Ей даже рассекречивание не грозит по той же причине, по которой не горит пепел: служители раховака уже знают о пролазниках с Планеты Земля и прикроют, если что.

Скорее можно предположить, что с Инной что-то стряслось на Земле. Или что она тоже провалилась в блуждающий лаз, как это случилось с Михаилом. Кстати, вероятность не нулевая, могло такое с ней случиться. Тогда — да, тогда Инна горит. Только непонятно, что может сделать Михаил. Да ничего он не может, пока домой не вернется. А чтобы вернуться, нужно выбросить из головы лишние мысли и позаботиться в первую очередь о себе. Для начала — поесть.

 

Глава 21

«На завтрак» штанга подала точно такую же пирамиду из пюре, что «на ужин». Кстати, оставшиеся после «ужина» грязный поднос и пустой стакан куда-то исчезли, пока Михаил смотрел сон про Инну. Удобно, что не надо за собой прибирать, мечта лодыря. Но слишком этот Большой Город функционален, есть все необходимое, но не более. Скорее это не город, а система жизнеобеспечения, которая удовлетворяет только физиологические потребности. Пословицу «не хлебом единым…» строители этого города предпочли не учесть, даже такая элементарная «духовная» потребность, как разнообразие в еде — проигнорирована. Не то, что в стране приютников.

Зато принял горячий душ.

Под музыку, чем-то напоминающую «Нирвану», вышел на площадь, там уже ждала пассажиров скользящая платформа — просто открытая коробка с сиденьями вдоль бортов. Колес не наблюдается, видимо, платформа действительно скользит. Чем это обеспечивается, интересно?

Рядом с креслом имеется ящичек со щелью и окном, в который надо бросать восьмиугольник. Бросил, выбрал на маленьком пульте набор символов, соответствующий своей остановке — спасибо красноповязочнику в «магазине», проинструктировал. Пока ждал отправления, подошла и устроилась через три кресла темнокожая женщина, одетая в длинное свободное платье. Наверное — тоже «пассажирка» Системы Прямых Путей.

Тронулись, платформа резво заскользила вглубь города. Поначалу вокруг было скучное однообразие, но потом пошли места более-менее обжитые. Людей все равно немного, так, время от времени встречаются. Одеты в жилетки на голое тело и вроде как набедренные повязки. Наверное, ничего другого местный сервис не предлагает. Но с однообразием в одежде ведется борьба: у всех наряды украшены вышивками или рисунками.

Попался интересный кадр: человек бросил под ноги какую-то палочку, едва отошел на десяток шагов — к палочке резво подбежало нечто, похожее на черепаху или жука с граненым панцирем. Из-под панциря вытянулся сложный манипулятор, быстро ухватил брошенную палочку, и «жук» убежал. Понятно, почему в городе так чисто.

Между прочим, попадаются одни мужики, что-то это напоминает.

Город выглядел обжитым не только благодаря присутствию людей на улицах, с однообразием архитектуры тоже велась борьба: дома разрисовывали. Есть картины во всю стену сверху донизу, есть совсем маленькие картинки, и множество промежуточных размеров. Примитивного граффити не наблюдается, сплошь живопись высокохудожественная. Как будто присутствует какой-то художественный совет, который дает разрешение рисовать на стенах. Причем картины — самых разных жанров: и пейзажи (иногда — очень странные), и портреты, и натюрморты, есть разнообразные сцены, даже батальные. И абстрактные картины есть, например такая: спираль из человеческих лиц, соседние кажутся совершенно одинаковыми, но в центре и на конце спирали совершенно разные: первое удлиненное, перекошенное яростью, последнее — круглое, добродушно-умиротворенное.

Михаил, не будучи большим гурманом живописи, все равно пожалел, что так вот стремительно проезжает мимо: некоторые картинки хотелось рассмотреть подробнее. К примеру, засмотрелся на дом, разрисованный таким странным образом, что казался падающим, как Пизанская башня, и едва не пропустил весьма любопытную картину: человек с совершенно спокойным, расслабленным, слегка ироничным выражением лица подносит ко рту красный плод, чтобы откусить, рассеянно смотрит в сторону. Казалось бы — ничего особенного, но этот человек подвешен за ногу вниз головой.

Скульптуры попадались, в основном — люди, иногда животные, есть абстрактные. Например, большой черный шар, что это, памятник Колобку? Или аналог шедевра Малевича, который на самом деле не черный и не квадрат? Обмерять бы, присмотреться… А вот еще: тонкий как спица вертикальный стерженек, а на его острие держится каменная глыба с лошадь размером. Понятно, что каменюка пустая внутри, но ощущение массивности неизвестный Михаилу скульптор передал умело.

Скользящая платформа остановилась на площади, где было особенно много статуй. Здесь и надо сойти с платформы.

Цифра на восьмиугольнике действительно увеличилась аж на сто двадцать зарубок. Солидная сумма, а ведь проехали совсем немного. Неудивительно, что возле узла Системы безлюдно, чтобы доехать обратно, придется, наверное, ту же сумму выложить, если не больше.

Лаз в другой мир был совсем рядом, шагах в ста. Но Михаил не спешил, растягивал удовольствие от того факта, что совсем немного осталось. Прошелся по площади, разглядывая скульптуры, ведь больше их не увидит. Большинство произведений — из обожженного «пластилина», но есть из металла, еще из каких-то неизвестных Михаилу материалов, вроде полупрозрачного зеленого стекла. Интересные скульптуры попадаются, например маленькая, лет четырех девочка, стоящая в правильной стойке кулачного боя.

Или две голых женщины друг напротив друга, одна — фигуристая, грудастая, стоит подбоченившись, другая, тоненькая и хрупкая — гордо выпрямившись, вскинув подбородок. Смотрят друг на друга с вызовом. Что-то эта композиция означает, жаль, нет поясняющей таблички.

