В кромешной темноте в окно влетела горящая бутылка, разбив стекло и врезавшись в печку, раскидывая горящую жидкость. Вермир вскочил, видя отблески огня в соседней комнате, вторая бутыль влетела в его комнату, разбившись о пол. Огонь маленькими язычками раскинулся по всей территории, как царь, поедая своё богатство.

Вермир пробежал в комнату с печкой, недавно сбитые с полок тарелки начали трещать под напором пламени, огонь быстро распространился, захватив кровать, сломанный стол и стены. В окне промелькнул огонь и, резко приблизившись, разбился о внутреннюю стену на множество себе подобных огоньков, словно фейерверк. Вермир начал рыскать по горящему полу, ища рукоять меча. Ещё одна бутылка разбилась о дом с другой стороны.

— Сдохни, тварь! — закричали с улицы. — Сгори!

Вермир нащупал ногой что-то твёрдое, снял плащ и намотал на руку, поднял из пламени холодную рукоять, стальной клык выглянул наружу с резким звоном и скрылся восвояси. Огонь прожарил пятки до красноты, зацепился за штаны, ползя вверх и обжигая кожу. Сумки в углу загорелись, единственные ценные вещи начали медленно погибать. Вермир пробежал и схватил выпуклую сумку, смотря в горящее окно.

— Эй! Чего ты не кричишь, мразь?! — продолжили кричать с улицы, но без грозной интонации, а с лёгким испугом, непониманием. — Кричи, ублюдок, ты это заслужил!

— Слышь, а он точно дома?

— Да, точно-точно, я сам видел.

Из окна вылетело тело, почерневшие осколки порезали спину и руки, залетели за шиворот, огонь оставил следы мягкого прикосновения на открытой коже. Вермир кинул сумку на землю, скинул обувь, туша разогретые до предела ступни о траву, рывком содрал горящие штаны, пока разбойники ошарашено, со страхом, смотрели на него.

— Чего встали, дурни?! — закричал молодой, мощный, полный решимости, голос. — Он ослаблен! У него горит рука! Ему не выжить!

В отблеске огня Вермир увидел почти дюжину силуэтов, спереди и сзади, медленно двигающихся к нему. Клинок выстрелил, оповещая о готовности, горящий плащ, словно факел, отпугивал темноту, но не причинял боли. Пока.

С психованным криком вперёд бросился юноша, занося кинжал. В момент удара, Вермир лёгким движением срезал локоть и часть туловища выше груди, предплечье с кинжалом полетело дальше, а тело развалилось на бегу, заливая зелёную траву густой кровью. Спереди остановились, увидев как легко один из них погиб, увидев хладнокровно стоящую фигуру с пламенем в руке, но сзади не видели ничего, желание убить заслонило инстинкт самосохранения. Благодаря жуткому и громкому шарканью ботинок о траву, о также из-за безумно загудевшей спины, Вермир резко развернул, нанося круговой удар, драконья сталь столкнулась с отточенным лезвием ножа, с жутким, сводящим уши с верной тропы, скрежетом нож разошёлся надвое, но клинок не остановился, пока не дошёл до плечи вытянутой, словно струна, руки. Парень свалился на спину, хватая расходящиеся в стороны две половины руки, словно раздвоенный бамбук, неистово крича от боли. Теперь всем стал виден ужас этой ночи, разбойники застыли, смотря на безжалостные, молниеносные и кровавые убийства, в судорожном ужасе смотря на творца резни. Огонь осветил его мощную, стройную фигуру, но спрятал тенями глаз, оставив выдолбленные из дуба губы и подбородок.

— Вы думали, пришли убить меня, — тихо сказал Вермир, смотря на растекающуюся кровь, — но это я вышел убить вас!

— Дерьмо… пора валить, — прошептали в темноте.

Под безудержные крики боли разбойников Вермир медленно пошёл вперёд, словно искупавшийся в крови, но не потерявший контроль, демон, на замеревшую толпу. Разбойники сзади начали исчезать в темноте, спереди очухались и быстро, не неуклюже начали отступать, кто-то побежал без оглядки, а кто-то, как молодой хрупкий паренёк упал на спину, ползя, как краб.

— Нет! Не надо, пожалуйста! Нинада! — бесконтрольно закричал парень, выставляя вперёд трясущуюся руку и пытаясь отползти от приближающегося Вермира.

Несколько человеком остались вдалеке смотреть, что будет дальше и готовые сорваться в бег, если придётся. Вермир сел на корпус парня и ударил горящей рукой в лицо, просьбы захлебнулись в кряхтенье и непонятных, отрывистых звуках, кулак летел в лицо до тех пор, пока не потух. Вермиру понравилось бить ни о чём не думая, только вдалбливать кулак в умоляющего о пощаде врага, понравилось выпустить ярость на волю, дать ей свободу, всего лишь на пару секунд, но дать полный контроль. От яростных ударов лицо превратилось в подгоревшую кашу. Рука пощады упала на землю.

— Бегите! Бегите и прячьтесь, дрожа от страха! — закричал Вермир, вставая и смотря в темноту. — Я всё равно найду вас и заставлю заплатить.

Вермир убрал насытившийся кровью клинок и повесил рукоять под пояс, содрал затухшие куски плаща и выкинул, сумка всё ещё горела, поедая внутренности, но один предмет никак не поддавался огню, оставаясь всё таким же ослепительно чистым. Вермир подошёл и поднял холодный, подогреваемый на пламени, щит.

Есть только один человек, которому Вермир может доверить столь бесценную вещь, и хоть к нему не хочет обращаться, но выбора нет, все, кому он довериться в этом городе — мертвы. В эту затянутую тучами ночь, он встал на пороге уже знакомого дома и тихо, как можно вежливее, постучал. Вскоре дверь открыли, и Вермир увидел этот в чёрной оправе монокль.

— Вермир? — как всегда спокойно, но немного удивившись, спросил доктор, осматривая полуголое тело со шрамами и босые ноги. — О, решили походить в чём-то ином.

— Да, — начал Вермир с подготовленной речи, но поняв, что начал не с того, не остановился. — Простите, что в такое время, но мне нужна ваша помощь.

— Конечно, проходите. Нужна одежда, обувь?

— Если можно.

На отмытом от крови столе лишь горящая свеча в подсвечнике, кружка воды и раскрытая книга. От запаха смерти ничего, кроме воспоминаний, не осталось. Вермир встал у стола, держа в руках щит. Доктор сошёл с лестницы, держа в руках стопку одежды и ботинки.

— Держите.

— Спасибо, я и не ждал, что вы вот так сразу…

— Не беспокойтесь, — равнодушно сказал доктор, внимательнее осматривая шрамы и новые раны. — Кажется, вы не очень хорошо ухаживаете за ранами, чем это чревато понимаете? Гниением, заражением, ампутацией. Бок, конечно, ампутировать не смогут. Но перевязки недостаточно.

— У меня нет на это времени, — сказал Вермир, положив щит на стол.

— А потом будет поздно. Я, конечно, понимаю, что вы благодарны, — сказал доктор, двигаясь к месту за столом, — но платить такой вещью… это ведь то, о чём я предполагаю?

— Ваш юмор специфичен из-за холодной интонации и каменного лица, — сказал Вермир, одеваясь.

— Зато, какой красивый…

— Я прошу вас сохранить эту вещь, — сказал Вермир с полным чувством ценности голосом, — щит драконоборца. Он бесценен, его сила невообразима, нет ничего, способного разбить этот щит. Разглашать информацию о нём запрещено, как и кому-то давать…

— Зачем тогда говорите?

— Я хочу, чтобы вы в полной мере понимали, насколько это вещь важна. Я, наверное, давно исчерпал запас просьб, но это самая главная — подержите щит у себя, пока меня не будет.

— Хорошо, — без раздумий ответил доктор. — Могли бы сразу попросить, без объяснений.

— Я благодарен вам.

