Глава 1

Запись в бортовом журнале от 7521.6 по звездному летоисчислению:

«Стандартная орбита установлена вокруг внешней колонии на Трефолге. Из-за особой деликатности данной миссии я планировал забрать заключенных и вернуться с ними прямо на базу Звездного Флота. Однако губернатор колонии Лерак Кепак прислал мне официальное приглашение нанести ему визит. Разумеется, я был польщен оказанной мне честью и с радостью принял приглашение».

Кирк отключил запись бортового журнала и несколько мгновений в блаженстве рассматривал капитанский мостик. Все члены команды, включая офицеров, сидели по своим станциям и размеренно занимались делом; иногда их можно было видеть спешащими куда-то, и в их походках сквозила твердость и целеустремленность Неудивительно, что когда здесь приземлился один из самых мощных кораблей, все внешние колонии, расположенные по периметру Нейтральной Зоны ромуланцев, вздохнули с облегчением. «Да, хорошо, что прислали именно этот корабль», – самодовольно подумал капитан.

Тихо просвистели и открылись двери лифта, и в комнату легкой походкой вошел бортовой врач. Он остановился у кресла командира.

– Ну, Джим, – медленно произнес Маккой, – как я тебе? Произведу впечатление на губернатора колонии?

Кирк улыбнулся и осмотрел друга с головы до ног. Неважно, что на нем было надето, он все равно умудрялся выглядеть каким-то помятым, будто сразу после того, как натянул униформу, он уселся за карты и провел в игре всю ночь. Кирк кивнул:

– Пойдет. По крайней мере, форма на тебе. Гораздо важнее то, что на тебе старая форма твоей страны. Это замечательно.

– Я оставил ее специально для колонии. Расскажи-ка мне лучше, что здесь происходит.

Кирк встал и потянулся.

– Зайди ко мне в кабинет. Мне самому еще надо переодеться перед посадкой.

Они заговорили снова только после того, как за ними закрылась дверь его по-спартански обставленной приемной.

– Извини, Боунз. Мне не хотелось ничего обсуждать, пока мы были на мостике.

Сказав это, он быстро стянул с себя форму, скомкал ее и кинул в какое-то отверстие в стене. Она исчезла со слабым хлюпающим звуком. Вслед за этим на свет появился новый мундир с лычками капитана Звездного Флота, который немедленно оказался на нем, после чего Кирк придирчиво изучил свое отражение в зеркале.

– Я думаю, для тебя не секрет, что мы прибыли сюда, чтобы забрать нескольких заключенных, по крайней мере, это известно всем. Что касается визита к губернатору, для которого я просил тебя переодеться, то он не входил в наши планы. Я считаю, отчасти он задуман для того, чтобы вселить уверенность в колонистов, чтобы те поняли, что, несмотря на близость Нейтральной Зоны, за их спинами стоят Федерация и Звездный Флот.

– Экий слог! – Кирк нахмурился.

– Кроме того, – сказал он, направляясь к двери, – губернатор Кепак сказал, что в тюрьме он передаст мне информацию конфиденциального характера, которую ему не хотелось бы отправлять на корабль по официальным каналам.

Уже идя по коридору в сторону камеры транспортации, Маккой отметил:

– А знаешь, Джим, тебе идет иногда расслабиться, чисто для разнообразия. Ты выглядишь так, словно тебе нравится твоя работа.

– Да уж, расслабился. – Кирк с минуту помедлил.

– Конечно, когда выполняешь миссию подобного рода, ответственность на тебе небольшая, даже с учетом опасности тех заключенных, которых нам надо забрать. И все же, – сказал он, передернув плечами, – вряд ли я могу заявить, что мне нравится это дело. Слишком уж оно, ну… обычное, что ли!

Маккой рассмеялся:

– Хорошо. Давай, начни страдать оттого, что оно слишком обычное.

В соответствии с приказом Кирка, в камере транспортации их уже ждали четверо из службы безопасности. Порой он поражался, как этот отдел Управления умудряется находить добровольцев: работа в охране – одна из самых опасных. Разглядывая четверку, все члены которой, как на подбор, были высокими, мускулистыми и уверенными в себе людьми, он недоумевал, почему у охранников совершенно одинаковые лица. На них застыло полное отсутствие эмоций, властность и готовность. Он знал, что этому их учат, учат долго и ревностно, как в свое время учили его самого; все они готовы к встрече с трудностями, и Кирк мог поручиться, что этих людей будет более чем достаточно, чтобы справиться с девятью заключенными, поджидавшими его на Трефолге.

Кирк, Маккой и четверо охранников шагнули на платформу транспортатора и заняли все шесть посадочных мест. На обратном пути капитан планировал использовать один из грузовых транспортаторов, чтобы переместить всю группу из пятнадцати человек за раз. Ему не хотелось испытывать судьбу и отсылать заключенных в два приема, поскольку тогда охрану пришлось бы делить на две группы, да и встречающим их пришлось бы занять в операции гораздо больше людей. Корабль шел легко и мягко, без всяких осложнений; команда была спокойна и даже несколько расслаблена, как и он сам. Нарушать статус кво ему ни в коем случае не хотелось.

Кирк перебросился парой слов с главным инженером Скоттом, который сам пришел в камеру транспортации, чтобы управлять оборудованием. Он предпочитал лично контролировать процесс, если кто-то из старших офицеров, таких, как бортовой врач, собирался осуществить перемещение.

– Скотти, я думаю, на выполнение задания губернатора Кепака уйдет не более трех часов. Будь добр, поддерживай грузовой отсек номер два в рабочем состоянии: как только я с тобой свяжусь, надо будет переместить пятнадцать человек.

– Есть.

– Ну, будь готов.

Инженер Скотт передвинул рычаги на панели управления, прислушался к слабому звуку, шедшему из механизмов транспортатора. Шум постепенно нарастал; он прислушивался к нему почти бессознательно, этот инстинкт выработался за долгие годы бережного, почти любовного обращения с техникой, когда чуткое ухо улавливает малейшие колебания звука, придирчиво оценивая работу машины. Шесть фигур на платформе качнулись, их очертания потеряли свою четкость, силуэты заискрились, а потом исчезли. Через мгновение на панели загорелась кнопка подтверждения перемещения. Теперь они находились на поверхности лежавшей под ними планеты. Скотт вздохнул с облегчением: он находился в сильном напряжении, когда увидел капитана Джеймса Кирка среди команды.

Как только квадратное лицо Скотти исчезло, и вместо отсека управления появились административные здания колониального центра Трефолга, Джеймс Кирк снова впал в беспокойство. Иногда, особенно последние несколько дней, он мог расслабиться только на борту «Энтерпрайза», однако, покинув надежные стены корабля и выйдя на поверхность планеты, он чувствовал себя беспомощным и незащищенным.

Губернатор Кепак лично вышел им навстречу и несколько торопливо поприветствовал команду «Энтерпрайза». Рядом с ним шел его помощник. Кирк вспомнил, как несколько лет назад он познакомился с Кепаком, еще до его утверждения на посту губернатора Трефолга – в те времена он был круглолицым, беззаботным и вечно радостным толстяком. Сейчас же Кепак стал почти худощавым, а висящая на нем одежда выдавала то, что эта разительная потеря веса произошла совсем недавно. Беззаботности не осталось и следа, а гладкое некогда лицо покрыли морщины – свидетели нескончаемых тревог. Тем не менее, сейчас, идя навстречу Кирку, он широко и открыто улыбался:

– Капитан Кирк! Очень рад видеть вас снова.

Кирк кивнул и пожал протянутую ему руку:

– Господин губернатор, познакомьтесь: это доктор Леонард Маккой, мой старший офицер и бортовой врач. Я подумал, что он мог бы осмотреть ваше медицинское оборудование и технику. Кроме того, некоторые аппараты мы можем выделить вам с нашего склада.

– Разумеется. Мы будем вам очень признательны. Мистер Джонсон, – он кивнул в сторону своего сопровождающего, – познакомит вас с охраной, а самих заключенных вы увидите позже.

В пограничных колониях, по счастью, обходились без лишних церемоний и формальностей. Маккой остался в главном колониальном госпитале – маленьком и примитивном по сравнению с тем, что имелся на борту «Энтерпрайза», и Кирк с губернатором оказались наедине.

– Ну, Лерак, ты сказал, у тебя есть для меня какие-то новости?

Они вышли на большой пустырь за основными зданиями. Тени здесь то и дело перемежались с кучами мусора. Что-то до боли знакомое показалось Кирку в этом пейзаже, но что – этого он определить не мог.

– Да, – сказал Кепак, – есть. После того, как флот послал сюда ваш корабль, чтобы забрать заключенных, мы приняли шифровку с Треллисана. Сигнал был очень слабым. А без наших мощнейших приемников мы не получили бы вообще ничего.

– Треллисан, – задумчиво пробормотал Кирк. Кое-что об этом мире он слышал, главным образом благодаря его уникальности и хрупкости. Уж не случилось ли то, чего так долго боялась Федерация? Как будто читая его мысли, Кепак сказал:

– Я не думаю, что случилось непоправимое. Однако они запросили Управление о возможности отправки к ним корабля. Сомневаюсь, что их послание дойдет до штаба, поэтому хочу передать эту новость тебе, а там – поступай на свое усмотрение.

Он немного поразмыслил.

– Я не хотел передавать эту информацию по обычной связи ни на «Энтерпрайз», ни в Управление. Здесь у некоторых она может вызвать панику. Вообще, колонии всегда стоят на краю паники, и край этот очень непрочен. Наши соседи – миры Нейтральной Зоны, и если ромуланцы решат пойти на нас войной, мы примем их удар первыми.

– Конечно, Лерак. Я понимаю. – Кирк подумал, что понимает также и причину таких резких перемен в своем старом знакомом. – Я надеюсь, присутствие «Энтерпрайза» сумеет, по крайней мере, приободрить колонистов, показать им, что о них не забыли. А сейчас расскажи мне об этом месте, – он кивнул в сторону пустыря.

– Я думаю, тебе это будет интересно. Наглядное отображение того, что границ у фанатизма нет Я уже проинформировал штаб о том, что заключенные, забрать которых ты прислан, принадлежат Объединенной Колонистской Партии. Они чуть было не вторглись в Ромуланскую Нейтральную Зону – этакая провокация с целью начала войны между Федерацией и ромуланцами. Но один из наших кораблей их перехватил.

Кирк кивнул.

– Несмотря на заявления Колонистской Партии, ромуланцы стали заметно покладистей. По крайней мере, они не объявили войну из-за того, что к ним сунулась горстка каких-то фанатиков в гражданском корабле.

Кепак нахмурился.

– Все было гораздо серьезнее. Они купили старый грузовой корабль и обшили его огромным количеством укрепленных металлоконструкций. По крайней мере, внешне он очень напоминал корабль Звездного Флота. Преступники сделали все, чтобы ромуланцы сочли это военной провокацией.

– Но обман был бы немедленно раскрыт сразу после их посадки.

– Этого не случилось бы. Между прочим, заключенные говорили об этом совершенно открыто. Их рассказ звучал как бравада.

– Потому что они уверенны в том, что они – истинные патриоты, а вы – предатели, которые хотят им помешать? Я понимаю это именно так, – заметил Кирк.

– Ты совершенно прав. Они планировали создать видимость атаки, а этого вполне достаточно, чтобы ромуланцы открыли огонь на поражение. И тогда никто бы не узнал, что там случилось на самом деле, и у всех сложилось бы впечатление, что Федерация пытается завоевать Нейтральную Зону в нарушение мирного пакта.

– Но если бы ромуланцы открыли по этим фанатикам огонь, они бы погибли!

– Конечно. Но для них это неважно. То, что ты видишь перед собой, – Кепак махнул рукой в сторону свалки железа, покрывавшей весь пустырь, – остатки их корабля. Я приказал его уничтожить, чтобы ни у кого больше не возник соблазн собрать его по частям и использовать снова. Да и нам это железо тоже пригодится после переплавки.

Кирк окинул взглядом кучи металлолома и ему вдруг подумалось, что, возможно, такой же конец ждет и «Энтерпрайз»: гора списанного хлама. Эта мысль заставила его содрогнуться, и он быстро произнес:

– В послании с Треллисана ничего не упоминается об их проблеме?

Кепак как-то вдруг помрачнел.

– Да в общем-то, нет. И все же, там они упоминали клингонов. И это тоже одна из тех причин, по которой я хотел переговорить с тобой с глазу на глаз. Сигнал был слишком слабым, и мы почти ничего не поняли. Давай вернемся ко мне в кабинет, и я прокручу тебе эту запись.

 

Глава 2

Заключенными были трое землян, две очень похожие на людей женщины с Нактерна и четырехполое существо с Онктилиса. Поскольку последнее представляло собой аморфную массу диаметром около метра, наручники надели только на землян и женщин. Если бы Кирк никогда раньше не слышал о чудовищной силе и сноровке этой онктилианской помеси, с виду совсем безобидной, он, вполне вероятно, допустил бы ошибку и не принял нужных мер по охране этого заключенного. Однако об онктилианцах он уже немало слышал и поэтому, не дожидаясь инструкций Кепака, отдал приказ начальнику охраны «Энтерпрайза» усилить наблюдение за существом.

– Он действует без предупреждений, – предостерег губернатор Кирка. – И при этом очень стремительно. Один из наших колонистов был буквально сметен такой вот штукой, и теперь все знают, что их нельзя спускать с мушки ни на минуту.

Когда вся команда была уже на «Энтерпрайзе», Кирк лично осмотрел девятерых заключенных в их камерах с разреженным воздухом и только после этого вернулся на капитанский мостик. Маккой его опередил и теперь рассказывал Споку о том, что представляют собой их новые пассажиры. Кирк уселся в командирское кресло, расположенное в самом центре мостика, и позволил себе насладиться пятью минутами без единой мысли. После этого он обратился к команде:

– Штурман, установите курс на Треллисан. Рулевой, как можно скорее сойдите с орбиты Трефолга. Скорость три на всем маршруте.

Спок и Маккой, стоявшие у него за спиной, обменялись удивленными взглядами. Маккой, явно хотевший что-то сказать, шагнул со своего места, но был остановлен жестом первого офицера, подошедшего к командирскому креслу. Он склонился над Кирком и очень тихо, так, чтобы его слова никто кроме капитана не услышал, прошептал:

– Командир, я обязан напомнить вам о том, какое важное значение придает штаб немедленной доставке этих заключенных. Вызванный ими инцидент имел большой политический резонанс.

Не поворачивая головы, чтобы скрыть улыбку, Кирк ответил:

– Я прекрасно знаю о политических последствиях этого дела, Спок. И все же, переброску заключенных придется ненадолго отложить. Скотти, и ты, Маккой, я хочу, чтобы через час вы зашли в кают-компанию, и тогда я объясню, почему мы отправляемся на Треллисан. Передайте это остальным.

Кирк встал и прошел в рубку связи.

– Лейтенант Ухура, – тихо произнес он, – отправьте поскорее эту запись и сопроводительную информацию в штаб: «Данная запись с Треллисана была получена на Трефолге. Я немедленно отправляюсь на Треллисан для изучения обстановки. Джеймс Т. Кирк, командир „Энтерпрайза“.

Он отдал связистке маленькую дискету с копией полученного сообщения. Потом подождал, пока информация не будет отправлена, а ее получение подтверждено, и после этого вернулся на свое место.

– Капитан, – воскликнула изумленная Ухура, – вы не будете ждать ответа?

Говоря о политических последствиях, Спок, как всегда, был скрупулезен. Кирк даже усмехнулся, представив, как судорожно будет метаться командный состав флота между двух огней: с одной стороны – задержка с доставкой заключенных, а с другой – угроза нападения клингонов.

– Я подойду позже, лейтенант.

Он ушел с мостика уверенный в том, что к тому времени, когда будет получен ответ, корабль уже подойдет к Треллисану, и, вполне вероятно, события обернутся таким образом, что приказ о возвращении просто потеряет всякий смысл до полного разрешения проблемы.

Старший офицер, главный врач и главный инженер собрались в кают-компании, ожидая командира, который к тому времени еще не подошел. Устав Флота с описанием должностных обязанностей отводил этим людям тройную роль, что порой заставляло их чувствовать себя неуютно. Каждый из них нес ответственность за отведенный ему фронт работ по обеспечению работоспособности судна. Все вместе они составляли своего рода совет при командире. И каждый был личным другом Джеймса Кирка. Таким образом, им приходилось успевать выполнять свои обязанности по отношению к Флоту, федерации и тем сотням людей, работающих на «Энтерпрайзе», которые зависели от принятых ими решений. Если, бы сообща они решили, что поведение капитана неадекватно из-за психического или физического недомогания, или же он просто действует из корыстных побуждений вопреки интересам остальных членов команды, тогда они были бы обязаны отстранить его от командования и принять управление судном на себя. Однако личная дружба с командиром, а также долгие годы работы бок о бок с ним заставили бы их использовать малейший предлог, чтобы предотвратить их от принятия такого решения. Сам Кирк знал, что значительно облегчит жизнь всем троим, если немедленно проинформирует их о причинах игнорирования приказа и полета на Треллисан. Именно эти причины и должны были стать предметом обсуждения для офицеров, собравшихся в этом зале.

– Мистер Скотт, – начал старший офицер своим спокойным голосом, характерным для всех выходцев с Вулкана и дававшим ему преимущество никогда не выдавать своего волнения, если таковое имелось. – Мне кажется, вы не до конца понимаете ту опасность, которую представляют собой заключенные, находящиеся у нас на борту. Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что у командира есть веские причины незамедлительно отправиться на Треллисан, однако я уверен также и в том, что Кирк допускает серьезную ошибку, откладывая доставку заключенных на Базу Флота или, что само по себе предпочтительней, в штаб Управления.

Скотт хмыкнул:

– Вы об этой компашке? Три хлипких мужика, две бабы и комок слизи. На борту «Энтерпрайза» за ними присмотрят!..

– Вас подводит ваше предубеждение, мистер Скотт. Один из землян – Гандер Морл, превосходный организатор и лидер толпы. Остальные двое – его телохранители. Вы не находите их внешность впечатляющей – пускай. Но оба они – последователи древнего культа Ассассин; они могут легко убивать с помощью любого оружия, известного цивилизации, и даже без такового. Две женщины – уроженки одного из воинственных племен Нактерна, по-своему они так же опасны, как и те двое жрецов. Что до «комка слизи», то, возможно, бортовой врач расскажет вам о том, что он видел на Трефолге.

Скот повернулся к Маккою, и тот заговорил:

– Там я видел самое размазанное в мире человеческое тело, Эта тварь, онктилианец, его просто раскатала. И, судя по всему, он набросился на жертву до того, как та успела сообразить, что к чему и достать оружие.

Позиция Скотта заметно пошатнулась.

– Надо же, а выглядит так безобидно, – пробормотал он, – почти как домашняя зверюшка.

– Я буду против задержки с их передачей, – мягко резюмировал старший офицер, заставив тем самым остальных поразмыслить, была ли это редкая шутка из уст вулканца, или же его трезвое предостережение.

Маккой продолжил:

– По сути, онктилианец состоит из четырех самостоятельных существ, и только физически они неразрывно связаны друг с другом. Онктилианцы являются уникальными существами в нашей галактике из-за своего, э-э… тетрасексуального способа воспроизводства. Однако своей множественности они находят и другие применения. В частности, они производят существ, имеющих довольно четкую индивидуальность, но при этом сохраняющих силу четверых обычных жителей этой планеты. При необходимости все четверо могут объединить свои умственные способности и отреагировать на любой физический раздражитель с немыслимой скоростью и жестокостью. Если погибает один из них, та же участь ждет и остальных: после окончательного слияния повернуть процесс вспять невозможно. И вместо того, чтобы все составляющие организмы компенсировали возможные повреждения, что было бы достаточно логично, у них все происходит как раз наоборот. Группа онктилианцев свирепо набрасывается на свою жертву, но при этом она помнит, что по возможности ей следует избегать каких-либо серьезных повреждений.

Скотт тряхнул головой, вид у него был совсем разбитый.

– Ох, – было все, что он мог сказать.

Пружинящей походкой Кирк вошел в комнату.

– Уверен, Скотт, это действительно очень серьезно. Однако я хочу, чтобы вы все услышали вот это.

Он вынул из кармана дискету, которую до этого давал Ухуре, и вставил ее в дисковод на контрольной панели.

Компьютер, начать воспроизведение. Голос наполнил комнату:

– Объединенной Планетарной Федерации, всем колониям, всем, кто нас слышит. Вас приветствует Треллисан.

Слабость голоса выдавала преклонный возраст говорящего, однако все из присутствующих услышали в нем силу и мудрость. Люди сидели, затаив дыхание.

– Мы никогда не просили помощи у других и сейчас делаем это неохотно. Однако угроза, нависшая над Треллисаном, велика, и когда-нибудь она дойдет и до вас.

В этот момент голос куда-то пропал, возникли эфирные помехи, шепот умирающих звезд, шелест галактической пыли. Сквозь все это временами пробивались краткие обрывки послания.

–., растущая мощь Силона… ясных следов влияния клингонов… нам на помощь военный корабль…

После этих слов речь полностью оборвалась, и на диске осталось лишь древнее, как мироздание, молчание космоса.

– Компьютер, достаточно, – мягко произнес Кирк, и все звуки пропали.

Зал наполнился тишиной. Но вскоре Кирк ее прервал:

– Губернатор Трефолга Кепак и я согласились в том, что над Треллисаном нависла угроза со стороны пограничного мира силонов и стоящих за ними клингонов. Это не может не беспокоить Федерацию. Более того, я расцениваю последнюю фразу как просьбу о поддержке. В настоящий момент из всех военных кораблей только «Энтерпрайз» находится достаточно близко к Треллисану, чтобы своевременно оказать помощь.

Скотт, которого больше волновала техническая сторона вопроса, обратился ко всем собравшимся:

– А почему же они не повторяют послание? Так бы мы смогли составить себе полную картину.

– Наверное, они не могут, – ответил Маккой. – Джим, в любом случае, мы не можем ничего предпринять против клингонов по Органианскому пакту.

– Боунз, здесь дело не в нас и не в клингонах. Вся ситуация сейчас очень сложна. Компьютер, показать карту Империи Клингонов и ромуланцев, зону влияния Федерации и Треллисан.

– Взгляните сюда, господа.

Стена перед ними высветила заказанную карту, очертания которой они знали так же хорошо, как и систему переходов на «Энтерпрайзе». В центре карты находилось двухмерное изображение галактики, создававшее иллюзию, будто ее рассматривают сверху вниз. Окружность обозначала границы распространения зоны жизненно важных интересов Объединенной Планетарной федерации, отведенные ей в соответствии с пактом. Гораздо меньших размеров, на востоке галактики, вдоль созвездий Персея и Ориона, простиралась Ромуланская империя, отделенная от территории Федерации мрачноватой Нейтральной Зоной. А с запада, за размытыми границами, лежала Империя Клингонов, более крупная, чем их соседей ромуланцев, и все же уступающая в размерах Федерации, по крайней мере, по сведениям компьютера. Границу между клингонами и федератами образовывала Зона Органианского Пакта. Кирк, как всегда помрачнел при виде того, что показывала карта столь ясно и четко: Федерация была гораздо больше своих недружественных соседей, однако у тех для расширения были гораздо более выгодные условия. Если межпланетный союз мог направить свою экспансию только к центру галактики, местности почти бесперспективной, то у их врагов ничто не стояло на пути раздвижения границ вширь, по галактическим спиралям. В свое время помехой клингонам могла стать Иропина, но не стала, и теперь едва ли кто-нибудь имел возможность остановить их победный марш. Конечно, существовала еще вероятность того, что когда-нибудь Империя Клингонов войдет в состав планет, подписавшихся под Органианским соглашением, однако будущее добрососедство между Федерацией и клингонами представлялось Кирку слишком эфемерным, и в будущее он смотрел с пессимизмом.

Ближе к краю карты тускло мигал красный огонек.

– Вот это, – показал Кирк, – Треллисан. Сказать, что он находится в неспокойном месте, значит, не сказать ничего. У Треллисана случаются временные контакты с Федерацией; в основном, это касается обмена тортовыми судами, которые они направляют из пограничных Миров по соседству с Нейтральной Зоной ромуланцев. Они самостоятельно создали межкосмическое радио, что позволило им иногда общаться с планетами, входящими в Федерацию. Однако в настоящее время условия для межкосмических трансляций в этом секторе далеки от благоприятных, и поэтому в последние годы едва ли кто может похвастаться новостями с Треллисана. Последние сведения сообщают, что треллисанцы заняты исследованиями собственной звездной системы, осуществляемыми с помощью кораблей, работающих на принципе импульса. Несомненно, этот народ талантлив и дружелюбен, и Федерация будет рада иметь эту планету в своих рядах. Вполне очевидно также, что ромуланцы и клингоны расценят это присоединение как нападение на их нейтральные зоны. Торговые суда, курсирующие в соответствии с двумя договорами, – это одно, но присоединение планеты к Федерации – это уже гораздо серьезней.

– Я посмотрю на тех, кто попробует их остановить, – горячо возразил Скотт. – Если планета изъявила желание присоединиться к кому-либо по доброй воле, здесь не должно быть никаких препятствий.

– Не все так просто, – мягко возразил Кирк. – Мистер Спок, возможно, вы объясните, в чем тут дело.

– Конечно, командир. Как известно, мистер Скотт, в звездной системе Треллисана есть еще один мир, населенный разумными существами. Это Силон, к которому, возможно, и было обращено послание, перехваченное нами. Силон находится в некотором отдалении от Треллисана, он больше его по размерам, холоднее, и почти вся поверхность там покрыта водой. Единственными из живых существ, обитающих на Силоне и известных нам, являются некие реликтовые млекопитающие, огромные, сильные и примитивные. Они стоят еще на варварской ступени развития, и при этом довольно агрессивны. Эти существа осваивают земледелие и животноводство на немногочисленных континентальных шельфах; они живут в убогих норах на мелководье, их скопления представляют собой зачатки городов. Между этими поселениями идет бесконечная вражда с большим количеством жертв и захватами территорий, принадлежащих другим соплеменникам, а также сородичей, стоящих на более низких ступенях развития. Я бы сказал, что вы, земляне, найдете в них гораздо больше общего с самими собой, чем с треллисанцами, которые предельно миролюбивы и цивилизованы.

– Спасибо, Спок, – сухо сказал Кирк. – Вопросы?

– Только один, – послышался голос Маккоя. – Зачем на этом корабле вообще нужны компьютеры, если у нас есть Спок?

Спок открыл было рот, чтобы отпустить ответную колкость, но Кирк его опередил, сказав громко и твердо:

– Господа, давайте не будем отвлекаться. Если послание с Треллисана действительно означает, что клингоны навестили Силон и покоряют аборигенов или как-либо еще пытаются подмять под себя этот мир и расширить свои границы, мы не можем оставаться безучастными. Даже если сами силоны окажутся рады захватчикам, расширение Империи в этом направлении несет прямую угрозу Треллисану, и мы не можем игнорировать этот факт.

– Все приходит на круги своя, не так ли? – вставил Маккой. – Опять война, подбитые корабли, раненые. Мы все начинаем заново. И то, что органианцы в свое время помогли нам остановить этот ужас, сейчас не значит ровным счетом ничего. И мы, и клингоны пошли в обход.

– Знаешь, Боунз, может, органианцам и не стоило вмешиваться, – последовал черед Кирка. – Если клингоны и мы однажды согласимся, что крови достаточно всем, мы сделаем это сами, и вовсе не потому, что этого хочет третья сторона. А в данный момент у нас есть проблема. Я думаю, тебе вряд ли понравится, если треллисанцы, прогрессивный и миролюбивый народ, окажутся завоеванными, в то время как мы не пошевелим и пальцем, чтобы прийти к ним на помощь. Я уверен, что Управление найдет мои доводы убедительными, по крайней мере, когда они там соберутся с мыслями и соизволят придумать ответ.

Маккой вздохнул и поглубже откинулся в кресле.

– Да-а, наверное, ты прав. Извини, Джим. Я веду себя так потому, что мне часто хочется плюнуть на все и заниматься обычными ушибами и производственными травмами. Раны от фазеров и взрывов – это сплошное месиво, кстати, довольно неприятное на вид.

Теперь Кирк обратился ко всем:

– Я хочу верить, что то, чем я здесь занимаюсь, поможет хоть немного приблизить ваши мечты к реальности.

 

Глава 3

Запись в бортовом журнале: 7526.4 по звездному летоисчислению:

«Энтерпрайз» находится на орбите Треллисана. Я переговорил с Видроном, членом одного из многочисленных треллисанских гемотов – своего рода комитетов по управлению. Сообщение, полученное на Трефолге, было сделано им. Он обещал мне объяснить их систему управления планетой, однако сейчас он главным образом занят решением проблем, свалившихся на Треллисан. Я планирую как можно скорее спуститься на поверхность и переговорить с ним по этому поводу.

Кирк ненадолго задумался, прежде чем добавил:

«Поскольку штаб еще не ответил на наш запрос, я продолжаю действовать по собственной инициативе».

Возможно, его решимость была вызвана минутным порывом. В гневе высшее командование могло закончить карьеру любого офицера в считанные мгновения, не обратив при этом ни малейшего внимания на те мотивы, которыми он руководствовался. И все же, еще какое-то время он выиграет, пока эта запись дойдет до главного приемника Управления.

Кирк нажал кнопку связи, удобно лежавшую прямо под рукой, на ручке кресла, и произнес:

– Начальника отдела безопасности.

Секунду спустя послышался ответ:

– Кинитц слушает.

Ровный, спокойный голос, казалось, излучал силу и уверенность, что в целом полностью соответствовало действительности.

– Кинитц, как там заключенные с Трефолга?

– Все спокойно, командир, – в его голосе проскользнула тень удивления. Не было еще такого, чтобы с вверенными его заботам заключенными что-то случалось. Так с чего бы это Кирку его беспокоить?

– Спасибо, Кинитц. Продолжайте работу.

В ту же секунду послышался голос Зулу:

– Капитан! Прямо перед нами корабль. Курс на столкновение.

Ответ Кирка был молниеносным и по-своему автоматическим:

– Защитные экраны на полную силу. Лейтенант Ухура!

Пока девушка пыталась связаться с кораблем, возникла короткая пауза.

– Ни на каких частотах ответа нет, командир.

Меж тем на стене, расположенной напротив Кирка, возникли очертания приближающегося корабля. За то время, пока Ухура пробовала связаться с судном, оно из едва заметной мигающей точки успело превратиться в стремительно нарастающую громаду, заполнившую весь экран, заслонившую собой звезды и горизонт Треллисана. Времени на маневры не осталось. Командир инстинктивно сжал ручку кресла. Атакующий корабль казался до боли знакомым: военное судно клингонов, ошибки здесь быть не может, даже несмотря на то, что отсутствуют опознавательные знаки.

В последний момент атакующий корабль неожиданно вильнул в сторону, и на мостике «Энтерпрайза» раздался общий вздох облегчения.

– Зулу, подготовить главный фазер. Спок, клингоны хотят намекнуть, чтобы мы убирались?

– Да, похоже на то, – задумчиво произнес вулканец. – Хотя в конструкции корабля мне что-то не нравится. И если это действительно корабль клингонов…

– Капитан! – вмешался Зулу. – Он возвращается! Открыть огонь?

– Спокойно, Зулу. Только по моей команде. – Теперь Кирк сам мог закончить предложение, начатое Споком:

– Если это действительно корабль клингонов, они не пойдут на атаку, ведь это будет нарушением Органианского мира.

Однако тут же ему подумалось, что когда органианцы действительно нужны, их не сыщешь днем с огнем. Он напряженно всматривался в экран. Снова, как и раньше, маленькая точка превратилась в заслонившего весь экран монстра, и снова в последнюю минуту он свернул, едва избежав столкновения.

Когда неприятельское судно опять возникло перед «Энтерпрайзом» уже в третий раз, инстинкт подсказал Кирку, что настал главный момент. Корабль Федерации не менял курс и ничем не выказывал намерения покинуть пределы Треллисана. Если целью неприятелей было повергнуть «Энтерпрайз» в бегство, то теперь стало очевидным, что этот план провалился. Ответа на запросы Ухуры до сих пор не было. Все указывало на то, что в этот раз начнется настоящая атака.

Инстинкт не обманул. В этот заход противник не пошел в лобовую атаку. Вместо этого он установил орбитальную станцию вблизи пределов досягаемости бортового фазера и несколько секунд не предпринимал никаких действий, но вскоре по «Энтерпрайзу» был открыт огонь со всех орудий. Удар по кораблю оказался немного меньше, чем ожидал Кирк. Что это, неполадки в орудиях клингонов? Предупреждающий удар? Однако все это были проблемы командования неприятеля, а не его.

– Зулу, открыть огонь из главного фазера.

– Есть, капитан.

Кирк мысленно приготовился к долгому изнуряющему сражению. Его беспокоило только то, чтобы гражданские зоны на планете, лежащей под ними, не пострадали от орудийных ударов. Два огненных луча прочертили экран монитора и встретились на точке объекта. Вспышка, беззвучный взрыв и корабль исчез. В рубке воцарилась мертвая тишина, а во рту у Кирка остался неприятный медный привкус. К такому повороту событий враг не был готов, однако сражение шло честно.

Спок, чьи глаза были скрыты под облегающей лицо маской считывающего устройства, нарушил молчание:

– Капитан, осколки указывают на то, что это не клингоны. У тех другие стандартные сплавы, да и соотношение между ними и водяным паром слишком велико.

– Водяным паром, Спок?

– Теперь уже льдом, командир, но я смею утверждать, что это была вода, которая испарилась в момент взрыва.

– Ухура, немедленно свяжите меня с Видроном на Треллисане. Спок, что вы об этом думаете?

– Возможно, капитан, корабль был построен на Силоне и команда укомплектована там же. В этом случае вмешательство клингонов в жизнь планеты гораздо серьезней, чем мы опасались.

Кирк кивнул:

– Да. Я в тайне надеялся, что у вас будет другое мнение, Ухура?

– Он на связи.

Картинка на главном экране: звезды, мерцающие очертания планеты, отблески корпуса «Энтерпрайза» – сменилась на изображение пожилого мужчины, одетого в яркую униформу. За ним просматривалась обильно заставленная мебелью комната. На лице человека лежала печать волнения и крайнего беспокойства.

– Капитан Кирк, это Видрон. Слава Богу, вы не пострадали!

– Видрон, почему вы не предупредили нас об их приближении? – Кирк и не пытался скрыть свой гнев.

Видрон покачал головой.

– Видите ли, капитан, мы вели наблюдение только за объектами, движущимися по орбите. При встрече я дам вам более подробные объяснения, – добавил он, и картинка исчезла.

Кирк с силой вжал кнопку в ручку кресла и снова связался с начальником охраны.

– Кинитц, мне все же придется разделить охрану. Отправляйте троих прямо сейчас в зал транспортации.

Известив начальника охраны, Кирк продолжил сеанс связи:

– Медицинская служба. Боунз, ты спустишься на Треллисан вместе со мной. Встретимся в зале транспортации.

Обернувшись в своем кресле, он добавил:

– Спок, вы тоже идете с нами.

Спок удивленно поднял брови, однако, промолчал. Кирк улыбнулся.

– Я считаю, настало время поднять флаги и удивить местное население. Мне кажется, кто-то хорошо промыл треллисанцам мозги, и мне бы не хотелось, чтобы наш визит прошел для них бесследно.

– Это касается их преданности, капитан? – вставил Спок.

– И этого тоже. Зулу, на вас я оставляю командование.

Когда они остались одни, Спок задумчиво произнес:

– Вряд ли можно назвать ведение войны чужими руками против клингонов, безопасным делом, капитан.

– Я согласен, Спок. Однако мы не можем бездействовать, пока клингоны будут пытаться силой завладеть всей системой. Да и другие миры, разумеется, станут следить за ходом событий здесь, и уж ромуланцы точно не оставят нас без внимания. Ничто не существует в вакууме, Спок, даже в космосе.

На лице офицера мелькнула тень боли, однако, он ничего не ответил.

 

Глава 4

Видрон был выше Кирка почти настолько же, насколько и Спок, однако, он умудрялся создать прямо противоположное впечатление из-за своих поклонов и извинений, лившихся нескончаемым потоком. Выдержав несколько минут таких мучений, Кирк потерял всякое терпение и, наконец, заявил:

– Уверяю вас, Видрон, мы не обвиняем ваших людей в том, что мы подверглись нападению. Я сожалею о том, что вы нас не предупредили об опасности, однако, я принимаю ваши объяснения и понимаю, что в данной ситуации вы ничего не могли сделать. Сейчас мне хотелось бы поговорить с вами о причинах вашего вызова.

– Атаки! – заявил Видрон. – В этом наша проблема. На нас часто нападают, можно сказать, постоянно. Мы никогда не знаем, в какой момент это случится, мы не знаем, чем нас обстреляют на этот раз. Корабль, который вы уничтожили, возможно, направлялся к нам. Но они заметили вас, и вы, очевидно, показались им более соблазнительной целью.

– Они? Кто это? – переспросил Кирк.

– Силоны, разумеется.

– Но сэр, – вмешался Спок, – в соответствии с нашими последними данными, силоны все еще слишком примитивны, чтобы даже приблизиться к идее о космических полетах. Даже если клингоны им и помогают, потребуется смена минимум одного поколения, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки, а мы знаем, что клингоны не были заинтересованы в этом, по крайней мере, до последнего времени.

Видрон тяжело вздохнул:

– Да не клингоны им помогали, а мы, треллисанцы, к глубокому нашему сожалению. Одну секунду, господа.

Они сидели в комнате, из которой говорил Видрон во время последнего сеанса связи; перемещение произвели именно сюда. За исключением коммуникатора и нескольких занавесок, висевших на стенах, здесь ничего не было. Мебели, которую заметил Кирк раньше, на корабле и след простыл. Видрон хлопнул в ладоши, и в комнату вошли слуги. С собой они принесли столы, стулья и подносы с разнообразными напитками и закусками. В мгновение ока довольно унылая комната превратилась в импровизированный банкетный зал. Видрон, казалось, тоже претерпел заметные изменения: из унылого, запуганного человека, который встретил гостей, он превратился в солидного мужчину. Сейчас Кирк действительно мог поверить в то, что именно этот человек передавал сообщение, перехваченное на Трефолге; его голос теперь полностью соответствовал внешности.

– Видите, – начал Видрон с улыбкой, – мы до сих пор достаточно цивилизованы, чтобы встретить гостей как положено, невзирая ни на какие проблемы. Давайте отложим обсуждение дел на Силоне, и вместо этого выпьем, закусим и поговорим о чем-нибудь более приятном.

