У дома его поджидал Аарон, сидя на земле у порога, увидев Вермира, он поднялся, отряхиваясь.

— Что тебе надо? — спросил Вермир, остановившись.

— Вижу, ты это сделал, — сказал Аарон, оглядывая окровавленный в крапинку плащ, порезы на руках и разодранный бок.

— Сделал, — сказал Вермир и пошёл к двери, вытаскивая ключ из кармана.

— Теперь ты готов услышать, что было после того, как ты ушёл? — спросил Аарон, глядя, как Вермир отпёр дверь и открыл её.

Вермир взглянул на Аарона, подождав несколько секунд, отступил, раскрывая дверь шире. Аарон вошёл внутрь и сел на табурет, Вермир закрыл дверь, снял пропитанный кровью плащ, который упал на пол с глухим стуком, стащил прилипшую от крови к боку рубаху, оголяя раны и бугристое тело, бросил на плащ и пошёл к комоду.

— Я могу помочь, — сказал Аарон, увидев, как Вермир достаёт моток бинтов.

Вермир тяжко сел на кровать, немного провалившись, и протянул бинты. Аарон потянулся к бинтам, с табуретки слез сразу на корточки и, приложив конец бинта к огромной, вспучившейся, залитой кровью ране на боку и начал обводить вокруг торса, пока рана полностью не закрылась бинтами несколько раз. Аарон зубами отгрыз бинт, протащил кончик под перевязкой, натягивая, и завязал узлом. Белые бинты мигом начали краснеть, превращаясь в одно большое пятно. Аарон переключился на две небольшие, но глубокие раны на предплечьях, по одной на каждом. От мотка ничего не осталось.

— Спасибо, — сказал Вермир, вздохнул и опёрся о стену.

— Оге мёртв? — спросил Аарон, возвращаясь на табурет.

— Определённо.

— После твоего ухода, он сказал, что вся территория Кора переходит к нему, как и половина людей, с остальной половиной расправились так же, как сегодня пытались с Гихилом.

— Они бы не справились, — сказал Вермир, пытаясь дышать тише, не трогая грудь и живот. Пока он двигался, то боль отсутствовала, но как только остановился, присел, то каждое невинное движение стало давать порцию свежей боли. — Даже без меня, они бы не смогли ничего сделать, их было слишком мало.

— Мало? — спросилАарон, глядя, как единственный глаз собеседника стекленеет, а веко медленно прикрывается. — Странно, я видел целую толпу, которая закрыла всю улицу.

— Это уже неважно. Что было дальше?

— Гихил сказал, что остальные будут против, на что Оге ответил, что Рема он зарежет, как порося, а Лирих никуда не полезет.

— Не надо пересказывать всё, давай самое важное, — сказал Вермир, борясь с веком. И этот бой он проигрывает.

— Это была подводка. Орест, длинношеий, сказал, что знает, как всё уладить и даже поможет прибрать к рукам другой город, и не просто, как разбойники, а как действующая власть.

— И как же?

— Так же спросил и Оге, когда приставил нож к длинной шее. Орест ответил, что лишь у одного сословия есть такая власть, которой будут подчиняться все, исключая главного судью и князя. Он сказал, что если заставить драконоборца перейти на их сторону, то Оге подчиняться все.

— Хе-хе, он сказал, как собрался это сделать?

— Да, — ответил Аарон и замолчал на несколько томительных секунд. — Заставить его убивать.

Вермир захохотал, отстраняясь от стены.

— Что за чушь… несусветная глупость, — сказал он, поднимаясь, как старик с больными суставами.

— Но ведь у них получилось…

— Это не важно, — сказал Вермир, направляясь к кровати в своей комнате и слегка прижав бок. — Я никогда не встану на сторону убийц и воров, разве что в их влажных мечтах.

— Орест добавил, что надо лишь надавить на семью…

Вермир непроизвольно остановился, выпрямился, расправляя широкие плечи.

— …или друзей. Оге похвалил его и укоротил шею. Гихил сказал, что это хорошая идея.

Вермир бесшумно вздохнул, закрыв глаз, мышцы подтянулись, на миг напряглись.

— Я спать. Если хочешь, оставайся, — сказал Вермир, ложась на кровать.

Аарон ничего не ответил и не издал больше ни звука. Вермир пролежал пару минут, пытаясь сдержать мысли, тело выделяло так много тепла, что никакого одеяло не нужно, пот бежал, задыхаясь, как из горящего здания. Сон подкрался из тени, как кошка на охоте, и рывком набросился, завалив добычу.

Луна ярко, мощно освещает кусок комнаты, задевая кровать и дверь, с улицы доносится пение тучи сверчков. Во тьме, вне владений света луны, худая фигура опёрлась о дверной проход, наблюдая.

— Я знаю, что ты проснулся, не притворяйся, дыхание изменилось, — сказала фигура.

— Что тебе надо, Аарон? — спросил Вермир, чувствуя, что тело ужасно ноет не только из-за ран, но и из-за того, что давно не менял позу.

— Ты же знаешь.

— Тогда чего там встал?

Аарон рассмеялся, сложив руки на груди.

— Не всё так просто, это будет неинтересно. К тому же, мне надо излить душу, хотя бы кому-то, ты всё равно мне нравишься.

Вермир перевернулся на спину, Аарон выпрямился, засунув руку в карман.

— Я только поменяю позу, перележал руку.

— Весьма забавно, правда? Кто бы мог подумать, что драконоборцы тоже могут отлежать руку. Такая мелкая деталь, но всё же.

— Это и есть извержение души?

— Излить. Душу.

— Именно.

— Знаешь, всё что я тебе говорил раньше — чистая правда. Я ни разу тебя не обманул.

— Ты из-за этого гордишься собой?

— Да, очень. Ведь это было довольно трудно, но я справился на отлично, сыграл, как в лучших драмах. Оге и я, мы, вместе, придумали как убить Кора и отжать его территорию, как придавить остальных, — Аарон рассмеялся в потолок, раскрыв рот до предела. — Понимаешь?!

— Конечно.

— И убийцу этого недоношенного мы послали. Помнишь, как он хотел тебе кое-что сказать, как он ворочился и мычал, когда увидел меня? Это было смешно. Конечно, этот слюнтяй не справился, но, в конечном счёте, это не сыграло сильной роли.

— Он, по крайней мере, не болтал.

— Просто я хочу, чтобы ты не был собакой, которую забивают камнями, а она даже не понимает, за что с ней так поступают. Ты мне нравишься, честно, поэтому я хочу, чтобы ты знал. Да и, как я уже сказал, становится легче, когда выпускаешь это наружу. Ты должен понять.

— Оге ведь мёртв. Какой смысл продолжать?

— А я разве сказал, что больше никого нет? — спросил Аарон, улыбнувшись и подавшись вперёд, в свете луны показались белые зубы. — Ооооо, нет, всё не так просто, как кажется. Ты не видишь полной карты, только небольшой, потёртый кусочек.

— Ну, хорошо, — вздохнул Вермир, — расскажи мне.

— Спрашивай, — ответил Аарон, пожав плечами.

— Что вам от меня надо?

— Я ведь тебе уже говорил, — расстроено сказал Аарон, — что всё, что рассказал тебе — правда. Ты всего лишь показался не в то время и не в лучшем образе, поэтому тебя решили использовать. Как тряпку. Подтереться тобой решили.

— Перейти на сторону разбойников? С вашей стороны это очень глупо.

— Нууу, если видеть то, что видишь ты, то, скорее всего, именно так и покажется.

— Ладно, ваша идея не сработала, что дальше? Кто есть ещё? Гихил?

— Оу-оу, разогнался. Что дальше — я не знаю, только предполагаю. Убью тебя, захватим полный контроль над городом, посмотрим на другие города. Если честно, то мне не очень нужна власть, я просто хочу хорошо жить, не ломать спину и не срывать руки на лесопилке, чтобы дома не воняло помоями и не бегали мыши по стенам с тараканами на пару, чтобы жрать вкусно и сытно, чтобы брать красивых баб. Власть только нужна этим идиотам, которые жируют, — Аарон устало вздохнул, опёрся о косяк, скрестив ноги. — Я родился в дерьме, жрать было нечего, я видел, как родители работают до последних сил на всяких уродов, как к нам домой приходили говнюки и требовали денег, и даже если отдавали последние монеты, то не уходили, пока не повеселяться… Я не хочу лечь костьми под этих ублюдков! Лучше сам стану ублюдком.

— Аарон…

— Что?! Я знаю всё, что ты можешь сказать, даже не пытайся. Конечно, тебе легко так думать с этой штукой, — Аарон вытащил на свет рукоять меча и покрутил в руке.

— … кто ещё?

Аарон усмехнулся и фыркнул.

— Честно? Я не знаю. Оге знал, но ты его грохнул.

— Тебе не кажется, странным, что вы хотите меня завербовать, но при этом желаете убить?

Аарон замолк на несколько секунд, почёсывая подбородок, а после вскинул руками.

— Ну, ладно, так и быть, раз уж ты живой труп, то расскажу. Орест дал реально крутую идею, но Оге просто неуправляемый придурок, он начал делать всё по-своему. Короче, план полетел в женское место. Не удивляйся, не всегда всё идёт идеально.

— Ладно, — сказал Вермир, вставая.

Аарон взлетел, выставив рукоять вперёд.

— Не подходи, я ещё не закончил, — взволнованно сказал он.

Вермир шагнул вперёд.

— Думаешь, я не знаю, как его использовать?! — крикнул Аарон. — Не только драконоборцам известно о драконьей стали и мечах, что делают в Цитадели. Я тебя перевязывал, ты забыл? На моих ладонях засохла твоя кровь.

— Что ж, если ты решил быть откровенным, — хладнокровно сказал Вермир, делая ещё шаг к потрагивающей рукояти, — то и я буду.

Клинок медленно пополз из пещеры, словно разведывая территорию. Вермир шагнул навстречу острой стали.

— Меч никогда не пойдёт против хозяина, — сказал Вермир, протягивая открытую ладонь навстречу клинку. Осталось пару сантиметров, как клинок, словно змея, увидевшая нечто опасное, дёрнулся к своему убежищу. — Мне жаль.

Вермир закрыл ладонью отверстие в рукояти и взял её из обмякших рук. Аарон шумно сглотнул, смотря на пострашневшее в несколько раз в темноте лицо Вермира и чувствуя, как на лбу жарятся капли пота.

— Эх, Аарон, Аарон, лучше бы ты оставался добряком с равнодушным лицом, — сказал Вермир, поднося рукоять к горлу. — Прощай.