— Одна-аааааааа-ко, вам придётся немного раскрыть детали своего исчезновения. Куда вы собрались, Вермир?

Вермир не захотел отвечать, не хотел омрачить волну благодарности, исходящую из груди, не хотел рушить хоть какие-то доверительные отношения, но с тем понимал, что ответить надо.

— Вы знаете, доктор, я иду по их души.

— Всё же решились? Тогда почему бы вам не взять с собой щит?

— Против разбойников? Не смешно.

— Что ж, ответьте тогда, почему вы так упорно не хотите понять, что это ведь ваш народ, тот, который вы поклялись защищать, не только простые люди, но и те самые разбойники, коих здесь очень много.

— Слишком много.

— Они тоже представляют ценность. Дело не в том, чтобы отбирать только самое лучшее и сочное, а в том, чтобы выращивать лучшее и сочное, лечить, помогать, дать опору для роста.

— Вы думаете, я не знаю ценность жизни? — громко, с прорывающимся наружу гневом сказал Вермир. — Сколько времени природа растила эти могучие тела, сколько ушло сил, ошибок и катастроф? Явно не для того, чтобы вот так жалко оборвались эти жизни.

— Именно. Для этого нужно относиться к ним, не как к отработанному материалу, которому место в помойной яме, а как к оружию, которое можно перековать. Их просто надо перевоспитать, исцелить. Ваш народ вновь будет пре…

— Я не правитель, не градоначальник и даже не стражник, мне плевать на народ, для меня он не имеет никакой ценности. Я всего лишь наёмный убийца, работающий на постоянной основе. Я всего лишь должен убивать драконов.

Доктор взял книгу и с ходу прочёл:

— Равенство и справедливость — это не то, к чему нужно стремиться, ибо это миф, никогда не будет равных друг другу созданий, всегда будет охотник и жертва, всегда кто-то будет выполнять черновую работу, а кто-то пожинать плоды от выполнения этой работы.

— Это бред, — уверенно сказал Вермир, ни минуты не раздумывая. — В Цитадели все равны, но никто не выполняет грязную работы, нет ни высших, ни низших. И нет власти, всё строится на взаимном уважении, все понимают, что они равны.

— Правда? — безэмоционально спросил доктор, изогнув бровь. — А вы не узнаёте книгу?

Доктор повернул книгу обложкой к Вермиру, в отблески свечи перелились светом крупные буквы: Вера и Мир. Вермир безболезненно грохнуло по голове, взор помутился, задрожал.

— Ваш отец любил читать эту книгу, и, как вы понимаете, был солидарен с мыслями, выбитыми на этих страницах.

— Как. Ваше. Имя, — судорожно спросил Вермир, смотря над чёрными, короткими волосами.

— Оно вам ничего не даст, — равнодушно сказал доктор, кладя книгу на стол и обнимая одной рукой спинку стула. — Вы меня не помните, были слишком малы. Вижу, что ваши дела не могут быть отложены, если хотите, можем поговорить об этом детально в другой раз, но позвольте кое-что сказать.

Вермир, услышав тишину, кивнул.

— Я не зря упомянул равенство и справедливость, — сказал доктор. — По-вашему, простые люди равны? Ведь они выполняют чёрную, трудную работу, над ними кто-то есть, охотники, властители. Это не так, у каждого простого человека свои, особенные условия, сделать равными всех до сумасшедшей точности невозможно, тогда все будут, как один. И это не хорошо. А теперь скажите мне, справедливо ли казнить человека за его, хоть и серьёзные, проступки, нежели помочь выбраться из ямы?

— Да, — без сомнений сказал Вермир, посмотрев в здоровый глаз доктора. — Они думали, что могут просто так взять и давить на мир, рассчитывая, что их не толкнут в ответ. Я уничтожу их всех, срублю протянутые руки, их тела вернуться в яму. А потом вернусь к вам.

— Пусть так и случится, — равнодушно ответил доктор, кивая.

Вермир пошёл к двери, думая об отце, о том, что, видимо, совсем не знал его настоящего, а только то, что он хотел показывать, думая о том, что это не страшно, совсем скоро доктор расскажет всё об отце, страшно то, что моральные ценности у отца и сына разные. Закрыв дверь, Вермир вздохнул прохладный, свежий воздух, предвещающий длинную, полную боли и наслаждения, ночь.

По улице прошлась группа людей, громко смеясь и промелькнув в проулке. Хоть в темноте можно было заметить только силуэты, даже точно не подсчитав головы, Вермир двинулся за ними, с мягким, жгучим, зарождающимся чувством в груди.

— Эй, — крикнул он, иди от них в паре метров. — Вы мне не поможете?

Люди остановились и громко, отдавая эхом от стен, рассмеялись. Вермир сразу понял, что это разбойники.

— Он это точно нам? — спросил один остальных.

— Точно-точно, смари, стоит ведь.

— А это не тот самый?

— Ты шо, дурной? Он обгорел, стоять не может, я сам видел вот этими вот глазами.

Вермир двинулся вперёд, вытаскивая рукоять, разбойники непонимающе посмотрели на движущуюся фигуру.

— Видите ли, — сказал Вермир, отводя руку в сторону, — мне необходимо знать, где логово Рема и Лириха.

Разбойники бросился бежать, прозвучал резкий скрежет в темноте и такой же резкий вскрик, глухой звук падения и панический крик боли. Вермир наступил на уползающего, оставляющего за собой кровавый след, разбойника.

— Не вопи, — грозно сказал Вермир, нависая, словно туча. — Иначе будет хуже, ты ещё можешь выжить.

Крики переросли в сдерживаемые мычанье, разбойник остервенело дышал, обливаясь потом.

— Хо-хо-хорошо… М-моя ступня… она… о-ооона…

— А вот если бы не убегал, то ничего бы и не было, — сказал Вермир, присаживаясь на корточки. — Я же попросил вашей помощи.

Разбойник сжал зубы, сдерживая стоны, лицо побелело, хоть в темноте этого не увидеть.

— Я бы на твоём месте рану-то зажал, — сказал Вермир, глядя, как из обрубка ноги, словно стаканами, вытекает кровь. — Перестарался видимо… Ладно, скажешь, где Лирих и Рем, тогда отнесу тебя к знакомому доктору, он вон тут. Жить будешь, хоть ногу и не вернёшь.

— С-с-с-мммммм-мм-м… тарая… ул-лллл… М! Мммммм!

— Старая улица?

Разбойник, сжав зубы и зажмурившись, еле кивнул.

— Спасибо, — сказал Вермир, втыкая в голову клинок. — Ну, а там, думаю, найдём ещё кого-нибудь.

Разбойник так и остался зажмуренный, со сжатым ртом и кулаками. Вермир поднялся и двинулся дальше, по очерченной темнотой дороге, возле закрашенных тёмным цветом домов. Хоть за годы отсутствия в городе многое поменялось, но старые, нетронутые здания, улицы и заведения Вермир помнит, хоть не совсем точно. Прежде чем дойти до заветной улицы, пришлось повстречаться ещё с несколькими группами разбойников, которые завидев направляющуюся к ним фигуру, убегали, но Вермиру всё же удавалось достать нескольких, так он прошёл, оставляя кровавый след и трупы. И все, кого удавалось разговорить, отвечали, что Рем обитает на Старой улице, но придя туда, Вермир увидел такую же чёрную, как и все до этого, пустую улицу, хоть и с одноэтажными, где-то подкошенными домами.

Вермир стал осматриваться, в надежде найти хоть какую-то подсказку, как из двери рядом стоящего дома вывалились двое, освобождая таящийся свет свечей, один хотел проткнуть ножом глаз, сидя сверху, а второй держал запястье двумя руками, пытаясь не подпустить нож поближе.

— Эй, Рем здесь? — спросил Вермир, подходя.

Разбойники лишь натужно кряхтели, смотря друг другу в глаза. Вермир схватил и сжал руку с ножом.

