Глава двенадцатая

Не знаю, сколько я так простояла и сколько собирались оставаться на коленях другие люди, но довольно долго никто из нас не двигался. А потом, когда я вновь услышала шаги, их звук пришел с другой стороны и был лишен того грохота, который сопровождал армию Макса.

С уверенностью можно было сказать, что когда я подняла глаза и посмотрела, кто это к нам приближается, то увидела человека, которого никак не ожидала здесь встретить.

Ксандр. Он находился во главе разношерстной компании мужчин и женщин, прятавшихся в темноте подземных переходов.

Что бы я ни думала о Ксандре прежде, все это было забыто после обмана Макса. Не знаю, чувствовала ли я в тот момент что-нибудь еще, кроме неясного облегчения.

Мы с сестрой больше не были одни.

Они пришли не от входа, а из туннелей, из пустых переходов, по которым когда-то можно было путешествовать на поездах. Ксандр со спокойной уверенностью вышел вперед, хотя его армия оказалась совсем небольшой по сравнению с той, что недавно спустилась на платформу. Анджелина прижалась ко мне, вцепившись в ногу.

— Ты что здесь делаешь? Как ты нас нашел? — спросила я, когда Ксандр оказался рядом.

Но он приложил палец к губам, и я замолчала.

— Идем со мной.

Больше никаких объяснений. Он протянул руку, и я должна была принять решение. Впрочем, сделать это было нетрудно. Я не хотела оставаться здесь, в окружении людей, которые видели, что случилось с Максом. Я бы не вынесла их вопросительных взглядов.

Шагнув вперед и взяв его за руку, спиной я почувствовала взгляд Сидни и поняла, что она тоже не собирается оставаться. Мы последовали за Ксандром, который повел нас в туннели, по пути, уводившему в темноту.

Я понятия не имела, где мы оказались, но здесь было потрясающе. Просто невероятно.

Когда мы добрались до нашей цели, больше всего она походила на подземный город. Кругом кишели люди — изгои, предположила я, — а фонари заливали пространство почти дневным светом даже посреди ночи.

Всюду мои глаза натыкались на цвета, яркие, как в клубах, однако здесь они принадлежали коврам, всевозможной одежде и одеялам, образующим преграду вместо прочных стен и дверей, отгораживая небольшое личное пространство среди царящего здесь оживления. Я вдыхала ароматы специй и табака, дыма и пищи, влажной земли, окружавшей нас со всех сторон. Звуки струнных инструментов смешивались с громким смехом и плачем детей.

Мимо нас промчался маленький мальчик, протиснувшись между мной и Сидни; за ним гнался ребенок постарше, но я не смогла разобрать, кто это: кудри могли принадлежать и ему, и ей. Я видела, как матери укачивают младенцев, как у их ног возятся малыши, как мужчины собираются играть в кости. Это была знакомая обстановка рынка и бесконечной болтовни. Место напоминало переполненную рыночную площадь, хотя над головой не было небес.

Здесь царила неустанная деятельность. И единственный язык, который я слышала, был англез.

Я мгновенно почувствовала себя спокойно.

— Что это за место? — спросила я, опуская Анджелину на землю, чтобы она шла рядом со мной, пока я восторгалась окружавшим нас хаосом.

Мы остановились посмотреть, как девочка рисует на земле линии, а группа детей в одежде, состоявшей из сплошных заплат, делится на команды, готовясь к игре. Палец девочки был щедро измазан грязью, щеки розовели от восторга; она полностью погрузилась в создание больших и ровных квадратов.

Ксандр улыбнулся.

— Это мой дом.

Навстречу нам — точнее, навстречу Ксандру, — вышла женщина, которую я дважды видела в «Добыче» за стойкой бара. Даже в неестественном освещении газовых ламп ее синие волосы притягивали к себе внимание.

— Чарли, это Иден, — представил нас Ксандр, и я кивнула, думая, видела ли я когда-нибудь столь черные глаза. Пожалуй, нет — других таких глаз не было ни у кого в мире.

У меня возникло странное ощущение, что барменша Иден улыбается нечасто. Сейчас она раздвинула губы лишь настолько, чтобы не выглядеть негостеприимной.

Еще одна причина, по которой изгои не руководствуются правилами нормального общества, подумала я, улыбнувшись в ответ.

Анджелина, как всегда, стояла рядом, а Сидни практически висела на мне.

Ксандр отправился дальше; Иден последовала за ним.

— Не тревожьтесь, здесь вы в безопасности.

Потом он улыбнулся Сидни и сказал:

— Мы отведем тебя домой, как только смолкнут сирены.

Мое сердце замерло, и я остановилась.

— Откуда вы знаете, что на город не напали? Откуда знаете, что сирены просто… смолкнут?

Ухмылка Ксандра была не менее хищной, чем та, которую я видела в клубе.

— Потому что на город напали мы. Их включили из-за нас.

Я не верила своим ушам. В этом не было никакого смысла. По крайней мере, не больше, чем в подземном городе.

— Зачем? Зачем вы это сделали?

Он вздохнул.

— Идем со мной, Чарлина. Нам надо поговорить.

Я без труда убедила Анджелину остаться с Сидни в комнате, которую для нас приготовили. Судя по тому, что я видела, здесь было очень мало отдельных помещений, и я была благодарна за то, что нам предоставили одно из них. В сырой землянке пахло чердачной пылью, но здесь, по крайней мере, имелись подходящие тюфяки для сна.

Меня продолжали беспокоить травмы Сидни. Она выглядела все хуже и, вероятно, нуждалась в помощи врача. Оставалось надеяться, что отдых немного ей поможет.

Прежде чем уйти, я поцеловала Анджелину в щеку. Это была возможность поговорить с ней так, чтобы нас никто не подслушал.

— Не помогай ей, Анджелина. Держи свои руки при себе. — Поднявшись, я заметила в ее глазах беспокойство и поняла, что ей не хочется со мной расставаться. — Я вернусь, как только смогу. Я ненадолго.

Анджелина знала, что я говорю правду. Я никогда ей не лгала, и она, наконец, успокоилась, молча согласившись остаться с Сидни.

Покидая маленькую комнату, я обратила внимание на вооруженную женщину, стоявшую у входа. Она выглядела более грозно, чем любой солдат из всех виденных мною. Еще одна крайность со стороны наших хозяев.

— Кто ты? Кто все эти люди? — спросила я теперь, когда рядом не было Анджелины. — Я понимаю, что они — изгои, но как вы собрались вместе?

Ксандр сидел за крепким деревянным столом с многочисленными щербинами, покрытым облупленной краской. На столе были хаотично разбросаны причудливые разноцветные карты и таблицы. Мы оказались в подобии кабинета, очередной комнате, вырытой в земле.

— Они не все изгои, Чарли. Многие пришли сюда добровольно. Одни оставили свой класс и решили, что лучше свободно жить среди изгоев, чем подчиняться строгим правилам общества, а другие, скажем так, ведут двойную жизнь.

— Что ты имеешь в виду? Зачем жить в двух местах одновременно?

— Это не просто подземный город, куда люди свободно приходят и уходят, этакое место без правил, — объяснил он, выпрямившись и поставив локти на стол. — Разве ты не поняла? Здесь собрались люди с убеждениями. Мы вместе потому, что у нас общая цель, общий враг. Ты находишься в штаб-квартире сопротивления.

Он наблюдал за мной, и я понимала, что он ожидает моей реакции, но мой мозг внезапно опустел и не торопился сознавать то, что я сейчас услышала.

Наконец, Ксандр прервал молчание.

— Ты понимаешь, что я говорю, Чарли? Мы революционеры. — Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и его шрам вытянулся. — А я — их лидер.

Его слова повисли в воздухе.

— О чем ты говоришь? — фыркнула я. Все это больше походило на сложную мистификацию. Но потом я посмотрела на него, и посмотрела внимательно. Его окружала аура власти, он буквально излучал ее, и я подумала, как можно было не заметить этого в клубе? Может, меня слишком тревожили его странные серебристые глаза? Или я чересчур увлеклась Максом? Как бы то ни было, Ксандр ждал, пока до меня дойдет смысл его слов. — Ты… ты ведь не шутишь?

Он медленно покачал головой.

— Не шучу.

— И сколько вас здесь? — спросила я, пытаясь осмыслить то, что он сказал. Голова кружилась от неясных, несформулированных вопросов.

Он смотрел на меня так же пристально, как я на него.

— Здесь? Тысячи. Подземный город простирается на мили. У нас есть точки выхода в каждом районе Капитолия и почти столько же путей для отступления, сколько солдат, готовых умереть за нашу цель. — Он улыбнулся своей похвальбе и добавил: — Кроме Капитолия, наши лагеря есть почти в каждом крупном городе страны. Нас больше, чем ты думаешь. Больше, чем думает королева. — Он сдвинул брови, и выражение его лица стало серьезным. — Я не могу проиграть, Чарли. Не могу разочаровать этих людей. Они на меня рассчитывают.

Я не знала, что сказать.

Не важно, что его рассуждения выглядели здравыми или что он верил в справедливость поставленных целей. Не важно, что я считала Ксандра достойным человеком, который пытался изменить мир.

Он был преступником. Он был лидером повстанческого движения, подрывавшего саму основу нашей страны. Если он преуспеет, если предположить, что он каким-то невероятным образом сбросит королеву Сабару с трона, это ввергнет страну в хаос. Все, во что мы верили, все, чему нас учили, окажется бесполезным.

Раньше такое уже пытались сделать. И ничего хорошего не получилось.

Без волшебства, с которым рождается только королева, нам было не выжить.

Королева

Королева ожидала в тихом предвкушении. Она не слишком ценила спокойствие.

Когда, наконец, дверь в зал открылась и вошел Бакстер, она с облегчением вздохнула.

— Он заговорил? — спросила она. — Вам удалось его сломать?

Бакстер медлил, и это был плохой знак.

— Нет, Ваше Величество, — извинился он, сгибаясь так низко, как позволял его круглый живот. — Пока нет. Но, поверьте, мы близки.

Она взвесила его слова, его подслащенную убежденность в победе, сравнив с весьма вероятной возможностью, что они убьют мальчишку прежде, чем что-нибудь от него узнают. Сейчас ей требовалась вся информация, какую можно было получить о сопротивлении, а убить того, кто может обладать ценными сведениями, представлялось чрезмерным расточительством.

— Приведите его ко мне, — наконец, сказала она.

Бакстер поднял голову.

— Ваше Величество?

Она сдвинула брови и поджала губы.

Бакстер откашлялся, вспомнив о своем положении.

— Да, Ваше Величество.

Наблюдая, как он неуклюже выходит из зала, она подумала, долго ли еще будет нуждаться в его услугах. Он пережил своих предшественников на годы, но тоже начинал переходить границы, возражать королеве, пусть даже мысленно. Это было предательством. Вполне достаточным для смертного приговора.

Возможно, подумала она, у новой королевы найдется место для такого предателя. Не обращая внимания на ломоту в костях, она коварно улыбнулась.

Если только ей удастся отыскать новую королеву вовремя.

В зал притащили мальчишку. Он не мог стоять перед королевой, и она сомневалась, что он бы встал, даже если б смог.

Впервые она узнала о нем от своих шпионов, сложная сеть которых пронизывала весь город. Они находились во всех слоях общества: в классе чиновников, торговцев, слуг — даже среди военных. Они умели собирать информацию, суля награды и обещая славу, побуждая ее подданных стучать друг на друга.

Она понимала, что сам мальчишка ей не угрожает, что он — никто. Однако у него была информация — так ей сказали.

Она сделала знак, и стражники отпустили его. Словно мешок, он упал к ее ногам и тихо всхлипнул, ударившись ребрами о пол. Его глаза вспухли, вокруг них образовались темные синяки, разбитые губы кровоточили. И это были только видимые травмы.

Она постаралась говорить мягко и ободряюще. Сложная задача, поскольку она ничего к нему не чувствовала.

— Ты дурак. Ты скажешь все, что нам от тебя надо, или будешь убит, — произнесла она.

Он не поднял глаз, и она подумала, что его разум в порядке, ибо говорила она на королевском языке. Она отмела возможность, что нанесенные травмы повредили его рассудок настолько, что он не отреагировал бы ни на один язык.

Она вновь попыталась добиться от него ответа, на этот раз заговорив на англезе.

— Мы не хотим, чтобы ты страдал, — солгала она. — Нам просто нужна эта девушка.

Он осторожно поднял голову. Открыл рот, чтобы ответить, но с его разбитых губ сорвался только сухой шепот. Выражение лица говорило о беспомощности.

Она разозлилась.

— Идиоты! Дайте ему воды! Вы даже не потрудились привести пленника в чувство!

Бакстер подал знак, и служанка выскочила из зала, выполняя приказ королевы. Ожидая, королева увидела, как в зал входит ее внук вместе со своими верными телохранителями. Он выглядел привычно самодовольным. И бесполезным, как любой наследник-мужчина.

То, что он вновь ускользнул от своих охранников, привело ее в ярость. Пусть он всего лишь мужчина, но все же он член королевской семьи. Есть правила, которым необходимо следовать, меры предосторожности, которые необходимо соблюдать. Плохо было уже то, что он унизился до вступления в армию.

Она отвела от него взгляд, напомнив себе, что личные отношения лучше выяснять без свидетелей. С непокорным внуком можно будет поговорить как-нибудь в другой раз.

Максимилиан знал свое место и тихо ожидал в дальнем конце зала, пока она занималась более важными делами.

Мальчишка пил так жадно, что с его губ на окровавленную рубашку стекала вода. Когда он устал глотать, королева продолжила допрос.

— Мы знаем, что ты общаешься с членом сопротивления. Обещаю тебе, что все это закончится, как только ты назовешь ее имя.

Его голова дернулась, и он попытался встретиться взглядом с королевой.

— Я не знаю, о ком вы говорите, — прохрипел он.

Ее тонкие губы тронула легкая улыбка.

— Брось, мальчик, бессмысленно отрицать очевидное. У нас точная информация. Если ты не знаешь, о ком из твоих друзей идет речь, просто назови имена. Мы найдем ее сами.

Он из последних сил покачал головой.

— Нет. Вы просите меня заложить всех. Я не могу.

Королева вскочила, возвышаясь над покалеченным телом. Ее трясло от всепоглощающей ярости. Конечно, она просила заложить его друзей! Она должна была найти революционеров, уничтожить их прежде, чем они нанесут стране еще больший урон. Она обязана остановить их. Ей требовались имена!

— Говори! Я приказываю тебе отвечать! — заорала она, и в уголках ее губ появилась пена. Она вытянула руку, указав на горло мальчишки, и сжала кривые пальцы в кулак. Ее удивило внезапное проявление эмоций и то, что она решила использовать магию, но ей не удалось вовремя себя остановить.

Она почувствовала, как из кончиков пальцев выходит поток силы и движется к нему, оборачиваясь вокруг горла, словно прочная удавка из электрического провода.

Тело мальчишки внезапно застыло, каждая мышца напряглась, и он попытался сделать вдох. Руки вцепились в горло, глаза закатились. Пальцы царапали кожу, словно стараясь выкопать отверстие, через которое можно было дышать. Он понятия не имел, против чего сражался.

Королева бесстрастно наблюдала за ним, не впечатлившись этим проявлением инстинкта самосохранения и оживленная демонстрацией своей силы.

Мальчишка был дурак. Он предпочитал смерть выдаче друзей? Он принесет себя в жертву, чтобы защитить тех, кто выступает против его королевы? Глупец и соучастник.

Убедившись, что он выучил урок, она прикрыла глаза и опустила руку, освобождая его, а потом села на трон, пытаясь скрыть охватившую ее усталость.

Комнату наполнило громкое дыхание мальчишки: сначала первый вдох, потом второй, третий. Из ран на горле, нанесенных собственными ногтями в попытке освободиться от невидимого захвата, сочилась кровь.

— Уведите, — приказала она, отвернувшись, словно больше не в состоянии его видеть. — И добудьте нужную мне информацию. Любой ценой.

Макс

Макс смотрел, не мигая, однако потребовалась вся его решимость, чтобы оставаться спокойным. Он понимал необходимость поддержания порядка, но никогда не одобрял способы, которыми это делала его бабка, его королева. Как она могла оправдывать подобные пытки?

За его спиной замерли Клод и Зафир. Они не могли вмешиваться, ради собственной же безопасности.

Однако внимание Макса было приковано не к мальчику, который освободился от заклинания, когда королева вернулась на трон. Он изучал ее, разглядывая незаметно, исподлобья.

Она была все еще сильна и только что доказала свое прежнее могущество. Но ради такого представления была потрачена ценная энергия, и наблюдавший за ней Макс полагал, что королеве не следовало ее использовать.

Она была слишком стара для подобной демонстрации силы. Даже если никто другой этого не замечал, он видел, что она увядает на глазах.

Стражники подняли мальчишку с пола, встав по обе стороны от него, и Макс внутренне сжался, заметив край его избитого лица. Не в первый раз он подумал, как ему повезло, что он родился мужчиной, — на его плечи никогда не падет обязанность править Луданией.

Когда его тащили прочь, мальчик приподнял голову, совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно. Он увидел Макса. А Макс сразу узнал пленника, и его сердце забилось сильнее. Он понимал, как плохо это может кончиться.

Будь они одни, Макс предупредил бы мальчишку, велел бы ему молчать и держать язык за зубами.

Но они не были одни.

И королева вместе со всеми, кто находился в этом зале, услышала слова, которые он произнес, поняв, что раньше он уже видел Макса.

— Где Чарли? — закричал Арон, пытаясь вырваться из рук стражников, освободиться от своих мучителей, даже не сознавая, что выдает королеве именно то, что она хотела знать — имя. — Она здесь, сукин ты сын? Что ты сделал с Чарли?

 

Глава тринадцатая

— Тебе не удастся победить, — говорила я, на самом деле не зная, так ли это. Но мысль казалась разумной: он говорил о том, чтобы выиграть войну с королевской армией.

— Мы можем, и мы победим, — настаивал Ксандр, сверкая тёмно-серыми глазами. — На борьбу с нами Сабара потратила слишком много сил, а ведь она даже не знает, что мы получаем помощь из-за границы. Теперь уже поздно. Есть много королев, которые хотят увидеть конец правления Сабары. Мы сильны, Чарли, — гораздо сильнее, чем она думает.

И все равно я не понимала. Здесь было о чем поразмышлять; мои мысли блуждали, смешиваясь с тревогами и страхами.

— Как ты можешь подвергать опасности собственный народ? Как можешь нападать на город?

Лицо Ксандра исказилось, и я почувствовала, что его осторожность исчезает. Не знаю, почему он так быстро раскрывал мне свои секреты?

— Мы были очень внимательны и аккуратны, но избежать насилия не всегда возможно. Места, которые мы взрывали, подожженные здания, — все они по большей части стратегические. Военные базы, контрольно-пропускные пункты. Мы держались как можно дальше от убежищ и после того, как сирены всех разогнали, еще долго не выходили в жилые кварталы.

— А если не всех? Если там еще остались люди? — В тот момент я пыталась не думать о родителях.

Его палец машинально провел по щеке, следуя бледной линии шрама.

— Надеюсь, их там нет. — Такого ответа было не достаточно, и мы оба это знали.

— Мне надо возвращаться. Я должна убедиться, что моя семья цела. И моя подруга… я не сумела найти ее в парке… — Я понятия не имела, успела ли Бруклин спрятаться в убежище, и от чувства вины по коже побежали мурашки.

Ответ Ксандра оказался для меня полной неожиданностью. Его защита вернулась на прежнее место, лицо обрело осторожное выражение.

— Ты говоришь о Бруклин? — спросил он, и у меня перехватило дыхание так, что стало трудно глотать.

Он знал ее имя.

Я кивнула, моргнув раз, другой, третий. Я помнила, как встретила Ксандра в клубе. Он знал мое имя; неудивительно, что он знал и имя Брук.

Ксандр поднял руку, давая знак Иден, которая находилась за пределами слышимости нашего разговора и глядела на нас черными блестящими глазами. Я не заметила, чтобы она шевелилась, но каким-то образом ей удалось подать сигнал.

Из теней, слаженно двигаясь в нашем направлении, выступила группа солдат Ксандра, одетых в разнообразную форму и державших в руках тусклое оружие. Хоть они и были оппозиционерами, но выглядели весьма устрашающе. Они шли единым строем, который придавал этой разношерстной группе ощущение упорядоченности.

А потом из их рядов выступила девушка с винтовкой на плече.

Это была Бруклин.

Я вскочила, опрокинув стул, и ринулась к ней. Ухватив ее за плечи и мигом позабыв столь странное и внезапное появление, я обняла ее, прижалась к испачканной щеке и прошептала:

— Ты в порядке. Хвала небесам, ты в порядке.

Но в моих объятьях она странным образом казалась чужой, словно это была другая Брук, не та, которую я знала всю свою жизнь.

Она даже выглядела по-другому.

Она отстранилась, и я всмотрелась ей в лицо. Оно было жестче, чем мне помнилось. Тверже. Сильнее.

— Мне никогда ничего не угрожало, Чарли. — Даже голос Бруклин звучал теперь необычно. Ничего подобного я и представить себе не могла.