Клинок вышел с хрустом в лобной кости, по рукояти потекла струйка крови. Вермир, смотря в остекленевшие глаза, подхватил падающее тело, сталь скрылась так же резко, как и появилась. Вермир наблюдал, как кровь красиво, равномерно выходит, чувствовал, как ещё совсем недавно живое тело одеревенело, потеряло эластичность, энергию, превратилось в мёртвый груз. Аккуратно уложив труп к стене, он надел плащ, закинул за пазуху рукоять меча и взятый из комода моток бинтов, схватил за шкирку труп и потащил на улицу. Вермир протащил его через улицу и пинком отравил в кусты, вернулся запереть дом и пошёл в сторону моста, осматривая засыпанное звёздами небо. Луна настолько хорошо освещает, что светло почти так же, как и днём, не считая густые тени от домов и деревьев.

Проходя по ветхому мосту, Вермир остановился, глядя на речку и слушая, как в разнобой квакают лягушки, в груди разлилось спокойствие, безмятежность, тревожные мысли отошли на задворки сознания, захотелось продлить этот момент, но через пару минут он пропал, как туман. Вермир двинулся дальше, в лес. Деревья отбрасывали тени, превращаясь во что-то огромное, когтистое, превращаясь в чудовищ, которые только и ждут, как бы кого-нибудь поймать. Воображение рисовало ужасы, Вермир не боялся, но постоянно мерещилось, будто за ним кто-то следит. Хоть он и сопротивлялся до последнего, пока спина не начала гудеть, пару раз всё же обернулся, заметив с лёгкой злобой на себя, что никого нет.

Теперь, ночью, в свете луны лес кажется зловещим местом, хоть ничего страшного, кроме теней, нет. Вермир останавливался пару раз, дабы понять, куда вообще идёт, и чтобы просто отдохнул глаз и перестали мутить взор. Дорога ночью стала иной, будто лес перестроился, дабы не пускать нежеланных гостей, но Вермир упорно шёл, хоть иногда сильно сомневался в правильности пути. В конце концов, он заблудился, влез на небольшой холм с тремя соснами, потерял мнимую дорогу и ориентир.

«Ничего страшного», — подумал Вермир, садясь на землю и скрещивая ноги.

Он в деталях вспомнил в голове дорогу, пытаясь понять, где свернул не там, ведь этого холма с тремя соснами и рядом не было, но, хорошо подумав, понял, что вариантов масса. Решив, что смысла возвращаться нет, Вермир встал и пошёл вперёд, по гладкому, заросшему короткой травой спуску, пока не услышал свирепое, предостерегающее рычанье. Вермир остановился, меж деревьев, в свете луны показались сверкающие глаза, огромные клыки и мощные, расставленные лапы, показалась ещё несколько пар рычащих пастей со всех сторон. Вперёд вышел самый огромный, с торчащим, словно копья, загривком, хрипяще-рычащей глоткой и безумным взглядом.

Стая медленно кружила, постепенно сужая круг и угрожающе рыча. Вермир медленно дотянулся до рукояти и так же медленно вытащил, посматривая на каждого волка.

— Вам лучше уйти, — тихо сказал Вермир, щупая указательным пальцем вылезающую наружу сталь. — Мясо слишком дорого обойдётся.

Вожак зарычал, пригнувшись, выворачивая огромную пасть. Вермир переместил вес на левую ногу, отводя меч в сторону. Волки встали, ожидая действий главаря, пуская безумные слюни по клыкам.

— Сам не можешь? — спросил Вермир, смотря в свирепые глаза. — Я помогу.

Он топнул ногой, покачнувшись, вожак бросился вперёд, раскрыв пасть, Вермир замахнулся и ударил снизу вверх, но волк уклонился и, оттолкнувшись задними лапами, прыгнул. Вермира сзади схватили за ботинок и потащили. Падая, он наотмашь взмахнул мечом, раздался глухой, будто из намордника, скулёж. Вожак вцепился в перебинтованное предплечье держащей меч руки, почти прижав её к земле. Вермир ещё до этого понимал, что если такие мощные челюсти коснутся руки, то перекусят её, как соломинку. Микровзрыв разума на миллисекунду закрыл взор, но Вермир всё же смог попасть кулаком в глаз, вдавив в череп. Зверь взвыл, но руку не отпустил, лишь ослабил хватку. Вермир, не теряя драгоценное время, попытался встать, кистью направляя меч на громоздкое, мощное тело волка. Вожак взвыл, отпрыгнув, с шерсти на боку закапала кровь, утоляя жажду земли. Небольшой, но глубокий разрез дал вожаку ещё больше ярости, он рычал будто в последний раз, но спонтанно прыгать не стал. Вермир мельком огляделся, на руке глубокие, пульсирующие следы от клыков, достающие до кости. Стая кровожадно глядела на добычу, не решаясь атаковать, возле дерева пускающий кровь волк без передних лап и части пасти. Вожак взревел и медленно, но мощно двинулся вперёд, мотая головой, как бык, стая двинулась за ним, сужая круг. Вермир начал махать мечом перед пастями, лишь бы не подпускать смертельные клыки. Подгадав момент, небольшой волк кинулся сзади, но оказался разрублен ровно надвое, от головы до живота. Вермиру не хватило скорости, чтобы среагировать и отразить атаку спереди, вожак бросился, повалив и вцепившись в плечо, а лапой придавил рану на предплечье. Остальные бросились к добыче. Вермир, понимая, что это последний взмах, ударил мечом над головой, в которую вцепился волк.

Послышался жуткий треск и писк, будто ломается что-то огромное, монолитное. Волки остановились, глядя наверх. Вермир загривком почувствовал что-то чудовищно большое, он уже понимал, хоть и боялся этого. Толстая сосна медленно заваливалась в их сторону, расталкивая воздух. Волки бросились врассыпную, забыв про урчащий желудок. Вермир пополз в сторону, спиной ощущая жуткое давление, понимая, что не знает, куда падает исполин и даже боится взглянуть, потому что нет времени, понимая, что сейчас его раздавит. На ходу поднявшись, он побежал изо всех сил к деревьям. Пробежав десяток метров, споткнулся о толстый корень и полетел лицом вниз. Сосна разогналась и упала, взмахнув ветвями в последний раз и взбаламутив землю. Вермир поднялся, опираясь на здоровую руку, и оглянулся. Вожак зарычал меж деревьев, задирая нос складками. Вермир взял меч здоровой рукой и пошёл к открытому пространству, но там уже поджидала остальная стая.

Будучи правшой, Вермир прекрасно понимал, что левой рукой сможет сделать только простые, топорные движения, от которых мало прока. Стоя меж двумя, небольшими соснами и глядя на клыкастые пасти, истекая кровью, он почему-то подумал о неустанно текущей реке, монотонной и безмятежной. Вермир шагнул вперёд и взмахнул мечом, из дерева вылетели щепки, знакомый скрип бросился в уши, дерево начало медленно заваливаться. Вермир отошёл и косо ударил соседнюю сосну. Глядя как валяться деревья, он не забывал про волков, но те лишь скрылись на время, после того как сосны упали друг на дружку, крестиком, появились снова. Ещё более обозлённые и голодные.

«Они не боятся…», — подумал Вермир, смотря, как вожак медленно, величаво и угрожающе идёт к нему.

Чудовищный рык прозвучал вдалеке, пробегая над поляной, волки зажали уши, сжавшись, вожак остановился, неуверенно дёргая верхней губой. Вермир почувствовал, как по телу проходит этот мощный звук, словно в большой музыкальный трубный инструмент, приставленный к коже, дунули во все лёгкие. Рёв повторился, но на этот раз продолжительнее и истошнее. Волки убежали, пригибая голову к земле, вожак огрызнулся, расстроенно мотнул головой и пошёл со всеми.

Лишь после того, как волки скрылись из виду, Вермир убрал меч и сдвинулся с места, пошёл на рык, лишь одно существо может издавать такой гигантский, устрашающий звук. И он узнал, кто это. Как оказалось, это не так уж и далеко. Вермир прошёл поляну, влез в густой лес, еле поднялся в гору, цепляясь за деревья, и с удивлением обнаружил природную дорожку, спиралью поднимающуюся кверху. Она привела к вершине той самой горы, но только с другой стороны. Вермир спустился и кое-как добрался до уступа, на каменном плато сидел он, огромный, грозный, освещая уступ зелёными глазами.

— Я знал, что это ты! — крикнул Вермир, взглянув на дракона.

«Зачем ты пришёл?», — прозвучал слегка недовольный голос дракона в голове Вермира. — «Сейчас ночь, тебе нравится бродить ночами?»

Вермир прошёл уступ, прижившись к стене, и нетвёрдо встал. Только сейчас, взглянув на монолитно сидящую чешуйчатую махину, выпускающую из ноздрей толпы воздуха, в нём что-то сломалось. Какой-то глупый зов прекратился, затих, перебитый простыми словами, обычными мыслями.

— Я кое-что понял, — сказал Вермир, неловко посматривая в зелёные глаза.

«Ты мог умереть. Тебя бы разорвали на части, и ничто бы не помогло. Насколько вижу, я опоздал».

Вермир оглядел заполненные кровью на предплечье и плече полости от зубов, вытер со лба кровь.

— Это не критично, зарастёт.

«Почему ты так пренебрежительно относишься к телу? Оно ведь у тебя одно».

— Какая разница, что будет с телом, если душа гниёт? — резко сказал Вермир, смотря в огромные глаза. После десятка молчаливых секунд, он с тяжким вздохом сел. — Я убил людей. Я сделал это без эмоций, и меня даже не тревожит совесть, мне всё равно. Я превращаюсь во что-то плохое, моя душа заполняется тёмным, тягучим дымом.

«Тебе понравилось убивать?»

— Нет, вообще ничего… только, разве что, мне понравилось выпускать гнев, — медленно сказал Вермир, смотря на руки. — Это приятно, ярость слишком стесняет грудь, сжимает сердце, но когда выпускаешь её наружу… чувствуешь себя очень хорошо. Трудно ей противиться… Я никого не убивал раньше, но это оказалось намного легче, чем мне казалось.

«Зачем ты это сделал? На это были серьёзные причины?»

— Эм… наверное… я не уверен, что это серьёзная причина, я вообще теперь не понимаю, что серьёзная причина, а что нет, всё спуталось, словно клубок. Я теряю нить происходящего, это пугает… нет, я себя пугаю.

«Ты боишься?»