Привлекли внимание еще две фигуры лицом друг к другу, в этот раз — мужские и одетые. Один — воин в шипастых доспехах и конусовидном шлеме, четырехрукий, как индийские боги, в каждой руке оружие: в левых — длинные клинки, прямой и изогнутый, в правых — шар на цепи (скульптору удалось передать динамику, казалось, что шар застыл в полете) и мощный крюк. На молодом гладком лице — выражение веселого смеха. Второго Михаил сначала видел со спины: нормальный двурукий, длинноволосый, одет в свободные рубаху и штаны, стоит к воину вполоборота, опустив плечи, руки — вдоль бедер. Можно принять за позу обреченности, но уж очень похоже на боевую стойку из «борьбы миротворцев» — немного похожего на айкидо стиля рукопашного боя, которому Михаила обучала Гри.

Подойдя с другого ракурса, Михаил увидел выражение лица двурукой статуи: злобно-презрительная ухмылка, в глазах — агрессия. И почему поясняющей таблички нет?

Послышались шаги, подошел одетый по местной моде (жилетка и набедренная повязка с черными узорами) светлокожий мужчина и с ходу все объяснил:

— Это Рунисанн, бог войны, и Кадар, бог мира. Когда начинается война, Рунисанн помогает тем, кто отличается воинским умением и доблестью, они побеждают в сражениях. Однако Рунисанн не желает окончания войны, потому война не прекращается. В конце концов, люди перестают мечтать о победах, начинают желать мира. На их призыв откликается Кадар и побеждает Рунисанна. Он сильнее, и он более жестокий: после победы над Рунисанном Кадар отбирает души у воинов.

— С ума сходят? — живо поинтересовался Михаил.

— Да, все, кто участвовал в сражениях, сходят с ума.

Напоминает мир Каменное Дерево, где не было крупных длительных войн, потому что воины неизбежно сбивались с цикла спячки и зарабатывали себе серьезные психиатрические проблемы.

— Вам нравится эта скульптура? — спросил мужчина.

— Да, очень, — честно ответил Михаил.

— А мы плохо понимаем эту легенду. Наш народ — не воинственный.

Михаил сразу спросил:

— Почему на улицах нет женщин?

— У них сейчас спячка, — спокойно ответил мужчина, вопросительно глядя Михаилу в глаза.

— Понятно. Вы не воюете, чтобы не сбиться с цикла спячки.

— Да, — с удивлением в голосе подтвердил мужчина. — А как вы догадались?

— Я уже встречал людей… похожих на вас. Они тоже впадают в спячку и тоже не воюют… по той же причине.

— Вы — тот самый человек, про которого говорила Рянц, — живо отозвался собеседник. — Она ждет вас.

«Говорила», значит — женщина, «ждет», значит — прямо сейчас, она что, не в спячке? Михаил так и спросил, мужчина ответил:

— Рянц — не из нашего народа, она — бродячая колдунья, хранитель ключа от лаза из Обитаемого Пространства. Она не впадает в спячку.

Слово «бродячая» было выбрано такое, что означало оно: этой самой Рянц доступны самые отдаленные места, которые всем остальным закрыты. Или почти всем. Иначе говоря, Рянц — пролазница. А слово «колдунья» означало волшебницу средненькую, которая не так уж много умеет, и не самую опасную. Точно пролазница, вот и предвидела приближение другого пролазника благодаря чутью.

— А где живет Рянц?

— Там, через два дома.

Напоследок Михаил показал на еще одну скульптуру, бесформенное переплетение каких-то лент, спросил, что это такое.

— Не знаю, — ответил собеседник.

— Тогда может это и не скульптура? Просто кто-то бросил…

— Тогда ее убрали бы сторожа чистоты.

— Сторожа чистоты это… — Михаил изобразил жестами граненого жука.

Мужчина подтвердил, добавил:

— Они разрушают плохие скульптуры… Иногда плохие рисунки закрашивают.

Михаил слегка ужаснулся, это же хуже любого художественного совета, какие-то машинки решают, что должно людям нравиться.

— Точно только плохие? И не было такого, чтобы художник взялся защищать свою картину?

— На самом деле сторожа чистоты редко уничтожают картины и скульптуры, — проговорил мужчина. И добавил немного тише:

— Хотя бывало по-всякому… Понимаете, дело в том, что этот город — живой, он каким-то образом знает, нравятся людям картины, или нет. Если картина никому не нравится, она исчезает сама собой, поглощается стеной. А скульптура — разрушается, становится очень непрочной, сторожам чистоты становится легко ее убрать. Но если нарисовать по-настоящему плохую картину, то сторожа действуют быстро, закрашивают ее почти сразу.

Город — живой. И не страшно им жить не то на шкуре, не то внутри такого гиганта? Мало того, этот живой город в мыслях своих жителей ковыряется! Наверняка — страшновато здесь жить. Михаилу, к примеру, стало не по себе. Но живут почему-то.

— То есть, если я, к примеру, черный квадрат на стене нарисую… — предложил Михаил.

Собеседник нахмурился, сказал:

— Черный квадрат уже нарисовали в восьми циклах пути отсюда. На всю стену дома.

— И эти… сторожа чистоты не стали его стирать?

— Нет, не стали. Многим нравится эта картина. Трудно объяснить словами, что она значит, но многим нравится.

Смотрел он при этом пристально, изучающе. Спросил:

— А вы… тоже бродячий колдун?

— Не знаю точно, что это значит… — осторожно начал Михаил.

— Вы можете открывать лазы в другие миры без ключа? — перебил мужчина.

— Ну… да, могу.

— Да, вы — бродячий колдун, — повесил ярлык собеседник.

Хотя, если вдуматься, «колдун» звучит солиднее, чем «пролазник». Да и «бродяга» у местного населения — никакое не ругательство. Это человек, который путешествует, чтобы на месте не сидеть, а нужна определенная смелость, чтобы рисковать своей длинной жизнью в пути, да еще — в одиночку, да еще зачастую не зная, что впереди. Из всех разновидностей путешествующих по миру Обитаемое Пространство бродяга — самый уважаемый. Например, те, чье название можно перевести с цефана как «странники» или «скитальцы», путешествуют только по безопасным местам, желательно — безлюдным. «Путешественники» не отправляются в дорогу без вооруженной охраны. «Беженцев» с места беда согнала, они ищут, где приткнуться, но не могут ничего найти, потому что слишком тоскуют по утраченной родине.

— Вас проводить к Рянц? — спросил мужчина.

— Нет, спасибо. Я знаю, куда идти.

Мужчина нахмурился, потом понимающе кивнул. Вежливо попрощались, и Михаил отправился к Рянц.