Я не знала, как на это реагировать; голова болела, сердце сжалось. Всего за один день в моей жизни изменилось слишком многое.

Ко мне подошел Ксандр, и в эту секунду за ее новой холодной внешностью я увидела тень прежней Бруклин, своей старой подруги. При взгляде на Ксандра в ее глазах зажглось восхищение.

— Пошли свою команду на поверхность, — велел ей Ксандр. Его голос был деловым — голос лидера, отдающего приказ. — Пусть они проверят родителей Чарли. Скажи им, что Чарли и Анджелина в безопасности. Что теперь они под нашей защитой. — Он стиснул мое плечо. Его рука была крепкой, слова — обнадеживающими. Но с этим жестом свет в глазах Брук погас.

Ксандр. Похоже, Бруклин была им увлечена.

Королева

Королева Сабара ждала, когда комната опустеет и в ней останется она, Макс и двое его охранников. Только тогда она заговорит. Это даст ей время собраться.

Когда с губ королевы сорвались первые слова, ее голос был подобен закаленной стали.

— Кто она, Максимилиан? Что это за девушка, о которой он говорил?

Внук шагнул вперед с выражением искренности на лице. Но подвел голос — в нем была ложь, выдававшая себя паузами.

— Никто. Просто девушка, которую я встретил в одном клубе.

Теперь его преданность была под вопросом.

Она изучала Макса, глядя в глаза и так крепко сжимая подлокотники, что костяшки ее пальцев начали болеть. Ей следовало тщательно формулировать свои вопросы.

— В каком клубе? Может быть, в том, где у сопротивления была последняя штаб-квартира? Это был тот самый клуб?

Его брови приподнялись, скорее всего, ненамеренно, и она получила ответ прежде, чем ее ушей коснулись взвешенные и обдуманные слова.

— Точно не помню. Может, и он.

— А эта девушка общалась с кем-то, кого ты знаешь? Например, с членами сопротивления?

Он склонился, отвесив ей вежливый поясной поклон, и она мгновенно поняла, что это не было проявлением уважения — ему лишь хотелось скрыть написанный на лице обман.

— Нет, Ваше Величество. Не общалась.

Один из охранников откашлялся, и брови королевы сошлись на переносице. Она подняла голову, чтобы ее слова эхом отразились от стен.

— Я напоминаю вам всем, что лжесвидетельство королеве карается смертью. Если вам есть что добавить, самое время сделать это.

Единственный ответ, который она получила — это не вовремя явившийся в тронный зал Бакстер, прервавший ее предупреждение. Она скрестила взгляды с внуком, с этим мальчишкой, которого до сих пор едва замечала, с тем, кого теперь подозревала в сокрытии важной информации. Предательство может принимать разные формы.

— Я предупреждаю, Максимилиан, если эта девушка окажется членом сопротивления, я без колебаний отправлю тебя на виселицу вместе с ней. — Ее губы побелели, так плотно она их сжала. И она не кривила душой.

— Разумеется. — Его ответ был столь обычным, а интонации — не более серьезными, чем если бы они обсуждали званый ужин, картину, погоду… все, что угодно, кроме вероятности собственной казни. Прежде, чем покинуть зал, он вновь поклонился.

Только когда он и его охранники вышли за дверь, Сабара прислонилась к спинке трона: ее дыхание внезапно сбилось, кожа покрылась холодным потом. Прежде, чем она обратилась к своему советнику, прошло не меньше минуты.

— Мне все равно, что для этого потребуется, Бакстер. Я хочу, чтобы до рассвета ты нашел эту Чарли. Если у нее есть информация о сопротивлении, я должна знать все, что знает она.

Бакстер выпрямился, прочистив горло.

— Да, Ваше Величество. Я немедленно пошлю людей на ее поиски. Если она что-то знает, узнаем и мы.

Королева сердито смотрела на него, не в силах выкинуть из памяти дерзкого внука. Покачав головой, она пронзила Бакстера яростным взглядом, радуясь, как тот сжимается от страха.

— Нет! Приведи ее ко мне. Если ей что-то известно, я хочу услышать это сама. — Ее губы кривились в жестокой улыбке. — Кроме того, мне любопытно, что это за девушка, ради которой мой внук рискует собственной жизнью.

Макс

Макс прошел в свои комнаты и дождался, пока дверь за ним закроется. Он не оборачивался, но знал, что не один.

— Ты подвергнешь нас опасности из-за девчонки? — обвиняющим голосом спросил Клод.

Макс стоял спиной к телохранителям и не беспокоился, что они на него злятся. Не было времени думать об их чувствах. Он всегда был предан своей стране и короне, но не мог перестать думать о Чарли…

…и том, что сделает его бабка — его королева, — если разыщет ее первой.

— Я не обязан объяснять тебе свои поступки, — ровно ответил он. А затем, понимая, что ведет себя нечестно, повернулся на каблуках и прищурился. — Кроме того, с каких это пор ты стал таким ребенком? Ты не был в опасности. Я не лгал. Я не знаю, где она.

— Но ты прекрасно знаешь, что она приятельствует с Ксандром: мы видели их вместе в клубе. Входит она в сопротивление или нет, дружить с их лидером — опасное занятие. Королеве было бы интересно об этом узнать.

— Нет! — отрезал Макс. — Это не важно. Она участвует в сопротивлении не больше, чем я. — Он снова отвернулся, завершая разговор.

Клод, конечно, был прав. Он думал о том вечере, о Чарли, стоявшей рядом с Ксандром. Однако он знал то, чего не знал даже Клод.

Его большой палец скользнул по гладкой золотой цепи, спрятанной в кармане.

Истина, которую он не мог выдать своей бабке.

— Отсюда надо уходить. — Макс подошел к дверям, отлично зная, что Клод и Зафир последуют за ним. — Мы должны найти ее прежде, чем это сделает королева.

Он должен был беречь Чарли.

Он ей обещал.

 

Глава четырнадцатая

Теперь мне оставалось ждать весточки от родителей. Ожидание было мучительным. До сих пор моей главной задачей было оберегать Анджелину, но сейчас она находилась в безопасности. Об этом позаботился Ксандр.

Я прижималась к ней, устроившись на тюфяке и положив подбородок ей на макушку. В такой позе мы спали много раз. Сидни металась на своей постели, и я старалась не обращать внимания на звуки, доносившиеся с той стороны комнаты. Она привыкла к большей роскоши: мягким матрасам, тонким льняным простыням, теплу. Куда сложнее было игнорировать идущий снаружи шум. У комнаты не было дверей, лишь вырытое в земле отверстие. Одеяло, подвешенное между обтесанными стенами, отделяло нас от происходившего снаружи. Под землей не было разницы между ночью и днем, как не было и обязательного комендантского часа.

Под городом оказалось довольно холодно, и Анджелина дрожала. Я набросила ей на плечи затхлое шерстяное одеяло и крепче прижала к себе.

В отличие от Анджелины и Сидни, я не надеялась уснуть, не дождавшись новостей о родителях. Не увидев возвращения Бруклин.

Бруклин. Странно, что это имя больше не ассоциировалось у меня с подругой.

Бруклин — моя Бруклин — была отчаянной и эгоистичной.

Та Бруклин, которую я встретила сегодня, оказалась другой. Она была солдатом.

Почему я не знала о существовании этой Брук? Как долго она здесь находилась? И какая Бруклин — настоящая?

Где-то за стеной раздался громкий пронзительный смех. Радость, казавшаяся неуместной в холодной подземной пещере под атакованным городом. В стране, ведущей войну против самой себя.

Но эти люди, эти изгои, говорившие на единственном, общем для всех языке, выглядели счастливее, чем жители поверхности. Чем те, кого разделяли слова и кем управлял страх.

Закрыв глаза, я в очередной раз представила Макса, и мне вновь захотелось, чтобы он больше не посещал мои мысли. Не время волноваться из-за его обмана, когда я жду новостей от родителей.

Однако он был здесь, упорно вторгаясь в мое сознание.

Принц. Рожденный для жизни аристократа, но выдававший себя за кого-то… менее значимого. Неудивительно, что семья противилась его вступлению в армию. Неудивительно, что за ним всегда следовали Клод и Зафир. Они не были его друзьями или приятелями. Это были телохранители, поклявшиеся защищать его ценой собственной жизни. Телохранители полагались каждому члену королевской семьи — это знала даже девочка, работавшая в ресторане.

Почему я? Почему он заинтересовался простой девушкой из класса торговцев?

Он говорил, что я его интригую.

Но любопытство — не причина для непрактичных связей романтического толка. Любопытство слишком близко к причуде или забаве.

И все же мои губы горели.

Я потерлась о макушку Анджелины, надеясь стереть его прикосновение. Это было нечестно. Он мог выбрать любую другую девушку, и она с удовольствием поддалась бы его обаянию, даже зная, что такой союз может быть только временным.

Но заинтриговала его именно я.

Ксандр

Ксандр мерял шагами далекие темные коридоры, где мог побыть наедине со своими мыслями.

Он беспокоился, что слишком много раскрыл Чарли и о себе, и обо всех остальных. Но если б на этом все заканчивалось!

Скоро ему придется рассказать остальное, и он тревожился, что может потерять ее доверие.

Она будет сопротивляться — в этом он был почти уверен. А как иначе? Она была здравомыслящей, а ни один разумный человек не сможет просто принять то, что он знал.

— Ксан, группа вернулась. — Его размышления прервала Иден, и он увидел сопровождавшую ее темноволосую красотку, которую назначил ответственной за миссию.

Для революционеров Бруклин стала ценным приобретением: опытный шпион, она понимала, что внешний вид дает ей уникальную возможность развязывать мужчинам языки. Военные не могли устоять перед вниманием красивой девушки. И почти все недооценивали ее интеллект.

Ксандр не собирался ее недооценивать. Она была амбициозна и хитра — беспощадное сочетание, которое может оказаться полезным при умелом руководстве.

— Ну и? — спросил Ксандр, поскольку обе вооруженные женщины молчали. — Что с родителями Чарли?

Бруклин выступила вперед, крепко сжав полные губы. Она держала паузу, чтобы увеличить его нетерпение, и он подумал, не рассчитано ли это молчание, как и многое из того, что она делала, на больший эффект?

Но нетерпеливая Иден не любила намеренно нагнетать обстановку.

— Они опоздали, — сказала она Ксандру; плечи ее были расправлены, челюсть напряжена. — Родители уже ушли.

 

Глава пятнадцатая

Завтрак был интересным. Столовой управляли совсем не так, как четко организованным рестораном моих родителей; скорее, она была похожа на суматошную закусочную. «Кухня» располагалась в тупике длинного коридора, а перед ней выстроились ряды разнообразных столов, стульев, ящиков и коробок, использовавшихся как места для еды. Несколько человек зачерпывали пищу из мисок прямо руками в рот, не заботясь ни о ложках, ни о хороших манерах. Другие сидели на земле или стояли вдоль периметра, найдя себе место в углу или у стены, предпочитая уединение и не желая тесниться с сидевшими за столами.

Вдоль одной из стен выстроилось восемь огромных чанов, в каждом из которых была горячая каша, приготовленная в виде тестообразной массы. Мужчины и женщины, работавшие на кухне, следили за раздачей порций, чтобы никто не получил больше, чем помещалось в миску.

Анджелина, Сидни и я молча ожидали своей очереди. Анджелина вертела головой, впитывая сцены и звуки. Стоявший за нами человек без умолку с ней болтал. Во рту у него не было ни единого зуба, и губы подворачивались внутрь, прикрывая голые десны. Он спрашивал Анджелину, сколько ей лет, где она живет, как зовут ее игрушку, выдавая вопросы без остановки и, казалось, не замечая, что ни на один из них она не ответила.

Когда подошла наша очередь, мы вежливо протянули свои миски, и крупная женщина в клетчатом переднике шлепнула в каждую из них полную поварешку каши. Попетляв между столами, мы, в конце концов, нашли три свободных места.

Водянистая каша ничем не пахла, у нее не было даже цвета, зато она брала консистенцией. Она была густой, плотной, и я наказала Анджелине съесть ее всю, хотя той не хотелось. Неизвестно, сколько еще мы здесь пробудем и когда сможем поесть в следующий раз.

Сейчас все казалось слишком неопределенным.

Я взглянула на Сидни, севшую напротив, и подумала, насколько она преобразилась всего за одну ночь. Прошлым вечером ее кожа была серой и нездоровой, охваченной бледностью, и казалось, Сидни ближе к смерти, чем к жизни. Я знала это, поскольку лежала, наблюдая за ее сном, с тревогой вслушиваясь в каждый вдох. Но этим утром, после беспокойной ночи, щеки ее вновь были розовыми, а глаза прояснились, несмотря на кровь, запекшуюся в волосах и на лице.

— Вчера, когда меня не было, к Сидни приходил врач? — тихим шепотом спросила я Анджелину.

Но та покачала головой и виновато уставилась в миску.

Я сжала под столом ее руку, заставив поднять глаза.

— Я же просила тебя не помогать, — сказала я, придвинувшись как можно ближе, чтобы Сидни нас не услышала. — Нельзя так просто исцелять людей. А если тебя кто-нибудь увидит? А если Сидни поймет, что ты сделала? — Я вздохнула, коснувшись ее лба своим и внезапно почувствовав усталость. — Ты должна быть осторожна, — повторила я слова отца, которые регулярно от него слышала. — Всегда и везде.

Сидни не знала, что причиной улучшения ее здоровья была Анджелина. Она игнорировала нас обеих, без особой уверенности пытаясь проглотить свой завтрак, и не скрывала отвращения к стоявшей перед ней еде.

— Каша довольно неплохая, — сказала я Анджелине, которая с ужасом наблюдала за Сидни. — Просто надо привыкнуть к текстуре. Давай попробуй.

Сидни сунула в рот плоскую самодельную вилку с очередной порцией каши. Она пыталась подбодрить Анджелину, улыбаясь и намекая, что каша не такая уж невкусная, однако даже для четырехлетки это выглядело неубедительно.

Губы Анджелины сжались еще сильнее.

Внезапно напротив нее села Бруклин и поставила на стол миску.

— Вот, — сказала она, вытащила из кармана небольшую бутылочку с сиропом и щедро плеснула его в миску Анджелины. — Так вкуснее. Не лучше, а просто вкуснее.

Сестра улыбнулась нашей старой подруге Брук, той, которую она с младенчества видела едва ли не каждый день. Бруклин улыбнулась ей в ответ. Прежняя Бруклин. Настоящая.

— Так что это за место? — спросила я Брук.

С тех пор, как Анджелина поела, ее настроение улучшилось, и теперь она шла, раскачивая мою руку. В этом не было ничего удивительного: сон и еда — универсальные лекарства для маленьких детей.

К сожалению, я относилась к другой категории.

— Для меня это что-то вроде второго дома, но для многих здесь единственный дом, — объяснила Бруклин, ведя нас по туннелям и показывая город.

Сидни решила вернуться в комнату и полежать, довольно фальшиво зевнув и пытаясь убедить нас, что устала. Вероятно, ей хотелось оказаться подальше от Бруклин, которая при любой возможности бросала на девушку-чиновницу недобрые взгляды.

— Большая часть этих коридоров не используется годами, а некоторые появились после того, как сюда начали перебираться изгои. Мы создали новые туннели, которые соединяют линии подземки с шахтами за Капитолием. Это как наш собственный город.

— А тебя не волнует, что вас могут поймать? Что люди королевы тебя ищут?

Брук скорчила рожу, словно я несла полную чушь.

— Для этого она должна знать, где мы находимся. Даже если они отыщут вход, туннели длинные и извилистые. Они потеряются прежде, чем сюда доберутся. — Ее ослепительно белые зубы сверкнули. — Мы здесь больше десяти лет, и никто нас не нашел.

Мы приблизились к группе играющих детей, и Анджелина отпустила мою руку. Она стояла, молча наблюдая за ними.

Тот же шахматный узор, нарисованный на земле девочкой, которую мы видели по прибытии, предстал перед нами и сейчас. Игра детей была в самом разгаре, и они по очереди бросали камешки в квадраты. Затем игроки занимали свое место в том квадрате, на который упал их камень. Бросив последний, они начинали толкаться, словно шахматные фигуры, стремясь избавиться от соперников.

Я сразу узнала эту игру — «Принцы и пешки», стратегия, знакомая каждому ребенку королевства.

Дети смеялись, что Анджелина делала очень редко.

Но тут она вновь взяла меня за руку и дернула, без слов попросив помочь ей подойти ближе.

— Иди, — прошептала я, сев перед ней на корточки и заглянув в глаза. — Узнай, примут ли они тебя.

Анджелина направилась к веселящимся детям, а я улыбнулась Бруклин.

— Ну а ты, Брук? — спросила я, убедившись, что сестра нас не слышит. — Как ты здесь оказалась?

Она не медлила с ответом.

— Я была здесь всегда, Чарли, просто ты не знала. Я здесь практически родилась. Моя мать участвовала в сопротивлении задолго до того, как появился Ксандр и возглавил его. Она верила, что жизнь станет лучше, если классовая система исчезнет. — Глаза Брук потеплели, едва она заговорила о матери. — Незадолго до своей смерти она поделилась со мной своими убеждениями и страстным желанием все изменить. К тому времени я уже знала этих людей: я проводила здесь очень много времени и ощущала себя с ними единым целым. Никто здесь не обязан притворяться. Здесь один язык, один класс. — Ее лицо стало задумчивым. — Иногда я прихожу сюда ночевать, хотя должна быть дома. Отец никогда не замечает, что меня нет.

Мне стало стыдно; до сих пор я не понимала, как ей одиноко.

— А твой папа? У него такие же убеждения?

Она поморщилась.

— Он понятия ни о чем не имеет. Ему всегда нравилась его жизнь, и он не хочет неприятностей. Кроме того, он никогда не пойдет против королевы.

— А ты?

Она пожала плечами так, словно ее ответ не имел значения.

— Думаю, если б отец узнал о моей матери, он бы сам ее заложил.

— Правда? — Я была потрясена. — Но он так расстроился, когда она умерла. Он ведь очень изменился, стал совершенно другим человеком.

Она подняла брови.

— Я не говорила, что он ее не любил.

— Ты собиралась мне обо всем этом рассказать?

— Нет, — ответила она, и хотя это отрицание было абсолютным и окончательным, мне показалось, что я слышу в ее голосе тень сожаления.

Развернувшись, она пошла прочь. Я чувствовала, что меня обманули и бросили. Мне срочно требовались ответы.

 

Глава шестнадцатая

Я ударила кулаком по стене, испытывая рвущее душу отчаяние.

— Что значит, вам было сложно их найти? Ты сам сказал, что бой закончен! В чем тут может быть сложность? К этому времени они должны были вернуться из убежища. — Меня не покидало отвратительное ощущение, что он что-то скрывает, что есть вещи, о которых он умалчивает. — Они проверили наш дом? Ресторан?

Ксандр просто кивал, сложив на груди руки, и мне стоило больших усилий не подбежать к нему и не начать трясти, не закричать ему в лицо, что они совершили ужасную ошибку. Что они ошиблись адресом.

Но это было не так. За поиски отвечала Брук, а она точно знала, где искать моих родителей.

— Мы ищем их, Чарли. Клянусь, мы их найдем. А пока тебе надо отдохнуть. Ты вообще спала?

Я ничего не ответила. У меня не было настроения рассуждать о своем сне.

— И как, по-твоему, это закончится? — Я раздраженно развела руками в стороны. — Даже если ты свергнешь королеву, что тогда?

Ксандр ухмыльнулся, и у меня создалось впечатление, что он ничего не имеет против этой темы.

— О чем именно ты спрашиваешь, Чарли?

— Что станет с королевой? Кто, по-твоему, будет управлять народом, когда твои революционеры ее свергнут? — Я пристально смотрела на него. — Ты? Ты не можешь править, не имея власти королевы. Такое раньше уже происходило.

Голос Ксандра был спокоен — моих сомнений он не разделял.

— Я не знаю, что станет с королевой. — Он пожал плечами. — Думаю, все в ее руках. Если она решит усложнить ситуацию, то, полагаю, умрет…

— Будет убита, ты хочешь сказать? — прямо спросила я.

Он кивнул, подняв брови.

— Именно это я и имел в виду.

Почему я вздохнула с облегчением, поняв, что он не лжет? Почему это простое признание повысило мое доверие к нему, хотя и ненамного? За спиной раздались шаги, я повернулась и увидела Брук.

— Что касается нового правителя, ты права — у нас должна быть королева, которая займет ее место.

Услышав такой ответ, я скривилась.

— Ты с ума сошел. Где ты собираешься найти еще одну правительницу, которая придет в нашу страну и займет трон?

— Нам не нужно искать чужаков из других королевских родов. У нас есть свой род, здесь, в нашей стране. Наследники изначальной линии, выжившие после переворота, который был двести лет назад.

— И где они? Почему о них никто не знает?

Но Ксандр даже глазом не моргнул — у него имелись ответы на все мои вопросы.

— Прячутся, конечно. Как им не прятаться? Само их существование было для монархии вызовом. Если бы кто-то узнал, кто они такие, их бы немедленно схватили и казнили от имени королевы.