Вермир поднял глаза, дракон, словно судья, навис над ним, впившись взглядом в лицо. В голову пришла остервенелая мысль, что он, драконоборец, чуть ли не стоит на коленях перед драконом, врагом, родителем всепоглощающего пламени, и рассказывает о своих переживаниях. Это звучало бы смешно, если бы не выглядело так страшно.

— Это страх будущего. Я предполагаю, что будет дальше и вижу, как падаю в пропасть, но ничего с этим сделать не могу, я должен идти к этому проклятому краю, иначе потеряю внутренний облик, который строил с детства. Я стану другим в любом случае, неизвестно что лучше.

«Я вижу в тебе силу, потенциал, стойкость, тебе лишь стоит захотеть и идти в выбранном направлении. Но ты так и не ответил, зачем ты пришёл?»

Вермир увёл взор, не в силах сказать. Признать это, значит, сказать, что ты слаб, недостоин, как червяк возле сверкающего ботинка, который так и просит раздавить себя. Только спустя пары тягучих минут, Вермир решился.

— Я потерялся, — тихо сказал он. — Мне не выбраться без помощи, кругом тьма, а я плутаю из стороны в сторону, не видя света. Помоги… прошу.

«Думаешь, я тебя успокою?», — ответил дракон вопросом и выждал паузу. — «Наверное, так и стоит сделать, но эффект будет не долгим, до первого падения на дно души. Ты этого желаешь? Получить небольшой барьер для разума, который порушится от пары мыслей? Понимаю, ты жаждешь успокоения, но здесь его не получить. Ты зря пришёл», — закончил дракон и двинулся в пещеру, мягко ступая и задрав когти, чтобы не шаркать.

Вермир уставился на луну, чувствуя, как скула непроизвольно задёргалась.

— Стой! — закричал он, ударив кулаком больной руки по каменному полу. — Ты не понимаешь, я чистая душа!

«Я знаю, кто ты», — спокойно ответил дракон, остановившись и изгибая длинную шею. — «И видимо, ты использовал сталь, закалённую нашим пламенем. Ты ведь поэтому ещё переживаешь?»

Вермир широко раскрыл глаз, застыв, будто поразили в сердце и оно вот-вот замедлит, а вскоре и вовсе остановит, ход.

— Откуда… откуда ты знаешь? — спросил он, пытаясь набрать слюней в мигом высохший рот.

«Эта загадка будет таиться в твоём разуме, прятаться, как мышь, от света, но не принимать тьму. Найти её будет непросто, придётся вступить с гармонией в союз, но ты справишься, я уверен».

— Почему ты просто не можешь сказать? — медленно, выпуская тоненькую струю гнева, произнёс Вермир, заглянув в безмятежные зелёные, с вертикальными, раскрывающимися, словно плоский бутон, зрачками, глаза.

«Потому что я не умею говорить», — ответил дракон, двинувшись к Вермиру и царапая когтями пол. — «А ты уверен, что ты здоров? Возможно, этот голос в голове — он твой, тебе так не кажется? Что если ты это придумываешь? Ведь у тебя нет доказательств, что я — тот, кем ты меня представляешь».

Длинная шея вытянулась, огромная голова с небольшими, но острыми рогами приблизилась к лицу Вермира, он увидел зелёные глаза так близко, что хватит и руки, чтобы достать.

— Что-то слабовато давишь, тебе так не кажется? — сказал Вермир, нервно хохотнув.

«Слабо? Хорошо», — прозвучал в голове усмехающийся голос.

Огромная пасть открылась, из глотки пошёл красный, словно разогретый до предела металл, свет, небольшой шар, дарящий тепло превратился в огромный сгусток энергии. Щеки Вермира отбросили красный цвет, пот с лица, тёкший, как из протёкшей бутылки, сразу же испарялся, только появившись. И так закипевшая на поверхности кровь начала превращаться в камень. Глаз Вермира медленно открывался, высыхая, видя что-то мощное, необузданное, описанное только в книгах и то не точно. Кожа горела от одного лишь взгляда на зарождающееся пламя, в ушах шёл свист, как у разогретого чайника, а в груди застучал молот. Вермир шумно, без слюны, сглотнул, продирая горло.

Пламя медленно, нехотя угасло, превращаясь в маленький шарик, а после и вовсе распалось. Пасть закрылась, но Вермир не мог унять дрожь, разогретое тело выливало пот, словно после пробежки.

«Так лучше?», — дракон развернулся и буднично направился в пещеру. — «Собрался на открытом воздухе спать?»

Вермир поднялся, чувствуя, как из ног испарилась сила, и пошёл за драконом, вдыхая сгоревший воздух.

— Определённо лучше…

Дракон лёг, положив голову на сложенные лапы, и прикрыл глаза. Вермир встал, рассматривая, куда бы он мог пристроиться, дабы не промёрзнуть до костей, но кроме бездушных камней и огромного чешуйчатого, ничего не нашёл.

«Если хочешь, могу камень расплавить. На ночь тепла хватит», — предложил дракон.

— Нет, не так уж и холодно, потерплю.

«Как пожелаешь».

— Конечно, в идеале бы поспать в кровати… — мечтательно сказал Вермир, вздохнув.

«Так ты всё же хочешь покормить волков? Я это знал».

— Хех. А как ты узнал?

«Ты же знаешь ответ».

— Нюх? Острый. Надеюсь, ты не думаешь, что я рассчитывал на твою помощь с самого начала? — спросил Вермир, садясь в позу лотоса.

«Конечно, нет. Тогда бы ты не сопротивлялся».

Вермир посмотрел на силуэт крыла в темноте и вспомнил, зачем ещё сюда пришёл.

— Кстати, — сказал он, вытаскивая бинт, — как твоя рана? Может, стоит перевязать?

Дракон приоткрыл правый глаз наполовину, глянул на бинт, Вермира и закрыл.

«Тебе нужнее. К тому же, мои раны зажили».

Вермир незаметно качнул головой, хоть знал, что дракон не видит, и начал перевязку, содрав жалкие остатки старой. От контакта с такой высокой температурой, раны на предплечье превратились в одно, огромное, красное, воспалённое пятно, которое так и гляди расплавиться. На плече воспалилась лишь одна сторона, а вторая ещё кровоточила. На голове пара небольших дырок, из которых давно выпарилась кровь, и Вермир не стал её перебинтовывать, потому что не хватило бинтов.

— Я понял, что ты не хочешь дарить ложные надежды, но ведь поговорить мы можем? — прервал тишину Вермиру, взглянув на мерно дышащего дракона. — Просто мне больше не с кем.

«Можем, но я буду предельно честен».

Вермир тихо вздохнул, набираясь решимости.

— Если ты знаешь, кто я… то у меня много вопросов.

«Не сдерживайся».

— Ты знаешь, кто оставил меч в твоём нёбо? — спросил Вермир, еле заметно сглотнув.

«Конечно».

— Что стало с хозяином меча?

«Не знаю».

— Извини, — с тучей сожаления сказал Вермир, — но мне необходимы подробности.

Дракон открыл глаза, выпустив воздух из заживших ноздрей.

«Эта битва… она была поистине на выживание. Он умело орудовал мечом, но смог лишь немного коснуться крыла. Как же всё же поражает сила этой стали… невозможно было и представить, что наше пламя способно создать что-то подобное… Я загнал его в угол и начал заряжать пламя, он не испугался, прыгнул и засунул меч нёбо, я схватил его лапой, и тогда он зацепился за ноздри. Что было дальше? Он оказался у обрыва и спрыгнул. Меч я вытащить не смог».

— И ты не убил меня при встрече, но почему? Это ведь странно… ты уже тогда знал, кто я?

«Ты тоже не убил меня при встрече», — утомлённо ответил дракон, выпустив клубы воздуха. — «Это тоже странно».

— Я не убийца, я уже говорил. Я являюсь щитом, который защищает, но никак не мечом, который нападает. Мои действия являются ответом.

«А почему ты решил, что я — убийца?»

— Ну, меня хотя бы не хотел убить дракон.

«Ведь это разные существа с разными составляющими памяти, где тут найти логическую цепочку между ними? Они разные и не отвечают за чужие поступки, хоть и являются представителями своего вида. Тебе не кажется, что считать целый вид врагами, с едиными, как капли, чертами — странно? Даже у муравьёв есть различия».

— Прекрати, — уныло сказал Вермир, закачав головой. — Ты такой один, больше нет дракона, который мыслит подобно или, хотя бы, на порядок ниже. Всё что я вижу, это непонятно как зародившийся гений.

«Ошибаешься, дело далеко не во мне, не в моём разуме. Тебе никто не скажет разгадки, придётся лишь довольствоваться домыслами и подключить веру».

— Дай хотя бы пару намёков. Скоро я потеряю внутренний облик, стану иным. Я чувствую это, знаю, моё сердце поменяет цвет. Пока я ещё тот, кого ты знаешь, дай подсказку.

«А что будет потом? Придёшь и выпустишь меч? Я дал тебе достаточно, чтобы ты всё понял».

— Ты знаешь, моя душа чиста… была. Подобные мне имеют такие же души, но когда она чернеет то… идея, мысль теряет вес. Я одно из олицетворения защиты, когда я прекращу быть только щитом, а это уже произошло, то, что останется от меня? Потеряю себя, так и не приобретя.

«Тебя не жалко, прекрати раздувать мыльный пузырь. Ну, станешь и станешь, что в этом такого ужасного? Ведь ты не потеряешь рассудок».

— Мне дали силу, — медленно произнёс Вермир, смотря в пол, — я не могу ей пользоваться в плохих целях, тогда я оскверню не только себя, но и тех, кто дал силу.

«Вот в чём проблема, боишься подвести кого-то мифического, великого, неоспоримого. А не приходила ли тебе мысль, что он такой же, как и ты? Что он тоже боится, страдает, ест по утрам, ходит в туалет, прогуливается с мыслями о соблазнении, мечтает? Он совсем не так высок, как ты представляешь, он ходит по той же земле. Убей в себе фанатика, никому не поклоняйся и никого не восхваляй, это делает тебя слабым, уязвимым, прозрачным, как старая, видавшая полы, тряпка».

— Разве это не предательство идеалов? — тихо спросил Вермир, взглянув в приоткрытые, зелёные глаза.

«Если идеалы таковы, что следует слепо почитать искусственно выращенный образ, то они ничего не стоят».

— Нет, я так не могу, — прошептал Вермир, сворачиваясь калачиком.

«Всегда трудно поменять изначально заданный курс, изменяться всегда больно, но лишь познав что-то новое, можно увидеть что-то старое под другим углом», — закончил дракон, закрывая глаза.