Кирку казалось, что время сейчас слишком дорого, чтобы отвлекаться от дел, однако по дипломатическим соображениям он решил не противоречить. Капитан смирился, хотя ему не терпелось как можно скорее приступить к обсуждению цели визита. Если бы он выказал хоть малую толику нетерпения, Видрон и его коллеги, несомненно, сочли бы его варваром. Слишком много сейчас стояло на карте, чтобы в последний момент испортить всю игру, и поэтому Кирк натянул на себя маску любезности и начал ждать.

Следует отдать должное, напитки и закуски были не только великолепны, но и обильны. Мясная вырезка отличалась особенной пикантностью и некоторой экзотичностью. По лицам своих сопровождающих Кирк понял, что его нетерпения они явно не разделяли. Но прошло время, и трапеза приблизилась к завершению; с сожалением вздохнув, Видрон попытался принять деловую позу и вернулся к прерванному разговору.

– Более чем поколение назад наши корабли впервые опустились на Силон. По летоисчислению жителей той планеты это произошло два поколения назад. Как вы уже наверное знаете, народ там довольно воинственный, и убивают они раньше, чем задумываются о свершившемся, – содрогнулся он. – Первая треллисанская экспедиция была почти сметена, как только попыталась войти в контакт с аборигенами. Те немногие, что сумели выжить, вернулись назад и поведали нам эту ужасную историю.

Видрон отпил немного вина, а затем продолжил:

– После долгих дискуссий лидеры гемотов приняли решение, что силонам необходимо помочь встать на путь цивилизованного и мирного развития. Мы понимали, что их агрессивность вызвана низким уровнем развития. Как нам представлялось, с течением времени они имели шанс, не без нашей помощи, разумеется, изжить свои прежние наклонности.

По его лицу пробежала гримаса боли.

– Мы потеряли слишком много наших граждан, прежде чем с ними установился контакт. Их кровожадность и жестокость были бессознательными. Те, кого мы отправляли на эту планету, были биты прежде, чем они успели рассказать о своих намерениях. Однако, несмотря на это, мы не теряли надежду, считая своим долгом оказать помощь в развитии наших братьев.

Он прервал свою речь, вглядываясь в бездонное черное небо.

– Но все же, со временем вам удалось наладить контакт с силонами? – не вытерпел Кирк.

– О да, разумеется. Мы не оставляли надежды, направляясь во все новые места. Однажды мы наткнулись на один из их городов – государств, у правителя которого заметили слабые проблески разума: он позволил нашим людям жить рядом с ними до тех пор, пока те не выучат их язык и не расскажут о цели своей миссии. Так они и поступили, получив всю необходимую помощь и поддержку. Сами силоны оказались очень смышлеными учениками. Они прошли начальные ступени цивилизации гораздо быстрее, чем наши предки. – Подумав, он добавил с горечью в голосе:

– Задолго до наших дней тот правитель, Понгол, распространил свое влияние почти на весь их мир. На Силоне мало земли, но Понгол сумел выкроить небольшой участок для создания на нем технического центра. При власти его преемника, Матабеля, мы продвинули их цивилизацию до уровня осуществления космических полетов и использования межкосмического радио. На той земле, которую дал Понгол, сейчас раскинулся технический, промышленно ориентированный город впечатляющих размеров. Там же расположен их космодром. Мы думали, что силоны станут использовать свое радио и корабли для поднятия культурного уровня планеты, для оживления торговли с нами. Но увы, этому не было суждено случиться.

Он снова погрузился в свои мысли. Кирк, пришедший почти в неистовство от того, как витиевато рассказывал эту историю Видрон, опять прервал его мысли:

– Я полагаю, их воинственность никуда не пропала.

– Да.

Теперь Видрон заговорил как-то торопливо, скороговоркой, будто хотел закончить оставшуюся часть своего рассказа как можно скорее:

– Да, несмотря ни на что, они не изменились. Узнав от нас все, что могли, они уничтожили всех треллисанцев, находившихся на их территории, и прекратили с нами все контакты. Мы этого не знали, но они стали использовать свое межкосмическое радио для ведения переговоров с клингонами, и теперь, насколько нам известно, те стали желанными гостями на Силоне. Под руководством клингонов они научились вооружать свои корабли, а потом и вовсе пошли на нас войной.

– Да, они усовершенствовали свои корабли по образцу клингонов, – заметил Спок.

– Вы правы. В общем, клингоны пришлись им гораздо больше по вкусу, чем мы.

Кирк усмехнулся:

– Возможно, они изменят свои привязанности, когда поймут, чего добиваются клингоны.

Видрон взмахнул рукой в знак возражения:

– Не думаю, что на сей счет у них есть какие-то сомнения, по крайней мере, сейчас. Силоны, и в частности Матабель, чрезвычайно сообразительные существа. Я уверен, что они планируют вытянуть из клингонов все, что можно, как это раньше произошло с нами, а потом все повторится. Хотя, у меня нет и тени сомнения в том, что клингоны отреагируют на такой поворот гораздо решительней, чем это сделали мы в свое время.

– А как же отреагировали вы? – спросил Кирк, и тут же подумал, что ответ на этот вопрос знает заранее.

– Мы отступили. Мы просто ушли в себя. Нас переполняли два чувства: вина и страх. Был созван уникальный совет гемотов, на котором решили прекратить все полеты и сосредоточиться на наших домашних проблемах. На Силоне мы сотворили зло и сами стали источником той опасности, которая повисла над нами. Мы надеялись, что когда наши корабли покинут эту планету, там о нас забудут и пойдут своей дорогой.

Кирк покачал головой:

– Этого, разумеется, не случилось. Чудес не бывает.

Видрон подтвердил:

– Я был одним из тех, кто возражал против такого плана. К счастью, мне удалось добиться компромисса: мы сохранили межкосмические радиоустановки. Силоны о нас не забыли. Вскоре они начали нападать на нас, на наш мир. Вначале мы не знали, что нам делать. С одной стороны, нам было страшно вернуться в космос, а с другой – мы не хотели настраивать силонов против себя. Тогда клингоны вышли на нас с предложением: в обмен на наше добровольное присоединение к их Империи нам посулили защиту от силонов.

Тут вспылил Маккой:

– Господи, им же нельзя доверять!

– Спокойно, Боунз, – отреагировал Кирк. – Конечно, ты прав. Доверять им нельзя. Завоевать вас силой они никогда не решатся, поскольку понимают, что мы ответим без промедлений. Однако, если они честно заявят о том, что вы их сами позвали, нашему вмешательству не будет оправданий. Очевидно, поэтому вы пытались связаться с нами?

Видрон кивнул:

– Мы поняли, что другого выбора, кроме как возобновить внешние контакты, у нас нет. Вы уже заметили, что мы беззащитны. У нас не осталось ничего, кроме орбитальных датчиков. На Треллисане соотношение воды к суше примерно два к одному, при этом у нас достаточно большие континентальные шельфы. Клингоны надеялись вооружить силонов так, чтобы те сумели устроить посадочные площадки на нашей суше и оттуда начать колонизацию Треллисана. После этого нам не оставили бы ровным счетом ничего, даже наших жизней.

– Однако если мы согласимся вас защищать, надеюсь, вы полностью осознаете, в какую глобальную политику вы окажетесь вовлеченными.

Видрон приготовился было ответить, но в этот момент раздался сигнал коммуникатора Кирка. Капитан снял его с пояса и ответил:

– Кирк слушает.

Раздался голос Зулу:

– Командир, нас снова атакуют. Сейчас их трое. – Его речь была прервана громким шумом и многоголосицей.

– Зулу! Что там у вас происходит? – Члены команды «Энтерпрайза» застыли в напряженных позах, мысленно пытаясь спроектировать себя на место событий.

– Зулу!

– Извините, капитан. На этот раз все оказалось несколько серьезней. Они установили экраны, так что легкой добычи больше не будет. Один корабль мы вывели из строя, остальные два все еще маневрируют. У нас повреждения. Мы не можем переместить вас обратно, пока идет эта заваруха. Я вернусь на связь, как только…

Послышался громкий треск, а за ним тишина. Кирк беспомощно оглянулся, представив самое страшное.

Минуты показались вечностью. Видрон на цыпочках прошел к коммуникатору, висевшему на стене, и связался с центральным офисом, координирующим орбитальные датчики; однако кроме того, о чем им уже рассказал Зулу, ничего нового узнать не удалось.

Снова раздался сигнал коммуникатора:

– Капитан Кирк?

Голос был мягким, неторопливым, хорошо поставленным.

– Слушаю! Кто это? Где Зулу?

– С Зулу пока все в порядке, капитан. Говорит Гандер Морл. Я принял командование вашим судном на себя. У меня осталось одно незаконченное дело, как раз то, от которого меня отвлекли ваши бесценные друзья на Трефолге. Я подумал, что было бы неплохо оказать вам любезность и проинформировать вас о случившемся, прежде чем я покину орбиту. Это будет разговор двух командиров. Вы только представьте: ваш корабль станет жертвой во имя процветания Федерации, а вы его переживете. Может, вы даже потеряете свое положение, однако при условии успешного ведения войны против ромуланцев такой человек, как вы, просто не сможет не вернуть себе своего прежнего положения, и более того, возможно, вы даже продвинетесь вверх по служебной лестнице. А сейчас до свидания, капитан.

Коммуникатор щелкнул, и, несмотря на все попытки Кирка сохранить связь, звук исчез.

– Мой корабль, – едва слышно прошептал Кирк. – Они захватили мой корабль.

Обрушившееся на него горе затмило собой все проблемы, связанные с Треллисаном.

 

Глава 5

Зулу находился в страшном напряжении. Когда впервые были обнаружены трое нападающих, он приказал включить защитные экраны только вполсилы, будучи уверенным в том, что вооружение неприятеля на этот раз останется прежним. Однако эта тройка появилась с возведенными защитными экранами, что сделало их не столь чувствительными к фазерам «Энтерпрайза», как ожидал того Зулу. Тем не менее, первый же залп корабля вывел из строя одно неприятельское судно, хотя полностью уничтожить его не удалось.

Оставшиеся два судна противника одновременно открыли огонь по одной и той же цели. Защитный компьютер «Энтерпрайза» отреагировал сразу же, уменьшив мощность экранов повсюду, чтобы основная их сила была сосредоточена на точке обстрела; делалось все возможное в рамках приказа Зулу об уменьшенной защитной силе. Однако реакция автоматики была недостаточно оперативной. За те неуловимые доли секунды, которые потребовались компьютеру на выдачу команды и ее выполнение, выстрелы силонов прошли сквозь тонкий защитный слой. Удар, сотрясший корпус судна, был значительно смягчен экранами, однако, и этого было достаточно.

Выстрел пробил несколько слоев металлической обшивки основного корпуса. Основные повреждения пришлись на сектор, в котором располагалась служба безопасности. Взрывная волна вышибла персонал из своих кресел. Кинитц, начальник службы, отдыхал после смены в своей каюте; ударом его выбило из кровати. Несмотря на полученные ушибы, он отреагировал инстинктивно и без промедлений, как только прошел первый шок. Однако через несколько мгновений в кабине погас свет удар орудий силонов пробил основную систему подачи электричества в отсек охраны; по какому-то невероятному совпадению вибрация от пробоины в корпусе повредила автономный источник питания, и поэтому потребовалось несколько секунд на то, чтобы загорелся тусклый, призрачный свет. В полумраке Кинитц нетерпеливо ждал, пока дверь его каюты откроется. Как только щель стала достаточной для того чтобы в нее протиснуться, он, не мешкая, побежал по главному коридору. Его страх перерос в панику: воображение нарисовало мрачную картину, в которой до следующего, рокового удара осталось всего несколько секунд. И может поэтому Кинитц неожиданно допустил ошибку; он забыл воспользоваться коммуникационным модулем в своей каюте, чтобы предупредить охрану о возможности побега заключенных.

Самые худшие опасения Кинитца оправдались. Выстрел замкнул систему питания на несколько секунд, и один из телохранителей Гандера Морла сумел быстро оценить ситуацию и выскользнуть в коридор. Второй ассассин, не столь сообразительный как его коллега, не двинулся с места до тех пор, пока не увидел того уже на свободе. К этому моменту обстрел возобновился, и хотя удары уже утратили свою прежнюю силу, их оказалось достаточно, чтобы отбросить второго охранника к задней стене камеры и лишить его сознания.

Гандер Морл и две женщины с Нактерна наблюдали за всем происходящим совершенно безучастно, но онктилианец, сообразив, что сила ударов начинает слабеть, начал действовать по-своему. Он откатился к дальней стене своей камеры, а затем со всей силы бросился на дверь. Последовала вспышка, потянуло горелой плотью, однако существо своего добилось, Онктилианец прекратил свой полет только в коридоре, ослабленный и разбитый. Одна из его четырех частей сильно пострадала от взрыва и теперь находилась без сознания. Но остальные трое быстро воссоединили умственные ресурсы, возвратив себе почти все функции, необходимые для нормальной жизнедеятельности, и компенсировали тем самым бездействие своего собрата. В результате мышление, хоть и ослабленное, оказалось гораздо мощнее, чем у обычного человека.

Придя в себя, онктилианец осмотрелся. Он увидел ассассина который в это время уже сворачивал за угол прохода. У дверей своих сообщников он не увидел ничего, что могло бы ему помочь освободить их, и поэтому он также направился в коридор, поспешив, однако, в противоположном направлении.

Ассассин оказался неподалеку от контрольной панели. Молодой охранник, который до этого сидел за небольшим столиком, углубившись в чтение и забыв о наблюдении за коридором, взрывной волной был выброшен со своего места. Удар головой об пол оглушил его, и сейчас он медленно приходил в себя. Но ассассин настиг его еще до того, как тот поднялся на ноги и сумел взяться за оружие. Расправившись с охранником, убийца подошел к панели управления, взглядом пробежался по надписям, а потом нажал несколько кнопок. После этого он наклонился к телу охранника и поднял фазер. Внимательно его рассмотрев, а затем сунув за пояс, он поспешил обратно к камерам.

В это время онктилианец, до конца еще не пришедший в себя, остановился в коридоре напротив троих охранников. Те потирали свои ушибы на локтях и коленях и громко обсуждали происшествие. Несмотря на объявленный режим повышенной готовности, а также известие об обстреле «Энтерпрайза», никаких особых мер по охране объекта они не предприняли.

Один из них совершенно случайно выглянул в коридор, где и увидел онктилианца, тихо сидевшего посреди прохода и слушавшего разговор офицеров.

– Взгляни-ка! – удивленно воскликнул охранник, ткнув локтем своего соседа. – Что это?

Обернувшись, его сослуживец через мгновение крикнул:

– Боже, да это же заключенный!

Он схватился за фазер и выстрелил в существо.

По счастливой случайности онктилианец сидел, развернувшись к охране своим раненым собратом. Несмотря на то, что фазер был установлен в режим «оглушить», как это было всегда под командование Кирка, он получил удар, силы которого было достаточно для того, чтобы оглушить здорового представителя его планеты. Бессознательный компонент скончался сразу.

Шок от наступившей смерти дикой болью прошел по всем оставшимся в живых частям онктилианца. Высокое протяжное трехголосье эхом отразилось от стен коридора, и звук этот был томительно сладким, как песнь сирен. Крик агонии моментально парализовал всех троих охранников. Ослепленный болью, раненый монстр двинулся вдоль по коридору, оставляя после себя страшное месиво из крови и плоти. От двоих охранников, первыми попавшимися на его пути, остались лишь красные подтеки на стене, куски тела их коллеги разлетелись во все стороны. Рассвирепевший, ослепленный болью онктилианец понесся дальше по коридору.

Спок несколько ошибся в своих данных относительно онктилианцев. Но неточность эта была относительна, поскольку в галактике онктилианцы оставались еще мало изученными. Несмотря на то, что действительно, смерть одного из четырех компонентов тела неминуемо вела к гибели всего организма, процесс этот проходил не так быстро, как считал Спок. Первым признаком конца стало безумие: физически все еще сильное тело вступило в разлад с собственным сознанием, которое не вынесло потери своей четвертой части. И, быть может, даже не это привело онктилианца к сумасшествию, а те яды, которые растекались по выжившим телам от их мертвого собрата и неминуемо вызывали разложение плоти. Деструктуризация мертвого организма, его белков и кислот, стала необратимой, однако процесс этот мог длиться часами и даже сутками, прежде чем наступал конец.

Начальнику охраны не повезло. Он появился до наступления смерти. Кинитц припал на локоть и направил свой фазер на онктилианца, но тот неожиданно повернулся к нему боком и пулей вылетел в открытый проход. Человек поспешил следом за ним. Проход вел в грузовой отсек, а затем вниз, по винтовой лестнице, в машинное отделение. К тому времени, когда Кинитц добежал до места, заключенный уже исчез. Офицер постоял несколько мгновений, прикидывая в уме, какие повреждения могло причинить рассвирепевшее существо, но при этом он не забывал о главном источнике опасности, который представлял собой Гандер Морл, главарь пленников, ловить которого следовало по горячим следам.

Продвигаясь дальше по коридору, Кинитц то и дело натыкался на трупы и куски тел. Встречались ему и те немногие, кто чудом уцелел. У него не было времени ни на разговоры с ними, ни на оказание помощи пострадавшим. Он бежал. Добравшись, наконец, до конца прохода, он увидел картину, заставившую его насторожиться и крепче сжать в руках фазер. Гандер Морл стоял посреди коридора, в нетерпении притопывая ногой, в то время как один из его телохранителей склонился над другим, лежавшим прямо на полу, и размеренными тяжелыми ударами по лицу пытался привести того в чувство. Человек на полу вздрогнул и простонал, после чего приподнял руку, защищая лицо от ударов.

– Хорошо, – рыкнул Морл. – Достаточно. Подними его на ноги и заставь шевелиться…

– … Обратно в камеру, – спокойно продолжил Кинитц.

Морл и ассассин резко обернулись, и телохранитель собрался для броска.

– Спокойно, – нахмурился Кинитц. – Ты все равно не успеешь.

Ассассин снова расслабился.

И тут Кинитц допустил вторую, главную и последнюю свою ошибку. Думая о Морле и телохранителе, лежавшем без признаков жизни, он совершенно забыл о двух нактернских воительницах. Услышав шаги офицера, они вжались в стену коридора, став невидимыми за выступом лифта.

– Обратно по камерам! – повторил Кинитц, шагнув вперед с фазером наготове. По мере того, как он наступал, заключенные продвигались вглубь коридора, заставив его следовать за ними, по направлению к укрытию женщин.

Краем глаза он заметил отделившиеся от стены фигуры, но прежде чем успел что-либо предпринять, на его спину обрушился удар тяжелого ботинка, сбивший его с ног и отбросивший фазер далеко на пол, а спустя мгновение раздался хруст позвоночника, и за вспышкой боли последовала темнота.

Сознание покидало беспомощного Кинитца. Он услышал мужской смех, а потом различил слабые очертания ботинка у своего лица. Он понял, что женщины, а не ассассин, сломали ему позвоночник и шею. Кинитц хотел набрать воздуха в легкие, но его воля, воля начальника службы охраны, была теперь не властна над телом. Едва теплившаяся жизнь покинула его теперь навсегда.

Морл не терял времени на триумф:

– Возьмите его фазер и следуйте за мной.

Сам он держал в руках фазер, который добыл ассассин. Телохранитель и одна из амазонок волочили за собой тело второго охранника, в спешке догоняя главаря. Следом за ними бежала вторая женщина.

– Что с онктилианцем? – выдохнула она.

Морл скривился:

– Если он объявится, то может присоединиться к нам. Хотя, я ему никогда не доверял.

Изучение планов того корабля, который они угнали раньше, позволило Гандеру достаточно легко определить расположение лифта, ведущего на капитанский мостик. К тому времени, когда вся группа собралась на площадке подъемника, их нагнал второй телохранитель, уже достаточно оправившийся от шока, чтобы самостоятельно встать на ноги. Теперь у всей компании были фазеры, которые они собирали по дороге среди кусков растерзанных тел, оставшихся после онктилианца. Раненых, встречавшихся по дороге, они добивали.

Двери лифта беззвучно открылись, запустив мятежников внутрь. Вскоре перед ними предстал капитанский мостик, и тогда они действовали быстро и решительно.

Зулу сидел в капитанском кресле, склонившись над коммуникатором.

–., я вернусь на связь, – заканчивал он. Морл поднял фазер, направил его на офицера и спустил курок. Зулу вздрогнул, качнулся и повис на подлокотнике кресла. До этого момента все внимание людей на мостике было сосредоточено на большом экране, где два силонских корабля наступали на «Энтерпрайз». Теперь же на каждого смотрело дуло фазера, и им ничего больше не оставалось, как удивляться молча.

Гандер Морл не спеша подошел к капитанскому креслу, столкнул оттуда Зулу и уселся на его место.

– Итак, господа, – провозгласил он, – теперь я здесь главный. А сейчас – все по своим местам. Работать. Я хочу, чтобы этот корабль немедленно и на полных оборотах отправился к ближайшей точке на границе Ромуланской Нейтральной Зоны.

– Ты, – обратился он к Ухуре, все еще сидевшей с открытым от изумления ртом, – офицер связи, так? Где твой начальник?

– О-он внизу, на Треллисане, – отреагировала она неосознанно и автоматично. Мгновение спустя она уже корила себя за сказанное.

Морл рассмеялся:

– Чудесно! Немедленно свяжи меня с ним.

Ухура нехотя вернулась к своей аппаратуре, а Морл обратился к Чехову, также потрясение взиравшему на него.

– Раз твой капитан внизу, то это кто? – спросил он, ткнув мыском ботинка тело Зулу.

– Это, – ответил Чехов с сильным акцентом, вызванным нарастающим гневом, – мистер Зулу, и если вы его убили, вас не спасет никакое оружие.

Гандер улыбнулся:

– Это всего лишь сантименты; процветание Федерации должно значить для тебя больше, чем друг. – Он кивнул своему телохранителю:

– Сейчас этот человек приведет Зулу в чувство и проследит за тем, чтобы он умер на твоих глазах в страшной агонии, если, конечно, ты не выполнишь приказ, который я отдал минуту назад.

Чехов взглянул на высокого мускулистого телохранителя, а затем в холодные глаза его главаря, сжал зубы и установил курс, который требовал Морл.

– Капитан на связи, – произнесла Ухура бесцветным голосом.

– Капитан Кирк? – нагнулся Гандер над коммуникатором.

– Слушаю! Кто это? Где Зулу?

– С Зулу пока все в порядке, капитан. – Пока Морл говорил, силонские корабли дважды прошли в опасной близости от «Энтерпрайза». После первой атаки Зулу исправил свою ошибку и включил защитные экраны на полную мощность. Теперь обстрел силонов лишь слегка сотрясал корпус корабля, однако никаких повреждений не было. Обслуживающий персонал не замечал даже той вибрации, будучи полностью поглощенным разворачивающейся на их глазах драмой.

– Прощайте, капитан, – прозвучали последние слова Морла, и, подчинившись приказу, Ухура отключила связь.

После корректировки курса Чехов отправил сигнал в машинное отделение. Он все еще судорожно придумывал, каким образом можно отдать приказ Скотти, какую фразу использовать, чтобы тот сообразил, что на капитанском мостике творится что-то неладное. Однако мозг его был словно заморожен, он действовал подобно марионетке и старался представить капитана Кирка, отдающего самые обычные приказы, на месте преступника. Он подумал о том, чтобы направить корабль на ближайшую Базу Звездного Флота вместо Нейтральной Зоны, но что-то в колючем взгляде Морла подсказало ему, что обман будет тотчас раскрыт, и тогда его жизнь не будет стоить ломаного гроша. «Ну что же, Павел Андреевич, – сказал он сам себе, – пару дней мы будем лететь до Нейтральной Зоны. Их мало, а нас больше четырехсот. У нас еще будет время что-нибудь придумать. Что бы сделал Кирк в такой ситуации?»

Пока Чехов искал ответа двигатели «Энтерпрайза» ответили на приказ, корабль покинул орбиту и на полной скорости полетел прочь от Треллисана, оставив в полном недоумении силонов.

 

Глава 6

Несмотря на воодушевление, которое испытал Видрон от прибытия на Треллисан офицеров Федерации, его неотступно терзала мысль о том, что теперь, без своего корабля, они стали настолько же беспомощны и бесполезны, насколько и он сам.

– Надо созвать еще один совет гемотов, – мрачно произнес он. – Мы должны выработать новую тактику.

Кирк уставился в небо, не то, чтобы о чем-то размышляя, нет, просто он чувствовал себя безнадежно потерянным при мысли, что теперь его корабля нет. Таким разбитым он еще никогда не был, в нем дрогнуло и сместилось что-то главное. Маккой наклонился и мягко позвал:

– Джим. Капитан Кирк! Кирк встряхнулся:

– Спасибо, Боунз. Видрон, вы сказали, что отказались от всяких полетов. А что стало с вашими кораблями?

– Мне жаль, но мы их уничтожили. Те немногие, что тогда уцелели, были разбиты при первых же атаках силонов. На наших судах мы не устанавливали никаких средств защиты.

– Да-а, – горько протянул Кирк.

– Капитан, – обратился к нему Спок. – Все равно треллисанские корабли не смогли бы догнать «Энтерпрайз», к тому же, на них не было оружия.

– Я не совсем это имел в виду, Спок.

Неожиданно стены комнаты дрогнули, и послышались раскаты отдаленного взрыва.

– Силоны, – сказал Видрон, еще больше впадая в панику. – Теперь, когда ваш корабль улетел, они вернулись к прежним бомбардировкам нашей планеты.

Он тряхнул головой:

– Мне даже страшно подумать о тех ужасах, которые теперь неизбежны.

– Но у вас, конечно, есть бригады скорой медицинской помощи, не так ли? – спросил Маккой.

Видрон взглянул на него озадаченно:

– У нас есть, конечно, больницы, и врачи тоже, и помощь мы оказывали. Хотя все это во время атак прекращает работу. Скорая не может летать под обстрелами. Нарушается подача энергии к больницам. Раньше мы гордились нашей медицинской службой, но в таких условиях все просто рушится. И даже если бы мы сумели доставить всех раненых в госпитали, персонал не справился бы с таким потоком.

– Боже ты мой! – воскликнул в сердцах Маккой. – Неужели у вас никогда не было природных катаклизмов или войн?

Теперь недовольство Видрона стало очевидным.

– Мы не живем в тех местах, где возможны природные катаклизмы. Все наши города построены в наиболее безопасных зонах. И у нас не было… войн… с древнейших времен. Разумеется, в Федерации сейчас тоже нет войн? – тон его повысился. – Конечно, такая цивилизация, как ваша, научилась избегать стихийных бедствий?

Маккой скривился в усмешке:

– Хорошо, офицер медицинской службы научит вас справляться с множеством ранений в условиях, далеких от идеальных.

Он повернулся к Кирку;

– Джим, может, я смогу помочь этим людям наладить экстренную медицинскую службу? Ты не возражаешь?

– Конечно нет, Боунз. Видрон?

– Вы хотите сказать, что поможете нам справляться с ранеными?

Надежда впервые засветилась на его лице.

– Пойдемте со мной, доктор! Мы окажем вам любую помощь, какую только попросите.

Он вскочил со своего места и увлек Маккоя за собой.

После того как они ушли, Кирк тихо произнес:

– Итак, Спок, теперь мы ясно представляем, с чем столкнулись. За треллисанцами прочно закрепилась репутация народа изобретательного и целеустремленного, но, кажется, они избрали тактику избегания неприятностей вместо того, чтобы сталкиваться с ними лицом к лицу и их преодолевать.

– Да, капитан. Я заметил, что Видрон охотно предложил Маккою всяческую поддержку вместо того, чтобы попросить его помочь знаниями. Они хотят, чтобы он принял руководство на себя, стал источником всех инициатив, поскольку та проблема, с которой они столкнулись, мало того, что неприятна, она же еще и страшит. Капитан, ты тут наводил справки о возможности использования треллисанского корабля, но не для преследования «Энтерпрайза», разумеется. Могу я спросить о твоих планах?

Кирк на минуту задумался.

– Не думаю, что мне стоит все тебе рассказывать из соображений твоей же безопасности. Но даже если я и сделаю то, что задумал, с моей стороны это будет далеко не порядочно. Мы оказались в этом положении из-за моего приказа отправиться на Треллисан с заключенными на борту. Если я не сделаю то, что задумал, моя карьера, безусловно, на этом закончится.

Он рассмеялся, но смех был горьким.

– Нельзя добиться командных постов на Флоте без того, чтобы не нажить себе врагов, которые вечно следят за каждым твоим шагом. Они все время рядом, выжидают удобного случая. Возможно, сейчас он им представился. А ты все еще чист, и я хочу, чтобы ты таким и оставался. Ты первым высказал свои сомнения о целесообразности полета на Треллисан с преступниками на борту, ты выполнял свой долг. Но если ты узнаешь, что я задумал, или же будешь помогать мне, не вдаваясь при этом в детали, тогда твоя карьера окажется в таком же плачевном положении, как и моя собственная. Взять на себя такую ответственность я не могу и не хочу. Спок кивнул:

– Достаточно логично, командир. Скажи мне только, чего ты хочешь.

– Хорошо. Я хочу связаться с адмиралом клингонских войск на Силоне. При этом я хотел бы говорить с ним с позиции силы. Именно поэтому я не хочу, чтобы треллисанцы устанавливали контакт с клингонами. Однако как бы мне того ни хотелось, без весомой поддержки Федерации дело закончится именно этим.

Спок повел бровями.

– Но капитан, существуют границы нашему вмешательству. Мы не можем нарушать ни Основную Директиву, ни Органианский Договор.

– Я буду иметь это в виду, Спок, но в противном случае может разгореться полномасштабная война между Федерацией и Ромуланской империей. И я хочу рискнуть.

На этот раз атака на Треллисан была гораздо серьезней тех, что ей предшествовали. Бомбардировка закончилась, но корабли силонов не покинул орбиту, как этого ожидали треллисанцы, наученные горьким опытом. Вместо этого два силонских судна, уцелевшие в бою с «Энтерпрайзом», изменили угол полета и разошлись по полярным орбитам.

Угол движения они поменяли для того, чтобы ударить по наиболее крупным промышленным и научным центрам Треллисана в обоих полушариях планеты. Те военные, что наблюдали за радарами и орбитальными датчиками, нервно пытались понять причину изменения орбиты полета неприятельских кораблей. Что касается Кирка и Спока, которым Видрон сообщил о случившемся, то им мотивы врага стали видны яснее ясного.

Видрон организовал для офицеров удручающую экскурсию по местам недавних бомбардировок. Завалы расчищались и здания отстраивались заново настолько быстро, насколько треллисанцы могли себе это позволить. Но разрушать – не строить, меж тем атаки становились все более частыми и жестокими, отчего руки треллисанцев опускались сами собой. Место, в котором сообщение застало Кирка и Спока, еще недавно было последней межкосмической транслирующей станцией на планете. Должно быть, силоны перехватили призыв Треллисана о помощи, поскольку сразу же после сеанса передачи, запись которой Кирк услышал на Трефолге, станция подверглась настоящему бомбовому смерчу.

Объясняя все это, Видрон вдруг резко остановился, и взгляд его остекленел. Все трое стояли на краю кратера, на месте которого раньше находилось межкосмическое радио. То, что было цветущим парком, со всех сторон окружавшим станцию, стало теперь выжженным, стерильным пустырем, на котором время от времени встречались кучи щебня и веток. Яркие длинные одежды Видрона смотрелись на этом фоне резкими и противоестественными, делая его похожим на какую-то залетную экзотическую птицу. Он уставился куда-то перед собой, забыв о своих спутниках.

– Спок, – тихо обратился Кирк к вулканцу. – Что это?

Спок оторвался от горсти земли, которую он изучал, и посмотрел на Видрона.

– Похоже, он с кем-то общается.

– Ты имеешь в виду телепатический контакт?

Спок нахмурился:

– Ничего похожего с момента нашего прибытия еще не было, по крайней мере, никакой телепатии.

Видрон неожиданно вздохнул и встряхнулся:

– Капитан Кирк. Мистер Спок. Извините меня за мою неучтивость. Мне только что сказали, что два силонских корабля все еще находятся на нашей орбите, сместившись к полюсам. Раньше такого не случалось, и я боюсь, это недобрый знак, хотя я и затрудняюсь объяснить, что это может значить.

– Только два? – переспросил Кирк. – «Энтерпрайз» атаковали три.

– Третий был поврежден вашим судном. Он продолжает оставаться на своей орбите, но на малой высоте, хотя повреждения достаточно серьезные его полет постоянно ухудшается.

В разговор вступил Спок:

– Сэр, выход на полярную орбиту наталкивает меня на мысль о том, что это – разведывательная подготовка.

– Может, вы и правы, – ответил Видрон. – Наверное, они намечают цели для будущих бомбардировок.

– Или, – продолжил Кирк, – прикидывают места для посадочных площадок, – чтобы начать колонизацию.

Видрон отреагировал на это предположение с удивлением и ужасом одновременно:

– Вторжение! Мы думали, это наступит еще не скоро! Пожалуйста, извините меня. Мне надо побыть одному, а потом созвать совет гемотов. Я боюсь, теперь весы склонятся в сторону немедленного контакта с клингонами.

Как только Видрон в спешке удалился, Кирк взорвался:

– Совет! Прения! Похоже, они на все реагируют именно так. Складывается впечатление, что у них нет никого, кто имел бы полномочия действовать быстро и решительно в кризисной обстановке.

– Я подозреваю, капитан, что Видрон и остальные вожди этого мира или члены их советов имеют какую-то электронную связь друг с другом, возможно, что-то имплантировано в мозг каждого из них. Тогда это объяснило бы и то, как он получил последнее известие и его частое желание уединиться. А то, что я не могу проследить никакой телепатической связи, только укрепляет меня в моих подозрениях. Если вся правящая элита имеет возможность постоянно общаться друг с другом таким образом независимо от того, где они находятся, их переговоры могут быть гораздо более оперативными и эффективными, чем может показаться на первый взгляд.

– Да уж, слишком эффективными, чтобы меня это устраивало. Я не могу позволить им пригласить клингонов. Это окончательно выбьет у меня ту зыбкую почву из-под ног, которая сейчас есть. Да и ты можешь себе представить, что случится с этой планетой, если сюда придут клингоны.

– Но я не вижу для этого никаких препятствий. Может, от нас многое и не зависит, но должен же здесь быть кто-то достаточно сильный, чтобы им противостоять. И мы его найдем, кем бы он ни был.

 

Глава 7

Гандер Морл ни на минуту не обманывался относительно того, что он и его оставшиеся единомышленники действительно смогут справиться с четырьмя сотнями человек, составлявшими персонал «Энтерпрайза». Однако при достаточной осторожности эксцессов можно избежать: если никто кроме тех, что были на капитанском мостике, не узнает о случившемся, все будет спокойно.

Долго скрывать положение вещей вряд ли удастся. На смену тем, кто работал в этот день, должна прийти другая командам. Тогда надо будет охранять не только этих, но и их сменщиков, а для этого он должен разделить и без того жалкую кучку своих людей на две или даже три группы. Скоро люди захотят есть, и он терялся в догадках, как с этим справиться. Скорее всего, кому-то на корабле – инженерам ли, медикам ли – придет в голову поговорить с главным на мостике. От всех этих вопросов пухла голова, и он решил, что если, по его расчету, полет будет длиться не больше полутора суток, он сможет просто замуровать командный состав от внешнего мира на это время: два ассассина встанут к лифту, остальные будут вести наблюдение за мостиком. Как только «Энтерпрайз» войдет в Ромуланскую Нейтральную Зону, его миссия будет закончена, корабль уничтожат, и тогда – прощайте все заботы.

Однако Морл не мог не признать, к своему удивлению, что эти мелочи и заботы имели над ним большую власть. Слишком много для него значили, понятия порядок, долг, которые легли в основу философии Объединенной Колонистской Партии. Она ратовала за то, чтобы Федерация в один прекрасный день стала властелином всей галактики, и именно это его привлекало. Гандер свято верил в то, что судьба уготовила Федерации роль покорителя и завоевателя миров, но он верил также и в то, что каждый гражданин должен до конца выполнить свой долг, даже если ради этого ему потребуется принести себя в жертву. По этой причине он и его единомышленники, захватившие «Энтерпрайз», хотели погибнуть при выполнении своей миссии; то, что команда корабля вряд ли готова отдать свои жизни за правое дело, вызывало у него гнев. Смерть была высокой ценой, но что значила жизнь человека, если открывалась перспектива спровоцировать, наконец, войну, навязать ее тем слюнтяям, что стояли сейчас во главе Федерации. И, вполне возможно, в разгар кризиса падет нынешнее правительство, а на смену ему придет колонистская партия, у которой будут силы и средства довести войну с ромуланцами до победного конца.

Морл всегда испытывал настоящее блаженство, подчиняя себя воле высшего руководства ОКП. Он беспрекословно выполнял все приказы и того же ждал от своих подчиненных. Он мечтал о том дне, когда его позовут в руководство партии, но даже если этого и не случится, он навсегда останется верным своим принципам. Эта миссия была его идеей; партийное руководство сразу же за нее ухватилось, и Морл был назначен начальником экспедиции. Выше по партийной лестнице ему не подняться: он знал с самого начала, что пути назад не будет. И с этим он смирился. Такое назначение и без того было достаточно почетно, она значило гораздо больше, чем если бы он стал, к примеру, каким-нибудь заведующим отделом. Будущие поколения школьников Межгалактической Федерации начнут изучать его биографию. Он станет одной из самых заметных фигур в мировой истории. И все же, сидеть в этом кресле, в центре власти и силы, делавших его хозяином не только этого замечательного корабля, но и сотен людей, по его желанию действовавших как единое целое, стоять над ними всеми – это ли не наслаждение и честь, пусть даже его триумф недолговечен. «Нет, – остановил он сам себя. – Выкинь эти мысли из головы. Если бы Федерацией управляли как положено, сейчас на моем месте сидел бы кто-нибудь другой, более достойный».

На «Энтерпрайзе» все еще сохранялось чрезвычайное положение. Гандер Морл сам слышал сигналы тревоги, передаваемые настенными громкоговорителями. Несмотря на то, что корабль покинул поле боя, тревогу пока никто не отменил. Он не имел ни малейшего понятия, много это или мало – полтора дня на сохранение состояния повышенной готовности, и не вызовет ли это подозрений на корабле. Однако такое положение вещей давало, по крайней мере, одно преимущество. На всем протяжении состояния повышенной боевой готовности никому на корабле не будет дела до того, что команда на капитанском мостике не меняется. По крайней мере, Морл сильно на это надеялся. И предлог для тревоги был подходящим: побег заключенных!