Пройдя один дом, он явственно почувствовал запах пищи, кажется — жареная рыба. По мере приближения к лазу запах усиливался. Эта Рянц что — в другой мир лазит за пропитанием?

Оказалось — нет. Когда Михаил прошел следующий дом, то оказался на берегу довольно большого прямоугольного бассейн. Вода — проточная, в одном углу бассейна течет из трубы, в другом — вытекает сквозь решетку в дне. Вдоль дна беспорядочно плавали похожие на белых амуров или пеленгасов рыбы, в том числе — довольно крупные. Вот кого здесь жарят.

На воду бросало размытую тень дерево, которое росло в большой кадке. Листья у дерева — очень темные, с волнистым краем, на ветках — вытянутые розовые плоды.

А где же лаз? Чутье уверенно подсказывало, что лаз — в нехарактерном для здешней архитектуры здании, похожем на самолетный ангар. Оно расположилось посреди площади, обычно площади здесь свободны, значит — построено позже остальных домов. Отгородили таким способом лаз. Интересно, зачем? Дверей не видно, по крайней мере — открытых. Наверное, дверь в «ангар» запирается на замок, чтобы не шлялись кто попало. Чтобы мимо хранителя не проскочили, он же наверняка не за бесплатно лаз открывает. Встает вопрос, что же хранит этот хранитель (точнее — хранительница), ключ от лаза или только ключ от ангара. Эта Рянц — пролазница, она может открыть лаз и без ключа. Придется ей клиентов в бессознательном состоянии во мглу протаскивать, потому что лаз открывается только для пролазников, но это — решаемая проблема. Или — она оба ключа хранит?

А где же Рянц? А вот она показалась из-за ангара. Михаил пошел ей навстречу.

Сошлись, поздоровались. Кожа Рянц была иссиня-черной, волосы, естественно, — сильно вьющиеся, черты лица — скорее характерны для австралийских аборигенов, чем для африканских. Одета в жилетку и набедренную повязку.

Михаила тянуло к Рянц. Не сексуально, австралийские аборигенки — не его тип женщин. Его тип — раскосоглазые азиатки, легко краснеющие и (обязательное условие) — по имени Ника. Но тяга присутствует, хочется пообщаться, узнать о женщине побольше. Все понятно, пролазников всегда друг к другу тянет.

— Меня зовут Михаил.

— Я — Рянц. Я ждала вас. Есть хотите?

За ангаром была организована кухня под открытым небом. Рянц подала жареные на решетке ломти рыбы, мелко нарезанную зелень (судя по цвету — листья того дерева, что возле бассейна) и коричневатое прозрачное вино. Рыба, салат, вино — вполне по-европейски, только столовых приборов нет. Ну и что, руками — вкуснее.

Рыба — сочная и с корочкой, зелень — хрустящая, чуть терпковатая, сдобренная маслом. Вино хорошее: терпкое, чуть сладковатое. И есть у него привкус, как у поданного салата: наверное, вино из плодов того же дерева. А масло — должно быть, из косточек тех же плодов.

Но Михаил и Рянц обсуждали не угощение, нашлись вопросы посерьезнее. Сначала Рянц долго изучала выданный Иван свиток. Хотя там все было лаконично и ясно, посередине — сложный радужно блестящий иероглиф, знак общины авиаторов, выше иероглифа — надпись: «Служителям Системы Прямых Путей. Прямые Реки — Большой Город. Соглашение…» — и дальше непонятный набор символов, которым обозначалось соответственное соглашение между общиной авиаторов и служителями Системы. Ниже иероглифа — еще короче: «Хранителю ключа. Соглашение…» — и другой набор символов.

Вероятно, хранительница ключа просто из вежливости ждала, пока Михаил доест.

Наконец, Рянц свернула свиток, сказала:

— Ну что ж, обязательство общины авиаторов — достаточно большая ценность, чтобы оплатить проход через лаз… Но я обязана убедиться, что у вас есть серьезные причины покинуть Обитаемое Пространство.

— Кому обязаны? — сострил Михаил.

— Самой себе. Какую бы плату мне не предлагали, я отговариваю желающих покинуть Обитаемое Пространство. Но если причина действительно серьезная, я открываю лаз даже бесплатно.

Женщина принципиальная, можно сказать — идейная. Будь она беспринципная, было бы легче, заплатил — и вперед. А ключ, открывающий лаз, у нее таки все-таки есть, раз она сама о ключе говорит.

Михаил решил для начала попробовать логику:

— Я — бродячий колдун… так же, как вы. Мне не нужен ключ, чтобы открыть лаз, я, если что, смогу вернуться в Обитаемое Пространство.

— Это может оказаться очень непросто, — спокойно возразила Рянц. — Вы собираетесь отправиться в опасный мир.

— И чем этот мир опасен? И как он, кстати, называется?

Рянц усмехнулась, ответила сначала на второй вопрос:

— Мир Ду. Наибольшая опасность там идет от людей.

— Так же, как везде, — рассудил Михаил.

— Нет, гораздо сильнее, чем везде. Этот мир принадлежит людям, которые уважают только силу. Чтобы выжить, вам придется сражаться за свою жизнь. И убивать. Кроме того, вам будет очень сложно притвориться жителем мира Ду.

— Сражаться я умею, — с наигранной твердостью заявил Михаил.

— А убивать?

— Пока не пробовал, — это Михаил постарался произнести с максимальной беззаботностью, но тут же понял, что Рянц ему не обмануть, у нее чутье, она видит, что на самом деле собеседник не уверен даже в своем умении сражаться, не говоря уже о том, чтобы убивать. Врать — вовсе опасно, возьмет, и не пустит к лазу. И нет никакой уверенности, что удастся прорваться силой, неизвестно, что там у нее за ключ, может он не только открывает лаз для непролазников, но и способен заблокировать лаз так, что его никакой пролазник никакими мантрами не откроет. Михаил отбросил наигранность, стал говорить просто:

— Да я же не собираюсь в том мире селиться, только доберусь до следующего лаза и покину этот мир Ду. Проберусь потихоньку, дворами-огородами.