Вермир долго не мог уснуть, думал, мысли бегали, как несносные щенята, вгоняя в тоску и ещё большие раздумья. Он вспомнил, как валялся в кровати еле живой, единственное, что оставалось, это мыслить, мечтать, хоть как-то выбраться из ненавистных, пропитанных кровью и мухами стен, хоть как-то занять бесконечное время. Вермир углубился в себя настолько, насколько мог, достал сокровенные тайны, вывернул наизнанку шрамы, перевернул тайники, встащил всё, что смог и начал собирать, как пазлы, чтобы понять — кто он.

Ничего не получилось, картина безжалостно разбивалась молотком, даже не добравшись и до середины формы. На поверхность вышло столько всего, что стало только запутаннее, ниточки, которые он проводил от одного участка памяти к другому, превратились в мохнатый клубок. В итоге он начал задумываться о правильности своего существования, о судьбе и жизни родителей.

Начало светать. Вермир промёрз, подрагивал, но вытерпеть холод смог, он приподнял немного ватную голову и положил обратно, в надежде успокоить разбушевавшийся внутренний голос и поспать хоть несколько часов. Не сразу, но с силой и упорством удалось разместить в голове тишину. После пары десятка минут концентрации пришёл желанный, но судорожный и пугающий сон. Вермир увидел образ, силуэт человека, облечённого в массивные, чёрного оттенка доспехи с шипами на наплечниках, наручах и наголенниках, а на голове зловещий, рогатый шлем, но пугало даже не это, а исходивший от силуэта дым.

Вермир проснулся резко, чувствуя бодрость и безграничное спокойствие. Дракон всё ещё лежит с закрытыми глазами, снаружи пробивается свет и пение птиц, холодный воздух тянется к теплу, словно утопающий. Вермир поднялся, дрожа, и пошёл наружу, к свету, теплу. Плато уже нагрелось, холод промёрзшего тела начал спадать, как лишняя броня. Дракон медленно, тихо подошёл к сидящему Вермиру.

«Как ночь? Кости не отморозил?»

— И тебе доброе утро, — сказал Вермир, наслаждаясь теплом от лучей солнца. — Я подумал насчёт твоих слов. Это здравые мысли, мне стоит их принять.

«Так быстро? Ты уверен, что стоит принимать такие вещи настолько резко? Изменения не происходят по щелчку».

— Я знаю, — сказал Вермир, вставая и повернувшись к дракону. — В любом случае, я тебе благодарен.

«За что? Ведь я ничего не сделал».

— Мне стало лучше.

Хоть драконье лицо и не способно творить чудеса мимики, но Вермир увидел, почувствовал кривую ухмылку.

— Я зайду завтра, сегодня слишком много дел. Думаю, смогу принести пищи и воды, — сказал Вермир, направляясь к уступу.

«Не стоит, я выздоровел, могу прокормиться», — дракон сделал небольшую паузу. — «Береги себя, не стоит делать что-то великое непонятно ради чего. Ведь всё что у тебя есть — это ты».

Вермир остановился перед уступом на миг, кивнул и полез. Дорога до города оказалась лёгкой и недолгой, несмотря на раны. Улицы, как всегда, прячутся в тишине, Вермир не стал надевать капюшон, те немногие горожане, кому посчастливилось увидеть его, замедляли ход, сжимались, делались незаметней, пытаясь убраться с пути. Молва о силе драконоборца, вылившейся на разбойников, разошлась на весь город.

Вермир прошёлся по саду, поднялся по каменным ступеням, слуга, как всегда, прикрывает двери телом.

— Если не впустишь — больше никого не увидишь, — холодно сказал Вермир, сверкнув глазом. — На пару часов.

Слуга раскраснелся и только открыл рот, как получил удар в шею и покатился по лестнице, словно мешок с картошкой. Вермир зашёл внутрь и направился в зал, навстречу тревожной походкой вышел Ифи.

— Это вы? — спросил он взволнованно. — Я слышал шум. Откуда раны на голове? И на руках, плащ подранный. Вы же вро…

— Надо написать письмо.

— Официальный запрос?

— Да.

— Это только с подачи Вергилия.

Вермир шагнул, но Ифи перегородил путь рукой. Острый, холодный глаз упёрся в разгневанный взгляд.

— Не торопитесь, — сказал Ифи тихо, еле сдерживаемым голосом. — Не хотите объясниться за свой поступок? Я же просил не показываться. А что теперь? Тебя все боятся и считают за одного из главарей разбойников. Зачем ты всех покрошил? Ты хоть видел, что сделал? И как с этим разбираться? Прикажешь считать драконоборца — убийцей?

— Извини, но обещания не давал, — сказал Вермир, убирая руку, и двинулся в зал. — Ублюдки сами напросились, давно пора провести чистку.

— Что это значит?! — сорвался Ифи, раздув ноздри.

— Ифи, кто там?! — донёсся из зала взволнованный голос градоначальника.

— Ты ещё не успокоился?! — прошипел Ифи, глядя в движущуюся спину.

— А, это снова вы… — расстроенно пробубнил градоначальник, увидев Вермира, и засунул полную ложку в рот.

Вермир остановился лишь у Вергилиевого носа, градоначальник подавился, рукой сдерживая пережёванную пищу.

— Вы напишите официальное письмо от моего имени в Цитадель, — сказал Вермир, глядя на испуганные глаза.

Градоначальник вытряхнул содержимое ладошки на стол и вытер о салфетку на сферообразной груди.

— Почему бы вам самому не написать письмо? — невнятно спросил градоначальник, хлопнув глазами.

Вермир обернулся к встряхнувшемуся Ифи.

— Господин, он имеет в виду запрос, который обрабатывает градоначальник. Не личное письмо, а публичное, — мягко сказал Ифи, слегка пригнув голову.

— А, тогда нельзя, — ответил Вергилий, протягивая руку к золотому кубку с вином.

— Это была не просьба, — добавив в голос грозности, сказал Вермир, повернувшись к градоначальнику.

Рука Вергилия застыла, а рот приоткрылся.

— Послушайте, такое не происходит за пару минут, — тактично сказал градоначальник, сглотнув. — Это же ляжет не только на ваши плечи, но и на наши, и если ваши смогут выстоять, то наши нет. Попробуйте решить проблемы с помощью личного письма. На этом всё, дайте споко…

— Если я напишу личное, то ты полетишь отсюда сразу в кандалы, — сказал Вермир, наступая на ногу градоначальника и приблизившись, Вергилий сжал челюсть и губы, но через секунду взвыл, смотря в потолок. — Делай, как я говорю, иначе даже ходишь не сможешь, а знаешь, как в темнице любят тех, кто не способен даже передвинуться…

— Ладно! Ладно! — истошно закричал Вергилий, тряся вторым подбородком. — Я сделаю, как ты хочешь! Только отпусти!

Вермир убрал ногу с приплюснутого ботинка, Вергилий согнулся, перестав дышать, попытался дотянуться до пульсирующих пальцев, но живот не позволил.

— За что мне это?! За что?! Почему я просто не могу спокойно поесть! — закричал Вергилий, глядя в потолок. — Ифи, иди, и напишите письмо.

— Да, господин.

Вермир развернулся и пошёл к парадной, Ифи сверкнул карие глазами и пошёл за ним.

— Ты ведь блефовал, — сказал Ифи, поднимаясь по мраморной лестнице за Вермиром.

— Ни капли.

— Тогда почему ты сразу этого не сделал? Тогда всего можно было бы избежать. У меня нет такой власти, чтобы позвать кого-то на помощь, мы заперты, как жуки под банкой, но если ты можешь… почему? — спросил Ифи, остановившись.

Вермир поднялся на пару ступеней и тоже остановился, обернулся так, чтобы была видна лишь половина изуродованного лица, и ухмыльнулся.

— Не пристало драконоборцу клянчить помощь, — сказал Вермир и двинулся дальше.

— Ты больной убл…

— О, вот вы где, господин Ифи! — радостно вскричал молодой парень с конвертом в руке, идущий по мраморному, украшенному рисунками цветов коридору. — И вы здесь, господин Вермир, здравствуйте. Вы ранены?

— Что тебе? — недовольно спросил Ифи, поднимаясь.

— Я вас с утра ищу, ко мне на стол попало письмо, адресовано оно мне, а вот содержание относится к вам.

— Говори яснее.

— Ну, я его вскрыл, разумеется, а там… про вас.

Ифи дошёл и выхватил письмо.

— Наверное, следует его прочесть, когда будете одни, — стесняясь, сказал парень.

— Ты его читал? — грозно спросил Ифи, взглянув на парня.

— Ну, чуть-чуть… пришлось.

Ифи закрыл глаза, сжал губы, медленно втянул воздух.

— А вы меня не помните? — спросил парень, улыбаясь и смотря на Вермира. — До участка провожал вас я. Здорово мы тогда поболтали, я как на крыльях вернулся.

— Да, привет, — сказал Вермир, наклоняясь к Ифи. — Ну что, куда идти?

Ифи выдохнул, открыл глаза.

— Если ты хоть кому-нибудь расскажешь… — медленно проговорил Ифи, глядя на парня.

— О, что вы, господин Ифи, конечно, нет, никому. Рот закрыт булавками, — торопливо сказал парень, тряся ладонями и головой.

— Я надеюсь. И не шляйся без дела, — угрюмо сказал Ифи и пошёл вперёд. — Пойдём.

Вермир двинулся следом, парень присоединился.

— Это сестра ему написала, — прикрывая рот ладонью и пригнув голову к Вермиру, шепнул парень. — Рассказывает о проблемах, ждёт, любит, спрашивает о…

— Заткнись! — прорычал Ифи, обернувшись. — Иначе…

— Ой, совсем забыл, меня же звал господин Вергилий. Прошу простить, — поклонившись, сказал парень. — До встречи.

Ифи расстроенно вздохнул и пошёл дальше, Вермир нагнал в считанные секунды.

— Честно говоря, — сказал Вермир, когда они уже подошли к последней двери. — Вначале я даже не подумал о том, чтобы просить кого-то, был занят тем, чтобы не сдохнуть и не превратиться в безмозглый мешок с гнилью, а сейчас… в этом нет смысла. Много чести для шайки разбойников.

— Считаешь, что всё так просто? — добавив злую нотку в голос, спросил Ифи и открыл дверь. — Будешь ходить по городу и всех убивать? Устраивать самосуд? Ты не имеешь на это право, никто не имеет.