— И что поменялось?

— Время на исходе. Сабара стареет, ей нужна наследница. Она ищет ее, надеется отыскать этих потомков раньше нас, чтобы влить в них свою злую природу прежде, чем мы сумеем объяснить им, что наш путь лучше, что классовая система себя изжила. Если она найдет их первыми, я и думать боюсь, какой тип заклятий будет на них наложен.

Я ничего не понимала — он нес полную чепуху.

— Если они настоящие наследники, разве народ не захотел бы вновь увидеть их на престоле? — спросила я. — Почему они никогда о себе не заявляли? Почему никто не пытался вернуть их во власть?

— Здесь все просто. До сих пор у них не было ребенка женского пола, а унаследовать королевство может только принцесса.

Я взглянула на него с сомнением.

— А теперь она есть?

За моей спиной пошевелилась Бруклин, но ничего не сказала.

— Полагаем, да.

Я медлила, размышляя, откуда в атмосфере комнаты появилось напряжение. Почему вдруг волосы на моих руках встали дыбом?

— Откуда вы знаете?

Бруклин откашлялась, я обернулась к ней, и теперь не Ксандр, а она ответила на мой вопрос.

— Потому что, Чарли, мы считаем, что нашли ее.

Они ошибались. Все было неправильно. Ни во мне, ни в моей семье не было ничего королевского. Я родилась в классе торговцев, все просто и ясно.

Мы были торговцами и всеми силами служили короне.

Я смотрела на спящую Анджелину, на ее светлые взъерошенные локоны, даже во тьме образующие вокруг головы мягкий ореол. Я пыталась представить ее какой-то другой, не той, кем она являлась, но это было смешно. Она не больше принцесса, чем я.

— Проснись, — склонившись к ее уху, сказала я как можно тише и осторожно потрясла за плечо.

Мне не хотелось будить Анджелину после такого короткого сна, но нам пора было уходить. Я должна найти родителей, а после того, что сказал Ксандр, после всех его подозрений на наш счет, я была уверена, — знай он о моих планах, он бы меня не отпустил.

Из-под ресниц на меня смотрели сонные глаза.

— Вставай. Мы уходим, — сказала я, набрасывая ей на плечи куртку и запихивая Маффина во внутренний карман.

Она без колебаний взяла меня за руку, и мы вышли из комнаты, стараясь не разбудить Сидни, чей сон сегодня был глубже. Нам повезло, что женщина, день назад стоявшая у дверей, больше нас не охраняла.

В подземном городе легко было смешаться с толпой. Никто не обращал на нас внимания, и мы тихо шли вперед. Анджелина держалась рядом, несмотря на усталость, заметную по темным кругам под глазами. О том же говорила и ее бледная кожа.

Я вновь осматривала стены в поисках возможного выхода, как делала это раньше, когда возвращалась в нашу комнату на ночь. К тому времени у меня наметилось несколько возможных вариантов. Местные жители свободно приходили и уходили отсюда, а недостатка в туннелях и проходах, ведущих наверх, не наблюдалось.

Однако я не знала, не привлечем ли мы к себе внимания, воспользовавшись каким-то определенным путем. Сейчас нам с Анджелиной лучше было оставаться незамеченными.

Мы отошли с дороги, прижались спиной к стене и стали наблюдать, как по одному из темных туннелей к нам направляются трое пьяных мужчин. Они вели себя шумно и несдержанно, цеплялись друг за друга, спотыкались о собственные ноги и хохотали над своей нетвердой походкой. Я опустила глаза, испытав облегчение, что они не обратили на нас внимания. Наверняка они только что спустились с поверхности.

Я потянула сестру в туннель, из которого они вышли.

Мы покинули основные помещения, освещенные газовыми лампами, и углубились в темный сужающийся проход. Откуда-то сверху доносился звук капающей воды. Царивший здесь отвратительный запах наводил на мысль о близости канализации. Анджелина крепко сжала мои пальцы, то ли от того, что боялась темноты, то ли от отвращения к запаху.

— Я здесь, — сказала я, с осторожностью делая каждый шаг и ощупывая дорогу носком ботинка. Свободной рукой я шарила по стене, местами неприятно скользкой, из-за чего мой живот сжимался, однако пальцы продолжали ощупывать камни.

Каждый шаг был нерешительным и неуверенным.

Так мы сделали около семидесяти шагов, и все это время я прислушивалась, не идет ли кто за нами, пока, наконец, в кромешной тьме не забрезжил тусклый луч света. Его хватило, чтобы разглядеть крутые ступеньки, ведущие к отверстию в потолке. Я не знала, куда оно ведет, но это была наша лучшая возможность сбежать.

Конечно, мне надо было идти первой, но Анджелина никогда бы не осталась одна в канализации, и я подтолкнула ее вперед.

— Пойду прямо за тобой, — обещала я.

Она быстро вскарабкалась наверх и исчезла в трещине прежде, чем я успела попросить ее меня подождать. Подниматься по неровным ступеням было сложно, и я с облегчением вздохнула, когда, наконец, выбралась на поверхность.

Анджелина была уже там, протягивая мне руку.

— Не понимаю, где мы. — Я огляделась. — Ничего не узнаю.

Этот район был скорее промышленным, чем жилым, с большими темными складами и хранилищами. Следов бомбежек в этой части города я не обнаружила и решила, что поблизости нет военных точек. Отверстие, из которого мы появились, выглядело как простая яма, но, к счастью, вокруг никого не было, и наше появление осталось незамеченным.

Я не представляла, сколько сейчас времени, и видела только, что уже темно и поздно. Неизвестно, наступил ли комендантский час, и мы должны были вести себя осторожно. Я исходила из худшего: сирены прозвучали, и мы, оставаясь на улице, нарушаем закон.

Подачу электричества восстановили, и уличные фонари ярко горели в ночи. Я решила, что лучше всего нам просто выбрать направление и двигаться вперед — рано или поздно мы отыщем знакомые места.

Анджелина устала, и я бы понесла ее, однако опасалась, что у меня на руках она заснет, и в случае необходимости я не сумею опустить ее. Будет лучше, если она пойдет сама.

Через некоторое время мы увидели оптовые рынки и розничные магазины, открытые для торговли днем. Заметив группу людей перед маленьким кафе, я поняла, что мы в безопасности. Кафе было шумным и весьма многолюдным.

Знакомые интонации паршона указывали на то, что мы находимся неподалеку от западной части города. Здесь жил мой народ.

И не имеет значения, что там говорил Ксандр.

Когда мы завернули за угол, я впервые увидела разрушения, вызванные бомбами Ксандра: почти весь городской квартал лежал в руинах. Всюду распространялся ядовитый запах дыма, чьи черные клубы продолжали подниматься в ночное небо. Я молча молилась, чтобы никто здесь не был ранен и тем более не погиб.

На расчистке завалов работали покрытые сажей солдаты и гвардейцы в синей и зеленой униформе. Быстрее было пройти через руины, но я взяла Анджелину за руку и дала ей знак поторопиться. Я не хотела, чтобы нас заметили военные, и мы свернули влево, выбрав длинный путь вокруг разрушенных домов.

Оказавшись на другой стороне разбомбленного квартала, я впервые поняла, где мы находимся.

Мы были недалеко от ресторана — нашего ресторана, — на улочках, расположенных позади рынка.

После неправильного поворота мы, наконец, вышли на центральную площадь. Я почти никогда сюда не заходила, но сразу узнала ее и притянула к себе Анджелину, закрыв ей глаза ладонью. Я не хотела, чтобы она видела место, где регулярно казнили мужчин, женщин и детей, хотя сама не могла отвести глаз от простого помоста с виселицами. Сейчас петли висели пустыми и тихо покачивались.

— Еще чуть-чуть, — сказала я, проходя мимо места казни и замечая, что ее шаги становятся медленнее. — Мы почти пришли.

Анджелина все так же молчала.

Подойдя к зеркальному стеклу родительского ресторана, я сжала ее руку. Внутри мы видели только темноту, ни огонька, который мог бы вселить надежду на их присутствие. Оставаться здесь не имело смысла.

Я постаралась скрыть эмоции, чтобы Анджелина не видела, как я расстроена. Чего я ожидала? Брук не лгала, говоря, что они заходили в ресторан. И все же я не могла вот так просто сдаться.

Мы пошли быстрее, воодушевленные близостью дома. Почувствовав, что Анджелина спотыкается, я, наконец, взяла ее на руки, и она прижалась ко мне, засыпая.

Были здесь и другие разрушенные здания; руины портили городской пейзаж, но у меня не было времени, чтобы это обдумывать.

Когда мы добрались до родной улицы, мое сердце колотилось в предвкушении встречи.

Я замедлила шаг и теперь шла не так уверенно, впитывая каждую деталь. Все выглядело нормальным, практически не затронутым нападением, которое всколыхнуло город всего ночь назад. С тех пор, как родители вытолкнули нас с сестрой на улицу, где начинались бои, прошла, кажется, целая жизнь.

Перед нами стоял наш дом, тихий, молчаливый, скрытый темнотой.

Меня охватило отчаяние и не отпускало до тех пор, пока я не почувствовала, что мои легкие сжимаются. Я поставила Анджелину на ступени крыльца и дернула дверь.

Она была не заперта.

Никогда прежде родители не оставляли дверь открытой.

Я толкнула ее, и скрип петель возвестил о нашем прибытии. Сдерживая дыхание, я прятала Анджелину за спиной, не зная, от чего ее защищаю.

В наш дом не проводили электричество — это была роскошь, не доступная семье торговцев, — и я сунула руку за дверь, где обычно находилась лампа. Однако на этот раз ее там не оказалось, как и столика, на котором она стояла.

Я едва не задохнулась от страха.

— Стой здесь, — тихо приказала я, но Анджелина только крепче прижалась ко мне, шагая в унисон и не собираясь от меня отходить.

Я моргала, пытаясь приспособиться к темноте в стенах собственного дома. Сделав очередной шаг, я почувствовала, как под ногой захрустело стекло, и Анджелина еще отчаяннее стиснула мою руку.

Шаги по мусору казались невероятно громкими, и от этих звуков внутри у меня все сжималось.

Бесцельно шаря руками в темноте, я вздрогнула, наткнувшись на громоздкий деревянный обеденный стол, и обрадовалась, обнаружив знакомый предмет.

Мои пальцы ощупывали поцарапанную поверхность, чувствуя знакомые с детства отметины, и я с облегчением вздохнула, найдя свечу в центре стола, там, где она обычно стояла. Со свечой в руке я обошла стол вокруг, отыскала шкаф и нашарила в ящике спички.

Бледное пламя свечи было прекраснее любого рассвета, какой я когда-либо видела. Из груди вырвался вздох облегчения.

Свет меня подбодрил, и впервые я осмелилась сообщить о своем возвращении. Вполне естественно было позвать родителей на языке, который они предпочитали. Я повернулась. Анджелина все еще жалась ко мне, пока я осматривала комнату.

— Мама! Папа…

Слова едва успели сорваться с языка, а я уже пожалела, что раскрыла рот.

Мой дом — наш дом — выглядел так, словно в него попала бомба. Но я понимала, что дело не в этом. Стены стояли и были крепкими.

Пальцы Анджелины впились в мою ладонь.

— Я не знаю, — ответила я на ее молчаливое дыхание.

Я вглядывалась в каждый уголок, в каждое освещенное огнем место, надеясь, что мы одни и, кто бы ни сделал это с нашим домом, он уже ушел.

Теперь я точно знала, что родителей здесь нет. У них была какая-то причина покинуть дом.

Разбитая лампа за дверью явилась только началом — все внутри было перерыто сверху донизу. На полу валялась перевернутая мебель. Подушки были вспороты, их содержимое рассыпалось по полу. Книги и фотографии разбросало так, словно в дом залетел мощный ветер; кое-где из пола были вырваны доски.

Я не знала, зачем потребовалось это делать, а главное — кому.

Моей первой мыслью было убежать вместе с Анджелиной, если те, кто это сотворил, вдруг вернутся. Но это был наш дом, и идти было некуда. По крайней мере, до тех пор, пока у меня не появятся ответы. А я отчаянно хотела знать, что случилось с моими родителями.

Пока Анджелина спала на диване, я убиралась, возвращая подушки и их содержимое на свои места. Я не хотела отправлять ее в постель — она находилась слишком далеко от места, где я пыталась вернуть дому хотя бы какое-то подобие порядка, починить пусть даже часть того, что было сломано. Без возражений она улеглась на диване, зевая громко и глубоко, и я накрыла ее пледом. Ей бы вряд ли захотелось спать далеко от меня.

Я расставила мебель, подмела осколки разбитой лампы у входа, собрала с пола бумаги, книги и фотографии. Большинство из них были хорошо мне знакомы, являясь частью домашнего быта: рецепты, детские сказки — отец читал их сперва мне, когда я была маленькой, а потом Анджелине, — и стопка семейных фотографий, которые родители могли себе позволить на наш скромный доход.

Но были здесь и другие вещи, которые я видела впервые. Рядом с дырой в полу стояла резная шкатулка, которая никогда прежде не попадалась мне на глаза. В ней были документы, многие из которых выглядели очень старыми — даже старше, чем поколение моих родителей; жесткая бумага, на которой они были напечатаны, загибалась по краям, краска со временем выцвела. Я полистала их, но не нашла ничего интересного. Древние земельные договоры, правовые нормы, личная переписка, в основном датируемая временем до Революции Правителей. Среди них были выцветшие портреты, лица людей, которых я не знала. Старые, но прекрасные. И невероятно завораживающие.

Опустившись на колени, я рассматривала фотографии, водя пальцем по обращенным ко мне лицам.

Я знала этих людей — этих незнакомцев. Мужчин, женщин, детей. Я узнавала их позы, выражения, сами их черты.

Я рассматривала фотографию мужчины, и на моих губах возникала улыбка, когда я переводила взгляд от его рта к глазам и светлым волосам. Его лицо было лицом моего отца. И моей сестры, думала я, глядя на крепко спящую на диване Анджелину.

Я коснулась пальцами своей щеки, носа, подбородка. И моим.

Но кто все эти люди? Почему я никогда не видела этих снимков?

Я вглядывалась в них, пытаясь найти объяснение.

Некоторые мужчины носили что-то вроде лент через плечо, и на каждой была одинаковая эмблема. Я приблизила фотографию к лампе, стоявшей рядом на полу, и попыталась разобрать написанные на ней слова. Но изображение было слишком нечетким и выцветшим.

Разочарованная, я зажмурилась, пытаясь понять, что же меня так задело в этих снимках.

Я посмотрела на разбитую шкатулку. На ее поверхности можно было разобрать детали символа, похожего на тот, что носили мужчины на фотографии, однако сейчас он был сломан. Я начала собирать его осколки, будто головоломку, используя в качестве образца снимок.

С улицы до меня донеслись голоса. Они казались далекими, словно из другой жизни.

Закончив собирать эмблему, я замерла в восхищении. Превосходная резьба, искусная работа. Но эмблема ничего мне не говорила. Просто узор. Сложный и красивый орнамент.

Вздохнув, я коснулась изящно украшенной поверхности шкатулки, и мир вокруг меня содрогнулся. Зрение помутилось, а все ощущения внезапно сконцентрировались на кончиках пальцев. Казалось, замерло даже время.

Я вновь провела по деталям резной шкатулки, чувствуя каждый изгиб узора и понимая, что это не просто украшение.

Это язык. Тактильный язык.

И я его понимаю.

Я задохнулась, отдернула руку и прижала ладонь к бешено колотившемуся сердцу. Мне вдруг захотелось вернуться назад и не совершать этого простого действия, этого легкого прикосновения к поверхности восстановленной шкатулки. Я хотела забыть все, что узнала.

То, что носили люди с фотографий, так похожие на меня и моего отца, было не просто эмблемой.

Это была печать. Герб.

Принадлежавший изгнанной королевской семье.

 

Глава семнадцатая

Шум, который доносился с улицы, слышался теперь у самой двери, практически у меня над ухом.

Я была слишком взволнована, опасаясь даже дышать, а тем более признать, что мы с сестрой не одни. Кончики моих пальцев словно обожглись в пламени, но на самом деле они коснулись чего-то худшего. Знания, которое должно оставаться тайным. Похороненным под досками пола, по которым я ходила всю свою жизнь.

Ксандр прав. В этом я была почти уверена.

Мой отец — потомок королевской семьи. Настоящей королевской семьи.

А значит, я… Анджелина и я…

Первые дети женского пола — разве не об этом говорил Ксандр?

Двери открылись, и я прокляла сломанный замок. Мы попали в ловушку, и я вскочила на ноги, замерев у дивана и помня о том, что нет ничего важнее безопасности Анджелины.

За спиной я сжимала железную кочергу. Я была готова ко всему, пытаясь настроить себя на то, что буду драться, лишь бы отсюда выбраться.

Но я оказалась совершенно не готова увидеть человека, который возник в дверном проеме и заполнил его почти целиком.

Он смотрел на фотографии, на бумаги, рассыпанные у моих ног; его взгляд упал на герб, изображенный на крышке недавно починенной шкатулки. Потом он взглянул на меня, оценив загнанное выражение лица и кочергу, вяло свисавшую вдоль бока.

— Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом так.

— Значит, ты знал? Что еще ты от меня скрываешь? — Когда он решил подойти ближе, я увернулась и обогнула стол, чтобы между нами оставалась преграда. Я не хотела его сочувствия и понимания. — А где твои громилы? Полагаю, раз уж ты всегда в их компании, они должны быть где-то рядом?

Но Макс так просто не сдавался, приближаясь медленно и осторожно.

— Я беспокоился о тебе, Чарли. Ты здесь давно?

— Не хочу ничего слышать о твоем беспокойстве. Мне нужны ответы. Я хочу знать, чего ты мне не сказал. Мы в опасности? — Я пыталась говорить тихо, чтобы не разбудить Анджелину, но чувствовала, что нахожусь на грани истерики. У меня было множество вопросов, и все они возникали одновременно.

— Вряд ли. Никто не знает, что ты здесь. Королева считает тебя членом сопротивления. Она не знает, что я… — Он не закончил фразу, и я подумала: что он имел в виду? Знаю тебя? Целовал тебя?

Хорошо, если королева не догадывается ни о том, ни о другом.

— А твои телохранители ей не сказали? Они здесь? Они нас не сдадут?

— Телохранители за дверью, следят, чтобы никто не вошел, — ответил Макс. — Они говорят только то, что разрешаю я, а значит, то, что ты захочешь раскрыть сама. Можешь доверять мне, Чарли. Я никогда не хотел причинить тебе вред. И не пытался тебя обманывать. — Он подошел ближе, но я вытянула руки, сохраняя между нами дистанцию, и покачала головой.

— Странный у тебя способ это доказывать. Значит, все правда?

Я хотела услышать эти слова от него. Он не двигался, и я подумала, понимает ли он, о чем я спрашиваю.

Потом он кивнул. Легко, почти незаметно.

Я закрыла глаза. В его подтверждении я нуждалась больше, чем в подтверждении Ксандра.

Я была принцессой. Как и моя младшая сестра. Отец был принцем, членом семейства Ди Хейс, что почти ничего не значило в долгой линии мужского наследования даже для тех, кто был королевской крови.

Править могли только женщины.

— Откуда ты узнал? — Я вновь обрела голос, и Макс сделал еще один неторопливый шаг, преодолев расстояние между нами.

Он покачал головой.

— До этого момента я не был уверен. — Он вновь перевел взгляд на шкатулку. На ней изображался семейный герб Ди Хейс, который должны были уничтожить более двух сотен лет назад вместе со всеми остальными символами короны. Но он оказался спасен. И теперь лежал здесь. В моем доме. — Впервые я это заподозрил, когда встретил тебя в «Добыче». — Он достал из кармана тяжелую золотую цепь — ожерелье с металлическим медальоном, на внешней стороне которого был выгравирован точно такой же королевский герб. Большим пальцем он открыл замок, и внутри древнего медальона обнаружилось миниатюрное фото.

Даже в тусклом свете свечи было заметно сходство. Как и на всех остальных фотографиях, я словно глядела в зеркало. Я подняла на него глаза. У меня вновь возникли вопросы.

— Это королева Эйвонли, — объяснил он. — Во время революции она погибла первой. — Его серые глаза наполнились печалью. — В подземельях дворца мы с братом искали сокровища… Сомневаюсь, что моя бабка заметила пропажу. — Он протянул его мне. — Судя по всему, теперь это твое.

Я покачала головой, сделав шаг назад, словно медальон мог обжечь меня.

— Я не хочу его брать. Не могу…

Макс не стал давить и положил медальон обратно в карман.

— Когда я увидел тебя с твоей подругой, мне показалось, ты поняла, о чем разговаривали мои телохранители… — Он задумчиво меня рассматривал. — Никто не должен знать, о чем они говорят. — Это не было обвинением, но воспринималось именно так.

Я отвернулась, не готовая ни в чем признаться.

— Ты понимаешь только королевский язык, Чарли, или остальные тоже? — Он сделал еще шаг и встал прямо напротив. Если бы я хотела посмотреть ему в глаза, мне пришлось бы поднять голову. Но я не поднимала. Я застыла, не двигаясь.

