Протоиерей Димитрий Смирнов , священнослужитель Русской Православной Церкви (митрофорный протоиерей), церковный и общественный деятель; настоятель нескольких храмов; проректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета; председатель Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства.

* * *

В начале 1990-х гг., когда многие жители России впервые открыли для себя Церковь, бывшие партийцы в массовом порядке приходили в храмы и каялись, что были коммунистами. Сталинизм в ту пору осуждался безусловно и, кажется, всеми. Сейчас, спустя четверть века, не такое уж редкое явление — молодой человек, громко именующий себя «православным сталинистом». Почему народная память оказалась такой короткой? Каковы духовные корни возрождения симпатии к Сталину? Может быть, у вождя действительно имелись заслуги, искупающие многие из сотворенных им и его приспешниками беззаконий? Мы беседуем с известным священником, к мнению которого многие прислушиваются, настоятелем нескольких московских храмов (в том числе храма свт. Митрофана Воронежского на Хуторской и храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском Парке), председателем Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства протоиереем Дмитрием Смирновым.

— Некоторые считают: не столь важно, кто как относится к Ленину и Сталину, это личное дело каждого. А как думаете Вы?

— Когда я был помоложе, то считал, что это вопрос — принципиальный. А сейчас замечаю, что, как бы человек ни относился к чему-то, мое отношение к самому этому человеку не меняется. Те, кто любят Сталина, любят не его самого, а — свое мнение о нем. Когда любитель зимней рыбалки проваливается под лед, то в этот момент перестает ее любить. Войти в сталинизм во второй раз, к счастью, нельзя, в это смысле эта забава более безопасная.

Но христианином человек не может стать, если внутренне не отторгнет коммунистическую религию. Существуют специальные чины отречения от заблуждений при переходе к христианству от иудаизма, от ислама, даже из христианских конфессий в православие. Так же и здесь: неплохо бы, чтобы человек проходил через такой чин. Некоторые считают, что коммунизм — это всего лишь социально-экономическое заблуждение, но в нем есть все признаки религиозного учения. И вот такое двоеверие — конечно же, не дает возможности человеку стать полноценным христианином. Коммунизм нужно преодолеть.

В 1990-х гг. в Церковь шли толпы мужчин, которые на исповеди каялись в том, что были коммунистами. Многие сейчас стали активными христианами. А тогда они считали очень важным отвергнуться этого мировоззрения в форме покаяния.

Сталин, конечно, был коммунист, хотя и ревизионист. Правда, он был такой демагог, так часто менял взгляды, что трудно использовать его высказывания в доказательство [того или иного мнения о нем].

— Тем не менее, в последние годы сложилась довольно влиятельная группа людей, которые называют себя православными — и при этом почитают Сталина, называют его «эффективным менеджером»…

— Я слышал такое выражение. Перевод этого слова я знаю, но не знаю, что оно означает в российской действительности. Я думаю, [персидский] царь Дарий был не менее эффективный менеджер. И [древнеегипетский фараон] Аменхотеп II. Или Темучжин [впоследствии стал именовать себя Чингисханом].

— Это все фигуры, сравнимые со Сталиным?

— Ну нет, масштаб личности другой. Темучжин будет все-таки покрупнее, на мой непросвещенный взгляд. Известно о некоторых человеческих проявлениях Сталина, которые говорят о его слабости. Как человек, который провел детство в бараке, я могу с уверенностью сказать, что Сталин был трусоват. Очень по-серьезному, глубоко. Как личность. Связано ли это было с его сухорукостью или с чем-то другим… Но, конечно, он был умен, а лучше сказать — хитер. И со способностями. Вкус к литературе у него был.

Это личность, которая стоит того, чтобы ее описали. Но самый точный портрет Сталина, мне кажется, нарисовал Фазиль Искандер, Царство ему Небесное, в рассказе «Пир Валтасара». Он будто бы заглянул в самое нутро этой глубокой пещеры.

— И изобразил сталинскую страсть к издевательству, унижению тех, кто и так ниже его по статусу…

— Это у него было чисто блатное. В камере делать нечего, вот уголовники и развлекаются, подтрунивают над младшими, пользуясь своими «титулами»: этот «вор в законе», а тот — не «в законе»… Сталину было все можно. И он этим наслаждался.