Рянц улыбнулась, подлила Михаилу вина. Задумчиво заговорила:

— У вас может получиться. Лаз выводит каждый раз в разные места, но всегда в безопасные, что в мире Ду означает — безлюдные. Я не знаю, к какому лазу вы пойдете потом, но ближайший будет расположен в сорока циклах пути, не меньше… скорее всего — больше.

Стали пересчитывать, сколько в цикле Рянц авиаторских переходов, у Михаила получилось, что расстояние между лазами будет с полтысячи километров. Далековато, но могло быть хуже.

— Правда, тот лаз расположен посреди пустыни, которая тоже хорошо умеет убивать, — продолжала Рянц. — И выводит он в мир, где опасность представляют не люди… там вообще нет людей, потому что есть невидимая смерть.

Услышав про невидимую смерть, Михаил напрягся. И так чувствовал себя как на экзамене, а тут еще и ужасы какие-то.

— Невидимая смерть — лучи, но человеческий глаз их не различает. Они проходят сквозь человеческую плоть, как обычный свет сквозь воду, и разрушают тело изнутри.

Тьху ты, она имеет ввиду обычную радиацию, жесткое излучение, в цефане есть соответственные слова. То ли привыкла рассказывать про радиацию людям малообразованным, которым умные слова неизвестны, то ли самой образованности не хватает.

— И насколько там высокий уровень радиации? — заинтересованно спросил Михаил. Заодно выяснит, знакомо ли Рянц слово «радиация».

Жанщина понимающе улыбнулась, ответила:

— Радиоактивные вещества в том мире рассеяны очень неравномерно, если есть возможность измерять уровень радиацию, можно найти безопасный путь. Впрочем, бродячему колдуну будет достаточно внимательно отнестись к своим предчувствиям.

Михаил почувствовал облегчение, это не укрылось от Рянц. Она с нажимом спросила:

— Почему вы хотите покинуть Обитаемое Пространство? Ведь этот мир великолепен!

— Ага, если бы здесь людей не было, — с сарказмом ответил Михаил. — То здесь эпоха закрытых общин, то голодные кольца, то мутные капли. Скоро еще что-нибудь придумают.

— Бродячего колдуна предчувствие предупредит о любой беде.

Здесь Михаил был готов спорить и в споре победить. Чутье ограничено, он об этом не только читал, он это на собственной нежной коже прочувствовал. Но Рянц добавила:

— И я не верю, что мир, к которому вы стремитесь, безопаснее или хотя бы удобнее Обитаемого Пространства.

А здесь — не поспоришь. Михаил решил выложить все как есть:

— Я стремлюсь не к миру, а к человеку, к женщине. У нас с ней… чувственная связь.

Благодаря совершенству языка цефан, Михаилу удалось выразить понятие «чувственная связь» так, что больше ничего объяснять не надо, все понятно. На каком-то другом языке и за час не объяснишь.

Рянц задумалась. Потом сказала:

— Тогда я понимаю, почему вам не нравится Обитаемое Пространство — здесь нет этой женщины. Вы стремитесь снова соединиться с ней. Но ведь она тоже должна ощущать вас и тоже стремится соединиться с вами. Почему вы не можете дождаться ее здесь?

— Это не по-мужски! — возмутился Михаил.

Рянц непонимающе нахмурилась. Странно, что тут непонятного?

— Вы же сами говорите, что мой путь к ней навстречу пройдет через опасные места… я не имею права ожидать… допускать, чтобы она так рисковала, — попытался втолковать Михаил. — Да у меня попросту больше шансов добраться до нее живым! А если с ней что-нибудь случится… я не имею права рисковать. То есть, я не хочу, чтобы рисковала Ника.

— У того, что вы называете чувственной связью, есть другое название: великое соединение, — сказала Рянц ровным голосом. — Со мной подобного так и не произошло… Но я знаю, что двое людей становятся одним целым, как бы далеко друг от друга не находились. И есть у великого соединения особенность: если умирает одни, то вскоре умирает другой.

Новая информация, однако. Если Ника умрет, Михаил все равно жить не собирается, слишком крепко они связаны. Смерть Ники пугает гораздо больше, чем собственная смерть. Но получается, что для безопасности Ники Михаил обязан беречь самого себя, пожертвовать собой ради Ники — не выйдет.

— Тогда тем более это я должен идти навстречу Нике, — горячо заговорил Михаил. — У меня же больше шансов!

— Вы слишком уверены в своей силе. У женщины в том же мире Ду больше шансов остаться незамеченной. Просто потому, что на женщин обращают гораздо меньше внимания, они считаются низшими существами.

— Тогда лучше Нике не видеть этого мира Ду!

Рянц подождала, пока ее собеседник успокоится, подлила еще вина, сказала:

— Я редко рассказываю об этом… это тайна. Но вам скажу: в Обитаемом Пространстве люди бессмертны.

— Да, пока в голодное кольцо не попадут.

— Ошибаетесь.

Выдержала паузу, продолжила:

— В Обитаемом Пространстве умершие рождаются снова. Вернее — не рождаются, возникают из ничего…

— Мне ничего такого не рассказывали! — пораженно перебил Михаил.

— Потому что прямо здесь ничего такого не происходит. Умирают, конечно, но возрождаются очень далеко отсюда. Возможно — на бесконечном расстоянии, ведь этот мир бесконечен.

Михаил как-то очень быстро навоображал себе, что места воскресения умерших разбрасывает по всему Обитаемому Пространству случайным порядком, и воскресшие оказываются в одиночестве, на почти бесконечном расстоянии от ближайшего разумного существа.

— И что, один воскресает? То есть — в одиночестве?

Рянц, сверкнув белыми как снег зубами, сдержанно засмеялась. Наверное, тоже этого одиночку представила. Хотя, если такое действительно происходит, смешного мало, можно сделать вывод, что на самом деле воскресают не в одиночестве. Иначе чего бы она смеялась.

Правильный оказался вывод, Рянц рассказала:

— Я умерла совсем маленькой, потому не помню, в какой общине родилась… впервые. Даже не знаю, родилась я здесь, в Обитаемом Пространстве, или в другом мире. И как умерла — тоже не знаю. Но возродилась я не одна. Одновременно рядом со мной появились из ничего несколько тысяч человек.

— Ага, — успокоено протянул Михаил. — А если он там опять умрет?

