Мертвецы не должны были пугать Карлоса. Он все же медик, резал трупы, и на руках у него не раз пациенты умирали. Да и кроме медицины всякого насмотрелся. Но трупов слишком много, да еще дети, беременные женщины…

А еще — запах. В селении воняло мертвечиной, несмотря на прохладную погоду. Хорошо, что умирать предпочитали дома, только некоторые выходили для сведения последних счетов под открытое небо.

И все равно — страшные картины. К примеру вот эта: семь тел с развороченными черепами, прямо посреди дороги. Некоторый опыт следопыта позволил Карлосу восстановить картину случившегося: убил их всех один человек, вот этот. Из вот этого самострела. Стрелял по очереди в головы шестерым, живых забрызгивало мозгами и кровью, но они просто стояли и ждали своей очереди. А самострел однозарядный, стрелку требовалось время, чтобы его взвести и пульку вставить. Самому себе стрелок стрелял в подбородок, крайне неудачно — наповал себя не убил, только челюсть оторвал. Умер не то от шока, не то от потери крови. Но своего добился — вон, мертвый валяется, все еще держит в руках самострел.

Что здесь такое произошло? Эпидемия безумия? Или эпидемия некоей болезни, смерть от которой слишком мучительна, чтобы ждать? В таком случае, надо отсюда сваливать, пока сам не заразился.

И ведь внезапно им всем сразу мысль о самоубийстве в голову пришла. В подвалах — запасы провизии, встречаются недостроенные дома, грядки с овощами зеленеют, на полях — стерня от собранного урожая. Совсем недавно все эти люди рассчитывали жить долго. А потом — случилось что-то страшное, они предпочли быструю смерть. Смертельная новость какая-то.

Надо сваливать, прямо скажем — пора, если Карлос не подцепит никакой заразы, то все равно рехнется от одного только запаха. Но как сваливать, если ничего не ясно? Если не выяснил даже приблизительно, что целый город, если не целый мир, довело до самоубийства?

И чутье подсказывает, что сматывать удочки рано, здесь еще есть, чего ловить. Информация о том, что же здесь было — крайне важна, опасно ее не добыть. Смертельно опасно.

Только непонятно, где искать. Газет здесь не печатали, неизвестно, откуда новости узнавали. Скорее всего — через глашатаев. И свежих надписей, которые были между «смертельной новостью» и всенародным самоубийством написаны, Карлосу не попадались. Давил брезгливость, заходил в дома, осматривался. Многие перед смертью открыли молитвенники, часто — на странице, где изображена женщина с цветком. Предсмертных записок не было, они, по логике, должны на поверхности лежать. Может, были здесь другие обычаи, может, было принято записки в специально отведенном месте оставлять, но чутье подсказывало, что путь тупиковый. И не только чутье, но и логика: не для кого записку писать, если все равно все умрут.

Да еще и в том доме, где местное начальство заседало, пожар случился, наверняка сгорели документы, где «смертельная новость» описана. Другие дома — не горели. Наверное, дело в том, что во всяких там муниципалитетах и горкомах много бумаг, есть чему гореть.

Имело смысл в других городах поискать, покрупнее, уж там-то должно найтись место, где «смертельная новость» записана жирным шрифтом. А как туда доберешься? Транспорта подходящего нет, пешочком придется. Хотя бы велосипед какой завалящий, хотя бы водный путь найти, быструю речку. Или верхом на ком-нибудь.

На речки надежды мало, путь к ближайшему крупному городу, если верить найденной в одном из домов карте, лежит в горы. До велосипедов местный народ еще не дорос, не говоря уже про автомобили. Рельсов Карлос не встречал, значит, паровозы с дрезинами отпадают.

Основное транспортное средство здесь было — собачьи упряжки. Здоровенные такие псины, с теленка ростом, запрягались в легкие повозки. Может и быстро бегали, но большинство своих собак хозяева попросту убили. Также, как детей. Распухшие собачьи трупы валяются на дорогах даже чаще, чем человеческие. Некоторые — все еще запряженные в повозки.