По-видимому, у Сталина было некое заболевание параноидального характера, хотя точных сведений об этом нет.

— Из этого, видимо, рождался и его страх перед подчиненными?

— Нет, я думаю, страх был изначала. Он чувствовал свою слабость. Знал и слабую свою подкованность в коммунизме, и то, что некоторые его воззрения противоречат «столбовой дороге» интернационала. И по крестьянскому вопросу, и по устройству государства он сильно расходился с той интерпретацией марксизма, которой придерживались старшие товарищи по партии. Те ему на это указывали и немножко его… презирали. Что рождало у него желание отомстить. Вполне в его горском духе.

— Уже одно это показывает, что никаким христианством там и не пахло…

— Нет, пахло. Но и только. Он учился в семинарии (правда, не окончил), мать готовила его к служению в Церкви, наверняка была женщина религиозная… Какое-то знание о Церкви у Сталина сохранилось; и в окружении его были люди, вышедшие из церковной среды — маршал Василевский, Микоян, который вообще Духовную академию кончил…

— Но при этом к началу войны на свободе оставалось считанное количество архиереев.

— По-моему, всего три. Они-то и были привезены в Кремль в ночь с 4 на 5 сентября 1943 г. [Это были патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Алексий (Симанский) и митрополит Николай (Ярушевич). После их встречи со Сталиным Русская Церковь избрала нового патриарха, были вновь открыты духовные школы и амнистировано несколько ранее осужденных священнослужителей].

— Есть популярное заблуждение о Сталине — якобы он восстановил отношения с Церковью.

— Он их не восстановил, а просто дал Церкви возможность открыть некоторые храмы. Вслед за Гитлером. Гитлер, не будучи христианином, был политик — и он эту «карту» использовал в своей игре. Смотрите, ваше руководство — жидокоммунисты — закрывают храмы и убивают священников, а я вот — разрешаю. Я думаю, именно эти действия Гитлера подтолкнули Сталина к тому, чтобы закрыть Союз воинствующих безбожников и дать Церкви некоторые послабления. Если бы он это сделал от сердца, то Губельмана расстрелял бы [Миней Израилевич Губельман — председатель Союза воинствующих безбожников, известен под псевдонимом Емельян Ярославский]. Ведь в ленинском ЦК Сталин оставил в живых единицы, и Губельмана в том числе.

Я не могу себе представить, чтобы в Сталине проснулось что-то доброе по отношению к вере. Он не любил и семинарию, и все, что относится к Церкви. Хотя он кое-что и изучал, но мистическую сторону Церкви он не мог понимать.

— Еще один миф о Сталине — будто на смертном одре он в чем-то покаялся. Конечно, мы не можем знать, что происходило в его сердце в эти последние дни…

— Мы доподлинно знаем, как эти последние дни у него проходили. Как он мокрый лежал рядом с диваном и ничего не мог сказать. О каком покаянии тут идет речь… Хотя я сам иногда приходил к умирающим и, обращаясь к человеку, который находится в агонии, несколько раз убеждался, что он и слышит, и понимает.

— Современные сталинисты ставят в заслугу вождю победу над Гитлером, разгром «милитаристской Японии», перевооружение армии, ликвидацию ядерной монополии США, восстановление экономики после войны, отмену карточной системы… Заслуженно?

— Сам Сталин, когда война закончилась, поднял тост за русский народ. Он был человек умный и понимал, кто выиграл эту войну. А уж что касается Японии — я с большим трудом представляю, как Сталин на коне едет на дальневосточные границы и там руководит кем-то или чем-то.

О его стратегическом гении вообще ничего не известно. Сталин ставил задачи, но они носили, на мой взгляд, скорее политический характер. Отнюдь не военный. В военном деле Сталин мало что понимал, хотя за годы войны, конечно, кое-что освоил — хотя бы терминологию. Генералов стал жалеть: не как раньше — расстрелял и все, а взялся вывозить их самолетами с поля боя. Какая-то прагматика в нем наметилась.

Но войну выиграл не Сталин. Подписанный им приказ «Ни шагу назад» никак не назовешь действием, которое спасло армию от разгрома. Армия была не подготовлена, целый год отступали, а лучше сказать — бежали сломя голову, при том что [изначально] имели не меньше и тяжелого вооружения, и авиации, чем враг.

