Леонид Петрович Решетников , советский и российский историк; директор Российского института стратегических исследований (29 апреля 2009 — 4 января 2017); генерал-лейтенант Службы внешней разведки Российской Федерации; кандидат исторических наук.

Горькие плоды грехопадения 1917 года, крушения самодержавия, векового стержня русской православной цивилизации, начали ощущаться народом с первых же дней «новой жизни». Чем дальше уходили в прошлое дни «великой и бескровной», чем больше сгущался мрак большевистского господства, с его экспроприациями, заложниками и чрезвычайками, чем меньше ценилась человеческая жизнь, тем больше люди самых разных взглядов и убеждений, в том числе те, кто еще недавно ждали революцию и славили ее, начинали прозревать. Так, П. Б. Струве летом 1918 г. открыто сыпал проклятия на головы Львова, Родзянко, Керенского и большевиков. Когда ему напомнили его энтузиазм в февральские дни, Струве зло ответил: «Дурак был!»

В простом народе ощущалась ностальгия по монархии, по прежней жизни. Летом 1917 г. в Петрограде и Москве прошли манифестации с портретами Наследника Цесаревича Алексея Николаевича и Великого князя Михаила Александровича. В конце того же года один петроградский рабочий так выразил настроения многих жителей пролетарских кварталов столицы: «Я всегда был далек от политики. Но скажу откровенно: при Николае II жилось спокойно, справедливее, устойчивее. Берите назад вашу свободу с революцией! Нам лучше жилось прежде, без свободы и товарищей!»

Есть множество свидетельств, что убийство Царской Семьи вызвало среди обычных русских людей состояние шока. Однако в целом православно-монархическое сознание русского народа было серьезно подорвано в предшествующие десятилетия. Возникший вакуум большевики стали заполнять на ходу создаваемой лже-религией. Коммунистические лидеры хорошо понимали, что сознание русского народа и народов, живших в его ареале, глубоко религиозно. Жестоко подавляя и разрушая традиционную веру русских, идеалы Святой Руси, новая власть обязана была, если не хотела погибнуть уже через несколько лет, дать «религиозное» обоснование своих действий. Конечно, речь не могла идти о Боге, о Царствии Небесном, об аде, о грехе перед Всевышним. Все это, с одной стороны, отменялось, самым беспощадным образом вытравливалось из сознания людей, а с другой опускалось на землю. Вместо Бога — вождь, вместо Царствия Небесного — счастливое будущее, коммунизм, который все обязаны самоотверженно строить, вместо ада — концлагеря, ну а за «грехи» (ошибки и отклонения от линии партии, а позднее и соцморали) — ответ перед ЧК, парткомом или, кому повезло, профкомом. В общем, дьявольская подмена.

Часть населения, у которой были сильны православное мировосприятие и традиции, ее не приняла. Она подлежала физическому уничтожению в 1920–1940-е гг., а в 1950–1980-е — политическому преследованию. Другая же часть народа, особенно вступившая в советский период истории нашей страны в юные годы, а тем более родившаяся после революции, постепенно приняла эту ересь в качестве своей идеологии, своей религии. Подлинной альтернативы ей, вследствие жесточайшего террора в отношении носителей православной идеи, они не видели, а подменная ересь на генном уровне воспринималась как что-то близкое, чуть ли не родное. С этой лжерелигией большая часть народа жила, совершала трудовые и боевые подвиги, ошибки и проступки. Она стала для нее как бы объяснением смысла жизни в те годы. Однако такое объяснение приводит к оправданию не только всего доброго, сделанного народом за годы советской власти, но и огромного зла, сотворенного ею. Именно из-за этого многие люди и сегодня не способны отделить зерна от плевел, народное заблуждение — от сознательных преступлений строя, осмыслить суть событий 1917–1991 гг., отказаться от идейного, лжерелигиозного наследия коммунобольшевизма.

Вспомним, как создавалось это «наследие». В борьбе с христианством ставка только на террор не давала ожидаемого эффекта. Нужно было соблазнить колеблющихся и пошатнувшихся в вере новыми «святынями» и «богами». В 1924 г. после смерти Ленина его тело большевики превратили в лжемощи, которые были размещены в центре святой для православного сознания Москвы, в мавзолее. Строивший его архитектор Щусев, по мнению многих искусствоведов, взял за основу своего проекта не только чертежи зиккуратов — храмовых построек древних шумеров, пирамиды Джосера и гробницы персидского царя Кира, но и Пергамский алтарь, который в Апокалипсисе назван «престолом сатаны» («И Ангелу Пергамской церкви напиши… ты живешь там, где престол сатаны…», Откр. 2:12,13). В те времена официального атеизма не было принято обращать внимание на такие совпадения.

К слову сказать, верховным божеством в Вавилоне был идол Вил. Удивительное «совпадение» с инициалами В. И. Ленина! В честь Вила в Вавилоне был воздвигнут огромный храм в виде четырехугольной башни, состоящей из восьми уменьшающихся башен, воздвигнутых одна на другую. Разве не напоминает мавзолей?

Статуи (идолы) Ленина в самый короткий срок покрыли всю Россию. Как правило, они ставились на месте разрушенных большевиками церквей или в самих церквах, приспособленных в лучшем случае под клубы и госучреждения. Причем чаще всего статуя помещалась в алтарной части храма. В древней Костроме фигуру Ленина водрузили на постамент-часовню, предназначавшуюся для памятника 300-летия Дома Романовых. Так он и стоит до сих пор с протянутой рукой фактически на крыше церкви. Правда, в последние десятилетия рука дважды отваливалась и в результате дополнительного крепежа стала непомерно длинной…

Внедрение новой лжерелигии шло в 1920–1930-е гг. в России ударными темпами: сносились и закрывались храмы (главным образом православные, но не щадили и мечети, дацаны, синагоги), массово арестовывались священнослужители, большая часть из которых была расстреляна. Вместо крестин большевистская власть активно пропагандировала т. н. звездины, когда младенцев прикладывали к пятиконечной звезде и давали им соответствующие новой ереси имена: Октябрина, Трактор, Авангард, Вилор (Владимир Ильич Ленин — организатор революции), Даздроперма (Да здравствует Первое мая), Марлен (Маркс — Ленин) и т. п. Старинные русские города переименовывались в честь большевистских главарей («святых» новой «религии»). Так, на карте РСФСР вместо Павловска появился Слуцк, вместо Гатчины — Троцк, вместо Елизаветграда — Зиновьевск, вместо Петрограда — Ленинград.

На этом фоне переименование в 1925 г. старинного Царицына в Сталинград (в честь генерального секретаря большевистской партии Сталина) прошло как обычное, рядовое событие. Тогда никто не мог предположить, что малоизвестный большевистский деятель будет провозглашен полубогом, а сражение за переименованный в честь него Царицын сыграет решающую роль в ходе Великой Отечественной войны.

У нас Сталин давно превратился в миф, который вызывает либо ужас, либо восторг. «Сталинские репрессии», «сталинские лагеря», «сталинские чистки» — все эти исторические «брэнды» давно уже стали частью нашего сознания. При этом мало кто задумывается, что эти репрессии, лагеря и чистки являются сталинскими в той же степени, в какой они являются репрессиями, лагерями и чистками Ленина, Троцкого, Свердлова, Дзержинского, Бухарина, Хрущева, Тухачевского — всей большевистской верхушки, которая создавала систему, породившую эти чудовищные явления. У нас до сих пор верховной властью не был осужден красный террор как таковой. Вызывает недоумение, почему жертвы «сталинских репрессий» у нас существуют, а жертв большевистских репрессий как бы и нет? Чем террор времен революции и Гражданской войны, террор 1920-х гг., террор расказачивания и раскулачивания лучше, чем репрессии 1937–1938 гг.? Ведь это явления одного порядка, и корень их в большевистской доктрине строительства нового мира и создания нового человека.

Сталин по-прежнему сохраняет в нашем обществе ореол некоего божества, неважно, доброго или злого. Когда-то сам Сталин в гневе на своего сына Василия, позволившего себе очередные вольности, воскликнул: «Ты думаешь, что ты — Сталин? Ты думаешь, я — Сталин? Вот он — Сталин!» И с этими словами вождь показал на собственный портрет, висевший на стене. Вот этот «портретный» Сталин продолжает владеть нашим общественным сознанием.

Между тем понимание истинной роли Сталина, как и вообще исторических процессов и событий, возможно только в рамках православного мировоззрения. Безусловно, Сталин, сначала в качестве члена Совнаркома (правительства), а затем генерального секретаря ЦК, был активным деятелем большевистского режима. Нет никакого сомнения, что он несет прямую ответственность за ту политику и за те беззакония, которые в СССР в 20–50-е гг. ХХ в. имели массовый характер, даже если он в некоторых случаях не являлся их главным инициатором. Сталинизм, то есть режим, сложившийся к началу Великой Отечественной войны, по отдельным вопросам декларировал порой иные идеологические догмы, чем ленинский большевизм. Однако известные идейно-политические различия между ленинским и сталинским режимами не могут отменить их очевидную единую идейную основу.

Абсолютно неоправданно искать принципиальную разницу между методами Ленина, Троцкого, Свердлова и Сталина. Для всех них люди были расходным материалом, а Россия — плацдармом для социально-политического эксперимента. Однако, если Троцкий и Ленин нацеливались на его проведение в «мировом масштабе» и растворение России во всемирном революционном государстве (чем не вариант мирового правительства?), то Сталин, столкнувшись с непреодолимыми проблемами в реализации этих планов, сделал акцент на превращение страны в советскую империю, во главе которой он видел себя в качестве неограниченного правителя. Ради этого Сталин безжалостно расправлялся с любым инакомыслием, уничтожил троцкистскую и другие группировки в партии, ликвидировал военный заговор. В определенной степени некоторые действия Сталина (разгром троцкизма, победа в Великой Отечественной войне) совпали с интересами возрождения исторической России. Будучи от природы незаурядной личностью, Сталин вскоре после полного захвата власти в начале 1930-х гг. понял, что решение сложнейших задач построения его империи, стержнем которой являлись русские, невозможно без использования русского патриотизма. Отсюда знаменитые «братья и сестры», «образы наших великих предков», тост «за великий русский народ». Последнее обстоятельство часто вводит в заблуждение малоцерковных или нецерковных людей, которые воспринимают сталинские прагматические подходы к преодолению препятствий на пути достижения своих целей чуть ли не как свидетельство стремления Сталина к восстановлению исторической России. Сам же Сталин нередко провозглашается наследником и продолжателем дела русских царей. Это глубокое заблуждение! Ведь речь вновь идет о классической дьявольской подмене.

Опасность мифологизированного Сталина, «красного царя», заключается в том, что только его образ враги России могут с некоторой надеждой на успех использовать в борьбе с идеей Святой Руси, Белого Царя. Ни Ленин, ни Троцкий, ни тем более «божки» современной демократии не способны увлечь за собой народ: они откровенно отвратительны и жалки. «Сталин» мифический как верховный бог большевистской лжерелигии, бог беспощадный, но «справедливый», может быть привлекательным для людей духовно неразвитых или еще только ищущих путь к истине. Но со Сталиным-мифом непременно вернется Сталин конкретный: с террором, междоусобицей, волюнтаризмом, преследованием веры. Это легко объяснимо — за ним не будет Бога, а значит, не будет мира в сердцах и душах, не будет любви и смирения, а только гордыня.

Подлинная монархия вечна, ибо она не замыкается на конкретной личности, на тирании, а признает над собой только Бога и служит Ему и своему народу. Однако такая монархия требует от народа гораздо более высокого уровня духовного развития, чем республика или диктатура. Наш выдающийся мыслитель И. А. Ильин писал: «Это есть великая иллюзия, что „легче всего“ возвести на Престол законного Государя. Ибо законного Государя надо заслужить сердцем, волею и делами. Монархия не самый легкий и общедоступный вид государственности, а самый трудный, ибо душевно самый глубокий строй, духовно требующий от народа монархического правосознания».

Для духовно ослабленного народа образ «красного царя», «эффективного менеджера» ближе и понятнее, чем образ Божьего Помазанника. Сталин — прямая противоположность Императору Николаю II, в духовном плане они несовместимы, как нельзя совместить дьявольское с Божественным. Поразительно, что этого не понимают люди, называющие себя православными, да еще и монархистами. К сожалению, для некоторой части «православных» вера и Церковь — это скорее политическая программа и партийная организация. По-видимому, у них нет главного для верующего человека — личных отношений с Богом. Отсюда — не выбор между добром и злом, в какие бы одежды оно ни рядилось, а стремление их совместить или даже объединить ради политической целесообразности.

Сталин является естественным и прямым следствием отступничества русского общества от Бога и исторической России, произошедшего в 1917 г. Возьмем на себя смелость утверждать, что Сталин был послан России в наказание за это отступничество. Впрочем, это должно быть ясно любому думающему человеку. Народ, который не захотел иметь над собой Божьего Помазанника, получил жестокого и беспощадного правителя, в котором отобразилась вся страшная послереволюционная эпоха. Вместе с тем, еще раз подчеркнем, исторически абсолютно неверно сваливать всю вину за случившееся с нашей страной на Сталина. Более того, такой подход игнорирует Божий Промысл. Не только и даже не столько Сталин расшатывал устои Российской империи, не только Сталин растаптывал идеалы Святой Руси, не только Сталин отчаянно боролся за установление так называемой советской власти, которая породила (и не могла не породить) изуверскую систему, обрекшую на гибель миллионы наших отцов, дедов и прадедов. Его вынесла на поверхность та темная сила российского общества, которая родилась в результате предательства веры, забвения идеалов и традиций предков. Сталин был частью этой силы, а затем наиболее эффективным ее лидером. Поэтому безумием было бы считать Сталина продолжателем дела русских Царей. Он строил свою «империю», не имевшую ничего общего с Российской империей, особенно в духовном смысле.