Он кивнул одной из нактернских женщин и указал ей на Зулу, который все еще лежал на полу, но уже начал проявлять признаки жизни.

– Поставь его на ноги. Быстро!

Если на корабле придется давать какие-либо распоряжения, он не хотел, чтобы команда насторожилась, услышав чужой голос.

Женщина легко подняла офицера и поставила его на ноги. Его голова упала на грудь, а ноги подкосились как ватные.

– Я хочу, чтобы ты привела его в чувство! – прикрикнул Морл.

Она встряхнула Зулу, дала ему две тяжелые затрещины, и, наконец, тот достаточно оклемался, чтобы самостоятельно стоять на ногах. Он схватился за голову, инстинктивно сжал желудок. Когда раздался тот выстрел, фазер был настроен на сильное оглушение, и сейчас Зулу казалось, что при первом же удобном случае его голова сама упадет на стол, распадется на куски и разлетится в разные стороны. Как только зрение немного пришло в норму, он осмотрелся по сторонам и увидел вооруженных преступников, направивших дула своих фазеров на него, что заставило его оставить все мысли о героизме. Голова все еще трещала, он не понимал, кто такой Гандер Морл и что надо его людям, но одно ему было совершенно ясно: теперь они командовали «Энтерпрайзом», по крайней мере, на данный момент.

– Зулу, – нахмурился Морл. – Подойди сюда. Я хочу, чтобы ты сделал объявление.

Ноги все еще были слабы, но он повиновался. По приказу Морла он нажал кнопку на командирском кресле и сообщил о продлении режима чрезвычайного положения.

– Сбежавшие заключенные в настоящий момент могут находиться в любом отсеке корабля, – говорил он и слушал эхо собственного голоса. – Состояние тревоги будет сохраняться вплоть до поимки последнего преступника. Заключенные представляют собой большую опасность. Положение повышенной готовности сохранять до следующих распоряжений. Конец связи.

Морл кивнул. Хоть один человек здесь знал свое дело.

– Возвращайся на мостик, Зулу. – Голос его стал почти по-отечески добрым.

В медицинском отсеке медсестра Кристина Чэпел что-то раздраженно бормотала. Маккой все еще торчал на Треллисане, его ассистенты разошлись по палатам раненых из службы безопасности, и она осталась одна. Обычно, со всеми трудностями она справлялась достаточно легко: сказывались опыт и терпеливость. К ней принесли нескольких охранников с серьезными ранениями. Несмотря на их немногочисленность, медицинская автоматика уже работала на пределе своих возможностей. Для того чтобы за всем уследить, двух рук ей явно не хватало. Под руководством Маккоя она убедилась в живительности человеческого тепла, а не холодных механизмов, и поэтому сейчас она бегала от больного к больному, чтобы всем уделить частицу своего внимания и послушать диагнозы, выдаваемые аппаратурой. Только что прозвучавшее сообщение заставило ее забыть о какой-либо подмоге: у всех, кто мог бы ей как-то помочь, во время тревоги были свои обязанности, и помощи ждать было неоткуда. Доктор Горо, который обычно принимал на себя руководство медицинской службой на время отсутствия Маккоя, несколько минут назад позвонил Кристине только для того, чтобы сказать, что он останется в отсеке службы безопасности, и когда вернется, известно одному лишь Господу.

Сейчас медсестра сидела рядом с девушкой из службы охраны, и ее бледность заставила Чэпел усомниться в оптимизме диагноза, выданного аппаратурой. В этот момент позади нее раздался какой-то тонкий свист, исходивший неизвестно откуда. Она быстро обернулся и застыла в изумлении.

В дальнем конце палаты, прижавшись к стене, будто в той была единственная его опора, стояло существо, не похожее ни на что из того, что ей доводилось видеть раньше. Оно было грубо скроенным, почти круглым., около метра в диаметре, цвет менялся от розового до коричневого. Она не видела, как заключенных доставляли на борт, и даже ничего о них не слышала. Не зная вообще ничего о четырехполых онктилианцах, она терялась в догадках, что бы это могло быть. Однако первой ее реакцией стал страх. Существо продолжало издавать пронзительно высокие, какие-то сладкие стоны, и она слушала их, парализованная и зачарованная одновременно. А потом оно повернулось, и Чэпел заметила какую-то липкую грязь, стекавшую по его телу. Пока она сидела без движения, онктилианец начал терять свою форму, растекаясь по полу, покуда его очертания не стали совсем трудноразличимыми.

– О боже, бедняжка! – воскликнула наконец Чэпел. – Тебя тяжело ранили.

К такому выводу она пришла скорее из жалости, нежели в результате проведенного анализа. В конце концов, она слышала о бесформенных существах, чьи очертания никак не зависели от состояния здоровья. За свою жизнь ей также приходилось встречать создания, чья нормальная жизнедеятельность сопровождалась разного рода выделениями. Совершенно бессознательно она почувствовала сигнал, дошедший до нее через всю комнату; казалось, защитная реакция онктилианца, вылившаяся в ярость, исчезла, и теперь он взывал о помощи.

Все инстинкты и навыки Кристины собрались воедино, она встала и подошла к существу, преисполненная желанием помочь своему новому пациенту. За многие годы работы она усвоила, что излишняя резкость в движениях может напугать раненого, который расценит это как нападение. Она встала на колени и нежно до него дотронулась, проведя рукой рядом с тем местом, откуда истекала слизь. Пронзительные стоны смягчились и вскоре замерли вовсе. Она почувствовала, как умирающее под ее рукой существо расслабилось и обрело покой.

Утром, бегая по раненым, Чэпел в суматохе сильно порезала палец, содрав при этом несколько сантиметров кожи и мяса. Рана ее не шла ни в какое сравнение с тем, на что она насмотрелась с самого начала дня, и если бы она не мешала работать, Кристина, наверное, не заметила бы ее вовсе. Тогда она замотала руку и тут же забыла о ее существовании. Будучи уже наполовину в беспамятстве, онктилианец качнулся, Чэпел потеряла опору и упала. Ее рука задела мягкую влажную кожу, а затем проскользнула в тело мертвой к этому времени части онктилианца.

Распад немедленно пришел вслед за смертью. Возможно, именно скорость этого процесса мешает онктилианцам позаботиться о замене своего мертвого собрата. Рука Чэпел по запястье погрузилась в разжиженную плоть умершего существа и уперлась в стенку другого тела, в котором все еще теплилась жизнь; пальцы легли на смычку кровяных сосудов, ужас застыл в ее глазах, а рот открылся в беззвучном крике.

Ей казалось, что она очень долго летит куда-то вниз, а потом как-то вдруг женщина пришла в себя. Она снова открыла рот, чтобы издать вопль страха, но тот звук, что у нее получился, утроил рев онктилианца, высокий, яростный, нечеловеческий крик боли и недоумения. Установилась новая связь, новые соединения начали активно работать, и были они еще более странными и немыслимыми, чем раньше.

* * *

Если бы в тот день не случилось ничего необычного, не было бы освобождения Морла и атаки силонских кораблей, рабочая команда на мостике планировала сдать свою смену через пару часов после того, как фазер мятежника выбил Зулу из капитанского кресла. Но теперь люди провели на мостике уже две обычных рабочих смены, будучи сдерживаемыми в этом закрытом помещении; сейчас они мечтали не столько о том, чтобы направленные на них дула фазеров исчезли, сколько о горячем обеде, обжигающем душе и теплой постели. Чехов про себя удивлялся, почему именно эти приятные мелочи так занимают его мысли, вместо того, чтобы беспокоиться о более значимых вещах: Энтерпрайз находился в руках банды сумасшедших, направлялся прямо к Ромуланской Зоне, а он, Чехов, и его товарищи никак не могли повлиять на ход событий. Глаза закрывались сами собой. «Ах, Павел Андреевич, – думал он про себя, – ты умрешь в муках ревматизма от долгого сидения на одном месте».

Чехов поднял обе руки и основательно, блаженно потянулся. Замлевшим ягодицам и ногам это никак не помогло, зато спине и рукам явно полегчало. Офицер повертел головой, пытаясь избавиться от нарастающей головной боли. И тут он впервые заметил нактернскую женщину, стоявшую сбоку от его кресла и сосредоточенно смотревшую на экран. «Так-так-так – спросил он сам себя, – а это что за чудо?»

Такое выражение лица он встречал и раньше, да и сам выглядел так же в первые дни своего назначения на капитанский мостик. Оторваться от звезд, несущихся на корабль с немыслимой скоростью, почти невозможно, это он знал по себе. Цветные разводы и следы автоматически компенсировались бортовой оптикой, и на мониторе оставалось то, что он называл «аналогом Ньютона». Посреди экрана звезды были мертвыми и статичными, что полностью соответствовало действительности. Однако ближе к краям они разлетались подобно разноцветным искрам. Некоторые из них лежали достаточно близко к орбите корабля, чтобы создавалась иллюзия их независимого движения, вызывающая восхищение даже у самых опытных наблюдателей.

И пускай галактика почти стабильна, перемещаясь с астрономически медленной величавостью. То, что высвечивал экран, было искусным произведением чудовищной скорости, на которой летело судно. Неискушенный зритель легко может поверить в обман, где он – единственно недвижимое создание в мелькании и искрении Вселенной, в которой формируются и тотчас же распадаются созвездия, обрушиваются галактики и несутся куда-то туманности. Несмотря на все предупреждения и многочисленные рассказы об этом чуде, в первые дни своей работы Чехов не мог оторвать взгляда от изображения, и увиденное целыми днями не давало ему покоя. Этот феномен он испытал на себе, видел его воздействие на новичков, но сейчас никак не мог поверить, что красота способна настолько очаровать этих фанатиков, и в особенности – холодную мускулистую амазонку. «Пользуйся тем, что само идет тебе в руки», – сказал он вслух.

Чехов скользнул по направлению к охраннице и шепнул:

– Это опасная иллюзия.

Услышав чей-то голос, она вздрогнула и удивленно переспросила:

– Что?

– Я говорю, это опасная иллюзия. Вы можете просто потерять ориентацию и выйти из строя.

Он быстро рассказал ей о принципах работы экрана, а также о тех искажениях, которые возникают после компьютерной обработки изображения. В ответ она дружески улыбнулась. Чехов успокоился и воспрял духом. Среди всех достоинств капитана Кирка одно привлекало его больше всего: умение отключиться от терзавших мыслей и примерить на себя маску галантного пожирателя дамских сердец.

Позади Чехова стоял Гандер Морл, который наблюдал за его флиртом с циничной улыбкой на губах. «Пусть этот клоун позабавится. Пусть потешит себя мыслью, что он здесь самый умный, – думал про себя Морл. – Хоть это его займет. Судьба настигнет всех уже через несколько часов».

 

Глава 8

То, что прилетело на орбиту Треллисана через несколько часов после ухода Видрона, было творением силонов, которое их соседи никогда не видели раньше. Оно выглядело настолько большим, что все военные корабли, к которым на планете мало-помалу начали привыкать, показались на его фоне карликами. Судя по показаниям всех датчиков, оно было совершенно аморфным, не имевшим ничего общего с той конфигурацией кораблей, которую, силоны позаимствовали у клингонов. Эта странная пулеобразная штука облетала планету на малой высоте – она стала чем-то вроде разрядки, почти клоунадой. Вожди Треллисана и лидеры многочисленных гемотов впервые почувствовали облегчение: возможно, ум вернулся к соседям, и теперь, наконец, они остановят свою агрессию!

Поврежденный во время атаки силонский корабль оставался на нижней орбите, когда остальные два набрали высоту и направились к полюсам, где долго снижались по спирали, а затем сошли со своих орбит, подобно огненным шарам прошли сквозь атмосферные слои и рухнули куда-то на большой необитаемый остров вблизи экватора. Отходчивые и добросердечные треллисанцы перебросили одну из недавно созданных под руководством Маккоя реанимационных команд на место катастрофы, чтобы оказать первую помощь тем, кто, возможно, уцелел. Но таковых, разумеется, не было. В это время вновь прибывший огромный корабль начал падать. Треллисанцы в ужасе наблюдали за его разрушением, молча гадая, сколько жизней унесет эта страшная авария. Безучастно смотреть на происходящую трагедию они не могли. Тут же по радио пострадавшим было передано сообщение:

– Немедленно вернитесь на орбиту! Чем мы можем вам помочь?

Ответа с силонского корабля не последовало.

По прошествии некоторого времени треллисанцы, наконец, начали догадываться, что снижение корабля – вовсе не авария. Те куски, что отвалились от основного корпуса, были примерно одного размера и падали они через строго определенные интервалы, мягко погружаясь в воды треллисанских океанов. Теперь то, что осталось на орбите, представляло собой огромный каркас, скелет чудовища, прилетевшего на эту планету. Вскоре и он оставил орбиту, отправившись, впрочем, обратно на Силон. Вторжение началось.

Кирк и Спок добились, наконец, того, чтобы их переместили в офис Видрона, который являлся, по сути, штабом протокольного гемота, возглавляемого самим Видроном. После резкого усугубления силонского кризиса, а также после созыва всех глав гемотов, этот штаб стал ближайшим по своей значимости к местному правительству. Данные орбитальных датчиков пересылались сюда напрямую из транспортного гемота, расположенного на другом континенте. Именно отсюда Кирк и Спок беспомощно наблюдали за тем, как развивалось вторжение на Треллисан, как неприятельские модули покидали орбиту и скользили вниз, к океану.

– Это называется «береговой плацдарм», – заметил Кирк, заставив себя при этом улыбнуться. – Но, может, нам придется придумать новое слово.

На мгновение он подумал, что вулканец всерьез воспримет его шутку и действительно выдаст что-нибудь новенькое.

Когда они прибыли на место, Видрон еще не появлялся. Не появился он и через несколько часов после того, как стало очевидно, что силоны укрепляют свои плацдармы на океане, обосновываясь здесь всерьез и подготавливая почву для дальнейших завоеваний. Спок все еще страдал от вынужденного бездействия, то же самое испытывал Кирк. Сводки шли нескончаемым потоком, уточняя тот урон, который методично наносили силоны остатками треллисанской, пусть жалкой, но все же обороны. В первую очередь неприятель стал уничтожать морские суда. По свидетельствам пилотов, очевидцев этой бойни, на поверхности океана было замечено множество точечных вспышек, не оставлявших сомнений в том, что все обнаруженные силонами суда погибли. Но вскоре стал пропадать контакт и с самими летчиками, по крайней мере, с теми, которые курсировали над акваторией. Силоны тщательно подготовились к тому, чтобы остаться на Треллисане они привезли с собой орудия, способные уничтожить любые воздушные суда на завоеванных территориях. Становилось ясно, что наземный десант не заставит себя долго ждать. И даже те немногие треллисанцы, которые были наполнены решимостью оказать силонам сопротивление, вряд ли могли что-либо им противопоставить: главным источником их жизни был океан, снабжавший треллисанцев всем необходимым, но теперь и его у них не стало.

Вскоре началась подготовительная атака. Кирк, кипя изнутри, но стараясь сдержать внешние проявления своего гнева, покинул штаб, в котором все еще оставался Спок, наблюдавший за происходящим с каким-то клиническим интересом, и отправился бродить по залам этого большого здания. Кирк чувствовал потребность в физической деятельности, неважно какой, пусть это даже будет бесцельная ходьба. И тут он наткнулся на Видрона. Тот лежал, скрючившись на полу, в своих пестрых одеждах похожий на тропическую птицу, брошенную на землю ураганом.

Видрон был еще жив, но никак не реагировал на речь Кирка, и лишь бессильно висел у него на руках. Его глаза были открыты, но они смотрели и ничего не видели, в них не было ни капли живого разума. Кирк осмотрелся по сторонам. В коридоре никого не было. Он снял с ремня свой коммуникатор и открыл его.

– Боунз! Где ты?

Последовало секундное замешательство, а потом раздался голос Маккоя:

– Маккой слушает. Джим? Что случилось?

– Черт, именно это я и хотел услышать от тебя.

Он объяснил врачу, где находится.

– Бери свою бригаду и живо давай сюда. Что-то стряслось с Видроном.

В мыслях он добавил: «Хоть Видрон и не то, что хотелось бы, но что-то лучше, чем ничего, и я был бы рад, если бы он выжил».

– С Видроном? Тогда бегу – сидите там и не двигайтесь.

Кирк вовремя прикусил губу, чтобы не отпустить в ответ какой-нибудь колкости, и вместо этого быстро пробормотал, захлопнув крышку коммуникатора:

– Конец связи.

Капитан мысленно усмехнулся: «Негоже срывать зло на одном из двух приличных людей на этой планете. Главное сдержанность. Не двигайтесь, говорит!»

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем появился Маккой, но, взглянув на часы, Кирк понял, что тот действовал очень оперативно. Более того, его просто потрясла скорость, с которой врач прибыл на место, а заодно он воочию убедился, что медицинская служба, налаженная им здесь, была что надо. Однако он обошелся без комплиментов.

– Можно с ним что-нибудь сделать? – Маккой встал на колени рядом с Видроном. Потом поднялся, достал из саквояжа баллончик и потряс им.

– Наверное, да.

Провозившись еще несколько секунд, он тряхнул головой и добавил:

– Подумать только, мои наставники отдали столько времени на размышления о врачебной этике. Посмотрел бы я на них во время войны.

Он снова наклонился и направил струю на руку Видрона. Раздался слабый стон.

– Я не вижу никаких физических повреждений, – сказал Маккой, оторвавшись от осмотра пациента. – Возможно, это мозговой шок. То, что я ему дал, выведет его из этого состояния, по крайней мере, на время.

Будто по сигналу, Видрон вздохнул и расправился, а затем что-то пробормотал. После этого он прочистил горло и попытался заговорить еще раз:

– Капитан Кирк? Это вы?

Кирк наклонился:

– Я здесь. Я нашел вас лежащим без сознания. – Он предпочел промолчать об открытых пустых глазах и скрюченном теле.

– Да, да. Спасибо за помощь. – Видрон неуверенно встал, качнулся, но его поддержали офицеры.

– Я стоял здесь, шел всемирный совет гемотов. – Он посмотрел вокруг в недоумении.

– Здесь никого не было, – продолжил он, – и я подумал, что это подходящее место для связи с остальными. И вдруг у меня в голове что-то лопнуло, раздался шум, голоса исчезли. Не все, а только те, что шли с других континентов.

В ужасе он простонал:

– Их больше нет! Я с ними никогда не увижусь!

Слезы текли по его щекам, он вырвался из поддерживавших его рук и рухнул на колени, сотрясаемый рыданиями.

Маккой достал коммуникатор и вызвал своих треллисанских коллег.

– Мы будем держать его в постели до тех пор, пока он до конца не придет в себя. Черт, не стоило так резко выводить его из шока. Может, состояние транса является нормальной защитной реакцией треллисанского организма на травму. Хочется верить, что я не причинил ему вреда.

Кирк выслушал это молча.

– Все хуже и хуже, – пробормотал он. – А может, и нет.

Капитан опустился на колени рядом с Видроном.

– Видрон! – раздался резкий окрик, но в своем горе треллисанец не слышал ничего.

– Видрон! – еще громче, но все так же безрезультатно повторил он.

Маккой отвел его в сторону.

– Оставь его в покое, Джим. Мы и так уже причинили ему слишком много зла.

Кирк проигнорировал это предупреждение и снова вынул свой коммуникатор:

– Вызываю Спока.

– Спок слушает, капитан.

Услышав в ответ спокойный голос, Кирк оценил его по достоинству.

– Спок, ты ничего не слышал насчет прекращения связи между треллисанцами?

– Момент, капитан. Я спрошу. – Минута тишины, вторая. А потом снова ровный голос Спока:

– Да, капитан, техники по связи говорят, что невозможно установить контакт с другими континентами. Похоже, что силоны применили какую-то блокировку и прервали связь. Не знаю, удастся ли им взять под контроль космическую связь над континентами.

– Даже если и так, вряд ли это что-нибудь теперь значит, – задумчиво произнес Кирк. – Конец связи.

Просто отрезав руководителей гемотов Друг от друга, один континент от другого, силоны парализовали все правительственные структуры Треллисана. И если местные вожди ничего не сделали для своей безопасности раньше, то теперь им уже вряд ли что поможет.

– Джим, – позвал Маккой, – а что насчет имплантации?

Кирк, поняв что тот имел в виду, ответил:

– Гм, это интересно.

Маккой запустил руку в, карман и вынул оттуда маленькую продолговатую капсулу. Он достал ее из мозга умершего слуги, раненного в голову при очередной силонской бомбардировке. Спасти его не удалось.

В это время прибыла вызванная Маккоем бригада и унесла Видрона с собой на носилках. Врач ушел вместе с ними, бросив раздраженный взгляд на Кирка, который за минуту до этого, кстати, не в первый раз, успел ему сказать, что только эффект наседки, которой чувствовал себя Маккой по отношению к пациентам, заставляет его серьезно подумать о происходящих событиях.

Кирк поспешил обратно в центр, где все еще сидел Спок. Прибыв на место, он узнал обо всех происшедших изменениях в обстановке и попробовал снова оценить достаточно плачевное положение Треллисана. С одной стороны, разброд в местной системе управления, основывавшейся на «селекторной» связи между всякими гемотами, или Бог его знает, как они там называются, означал, что организованным сопротивлением теперь и не пахнет. Но с другой, сам Видрон предсказал, что правительство с готовностью сдастся клингонам. Даже если до этого дело не дойдет, за все время своего пребывания на Треллисане Кирк уже четко осознал, что от правительства пользы ждать не приходится. Поняв это, он не чувствовал на себе никаких обязательств и был готов действовать по своему усмотрению. Другой вопрос, что он мог сделать без своего «Энтерпрайза».

Кирк направился в главный зал центра управления, где наткнулся на Спока, сидевшего там же, где и раньше, наблюдая за царившей там суетой. Кирк жестом пригласил вулканца следовать за ним. Выйдя в коридор, он невольно повторил мысль лейтенанта Чехова, высказанную тем на мостике «Энтерпрайза» совсем недавно:

– Странно, Спок, но среди всего происходящего у меня вдруг разыгрался аппетит. Не знаешь, где здесь можно заправиться?

– Принимая во внимание то, что случилось с Видроном, я уже ничему не удивляюсь. Пойдем со мной, командир.

Спок повел его с собой по коридору, и вскоре они оказались в той комнате, где впервые познакомились с Видроном. Казалось, это было столетие назад. Обстановка на Треллисане поменялась настолько стремительно, что на других планетах такие перемены, возможно, могли бы осуществиться только при смене нескольких поколений.

– Я думаю, нам стоит сделать так, капитан. – Вулканец громко хлопнул в ладоши. Ничего не произошло.

– Странно, – пробормотал он.

Кирк насупился.

– Наверно, у Видрона способностей побольше твоих.

Совершенно спокойно, будто и не было голода и раздраженности, Спок обратился к голодному и раздраженному капитану:

– А кстати, командир, я тут взял на себя смелость побеседовать с одним техником об их гемотах и системе управления. Изумительная система, доложу я вам. Похоже, что властные структуры на Треллисане, равно как и религиозная иерархия, дошли до наших дней в своем первозданном виде, то есть они не развивались, фактически, они состоят из множества профсоюзов, которые и называются гемотами. У каждого своя сфера деятельности. Все, что в нее не входит, отдается на рассмотрение общих советов представителей всех гемотов. К этому верховному совету принадлежит и Видрон.

Кирк кивнул.

– Это, пожалуй, объясняет их нежелание заниматься чем-нибудь экстраординарным, действовать решительно во время кризиса, как сейчас. На Земле, в средневековой Европе цеховые профсоюзы управляли городами, и тоже были оплотом консерватизма. Они оберегали статус кво, который был для них щитом от внешнего мира.

– Вот именно. А поскольку здесь нет средневекового узурпатора, который противопоставил бы свою власть гемотам, у треллисанцев нет шанса что-либо изменить ради самих же себя.

– Действительно впечатляет. Однако, Спок, в данный момент меня волнуют вещи гораздо более прозаичные: мой желудок, например. Может, мне стоит попробовать.

Кирк хлопнул в ладони, пытаясь сымитировать уверенный жест Видрона. На этот раз удача им улыбнулась. Занавес на одной из стен качнулся, и оттуда вышел слуга. Он подошел к офицерам и важно поклонился:

– Господа что-нибудь желают?

– Разумеется, – ответил Кирк. – Мы бы хотели перекусить.

Гнев мелькнул и тут же исчез на лице официанта. Он снова поклонился:

– Джентльмены, многие наши люди погибли, остальные отправлены на восстановительные работы. Но я попытаюсь найти кого-нибудь, кто сможет приготовить вам обед. Извините за возможную задержку.

Гнев этого человека, разрумянивший его щеки, натолкнул Кирка на мысль о том, что они упустили что-то очень важное, и голод тотчас отступил на второй план.

– Секундочку. Вы сказали, отправлены?

Глаза официанта нервно забегали из стороны в сторону. Он знал, что эти двое не с Треллисана, поэтому он понятия не имел, можно ли им доверять.

– Да, сударь, – наконец вымолвил он. – Именно так я сказал. Гемот здравоохранения взял себе несколько человек, но основная масса была зарезервирована гемотом строительства. Ну и, конечно, продовольственным гемотом тоже.

– А что же ваш собственный гемот? Он что, не возражает против того, чтобы его члены… отправлялись… подобным образом?

Слуга хрипло рассмеялся:

– Наш гемот! Должно быть, вы шутите. – Но, посмотрев на них, он понял, что эти люди говорят совершенно серьезно. Кирк почти видел, как этот человек терзался сомнениями, а потом все же решился довериться незнакомцам.

– У нас нет гемота. Вам что же, наш медоточивый Видрон этого не объяснил?

Спок ответил:

– Видрон вообще ни словом не обмолвился о вашей системе управления. Но кое-что мы уже узнали сами.

Гнев вернулся к слуге, но на этот раз он и не пытался его скрыть:

– Значит, вы узнали недостаточно. Те из нас, кто находятся в услужении у господ, не имеют своего Гемота, и никогда не имели. Нас некому защитить, наши жалобы никто не рассматривает. Гемоты и их члены вспоминают о нашем существовании только тогда, когда мы делаем что-нибудь не так. Нас может наказать любой, и никакой гемот ему в этом не помешает.

– Вот это да, капитан! Этот класс отверженных никогда раньше не упоминался. И что-то я не припомню, чтобы сообщения о нем встречались в отчетах Управления по Треллисану.

Кирк помрачнел.

– Да уж, Спок. И теперь я понимаю почему. Это не слуги, они – рабы. Федерации это не понравилось бы, и любое заявление о приеме Треллисана не рассматривалось бы до проведения полной реформы в этой системе. И еще, Спок, я не хочу услышать от вас ни слова об Основной Директиве, понятно?

Спок осторожно сместил свой взгляд куда-то в сторону.

– Хорошо.

Кирк повернулся к рабу, который следил за их диалогом с интересом и смущением:

– Если ваш мир можно спасти от силонов и клингонов, то только силами Федерации. Скорее всего, Треллисан обратится к нам с просьбой о членстве. И тогда вам повезет.

Слуга хмыкнул:

– Клингоны, силоны, Федерация, или те, кто сейчас над нами… Хозяева все одинаковые.

– Нет же, черт побери! Федерация – не хозяин. Все миры, входящие в нее, равны. И каждый гражданин федерации по закону имеет равные права с другими. Ты это понимаешь? Независимо от того, сколько у тебя рук, ног или глаз. А для того, чтобы получить членство в Федерации, ваш мир будет обязан гарантировать равные права всем его гражданам, и Треллисану придется соблюдать все законы и социальные принципы федерации.

– Равенство! – засветились глаза официанта. – Это значит, что у нас будет свой гемот?

Кирк рассмеялся:

– Гемот! Лучше! Правительство федерации будет обеспечивать вам ваши права – это самый большой гемот на свете!

И тут он добавил, внезапно помрачнев:

– Но так будет только в том случае, если не победят ни клингоны, ни силоны. Но если власть перейдет к ним, Треллисан никогда не вступит в федерацию. Вместо этого он станет колонией Империи Клингонов, и вот тогда вы поймете, что на месте плохих хозяев могут оказаться еще более плохие. Мы защитить вас не можем: наш корабль пропал. Гемоты полностью парализованы из-за нарушения связи между ними, да и вообще, похоже, это их нормальное состояние. Все зависит от вас, рабов. Только вы можете спасти свой мир.

– И тогда, – прошептал раб, – мы присоединимся к вашей Федерации и сами станем за все отвечать!

Он повернулся и выбежал из комнаты.

– Командир, – тихо позвал Спок. Кирк махнул рукой.

– Знаю, Спок. Но чего еще мы могли ожидать? В любом случае, мы нашли силу, которую искали, тех, которые обязательно должны быть на этой планете: тех, у кого есть и силы, и мотивы для борьбы. Так давай же сначала попробуем выиграть эту войну, а потом позаботимся об их грамотности.

Несколько минут он посидел молча, а потом задумчиво сказал:

– Смешно, но мне совсем не хочется есть.

 

Глава 9

Маккой был скорее озадачен, чем обеспокоен. Он обнаружил маленькие капсулы в мозгах всех рабов, трупы которых вскрывал, причем ни в каких других телах, ничего похожего не попадалось. Разумеется, доктору еще не представился шанс покопаться в мозгах представителей высшего света – Видрона, или боссов их гемотов, но со слов Кирка и Спока он знал, что и у них есть какие-то имплантанты.

«Странно, – подумал он, – что только у высших и низших слоев есть такие штуковины. Предположим, у представителей обоих классов они одинаковые. По мнению Джима, это средство связи для высших. А для рабов? Им-то они зачем? Чтобы получать приказы? Почему бы тогда не обойтись нормальными средствами? Ведь фактически, они с ними разговаривают, когда чего-то хотят. Можно сойти с ума с этими треллисанцами. Они невежественны, и в то же время наивны».

На следующий день, когда Маккой завтракал со своими треллисанскими напарниками – им подали исключительный бифштекс, что показалось несколько странным при поголовном увлечении треллисанцев вегетарианством – один из рабов, прислуживавших за столом, неожиданно для всех упал. Маккой бросился к нему, на ходу вынимая из саквояжа диагностическую аппаратуру.

– Полная мозговая смерть, – прошептал он. – Господи, с чего бы?..

И тут вдруг он заметил, что ни один из его ассистентов даже не встал с места. Вместо этого они, как один, удивленно уставились на него. Спустя мгновение Пеллисон, лучший из практикантов, произнес:

– Но мистер Маккой, ведь это всего лишь егемот!

Только теперь Маккой осознал, что ни разу еще ему не приносили раненых рабов. Тех, кого он все же лечил, он находил сам, выезжая на места бомбардировок.

Два раба с полным отсутствием какого-либо выражения на лицах вошли в комнату. Они молча подняли покойного и направились вместе с ним на выход.

– Эй! Минуточку!

Оставшись безучастными к крику Маккоя, они тихо вынесли свою ношу из столовой.

– Кто позвал этих ребят? Как они узнали, что надо прийти?

Он в гневе осмотрел сидящих. Ответа не последовало.

* * *

Боль. Острая боль, ноющая боль, тупая боль.

Что-то болит. Почему?

Почки. Не справляются. Другие органы тоже.

Почки? Что это?

Поясничный сепаратор. Не справляется. Они умрут. Один умрет. Сначала боль, а потом смерть. Отбросьте одного. Отбросьте одного!

Отбросить? Бессмыслица. Мы и есть один.

Отпустите меня! Отпустите!!!

Сознание ее кричало, и этот сгусток ненависти и страха громом прокатился по всем нервам существа. Онктилианец в ужасе сжался, и Чэпел откатилась в сторону, замерев на полу и тяжело дыша.

Наконец, силы понемногу стали к ней возвращаться; держась за стену, она поднялась на ноги и несколько минут простояла без движения. Кристина Чэпел, многообещающий исследователь-биолог, уже успевшая многого достигнуть, по личным причинам завербовалась в команду «Энтерпрайза» медсестрой. Вместе с инстинктивным желанием оказать помощь раненому, она понимала, что сейчас ее профессионализму брошен вызов, что по сложности своей он ничем не уступает тем проблемам, с которыми ей приходилось сталкиваться раньше, и что на Энтерпрайзе до сегодняшнего дня она ни с чем подобным еще не встречалась.

Все еще дрожа, она сделала себе прививку с метаболическими и блокирующими веществами. Медсестре предстояло не только обдумать нынешнее положение. Пусть в какой-то дымке, но все же она помнила ощущение огромного, ясного интеллекта, тайное знание чужеродных биологических процессов, их соединение с ее собственными. Она помнила флюиды существа, она знала их функции и их опасность, она помнила об угрозе ее разуму. То, что она себе ввела, должно было, по крайней мере, защитить ее тело.

Проанализировав это, Чэпел снова подошла к обмякшему онктилианцу. Она собралась и решительно положила руку на темнеющее тело мертвого существа. Немного постояв так, она набрала полные легкие воздуха и задержала дыхание. А потом, твердо, но осторожно, Кристина снова запустила руку в истекающую плоть и нащупала нервное соединение.

– Я вернулась. Я здесь.

* * *

Лейтенант Чехов медленно приходил в себя, лежа на столе. Правой рукой он накрыл глаз. Веко уже подергивалось, заставляя его открыться. Простонав, он сквозь зубы спросил:

– Зачем… ты это сделала?

Женщина посмотрела на него, ее глаза были на одном уровне с его.

– Тебе повезло, ты еще жив, – прошипела она. – Больше таких номеров не выкидывай, или я забуду о том, что ты нам нужен.

«Грубый просчет, – подумал он, пытаясь одновременно внушить себе, что он спокоен и собран. – Попробуем сыграть в невинность».

– Боже, я ничего не понимаю, – сказал он тоном оскорбленной добродетели. – Я думал, ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал. Я ошибался?

– Ошибался!

Она хрипло рассмеялась, хохот ее был каким-то лающим, но при этом все же успокаивающим.

– Ты – безобидный дурак. Меня никто не целует, кроме моей подруги. Но и она не делает этого во время войны, как сейчас.

– Она…

Наконец, озарение снизошло на Чехова: «Вторая женщина на мостике, ну конечно. Это не та ошибка, которую я так часто совершал раньше. Что бы сделал Кирк в таком положении?»

– Извини, – сказал он, пытаясь смотреть прямо на нее. – Я этого не знал, а иначе не стал бы ничего делать. Послушай, давай просто забудем о том, что случилось, и продолжим собирать подносы.

Они находились в большом помещении рядом с капитанским мостиком, принимая блюда, которые были заказаны по настенному переговорному устройству. Морл решил пойти навстречу этой маленькой слабости персонала, подумав о том, что немного еды убережет людей от разного рода глупостей. Чехов и женщина добровольно вызвались делать эту работу. К великому удивлению лейтенанта, Морл сначала от души рассмеялся, а потом согласился без всяких возражений. Вернувшись к подносам с едой, которые на время были забыты в связи с провалившейся попыткой совращения, Чехов сказал:

– Этого должно хватить. Думаю, мы с ними как-нибудь справимся. Послушай, мы ведь не враги так? Я думаю, мы заодно.

Неожиданно амазонка ему улыбнулась:

– Гандер все время нам об этом говорит, но я что-то не верю. Посмотри, как ведут себя ваши люди по отношению к нам и нашему делу.

– Возможно, остальные не понимают вашу задачу так ясно, как я, – предположил Чехов.

Он подошел к соседнему столику и опустился в кресло.

– Да ладно, не торопись. Почему бы тебе не рассказать, что вы действительно хотите сделать? То, что я пока слышал, – это версия вашего капитана, которая просто смешна. Расскажи мне правду.

Со всей страстностью фанатика, носом учуявшего возможность новой вербовки, она поставила кресло рядом и начала свою жаркую лекцию. Для разминки она сообщила полный курс истории Объединенной Колонистской Партии. Время шло.

Гандер, стоявший на мостике, начал волноваться. Он прилагал все силы к тому, чтобы его эмоции не отразились на лице. Чем могут заниматься эти двое? Морл не осмеливался послать к ним своего телохранителя, поскольку тогда на мостике останется только два охранника. Он боялся, что этого будет слишком мало, чтобы держать под контролем голодных, не выспавшихся людей. Персонал «Энтерпрайза» постепенно становился все более несдержанным и раздражительным, и одновременно с людьми напряжение нарастало и у троих мятежников.

«Если кого и, послать, то ассассина», – размышлял он. Женщина эмоциональней, но в то же время она будет действовать очень решительно, если прозрачный замысел Чехова удался. Лейтенант был нужен Морлу, он это знал. У него ничего не должно было получиться. Только не с нактернской амазонкой! Морл вдруг заметил, что нервно обкусывает ногти, и быстро вынул руку изо рта.

… Никакой из хирургических аппаратов пока не подошел под особенности организма онктилианца. Чэпел была вынуждена обходиться компактным переносным оборудованием. Возможности его были достаточно ограничены, вот почему сейчас ей так не хватало полноценных аппаратов. А еще ей приходилось работать только одной рукой, притом левой, в то время как правая находилась в теле пришельца, осуществляя связь между ней и его ослепленным болью разумом.

Флюиды были привиты, и они немедленно начали свое действие, останавливая влияние разлагающих веществ мертвого организма на его здоровую часть. Чэпел сосредоточилась на показаниях оборудования, и, послушное ее действиям, оно посылало импульсы в многочисленные трубки и капельницы, перекачиваюшие жидкость. Даже с учетом того, что сейчас рука человека лежала на нервных окончаниях онктилианца, требовался контроль за физическими процессами со стороны машины. Что до Кристины, то сейчас она чувствовала себя неудобно, даже пристыженно оттого, что вторглась в святая святых мироздания – чужой организм, и, более того., состояла с ним в очень тесном, почти интимном общении. Но делать было нечего, и в конце концов, она надеялась на успех.

Главной задачей стало спасение жизней троих оставшихся существ. В обычных условиях все четверо давно уже были бы мертвы. Возможно, причиной приостановки разложения стала нормальная, земная гравитация, созданная на «Энтерпрайзе». А может быть, физическими процессами раненого управляла его фанатическая приверженность партии колонистов, достаточно необычная для онктилианцев, в большинстве своем политикой не интересующихся. В любом случае, что бы там ни лежало в основе процессов, управлявших его организмом, – чудо было налицо: с гибелью четвертого остальные трое выжили, пусть даже их состояние и было близко к смерти.

