Остаток дня Шайна провела в своей комнате. Из окна она видела нескончаемый поток людей и повозок, сновавших, словно муравьи, между бухтой и амбарами на заднем дворе дома. Туда перетаскивался груз из трюмов «Золотой Фортуны», который будет лежать там до того дня, когда дом окончательно достроят.

Среди калейдоскопа лиц Шайна увидела одного или двух матросов с «Черной Жемчужины» и еще нескольких, бывших на борту «Золотой Фортуны» во время памятного рейса из Нью-Провиденса в Северную Каролину, когда судьба впервые свела ее с Габриелем.

Увидев, узнав эти лица, Шайна поежилась. Ей сразу припомнились слова Ле Корбье, сказанные им в гостиной – о том, что может произойти, если экипаж узнает, что в доме находится женщина, которую они давно разыскивают. Предательница. Убийца. Ее вина была для них очевидна и неоспорима: она, именно она подвела под петлю своего любовника, их капитана. Из-за нее, и только из-за нее были преданы позорной смерти на виселице их товарищи. Безусловно, она заслуживает только одного – смерти.

Вот почему Шайна была вынуждена скрываться в своей комнате от случайного взгляда, боясь попасться на глаза кому-нибудь из них!

Весь день прошел для нее в напряженном ожидании. Она пыталась отвлечь себя чтением, но глаза бездумно скользили по строчкам. Взор Шайны вновь и вновь возвращался к окну, украдкой наблюдая из-за занавески за происходящим во дворе. Когда появилась Бэб, неся ленч, Шайна спросила, не знает ли та, где Габриель. Увы, девушка не знала, где ее хозяин.

Так прошло несколько бесконечных часов. Ближе к вечеру в спальне вновь появилась Бэб – на сей раз с ужином. За окном смеркалось, и девушка зажгла в комнате свечи. Шайна еще раз поинтересовалась у нее:

– Ты по-прежнему не знаешь, где твой хозяин?

– Отчего же, миледи, – ответила Бэб, поправляя занавески. – Он в коттедже. Ужинает.

– В коттедже? – Шайна вспомнила маленький домик на опушке леса – тот самый, куда поместил ее Габриель, когда впервые привез из Нью-Провиденса. – Но почему он ужинает в коттедже?

– С ним его приятель. Смуглый такой. Ле… Ле… Ле Ку… Ле Ко… Не могу припомнить его имени.

– Ле Корбье, – подсказала Шайна. Она нахмурилась. Нет сомнения – речь у них идет о ней, и Ле Корбье скорее всего требует выдать ему предательницу.

Бэб негромко кашлянула, напоминая о своем присутствии. Шайна поняла, что девушка ждет дальнейших приказаний, и отпустила ее, сказав, что позовет, когда ей потребуется переодеться ко сну.

Не притронувшись к ужину, Шайна подошла к камину. Ее знобило, но не от того, что осенние ночи становились все холоднее. Нет. Ненависть и презрение, которые она прочитала в глазах Ле Корбье, – вот что бросало ее в дрожь. Он не сомневался в ее предательстве и готов был убить ее. Если Ле Корбье и жалеет о чем-то, то лишь о том, что не имеет права сам решить судьбу Шайны. Судить ее должен Габриель – таков негласный закон пиратской мести.

Да, но уступят ли это право своему бывшему капитану и товарищу другие – те, кто чудом спасся во время облавы Спотсвуда на Фокс-Медоу, и те, что плавают сейчас на борту «Золотой Фортуны» под командованием Ле Корбье? Думается, что эти горячие парни предпочли бы сами разобраться с ненавистной им предательницей.

Шайна нервно стиснула пальцы. Как пусто, как тихо в доме! И какая это пугающая, опасная тишина! Словно затишье перед бурей. Хоть бы Габриель поскорее вернулся из коттеджа! Она будет чувствовать себя безопаснее, если он будет где-то рядом.