Революция, как всякий бунт, является проявлением человеческой гордыни, порой принимающей чудовищные формы. Поэтому она всегда богоборческая и антинародная. Революция по определению рождает вождей, которые быстро превращаются в тиранов и диктаторов. В этой связи нельзя пройти мимо утверждения, что некоторые вожди, мол, предают революционные идеалы и перерождаются в «консерваторов» и даже «реставраторов». Повторюсь, смысл деятельности лидеров любой революции — уничтожить до основания предыдущую систему и, как правило, силой навязать народу исключительно свое видение власти и своего места и роли в ней. Вожди бунтарей не могут не быть сверхбунтарями, полностью порвавшими со всеми морально-нравственными нормами, тем более религиозными. Ведь такие нормы не дают реализовать главную, часто тщательно скрываемую, амбицию этих людей — ВЛАСТЬ. А чтобы не выглядеть просто кровавыми бандитами, они создают свою «религию» — счастье народа и светлое будущее. Этим они столь яростно оправдывают все свои преступления, что сами со временем даже начинают верить в придуманные ими мотивы своих действий. Посмотрите на революции в Европе и Африке, Азии и Латинской Америке, начиная с XVII в. и заканчивая сегодняшним днем. Вы увидите множество тиранов и диктаторов, выступавших под знаменем счастья для народа: англичанин Кромвель, француз Робеспьер, китаец Мао, ливиец Каддафи и его современные безымянные свергатели и убийцы, венгр Бела Кун, отечественные Ленин, Троцкий и Сталин. Захват власти не менял их сущности, не делал их нравственнее и добрее. Тирания была и есть естественным состоянием их душ.

Революционная сумятица идей, лозунгов, определений призвана запутать, сокрыть сущность событий и истинные мотивы вождей. Например, общепринято считать, что Наполеон Бонапарт «остановил» Французскую революцию, хотя действовал он исключительно в рамках естественного процесса ее развития, типичного для любых революций в любой стране. Даже первоначальный титул Бонапарта — «император Республики». Он никогда не был монархистом, а присвоил себе титул «император». Духовные люди того времени, несмотря на все заигрывания Наполеона с Католической церковью, понимали это. Не случайно и Католическая, и Православная церкви называли Бонапарта «человеком погибели». Он был классическим диктатором, прятавшимся за монархическим титулом. Империя Бонапарта — это лжеимперия, подмена, его дворянство — лжедворянство. Ради укрепления собственной власти использовалась монархическая традиция, жившая в народе, а подлинные роялисты, сторонники законного короля, сурово преследовались.

Как и Наполеон, Сталин с конца 1930-х гг. начал придавать своему государству некоторые внешние элементы ушедшей монархии, но лишь затем, чтобы укрепить свою власть, укрепить систему. Его волновали интересы только этой псевдоимперии. Когда в начале 1930-х гг. Сталину, развернувшему коллективизацию сельского хозяйства, понадобилось сломить хребет сопротивлявшемуся русскому крестьянству, что было невозможно без окончательного уничтожения уже и без того обескровленной Церкви, он провозгласил «пятилетку безбожия» с взрывами храмов, арестами и массовыми убийствами священников и верующих. К 1941 г. на свободе оставалось только четыре православных митрополита. Весь остальной епископат был либо расстрелян, либо находился в тюрьмах и лагерях. Когда же во время Великой Отечественной войны стало ясно, что без поддержки Православной Церкви войну не выиграть, Сталин стал заигрывать с ней, дал некоторые послабления для церковной деятельности. После войны Церковь, по мнению вождя, исполнила свою роль и снова попала под идеологический и политический прессинг, возобновились, хотя и в меньших масштабах, репрессии в отношении духовенства и верующих.

Советское государство всегда было безбожным и во многом построенном на лжи и лицемерии. Часто приходится слышать, что Сталин вернул имена Пушкина, Суворова, Кутузова, Чайковского, которые при Ленине и Троцком были «выброшены с корабля истории». Конечно, в тех конкретных исторических предвоенных условиях положительный результат от этого вынужденного шага был. Но, введя в большевистский ареопаг Пушкина, Суворова, Ушакова, Чайковского и Менделеева, Сталин поставил их в один ряд с Лениным, Горьким, Каляевым, Дзержинским, Свердловым. То есть сравнял верующих православных людей, создававших славу и величие державы, с безбожниками, бунтовщиками и террористами, виновниками гибели исторической России. В результате мы получили новую исковерканную историю нашей страны, в которой белое смешивалось с черным, добро со злом, «подвиг наших великих предков» без зазрения совести сочетался «с делом великого Ленина». Положительные образы Петра Великого и Иоанна Грозного в одноименных фильмах, во многом созданные под политический заказ советской власти, были призваны оправдать и «узаконить» власть красного диктатора. Все другие государи изображались идиотами и тиранами (как, например, Император Павел I в фильме «Суворов», Император Александр I в фильме «Кутузов», Император Николай I в спектакле МХАТ «Декабристы», Царь-Освободитель Александр II в фильме «Герои Шипки»).

Своей властью Сталин был обязан тем же самым силам, которые в свое время привели к ней Ленина и Троцкого. После революции и смерти Ленина он вовсе не случайно оказался на вершине большевистской пирамиды. Крайне наивно предполагать, что деятель из второго десятка большевистских лидеров самостоятельно смог не только занять высший пост в их иерархии, но и укрепиться на нем, расправившись со всеми своими столь авторитетными и влиятельными конкурентами. Сейчас хорошо известно о той большой внешней поддержке, которую имели революционеры в период подготовки и совершения государственного переворота в 1917 г. Да и в годы Гражданской войны западные страны весьма дозированно помогали антибольшевистским силам, явно делая ставку на ее углубление и затягивание. Резидент английской разведки Б. Локкарт, находившийся летом 1918 г. под арестом в тюрьме ЧК, получив известие о малочисленности англо-американского десанта в Архангельске, сделал следующую запись в своем дневнике: «Видно, в Лондоне решили сделать ставку на красных».

Мы часто слышим о пломбированном вагоне, в котором Ленин и группа его сообщников через воевавшую с Россией Германию прибыла в Петроград, чтобы поднимать народ на свержение монархии и захват власти. Безусловно, такой проезд не мог состояться без поддержки не только немецких, но и других влиятельных зарубежных сил, которым было выгодно падение самодержавия. Значительно реже упоминается об отправлении Троцкого и нескольких десятков его соратников на пароходе из США в Петроград с той же целью. И в этом случае не обошлось без вмешательства могущественной закулисы, обосновавшейся в Америке, особенно если иметь в виду арест Троцкого в ходе этого путешествия и его «чудесное» освобождение.

Поэтому, когда решался вопрос, кто возглавит Советскую Россию, «чудотворцы» из закулисы не могли остаться в стороне. Деловой и прагматичный Сталин гораздо больше устраивал их, чем болтливый и конфликтный Троцкий. Ведь в Вашингтоне и Нью-Йорке считали выгодным укрепление СССР как противовеса амбициям Лондона в Европе и перспективам возрождения сильной Германии. На роль руководителя такого государства, конечно, больше подходил не Троцкий, а Сталин. В 1928 г. одним из представителей упомянутой закулисы, скрывшимся за псевдонимом, из Нью-Йорка в Алма-Ату была послана телеграмма Троцкому, в которой от того требовалось незамедлительно отказаться от борьбы и «сдать власть ему». Без такой поддержки Сталин никогда не посмел бы выслать из страны Льва Давидовича. Примечательно, что, сменив Троцкого на должности «смотрящего», Сталин долгое время продолжал троцкистскую экономическую политику.

В 1920-е гг. Троцкий был убежденным сторонником коллективизации. Он писал: «Растущему фермерству деревни должен быть противопоставлен более быстрый рост коллективов. Необходимо систематически, из года в год, производить значительные ассигнования на помощь бедноте, организованной в коллективы… Должны быть вложены гораздо более значительные средства в совхозное и колхозное строительство. Необходимо предоставление максимальных льгот вновь организующимся колхозам и другим формам коллективизации». Тогда Сталин и его сторонники резко критиковали Троцкого за подобные идеи. В обращении «Об успехах и недостатках кампании за режим экономии», подписанном Сталиным, Рыковым и Куйбышевым, говорилось, что один из возможных путей индустриализации состоит в том, чтобы «обобрать максимально крестьян, выжать максимум средств и передать выжатое на нужды индустрии. На этот путь толкают нас некоторые товарищи».

Сразу же после высылки Троцкого Сталин послал специальную делегацию в Нью-Йорк с целью заверить американский крупный бизнес, что главные лозунги Троцкого — «Ударим по кулаку!» и «Даешь индустриализацию страны!» будут претворяться в жизнь сталинским руководством. Некоторые решения Троцкого, с которыми Сталин был ранее категорически не согласен, например строительство Днепрогэса, стали немедленно реализовываться, так как в них был заинтересован американский капитал, принявший активное участие в этой «стройке коммунизма». Причины такой американской «филантропии» объясняются в книге Э. Саттона. В 1929 г. американский президент Г. Гувер встретился с виднейшими предпринимателями США из Центра Рассела. Они заявили Гуверу: «Приближается кризис. Попытаться избежать трудного положения, в котором могут оказаться США, можно лишь изменив расстановку сил в мире. Для этого надо оказать помощь России, чтобы она окончательно избавилась от разрухи — последствий Гражданской войны, и помочь Германии избавиться от тисков Версальского договора». Гувер возразил: «Но на это нужны деньги, несколько миллиардов. Да и для чего нам это нужно, что будет потом?» — «А потом надо столкнуть Россию и Германию лбами для того, чтобы, воспрянув после кризиса, США оказались только один на один с оставшимся из этих противников».

При Сталине на Запад продолжали гнать составы и пароходы с русским лесом, зерном, отнятым у обреченных на голодную смерть раскулаченных крестьян, золотом, добытым рабским трудом заключенных лагерей. Сталинская индустриализация потребовала огромных человеческих жертв. К строительству Беломорканала было привлечено 126 тыс. заключенных. Для сооружения канала Москва — Волга им. И. В. Сталина в 1937 г. был создан Дмитровлаг, в котором находилось 120 тыс. человек. О том, какова была эта «великая стройка коммунизма», свидетельствовал один из очевидцев: «Тысячи грязных измученных людей барахтались на дне котлована по пояс в грязи. А был уже октябрь, ноябрь, холода стояли страшные! И главное, что запомнилось: заключенные были истощены предельно и всегда голодны»; «Смотрим: то один, то другой зэк в грязь падают. Это они умирали от слабости: предел сил наступал. Мертвых складывали на тележки-„грабарки“ и увозили…»; «Ближе к ночи, чтоб не было случайных свидетелей… тянулись с канала целые караваны „грабарок“ с трупами, облаченными в нижнее рваное белье. Лошадей погоняла специальная похоронная команда. Ямы, длинные и глубокие, выкапывались в роще заранее днем. Людей сбрасывали в могильники как попало, один на другого, будто скот. Только уедет один караван — за ним приезжает другой. И снова сбрасывают людей в ямы».

Заключенные Бамлага строили железную дорогу в невероятно трудных географических и климатических условиях. Они прокладывали рельсы через неосвоенные территории Дальнего Востока — горы, реки, болота, преодолевая скалы, вечную мерзлоту, высокую влажность грунта. В таких условиях строительные работы можно было вести не более ста дней в году, но заключенные работали круглый год и в любую погоду по 16–18 часов в сутки. У многих появилась «куриная слепота»; свирепствовали малярия, простуда, ревматизм, желудочные заболевания. Всего на строительстве БАМА было использован труд свыше 100 тыс. заключенных.

На 1 января 1939 г. в составе ГУЛага НКВД СССР функционировало 42 лагеря. Назовем только те из них, количество заключенных в которых превышало 30 тыс. человек: Бамлаг (трасса БАМа) — 262 194 чел.; Севвостлаг (Магадан) — 138 700 чел.; Белбалтлаг (Карельская АССР) — 86 567 чел.; Волголаг (район Углича-Рыбинска) — 74 576 чел.; Дальлаг (Приморский край) — 64 249 чел.; Сиблаг (Новосибирская обл.) — 46 382 чел.; Ушосдорлаг (Дальний Восток) — 36 948 чел.; Самарлаг (Куйбышевская обл.) — 36 761 чел.; Карлаг (Карагандинская обл.) — 35 072 чел.; Сазлаг (Узбекская СССР) — 34 240 чел.; Усольлаг (Молотовская обл.) — 32 714 чел.

В то время как миллионы людей томились и умирали в лагерях и на стройках ГУЛАГа, Сталину и советской власти пели дифирамбы «лучшие» люди Запада — Р. Ролан, Л. Фейхтвангер, А. Жид. В Европу и США за бесценок уходили исторические реликвии и произведения искусства, собранные русскими царями. Среди них знаменитый Синайский кодекс, картины Рембрандта, Рубенса, Тициана, Ван-Дейка, произведения ювелира К. Фаберже.

Большевистская, в том числе и сталинская, экономика вплоть до конца 1930-х гг. очень сильно зависела от иностранного капитала. Декрет СНК от 23 ноября 1920 г. предоставлял западным картелям на длительный срок все основные источники сырья и энергии с правом эксплуатации русских рабочих. Эта политика была одобрена X съездом РКП (б) под лозунгом «Милитаризация труда». 2 ноября 1921 г. с Американской объединенной компанией медикаментов и химических препаратов (позднее Аламерико) А. Хаммера был заключен первый договор о концессии — по разработке асбестовых рудников в Алапаевском районе Урала сроком на 20 лет. 26 ноября 1921 г. между СТО РСФСР и группой американцев (Б. Хейвуд, С. Рутгерс, Г. С. Кальверт и др.) был заключен договор об эксплуатации ряда предприятий Кузбасса и Сибири. Американцы участвовали в организации советского коллективного аграрного производства. Ленин хотел создать в каждом уезде сельскохозяйственные коммуны с американской техникой. С октября 1922 по август 1925 г. в Россию из США прибыло 14 сельскохозяйственных коммун, состоявших в основном из реэмигрантов. Три из них по предложению Ленина в ноябре 1922 г. президиум ВЦИК признал образцовыми — пермское хозяйство «Тойкино», первую нью-йоркскую коммуну («Иры») в Тамбовской губернии и первую канадскую коммуну «Мигаево» в Одесской губернии. В 1920-е годы в СССР действовало 350 иностранных концессий почти во всех отраслях хозяйства, большинство из которых были американскими, английскими и германскими.