Смерть неминуема, они это знали. Онктилианцы владели тайными знаниями того, как разговаривать с собственным организмом, как управлять его внутренними функциями, и это отличало их от всех существ, населявших галактику. Однако они имели мало средств и возможностей для влияния на эти процессы, протекавшие в такой критической обстановке. Онктилианцы могли знать, что происходит внутри их тел, но им отводилась роль пассивных наблюдателей. С вмешательством Кристины положение изменилось. Профессионализм, опыт и современные технологии были ее самым мощным оружием. А кроме того, огромное значение имела психофизиологическая связь с онктилианцем: она знала, что он собой представляет, что чувствуют его составляющие. У нее не было сомнений на тот счет, что если в ее распоряжении будет достаточно времени, и при этом ей никто не помешает, она спасет эту жизнь. Более проблематично стоял вопрос о том, что делать дальше.

* * *

Нактернская женщина неожиданно оборвала свою лекцию о целях колонистской партии и встала.

– Иди! – скомандовала она. – Прошло слишком много времени. Мы должны взять еду и возвращаться на мостик.

Чехов запротестовал:

– Но я все еще не понял до конца некоторые вещи. Например…

– Хватит! Теперь я поняла, чего ты хочешь. Мы и так потратили уйму времени. Иди!

Он встал и тяжело вздохнул:

– Ты права. Политически я действительно не на твоей стороне. Это был просто предлог провести побольше времени рядом с тобой, только-то и всего.

Уже давно одна знакомая девушка сказала Чехову, что тот был похож на маленького мальчика, и это разбудило в ней материнский инстинкт. Теперь он изо всех сил хотел стать похожим на ребенка.

– Все так мрачно там, на мостике. А здесь мы можем говорить и позабыть о том, что скоро придется умереть.

– Я никогда не забываю о главном, – хрипло возразила она тоном, преисполненным чувства долга. Однако лицо ее при этом смягчилось.

– Ну же, пойдем. Когда это произойдет, ну, когда ромуланцы уничтожат этот корабль, это случится быстро, ты не почувствуешь никакой боли. А я буду рядом с тобой. Пойдем.

Чехов взял подносы и покорно пошел, убеждая себя в том, что не все еще потеряно. «Думай о случившемся, как о вкладе, – говорил он себе. – Может, сразу результатов и не будет, но потом это может оказаться очень важным. Хочется верить, что „потом“ не растянется надолго».

Как только они вернулись на мостик, Чехов тут же оценил обстановку. Морл пытался изобразить безразличие, но нервы у него сдали, это было ясно. Двое ассассинов не обратили на них никакого внимания. Вторая женщина взглянула на свою подругу, внимательно посмотрела на Чехова, а потом напустила на себя вид полного безразличия и ушла.

Чехов раздал еду и вернулся на свой пост в кабине пилотов. Зулу посмотрел на него с нескрываемым любопытством, в его глазах стоял вопрос. Инстинктивно Чехов качнул головой: не повезло. Зулу отвернулся. Свое разочарование он искусно скрыл от охранников, но лейтенанту оно было очевидно.

«Черт, я сделал все возможное, – хотелось крикнуть ему. – Но давай надеяться на лучшее».

* * *

Есть: они будут жить. Она этого еще не знала, но впервые в истории онктилианской расы группа существ выжила после смерти своего собрата. Чэпел уже могла оставить свой след в истории медицины, если б хотела рекламировать собственные достижения. Но то, что должно было еще случиться, затмевало собой все ее прошлые успехи. Она сделала большое дело, и теперь ей предстояло поддержать жизнь своего создания, существа, которого Вселенная еще не видела.

Убедившись в том, что жизнь пациента вне опасности, Чэпел наконец расслабилась и с наслаждением убрала руку с нервного центра. Отмершую часть организма медсестра уже удалила. Теперь она накрыла существо и попросила его затянуть плотью рану. Только после того, как просьба была выполнена под ее непосредственным наблюдением, Кристина осознала, что последний контакт между ней и существом получился без физического соприкосновения.

«Нет, – напомнила она себе, – есть еще один канал связи: переносная машина, постоянно измерявшая и выпускавшая лекарства в кровь пришельца». Теперь необходимость в ней отпала, и она осторожно ее отключила. Онктилианец дышал. Силы его были подорваны, и она больше не чувствовала от него никакой угрозы. А может, эта женщина просто научилась не бояться других. В любом случае, страх ушел. Контакт продолжался, но уже не пугал, вместо этого он стал глубже, интимней, теплее. У нее было старое ранение, полученное ею в самом начале службы в Звездном Флоте; тогда часть ее плоти просто оторвало, и с тех пор ее тело так до конца и не зажило. Но теперь старая боль исчезла: рана соединилась с раной, неполное тело онктилианца слилось с неполным телом женщины, и в результате этого получилось что-то такое, чего не было еще ни на Земле, ни на Онктилисе.

 

Глава 10

Спок стоял посреди пляжа и задумчиво смотрел на море.

– Мне кажется, капитан, – сказал он наконец, – что трепетная забота треллисанцев о благополучии остальных и то, как они обходятся со своими рабами – вещи несовместимые.

Кирк, взад и вперед ходивший по узкой песчаной полоске, слушал своего друга вполуха. Основное его внимание было сосредоточено на обдумывании собственных планов.

– Что ты говоришь, Спок? – рассеяно переспросил он.

– Я о том, что такое обращение с рабами подходит больше для машин или животных.

Кирк прекратил свое бесцельное хождение взад и вперед, застыл на месте и с удивлением взглянул на вулканца.

– Ты хочешь сказать, что они роботы? Но Маккой обязательно бы это заметил во время лечения раненых.

– Нет, Джеймс, ты неверно меня понял. Я не говорю, что эти рабы – машины. Тогда все было бы гораздо проще. Нет. Просто хозяева относятся к ним, будто они и вправду какие-то железяки. Но если такое отношение к рабам культивировать и прививать представителям элиты, Видрону, например, то это полностью оправдывает их безразличие к рабам и озабоченность по поводу всеобщего благополучия.

– Я в этом не уверен, Спок. История человечества повидала много рабовладельческих классов. И несмотря на то, что с ними обращались жестоко, их все же принимали за людей. Спок качнул головой.

– Тут я с тобой не согласен. Правящие классы могли притворяться, что считают своих рабов людьми, хотя, я не думаю, что они действительно так полагали. Но я уверен, что ни Видрон, ни его друзья не считают рабов людьми. Если все пойдет нормально, и Треллисан действительно подаст заявку на вступление в федерацию, эта проблема станет наиболее сложной. То, что мы делаем сегодня, поднимая рабов на борьбу не только с силонами, но и с хозяевами за полное равенство, когда-нибудь выльется в нежелательную и опасную гражданскую конфронтацию.

Кирк импульсивно вспылил, но тут же взял себя в руки и спокойно ответил:

– Похоже, Спок, ты опять меня критикуешь за нарушение Основной Директивы.

Вулканец едва заметно кивнул:

– Да, капитан. Чем точнее мы ей следуем, тем больше мне открывается ее смысл.

Все так же спокойно Кирк возразил:

– Коль скоро дела обстоят таким образом, что Треллисан, скорее всего, будет завоеван, после чего развернется всемирная война, я предлагаю отложить обсуждение абстрактных понятий на более спокойное время.

Спок снова кивнул:

– Хорошо, капитан, чувство логики заставляет меня согласиться.

Несмотря на прочные пацифистские убеждения треллисанцев, им все же требовались сильные взрывчатые вещества для горных разработок и гражданского строительства. В то же время, высокий уровень технологий позволял использовать получаемую взрывчатку не только для разработки ископаемых или сноса домов – для военных целей она тоже годилась. Большинство специалистов, способных сделать необходимые изменения и преобразования взрывчатых веществ, входили в различные технические и инженерные гемоты. Однако не все из них были членами этих своеобразных профсоюзов. Зачастую инженерам ассистировали рабы, в профессионализме им ничем не уступавшие, но их положение не позволяло им стать членами гемотов. Кирк был уверен, что с некоторыми обходились достаточно сурово, чтобы те почувствовали неприятие социальной системы, сложившейся на планете, подобно тому рабу, с которым он и Спок разговаривали в столовой Видрона. Капитан надеялся, что неприятие будет достаточно сильным, чтобы умения и навыки рабов сослужили им хорошую службу.

Вскоре он услышал едва уловимый шорох, раздавшийся со стороны одного из утесов. Звук этот повторился, а потом стал более настойчивым. Раздались шаги, показалась группа людей, шедших по направлению к нему.

– Спок, – мягко позвал он.

Напряженная поза офицера ясно указывала на то, что этот звук он уже слышал, но было это задолго до сегодняшнего дня.

Небольшая группа, около шести человек, все одеты в какие-то бесцветные незатейливые робы, которые Кирк привык уже ассоциировать с рабской одеждой. Они подошли вплотную. Визитеры воровато оглядывались, словно опасаясь быть пойманными за совершением преступления.

– Вас прислал Годор? – спросил офицер. Годор был тем самым рабом Видрона, и Кирк надеялся увидеть его среди пришедших.

– Где он?

Ответа не было. После нескольких растерянных взглядов рабы вконец потеряли остатки мужества и начали медленно ретироваться. Кирк знал, что пройдет еще мгновение, и они побегут: на этом рухнут все его надежды на сопротивление силонам. Он усиленно думал, но, как ни странно, все размышления не давали никакого результата. Если заговорить с ними жестко, это их парализует, или среди них начнется паника, и они в страхе разбегутся.

Неожиданно с другого конца пляжа послышались чьи-то шаги. Треллисанцы замерли в ужасе. До того, как они успели сорваться с места, Кирк отчаянно прошептал:

– Всего один человек! Подождите!

Они неуверенно затоптались на месте… Показался Годор, задыхавшийся и изможденный. В руках у него был большой ящик. По тому, как он с ним двигался, Кирк безошибочно мог определить, что его содержимое весило достаточно много; то, что раб с этим бежал, выдавало его решительный настрой. Набрав в легкие воздуха, Годор выдохнул:

– Здесь! То, что вам надо! – Он постоял, стараясь справиться с одышкой, а потом обратился к треллисанцам:

– Быстро возьмите нас в лодку. Вы увидите, что мы можем сделать!

Визитеры оказались группой рыбаков, которых завербовал Годор после того, как Кирк и Спок объяснили ему, что им придется атаковать силонов. Теперь люди пришли в себя и повели Годора и двоих офицеров в том направлении, откуда они появились несколькими минутами раньше.

– Капитан, – обратился к нему Спок, – эти люди не сказали еще ни слова.

Кирк согласился:

– Да. Они могут говорить об измене с Годором, но мы для них чужеземцы, и они не знают, стоит ли нам доверять. Я надеюсь, нервы у них не сдадут раньше времени.

Сам себе он задал вопрос, который так и не сорвался с языка Спока: «Неужели это именно те мятежники, на которых можно положиться?»

Начинался прилив. Море уже вплотную подступило к утесу, к которому они подошли.

Огибать его пришлось по колено в воде, а иногда случайная волна доставала им даже до пояса, а потом устремлялась дальше к берегу, с ревом разбиваясь о скалы. Под напором одной из таких атак Кирк пошатнулся и, наверное, упал бы, если б не твердая рука Спока.

– Я отплачу в космосе, – поблагодарил его Кирк, выдавив из себя улыбку. Он боролся с желанием поторопить своих сопровождающих, чтобы успеть до того, как прилив войдет в полную силу. Сама по себе вода ему ничуть не досаждала; море было относительно спокойно, пляж находился неподалеку, а он хорошо плавал. Скорее, причиной его беспокойства была навязчивая идея о том, что эта ровная водная гладь, в лунных лучах переливавшаяся и искрившаяся серебром, должна непременно скрывать под собой загадочных, враждебных силонов. И от этого море вдруг утратило свое дружелюбие. Оно принадлежало невидимому врагу.

Наконец, они дошли до расщелины в скале, свернули к ней и оказались в небольшой пещере, где вода стояла совсем неподвижно. Ее заливал лунный свет, струившийся из разлома наверху. В его лучах был виден крошечный пляж и рыбацкая лодка, вытащенная на берег.

Кирк придержал Годора.

– Неужели никакой гемот не контролирует рыболовство? Почему эти люди загоняют лодку сюда вместо нормальной бухты?

Годор вырвал свою руку.

– Какое вам до этого дело? Конечно, такой гемот есть, и он не разрешает рабам иметь собственные лодки и заниматься промыслом. Они работают тайно и втайне продают свою рыбу.

Кирк поморщился.

– Следовало догадаться самому. Они понимают, что подвергают свою лодку большому риску?

– Да. Я им объяснил. Но сейчас они вообще не могут ею пользоваться, потому что силоны уничтожают все суда, приближающиеся к местам промысла. Им терять нечего. Я сказал им о том, что когда мы убьем силонов, мы сможем вступить в Федерацию и разогнать гемоты, и тогда они смогут рыбачить до одури.

Кирк изумленно на него посмотрел, но ничего не возразил. После небольшой паузы он сказал:

– Хорошо. Давайте грузить эту штуковину и трогаться с места.

Ящик, который принес Годор, осторожно погрузили на борт, а потом в лодку забрались Кирк, Спок и Годор, чтобы настроить механизм, лежавший внутри. Но когда они закончили работу, стало ясно, что вокруг никого не было. Смелость все же изменила рыбакам, и они потихоньку сбежали теми тайными тропами в скалах, которые были известны только им. Годор негодовал, но Кирк от всей души рассмеялся, да так, что с трудом смог остановиться. Раб смотрел на него, широко открыв рот, но Спок, удивленно подняв брови, отвесил ему словесную оплеуху:

– Сэр, ваша легкомысленность удручает.

Так же неожиданно Кирк помрачнел.

– Ты прав, как всегда, Спок. Теперь сойди на берег и помоги мне столкнуть лодку в воду, а я покажу тебе, как надо грести.

Пока они изо всех сил толкали, по щиколотку увязая в песке, Споку пришла в голову одна мысль.

– Капитан, для управления такой лодкой потребуется несколько человек.

Кирк, обливавшийся потом, ответил сквозь стиснутые зубы:

– Мистер, Звездный Флот обязан вас предупредить, что быть первопроходцем – задача не из легких.

Спок ничего не ответил. Вместо этого он изо всех сил налег на корму, словно вымещал на ней свое раздражение, и лодка медленно, но верно, скрипя всеми досками, соскользнула на мелководье. Кирк издал воинственный радостный клич, шагнул в воду по пояс и перекинул свое тело на борт. Спок последовал за ним. И когда он приблизился к лодке, то, подняв голову, с радостью увидел протянутую ему руку и широкую улыбку командира. Вулканец подумал о том, что это было чем-то большим, чем просто ветреность или разрядка нервов: это была радость мальчишки, с нетерпением ждавшего долгожданных каникул.

Отношение Спока к открытым человеческим чувствам всегда было сложным: смесь зависти к свободе и пренебрежения к полной несдержанности. Джеймс Кирк стал тем человеком, которым Спок мог только восхищаться, первым человеком, в котором не было и капли вулканской крови, однако при этом способным контролировать свои эмоции ради достижения намеченной цели, полностью подпадавшим под определение древнего земного философа: «… жизнь, контролируемая разумом и вдохновляемая эмоциями». Но теперь контроля как не бывало. Выполняя это важное, смертельно опасное дело, Джеймс захлебывался в ребячьем восторге вместо того, чтобы быть предельно собранным, как то понравилось бы Споку. Кирк перешел границы просто человека, и Спок, который смертельно бы оскорбился, скажи ему кто, что он способен кого-нибудь боготворить, сейчас был растерян и сбит с толку.

* * *

Доктор Леонард Маккой закончил планерку в своей ординаторской и сейчас наблюдал за тем, как его ассистенты выходили из комнаты на подкашивающихся ногах. Никто из них не жаловался на утомительные многочасовые занятия и психологические перегрузки, но даже не принимая во внимание их очевидное физическое утомление, Маккой догадывался, что они чувствуют. Он знал, что состояние его учеников близко к его собственному, если не хуже. По крайней мере, у него за плечами был опыт работы в Звездном флоте; неважно, насколько глубоко он сопереживал человеческой боли, на своем веку он повидал столько последствий военных действий, что это не могло не сказаться на его отношении к ним: острота ощущений не шла ни в какое сравнение с тем, что испытывали сейчас новоиспеченные треллисанские медики.

Ирония заключалась в том, что сейчас поток раненых пошел на спад, и именно это беспокоило Маккоя больше всего. Воздушные бомбардировки сократились, и было похоже, что вскоре их не станет вовсе. Силонские суда, прилетавшие на Треллисан, являлись, в основном, оккупационными судами, а те небольшие военные корабли, что время от времени все же совершали посадки, прибывали исключительно с целью поддержки колониальных завоеваний на море. Все указывало на то, что продолжения военных действий, по крайней мере в ближайшее время, не предвидится.

Но Маккоя волновала следующая неизбежная стадия развития конфликта. Уже сказывался психологический эффект оккупации, справляться с которым едва ли представлялось возможным. Лидеров гемотов парализовало прекращение связи друг с другом, и доктор подозревал, что нервные срывы в этой связи не заставят себя ждать. Но более всего он боялся массового голода среди треллисанцев, который был неминуем. Их мир слишком сильно зависел от моря, а отсутствие его даров могло стать самым сильным ударом в этой войне.

До того, как доктор осознал всю серьезность проблемы, он однажды взорвался.

– Так чего же вы сидите сложа руки, черт побери?! Прямо сейчас начните создавать программы интенсивного земледелия. Начните бомбардировки силонских позиций. Начните воевать, наконец! Нельзя же все время отступать, а потом просто вымереть!

Но треллисанцам ничего не оставалось делать. А порой казалось, что они и не хотят ничего предпринять. Служба, созданная Маккоем, оставалась единственным действующим органом жизнеобеспечения на этой планете. Но вовсе не организационные проблемы причиняли головную боль врачу, скорее, она была вызвана самой природой треллисанцев: пассивной, изнеженной, ранимой и гипертрофированно человечной, причем до такой степени, что они предпочли бы страдать сами, нежели причинить какое-либо беспокойство своему врагу.

Война двух миров, если слово «война» употребимо при полном отсутствии сопротивления со стороны треллисанцев, мучительно напоминала Маккою то время, когда Джеймс Кирк был расщеплен надвое из-за неисправности транспортатора. Одна его половина стала волком, тем зверем, который сидит в каждом из нас еще с незапамятных времен, аморальным, стремящимся только к удовлетворению своих инстинктов. Второе же существо воплощало лучшую часть человека, то, что Спок называл «положительной стороной», но оно не могло принимать решения, особенно, если они были жесткими и волевыми. Вместе они составляли восхитительный облик капитана Джеймса Тибериуса Кирка, но по отдельности были обречены на гибель, и умерли бы, если б не своевременная починка транспортатора. Треллисанцы и силоны представлялись ему двумя частями единого целого: одно общество слишком гуманное, второе – бесчеловечное. И, возможно, оба они были обречены, если не произойдет их объединение. Силон уничтожит Треллисан, а тот, в свою очередь, погибнет при нашествии клингонов.

Маккой вздохнул, сложил руки на стол и прилег на них передохнуть. Под внешностью циника скрывался настоящий романтик, но в настоящее время цинизм казался более предпочтительным и оправданным. Или, скорее, пессимизм. «Объединение через уничтожение, – успел подумать он и тут же отключился. – Если попробовать убедить треллисанцев и силонов…» Сон его был полон взрывов и крови.

Далеко от берега, окруженные тихими водами залитого луной океана, трое мужчин в рыбацкой лодке напряженно ждали кровавой развязки своего путешествия. Им уже удалось отплыть незамеченными, и, несмотря на мрачные предсказания Спока, силоны их пока еще не подбили. На весла намотали тряпки, чтобы смягчить звук и сбить с толку компьютеры и отслеживающие устройства неприятеля. Друг с другом они почти не говорили, и те немногие слова, что были все же произнесены, казались едва уловимым шепотом бриза.

Теперь они перестали грести и уже несколько минут просидели совершенно молча. Спок положил трикодер себе на колени, и, как это было уже несколько раз со времени их отправки, опустил эхолот вниз.

– Ну? – прошептал Кирк. – Что-нибудь слышно?

– Да, капитан. Прежние данные указывали на то, что под нами края какой-то платформы, а сейчас мы находимся как раз над ее центром. Возможно, на такой глубине показания неточны, но насыщенность живых особей и механики здесь очевидна.

Кирку казалось, что он почти слышал невнятное бормотание друга: «Надо же!». Его собственная эйфория усилилась.

– Давай-ка сбросим эту штуковину за борт, – прошептал он, указывая на ящик.

Все трое подняли то, что принес Годор и, несмотря на сильный крен лодки, тихо опустили ящик к самой поверхности воды и разжали пальцы. Послышался слабый всплеск, и груз, мягко опускаясь, вскоре исчез из виду.

– Пошли! – приказал Кирк.

Они тут же налегли на весла, в то время как Годор нервно всматривался в океан, ожидая немедленного появления силонов. Если бы все рыбаки были сейчас здесь, как на то рассчитывал Кирк, они смогли бы набрать значительную скорость, но сейчас лодка двигалась мучительно медленно, словно в агонии.

Сумасшедшей силы взрывная волна подбросила их суденышко вверх. Кирк и Спок отлетели со своих мест на корму, а Годор тотчас упал в воду. Он старался удержаться на поверхности, но при этом лицо его исказил ужас, а рот открылся в немом крике.

Кирк мгновенно оценил обстановку и без промедления нырнул в воду. Он подплыл к Годору, все еще издававшему вопли отчаяния и глядевшему на Кирка в слепом страхе, заставлявшем его отбиваться от подоспевшей подмоги. Командир схватил его за одежду левой рукой и в то же время правой со всего размаха ударил раба в челюсть. Глаза Годора закатились, а тело обмякло. Держа его за волосы, Джеймс дотянулся до борта. Спок принял их на борт.

– Капитан, я бы рекомендовал прибавить оборотов, – сказал Спок, невозмутимо взяв весло в руки.

Кирк бросил на него удивленный взгляд, но промолчал, взял свое весло и, не проронив ни слова, начал бешено грести. Он думал о том, что нечастые попытки Спока шутить всегда приходились на неурочное время, будто вулканец хотел показать людям свое полное безразличие к трудностям.

Море за лодкой вздулось гигантским куполом, побелело, а потом разорвалось фонтаном брызг. Он поднялся высоко в небо и обрушился на людей неистовым ливнем, почти смывая их за борт. Мелкие куски металла градом посыпались на поверхность океана, оставляя за собой бесчисленные пузыри. Что-то отдаленно напоминавшее человеческую руку с шумом шлепнулось на колени Кирка. Со Смесью отвращения и интереса он поднял эту вещь и внимательно ее рассмотрел.

– Перепонки! – заметил он. – Мы достигли своей цели.

Неожиданно наполнившее его отвращение заставило немедленно вышвырнуть руку за борт и снова взяться за весла.

– Давай убираться отсюда подальше, Спок, – сказал он сквозь стиснутые зубы.

* * *

Раба звали Спенрид. Друзья принесли его к Маккою с небольшой раной в ноге, от которой, впрочем, пошло заражение, и поэтому передвигаться ему приходилось с помощью двух человек. К тому же он бредил. Даже без обследования было ясно, что скоро он умрет. Маккой уже заметил, что рабов, в основном, не лечили, за исключением тех редких случаев, когда заменить больного было некем. Гораздо легче позволить рабу погибнуть. Доктор не уставал себя спрашивать: «На той ли стороне мы воюем? Не думаю, чтобы силоны были более жестокими».

Весть о том, что Маккой лечит рабов, вскоре разлетелась по тем тайным каналам связи, которые существуют между угнетенными любой планеты. Все больше и больше рабов потянулось в его клинику, неся на себе своих раненых товарищей. Обычно ими занимался он сам, оставляя тех, кто рабами не был, на попечение своих треллисанских коллег. Но долго так продолжаться не могло: по мере распространения новости приток больных становился все больше. В конце концов, существовала реальная угроза того, что ассистенты в ужасе разбегутся, если он попросит их о помощи.

Маккой понимал последствия таких действий и поэтому быстро проводил рабов, принесших Спенрида, в маленькую операционную, где их никто не побеспокоит. Раньше в этой комнате располагался склад. Двое рабов помогли уложить больного на стол, и затем врач достал гипоспрей. Спенрид немедленно отключился. Шумно дыша, Маккой стал прочищать рану. Рабы стояли рядом со столом, и один из них побледнел. Второй с интересом наблюдал за действиями врача. К нему-то и обратился Леонард:

– Смотри внимательно. Может, ты станешь первым врачом Треллисана, лечащим рабов.

Тот в ответ улыбнулся и кивнул.

Убедившись в том, что раб наблюдает за его манипуляциями, Маккой трепанировал череп раненого. Осторожно введя катетер в мозг, он достал маленькую капсулу, поднес ее к глазам изумленного раба, а потом установил крышку черепа на место. Клей и синтетическая кожа были быстро уложены, после чего доктор подошел к стене и бросил капсулу в коробку, где уже едва помещалась дюжина таких же.

Наконец, раб закрыл рот.

– Через три дня после рождения наших детей забирают для медицинского обследования. Дефективных не возвращают. Остальные…

Он склонился над капсулами.

Маккой кивнул. Затем снова брызнул гипоспреем, Спенрид открыл глаза, простонал и попробовал приподняться.

– Как ты себя чувствуешь?

Спенрид снова застонал и затем пожаловался:

– Голова болит.

– Пройдет. Я только что тебя вылечил.

 

Глава 11

Служба безопасности никак не могла прийти в себя. Если у Кинитца и был один серьезный недостаток, так это его неспособность как следует делегировать власть. Прежде у него было два превосходных ассистента, каждый из которых мог бы возглавить отдел безопасности после его гибели, но теперь они оба лежали без сознания в медицинском отделе и были близки к смерти. А кроме них Кинитц никому не поручил командования в случае своей смерти, так как ничего подобного – ни поражение, ни смерть – он просто не мог себе представить. Излишняя самоуверенность в своих возможностях оказалась для него роковой.

В отделе безопасности шла напряженная борьба. Выжившие подчиненные, равные по рангам, теперь перессорились – каждый пытался отстоять право на временное командование. Им нужен был волевой начальник, властный и волевой человек, но Кинитца не стало. Этот конфликт можно было довольно быстро уладить, если бы им удалось связаться с капитанским мостиком, но, как ни странно, мостик молчал. На все позывные отвечал Зулу, командовавший кораблем в отсутствие капитана, но он напрочь отказывался отдать приказ, который мог бы остановить эту неразбериху.

– Подождите, пока будет отменен сигнал тревоги. – Вот все, что можно было от него услышать.

Кинитц заподозрил бы в этом что-то неладное, но те, кто сейчас боролся за право руководить службой безопасности, ничего – почувствовали. Они даже не могли уловить связь между неразговорчивостью Зулу и побегом пленников. При подготовке и наборе в службу безопасности Звездного флота внимание обращалось на физическую силу и выносливость, а также на беспрекословное подчинение начальству; люди здесь не отличались аналитическим мышлением.

Главный инженер Скотт крепко ругнулся и хлопнул рукой по корпусу компьютера, контролировавшего состояние реактора. Один из его помощников, работавший неподалеку, посмотрел в недоумении и чуть было не спросил, как перевести это ругательство на английский, но подумал, что лучше не стоит, и тихо продолжил работу.

Скотт, тем не менее, заметил этот взгляд.

– Ну что ж, приятель, спрашивай, что хотел, – проворчал он. – Вот мы тут пытаемся отразить атаку, оставив капитана в самом центре войны, а мистер Зулу на мостике даже не может сказать, что происходит. Сигнал тревоги по-прежнему включен, и этого я тоже не понимаю. Я просил разрешения отключить его на несколько часов для текущего ремонта, но он мне этого не позволяет. От него даже нельзя добиться ясного ответа. Так что я решил сам подняться наверх и получить от него объяснения.

Его подчиненный вдруг испугался:

– Но, сэр, включен сигнал повышенной тревоги! Это значит, что вы должны оставаться здесь.

Скотт фыркнул с отвращением:

– Тревога! Да ерунда все это, я тебе точно говорю. Все, я решил. Сейчас же поднимусь наверх и наведу там порядок.

Он прислушался к легкому шуму работающего реактора и потряс головой то ли от досады, то ли из беспокойства. Ему не нужен был компьютер, чтобы убедиться, что не все в порядке. Он направился к выходу, ворча себе что-то под нос, и подошел к ближайшему лифту. Как только тот остановился, Скотт вошел и произнес со свистом: «Мостик!», вложив в это слово все свое разочарование и гнев.

Компьютерный голос ответил: «Мостик объявлен закрытым для всего персонала, кроме тех, кто сейчас там на дежурстве».

– Ах ты, чертова…

Скотт опомнился и взял себя в руки.

– Это главный инженер, и дело первой важности. Я приказываю отменить прежнее распоряжение и поднять меня на мостик.

После некоторой паузы, как будто принятие решения проходило очень болезненно, лифт толчками пошел вверх. Скотт упрекнул себя за то, что сорвал зло на машине, которая всего лишь выполняла команды людей. Он едва сумел подавить в себе желание извиниться. Ему нравились отдельные люди, нравились отдельные сорта шотландского виски и некоторые сорта бренди, но ему нравилась фактически всякая машина, с которой ему приходилось сталкиваться.

Когда лифт дошел до уровня мостика, двери отказались открываться. Снова раздался голос компьютера, теперь уже с какими-то извиняющимися нотками: «Мостик закрыт». Скотту даже показалось, что вот-вот последует: «Вы же не станете делать запрос еще раз».

Он снова вышел из себя:

– Вы знаете характеристики моего голоса. Откройте же эту проклятую дверь!

На этот раз двери с шуршанием раскрылись, и Скотт вылетел на мостик.

– Мистер Зулу, – заорал он, – я хочу узнать, что же все-таки…

Слишком поздно отступать. Он увидел направленные на него со всех сторон фазеры. Кто-то, кого он видел впервые, восседал в капитанском кресле оценивающе на него смотрел.

– Кто вы? – холодно произнес незнакомец. Скотт забыл о фазерах и двинулся вперед, вплотную подойдя к капитанскому креслу.

– А вы кто? Вот, что я хочу знать, и что здесь происходит? Почему вы сидите в этом кресле?

– Скотти.

Это был голос Зулу, усталый, побежденный. Скотт повернулся к нему и опешил, обнаружив, что Зулу, который, как известно, должен был управлять кораблем, здесь явно не командовал.

– Скотти, присоединяйся к нам.

Скотт оглянулся и оценил обстановку. Чужаки, вооруженные до зубов, стояли наготове и злобно смотрели на него. Команда мостика находилась у своих постов, но у всех вид был такой же уставший и разбитый, как и у Зулу. Ухура подняла глаза на Скотта, ее затуманенный взгляд почти ничего не узнавал, и она повернулась обратно к пульту связи. Только Чехов выглядел более или менее живым, но и это было совсем не то, чего обычно можно было ожидать от этого молодого русского. Скотт быстро в уме подсчитал. Если он правильно помнил последнее расписание дежурств, то большинство сотрудников здесь не должно было оставаться, им давно уже следовало смениться. Он опять повернулся к сидевшему в кресле незнакомцу и свирепо уставился на него.

– Хорошо, мистер. Должен сказать, что я главный инженер корабля. Теперь говорите вы.

Гандер Морл, к своему собственному удивлению, испугался, несмотря на то, что на мостике четверо вооруженных убийц были всецело в его распоряжении. Своего испуга, однако, он не мог показать, иначе его власть над кораблем стала бы еще более сомнительной, какой, кажется, она уже была. Он спокойно и надменно улыбнулся Скотту и сообщил ему, кто он такой.

– Я теперь управляю кораблем, инженер, – сказал он, – и через считанные часы я рассчитываю достичь Ромуланской Нейтральной Зоны и начать войну.

– Войну! Боже милостивый! – Скотт глубоко вдохнул и с трудом продолжил:

– Позвольте мне сказать, что на самом деле должно произойти. Скорость нашего корабля уже падает и будет падать далее. Если нам всем повезет, корабль остановится и сойдет с орбиты в космос. Если не повезет, то все это судно превратится в облако пара, как только взорвется реактор. Нужен ремонт! Поэтому я и пытался связаться с мостиком, а у вас здесь черт знает что. – Он пристально посмотрел на Морла. – Полагаю, что вы тоже все прекрасно понимаете.

Морл облизал губы, не обращая внимания на главного инженера, и пробурчал:

– Мы не можем остановиться. Или даже потерять скорость.

Внезапно он вскочил и направил фазер на Чехова. Его голос дрожал от ярости.

– Ты! Ты должен был знать, что мы останавливаемся, но ничего не сказал мне!

– А вы и не спрашивали, – слащаво ответил Чехов. Он вдруг вспомнил, что его всегда интересовало, что испытывает человек, умирая от фазера и вот, похоже, сейчас он сможет это узнать.

Нактерновская воительница, с которой Чехову так не повезло, встала между ним и Морлом и строго сказала:

– Не будь дураком, Гандер. Ты же знаешь, он нам нужен. Небольшая отсрочка никому не может повредить.

Зулу резко взглянул на нее, в то время как лицо Чехова оставалось абсолютно невозмутимым. Он решил, что, наверное, его вклад уже приносит дивиденды.

Морл снова уселся в капитанское кресло, трясясь от того, как была воспринята его собственная ярость, а также от внезапного страха, что все в конце концов закончится катастрофой.

– Дайте подумать, – прошептал он. Есть ли у него теперь возможность продолжать начатое? Этот человек, безусловно, знает свое дело – Морл уважал подготовку персонала Звездного флота, хотя, как он думал, в их действиях чувствовалась трусость. Если корабль взорвется, никто ничего не получит, Морл и его люди погибнут без толку, так и не начав войны. Даже если двигатели взорвутся или откажут, не повредив при этом корабль, они будут лишены возможности двигаться, а значит пройдут месяцы или даже годы, прежде чем они доберутся до Нейтральной Зоны. Но их могут поймать и обезвредить еще задолго до этого. Весь план разваливался! Его великий план и те чудесные возможности, которые открывались перед ним благодаря случайному захвату одного из лучших кораблей Звездного Флота. Поначалу казалось, что сам рок на стороне Объединенной Колонистской Партии, и Морл на самом деле так всегда думал. Теперь, что бы он ни избрал, его ожидал провал.

Он снова облизнул губы.

– Сколько уйдет времени на этот ваш ремонт? – спросил он у Скотта, не сумев скрыть сомнения и страха, которые выдавал его голос.

Скотт слегка улыбнулся.

– Два часа. Может, три. Но знайте, – добавил он, предупреждающе подняв руку, – если придется заменять отдельные запчасти, то потребуется день, а то и больше.

День или больше! Наверняка, он не сможет так долго удерживать контроль над мостиком! В Морле заговорила его осторожная натура. Лжет ли этот человек? И как Морл сможет выяснить, что он лжет?

Тут он заметил, что на него обращены взоры его подчиненных, по-видимому, расстроенных его нерешительностью. Персонал «Энтерпрайза» также насторожился и вновь обрел надежду, почувствовав слабинку в своих захватчиках.

– Хорошо, – вырвалось у него, – Хорошо, инженер. Я разрешу вам ремонт, но никаких замен, которые потребуют много времени. Я хочу, чтобы снаружи все было закончено за три часа.

Скотт уже собрался уходить.

– Подождите-ка! – закричал Морл. – Вы что, думаете, я дурак? Вы пойдете туда не один! – Немного поразмыслив, он указал на одного из ассассинов. – Пойдешь с ним, – приказал он ему. – И не спускай ни на минуту с него глаз, чтоб он не смог нас выдать. Фазер спрячь, но держи его наготове. Не давай ему ни с кем разговаривать, если это не будет касаться технических вопросов. – Затем он повернулся к Скотту:

– А что касается вас, то помните, что у меня под контролем все эти люди. Если вы попытаетесь что-нибудь выкинуть, я убью их.

Всех. Скотт обвел взглядом команду мостика. Лицо его оставалось мрачным.

Только спустя несколько минут Морл ощутил легкий толчок, который наблюдается при переходе из нормального космоса в сверхкосмос, толчок скорее психологический, чем физический. На огромном экране перед ним звездное поле на мгновение исчезло и тут же вновь замерцало. Но теперь оно было статично; движения, улавливаемые человеческим глазом благодаря чрезвычайно высоким скоростям, прекратились. Ощущение подвижной вселенной уступило место чувству, будто корабль завис в абсолютно спокойном космосе. Несмотря на то, что Морл приказал Зулу включить максимальную скорость, на которую были способны двигатели, он знал, что эта скорость не шла в никакое сравнение с огромными расстояниями, которые им еще предстояло преодолеть; знал, что «Энтерпрайз», возможно, совсем не продвигается вперед. Их преследователи, если таковые имелись, конечно, не были так ограничены в скорости. Должно быть, это произошло, когда корабль был поврежден, а он со своими сообщниками вырвался на свободу. Какой дурак мог допустить, чтобы корабль так пострадал? Если бы в то время капитаном был Морл, этого бы никогда не произошло! Но факт оставался фактом. Гандер застонал.

Он был слишком поглощен мыслями и не заметил, как прилив надежды озарил лицо согнувшегося Зулу. Он-то видел по своим приборам, что скорость корабля оставалась прежней. Скотт солгал, быстро и спонтанно, но, как видно, очень убедительно. Теперь они получили несколько часов и еще одного союзника в лице главного инженера, в то время как число их надзирателей уменьшилось на одного. Раньше Зулу требовалось много усилий, чтобы скрывать свое естественное веселое настроение; сейчас же оно из него просто било ключом.

 

Глава 12

Услышав, как кто-то откашлялся, Маккой оторвался от отчета ассистента, который он просматривал, и увидел Спенрида, стоящего в дверях. Тот был чем-то обеспокоен.

– Доктор. Я хотел бы поблагодарить вас за вашу помощь. Я… Пришел мой вызов.

– Твое что?

– Ну, это, мой вызов. Так что вы больше меня не увидите.

– Что-то я не понимаю, – сказал Маккой. – Ты куда-то отправляешься?

Спенрид вдруг всхлипнул:

– Да нет. Никуда. Егемоты никуда не отправляются. Мы просто умираем.

– Умираете? – Маккой, кажется, начинал понимать. – Ты хочешь сказать, что получил что-то вроде предупреждения о смерти?