— Однажды Вы сказали, что даже по Франции, которая, как считается, не сопротивлялась, гитлеровские войска продвигались медленнее, чем по советской территории в первые месяцы войны.

— Да. Огромное количество людей сдавалось в плен. Такого у нас в России не было никогда.

Поэтому я и не отношу победу в войне на счет Сталина. Да, это было при нем. Но был ли Сталин, не был — мы бы все равно выиграли войну.

— Те, кто приписывает Сталину заслуги — от побед над внешнеполитическими врагами до снижения цен в магазинах — почему-то напрочь забывают о том, какой ценой они были достигнуты. Сколько людей Сталин уничтожил!

— Ну да. Все эти послевоенные снижения цен — это же были, как сейчас принято говорить, пиар-акции. Народ-то простой: цена снизилась — а какие манипуляции с зарплатами проводились, никто не задумывался. Эмиссия денег всегда была в руках государства, можно было напечатать денег сколько угодно. А потом, регулируя цены на водку, все эти деньги забрать обратно. Что советская власть, начиная с конца 1920-х гг., благополучно и делала.

Я ставлю Сталину в вину еще и отношение к ветеранам. Целых 20 лет ни о каком Дне Победы никто не слышал, а ветераны без рук и без ног были свезены в отдаленные места, где мало-помалу умирали. Однажды я сам посетил такое место в Сухуми — и до сих пор у меня стоит перед глазами картина: обрубки людей шевелятся на траве под деревьями. Очень трудное зрелище. Чтобы пробудить сердце человека, показывают кадры из Бухенвальда, Освенцима — так вот это в том же самом ряду.

Я помню, как еще в детстве видел на улицах ветеранов-инвалидов, которые ездили на самодельных колясках с двумя деревянными утюгами в руках и просили деньги. Потом они все куда-то исчезли. А когда я стал постарше и побывал в Сухуми, увидел эту рощу, усеянную телами без ног, без рук, — то догадался, что произошло. Улицы городов просто очистили от неприятного зрелища…

У Сталина есть заслуги, но не те, о которых говорят его поклонники. Он все время спасал свою шкуру — и поэтому уничтожил практически всю ленинскую гвардию. С точки зрения интересов нашего народа это — заслуга, потому что ленинские последыши добили бы нашу страну обязательно. А у Сталина не было выхода: либо победить, либо быть повешенным за ребро, как Гитлер любил вешать.

— Ваше детство пришлось на последние годы жизни Сталина и первые годы после его смерти. Вы имели возможность лично видеть последствия его правления, плоды той эпохи…

— Не только лично. Когда я был молодым, то разговаривал с очень многими людьми, заставшими Сталина. Например, с теми, которые побывали в плену, или были лишены всех орденов… Встречался с маршалом Тимошенко. Плоды сталинской эпохи — разорение страны, пьянство, ставшее народной ментальностью, бандитизм. Я, например, в школу всегда ходил с ножом.

— Потому, что могли напасть?

— Не то что могли — нападали. Почти каждый день. Ты мог просто не пройти через «кордон» шпаны. Если показывал, что у тебя есть нож, тогда обычно проходил. Я, когда мне снится детство — детский сад или школа, просыпаюсь в холодном поту с чувством неизреченной радости от того, что это был сон. Была такая песня «За наше счастливое детство спасибо, родная страна» — я эти слова прочувствовал каждой порой своей кожи.

— Каковы, на Ваш взгляд, духовные корни такого явления, как современный «православный» сталинизм?

— Есть такой писатель Иван Солоневич. Он показал в своих книгах, что русский народ имеет инстинкт государственности. Почему Сталин в конце концов стал строить под ширмой марксизма новое государство, восстановил линейную вертикальную власть, стал ставить в министры толковых молодых людей? Он просто никогда ничего другого не видел и не знал.

Но странно ставить человеку в заслугу то, что он — прямоходящее существо. Так же для меня очевидно и то, что Сталин был всего лишь инструмент в руках Божиих. Бич Божий, своего рода прижигание, горчичник против коммунизма. Чтобы и Европа немножко исцелилась от этих идей, а фигуры вроде Луи Арагона, Пол Пота стали менее заметными на фоне Сталина. Чтобы люди увидели, что этот путь — путь зловредного безбожия — приводит к расчеловечиванию.