Новые шаги в развитии концессионного дела были сделаны в 1922 г.: в апреле в Генуе были приняты и оглашены принципы концессионной политики и список возможных объектов концессий, а летом на Гаагской конференции предложены не только сырьевые концессии (нефтяные, горные, лесные), но и предприятия обрабатывающей промышленности (сахарные, цементные, электротехнические). Особый вопрос составляла сдача в аренду отдельных территорий: в частности предполагалось отдать в концессию Камчатку.

Запад приветствовал решение об использовании на стройках светлого будущего квалифицированных иностранных рабочих и инженеров-специалистов. По официальным данным, в 1929–1930 гг. привлечено к работе в СССР 5 тыс. иностранцев, а в 1930–1931 гг. — уже 10 тыс. Основными объектами, куда отправлялись иностранные специалисты, были Магнитогорский металлургический комбинат, Горьковский автозавод, Челябинский тракторный, лесозаготовки в Карелии, Грозненские нефтепромыслы, Донбасс.

В строительстве знаменитой «Магнитки» американский капитал сыграл ведущую роль. В 1930 г. между советским правительством и американской фирмой «Мак-Ки» был заключен контракт на поставку оборудования и использования иностранных консультантов-инженеров и квалифицированных рабочих. В 1931 г. на Магнитострое было уже 250 американцев во главе с представителем фирмы инженером Стэком. Во второй половине того же года советское правительство разрешило провести набор еще 500 человек высококвалифицированных специалистов в США и Европе. Основной костяк иностранных работников составляли американцы и немцы. Без помощи советников, консультантов, инженеров и высокопрофессиональных рабочих из-за рубежа об успехе политики индустриализации не могло быть и речи. Тем более что свои специалисты и кадровые рабочие в большинстве или погибли в пламени Гражданской войны, или ушли в эмиграцию, или сидели в лагерях ГУЛАГа.

Кстати, для сравнения: экономика Российской империи, про которую сложилось общепринятое мнение, что она была «сырьевым придатком империализма», зависела от Запада гораздо в меньшей степени, чем СССР в 1930-е гг. Император Николай II издал несколько указов, в соответствии с которыми иностранному капиталу позволялось свободно размещаться в России, но вывоз сырья и прибыли ограничивался до 12,8 %. «Русифицируйтесь!» — был брошен клич. Началось энергичное вытеснение иностранного капитала из горного дела Урала и Сибири, торгово-промышленной деятельности на Дальнем Востоке. Русские промышленники «отвоевали» 80 % нефтяного бизнеса, 100 % производства олова, половина передовой электротехнической промышленности германских трестов перешла России. Здесь надо сказать, что за годы советской власти и последующие 20 лет ее гниения нас при изучении истории Отечества отучили от сравнительного анализа. Причины понятны — любое сравнение будет не в пользу периода социалистического строительства и двух десятилетий «созидания» демократической России.

Давайте посмотрим на эпохи императора Николая II и генерального секретаря (название-то, какое для лидера державы — секретарь!) Сталина. Перед ними стояли весьма схожие задачи: индустриализация страны, реформа сельского хозяйства, борьба с внутренней оппозицией, противостояние Германии и ее союзникам. Но подходы к решению этих задач у императора и секретаря были принципиально разными.

У Сталина перед лицом надвигавшейся мировой войны времени для создания более или менее сильной экономики было крайне мало, лет 12–15. Он сам отмечал: «Мы отстали от капиталистических стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Конечно, 100 лет — это скорее фигура речи, но пять-семь десятилетий вполне соответствовало действительности, особенно в 1928 г., когда, собственно, был провозглашен сталинский штурм, «великий скачок». К этому времени в результате революции, Гражданской войны и последующих семи лет большевистских экспериментов экономика страны была доведена до полуживого состояния. Созданная государственная система не предусматривала естественного развития страны (равно как и общества, хозяйства, личности), корректируемого или ускоряемого реформами и нововведениями. В ее рамках речь могла идти лишь о жесткой военизированной мобилизации всех сил, не ограниченной никакими морально-нравственными принципами, кроме выдуманных большевиками для оправдания своих бесчеловечных действий. То есть людьми, даже значительной частью народа, можно было жертвовать ради выстраивания государственной системы, которую они, без преувеличения, изобретали на ходу.

Сегодня нередко можно услышать, что жертвы сталинизма были оправданны, так как террор, репрессии помогли спасти государство, победить в Великой Отечественной войне. Но мы, верующие люди, да и все, у кого есть чувство совести и милосердия, должны прекрасно понимать, что грош цена такому государству, которое, чтобы уцелеть, пожирает своих детей. Важно не то, что оно выжило, а то, на кой ляд оно такое нужно. Государство для людей, для народа, а не наоборот!

Этим принципом руководствовался император Николай II. Он принял Россию в преддверии величайших испытаний. Уже в конце XIX века мировая война рассматривалась как скорая неизбежность. Как и у Сталина, у Государя времени было немного. Правда, его предшественники оставили Николаю II Россию развивающейся, достигшей определенных успехов. Но все же отставание экономики, особенно в промышленном секторе, было значительным, в два-три десятилетия. В 1898 г. министр финансов С. Ю. Витте подал императору записку, где, в частности, говорилось: «Создание своей собственной промышленности — это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы».

Результаты проведенных под руководством Николая II в кратчайшие сроки преобразований были потрясающими. Предвоенное пятилетие — время наивысшего, последнего взлета дореволюционной России. Почти в полтора раза в 1909–1913 гг. вырос объем промышленного производства. Еще раз обращу внимание на впечатляющие факты. Накануне Первой мировой войны в России имелось 1017 предприятий металлургии, угольной промышленности, нефтедобычи и нефтепереработки, 1800 крупных и мелких металлообрабатывающих заводов и фабрик. Напомню, что в этом году Россия по объему производства почти сравнялась с Англией, значительно превзошла Францию, в два раза обогнала Австро-Венгрию и достигла 80 % объема производства Германии. Наша страна занимала первое место по экспорту зерна, оставив позади таких его крупнейших производителей, как США и Аргентина. Кроме того, Россия являлась главным поставщиком льна на мировой рынок. Увеличение нефтедобычи позволило значительно расширить торговлю нефтью и нефтепродуктами с зарубежными странами. Примечательно, что в 1911–1914 гг. на долю продуктов нефтепереработки приходилось 88,6 % всего нефтяного экспорта.

В царствование Николая II построены Транссибирская, Китайско-Восточная и Южно-Маньчжурская железные дороги. Российский речной флот стал самым большим в мире. Произошло пятикратное увеличение показателей выплавки меди, чугуна, добычи полезных ископаемых. Промышленный подъем сопровождался техническим прогрессом — создавались отечественные двигатели, теплоходы, подводные лодки, паровозы, автомобили. По темпам экономического роста Россия обгоняла все европейские страны и шла вровень с США. В ходе Первой мировой войны всего за год была создана химическая промышленность. По указу Государя накануне войны начинаются работы по основанию города с незамерзающим портом за Северным полярным кругом. В 1916 г. он получает название Романов-на-Мурмане. Сюда, в Мурманск, в годы Великой Отечественной войны будут приходить союзные конвои, доставляя вооружение, технику, продовольствие.

Заметим, что для проведения преобразований в экономике императору Николаю II понадобилось практически столько же времени, сколько и Сталину — 13–14 лет (соответственно с 1900 по 1914 и с 1928 по 1941 гг.). При этом надо учесть, что три года (1905–1907) в России свирепствовала кровавая смута, серьезно мешавшая реализации планов индустриализации и модернизации страны. Все преобразования, осуществленные под руководством Государя, не потребовали ни огромных человеческих жертв, ни нечеловеческих усилий народа, что коренным образом отличается от действительности большевистских пятилеток и сталинских скачков. Единственная крупная дореволюционная «стройка», на которую пришлось привлечь арестантов, количеством превышающим 500 человек, была прокладка Амурской железной дороги (5000 человек). Сталинская же индустриализация без лагерей ГУЛАГа была бы обречена на провал. Напомним, что только на строительстве Беломорканала использовалось 126 тыс. заключенных (от непосильного труда и голода умерло около 50 тыс.). Специально для строительства канала Москва — Волга им. И. В. Сталина в 1937 г. создали Дмитровлаг, через который прошли 1 млн 200 тыс. человек.

Сегодня часто дискутируется вопрос: в чем причина массовых репрессий большевистского, в том числе сталинского, периода советской власти? Ответы чаще всего из области политической борьбы, психологии, а то и просто медицины. Все они, наверное, многое объясняют. Но нельзя забывать об экономических причинах. Ту систему ведения народного хозяйства, которую изобрели большевики, мог спасти на какое-то время только бесплатный рабский труд. Бесперебойный приток рабов-муравьев и обеспечивался Сталиным за счет арестов за малейшую провинность, а нередко и без нее, сотен тысяч людей. Еще раз можно без всякого преувеличения констатировать, что для большевиков всех мастей, в том числе и для Сталина, народ был, прежде всего, расходным материалом.

Кстати, здесь полезно сравнить положение каторжан до революции и узников ГУЛАГа. Суточная норма питания каторжанина составляла: 819 г ржаного хлеба, 106 г мяса, 21,6 г сала, несколько видов круп, растительное масло. На собственные, как правило, заработанные деньги можно было приобрести щи, картофель, лук. Заключенный ГУЛАГа в сутки мог получить 750 г ржаного хлеба, 21 г мяса и из круп только гречку. Каторжанин отдыхал каждое воскресенье, все православные праздники, дни тезоименитства и рождения Императора и Наследника, то есть около 80 дней в году. Узник ГУЛАГа не имел дней отдыха вообще. На самой тяжелой Нерчинской каторге осужденный добывал 50 кг руды за сутки, гулаговец обязан был добыть 1,5 тонны.

Некоторые преобразования в императорской России и Советском Союзе, хотя они и затрагивали одну и ту же сферу, вообще не поддаются сравнению. Например, просто стыдно пытаться ставить рядом аграрную реформу 1906 г. и сталинские преобразования на селе (т. н. коллективизацию), стоившие стране около 10 млн жизней людей, которые погибли в ходе их осуществления в результате репрессий и массового голода. Вот как рассказывали очевидцы о сталинской коллективизации на местах: «Подходили к раскулачиванию так. Дом хороший — даешь раскулачивать. Выносят из дома все, вплоть до того, что с ребят снимают обувь и выгоняют на улицу. Вопли женщин, плач детей, разбазаривание имущества, отсутствие учета — все это создавало картину ночного грабежа…» Сталин лично давал санкции на расстрелы тысяч крестьян, объявленных «кулаками-мироедами». До какого отчаяния доходили люди, видно из их писем к вождю. Вот характерный пример: «Мы, колхозники, шлем Сталину проклятие вместо рапорта. Замучил ты нас и разорил».

Говорят, что все эти ужасы нужны были, чтобы поднять страну, подготовить ее к войне. И правда, по-иному эту абсурдную социалистическую систему заставить заработать было нельзя. Весь вопрос в том, зачем она была нужна нашей Родине, если она пожирала миллионы ее детей лишь для того, чтобы выжить. Вернемся в 1914 год. Император Николай II, который провел свои глобальные реформы без чудовищных жертв, характерных для сталинского периода, гораздо лучше организовал оборону своей страны. У нас часто говорят, что Первая мировая война была крайне неудачной для России и ответствен за это царь. Одновременно подчеркивается, что Сталин был великим руководителем и полководцем, во главе с которым Советский Союз победил в Великой Отечественной. Но позвольте, господа и товарищи! В Первую мировую при монархии, то есть до февраля 1917 г., Россия уступила территорию Царства Польского и часть сегодняшней Литвы. Враг не только не был допущен на собственно российскую землю, но и бывал неоднократно бит в 1914, 1915, 1916 гг. Неудачи 1915 г. заставили нашу армию уйти с некоторых занятых ранее территорий Австро-Венгрии. Однако в 1916 г. русские нанесли австрийцам весьма существенный урон. К февралю 1917 г. русская армия удерживала ряд приграничных австро-венгерских районов, линия фронта с Германией проходила практически по линии нынешней границы Белоруссии с европейскими странами. На турецком фронте наши войска под руководством генерала Юденича продвинулись на несколько сот километров вглубь Турции.

Принятие Императором Николаем II на себя верховного командования имело большое положительное значение для хода боевых действий. Был стабилизирован фронт, совершен большой скачок в развитии военной и оборонной промышленности, улучшено снабжение армии. На Юго-Западном и Кавказском фронтах осуществлены два весьма успешных крупных наступления, ознаменовавших собой начало коренного перелома войны в пользу России и ее союзников.

Блестяще была проведена эвакуация целого ряда промышленных предприятий и учебных заведений из Польши и Литвы вглубь России. На 1917 г. было намечено строительство 37 новых заводов, производство винтовок возросло в 3 раза, орудий — в 8 раз, количество боеприпасов — в 5 раз. Численность армии была увеличена на 1,4 млн человек. При Главном артиллерийском управлении была специально создана организация уполномоченного ГАУ генерал-майора С. Н. Ванькова. На заводах этой организации началось массовое производство гранат и запальных снарядов. В 1916 г. частные и казенные заводы России изготовили 30 974 678 снарядов (для сравнения в 1915 г. эта цифра составляла 9 567 888 снарядов). Кроме снарядов, на заводах было налажено изготовление бомб и мин. В 1915–1917 гг. было изготовлено 7 953 078 бомб и 1 568 489 мин. К 1917 г. Россия стала производить 9 млн снарядов в год. (Большевики наследовали запас снарядов в 18 млн штук.) В России появилась химическая промышленность, активно строились химические заводы. «Можно с уверенностью сказать, — писал генерал-лейтенант В. Н. Ипатьев, — что потребность нашей армии и флота породила у нас мощную отрасль промышленности — химическую, совершенно независимую от заграничного сырья».