Спенрид кивнул:

– Да, вызов. Мне официально об этом сообщил представитель отдела снабжения гемотов. Он сказал, что это должно произойти до банкета для лидеров гемотов.

– Ах, да. Этот чертов банкет. Мне тоже надо там быть, как бы мне этого не хотелось. Так вот, послушай меня, Спенрид. Я уже сталкивался с такого рода предрассудками, этими предсказаниями судьбы или прогнозированием смерти, другими словами; и я могу тебе сказать, что все это ерунда. Не имеет значения, в каком районе Галактики тебе приходится об этом слышать, это все равно чушь. Подойди ко мне после этого банкета, и я повторю тебе то же самое, тогда посмотрим, что ты об этом скажешь.

Спенрид вдруг засмеялся и свирепо оскалил зубы.

– Если вы, доктор, увидите меня на банкете, скажите мне об этом. – И он гордо вышел из зала, оставив Маккоя в приливе внезапно охватившего его гнева.

Несколько минут он размышлял и о своем гневе, и об этом странном случае. Наконец он встряхнул головой и прогнал эти мысли прочь.

– Какое невежество, – пробормотал он. – Может быть, мне удастся вбить в головы этих рабов немного умных вещей. Если, конечно, не будут возражать их хозяева, которым бы тоже не мешало изменить свои взгляды на мир, потому что, если Треллисан вступит в Федерацию, все очень сильно изменится в этом районе. Что же касается пропитания, то как, черт возьми, заставить этих людей научиться возделывать землю? Теперь, когда они лишились морей или скоро их лишатся, им нужно забыть о своих водорослях и о рыбе. Возможно, им придется урезать паи рабам и остаток пустить на развитие. Будь я проклят, если меня это интересует.

От досады он потряс головой и заставил себя сосредоточиться на отчете, лежащем перед ним.

* * *

Их успех прибавил храбрости рыбакам. Они целыми группами сидели в лодках со взрывными устройствами, которые доставил им Годор. Он отказался сообщить Кирку и Споку, откуда они у него. Как иноземцам, им явно не во всем еще можно было доверять; кто знает, может, когда закончится этот кризис, они и не выдадут его и остальных заговорщиков хозяевам, невзирая на эти милые разговоры о Федерации и правах на равенство. Это бесило Кирка, ибо он знал, какие перемены влечет за собой война. Годор часто выходил на лодках в море – удача вернула всю его храбрость; и кроме того, казалось неминуемым, что силоны со временем нанесут ответный удар. А если Годор погибнет, у Кирка больше не будет доступа к взрывчатым веществам.

Спок с ним согласился, что случалось не часто.

– Действительно, капитан, это спокойствие со стороны силонов просто удивительно. Могу только предположить, что они сейчас усердно разрабатывают план следующего наступления. Быть может, они ожидали большего сопротивления, чем им было оказано. Тогда можно объяснить, почему они высадились в более глубоководных районах, а не у самого побережья. Теперь, когда из-за молчания треллисанцев в них вселилась уверенность, они, наверное, планируют перебросить все свои сооружения в более мелководные места. Мы могли бы настичь их на этом этапе, но пока они не обращают на нас никакого внимания. Так не может больше продолжаться.

– Да, уверен, что ты прав.

Они находились на том же берегу, где начиналось их движение сопротивления. Стояли и ждали, когда вернется лодка со снарядами на борту. Кирк взглянул на хронометр.

– Что-то они слишком долго, – пробурчал он. – Ну, наконец!

На линии горизонта вода поднялась куполом и взорвалась фонтаном брызг. Немного в стороне от места взрыва крохотной точкой на поверхности моря показалась лодка. Кирк представил себе бешенство рыбаков, с которым они пытались уйти подальше от взрыва.

Спок, также наблюдавший за лодкой, искоса посмотрел на море и произнес:

– Капитан, что-то в воде…

– Да я тоже ничего не могу понять, Спок. Но потом он все же увидел: что-то копошилось вокруг лодки, неистово разбрасывая брызги. Он едва мог уловить движения рыбаков, которые пытались отбиться веслами от нападавших. Чьи-то фигуры роились с обеих сторон лодки, затопляя треллисанцев. Затем одним движением, одним потоком все оказались в море, словно у атакующих не было костей, и точно такими же аморфными стали их жертвы. Вскоре осталась лишь пустая лодка, качавшаяся на волнах, которые по-прежнему кругами расходились от взрыва.

– Пусть знают, Спок, что значит не считаться с нашим мнением.

– Капитан, а если силоны решили просто проигнорировать угрозу? Они могли бы уничтожить рыбацкую лодку либо снизу, либо с расстояния, а не нападать на нее так. Именно подобным образом они поступали и раньше, атакуя торговые суда треллисанцев; для них это представляется менее рискованным.

– Ты думаешь, на этот раз они не просто защищались?

Спок кивнул головой:

– Вот именно, сэр. Полагаю, что они собираются устроить допрос. Мы проводили наши атаки очень нетипично; они пользуются другой системой. Силонам и, может быть, их хозяевам, клингонам, было бы интересно узнать, что вызвало такую перемену.

Затем оба повернулись и начали медленно подниматься по берегу. Солнце светило ярко, и нежно-желтый песок отражал его теплый свет.

– По-моему, больше нет смысла посылать лодки в море, – сказал Кирк. – Будем пробовать что-нибудь другое. Если они действительно намерены приблизиться к суше, тогда от такой тактики проку мало.

– Капитан! – резко произнес Спок. – Послушайте!

Вдали, в небе над утесом кружила какая-то птица, издавая неприятные пронзительные крики. Сзади слышалось ровное плескание волн о берег. Кроме этого Кирк больше ничего не слышал. Зная, каким тонким был слух у вулканца, он, тем не менее, замер и навострил уши.

– Ну что, Спок?

Спок потряс головой.

– Извините, капитан, но я уверен, что слышал голоса. Очень слабые и приглушенные. Подождите!

Вот снова.

На этот раз даже Кирк что-то услышал, хотя это больше напоминало сдавленный крик животного, чем человеческий голос. Он решил, что звуки доносятся слева, с подножия утеса. Затем отозвалось сзади. Кирк обернулся, но сначала ничего не увидел. Солнце, отражаясь от песка и воды, слепило глаза.

Какие-то фигуры поднялись из воды и, волоча ноги, направились к песку. Они были громоздкие, бесформенные, крупнее людей. Раздались их резкие злобные окрики. Эти звуки стали слышны на всем побережье.

– Быстрей, капитан, пока они еще не отрезали нам путь!

Спок бросился бежать от берега к холму, где уже начинался подлесок. Следом за ним бежал Кирк, надеясь, что по земле они по крайней мере смогут двигаться быстрее.

Что-то ударило его, словно одновременно по всей нервной системе прошел сильный электрический разряд. Его отбросило, и он упал лицом вниз. Судороги прошли по всему телу. Кирк пару раз перевернулся и остался лежать на левом боку, лицом к воде. Он находился в полубессознательном состоянии, но не мог обрести даже малейшего контроля над своим телом. «Наверное, – подумал он, – чей-нибудь фазер. Малой мощности». Даже не имея сил повернуться и посмотреть вокруг себя, он знал, что Спок лежит в нескольких метрах от него в таком же состоянии.

Глаза Кирка оставались открытыми. У него не хватило бы сил закрыть их, даже если б он захотел. Беспомощный, он наблюдал, как силоны – а с самого начала даже тени сомнения не было, что это именно они – шли по песку в его сторону. Он мог точно сказать, что они двигались на предельной для них скорости, очевидно, боясь, что появятся друзья Кирка и спасут его. Прежде он чувствовал и злость, и триумф; теперь же он опасался чего-то неотвратимого, силы, которая не знала нравственных границ. Кирк пытался двигать руками и ногами, но все тщетно. Его тело оставалось парализованным.

Первый силон подошел к нему сзади, поднял руку, и Кирк уже мысленно приготовился ощутить на себе смертоносный сокрушительный удар. Но, похоже, это всего лишь был знак другим, так как это существо опустило руку, не причинив Кирку никакого вреда, а остальные начали появляться в поле его зрения.

Окраска этих существ колебалась от светло-коричневого до почти черного цвета. Кожа покрыта короткими, похожими на проволоку волосами, образующими что-то наподобие щита. В общем, фигуры были человекоподобными, однако между пальцами рук и ног виднелись перепонки. Под шерстью угадывались мощные мускулы, спрятанные под слоем жира. Ноги казались короткими и наверняка служили плохой опорой на суше. Больше он ничего не видел, так как не мог повернуть голову. Лиц он не разглядел.

Его грубо схватили крепкими руками и подняли. Тело прогнулось; руки, ноги и голова качались из стороны в сторону, пока его несли обратно к воде. Неужели они пощадили его там только для того, чтобы утопить в море, зная, что он не может управлять телом и, значит, не сможет плыть?

Едва подойдя к воде, они схватили его голову и натянули на лицо что-то темное и плотное. В любом случае, он не мог оказать им сопротивления – контроль над телом еще не вернулся. Для того чтобы это приспособление не спадало, у затылка они затянули ремни. Изоляция была полнейшая; он очутился в абсолютной темноте. Однако он чувствовал, как вода омывает его и затем захватывает с головой. Руки по-прежнему крепко держали, увлекая его все глубже и глубже в океан.

* * *

Маккой тщетно пытался подыскать кого-нибудь, кто мог бы взять на себя ответственность за распределение продовольствия. У самого Леонарда к подобным обязанностям душа не лежала, но правительство треллисанцев, и без того немногочисленное, куда-то исчезло, а он не мог позволить себе обойти этот вопрос и заставить людей умирать от голода. Должен же быть кто-то, может, даже один из гемотов, кто уже имел дело с запасом пропитания и тому подобным; оставалось только найти его и уговорить принять необходимые меры, чтобы избежать беды. Может быть, это люди из отдела снабжения, о которых он уже слышал? Но кого бы он ни спросил, никто не знал и даже знать не хотел, чья это обязанность. Насколько он восхищался гуманностью треллисанцев, по крайней мере, в мирное время, настолько он был поражен их недостаточным развитием и культурой. Маккой даже начал сомневаться, подходят ли к ним эти слова. Бесспорно одно; местные жители тоже должны внести свой вклад!

Пока он размышлял над этими вопросами, и практическими, и отвлеченными, в его небольшой кабинет вошел Видрон и стал напротив стола. Такого лица у треллисанца Маккой еще никогда не видел: сердитое, высокомерное и осуждающее.

– Эти ваши друзья, – начал он. – Они каким-то образом разгневали силонов!

Изумление Маккоя уступило его собственному гневу.

– Разгневали склонов! Да о чем вы говорите? Они вторглись в ваш мир, убивают людей! То, что против них предпринимают Джим и Спок, вы сами должны были делать.

– Нет! – завопил Видрон, – Вы ошибаетесь! Если мы не станем давать им отпор, они поймут, что поступают глупо, все прекратят и уйдут домой.

– Вы хоть сами в это верите? Тем более после того, что они уже сделали с вами?

– Да, доктор Маккой. Да, верю. Они оставят нас в покое, и тогда все будет так, как раньше, так, как должно быть. Все люди Треллисана вернутся на свои законные места и будут счастливы.

Только сейчас Маккоя охватил страх, причиной которого был бластер Видрона. С треллисанцем он стал говорить тихо, спокойно, чтобы не показать своей обеспокоенности.

– Уверен, что Джим и Спок осознают опасность. Мы ведь раньше принимали участие в межпланетных войнах, Видрон. Просто невозможно победить, позволив противнику разрушить свой мир. Такое никогда…

– Ваши друзья разрушают наш мир! – прервал его Видрон. – Уже нет никакой разницы, даже если силоны уйдут отсюда. После того, что эти двое затеяли, ничто уже не вернется на свои места.

– Конечно, многое из разрушенного придется восстанавливать, – успокаивающе произнес Маккой, удивляясь состоянию Видрона, близкому к истерике. – Но если нам удастся закончить эту войну и наладить контакт со Звездным Флотом, Федерация поможет вам отстроиться.

– Да дело не в разрушениях. – Голос Видрона надломился. – Они уничтожают наше общество. После всего этого рабы… рабы поглотят нас всех.

– Рабы!

Наконец, настоящая причина его страха стала проясняться. То, что Маккой видел за последние два дня и на что он так мало обращал внимания, начало постепенно сливаться.

– Полагаю, что я был слишком занят делами, – пробормотал он.

Видрон плюхнулся в кресло.

– Вы, иноземцы, просто не можете понять, как мы живем и как все должно быть, чтобы построить на этой планете цивилизованный мир. На вас работают всевозможные виды живых существ, которые обитают в ваших владениях и которые так мало похожи на вас. Вы никогда не считаетесь с нравственными и этическими устоями, принятыми в каждом отдельном мире.

Маккой разразился смехом:

– Если бы вы только знали, как сейчас похожи на одного моего старого родственника! Сиди спокойно, мой дорогой. Мне надо очень многое тебе рассказать о том, как действует Федерация. Вполне возможно, что тебе не все понравится в моем рассказе.

Видрон посмотрел на него с неприязнью, но не ушел.

* * *

Давление на тело Кирка постепенно увеличивалось. Он отчаянно разевал рот, упираясь челюстями в эластичную маску, которую натянули на неге силоны в надежде, что так он не повредит барабанные перепонки. Только через некоторое время он остановился и понял, что паралич проходит. Он вырвал руки из цепких объятий силонов и рванул, как ему казалось, в направлении поверхности. Он не мог тратить время на то, чтобы сорвать с лица маску и увидеть солнечный свет. Но что-то твердое ударило его по затылку, полностью оглушив и закончив на этом побег. Сильные руки снова крепко сжали его конечности и опять повлекли за собой. Еще один мощный удар в затылок, и сознание его покинуло.

Когда Кирк пришел в сознание, то прежде всего понял, как болит у него голова, а уж затем обнаружил, что лежит на твердом сухом месте и окружен теплым воздухом, а не холодной водой. Ему едва удавалось сфокусировать взгляд.

– Капитан, – совсем рядом послышался голос Спока, полный заботы. – Джим. Можешь двигаться?

Кирк подавил в себе внезапно нашедшее на него желание безумно рассмеяться.

– Да, Спок. – невнятно ответил он. Язык не слушался, все окружающие предметы по-прежнему выглядели очень расплывчато. – Кое-как могу.

– Вот, капитан, – сказал Спок. – Прими это. Он поднял голову Кирка и что-то поднес к его губам. Джеймс хлебнул какой-то горячей жидкости, едкой как на вкус, так и на запах. Он заставил себя сделать несколько глотков, и тотчас боль в голове начал проходить, а взгляд проясняться. Капитан увидел заботливо склонившегося Спока. Как только тот понял, что теперь капитану уже лучше, напряженность во взгляде исчезла и на ее место пришло обычное для вулканца выражение безразличия. Справа от Кирка зазвучал строгий голос:

– Капитан Кирк. Вам повезло, что они не проломили вам череп. Силоны очень сильны, поэтому совсем неразумно выводить их из себя.

Кирк, пошатываясь, заставил себя встать и украдкой посмотрел в сторону говорящего. Это был клингон, пытавшийся под заинтересованностью скрыть надменность и враждебность.

– Ага, – сказал Кирк. – Наконец-то мы нашли хозяина марионеток.

Клингон покраснел, исчезла его напускная вежливость. Он по-звериному зарычал, в голосе его сквозила странная, почти инстинктивная ненависть клингона к людям. С большим трудом он снова нацепил прежнюю маску любезности. С еще большим усилием он заставил себя улыбнуться представителям Звездного Флота.

– Мы знаем, кто вы. Капитан Джеймс Тибериус Кирк с корабля «Ю. С. С. Энтерпрайз» и научный сотрудник и старший офицер корабля, вулканец по происхождению, Спок. Из того, что нам открыли наши пленники, мы можем также утверждать, что на вас лежит ответственность за эту внезапную вспышку сопротивления. Мы советовали силонам захватить вас в плен так, чтобы прекратить сопротивление.

– Как вы сказали, «советовали»? – переспросил Кирк. – Разве «приказали» не было бы здесь более уместным словом?

Клингон ухмыльнулся:

– Думаю, вы ничего не понимаете, Кирк. Мы здесь играем чисто консультативную роль. И для нас вполне очевидно, которая из здешних рас более пригодна к господствованию в этой звездной системе. Это должно быть очевидным и для вас. Что бы мы здесь ни делали, все наши старания направлены только на то, чтобы помочь силонам в их развитии и укреплении власти. Именно склоны изъявили желание, вполне нормальное и даже правильное, колонизировать и завоевывать; мы только обеспечиваем их необходимыми средствами. И вы не вправе жаловаться на то, что мы предпочли поддерживать сильных, в то время как вы, аутсайдеры, обречены на провал.

– Сэр, – сказал Спок сухим голосом, который подтолкнул Кирка на поиски теоретического решения, – различие, о котором вы говорите, является, так сказать, спорным. Верно, что благодаря треллисанцам силоны получили возможность выхода в космос, но они не научились тому, как вооружать свои корабли. Кроме того, клингоны не снабдили их фазерами, а ведь как подводные существа, силоны никогда бы не смогли сами создать подобное оружие или даже узнать, как оно действует. Только после вашей собственной интервенции появилась необходимость атак и вторжений на Треллисан. Создав такую ситуацию, вы успешно направили силонов по нужному вам пути. За настоящую войну ответственность должны нести клингоны, если не в глазах органианцев, то с точки зрения Совета Федерации уж точно. Конечно, вам воздается сполна.

Офицера-клингона это рассмешило:

– Послушай, вулканец, через несколько дней уже не будет иметь никакого значения, какую роль мы играли. Когда силоны выйдут на сушу, твои слабые друзья погибнут, и ни органианцы, ни правительство Федерации больше ничего не смогут сделать.

– Одна поправка, – заметил Кирк. – Через несколько дней сюда прибудет ромуланский флот и вступит во владения этой системой.

Клингон подбежал к нему, схватив фазер:

– Что? Ведь это ложь? Быстро говорите, Кирк, иначе вам конец!

Кирк ухмыльнулся, нарочно пытаясь вывести его из терпения. В кабинете кроме них больше никого не было, и если бы можно было заставить клингона действовать неосторожно и вплотную приблизиться к ним, то Кирк и Спок смогли бы легко его обезоружить. Но, кажется, клингон понял, что ему угрожает, и поспешно отошел назад и направил фазер на офицеров.

– Вот что, Кирк, – произнес он, стараясь говорить спокойно, – объясните, что вы хотите этим сказать…

Кирк колебался. Больше не было необходимости скрывать от клингона всю правду; скорее, Кирку просто не хотелось признавать того, что он потерял свой корабль.

– Шайке фанатиков удалось завладеть «Энтерпрайзом» и сейчас они направляются к Ромуланской Нейтральной Зоне, надеясь захватить ромуланский корабль или базу, с тем, чтобы начать войну с Федерацией.

Клингон очень громко засмеялся.

– Великий капитан Кирк потерял корабль! – закричал он. – Замечательно! А нам какое дело, Кирк? Вы разрушили свою карьеру, и теперь ваша дурацкая Федерация и ромуланцы уничтожат друг друга. Для нас это хорошая новость, самая хорошая. Когда вы все будете ликвидированы, никто больше не сможет стоять на нашем пути.

Ему ответил Спок:

– Сэр, вы недооцениваете ромуланцев. Вполне возможно, что им удастся захватить «Энтерпрайз», не разрушив его, и тогда они узнают от команды, что здесь происходит. Если же «Энтерпрайз» будет все-таки уничтожен, то у них может возникнуть вопрос, почему федерация объявляет войну, послав в атаку один корабль. В таком случае у них обязательно появятся подозрения, что происходит что-то очень странное, и, чтобы найти этому объяснения, они вынуждены будут исследовать все близлежащие к Нейтральной Зоне секторы. Но в любом случае, им очень не понравится то, что клингоны позволили себе посягнуть на эту территорию, которая среди трех сфер влияния считается единственной нейтральной территорией. Вот почему Федерация появилась здесь так осторожно. Клингонам следовало бы лучше подготовиться, если они хотят нас победить. Сомневаюсь, что ваша Империя пойдет войной на ромуланцев или Федерацию, или точнее сказать – на органианцев.

Клингон уставился на Спока, очевидно, силясь найти нужные слова, чтобы разрушить доводы вулканца, но у него ничего не получалось.

– С какой стати я должен всему этому верить? – спросил он вдруг.

Прежде чем Споку удалось подробно объяснить, что он вообще-то не обязан ничему верить, в разговор вмешался Кирк:

– Вы очень легко можете проверить местонахождение «Энтерпрайза».

Клингон, немного подумав, вызвал охранника и поспешно вышел из комнаты. Спустя несколько минут он вернулся совершенно разбитым.

– База на Силоне подтверждает кое-что из сказанного вами, – сообщил он им почти дружелюбным тоном. – Комендант захвата желает, чтобы вас обоих выслали к нему на Силон, чтобы он смог решить, как ему дальше поступать. Но если бы все зависело от меня, я бы не стал с вами сотрудничать и давно бы вас обоих убил.

– И меня, без купального костюма? – спросил Кирк. «Комендант захвата, – подумал он. – По крайней мере, все, что бы они ни делали, они делают честно».

 

Глава 13

Как будто совсем не замечая ассассина, заглядывавшего ему через плечо, старший лейтенант Монтгомери Скотт, главный инженер «Ю. С. С. Энтерпрайза», выглянул из-за реактора и пробормотал:

– Ну что, Скотти, мой мальчик, это, пожалуй, лучшее, что ты можешь сделать, ничего не заменяя.

Отряхивая голову, он прошел от центра инженерного отдела до компьютера, отражающего состояние реактора, и стал перед ним, цокая языком. Ассассин, бесшумно двигаясь, последовал за ним.

– Что случилось? – спросил он, оставаясь внешне невозмутимым, хотя на самом деле его встревожил обеспокоенный вид Скотта.

– Что? Ах, это ты. Ну вот, как видишь, я произвел необходимый ремонт, на который так любезно согласился твой босс. Так что теперь мы хотя бы не взорвемся, когда откажет двигатель. Но он обязательно откажет, пока мне не разрешат снять с реактора отдельные детали и полностью их заменить. А на это мне, похоже, не дадут времени.

– Через сколько он откажет?

Скотт деланно пожал плечами.

– Никто не может сказать, когда это случится. И никто так не проводит техосмотр, потому что настоящий капитан корабля понимает, что может полностью положиться на главного инженера, если дело касается двигателей.

Ассассин нетерпеливо произнес:

– Но ведь они пока работают, и мы можем долететь до ромуланцев.

Скотт с трудом подавил в себе гнев. Его бесила одна мысль о том, что двигатели, о которых он так заботится, да и сам корабль для этих сумасшедших были просто железками. Они запросто могут разрушить его судно без всякой цели, просто из прихоти. Но все же он понимал, что, напав на ассассина, он ничего не добьется, зато его могут ранить или убить. А он мог бы принести больше пользы кораблю и Федерации, оставаясь в рабочем состоянии и ожидая более удачного стечения обстоятельств.

В это время в комнату вошел один из помощников Скотта, держа в руке папку, по которой он выверял всевозможные показатели режима работы. Увидев шефа, он остановился и удивленно на него посмотрел:

– Сэр, я думал, вы ушли с дежурства еще пару часов назад.

– Только что закончил ремонт двигателей, Билл, – ответил ему Скотт, надеясь, что этого парня вполне удовлетворит такое объяснение.

Однако молодой инженер нахмурился и глянул в папку:

– Но ничего подобного запланировано не было, сэр. И мне помнится, на прошлой неделе мы провели тщательный осмотр.

– Верно. Но то был обычный плановый осмотр. Проблемы появились из-за того, что во время атаки двигатели подверглись сильной встряске.

– Ну да, сэр, теперь понимаю. – Старательно и добросовестно молодой инженер занес в свою папку несколько замечаний. – В таком случае, сэр, думаю, мне лучше самому все осмотреть, чтобы я был в курсе и мог отчитаться перед тем, кто меня сменит.

И прежде чем Скотт смог подобрать слова, которые бы его остановили и не вызвали подозрений у ассассина, молодой инженер успел засунуть голову за двигатель, остававшийся открытым. Скотт украдкой взглянул на ассассина. Тот наблюдал за молодым инженером и бессознательно сжимал пальцы. Скотт вдруг почувствовал, что его помощник находится на краю гибели, и как можно более равнодушно сказал:

– Ну, мы, пожалуй, вернемся на мостик и сообщим, что здесь все закончено.

Но ассассин жестом приказал ему молчать. Молодой инженер выглянул из-за двигателя, вид у него был хмурый.

– Но, сэр…

– Я знаю, знаю, приятель, – резко оборвал его Скотт. – Эти детали нужно менять, иначе очень скоро они откажут. Но пока включен этот сигнал тревоги, никто на мостике мне просто не даст на это времени. «Какую же, однако, прекрасную подготовку проводят инженерные школы Звездного Флота при наборе юношей и девушек на высокотехнологические работы, – подумал он… – Так может, мне прислали тех, кто не только хорошо разбирается в технических вопросах, но и быстро бегает?»

Молодой человек тем временем был явно недоволен:

– Да, сэр, но…

– Ну хватит, приятель, – сказал Скотт, и в его голосе уже чувствовался настоящий гнев, вызванный страхом за жизнь этого человека. – Я понимаю, что инженерные работы проводятся не совсем удовлетворительно, но у нас просто ее остается выбора. Так что лучше не трать попусту время, чтобы выяснить, что я здесь сделал. Тут и так все держится на волоске, и я не хочу, чтобы ты лазил туда руками и испортил то, что мне удалось наладить.

Это обидело юного инженера, но он сказал только «Да, сэр» и пошел дальше, усердно листая бумаги в своей папке. Скотт так и не мог решить, понял ли он, наконец, что все совсем не так, как должно быть, или, может, он просто испугался его гнева и потому умолк? В любом случае, ему удалось избежать ужасной смерти, которая только что подошла к нему ближе, чем он мог предположить.

Ассассин схватил Скотта за плечо железной хваткой, но тот старался показать, что ему не больно. Довольно долго ассассин со смешанным чувством растерянности и гнева всматривался ему в лицо. Что бы он ни заподозрил, его сомнения были еще недостаточно точными. В конце концов, он толкнул офицера к двери и проворчал:

– Назад на мостик. Живей.

Скотт быстро зашагал, тяжело выдыхая воздух, который почему-то задерживался в легких. Он знал, что смотрел смерти в лицо, но тут же подумал, что риск был оправданным: в конечном итоге его действия могли полностью спасти любимые двигатели и корабль от этой шайки. Едва сдерживая дерзкую улыбку, которая вот-вот могла появиться на его лице, он направился к лифту.

* * *

Кристина Чэпел, закрыв глаза, неподвижно сидела в кресле в медицинском отделе. Казалось, что она решила немного вздремнуть, чтобы прийти в себя после такого наплыва раненых. В метре или двух от нее так же неподвижно лежал на полу онктилианец. Теперь это существо состояло из трех частей; зияющая рана на месте умершего члена быстро затягивалась. Три оставшиеся компонента и новый, четвертый, вселяли друг в друга жизнь.

Заинтересованный, и в то же время несколько испуганный, онктилианец принялся расспрашивать о том, какое воспитание Чэпел получила на Земле, о ее ученой карьере, прежних профессиональных успехах, а также о личных неудачах, которые привели ее к работе в качестве медсестры в Звездном Флоте. Они переживали и плакали вместе, когда она поведала, что нашла своего возлюбленного, который, как она думала, погиб, но на самом деле он погиб только для нее. Онктилианец успокаивал, пытался утешить, плакал и смотрел на нее с любовью.

А она, в свою очередь, пробовала жить его детством, проведенным на болотах Онктилиса, представляла, как он прошел через множество ступеней развития, прежде чем стать высшей животной формой своего подводного мира. Каждый рассказ о жизни повторялся три раза, но всякий раз в некоторых деталях отличался от рассказов других. Благодаря воспоминаниям трех выживших онктилианцев, она пыталась представить жизнь четвертого, который умер, но которого никогда не забудут и не выкинут из памяти. Она жила их встречей в папоротниковой роще, в которой обычно находили друг друга представители их племени, потом жила их невообразимо счастливым физическим союзом, который помог им стать полноценной, состоящей из четырех частей, взрослой особью. Наконец, вместе с ним она дожила до того момента, когда появилась возможность межпланетных полетов, Объединенная Колонистская партия, Гандер Морл со своей бандой фанатиков и смертельная травма, повлекшая за собой смерть их собрата.

Каждый член особи вносил в общую личность что-то свое. Тот, который умер, был самым агрессивным из четырех и за все брался с внезапным и резким энтузиазмом. Существо, которое теперь включало в себя и Кристину Чэпел, было не только самым интеллектуально развитым из всех онктилианцев – ибо женщина-человек намного умнее любого единичного онктилианца, – но и самым интроспективным и пацифистским. Такое существо никогда не пойдет за Гандером Морлом. Еще свежо было в памяти то, что случилось, и то, что пришлось на их долю. Все это ужасало теперешнего онктилианца.

Мы должны обезвредить это зло.

Мы будем действовать.

Женщина поднялась и в полусне медленно вышла из медицинского отсека в коридор. Остальные три части, уже не способные сохранять сферическую форму, еще медленнее, чем обычно, последовали за ней. Четырехсторонний вид на зал и четырехстороннее восприятие запахов, звуков и вибраций было необычайным открытием для четвертой части, которая все еще звалась Чэпел. Она прошлась по коридору, с радостью поглощая открывавшийся перед ней внутренний мир «Энтерпрайза».

* * *

Гандер Морл блаженно смеялся, когда звезды на главном экране сначала беспорядочно исчезли, а затем вновь появились, придя в заметное движение. «Энтерпрайз» однажды немного отклонился от орбиты, я еще раз он почувствовал, что судьба всего экипажа в его руках. Оттолкнувшись от капитанского кресла, он встал и отряхнул затекшие мышцы рук, затем, повернувшись, улыбнулся Скотту, который спокойно, расслабившись, стоял на приподнятой площадке, где находился пульт связи Ухуры.

– Спасибо, инженер. Корабль в порядке. А значит, у нас все получится.

Скотт немного наклонил голову, но ничего не сказал. Ухура, удивленная и в то же время сердитая на то, что Скотт помогает захватчикам, проговорила:

– Действительно, спасибо, мистер Скотт. Это как раз то, что им нужно.

Скотт едва слышно пробормотал:

– Не спеши меня благодарить, подруга. То ли еще будет.

 

Глава 14

Комната, в которой они разговаривали с клингоном, находилась в подводном куполе, вмещавшем несколько таких помещений. Пока их под стражей вели по многочисленным коридорам, Кирк заметил большое количество подобных залов, мимо которых прохаживались клингоны то по одному, то группами. В куполе для водных силонов, конечно, не было необходимости. Очевидно, он был построен только ради клингонов, их, так сказать, советников, число которых, похоже, было очень велико. Воздух в куполе был тяжелым от влаги, а температура слишком низкая, чтобы человек мог чувствовать себя уютно. Вода сочилась через стены и капала с потолка. Местами заключенным и охране приходилось шлепать по лужам. Несомненно, клингоны с их возможностями могли бы построить и более приятное обиталище, чем это. Кирк решил, что здесь они просто остановились на время и в скором будущем намереваются обосноваться на суше, чтобы пря помощи своих союзников-силонов управлять этим миром с поверхности.

Наконец, их привели в тамбур. Затем они очутились в длинной, тесной, гибкой трубе, которая вела к морскому дну. Труба изнутри хорошо освещалась, а ее стены были частично прозрачными. Проходя по ней, Кирку удалось рассмотреть различных животных, по форме похожих на рыб и морских змей с его родной Земли. Эти твари тыкали носами в поверхность трубы, привлекаемые более мелкими организмами, которые облепили ее, собравшись на свет и тепло. При любых других обстоятельствах эта труба была бы замечательным местом для наблюдений. Но сейчас его и Спока подталкивали вперед.

В конце трубы находился еще один тамбур, пройдя через который, они оказались в маленькой подлодке. В кабине был только один иллюминатор, небольшой, но укрепленный для того, чтобы выдерживать давление, значительно превышающее обычное атмосферное. Вдали от иллюминатора сели Кирк и Спок, наручниками прикрепленные к подлокотникам своих кресел. «Значит, – подумал Кирк, – клингоны не снабдили силонов транспортаторами. Недостаточное доверие для настоящих союзников или, может быть, это недостаточная уверенность в том, что и дальше они по-прежнему будут зависеть от них».

Со стороны тамбура послышался шум, после чего лодка качнулась и начала подниматься к поверхности моря. Перед иллюминатором мелькали испуганные тени – морских тварей потревожило резкое движение лодки. Вдруг к ним что-то подплыло и заглянуло в иллюминатор. Лицо представляло собой нечто среднее между человеческим и лягушачьим. «Силон, – решил Кирк, – либо из любопытства, либо из подозрения проверяет действия клингонов». Охранник, сидевший у иллюминатора, отпрянул с явным отвращением и инстинктивно схватился за свой фазер. Лицо силона исчезло. Кирк взглянул на Спока и заметил, что вулканец с не меньшим интересом наблюдает за клингоном.

Лодка вырвалась на поверхность и несколько минут покачивалась на волнах в ярких лучах солнца. Стекло искажало вид ясного голубого неба и зеленой воды, когда волны накатывались на иллюминатор судна. Затем раздался грохот в моторах и лодка двинулась вперед. Набрав скорость, она взметнулась вверх под крутым углом, голубое небо за иллюминатором становилось все темнее и темнее и, наконец, превратилось в испещренный звездами черный космос. Для Кирка это было редким ощущением, он привык пользоваться транспортатором «Энтерпрайза» и нечасто мог себе позволить роскошь передвигаться на таких суденышках. При таком количестве обязанностей у него никогда не хватало времени, поэтому он считал такой способ передвижения не столько роскошью, сколько неудобством. Но сейчас, когда выбор стоял не за ним, он мог полностью насладиться тем ощущением, которое когда-то испытал, оставив позади себя Землю и отправившись на химических ракетах в открытый космос. Тогда он работал с настоящими героями. Корабль слегка накренился, и в иллюминаторе показалась часть силонского судна, сделанного по клингонским образцам. Фантазии Кирка улетучились.

Когда с Кирка и Спока сняли наручники, их быстро и бесцеремонно провели внутрь и заключили в камеру, после чего корабль сошел с орбиты и направился на Силон. Если не считать силонов, которые захватили их на берегу, и то загадочное лицо в иллюминаторе лодки, когда они еще находились под водой, Кирк видел только клингонов. Ему стало интересно, последовали ли клингоны своему прежнему примеру и отправили в рабство захваченные ими народы, так и не дожидаясь, пока будет завершено завоевание Треллисана. Были ли силоны на борту этого явно силонского корабля? Он отложил эти вопросы на потом, точно так же он постарался забыть и о реакции охранника-клингона на то лицо в иллюминаторе, не понимая пока, какое значение может иметь для него эта информация, ж» надеясь, что в скором будущем она может быть полезной. «Если меня, конечно, ждет будущее», – напомнил он себе.

* * *

Видрон уже достаточно услышал. Он поднялся со стула и подошел к двери из кабинета Маккоя. Постоял немного там и затем, повернув голову к доктору, сказал:

– Никогда бы не подумал, что у вашей Федерации такие глупые законы. Нам, бесспорно, придется пересмотреть решение о вступлении. Вы, наверное, ожидаете, что мы станем разделять политическую власть с егемотами – существами, чьи предки не были даже людьми.

Запрокинув голову от негодования, он зашагал к выходу.

Маккой безмолвно уставился на него, затем окликнул, пока тот был еще достаточно близко:

– Видрон! Подождите минутку. А что это вы в конце сказали?

Видрон нехотя вернулся в кабинет и снова сел.

– Егемоты, то есть те, у которых нет ничего от гемотов. Вот почему мы так зовем их, точно так, как вы зовете своих слуг. Раньше я вам этого не объяснял, потому что мы никогда не рассказываем об этом посторонним и иноземцам, которые, бывает, прилетают сюда торговать. Мы стараемся уберечь егемотов от чувства смущения. В конце концов, даже у них есть кое-какие чувства.

– О, в этом я не сомневаюсь, – произнес Маккой, но Видрон, похоже, не заметил его иронии.

– Да, – сказал он, – есть, хотя не каждый это осознает. Видите ли, Маккой, егемоты вообще-то произошли от домашних животных, из которых наши предки много веков назад вывели человекообразную породу. К сожалению, этот метод биологического искусства для нас уже давно потерян, но, к счастью, егемоты размножаются как надо. Я, наверное, буду первым, кто признает, что наша экономика зависит от продолжения этой породы. Пока в них мы никогда еще не испытывали недостатка. – Он с презрением фыркнул. – Полагаю, что отсутствие у них нравственных норм для нас выгодно. Вот, например, я знаю, что у вас на Земле держат различных животных дома и для работы, но вы могли бы когда-нибудь подумать о том, чтобы позволить им принимать участие в голосовании или в управлении вашим миром? Конечно же, нет. И в то же время вы этого требуете от нас здесь, на Треллисане.

– Значит, если егемот достигнет достаточно высокого уровня знаний в отдельной области или каком-нибудь ремесле, он все равно не будет считаться одним из ваших?

– Нет, конечно. В любом случае, егемоты умственно не способны достичь высокого уровня развития.

– Потому что они все-таки животные в человеческом облике?

– Именно! – Видрон ликовал. – Ну вот, Маккой, вы начинаете понимать. Теперь, быть может, вам будет ближе наша позиция.

– Видрон, я, наверное, в состоянии понять ваше отношение к ним лучше, чем кто-либо на «Энтерпрайзе». Но все же, скажите мне: случалось ли когда-нибудь, чтобы егемот, ну, образовал пару с человеком и произвел потомство?

Видрон замер от гнева. Как Маккой и предчувствовал, этот вопрос очень сильно его уязвил. Затем треллисанец снова расслабился и заговорил так медленно, как будто каждое слово из него вытягивали силой:

– Да, случалось. Наш самый большой позор. И детей от таких браков мы считаем егемотами.

Маккой закинул руки за голову и откинулся в кресле, задумчиво поглядывая на потолок.

– Ваши предки, должно быть, были умнее, чем вы думаете. Они оставили вам в наследство биологическую историю.

Видрон улыбнулся, уже позабыв о своем гневе.

– Я так рад, что вы, по крайней мере, понимаете наше положение.

– Конечно, понимаю, – ответил Маккой. – Это, действительно, кое-что меняет.