Она подсела к столику, на котором стоял ужин, принесенный Бэб, заставила себя немного поесть, но кусок не шел в горло – все казалось невкусным, пресным. Она встала из-за стола, взялась за книгу, но строчки расплывались, слова не задерживались в ее сознании – Шайна не могла даже понять, о чем идет речь в романе.

– О господи! – вздохнула она, откладывая книгу и глядя отрешенным взглядом на пляшущее в камине пламя. – Господи, сделай так, чтобы Габриель поскорее вернулся! Я так боюсь оставаться одна, пока вокруг дома рыщут люди, ищущие моей смерти!

Стукнула входная дверь. Звук был негромким, но Шайна вздрогнула, как от выстрела. Она поднялась с кресла, в котором сидела, и поспешно вышла из спальни.

– Габриель? – негромко спросила она, держась рукой за перила. – О Габриель, я так ждала, когда ты придешь…

Она испуганно замолчала. Внизу, в холле, стоял не Габриель. Это был пират – один из экипажа «Золотой Фортуны». Он стоял и пристально смотрел на нее.

Рот пирата приоткрылся от удивления – словно при виде призрака.

– Она! – хрипло выдохнул матрос, сощурив глаза. – Тысяча чертей, это она!

Сердце Шайны упало. Онемевшими, негнущимися пальцами она подхватила свои юбки и бросилась обратно в спальню. Влетела в комнату, захлопнула за собой дверь и быстро повернула в замке ключ.

Обессиленно привалившись к дверному косяку, Шайна с трудом перевела дыхание. Прислушалась – не раздастся ли в тишине топот ног, обутых в тяжелые матросские сапоги. Она замерла в ожидании, решив, что как только дверь затрещит под ударами матроса, она выскочит в окно и бросится к лесу. Секунды ожидания складывались в вечность. Стояла напряженная тишина, в которой негромкое тиканье каминных часов казалось громом – словно сотни кованых сапог мерно чеканят шаг по брусчатке. Шайна прижала к двери ухо, напряженно прислушалась.

Тишина. Выглянуть? А вдруг он притаился там, в темноте, и ждет, чтобы броситься на нее, вцепиться, вонзить ей в горло кинжал…

Дрожа от ужаса, Шайна опустилась на пол, привалилась спиной к двери. Господи, кончится ли когда-нибудь этот кошмар? Настанет ли тот светлый день, когда она наконец почувствует себя в безопасности?

– Габриель… – беззвучно прошептала она, обхватив голову руками. – Габриель, прошу тебя, возвращайся!

Габриель вернулся через два бесконечно долгих часа. Вернулся смертельно уставшим от гневных, осуждающих Шайну речей, которыми измучил его Ле Корбье. Напрасно Габриель пытался защищать Шайну, напрасно искал доводы в ее пользу. Все было бесполезно. Ничто не могло поколебать смуглого пирата с Мартиники. Вина Шайны неоспорима – так считал Ле Корбье, а если Габриель не может набраться сил и мужества, чтобы рассчитаться с предательницей, – что ж, тем хуже для Габриеля. Когда об этом узнают товарищи, его авторитет среди них упадет до нуля. Таких слабостей пиратское братство не прощает.

Габриель устало вошел в холл, сбросил плащ и треуголку. В доме стояла тишина. Шайна, должно быть, уже давно находилась в постели.

Подходя к лестнице, он заметил на новом ковре отпечатки грязных сапог.

Габриель присмотрелся к ним повнимательнее. Нет, эти отпечатки не мог оставить кто-то из слуг – они не носили в доме такую грубую обувь. Человек, оставивший следы на ковре, был обут в матросские сапоги. Холодок пробежал по спине Габриеля. Вне всякого сомнения, в доме побывал кто-то из экипажа «Золотой Фортуны». Хотя матросам был отдан четкий приказ – не совать носа дальше амбаров, – нашелся некто, этот приказ нарушивший.

«Шайна!» – обожгла Габриеля страшная догадка, и тишина тут же стала казаться ему зловещей. Неужели кому-то из матросов удалось обнаружить, что она здесь? Тогда ее жизни угрожает опасность.

Габриель словно молния метнулся вверх по ступеням.