— Такое случалось, и люди воскресали снова в этой же общине. Просто приходили ниоткуда.

— Уже и на тот свет не сбежишь, — ухмыльнулся Михаил.

Даже если Рянц не была знакома с понятием «тот свет», то догадалась, объяснила:

— Это была хорошая страна… она нравилась воскресшим. Очень нравилась, там… очень красивый лес, можно жить внутри деревьев. И все люди нравились друг другу, им было легко жить вместе… хотя поначалу многие были в шоковом состоянии, они плохо умерли. Некоторых казнили, другие — от голода. Было несколько самоубийц. Но жизнь и отношения между людьми очень быстро и очень легко наладилась. Они обрели покой, это для многих самое ценное. А еще там было поровну женщин и мужчин, и каждый нашел себе супруга.

— Кроме вас, — быстро догадался Михаил. Он был сильно под впечатлением. Реальное, настоящее бессмертие, нормальная человеческая жизнь после смерти. В мире и покое, когда легко найти подходящего супруга. Соблазн из соблазнов. Впрочем, переселение в виртуальность мира Каменное Дерево — еще соблазнительнее.

Рянц вздохнула, покивала, продолжила:

— Я бы не осталась одинокой. У этих людей рождались дети, вырастали, были среди них и мужчины. Но меня тянуло уйти из общины, причем тянуло в одном определенном направлении.

— К лазу.

— Да, к лазу. И однажды я не выдержала, отправилась туда. Легко добралась, по безлюдным местам Обитаемого Пространства путешествовать несложно. А потом остановилась, сама не знала зачем, жила в одном месте… не знаю, сколько времени я там жила. А потом открылся лаз. Это произошло совершенно неожиданно, я же не знала ни одного способа открытия лазов. Просто наслаждалась покоем, и вдруг возникла мглистая завеса.

Михаил слушал замерев, не перебивая. А Рянц замолкла, что-то обдумывала, нахмурившись. Вероятно, воспоминания были не особо приятными. Встала, взглянула на своего гостя, и спросила:

— Вы не поможете мне покормить рыб?

Работа оказалась несложной: Рянц и Михаил взяли по квадратному ведру, которые наполнили пищей — заказывали в ближайшей к бассейну ячейке по шестнадцать подносов с пирамидками один за другим и сдвигали с них «кашу» в ведра. Потом отнесли ведра к бассейну и высыпали всё в воду. Рыбы принялись резво поедать угощение, Рянц и Михаил пошли за следующей порцией «пищи».

— Рыбу вы сюда принесли? — спросил Михаил.

— Нет, рыбу разводил другой человек, далеко отсюда. Люди добирались к нему за сотни циклов, чтобы съесть хотя бы одну. Но я выменяла несколько мальков на косточки дерева… и не только я выменивала мальков. Сейчас эту рыбу разводят многие. Сами едят или обменивают на какую-то другую пищу. Можно даже продать… то есть — обменять на зарубки.

— А дерево?..

— Саженец дерева принесла я.

Поболтали еще немного, подтвердились догадки Михаила относительно вина и масла.

Когда закончили с кормлением рыб, Рянц предложила выпить горячего напитка. Вскипятила воду в небольшом котелке, растворила в ней красный порошок. Напиток оказался пряный, с горчинкой, не похож ни на чай, ни на что-то другое. Но к напитку Рянц выставила нечто вроде очень больших шоколадных конфет — совсем земное угощение. И продолжила рассказ:

— Когда я прошла в другой мир, завеса рассеялась сразу. При переходах между обычными мирами она сохраняется достаточно долго, но когда выходишь из Обитаемого Пространства — исчезает почти немедленно.

— Десять дней, — догадался Михаил. — Завеса держится, пока в том мире, откуда был открыт переход, не пройдет примерно десять дней, но в Обитаемом Пространстве время течет очень быстро, для другого мира — мгновение… хотя бывает и наоборот, эти десять дней должны пройти в другом мире … в том, куда прошел пролазник. Даже не знаю, от чего это зависит.

— Десять дней, — с согласием повторила Рянц. — А зависит это от разности в течении времени. Обычно эти десять дней проходят в том мире, где время течет быстрее, хотя бывает по-другому. Но вы правы, в Обитаемом Пространстве время течет… слишком быстро. Лаз не может оставаться открытым на протяжении сотен жизней, потому и закрывается почти сразу, как человек выйдет из Обитаемого Пространства. А я не знала… я тогда ничего не знала. Я думала, что меня кто-то наказал.

Рянц отпила горячего напитка, продолжила:

— Лаз вывел меня в холодную страну. В том мире была середина весны, холодно, а на мне вся одежда превратилась в пыль. Вокруг — голая степь, я кое-как сгребла кучу травы… до сих пор удивляюсь, что мне удалось выжить. Я сделала себе… что-то вроде одежды из травы, и все равно было холодно.

Тут Михаил укусил себя за губу, чтобы не засмеяться: он представил бесформенный травяной ком, из которого торчали ноги, руки и голова Рянц. Человек-сноп.

— Я вышла к людям… — продолжала Рянц. — Я тогда не представляла, насколько это может быть опасным. У тех людей кожа была светлее моей… но темнее вашей. И лица — другие, плоские и с очень маленькими носами. В той общине, где я выросла, были люди разных народов, потому меня не удивила внешность народа сэелэ — так они себя называли… люди того мира. А вот они приняли меня за демона. И сбежали. Сейчас я понимаю, насколько мне повезло, что они такие пугливые… и что они верили в силу демонов, большинство народов пытаются убить демона, если встретят. Но тогда я была очень расстроена. Хорошо, что они оставили плохо погашенные костры и кое-какие объедки.

— А дома?! — удивился Михаил.

Рянц вздохнула, объяснила:

— Сэелэ — кочевой народ, они заметили меня издалека, свернули свои жилища… они живут в палатках из циновок. Я пошла за ними по следу… просто не знала, куда мне идти. Но они переправились через реку, а я этого не могла. Я пошла вдоль реки, дошла до еще одного селения, но жители опять разбежались. Но мне опять повезло… это было не только везение, сейчас я понимаю, что мне помогло скрытое знание.

Михаил сразу понял, что Рянц говорит о чутье пролазника, на всякий случай уточнил:

— Скрытое знание — это у бродячих колдунов?