Видрон снова вышел из кабинета, на этот раз уже спокойно. Он шел, слегка пританцовывая. Маккой наблюдал за ним, о чем-то думая, потом встал и тоже вышел.

* * *

Корабль приземлился на взлетно-посадочной полосе, располагавшейся на небольшом участке суши, который, как решил Кирк, порывшись в памяти, вспоминая некоторые рассказы Видрона, является здешней столицей, построенной Понголом. На этом участке размещались громадные здания, из крыш которых торчали высокие трубы, извергавшие клубы черного дыма. Оживленно двигался наземный и воздушный транспорт. Обстоятельства заставили силонов все это построить на суше, невзирая на то, что их собственная натура предпочла бы море.

Охранник-клингон – опять никаких признаков силонов – вывел офицеров с судна и проводил в небольшое наземное средство передвижения, которое доставило их в крупное административное здание, очень напоминавшее подобные центры на любой другой планете. На этажах и в коридорах толпились клингоны, суетливо бегая по своим делам.

Кирка и Спока повели в большой, просторный кабинет. Клингонский офицер, чей ранг легко угадывался по подвязке на униформе, ждал их за большим столом. Когда охранник ввел их в кабинет, он поднялся и поприветствовал их с удивительной вежливостью. Офицер был высоким, широкоплечим, с развитыми мышцами – крупных размеров для клингонов, и просто гигантских по земным меркам. Он носил короткую, хорошо остриженную бороду; цвет кожи был темнее обычного. Весь он излучал силу, уверенность и безудержную волю. Голос его как раз подходил к его внешности – низкий, раскатистый, властный. Но для клингона он говорил тихо, почти ласково.

– Капитан Кирк и мистер Спок. Я – командующий флотом Кейджет, управляю всеми силами клингонов в этой системе. Очень рад встретить вас обоих после стольких лет.

– Очень рады встретить нас пленными, вы хотите сказать, – заметил Кирк.

Кейджет слегка наклонил голову.

– Конечно. Но кроме того, я рад встретить вас лично. Я с интересом и восхищением наблюдал, как продвигается ваша карьера, капитан. В Звездном Флоте, наверное, больше нет такого офицера, у которого все так удачно выходило против нас. Следовательно, я очень рад, что вы в плену и больше не сможете нам противостоять; но я также рад возможности поговорить с вами.

Такой прием мгновенно вывел Кирка из равновесия. Чтобы скрыть это, он проговорил:

– Вы знаете, что произошло с моим кораблем. На разговоры не хватит времени, если сюда прибудут ромуланцы и атакуют ваши базы. Мы их лучше знаем, чем вы, Кейджет. Именно так они и поступят.

Кейджет внезапно разразился громким, шумным смехом, в котором звучали жестокость и угроза – вот, наконец, из-под маски вежливости начал выглядывать настоящий клингон.

– Мы больше не боимся ромуланцев, Кирк, равно как и не боимся Федерации. Их больше беспокоит честность войны, чем победа. К счастью, мы не приемлем такой тактики. – Он на мгновение в раздумье поджал губы. – Но, конечно, нам будет очень неприятно иметь с ними дело, так как мы еще не достаточно готовы. Однако они у нас идут по графику, знаете ли, – сказал он, став вдруг снова приветливым и вежливым, – но сначала по плану Федерация.

«Он слишком много на себя берет, – подумал Кирк. – Он никогда бы не решился все это нам высказать, если бы не собирался вечно держать нас в плену». Как бы там ни было, Кирк всегда рассчитывал погибнуть в бою как настоящий воин, а не умереть от пыток в застенках клингонов.

– Чем больше вы говорите, тем ближе «Энтерпрайз» к Нейтральной Зоне.

Кейджет кивнул:

– Уже ведутся необходимые приготовления. Когда мы разрешим эту проблему, я узнаю от вас о том, как вы потеряли свой корабль. Капитан Кирк, из всех людей вы – сама справедливость. Вы уничтожили так много клингонских кораблей и вот, наконец, себя самого и свой собственный корабль. Потерять судно из-за нападения изнутри – ба, вы меня просто удивляете!

Кирк заскрежетал зубами, но ничего не ответил. Кейджет внимательно смотрел на него, пытаясь уловить реакцию на свои слова, но Кирк довольно хорошо мог держать себя в руках, так что клингон, в конце концов разочаровавшись, отвел глаза.

– Да, – подождав немного, он продолжил:

– Я позволю вам кое-что, чего вы, возможно, давно хотите попробовать, Кирк: прокатиться на первоклассном клингонском военном корабле. Уверен, что вам было бы больше к лицу стать его капитаном, завоевав его в какой-нибудь битве, но придется смириться с тем, что вы всего лишь пленник.

– Что вы задумали, Кейджет?

– К сожалению, здесь в моем распоряжении очень небольшой флот, и я не хочу с ним делиться. Я решил послать вслед за «Энтерпрайзом» свой самый крупный корабль. Его скорость выше, чем у чего-либо, принадлежащего Федерации, а значит, он сможет нагнать «Энтерпрайз» еще до того, как тот достигнет ромуланской территории. Я, конечно, не хотел бы рассказывать вам, как нам удалось добиться более высоких скоростей до того, как мы встретимся с вами в бою, но, – он пожал плечами и ухмыльнулся, – в вашем случае вряд ли это имеет какое-то значение. На этом корабле вы будете помогать капитану. Да и потом, кто знает больше об «Энтерпрайзе», его команде и возможностях, о том, как его найти, атаковать и уничтожить, как не великий капитан Джеймс Кирк?

– Вы полагаете, что я помогу вам уничтожить свой собственный корабль? – Кирк был удивлен не менее, чем рассержен.

Кейджет резко на него взглянул.

– Я не думаю, что ваша Федерация более готова сразиться с ромуланцами, чем мы, Кирк. Мы внимательно следили за тем, как ромуланцы в первый раз напали на вас. Вы отступили, почти полностью разбитые. В схватке с ними вы едва спаслись сами. Будь мы в то время в состоянии воспользоваться этим, мы бы сразу же вас накрыли. А с тех пор, полагаю, Федерация стала еще более пацифистской и слабой, когда же ромуланцы, спрятавшись за своей Нейтральной Зоной… кто знает, что с ними сделали время и обида? Кирк, лично вас я уважаю, даже восхищаюсь вами, как, впрочем, и многие военачальники клингонов. Если бы вы были обычным капитаном одного из кораблей Звездного флота, все было бы по-другому. Но теперь ваша Федерация обречена, стоит нам, клингонам, обойти органианцев и атаковать вас. Возможно, на это уйдет несколько поколений; наверняка, Федерация еще просуществует до нашей с вами смерти. Если вы, конечно, не будете втянуты в войну с ромуланцами, в которой они вас просто уничтожат, прежде чем у нас появится такая возможность. Это ваш корабль, ваш «Энтерпрайз» направлен против Федерации. Я предлагаю вам шанс помочь нам и тем самым спасти Федерацию.

«И в то же время, – вдруг подумал Кирк, – подорвать силы Федерации, которая потеряет лучший корабль своего флота и его команду».

Спок заметил:

– На первый взгляд, капитан, очень логичный аргумент.

– На первый взгляд! – воскликнул Кейджет. – Да у меня все логично, вулканец. Более того, вы останетесь под моей защитой. Но, Кирк, чтобы предотвратить какую-нибудь хитрость, на которую вы можете решиться, Спок останется здесь в качестве заложника. Думаю, мы можем заставить хорошенько помучаться даже вулканца, несмотря на его душевные качества.

– Интересный вызов, сэр, – задумчиво сказал Спок. – Мне будет ужасно любопытно узнать, действительно ли ваши способы пыток настолько эффективны, как вы это утверждаете.

Мысль о пытках и то, с каким хладнокровием Спок рассуждает о своей судьбе, заставили Кирка вздрогнуть.

– До этого не дойдет, Спок, – тихо и устало сказал Кирк, – Я согласен, Кейджет. – В эту минуту он был слишком близок к тому, чтобы признать полное поражение, чего никогда за всю свою карьеру себе не позволял.

* * *

Тихий, едва слышный звон тарелок, стук ножей, нежный звон бокалов, наполняемых изысканными винами, спокойное бормотание голосов. На банкете присутствовало не считая Леонарда Маккоя полдюжины человек: это были те, которым случилось находиться на этом континенте, когда силоны прервали свое трансокеаническое путешествие. Лидеры гемотов, заседая в совете, представляли все правительство Треллисана. Маккой был почетным гостем, и к нему эти важные персоны относились, как к одному из своих.

Закуски были исключительно вегетарианскими. Это удивило Маккоя и немного расстроило. Рыба, к которой он успел привыкнуть, отсутствовала. Хотя, конечно, ни один рыбак не отважится сейчас выйти в море, а речная рыба в этих местах не считается достаточно изысканным лакомством для такой высокопоставленной компании. Водоросли, которые поглощались треллисанцами и к которым Маккой уже начинал испытывать отвращение, питаясь ими три раза в день, прежде произрастали глубоко в море, но теперь выращивались в мелководных заливах и бассейнах. Однако, чего ему особенно не хватало, так это мяса, которым его кормили сразу после приезда. Ему так хотелось впиться зубами в сочный недожаренный бифштекс. Мясо ведь можно получить и на суше, так в чем же проблема? «Может, – решил он, – треллисанцы в панике перерезали все стада, опасаясь возможного голода?» Он повернулся к соседу, известному пожилому джентльмену с седой бородой, который возглавлял строительный гемот.

– Знаете, – тихим голосом сказал ему Маккой, – я бы не отказался от еды, которая бы не так хрустела, и в которой было бы немного крови.

Его сосед кивнул и пробормотал:

– Действительно. Я просто шокирован, что, имея такого гостя, как вы, нам не подали надлежащих закусок. Мне нужно поговорить об этом с Гелдопом.

– С кем?

– Ах да, вы же его не знаете. Гелдоп исполняет обязанности главы отдела продовольственного гемота. – Он слегка приподнялся на стуле и оглянулся. Потом тяжело вздохнул. – По-видимому, его среди нас нет. Может быть, его где-то настигла война, и, возможно, он даже ранен или убит. Бедняга! Все равно, – сказал он, с праведным гневом поглядывая по сторонам, – у этого гемота много способных людей, занимающих более низкое положение, поэтому такая оплошность просто непростительна. – Не оборачиваясь, он махнул рукой в сторону бесшумно стоящих за ними официантов. – Посмотрите-ка на эту шеренгу здоровых молодых егемотов. И впрямь удивительно.

Маккой остановил его:

– Ну ладно, что уж…

В этот момент его прервала начатая кем-то речь, и к тому времени, как она закончилась, он уже потерял свою мысль.

Позже, выходя из банкетного зала, довольный если не закусками, то хотя бы напитками, Маккой столкнулся со Спенридом, который прохаживался по коридору с торжественным видом.

– Доктор! – выкрикнул егемот, схватив Маккоя за руку. – Я так надеялся вас здесь встретить. Не знаю, что вы сделали со мной, когда меня оперировали, но, думаю, что вы уже дважды спасли мне жизнь. Ведь я пока живой!

– Я это заметил, – ответил Маккой, извлекая свою руку из крепких объятий раба. Размяв пальцы, он добавил:

– Но я ничего такого и не сделал. Понимаешь, у тебя была просто какая-то глупая суеверная идея, и, как я тебе говорил, все это полнейшая ерунда.

Спенрид весело засмеялся.

– Да, доктор. Все это ерунда, точно. Вы изменили мои взгляды на многие вещи.

И он пошел дальше но коридору, насвистывая и подпрыгивая от радости. Маккой улыбнулся ему вслед, тряхнул головой и пошел по своим делам.

 

Глава 15

Ромуланцы следили за передвижениями Федерации, оставаясь в пределах Нейтральной Зоны. Они получили с Треллисана намного меньше информации, чем было послано колонией на Трефолге, и, таким образом, не имели ни малейшего представления о том, что клингоны здесь как-то замешаны. Тем не менее, война на независимой территории, да еще в системе, которая не так далеко расположена от их собственных границ, а также обращение к Федерации за помощью очень сильно их обеспокоили. Сразу увеличилось число и оснащенность патрулей в направлении к Треллисану, были установлены специальные базы для улавливания сигналов, а вооруженным силам в этом районе было приказано оставаться в еще большей, чем обычно, боевой готовности. Не возбранялось, если временами какой-нибудь патруль, которого вдруг охватит рвение или желание исполнить свой долг, зайдет за пределы Нейтральной Зоны с целью более эффективного несения службы. Внутри ромуланского военного командования существовало много мощных фракций, которые бы с радостью возобновили войну с Федерацией.

Зулу долго наблюдал за четырьмя точками на своем экране и размышлял о том, будет ли с его стороны патриотичнее промолчать или, наоборот, сообщить об увиденном. Наконец, верность своему кораблю поборола в нем нерешительность, и он сказал:

– Что-то движется нам навстречу.

Из капитанского кресла, в котором сидел Гандер Морл и непонимающим взглядом смотрел на него, ответа не последовало.

– Я переброшу изображение на главный экран, – сказал Зулу, которому лишь наполовину удалось скрыть презрительную усмешку.

Звездное поле на главном экране колыхнулось и рассеялось, затем появилось изображение, которое на первый взгляд казалось очень похожим на прежнее. Однако почти в самом центре экрана показались четыре яркие точки, одновременно двигавшиеся на фоне неподвижных звезд. Зулу резко обернулся и поглядел на Морла, который, казалось бы, должен был отдавать распоряжения, но вместо этого с явно недоумевающим видом уставился на экран.

– Вероятно, корабли, – сказал Зулу, уже не скрывая своего презрения. – Попробую увеличить.

И вновь изображение качнулось, рассеялось и опять застыло. На этот раз точки приняли очертания четырех военных кораблей странной формы, быстро увеличивавшихся в размерах по мере приближения к «Энтерпрайзу». Зулу почувствовал, как что-то кольнуло его в шею.

– Ромуланцы, – прошептал он. Но во внезапно наступившем напряженном молчании на мостике его шепот был слышен в каждом углу.

Гандер Морл сидел в оцепенении, выпучив глаза. Прежде он наслаждался тем, как легко может управлять этим великим орудием, находясь у нервного центра корабля представлявшего собой гордость Федерации. Раньше он с нетерпением ждал окончательного столкновения с ромуланцами, сражения, которое остановит и завершит его карьеру. И вот сейчас настал этот момент, а он сидит, парализованный от страха. Эти корабли, эти дьявольские, зловещие контуры, стремительно надвигаются на них! Как им теперь спастись? Как избежать этого? Он оглянулся по сторонам. Персонал «Энтерпрайза» был полностью занят своими приборами, только изредка бросая взгляд на экран, и Морла захлестнула волна восхищения их мужеством и чувством долга. Его же люди не отрывали от него глаз и ждали указаний.

– Мы уже достигли Нейтральной Зоны? – попытался он спросить Зулу, но его слова прозвучали как бессвязное кваканье. Он откашлялся и повторил свой вопрос, теперь уже вразумительно.

– Нет, – ответил ему Чехов. – До нее осталось совсем немного. Эти корабли вышли оттуда.

Морл почувствовал облегчение и радость.

– Значит, они, сами ускорили начало войны, нарушив наше пространство!

Скотт, по-прежнему молча стоявший возле Ухуры, произнес:

– Сомневаюсь. Об этой территории ничего не сказано в договоре. Он не распространяется на районы, в которых находимся мы и они.

– Тогда мы не можем с ними здесь сражаться! – сказал в отчаянии Морл. – Сначала нам нужно добраться до Нейтральной Зоны. Добавьте скорости!

Зулу покачал головой.

– Очень жаль. Но нам нужно будет установить защитные экраны, если они станут преследовать нас и откроют по нам огонь, а это значит, что большая скорость недопустима.

Он сомневался, что Морл знаком со всем этим.

– Я получила кое-какую информацию, – сказала Ухура. – Они хотят, чтобы мы заглушили двигатели и остановили корабль. Они хотят знать, что мы здесь делаем.

– Остановить корабль! – Морл побледнел. Если он позволит, чтобы корабль остановился и был захвачен, это будет однозначный конец всем его планам. – Хорошо. Немедленно заглушите двигатели.

Зулу и Чехов обменялись ликующими взглядами, решив, что Морл, наконец, признает свое поражение; однако от радости они не заметили появившейся вдруг в его голосе решительности. Пальцы Зулу быстро застучали по кнопкам на пульте управления, и с характерным толчком «Энтерпрайз» остановился.

– Скорость на нуле, – счастливо объявил Зулу. «Куда благороднее, – подумал он, – быть захваченным ромуланцами, чем находиться среди заговорщиков, затевающих войну».

И в то время как Зулу, Чехов и остальные, выполнив работу, обратили свои взоры на главный экран, наблюдая, как к ним приближаются ромуланские корабли, Морл спросил Скотта:

– Как они возьмут нас на борт?

Скотт пожал плечами.

– Трудно сказать. Возможно, при помощи небольшого судна, а могут просто присоединиться прямо к мостику.

Морл удовлетворенно закивал. Оттолкнувшись от кресла, он резво подскочил к стулу Зулу.

– Убирайся, – сказал он. – Быстро!

Зулу засмеялся, но встал. Морл сел на его место. Зулу ухмыльнулся ему сзади и проговорил:

– Ничего не трогай, приятель.

Но Морл не обратил на него внимания. Его пальцы осторожно, но быстро нажимали кнопки на пульте рулевого. Он потратил раньше несколько месяцев, изучая светокопии и руководства по эксплуатации таких кораблей, как этот, да и последнее время он провел массу утомительных часов, внимательно наблюдая за действиями Зулу. Все это плюс его смышленость сейчас ему очень пригодились. Зулу, поглядывая на него, перестал ухмыляться и вместо этого испытал настоящий восторг. Морл закончил программирование серии команд, быстро проверил их на маленьком экране пульта управления, а затем остановил палец на кнопке, которая бы привела команды в исполнение. Как и все остальные, он следил за передвижениями ромуланских кораблей на главном экране.

Четыре корабля расположились по углам образовавшегося почти правильного каре. Они сохраняли это расположение, пока, сбавив скорость, не приблизились к «Энтерпрайзу», оставив его в центре квадрата. Теперь они остановились. Воцарилось напряженное ожидание. Будто ничего не происходило, Скотт быстро подошел к пульту и прильнул к небольшому компьютеру.

– Они тщательно изучают мостик, – объявил он. – Наверное, пытаются установить координаты для транспортатора. Точно, вот и он.

Тотчас же с полдюжины неясных человекоподобных фигур начало появляться на мостике «Энтерпрайза» в окружении мигающих огней, характерных для транспортатора, и Морл решительно нажал одну их кнопок пульта. Вдруг раздался грохот от толчка, и шесть фигур, остававшихся в космосе, резко отбросило в сторону, и они попадали с мостика в бездну, в то время как «Энтерпрайз» начал постепенно от них удаляться. Почти сразу же включились двигатели, и ромуланские корабли исчезли с экрана. Морл улыбнулся Зулу, который, пораженный ужасом и таким бессердечием, представляя себя на месте ромуланцев с транспортатора, закричал Чехову:

– Экран! Полное увеличение!

Чехов какое-то время возился со своим пультом, пока наконец не добился требуемого. Представшая перед ними сцена быстро уменьшалась, так как «Энтерпрайз» продолжал с ускорением удаляться, но, несмотря на это, Зулу смог различить в бескислородном космосе шесть фигур, корчившихся от боли и всеми силами пытавшихся избежать удушья, разрывая на себе одежду. Когда они исчезли вдали, он решил, что несчастные могли на транспортаторе попасть обратно на борт корабля, хотя понимал, что уже, наверное, было слишком поздно, чтобы спасти их жизни. Для любого ромуланца, подумал он, такая гибель, должно быть, считается мерзкой и злой, вызванной обманом и бесчестьем. А также жестокой и грязной. Теперь им ромуланцы не дадут уйти.

Морл встал и вернулся к капитанскому креслу, от радости подпрыгивая на ходу.

– Вот как надо! – сказал он, даже не пытаясь скрыть своего удовольствия. – Вот как настоящий патриот заботится об этих тварях. А теперь поднимите защитные экраны на случай, если они приблизятся к нам и откроют огонь. Или просто приготовьтесь идти впереди них, пока мы не проникнем в их собственное пространство.

Зулу вернулся на свое место в удрученном состоянии. Он злился на самого себя. Неужели они ничего не смогли сделать против этого сумасшедшего? Первый раз на его памяти он почувствовал себя ближе по духу к ромуланцам, чем к своим собратьям по расе.

* * *

Единство разновидностей – вот философия, которую проповедовал Спок. Новый союз не уничтожил старых эмоций, равно как и не скрыл ее чувств от новых партнеров, даже если эти чувства однажды и удавалось частично, но безуспешно скрывать. Волна тепла от ее человеческого тела передалась трем остальным и вернулась обратно; вместе с ней она получила поддержку и сочувствие, симпатию и сопереживание за неразделенную любовь.

Прекрасная философия. Она отражала их союз и его прелесть.

Вот, чего не замечает Гандер Морл и все остальные, чего и мы раньше не замечали, пока… пока. Пока не погиб прежний четвертый член их союза. Теперь четвертым партнером был человек, который поддерживал и успокаивал остальных, стараясь избавить их от паники, вызванной ужасной раной.

Итак, нужно остановить Объединенную Колонистскую партию. Нужно указать Гандеру Морлу и его сторонникам на ошибку и убедить их прекратить начатое.

Существо направилось к лифту, подождало, пока распахнутся двери, и вошло вовнутрь. Это действие произошло дважды, так как у существа было два тела, одно из которых состояло из трех частей и потому с трудом передвигалось. Небольшая задержка, вызванная тем, что человеческая часть усердно рылась в своей памяти, пока наконец она, по-прежнему оставаясь Кристиной Чэпел, хотя с каждой минутой ее личность отступала, не заставила себя говорить.

– Мостик.

– Мостик объявлен закрытым для всего персонала кроме тех, кто сейчас там работает, – извиняясь прозвучал голос компьютера.

Она снова напрягла память.

– Медицинская служба. Это медсестра Кристина Чэпел. Сверьтесь с образцами моего голоса и исполните мою первую команду.

Наступила довольно долгая пауза, словно компьютер, столкнувшись со вторым требованием, начал проверять команду с мостика, как ему поступать в экстренных случаях, и стад очень подозрительным. Голос не совсем точно соответствовал образцам голоса Чэпел, хранившимся в специальных файлах, но колебания были вполне допустимыми, так что, несмотря на всю его странность, компьютеру ничего не оставалось делать, как уступить. Если бы люди с мостика предвидели это, они бы приказали компьютеру обращать внимание на все малейшие изменения, но Морл об этом не подумал.

Как только лифт начал подниматься, двигатель корабля снова дал осечку, и «Энтерпрайз» опять вернулся в обычный режим полета. Этот толчок никак не сказался ни на оборудовании, установленном на борту, ни на людях, ибо у них уже было достаточно времени привыкнуть к этому переходу, скорее психологическому, чем физическому, и потому он стал просто маленьким неудобством. Однако на новое существо, находившееся в лифте, этот переход подействовал очень сильно. Он произошел как раз тогда, когда лифт проходил по той части корабля, где защита от внешних воздействий была недостаточной. Для любого существа толчок в этом районе ощущался достаточно сильно, но и его можно было вынести. Однако этому раненому существу пришлось совсем туго.

Чэпел без чувств свалилась на пол и долго неподвижно лежала там, не приходя в сознание. Остальные трое завизжали от боли, когда она отрывалась от них, но потом умолкли, поглядывая на нее в растерянности.

Что это за странная женщина с нами?

Угроза!

Убить ли ее нам?

Она посмотрела на них с чувством невыразимой потери. Контакт нарушен, связь утрачена. Она вспомнила свое прежнее состояние, а вот они, пошатнувшись от своих былых потерь, от постоянной схватки со смертью и от этого союза с иноземкой, чей разум так отличался от их, едва теперь могли ее вспомнить. Она почувствовала их намерения и от страха прижалась к дальней стене. Они приготовились для броска.

Но тут лифт вошел в хорошо защищенную зону, и исчезли все болезненные ощущения. Медленно начала появляться тонкая струйка телепатического контакта, быстро увеличивавшаяся в объеме и превратившаяся, наконец, в целый поток чувств и воспоминаний, и четыре разума со стонами удовольствия, физического и духовного, рванулись навстречу друг другу, чтобы снова слиться в одно. Союз стал еще прочнее. Чэпел и остальные теперь более точно, чем раньше, знали, что собой представляет их слияние и какое оно хрупкое.

Гандер Морл злился впустую, прохаживаясь по мостику.

– Ты! – пронзительно закричал он, указывая пальцем на Скотта. Его голос и руки тряслись, но от ярости он ничего не замечал. – Почему это произошло?

Он приказал Зулу снова связаться с инженерным отсеком и потребовать завести двигатели, но ответ снизу был однозначным: реактор остановился и не может быть запущен. Морл знал, что на это скажет Скотт: что он предупреждал Морла о такой возможности, если тот не позволит заменить ему эти загадочные детали в реакторе, и он уже даже представлял, с какой самодовольной улыбкой ему ответит офицер. Поэтому он не дал Скотту возможности говорить.

– Ну ничего. Возвращайся вниз и как можно быстрее все наладь.

Когда Скотт направился к дверям лифта, Морл жестом приказал одному из охранников-ассассинов следовать за инженером. Но, сделав так, к его собственному удивлению, что-то по-прежнему не давало ему покоя. Да какая теперь разница? Внутри живота у него появилось неприятное ощущение Что-то, есть еще что-то, что он мог сделать прямо сейчас.

Ромуланцев шокировала остановка двигателей, и поэтому, хотя и ненамного, но они обогнали «Энтерпрайз». Вскоре ошибка была исправлена, и неприятель быстро приблизился к своей жертве.

– Щиты на полную мощность, – спокойно приказал Зулу, исполненный того ледяного хладнокровия, которое иногда охватывает людей в бою, тем более, когда они уверены, что не смогут пережить этот бой. Находясь в таком небольшом пространстве и не обладая возможностями для маневрирования, «Энтерпрайзу» оставалось либо сдаться, либо принять на себя усиленный огонь четырех ромуланских кораблей. Но его щиты не смогут долго противостоять такому обстрелу. Возможно, подумал Зулу, у них оставались бы шансы, если бы кораблем управлял такой первоклассный тактик, как капитан Кирк. Он вытягивал их, бывало, даже из более безнадежных ситуаций. Но теперь, когда все в руках этого сумасшедшего, не избежать либо капитуляции, либо смерти.

Небольшой экран над дверьми лифта указывал на то, что прибыл еще один подъемник, готовый для отправки офицера в инженерный отсек. Скотт отнесся к этому с некоторым удивлением и заметил, что об этом больше никто не знает. «Быть может, подоспела помощь, – решил он. – В таком случае, я скорее нужен здесь наверху, на мостике, чем там в инженерном отсеке».

Двери пока не открывались, так как Скотт еще не успел заступить в поле действия датчиков. Он повернулся к ассассину, ни на шаг не отстававшему от него, и сказал как можно более безразлично:

– Иногда приходится долго напоминать этим лифтам, что от них нужно, в противном случае компьютер напрочь забывает о своих функциях.

Он отошел в сторону и резво принялся нажимать на уйму кнопок, делая вид, что вызывает лифт. На самом же деле он ввел в компьютер новую программу, отсылая ожидающий его лифт прочь. Потом он встал на прежнее место, стараясь выглядеть невозмутимым, несмотря на то, что ожидание и надежда не давали ему покоя.

– Вот и они, – проговорил Зулу.

Четыре ромуланских корабля вплотную приблизились к «Энтерпрайзу» и следовали параллельно его курсу. Корабль Федерации опять оказался в центре каре, в каждом углу которого расположилось по судну ромуланцев.

– Они настаивают на капитуляции, – сказала Ухура. Морл заскрежетал зубами.

– Ну, нет! – прошипел он. – Будем сражаться с этими тварями!

«Покорные бараны, – подумал Зулу. – Вот, кто мы такие». Но вслух приказал:

Приготовить фотоновые торпеды.

 

Глава 16

Прошло уже несколько дней с тех пор, как Маккой извлек последнюю капсулу из мозга раба. Сейчас он проделал ту же самую операцию и, закрыв череп пациента, подошел к полке, на которой стояла коробка с этими трофеями. Чтобы капсулы не рассыпались, он складывал их все вместе. Теперь же исчезли и коробка и капсулы, причем вместе с доской от полки. Там, где стояла его коллекция, осталась только дырка. Древесина была выжжена в форме почти правильной окружности, обугленные края которой являлись немыми свидетелями применения огня. Он согнулся, для того чтобы осмотреть снизу доску верхней полки: она тоже почернела, хотя оставалась еще достаточно прочной и выдерживала мензурки, которые на ней стояли. Под отверстием, на нижней полке, Маккой раньше хранил запчасти от гипоспреев. Некоторые из них, особенно находившиеся непосредственно под отверстием, расплавились, разбрызгав содержимое по всей полке. Другие же потемнели, и жидкость в них стала мутной. Врач разразился проклятием.

– Спенрид!

Этот раб всюду следовал за Маккоем в качестве постоянного ассистента; ему удалось убедить землянина, что на его прежнем месте он больше никому не нужен. Сейчас он бежал сломя голову.

– Посмотри на этот беспорядок! – сказал Маккой. – Эти спреи больше ни на что не годны. Выбрось их и посмотри, есть ли такие еще среди того, что я взял с «Энтерпрайза». Ты в курсе, что здесь произошло? – Он указал на дыру в полке. Спенрид таинственно покачал головой.

– Ну ладно, ладно. Иди же. – Когда раб поспешно выбегал из комнаты, держа в руке груду позванивающих поврежденных баллонов, Маккой проворчал:

– Интересно, кому понадобилась эта коробка…

Из соседней комнаты раздался грохот, и кто-то завопил – по голосу, очевидно, Видрон.

– Животное! – Кричал Видрон – Как ты смеешь!

Маккой вбежал в комнату и увидел, как два треллисанца злобно уставились друг на друга. У обоих были красные лица. Остатки пульверизаторов были разбросаны по полу.

– Сам животное! – закричал Спенрид. – Думаешь, весь мир принадлежит тебе, или таким, как ты! В следующий раз смотри, куда идешь.

Глаза Видрона расширились, он не мог поверить услышанному. Затем на его лице появилось выражение свирепой ярости. Он показал пальцем на раба и закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на самом себе.

Спенрид прислонился к стене и начал съезжать на пол. Закрыв лицо руками, он застонал. Его дерзость отступила, он побледнел и дрожал от страха.

Но больше ничего не произошло.

Видрон открыл глаза и самоуверенно произнес:

– Ну вот что!

Тут он заметил, как Спенрид снова поднимается на ноги. Теперь лицо Видрона стало по-аристократически бледным от ужаса.

– О нет! – промямлил он и быстро выбежал из комнаты.

Наглость Спенрида вернулась к нему так же быстро, как и исчезла. Впрочем, его голос, когда он говорил, по-прежнему дрожал.

– Думаю, вы спасли меня уже трижды, доктор! Я должен рассказать об этом другим. – И он выскользнул из комнаты.

«Не может быть, – сказал себе Маккой. – Того, что я думаю, просто не может быть. Боже мой, что же это за мир такой?»

* * *

Клингонский корабль был просто огромным, наверное, в три раза больше «Энтерпрайза». Мостик выглядел очень внушительно и превышал размеры мостика «Энтерпрайза» более чем в три раза и поэтому явно нарушал все пропорции корабля. За время долгих, утомительных часов, проведенных здесь, Кирк начинал понимать, к чему такие размеры. Управление этим монстром, очевидно, осуществлялось из нескольких отсеков, также, как и управление кораблем федерации, но отличие все же имело место. У клингонов медицинский отсек просто крохотный: Империя предпочитала не тратить особых средств на лечение больных и раненых, хотя это, безусловно, не относилось к высшим чинам. Служба безопасности, наоборот, впечатляла своими размерами; в нем, решил Кирк, должно быть, работает около половины всего персонала. Но это довольно легко объяснялось, ведь каждый почти постоянно находился под наблюдением, даже работающие в самой охране.

Центр управления кораблем располагался не на какой-нибудь отдельной, удаленной площадке, а прямо на мостике. Таким образом, капитан корабля мог сам следить за отделом безопасности, так как люди из этого отдела, полностью облепив одну из сторон мостика и заняв почти половину площади, молча и терпеливо сидели, склонившись над клавиатурой своих миниатюрных компьютеров, и наблюдали буквально за каждым членом экипажа корабля, подслушивая все разговоры. «Интересно, – подумал Кирк, – а кто следит за капитаном?» Он вспомнил, как однажды на Органии клингонский командир Кор сказал ему, что за каждым должностным лицом установлена тщательная слежка, известно каждое его действие или слово. Возможно, кто-то, находясь где-нибудь в скрытой камере, наблюдает в этот момент за мостиком, капитаном и самим Кирком, готовый немедленно сообщить своим начальникам на Силоне, лишь стоит ему увидеть или услышать что-либо похожее на измену или трусость.

Кое-что на этом корабле, однако, уступало в размерах по сравнению с «Энтерпрайзом» – главный смотровой экран на мостике. Если бы это был мостик на каком-нибудь корабле Федерации, где с главного экрана открывался бы такой странный вид, то все на мостике не отрывали бы от него глаз. Но члены клингонских экипажей были намного строже дисциплинированы, поэтому только Кирк и Карокс, капитан клингонов, смотрели на экран.

На нем появилось пять светлых точек, двигающихся на фоне звезд со скоростью ниже скорости света. Четыре из них образовали квадрат, поместив пятую в его центр. Карокс выкрикнул:

– Полное увеличение!

Но уже до того, как его приказ был приведен в исполнение, Кирк знал, что ему предстоит увидеть. Увеличенное изображение подтвердило его опасения, и он покрылся мурашками. Капитан почти не слышал очередного приказа Карокса – заглушить двигатели и сохранять прежнюю дистанцию от кораблей, высвеченных на экране.

Показался «Энтерпрайз» в миниатюре, окруженный четырьмя атакующими ромуланскими судами.

Контуры всех пяти кораблей были размыты из-за установленных на них защитных экранов. Однако удалось заметить, как фотонные торпеды, две яркие точки, мелькнули от «Энтерпрайза» в один из углов квадрата. Первая торпеда не попала в цель и ушла за пределы экрана, другая же поразила корабль, и очертания ромуланских щитов вдруг замерцали и мгновенно исчезли. Затем со стороны «Энтерпрайза» последовала мощная серия фазерного огня. Незащищенный ромуланский корабль вспыхнул ярким заревом и вскоре исчез.

Карокс ударил кулаком по подлокотнику своего капитанского кресла и закричал:

– Хорошо стреляют, Кирк! Отличная работа! А вы в бою лучше, чем я думал. – Он снова уселся в кресло и уже более спокойно продолжал:

– Но конца вам не избежать. Ромуланцы больше не позволят вам такого. Ваш корабль обречен.

Кирк знал, что он прав. Свет вокруг оставшихся ромуланских кораблей стал ярче, так как была увеличена мощность щитов. Они начали непрерывную фазерную атаку «Энтерпрайза»; даже при том, что мощность фазеров уменьшилась за счет защитных экранов, общее действие огня было слишком ощутимым. По мере истощения запасов энергии «Энтерпрайза» свечение его защитных экранов постепенно снижалось. Корабль Федерации выпустил оставшуюся фотонную торпеду, но усиленные экраны ромуланцев защитили их от серьезных повреждений, а атаку фазерами «Энтерпрайз» больше не применял, потому что взять энергию с экранов означало бы ускорить приближение конца.

– Должно быть, что-то у них случилось с двигателями, – пробормотал Карокс. – иначе бы они просто оттуда смылись. – Происходящее его явно интересовало, но ничуть не беспокоило. Сцена, которая так мучила Кирка, для клингона являлась простой тактической задачей, лично его не касавшейся.

Кирк был прикован наручниками к подлокотникам кресла, намертво вделанному в пол возле кресла Карокса. Он хотел бы как-нибудь помочь своему кораблю, но при такой охране не смог бы сделать ни шага, даже если бы ему удалось избавиться от металлических колец на запястьях.

– Карокс, – хрипло произнес он. – Сделайте что-нибудь, чтобы остановить их. Вам было приказано держаться подальше от «Энтерпрайза». Ваш корабль очень мощный. Атакуйте же этих ромуланцев!

Карокс расхохотался, наслаждаясь мучениями Кирка, который больше не мог их скрывать.

– Мы еще не совсем готовы к этой войне, капитан Кирк. И мы не намерены воевать за федерацию! А нападаем мы только тогда, когда знаем, что готовы к этому. – Он замолчал на минуту, продумывая следующую фразу. – мне было приказано настичь и уничтожить «Энтерпрайз». Оказалось, что за меня это сделают ромуланцы, и мой корабль останется невредимым. Сдается мне, что мы еще не вошли в Нейтральную Зону. Не совсем понятно, почему ромуланцы находятся здесь, за пределами Нейтральной Зоны, да еще атакуют корабль Федерации, но, в любом случае, мы опоздали и никак не сможем остановить происходящее. Если ромуланцы разрушат «Энтерпрайз», не взяв на борт его экипаж, – а я полагаю, что они поступят именно так, – тогда они никогда не узнают, с какой целью находился здесь этот корабль, а значит, нашим операциям на Силоне и Треллисане ничего не будет угрожать со стороны ромуланцев.

– Но у них все равно возникнут подозрения, – в отчаянии сказал Кирк. – Они, возможно, решатся исследовать все близлежащие районы.

– И тем более они пойдут на это, если я прикажу их атаковать, так как ромуланцы успеют сообщить о нападении до того, как я уничтожу все три оставшиеся корабля. – Карокс наклонился к Кирку и шепотом сказал:

– Кирк, если у ромуланцев возникнут подозрения не по моей вине, то можно будет не сомневаться, что это – вина Кейджета. Его с позором разжалуют, а я продвинусь вверх и займу его пост. – Он снова сел, с улыбкой думая о такой перспективе. – Меня давно следовало назначить на это место. Нет, думаю, нам лучше ничего не предпринимать, а остаться вне пределов досягаемости этих кораблей и досмотреть сцену до конца.

«Вне пределов досягаемости», – подумал Кирк; его военная подготовка давала о себе знать даже в минуты крайнего отчаяния. Значит, кроме высоких скоростей, от которых кровь стыла в жилах, этот огромный корабль может получать отчетливые визуальные сигналы в пределах, значительно превышающих пределы досягаемости и улавливания как кораблей Федерации, так и ромуланских. Но он знал, что должен сделать сейчас: выжить, неважно, погибнет его корабль или нет, главное, чтобы он смог сообщить Звездному Флоту о военном преимуществе клингонов.