– Шайна! – закричал он. – Шайна! Где ты?

Сидя в своей комнате, Шайна слышала, как открылась входная дверь, как простучали быстрые шаги на лестнице. Она сидела затаив дыхание, слыша в звенящей тишине гулкие удары своего сердца. Она решила, что пришел конец.

И тут, словно ответ судьбы, прозвучал голос Габриеля, звавший ее. С трудом поднявшись с пола, покачиваясь на дрожащих ногах, Шайна повернула ключ и выглянула в коридор.

Габриель стоял перед дверью – встревоженный, побледневший. Он широко раскинул руки, и Шайна бросилась в его спасительные объятия.

– Габриель! О боже, Габриель! – Долго сдерживаемые слезы прорвались наконец у нее из глаз и градом хлынули по щекам. – Я так испугалась! Я так тебя ждала!

Габриель крепко прижал Шайну к своей груди, и она услышала, как бешено стучит его сердце. Мысль о том, что Шайна жива и здорова, вытеснила из головы Габриеля все остальное. Только сейчас он понял, как дорога ему эта женщина и как он боится ее потерять.

– Я увидел отпечатки сапог там, внизу, – пояснил он, зарываясь лицом в волосы Шайны. – И подумал… Я боялся…

Габриель глубоко, протяжно вздохнул.

– Слава богу, с тобой все в порядке. – Он слегка отстранился, сочувственно посмотрел на нее. – С тобой все в порядке?

Шайна кивнула.

– Все в порядке. Я просто перепугалась. Когда хлопнула входная дверь, я решила, что это вернулся ты. Подошла к перилам… – Она вздрогнула и снова прижалась к груди Габриеля. – Там, внизу, стоял человек. Я узнала его – он из экипажа «Золотой Фортуны». Только имени его не помню, – Шайна перевела дыхание. – О Габриель! Он смотрел на меня с такой ненавистью! Я кинулась в свою комнату и заперлась на ключ. Я очень боялась, что он взломает дверь и убьет меня. Господи! До чего же мне было страшно!

– Но он не попытался напасть на тебя? – спросил Габриель.

Она покачала головой.

– Нет, он ушел. – Плечи Шайны дрогнули. – Я так молилась, чтобы ты поскорее вернулся! Мне было так одиноко, так страшно без тебя!

Габриель прижал ее к себе еще крепче, ласково коснулся волос губами.

– Прости, что я так задержался, – тихо сказал он. – Ле Корбье отплывает утром.

– Он требует, чтобы ты убил меня, так? – едва слышно прошептала Шайна

Габриель помолчал. Отвечать ему явно не хотелось. Однако будет лучше сказать ей все как есть.

– Да, – наконец сказал он. – Он уверен в том, что это ты выдала меня Спотсвуду. И подписала ту бумагу, по которой нас осудили в Вильямсбурге.

У Шайны перехватило дыхание. Ей казалось, что время остановило свой бег, и она едва слышно спросила:

– Ты по-прежнему веришь в это?

Руки, сжимавшие Шайну, дрогнули. Габриель нежно провел пальцами по шелку на ее спине.

– Я хочу верить в твою невиновность, Шайна. Ты даже представить себе не можешь, как я хочу в нее поверить!

Это было правдой – Шайна знала, какая мука разрывает его сердце, как мечется оно между недоверием и желанием. Габриель был человеком слова, и, если он поклялся отомстить за смерть своих людей – он исполнит свою клятву. Но он не мог все еще поверить, что именно Шайна повинна в гибели его товарищей.

Шайна обвила руками шею Габриеля. Так они и застыли – молча, в тишине спящего дома, освещенные лишь слабым светом свечи, падавшим из открытой двери спальни. В объятиях Габриеля Шайна чувствовала себя уютно и безопасно – наверное, так чувствует себя корабль, добравшийся до родной гавани после страшного шторма.

Увы, их покой продолжался недолго. В ночной тишине с улицы послышались громкие крики. Габриель прислушался, а затем сказал:

– Стой здесь! – Он выпустил Шайну из своих объятий, быстро прошел в свою спальню и тут же вернулся, держа в руках длинный, остро отточенный кинжал – тот самый, что был у него на боку, когда он еще командовал «Золотой Фортуной».