— Я задал вопрос, — сказал он, смотря в непонимающие, загорающиеся новым пламенем ненависти глаза.

— Те чё надо?! Вали пока цел!

Вермир вывернул руку, разбойник закричал, срывая горло.

— Рем. Здесь? Отвечай.

— Да! — вскрикнул разбойник между быстрыми вздохами.

Вермир воткнул раскрывшийся меч в живот и рванул наверх, желудочный сок потёк наружу, открылись кишки, высвобождая вонь и отходы, разрезанное тело упало на разбойника снизу, заливая кровью, кислота начала разъедать одежду. Разбойник так и не отпустил уже мёртвую руку, лишь ошарашенно смотрел в тёмное небо.

— С-ссс-пасибо…

Вермир небрежно махнул мечом вниз, отрубая одутловатую голову, которая покатилась под наклоном по улице, как арбуз. Из дома послышались крики, шум, будто внутри развлекается толпа. Вермир поднялся на крыльцо и увидел трупы, разбросанные, как от ударов, на столе, на полу, возле двери, от каждого разошлась красная, засохшая лужа, знакомый запах заполз в ноздри, теребя сознание.

«Опять опаздываю, но так даже лучше. Может, сами себя перебьют?», — спокойно подумал Вермир, наступая по загустевшей крови и осматривая разбитый изнутри дом, поломанная мебель, разбитая посуда, раскиданные ножи.

Шум битвы идёт со двора, за хлипкой, дощатой с покусанными углами дверью скрываются орущие, подбадривающие разбойники, среди шума можно различить стоны, крики боли, мычанье и ругань. Вермир толкнул дверь, двор, окружённый домами и сараями, заполнен людьми и трупами. В центре возвышается высокая, но худая фигура, размахивающая толстой, но короткой дубиной. Хоть разбойники и валились, отлетали от ударов, но лезли, как муравьи на осу. Вермир прислонился к косяку, наблюдая, за непонятной потасовкой, заметил, что длинный не оборачивается, бьёт только тех, кто подходит спереди и боков.

«Значит, он не один. Видимо на Рема напали, но где же сам Рем? Кто же этот высокий? Я таких не встречал», — Вермира прошибла дрожь, воспоминание, словно разряд тока, влетело в сознание, показывая высокую, худую фигуру в свете луны, сокрытая тенями спина и широкие плечи, длинные, сухие руки и огромные кисти. Акулье лицо. — «Нет, это не может быть он».

Вермир схватился за косяк и сжал, насколько позволила рука. Глухой хруст вторгся в голову, огромный, жарящий как печка, костёр, создающий тени, крики агонии, вдавливающая в землю, тёмная атмосфера и хладнокровность, спокойствие соседствующие с кровожадностью и насилием. В груди, словно огрызнувшийся зверь, проснулся гнев, показывая оскал. Вермир захотел крови, убить кого-нибудь, желательно нескольких, доказать, что он не боится, показать, что он страшнее.

— Давай! Урой ублюдка! Завали эту суку! Завали эту мразь! — закричал изо всех раненный в бок разбойник, прижавшийся к стене. Как только Вермир пошёл вперёд, он тут же непонимающе на него посмотрел. — Ты ещё кто такой? Ещё какая-то шестёрка? Мы и тебя завалим!

Вермир шагнул в сторону и выбросил руку с мечом, между шеей и головой разбойника появилась крепкая, вечно блестящая сталь, задев стену. Клинок рывком вылез из плоти, пошла кровь, сначала медленно, но как голова свалилась на землю, так и кровь полилась, словно небольшой, с маленьким напором фонтанчик.

— Это он! Это он! Я узнал его лицо! — закричали из темноты, возле угла соседнего дома.

— Да-а… кх… это он, — еле слышно произнесли из под лежащего пластом тела.

— Эта тварь! — истошно заорал проснувшийся труп с разбитой головой, опёршийся о труп. — Она здесь! Драконоборец здесь!

Драка остановилась, разбойники оглянули, застыв, высокий со всего размаху ударил в голову, тело свалилось, отлетев, и повернулся. В темноте трудно заметить, но очертания лица Вермир запомнил навсегда, он до мелкой дрожи сжал рукоять, желание разорвать эту толпу усилилось, увеличилось до размеров быка.

«Это он…», — со странным наслажденьем и непонятным, сладким страхом подумал Вермир.

Длинный засмеялся, запрокинув голову и держа дубину на плече.

— Они все бояться тебя, только посмотри, дрожат, как мыши, которых застали за воровством хлеба, — сказал он ровным, глубоким, но насмехающимся голосом. — Боятся настолько, что при твоём упоминании готовы забыть о кровожадности, о гневе, готовы подставиться под удар, лишь бы не видеть тебя. Как же у тебя так получилось? Не расскажешь как-нибудь? Ну, ладно, вы развлекайтесь, а я пойду.

— Водник! — закричал Вермир, смотря в худую спину, беспрепятственно пропихивающуюся через толпу, и чувствуя, что сердце сжалось. — Ты тоже с ними? Тоже, как они?

— Найди меня и узнаешь.

Водник скрылся в темноте, пошёл в дом, противоположный тому, через который вошёл Вермир, но трёх людей, последовавших за ним, не выпустили из кольца, обступив и смотря на драконоборца.

— Зачем ты пришёл? — тихо, со страхом спросил ближе всех стоящий к Вермиру разбойник с порезанной щекой.

Жгучие желание не отступало, перемешалось со сладостным, предвкушающим страхом, волнением, с необъяснимым желанием последовать в темноту, но просто так этого делать нельзя, не только потому, что мешает целая толпа вооружённых людей, которые могут зайти со спины, а потому, что сюда пришёл с особенной целью. Вермир наклонился, выставив вперёд ногу и зловеще улыбнулся.

— Я пришёл убить вас.

Он рванул вперёд, взмахивая мечом, благодаря плотности толпе, клинок прошёл через множество тел, в мгновение располовинив. Разбойники лишь бессильно прикрывались руками и отступали назад, давя товарищей, земля пила кровь, не в силах принять всё, обливаясь, как опьянённая женщина, части тел свалились в кучу, никто даже и не пытался атаковать, но немногим удалось убежать. Мольбы пощады ничего не давали, он остался к ним глух, истребляя любого разбойника, которого встретит. Ноющее желание последовать за Водником не ослепило разум Вермира, он методично выискивал разбойников, прикрывающихся трупами, наверняка отрубал головы.

— Я знал… знал, что у такого чокнутого папашки родится такой же ублюдок, — тихо, безнадёжно сказал разбойник с разбитой головой, использующий труп, как спинку стула, когда подошла его очередь.

— Что ты сказал? — ошарашено спросил Вермир, остановившись.

— Я сказал, кусок ты сраного дерьма, что ты сраное чудовище, а твой отец убл…

Резкий удар прервал речь и свернул набок нос, разбойник прижал трясущуюся руку к носу, ловя кровь и дико посмотрев в единственный, сверкающий, как злая звезда, глаз. Клинок скрылся, Вермир схватил за одежду и стал вбивать разбитый кулак в ненавистное лицо, используя рукоять, как кастет. Он не остановился, даже когда разбойник потерял сознание, даже когда нос вошёл в голову, даже когда черты лица скрылись в кровавой каше, а кулак и пальцы окончательно разбились.

Вермир сел, часто дыша и смотря на то, что сотворила ярость, что он сделал, поддавшись ярости, но не бичевал себя, не испытал никаких чувств, только пустоту, а в центре, под ней, таится бесконтрольный гнев, ему всё равно, будто так и должно быть. Встав, Вермир пошёл за Водником, измазанный со стоп до головы кровью, со странным предвкушающим желанием.