А некоторых собак не то забыли убить, не то не добрались до них вовремя. Но несчастные твари были слишком привязаны к людям, хозяевам. Собаки не собирались в стаи, не жрали трупы, они умирали. Встречались подохшие от обезвоживания в нескольких шагах от прудов или фонтанов. Были просто мертвые, как будто у них разрыв сердца случился, это у собак то! Или же собаки в приступах агрессивности кидались друг на друга, грызлись остервенело, победителей не было. Собака, убившая соперника, сама долго не жила, умирала от ран. Или от нежелания жить: вот лежит загрызенная собака, от нее тянется кровавый след к другому собачьему трупу, и не заметно, чтобы вторая собака делала остановки, значит, не зализывала ран.

Услышав за спиной лай, Карлос в темпе залез на ближайшее дерево, откуда и прыть взялась. Совершенно не хотелось вступать с местными собачками в ближний бой, они, может, и смирнее коров были, но — может, и нет. Или же у них сдвиги в мозгах случились, может, предпочтет песик всех людей мертвыми видеть.

Карлос влез в гущу листьев, потому приближения собаки не видел, пока она не оказалась под деревом. Рекордных размеров серая зверюга, клыки — в палец.

Что делать, стрелять? У Карлоса был револьвер, заряженный патронами с картечью, и местный самострел. Пистолет в этом мире может и не выстрелить, во многих мирах порох не горит, как следует, из-за разности физических законов. Может, потому здесь и пользовались самострелами. А в других мирах порох взрывается, едва лазом пройдешь, хотя о подобных неприятностях чутье предупреждает. Хорошо бы все же пистолет выстрелил, картечью можно свалить собаку даже не прицельно. Однако на дереве псина Карлоса не достанет, так что можно и самострелом обойтись, всадить пару пулек собаке в корпус, потом контрольный — в голову…

Но собака явно не испытывала к Карлосу враждебности, скорее — звала куда-то. В определенном направлении, то подбежит, то отскочит. Издавала звуки, нечто среднее между воем и поскуливанием, и даже человеческий голос в собачьем слышался.

Карлос спрыгнул с дерева, держа наготове пистолет. Когда приземлялся, нечаянно нажал на курок — щелчок без выстрела, не горит порох.

А собака забеспокоилась еще сильнее, уже семенила от Карлоса, неуверенно оглядываясь. Вернулась, опять отбежала.

Карлос пошел за собакой. Потом пришлось бежать, а то страшновато было смотреть на метания этого монстра, еще зубами тащить вздумает.

А потом собака увидела оставленную возле дороги коляску и сама в нее впряглась ловким, скорее всего — привычным движением. Умная тварь.

Карлос едва успел влезть на сиденье, собака рванула вперед. С весьма приличной скоростью, но плавно, обходила неровности. С такими собаками автомобили ни к чему.

Пересекли полгорода, остановились возле ничем не примечательного домика-конуса. Собака выскользнула из упряжи, рванула к крыльцу, остановилась на пороге поскуливая.

Карлос вошел в дом и услышал чмокающие звуки. Кто это, еще одна собака?

Это оказался живой человек. Полненькая женщина, лежала прямо на полу. Живая, но не здоровая, скорее умирающая: иссиня-бледная, под носом — засохшая кровь, лицо распухло. Женщина была в сознании, смотрела расширенными глазами на Карлоса. Пыталась что-то сказать, но казалось, что она пытается выплюнуть собственный язык.

Что с ней? Та самая болезнь, из-за которой все остальные порешили себя? Вообще-то больше похоже на неудачную попытку отравиться, блевотиной попахивает.

Некогда ставить точный диагноз, действовать нужно.

У Карлоса есть с собой эликсир с Забытой Надежды, в большинстве миров излечивает почти что угодно, даже при простреленной голове иногда помогает. В меньшинстве миров — убивает наповал. Обычно в новом мире эликсир пробуют сначала на животных, но доз всего две. Пришлось положиться на чутье.

Пневматический инъектор не работал, Карлос ввел женщине элексир простым шприцем. Подействовало сразу, и очень хорошо подействовало: женщина ровно задышала, зарумянилась. Смогла сесть. Посмотрела на Карлоса долгим взглядом зеленых глаз, что-то произнесла хриплым голосом. Интонация — потерянная. А язык — непонятный.