Ифи вошёл внутрь просторной, светлой комнаты, лучики солнца задорно проникают через большое окно, перед которым массивный, красивый деревянный стол со стулом с мягкой спинкой. Канцелярский запах рванул в коридор, хоть комнату регулярно проветривают, но запах чернил, воска свечей и свежей бумаги врезался в стены, в мебель, став второй, обонятельной и не желающей слазить кожей. У стены шкаф со стеклянными дверками, на полках толпы толстых книг, документов и сбежавшие листочки бумаги. На противоположной стене висит огромный портрет мужчины с похожими, острыми чертами лица, как у Ифи.

— Это не самосуд, а самооборона, — сказал Вермир, заходя внутрь и оглядываясь.

— Шутишь? — спросил Ифи, садясь за стол и открывая нижний шкафчик.

— Вовсе нет.

— Ты распотрошил людей, располовонил. Там были кишки по всему кабаку размазаны, трупы свалены в кучу, как мусор. Наверное, ты просто не чувствовал этот запах, который исходил от их тел, не видел тучи мух, которые пожирали тела и откладывали личинки, их спугиваешь, а они не уходят, даже когда бьёшь палкой. Не наступал на затвердевшую кровь и не рассматривал лица трупов, — твёрдо сказал Ифи, глядя то на холодный глаз, то на изрытое шрамами лицо. — Разве воспоминания не лезут, как блохи? Разве не помнишь аромат смерти?

Вермир вспомнил, эта смесь запахов, настолько древняя и чумная, что дрожит живот, взвившийся дух, проникающий в разум и разбирающий его на составляющие, длинные, кривые и острые когти, по которым спускаются капли больной крови. Внизу желудка застучало, фонтан взлетел по пищеводу, но Вермир смог усмирить его у горла. Кислота проникла к языку, осела в глотке, отдавая крохотные вспышки в челюсть.

— А-аааа, всё-таки даже убийцы чувствуют его, — сказал Ифи, глядя, как Вермир прикрывает рот рукой, а глаз покраснел.

— Я не убийца, — невнятно, раздуто произнёс Вермир, сглотнув.

— Брось прикрываться словами, — устало сказал Ифи, взмахнув кистью. — Если бы не наше положение, то тебя давно бы объявили преступником, — Ифи вздохнул, вытащил из шкафчика громадную, как железный слиток, печать и положил на стол. — Когда я впервые увидел тебя, то решил, что ты сможешь что-то исправить, поменять, вытащить этот проклятый город из жидкого, покрывшегося коркой, говна. Даже когда ты валялся полумёртвый в вонючей комнате. Я верил, надеялся, что светлое пламя в тебе не погаснет…

— …пиши…

— …я ошибся.

— …письмо, — со сталью в голосе сказал Вермир, глядя раскрывшемся, раскрасневшемся с вздутыми сосудами глазом на Ифи.

Из шкафчика Ифи вытащил чашку с чернилами и ручку с острым, как перо, концом.

— Диктуй, — равнодушно сказал Ифи, макнув стальное перо в чернила.

— Совсем недавно драконоборец Бранори Сюгриф пропал без вести, его дом превратился в развалины. Мне, Торсоу Вермиру Малдовичу, ничего об этом не сообщили. Посредством своего небольшого расследования, я выяснил, что у него пропал меч, который на данный момент находится у меня, уверенности в том, что Бранори жив — нет. Но почему достопочтенные господы из Цитадели не сообщили одному из братьев, что случилось с предшественником, и отправили в регион почти вслепую, прикрываясь мнимой заботой? Что же такое делал Бранори, что о его существование в Цитадели решили забыть? Неужели это раскол в рядах самого справедливого, с острым чувством равенства сословия на тех, кому положено знать всё и тех, кому нужно знать меньше?

Ифи поднял возбуждённые глаза.

— Я это писать не буду…

— Так надо.

— Ты хоть представляешь, что будет? Это же тряхнёт всё княжество, всех коснётся, нас в сырую темницу бросят, и пытать будут. Это нарушение закона, нельзя оскорблять честь, тем более честь драконоборцев. Хочешь писать? Пиши, но без нашей помощи.

— Мне надо, чтобы тряхнуло, — сказал Вермир, подходя к столу и упёршись в него руками. — Никогда ещё драконоборец не пропадал так просто и о нём бы старались не говорить. Я тут чуть больше месяца, значит, он пропал где-то за неделю, или пару дней, до этого, но это имя я слышу впервые. Всех, кто погибает, в битве с драконом или от нижних болезней, неважно, увековечивают на каменных плитах, об этом объявляют, даже те, кто не захочет слышать, услышит. В Цитадели сказали о том, что предшественника переводят и назвали другое имя, хоть я и не помню какое, но созвучность иная. Что-то произошло, и чтобы разузнать — надо как следует тряхнуть, дабы в Цитадели начали падать, не в силах удержать равновесие. Личное письмо могут просто сжечь.

Ифи откинулся на мягкую спинку, сложив руки на груди.

— Какая поразительная логическая цепь… какая глупая. Зачем им что-то скрывать? Если бы они хотели что-то скрыть, то стёрли бы всю информацию о нём, ты бы не смог найти даже имени, не говоря уже об адресе.

— Ты же сам говорил, что у вас плохое положение? Разбойники проверяют всё, что ввозят и вывозят, контролируют каждый чих, неужели они позволят пройти письму из Цитадели? Да и кто будет в тупую просить убрать информацию об драконоборце? Не кажется слишком подозрительным?

— Мне, как видишь, письмо пришло. Из Цитадели бы в любом случае пропустили, просто чтобы не обращать внимание на маленький городок, в котором не исполняют волю Цитадели. Но, ладно, даже если так, как ты собрался отправить письмо в Цитадель? Я не уверен, как они поведут себя, прочитав такое, а если это попадёт к дурным людям, то ты просто окажешься в угрожающем положении, станешь изгнанником, кинут темницу или казнят.

Вермир убрал руки от стола, выпрямился.

— Я верю в тебя, — сказал он, вскинув плечи. — Ты сможешь пропихнуть письмо незаметно, тем более сейчас, когда разбойники заняты делёжкой территории и резнёй. К тому же мы можем заключить сделку.

— Да это бред, — громко сказал Ифи, активно жестикулируя. — Я это писать не буду и отправлять тоже, и никакая сделка мне не нужна.

Через пару минут Ифи старательно выводил буквы, согнувшись над столом.

— Господы оставить? — спросил он.

— Да.

— Надеюсь, понимаешь, что об этом никто не должен знать? Если что-то пойдёт не так, то всё свалю на тебя. Готово, проверяй.

— Конечно, — сказал Вермир, взяв аккуратный лист бумаги и забегав по нему глазом. — Да, сойдёт.

Вермир сложил бумагу в три складки, вытащил рукоять меча из пазухи, дыхнул горячим воздухом на эмблему щита и придавил эмблемой сложенное письмо, на светлой бумаге посередине остались очертания щита.

— Ого, значит, печать не нужна была… но мог бы сказать спасибо, что сделал твоё официальное письмо более официальным, — с небольшим укором сказал Ифи, беря бумагу обратно.

— Сработало бы и так, — негромко сказал Вермир, двинувшись к двери.

— Эй, лучше последуй моему совету, остынь, не стоит переться к ним, как разъярённый баран, всё ещё можно исправить.

Вермир открыл дверь.

— Я убил пятерых, но только потому, что они напали. Да, можно было просто отсечь конечности, можно было сделать иначе, было много вариантов, но… я не смог себя остановить, не смог унять ярость. И раз уже нельзя вернуть всё обратно, то стоит идти дальше и выдавить гнойник, — тихо проговорил Вермир и ушёл.

Ифи пару секунд смотрел, не моргая, в мраморный, дорогой коридор, тяжко вздохнул.

— Хоть бы дверь закрыл…

Из зала вышел молодой парень, подтанцовывая и наткнулся на идущего к выходу Вермира.

— О, господин Вермир, как всё прошло? По правде говоря, я удивлён, что господин Ифи вызвался вам помочь, да и, если уж совсем честно, то он не всегда выполняет обещания.

Вермир хотел отделаться парой фраз и идти напралом, а если потребуется, то даже применить природный транквилизатор, но решил, что можно узнать много ценного.

— Неплохо, — сказал Вермир, остановившись, — лучше, чем могло бы быть, но он всё сделает.

— Почему вы так уверены? — скривившись, спросил парень.

— Мы заключили сделку, — проникновенно ответил Вермир. — О последствиях узнаешь совсем скоро.

— Да? — недоверчиво спросил парень. — Это в духе господина Ифи, хотя нет… он никогда не заключает сделок. Знаете, хоть у господина Ифи должность звучит как-то фамильярно: помощник, ха-ха, градоначальника. Что-то вроде подтирания полов и подавания платочка, но это совсем не так, то есть помощники может и такие, но господин Ифи целая, не разваленная, правая рука, — парень понизил тон и прикрыл рот ладонью, пригнувшись к Вермиру. — Хотя на самом деле всю работу делает именно он, и грязную и чужую, господин Вергилий только торгует лицом. Господин Ифи иногда пользуется этим. Ну, имя подставное, если что случится. Господин Вергилий, конечно, об этом и не подозревает, только лопает свои яйца и в парилки сидит, — парень отдалился и повысил голос. — Да-да, я тоже считаю, что благодаря куриным яйцам человек становится лучше!

— Интересно…

— Ну, конечно, он выполняет приказы, — шепнул парень, — но, как грится, с выгодой для себя.

— А как обстоят дела с разбойниками? Насколько сильна резиденция с ними в соитии… эм, как там тебя…

— Ой, да не важно, но, — парень взял Вермир под локоть и повёл в сторону от зала, — о таких вещах, конечно, лучше говорить поаккуратней, не все любят произносить это в слух, хоть и прекрасно понимают. Я знаю, вы тут совсем недавно, поэтому всё с радостью вам расскажу… если сделаете небольшооооооое, кроооооошечное одолжение, — сказал парень, изобразив пальцами размер одолжения.

— Что тебе надо? — спросил Вермир, освобождая руку.

— Не могли бы вы кое-кого придушить? — спросил парень, улыбнувшись.

Вермир резко выпустил воздух из ноздрей, как бык.

— Ну, можете каким-нибудь другим способом убить, я же не навязываю… — шагнув назад, сказал парень и развёл руки.

Вермир двинулся к двери.

— А я тут случайно услышал, что вы хотите узнать, кто же всё-таки на вас охотится… — беззаботно сказал парень, глядя в широкие плечи.

Вермир развернулся и придавил рукой открытый рот к стене.

— Ты сейчас же всё расскажешь, — тихо, грозно произнёс Вермир, буравя сверкающим глазом.