Вспомним события лета-осени 1941 г.: Красная армия практически разгромлена, солдаты и офицеры тысячами, целыми подразделениями сдаются в плен, несмотря на мужественное сопротивление отдельных частей, германские войска в ноябре 1941 г. оказываются под Москвой. То есть за неполные пять месяцев противник захватил преобладающую часть европейской территории нашей страны. После успеха Красной армии под Москвой последовали новые поражения, которые продолжались практически весь 1942 г. Самые густонаселенные и промышленно развитые территории СССР были отданы на растерзание фашистскому зверю. Вот откуда огромное количество жертв среди нашего народа, так как гибли миллионы женщин, стариков, детей, чего не было в Первую мировую.

Нам могут возразить, что войны, мол, были разные, в 1941 г. враг был значительнее сильнее и многочисленнее. Посмотрим на факты. В 1914 г. России противостояли Германская, Австро-Венгерская и Османская (Турецкая) империи. Через год к ним присоединилась Болгария. Союзниками России были Франция и Англия. Ей приходилось воевать на пяти фронтах: германском, австро-венгерском, турецком, персидском и румынском. В 1914 г. Германия использовала на Восточном фронте только 21 % своих сил, но уже в 1915 г. — свыше 40 %. Австро-Венгрия задействовала против России преобладающую часть своих войск, как и Турция до конца 1915 г. В среднем против России одновременно воевало около 4 млн человек.

В 1941 г. на СССР напали Германия, Румыния, Венгрия, Финляндия, Италия. Союзниками нашей страны были Англия и США. Общая численность сил противника в 1941 г. составила 4 млн человек. Схожая ситуация была и со вторым фронтом. Да, Западный фронт в Первую мировую войну оттягивал на себя значительную часть германских сил, но уже в 1915 г. по всей его линии до весны 1916 г. наступило полное затишье, и немецкое командование перебросило целый ряд наиболее боеспособных дивизий против России. Кроме того, подразделениям русской армии пришлось непосредственно помогать союзникам сдерживать наступление Германии на западном направлении — во Францию был переброшен многотысячный экспедиционный корпус русской армии, в Греции на Салоникском фронте воевали две русские бригады под командованием генерала Дитерихса. Следует отметить, что во время Великой Отечественной войны против нас не действовала Турция, а союзники в 1941–1945 гг. оказывали СССР существенную военно-техническую, материальную и финансовую помощь. Да и высадка американцев в Сицилии в 1943 г., несмотря на ограниченность этой операции, все-таки оттянула на себя некоторые силы немецких войск.

В общем, обе войны вполне сравнимы. Безвозвратные потери русской армии в Первой мировой до февраля 1917 г. были около 1 млн человек, количество жертв среди мирного населения России крайне незначительно. О чудовищных потерях нашего народа во Второй мировой войне трудно даже писать. Всю ответственность за них несет советское руководство во главе с Верховным Главнокомандующим и Генеральным секретарем товарищем Сталиным. И не надо говорить, что зато мы под его началом в конце концов победили, положив на алтарь этой победы почти 30 млн жизней. Получается, победили во многом не благодаря ему, а вопреки. Победили благодаря беспредельному мужеству и жертвенности русского и других народов СССР, благодаря таланту и решительности наших полководцев, многие из которых были унтер-офицерами и прапорщиками старой русской армии. Надо уметь смотреть правде в глаза. А чтобы эту правду не заслоняли эмоциональные оценки и политические пристрастия, еще раз предлагаю осмыслить итоги Первой мировой войны до свержения монархии и результаты войны Великой Отечественной. За ценой Сталин не постоял, а Николай II показал, что и в самой тяжелой ситуации она может быть несравнимо меньшей.

Великую Отечественную войну мы совершенно справедливо рассматриваем как проявление высочайшего подвига нашего народа. Целые поколения выросли на примере этого подвига, что, безусловно, способствует сохранению духа патриотизма среди населения Российской Федерации. Однако пришло время посмотреть на Отечественную войну и с другой, духовной, религиозной точки зрения. Это просто необходимо для понимания подлинных причин страшной трагедии, которую пережила наша Родина, и для выбора пути, по которому предстоит ей идти в будущее. Каждый верующий человек, неважно, церковный или не очень, православный, мусульманин или иудей, не может не видеть в последней войне Промысл Божий, как, впрочем, в любом событии в жизни страны или в личной жизни. Очень точно и глубоко сказал об этом Патриарх Московский и всея Руси Кирилл: «У Церкви есть право духовно прозревать исторические пути народа; у верующего человека есть право и возможность видеть руку Божию в своей жизни, в истории Отечества своего и понимать, что есть Божие наказание. Если мы не потеряем такой взгляд на историю, нам многое станет ясно из прошлого и от многого нас может уберечь это в будущем. Некоторые недоумевают: „Почему же такой страшной и кровопролитной была последняя война? Почему так много народу погибло? Откуда это ни с чем несравнимое страдание людей?“ Но если мы и на эту военную катастрофу посмотрим тем взором, которым взирали на прошлое и настоящее наши благочестивые предки, то разве сможем удержаться от совершенно ясного свидетельства, что сие было наказание за грех, за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над Церковью, над святынями, над верой. История нашего Отечества, как, может быть, никакая другая, учит тому, что суд Божий происходит не только в вечности — он происходит и в истории. И Господь, являя справедливость Свою, наказывает людей. Иногда наказания эти очень страшные. Примерами их наполнено Священное Писание Ветхого Завета. И наша история свидетельствует о том, что Бог поругаем не бывает. Но наказание Божие — это не проявление некоего деспотизма и жестокости, о чем с удовольствием нередко рассуждают люди неверующие, подвергая сам факт бытия Божия сомнению. Наказание Божие — это явление правды Его, это явление Божественной справедливости, без которой не может быть бытия мира; это установление баланса, без которого всякая человеческая система будет обрушена. Наказание Божие есть всегда проявление в том числе любви Божией к людям во имя их исправления. Сей день, как и многие другие праздники, связанные с историей России и Церкви нашей, помогает многое понять и многое прочувствовать и, устремляясь вперед, помнить, что Господь наказывает нас не только в личной нашей жизни. Наказанию подвергаются не только личности, но и человеческие сообщества, и так было, начиная от Вселенского потопа до последней страшной Мировой войны».

Если мы подойдем к Великой Отечественной войне с этих позиций, тогда становится ясен ее глубокий смысл, понятно, почему на нашу страну обрушился невиданный по масштабности и количеству жертв всепожирающий огненный ураган. Да, можно говорить о стремлении Гитлера к мировому господству, о желании США и Англии, чтобы Германия и СССР обескровили себя в противоборстве друг с другом и тем самым расчистили путь к англосаксонскому контролю над миром и т. п. Но важнейшим моментом здесь было «Аз воздам» и искупительная жертва народа. Богоотступничество, воинствующее, агрессивное безбожие, воцарившееся в СССР и приведшее к поруганию святынь, к утверждению классовой ненависти как стержневого фактора взаимоотношений между людьми, к обожествлению человека, к попранию главного христианского принципа — любви к ближнему, все это не могло не вызвать «праведного гнева Божьего».

Советская страна так далеко и, казалось, бесповоротно удалялась от миссии своей предшественницы, Российской империи, а еще ранее Руси, нести миру свою цивилизационную альтернативу, что остановить этот процесс могло лишь сильнейшее потрясение, во время которого люди отдавали бы жизнь или рисковали ею не за придуманный рай на земле — социализм-коммунизм, — а за духовно-нравственные цели — Отечество и, самое главное, «за други своя». Выше этого, говорит Господь, нет ничего. Судя по всему, Сталин, практически один из правящей большевистской верхушки, понял, что войну не выиграть, если руководствоваться лишь партийными идеалами. Опытный политик-прагматик, он еще в преддверии войны начал внедрять в советскую патриотическую пропаганду отдельные российские цивилизационные символы и понятия.

В 1942 г. Сталин, говоря о советских людях, сказал американскому послу А. Гарриману: «Вы думаете, они воюют за нас? Нет, они воюют за свою матушку-Россию». Сам образ Сталина к концу войны претерпел кардинальное изменение. На смену большевистскому партийному функционеру, одетому в мрачный китель, пришел вождь в белом мундире и золотыми погонами. На Параде Победы советская армия шла в военной форме, почти точь-в-точь скопированной с формы царской армии под звуки «Славься» Глинки.

Но еще раз подчеркну: не следует забывать, какой ценой была выиграна война под руководством Сталина. Основная часть европейской России была отдана противнику, который установил на оккупированных землях режим кровавого террора. Хвалебные, хвастливые заверения-заклинания — «и на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом» на деле обернулись миллионами павших и военнопленных, число которых (около 5 млн) было ранее невиданно в русской истории. Если смотреть правде в глаза, летом 1941 г. русский народ показал власти, что за нее он воевать не хочет. Армия, созданная «товарищем» Троцким и выпестованная «товарищем» Сталиным, потерпела сокрушительное поражение. Понадобилось коренное изменение сталинской риторики, понадобилось внешнее примирение с Церковью, понадобилось осознание всем многомиллионным народом того, что немец пришел в Россию не освобождать ее от гнета коммунистов, а как безжалостный губитель, победа которого означает порабощение и смерть, чтобы весь народ поднялся на священную Отечественную войну. Такую войну могла выиграть только армия, имевшая своей основой Святую Русь, а не безбожную совдепию.

Здесь необходимо отдельно остановиться еще на одном уникальном для русской истории явлении, проявившемся в годы Великой Отечественной войны, — это переход на сторону врага заметного числа русских людей. Пусть речь идет о подавляющем меньшинстве, но это были не десятки, не сотни и даже не тысячи человек. Так называемая армия бывшего советского генерала Власова насчитывала, по разным данным, от 200 до 400 тыс. человек, хотя боеспособные подразделения вряд ли включали в себя более 40–50 тыс. Но были еще казачьи части, сформированные немцами на Дону и Кубани, были самостоятельные полки и бригады, многочисленные тыловые подразделения вермахта, полицаи, старосты, бургомистры и пр. — в целом более 1 млн человек. Особняком стоят части, созданные немцами в основном из добровольцев-белоэмигрантов: Русский охранный корпус, Казачий стан и др.

Безусловно, во время любой войны всегда находятся трусы и подлецы, которые, из шкурных интересов, идут в услужение врагу. Нет сомнений, что определенную часть этого миллиона составляли именно они. Немало было и таких, кто перед угрозой смерти в фашистских лагерях записывался в коллаборационистские части с мыслью потом как-то выбраться из них. Но все-таки большая часть руководствовалась другими побуждениями. Вспомним, что за первые полтора года войны в немецком плену оказалось около 3 млн человек. Расхожие объяснения этого факта известны: внезапное нападение, нехватка оружия и патронов, неумелое командование и т. п. Не отрицая негативной роли всего перечисленного, скажем, что главное все же было в другом — в нежелании части нашего народа воевать и жертвовать жизнью за так называемый социализм, за сталинскую систему. Слишком много она принесла народу зла, слишком много людей пострадало от нее, слишком многие ее ненавидели. Это прекрасно понимал и сам Сталин. Первые же сообщения с фронта говорили, что армия бежит, дезертирство принимает массовый характер, число сдающихся в плен превышает все разумные пределы. Отсюда его призыв к защите не завоеваний социализма, а Отечества, отсюда его обращение к народу «братья и сестры», отсюда образы Дмитрия Донского и Александра Невского, да и многое другое, взятое из отвергнутого самодержавного прошлого: офицерские звания, погоны, лампасы, папахи, ордена старорежимных полководцев и героев, георгиевские ленты к ордену Славы и самое главное — перемирие с Русской Православной Церковью, избрание Патриарха и возвращение из запрета слова «русский».

Однако не все сразу поверили Сталину, немало было людей, считавших эти изменения очередной иезуитской уловкой вождя. Многие в СССР не понимали сущности нацизма, не имели реальных представлений о планах Гитлера в отношении славян и других народов. Тем более что антифашистская и антигитлеровская пропаганда в 1939–1941 гг. в результате соглашений СССР с Германией была приглушена. Недовольные советской властью, пострадавшие от нее полагали, что немец избавит нашу страну от коммунистов и Сталина, может быть, оторвет какие-то территории от нее, но уйдет, и появится возможность построить другое, свободное от большевистской диктатуры государство. Такие заблуждения и толкали людей на сотрудничество с немецко-фашистскими войсками. Только к 1943 г. для подавляющего большинства русского народа стало окончательно ясно, что гитлеровцы пришли не освободить русских от коммунистического гнета, а просто уничтожить их как нацию, низвести до рабского, скотского состояния, лишить собственного государства. Еще до нападения на СССР Адольф Гитлер недвусмысленно говорил об уготовленной им судьбе России: «Учитывая размеры русских пространств, для окончания этой войны недостаточно будет разгромить вооруженные силы противника. Всю территорию России нужно разделить на ряд государств с собственными правительствами, готовыми заключить с нами мирные договоры. Необходимо при всех обстоятельствах избегать замены большевистской России государством националистическим. Уроки истории учат, что такое государство опять станет врагом Германии.

Славяне созданы для того, чтобы работать на немцев, и ни для чего больше. Наша цель — поселить в местах их нынешнего проживания сто миллионов немцев. Немецкие власти должны размещаться в самых лучших зданиях, а губернаторы жить во дворцах. Вокруг губернских центров в радиусе 30–40 километров будут размещаться пояса из красивых немецких деревень, связанных с центром хорошими дорогами. По ту сторону этого пояса будет другой мир. Там пусть живут русские, как они привыкли. Мы возьмем себе только лучшие их земли. В болотах пусть ковыряются славянские аборигены. Лучше всего для нас было бы, если бы они вообще объяснялись на пальцах. Но, к сожалению, это невозможно. Поэтому — все максимально ограничить! Никаких печатных изданий. Самые простые радиопередачи. Надо отучить их мыслить. Никакого обязательного школьного образования. Надо понимать, что от грамотности русских, украинцев и всяких прочих только вред. Всегда найдется пара светлых голов, которые изыщут пути к изучению своей истории, потом придут к политическим выводам, которые в конце концов будут направлены против нас. Поэтому, господа, не вздумайте в оккупированных районах организовывать какие-либо передачи по радио на исторические темы. Нет! В каждой деревне на площади — столб с громкоговорителем, чтобы сообщать новости и развлекать слушателей. Да, развлекать и отвлекать от попыток обретения политических, научных и вообще каких-либо знаний. По радио должно передаваться как можно больше простой, ритмичной и веселой музыки. Она бодрит и повышает трудоспособность».