Рянц подтвердила, продолжила рассказ:

— Я обнаружила женщину, которая увязла в топком месте на берегу реки. Она так меня боялась, что даже не звала на помощь… Утонуть она тоже боялась, но… Я помогла ей выбраться, и женщина сразу перестала меня бояться. Но сказала, что ее не пустят обратно в общину, сэелэ подумают, что я съела ее сознание. Сама женщина понимала, что с ее сознанием все нормально, потому уже меня не боялась. Она была очень расстроена, однако держалась… гораздо лучше, чем я. Даже почти не плакала. Она мне сочувствовала, хотя из-за меня потеряла все, что у нее было. Странно, я не помню ее имени.

Тут Рянц почему-то замолчала, застыла в неподвижности. Михаил, поддавшись чутью, откусил от «конфеты», Рянц очнулась, стала рассказывать дальше:

— Мне действительно повезло, что я встретила эту женщину. Она научила меня жить в том мире. Она умела разводить костер трением кусков дерева, знала съедобные растения. Даже умела ловить голыми руками рыбу, зайцев и птиц. Поделилась со мной одеждой… у сэелэ одежда многослойная. Сплела для меня обувь из коры. Если бы не она, я бы не выжила. Умерла бы от голода или холода. Или от плохой воды, в других мирах вода — одна из самых больших опасностей.

— Я знаю, сам из такого мира, — мягко произнес Михаил. Не то, чтобы он был большим специалистом по выживанию, но хотелось малость самоутвердиться.

Рянц кивнула, принимая информацию к сведению. Возобновила рассказ:

— Она научила меня говорить на языке сэелэ. Для тех, кто владеет цефаном, другие языки даются легко. И много чему еще научила… А я только и могла, что рассказывать ей про Обитаемое Пространство. Но слушать она тоже умела.

При этом Рянц пристально, с намеком, взглянула на Михаила. А намек был такой, что Михаилу тоже желательно научиться слушать. Михаил слегка улыбнулся, показал, что намек ему понятен. Пролазникам, в отличие от обычных людей, легко доступно такое вот общение без слов.

Рянц опустила глаза, продолжила:

— Она решила, что нам нужно уходить как можно дальше, чтобы обогнать слухи про демона. Мы шли… очень долго, все лето, пока не начало снова холодать. Старались не оставлять следов, обходили селения как можно дальше… эта женщина умела замечать их издалека, причем — по разным признакам. По дыму, по следам, по поведению животных и птиц, даже насекомых. И даже по запаху. Она могла разглядеть след там, где я ничего не видела. Такие народы, как сэелэ, считают неразвитыми потому, что у них нет сложных инструментов, но на самом каждый из этих людей гораздо более развит, чем, скажем, жители Большого Города. Иначе им не выжить. Когда начались холода, женщина прибилась к одной общине… она пошла туда раньше меня, я сама на этом настояла, чтобы ее не приняли за покоренную демоном. Она рассказала, что сбежала из своей общины, потому что ее муж несколько раз приносил домой на своей обуви какую-то особую траву, это значило, что он ходит в запретные места. Сэеле верят, что в некоторых местах обитают потусторонние существа и боятся туда заходить. Женщина рассказала про траву своим соседям, но ей не поверили, она заподозрила, что соседи тоже ходят в запретные места, как ее муж. И она предпочла сбежать из своей общины как можно дальше. Мне пришлось убеждать ее, что лучше будет соврать, чем сказать правду, ведь сэелэ почти никогда не лгут. А после нее в общину пришла я. Эта женщина заранее придумала, как убедить сэелэ, что я — не демон: нужно было выглядеть смешной, потому что демоны сэелэ могут быть какими угодно, только не смешными. Я привязала к своей голове зеленые ветки и навешала на них рыбьи головы, птичьи перья, мертвых насекомых. А еще вымазала лицо белой глиной. И сэелэ действительно не разбежались, у них даже не возникло мысли, что я демон. Хотя смеялись… Но когда я объяснила, почему так себя украсила, отнеслись ко мне с уважением. Разрешили остаться, дали мне отдельную палатку. Я прожила с ними почти всю зиму, они оказались хорошими людьми, они с уважением относились друг к другу, заботились о детях, мужчины не обижали женщин. Они часто мылись, даже в зимние холода, верили, что это защищает от болезней. А я даже не понимала, что такое болезнь… Я очень тосковала по Обитаемому Пространству, хотела вернуться. Часто плакала… тайком от сэелэ, чтобы не оскорблять их гостеприимство. Сэелэ слушали мои рассказы про Обитаемое Пространство… они верили мне, но плохо понимали, почему мне не нравится у них. Они очень привыкли к своей степи, а когда узнали, что в Обитаемом Пространстве нет рыбы… А потом меня нашел бродячий колдун, скрытое знание подсказало ему, где меня искать. Это был человек из другого мира, но он хорошо знал мир, где жили сэелэ, вел себя… правильно. Его внешность тоже была не такая, как у сэелэ, но он был одет как уэлэ, это другой народ, южные соседи сэелэ, его внешность никого не удивила. Мое скрытое знание было неразвито, я не сразу поверила этому человеку, но он сумел меня убедить… Наконец-то я узнала, кто я — бродячая колдунья. И, самое главное, — что у меня есть возможность вернуться в Обитаемое Пространство. Я узнала, что мир, где кочуют сэелэ называется мир Черных Китов. Там не только степь, есть и океаны с китами, и пустыни… как и в других мирах. Луаит… так звали этого бродячего колдуна, хотя не думаю, что это настоящее имя, рассказал про скрытое знание, обучил меня заклинаниям для открытия лазов…

— Заклинаниям?! — непроизвольно воскликнул Михаил. Смутился от того, что перебил Рянц, объяснил:

— Мы называем эти… слова мантрами.

Пришлось объяснить, в чем различие, как его понимал Михаил: когда человек читает мантру, он вроде как пробуждает свои собственные внутренние возможности, то есть открывает лаз сам, своими силами, но если заклинание — значит, обращается к какой-то внешней силе. А в наличии внешней силы Михаилу уже можно не сомневаться. Есть подтверждения: убитый броском ножа-яасена ригсис, сбитая из пистолета летающая лодка… да и чутье пролазника, скрытое знание.