— Ты никогда не задумывалась, почему это возможно? Как девочка из семьи торговцев смогла понять язык, который никогда не слышала? — Его пальцы коснулись моего подбородка, требуя внимания. — Ты ведь не слышала его прежде, верно? — Он больше не говорил на англезе. А я не притворялась, что не понимаю его.

Я покачала головой и встретилась с ним взглядом. Мое сердце стучало так громко, что я удивлялась, что слышу его слова.

— Твои родители знали?

Я медленно кивнула.

— И они не объяснили тебе, что это значит? Отчего у тебя такая… способность?

Мой злобный взгляд был единственным ответом, который я могла предложить. Что он знал о моих родителях? Какое право имел ставить под сомнение то, что они мне говорили — или о чем умалчивали?

— Ты знаешь, — продолжил он, не собираясь уступать даже моему хмурому взгляду, — с силой рождаются только те, кто может стать королевой. Только женщины королевской, крови.

Я попятилась назад и ударилась о стол.

— Это не сила, — пожимая плечами, пыталась оправдаться я. — Это ничего. Совсем ничего.

Он улыбнулся, но эта улыбка была не теплой и дружелюбной, а победной, восхищенной.

— Правда, Чарли? Скажи это тем, кто понимает только язык своего класса. — Он кивнул в сторону Анджелины, четырехлетнего ангела, которая спала и не знала, как меняется ее жизнь. — А она? Ты уже знаешь, какие у нее способности?

Нахмурившись, я покачала головой.

— И что теперь? — наконец, произнесла я, игнорируя его вопрос и чувствуя себя опасно взвинченной.

Макс взял меня за руку, но я была слишком ошеломлена, чтобы этому противиться. Я не знала, что о нем думаю, не знала, могу ли ему доверять. Однако сейчас рядом со мной не было никого другого. К тому же он будил во мне чувства, не имевшие ничего общего с доверием, и будь я полностью честна, то призналась бы, что мне нравится, когда он держит меня за руку.

— Не знаю. Думаю, все зависит от тебя. — Теперь он говорил на англезе. Возможно, чтобы мне стало легче. Его большой палец медленно кружил по моей ладони, словно создавая собственный язык и общаясь прикосновениями. Даже не зная языка, я понимала его смысл. — Нам надо кое-что обсудить.

За дверью послышался громкий шум; я подскочила и выдернула руку, спрятав ее за спину, словно скрывая свидетельство нашей близости.

— Не двигайся, — приказал он, хотя я была уже рядом с Анджелиной, проснувшейся из-за шума. Он бросил на меня предостерегающий взгляд, говоря о серьезности своих слов, но это было неважно — дверь уже открывалась.

В комнату ворвался Клод.

— Там снаружи кое-кто требует встречи с девушкой.

Знал ли он, что я его понимаю?

Макс подыграл, не собираясь просвещать своего телохранителя.

— Кто?

— Ксандр. — То, как он произнес это имя, заставило меня вздрогнуть. Интонации были мрачными и грозными. Я не сомневалась, что здесь крылась какая-то история. — Он не один. — На губах Клода появилась ухмылка, и в ней, как и в улыбке Макса, не было ничего теплого и дружелюбного. Она была дерзкой и леденящей. — Хочешь, я с ним поговорю?

Прежде, чем ответить, Макс бросил на меня взгляд, оценивая реакцию. Он ясно дал понять, что тем вечером в «Добыче» видел меня и Ксандра, но можно было лишь догадываться, знал ли Макс о его роли в сопротивлении.

— Нет. Пусть войдет. Но только он один.

Клод выглядел разочарованным, но сделал, как ему велели, и вышел, чтобы впустить в дом лидера повстанцев.

— Что ты рассказала Ксандру? Он много знает? — быстро спросил Макс, когда мы остались одни.

— Ничего. Я ничего ему не говорила. — Я встала перед диваном спиной к Анджелине, вспоминая, спрашивал ли Ксандр о моих способностях. — Но это он объяснил, кто мы такие. По крайней мере, кто мы такие с его точки зрения.

Макс прищурился, когда вернулся Клод вместе с Ксандром.

Прежде я не замечала, какой Ксандр огромный; ростом он был почти с Клода. Возможно, не такой накачанный, но все же мускулистый, хоть и более изящный. Ксандр казался лесным хищником, готовым напасть из засады, а Клод напоминал атакующего быка. Каждый из них обращал на себя внимание, но по разным причинам.

— Стойте у двери и следите, чтобы нас никто не потревожил, — приказал Макс Клоду, игнорируя недовольство телохранителя.

Ксандр не стал говорить с Максом, едва обратив внимание на его присутствие. Он направился прямо ко мне и схватил за руку, которую еще несколько минут назад с нежной уверенностью гладил Макс.

— Чарли, ты даже не представляешь, какой опасности подверглась, уйдя из нашего города. Мы не сумеем тебя защитить, если ты нам этого не позволишь.

— Твоя защита ей не нужна. — Между мной и Ксандром встал Макс.

Тот саркастически рассмеялся.

— Неужели? Ты предлагаешь ей свою? Да ей будет безопаснее в гнезде с гадюками! С таким же успехом ты можешь сдать ее Сабаре с петлей на шее, — отрезал он, удивив меня, поскольку ругался с Максом на королевском языке.

Моя голова закружилась, и я сделала шаг назад. Откуда Ксандру знать королевский язык?

— А ты считаешь, ей будет безопаснее с тобой и твоей компанией солдат-самоучек? Ты сказал ей, кто ты? Кем ты был?

Ксандр бросил на меня быстрый взгляд, словно его слова, их смысл, были мне непонятны, и в тот момент я осознала, что моя тайна от него скрыта. Он не знал, что я понимаю королевский язык. В этой комнате Анджелина была единственной, кто не догадывался, о чем идет речь.

— Да, черт возьми. Со мной ей будет безопаснее. Мы действуем в ее интересах.

— Твои интересы столь же эгоистичны, как и интересы королевы. Тебе нужна правительница, и ты думаешь, что Чарли подходит по всем статьям.

— Она подходит. Она Единственная. И ты тоже это знаешь, иначе не был бы здесь, на побегушках у королевы.

Челюсти Макса сжались, и он угрожающе шагнул к Ксандру.

— Ты понятия не имеешь, почему я здесь, равно как и королева.

Ксандр медлил, но лишь секунду.

— Она должна что-то знать. Иначе… — Его глаза обежали разгромленный дом. — Иначе зачем Сабаре забирать ее родителей.

Я ахнула, прижав руку к горлу, пошатнулась и опустилась на диван, где тихо сидела Анджелина.

— Ты… ты думаешь, что королева Сабара арестовала моих родителей?

Глаза Ксандра расширились, и его злость на Макса была моментально забыта. Он уставился на меня, осознав, наконец, что я его понимаю. Он ни о чем не спрашивал, только нахмурился, и в его взгляде мелькнула печаль.

— Да, Чарли. — На этот раз он говорил на англезе, чтобы не возникло недопонимания. — И ты — единственный шанс, который у них есть. Но сейчас нам надо отсюда убираться. — Он гневно посмотрел на Макса и добавил:

— Пока она не послала кого-нибудь за тобой и твоей сестрой.

Внезапно мой дом превратился в ловушку, и мы задержались здесь ровно настолько, чтобы я схватила Анджелину и выскочила с ней на улицу. Там вместе с несколькими солдатами Ксандра нас ожидала Бруклин, и я вновь поразилась тому, как органично она смотрелась среди них. Мы составляли странную компанию — солдаты и гражданские, повстанцы и королевские отпрыски, — хотя вряд ли кто-то мог понять, кто есть кто на самом деле.

Решив, что единственное безопасное место — это подземный город, мы молча отправились туда. Стояла напряженная тишина, полная невысказанного недовольства.

Клод и Зафир дали понять, что у них имеются возражения относительно спуска в лагерь сопротивления, а Ксандр опасался раскрывать внуку королевы и двум его телохранителям детали своей подземной операции. Но никакой альтернативы, никакого другого места, где королева хотя бы какое-то время не сможет найти нас с Анджелиной, мы придумать не смогли.

Бруклин шла рядом, и я подумала, делает ли она это по привычке или потому, что действительно самая верная моя подруга? Я не могла в этом разобраться и чувствовала себя скверно, сомневаясь в ее преданности.

По другую сторону от меня шел Макс, а его мускулистые охранники следовали рядом, ограждая от Ксандра и его людей.

На этот раз мы возвращались другой дорогой, не той, которой шли сюда с Анджелиной, выбравшись наружу через маленькую щель в земле. Ксандр привел нас к заднему выходу закрытого на ночь ресторана. Мы прошли через темную кухню, открыли дверь, которая должна была вести в подвал, но вместо подвала перед нами оказался длинный туннель. По всей его длине горели лампы. Здесь было чище и пахло лучше, чем в канализации, мимо которой мы проходили с сестрой.

И все же из страха или влечения я старалась идти ближе к Максу. Периодически мы сталкивались плечами, и в такие секунды я чувствовала, как слабеет мое внутреннее напряжение.

Я спустила Анджелину на землю и поставила между собой и Бруклин. От длительного усилия болели все мышцы. Я увидела, как она берет Брук за руку и идет, держась за нас обеих. То, что Анджелина продолжала ей доверять, обнадеживало.

Только оказавшись в окружении прочных стен туннеля, вдали от лестницы, ведущей в ресторан, мы позволили себе заговорить.

Первым тишину нарушил Ксандр. Он сбавил темп и поравнялся с Максом.

— Если не ты сказал королеве, откуда она узнала о Чарли? — разнесся по сумрачному коридору его голос.

Наступила короткая пауза, и я почувствовала, что на этот вопрос Макс не хочет отвечать. Но мне надо было знать ответ, и я подняла глаза, желая видеть его лицо.

Брови Макса сошлись на переносице, когда он, наконец, заговорил.

— Никто о ней не знал, пока они не добрались до дома и не нашли ее родителей. — Его тяжелый взгляд был направлен на Ксандра. — Это тебя они ищут, допрашивая всех, кого подозревают в связи с твоими революционерами, и силой вытягивают из них любую информацию.

— Но что я сделала, чтобы навлечь на себя подозрение? Почему им кажется, будто я знаю, где Ксандр? — не понимала я.

— Ты ничего не сделала, Чарли. — Рука Макса плотно сжала мою. У меня не было времени размышлять над значением этого жеста — его следующая фраза объяснила все. — Один из тех, кого они пытали, — твой друг Арон.

На мгновение я даже не поняла, что застыла на месте. Только когда Анджелина потянула мою руку, напоминая, что она все еще здесь, что они все здесь и смотрят на меня, я пришла в чувство.

Я подняла глаза, подавив боль, от которой перехватывало дыхание, и посмотрела на каждого из них. На Макса и Ксандра. На Клода и Зафира, телохранителей, которые поклялись защищать своего принца ценой собственной жизни. На вооруженных революционеров Ксандра и Бруклин, которые поклялись достичь своей цели. И на Анджелину, смотревшую на меня доверчивыми голубыми глазами.

Арон. Я не могла этого понять. Они пытали Арона, чтобы найти меня. Но не из-за того, кем я была, а из-за того, что я могла знать?

Тот факт, что они обнаружили пропавшую королевскую семью, был всего лишь случайностью.

Меня затошнило. Я покачнулась, Макс поддержал меня, и я вцепилась в его руку, чтобы не упасть.

— Они… — Я не могла закончить предложение.

Тогда Бруклин, до сих пор молчавшая, закончила его за меня, и в этих мучительных словах я услышала того человека, которым она была прежде, чем уйти к повстанцам.

— Они искали меня, а не Чарли. — В ее голосе не было эмоций, но свой вопрос — наш вопрос — она произнесла срывающимся шепотом:

— Они его убили?

— Нет, — ответил Макс. — Когда я уходил, он был еще жив.

Я услышала ее прерывистый вздох, словно он был мой собственный.

Зная, что я не одна, что Бруклин все еще со мной и переживает из-за страданий Арона, я почувствовала себя сильнее и целеустремленнее.

Я отпустила руку Макса, доказав себе, что твердо стою на ногах, и распрямила плечи.

— Тогда мы должны его спасти. Его и моих родителей. И делать это надо сейчас.

 

Глава восемнадцатая

Брук взяла меня под руку и отвела подальше от других, чтобы никто нас не услышал, пока мы спускались по прорытому под землей туннелю.

— Я не знала, — тихо шептала она, озираясь вокруг, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Я не хотела, чтобы кто-то пострадал. Особенно Арон. — Ее темные глаза были полны печали и сожаления.

— Знаю, — кивнула я, с этих пор воспринимая ее иначе. Она уже не была той беззаботной девочкой, которую я знала с детства, но не была она и жесткой революционеркой, которой представлялась мне ранее. Она была страстной, верной и преданной. И все еще оставалась моей подругой. — Но ты понимаешь, если начнется война, пострадают люди?

— Мы не хотим этого, Чарли. Мы не хотим драться, но нельзя же просто сидеть и смотреть! Мы имеем право выбирать, чего хотим и кем хотим быть.

Я не могла не согласиться с ее доводами, однако не знала, что сказать, а потому не стала и пытаться.

— А я? Давно ты подозревала… — Я запнулась: найти точные слова было непросто. — Давно ты узнала, кто я?

— Мы поняли это совсем недавно. Твой отец проделал отличную работу, чтобы скрыть свое происхождение. Твои родители были не единственными, за кем наблюдали… мы следили и за другими семьями. Но в тот вечер, когда девица из Академии…

— Сидни, — поправила я.

Бруклин передернуло, словно это имя вызывало у нее отвращение.

— В тот вечер, когда Сидни пришла в ресторан и ты вылила на нее воду, я услышала спор твоих родителей на кухне. Твой отец беспокоился, что кто-то может узнать правду, если ты будешь вести себя так неосторожно. Он опасался, что королеве станет известно о твоем существовании. Тогда я все поняла. После этого надо было только свести вас с Ксандром, чтобы он решил, подходишь ли ты под описание.

— В клубе? — спросила я, начиная догадываться.

Брук кивнула, и ее глаза на секунду блеснули.

— Но в тот вечер мы ушли слишком рано. Ксандр еще не появился. — Не удивительно, что она так разозлилась, когда я утащила ее из клуба. — Впрочем, все стало проще, когда ты решила сходить туда еще раз. — Она шутливо толкнула меня плечом, словно мы говорили о мальчиках или о школе. О том, что не имело отношения к теме нашего обсуждения. — Но даже тогда я не знала, какой у тебя дар, какая сила в тебе кроется. — Она улыбнулась знакомой озорной улыбкой. — Жаль, что ты ничего мне не сказала. Подумай, какие крутые вещи мы могли бы провернуть с твоими способностями!

— Ты с ума сошла! — Я толкнула ее в ответ, стараясь не засмеяться. Сейчас не время для смеха — мои родители все еще были в плену.

— А вечер в парке? Ты знала, что случится?

Голова Брук виновато опустилась.

— Я знала — что-то готовится. Мне велели за тобой следить. И я подумала, что лучше всего куда-нибудь пойти. — Она покосилась в мою сторону. — Я не хотела тебя бросать. Когда завыли сирены, я повсюду тебя искала. В конце концов, я решила, что ты ушла… с ним.

Она не назвала Макса по имени, и я подумала: все же она обидчивая. Было ли дело в ревности, или она всегда знала, кто он такой? Я вспомнила вечер в «Добыче», когда она бесстыдно флиртовала с Клодом и Зафиром: возможно, тогда она просто притворялась. Это был просчитанный, надежный метод завоевать их доверие, собрать информацию. А ведь Бруклин, внезапно поняла я, всегда выбирала военных.

Спрашивать ее об этом я не стала.

— Мы очень близки, — говорила она, — ко всему, чего хотели и над чем работали. — Когда она посмотрела на меня, ее глаза засияли. — И ты, Чарли, можешь нам это дать. Ты можешь изменить все.

Я покачала головой, и мои глаза наполнились слезами, которых я не могла объяснить даже себе. Бруклин ошибалась. Можно было принять, что мой отец — королевского рода; по крайней мере, теперь я не могла этого отрицать. Я видела доказательства собственными глазами. Я даже могла согласиться, что в этом была причина моей способности понимать другие языки, поскольку таков дар королевской дочери.

Но я родилась не для власти… я никогда не смогу быть королевой.

— Да, Чарли, — сказала Брук прежде, чем я успела ей возразить. Она взяла меня за руки, крепко сжала и поднесла к губам. — Ты должна.

Я закрыла глаза, опечаленная тем, что мне придется ее расстроить, и не желая продолжать этот разговор. Не теперь, когда мне казалось, что я вернула ее назад.

* * *

Вернувшись в подземный город, Ксандр взял на себя руководство ситуацией.

— Брук, отведи Анджелину в ее комнату, чтобы мы поговорили с Чарли наедине.

— Но разве я не должна быть здесь…

Его яростный взгляд предупредил Брук, что лучше не спорить — ей отдали приказ.

— Оставь ее с Сидни, — предложила я. — А потом вернешься.

Ксандр и Иден обменялись многозначительными взглядами. Иден носила свои настроения, как другие носят одежду: они окружали ее, наполняя любое пространство, где она появлялась. Сейчас я чувствовала вокруг нее тяжелую пелену скрытности.

— Бруклин, иди, — настаивал Ксандр. Дождавшись, когда они с Анджелиной выйдут из комнаты и больше не смогут нас слышать, он повернулся ко мне. — Сидни здесь нет, Чарли.

— Что ты имеешь в виду? А где она?

— Ей стало лучше, и мы отправили ее домой с сопровождением, — объяснил Ксандр.

— А тебя не беспокоит, что она может кому-нибудь о тебе рассказать? Что она на тебя настучит?

Ксандр покровительственно улыбнулся.

— Она не настучит. Она волнуется за тебя, Чарли. И благодарна за то, что ты для нее сделала. Но даже если она вдруг решит кого-то сюда привести, то попросту заблудится.

Я подумала о сложных переходах, которыми мы сюда добирались: один туннель сливался с другим, поворачивал то влево, то вправо. Следом я вспомнила, что говорила Бруклин — они находятся здесь незамеченными почти десять лет.

И все же это казалось большим риском.

— Мы не можем держать ее здесь вечно, Чарли. Ей надо домой, к семье. — Теперь Ксандр говорил более здраво и менее напористо.

А потом я услышала за спиной тихий голос Макса, и моей шеи коснулось его дыхание.

— Может, тебе бы хотелось, чтобы она следовала за тобой, как собачка? — пошутил он, и я улыбнулась этой абсурдной мысли, незаметно ткнув его локтем в бок.

К сожалению, ничего незаметного в этом жесте не было. Это простое движение увидели все.

И воцарился хаос.

В мгновение ока ко мне рванули два огромных королевских телохранителя, и выражение их лиц не предвещало ничего хорошего. Не успела я на это отреагировать — даже моргнуть, — как люди Ксандра подняли оружие, целясь в Клода и Зафира.

Ксандр бросился ко мне, обнял, чтобы смягчить столкновение, и мы упали на землю. От удара из моих легких вышибло весь воздух. Лежа в объятьях Ксандра, я видела, как Макс встал между мной и его целеустремленными охранниками.

— Нет! — твердо и гневно крикнул он, поднимая руки. — Стойте! Прекратите все!

От крепкой хватки Ксандра я начала задыхаться, голова закружилась. Ксандр слегка расслабил мышцы, но это не слишком помогло.

— Я вас предупреждаю, — проговорил Макс, и я увидела, как он поворачивается, глядя на солдат. Однако приказу своего принца подчинились только Клод и Зафир, застыв на месте.

Остальные не шелохнулись, держа оружие наготове.

— Ты в порядке? — прошептал Ксандр.

Я сумела кивнуть, и из глубины его груди раздался голос:

— Отставить.

Я не видела его солдат, но слышала, как они убирают оружие и одновременно делают шаг назад. Когда Ксандр отпустил меня и помог встать, весь его облик говорил о гневе.

Макс оттащил меня от Ксандра и привлек к себе, обняв за талию. В комнате не было ни одного человека, с кем я бы поменялась местами, включая Иден, также вернувшую винтовку на плечо.

Когда Ксандр обратился к своим солдатам, его голос был обманчиво спокоен. Но под внешним спокойствием чувствовалась затаенная ярость. Он был похож на змею, готовую ужалить, и двигался по небольшому пространству комнаты с опасной аккуратностью.

— Вы подняли оружие без моей команды. Вы хоть представляете, какой ущерб вы могли нанести? Какой опасности подвергли нашу гостью?

Я знала, что он говорит обо мне, — все это знали.

Я посмотрела на Клода, потом на Зафира, желая видеть их реакцию на тираду Ксандра. Не знаю почему, но мне было важно знать, известно ли им, кто я такая.

Зафир откровенно скучал, его карие глаза были пусты. Клод казался разозленным, словно хотел лично свернуть шею всем, кто находился в комнате.

Видя, что они еще не в курсе, я вдруг почувствовала себя неловко.