Вот тогда, когда эти установки фюрера стали выполняться на деле, произошло полное осознание, что речь идет действительно о войне Отечественной, о войне за спасение русского и других народов СССР. Тогда и пошли наши полки тяжелым, но победным маршем, закончившимся через два с половиной года в Берлине.

Те, кто оказался на стороне фашистов, тоже в конце концов поняли, что их просто используют как материал, но для большинства было уже поздно — грехи не пускали назад. Власовцы и другие пытались делать намеки, что они не совсем немецкие марионетки, однако отношение к ним за годы войны уже сформировалось — пособники и предатели. Мы попытались объяснить, почему такое количество советских граждан оказалось на стороне жестокого и беспощадного врага России. Да-да, именно России, а не СССР. Мотивы их понятны каждому непредвзято мыслящему человеку. Но согласиться с их выбором, с их решением нельзя. Какие бы благие цели ни преследовал человек, он должен твердо руководствоваться аксиомой: невозможно принести счастье своему народу и своей стране на штыках армии завоевателя. В любом случае ты становишься игрушкой, а то и исполнителем самых грязных дел, в руках поработителей твоей Родины. Выдающийся русский философ И. Ильин писал в 1945 г.: «Многие наивные русские эмигранты ждали от Гитлера быстрого разгрома коммунистов и освобождения России. Они рассуждали так: враг моего врага — мой естественный единомышленник и союзник. На самом же деле враг моего врага может быть моим беспощадным врагом. Поэтому трезвые русские патриоты не должны были делать себе иллюзий». Кстати, такие иллюзии охватили только примерно 30 % белоэмигрантов, способных носить оружие. Они и записывались в формируемые немцами воинские подразделения. Основная часть эмиграции (около 60 % мужчин от 16 до 60 лет), заняла позицию неучастия в войне. Свыше 10 % сражались в армиях США, Англии, Франции, в югославских, бельгийских, французских партизанских отрядах. В целом русская эмиграция в годы Великой Отечественной войны сделала нравственный выбор. Нельзя было ожидать, что вся она, как один, вольется в ряды коммунистического Сопротивления и с оружием в руках встанет на защиту Советского Союза во главе со Сталиным. Слишком много крови и несчастий принесла им советская власть, слишком тяжелы были воспоминания о Гражданской войне, о потере родных и близких, отчего дома. Но эмиграция в своем большинстве сумела увидеть в агрессии Гитлера против СССР не борьбу фашизма с ненавистным ей коммунистическим режимом, а войну на уничтожение Родины. В одном из отчетов руководства царской болгарской полиции подчеркивалось, что те из эмигрантов, «кто еще вчера были самыми большими противниками коммунизма, сегодня стали самыми заклятыми врагами Германии и в глубине души молятся за успех русского оружия». Как писал И. Ильин: «Гитлер пытался бороться и с коммунистами, и с русским народом». Большинство это поняло и не пошло за фашистской Германией. Лишь меньшая часть эмиграции приняла Германию, говоря словами Ильина, за «друга и культурного освободителя» и «жестоко за это поплатилась. Это была русская трагедия, выросшая из революции и политической слепоты».

Поплатились за неправильный выбор и те несколько сотен тысяч советских граждан, взявших из рук немецких фашистов оружие. Несмотря на их антикоммунистические, антисталинские мотивы, они все равно стали изменниками. Изменниками не делу партии, делу социализма, а Отечеству, России. Мы все должны понимать, что недовольство, пусть самое справедливое, порядками в своей стране не дает права призывать для их устранения армию чужого государства. Ведь тогда неизбежно ставится под реальную угрозу судьба твоей Родины, твоего народа.

В последние годы отмечаются настойчивые попытки обелить бывшего советского генерала Власова, представить его этаким идейным борцом со сталинизмом, перешедшим на сторону фашистов, но якобы проводившим свою, отличную от них линию. Эти смехотворные утверждения подкрепляются тенденциозно подобранными или вообще искаженными фактами, а то и просто откровенными выдумками. У предателя появились сотни апологетов и почитателей. Их не смущает, что бывший генерал в своей жизни все время предавал. Он предал веру и Церковь, служению которой в юности мечтал посвятить свою жизнь, Сталина, которым «восхищался», солдат и командиров 2-й ударной армии, от которых сбежал в тяжелую минуту, своих покровителей — немецких генералов после провала антигитлеровского заговора в 1944 г., а в конце войны Гиммлера и СС, перед которыми раболепствовал. Он предавал и жен, и любовниц. Предательство стало для него нормой жизни. И такую личность тянут в герои, тянут те, у которых, наверное, Родина тоже может стать разменной монетой в игре их амбиций. Но у нас, у русских, другие герои — те, кто жизнь положил за Отечество и «други своя».

6 мая 1945 г. день святого Георгия Победоносца совпал с Пасхой Христовой. Народ заполнил немногочисленные храмы России. Молились все: молодые и старые, мужчины и женщины, гражданские и военные: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ!» В том победном мае эти слова пасхального песнопения звучали с особым смыслом. Многие фронтовики и труженики тыла тогда видели в победе проявление Божественного чуда. Вспомните: враг на окраине Москвы, ее прикрывает редкая цепочка красноармейцев и милиционеров, большинство номенклатурной части населения в панике бежит из города, а немцы не двигаются, как будто заклинило, ждут, когда подойдут свежие советские дивизии и нанесут по ним удар. И так всю войну.

Это вмешательство свыше было настолько очевидно, что многие и молитвы вспомнили, и креститься перестали бояться. Фактически значительная часть нашего народа вышла на прежний, дореволюционный уровень понимания смысла великих событий, сакрального, Божественного смысла. Еще одно усилие и началось бы религиозное возрождение. Но это усилие должно было быть инициировано сверху, руководством, вождем, что оказалось невозможным в принципе. После победы над Наполеоном Александр I не стал объяснять ее ни патриотическим подъемом народа, ни собственными заслугами, а полностью отнес ее к Богу: «Господь шел впереди нас. Он побеждал врагов, а не мы!» Вчитайтесь в потрясающие слова Высочайшего манифеста от 25 октября 1812 г.: «Итак, да познаем в великом деле сем Промысел Божий. Повергнемся пред Святым его Престолом и, видя ясно руку Его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли исполнителями, не похожими на сих отпадших от веры осквернителей храмов Божиих, врагов наших, которых тела в несметном количестве валяются пищею псам и воронам!» Как глубоко и точно. Ведь все это можно и нужно сказать было в победном сорок пятом. Русский народ в своем большинстве был готов это услышать. Но нет. Воздавалась безудержная хвала генералиссимусу, полководцам, советскому народу-победителю, постоянно повторялось утверждение о «направляющей, организующей роли коммунистической партии». И снова напрашивается сравнение с осмыслением победы над Наполеоном Александром I, который на памятной медали повелел отчеканить: «Не нам, не нам, а имени Твоему». Эти великие слова выбиты и на Русском памятнике в Софии, воздвигнутом в честь освобождения Болгарии в 1878 г. от турецкого гнета, в ходе которого полегло 200 тысяч наших солдат и офицеров. Так русские люди и их цари считали должным увековечивать память о грозных событиях и великих победах. В 1945 г. все было по-другому. Внезапно приблизившаяся к нашему народу во время войны историческая Россия, Святая Русь стала понемногу отдаляться. Но все вернуться на круги своя, к железобетонным советским догмам, уже не могло — в толще народных масс затеплилась русская жизнь.

Проживавший в нацистской Германии клирик зарубежной Церкви архимандрит Иоанн (князь Шаховской) 22 июня 1941 г. выступил со статьей, в которой желал успеха «искусному, опытному в науке своей германскому хирургу». В ней архимандрит Иоанн приводил слова афонского старца, сказанные ему незадолго до войны: «Спасение России придет, когда немцы возьмутся за оружие». Архимандрит решил, что речь идет о спасении России Гитлером. Но, в свете всего происшедшего, мы с полным основанием можем утверждать, что старец имел в виду совершенно иное. Именно после вторжения германских полчищ Россия стала медленно пробуждаться от кровавого большевистского гипноза.

Для России это была победа над смертью духовной и физической, это было неожиданное проявление русского духа, что вынудило Сталина на приеме в Кремле летом 1945 г. заявить: «Русский народ является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза», у него «имеется ясный ум, стойкий характер и терпение». Это признание Сталина, который в 1930-е гг. утверждал, что «история России есть история ее битья», и пасхальная молитва сотен тысяч русских людей по всей стране, тех самых людей, многие из которых еще недавно активно претворяли в жизнь «пятилетку безбожия», свидетельствовали о том, что коммунизм в России все-таки не прошел. Русский народ им отравился, но в конце концов в большинстве своем его «переварил», как точно заметил в конце 1980-х гг. наш выдающийся писатель В. Г. Распутин. Все это сыграло впоследствии заметную роль в 1960–1980-е гг.

Несмотря на слова Сталина «о русском народе», интересы самого русского народа учитывались вождем меньше всего. Сталин был сторонником построения сильного государства, но в нем не было места русским как государствообразующей нации, носителю ее духа, полностью исключалась важнейшая составляющая ее души — Православие и церковность. За свою многолетнюю деятельность Сталин всего один раз публично сказал добрые слова о русском народе. Несмотря на это, они вызывают у его современных почитателей умиление и восторг. За эти раз произнесенные слова они готовы простить вождю гибель миллионов людей, разрушение церквей, трагические просчеты Второй мировой войны, забвение русской истории и культуры, тяжкий вред, нанесенный Сталиным геополитическим интересам России. В 1936 г. на территории Южной Сибири он создал Казахскую ССР, столицей которой стал русский город-крепость Верный, переименованный в Алма-Ату. Сталин пошел на включение в польское государство принадлежавшего ранее Российской империи города Белостока и столицы Червонной Руси Перемышля, освобожденного русской армией в 1914 г. от австро-венгерского гнета. Он отдал Литве Вильно и отвоеванный русской кровью Мемель (Клайпеду). Кровавые последствия дало включение Абхазской ССР в состав Грузии и т. д.

Представляя Сталина непоколебимым и принципиальным защитником абсолютной самостоятельности СССР, отвергающим любые уступки Западу, его поклонники забывают или не хотят знать, что в годы войны и сразу после нее Сталин рассчитывал на поддержку США и их союзников. Сотрудничество с американцами, установившееся в 1930-е гг., было закреплено хорошими личными отношениями между Сталиным и президентом Соединенных Штатов Рузвельтом. Советский вождь прекрасно понимал, что после победы со всей остротой встанет проблема экономического восстановления обескровленного войной Советского Союза, а средств на это у него не было, кроме как вновь пойти по пути жесточайшей эксплуатации собственного народа. Сталин опасался, что люди могут не выдержать и подняться против власти, несмотря на то что уход с немцами более миллиона советских граждан значительно ослабил потенциал антисталинской оппозиции. В такой ситуации ничего не оставалось, как договариваться с «друзьями-союзниками». Рузвельт обещает СССР кредит в 6 млрд долларов на 25 лет, помощь технологиями и специалистами в обмен на «мягкий» политический и экономический режим в восточноевропейских странах, занятых советскими войсками. Начиная с конца 1944 г., Сталин постоянно нацеливает коммунистических лидеров этих стран на сохранение многопартийности (хотя бы ее подобия), мелкой и средней частной собственности, на отказ от массовых репрессий в отношении Церкви и насильственной коллективизации сельского хозяйства. Еще в 1943 г. Сталин распустил Коминтерн, справедливо рассматриваемый на Западе в качестве штаба экспорта революций.

Когда западные исследователи и политики, впрочем, как и многие отечественные, говорят, что Советский Союз во главе со Сталиным был инициатором «холодной войны» они, конечно, лукавят. Сталин не хотел ни «холодной» войны, ни «горячей», ни «железного занавеса». Он знал, в каком тяжелейшем положении находится страна, и надеялся путем компромиссов, уступок обеспечить ей западную помощь. Однако ситуация в мире после мая 1945 г. коренным образом изменилась. Все «сливки» от победы сняли Соединенные Штаты. Они превратились в единоличного мирового лидера. Вашингтон уже не был заинтересован в укреплении СССР как противовеса Германии и Англии. Берлин был повержен, а позиции Лондона кардинально подорваны и истощены. У ног американцев лежала вся Европа и значительная часть Азии. Не было смысла подкармливать СССР, так как он со временем мог превратиться в конкурента. Целесообразнее было отгородиться от него, зажать в блокаде, чтобы в ней он и испустил свой дух. На смену умершему в 1945 г. Рузвельту, обеспечивавшему прежний курс, приходит Г. Трумэн, провозгласивший крестовый поход против коммунизма. Объявлением о начале этого похода стала Фултонская речь У. Черчилля, но после окончания Второй мировой войны Англия уже не могла проводить самостоятельной политики, полностью превратившись в пристяжного США. Четыре десятилетия сталинская система выдерживала натиск Запада, но в конце концов рухнула, подтвердив неспособность реформироваться и побеждать мирными средствами в борьбе за умы людей.

Сталин до конца своих дней, которые, к слову сказать, «покрыты мраком», был упорным, жестким борцом, сохранявшим ясный и цепкий ум. Он не мог не понимать, что система, построенная большевиками на терроре, нежизнеспособна, что она обречена. В то же время Сталин был узником этой системы. Она была сильнее Сталина, и изменить ее он был не в состоянии. Поразительно, но даже вынужденные, в целом незначительные и внешние, нововведения вождя в «имперском» направлении вызвали крайнюю тревогу не только на Западе, но и в высшей партийно-советской номенклатуре, включая представителей творческой интеллигенции, увидевшей в этом угрозу своему положению. Запад не боялся большевистской идеологии, которую он сам и вскормил. Он не боялся диктатуры Сталина, пока речь шла о диктатуре руководителя ВКП(б). Но Запад и советская номенклатура смертельно боялись возрождения исторической России. В этой связи примечательны слова одного из видных западных идеологов С. Хантингтона: «Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными».