Шайна тем временем заперла дверь спальни, в которой провела сегодняшний бесконечный день, затем подобрала юбки и поспешила вслед за Габриелем – по коридору и дальше вниз по лестнице.

Испуганный крик вырвался у нее из груди, когда Габриель, сжимая в одной руке кинжал, распахнул входную дверь.

Весь экипаж «Золотой Фортуны» – почти сотня крепких, разгневанных мужчин – заполнил лужайку перед домом. У некоторых в руках горели смоляные коптящие факелы. Многие были вооружены – кто саблей, кто кинжалом, кто мушкетом, а кто и абордажным топором – основным орудием своего ремесла.

– Что вам нужно? – закричал Габриель. – Возвращайтесь на судно!

– Ты знаешь, чего мы хотим! – выступил вперед одноногий пират с топором в руке. – Нам нужна эта женщина! Пусть ответит за смерть парней, погибших по ее вине!

– Отдай ее нам! – потребовал второй. – Пусть попробует, какова на вкус пеньковая веревка!

– Я поклялся отомстить за смерть моих людей, – ответил им Габриель. – И сам сделаю это!

– Когда же? – ехидно выкрикнул молодой светловолосый канонир. – Когда надоест развлекаться с ней?

Толпа дружно загоготала, но веселье продолжалось недолго. Вскоре гогот пиратов сменился ворчанием, ворчание – проклятиями. В выражениях здесь не стеснялись, и вскоре щеки Шайны запылали, а в ушах зазвенело от криков, издаваемых сотней луженых, привыкших к морскому ветру и простору глоток.

– Отдай ее нам! – повторил одноногий. – Мы сами сделаем все как надо, если у тебя кишка тонка! Давай ее сюда! Уж мы-то знаем, как с ней поговорить!

– Но прежде, чем мы закончим, она не раз хорошенько попросит, чтобы ее поскорее убили, – зловеще хихикнул черноволосый матрос.

Габриель шагнул вперед.

– Эй вы, заткнитесь и запомните: в этот дом можно войти только через мой труп – понятно это вам, жратва акулья? Все вы знаете меня. Или слыхали обо мне. А теперь, если есть желающие со мной сразиться – выходи!

В толпе прокатился невнятный ропот голосов. Желающих испытать на себе боевое искусство Габриеля не нашлось. Пираты бросали на Габриеля косые взгляды, вполголоса произносили проклятия, но ни один не принял его вызов.

– Возвращайтесь на судно, – скомандовал тогда Габриель. – Утром вы отплываете. Обещаю вам: я дознаюсь, что на самом деле случилось тогда в Вильямсбурге. И как только узнаю всю правду – убью предателя или предательницу своими собственными руками, не важно кто это будет.

Новая волна ропота прокатилась в толпе, но спустя несколько минут пираты успокоились и мало-помалу потянулись прочь, к гавани. Габриель наблюдал за их исходом с веранды, по-прежнему не выпуская из руки кинжал.

Наконец свет последнего факела растворился в ночи. Только тогда Габриель вернулся в дом и тщательно запер за собой дверь.

Шайна ждала его, сидя в холле, едва живая от страха. Глаза ее были прикрыты. Габриель неслышно подошел, тронул ее за плечо, и Шайна вскрикнула от страха.

– Все закончилось, – сказал Габриель. – Они ушли.

Шайна зарыдала, уткнулась головой в грудь Габриеля.

– Я больше не могу так, – горестно прошептала она. – Ненависть, подозрения… Я больше не могу, Габриель!

– Утром они отплывают, – напомнил он. – А теперь иди к себе. Я пришлю Бэб, чтоб помогла тебе переодеться.

– Нет, – Шайна сильнее сжала руки на шее Габриеля. – Нет! Я не хочу, не могу оставаться одна…

– Но я же буду рядом. Ну иди же!