— Нефтоиф фак фелать, никфо не офобриф пофобное пофефение, к фому фе я нифефо не фкафу.

Вермир убрал руку, еле слышно рыкнув.

— Так-то лучше, — сказал парень, рукой шатая нижнюю челюсть. — Не очень приятно, когда чужая рука залезает в рот… а вы знаете, что челюсть способна перекусить человеческую кость? Вот знайте и больше не пихайте пальцы в рот кому попало.

Вермир прижал кулак к груди, придавив к стене, и вздохнул.

— Да что с вами не так, здесь все такие коварные?

— Ой, да ладно вам, вы же сами хотели использовать меня. Все друг друга пользуют, в этом нет ничего зазорного, и не стоит применять силу, просто выполните мою просьбу. Я всё равно никуда не убегу, а побить вас не смогу. А вот если бы вы в первый раз не молчали, как немой, то сра…

Вермир с силой вдавил кулак, парень закашлялся, хватая ртом убегающий воздух.

— Я не знаю, кто ты, но суть происходящего от тебя ускользнула, — тихо сказал Вермир, глядя на мигом потерявшее мнимую власть лицо. — Ты всё рассказываешь, а рёбра остаются целыми, хоть и испуганными.

Парень издал непонятный звук, будто ему не хватает воздуха, Вермир разочарованно убрал руку и отошёл, парень прокашлялся, опёршись о колено.

— Запугиваете вы, конечно, хорошо, но не учли, что со сломанными рёбрами очень сложно говорить, — сказал парень, но увидев, как недружелюбно смотрит Вермир и готов двинуть, поднял руки, — тю-тю-тю. Вы ещё даже не спросили, какая цель, а уже негодуете. Ну же, просто для интереса.

— Ладно, но всё равно не собираюсь этого делать, потому что я не…

— Да-да, знаю, не убийца.

Вермир оглядел пустой коридор и лестницу, жуя нижнюю губу и выдохнул.

— Кого надо придушить?

— Вот так бы сразу, — восторженно, но тихо сказал парень. — Лириха.

Вермира смутило это имя, будто оно когда-то мелькало и имеет важность.

— Что-то знакомое… — задумчиво проговорил Вермир. — Где-то слышал…

— Да, скорее всего. Это один из главарей разбойников и по совместительству мой папка.

— Что? Ты хочешь убить отца?

— Ну, да, а чего скрывать? Ничего в этом шокирующего нет, не делай такое лицо, будто увидел драконоборца в туалете, ха-ха. Не злись, шутка.

Вермир отошёл, глядя в сторону и не зная, что сказать.

— Ой, да ладно тебе, всё равно хотел разбойников проредить, я же просто напоминаю, на всякий случай, что не надо пропускать вот этого тщеловека. Убиваешь Лириха — я рассказываю, кто сейчас самый главный в городе и кто хочет тебя грохнуть. Подсказка: это один человек.

— Нет, — тихо сказал Вермир, мотнув головой, — я не буду убивать по чьей-то прихоти.

— А по своей? Ты же убивал, потому что хотел, — сказал парень, рассматривая изуродованное лицо. — Почему сопротивляешься желанию? В этом ведь нет ничего ужасного, они плохие люди и заслужили смерти, заслужили даже больше, нежели чем просто смерть.

— Замолчи…

— Ты ведь это знаешь, прекрасно понимаешь, осознаёшь, но сопротивляешься, для чего? Ведь это благое дело — очистить мир от мразей. Каждый из них творит вещи, не совместимые со здоровым обществом, грабят, даже тех, у кого не хватает денег на еду, убивают простых и хороших людей без раздумий или сожаления, насилуют, веселясь как на празднике, твою подружку тоже так насиловали…

— Заткнись! — закричал Вермир, ударив ногой рядом стоящий комод с вазой с белыми цветами. Взор затмился белой, пульсирующей пеленой, одним ударом ярость не утолила пылающий голод, подобие ясности не пришло, пока Вермир не разнёс комод, но даже тогда хотелось что-то сломать.

Парень остался стоять на месте, демонстрируя прекрасное самообладание, наблюдая за вздымающимся, взбудораженным телом.

— Твой гнев должен быть направлен против них, — сказал он, спустя пару тихих секунд. — Спусти его, словно кровожадных псов, дай ему растерзать грязные, искажённые делами тела, дай волю зве…

— У вас в порядке? — перебил Ифи, спускающийся по лестнице.

Раскрасневшийся, с вздутыми, красными венами, глаз раскрылся, смотря перед собой, но ничего не видя.

— Да, господин Ифи, — радостно улыбнулся парень, взглянув на Ифи. — Всё хорошо.

Ифи вопросительно посмотрел на спину Вермира, уставившегося в стену.

— Да-аааааа… — тихо, зловеще протянул Вермир, будто только что освободился от чего-то тяжёлого, сковывающего.

Ифи посмотрел на парня и, медленно ступая.

Парень шагнул к Вермиру, почти прижался к нему.

— Осталось всего трое главарей, — прошептал он, глядя в застывшее лицо, — Лирих, Рем и Гихил. Как думаешь, кто из них всё это придумал, кто желает тебе смерти с самого начала?

Вермир развернулся и пошёл к выходу.

— Убей, убей их всех, — яростно зашипел парень и взволнованно посмотрел в сторону приближающегося Ифи.

— Вермир? — громко спросил Ифи.

— Мне надо идти, срочно.

Ифи встал напротив парня, взглянул на закрывшуюся дверь.

— Оказывается, господин Вермир весьма не прочь обмолвиться, — сказал парень и беззаботно, по-детски улыбнулся.

Уголок рта Ифи медленно подтянулся.

Слуга всё так же валяется возле каменных ступеней в неестественной, изогнутой, как рог позе. Вермир бодро шагает сквозь сад к выходу, лёгкий ветерок остужает разгорячённую голову, теребит шрамы, хоть чувствительность лица сильно упала. Бесцельно бродя по улицам, Вермир ощущал ноющую боль в груди, он понимал, зачем идёт, распугивая немногочисленный народ, но не захотел признаваться. Его привлекли крики вдалеке, ускорив шаг и зайдя за угол, Вермир увидел, как лысый, голый по пояс бугай поднял одной рукой хилого мужика, пока остальные двое разбойников прижали к стене укутанную с ног до головы в серые тряпки женщину. Тряпки медленно сползали.

— Ты чё, не понял? — сказал бугай, смотря на хиляка. — Деньги должны были быть в срок, в моём кармане. Если ты забыл, так я напомню, золотая, две серебряные и шесть медных.

— Н-но к-как же… я брал только две серебряные, — не в силах совладать с массивной рукой, беспомощно произнёс хиляк. — И в-время ещё осталось…

— Какое время?! Ты чё несёшь?! Долг вырос, панял? Ну, а раз денег нет, то за тебя оплатит жена. Правильно я говорю, а, парни? Ха-ха-ха.

— Да-аа, — поддержал разбойник с маленьким ростом, но большой бородавкой под носом, и облизнул губы, засмеявшись.

— Босс, хватит уже тянуть, этот тупарылый всё равно ничего не поймёт, — сказал третий, с большим, длинным носом, разрывая тряпьё на груди.

— Завали харю, без тебя разберусь! — прорычал бугай и замахнулся левой, но заметил Вермира. — А ты чё здесь стоишь, дибил? Тоже долг хочешь уплатить?

Мерзкий, сиплый смех бугая пробежался по улице, как единственный звук. Сердце Вермира бешено застучало, щёки, если бы они были целы, раскраснелись, с виска поползли одинокие капли пота. Он шагнул вперёд, предвкушая освобождение, как сломает оковы, как выпустит эту грызущую грудь ярость.

Мимо Вермира пронёсся стражника, придерживая спадающий шлем.

— Всем сто-ооооооо-ять! — рявкнул он, подтянув спавшие штаны. — Все нарушители правопорядка обязаны пройти со мной в темницу, дабы отсидеть положенный срок и получить из этого урок!

Разбойники захохотали, бугай обнажил жёлтые, гниловатые зубы и отбросил хиляка на землю.

— Сегодня будет весело, ребяты, — зловеще произнёс бугай, вытаскивая два здоровых, прямых мясницких ножа из-за пояса. — Потешимся на полную.

Мелкий разбойник вытащил из сапога шило и подошёл к бугаю, носатый недовольно посмотрел на стражника и продолжил играть с затихшей, еле дышащей, но иногда всхлипывающей, женщиной.

— Если вы не остановитесь, то мне придётся применить силу, что чревато побоями или даже чем-то серьёзнее, — мрачно сказал стражник, — положите оружие на землю и сдайтесь, иначе можете отправиться на каторгу. Будьте благоразумны.

В голову Вермира засели два слова, долбящие мозг, словно молоток, вбивающий гвоздь по круглой шляпке. Образ Доры, стоны из-за стены разогнали волну тепла по телу, придав гневу силу. Гвоздь почти вбит.

Клинок медленно выполз, продырявив плащ, Вермир взял рукоять и вытащил наружу, разрезав плащ. Стражник изумлённо посмотрел на меч и упал на одно колено.

— Я знал, знал, что вы драконоборец, я это чувствовал всем своим немолодым сердцем, чувствовал в вас безграничные светлые чувства, примите мои слова, как данность. Я, всего лишь простой стражник, склоняю перед вами голову и ещё раз прошу прощения за мою недостойную выходку, я готов загладить свою вину любым вам удобным способом.

Вермир не обратил на стражника внимание и пошёл к, сначала сильно удивившимся, а после рассмеявшимся, разбойникам. Стражник вскочил пробежал вперёд, перегородив путь Вермиру.

— Будьте осторожны, господин! Они будут сражаться по своим, гнусным правилам, или, если говорить честно, совсем без правил! Эти люди низких моральных качеств, они не заслуживают сражения с вами. Прошу, постойте в стороне, пока я с ними разберусь! — крикнул стражник, вынимая меч.

Вермир ринулся вперёд, взмахнув мечом, стражник кинулся, закрывая собой разбойников, и защищаясь мечом.

— Не-ееее…

Меч распался на крошечные осколки, словно стекло, сталь прошла сквозь шлем и вошла в череп, прежде чем остановиться. Вермира будто оглушило, он подхватил падающее тело, смотря на остолбеневших разбойников. Кровь медленно потекла с головы, спускаясь на руку, капая на землю. Вермир сглотнул и посмотрел на мёртвое, зажмурившееся лицо. Бугай взорвался смехом, мелкий поддержал, носач же так увлечён, что даже не повернулся. Хиляк отполз к стене, беспомощными, наполненными ненавистью глазами смотрел на носача и то, что он делает.