Конечно, лично Сталин, даже если бы и захотел, никогда бы не смог пойти на восстановление сильной национальной России. Но движение в этом направлении могло через два-три десятилетия привести к переоценке русскими советской истории и, как следствие, идеологии. Поэтому Сталин после войны становился опасным для Запада. Что же касается партийно-советской номенклатуры, то она с гораздо большим желанием была готова принять западные ценности, чем лишиться власти, что она и доказала в период т. н. перестройки.

На XIX съезде партии Сталин попытался отодвинуть от реальной власти партийную номенклатуру и переместить политической центр тяжести в Совет министров, главой которого он являлся. Были упразднены Политбюро и должность Генерального секретаря. Главной опасностью для страны Сталин провозгласил «мелкобуржуазный национализм» и осудил понятие «великодержавного шовинизма». Готовилась очередная большая чистка партийной верхушки. Однако Сталин не рассчитал свои силы и силы того партийного аппарата, который он сам и создал. В начале марта 1953 г. Сталин умер при не до конца выясненных обстоятельствах.

Сталинизм, несмотря на некоторые его внешние успехи, был заранее обречен на поражение, ибо он был построен на крови и лжи. Он не имел никакой преемственности с русской дореволюционной жизнью, с русской историей. Власть самого Сталина была нелегитимной с точки зрения духовного восприятия государственной власти. Поэтому мы заявляем в очередной раз тем, кто кричит о «православном» сталинизме: это плод больного воображения. Христианин, православный человек не может быть ни «сталинистом», ни «совпатриотом». Невозможно одновременно почитать святых мучеников и их мучителей, нельзя славить и Бога, и дьявола.

Сегодня налицо опасность создания некоего неокоммунистического режима, гибрида, в котором большевистские лозунги, сталинистская псевдоимперия соединяются с легким псевдохристианским флером. Нет сомнений, что к такому гибриду примкнут все радикальные группировки, как левого, так и правого неонацистского толка, ибо, как говорили святые отцы, «все крайности от бесов». Такой путь неминуемо заведет нас в тупик, из которого не смогли выбраться ни Сталин, ни Советский Союз. Все закончится новой катастрофой.

Личность Сталина, безусловно, подлежит дальнейшему добросовестному и объективному исследованию без упрощений и эмоциональных перехлестов. Но этими исследованиями должна заниматься историческая наука, ибо Сталин принадлежит прошлому. В настоящем и будущем Сталину места нет. Сталинизм, который сегодня предлагается российскому обществу и народу некоторыми сторонниками «красного проекта», есть фетиш, наполненный кровавыми призраками 1930–1940-х гг.

Сегодняшние «сталинисты» утверждают, что советская власть пала в результате отхода руководителей от сталинского курса. Виноваты, мол, предатели Хрущев, Горбачев и прочие генсеки. Это крайне примитивное суждение весьма далеко от реальных причин крушения социалистического Советского Союза.

Так называемая социалистическая система экономики работала неэффективно и проигрывала соперничество с Западом. Судя по действиям и отдельным высказываниям Сталина в последние годы жизни, он это хорошо понимал. Делались попытки усовершенствовать механизм, придать элементы саморазвития и саморегулирования. Но результаты были незначительными и кратковременными. Нужны были кардинальные меры, прежде всего отказ от военно-мобилизационных методов управления народным хозяйством и страной. На это Сталин не решался, так как вся система держалась именно на указанных методах и без них была обречена на разложение или даже на быстрый крах, то есть крушение всего того, что, проливая реки народной крови, упорно стремились создать большевики.

Думается, что «преемники» Сталина в лице Никиты Хрущева и его соратников не были столь прозорливы. Создается впечатление, что они, в первую очередь новый лидер партии, верили в живучесть «социалистической системы», вплоть до возможности перерастания в такой строй, в котором они видели чуть ли не коммунизм. Ее, считал Хрущев, надо только освободить от жесточайшего контроля со стороны органов госбезопасности, реабилитировать сотни тысяч осужденных партийно-хозяйственных работников (но ни в коем случае не «белогвардейцев» и «контрреволюционеров»), повысить руководящую роль КПСС, провести ряд административно-хозяйственных реформ, и к 1980 г. можно объявлять приход «светлого будущего» — коммунизма. Слова «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», произнесенные Хрущевым с высокой трибуны, на долгие годы стали главным лозунгом коммунистической партии. Кстати, тогда же он обещал показать по телевидению в 1980 г. «последнего попа».

Хрущев развернул кампанию гонений на Русскую Православную Церковь. Вопреки распространенному мнению, гонения эти никогда полностью не прекращались. Сталин лишь несколько смягчил линию в отношении Церкви в годы войны и сразу после нее, когда он задумал превратить Москву в «мировой центр Православия» в противовес Ватикану. Но уже с 1949 г. наблюдается постепенное сокращение сверху количества действующих храмов. А в 1950 г. в центральной прессе появляются статьи, в которых говорится, что религия в социалистическом обществе не отомрет сама по себе, так что следует усиливать антирелигиозную пропаганду.

Закрытие храмов, монастырей, семинарий, большинство из которых возродилось всего несколько лет назад, приобретает в 1959 г. массовый характер. Внутри партийного руководства были свои разногласия по поводу взаимоотношений с Церковью. В. М. Молотов полагал, что необходимо остановиться на позднесталинском варианте строгого государственного контроля над жизнью Церкви, постепенного выдавливания ее из общественной жизни, но без объявления ей открытой войны. Хрущев был ярым приверженцем жесткого троцкистско-ленинского подхода, ставившего своей целью полное уничтожение Церкви как института. Эта линия победила, и против Церкви была развязана настоящая война. В результате хрущевских гонений на Церковь произошло массовое закрытие приходов. В 1959 г. у Русской Православной Церкви их было около 14 тыс., в 1961 г. — 8 тыс. К 1966 г. сохранилось 7 тыс. 523 прихода. В 1959 г. РПЦ имела 47 монастырей, а к середине 1960-х — 16. В 1963 г. коммунистические власти закрыли для верующих величайшую святыню Православия — Киево-Печерскую Лавру. Закрыты были и пять духовных семинарий. Развернулись прямые репрессии против духовенства. По обвинению в противодействии властям в закрытии монастырей был арестован и брошен в тюрьму архиепископ Казанский Иов (Кресович). В 1962 г. архиепископ Черниговский Андрей (Сухенко) приговорен к восьми годам заключения по ложному обвинению в экономических преступлениях. Сотни священников, других церковных служителей, активных прихожан были изгнаны с работы, осуждены, отправлены в ссылки и лагеря.

КГБ и парторганы много усилий положили на то, чтобы запугиванием и подкупом склонить некоторых священников к снятию сана. Приблизительно двести из них согласились на это и стали авторами брошюр и книг, содержащих нападки на религию. Две измены были особенно болезненны для Церкви: известного профессора, протоиерея Александра Осипова из Ленинградской духовной академии и молодого богослова из Саратовской семинарии протоиерея Евграфа Дулумана. 30 декабря 1959 г. Святейший Патриарх Алексий I издает указ об отлучении их, а также «всех других бывших мирян — членов Православной Церкви, публично хуливших имя Господне». Под «другими бывшими мирянами», без сомнения, имелись в виду и советские руководители, и члены КПСС, крещеные в детстве и впоследствии занявшие богоборческую позицию. По сути своей этот указ повторял отлучение советского руководства, совершенное Патриархом Тихоном в 1918 г. Как тогда, так и на этот раз советский режим во главе с Хрущевым ответил новым усилением религиозных преследований.

В принципе к власти в Советском Союзе пришел классический троцкист, который еще во второй половине 1920-х гг. понял, что дело Льва Давидовича проиграно и надо пристраиваться в фарватер победителя — Сталина. После двух с половиной десятков лет верной службы вождю, отличавшейся особым рвением и усердием в проведении политических репрессий, прежде всего на Украине, настал час, когда Хрущев наконец-то мог сказать все, что он думал и о своем прежнем хозяине, и о том, как надо правильно вести страну в коммунистическое будущее. Новый лидер был энергично поддержан преобладающей частью партийно-хозяйственной номенклатуры, мечтавшей избавиться от жесткого прессинга Сталина и госбезопасности. В тот момент они вряд ли понимали, что такой прессинг являлся важнейшей составной частью механизма функционирования советской власти и Советского Союза вообще. Можно сказать, что с начала 1960-х гг., когда лихорадочная деятельность Н. Хрущева достигла своего апогея, элементы распада строя, появившиеся на десятилетие раньше, стали сливаться в процесс.

«Процесс пошел», — скажет во второй половине 1980-х гг. главный могильщик СССР и социалистической системы М. Горбачев. Не оспаривая его несомненные заслуги в этом деле, смею утверждать, что процесс пошел еще при Никите Сергеевиче. Про Хрущева, конечно, можно сказать, что «не по Сеньке шапка», но он искренне стремился спасти «завоевания Октября» подходами, которые он усвоил в годы своей молодости, находясь под влиянием и обаянием личности и идей Троцкого и Ко. Чего он только не делал: непрерывно соединял и разделял партийно-хозяйственные структуры, перебрасывал с места на место руководящих работников, обобществлял кур и приусадебные участки, сажал кукурузу в самых неожиданных местах, угрожал империализму разнообразными и диковинными способами, втянулся в гонку вооружений, цементировал социалистический лагерь и начал широкое наступление социализма по всему миру, взяв на финансовый буксир десятки стран Африки и Азии, решивших и у себя построить коммунизм. И демагогия, демагогия, демагогия… Ни один советский лидер, даже Горбачев, не выступал так много и так безответственно, как Хрущев.

Для примера авантюристической суеты во всесоюзном масштабе приведу один эпизод из деятельности Никиты Сергеевича в любимой для него сфере — в сельском хозяйстве. 22 мая 1957 г. он выступил с лозунгом «Догнать и перегнать Америку» по мясу, производство которого собирался увеличить в три раза. Когда ученые возразили Хрущеву по поводу нереальности этих проектов, глава компартии заявил: «Среди экономистов есть скептики, которые не верят в возможности нашего сельского хозяйства утроить производство мяса. Но как они подошли к этому делу? Как водится, взяли карандашик и подсчитали, какой может быть прирост скота и за сколько лет. Товарищи, надо же понимать, какие сейчас силы накопились у советского народа. Это же политическое явление, результат долголетней работы нашей партии…»

В итоге к началу 1960-х гг. в СССР сложилась тяжелая экономическая ситуация. Весной и летом 1962 г. недостаток хлеба стал настолько ощутим, что Хрущев впервые закупил зерно за границей. Цены на основные продукты питания постоянно росли. Все это привело к мирному выступлению рабочих в Новочеркасске, которое было безжалостно расстреляно коммунистической властью. Погибли и были ранены 113 человек. Хрущев не первый раз использовал излюбленный большевистский метод управления народом: жестокие расправы над мирными гражданами. В 1956 г. по его приказу войсками были расстреляны митинги в Грузии — люди протестовали против «разоблачения культа личности». Около 80 человек было убито и ранено, 300 брошены в лагеря и тюрьмы. ХХ съезд партии и развенчание Сталина были нужны Хрущеву не для осуждения большевистского режима, отказа от его методов, а только для укрепления своей личной власти. Реабилитация по его инициативе большевистских деятелей, проявивших себя в 1920–1930-е гг. как активных инициаторов и исполнителей политических репрессий и попавших затем под их неумолимый каток, говорила о том, что сколь-нибудь серьезных намерений изменить сущность режима у Хрущева не было. Поэтому кровавые призраки Дыбенко, Гамарника, Тухачевского, Уборевича, Постышева, Антонова-Овсеенко, Якира, Бела Куна вновь обретали жизнь в названиях улиц, в книгах, фильмах.

Скорый конец «хрущевиады» был неизбежен. Партийно-хозяйственная номенклатура поняла, что преимущества от долгожданной свободы от диктата Сталина в значительной степени нейтрализуются непродуманными, хаотичными действиями нового лидера, задергавшего всех — от инструктора сельского райкома до члена Политбюро ЦК КПСС. Но самое главное, партийная верхушка увидела, что системный механизм управления расстроен и налицо угроза полного ступора.

Приход на пост главы партии Л. И. Брежнева означал, что верхи КПСС решили спасать систему на пути консервации ее механизма, отбросив излишне тяжелые сталинские «детали» и всевозможные хрущевские надстройки и пристройки. Во второй половине 1960-х — начале 1970-х гг. у многих членов партии действительно были заблуждения, что советская социалистическая система может стать конкурентоспособной, если избрать средний путь между крайностями сталинизма и хрущевизма. Нередко говорят, что брежневское руководство боялось реформ и ввело страну в стагнацию. Но эта боязнь шла от того, что реформы, в их совершенно правильном представлении, могли идти только по пути возрождения частной собственности и конкуренции. То есть на повестку дня вставал вопрос об отказе от основных «завоеваний» революции, на что ни Л. Брежнев, ни его ближайшие соратники в силу своих идейных убеждений, интеллектуальных способностей, привычек и традиции пойти были не в состоянии. Тупик «сталинизма», а точнее коммунизма, был очевиден. Что только не делали, чтобы вдохнуть в экономику жизнь. Социалистическое соревнование, начатое еще в 1920-е гг. и призванное заменить конкуренцию, к началу 1980-х гг. полностью себя изжило и выродилось в формальность, а то и в обман. Периодически насаждаемые кампании по развитию критики и самокритики тут же сходили на нет, борьба за инициативность масс наталкивалась на равнодушие большей части общества.

В то же время было бы неверно утверждать, что в «постсталинский» период, в годы хрущевской суматохи и брежневского «застоя» в Советском Союзе не было достигнуто значимых результатов в экономике. Безусловно, они были, в том числе мирового уровня. Любой наш человек сразу вспомнит о космонавтике, о военно-промышленном комплексе, об отдельных успехах в тяжелом и среднем машиностроении, о ряде гигантских строек. В общем, как в бардовской песне конца 1960-х: «Зато мы делаем ракеты, / И перекрыли Енисей, / А также в области балета / Мы впереди планеты всей». Ну, о балете немного позже. Что касается экономических и научно-технических достижений, то они происходили на направлениях концентрации максимально возможных сил и использования все тех же полувоенных мобилизационных методов (секретные города, предприятия, комсомольские и партийные «путевки» на ударные стройки, «битвы за урожай» и т. п.). Все это, как правило, сопровождалось массированными, назойливыми пропагандистскими кампаниями, эффективность которых падала с каждым годом, пока они окончательно не выродились и не стали давать обратный (негативный) результат.