Рянц кивнула:

— Все бродячие колдуны задаются такими вопросами. Я — тоже, и первый, кого расспрашивала, был Луаит. Он ничего не знал, только высказывал предположение. И сам полагал, что наиболее правдоподобное объяснение это, что ничего на самом деле не существует, все нам только кажется. Но позже я расспрашивала других людей, в том числе ученых из Университета. Это уже здесь… то есть — в Обитаемом Пространстве. Они знают гораздо больше, они считают, что сеть лазов между мирами создали в очень древние времена другие существа, не люди. Задолго до возникновения людей. Сначала лазы пропускали только этих древних существ, однако появились люди, и некоторые из них в чем-то похожи на древних, и этих людей, нас, лазы тоже стали пропускать. Мы с вами — просто люди с очень необычными способностями, нам слегка открыто будущее, это и есть скрытое знание.

А что, верно, чутье пролазника ведь нечто вроде дара предвиденья.

— А ключи от лазов? — спросил Михаил.

— Ключи придумали в мире Алхар, это там, где люди встретили цефов, что привело к возникновению Обитаемого Пространства. Там тоже были бродячие колдуны, они везде есть… и вот… придумали ключи. И не только ключи, корабли чи-ту-ан, способы создания порталов между мирами. Странно, но создавать лазы между мирами оказалось гораздо сложнее чем порталы.

— То есть, они все знали, — пробормотал Михаил. — А откуда… это все? Откуда множество миров?

— С самого начала, — ответила Рянц, нахмурившись.

— Ну да… понимаете, у нас, в моем мире, есть теории про параллельные миры, в которых все одинаково, кроме какой-нибудь мелочи.

— Так и было. Сначала.

Тут Михаилу пришлось сделать паузу для обдумывания. Наконец он задал правильный вопрос:

— И что это была за мелочь?

— Все миры возникли в один момент из одной… точки. Об этом изначальном состоянии вселенной трудно сказать что-то определенное, кроме того, что масса равнялась бесконечности. Позже, когда вселенная начала расширяться, миры разделились… не сразу, сначала вселенная была едина, но в ней было бесконечное количество измерений. В знакомых человеку вселенных число измерений равно трем, то есть положение точки в пространстве можно описать тремя числами, но в тот момент понадобилась бы бесконечность чисел. И вот, вся бесконечная масса, один мир с бесконечным количеством измерений по трудной для понимания причине разделилась на бесконечное множество миров с тремя измерениями. Хотя можно сказать, что мир и сейчас всего один… Ближайшие из вселенных отличались друг от друга состоянием только одной мельчайшей частицы… даже не атома, и не частицы атома, а ячейки пространства, наименьшего возможного объема. Но со временем эти малые отличия породили другие отличия. Тоже, в сущности, малые, ведь картины звездного неба в ближайших мирах не отличаются. Хотя в по-настоящему далеких мирах звездное небо другое, не говоря уже про то, что может быть на небе две луны, и даже солнце — не одно. А то, что в соседних мирах, где живут люди, разная форма континентов на их планетах — не слишком большое отличие, если говорить о вселенских масштабах.

— Везде живут люди, — усмехнулся Михаил. — И мухи.

Рянц тоже сверкнула улыбкой:

— Многие полагают, что люди… и не только люди — жизнь распространялась между мирами через лазы. Поэтому она так похожа, причем не только между соседними мирами.

Это верно, в соседних мирах живут не только мухи, но и зайцы, дельфины, капибары. Но отличия имеются: где-то до сих пор есть мамонты, гигантские ленивцы. На сайте пролазников была информация, что в одном далеком мире, название которого Михаил не мог припомнить, нет крокодилов, зато есть динозавры, правда — мелкие, не больше козы. А в мире Каменное Дерево нет императорских пингвинов (там нет антарктического материка), зато в степях живут какие-то гигантские хищные нелетающие птицы вроде дрофы.

— А цефы тоже есть везде? — спросил Михаил.

— Да, их обнаружили в нескольких мирах. Там, где научились достигать звезд. Однако трудно сказать, возникли цефы в этих мирах, или пришли туда через лазы, они очень давно пользуются сетью лазов и сами не помнят, появились они в одном мире, или во многих.

— Значит, вы вернулись обратно в Обитаемое Пространство, — заговорил Михаил после паузы. — А как вы попали сюда? Ведь вы должны были вернуться… к той общине, где родились… то есть — воскресли.

— Сначала я действительно вернулась к той общине. Вы не представляете, как я обрадовалась, когда опять оказалась в Обитаемом Пространстве. Мир Черных Китов совсем не плохой, и люди там живут… хорошие, но мне там не нравилось. Я помню, как объелась съедобной коры в Обитаемом Пространстве, целый год о ней мечтала. Год мира Черных Китов. Но в Обитаемом Пространстве прошло гораздо больше времени… Луаит меня предупреждал. Он тоже ходил в Обитаемое Пространство, правда не нашел людей. Впрочем — не искал, иначе нашел бы с помощью скрытого знания. Я же — нашла свою общину. Все были живы, община даже сильно разрослась. Но все они были поражены безумием долгоживущих. Все. Впрочем, они были счастливы. А я не могла на это смотреть и решила найти Большой Мир, так называют часть Обитаемого Пространства, где мы сейчас находимся, потому что здесь живет много людей. Можно было попытаться найти ближайший узел Системы Прямых Путей, если там есть такое и если оно соединено с местной Системой, но я решила пробираться в Большой Мир через сеть лазов, через другие миры. Скрытое знание подсказало, что так я доберусь быстрее. И я добралась, прошла много миров, видела много народов… осознала, насколько мне повезло с сэелэ. Несколько раз встречала других бродячих колдунов. И вот, оказалась здесь. Помню, как удивился тогдашний хранитель ключа, когда я появилась из лаза. Ему уже совсем надоело быть хранителем. Точнее — надоел Большой Город, он хотел перебраться в другую страну. Но не смог подобрать себе преемника, те, кто соглашался — не подходили. Ну а я… я уже мечтала о покое.

Рянц снова наполнила котелок, поставила греться. Михаил задал вопрос:

— А почему вы держите в тайне, что человек здесь воскресает после смерти?