Карлос заговорил на архинском, спросил, понимает ли женщина его. Женщина поняла. Перевела свою предыдущую фразу:

— Я просила меня убить.

— Зачем? — жестко переспросил Карлос. — Может не надо?

Женщина заплакала. Сказала:

— Ты наверное не знаешь. Наш мир погибнет. Весь мир.

— От чего? — быстро спросил Карлос.

Женщина запустила руки в волосы, произнесла совершенно дрожащим голосом:

— У нас нет надежды…

— Есть, — жестко перебил Карлос.

Женщина вздрогнула, уставилась на спасителя.

— Видишь ли в чем дело, — уверенным тоном принялся излагать Карлос. — Этот мир может и погибнет, но этот мир — не единственный, есть еще миры. Я, к примеру, как раз из другого мира.

Быстро встал, взял за плечо спасенную, которая неуверенно шевелила губами, продолжая плакать, потащил за собой. Чуял — надо спешить.

Местная шла не сопротивляясь. Вряд ли в ней проснулась надежда на спасение, скорее — ей уже все равно, уже себя похоронила.

Собака встретила радостным лаем, женщина начала крупно дрожать. Надо внушить ей доверие, а то, не приведи бог, попытается себя убить.

— Тебя как зовут, — спросил Карлос, изображая полное равнодушие.

Равнодушный тон не подействовал, начала рыдать уже в голос. Врезать ей, что ли? Рука не подымется. Разозлился, рявкнул:

— Да успокойся ты! Спасу я тебя, ясно?! Садись, поведешь, а то я не умею ваши собачьи упряжки водить.

Крик почти не подействовал, продолжала рыдать. Услышав обещание спасти, местная только затрясла головой. Вероятно, решила, что имеет дело с сумасшедшим, а кто еще станет про другие миры рассказывать всерьез? Однако признание, что Карлос не умеет водить собачью упряжку, заставило удивленно поднять глаза. Вероятно, управлять этими собаками настолько просто, что доступно даже полному идиоту.

Заморгала глазами, зашевелила губами, окинула взглядом фигуру Карлоса. Одет-то не по местной моде. Туристические ботинки со сложными застежками разглядывала особенно долго, здесь-то все ходили в сандалиях, даже зимой одевали их поверх гетр.

Наконец, когда Карлос уже готов был снова сорваться на крик, женщина, не сводя глаз с ботинок, сипло пролепетала:

— Желтоглазы понимают по-архински, — и замолчала, принялась разглядывать ширинку Карлоса. Это покрой штанов для нее непривычно выглядит, или она задумала напоследок позабавиться?

Карлос все же не удержался, крикнул:

— Ну так садись, поехали!

Женщина торопливо устроилась в коляске. Проснулась все-таки в ней надежда. Даже странно, что так поздно проснулась. Когда впереди ничего, кроме смерти, за любую соломинку ухватишься — это Карлос мог сказать по собственному опыту. А собака вывернула лобастую голову, переводила вопросительный взгляд с одного пассажира на другого. Глаза у нее действительно ярко-желтые. Карлос неуверенно приказал:

— Поехали… Направо…

Получилось. Собака отвернулась и легко потянула тележку направо по улице. Но медленно едут, с прогулочной скоростью. Сюда — так просто мчались.

— Быстрее, — попросил Карлос, и собака прибавила ходу.

— Еще быстрее! — уже увереннее приказал Карлос.

Но в этот раз собака не поняла. Даже оглянулась и звук издала непонимающий.

— Не надо говорить: «Еще», — пояснила женщина. — Просто: «Быстрее».

Карлос попробовал — получилось, собака погнала во всю прыть.

А местная, похоже, отходит… Но, увидев труп посреди дороги, начала крупно вздрагивать, стонать. Может, вкатить ей успокаивающее? Надо бы, но на ходу шприцом неудобно, даже наполнить его сложновато, а инъектор не работает. Но женщина уже совсем впадала в истерику, согнулась, закрыв лицо руками.