Такие методы обеспечивают решение какой-то острой проблемы, провала, отставания в определенной отрасли, но никак не поступательное развитие экономики. Казалось, социалистическая система должна была рухнуть уже к концу 1970-х гг., но она протянула еще десяток лет. Во многом ее живучесть объяснялась отношением к жизни наших людей того периода. На арену страны в середине 1950-х гг. вышли предвоенные дети. Это было особое поколение. С одной стороны, они сформировались в атмосфере войны, победы, великого подвига народа. Дети фронтовиков или беззаветных тружеников тыла, они в своем большинстве впитали в себя чувство победителя, чувство гордости и достоинства. С другой, они обостренно понимали, что после тяжелейших испытаний наш народ вправе надеяться на лучшую жизнь. Молодые, энергичные, до некоторой степени освобожденные от жесткого сталинского регламентирования, мелочного контроля, они бросились создавать эту «лучшую жизнь». Во многом благодаря им были достигнуты прорывы в науке, технике, состоялась целина, развернуты огромные стройки 1960–1970-х гг. Было много фантазий, мечтаний, возвеличивания человеческих возможностей, роли науки, которая перевернет весь мир и сделает жизнь неимоверно легкой и счастливой. Конечно, все это, лишенное духовного смысла, впоследствии приведет к глубоким разочарованиям, мучительной перестройке сознания, а немалую часть — к уходу от активной жизненной позиции. Но тогда, в 1960-е и 1970-е гг., поколение предвоенных детей самоотверженно трудилось над созданием материально-технической базы социалистического государства. И хотя цель не была (и не могла быть) достигнута, то, что это поколение создало, во многом спасло Россию от гибели в 1990-е гг.

Однако к началу 1980-х гг. у тех, кто «тащил» страну, накопилась усталость, прежде всего моральная. Им уже к пятидесяти, а жить приходится по-прежнему надеждами. Работы много, а достатка мало. Энтузиазм прошел вместе с молодостью, на первый план выходят житейские заботы. А тут еще с Запада все обильнее поступает информация, как хорошо там живется: в магазинах все есть, зарплаты не чета нашим, по два автомобиля почти в каждой семье, нет политзанятий и вообще никакой «обязаловки», свобода. Дряхлеющее руководство СССР вызывало только насмешки, становясь мишенью бесчисленных анекдотов. У предвоенных детей еще теплилась надежда, что если омолодить, осовременить Политбюро, то, может, дела пойдут лучше. Но послевоенные поколения уже не верили в преимущества социализма. Многие с тоской смотрели на Европу и США. В 1977 г. генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев объявил, что создана «новая историческая общность — советский народ». В те годы уже во многом дискредитировавшая себя советская власть со своими «открытиями» вызывала в народе подтрунивание и насмешки. Но стоит признать, что во многом Брежнев был прав. В середине 1970-х гг. трудно было говорить о прежнем народе, жившем идеалами русской цивилизации. К тому времени подрастало уже третье советское поколение большей частью некрещеных людей. Церковь находилась в полузапрещенном состоянии, сотни тысяч храмов по всей России были закрыты, загажены или превращены в руины, в обществе процветали пьянство, показуха, казнокрадство. Чем больше на телевидении выступал очередной генсек с очередными заклинаниями о преданности народа делу партии, тем больше в среде молодежи пользовались популярностью американские песни, джинсы и кроссовки. Страна стремительно катилась вниз.

Советское руководство, сформировавшееся в идейном плане в 1930-х гг., уже ничего не могло, да и не способно было что-либо изменить — система, созданная Лениным-Троцким-Сталиным, не реформировалась и не развивалась. Она удерживалась только с помощью жесткой диктатуры и массовых репрессий, что было уже невозможно осуществить в силу изменения народного сознания, его абсолютной усталости от жизни под прессингом, от обманутых надежд. Практически полностью исчезли, переродились те, кто мог бы применять такие репрессии, на ком держалась бы диктатура.

Помнится, в 1982 г. в Белграде я разговорился со своим хорошим знакомым, сербским политологом. Он спросил: «Как ты думаешь, сколько еще продержится коммунистическая власть в СССР?» — «Лет десять», — неожиданно для себя ответил я. Дома задумался, почему я так сказал, и пришла мысль: «Потому что коммунистов фактически уже нет». Да, именно так — были миллионы членов КПСС, а коммунистов по содержанию, по идейности, готовых с риском для жизни защищать «дело Ленина и партии», стало крайне мало. Когда большевики в 1917 г. узурпировали власть, все, кто не хотел отдавать им Россию, взялись за оружие и бились несколько лет, пытаясь отстоять свою правду. В 1991 г. не было даже сколь-нибудь массовой демонстрации в защиту КПСС, советской власти — до такой степени разложилась система, к которой сегодня призывают вернуться современные коммунисты. Некоторые из них сейчас воздыхают, что очень короткое время КПСС и страну возглавлял председатель КГБ Ю. Андропов. Сторонники твердой руки «а-ля Сталин» рассчитывали, что он «наведет порядок». Но дальше вылавливания прогульщиков в пивных и в кинотеатрах дело не пошло и не могло пойти. Андропов сам не знал, как спасать социализм. Заигрывая с либеральной советской интеллигенцией, с «прогрессивной группой» в аппарате ЦК КПСС, он в то же время боялся реформ, понимая, что они приведут к полному слому советской власти.

В руководящих органах партии и государства к этому времени сформировалась небольшая прослойка советников, помощников, консультантов, заведующих отделами, секторами, в основном из поколения предвоенных и военных детей, которые вынашивали идеи решительного перевода советского социализма на западный социал-демократический путь. Они, конечно, как большинство членов КПСС, уже были коммунистами только на словах, являясь, по сути, конформистами, которых связывало со страной главным образом зарплата и возможность делать политическую или чиновничью карьеру. Шеварднадзе, Яковлев, Бовин и другие плохо представляли, как осуществить переход от социализма к капитализму (естественно, с «человеческим лицом»), но были твердо уверены, что иного выхода нет — надо ввязаться в бой, а там кривая сама выведет.

В лидеры, который мог решиться на демонтаж «развитого социализма», был выдвинут М. С. Горбачев, которого еще Андропов рассматривал в качестве перспективного политика. Сегодня много говорят о предательстве Горбачева и его подельников, о западных «агентах влияния» в советском руководстве. Агенты, наверное, действительно были. Они всегда есть и долго еще будут. Когда страна крепка, общество здоровое, народ уверенно смотрит в будущее, и агентов минимум, особенно в верхах, и влияние их ничтожно. Когда же все находится в разложении, здесь и агентам раздолье. Так что дело, по большому счету, не в них. С таким же успехом предателями можно назвать и миллионы членов партии, которые в повседневной жизни изменяли идеалам коммунизма, совсем не собирались рисковать положением, карьерой, да и просто личным спокойствием ради их осуществления или защиты. Через год-полтора «перестройки» только совсем неразвитым в политическом отношении людям было неясно, куда ведет Советский Союз Горбачев. Но кроме глухого ропота, издевательских анекдотов, нескольких осторожно-критических выступлений на пленумах и конференциях партия ничего противопоставить не смогла. Ее дело умерло. Были ли мы, члены КПСС, в этой ситуации предателями? Думаю, что нет. Ведь идеи ленинизма умирали, прежде всего, в наших сердцах, остывала, уходила вера в светлое будущее, возникало отторжение искусственных, нежизнеспособных схем, равнодушие к лозунгам, призывам, которые стали казаться нелепыми и смешными. Умирало то, что кровавым насилием, запугиванием, обманом, соблазном было навязано русскому народу. Исчезало придуманное государство с придуманным названием.

Весь вопрос был в том, чтобы выбрать путь, решить, в каком направлении двигаться. Для Горбачева и Ко это было ясно — на Запад, к США, американцы нам помогут, примут и обласкают. Оно и понятно, другого наши партийцы и не знали. Запад, особенно после войны, стал важнейшим фактором жизни Советского Союза: его «догоняли», с ним соревновались, его боялись, им интересовались. Если наша модель не работает, значит, надо хвататься за ту, которая функционирует, да еще успешно. Другой такой модели, кроме западной, в мире не было. Обратиться к прошлому, к собственно русскому опыту, прежде всего в надстроечной сфере, в голову прийти не могло. Ведь все дореволюционное выжигалось, вытравливалось из памяти народной, носители русской цивилизационной идеи, православные имперцы истреблялись, а в период позднего упадка советской системы подвергались травле, выталкивались на обочину общественной жизни. После жесточайшего 70-летнего преследования русская идея только-только начала пробиваться сквозь толщу коммунистической и либеральной клеветы. Эти робкие ростки насмерть перепугали партийную номенклатуру. Председатель КГБ Ю. Андропов пишет записку в Политбюро с выводом, что главной опасностью для страны является русский национализм (!).

По настоянию Андропова фактически были сведены на нет все мероприятия по празднованию в 1980 г. 600-летия Куликовской битвы. Но партийные лидеры беспокоились напрасно. Умами и сердцами образованной части советского общества завладели идейные наследники тех, кто в феврале 1917 г. уже пытался свернуть Россию на западный цивилизационный путь. Тогда все это быстро закончилось катастрофой. К ней же перестройщики-«февралисты» задорно повели страну и в 1991 г. Катастрофа повторилась. Государство обрушилось, от него отпали не только национальные окраины, но и территории единой русской истории, культуры, языка и традиции — Украина, Белоруссия, а также земли, плотно населенные славянами, — Северный и Восточный Казахстан. Это уже не только геополитическая катастрофа, а национальная, что значительно трагичнее и опаснее. В истории, бывало, гибло государство, чтобы сохранился народ. У нас русский народ был не только осоветизирован, т. е. во многом потерял свое национальное лицо, но оказался к тому же и разделенным. В таком состоянии он не мог противостоять русофобской, антидержавнической политике ельцинской либеральной группировки, подвергшей страну полному разграблению и подчинению западным интересам.

Формально в 1991 г. советская власть пала, но новое государство в полном смысле пока не состоялось. Если в социально-экономической области произошли во многом коренные перемены, то в области ментальной, мировоззренческой духовной мы одной, а порой и двумя ногами все еще в Советском Союзе. Оттуда родом и олигархи, и политики, и киллеры, и коррупционеры, и большинство нашего народа. И не столько потому, что в СССР прошли их молодые или даже зрелые годы, сколько потому, что мало у кого произошла глубокая переоценка всего того, что пережила наша Родина. Для осознания трагичности российской истории, недавнего прошлого, подлинных причин событий ХХ в. необходимы серьезная внутренняя работа, внутреннее покаяние, очищение ума и души от чуждых и ложных ценностей. Однако советские штампы, советские подходы по-прежнему преобладают и в политике, и в экономике, и в гуманитарной сфере. Можно сказать, что Российская Федерация существует в условиях продолжения гниения советской власти, советизма. Значительно затягивает этот неприятный во всех отношениях процесс либерализм, получивший широкое распространение в образованной части общества, особенно в околотворческой столичной среде и в бизнес-менеджерских структурах.

Либерализм — это абсолютно чуждая русскому духу идеология, которая, как заразная бацилла, разъедает организм нашей нации, если его духовная защита серьезно ослаблена, как в 1917 г., или в значительной степени разрушена, как сегодня. Либерализм и коммунизм смыкаются в главном — в жестком неприятии стержня государства, нации, народа. Отсюда и неприятие исторической России, традиции, народной культуры. Расхождения в вопросах социально-экономической политики, порой весьма принципиальные, никак не отменяют тот факт, что оба этих идейных течения последовательно враждебны интересам русского и других народов России.

Ф. М. Достоевский определял либерализм как русоненавистничество. Почему либералы так не любят русских, русскую идею, русскую традицию? Не за внешний же вид, не за характерные черты лица и т. п. Этническая составляющая в русскости не главная. Русскость — это, прежде всего, состояние духа, выражающееся в вере, в Православии. Значит, они не любят нас из-за Христа, из-за нашей преданности ему. Удалось лишить наш народ веры — и превратились мы из русских в советских, и таковыми многие, по сути, остаются, ибо не возвратились еще на тысячелетний путь наших предков. Коммунисты в принципе не терпят русскость по тем же причинам. Достоевский пророчески называл их бесами, которым ненавистно само имя Христово. Круг замкнулся. Пусть никого не смущают словесные заигрывания современных членов компартии с Церковью — они не принесли покаяния за кровавый террор в отношении верующих русских людей, и многие из них только ждут своего часа. В этот круг попадают и так называемые «русские националисты», нападающие на «жидовскую веру во Христа» и поклоняющиеся различным идолам или своим амбициям. Ненависть к Христу, а значит, к подлинной русскости, объединяет на Болотной площади и проспекте имени Сахарова, казалось, таких внешне разных либералов, левых и националистов. Здесь речь о глубинных, сущностных причинах их совместных акций, а не о словесном оформлении, на которое реагирует неискушенная в политике и ценностно дезориентированная масса москвичей.

Нельзя сказать, что руководство Российской Федерации последних двенадцати лет атакуется непосредственно за его стремление вернуться к истокам, к исторической России. Тем более что такого стремления особенно и не заметно. На поверхности выглядит так, как будто люди с Болотной бьются против реальных пороков нынешней системы — потрясающего по своим масштабам казнокрадства, равнодушия и безнравственности значительной части чиновничьего аппарата, чудовищной формализации жизни обычных граждан. Однако главной причиной всех этих выступлений за «настоящую демократию» является страх, что В. В. Путин своей самостоятельной политикой, часто противоречащей «идеалам» и интересам либералов и коммунистов, может, сознательно или нет, создать условия для поворота нашего народа к своим традиционным ценностям. Этим объясняется и столь активная поддержка, граничащая с прямым вмешательством, оппозиционных болотных сил со стороны США и некоторых западных стран. Для них возрождение исторической России означает крах многовековых усилий по ее ликвидации.