— Ты смари, своего же завалил! Красава, этих крыс помойных валить надо, а не то расплодяца, — сказал бугай, ковыряя ножом в зубах. — Слухай, а может, тебя Камышом назвать? Я слыхал, крысы в камышах дохнут. Пойдёшь с нами, Камыш? Будем вместе крыс давить.

Вермир попытался прислушаться к стуку сердца, но слышал лишь своё, он приложил уху к груди, через пару секунд слабый стук прорвался сквозь рёбра, мышцы и кожу. От удара Вермир свалился вместе с телом на землю, держа его на себе.

— Гнилушка, ты правда думал, что мы возьмём тебя к себе? — мерзко проговорил бугай, выпячивая толстые губы и наступив на тело стражника. — Такая шваль, которая бросается на правильных ребят, нам не нужна, надеюсь, хоть с твоего трупа соберём денег, иначе ты просто бесполезен и тратишь наше драгоценное время.

Вермир ударил мечом под колено, бугай истошно закричал, заваливаясь на бок, нога полетела на землю, орошая бодрым потоком крови. Мелкий с криком бросился, занося руку с шилом и целясь в голову. Голова стражника преградила взор, Вермир видел движения разбойника лишь небольшими отрезками, но смог схватить за руку с шилом за запястье и выкрутил, насколько смог. За глухим хрустом послышался дикий вопль боли, мелкий схватился за неестественно выгнутую кисть, открыв рот, сжав зубы и тряся головой. Вермир аккуратно спустил тело стражника на землю и поднялся. Бугай безудержно вопил, держась за обрубок ноги, из которого хлещет кровь, видя перед собой размытые пятна из-за вытекающих слёз, но вопль прервался, педантично отделённая голова откатилась от тела и замерла с раскрытым ртом.

— Нет-нет, — сквозь сжатые зубы проговорил мелкий, глядя, как Вермир двинулся к нему. — Он же шутил! Шутка, понимаешь?! А я вообще тут не при делах!

Вермир схватил вывернутую кисть и прижал к предплечью, как гармошку. Мелкий упал на колени, крича изо всех сил, разрывая горло, хрипя, смотря на облака обезумевшими от боли глазами. Крик, треск и хруст показались знакомыми, на секунду Вермир застыл, воспоминание поразило, словно копьё. Огромный костёр, ночь, тягучая, устрашающая атмосфера, крики боли, глухой хруст и акулье лицо. Вермиру стало плохо, ударом меча он прервал захлебнувшийся крик.

Носач ритмично двигался, разгорячённо дыша в ушко всхлипывающей женщине, прижатой к стене.

— Ну, как, нравится, нравится? — с придыханьем сказал он. — Не то что твой дохляк… скажи что нравится, иначе я его грохну, а тебя возьму с собой, будешь со всеми по очереди… Агх-агх…

Даже когда его плеча коснулась рука, то носач не повернул голову.

— Да щас-щас, успеете… — недовольно пробубнил он, — а чего вы так долго? Шуму, конечно, вы наделали на три улицы, хотя какая разница, можем задержаться, всё равно никто не придёт.

Клинок аккуратно зашёл в рот, проткнув щёку, и снёс половину головы, макушка шлёпнулась наземь, а за ней рухнуло и тело. Женщина свалилась, повернувшись и прикрывая тело содранными тряпками, хилый муж подполз к ней, прижал к себе, закрыв выпускающие слёзы глаза.

Вермир вернулся к всё ещё держащему обрубок меча телу стражника, убрал успокоившийся клинок под пояс, поднял тело и понёс, вслушиваясь в слабый, еле заметный стук сердца. Рассечённая рана на голове закрылась загустевшей кровью, шлем звенел, ударяясь о плечо. Вермир нёс тело, съедаемый пробудившейся совестью, но не теряющей надежды, она единственная, кто остановил от спонтанных, взрывных поступков. Держась за эту хрупкую, сдуваемую слабым ветром соломинку, Вермир спешил, пытаясь ни о чём не думать.

Он был в этом доме всего лишь раз, но запомнил его расположение, хоть до конца сомневался, туда ли идёт. Вломившись внутрь, он понёс тело к столу, за которым тихо обедал доктор.

— Помоги, помоги, помоги ему, — скороговоркой проговорил Вермир, раздвигая пустые тарелки и столовые приборы. — У него рана на голове, но он ещё жив, посмотри, я знаю, ты сможешь что-нибудь, пожалуйста, помоги.

Доктор поспешно вытер рот салфеткой, вставая, и подошёл к телу, оглядел рану и стащил дребезжащий шлем.

— Вы в крови, — спокойно сказал доктор, развернувшись и осмотрев Вермира. — Это ваша? Сколько новых ран, вижу, бинты пригодились.

— Да какая разница?! — воскликнул Вермир, судорожно смотря в спокойные глаза. — Он умирает, помогите ему.

— Он мёртв, Вермир, — громко сказал доктор и сделал паузу. — Окоченел, вы разве не видите? И не чувствуете… запах? Руки согнуты, держат меч до последнего, лицо сомкнуто, а кожа… вы трогали кожу?

— Но как же так… я же слышал стук сердца…

— Вам показалось, это обман вашего мозга, видимо, он не захотел, чтобы вы сильно расстраивались, — спокойно, рассудительно сказал доктор, смотря, как Вермир бесцельно смотрит в пол. — Этот человек — ваш друг? Это о нём вы говорили?

— Нет, — пусто, без эмоций ответил Вермир, — это… это просто знакомый.

— Почему же вы тогда так переживаете?

Вермир отвернулся, прижал руки к здоровому глазу и пустой глазнице, подняв голову, между ладонью и лицом потекла слеза.

— Он — чистая душа, — сдавленно сказал Вермир. — Такие не должны погибать, не повлияв на мир. Они — это то, что сохраняет и двигает мир вперёд, это столбы света, окружённые тьмой.

— Вы уверены? Он не похож на того, кто сможет что-то сдвинуть. Неужели чистую душу так легко заметить? Или вы знаете его давно?

Вермир вытер слёзы, немного вдавив глаз, опёрся рукой о деревянный столб, смотря, как расплываются цветные круги.

— Чистые души видят себе подобных… сразу же.

«Сразу же… сразу же… сразу же…», — эхом отдалось в голове Вермира.

— Но что я мог сделать?! — зарычал Вермир, ударив в столб.

— Простите?

— Нет, я не хотел… я…

— Вы выглядите нездоровым, давно не отдыхали? И эти раны, засохшая и свежая кровь… Вы кого-то убили?

Вермир вскинул голову, вцепившись взглядом в монокль.

— Я… да, убил, — сглотнув, сказал Вермир, на лбу появилась испарина. — Они не… не хочу этого говорить…

— Не заслужили жить, вы это хотите сказать? — спросил доктор, согнув бровь.

— Не уверен, — колеблясь, ответил Вермир и убрал в сторону взгляд. — Не могу говорить такие вещи, нет прав, чтобы такое сказать.

— Но вы ведь так считаете?

— Мне хочется так считать, — твёрдо и немного зло ответил Вермир. — Но знаю точно, что им нет места в обществе, их деяния отвратительны, я заставлю их ответить.

Доктор кашлянул в кулак и стал собирать бесцеремонно распихнутую посуду.

— Я слышал, что ваш друг и подруга погибли. Примите соболезнования, — сказал он, вытаскивая из под трупа маленькую, расписанную разноцветными узорами тарелку. — Терять близких людей, и не только, весьма неприятно, ощущаешь пустоту внутри, которую необходимо чем-то закрыть. Вы ведь её ощущаете?

— Пустота? — спросил Вермир, недоумённо смотря в хлипкую спину, и замолчал. — Я хочу быть с вами честным, поэтому — нет, я её не чувствую.

— Это хорошо, — сказал доктор, поставив тарелки друг на друга и понеся их к раковине. — Печально смотреть на людей, которые теряют себя под влиянием пустоты, роняют взор, голос, а после и… становятся подвластны этому дыму, пропадают в себе и больше не могут выбраться, — доктор поставил тарелки в раковину и стал протирать синим, с чёрствыми ворсинками, полотенцем. — Знаете, зачем я это делаю?

— Это?

— Да, расставляю тарелки и столовые приборы, хоть кроме меня здесь больше никто не живёт. Занятно, что вы не спросили.

— У всех есть то, что таиться в уголке мозга или души, называйте, как хотите. Это и делает нас уникальными, разве нет? Эти тайны делают нас нами, — сказал Вермир легко, без значимости, с крошечным недовольством.

— Вы говорите такие вещи так просто… Сейчас я скажу вам то, что никогда никому не сообщал. Надеюсь, вы отнесётесь к этому с подобающей серьёзностью, — тихо сказал доктор, отложив полотенце и тарелку в сторону. — Это память… я делаю это, потому что вспоминаю людей, которые мне дороги, — доктор развернулся и посмотрел на Вермира. — Я слаб, поэтому расставляю эти тарелки в память о людях, которых не вернуть. Я не могу забыть о них и идти дальше, поэтому я слаб.

Доктор взял полотенце и тарелку, стал начищать и так чистый металл, с низко опущенной головой.

— Не повторяйте моей ошибки, — тихо, с подавленной эмоцией, сказал доктор, — идите дальше, свершайте дела, карайте недостойных, разоблачайте заговорщиков, убивайте достойных… Войдите в соитие с яростью…

Сердце Вермира остановилось, а после застучало с утроенной скоростью, с висков, лба, щёк потёк пот, застилая, щипля глаз.

— Откуда вы узнали? — ошарашенно спросил Вермир, пытаясь протолкнуть дерущий комок в горле.

Доктор поднял голову, комнату скрутило, скривило, взор сузился до сверкнувшего, обрамлённого чёрной оправой монокля.

— Я вижу тебя насквозь, — тихо, зловеще произнёс доктор, будто со всех сторон.

Вермир почувствовал страшную, рвущую боль в груди, сердце быстро, как автомат, застучало, а после разорвалось, разливая кровь по внутренностям. Тёмная вспышка заслонила собой всё, оглушила, звеня в ушах, пока звон не очистился до одного, монотонного столбца.

— Верми-ииииии-р, — протянул доктор, смотря в раскрытый расширившийся зрачок. — Очнулись, это уже хорошо.

Доктор отпустил веки и отодвинулся, наблюдая. Вермир же взбудоражено осмотрел комнату, судорожно сглотнув, пополз назад, как краб, но упёрся в столб.

— Вы давно спали? Ели? — спросил доктор.

— Что? — спросил Вермир, посмотрев в обычный монокль. — Вы… что произошло?