— Вы могли ее поранить, — продолжал Ксандр угрожающе тихим голосом. — А я ожидаю, что вы будете защищать ее ценой собственной жизни. Все вы. — И он произнес слова, от которых у меня по коже побежали мурашки. — Так, словно вы защищаете свою будущую королеву. — Он вытянул руку с мощными мышцами и коснулся щеки Иден. Провел пальцами по ее лицу, и она зажмурилась. — Я ясно выразился?

Ее окружали смешанные эмоции, подобные грозовому облаку: страх, сожаление, преданность и что-то еще, неожиданно близкое к страсти. Из-под закрытого века выкатилась слеза, прочертив по щеке влажную дорожку. Она кивнула, открыла черные глаза и посмотрела не на Ксандра, а мимо него, туда, где стояла я.

— Я все поняла, — проговорила она, клянясь мне в верности.

— Как такое возможно? Она же простая торговка, которую ты встретил в клубе! — воскликнул Клод на королевском языке. С тех пор, как люди Ксандра убрали оружие, он не желал на меня смотреть. С тех самых пор, как Ксандр объявил, кто я такая.

Зафир отнесся к этому более спокойно.

— И как отреагирует твоя бабка, когда обо всем узнает?

Мысль о том, что королева Сабара, женщина, с которой вел войну Ксандр и его революционеры, была бабушкой Макса, казалась крайне неприятной. Об этом не следует забывать, подумала я. Откуда мне знать, кому верен Макс на самом деле?

— Она будет в восторге, — вмешался Ксандр. — А как иначе? Чарли может оказаться наследницей, которую она ищет и которую не смогла создать ее собственная семья. И я собираюсь сделать так, чтобы старуха не наложила на нее свои лапы.

Зафир склонил голову, словно принимая загадочные объяснения Ксандра. Я молча стояла в тени.

В конце концов, мое терпение лопнуло, и я с раздражением взглянула на них.

— Я не собираюсь занимать место королевы.

Только Клод и Зафир отреагировали на мое вмешательство, напомнив о том, что до сих пор им было неизвестно о моей способности понимать королевский язык.

— Она понимает? — Каменное лицо Зафира тронула улыбка предвкушения.

— Понимает, — кратко ответила я, словно он говорил со мной.

Однако Зафир обращался не ко мне.

— А что еще она умеет делать?

Ответил Макс. На англезе.

— Ничего такого, о чем бы она знала, но время покажет.

Впервые я подумала, что могу уметь и нечто большее, чем просто понимать другие языки.

— А сестра? Она уже проявляла свой дар? — Это был Клод, явно недовольный сделанным открытием. Единственная разница состояла в том, что он обращался прямо ко мне.

— Нет. — Макс покачал головой, и я догадалась, что мое молчание в доме он принял за отрицательный ответ.

Ксандр положил руку на плечо Иден. Это был братский, дружеский жест, и я подумала: сколько же времени они сражаются вместе?

— Надо решить, что делать дальше. — Он вопросительно поднял брови. — Полагаю, настало время королеве Сабаре узнать, что у нас есть Чарли.

— А мои родители? А Арон? — воскликнула я, устав от разговоров о себе, словно я была скотина, животное, предназначенное только для достижения их целей. — Мы должны освободить их.

Лицо Ксандра посерьезнело, и его слова прозвучали жестоко и равнодушно.

— Для этого может быть слишком поздно. Сейчас наша забота — не они, — произнес он.

— Нет, нет, нет! Ты не понимаешь! — Я покачала головой, демонстративно скрестив руки на груди. — Они и есть твоя забота. — Я взглянула на него, на Иден и повернулась к Максу. — Ты тоже считаешь, что слишком поздно? Правда? — спросила я.

Макс подошел ко мне.

— Вряд ли они погибли, если ты это имеешь в виду. — Он нахмурился, пристально глядя на меня; его серые пронзительные глаза заглядывали в самую душу в поисках слабины, словно вес этой или любой другой информации мог быть слишком тяжелым. — Но моя бабка безжалостна, и если она считает, что есть хотя бы шанс, что они могут знать твое местонахождение…

Я вновь повернулась к Ксандру, не желая, чтобы Макс заканчивал свою мысль, и не отваживаясь размышлять над словами, которых он не произнес.

— Видишь? Они живы, — сказала я, требуя, чтобы он обратил на меня внимание. — Мне совершенно необходимо туда попасть.

А потом обратилась к Максу:

— Ты должен организовать мне встречу с королевой.

— Чарли, это плохая затея, — проговорил Ксандр, и я сочла хорошим знаком, что больше он на меня не кричит. — Сабаре нельзя доверять.

— Тебе ее не убедить, — настаивал Клод, повторив эти слова уже несколько раз.

— Они правы, Чарли, — согласился Макс. — Она — королева и моя бабка, и я ей не доверяю. Она скажет и сделает все, если это позволит ей добиться своего. — Он взял меня за руки, словно пытаясь убедить своим прикосновением.

Я устала от этого разговора. Там были мои родители — что еще мне оставалось делать? Я выдернула руки, глядя, как его пальцы скользят по моим.

— Я должна, — прошептала я. — Пожалуйста, просто помоги.

Ксандр вновь попытался меня образумить.

— А что если я просто тебя не отпущу?

Но в его словах не было реальной силы.

Я ощетинилась.

— А у тебя есть выбор? Тебе ведь нужно мое сотрудничество, но пока ты не поможешь освободить моих родителей… — Я замолчала. Остальное пусть додумывает сам.

Его глаза потеплели, хотя брови сдвинулись к переносице.

— Значит, ты будешь с нами сотрудничать? Согласна стать нашей королевой?

— Я говорю, что никакого сотрудничества не будет, если вы мне не поможете.

Ксандр широко улыбнулся.

— Я вижу перед собой перспективного переговорщика, — похвалил он меня, и за этими тщательно подобранными словами я разглядела хитроумие. Он выбрал не ту стезю, подумала я. Ему бы стать дипломатом. — Из тебя выйдет великолепная королева.

 

Глава девятнадцатая

— Есть кое-что, что тебе надо знать, если ты собираешься встретиться с ней лично, — произнес Ксандр, и я подумала: почему советы дает он, а не Макс или один из королевских телохранителей? Наверняка у них более тесный опыт общения с королевой. Однако они не возражали, чтобы ответственность за мое просвещение взял на себя именно он.

— Она невероятно хитра, и пусть тебя не обманывает ее дряхлый вид. Кроме того, не забывай о ее жестокости. — Он прохаживался по комнате взад-вперед, и мне было трудно уследить за ним. Из-за этих перемещений у меня кружилась голова. — Я бы чувствовал себя лучше, если б мы все пошли с тобой. Не стоит оставаться с ней наедине.

— А если она не захочет с нами встретиться? — спросил Макс у Ксандра.

Взмахнув рукой, тот отмел эту мысль.

— Разумеется, она захочет увидеть Чарли. Она годами планировала эту встречу.

Судя по всему, Макс об этом не знал. Он покачал головой.

— Откуда тебе известно, что она планирует?

— Мне известно больше, чем ты думаешь. Возможно, больше, чем кому-либо другому. — Он саркастически усмехнулся, но никто ему не возразил. Одна я удивлялась, откуда этот революционер так хорошо знает правительницу нашей страны.

Он перестал ходить по комнате и остановился прямо передо мной. Он посмотрел на меня с такой знакомой нежностью, что я едва не забыла, чьи это глаза. Я моргнула, осознав, что восхищение, которое я в них вижу, исходит от Ксандра, а не от Макса.

— Она собирается вытянуть из тебя обещание разделить с ней трон.

— Но это бессмысленно, — перебил его Макс. — Как они будут править совместно? Как сохранят верность подданных? Как будут решаться споры?

— Это древняя магия. Королева гораздо старше, чем тело, которое она населяет. Это не первое ее правление. — Слова Ксандра казались детской сказкой, но никто ему не возразил.

— О чем он говорит? — спросила я, поворачиваясь к Максу.

Но на мой вопрос ответил Зафир, говоря тихо, почти нараспев.

— Все так и есть. Душа королевы — ее Сущность, как она ее называет, — переходила из одного тела в другое еще до того, как она впервые заняла свое место на троне Лудании. Один правитель, разные тела.

Ксандр подхватил эстафету.

— Она очень сильна, но чтобы сменить старое тело на новое, ей нужно разрешение. И сейчас она в отчаянии — ее время на исходе. Прежде, чем она перенесет свою Сущность в твое тело, ей необходимо получить твое согласие. Иначе она так и останется в ловушке. Если ее старое тело умрет, она умрет вместе с ним.

— Но почему именно мое? Почему она не может найти кого-нибудь еще и занять ее место?

Ответ казался очевидным, но я должна была его услышать.

— Потому что ты королевского рода. Ты единственная наследница, которую она может найти.

Я нахмурилась.

— Но так ли это? Ведь моя мама не происходит из королевского рода. А отец не может быть чистокровным. Насколько сильна моя кровь на самом деле?

У Ксандра, судя по всему, имелись ответы на любые вопросы, и он ответил легко, без колебаний.

— Это действует не так, Чарли. Женская кровь, не важно, насколько далеко она находится по линии наследования, сильна и чиста у любой, как если бы она представляла первое поколение. Ее дары будут столь же сильны, как и дары ее предков. — Он поднял брови, предлагая задавать другие вопросы, но у меня оставался только один.

Мои брови сошлись на переносице.

— А что будет, если я приму эту ее… Сущность? Что тогда случится со мной?

— Ничего с тобой не случится, — перебил меня Макс, схватил за плечи и развернул к себе. — Потому что ты этого не сделаешь. Ты скажешь ей, чтобы она катилась ко всем чертям.

Но Ксандр не обратил внимания на вспышку Макса, дав мне единственный ответ, какой у него был.

— Полагаю, в тебе есть место только для одной души.

Никто больше не сказал ни слова; молчание словно высосало из комнаты весь воздух. Королева собиралась торговаться: моя жизнь в обмен на жизнь моих родителей. Она была хитра, как и говорил Макс. Что ж, значит, я должна быть хитрее.

— Макс прав, — заявила я, подняв голову и приняв решение. — Она может катиться ко всем чертям.

Когда я ушла, они все еще спорили, каким способом доставить известие королеве. Макс хотел пойти сам и удостовериться, что суть была понята, а заодно вытребовать у королевы обещание, что мне не причинят вреда. Но Ксандр возражал — он все еще не доверял Максу. В конце концов, было решено, что пойдет Клод, который должен взять с собой одного бойца сопротивления. Кто будет этим бойцом, все еще являлось предметом спора.

Поскольку мы находились под землей, где правила тьма, я не имела представления, день сейчас или ночь, однако отчетливо ощущала, как у меня все болит и в каком я изнеможении.

Когда я вошла в комнату, Анджелина не спала, и я подумала, ложилась ли она вообще. Я опустилась на колени, и она оказалась в моих объятьях. От нее пахло потом, сном и грязью, и я глубоко вдохнула, прижимая ее к себе. Горящие голубые глаза никак не свидетельствовали о ночах случайного сна и прерывистых сновидениях. Глядя в них, легко было представить, что она — необычное существо.

В мои же глаза словно насыпали песок, и я потерла их тыльной стороной руки, чтобы прогнать усталость.

Я с тоской посмотрела на лежащий на полу тюфяк, на подушки и колючее одеяло. Брук взяла Анджелину за руку, собравшись отправиться на завтрак, а я тем временем погрузилась в беспокойный сон, полный видений о солдатах, королевах и потерянных душах.

Меня разбудил шум воды, словно ее переливали из одного сосуда в другой. Звук был негромким, но все же я его услышала.

Я открыла глаза и моргнула, надеясь, что все это не сон: в комнате стояла большая металлическая ванна, над которой поднимался пар.

Ванна. Кто-то принес для меня ванну.

Иден открыла занавеску, крепившуюся над дверью, и двое мужчин внесли огромные ведра с водой, вылив их в ванну.

— Клод вернулся. Мы уходим, как только все будут готовы. — Ее черные глаза встретились с моими, и она подняла бровь. — Ксандр подумал, что тебе захочется вымыться. — Она повернулась. — Я буду снаружи.

— Погоди! А где Анджелина?

Иден кивнула, и ее хладнокровный облик на мгновение исчез. В такие моменты находиться рядом с ней было гораздо легче. Сейчас я чувствовала себя так же, как она, хотя скоро должна была встретиться с королевой.

— Она уже пообедала, но захотела остаться поиграть с другими детьми. По-моему, ничего страшного. Время здесь идет медленно, особенно если нечем себя занять.

Она была права. Мне не хотелось, чтобы Анджелина оставалась в этой темной комнате целый день. Или ночь, в зависимости от того, что за время суток наверху.

— Ладно, — наконец, согласилась я.

За ее спиной опустились занавески, и я посмотрела на воду. Никогда бы не подумала, что ванна, особенно стальная, может выглядеть так заманчиво. Я быстро разделась и скользнула в воду.

Мыла не было, поэтому я просто отмокала, наслаждаясь прикосновением воды к голой коже. На ребрах, которыми Ксандр приложил меня об пол, возникли синяки, и я осторожно потрогала их. В неудобной ванне было тесно, но все же я сумела вытянуться, скрыв под водой голову и лицо. Я запустила пальцы в волосы, пытаясь как можно лучше их отмыть. На секунду я словно оказалась в раю.

Когда вода остыла, я вылезла из ванны и обернула себя старым полотенцем. В тот момент я заметила стопку чистой одежды, аккуратно сложенную на краю тюфяка. Моей одежды, принесенной из дома. Была здесь стопка и для Анджелины. Мне показалось слишком рискованным посылать за ней кого-то к нам домой.

Я быстро вытерлась, оделась, сидя на краю тюфяка, промокнула полотенцем волосы и расчесала их пальцами, чтобы они не перепутались.

Казалось, с тех пор, как я была чистой и отдохнувшей, прошла целая вечность; прежде я относилась к такой роскоши как к должному. Трудно представить, что с вечера нападения на город прошло всего два дня.

Снаружи негромко постучали.

— Чарли? — Это был Макс, и я вдруг поняла, как мне здесь одиноко.

Сердце нервно заколотилось, отдаваясь во всем теле ритмичным эхом, и я прочистила горло.

— Войди.

Он ступил в комнату, и я улыбнулась шире, чем собиралась. Я не хотела дать ему понять, как рада его видеть.

— Можно? — спросил он, указывая на место рядом со мной.

Я кивнула с серьезным выражением лица, но когда он сел рядом, мое сердце забилось еще сильнее.

— Как ты, держишься? Ты ведь понимаешь, что не обязана этого делать?

— Все будет в порядке, — уверенно ответила я, но все же прикусила губу. — Могу я задать тебе вопрос?

— Любой.

— Ксандр был прав, что не послал к ней тебя? Можем ли мы… могу ли я тебе доверять?

Его улыбка была неожиданной. Он убрал с моей щеки мокрую прядь волос.

— Ты можешь доверять мне, Чарли. И Ксандр тоже, хотя иногда мне хочется дать ему по физиономии. Он знает это, хотя не хочет признаваться.

Его ленивая ухмылка была невероятно соблазнительной. Хотела бы я иметь в себе силы сопротивляться искушению, но их у меня не было, и я придвинулась ближе. Мерцающая в углу лампа отбрасывала на его лицо тени, меняя формы и цвета, но это не имело значения. Все равно он был прекрасен.

Его рот оказался в нескольких дюймах от моего, и я смотрела на его губы, не в состоянии отвести взгляд и сделать вдох.

— Который час? — спросила я, надеясь, что этот вопрос его остановит, и он не станет ко мне приближаться.

Он улыбнулся, и я увидела его зубы, каждую их подробность, включая крошечную щербину, которую невозможно было заметить издалека. Его дыхание было теплым и обещающим.

— А что? Ты куда-то торопишься? — В его хриплом, неровном голосе было что-то, чего я не могла понять, но из-за чего пальцы моих ног поджались.

Когда его губы коснулись моих, сердце остановилось, и я перестала ощущать его ритм, погрузившись в наш поцелуй. Я закрыла глаза, приказывая себе отодвинуться, но так и не смогла выполнить это простое движение.

Поначалу поцелуй был осторожным — просто легкая встреча губ, соприкоснувшихся на краткий миг. Словно два пера или еще легче… Мой едва заметный пульс говорил на собственном знакомом языке.

Но потом я подвинулась — ближе, а не дальше, как мне бы следовало сделать, — отвечая на его мягкую просьбу. Говоря ему, что хочу большего.

Он запустил пальцы в мои мокрые волосы и притянул к себе, пока наши грудные клетки не соприкоснулись. Обняв его за плечи, я прижалась к нему и раскрыла губы, не зная, что теперь делать, желая только оказаться еще ближе. Его язык скользнул мне в рот, и моя кровь наполнилась жидким огнем, распространявшим по телу волны желания и страха.

Никогда и ничего в своей жизни я не хотела так сильно.

И никогда так сильно не боялась своих чувств.

Я все еще дрожала, когда, наконец, отвернулась, прервав поцелуй. Это было самым трудным, что я когда-либо делала. Вспухшие губы покалывало, и без его прикосновения они казались слишком холодными.

Глаза Макса остекленели, как, вероятно, и мои. Прежде я никогда не видела выражения прерванной страсти, но теперь смотрела прямо на него. Меня охватило разочарование.

Он пришел в себя быстрее, чем я, и спустя несколько секунд уже восстановил дыхание. Меня разозлило, что он так скоро собрался, — как будто имел большой опыт в деле, в котором я была новичком. Я смотрела на него, стараясь не обращать внимания на укол ревности, появившийся при этой мысли.

— Что мы делаем? — спросила я, выравнивая дыхание.

— По-моему, целуемся.

— Тихо. — Я накрыла ладонью его губы, стараясь не думать о том, что этот рот делал с моим всего минуту назад. Мне не хотелось, чтобы нас услышала Иден.

— В чем дело, Чарли? Ты злишься на то, что я тебя поцеловал? Или на то, что ты ответила?

Я опустила глаза и тихо сказала:

— Просто я не знаю, чем это может кончиться. Что хорошего может из этого выйти. Из нас.

Он поднял мой подбородок, и от этого жеста у меня в животе все перевернулось.

— Кто сказал, что это кончится? — Он провел большим пальцем по моей нижней губе.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть его бездонных глаз и не представлять, что смотрю в них вечно.

— Я дочь торговца, Макс. — Горечь, прозвучавшая в моих словах, была наполнена болью даже для моих ушей.

Макс вновь поднял мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Когда я открыла глаза, он ответил:

— Ты принцесса, Чарли.

Мир вокруг нас замер. Макс продолжал меня рассматривать. Казалось, к этим словам я не смогу привыкнуть никогда. Одно дело — говорить о встрече с королевой или представлять мою сестру и отца давними родственниками старой королевской семьи. И совсем другое — слышать, что так говорят обо мне. Слишком легко я проглядела этот факт.

Конечно, он прав. Я принцесса. В его объятьях я позволила себе забыть об этом факте. В его объятьях я была просто собой.

— Значит, все дело в этом? — Мне не хотелось задавать такой вопрос, но я должна была знать правду.

Макс выглядел смущенным.

— О чем ты?

Я сжала челюсти, собираясь с духом.

— Это. Поцелуй. Поэтому ты сказал, что я тебя интригую? Ты подозревал, что я принцесса?

Кто еще подходит человеку такого происхождения, как Макс?

Его улыбка меня обезоружила. Убрав с моего лица локон, он тихо ответил, лаская голосом мое сердце.

— Чарли, я бы нашел способ быть с тобой, окажись ты хоть дочерью слуги. Ты интригуешь меня, но не по той причине, о которой говоришь.

Склонившись, он вновь поцеловал меня, мягко, нежно, сладко, не позволяя больше с ним спорить, и я подумала, как одно простое действие может быть столь трагичным и приятным одновременно.

Королева

Королева сдержала улыбку — свою настоящую улыбку, — испытывая в эту секунду истинное наслаждение.

— Вы обнаружили их базу? Их оперативный центр?

Бакстер кивнул.

— Да, Ваше Величество.

Ее губы дрогнули.

— Уверены? Другого провала я не потерплю.

При упоминании о своем проступке он склонил голову, и его дородная фигура вздрогнула.

— Конечно, нет, моя королева. На этот раз мы уверены. Повстанцы выслали в восточную часть города небольшую группу солдат, что-то вроде прикрытия. Одна из наших поисковых команд вернулась и сообщила, что они отследили их путь до самого входа под землю. — Он встретился с ней взглядом и улыбнулся. — На этот раз мы их возьмем.

Она почти дрожала от предвкушения. Наконец, она произнесла слова, которые так долго мечтала сказать:

— Когда вы будете готовы к нападению?

Бакстер поднял голову и отважился бросить взгляд на женщину на троне.

— По приказу Вашего Величества. Войска ожидают команды.

Больше она не стала сдерживать улыбку.

— Хорошо, Бакстер. Очень хорошо.

На лице советника отразилось облегчение: он понимал, что благодаря хорошим новостям едва избежал смертной казни. Он знал, что больше не может позволить себе ее разочаровывать.

— И последнее, Бакстер. — Она поднесла к губе кривой палец, решив, что настало время приступить к подготовке.

— Да, Ваше Величество?