В бедно обставленном доме одиноко горит свеча у стены, освещая стол и стену, но противоположная сторона сокрыта тенью, словно паутиной огромного паука. Аккуратно ступая, Вермир выкрутил чувства до предела, ощущая малейшие колебания воздуха, звука и запахов, почти ничего, кроме очертаний, не видя. Дверь пришлось искать на ощупь, тихо прощупывая стены, дыша, как тень, и ступая на носочках. Вермир нашёл косяк, но предполагаемая дверь не поддалась толчку, словно выпуклая стена из брёвен. Чувствуя, что ошибки быть не может, он выпустил клинок и вырезал в двери проход. Пласт досок упал на Вермира вместе с подпираемой дверью дубиной, откинув в сторону, он пролез через проход на улицу, такую же тёмную, как и прежде, ведущую в двух направлениях. Медленно закипая, словно нагретый чайник, Вермир посмотрел в небо, но отвлёкся на шумный бег. Фигура пробежала в проулке, остановилась, смотря в улицу, но увидев, что там кто-то есть, побежала дальше. Вермир сорвался с места, махая руками, широкими шагами достиг поворота за несколько секунд и увидел старательно убегающую фигуру, она тоже это заметила и побежала быстрее, но с каждой секундой расстояние стало сокращаться, хоть для раны на боку это сказалось плохо. Когда дистанция сократилась до двух рук, Вермир понял, что это молодой парень, который постоянно, пугливо оглядывается, и выпустил клинок, ударив по колену, но парень влетел в узкую, чуть больше плеч Вермира, улочку, которая оказалось тупиком. Вермир пробежал пару метров, снижая скорость, и пошёл за ещё испуганной душой.

— Я не разбойник! — вскричал парень, прижавшись к стене и смотря на медленно надвигающуюся, словно неизбежность, фигуру. — Я не разбойник! Я никого не убивал и не трогал, не грабил и не насиловал, я ничего не сделал!

— Ты лжёшь, — спокойно, уверенно сказал Вермир, готовя меч для удара.

— Правда! — судорожно закричал парень свежим, мягким голосом. — Я не разбойник! Я простой человек, обычный, я-я-аа… я бежал от разбойников, в городе творится резня, разбойники ходят и всех режут без разбора. Остаётся только бежать. Пожалуйста, отпусти меня, я знаю, ты убиваешь только их, только плохих, я не такой, я…

— Где Рем? — холодно спросил Вермир, замахиваясь.

— Рем? Я не знаю ника…

— Где Рем?! — взревел Вермир и резанул мечом.

Парень сжался, ожидая смерти, но клинок прошёл над головой, прошив стену, словно воду. Вермир вдарил коленом над печенью, проломив рёбра, парень схватился за бок, свалившись.

— Я спросил, где Рем? — спокойно спросил Вермир, вглядываясь в тёмное лицо.

— Я… кпха… не знаю… я не разбо…

— Думаешь, я не смогу отличить разбойника от простого человека?! — закричал Вермир, схватив за голову парня и опустившись на корточки. — Я вижу, чувствую вас, как лиса мышей, в ваших тела обитает что-то чёрное, грязное, в каждом из вас. От этого не спрятаться и не сбежать. Если не скажешь, где Рем, то отрублю конечности и оставлю истекать кровью, чувствовать боль… или поломать их, чтобы ты остался непригодным и больше никому не смог навредить… или, лучше, порезать лицо? Я научился у истинных мастеров.

— Не надо, пожалуйста… — тихо, дрожа и смотря и так расширенными зрачками, произнёс парень. — Я… я… в последний раз видел Рема на Старой улице, мы шли к заброшенной лесопилке, но н-нас напали, а я убежал… но я, правда, никого не убивал… я только совсем недавно вступил… совсем… не убивайте… пожалуйста.

Вермир встал, повернулся спиной, тяжко вздохнул.

— Зачем ты вступил?

— Есть нечего было… а ребята сказали, что ничего делать не придётся, только говорить, и никто не тронет.

— Знаешь, о чём я сейчас думаю?

— Н-н-нет…

— О том, что надо сломать руку, — спокойно, но зловещие нотки проникли в голос, сказал Вермир, — о природе, о тебе… о себе.

Парень сглотнул, сжал челюсти от ломающей боли в боку.

— В-вы ведь добрый человек, я это вижу, подобно вам, просто вы запутались.

— Что ты сказал? — ошарашено спросил Вермир, оглянувшись, хоть ничего, кроме оттенка чёрного, не увидел.

— Э-это правда, — собрав поломанный дух по кусочкам, ответил парень. — Драконоборец не может быть злым, плохим, просто… этот город заставляет склониться каждого, заставляет делать плохие вещи… против него нет силы, это болото засасывает любого, остаётся только выгнать всех и сжечь, снести этот проклятый город, иначе не будет конца, ведь мы и есть это проклятие.

В груди Вермира что-то бесшумно и безболезненно лопнуло, разливая тепло, пустота наполнилась до краёв, кровожадность утонула, растворилась.

«Ошибся? Неужели не увидел? Я вообще что-нибудь вижу?», — с просыпающейся паникой подумал Вермир. — «Ничего… только темноту….».

В глаз ударил ослепительный свет, Вермир прикрылся рукой, будто вот-вот ослепнет или сдует. Пуская большие языки, показалось белое пламя. Сверкающее, необъятное, пленявшее могуществом и красотой. Прямо как многие годы назад, когда Вермир был совсем мал, в город приехал драконоборец и ужаснулся и подчинился могуществу, заключённому в маленьком, растущем теле.

«Наставник…», — подумал Вермир, ощущая, как сползающая слеза нервирует кожу, но стойко перенося незаметную слабость. — «Вы тоже чувствовали это? Неужели я…».

Вермир посмотрел на грудь, но ничего, кроме темноты, не увидел.

«Моё пламя… исчезло…», — судорожно, словно произошло что-то неестественное, невообразимое, невозможное, подумал Вермир и врезался спиной в стену.

— Ч-что такое? — спросил парень.

— Ты… я не знаю тебя и не вижу, но… если отпущу, что будешь делать?

«Он же в моей власти», — промелькнула мысль в голове Вермира. — «Он всё ещё в моей власти. Я могу отобрать это пламя. Я могу забрать его силой. Отбери, отбери пламя и зажги своё…».

Вермир вскочил, нависнув над парнем, сохраняя власть, сохраняя позицию силы.

— Уехал бы, — ответил парень, окончательно успокоившись. — Теперь меня здесь ничего не держит… только не уверен, что получится, хоть и оцепление города стало слабее, но я не уверен… И почему всё так вышло? Я ведь никому не хотел навредить, только… не пропасть самому. Сейчас, да и тогда, я осознавал, что помогаю делать плохие вещи, ужасные вещи… и это знание не даёт спокойно спать.

Все чёрные, просмолённые гадкой ухмылкой мысли вытекли, словно гной. Вермир, не в силах совладать с собой, заворожено смотрел на пламя, окутывающее, словно плед, дарящее успокоение, тепло не даёт упасть в пропасть.

«Это невозможно… Оно подчиняет, заставляет склониться, заряжает светом. Этому невозможно противостоять», — подумал Вермир, шагнув назад.

— А что вы будете делать? — спросил парень, подняв взгляд.

— Я… я… — запинаясь, ответил Вермир и ещё раз шагнул, осознавая, что совсем не думал о будущем, не размышлял о том, что будет дальше после того, как всё закончится. Вихрь гнева взвился, огрызнувшись на безграничную, спокойную и тёплую силу, словно загнанный, прижатый к стене зверь, испытавший страх и колебание. — Это неважно. Просто… беги отсюда.

Вермир развернулся и пошёл прочь, по мере отдаления от влияния пламени, грудь пустела, наполняясь гневом на себя за слабость, за трусость, за страх. Когда он шёл по улице, по которой недавно бежал, то отчётливо понимал, что парень солгал, он разбойник и убивал, упиваясь кровью, мучил простой народ. Желание вернуться пока не поздно, исправить досадную оплошность, решив одним взмахом, увеличилось до размеров многоэтажного дома, хватило бы капли, чтобы развернуться и побежать в переулок, но Вермир понимал, что не сможет, просто не сможет наставить меч, клинок не вылезет.