Рянц явно уже давно обдумала ответ:

— Боюсь нарушения равновесия. Если окажется, что смерть здесь не страшна, люди перестанут бояться смерти. Фанатики уже не испугаются голодных колец, наоборот, начнут убивать своих детей, чтобы они возродились в другой стране и продолжали размножаться. Преступники получат возможность сбежать от наказания, просто убив себя. Убийство вообще перестанет быть преступлением.

— И наказанием, — вставил Михаил.

Хранительница ключа не ответила, заговорила о другом:

— Если мне поверят, будет очень много самоубийств. Даже сейчас предпочитают сбежать, а не бороться, потому что есть куда бежать. Но, в то же время, люди редко остаются довольны той страной, где живут. Строят дома, развивают технику, создают произведения искусства. Вы видели картины и скульптуры на площадях? А воскресшим все это не нужно, они и так живут в наиболее подходящем для себя окружении. Когда все идеально, ничего делать не надо.

— Но вы видели только одну общину воскресших…

— Да, и это еще одна причина хранить тайну. Ведь может оказаться, что только моя община воскресших была благополучной, просто повезло. Или же есть в Обитаемом Пространстве сила, которая лучше людей знает, чего они хотят… лучше о подобных вещах не задумываться. Можно предположить, например, что плохие люди воскресают в плохих местах. В наказание.

— Можно, — усмехнулся Михаила.

Рянц налила себе и гостю еще горячего напитка, спросила:

— Так все же, вы не изменили своего решения? Все еще согласны обменять вечную жизнь на свою любовь?

— Ну, я же не совсем отказываюсь от вечности, могу вернуться в Обитаемое Пространство вместе с Никой. А ждать ее здесь… слишком долго, понимаете? За все время, что я здесь, для Ники всего несколько секунд прошло… я ее чувствую. Даже если она до меня доберется, я не хочу ждать так долго, понимаете?

— Да. Вы меня убедили, вы должны идти навстречу своей женщине.

Вот и чудненько.

— Тогда расскажите про мир Ду. Все, что знаете — я буду благодарен.

***

Михаил стоял в полутьме ангара, смотрел на мерцающую мглу, открытый лаз. Сам открыл, без ключа, мантрой «тиа-тиа». Так этого ключа и не видел, забыл попросить Рянц, чтобы показала. А сейчас момент слишком торжественный, чтобы на мелочи отвлекаться. Можно так доотвлекаться, что вообще никуда не пойдешь.

Каменнодеревская «пижама», прозрачная обувь, нож-яасен и бесполезный браслет от холпа — вот все, что у него было из имущества. Остальное барахло отдал Рянц, все равно в мире Ду оно превратится в пыль. Платежный восьмиугольник Рянц обещала сохранить на случай, если еще встретятся.

Вообще-то другим, тем, кого Рянц пропускала в мир Ду до Михаила, везло больше: лазом проходили не только туда, но и оттуда. Редко, но случалось, и Рянц, как правило, удавалось у прибывших что-нибудь выменять или выцыганить. Одежду, оружие, инструмент. Но как раз сегодня, специально для Михаила, у Рянц не нашлось в загашнике ничего из этих трофеев, даже иголки. Она объяснила, что туда уходит больше народу, чем оттуда приходит, всего лишь из-за разницы в скорости течения времени. Рянц, понятное дело, отговаривала их покидать Обитаемое Пространство, некоторых просто не пускала. Мир Ду слишком опасен, для плохо подготовленного человека — смертелен, а Рянц чувствовала определенную ответственность за тех, кому открывает лаз. Но все равно, таких, кому Рянц позволила уйти в мир Ду набралось уже семь человек, считая Михаила, и первые шесть уже разобрали все трофеи Рянц. Интересная подробность: пятеро из шести предшественников Михаила были пролазниками.

Ну и еще у Михаила был он сам: вполне приличное тело и переполненная всякими разностями душа. Страхи с сомнениями, решительность, удовлетворение непонятно от чего.

Откуда страхи с сомнениями, чутье нашептывает? Да нет, чутье предупреждает об опасности мира Ду, но полагает, что идти туда желательно. Не идти — тоже вариант, однако лучше идти.

Это его собственное малодушие заставляет сомневаться. Бродят в голове мыслишки типа: может, действительно, подождать Нику здесь? Ведь у нее, глядя правде в глаза, гораздо больше опыта, ее путь в Обитаемое Пространство наверняка окажется безопаснее. А дождаться Нику можно и в Стране Снов, там тысячелетия пролетят так, что и не заметишь.

Однако ясно и другое: у Михаила больше информации о мире Ду, во всяком случае — на данный момент. Рянц рассказала. А Нике, если она дойдет аж до мира Ду, неоткуда будет узнать, что там к чему, если учесть, что самый короткий путь ведет через мир невидимой смерти. Уж там-то наверняка не у кого расспросить. Стало быть, для Михаила мир Ду безопаснее.

Кроме того, в Стране Снов он будет вроде как в коме, сохранится ли мысленная связь с Никой? А вдруг — нет? Когда Ника спала, Михаил ее ощущал, но кома — другое дело. А если связь оборвется, то Ника не узнает, куда идти.

Напомнил себе зачем-то, что есть у него выход трусливых: если что, можно быстренько вернуться в Обитаемое Пространство, Михаилу-то не нужен ключ, чтобы активировать лазы. Правда, лаз из мира Ду в Обитаемое Пространство расположен на каком-то каменном островке, где даже воды питьевой нет, потому Михаила выпустит вдалеке от этого островка. Лазы ведь в опасные места не выпускают, в сторонке открываются. А закроется лаз немедленно, за спиной Михаила, чтобы воспользоваться выходом трусливых, придется еще до островка добираться. По морю, между прочим. Зря про выход трусливых себе напомнил.

Ну так что, надо что-то выбирать: гарантированную вечную жизнь в Обитаемом Пространстве, или почти гарантированные смертельные опасности в других мирах.

Вдруг вспомнилось вычитанное у Святослава Логинова в «Многоруком»: «Впереди жизнь, позади вечность, ну у меня нет глаз на затылке, поэтому я выбираю жизнь».

Ухмыльнувшись, Михаил вступил во мглу.