– Вот, – сказал Карокс, наклонившись вперед к экрану. Защита «Энтерпрайза» была уже полностью разрушена, так что корабль оставался неприкрытой мишенью. Кирк беспомощно наблюдал, желая отвести взгляд от экрана, но не в состоянии смотреть куда-то еще, и ждал завершающей атаки ромуланцев, которая разобьет его корабль в щепки.

Но какое-то время, показавшееся ему вечностью, ничего не происходило. Затем ромуланские корабли перестроились, образовав равносторонний треугольник, по-прежнему оставляя «Энтерпрайз» в центре; показались едва заметные желтые линии, соединившие каждый ромуланский корабль с двумя остальными и «Энтерпрайзом».

– Что это? – потребовал ответа Карокс. Один из линейных офицеров проверил показания приборов и ответил своему капитану.

– Какой-то вид транспортировки, сэр. С очень необычными характеристиками.

Карокс уставился на него, затем вновь внимательно посмотрел на экран. Внезапно все четыре корабля исчезли. Капитан громко выругался на родном языке.

– Двигатели, – проворчал он. – Как им с такими двигателями удалось вывести на орбиту еще один корабль? Достойные противники, эти ромуланцы.

– Карокс, – быстро проговорил Кирк, – разве вы не видите, что они делают? Они буксируют мой корабль назад в Нейтральную Зону, чтобы взять на борт команду и допросить ее. Они все узнают о Силоне и пошлют подкрепление. Вот это и будет вашей ошибкой – позволить им захватить «Энтерпрайз»!

Карокс смотрел на него некоторое время и затем снова выругался.

– А вы правы, Кирк, черт вас возьми. – Лающим голосом он отдал целый ряд приказов своим подчиненным, и великий клингонский военный корабль резко вышел на орбиту в погоне за ромуланцами, и их пленниками.

* * *

– Снова уменьшить, – потребовал Гандер Морл, и Зулу нехотя начал выполнять его команду. После каждой новой серии фазерного огня ему приказывали снизить мощность защитных экранов «Энтерпрайза». Поначалу такая тактика казалась ему очередным безумием. Но потом он вдруг понял, зачем это надо. Щиты все равно постепенно будут разрушены, а с учетом того, что нападающих трое, это произойдет очень быстро. Поддерживать в щитах максимальную мощность, на которую способен корабль, означало бы лишь возможность выиграть немного времени. А вот уменьшая понемногу силу щитов так, чтобы ромуланцам казалось, будто они на исходе сами по себе, «Энтерпрайз» мог удержать в запасе немного энергии для возможных дальнейших действий. Зулу с завистью, но вполне искренне восхищался Морлом.

Наконец он в последний раз на самую малость убавил мощность защитных экранов, и «Энтерпрайз» стал абсолютно открытым для удара. Хлынули потоки отчетов о повреждениях, голоса в его наушниках были исполнены страхом и беспомощностью. Зулу, сжав челюсти, не обращал на них никакого внимания: он заметил, что фазерный огонь ромуланских кораблей стал заметно слабее и, в конце концов, полностью прекратился.

– Они в последний раз дают нам возможность капитулировать, – сказала Ухура. Морл согласно кивнул:

– Принимайте. Скажите им, что мы готовы. На главном экране появились направляющиеся к ним странные лучи, которые соединили их корабль с ромуланским. Команда ощутила небольшой толчок, и контакт установился.

– И что теперь? – спросил Чехов. Зулу закачал головой.

– Никогда раньше не видел ничего подобного, – пробормотал он. – Транспортировочная связь? Но зачем они ее устанавливают?

Переход обратно на орбиту был для всех неожиданным, но, безусловно, своевременным.

– Инженер! – закричал Морл. – Вы же сказали, что двигатели не работают!

У Скотта отвисла челюсть. Он сделал несколько шагов вперед, отойдя от дверей лифта, – так ему был лучше виден экран.

– Боже мой! – сказал он. – Это не наши двигатели! Они каким-то образом умудрились отбуксировать нас на орбиту!

Гандер Морл расслабился, на его лице появилась широкая улыбка.

– Так даже лучше, чем я думал. Они хотят оттащить нас в Нейтральную Зону, по крайней мере, для переговоров, а ведь у нас еще осталась энергия для защиты и для фазеров. Вот когда, наконец, мы с ними повоюем!

Всеобщее внимание было приковано к необычной картине на главном экране. Никто на мостике не заметил, как открылись двери лифта.

 

Глава 17

Долго находиться в такой угнетающей обстановке, в постоянном страхе и изоляции, когда ты в плену на каком-то маленьком островке совершенно чужой планеты, где кругом одни только клингоны, не сможет ни один человек. Но это не относилось к вулканцу. Конечно же, клингоны держали камеру Спока под постоянным наблюдением, но он по сравнению с ними оставался абсолютно спокойным. Клингоны, находясь в благоприятных условиях, представляют собой очень возбудимых и непоседливых существ, а вид Спока, часами неподвижно сидящего на своей кровати с невозмутимым лицом, тупо уставившись перед собой, ужасно раздражал его охранников.

Мысли Спока внезапно были прерваны громким криком и грохотом, доносившимися из конца коридора. Спок встал, подошел как можно ближе к силовому полю, зная, что это не совсем безопасно, и попытался рассмотреть, что там происходит. Но арка над входом в камеру была слишком широкой, так что он ничего не увидел. Наконец-таки Спок подал хоть какие-то признаки нетерпения и беспокойства, которые клингоны уже давно жаждали увидеть; однако, как на зло, теперь они были заняты другим и нечасто могли следить за экранами, показывающими камеры заключенных.

Послышался целый ряд непонятных звуков: громкое сердитое рычание с каким-то пронзительным визгом, затем опять последовал грохот. Погас свет в камерах и в коридоре, и Спок очутился в полнейшей тьме. Ни секунды не раздумывая, он шагнул вперед. Его рискованный поступок оправдал себя: как он и ожидал, вместе со светом пропало и напряжение в силовом поле.

В кромешной тьме он осторожно пошел по узкому коридору, держась обеими руками за стены. Он до предела напряг свой чуткий слух, пытаясь уловить то, что нельзя было увидеть. Спок считал само собой разумеющимся, что по этому коридору таким же способом может двигаться один, а то и два клингона. Но даже вулканец не всегда в состоянии произвести правильный подсчет, если не хватает отдельных важных данных, и Спок, оказавшись в такой запутанной ситуации, фактически ничего не знал. На пути ему никто не попался.

Тупая колющая боль в груди и ощущение, будто что-то находится у него перед лицом, насторожили Спока: он решил, что впереди лежит что-то твердое. Он осторожно наклонился. Его руки натолкнулись на гладкую металлическую поверхность, и ощущения на кончиках пальцев подсказали ему, что это дверь. Металл был теплым, теплее, чем стены коридора. Спок долго не мог решиться, затем прислонился к двери и приложил свое ухо. Слабый шум, чей то резко оборвавшийся стон, потом опять какой-то шум, плавно переходящий в тишину. Все, что он услышал, казалось ему до боли знакомым. И тут до него дошло: пожар.

Даже в интересах предосторожности Спок больше не мог позволить себе ждать. Пропавшее электричество, которое помогло ему выбраться на свободу, заблокировало датчики и привело в бездействие моторы, которые должны бы были открыть при его приближении дверь. Он засунул палец в узкую щель аварийного блока, уперся ногами в пол и со всей своей вулкановской силой надавил на дверь. Она нехотя начала скользить, весь механизм протестующе заскрипел.

Теперь уже было светло – трепещущее пламя охватило огнем комнату охранников, в которую вела дверь. Пожар трещал и хрустел в одном из углов, маленький, но быстро распространяющийся пожар, который уже перекинулся на портьеры, так нравившиеся, насколько заметил Спок клингонам; затем, лизнув пол, огонь начал пожирать груды разбитой мебели. Офицер, задержав дыхание, быстро направился к двери, находящейся в противоположной стороне комнаты. Обломки от того, что когда-то было оборудованием, похрустывали у него под ногами.

Спок намеревался целым и невредимым выбраться из комнаты, а затем покинуть здание, но при свете разгоравшегося зарева он заметил, что на полу в луже крови лежит клингон. Вулканец быстро подошел к телу охранника и опустился на колени. Клингон был уже мертв или вот-вот должен умереть: с близкого расстояния Спок отчетливо видел множество пропитанных кровью порезов на одежде, свидетельствовавших о том, что под нею глубокие раны от ударов ножом, а изуродованная голова явно указывала на то, что череп пробит. Была какая-то драка? О мятеже в вооруженных силах клингонов было трудно подумать, может быть, кто-то просто выяснял личные отношения. Но тогда почему же другой клингон не воспользовался для этого своим фазером? Спок нагнулся еще ближе и внимательно осмотрел голову клингона. Любопытство полностью овладело аналитическим умом вулканца, кроме того, он знал, что еще некоторое время сможет, если понадобится, не дышать, так что газы, которые, должно быть, исходят от пожара, не будут представлять для него никакой опасности.

Тем не менее, тщательный осмотр ничего не дал. Голова клингона была покрыта свернувшейся кровью, затруднявшей осмотр, и Спок, наконец, решил, что сейчас неподходящее время и место для вскрытия. Как ни печально, но ему пришлось вскочить на ноги и покинуть комнату. Коридор был наполнен призрачным свечением: еще одна комната охвачена пламенем. Спок быстро прикинул, чем он рискует. Он еще достаточно хорошо помнил, каким путем его вели по зданию в камеру, поэтому сейчас он затруднялся найти выход. Но темнота, в которую иногда пробивался лишь слабый трепещущий свет пожара, путала его, и однажды он даже надышался дымом. Газы, которые ему пришлось вдохнуть, оказали на него меньше воздействия, чем могли бы оказать на человека, будь тот на его месте, но все-таки они на него повлияли, и, быстро проанализировав ситуацию, Спок пришел к выводу, что долго он не протянет.

К выходу Спока вывел чей-то крик. Под множеством голосов, размеренно кричавших в унисон, угадывалась песня, что безошибочно указывало на какое-то торжество. В любом случае он пошел бы на голоса, но эти привлекли его особенно, потому что он услышал протяжные свистящие крики, такие, которые уже однажды слышал, когда был на берегу с Кирком – голоса силонов.

Спок с трудом перелез через поваленную дверь и увидел, что сейчас ночь, которую озаряет лишь горящее здание, оставшееся позади. Он с облегчением принялся глубоко дышать, затем обернулся и обнаружил, что пламя теперь светилось уже в каждом окне, в каждой двери этого огромного административного здания. Он снова повернулся, обратив лицо к ночи, давая глазам привыкнуть к темноте. На это ушло больше времени, чем когда-либо, потому что он только что смотрел на яркий свет от пожара, но уже через какое-то мгновение в темноте начала вырисовываться толпа силонов. Они выстроились в не совсем ровный ряд вдоль всего фасада почти у самого огня. Песнопения прекратились, и они в нерешительности уставились на вулканца.

Точно силоны, как Спок и предполагал. Нигде не было видно ни одного клингона: наверное, все они лежали мертвые внутри или где-нибудь прятались. И тут он задался вопросом, не может ли все, что произошло со зданием, являться результатом восстания силонов против своих хозяев клингонов. Похоже, именно это и случилось. Теперь его больше беспокоило, смогут ли силоны отличить его от клингонов или они не видят никакой разницы? Он пошел им навстречу.

Силоны, несмотря на то, что он приблизился к ним, даже не двинулись с места, очевидно, ничуть его не испугавшись. Он остановился и начал их разглядывать, при этом он выглядел нахально и самоуверенно, хотя на самом деле Спок не был уверен, что они правильно истолкуют его жесты. Силоны, если можно так сказать, стояли низко припав к земле, они переминались с задних лап на передние. Теперь же они все медленно опустились и приняли свою обычную позу на суше, почти лежачую, так, чтобы мощные передние части их тел покоились на локтях. Спок знал и надеялся, что эта поза означает отступление.

Он сделал еще один шаг вперед, на этот раз уже медленно, но все равно решительно. Силоны метнулись в сторону, освобождая для него проход. Это движение, как рябь на реке, прошлось по всему ряду темных водяных тварей. Он продолжал идти вперед, и толпа силонов расступилась перед ним. Потом они вдруг перестали отступать; с их стороны по-прежнему не исходило никакой угрозы или вызова, они просто отказались уходить с его пути. Перед ним расположился огромный силон, все еще плотный и сильный, несмотря на то, что у него вокруг рта складками свисала кожа, что, возможно, указывало на его пожилой возраст. Этот силон еще стоял, точнее, стоял так, как на это способны силоны, находясь на суше. На его морде не было никаких признаков страха или замешательства. Кроме огромного роста и почти вертикального положения тела, что возвышало его над остальными, у него еще был очень авторитетный и самоуверенный вид, что тоже выделяло его среди собратьев. Несмотря на то, что Спок не понимал язык силонов, он догадался, что перед ним Матабель, вождь силонов, однажды допустивший ошибку, пригласив сюда клингонов.

Вулканец медленно продвигался вперед, подняв руку в направлении морды силона. Остальные зашевелились и зарычали, но их вождь даже не дрогнул и продолжал оставаться на своем месте, позволив Споку слегка коснуться своими длинными пальцами его широкого, как у лягушки, лица. Внушение началось.

Да, это был Матабель. И в то время как силон замер от удивления, поразившись контакту с мощным разумом вулканца, Спок, тоже плененный этой связью, анализировал потоки информации, поступавшей в него из мозга вождя. Теперь стало ясно, что это существо и его культура на самом деле намного сложнее, чем думали треллисанцы. Вот! Наконец-то. Это восстание было частью чего-то более значительного, и даже на Треллисане в эту самую минуту…

* * *

Редко бывало, чтобы клингоны не обратили внимания на какую-нибудь деталь в своей военной тактике, но длинная вереница удачного покорения народов, видимо, сделала их слишком уверенными в себе, и им казалось невозможным, чтобы кто-нибудь даже подумал о том, чтобы взбунтоваться против их власти. Купол на дне моря на Треллисане не имел наружной защиты, поскольку клингоны знали, что треллисанцы никогда не станут давать отпор, и уж тем более они не думали, что их ручные силоны когда-нибудь нападут на них.

Как только на мониторах появилась информация о течи в одном из сегментов купола, автоматически во все районы был направлен сигнал, вызывавший силонскую команду по ремонту внешних повреждений. Бригадир силонов сразу же сообщил, что он и его рабочие уже находятся на месте происшествия и устраняют брешь. И действительно, они были там, но именно эта команда силонов сама сделала отверстие в куполе, и теперь все толпились вокруг дыры, усиленно стараясь ее увеличить. За этой течью, по другую сторону грубого материала купола, располагались складские помещения, и силоны были абсолютно уверены, что саму течь из клингонов никто не заметит, а когда компьютер пошлет им сигнал, будет уже слишком поздно. Время от времени один из силонов оставлял команду, чтобы подняться к поверхности и глотнуть немного воздуха; затем он быстро возвращался к своим товарищам и продолжал пилить, резать и даже грызть материал, которым был обтянут купол… Все остальные в это время проделывали с гладкой поверхностью купола то же самое. Однако с внутренней стороны находились водонепроницаемые прокладки, поэтому для силонов было особенно важно, чтобы внутри не оставалось никаких запасов воздуха, где могут спастись клингоны.

Находясь в своем кабинете в глубине купола, офицер клингонов, который однажды беседовал с Кирком и Споком, как только их захватили в плен, сейчас сосредоточенно изучал стратегические планы. Завоевание суши будет идти постепенно, в соответствии с обычной тактикой клингонов; это, главным образом, основывается на том, что силоны не смогут уничтожить всех треллисанцев, особенно верхние, технически боеспособные, слои общества; силоны нужны им живыми, так как в будущем они могут очень пригодиться клингонам.

Внезапно пол в кабинете задрожал, и ручка, лежавшая возле его руки, покатилась по столу, клингон нахмурился от изумления; считалось, что Треллисан сейсмически неактивная планета. Мысль о землетрясении вызвала у него усмешку. Все дело, наверное, в возмутительно спокойном отношении к этому треллисанцев. Забыв об этом явлении, как не заслуживающем его внимания, он вернулся к лежащим перед ним документам. Еще один, более резкий толчок потряс его кабинет, и на этот раз он встал со стула и направился к двери, становясь уже по-настоящему сердитым. Такова уж натура клингонов: если происходит что-то неприятное, значит, нужно найти какого-нибудь более слабого человека, свалить всю вину на него и наказать, даже если он не имеет к случившемуся никакого отношения. Офицер изобразил на лице вместо глубоко скрываемого страха недовольство и вышел в коридор, высматривая какую-нибудь нижестоящую жертву.

Он пошел по коридору и вдруг остановился. Давление воздуха было невыносимым, затем оно пропало и снова возросло. Он упал на колени, от боли сжимая уши. Несмотря на то, что барабанные перепонки лопнули, он хорошо слышал в ненормально плотном воздухе сильный шум – пронзительные, ревущие, грохочущие звуки, затем скрип и треск разрывающегося материала. Потом пол как будто поднялся, и офицер упал лицом вниз. Ошеломленный, он оперся на руки и приподнялся, приняв, сам того не сознавая, типичную силонскую позу. В конце коридора, впереди него, стены вогнулись внутрь и проломились, дав волю неистовой волне пенящейся зеленой морской воды, стремительно несущейся по коридору. Он открыл рот, чтобы выкрикнуть приказ или проклятие, но прежде чем раздался его голос, волна нахлынула на него и понесла, как какой-нибудь обломок от кораблекрушения, разбив его о дальние стены коридора, Вода в куполе добралась до центральных генераторов напряжения и везде погас свет, оставив немногих выживших клингонов в темных ловушках с небольшими запасами воздуха. Тело их командира беспомощно качалось у самого потолка его собственного кабинета вверх-вниз, так как море по-прежнему наступало на здание, пробиваясь в комнаты и коридоры и посылая волны по всему куполу. Наконец, все прекратилось, и вода успокоилась.

Оставшиеся в живых клингоны, осторожно перекликаясь, начали приходить в себя, с каждой минутой все более уверенные в том, что, несмотря на абсолютную темноту, смогут объединиться в группу и как-нибудь спастись. Но их крики, обращенные друг к другу, служили сигналом для силонов, которые находились рядом. Тихая черная вода делала месть легко осуществимой. Но не все из выживших клингонов были забиты до смерти кулаками и дубинками. Некоторых вытащили на дно, где толпы силонов, сами едва способные видеть на такой глубине, наслаждались, наблюдая, как те отчаянно бьются в предсмертной агонии.

* * *

Видрон закрыл лицо руками и застонал:

– Какой ужас! Умереть там, под водой.

Маккой фыркнул:

– Мое сердце обливается кровью. Видрон пришел и рассказал ему, как со дна моря поднимаются огромные, наполненные обломками пузыри, и лопаются, достигнув поверхности. По утверждению треллисанских специалистов, это свидетельствует о крушении подводной базы клингонов, Маккой даже не попытался скрыть своей радости. Сейчас он выглядел очень довольным.

Видрон с ненавистью и ужасом посмотрел на него.

– Как вы можете быть таким бессердечным? Вы же врач!

Маккой кивнул:

– Да, я врач. Я гуманный и жалостливый, и могу очень сильно переживать, хотя и пытаюсь это скрыть под невозмутимостью. Но мне в течение многих лет приходилось сталкиваться с клингонами, и я могу вам точно сказать, что хороший клингон – мертвый клингон.

Видрон был вне себя от злости. Прежде чем он смог ответить, в комнату вошел посыльный и что-то прошептал ему на ухо. Лицо треллисанца стало совсем бледным.

– Силоны вытаскивают тела клингонов и оставляют их на пляже. Скоро прилив! – он поднялся на ноги, его лицо лихорадочно раскраснелось. – Может быть, так они поступают, когда просят о помощи или предлагают мир!

– Если бы они этого хотели, они бы прямо об этом заявили, Видрон. Не будьте таким наивным. Я думаю, это попытка нас запугать, прежде чем начать наступление. Подрывают наше мужество, так сказать, – добавил Маккой с явным сарказмом. – Интересно, чего же они ждут. Видрон, – резко заговорил Маккой, не оставляя самому себе времени для дальнейших размышлений, – я хочу все радикально изменить. Я обнаружил, что егемотам в детстве кое-что имплантируют в мозг. То же самое произошло с вами и вам подобными, но я подозреваю, что в вашем случае назначение этих капсул совсем другое.

– Верно, – рассеянно произнес Видрон. – У нас они служат для общения.

– А у них?

– Ну… – Видрон замахал рукой. – Для контроля.

– Гм. Контроль ведь бывает разным, не так ли? Контроль над поведением, контроль над рождаемостью… Мне это только сейчас пришло в голову. Так какой же контроль вы имеете в виду?

Видрон взял себя в руки и сосредоточенно посмотрел на Маккоя.

– Как какой? Эти два вида контроля, конечно, и многие другие тоже. Посмотрите сами, доктор. Разве вы не заметили, какая в нашем обществе поддерживается дисциплина.

«Значит, все так плохо, как я этого и боялся», – подумал Маккой, вспомнив тщетные усилия Видрона перевоспитать дерзкого Спенрида, у которого к тому времени уже была удалена капсула, а также дыру, прожженную в полке.

– Значит, стоит вам только на них зло посмотреть, как они тут же становятся послушными. Удобно. Древним римлянам это бы не очень понравилось. А как насчет того официанта, который упал замертво? Полное омертвение мозга. Он ведь никому не причинил вреда. А капсулы на полке, рассказы Спенрида о том, что ему прогнозировали смерть, и все такое прочее. Значит, это был не просто предрассудок… И вы для многих назначаете день смерти, даже если они не сделали ничего плохого и никого не обидели, ведь так?

– Конечно, – с ходу сказал Видрон. – Я полагал, что вы об этом знаете.

– Я? Знаю? Едва ли! Черт, да я думал, что вы цивилизованные люди, а не варвары. Вы хуже варваров. Они, по крайней мере, не прячутся от действительности. Когда они убивают друг друга, они имеют дело с кровью, и знают что, делают. Вы же решили действовать чище, оставаться хладнокровными, будучи на самом деле кровожадными убийцами; вы постоянно делаете вид, что не совершаете ничего необычного. Они просто падают на пол, милые и чистые, а вы продолжаете заниматься своими делами. А потом, полагаю, их тела уносят другие егемоты, такие же несчастные создания. И вы все это время притворялись и старались казаться, что вы лучше силонов.

Видрон, тоже уже рассерженный, ответил:

– Кто вы такой, чтобы нас судить? Мы радушно приняли вас и ваших товарищей в наш мир, и вот как вы воспользовались нашим гостеприимством. Вы ели мясо вместе с нами и вы ведь должны были знать, как важно для нас соблюдать ритуалы и обряды.

Маккой был сбит с толку такой явной непоследовательностью.

– Мы знали только, что вы в основном вегетарианцы. Я вас не понимаю.

Видрон ухмыльнулся:

– Давно пора понять. Идемте тогда со мной.

Он схватил Маккоя за руку и потянул за собой из комнаты. Не обращая внимания на протесты и сопротивления Маккоя, он, обнаружив при этом удивительную силу, тащил бедного землянина. Они пронеслись по нескольким коридорам, пока, наконец, не выбрались из здания.

Не останавливаясь ни на минуту, Видрон повел Маккоя по тихой улочке, красивому переулку, вид которого был подпорчен булыжниками, выбитыми из мостовой во время силонских нападений. На непрерывные, с каждым разом все более настойчивые вопросы Маккоя Видрон, в конце концов, ответил, что они идут посмотреть, как готовится еда, и больше он ничего не сказал. Наконец, они подошли к небольшому уединенному зданию, которое, наверное, и было их конечным пунктом. Тяжело дыша, треллисанец постоял немного перед входом, затем шагнул внутрь, по-прежнему волоча за собой доктора. Внутри Маккою ударил в нос до боли знакомый запах; он знал, чем пахнет, но отказывался признавать, что действительно не ошибается, Они вошли в большую комнату с высоким потолком. Несколько треллисанцев, поглощенные работой, стояли перед ними спиной к двери. Их руки то поднимались, то опускались. Судя по звуку и по движениям, они рубили мясо. Треллисанцы почувствовали, что кто-то посторонний находится в комнате, и один из них обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел. Они, конечно, знали Видрона, и один из рабов направился к ним для приветствия. Теперь Маккою все было понятно.

На треллисанцах были надеты фартуки мясников, забрызганные кровью сверху до низу. Перед ними стоял длинный стол, а на нем лежал расчлененный труп. И только сейчас Маккой заметил, что в дальнем углу комнаты на крюках висят в ряд куски человеческих тел.

* * *

– Слишком поздно! – простонал Карокс, сжимая рукой ручку командирского кресла.

– Слишком поздно. Ромуланцы уже знают, что мы приближаемся к их территории.

За секунду до этого корабль получил предупреждающий сигнал. Карокс и его корабль находились все еще достаточно далеко от радиуса действия радаров ромуланских кораблей, которые они преследовали, но те уже перешли границы Нейтральной Зоны, вдоль которых у них располагались мощные отслеживающие установки. Эти приборы уже засекли приближающихся клингонов и послали упреждающий сигнал. Карокс не предусмотрел тот факт, что спокойствие капитана клингонов было всего лишь маской, скрывавшей его напряжение и беспокойство, и, как следствие, не предупредил об этом Кирка.

– Я не готов выступить против них, – пробормотал Карокс. – Мне придется немедленно остановиться, чтобы не вторгнуться в Зону, но если я не успею, «Энтерпрайз» уйдет. Я должен прямо сейчас начать атаку, даже рискуя начать войну.

– Подожди! – сказал Кирк. – Освободи меня. Отведи меня в камеру транспортации. Ты можешь отправить меня на «Энтерпрайз», пока он еще не ушел. Его щиты опущены, и для ромуланцев это станет большой неожиданностью. Я верну корабль.

Карокс взглянул на него с горечью и гневом, но в тот же момент выражение его лица неожиданно изменилось.

– Да. С тобой пойдет охрана.

Он сел, грудь его тяжело вздымалась вверх, глаза блестели.

– Я не стану уничтожать «Энтерпрайз». Я его захвачу! Это будет моей самой блестящей победой.

Он отдал распоряжения.

Руки Кирка освободили, его самого поставили на ноги и быстро отвели на мостик по каким-то немыслимым и бесчисленным коридорам. Вскоре он оказался в отсеке транспортатора, очень похожем на тот, что был на «Энтерпрайзе», но несколько большем размером, как и все на этом корабле.

Произошла кратковременная заминка, потом трое мускулистых и вооруженных до зубов клингонов молча вошли в помещение и встали за Кирком. Наконец, появился Карокс.

– Кирк. Я знаю, этих людей недостаточно для того, чтобы захватить «Энтерпрайз», но их хватит на то, чтобы приглядывать за тобой и за капитанским мостиком. Когда ты примешь командование на себя, верни мне корабль немедленно. Если ты меня предашь, тебя убьют, а твой корабль будет уничтожен. Идет?

Кирк кивнул в знак согласия. Он прекрасно понимал всю серьезность своего положения, но выхода не было, поэтому он согласился с тем, что ему предлагали, Карокс подошел к оператору транспортатора. Пальцы техника быстро пробежались по клавиатуре, и вскоре мрачное лицо Кирка растворилось и исчезло.

* * *

Дверь лифта открылась, и онктилианец незаметно проскользнул на мостик. То, что раньше было Чэпел, направилось в одну сторону, остальная троица подалась в другую.

Первым их заметил Зулу, краем глаза уловивший какое-то движение. Он выглянул и как раз застал тот момент, когда онктилианец набросился на ассассина, ближе других стоявшего к Морлу. В голове Зулу промелькнула мысль о том, что теперь существо, принятое на борт на Трефолге, стоит на стороне «Энтерпрайза» и его команды. Но даже если он и ошибался, тот факт, что между сообщниками началась вражда, был только на руку Зулу и его друзьям. Зулу изо всех сил прикусил губу, чтобы ничем не привлечь внимания к происходящему, но все же Морл уловил тень изумления на его лице и взглядом последовал за ним.

Гандор повернулся в кресле как раз вовремя, чтобы заметить своего телохранителя за секунду до нападения. Но в это мгновение онктилианец изменил направление своего движения и бросился к Морлу. Однако тот времени не терял, и уже бежал, повалив за собой кресло.

Соединение умов человека и онктилианца уже завершилось, но физически существо было все еще разбалансировано: ему не хватало прежнего собрата, а та визуальная информация, которую получал его мозг, поступала из двух разных источников – его собственных глаз и глаз медсестры. Он кинулся наперерез, сшибая кресло с такой силой, что его ножка подлетела вверх и описала в воздухе немыслимую дугу. И все же, движения теперь были далеко не те, что раньше, и догнать Морла не удавалось, тем более что в это время он уже бежал по радиорубке.

Жизнь вернулась на мостик, персонал в панике разбегался в стороны при виде приближающегося онктилианца. Заметив нактернскую женщину, человеческий компонент отступил в сторону, поскольку онктилианец реально представлял разрушительную силу амазонок. В ход пошел баллончик с гиподермом, струя которого была направлена на неприятеля. Тут же женщина взмахнула руками, ноги ее подкосились, а тело тяжело повалилось на стол. Ее подруга, забыв о существовании онктилианца и не обращая внимания на маневры Морла, бросилась к ней. Ассассин, стоявший рядом со Скоттом, шагнул вперед, чтобы поучаствовать в разворачивающихся событиях, но в это время офицер быстро поставил подножку, телохранитель упал, ударившись при этом о командирское кресло. Скотт, не теряя времени, взобрался на него и стал размеренно молотить врага по шее. Ассассин простонал, будучи уже без сознания, и только после этого Скотт встал, тяжело дыша. На его лице замерло выражение полного удовлетворения.

– Не будешь портить мои двигатели, приятель, – пробормотал он.

Гандер Морл и онктилианец бежали по коридору с какой-то предсмертной грацией, которая так поразила Чехова. Фазер мятежника упал, когда тот из последних сил рванул вперед, а времени на то, чтобы его подобрать уже не было. Так он и остался лежать, никем не замеченный, рядом с командирским креслом. Теперь Морл пытался скрыться от преследования за колоннами. Ему хотелось позвать на помощь, но инстинктивно он знал, хотя и боялся в это поверить, что он остался один. Гандер бессильно обхватил колонну, колени его тряслись, а страх переполнял сознание.

Наконец, Морл заставил свои непослушные ноги шевелиться. Он пробежал мимо кресла Чехова, не отрывая взгляда от бесформенной плоти; у той не было глаз, но преступник чувствовал на себе пристальный взгляд существа. Чехов выскочил из-за своего кресла и оторвал Морла от спасительной колонны. Тот тяжело рухнул на пол. Онктилианец приближался. Морл взглядом поискал свой фазер, нашел его, но на то, чтобы дотянуться, уже не было времени и сил.

Луч фазера прорезал мостик и вошел в онктилианца. Нактернская женщина, обнаружив, что ее любовница просто потеряла сознание, наконец увидела происходящее. Заметив Морла, на спине отступающего от онктилианца, она быстро схватила фазер и выпустила разряд по своему бывшему сообщнику. Последовала яркая вспышка, и онктилианец исчез. Чэпел крикнула в бесконечность, а потом боль ушла, и ее не стало.

Морл нетвердо поднялся на ноги и схватил с пола фазер. Лицо его при этом было совершенно бесцветным. Оружие он направил на Чехова.

– Ты пытался меня убить! – раздался его хриплый крик.

В его руках фазер ходил ходуном, и поэтому ему пришлось обхватить его обеими руками, чтобы держать русского парня на мушке.

– Ты! – завизжал он снова, но от пережитого страха и гнева горло сжало, и больше он не мог говорить.

В это время воительница вышла вперед, заслонив Чехова собой. Ее оружие было направлено в противоположную сторону.

– Нет, Гандер, – заявила она.

Все еще трясущимися руками Морл нажал на курок. Луч упал прямо на грудь женщины. За долю секунды до того, как она исчезла, Морл заметил выражение удивления и укора на ее лице.

Тяжело дыша, Морл повалился в командирское кресло. Но его ножка была отломлена, и поэтому он неуклюже упал на пол. Ужас и ненависть к себе, мелькнувшие в его глазах, превратили эту комичную ситуацию в трагедию. Зулу, Чехов и остальные офицеры увидели, что Морл захлебывается в рыданиях, почувствовав при этом что-то вроде жалости. Его последовательница, сообщница, та, которая была ему вверена, и которая безгранично ему доверяла, стала вовсе не жертвой во имя идеи, как онктилианец: ее убили по нелепой случайности, из глупого безрассудства. Именно таким лидером и был Морл, способный убить, походя, из-за собственной неуклюжести. Он знал, что с Кирком ничего подобного случиться бы не могло. Никто из тех офицеров, с которыми ему довелось общаться в последнее время, никогда бы так не опростоволосился. Морл думал о том, что муки стыда и раскаяния – слишком мягкое наказание за то, что он сделал.

На капитанском мостике появились четыре мерцающие фигуры, но персонал «Энтерпрайза» был настолько поглощен разворачивающимися событиями, что едва ли кто мог отреагировать на это. Вскоре мерцание сложилось в очертания Кирка и его охранников. Клингоны держали оружие наизготове, и как только перемещение закончилось, они быстро рассредоточились вдоль мостика напротив граждан Федерации.

Кирк быстро осмотрелся, стараясь оценить обстановку:

– Скотт?

– Сэр, «Энтерпрайз» в полной сохранности, но при этом мы находимся в космическом пространстве ромуланцев. Будут какие-нибудь распоряжения?

Кирк обернулся к клингонам:

– Господа, как вы уже успели заметить, «Энтерпрайз» снова находится под командованием флота федерации. Ваше перемещение сюда может стать поводом для начала вооруженного конфликта как с федерацией, так и с ромуланцами. Могу предложить вам сложить оружие и достойно принять поражение.

Казалось, он чувствовал, как за его спиной нарастает напряжение – нормальная реакция команды на присутствие клингонов, притом вооруженных. Если клингоны промедлят со сдачей, чье-нибудь одно неосторожное движение сможет вывести всю ситуацию из-под контроля.

Начальник охраны напряженно размышлял, его ненависть к людям боролась в нем с чувством долга. У него было определенное преимущество перед землянами: его люди были вооружены, и поэтому могли противостоять мягкотелым невооруженным федератам. Но в то же время он считался молодым, амбициозным офицером, и при этом он чувствовал разумную нотку в речи Кирка. Если он сдастся, признав правоту Кирка, то в будущем его ожидает потеря звания и, скорее всего, жестокое наказание. Риск слишком велик. Неожиданно в голову ему пришла мысль. Если Кирк победит, карьера Карокса будет закончена, а без него он сможет продвинуться вверх по служебной лестнице минимум на пару рангов. Он опустил фазер и приказал своим людям сделать то же самое.

Кирк с облегчением вздохнул.

– Лейтенант Ухура, свяжитесь с командующим ромуланским флотом.

Пока Ухура нажимала кнопки, Кирк обратился к начальнику клингонов:

– А вас я попрошу выйти на связь с Кароксом и объяснить ему ситуацию.

Клингон удивленно воскликнул. Кирк улыбнулся:

– Именно так. Поговорите с ним. И скажите ему, что он должен переместиться сюда как можно скорее, чтобы до конца прояснить обстановку.

Офицер клингонов выглядел явно растерянным, но тем не менее послушно снял с ремня коммуникатор и тихо заговорил. Кирк мог бы услышать голос Карокса даже на другом конце мостика. Но клингон знал, что его командиру не останется ничего, кроме как смириться с мыслью о том, что «Энтерпрайз» потерян для него раз и навсегда. Кирк надеялся, что до того, как Карокс окончательно сдастся, он лично прибудет на «Энтерпрайз», даже при том, что изнутри он находится под командованием Федерации, а снаружи – во власти ромуланцев.

Поначалу ромуланцы отказывались отвечать на позывные Ухуры, боясь очередного предательства. Тем не менее, по прошествии какого-то времени, ответ был получен, и к пульту подошел капитан.

– Говорит Джеймс Кирк, командир «Энтерпрайза», – раскатисто прозвучала его речь. – Я должен поговорить с командующим вашим флотом немедленно.

После небольшой паузы на мостике раздался спокойный, уверенный голос ромуланца:

– Говорит Таль, главнокомандующий флотом. Вам за многое придется ответить, Джеймс Кирк. Вы уже дважды нас обманули, но больше у вас это не пройдет: Вы ввели в заблуждение отважную женщину, моего командира, обрушили на нее бесчестие и позор, а потом смерть. Вы убили моих воинов, коварно и жестоко. Вас и вашу команду необходимо схватить и наказать по заслугам.

Таль. Кирку и раньше доводилось с ним работать, как раз в то время, на которое он сейчас ссылался, но тогда Таль был всего лишь заместителем командующего. Должно быть, он сильно преуспел, коль сумел шагнуть так далеко за столь короткое время. Командование флотом в далеко неспокойной обстановке – дело нешуточное. Несмотря на все различия между Ромуланской империей и Федерацией, Кирк знал, что для продвижения наверх и у них, и дома необходимы высокий профессионализм и терпение. Этот человек в чем-то очень походил на него самого, его можно было уважать, он был ровней. Уже не в первый раз в голову ему пришла мысль о том, что между профессионалами на всех планетах существует какая-то связь; он подумал о том, что между ним и его командой было гораздо больше общего с ромуланцами или даже клингонами, чем с миллионами рафинированных граждан Федерации. Кирк слабо улыбнулся:

– Командующий Таль, поздравляю с повышением. Принимая в расчет ваше нынешнее высокое положение, я уверен в том, что вас уже осведомили о некоторых тонкостях в отношениях между Треллисаном и силонами. Надеюсь, вы согласны с тем, что устранение данного конфликта имеет гораздо большее значение для Ромуланской империи, чем ваша личная месть мне и моей команде.

– В последнее время мы перехватываем ваши радиопередачи, – ответил Таль более умиротворенно. – Сообщения клингонов тоже. Насколько мы понимаем, вы сильно завязли в какой-то местной войне. Однако к нам это едва ли имеет какое-нибудь отношение. В данный момент вы не представляете собой никакой угрозы, а клингоны нас заверили, что у них нет никаких притязаний на нашу территорию.

Кирк рассмеялся:

– И вы им, разумеется, поверили?

Последовала длинная пауза, и наконец Таль ответил:

– Что вы хотите со мной обсудить?