Шайна послушно побрела в свою спальню. Отпуская Бэб, она приказала ей оставить на столе горящую свечу – пусть хоть она разгоняет мрак царящей вокруг ночи – и долго смотрела на пламя, пока не провалилась в тревожный сон.

Под утро Шайна проснулась от собственного крика. В кошмарном сне ей привиделись руки – десятки рук – грубых, заскорузлых, жадных. Они тянулись к ней, хватали, валили на землю, били. Затем куда-то поволокли, и она увидела себя стоящей под деревом. Шершавая веревка упала ей на шею, натянулась, вздергивая, душа, сдирая кожу. Шайна почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног и она задыхается, задыхается… Огонь обжигает легкие, и они готовы разорваться…

Она очнулась на смятых простынях. Ее шелковая ночная рубашка задралась, запуталась вокруг шеи.

Не успел крик Шайны затихнуть, как дверь спальни распахнулась и на пороге появился встревоженный Габриель с кинжалом в руке. Он спал в коридоре, в кресле, придвинутом к двери Шайны. Габриель устроился здесь потому, что не доверял матросам с «Золотой Фортуны«. В конце концов, он не был больше их капитаном, и ничто не мешало им ослушаться его.

Он с облегчением увидел, что в комнате никого нет, кроме Шайны – испуганной, вцепившейся в смятые простыни.

Отложив кинжал, Габриель подошел поближе, позвал ее, желая успокоить, помочь ей прийти в себя.

Шайна очнулась, но ужас не покидал ее. Она испуганно посмотрела на Габриеля. Слезы катились по ее щекам, она дрожала, когда Габриель обнял ее за плечи.

– Ну, ну, успокойся! Это был только сон, – успокаивающе сказал он. – Только сон. Ты в безопасности, Шайна. Слышишь? Все в порядке!

Шайна посмотрела на него бессмысленным взором, затем наконец кивнула.

– Сон, – пробормотала она, – но такой яркий. Они схватили меня, эти люди. Они рвали на мне платье, били меня, а затем… – Она подняла на Габриеля полные слез глаза. – Они повесили меня! О Габриель, я чувствовала, как затягивается на моей шее веревка. Я задыхалась… Я умирала…

Габриель сочувственно слушал ее. Он-то прекрасно помнил эти ощущения!

– Все это было во сне, – прошептал он. – Все кончилось, постарайся забыть…

Шайна кивнула. Только сейчас она заметила, что Габриель так и не раздевался.

– Ты еще не ложился, – удивленно сказала она.

– Я принес кресло из холла, – ответил он, – и устроился возле твоей двери. На всякий случай.

Теперь Шайна заметила и кинжал, блестевший на ковре рядом с кроватью.

– Я и не знала. Спасибо.

– Не стоит благодарности, – Габриель осторожно уложил Шайну назад на подушки. – Попробуй еще поспать.

Он повернулся, собираясь уйти, но Шайна схватила его за рукав.

– Не уходи, – попросила она. – Останься со мной. Ну пожалуйста, Габриель, не бросай меня одну!

Он обернулся. Какая она бледная, испуганная! И какая же красивая!

Габриель молча кивнул, вернулся к двери, запер ее на ключ. Положил кинжал, чтобы его можно было легко достать, лежа на постели. Затем он все так же молча разделся и лег рядом с Шайной.

Теперь, когда они лежали рядом и их руки сплелись, в Габриеле вспыхнуло сильное, нестерпимое желание. Он осторожно провел ладонью по шелковистому бедру Шайны, затем подхватил под колено и притянул к животу ее ногу. Повернул Шайну к себе, плавным движением вошел в нее.

Медленно, ритмично он двигался внутри Шайны, не переставая целовать ее, гладить, шептать нежные слова, от которых сердцу стало горячо и тесно в ее груди.

Временами Габриель замирал, потом снова начинал двигаться, и Шайна постепенно включилась в эту волшебную игру. Пламя желания вспыхнуло в ней. Все страхи и опасения покинули ее, осталось только все нарастающее, усиливающееся, ускоряющееся движение вперед – на вершину наслаждения, за грань сознания.