— Мне все равно, как ты это сделаешь, однако никто не должен подвергнуть сомнению мой указ. Сообщи всем, что скоро у нас будет новая королева.

 

Глава двадцатая

— Анджелина, ты должна остаться здесь. Сейчас не время спорить. Обещаю, я скоро приду, — говорила я, склонившись к ее уху. — А если будешь хорошо себя вести, принесу тебе подарок. — Я улыбнулась и выпрямилась. Наверняка у меня найдется какое-нибудь угощение, способное порадовать четырехлетнего ребенка. — С тобой останется Иден. — Я посмотрела на синеволосую женщину, внимательно наблюдавшую за нами. — Она о тебе позаботится. Верно, Иден?

Иден, солдат до мозга костей, резко и по-деловому кивнула.

Я посмотрела на Анджелину.

— Ты ей доверяешь?

Анджелина не отвела от меня своих больших глаз и поначалу не отреагировала. Такая задержка показалась мне тревожным знаком. Я должна была знать ответ. Но потом ее глаза чуть блеснули, и она едва заметно кивнула.

Вряд ли кто-то мог понять, сколько смысла крылось в этом простом жесте.

Иден была достойна доверия. Так сказала мне Анджелина.

В этот момент я открыла для себя еще одну способность своей сестры. То, что раньше выглядело странной интуицией — возможностью знать, кому можно довериться, а кому нельзя, — оказалось чем-то большим. Даром, подобным дару исцеления.

Мы были причиной, по которой наши родители так беспокоились, постоянно прятали нас и учили держать необычные таланты в тайне. Они знали, кто мы и что мы есть.

Я вновь улыбнулась сестре, довольная принятым соглашением. Поцеловав ее в щеку, я заметила сладкий запах дыхания и подумала: неужели она успела получить угощение от своей новой няни?

Неудивительно, что Анджелина была готова остаться с Иден.

Я вернулась к Максу, глубоко вздохнула, пытаясь успокоить нервы, и сказала:

— Хорошо. Я готова.

Когда мы отошли от сестры на достаточное расстояние, он повторил:

— Ты не обязана этого делать, понимаешь?

В его словах я услышала сомнение.

— Обязана. Это единственный способ спасти родителей. Вспомни, что говорил Клод — она их не тронет, если я приду во дворец.

— Но она и не обещала отпустить их, — возразил Макс, в очередной раз напоминая, что его бабка тщательно выбирает слова. — Тебе надо было встретиться с ней в каком-то другом месте. Дворец — ее вотчина.

— Это ее страна, Макс. И вся она — ее вотчина. Думаешь, она не переиграет нас где-то еще? Кроме того, чем дальше от Анджелины, тем лучше.

Я остановила Макса, воспользовавшись этим, чтобы коснуться его руки. Он не возражал и притянул меня к себе; выйдя из толпы, мы огляделись в поисках тихого места, где можно было поговорить.

Он смотрел вниз, на наши переплетенные пальцы, и у меня в животе словно били крыльями тысячи бабочек. Щекой я чувствовала его дыхание, хотела повернуться к нему, найти его губы своими. Меня отвлекало даже простое прикосновение, и я должна была сосредоточиться, чтобы вспомнить, для чего хотела побыть с ним наедине.

Я тихо спросила:

— Кто такой Ксандр?

Макс резко поднял голову.

— В каком смысле? Он — лидер повстанцев.

Вряд ли он надеялся, что я поверю его лжи. Даже без сестры, которая могла бы его разоблачить, я чувствовала неправду.

— Ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь, Макс, — настойчиво произнесла я, выдернув свою руку и подбоченившись. — Я хочу знать, почему он разговаривает на королевском языке, как и ты. Откуда он взялся? Почему он так много знает о королеве?

Тогда он махнул рукой, и нежелание говорить об этом, которое я чувствовала, так и осталось невысказанным. В конце концов, он шумно выдохнул.

— Ксандр из дворца, Чарли. Он мой брат.

— Я собирался тебе рассказать, — в очередной раз пытался оправдаться Макс, когда мы садились в ожидавший нас транспорт. Он опустился рядом, но, казалось, находился в милях отсюда. — Просто не было подходящего момента. Кроме того, я не думаю, что теперь это важно.

На заднем сиденье мы были одни.

По настоянию Макса, Ксандр, Клод и Зафир сели вперед. Если бы мы разговаривали как обычно, они бы нас услышали. Но Макс говорил тихим, просительным шепотом. А я упрямо молчала.

Впервые я ехала в топливном автомобиле, и это было ни с чем не сравнимо. Я будто плыла на облаке. Машина гладко и плавно скользила по каменным улицам. Даже в Капитолии автомобили встречались редко, и люди отходили с их пути, замирая на тротуарах и восхищенно глядя вслед. Человек моего класса редко получал такую возможность.

Потом я вспомнила, к какому классу принадлежу на самом деле, и поняла, что ошибаюсь. Именно этот уровень роскоши мне и полагался.

Наверное, я никогда к этому не привыкну.

Повернувшись, я стала смотреть в окно: достигнув бетонных городских стен, машина без остановки миновала пешеходные полосы на пропускном пункте. Тем, кто мог позволить себе такую роскошь, как автомобиль, не требовалось проходить обычную проверку документов, положенную всем остальным. Считалось, что такие люди безупречны и чисты перед законом.

Это был первоклассный день, поскольку я никогда прежде не бывала за городом. Я родилась внутри городских стен. Я слышала истории о полях, лесах, маленьких городках и деревнях, даже видела рисунки. Но взглянуть на это своими глазами — совсем другое дело. Это было так же прекрасно, как первый поцелуй.

По коже побежали мурашки, когда я подумала о касавшихся меня губах Макса и вспомнила, что он сидит рядом.

Тишина, царившая внутри автомобиля, была насыщенной, и хотя я собиралась продолжать его игнорировать, любопытство взяло верх. Кроме того, я утешилась тем, что он уже несколько раз извинился.

Любопытство — это наркотик, говорил мне отец, если я задавала слишком много вопросов. Мне бы хотелось учитывать детские предупреждения относительно своей пытливой натуры, но любопытство перевешивало. И все же я не смотрела на Макса, когда, в конце концов, прошептала:

— Как ты мог отвернуться от собственного брата?

Его лицо помрачнело.

— Я от него не отворачивался. Это он счел, что иметь королевское происхождение — недостаточно хорошо. Он хотел изменить мир.

Я посмотрела на сидевших передо мной мужчин, на затылок Ксандра, пытаясь понять, как могла упустить сходство между ним и Максом. Оно проявлялось не только в чертах лица — их глаза были разных оттенков жидкой стали, — но и в телосложении. Даже голоса были одинаковы. Меня настолько поглотила разница между ними, что я совершенно не замечала, насколько они похожи.

Макс попытался приблизиться и взял меня за руку.

Я выдернула ее, еще не готовая к тому, чтобы он меня касался.

— Вся ложь, с которой я сталкиваюсь, идет от тебя.

Эти слова были истинны, но я понимала, что несправедлива — я могла доверять Максу. Анджелина предупредила бы меня, если б это было не так.

Он глубоко и нетерпеливо вздохнул, и Зафир обернулся к нам, приподняв черные брови, чтобы удостовериться, в порядке ли его принц. Макс покачал головой и махнул рукой охраннику.

— Чарли, пожалуйста. Я не прошу тебя выбирать чью-то сторону — мою или моего брата. Но скоро ты встретишься с моей бабкой. Я лишь хочу стоять рядом. — Он взял меня за руки, пристально вглядываясь в глаза. — Верь хотя бы, что я помню о твоих интересах и сделаю все от меня зависящее, чтобы тебя уберечь. — Макс давал мне обет, как уже делал это, написав записку и вложив ее в учебник истории.

Однако напоминание о том, куда мы направляемся, только добавило мне неприятных ощущений.

Во дворец. В королевский дворец.

Я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

Дворец был удивительным местом. Мы оказались на его землях задолго до того, как увидели здание. Похоже, его зеленые лужайки косили вручную: идеально ровные травинки образовывали расстилавшиеся перед нами широкие зеленые волны.

На сверкающей глади прудов плавали дикие птицы с фантастическим оперением, а лесистые земли уходили вдаль до самого горизонта. Если бы рай существовал, он был бы похож на это место.

Я посмотрела на Макса: из-за нервного ожидания простить его обман было легче. Он прав — мне действительно требовалась поддержка.

— С тобой все будет в порядке, — заверил он. — Я рядом.

Когда машина въехала в ожидавшие нас открытые ворота, у меня вырвался вздох. По обе стороны каменной подъездной дорожки росли подстриженные кусты, которые загораживали все, что находилось по бокам, и заставляли смотреть на открывавшиеся впереди земли.

Взволнованная тем, что скоро мы увидим дворец, я вытянула шею, пытаясь разглядеть его за спинами трех огромных мужчин, сидевших прямо передо мной. Но они закрывали весь обзор, и я уловила только отдельные архитектурные детали из камня, железа и стекла. Однако это не удовлетворило мое растущее любопытство и не успокоило встревоженные нервы.

Все происходило так быстро, что времени на виды не оставалось. Автомобиль затормозил, двери открылись. Мое сердце застучало сильнее. Макс вышел первым, и я знала, чего он ждет, но не могла найти в себе силы двинуться с места.

Ксандр, сидевший впереди, повернулся, глядя на меня с восхищением.

— Ты сможешь, Чарли. Ты сильнее, чем тебе кажется.

Сказал бы он это, если б знал, как дрожат у меня руки, а кожа ощущается хрупкой, словно лед — казалось, она пойдет трещинами, если я резко сдвинусь с места. Или отважусь вдохнуть.

Здесь мои родители, напомнила я себе. И Арон. Я им нужна.

Этого было достаточно, чтобы я пошевелилась.

Я взяла Макса за руку, и он вытянул меня из автомобиля. Я стиснула челюсти, чтобы не стучать зубами, и встретилась с ним взглядом. Мне требовалось увидеть и впитать в себя его спокойствие.

Нежность, сквозившая в его глазах, уняла озноб и придала мне сил.

Однако когда я вышла из машины, не роскошь дворца привлекла мое внимание, а тысяча солдат, застывших перед ним безупречно ровными шеренгами. Их позы были выверены до последней мышцы. Все они были большими, сильными, внушающими благоговение. Вид этой мощи поразил меня до глубины души.

Глаза мои расширились, дыхание едва не остановилось.

Макс взял меня за руку и заставил сделать первый шаг в их сторону. Зафир и Клод встали по обе стороны от нас.

Откуда-то издалека, из-за этого огромного человеческого поля, донесся одинокий голос, отдавая замершим солдатам приказ, и в мгновение ока сотни голов склонились, и сотни людей одновременно опустились на колени. Меня потрясла эта демонстрация уважения, гармоничное проявление почтения.

Я видела такое лишь раз, в бомбоубежище под городом, в ночь атаки. Тогда я узнала, что Макс — принц.

— И все это ради тебя? — прошептала я, беря Макса за руку и больше не заботясь о том, что нас могут увидеть.

В ожидании ответа я рассматривала солдат, опустившихся на колени в знак уважения.

— Нет, Чарли. Это ради тебя.

Королева

Она стояла у окна, наблюдая за тем, как ее люди — воины и гвардейцы — склоняются перед девушкой. Бакстер отлично поработал, передав военным ее послание и сделав так, чтобы новую королеву приветствовали по всем правилам.

Это была девушка, которую она искала. Наследница, которую так надеялась найти.

Она должна быть осторожной, чтобы добиться ее сотрудничества и убедиться, что не совершает ошибку. Если она все сделает верно, эта девушка подарит ей еще одну жизнь в качестве правительницы. Новое начало.

Если же она ошибается и то, что она узнала о ней, неправда, — все кончено. Все.

Но тут из автомобиля вышел Александр, и она замерла; ритм ее сердца мгновенно сбился, и она мысленно вернулась во времени назад, к тем дням, когда он был ее любимчиком, единственным ребенком мужского пола, удостоенным подобного отношения. Он был первенцем ее сына, непослушным мальчишкой, даже тогда стремившимся к справедливости. Его никогда не пугали ее непроницаемый вид и холодные взгляды. Когда он, улыбаясь, забирался к ней на колени — чего не смел делать ни один ребенок, — ее ледяное сердце таяло. Она угощала его сладостями и делала подарки. Только ему она позволяла заходить в ее внутренний кабинет, и он жил и учился в ее крыле дворца. Она держала его при себе.

Она любила его.

А он от нее отвернулся.

И теперь он, враг ее трона, стоял на стороне девушки. Взгляд на некогда любимого внука превратил ее сердце в лед.

Внезапно ей захотелось увидеть выражение его лица в тот момент, когда она поделится припасенным для него сюрпризом.

Там же был и Максимилиан, еще один ее внук, ничем не отличавшийся от остальных мужчин. Он тоже стоял рядом с новой королевской наследницей. Но не он стал причиной ее пошатнувшейся решимости. Причиной были его верные телохранители, застывшие по обе стороны от девушки. Они всегда были преданы Максу, ребенку, которого защищали с рождения, и если он выбрал свою сторону, поддавшись симпатичному личику, они последовали за ним.

А королевские телохранители — не та сила, которую можно игнорировать.

К счастью, у королевы был замысел. План, который сокрушит их всех, уже начинал разворачиваться.

 

Глава двадцать первая

В моих ушах все еще звенели крики Макса, схваченного королевскими гвардейцами. Никто не предполагал, что нас сразу же разделят. И хотя никто из вооруженных гвардейцев не посмел тронуть Клода и Зафира, они тоже оказались участниками насильственного задержания… но им позволили тихо уйти.

Сколько костей могло быть сломано, если б дела пошли иначе?

Мне пришлось долго привыкать к изменившимся обстоятельствам. Я не ожидала, что королева Сабара возьмет нас в плен.

Мы должны были просто встретиться, мысленно возражала я. Мне лишь хотелось поговорить с королевой.

Но больше всего меня поразило, что Зафир отказался идти с Максом, с принцем, которого поклялся защищать ценой собственной жизни, и настоял на том, чтобы остаться со мной. Я не поняла, почему он так сделал, а он ничего не объяснил, однако никто не стал задавать гиганту вопросы, когда он взял меня за руку и отказался уходить. Очевидно, я была под защитой Зафира, хотела я того или нет.

Я подошла к окну, протоптав дорожку в толстом ковре.

— И сколько еще она собирается нас здесь держать?

Зафир молчал. Он перестал отвечать на вопросы, когда я начала задавать одни и те же.

Я смотрела на земли, которые мы проезжали перед тем, как попасть во дворец. Поначалу казавшиеся идиллией, сейчас они представлялись изолирующим пространством. Еще одна преграда между нами и городом, который мы оставили за спиной.

Глаза стали мокрыми от слез, но я старалась сдерживаться. Планировала ли королева встречу, или это была ловушка? И кого в таком случае она хотела поймать? Меня или Ксандра?

Я почувствовала вину за то, что позволила Ксандру идти с нами. Он отвечал за людей, которые его поддерживали и доверяли ему свою жизнь. Не надо было разрешать ему сопровождать нас во дворец. Я была обязана убедить его остаться.

Я провела рукой по подоконнику, восторгаясь мастерству, вложенному в каждую, даже самую незначительную деталь комнаты. Тончайшая резьба была сделана вручную, мастерски. За то время, что мы находились в спальне, мне удалось запомнить едва ли не все украшающие ее элементы.

Это была самая роскошная комната, какую я когда-либо видела или даже воображала. Все ткани, вплоть до простыни на кровати, были сотканы и вышиты вручную. Тщательно собран каждый предмет мебели. Все металлические детали были идеальной формы, дорогие, отполированные до слепящего блеска.

Великолепно обставленная тюрьма.

— Думаешь, Макс где-то поблизости? — Я повернулась к Зафиру, не в силах задать вопрос о родителях, опасаясь, что голос меня подведет.

Зафир находился на том самом месте, где встал, когда мы сюда вошли, — рядом с дверью, не двигаясь и почти не мигая. Он взглянул на меня, и, когда, наконец, ответил, я подумала, не из жалости ли он со мной говорит?

— Его покой на верхнем этаже. Наверняка его держат там.

— У него своя комната?

— Он принц. Это его дом.

Я сделала шаг назад и ухватилась за спинку высокого стула. Дом. Почему мне не приходило это в голову? На меня будто налетел мощный порыв ветра и чуть не сбил с ног. Дворец не был похож на чей-то дом.

— А его родители? — спросила я, понимая, что слишком назойлива, но не в силах себя сдержать.

Однако Зафир был не против рассказать о Максе.

— Его отец, сын королевы, погиб вскоре после рождения Макса, во время охоты. Поскольку мать Макса больше не могла рожать наследников и принцессы королеве было не дождаться, она ей заплатила и отправила прочь. Больше о ней никто не слышал.

Я попыталась представить, каково это было для Макса и Ксандра.

Расти без отца и знать, что мать бросила их ради денег. Жить во дворце без родителей.

Я посмотрела на него и почувствовала, что из глаз текут слезы. Мой голос дрожал.

— А мои родители, Зафир? А Арон? Как ты думаешь, где они сейчас?

— Они здесь, — ровно ответил тот.

Скребущий звук, раздавшийся по другую сторону огромной кровати с резным пологом, напоминал скольжение одного тяжелого булыжника по поверхности другого. Только когда Зафир покинул свой пост у двери, взял меня за руку и притянул ближе, я сумела разглядеть в стене отверстие. Тайный проход.

Заглянув внутрь, я увидела широкую улыбку Ксандра. Рядом стоял серьезный Клод. А потом между ними пролез Макс. Он схватил меня и обнял, целуя волосы, щеки и губы.

— Ты в порядке? — выдохнул он, и я кивнула, сознавая, что на нас смотрит несколько человек.

Я едва могла поверить, что он пришел за мной.

— Скорее, — поторопил нас Ксандр. — Не знаю, сколько у нас времени, прежде чем они поймут, что мы сбежали.

— Что это за место? — спросила я, заглядывая в узкое отверстие, потайной ход внутри стен замка, но Макс уже тянул меня за собой. За нашими спинами вновь донесся каменный скрежет, и Зафир запечатал проход.

— В детстве мы играли в этих коридорах, — объяснил Макс, и в мерцавшем свете лампы Ксандра я увидела ухмылки, которыми обменялись они с Максом. — Проходы идут через весь дворец, соединяют почти все комнаты и уходят под землю. Мы наведывались в подвалы, искали там сокровища. Тут есть целая комната, заваленная предметами, связанными с правлением вашей семьи. — И добавил чуть тише:

— Там я нашел медальон.

Нас вел Ксандр. Он шел уверенно, словно мог найти здесь дорогу даже в темноте. Я ступала осторожно и вцепилась в Макса, повторяя за ним все движения. Когда шел он, шла я. Когда он останавливался, я тоже замирала.

Зафир оставался позади, охраняя нас с тыла. Передо мной и Максом шел Клод, готовый к любому нападению.

— Куда мы идем? — спросила я.

То и дело мы поворачивали, двигаясь по извилистому лабиринту туннелей. На мой вопрос ответил Ксандр:

— Я боялся, что Сабара может выкинуть что-нибудь в этом роде, поэтому велел Бруклин собрать людей и идти за нами. У них, конечно, нет возможности путешествовать на королевском транспорте, но скоро они должны быть здесь.

— А потом?

Макс сжал мою руку.

— А потом мы освободим твоих родителей, твоего друга и уберемся отсюда.

Все изменилось в ту секунду, когда мы выбрались из узких коридоров в подвал, напоминавший темницу. Проходы, освещенные масляными подсвечниками, были довольно темны, однако мы прекрасно разглядели вооруженную группу, состоявшую по меньшей мере из двадцати мужчин, одетых в кроваво-красное, — цвет королевской гвардии.

Ксандр отреагировал первым, медленно опустив лампу и поставив ее у ног. Макс начал отталкивать меня назад, подальше от остальных, пока наши спины не уперлись в стену.

Вперед выступил один из людей королевы. Его форму украшали блестящие золотые звезды и кисточки командира. Выражение его лица было зловещим.

— Стойте, где стоите, — приказал он. — И покажите руки. — Опустив глаза, он посмотрел на меня. — Все.

Я подчинилась, вытянув руки перед собой, но Макс толкнул их вниз, не желая сдаваться.

— Мы ничего не сделали, — произнес он недрогнувшим голосом и встал впереди меня. — Отойдите, и никто не пострадает. — Четверо сопровождавших меня мужчин обменялись многозначительными взглядами. Судя по всему, я единственная, кто решил, что нас превзойдут числом.

Воцарилась напряженная тишина; двадцать человек в красном стояли подобно бесстрастной, непробиваемой стене и глядели на Макса, Ксандра, Клода и Зафира. На нашей стороне был размер. На их — количество.

— Ксандр! Осторожно! — раздался крик Макса, когда один из гвардейцев нарушил ряды и бросился к его брату.

Ксандр мигом опустил руку и выпрямился уже с ножом, до сих пор спрятанным в голенище сапога. Он стремительно провел в воздухе широкую дугу, и гвардеец рухнул на пол, дергаясь и зажимая пальцами открытую рану в горле.