Красочные образы расправы впились в голову, словно это столь желанное, что можно только мечтать. Вермир увлёкся, смотря в свою голову, медленно шёл, но когда разговоры, захлёбывания и удары послышались совсем близко, то ноги остановились.

— Думал, тебя так просто отпустят? — прозвучал глубокий, но не грубый бас. — О, нет-нет, за твои поступки ответишь сполна, не переживай.

— Будто ты этого не делал, — прозвучал высокий, мерзкий, побитый голос, — мы с тобой одинаковы.

— Не примеряй меня с собой, червяк. Я никогда никого не оскорбляю, но ты этого заслуживаешь.

Вермир прошёл улицу до конца и завернул за угол, в темноте высокая фигура придавила ногой низкую, похожую на жука без брони, и так же верещавшую, к земле. Вермир пошёл вперёд, сердце забухало, в кровь выбросился сладковатый страх.

— Ошибаешься, — подавленно, но с силой сказала лежащая на земле фигура, — если убьёшь меня, то ничего не решится, ведь останется двое… хе-хе.

— Двое? — спросила высокая фигура и повернула голову к приближающемуся Вермиру. — Он? Неужели это правда?

Придавленная к земле фигура мерзко рассмеялась, но закончила мокрым, с кровью, кашлем.

— Что, неужели не узнал родственную душу?

— Водник? — спросил Вермир, остановившись в двух метрах от высокой, полной власти, силы и уверенности фигуры.

— Тебе повезло, — сказала высокая фигура, напряжённо смотря на Вермира.

— Я тебя найду, и в следующий раз удача плюнет тебе в морду, — сказала фигура жука и мерзко засмеялась, пока нога мощным ударом не раздавила голову, словно тыкву.

— Это Рем? — спросил Вермир. — Куда ты идёшь? Я не договорил.

— Хочешь узнать? — спросил Водник, двигаясь в темноту, растворяясь в ней. — А я хочу узнать тебя поближе, но, к сожалению, совсем нет времени. Следующая цель — Лирих. Если хочешь, присоединяйся, посмотрим, кто окажется быстрее.

— Стой! — закричал Вермир и побежал за Водником.

В то немногое время, когда Вермир видел Водника, эта высокая, худая, вселяющая страх и ужас фигура никогда не бегала, всегда ходила медленно, уверенно, словно император, под властью которого немыслимое число жизней, она никогда не опускалась до того, чтобы разрушить образ всесильного, но сейчас Вермир видел, как эти длинные ноги и руки махают со скоростью мыши, отдаляясь во тьму. Сколько бы скорости и ускорения Вермир не приложил, но догнать его не смог. Оказавшись на распутье, без каких-нибудь признаков Водника, Вермир со злостью остановился, нервно поглядывая на разные дороги и понимая, что придётся начинать поиски заново. Без особой надежды, и, не выбирая улицу, он пошёл вперёд, мечтая о том, чтобы встретить хоть кого-нибудь. Мечта осуществилась через несколько секунд, Вермир увидел на залитой кровью дороге раскинутые тела, некоторые из которых шумно дышали, храпели и хрипели. Пришлось поднять одно из таких тел, Вермир коснулся размокшей от крови тряпки и рывком подтянул.

— А! А! Что! — закричало тело, а увидев Вермира, хоть и не видя лица в темноте, завопило, останавливаясь лишь на то, чтобы втянуть воздух.

Вермир отвесил пару пощёчин, пока разбойник не замолчал.

— Где Лирих?! Отвечай!

— Я не знаю! Я не знаю! Честно!

— Что здесь произошло?

— Мы наткнулись на людей Гихила… они хотели убить нашего босса, мы попытались помешать, они покрошили нас…

— Ты работаешь на Лириха? Где он был в последний раз?!

— На Каменной улице, он шёл к центру, хотел попасть в резиденцию, мы разделились на несколько отрядов, так что я не знаю… Каменная в той стороне, — показал разбойник трясущимся пальцев в ту сторону, откуда пришёл Вермир. — Не убивай… я рассказал всё что знаю… прошу…

Вермир отпустил раскисшую рубаху, тело глухо упало, и выпрямился, смотря в сторону развилки и думая, что выбрал неправильный путь, что Водник уже на месте. Он шагнул вперёд, но в груди загудело, завибрировало, будто чем-то недовольно, Вермир вспомнил о цели, клинок выпрыгнул со звоном, разбойник округлил испуганные глаза и пополз, но врезался в труп и забуксовал. Всё закончилось одним взмахом, разбойник даже не почувствовал боли, голова медленно скатилась по телу и врезалась в ногу трупа. Вермир торопился, сгорал от желания продолжить погоню, но не позволил мимолётной слабости подкосить истинную цель. Он срубил головы всем телам, подающим признаки жизни и нет.

По рыку, отскакивающему от стен, по воинственным крикам и боли, по шуму, издающему множеством людей, Вермир определил, что приближается к Каменной улице. На широкой, мощёной дороге раскинулось сражение разбойников, это не походит на войну, когда две армии вгрызаются друг в друга, это похоже на беспорядочную резню, когда свои не могут отличить друзей от врагов, когда из оружия только кинжалы и ножи, когда нет брони и каждое попадание пускает кровь, когда не видно ничего, кроме силуэта врага и беспробудной темноты.

Вермир встал, поражённый масштабом, количеством жизней, которые готовы грызть врага даже так, в открытую, нежели по старинке потрошить в тёмных углах, он криво ухмыльнулся, радуясь, что не придётся лазать и выискивать разбойников. Он рванул вперёд, рассекая первый ряд на части в мгновенье. И без того заваленная трупами и ранеными улица пополнилась частями тел, кровь лилась, словно река, но камень наотрез отказался это пить. Захлёбывающиеся крики и падение сразу по половине десятка заметили так же быстро, как и перестали драться, просто недоумённо наблюдая, как людей разрезает под этой косой смерти. Паника в захваченных ужасам сердцах разбойников обосновалась, как паук в паутине, заставляя марионеток бежать, ломиться сломя голову по трупам и крови в темноту.

Вермир не остановился, пока не остался один посреди разрубленных, окровавленных тел, в тишине и темноте, вымытый в липкой, дурно, но не отталкивающе пахнущей жидкости, с клинка сползает кровь, не в силах зацепиться, оставляя металл чистым. Наслажденье пронеслось по венам, оставляя приятное жжение в груди, но приятно чувство закончилось слишком быстро, оставив надоедливое гудение. Вермир очистил лицо от крови, провёл по мокрым, загустевшим волосам и пошёл вперёд, с досадой осознавая, что никого не оставил, дабы расспросить о Воднике. Идя по трупам заляпанными, отсыревшими ботинками, проникшей внутрь кровью, и тихонько хлюпая, он наткнулся в конце улице в переулке на Гихила с дюжиной людей.

— Босс, — шепнули Гихилу, — это он. Я вам рассказывал…

— Вермир, — спокойно, но с проникающим внутрь страхом сказал Гихил, смотря, как с силуэта что-то капает. — Что ты здесь делаешь? Мне казалось, что ты не принимаешь участия в наших разборках.

«Он один из них, такой же, как они…», — подумал Вермир, медленно двинувшись вперёд.

— Что-то не так? — спросил Гихил, чувствуя, как сердце забилось быстрее.

— Босс, нам лучше уйти…

— Заткнись! — взревел Гихил, отпихнув разбойника. — Я сам разберусь, когда и куда нам идти!

Вермир остановился в двух метрах, сжал рукоять.