Все же решился: зажал особым способом в руках шприц и склянку с транквилизатором, проткнул иглой упругую пробку, потянул поршень. Укол сделал в плечо, быстро воткнул и надавил. Вообще-то надо бы в ягодицу, но как здесь пристроишься?

Самому противно от такой медицины. Обычно колол аккуратно, а сейчас — как ножом ударил. А женщина даже не вздрогнула.

Лекарство подействовало быстро — опустила руки, нахмурилась в неуверенности. Пытается понять, что это с ней, почему ничего не чувствует.

Обратился к женщине:

— Тебя как зовут? Меня — Карлос.

— Хельги.

Надо же, вполне земное имя. Скандинавское. Бывают такие случайные совпадения.

— Что ты со мной сделал? — спросила Хельги, трогая плечо.

— Лекарство тебе вколол, чтобы успокоилась. Прямо в кровь.

Женщина медленно повернула голову, уставилась на своего спасителя. Поверила окончательно. Ведь здесь, в ее мире, до инъекций еще не додумались. Укол эликсира она могла и не заметить в полубреду.

— Налево! — скомандовал Карлос. Собака поняла, повернула, аккуратно сбавив скорость. И снова разогналась до галопа. Не загнать бы ее, вон уже язык вывалила…

— Собака не слишком устает? — спросил Карлос, обращаясь к женщине.

— Нет, — спокойно ответила та. — Желтоглазы очень выносливы. А нам далеко ехать? И куда мы едем?!

— В лесу за холмами… Там… лаз в другой мир.

— Лаз… — повторила Хельги. — Так ты — первоучитель?

В ее голосе почувствовался религиозный трепет.

— Нет, я из другого муравейника. Но мы идем в мир, из которого пришли ваши первоучители. Так что здесь у вас произошло?

Женщина как-то сжалась, согнулась. Пробормотала:

— Дролло, — и опять замолчала.

Карлос плохо знал религию и мифологию этого мира. Всего лишь случайно оказался поблизости, когда чутье пролазника заорало об идущей отсюда опасности. Но «Дролло» — что-то знакомое. Связанное с апокалипсисом, какая-то нечисть среднего звена. Вроде бы оно высасывает жизнь взглядом. Ладно, проведет Карлос Хельги в мир Ковкого Стекла, а там знающие люди разберутся. Сейчас главное быстрее отсюда выбраться, опасность все нарастает. А от Хельги все равно мало толку, не хочется ей говорить. И все-таки…

— Дролло — это болезнь? — спросил Карлос. Вопрос актуальный, не заразиться бы самим.

— Сначала подумали, что эпидемия, — медленно, как будто нехотя заговорила женщина. — Когда все жители островов Гиушо заболели. У них выпадали волосы, зубы, появились язвы, шла кровь… Они умирали очень мучительно. Но потом погибли все жители долины Сигакур. Они… как будто их сожгло… изнутри. И некоторые решили, что это взгляд Дролло… Там даже трава пожелтела, вся сразу. А потом знатоки звезд рассмотрели Дролло… Они так назвали… это.

А ведь описанные женщиной симптомы соответствуют не чему-нибудь, а лучевой болезни. И если Дролло разглядели местные астрономы, значит, планету облучают из космоса. Карлос даже непроизвольно глянул на небо, Хельги взгляд заметила, вставила ровным транквилизаторным тоном:

— Дролло бросает взгляды только ночью. Он подходит к нашему миру с темной стороны и бросает взгляды во время ужасов.

Время ужасов у местных соответствует ночи незадолго до рассвета. А сейчас только-только вечереет. Успевают отсюда убраться до того, как попадут под облучение.

И что же такое этот их Дролло? Неужели какие-нибудь агрессивные инопланетяне лупят по планете жестким излучением?

— Пока что Дролло только бросает взгляды, — продолжала Хельги, — а потом придет к нашему миру… и съест его!

Эмоции каким-то образом прорвались сквозь наведенное лекарствами равнодушие. И следующий вопрос был задан с явным страхом:

— А если мы уйдем… туда, в тот другой мир… Дролло до нас не доберется?