Клод и Зафир включились в драку прежде, чем мое сердце успело сделать следующий удар.

Макс прижимал меня к стене, оберегая от дерущихся, но я понимала, что ему хочется присоединиться к остальным.

На Клода напали сразу трое, и только я подумала, что он упадет под их весом, как вверх взлетел его кулак и с отвратительным хрустом ударил в челюсть одного из нападавших. Второй человек упал на колени, когда Клод сломал его руку, словно та была не прочнее руки ребенка. Третий вскрикнул, когда ему разбили нос.

Нож Ксандра легко достал еще двоих гвардейцев, заливших пол своей кровью.

Я никогда не видела, чтобы кто-то дрался так, как Зафир: он столь же умело орудовал ногами, как и руками, делая мощные, летящие от груди удары. Он обездвижил несколько человек, прежде чем гвардейцы начали следить за его ломающими ребра движениями.

— Помоги им, — прошептала я, но Макс только взглянул на меня через плечо, подняв брови.

— Больше я тебя не оставлю, — обещал он. — Кроме того, они и без меня неплохо справляются.

Гвардеец, целившийся мечом в горло Клода, был обезоружен, когда Зафир возник позади него и обхватил мощной рукой шею. Через двадцать секунд человек упал на пол, словно мешок муки.

В тот момент я увидела Ксандра. Двое нападавших застигли его врасплох. Один выхватил из-за пояса кинжал и ударил Ксандра в руку. Из раны брызнула кровь, он выронил нож и инстинктивно закрыл ее ладонью. Гвардеец с кинжалом усмехнулся и приставил оружие к горлу Ксандра.

Челюсти Макса сжались.

— Иди же! — громко прошептала я. Этого оказалось достаточно.

Макс рванулся вперед, врезался в вооруженного гвардейца и сбил его с ног. От стен коридора отразился громкий треск черепа, ударившегося о каменный пол. Глаза гвардейца закатились.

Прежде чем Макс поднялся на ноги, он ударил локтем в лицо второго нападавшего, который угрожал его брату. Мужчина попытался сохранить равновесие, но не удержался и упал.

— Прекратить! — рявкнул у меня над ухом командир, обхватывая меня сзади. Откуда он взялся, подумала я, и как умудрился проскользнуть за моей спиной? Но я не успела отреагировать, двинуться с места и даже вздохнуть: кончик его кинжала точно целился в артерию, пульсирующую на моем горле.

Ксандр обернулся первым, за ним — Зафир и Клод, а потом Макс, который выглядел настолько взбешенным, всем своим телом выражая ярость, что я немного встревожилась за судьбу командира.

— А теперь мы спокойно и организованно пойдем, — произнес крепко держащий меня мужчина и подтолкнул вперед. — Королева ждет нас.

 

Глава двадцать вторая

Здесь было не меньше тридцати королевских гвардейцев, хотя только один из них держал винтовку, подобную тем, что были у солдат и стражников на постах по всему Капитолию. Даже бойцы сопротивления предпочитали ружья клинкам. Однако здесь, во дворце, я видела в основном холодное оружие: ножи, кинжалы, сабли, обоюдоострые палаши. Все это были древние способы ведения борьбы.

Я посмотрела на четырех мужчин, которые меня сопровождали. Они были покрыты кровью, но в основном чужой. На всех было направлено оружие.

Кончик стального клинка глубже вдавился в мою шею.

— Глаза вперед, — прошипел командир.

Я хотела сказать, чтобы он шел к черту, но угроза касалась не только меня.

Мое сердце едва не выскочило из груди, когда мы приблизились к огромным позолоченным дверям, ведущим в зал, который был больше любой комнаты, в какой я когда-либо бывала, и выше, чем весь мой дом.

Наконец-то я встречусь с королевой.

Лакеи распахнули перед нами дверь и согнулись до пояса, когда мы проходили мимо. Несмотря на шумевшую в ушах кровь, я жадно осматривала огромный зал, его высокие потолки, богатые гобелены и причудливый камин, занимавший едва ли не всю стену. Королевы, судя по всему, ни в чем себе не отказывали.

Хотя приближалось лето, в огромном очаге массивного резного камина пылал огонь.

Мой взгляд упал на трон, и сердце вновь рванулось из груди: а что если это очередная ловушка, новая тюрьма, где нас решили удерживать? Трон был пуст, в зале никого не было.

Я не могла не думать о родителях, о том, как далеко они от места, в котором я сейчас нахожусь. Я очень надеялась, что их тюрьма была столь же роскошной, как и моя, но тревожилась, что постигшая их судьба гораздо менее завидна.

При мысли о том, что их использовали, словно пешек в королевской игре, у меня заболело сердце, и я исполнилась еще более дурных предчувствий из-за встречи с королевой.

Но нам не пришлось долго ждать: прибытие Ее Величества было обставлено со всеми необходимыми в этом случае почестями. Я ожидала увидеть властную женщину, которая стремительно ворвется в зал и одним своим присутствием вызовет у нас ощущение своей силы, однако мои ожидания не оправдались. Королева не могла ворваться в зал, поскольку вообще не ходила.

Я совершенно не ожидала увидеть старую женщину, которую подвезли к трону в кресле-коляске. Женщина, управлявшая королевством, была хрупкой и сморщенной — тело, которым она владела, увядало и предавало ее. По ее прибытии все охранявшие нас гвардейцы сделали шаг назад, однако мы остались на своих местах. Меня потрясло, когда все в зале, включая Ксандра — лидера революционеров, внука королевы — и Макса, склонились в ее присутствии, несмотря на то что она совсем недавно взяла их в плен. Я последовала их примеру, оставаясь в этой позе, пока мне не велели выпрямиться.

Ксандр предупреждал, чтобы я не обманывалась ее внешностью, но ее слабость бросалась в глаза. Королева была старухой, неспособной самостоятельно переносить вес своего тела с одного места на другое. Поверить в ту беспощадность, о которой мне говорили, было почти невозможно.

Однако так я думала до того момента, пока тишину зала не прорезал голос, кристальная ясность которого опровергала тщедушное физическое состояние.

— Поднимитесь, — приказала она, и в ее голосе не было дрожи. Когда я выпрямилась, на мне замерли тусклые глаза. Я делала вдохи и выдохи, мысленно считая, чтобы успокоить нервы.

— Подойди ближе, Чарлина Ди Хейс.

Фамилия, которую она произнесла, ничего мне не говорила, — это была просто фамилия из учебника истории. Странно было слышать, как она срывается с губ королевы вместе с именем, которое дали мне родители.

Я замерла, едва сдерживая дрожь в ногах.

Я думала, Макс останется там, где стоял, пока ему не велят сойти с места. Здесь существовали правила, которым подчинялись все, несмотря на необычные обстоятельства нашей встречи; кроме того, насколько я понимала, он был пленником. Как и все мы.

Однако он, принц, для которого этот замок являлся домом, подошел ко мне, взял за руку, и его пальцы переплелись с моими.

У меня есть цель, вновь напомнила я себе. Моя семья на меня рассчитывает.

Воздух в зале пах королевской силой и дымом от каминного огня. Ее губы разомкнулись в пугающей попытке улыбнуться. Не знаю, что она имела в виду — хотела ли меня поддержать или просто надо мной смеялась, — но последовавшие слова никак не прояснили ее намерений.

— Значит, ты — та самая девочка, которая перевернула мою страну с ног на голову. — Ее тусклые глаза казались мертвыми, но я чувствовала, что они видят меня насквозь. На вставшего рядом Макса она не обратила внимания.

От этого утверждения меня передернуло.

— Нет, Ваше Величество. — Не знаю, какого ответа она ожидала, но судя по тому, как сжались ее губы, ответила я неправильно. — Я… я не хотела.

— Конечно, не хотела, моя дорогая. Но так произошло. — Она намеренно заговорила на королевском языке. Она знала, что я ее понимаю.

Макс сжал мою руку в желании ободрить и попытался вмешаться.

— Ты не можешь так поступать, — тихо и ровно произнес он, обращаясь к своей бабке. — Не можешь держать ее в заложниках. Она — не частная собственность, которой можно распоряжаться. Ее нельзя заставить занять трон.

Я ждала, пока королева ответит, но она просто смотрела мне в лицо, запоминая его и как будто не слыша Макса. Мне захотелось отвернуться от ее молочно-белых глаз.

— Я так долго искала… — Ее голос затихал, почти пропадая, прежде чем вновь обрести силу. — Ты будешь хорошей, королевой. Сильной. Красивой.

— А если я не хочу быть королевой?

Мне казалось, сейчас она повысит голос, станет гневно меня отчитывать. Меньше всего я ожидала, что она улыбнется.

— Это не тебе решать, дитя. Так никогда не было.

Вперед выступил Ксандр. Он оторвал рукав своей рубашки и перевязал рану. Кровь продолжала пропитывать ткань. Он встал передо мной и Максом, словно достаточно наслушался королеву.

Когда они скрестили взгляды, в атмосфере зала возникла враждебность, и я подумала, давно ли они видели друг друга вот так, стоя лицом к лицу? Тишина между ними была ощутимой, и в этот миг я почувствовала, что Ксандр находится в большей опасности, чем все остальные.

Первой молчание нарушила королева, произнеся тихим, угрожающим голосом:

— Как ты посмел показаться в моем доме? Какое право ты имеешь стоять передо мной?

Интонации Ксандра противоречили той горечи, что была написана на его покрытом шрамами лице.

— Бабушка. — Он отвесил комичный, даже издевательский поклон. Говоря это на англезе, он явно пренебрегал своим королевским происхождением. — Всегда приятно встретиться.

— Нечего называть меня «бабушкой», нахальный мерзавец. Я — твоя королева, и, пока находишься в этих стенах, ты должен относиться ко мне с тем уважением, которого я заслуживаю. — Ее глаза остекленели. — Было время, когда я сделала бы для тебя все, — произнесла она, и в ее голосе послышалось нечто близкое к любви. То, как она с ним говорила, как понизился ее голос, наводило на мысль, что она забыла и о присутствующих, и о том, что это не личный разговор с внуком, а публичная дискуссия с человеком, упорно добивавшимся ее свержения. — Мой дорогой Александр, ты — единственный мальчик, о котором я искренне заботилась. — Она закрыла глаза, позволив себе на миг окунуться в воспоминания. И тогда я вновь увидела перед собой слабую женщину.

Ксандр ухмыльнулся.

— Скоро ты не будешь моей королевой. Чарли никогда не согласится на твои условия. Она не примет твою Сущность.

Она приоткрыла глаза, а затем с ее губ сорвался жутковатый звук, напоминавший смех.

— Скоро увидим.

На ее лице проступила мрачная улыбка. Она обратилась не ко мне или Ксандру, а к застывшему подле нее гвардейцу:

— Приведите пленников.

 

Глава двадцать третья

Сперва я увидела отца. Его руки были связаны за спиной, изо рта торчал кляп. Порезы и синяки выглядели в тысячу раз хуже, чем я могла себе вообразить. Позади него еле переставляла ноги мать, и когда один из охранников толкнул ее в спину, она чуть не упала, поскольку ее лодыжки сковывали кандалы.

Увидев, как за ними тащат Арона, я не сразу поняла, что громкий вздох, который я услышала, был моим собственным. Сам он ходить не мог: его ноги волочились по полу, голова свисала на грудь. Звуки его прерывистого дыхания долетали даже до того места, где стояла я, и слышать их было невыносимо.

Его бросили на пол, как мешок с мусором, словно само его присутствие вызывало отвращение.

Я не ждала разрешения, чтобы сойти с места. Не существовало в мире такой силы, которая запретила бы мне обнять родителей. Я не могла быстро подбежать к ним, но мне было все равно, попытается ли кто-нибудь меня остановить. Не успели они войти в зал, как я уже обнимала их по очереди, стараясь не сжимать слишком сильно, поскольку не знала, серьезны ли их травмы.

Мне было больно, что я не подошла к Арону, но все-таки он не осознавал происходящего вокруг. Его принесли сюда как послание: с моими родителями королева поступила не так жестоко.

— Как ты? — прошептала я на паршоне, убирая грязную тряпку от потрескавшихся, кровоточащих губ матери. Ее дыхание было кислым, сочетая в себе запах голода и желчи; я больше не чувствовала сладкого аромата теплого хлеба, исходившего от ее кожи.

Она кивнула, глядя на меня с сожалением.

— Что ты здесь делаешь, Чарлина? Мы велели тебе оставаться с сестрой и беречь ее.

Я посмотрела на королеву, радуясь, что не взяла с собой Анджелину.

— Она в безопасности, — тихо заверила я мать. Обратившись к гвардейцам, я приказала: — Развяжите их.

Я вытащила изо рта отца кляп и грязной тряпкой промокнула кровь, сочившуюся из свежей раны на голове. Его избили совсем недавно, и от этой мысли мое сердце сжалось.

Никто из гвардейцев не пошевелился, и я повернулась к старухе на троне.

— Пожалуйста, они ведь никуда не убегут. Что плохого они могут сделать?

Королева подняла бровь и кивнула, молча соглашаясь с моей просьбой. Только тогда родителей освободили.

Отец не был так деликатен, как я. Он крепко обнял меня и прижал к себе.

— Мне жаль, что мы не рассказали, кто ты, Чарлина. Мы беспокоились за твою безопасность. — Он отстранился, оглядел меня, и в его вспухших, покрасневших глазах я заметила печаль. — Мы не могли рисковать, опасаясь, что она узнает о твоем существовании. — Он вновь стиснул меня в объятьях и на этот раз тихо, чтобы никто, кроме меня, не расслышал его слов, прошептал:

— Не делай ничего, что она попросит. Постарайся выбраться отсюда живой, Чарлина. Оставь нас, если придется. — Он обнял меня еще крепче, чтобы я осознала важность его просьбы.

Но прежде, чем я успела ему возразить, по залу, подобно вспышке молнии, разнесся голос королевы, вызвав у меня мурашки по всему телу и подняв волосы на шее.

— Она этого не сделает! В противном случае она лишится родителей, и ей не к кому будет возвращаться.

Мать взяла меня за руку и сжала так крепко, что я чувствовала, сколько сил у нее уходит на то, чтобы не заплакать.

— Не слушай ее, Чарли. Ты должна выжить. Ты нужна Анджелине.

А потом мир вокруг меня взорвался: по телу отца прошла судорога, и он упал на колени; глаза в панике расширились, пальцы сжали горло.

За спиной раздался яростный крик Макса:

— Прекрати! Освободи его!

Я обернулась и увидела, что он мчится к трону, к своей королеве, которая стояла, подняв сжатый кулак и указывая на моего отца. Ксандр схватил гвардейца, решившего было остановить его брата, и разбил ему нос кулаком. Послышался отвратительный хруст, и страж упал, закрыв руками окровавленное лицо.

Но Макс не добежал до трона.

Все решил ружейный выстрел. Мое сердце замерло, когда к нашим ногам на блестящий мраморный пол начали падать куски потолочной штукатурки, последствия предупреждающего выстрела. Мы в ужасе смотрели, как гвардеец, державший оружие, опустил ствол и направил его на Макса.

Никто не двигался. Даже не моргал.

Но больше всего я боялась за отца.

Он не мог дышать. Каким-то образом королева перекрыла его дыхательное горло, и он корчился на полу, пытаясь сопротивляться ее заклятью.

Я замерла, глядя на него, не в состоянии двинуться с места. Повернувшись к старухе, которая показывала, насколько беспощадной она может быть, я взмолилась:

— Пожалуйста, прекратите! Отпустите его!

Королева, не обращая внимания на оружие, направленное на ее внука, вздрогнула и посмотрела на меня, все еще сжимая перед собой кулак.

— Ты можешь остановить это, Чарлина. Все, что нужно, это предложить на их место себя. — Она поджала тонкие губы.

Я посмотрела на отца. Из носа и ушей у него начинала сочиться кровь. Мать тоже это видела, но решительно произнесла:

— Не делай этого, Чарли. Не важно, о чем она тебя просит. Ты меня слышишь? Не делай. Не делай!

Но тут и она упала на колени, задыхаясь… а потом замолчала, хватая ртом воздух.

Я вся дрожала, когда посмотрела на Сабару, увидев ее такой, какой она и была — квинтэссенцией зла. Мне предстояло принять самое трудное решение. Она хотела мою жизнь. Или могла лишить меня родителей.

Я подумала об Анджелине, о том, как мой выбор скажется на ней.

Пока я пыталась овладеть своим голосом, по моим щекам побежали обжигающие слезы. В конце концов, я закрыла глаза и ответила:

— Я не стану этого делать.

Молчание королевы было оглушающим и тянулось целую вечность. Стоя перед ней, я понимала, что означает время, когда ждешь ответа.

— Я надеялась, мы уладим это без труда, Чарлина, — наконец, произнесла она, требуя всеобщего внимания и медленно, обдуманно разжимая кулак, после чего опустила руку вдоль тела.

Вздохи за моей спиной сообщили о том, что родители освобождены, но я боялась отвести взгляд от королевы.

— Уведите их, — приказала она. Для нее они были всего лишь мусором.

Словно по команде, огромные позолоченные двери открылись, и королева продолжила:

— Но ты решила все усложнить.

Когда моих родителей и Арона уводили прочь, двое стражей втащили в зал женщину, которую я не узнала из-за кровавых синяков на лице, и бросили передо мной на мраморный пол. Ее нижняя губа была разорвана, и плоть вяло и немо свисала со рта, обнажая зубы в вечной ухмылке. Если бы не синие волосы, заметные даже сквозь слой крови, я бы вряд ли поняла, что смотрю на Иден.

По крайней мере, смотрела до тех пор, пока в зал не ввели Анджелину.

 

Глава двадцать четвертая

Выражение, которое было на лице Анджелины, напугало меня не меньше, чем ее присутствие в зале. Она выглядела слишком спокойной для того, что открылось ее глазам.

Ксандр с криком подбежал к брошенной на пол Иден. Вокруг него находилось несколько стражников, но они даже не пытались его остановить. Стон, сорвавшийся с его губ в момент, когда он поднял голову Иден, разрывал мне сердце, и я не смогла отвернуться, даже когда тихо подошедшая Анджелина взяла меня за руку.

Я осмотрела зал, пытаясь почувствовать в его атмосфере тот ощутимый заряд, который всегда сопровождал Иден, ту энергию, которая сказала бы мне, что она жива. Однако пространство было пустым, лишенным каких бы то ни было признаков того, что Иден еще с нами. И это ощущение казалось ужасным.

Прижав ее к груди, Ксандр повернулся и закричал сидящей на троне старухе:

— Как ты могла! Зачем ты это сделала?

Отвечая, она не смотрела ни на кого:

— Думаешь, ты единственный, у кого есть шпионы? Ты был уверен, что я не найду твое подземное убежище. Но ты не можешь победить королеву. — Ее голос был столь величественен, она была полна уверенности в своих силах, что трудно было представить на ее месте кого-то другого. А потом ее взгляд упал на Ксандра, и она приказала:

— Разделите их.

Чтобы оттащить его от Иден, потребовалось пятеро гвардейцев, и они не жалели его, подавляя сопротивление Ксандра, желавшего остаться рядом с ней. Его били по ребрам, в живот, в лицо и по спине, однако он продолжал бороться даже тогда, когда гвардейцы королевы оттаскивали его прочь.

Макс кричал им вслед:

— Уберите от него руки! Оставьте его! — Его голос был страшен, полон угрозы и обещаний неминуемого возмездия. Я боялась за тех, на кого он в тот момент смотрел.

Снаружи, за широкими лужайками, послышались отдаленные хлопки. Выстрелы, подумала я, хотя времени размышлять о том, что разворачивалось за стенами этого зала, не было. Не сейчас, когда война шла внутри самого дворца.

Но королева тоже их слышала; подняв голову, она жестом отдала приказ стоявшему рядом дородному человеку, и он с готовностью выбежал из зала выполнять ее поручение.

В тот момент мое внимание привлекла Анджелина, которая опустилась на колени перед женщиной, лежавшей у наших ног. Она провела своей маленькой рукой по окровавленному лбу Иден, и я заволновалась, — что если кто-нибудь увидит, чем она занимается? Это было легкое касание, столь быстрое, что вряд ли его успели заметить.

Раскрыв глаза, я ждала, что же произойдет.

И тут я услышала звук. Едва слышный хрип сорвался с губ Иден, единственный признак того, что она еще жива. Возможно, это был самый прекрасный звук на свете. Я всем сердцем желала, чтобы Ксандр мог его услышать.

— Так-так-так. — Резкий голос королевы прервал мою радость. — Кажется, у нас тут не одна принцесса, а целых две. — Она перевела свой молочно-белый взгляд на Анджелину, которая вернулась ко мне. — А обе вы мне не нужны.

Я ожидала, что Анджелина съежится в присутствии этой могущественной женщины, но она стояла на месте, глядя на королеву спокойными, прозрачными глазами.

Однако я беспокоилась. Я не могла допустить, чтобы моей младшей сестре причинили вред. Ни за что. Я не могла позволить, чтобы королева завладела Анджелиной.

— Ты победила, — выдохнула я, встав прямо перед ней и вынудив ее отвести взгляд от сестры. — Возьми меня вместо нее.