— Так что ты хочешь, Вермир? Убить всех нас? Залить улицы кровью? Говорят, у тебя неплохо получается, но мы тебе не враги. Если хочешь крови, то тебе стоит идти к тем, кто хотел и хочет тебя убить, — громко и чётко произнёс Гихил, но ощущая, как больно стучит сердце. — Мы не такие, как они, мы лишь защищаемся, не даём им поглотить нас. Нелд это понимал, он был с нами, одним из нас.

— Твои люди умрут, — резко, словно хлестанули плёткой, сказал Вермир, — Готов ли погибнуть с ними?

— Босс…

Гихилу потребовалось много воли, чтобы сдержаться и не сглотнуть, рот высох в мгновенье.

— Да…

Вермир рванул вперёд, рассекая надвое первого попавшегося разбойника, но остальные не стали убегать, вытащили ножи, обступая врага в большой круг, Гихил поставил руки перед собой, а колени подогнул.

— Тебе лучше остановиться, — сказал он, боковым зрением глядя на чудовищный труп.

Вермир кинулся вперёд, взмахивая мечом, Гихил отскочил и подкинул руки в последний момент, клинок прошёл подмышкой, разрезая натянутую рубашку, разбойник сзади бросился, занося нож. Гихил схватил запястье с мечом и дёрнул вперёд, ногой вдарив разогнавшегося разбойника. Вермир полетел на мощёную улицу, выпустил меч и схватил руку Гихила, потянув за собой, меч со звоном упал на камень, клинок вернулся в убежище.

— Что за дерьмо, босс?! — закричал упавший от удара разбойник.

Остальные смотрели, как их босс и драконоборец лежат на камне, пытаясь разбить друг другу лицо. Вермир выпутал руку и зарядил в нос, но тут же оказался опять схвачен за запястья, с вытекающей из носа кровью Гихил попытался взобраться на оппонента, но удар локтя в скулу вернул его на землю и замедлил, Вермир освободил руку и потянулся к мечу, но от удара в раненный бок непроизвольно сжался, чувствуя, как открылась рана. Гихил, видя, что удар подействовал, ударил туда же во второй раз, схватив за штаны, но теперь вместо сковывающей боли в Вермире проснулся импульс гнева, мощным ударом ноги он откинул Гихила, хоть удар и оказался заблокированным руками, но частично оглушил и дезориентировал.

— И чё нам делать?

— Надо пришить, пока можем.

— Стойте, идиоты! Это одна из тех вещей, что босс обожает.

— Да? Тогда ладно.

Вермир ударил ещё пару раз ногой, хоть не с такой силой, но со скоростью и полностью высвободился, прополз до рукояти и поднялся, клинок медленно вылез, а на боку разошлось мокрое пятно, слепив рубаху с телом. Гихил поднялся, утирая разбитый нос.

— Успокойся! Мы тебе не враги! — закричал он. — А пока здесь балуемся, Водник делает грязные дела.

— Всё закончится быстро, — спокойно и холодно сказал Вермир, тихо отдышавшись.

— Кажется, мы проморгали шанс, — пропустив в голос страх, сказал разбойник, держа нож.

— Ты сам напросился, — отчаянно сказал Гихил, выставляя левую ногу вперёд и опираясь носком, но перенеся вес тела на правую.

— Босс, — крикнул стоящий за Вермиром разбойник, — уже можно продырявить этого петуха?

Клинок рассёк воздух, создавая чистый звук, и прошёл сквозь шею, голова медленно наклонилась, обнажая стремительно вылезающую кровь, и шлёпнулась о землю. Над переулком повисла тишина, разбойники медленно отошли от Вермира, оставив брешь в кольце, Гихил сосредоточился, следя за клинком и слушая удары сердца.

С улицы, куда стремился и Вермир и Гихил, выбежал человек, держа сломанную пополам руку и дико вопя, врезался в дырявый круг разбойников и упал.

— Ты чё… — грозно сказал пострадавший от тарана разбойник и повернулся, как и большинство.

— Т-т-таа-ам…

Вермир шагнул вперёд, пригибаясь и выбрасывая руку с мечом, планируя если не серединой, то кончиком клинка разрубить ногу, но Гихил рывком поднял её, хоть подошва и оказалась начисто отрезана, и отправил вторую ногу в полёт, развернувшись корпусом и пытаясь левой приземлиться, тыльная сторона стопы достигла щеки и отправила Вермира в строй разбойников, разбив его и повалив, а Гихил упал на бок, когда равновесие удержать не получилось. Вермир после яркой, но короткой вспышки, ещё не осознавая, что происходит, с туманным взором, быстро поднялся, словно посреди крепкого сна он проснулся от чего-то резкого и запаниковал. Разбойник со вторым, дряхлым подбородком схватил Вермира сзади за живот, придавив руки.

— Гаси его, босс!

Вермир размахнувшись, и сжав шею, макушкой черепа достал до носа разбойника, и взмахнул мечом под мышкой, срезая руку разбойника по плечо, тот свалился и безудержно закричал, смотря, как под давлением выливается кровь из огромной раны.

— Ах ты урод! — зарычал рядом стоящий мужик с горбатым носом и шагнул вперёд ударяя ножом.

Вермир уклонился и разрубил грудину, обнажая грудную клетку, часть сердца, лёгких и позвоночника, остальная часть шлёпнулась о каменную дорогу. Гихил поднялся, смотря, как рухнувший труп заливает и так политую улицу. Разбойники отошли подальше от Вермира, держа ножи, а он ещё не пришёл в себя, голова не соображала, мысли словно выбило, желудок так и рвался выкинуть порцию сока наружу, а перед глазами всё плавало.

— Босс?

— Они! — завопил мужик со сломанной рукой, вскакивая, и понёсся через строй.

Гихил посмотрел в темноту, откуда прибежал этот вопящий человек, но ничего не увидел, а спустя секунду почувствовал, как затряслась земля, топот многоликой толпы достиг цели, пробежав по стенам домов насквозь, через десяток секунд показалась туча разбойников, заполнившая небольшую улицу. Оцепление вокруг Вермира дрогнуло и перебежало к Гихилу, встав за его спиной стеной.

— Босс, что будем делать?

— Смотрим.

Вермир стоит во тьме, словно колонна, не обратил внимание на приближающуюся угрозу, но внутри держался, чтобы просто не упасть, чувствуя отвратительную слабость в теле и мутность в животе, будто выпил стакан подсолнечного масла. Из несущейся толпы вырвались двое разбойников. Острое чувство прожгло спину, ворвалось в затуманенный рассудок, разнося адреналин по крови. Вермир резко развернулся, ударяя мечом, голова разбойника слетела, а тело упало, пропахав дорогу. Второй разбойник хотел свернуть в последний момент, но не успел, оказался разрублен по пояс, разлетелся по кускам, нелепо держа нож. Толпу ничуть не испугала кровавая расправа, она скалилась, рычала, пуская слюни и неслась навстречу дичи. Даже когда первые ряды развалились на куски под клинком, толпа не отступила, жажда крови захватила разум, словно паразит, вела подчинённых на бойню. Куски тел с рекой крови завалили улицу, Вермир только успевал махать мечом, отрубая руки с кинжалами и разрубая разбойников пополам, прорезая путь через тучу, сотканную из нескольких десятков тел. Лишь те, кто оказались вне досягаемости клинка, остались живы, падая на землю заляпанные кровью товарищей и уползая подальше, трясясь от страха, лишённые ярости толпы.

— Б-босс…

— Значит, это правда… — поражённо сказал Гихил, смотря на кучу окровавленных тел, оставленных Вермиром, чувствуя, как к ногам стекают ручьи крови. — Он расчленяет людей толпами…

— Надо было его завалить, пока шанс был! — зло сказал разбойник с выпирающей вперёд челюстью. — Зря вы мне помешали, босс. Да и всем нам, мы могли бы навалиться вместе и убить его, пока были в преимуществе, а они прут, как бараны! Из этого ничего не выйдет, они все подохнут. Зря вы решили играть честно, босс.