— Вы упали, ударились головой. Видимо, потеряли сознание, только непонятно, от удара или от чего ещё? Не переживайте, голову я осмотрел, не разбили, да и, судя по вам, сотрясения тоже нет.

— Я упал? — спросил Вермир и замер, вслушиваясь в спокойный стук сердца. — Когда?

— Я спросил об этом человеке, и вы упали, думаю, просто перенапряглись, вам стоит отдохнуть, поспать, хорошо поесть.

Вермир зашевелился, вставая, доктор поднялся и отошёл, с интересом смотря за изменившимся, напуганным поведеньем.

— Нет, я не могу, мне надо идти, — судорожно проговорил Вермир, двигаясь к двери.

— Вам что-то приснилось? — настойчиво спросил доктор.

Вермир остановился, перевёл воспалённый взгляд на монокль.

— Доктор, у вас были родственники?

— Что? — спросил доктор, криво улыбнувшись губами и недоумённо глазами. — Да, когда-то были, как у всех.

— Извините, но сейчас мне срочно надо идти, — овладевая собой, сказал Вермир. — Я не имею права вас просить, но… пожалуйста, похороните этого человека, деньги я верну.

— Не стоит беспокоиться, можете рассчитывать на меня.

— Спасибо, — сказал Вермир с благодарностью, на которую только способен, и пошёл к двери.

— Постойте, а что же написать на могильной плите? Как его звали?

Вермир остановился возле двери, опёрся рукой о косяк, закрыв глаза.

— Юст… Его звали Юст, — тихо сказал он, хотел двинуться, но передумал, склонив голову. — И ещё кое-что… как я и говорил, я хочу быть честным с вами, поэтому знайте… это я убил его.

Вермир резко сдвинулся с места, подгоняемый чувством стыда и злости, которые разъедают душу, словно кислота. Страх, что обо всех гнусных поступках кто-то знает, завладел некогда чистой, ослепляющей светом душой, он раскинул свои когтистые крылья, смотря с мерзкой ухмылкой на добычу, предвкушая слюнявой пастью пир.

Доктор снял монокль, обнажая скукоженный глаз, протёр линзу.

— Вы этого не говорили… — тихо и задумчиво проговорил он.

«Я сошёл с ума? Неужели я лишаюсь разума? Или это был он…», — думал Вермир, идя по улице и смотря под ноги, но не видя дороги. — «Нет, это невозможно. Это был сон, хоть и бредовый. Это всё из-за убийств, я не должен этого делать, я не должен убивать людей, тем более используя этот клинок. Я вообще не должен убивать, но… хочу ли я этого? Жажду ли я убийств? Жажду? Жажду… Они обязаны заплатить, обязаны, иного пути нет, я должен это сделать! Иначе…», — кончик клинка выполз наружу, осматривая территорию охоты, Вермир закрыл выход ладонью. — «Нет, не здесь, не сейчас».

Весь путь до дома Вермир не смог унять разбушевавшиеся мысли, злость, ненависть к себе и разбойникам, лишь безропотно потакал им, пытаясь сдержаться, не взорваться, выплеснув наружу волну ярости. Моментами ему казалось, что вот-вот ярость выплеснется, но этого не случалось, только угол обзора сужался и пульсировал, как вздутая жила.

Труп Аарона в кустах начал разлагаться, вонь захватила большую область, а сговорившись с ветром, она уходила далеко за пределы влияния. Кровь на полу засохла, напоминая о недавнем убийстве. Вермир прошёл с невозмутимым, спокойным лицом в центр комнаты и сел на пятки, вытащил рукоять меча и положил рядом.

«Теперь ты готов? Скажи, что готов. Наверное, готов», — проговорил про себя Вермир, смотря в потолок, — «Ты — убийца. И это прекрасно осознаёшь, понимаешь, противишься, но продолжаешь убивать. Стоит понять и принять простую суть — они злодеи, отравляют жизнь простым людям… отравили жизнь мне… они заплатят за это, а, значит, не надо плакать и кричать каждый раз, когда тебя называют убийцей, ведь это правда», — Вермир засмеялся, сначала тихо, будто фыркает, но с каждой секундой звук нарастал, пока не превратился в зловещий хохот. — «Но только не надо прикрываться простыми людьми, хотя бы потому, что ты их сам ненавидишь. Ведь так? Именно так. Это стадо, действующее по простым законам, запуганное до такой степени, что отдадут всё и сделают всё, лишь бы от них отстали. Они мне противны… нет, постой. Заткнись! Эти рабы ничего общего со мной не имеют, запомни. Им не нужен щит, который бы их защитил, они просто хотят, чтобы всё прекратилось, побои, грабёж, насилие, убийства, но что потом? Они же и займут место уничтоженных разбойников, они и есть та чёрная жижа, из которой вылезли эти гнусные твари, которые трясут деньги, бьют, насилуют… которые изуродовали меня. Только они виноваты в своих бедах, больше никто. Эта простая истина должна сидеть в их дурных башках, как святость, но никто, ни за что не признает этого. Пусть потонут в этой жиже, познают всю горечь содеянного, пусть раскаются! Пусть заплатят…».

— Да-аааа… — зловеще и тихо протянул Вермир, прикрыв глаз и медленно втягивая воздух. — Пусть утопнут в крови и страхе, побоях и чёрной, беспомощной злости, пус…

Вермир остановился на полуслове, раскрыв глаз, этот голос показался чужим, инородным, будто слова шли из другого рта, эта пугающая интонация морозила жилы, заставляя покрываться гусиной кожей. Он коснулся лбом пола, натужно выпустив воздух из лёгких.

«Он говорил, что надо измениться, но не потерять себя? Как это вообще возможно… Ладно, неважно, всё решено, я уже давно решил, но не хотел признаваться даже себе. Я их всех убью, лишу жизни каждого, они будут убегать, прятаться, я их найду, они будут умолять, плакать, но это не поможет… Что же до простых… плевать на них, просто плевать, пусть что хотят — то и делают», — Вермир облегчённо выдохнул. — «Неплохой план, особенно для драконоборца. Да, определённо. Но, знаешь что? Убивать мразей — хорошо, но зачем убивать хороших людей, друзей? Ты ведь мог остановиться, прежде чем разрезать череп, мог просто остановить руку, но не стал. Почему? Потому что тебе плевать, он ничего не стоил, лишь пыль под ногами, которая залезла в ноздри. Нелд погиб из-за тебя, тут даже не надо думать, они хотели разрезать тебе горло, как только подвернулся случай, ты оказался его другом, об этом узнали и добряк-пухляк стал жертвой, его запытали до смерти, а в тебе даже ничего не тронулось, тебе насрать на толстяка. А Дора? Это ведь ты виноват. Хорошо хоть признаёшь свою вину. Она просто была шокирована, расстроена от мысли, что теперь даже изуродованный ублюдок не захочет по согласию, что ей откажет даже такое чудовище. И отец подо…»

— Заткнись! — заорал Вермир, ударив кулаком по полу.

«…кусок дерьма…».

— Это мои мысли? — испуганно проговорил Вермир, схватившись за голову.

«…давно пора подохнуть…».

— Я не могу остановиться…

Голос казался чужим, мысли неотступно несли что-то совсем иное, будто черномазые шахтёры, вылезшие из глубины земли и несущие с радостными улыбками непонятный, переливающийся цветами камень. Вермир пытался кашлять, сдавливал, опускал кадык, но голос всё равно казался посторонним. В сознанье ворвался запах, отвратительный, перемалывающий кишки, пугающий желудочную кислоту, заставляющий сердце биться быстрее. Мысли застыли, Вермир вспомнил раскиданных трупов, липкий пол, тихий плач в углу и запах, этот, вскрывающий желудок, запах, заставляющий фонтану вырваться из пищевода.

На этот раз сдержаться Вермир не смог, на пол полетела небольшая порция коричневой слизи, затем ещё одна, но меньше. Вермира рвало до тех пор, пока запах не ушёл из ноздрей, пока воспоминания не скрылись в тёмном уголке. Даже когда слизь перестала выходить, глотка судорожно исторгала слюни.

— Если это так… если это действительно так, если я причина смерти стольких дорогих мне людей, — сказал Вермир, утирая подбородок и взяв меч, как только рука коснулась рукояти, клинок выстрелил, пробив ножку накренившегося стола, — то мне не стоит больше жить!

Вермир ударил мечом сверху, словно топор палача, но в последний момент клинок ушёл в рукоять, сомкнутый кулак ударился в бедро. Вермир взревел, вскочив, разнёс коленом хлипкий стол пополам, перевернул кровать, снёс полки с посудой и столовыми приборами, налетел на печку, вбивая ступни и кулаки в закалённый пламенем камень, пока боль из разбитых в кровь костяшек не оповестила о бесполезности драки. Вермир отошёл и застыл, смотря на то, что натворил, на то, что отец так бережно и аккуратно возводил, строил, мечтая, что передаст дом в добрые и заботливые руки сына. Вермир безвольно рухнул, прикрыв обливающееся слезами лицо, тихонько качаясь.

— Надо с этим покончить, — тихо сказал Вермир, вернув контроль над телом. — Сейчас же.

Он начал рыскать в куче деревянных тарелок и оторванных от полок деревяшек, ища кухонный нож. Схватившись за рукоять, Вермир поднялся, нащупал пульс на шее и прислонил холодную сталь к коже. Долгая, томительная секунда, полная сомнения и аргументов, превратилась в десять. Вермир представил, как нож разрежет кожу, доберётся до вены, из которой под давлением выплеснется кровь, как он упадёт на пол, зажимая рану, начнёт захлёбываться кровью, задыхаться.

«Береги себя, не стоит делать что-то великое непонятно ради чего. Ведь всё что у тебя есть — это ты», — ворвалась фраза дракона в голову.

— Я смогу! Смогу! — прорычал Вермир, сжав зубы.

«Сможешь», — спокойно подумал он. — «Но только что этим решишь? Про тебя будут говорить, что ты слабак, сбежавший от проблем, а твой отец вырастил слабака. Разбойники будут смеяться, вспоминая тебя, они хотят твоей смерти, ты только окажешь им услугу. Пойди и запихай их желанием в желудок!».

Нож шумно упал, Вермир опустил руки, чувствуя безудержную слабость.

— Запихаю, но не сейчас, — вяло сказал он, двигая непослушные ноги в свою комнату.

Голова загудела, будто перегруженный трансформатор, тело упало на кровать, через пару секунд Вермир проникнул в мир тьмы с разбивающимися друг о друга цветными кругами.