Карлос хотел с ухмылкой ответить «нет». Хотел. Но чутье сообщило ему, что такой ответ будет ложью. Да что же это такое творится?! Неужели Дролло погонится за Карлосом через лаз? Или в мире Ковкого Стекла есть свой Дролло?! Тогда оно есть во всех остальных мирах тоже… Всеобщий апокалипсис, не один только этот мир обречен, а вообще все миры?!

— Это зависит от того, что из себя представляет Дролло, — осторожно ответил Карлос.

— Но я не знаю! Я не знаток звезд… Я знаю только, что он есть, но его не видно… Так говорили знатоки звезд.

Женщина опять начинала дрожать, потому Карлос соврал:

— Не видно? Тогда Дролло это… В общем — спасемся, — и перевел разговор на другое:

— А почему вы решили убить себя?

— Потому что ждать было мучительно. И мы не хотели умирать от взгляда Дролло, это… тоже мучительно. Это очень больно. Раз совет богов решил уничтожить мир, то… богов надо слушаться. Так говорили священники… Только те, кто слушается богов, может надеяться на чистое посмертие, так они говорили.

Можно было заподозрить, что к массовым самоубийствам привел какой-то несусветный религиозный перекос, но чутье слишком ясно сообщает, что опасность реальная.

А вот и активированный лаз, мерцающее мглистое пятно над дорогой. Выход в другой мир.

— Стой, — скомандовал Карлос. Желтоглаз аккуратно затормозил, повернулся, ожидая приказаний.

Женщина принялась неуверенно оглядываться. Ну да, мглу могут видеть только пролазники, для обычных людей она незаметна.

Въезжать в лаз на собаке — не выйдет, не пропустит их отсюда лаз. Во мглу, положим, въедут, но выедут здесь же, в мире Ледяной Цветок. Тут механика непростая — лазы настроены на мозги пролазников, и тот, кто везет, должен видеть мглу, знать, куда идти. И должен хотеть пройти, если пролазник не хочет в другой мир, то и не попадет туда.

Будь лаз неактивирован, пришлось бы тащить женщину и собаку в бессознательном состоянии, но сейчас можно и так.

Карлос соскочил с коляски, неуверенно глянул на собаку, попросил Хельги:

— Скажи… желтоглазу, чтобы он сел в коляску. Мне придется вас тащить.

Удивленно моргнув, Хельги сказала: «Шог!» — и хлопнула по сиденью рядом с собой. Собака резво выскользнула из упряжи, взобралась на коляску.

Когда Карлос взялся за постромки и потащил, то собака издала звук — нечто среднее между воем и поскуливанием — в котором слышалось безграничное удивление. Виданное ли дело, собаки на людях ездят! Даже Хельги рассмеялась, хотя немного истерично.

Ничего страшного, тащить легко, а то некоторым пролазникам приходилось сонных лошадей волоком переть через лазы. Если эти пролазники не врут.

Что-то беспокоило. Ага, револьвер. Достал оружие, вынул пробитый патрон и забросил его в кусты. Это здесь патрон не выстрелил, а в мире Ковкого Стекла возьмет и выстрелит, как только револьвер там окажется. Да еще и картечью. Хорошо, что вовремя прислушался к чутью.

Так и вошел во мглу, с собачьей коляской на буксире. Прошел быстро, слегка вокруг затуманилось — и вот уже мир Ковкого Стекла вокруг. Тот самый безлюдный городок, из которого открывался лаз в мир Ледяной Цветок.

Мерцающа мгла исчезла. Когда пролазишь в другой мир, мгла видна еще десять дней по тамошнему времени, потом гаснет, и, если захочешь вернуться, придется активировать лаз по новой. Но, если возвращаешься через лаз, который сам активировал, мгла гаснет сразу за спиной. Бывают такие автоматические двери: откроешь ее, войдешь, а закроется она сама, либо сразу после того, как через нее выйдешь, либо через десяток минут, если выходить не захочешь. Правда, автоматическую дверь можно закрыть самостоятельно, в отличие от активированного лаза.