— Он ещё пригодится, — со сталью в голове ответил Гихил, переведя тяжёлый взгляд на недовольного подчинённого, тот сразу почувствовал взгляд, утих, уменьшился. — Нельзя его убивать, он привлекает слишком много внимания, это нам послужит хорошим делом, пока все будут смотреть на него, мы сделаем всё по-тихому. К тому же, мы бы не разобрались с этой оравой Лириха, а он смог. Да и потом…

— Он завалил двоих… — мрачно сказал другой, с огромной бородавкой под носом, разбойник, — троих! Родерик вон, до сих пор стонет и плачет. Пришить его надо было, ублюдка такого…

— Он уже принёс больше пользы, чем они! — громко и грозно сказал Гихил, осматривая подавленную группку людей. — Соберитесь! Скоро всё будет кончено! Осталось только пройти по открытому для нас пути и взять то, что нам причитается!

— Босс, — тихо спросил молодой разбойник, с кривым, глубоким шрамом на щеке, — за ним?

— К Воднику, — ответил Гихил и пошёл вперёд, пытаясь выбрать свободное место, но стопа каждый раз попадала на часть человеческого тела, облитого кровью.

Только когда последние, напирающие, словно буйволы, ряды оказались последними, то общая ярость и радость сражения пропали, оставив каждого в одиночестве, один на один с безжалостным, светлым клинком. И эту дуэль они проиграли один за другим. Вермир не обращал внимание на испуганные возгласы и просьбы о пощаде, лишь рубил, даже не считая жизни. Яростные крики толпы и топот, сотрясающий землю, превратились в тишину, рассекаемую тихими шагами.

Вермир ещё не оправился, но уже шёл вперёд, хоть не совсем понимая зачем. Мысли начали появляться, но не поодиночке выходя на свет и пропадая, а ломаясь всей толпой, превращая сознание в кашу с салом. В животе засвербело, перекручивая сок, щёки непроизвольно надулись, в челюсть ударила кислота, расщепляясь на маленькие, колющие тычки. Вермир встал на колени, положил меч сбоку, сквозь пищевод поднялся фонтан коричневой жидкость, будоража рецептора на языке, и попёр изо рта, падая на мощёную улицу. Вермир выгнулся, сдавленно выдавив мерзкий звук, понимая, как сильно гудит и кружится голова, но с этим вспоминая истинную цель, за которой он пришёл на эти чёрные, пустые улицы. Гнев пробудился, но совладать со слабостью тела оказалось не так просто. Вермира ещё раз вырвало, но теперь лишь жалкими остатками, забившимися в слюну. Пришёл запах смерти, словно злостный, гадкий, подлый враг, который только и ждал сиюминутной слабости, момента, дабы нанести удар. Вермир выдержать удар не смог, его вырвало и рвало дальше без остановки, пока не перестали выходить даже слюни, а тело содрогалось от рвотного рефлекса. Каждая смерть разбойника прошла через разум, заставляя вспомнить разрубленная тела, заваленную трупами улицу, заставляя вспомнить скольких он убил, и Вермир вспомнил, с самого начала как начал убивать, вспомнил, как устраивал резню за резнёй, отрубал руки и половинил живые тела, понял, как много разбойников убил, утёр рот, взяв меч, и встал, понимая как много их ещё осталось.

Из-за густых, чёрных туч показалась луна, освещая заваленную трупами улицу, освещая покрытого кровью Вермира и идущего к нему среднего роста человека с крепким телосложением, держащим руки в карманах, и лицом злого бульдога.

— Ты… — тихо прорычал он, остановившись и вглядываясь в Вермира и трупы за его спиной. — Засра-ааааанец, что ты здесь забыл? Разве ты не в нейтралитете?!

— Лирих? Сколько у тебя осталось людей?

— Ты ещё смеешь издеваться?! Нихера у меня не осталось! Всё что было, осталось там, за твоей спиной! Благодаря тебе…

— Я вас убью, — холодно сказал Вермир, двинувшись к Лириху, — но знайте, ваш сын желает вам смерти.

— Да ты реально двинулся… Хочешь и моей крови, упырь?! Попробуй, возьми!

Лирих вытащил руки из штанов, показывая здоровенные, стальные кастеты с ямками и выступами, словно шипы. Вермира это не напугало, он как шёл с дубовым лица, так и продолжил. Когда дистанция сократилась до пары метров, Вермир отвёл руку с мечом вбок, готовясь к атаке, Лирих шагнул вперёд, но резкий росчерк клинка, распоровший воздух и создавший чистую волну звука, заставил поспешно уклониться в бок, но кусок кастета на правом кулаке со звоном упал на каменную дорогу. Левый кастет уже летел в и так пораненный бок, Вермир, ощущая гудящее жжение в боку, отскочил и вместо конца драки поранил лишь предплечье, разодрал почти на всю длину, от локтя до запястья, словно от огромных, толстых когтей. Лирих отпрыгнул, держа кулаки перед собой, а чёрными, убивающими глазами следя за движениями врага. Стремительно утекающая из руки сила заставила Вермира вспомнить, что это предплечье сначала изрезали в таверне, потом прокусил огромный волк, а теперь прорвана стальными шипами. Он вспомнил, как сильно устал, сейчас, в разгаре боя, весь холодный гнев ушёл на второй план, оставив боль и жалость к телу, израненному, ослабевшему. Цель, горевшая и зовущая, словно затмевающее горизонт пылающее солнце, ушла, оставив мир в темноте и холоде. Сомнения закружились, словно вороны над падалью, принуждая подумать над кровожадной идеей.

Лирих, увидев, что Вермир только отступает, кружит, как на балу, слабеет с каждой секундой, усмехнулся и пошёл вперёд, атакуя, пытаясь попасть по корпусу, но куда бы он ни хотел ударить, везде маячил клинок.

«Что я делаю…», — подумал Вермир, отступая и вяло отмахиваясь мечом. — «Если так продолжится, я умру… Ну и пусть, может, будет лучше, может, я действительно не прав и всё, что делаю — великая дурость. Надо было умереть ещё тогда, всё было бы лучше, Нелд был бы жив, и Дора, скорее всего. Умри я сейчас, то никому не будет до этого дела… Будет ли? Дракон… доктор… Ифи? Точно не Ифи, вряд ли доктор. Дракон, будешь ли оплакивать меня? Когда я не вернусь, ты поймёшь что со мной случилось… будешь ли ты в печали? Хочется в это верить, ты многое мне дал, а я… дал ли тебе что-то? Моя смерть… ты будешь знать, что я погиб в грязной яме, одержимый истреблением грязи…».

Кастет влетел в и так ослабевшую кисть, прорывая плоть, меч полетел на землю, Вермир шагнул назад, вяло пошатываясь, смотря безжизненным глазом на Лириха.

— Что такое, драконоборец?! Толпу разрубить тебе легче простого, а один на один не можешь?! Где твоя сила?! Неужели обосрался, увидев достойного соперника?! Вставай и сразись! Бери меч.

Вермир упал на колени и повесил голову, чувствуя, как по жилам перестала течь сила.

— Я… не могу…

— Сопляк! — взревел Лирих и ударил кастетом по изрытому шрамами лицу.

Вермир свалился на холодный камень, из четырёх огромных резаных, как от когтей, ран, расположившихся на всей правой щеке, обильно потекла кровь. Безэмоционально смотря на кучи трупов, чувствуя, но не реагируя на боль, он подумал, что сейчас придёт конец, придёт освобождение от проклятия.

«Ну что ты делаешь…», — прозвучал в голове Вермира собственный голос, он не хотел этих мыслей, противился им, но в глубине, там, под остывшими углями, желал этого. В золе появилась искра. — «Ты же можешь, стоит захотеть, и победишь, выберешься наружу, цапая грязь, с обломанными, чёрными ногтями, но вылезешь. В конце концов, они убили Нелда, из-за них погибла Дора, из-за них я стал таким… они сделали меня таким… потушили моё пламя…».