— Неосталинисты часто пытаются подкрепить значимость фигуры Сталина как раз тем, что он явился такой «метлой» в руках Божиих. Но как можно метлу благодарить за то, что кто-то ей метет?

— В том-то и дело. Мы оцениваем историческую личность в том числе и по ее душевным качествам. Когда мы говорим о некоторых римских императорах — гонителях христиан, то отдаем должное их образованию, талантам, подчас их благородству. А идеологически они были противниками христиан. Конечно, гонитель гонителю рознь — и по жестокости, и по масштабам. В случае со Сталиным масштаб репрессий был слишком велик.

Репрессии калечат и народ, и палачей. Наш народ до сих пор — искалеченный. Я как священник этого не могу не видеть. Это и есть последствия сталинского режима — искалеченность, непонимание того, что такое духовная жизнь.

— Хотя о духовности сейчас говорят как никогда много.

— Это такая форма тоски. Тот, кто говорит о недостатке духовности, не понимает, что это такое, и не знает, где искать ее источники. Иногда смотришь — очень симпатичные и серьезные люди заявляют о своем атеизме. Ну как не стыдно? Это все равно что заявить об обрезанности своих мозгов. Чем тут хвалиться-то? Тем, что ты не понимаешь, о чем поэзия Данте?..

— Господь запрещает нам судить других. И об этом любят вспоминать «православные» сталинисты: по их мнению, нельзя осуждать ни Ленина, ни Сталина.

— В детстве я услышал от кого-то из взрослых такую, можно сказать, притчу. Воспитательница в детском саду расхваливала «дедушку Сталина», а один трехлетний мальчик сказал: а мой папа говорит, что дедушка Сталин — сволочь. Папу этого арестовали и били, пока он не подтвердил, что говорил такие слова. После этого его карьера закончилась, а потом и сама жизнь.

Я поверил в эту историю. Моего собственного дедушку на Лубянке били целый год. Он, офицер лейб-гвардии, ни в чем не признался, и в конце концов его выпустили — но отбили все, что можно, так что он стал инвалидом и рано умер. А мог бы с его здоровьем жить гораздо дольше.

То, что дедушек бьют, я усвоил с детства.

Теперь — по поводу осуждения. Нас святые отцы научили так: отделять человека от его греха. Когда мы говорим о Наполеоне или о том же Данте Алигьери, мы же не имеем в виду конкретного человека, а говорим о персонаже истории. И можем судить об этом персонаже по его поступкам, разбираться в них, критиковать его. Даже наш золотой Пушкин не во всех своих проявлениях прекрасен, что ж тут делать. Человек, как говорил Достоевский, широк, не мешало бы сузить.

Но говорить о том, что такое добро, а что зло — необходимо. Есть такое наивное присловье — «чтобы зло не повторилось». Хотя, конечно, для человека очень важен собственный опыт, и, сколько мальчику ни говори, что не надо шпильку вставлять в розетку — все мальчики вставляют, поколение за поколением…

Осуждение — это другое. Это когда в тебе рождается к человеку злоба, ненависть, чувство мести. Когда это чувство разрушает тебя. Каким судом судишь — таким будут судить тебя. Ты можешь увидеть в другом только тот грех, который есть в тебе.

Мое отношение к Сталину не колеблется. Ничего плохого лично Сталину я не желаю, все-таки это был крещеный человек. Пусть Господь решает. Смерть Сталина у меня ассоциируется со смертью Сергея Прокофьева и Анны Андреевны, о которых я всегда молюсь в этот день — 5 марта.

А поступки Сталина — это его поступки, чудовищные и абсолютно по-человечески неприемлемые. Его любимая дочь Светлана рассказывала в книге, что однажды, когда ему второй день подряд дали на обед курицу, он выкинул ее в окно. Не хотел второй раз подряд курицу есть. Во время войны. Это поступок, может быть, объяснимый для «хозяина земли русской», которую он захватил (пусть не в борьбе, как Ленин с Фрунзе, а путем интриг — в данном случае не так важно). Но всякая личность в таких «мелочах» проявляется.

Беседовал Игорь Цуканов