Королева

Сабара застыла в предвкушении, дарившем новую энергию, делавшем ее более живой, чем она чувствовала себя за многие годы — возможно, за десятилетия.

Все, чего она хотела, было у нее в руках.

Обнаружив ребенка, она нашла слабое место девочки. Чарлина сделает все, чтобы защитить сестру. И даже не сознавая этого, она произнесла нужные слова. Неумышленно начала процесс.

Королева слышала, как Максимилиан, пытаясь вырваться из рук стражей, кричит девчонке, чтобы та передумала, но его слова были тщетны. Он перешел все границы, и, хотя был членом семьи, из-за совершенного предательства ему придется умереть. Конечно, не сейчас. Она выждет и сделает так, чтобы его смерть показалась случайной.

Сейчас у нее были другие дела.

Сабара сосредоточилась, отсекая все звуки, погружаясь глубже в себя и вызывая свою жизненную силу, Сущность, чтобы совершить перенос.

Скоро у нее будет новое тело. Прекрасное и молодое.

 

Глава двадцать пятая

— Нет, Чарли! Нет! — слышала я непрекращающиеся крики Макса. От его громкого, звучного голоса было не спрятаться.

Но мою кожу начинало покалывать энергией, которая мне не принадлежала. Ритм дыхания сбился, стук сердца больше не был моим.

Я посмотрела на Анджелину, радуясь, что все это ее не коснулось. Из-за нее я заключила жуткое соглашение, и теперь тьма, которая уже начинала вливаться в мои вены, ее не тронет.

В ее голубых глазах я читала невысказанную мольбу: она умоляла не делать этого. Я всегда понимала молчаливый язык сестры.

И отвернулась, не в силах вынести боль, которую собиралась ей причинить.

В голове появлялись чужие воспоминания. Любовники, битвы, рождения и смерти. Лица, имена и места, которых я не знала. Все внутри начало темнеть: радость и любовь отступали перед вливавшимися в меня ненавистью и грехом. Моей сутью становилось зло.

И когда это стало невыносимо, я открыла рот, желая отказаться, расторгнуть наш договор, но все, что у меня получилось, это молчаливый крик, неслышимый вопль о помощи. Я чувствовала, как меня душит Сущность королевы, как в меня начинают проникать и распространяться ее мысли, а не только одни воспоминания. Это она не позволила мне прекратить происходившее безумие.

Звуки выстрелов, взрывы и крики становились все громче. Все ближе. На улице шел самый настоящий бой. За что они сражались, я не знала.

Я пыталась сосредоточиться, но воспоминания королевы застревали среди моих, одерживая верх и не позволяя отличить реальность от иллюзии.

Чувствовала я и кое-что еще. То, чего королева больше не могла от меня скрывать. Она была старше, чем можно себе представить. Этот древний дух жил веками, появившись столетия назад. Теперь, внутри меня, она не могла прятать свои секреты даже за языками, которые давно уже были мертвы и позабыты.

Я слышала их.

И в этом тихом шепоте она невольно раскрыла ключ к моему спасению.

Время. Мне надо было выдержать перенос. Я должна была сопротивляться чудовищному желанию сдаться и впустить ее.

Это оказалось сложнее, чем мне представлялось. Воля слабела, решимость падала.

Взрывная волна сотрясла стены, пол под ногами заходил ходуном. Я упала на колени, и сорвавшаяся с потолка люстра разбилась, разбросав по блестящему полу хрустальные осколки.

Второй взрыв, последовавший сразу за первым, выбил огромное стекло прямо в зал. Я инстинктивно схватила Анджелину и закрыла собой, чувствуя голой кожей болезненные уколы.

Хватка королевы немного ослабла. Но это продолжалось всего секунду.

Скоро ее черная тень вернулась, вращаясь вокруг моей души, оплетая ее, словно дым, вытягивая жизнь, пока я не почувствовала, как моя истинная сущность распадается.

Умирает.

Крики Макса начали отдаляться. Я не знала, сколько у меня осталось времени, но вряд ли много.

Бой, что велся в моем собственном теле, я выиграть не могла. Я знала, что она внутри и что она гораздо сильнее. Я повалилась на пол, чувствуя, как Анджелина хватает меня за руки.

Там, где она их коснулась, пальцы закололо, а потом внутри словно вспыхнул огонь. Открыв глаза, я поначалу решила, что меня подводит зрение. Кожа Анджелины светилась, сперва чуть заметно, как у тонкого бестелесного привидения. Затем свет усилился, будто яркое, оживленное пламя. Ее кожа, волосы, голубые глаза — все, на что я смотрела, начало излучать свет.

И тут я почувствовала, что она делает. Она лечила меня, делилась своей силой, объединяя ее с моей и побуждая бороться. Внезапно я поняла, чего хочу. Все стало четко и ясно.

Я хотела, чтобы королева умерла. А я осталась жить.

В коридорах за тронным залом слышались крики и выстрелы. До меня долетел голос Бруклин — он был громче остальных, и я поняла, что силы Ксандра, наконец, пришли.

За спиной Анджелины с трона поднялась Сабара: она оставляла свое тело, завершая трансформацию и собираясь занять мое.

Анджелина стиснула мои пальцы, не желая их отпускать, и всю меня обожгло, словно я попала в объятия пламени. А потом она заговорила тихим детским голоском, какой я всегда у нее представляла:

— Не уходи, Чарли. Не оставляй меня.

За всю свою жизнь я не слышала ничего прекраснее: мое сердце воспарило, а по щекам полились горячие слезы. Не знаю, чьи они были, мои или ее.

В эту секунду я увидела, как королева падает на пол…

…и внутри меня все померкло.

Макс

Макс едва заметил, что кожа Чарли начала мерцать под пальцами Анджелины. По щекам девочки, сжимавшей руку сестры, текли слезы; она не отводила взгляда от лица Чарли, словно умоляя ее дышать, прося очнуться.

И гвардейцы, и пленники, все застыли на своих местах, ожидая, какая из двух женщин умрет первой. Тремя широкими шагами Макс приблизился к Анджелине и опустился рядом, взяв Чарли за другую руку и прижав ее ледяные пальцы к своим губам. Грудь его болела, горло сжалось.

Рядом, у подножия трона, лежала неподвижная королева, но не было никого, кто молил бы о ее жизни.

Позолоченные двери распахнулись с такой силой, что ударились о стены. В зал влетела Брук с группой солдат, чье оружие было столь же разнообразным, как и форма. На ее лице сияла победная улыбка.

Стволом своей винтовки она указала на гвардейцев, стоявших в тронном зале.

— Забрать у них оружие.

Звук ее голоса разнесся по залу, будто она была прирожденным лидером. Но потом ее взгляд упал на Чарли, и от победного вида не осталось и следа. Она подбежала к подруге, вглядываясь в лицо Макса.

— Она…

Макс покачал головой, отказываясь даже представлять такой исход. Прерывисто дыша, он склонился над безжизненным телом девушки, касаясь ее холодной кожи.

— Чарли, — прошептал он, умоляя не покидать их… не покидать его.

Из глаз потекли слезы, и все перед ним стало расплываться. Он не мог ее потерять. Но по телу уже распространялась опустошающая, лишающая чувств боль.

Он не заметил дрожи ее пальцев, но внезапно до него донесся рваный вздох, разлетевшийся по залу и наполнивший его сердце надеждой.

Веки Чарли затрепетали и приоткрылись. Она скользнула взглядом мимо Макса, мимо Анджелины и Брук, остановившись на женщине, без сознания лежавшей на полу рядом с троном, и приподняла голову.

— Я победила, — прошептала она. Потом закрыла глаза и вновь потеряла сознание.

Макс услышал придушенный хрип королевы и понял, что это ее последний вздох. Он не стал поворачиваться, чтобы убедиться в ее смерти; он мог видеть эту смерть в Чарли, поскольку ее дыхание обрело спокойствие и равномерность, а свечение от прикосновения Анджелины распространялось по коже, словно молнии в грозу.

У Лудании была новая королева.

 

Глава двадцать шестая

Моего лица коснулись пальцы, легко двигавшиеся по щекам и губам. Кожа чувствовалась странной, чужой, словно она больше мне не подходила. Словно больше не принадлежала мне.

Я отвернулась от этого неприятного прикосновения, и у моего уха послышался легкий смех. Звук раздражал, и я отчетливо знала почему. Я ненавидела, когда надо мной смеются.

Я попыталась открыть глаза, но это оказалось сложнее, чем обычно: веки были тяжелыми и не подчинялись. Когда, наконец, я их разлепила, то тут же зажмурилась от яркого света. Где бы я ни находилась, здесь было слишком светло, и мне пришлось предпринять несколько попыток, прежде чем зрение адаптировалось к освещению. И когда оно приспособилось, я поняла, что смотрю в знакомые серые глаза, которые узнала бы везде.

Увидеть этого человека, когда все вокруг казалось чужим, было настоящим облегчением. Однако я нахмурилась, и на его губах появилась легкая улыбка.

— Где я? — Я попыталась задать вопрос, но мой рот был сухим, а голос — не громче шепота.

— Не надо пока говорить, — сказал Макс и взял стоявший у постели стакан воды.

Я в кровати, поняла я. Но где? Как я тут оказалась?

И что еще важнее, почему?

Он приподнял мне голову и поднес стакан к губам. Я сумела сделать только один глоток, и меня вновь охватило ощущение, будто чего-то не хватает, будто я — незнакомка в собственном теле. Все казалось новым и иным.

— Лучше?

Я попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Где мы? — спросила я, рассматривая окружающую обстановку. Богатые гобелены, картины, тонкие простыни.

— Мы во дворце, Чарли. Помнишь?

И я вспомнила. Вспомнила все. Внезапно моя память проснулась — королева, договор, гибель…

…и Анджелина.

Мою кожу все еще покалывало.

Я вытащила из-под шелкового одеяла руку, в изумлении уставилась на нее, потом перевернула и натянула рукав.

— Я везде такая?

Макс кивнул, пристально наблюдая за мной, и мне стало интересно, как я выгляжу с его точки зрения.

Из-под моей кожи пробивался белый свет, освещавший все тело. Тлеющее свечение распространялось во все стороны; из-за него болели даже глаза. Тот же свет я видела исходящим от Анджелины.

— Судя по всему, твоя сестра открыла в себе дар, — сказал Макс.

Я не стала говорить, что даром исцеления она владела всегда. И что это не единственный ее талант. Я мало что понимала в произошедшем, не представляя, что такого Анджелина сделала для моего спасения. Вместо этого я задала вопрос:

— Где она? Где мои родители? — И села на кровати, внезапно охваченная тревогой за их безопасность.

— Они рядом, поверь. Они от тебя не отходили. Наверняка они скоро вернутся и будут рады, что ты проснулась. — От его ленивой улыбки мое сердце начало биться сильнее. — Между прочим, с ними Сидни.

Я не могла в это поверить.

— Сидни? Что она здесь делает?

— Когда объявили новости, удержать ее было невозможно. Если она чего-то захочет, то может быть невероятно упрямой. Немного напоминает Бруклин.

— Надеюсь, Бруклин ты об этом не сказал?

Его улыбка стала еще шире.

— Такое сравнение ее не задело, — ответил он с наигранной невинностью.

Я упала на подушки, удивляясь тому, как много изменилось за столь малое время. Я и представить не могла, чтобы Сидни добровольно оказалась под одной крышей с моими родителями и Брук. Но потом я вспомнила, что случилось. Мое горло сжалось, прежде чем я отважилась спросить.

— А что… что с Ароном? — Я не могла закончить фразу. Когда я видела его в последний раз, он был близок к смерти.

Брови Макса сдвинулись.

— Анджелина сумела вылечить Ксандра, Арона, твоих родителей и Иден. Мне кажется, даже Ксандр не верил, что Иден выживет. Если бы твоя сестра уже не была принцессой, Ксандр все равно относился бы к ней именно так. По-моему, он хочет воздвигнуть в ее честь статуи.

Этого было достаточно. Конечно, им помогла Анджелина: теперь ей можно было не скрывать свой дар. Я вновь посмотрела на свои руки.

— Она все еще… — Я подняла глаза, надеясь, что Макс поймет вопрос.

Он вновь засмеялся, но на этот раз я не возражала.

— Светится?

Я кивнула.

— Нет. Она перестала светиться, как только тебя отпустила. Светишься только ты. Анджелина говорит, что не знает, почему это произошло. Никто не знает.

Когда Макс напомнил, что Анджелина заговорила, у меня на глаза навернулись слезы. Я помнила ее голос так, будто слышала его минуту назад, с облегчением подумав, что все это мне не приснилось.

Но слова Макса заставили меня задуматься.

— Как ты считаешь, я перестану светиться?

Он провел пальцем по моей руке.

— Надеюсь, нет. — И ухмыльнулся, глядя на искры, возникшие вслед за его прикосновением и ярко замерцавшие под кожей.

Я задохнулась от восторга, но возникшее ощущение казалось греховным. Я не была готова признаться, что со мной делало его простое прикосновение.

Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы собраться с духом и задать вопрос, которого я так боялась. Мой голос заметно дрожал.

— А что королева? — Я прикусила губу, в животе появилось неприятное напряжение.

Макс поднял бровь.

— Королева в безопасности.

Совсем не эти слова я ожидала услышать и вскочила с кровати, оттолкнув Макса.

— Где она? Мы должны отсюда убираться! Ты не знаешь того, что знаю я, Макс. Я видела, что она делала раньше, на что она способна.

Но Макс опустил руки мне на плечи и уложил обратно.

— Чарли, успокойся. Ты теперь королева. По крайней мере, станешь ею, когда тебя официально коронуют. — Он пристально посмотрел мне в глаза. — Моя бабка мертва.

Потребовалась секунда, чтобы осознать эти слова, но я все еще не понимала.

— Откуда ты знаешь, что умерла именно она? — спросила я. — Откуда знаешь, что перенос не сработал и что она, — я осмотрела себя и тихо продолжила, — не здесь, внутри моего тела?

Макс взял меня за руку, переплетя свои пальцы с моими. Во мне словно вспыхнули горячие угли, и руку озарил свет.

— Ты правда не помнишь? — Он тревожно нахмурился.

Я посмотрела ему в глаза.

— Нет, не помню.

— Моя бабка умерла не сразу. После того, как ты потеряла сознание, она прожила еще несколько минут, не приходя в себя, но продолжая дышать. — Он сжал мою руку. — За секунды до ее смерти ты очнулась и сказала…

— Что сказала?

На лице Макса возникла легкая улыбка, и я вновь захотела его тепла, захотела быть ближе к нему.

— Ты сказала: «Я победила».

Как я могла забыть такое… такое важное? Королева Сабара была мертва. На этот раз она действительно умерла.

В моей памяти возникли воспоминания о многочисленных похоронах. Сколько тел она оставила в могилах? Сколько душ забрала?

— Кроме того, — сказал Макс, сверкая серыми глазами, — Анджелина нас заверила, что ты — это ты. Судя по всему, она хорошо в этом разбирается.

В ответ я улыбнулась, кусая губы. Он узнал о другой способности Анджелины. Хорошо, что больше нам не надо ничего скрывать.

— А если я не хочу быть королевой? — наконец, спросила я.

Макс вздохнул.

— Поздно. Ты нужна нам, Чарли. Стране требуется королева, и другой у нас нет.

— А король?

Но ответ был известен. Он прав: конечно, нам нужна королева. Лудания не могла позволить себе быть отрезанной от остального мира. Требовалось соблюдать баланс с окружающими нас монархиями. Ни одна королева не будет уважать короля, рожденного без силы.

— Знаешь, это не сработает. Ты — Единственная, и так было всегда. То, что твою семью убрали с трона, не означает, что ты не годишься для правления. Ты старшая наследница. К тому же посмотри на себя. Насколько еще ты должна отличаться от остальных, чтобы самой в это поверить? — Он провел пальцем по тыльной стороне ладони, и мои щеки зарделись. Оставалось надеяться, что они сияют не так сильно, как я это чувствовала.

Дверь в спальню без стука распахнулась, и я натянула на себя одеяло, чтобы спрятать руки, понимая, впрочем, что с лицом я поделать ничего не смогу.

Вошла Бруклин, а сразу за ней — Анджелина. Значит, это была не галлюцинация, и я действительно слышала Бруклин в коридорах дворца.

На Анджелине было розовое платье, а растрепанные светлые волосы кто-то попытался причесать и пригладить. Если бы не размазанная по подбородку грязь, она бы выглядела точь-в-точь как принцесса.

— Я только что была у Иден, — сказала Брук Максу, еще не видя, что я очнулась. — Она уже хочет вставать. Говорит, ей надоело слушать об отдыхе.

Хотя я знала, на что способна Анджелина, когда я видела Иден в последний раз, она едва дышала. Трудно было поверить, что найдется средство или человек, способный вернуть ее с того света.

Но в эту самую секунду мое внимание привлек Арон, который неторопливо вошел в комнату вслед за моей сестрой и Бруклин. Его синяки и порезы зажили, кожа была практически цела. Теперь он шел самостоятельно, не хромая.

Сердце мое забилось, и я села на кровати.

— Я же говорила, что никогда тебя не оставлю! — гордо сказала я ему.

Арон улыбнулся такой знакомой, такой ароновской улыбкой, что я не удержалась и улыбнулась в ответ.

— Если мне не изменяет память, ты сказала, что бросила бы меня безо всяких размышлений. — Его улыбка стала еще шире. — Рад, что ты передумала.

Когда Анджелина услышала мой голос, ее лицо озарилось, она запрыгнула на кровать и обхватила меня обеими руками.

— Я так по тебе скучала, — прошептала она мне на ухо, обнимая изо всех сил, и я подумала, сумею ли когда-нибудь привыкнуть к звуку ее голоса.

Серебристые пряди волос щекотали мне нос и щеки; я вдыхала запах сестры и обнимала ее, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Я тоже по тебе скучала.

Отпустив ее, я увидела Ксандра; он стоял у входа, глядя на нас с кривой ухмылкой. Он видел перед собой то, ради чего сражался всю жизнь. В этом была причина, по которой он повернулся спиной к своей семье, стране и королеве.

Граждане Лудании освободятся, их больше не станут загонять в рамки классовой системы, определявшей, на каком языке им можно говорить, какую работу выполнять и кем они могут становиться.

Все, на что Ксандр надеялся, свершилось.

Он выпрямился, вошел в комнату, встал прямо передо мной и склонился в театральном поклоне:

— Ваше Величество.

 

Эпилог

Я лежала, слушая звуки спящего рядом человека: ровное дыхание, мягкий шорох простыней. Если б только мой сон мог быть таким же спокойным.

Ночью хуже всего: я закрывала глаза и снимала свою защиту, сдаваясь во власть сновидений.

Она была со мной, теперь я это знала.

Я осторожно освободила ноги и выбралась из-под тяжелых одеял. Не стоило никого беспокоить своим бременем.

Темнота вокруг расступилась, уничтоженная самим моим присутствием; босиком я подошла к окну и выглянула вниз, на лужайки. В тихом ночном небе ярко, почти так же, как моя кожа, сверкала луна.

Со временем мое собственное сияние поутихло, но не угасло до конца.

Решить проблемы страны оказалось несложно: я упразднила законы, а не языки, позволив людям совершать собственный выбор и самим находить свое место в мире. Конечно, не все были этим довольны. Всегда существуют те, кто сопротивляется переменам, даже если они ведут к лучшему, и я тревожилась, что эти голоса могут окрепнуть, обрести собственную жизнь, подобно голосу, жившему теперь внутри меня. Даже сейчас я чувствовала призрачные тени, пытавшиеся подняться на поверхность.

Поначалу я считала, что это лишь мое воображение, та моя сторона, что нашептывала злобные идеи и мечтала о темных делах. Результат моей новой ответственности, трона. Я надеялась, что со временем она исчезнет, как свет, обитавший теперь у меня под кожей.

Но шли месяцы, и теперь, когда я обрела хрупкое единство со своей страной, мне стало ясно, что это нечто иное. Бесконечно более ужасное.

Подобно мстительному духу, древняя королева была во мне, надеясь однажды вновь занять свое место.

Она знала, что я не позволю ей этого сделать. Пока что я была сильнее и удерживала ее на расстоянии. Ее единственной стратегией стал поиск уязвимых мест, трещин в моей защите, куда она могла бы наносить свои коварные удары, заражая меня страхом и подозрительностью. И обычно это происходило ночью, когда я спала.

Меня обхватили сильные руки, колючая щека потерлась о плечо.

— Я не хотела тебя будить, — тихо сказала я.

— А я и не жалуюсь. — Губы Макса коснулись моей щеки, и в темноте ярко замерцали искры, продемонстрировав нам обоим то, что делало со мной его прикосновение. — Вернись в постель, — попросил он, и вокруг нас вновь вспыхнул и заплясал свет.

Я улыбнулась, позволив отвести меня от окна и зная, что пока все идет так, как и должно быть.

Не имело значения, что позже, когда я закрою глаза, она возникнет вновь, угрожая и давая ужасные обещания.

Сейчас рядом со мной есть Макс.

И королевство, которым я правлю.