Кирк расслабился, только сейчас осознав, что все это время находился в сильнейшем напряжении.

– Не только с вами. Таль, но и с командиром корабля клингонов, которого вы, впрочем, даже не заметили.

– Не заметили? О чем это вы, Кирк?

– Они засекают ваши суда далеко до зоны уверенного пеленга ваших датчиков. Подумайте над этим. А пока вы будете пережевывать этот неприятный факт, распорядитесь о том, чтобы вас переместили сюда для разговора между нами троими. С глазу на глаз. У нас еще много важных дел, и я думаю, мы с ними управимся гораздо быстрее и эффективнее, чем это сделают наши правительства.

– Я приду.

Мысленно Кирк добавил: «После того, как отправишь донесение на базу о новых преимуществах клингонов». По сравнению с клингонами и людьми ромуланам явно не хватало решимости, инициативы и независимости. Как империя, они были сильны, но по отдельности опасности не представляли. И если войне между ромуланцами и Федерацией все же будет суждено начаться, Кирк и его офицеры будут иметь четкое представление о противнике.

Кирк обернулся и прямо за собой увидел хмурое лицо главного инженера.

– Капитан, – сказал тот, – мы тут много работали. Взгляните.

Он указал на командирское кресло, которое ремонтировали двое техников: ножка была установлена на место, провода вновь подсоединены.

В ответ Кирк улыбнулся и блаженно уселся в свое кресло.

– Замечательно, Скотт. Спасибо.

Выражение лица Скотта стало несколько глуповатым.

– Ох, капитан, добро пожаловать.

Шум, раздавшийся со стороны клингонов, привлек внимание Кирка. Прибывший Карокс стоял среди своих людей, выслушивая последние новости. Вдруг он со злостью толкнул начальника охраны и шагнул к Кирку.

– Кирк, – прорычал он. – Как ты смел рассказать им о наших новых датчиках длинного диапазона? Это очередная измена?

Кирк усмехнулся, надеясь растравить Карокса еще сильнее:

– Ты, Карокс, бросаешься громкими фразами. С моей стороны вовсе не будет изменой, если я немножко подрежу вам крылья. Расслабься и насладись нашим гостеприимством. Скоро прибудет главнокомандующий ромуланцев, и тогда мы втроем поговорим.

Карокс сменил гнев на милость:

– Кирк, из этого ничего не выйдет. Я знаю, чего ты добиваешься, но сейчас и Треллисан, и Силон принадлежат нам, и тебе их у нас не отнять.

– Я боюсь, тебя слишком захватили эти события, Карокс. Они тебя переполнили. Но в некоторых ситуациях агрессивность и оружие не могут помочь клингонам. А сейчас именно такой момент, и тебе придется это признать. Вооруженные силы клингонов не смогут противостоять альянсу ромуланцев и Федерации. Если ты не согласишься на сотрудничество, вам придется столкнуться именно с ними.

Карокс откинулся на спинку кресла выражение лица смягчилось.

– Хорошо, – спокойно ответил он. – Никто из вас не отважится встать против нас один на один. Я верю тебе, что ваши силы объединятся, потому что по отдельности – вы трусы.

Кирк передернул плечами.

– Говори все, что хочешь, если это тешит твое самолюбие. Мне важен результат. Запомни это, Карокс.

Кирк уселся в свое кресло.

– Сейчас тебе мат. А если ты натворишь глупостей, пострадают при этом все клингоны. И тогда вам не удержать в своей системе Треллисан и Силон, особенно, если вы настроите против себя ромуланцев, как это уже произошло с Федерацией. Сейчас я предлагаю тебе реальный шанс – лично тебе – уберечь клингонов от беды и стать героем.

Карокс задумался и помрачнел.

– Да, – кивнул он, и улыбка осветила его лицо. – Да Кирк, ты прав. Я стану героем. Да.

Теперь он рассмеялся.

– После некоторых размышлений мне это нравится.

Кирк с трудом спрятал гримасу отвращения.

– Хорошо, Карокс. Мне кажется, прибыл наш третий собеседник.

Неподалеку от него и клингона показался первый луч транспортатора. Мерцающие очертания Таля, так неожиданно похожие на Спока, начали проясняться. Острые уши, резкие формы все это напоминало ромуланских предков вулканца. Кирк знал, что теперь за Споком нужен глаз да глаз, иначе неосознанно он преисполнится доверием к Талю. Но это был не вулканец. Ромуланец, смертельный враг, точно такой же, как Карокс или остальные клингоны. Кирк поднялся, механически пробормотав формальные слова приветствия, но при этом подумал, что этот разговор будет посложнее любого настоящего боя.

– Таль, Карокс, будьте добры следовать за мной. Зулу, командование передаю вам. Я буду в конференц-зале вместе с нашими гостями. Просьба ничем нас не беспокоить.

 

Глава 18

У силонов нет дара психологического расчета во время военной кампании. Грубые, напористые, фронтальные атаки были их излюбленным методом. Сражения начинались, как только обе воюющие стороны могли адекватно отреагировать на нападение противника, или даже до того, если жажда крови и завоеваний заслоняла собой их рудиментарное чувство опасности. Даже Понгол и Матабель, величайшие вожди в истории планеты, герои силонских саг, и тем было не под силу изменить эту тактику. Понгол и Матабель вели свой народ к триумфальным победам над соседями, но при этом они пользовались не стройными логическими обоснованиями своей политики, а преимуществом в силе воли и целеустремленности, авторитетом они давили своих же оппозиционных советников и консультантов. Стратегические идеи и приемы просто навязывались командованию, а то, наученное горьким опытом, не возражало. Долгое затишье силонов в морях Треллисана было явлением необычным.

На морали треллисанцев это сказалось самым разрушительным образом, если бы клингоны вели войну с психологических позиций, и при этом они бы знали особенности треллисанцев, вряд ли они добились бы большего. Силоны просто затаились на глубине. Даже егемоты, терять которым было нечего, поутихли и настороженно ожидали следующего хода противника.

Учтивость Видрону изменила.

– Да как же мы можем стать организованнее? – кричал он Маккою. – Мы не знаем, для чего нам надо организовываться!

Маккой тряхнул головой и прижал пальцы к глазам. Он чувствовал смертельную, безграничную усталость, будто после долгих, изнурительных и неблагодарных часов работы с все более несговорчивыми лидерами треллисанцев он истощился настолько, что теперь не мог ничего чувствовать. Он уронил руки на стол.

– Я не знаю, что вам ответить, Видрон. Может, и не стоит ничего делать. Все мы смертны. Сдавайтесь и примите то, что вам суждено. Мне уже все равно.

Эти слова заставили Видрона замолчать. Он уставился на Маккоя, возможно впервые осознав, сколько тот отдал на службе Треллисану, при этом совершение забыв о самом себе. Благодарность же за его жертвы была слишком мала. Видрон тщетно искал слова признательности и извинений. Если им всем суждено погибнуть, то ему хотелось, чтобы справедливость восторжествовала до того, как станет слишком поздно. Перед тем, как успела родиться длинная, витиеватая и пышная фраза, в комнату почти вбежал егемот.

– Корабль, Ваша честь, – произнес он на последнем дыхании. – Прибыл силонский корабль.

Видрон был спокоен.

– И ради этого ты меня беспокоишь, ничтожество? Всего лишь подкрепление неприятеля.

– Сэр, этот высадился на сушу, неподалеку отсюда.

Видрон с удивлением взглянул на Маккоя.

– Либо они слишком уверены в своих силах, – сказал врач, – либо они хотят с нами поговорить.

Видрон покачал головой.

– Они могли это сделать и раньше. Для этого не было нужды посылать отдельный корабль.

– Но, может, на его борту кто-то особо важный, тот, кого силоны ждали.

– Матабель, – пробормотал Видрон. Он повернулся к посыльному.

– Отведи меня на место высадки, – последовал приказ.

С уважением он добавил:

– Вы присоединитесь ко мне, доктор?

– Конечно, такую возможность я не упущу, Он заметил, как изменился тон Видрона, Теперь в нем почти звучала та вежливость, которая елеем лилась в первые дни их знакомстве, до того как была раскрыта тайна о рабах, «Интересно, как бы он себя повел, если б знал, что у всех рабов, которые попадали ко мне в руки, я вынимал эти чертовы капсулы», – подумал он.

Посадочная площадка расположилась неподалеку от передающего радара силонов, который Видрон показал Кирку и Споку несколькими днями раньше. Маккой раньше здесь никогда не был. Теперь все его внимание было сосредоточено на огромном судне, стоявшем посреди площадки, раньше бывшей парком. Вокруг корабля никого не было видно. На отдалении стояла толпа нервничающих треллисанцев, ожидающих появления кого-нибудь из высокопоставленных чиновников, каким был Видрон.

По мере приближения его и Маккоя один из наблюдателей не выдержал и помчался навстречу к ним. Это был один из тех медиков, что работали под руководством Маккоя, и поэтому он обратился скорее к представителю Федерации, чем к Видрону. Если бы Видрон был землянином, он, возможно, почувствовал бы себя оскорбленным, но, будучи треллисанцем, к тому же главой протокольного гемота, он чутко, почти инстинктивно улавливал преимущество Маккоя.

– Они совсем не подают признаков жизни, доктор. Я сам видел, как корабль спускался, и я сразу же побежал сюда, потому что думал, что, возможно, кому-нибудь понадобится моя помощь. Раненых я не обнаружил. Эта толпа собралась достаточно быстро, и силоны ее не атаковали. Может, здесь установлен автопилот.

Маккой поблагодарил своего помощника и несколько рассеяно пошел по направлению к силонскому кораблю, не замечая толпу треллисанцев, почтительно уступающую ему дорогу.

Ему никогда еще не доводилось видеть космический корабль такого размера, стоящий на приколе. Самыми большими кораблями, которые он встречал на космодромах, были шаттлы, такие, как «Энтерпрайз». Эта же огромная масса металла, похоже, еще хранила вокруг себя ауру холодного космоса. Посадка корабля казалась несколько напряженной, как будто тот в любой момент был готов сорваться с места и взмыть обратно в свой космос по мановению руки невидимого хозяина. Все эти дни Маккой нес на себе тяжелое бремя лечения ран и присмотра за больными в условиях ограниченных людских ресурсов и отсутствия самых необходимых медикаментов, и поэтому думать о космосе ему было некогда. Космос стал его родным домом, а корабль, хранивший его дыхание, тянул к себе, как магнит. Любили ли силоны космос? Понимали ли они то, о чем говорил этот гигант? Чувствовали ли музыку бескрайней черной пустыни? Почему у него гораздо больше общего с ними, чем с этой завистливой толпой, стоявшей за его спиной? Он медленно шел вперед. Сзади раздался голос Видрона:

– Осторожней, доктор! Доктор!

Но Маккой ничего не слышал и по-прежнему зачарованно шел навстречу кораблю. Матабель – должно быть, это тот человек, нет, существо, которое он может полюбить, почувствовать к нему уважение, почувствовать разницу между ним и этими видронами и начальниками гемотов.

У основания корабля медленно открылась дверь, вызвав возглас изумления треллисанцев. Маккой встал на месте, а потом, снова очнувшись, с удивлением и страхом обнаружил себя стоящим в одиночестве, рядом с неприятельским судном. Теперь он стал превосходной мишенью для притаившихся силонских стрелков.

Из двери неторопливо выдвинулись и опустились низко к земле сходни. И человек, и клингон легко могли на них взобраться. Маккой понял, что они приспособлены как раз под короткие слабые ноги силонов. Наконец-то он увидит живых склонов, а может, и самого Матабеля. А что, если он погибнет? Тогда он, по крайней мере, встретит смерть без страха, а напоследок, быть может, он сойдется в схватке с самим великим королем силонов Матабелем.

Ярко светило солнце, но ни один луч не проникал в мрачный провал прохода. Вскоре в нем показалась чья-то фигура, рот Маккоя открылся в немом изумлении.

– Надеюсь, вы прекрасно себя чувствуете, доктор, а ваша немота не вызвана патологией? – спросил его Спок.

Переговоры на борту большого силонского корабля шли тяжело. Небольшая приподнятая платформа была уставлена удобными креслами и столиками. Под ней плескался бассейн метровой глубины. Здесь силоны вели переговоры. Их большие расплывчатые фигуры, гораздо более грациозные в воде, чем на суше, мягко скользили по комнате. Около дальней стены помещения Матабель тихо дрейфовал на поверхности воды, большой и молчаливый, время от времени поднимаясь со своего места для того, чтобы посмотреть на треллисанцев своим пронзительным, колючим взглядом. Обычно на солнечном свету силоны кажутся узкоглазыми, но в этом сумрачном влажном интерьере их глаза, большие и черные, были широко открыты.

Спок, уже имевший определенный опыт в подобного рода делах, перестроил программу перевода у себя и Маккоя, чтобы без посредников понимать беглую, немного с присвистом речь склонов. Таким образом, контакт между двумя офицерами и силонами стал возможен даже без тех немногочисленных треллисанцев, которые знали язык силонов. Матабель уже разослал приказ о том, чтобы силоны залегшие в море, приостановили помехи в коммуникационной системе Треллисана. У Видрона и остальных руководителей гемотов снова появилась возможность услышать голоса тех, кто еще уцелел на других континентах. Тем не менее, Споку оказалось гораздо легче решать такие практические задачи, как налаживание контакта, чем выработать линию диалога, приемлемую для обеих сторон фактически, треллисанцам не о чем было говорить с неприятелем, и те об этом знали. Однако плачевность положения неожиданно вылилась у лидеров гемотов в упрямство оскорбленных гордецов. Матабель требовал, чтобы треллисанские моря, большинство мелких островов и континентальные побережья перешли в его подчинение. В действительности, все это и так уже было его, но даже если и нет, то вряд ли ему составило бы большого труда завоевать все, что он хотел. Взамен Матабель предлагал треллисанцам прерогативное право пользоваться рыбными промыслами как в морях Треллисана, так и в океанах Силона. Океаны обоих миров были единственным, что привлекало силонов. Покуда власть находилась в руках Матабеля, все континенты, а также спутники планеты и другие миры, которые треллисанцы сумели бы сделать обитаемыми благодаря своим технологиям, переходили в их полное распоряжение. Кроме того, по мере технологического роста силонов, в будущем они могли бы стать торговыми партнерами треллисанцев и их мирными соседями.

Предложение Матабеля было очень логично и уравновешенно, и поэтому Маккой и Спок ни на секунду не сомневались, что в его разработке непосредственное участие принимал вулканец. Он приблизился к Споку и прошептал ему на ухо:

– Дружочек, в последнее время тебе приходилось много работать, не так ли? О чем ты думал с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Спок бросил на него раздраженный взгляд и брезгливо отвернулся, стараясь сосредоточиться на лидерах гемотов. Было совершенно очевидно, что их оскорбило великодушие Матабеля. Если бы их гордость взыграла раньше, этих переговоров, возможно, и не было бы. А те аргументы, которые они сейчас приводили, казались не более, чем капризом.

– Я полагаю, уважаемый, – спокойно обратился Спок к Видрону, – что условия силонов безгранично щедры.

Видрон оскалился.

– Как можем мы поверить этим животным в том, что они сдержат свое слово? Договоры для них не имеют того смысла, какой видим в них мы.

Спок понимал, что частично гнев треллисанца был вызван одним лишь желанием скрыть свой страх: для того, чтобы выжить в предлагаемых условиях, Треллисану придется решительно выйти за рамки собственного мира, покоряя новые луны и планеты там, где это только возможно. Видрона и его коллег такая перспектива страшила больше, чем возможно истребление. Их переполненные страхом сердца скорее предпочли бы смерть, чем принятие на себя серьезной ответственности.

– Сэр, – твердо начал вулканец, так, что все поняли, что даже его терпению есть предел, вы не можете говорить за весь народ Треллисана, вы имеете право выражать мнение только членов гемотов. Но есть еще рыбаки и другие рабы, у которых нет гемотов, но которые будут рады установлению на этой планете порядка, пусть даже на условиях силонов.

– Несомненно, – вмешался Маккой, с трудом сдерживавший усмешку. – А кстати, почему здесь нет их представителей?

– Вы совершенно правы, доктор, – мрачно добавил Спок. – Это серьезный промах с моей стороны. Мне стоило позаботиться о том, чтобы сюда пришли и рабы.

В ту же секунду хлынул поток возмущенных голосов треллнсанцев. Не без труда Маккою удалось восстановить тишину, и только после мощного удара кулака, обрушившегося на хрупкий столик, шум прекратился.

– Замолчите!

Ему подчинились, будучи в шоке от того, что тот, кого они признали за ровню, мог нарушить этикет таким варварским способом. Спок уставился на Маккоя, в глазах его играла озорная искра. В дальнем конце комнаты также притихли, и лягушачьи лица силонов теперь обратились к нему.

– Итак, – произнес Маккой, – теперь, наконец, вы меня слышите. Мне необходимо обратить ваше внимание на несколько моментов.

Он набрал в легкие побольше воздуха.

– Вам, членам гемотов, следует подумать над двумя вещами. Прежде всего, вам нужна наша защита – я имею в виду Федерацию – станете вы ее членами или нет, а я вам уже говорил раньше, что членства вам не видать, если система власти останется без изменений. Вы должны дать право голоса егемотам.

– И второе. Как уже сказал мистер Спок, егемоты не примут нынешний статус кво. Они уже выступили против силонов. Они попытались защитить этот мир, потеряв при этом слишком много жизней, и все ради того, чтобы сохранить вам ваши привилегии. Вы знаете, в последнее время я много работал. В частности, удалял из мозгов капсулы… Примите эти условия, господа, у вас нет иного выбора.

Видрон нервно облизнул свои сухие губы и обернулся к коллегам по гемотам, но все они уставились на стол, боясь поднять на него глаза. Убедившись в том, что от них помощи ждать не стоит, Видрон начал говорить:

– Доктор, я в чем-то согласен с вашими аргументами. Я думаю, мы бы даже согласились иметь в правительстве несколько представителей егемотов, раз уж нам не остается ничего другого.

Он остановился, и по его лицу было понятно, что к предмету обсуждения он испытывает безграничное отвращение, настолько сильное, что оно мешает ему говорить.

– Так в чем же трудность? – настаивал Спок.

Видрон заставил себя продолжать:

– В том, что они животные, звери. Они служат нам потому, что из животного состояния мы вывели их исключительно с этой целью! И мы не можем…

– Минуточку, – мрачно прервал его Маккой. – Это мы уже слышали, и ваши доводы мне надоели. Как только вы заявили, что вы и егемоты можете иметь общее потомство, я сразу понял, что все ваши аргументы – сплошная чушь. Если бы головы ваших медиков, впрочем, как и ваши, не были ею забиты, они бы давно это поняли. Мою правоту можно легко доказать опытным путем, хотя вряд ли это нужно: у вас общие предки, которые жили относительно недавно, вы одинаковые по всем морфологическим признакам.

Треллисанцы не могли проронить ни слова. Маккой силился понять, о чем они сейчас думают. Только сейчас он вспомнил о присутствии Матабеля и других силонов, молча наблюдавших за этой сценой. Наконец, один из треллисанцев подал голос:

– Но ваш коллега вулканец… Мне сказали, что он наполовину человек. То, о чем вы говорили – не правда.

Его соплеменники согласно закивали.

– Простите, что приходится рушить последнюю вашу опору, – заявил Маккой, чувствуя себя при этом ханжой, поскольку сожалений не было и следа. – Вулканцы и земляне корнями уходят в общую древнюю расу, в незапамятные времена населившую всю современную галактику. От нее пошли почти все гуманоидные расы, возможно, включая вас. Разумеется, произошли некоторые генетические изменения, вызванные адаптацией к экстремальным условиям, случались и аномалии, вулканцы, например. Те расы, у которых нет общих гуманоидных предков, совершенно очевидно, не могут иметь совместного потомства.

Тут вступил Видрон, качая при этом головой.

– Вы просите невозможного, доктор. То, о чем вы говорите, означает полный переворот нашей истории, пересмотр судеб многих поколений…

– Черт побери, – взорвался врач, – я не прошу вас верить мне на слово! Когда вы впервые упомянули свою теорию, по которой егемоты были выведены из домашних животных, я тут же пошел в лабораторию и взял анализы ткани у трупов, жертв бомбардировок, среди которых были и егемоты, и вам подобные. С результатами могут ознакомиться ваши биологи, там есть документально подкрепленный генетический анализ и все такое. Да вы и сами могли это проделать уже тысячу раз. Но хорошо, я для вас это сделал. И теперь вам придется взглянуть правде в глаза!

Маккой понял, что уже давно стоит и кричит во все горло. Почувствовав при этом себя достаточно глупо, он сел и замолчал. С едва заметной улыбкой он обернулся к вулканцу:

– Ну-с, хотите что-нибудь добавить?

– Не сейчас, доктор, – тихо прошептал Спок. – Имплантаты. Вы должны объяснить мне это, только позже.

Он повернулся к треллисанцам.

– Я полагаю, господа, тянуть с принятием решения не стоит. Я достаточно близко познакомился с Матабелем, – продолжил он, мысленно обращаясь к темным, глубинам силонских океанов, – достаточно близко, и мне кажется, что, несмотря на его прагматизм, он, как и все его собратья, довольно нетерпелив. Если вы будете тянуть с ответом, он может отказаться от предложенного и начать последнее наступление. Да и его собратья в океане, наверное, уже устали ждать.

Возможно, здесь сказалась мысль, что мрачные силоны готовы тут же восстать из глубин, выйти на пляжи и начать убивать и рушить, а может, удалась хорошо спланированная атака Спока; в любом случае, по лицам треллисанцев было видно, что они проиграли. Несмотря на ритуальное обсуждение своего решения, в результате уже никто не сомневался. Наконец, глубоко вздохнув, Видрон обратился к Споку:

– Пожалуйста, передайте королю, мы принимаем его условия.

Но не успел Спок произнести и слова в адрес силонов, в нетерпении плавающих вдоль платформы, Маккой поднял руку и жестом его остановил.

– А что же с нашими условиями относительно егемотов?

Отвращение промелькнуло на лице Видрона.

– Ваши условия также приняты.

Спок повернулся к силонам и мягко заговорил по-вулкански. Тихий шелест слов пересек зал и достиг Матабеля, сообщив ему о том, что моря Треллисана отныне его.

Силоны, переполненные триумфом, пронзительно свистели, били фонтанами брызг и обдавали треллисанцев настоящими волнами.

Новый силон проскользнул в зал, оглядел собравшихся, остановился на короле и медленно подплыл к нему. В первые минуты ни треллисанцы, ни двое офицеров не заметили вновь пришедшего, возможно потому, что все силоны до некоторой степени похожи друг на друга, а может, из-за того, что треллисанцы были слишком заняты своими изрядно подпорченными туалетами. Когда наконец на платформе поняли, что произошло что-то очень важное, силоны во главе с Матабелем уже уплыли, оставив за собой дорожку мелких пузырьков, которые вскоре исчезли.

– Мне кажется, Видрон. – произнес Спок, – что нам лучше вернуться в штаб.

Он встал я направился к выходу. Озадаченные треллисанцы последовали за ним, тяжело опустив плечи: они ощущали свою полную никчемность.

На улице было уже темно. Вся группа треллисанцев почти бежала в штаб протокольного гемота. В темноте здание слабо светилось, вокруг него сновали люди. Иллюзия организованного столпотворения исчезла, как только они вошли вовнутрь: организованностью там и не пахло, было только столпотворение.

Спок безуспешно пробовал остановить пробегавших мимо чиновников, чтобы узнать, что здесь произошло. Видрону повезло больше: один из спешащих функционеров его узнал.

– Сэр, – на последнем дыхании доложил тот, – я так рад, что вы вернулись. Мы все волновались…

– Это неважно. Что тут у вас стряслось?

– А вы не знаете?

Он осмотрел нетерпеливо ожидающих людей, и быстро пояснил:

– К нам прибыл целый флот. Клингоны, ромуланцы, федераты – все вместе. Они уже на орбите. Они требуют, чтобы мы и силоны сдавались.

 

Глава 19

Бортовой журнал: 7532.8 по звездному летоисчислению:

«Энтерпрайз» покинет орбиту Треллисана и отбудет на базу 28 через несколько секунд. По прибытии я сдам оставшихся в живых заключенных. Мне надо будет также заложить в базовый компьютер текст договора, который я подписал с ромуланцами и клингонами».

Кирк отпустил кнопку записи и на несколько мгновений откинулся в кресле. Примут ли командование Звездного Флота и Совет Федерации новый договор, который он подписал? Или же его действия будут расценены как превышение служебных полномочий? Он поежился и снова нажал на кнопку записи.

– Возможно, положено начало кооперации между нами и клингонами, как это было предсказано на Органиане. Однако тот прогноз мы на практике даже усовершенствовали: теперь с нами сотрудничают и ромуланцы.

Кирк подумал, потом улыбнулся и добавил:

– Разумеется, это колоссальный шанс установить прочный мир, и я искренне верю, что мы его не упустим.

Он отпустил кнопку, чувствуя себя довольным, как никогда.

– Хелм, запрограммируйте новый курс.

– Есть, капитан.

Кирк снова был у руля. Опять он отдавал приказы, которые заставляли двигаться эту гигантскую машину и все четыре сотни человек команды – тоже своего рода машину, которые, послушно его, Джеймса Кирка желанию, бороздили галактику. Силовое поле моторов, легкая вибрация под ногами – все подчинялось его воле; казалось, весь огромный корабль был частью его собственного тела.

Маккой пришел на мостик несколькими минутами раньше и теперь стоял рядом с креслом Кирка, наблюдая за картиной главного монитора, на котором Треллисан быстро исчезал из виду. Сейчас планета стала не более, чем светящейся точкой, почти сливающейся с основным элементом этой системы. Но вскоре обе они стали неразличимы на фоне бесчисленных мерцающих звезд:

– Предельная скорость, – капитан Кирк кивнул в знак подтверждения. Старший офицер, покинув свой пост на станции, пересек мостик и подошел к командирскому креслу, заняв уже привычное положение напротив Маккоя.

– Капитан, – задумчиво сказал Спок, – мне пришло в голову, что при благоприятном стечении обстоятельств Гандер Морл смог бы стать превосходным офицером Звездного Флота, а может быть, даже и командиром какого-нибудь корабля.

Взгляд Срока был устремлен на экран, поэтому он не видел выражение гнева, промелькнувшее на лице Кирка и тут же исчезнувшее.

– Каким же это образом. Спок?

– Принимая в расчет его небольшой опыт в том деле, он все же изумительно управлял «Энтерпрайзом», причем в самых экстремальных условиях.

Маккой, заметивший раздражение командира, произнес:

– Ну да, мне кажется, ты прав, Спок. Вулканцы редко ошибаются. Морл действительно был самонадеянным, безжалостным и эгоистичным. Да, Спок, он – образец капитана Звездного Флота.

Он снова отвернулся к экрану и принял глубокомысленную позу, передразнивая свирепый взгляд своего командира.

Кирк встал.

– Зулу, передаю вам командование. Боунз, Спок, пройдемте со мной.

Они направились в конференц-зал. Как только дверь за ними закрылась, Кирк дал выход своим эмоциям и уже не пытался скрыть гнев, который у него накопился за долгое время пребывания на Треллисане.

– Итак, господа, – начал он, поигрывая желваками, – мне бы хотелось услышать от вас оценку ваших собственных действий во время моего отсутствия.

– Капитан? – озадаченно переспросил Спок. – Я не понял вашего вопроса.

– Перестаньте играть со мной в игры! – прорычал Кирк. – Я вернул себе управление «Энтерпрайзом», втянул ромуланцев и клингонов в переговоры по Треллисану и Силону, и все это только для того, чтобы обнаружить, что пока я был занят, вы и Маккой вступили за моей спиной в какой-то тайный сговор?

– Джим, но это несправедливо! – возразил Маккой, с трудом удерживая себя в руках. – Мы никогда не покушались на твои полномочия. Спок совершил на Силоне то, что я не могу назвать иначе как чудо, и тебе бы следовало его прежде всего поздравить. Тебя там не было, мы не знали, что с тобой, черт, мы и понятия не имели, жив ли ты вообще! В сложившейся обстановке мы делали все от нас зависящее. Возьми и почитай устав Звездного Флота, посмотри, что там говорится об инициативных действиях офицеров во время отсутствия командира и его прямых приказов.

На мгновение он замолчал, а потом неожиданно рассмеялся:

– Или ты хотел, чтобы там было написано наоборот: при отсутствии прямых приказов инициативу не проявлять?

Пристыженный, Кирк сказал:

– Ну, хорошо, я погорячился. Послушайте, в то время я знал, что Карокс и Таль уже подписали соглашение, которое я разрабатывал для трехсторонней комиссии; они надеялись, что, подписав его, они, в конце концов, получат контроль над всей системой. И никто бы из них добровольно от задуманного не отказался. Но когда мы прибыли на Треллисан и там обнаружили, что вооруженные силы клингонов разбиты и контроль перешел к силонам, они, особенно Карокс, захотели уклониться от переговоров. То, что сделали вы оба, помогло системе приобрести подлинную независимость. Сочетание силонской агрессивности и треллисанских технологий позволяет полагать, что вскоре этот альянс станет весомой силой в этой галактике. Таким образом, и клингоны и ромуланцы оказались под угрозой. И вот тогда-то им и захотелось, чтобы трехсторонняя комиссия взяла под свой контроль Силон и Треллисан, чтобы обезопасить себя на будущее.

– Извини, что мы разрушили твои великие политические планы, Джим, – сказал Маккой. – Но лично я думаю, что нынешний расклад предпочтительней.

– Конечно, ты прав. Мне бы хотелось попросить прощения у вас обоих. Вы понимаете, сказалось напряжение, и даже унижение, а все это вместе – гремучая смесь.

В ответ Маккой улыбнулся.

– Плюс то, что ты хотел стать тем единственным, кому под силу разрешить все накопившиеся проблемы и отыграться за украденный из под самого носа корабль. Но вместо этого ты вдруг обнаруживаешь, что мы уже сделали все, что ты задумал.

Кирк посмотрел на него, пытаясь разозлиться, но у него ничего не получилось. Он передернул плечами и расслабленно улыбнулся.

– Хорошо все же, что тебя не было со мной на «Энтерпрайзе» в тот момент, Боунз. Ты прекрасный бортовой врач, но при этом вшивый политик.

– Ай-яй-яй, капитан. С тобой не поспоришь.

– Я бы тоже не рискнул, – сказал Спок. – Мы прощены, капитан? Я думаю, впереди у нас еще много работы: необходимо починить то, что было разрушено при передаче.

– Разумеется, Спок.

Он махнул рукой и посмотрел им вслед. Как только за ними закрылась дверь, в громкоговорителе раздался голос Ухуры:

– Капитан, у меня ответ из ставки Звездного Флота на ваш запрос с Трефолга.

Кирку потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, о чем был тот запрос. Ах да, это же то самое сообщение, в котором он говорил о своем намерении отправиться на Треллисан в соответствии с их просьбой о помощи вместо того, чтобы немедленно доставить заключенных на базу. В то время он еще беспокоился о том, что, несмотря на предупреждения Спока, поставил свою карьеру под вопрос. Теперь его волнения, в свое время забытые в суматохе прошедших дней, вернулись снова. Он почувствовал, как напряглись его мускулы. Как он и предсказывал, командованию потребовалось слишком много времени на то, чтобы дать ответ. Тогда ему казалось, что пройдет целая вечность, и поэтому раньше времени не стоит беспокоиться. Но «вечность» оказалась быстротечной, и теперь он сидел и удивлялся собственному волнению.

– Прочтите его, лейтенант.

– Слушаюсь, сэр. Прежде всего они подтверждают получение вашего сообщения и далее они говорят: «Кирк, не забудьте о хрупкости мира на Треллисане. Исследуйте обстановку, но действуйте осторожно и не провоцируйте клингонов. Сделайте все от вас зависящее, чтобы гарантировать независимость Треллисана. Контр-адмирал Дж. Потджитер. Это все, сэр.

– Спасибо. Я скоро вернусь на мостик. – Он был знаком с Потджитером: тот служил скорее связующим звеном с дипломатическим корпусом, чем действующим офицером. Какой изумительно невыполнимый приказ: расследовать осторожно, не провоцировать, но гарантировать. Кирк громко рассмеялся и почувствовал, как напряжение отпустило. Если бы этот приказ пришел вовремя, он бы его, безусловно, нарушил. Но миссия подошла к своему логическому концу, и теперь по прибытии на базу его ждало поощрение. В конце концов, командование решило ничего не решать: Кирку дали полную волю, но если бы он не справился со своим заданием, вина за это легла бы исключительно на него. Ему приходилось сталкиваться с подобным подходом с самого начала своей службы, и каждый офицер из высшего эшелона вел себя именно так. «Этак можно себе и язву нажить», – подумал он. Но в то же время он охотно признал, что его жизнь была самой интересной во всей галактике. Может никто на корабле его и не поймет. Может, только Кароксу и Талю дано ему симпатизировать. Его коллегам и врагам в одном лице. Втроем они безусловно признавали необходимость друг друга. Какая ирония судьбы и для Звездного Флота, и для клингонов, и для ромуланцев! Как только конференц-зал остался позади, Спок обратился к Маккою:

– Кстати, доктор, я уверен, что вы понимаете всю нелогичность и несостоятельность вашего аргумента о необходимости наличия общих предков для того, чтобы иметь полноценное потомство. Идея о прарасе, от которой пошли все гуманоиды, – не более чем гипотеза, которая никогда не была доказана. Археологические находки не дают в этом деле повода для оптимизма. Более того, вы опустились до тавтологии: две расы имеют общих предков, потому что у них есть потомство, и у них есть потомство, потому что у них общие предки. Вас спасло то, что лживость ваших аргументов не резанула слух треллисанцев так быстро, как мой.

Маккой хмыкнул в знак полного презрения к тому, что только что услышал.

– Спок, не смущайте скромного сельского доктора такими громкими фразами. У меня это сработало, и это главное. Кстати о логике: я заметил, что когда вы вернулись на Треллисан в судне Матабеля, вам доставило истинное удовольствие увидеть меня в целости и сохранности после всех атак силонов. Это крайне нелогично. Вам не удастся одурачить старого сельского доктора: гуманность из вас тогда так и лезла наружу.

Он взмахнул кистью, прежде чем вулканец успел возразить.

– Минуточку, я знаю, что вы хотите сказать: что вы обрадовались только тому, что вклад Звездного Флота в моем лице не пропал даром, и что на корабле нужны мои услуги, так?

Лицо Спока оставалось непроницаемым.

– Не совсем, доктор. Для нормальной работы «Энтерпрайза» наиболее важна ваша поза консерватора, противника технологического прогресса. Она благотворно сказывается на морали экипажа, поскольку людям, как это ни странно, всегда нужен кто-нибудь, как вы, разочарованный романтик. Любой компетентный медик смог бы справиться с болезнями не хуже вашего, но вряд ли кто еще сумел бы так виртуозно справиться с ролью придворного шута.

Маккой уже открыл рот, чтобы отпустить встречную колкость, но потом передумал, резко, повернулся на каблуках и припустил по коридору. Спок смотрел ему вслед с легкой улыбкой.

– Спок, это жестоко.

Он обернулся и увидел Кристину Чэпел, стоявшую у него за спиной с выражением крайнего неодобрения.

– Я тут услышала последнюю часть вашей беседы. Вам не стоит так с ним… Он очень ранимый человек.

Спок кивнул:

– Да, он ранимый. Он также выдающийся врач, и «Энтерпрайзу» с ним повезло. Однако время от времени он нуждается во встряске. Более того, я даже подозреваю, что от таких стычек он получает огромное удовольствие. Только так он может позволить себе выказывать привязанность ко мне.

На минуту его сознание переполнили призрачные образы.

– Единение через разделение, – пробормотал он. – В этом наша сила. Именно этого не мог понять Морл со своей партией. Наша способность вести диалог друг с другом, несмотря на то, что все мы совершенно разные, делает Федерацию сильной и здоровой.

Подумав, он несколько вызывающее добавил:

– Разумеется, кроме вулканца вряд ли это кому дано понять. Только мы умеем мысленно сливаться с теми, кого любим. Извините, сестра Чэпел, меня ждут на мостике.

Кристина посмотрела вслед быстро удалявшейся фигуре.

– Кроме вулканца… – прошептала она. Сейчас она впервые вышла из своей палаты с тех пор, как упала на мостике после смерти онктилиаица. Никто на «Энтерпрайзе», особенно Спок, не знали о том, что ей довелось пережить. Никто не знал о ее единении с существом, гораздо более глубоком, чем мог это представить вулканец со всеми его слияниями. И никто об этом не узнает. Она медленно шла по коридору, где еще недавно она и онктилианец были вместе… Это помогало ей успокоиться и придти в себя. Единение через разделение. Никто, даже вулканец, никогда не поймет все величие и глубину этого принципа. Она понимала, что больше в ее жизни с ней не случится ничего подобного, не будет больше светлого и яркого до боли ощущения невыразимого счастья, как это было с ним. Она вздохнула и пошла вперед, вздрагивая всем телом.

Дверь конференц-зала открылась, и из нее вышел Кирк. Все уже встало на свои места, он приступил к командованию, и только слова Маккоя сидели в нем занозой, не давая покоя: образец самоуверенного, безжалостного, эгоистичного капитана. Джеймсу никак не удавалось выкинуть их из головы. Неужели это была правда? Неужто он и впрямь такой? Или он не образец? Собственная ирония делала еще больней.

Он медленно подошел к лифту, вошел в кабину и скомандовал:

– Мостик.

Пока он плавно скользил вверх, Кирк размышлял: «Неужели это признак самонадеянности, если ты понимаешь, что лучше всех подходишь на роль командира такого огромного корабля и его команды? Или это жестоко, когда требуешь, чтобы твои приказы исполнялись, потому что лучше всех знаешь, что сейчас надо? Что это за эгоизм, когда больше всего печешься о благополучии корабля, забывая при этом про себя самого?»

– Попробуй повторить это еще раз, Боунз. – сказал он вслух, – и я спущу тебя на землю.

Двери открылись, и он увидел мостик. С его приходом в воздухе почувствовалось – нет, не напряжение, скорее, деловитость – перед Джеймсом Кирком каждый старался показать благодушие и расторопность. «Неужели эгоистично этому радоваться? – спросил он себя. – Да, – ответил он, – эгоистично». Но при этом радости не убавилось, и он прошел к своему креслу, чтобы отдать команде «Энтерпрайза» накопившиеся приказы.