Ф. М. Достоевский в «Дневниках писателя» заметил: «Русский и православный — слова-синонимы; русский без Православия — дрянь, а не человек». Страшная фраза, но точная и, как это ни горько признавать, во многом характеризующая идейно-нравственное состояние нашего общества. Вот когда дали о себе знать последствия кровавого выкорчевывания из народного сознания тысячелетних духовных ценностей, традиций, подмена их советским «моральным» кодексом строителя коммунизма. Обезбоженные, зовущие людей к ложной цели, они исчезли «яко дым». И оказалось, что ничего не осталось, или почти ничего. Успехи в области балета не смогли остановить катастрофическое падение нравственности, разгул самых низменных устремлений и инстинктов. Воспитанное советской пропагандой, культурой и семьей общество в одночасье выдало «на-гора» мерзкое зрелище, масштабы которого Ф. М. Достоевский, скорее всего, не предполагал.

Противоядием преступности, криминальной и моральной, захватившей в 1990-е гг. всю страну, могла стать вера. Однако возвращение к ней серьезно замедлялось густопсовым атеизмом и богоборчеством, внедрявшимся в сознание нашего народа в течение семи десятилетий. Некоторые положительные изменения произошли в 2000-е гг.: окрепла Русская Православная Церковь, выросло число верующих. Но одновременно проявились и негативные моменты. В последнее время священноначалие стало приоритетное внимание уделять административным, хозяйственным, финансовым вопросам, внешней деятельности в ущерб, на наш взгляд, духовному воспитанию паствы и клириков. Появляется угроза формализации церковной жизни, обмирщения ее, подмены духа материальным, служения страстям и личным амбициям. В таком состоянии Церковь и верующие не смогут не только стать примером, указывающим путь к Истине, но и выдержать сколь-нибудь серьезное давление на них антигосударственных и русофобских сил. Если ядром Церкви не будут молельщики, если священники не будут заниматься своим прямым делом — участвовать в созидании душ пасомых, прекратив массовое увлечение публицистикой, сочинительством романов и пьес, то мы проиграем, не успев вступить в бой. Безусловно, в Русской Православной Церкви подавляющее большинство батюшек — самоотверженные, бескорыстные и смиренные труженики на ниве духовного возрастания нашего народа. Служат они этой главной и, по сути, единственной цели в тяжелых, порой в нищенских, условиях. Честь им за это и хвала. Но, к сожалению, перед глазами народа, особенно мало- или вообще внецерковного, чаще предстают иные церковные служители: политиканствующие, председательствующие, самоутверждающиеся. Все внешне чинно, благолепно, а духа нет, и люди это чувствуют. Чтобы создать условия для выхода на путь возвращения к идеалам Святой Руси, то есть к идеалам России, которую мы потеряли в 1918 г. после расправы над помазанником Божьим — Русским царем и его семьей, нужна огромная духовная работа каждого нашего человека, нужно глубокое и искреннее внутреннее покаяние, нужно возрождение в народе самого главного его достоинства «во вся веки»: любви к ближнему и дальнему, а значит, любви к Богу. Без активного созидательного участия иерархов, священников, монашествующих эту задачу не решить. Она, конечно, стократно сложнее, чем все остальные задачи, стоящие перед Церковью, но это не повод, чтобы уходить от нее, прикрываясь кипучей и, нередко, трескучей внешней деятельностью. Без духа нет веры, и дела без духа мертвы.

Увлекаясь внешним, мы можем оказаться в нынешнем положении католической Церкви. Ранее она упорно стремилась всюду подчинить себе государственную власть. Римский папа почитался ею не только высшим духовным лидером, но и главным светским государем. Он мог смещать, в случае их неповиновения, королей и даже императора Священной Римской империи. Ныне же, особенно после II Ватиканского собора, перед лицом духовного кризиса Ватикан пошел навстречу человеческим страстям и своеволию, подлаживая под них Церковь. Отменили латынь, обязательность поста, разрешили священнику совершать мессу лицом к народу, то есть спиной к Богу, упростили одеяния священнослужителей, вынесли алтарь в центр храма, стали придавать чрезмерное значение проповедничеству, чтению мирянами во время службы Священного Писания. Результатом всех этих нововведений, призванных привлечь людей в Церковь, стало ее обмирщение. Католичество растеряло большую часть своей паствы даже в таких еще недавно религиозных странах, как Италия и Испания. Сегодня в огромных католических соборах Европы бродят лишь гулкое эхо да вездесущие группки японских туристов. Поэтому утверждение некоторых наших поборников Православия, что католичество представляет для нас серьезную опасность своим прозелитизмом, преувеличены. В настоящее время католичество скорее закрытый элитарный клуб, чем христианская Церковь. Для нашей Церкви в первую очередь представляют опасность не католичество и даже не сектанты, а новое обновленчество внутри самой Православной Церкви, которое, под сладкие разглагольствования о необходимости «повернуться лицом к народу», на самом деле покушается на чистоту Святого Православия и Святоотеческого учения.

Наряду с коммунистическим и либеральным путями развития одинаково ложным и тупиковым является путь так называемого «русского национализма», который, по сути, представляет собой гибрид язычества и национал-социализма, окрашенных в «русские тона». Определенные силы, враждебные нашей стране, давно поняли, что такой «русский национализм» в руках опытных провокаторов может стать смертельно опасным. Причем в данном случае мы сталкиваемся с особо изощренным цинизмом. Ведь нашей молодежи навязываются для подражания носители абсолютно враждебной России идеологии. Не может не вызывать чувства возмущения и тревоги за наше будущее молодой человек, «кидающий зигу» и отмечающий день рождения Гитлера, того самого, что собирался сделать из русских вечных рабов, умеющих считать до десяти, и уничтожил миллионы наших соотечественников. Фашизм является такой же богоборческой идеей, привнесенной с Запада, как и марксизм. Выдающийся русский военный историк А. А. Керсновский, находясь в эмиграции, писал: «Когда наконец мы поймем, что иностранные националисты, будь то испанские белогвардейцы, французские „огненные кресты“, немецкие наци и итальянские фашисты, есть такие же враги нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты?» Похоже, что этого до сих пор не понимают наши сегодняшние националисты, вскидывающие руку в фашистском приветствии или вопящие «хватит кормить Кавказ». Очевидно, что такие примитивные лозунги находят поддержку у части нашей молодежи, брошенной государством в идеологическом плане на полный произвол. Вот этим и пользуются враги России и Православия, пытающиеся подорвать нашу страну с помощью как левых, так и правых радикалов. Опьяненная безумством толпа кричит: «Москва для москвичей — бей хачей!», и им невдомек, что слово «хач», «хачик» происходит от армянского «խաչ», что означает «крест». Таким образом, т. н. «русские националисты» дословно призывают к следующему: «Москва для москвичей — бей Крест!» Спрашивается, что в этих людях осталось русского? В лучшем случае имя и фамилия.

Русский национализм может быть благотворным только тогда, когда является частью державной православной идеологии. В этом случае его предназначение — хранить Святую Русь в душе и нести свет Христов другим народам. Когда понимание этой миссии уходит из русского державного национализма, он становится местечковым и, как правило, перерождается в фашизм.

А сколько было поднято шума со стороны тех же «националистов» по поводу исполнения кавказцами лезгинки на улицах и площадях Москвы! Спору нет, этот танец зачастую используется выходцами с Кавказа в провокационных и хулиганских целях. Только борцам с лезгинками стоило бы призадуматься, почему в ответ, рядом с танцующими кавказцами, не выйдет толпа, хотя бы в несколько десятков русских москвичей, и не спляшет русского? Не вызывает сомнений, что если бы в ответ на танцы и пение гостей с Кавказа многотысячная толпа грянула: «Встань за веру, Русская земля» или даже лирическую «Однозвучно гремит колокольчик», то лезгинки потеряли бы всякую свою остроту и провокационность и стали бы восприниматься нами тем, чем они есть на самом деле, — красивыми национальными танцами кавказских народов. Но в том-то и дело, что, в отличие от кавказцев, большинство русских не знает ни своих народных песен, ни танцев. Наша молодежь растет на отечественной и иностранной попсе, которая не содержит в себе ничего национального и является самым откровенным словесным и духовным мусором. Стоит ли удивляться, что такой молодежью легко манипулировать?

Россия может быть только империей, иначе она погибнет как цивилизация. Мы, русские, — имперский народ и несем перед Богом ответственность за те народы, которые жили и живут вместе с нами. Любой, кто выступает за образование т. н. «Русской республики», за отделение каких-либо территорий от России, есть вольный или невольный враг российской государственности.

Однако здесь надо четко определиться, что мы понимаем под словом «империя». Слово «империя» несет в себе, прежде всего, духовный смысл. Империя в русском понимании — это конгломерат разных народов, отличных друг от друга по языку и вере, но признающих четыре скрепляющих основы: единого Державного Правителя, государствообразующую нацию, государствообразующую веру и единство территории. В Российской империи все ее народы были равны перед Богом, царем и законом. Все это вместе взятое создавало особую русскую православную цивилизацию. Многочисленные народы, живя в Российской империи, никогда не считали свои земли ее колониями, да они никогда ими и не были. Сохраняя свою самобытность и культуру, народы империи называли себя русскими. Слово это означало не национальную, а духовно-нравственную принадлежность к определенной системе ценностей. Слово «русский» было прилагательным (национальность обозначалась как «великоросс»). Можно ли себе представить «французского алжирца» или «английского индийца»? В России же существовали русский татарин, русский поляк, русский армянин, русский немец, русский еврей.

Только в Российской империи представитель некоренного народа, в западном понимании «туземец», мог занимать государственные посты, в том числе и самые высокие. Так, например, при императоре Александре II армянин граф М. Т. Лорис-Меликов фактически был главой правительства.

Мусульмане состояли в самых элитных частях русской Императорской гвардии, даже в личном конвое Императора. Русские государи всегда с большим уважением и заботой относились к мусульманам-конвойцам. Шеф корпуса жандармов при императоре Николае I граф А. Х. Бенкендорф составил правила обращения со служившими Царю горскими мусульманами: «Не давать свинины и ветчины… Строго запретить насмешки дворян и стараться подружить горцев с ними… и маршировке не учить, стараясь, чтобы горцы с охотой занимались этим в свободное время… Телесным наказаниям не подвергать: вообще же наказывать только при посредстве прапорщика Туганова, которому лучше известно, с каким народом как обращаться… Эффендию разрешить посещать горцев, когда он желает, даже в классах… Чтобы во время молитвы горцев дворяне им не мешали… Наблюдать, чтобы не только учителя, но и дворяне насчет веры горцев ничего худого не говорили и не советовали переменить ее…»

В начале ХХ в. в столице Российской империи Санкт-Петербурге наряду с храмами господствующей православной религии свободно действовали католические костелы, протестантские церкви, самая большая в Северной Европе того времени соборная мечеть, самая большая в Европе синагога, буддийский дацан. Все они были открыты с Высочайшего согласия. И так было по всей стране.

В 1917 г. мы отреклись от своего Богом предназначенного пути, мы пошли за чуждыми фетишами свободы, мы разрушили империю, и от нас отвернулись все проживавшие в ней народы. Мы сами стали духовной колонией безбожных сил. Как только русский народ согласился поставить земное выше Небесного, Россия исчезла как государство и цивилизация. Другие народы перестали видеть в русских носителей сакральной власти, в их представлениях русский народ стал таким же, как все, а значит, служить его стране стало не обязательно.

Российская империя и Советский Союз имели в определенной степени территориальную преемственность, но в духовно-нравственном отношении между ними был огромный разрыв. Более того, они являлись антиподами. К сожалению, нынешняя Российская Федерация тоже до сих пор является не только правопреемником СССР, но во многом духовно-нравственным наследником. А это значит, что, пока мы не вернулись к своим истокам, мы не вернулись в Россию. Возвращение это возможно только тогда, когда во главу угла мы снова будем ставить Божье дело, а не интересы бизнеса, политических партий и политических лидеров. В последний раз подобное произошло в 1941 г., когда весь наш народ ясно осознал, что если сейчас он не обратится к Богу, то его ждет рабство и уничтожение. И достаточно было даже не обратиться, а просто повернуться к утраченным ценностям, чтобы самый сильный и опасный враг был повержен.

Сегодня Русский Мир искусственно раздроблен. Доходит до абсурда: Киев, матерь городов русских, не является русским городом, так же как и другая колыбель русской государственности, Чернигов, или целые области Новороссии, политые русским потом и кровью. На этом фоне враги исторической России раздувают как местный, так и русский национализм. Нужно уяснить, что любой антирусский национализм, в какие бы одежды он ни рядился, является в первую очередь врагом своих собственных народов. Потому что крушение России как единого государства неминуемо приведет к порабощению и гибели все народы, ее населяющие. Убаюкивающие заверения местных националистов, что «стоит только избавиться от владычества России, и вот тут-то мы заживем…», являются не более чем лживыми перепевами с чужих слов.

Россия обречена или погибнуть, или вновь стать империей. Не для того, чтобы насильственно властвовать и повелевать чужими народами, а для того чтобы противостоять мировой лжеимперии, которая стремится покорить весь мир, навязать нам антихристианские лжеценности, которые уже погубили некогда христианскую Европу. В 1792 г. благочестивый французский король Людовик XVI на эшафоте перед казнью молил Бога: «Господи, да не падет моя кровь на Францию!» Но королевская кровь пала на нераскаявшийся французский народ, и сегодня в Европе нет более безбожной и более закрепощенной в духовном плане страны, чем Франция. Мы видим, как духовный агрессор ведет беспощадную войну с государствами, народы которых не хотят отказываться от христианских ценностей. Не случайно «финансовый кризис» больнее всего бьет по православной Греции и католическим Италии и Испании. В создаваемом новом «демократическом» концлагере не может быть места христианству. Поэтому нас тоже всеми силами стараются заставить отречься от Христа, от Церкви, от семьи, с тем чтобы потом затащить, встроить в западный глобалистский «рай», который на самом деле является настоящим адом. Только православная империя, соединив в себе волю всех верующих в Единого Бога народов, сможет остановить наступление этого всемирного концлагеря.