— Нет, постой, — судорожно сказал Вермир, поднимаясь и оглядываясь ожившим глазом.

Лирих с силой ударил ногой в живот, Вермир от удара свалился, так и не поднявшись на ноги, сжался, прижимая руки к животу.

— Куда? Куда?! Лежи и щупай свою беспомощность… Кто бы знал, что такой ужасный и могучий драконоборец окажется таким слабаком, да ещё и мальчишкой, — с презрением сказал Лирих, перевернув ногой Вермира на спину.

Сапог придавил грудь, как наковальня, Вермир схватился за него, пытаясь сдвинуть и ослабить давление, но вес тела одними руками не стащить.

— С-сто… кх-ххххх… я ещё… не…

— Что ты бормочешь? — сказал Лирих, пригибаясь и занося кулак. — Впрочем, неважно.

Вермир ударил под согнутое колено со всей силы, что оказалась доступна в таком положении, Лирих не упал, лишь покачнулся, инстинктивно перенеся вес на левую ногу, мышцы на правой ноге расслабились, Вермир схватился за стопу и вывернул её. Лирих закричал и потерял равновесие, упал на спину, непроизвольно дёргая ногой. Вермир поднялся, взял меч и подошёл к Лириху. Потерянная, забытая, заваленная углями искра разгорелась, превратившись в пламя, не белое, а в пламя ненависти. Грудь горела, лёгкие драло, будто после недавнего спринта в несколько километров, ненависть рвалась наружу, раздувая грудную клетку. Вермир, не в силах сдерживать этот напор, закричал, выпуская яростного духа, но образовавшаяся пустота начала стремительно заполняться новым огнём.

— Так значит, это правда, — сказал Лирих, едва сдерживая в голосе боль, — ты такой же, как и Водник, такая же мразь. Надеюсь, кто-нибудь шкуру вам спустит. Ну?! Чего ты встал?! Ты победил, оставь мне хоть каплю достоинства и прикончи!

— Я убью тебя, а потом Водника и всех разбойников, — сказал Вермир, пытаясь дышать ровно и глубоко, сдерживать напирающий гнев, — но прежде чем начну, что ты такого сделал, что твоей смерти желает сын?

— Этого не может быть… Этого не может быть! Это ложь! Мой сын никогда бы такого не сделал! Он меня любит… он меня уважает… он меня…

Вермир кивнул и воткнул меч в живот до рукояти, Лирих схватился за рукоять, глядя расширенными глазами в пустоту, изо рта полилась кровь. Вермир пошёл вперёд, ведя клинок двумя пальцами, скрежет разрезаемого камня наполнил улицу, клинок остановился, когда голова оказалась разрезана надвое, а под телом показалась тонкая, но длинная дыра, стремительно затопляемая кровью. Вермир вытащил меч, взяв как платочек, и пошёл вперёд, к трупам, чувствуя, как сила распирает тело, льётся по венам, несмотря на порванные мышцы на руке и вытекающую кровь. Каждое движение, наполненное энергией, отдавалось на всю улицу, предвещая скорый конец.

Голова Вермира забилась мыслями о Воднике, хотелось поскорее найти и выпустить эту горячую волну ярости, показать мощь, заставить бояться. Он хотел поковыряться в трупах, дабы отыскать хоть каким-нибудь чудом выжившего, разговорить, но поиски не приносили успеха, только части тел, кровь, смерть. Пройдя половину пути, он остановился, увидев переулок. Ожесточённо рубясь в толпе, он не заметил этот и так сокрытый темнотой переулок, но сейчас что-то царапнуло внутри, задрожало. Вермир всем телом почувствовал, что Водник там, и в подтверждение этой догадки раздался крик боли. Ни секунды не теряя, он побежал туда, ощущая сладковатый страх, предвкушая долгожданную встречу.

Лунного света переулку не хватало, но Вермир издалека заметил разбросанные тела с разбитыми лицами, переломанными руками, ногами, позвоночниками. И все они без сознания.

«… или мертвые», — подумал Вермир, переходя на шаг и внимательно осматривая небольшой переулок.

На свету, у стены, сидит мужчина с раскинутыми, бессильными руками, с заляпанной кровью рубашкой и жилеткой, с разбитым, распухшим до лилового бугра, лицом, залитой кровью глазом и спутавшимися из-за липкой, красной жидкости волосами. Вермир не обратил должного внимания и прошёл мимо, пытаясь вглядеться вперёд, в темноту, играющую с лунным светом.

— Вермир… стой… — еле выговорил мужчина.

Вермир остановился, этот, хоть и слабый, вялый голос показался знакомым. Он развернулся и пошёл обратно, пытаясь внимательнее вглядеться в лицо. Распухшее лицо тщательно спрятало черты, но узнать знакомое лицо оказалось под силу, одежда и длинная чёлка тоже навели на нужный образ.

— Это я, — еле шевеля языком, выговорил мужчина, — Гихил.

— Водник постарался?

Гихил медленно поднял взор, ухмыльнулся разбитыми, вспухшими губами.

— Вижу, тебе тоже досталось… прелестная щека. Лирих — опасный пёс.

— Отвечай.

— Не стоит к нему идти… не сейчас, не ночью… он прячется в тени и выносит с удара… не меня, конечно, но…

— Ясно, — сказал Вермир, разворачиваясь.

— В ловушку ведь идёшь. Он знает, ждёт тебя.

— А я ждал нашей встречи и рад, что теперь он не убежит, — сказал Вермир, уходя. — И ещё, я не убиваю тебя, потому что ты мне помог, но если узнаю, что ты как-то связан со всем этим, то вернусь.

— Думаешь, я такой же, как они?! — из последних сил закричал Гихил и глубоко, рывками задышал.

Вермир остановился, постоял пару секунд и поспешно вернулся.

— Да, — сказал он, подойдя, — я именно так считаю. Но! Я не лишён чувства долга и плачу услугой за услугу.

— Не убивая? — спросил Гихил и растянул растрескавшиеся губы.

— Точно.

— Я уже говорил, что только пытаюсь спасти свой маленький мирок от этих клыкастых пастей? Я помог тебе не просто так, и не сдавал тебя не просто так. Знаешь, я ведь чувствую свою вину… с тем, что с тобой случилось, кем ты стал и что сейчас делаешь… в этом я… есть моя вина…

— Мне это не интересно, — сказал Вермир, развернувшись и направляясь к Воднику, — просто знай, что больше я тебе ничего не должен.

— …никто не знал, что бывает с драконоборцами, вечно красивыми, энергичными и сильными, никто не знал, кем они становятся, если кое-куда нажать… — тихо, почти под нос, продолжил Гихил.

Крик, на который пришёл Вермир, повторился, но теперь совсем близко. Предвкушение схватило за руку волнение и понеслось в пляс, Вермир замедлил шаг, обостряя чувства, выкручивая до предела, сосредотачиваясь. Крик повторился снова, но теперь из другого горла и не такой резкий, не такой обрывистый, по мере приближение к крику, сладковатый страх всё больше и больше захватывал грудь, гнев остыл, поменяв цвет пламени с красного на синий.

Осторожно выйдя из-за угла, Вермир увидел круглый переулок с разбросанными телами, с несколькими прикреплёнными улицами и улочками, лишь частично освещённый луной, в центре Водник, разделённый светом и тенями, держащий в руках стонущую голову. Он выдавил глаза, стоны резко поменялись на безумный крик, но лишь ненадолго, крик прервал смертельный удар колена, проломивший нос. Водник откинул безвольное тело и повернулся к Вермиру.

— А вот и ты, — сказал Водник, обнажая острые, акульи зубы, — я уже и не надеялся, что ты придёшь.

— Зря, — твёрдо сказал Вермир, чувствуя, как глухо забилось сердце, а страх потерял сладость.

— Прекрасно… это так радует… но-ооооо, ты хочешь поговорить, ведь так?

— Я хочу тебя убить.

— А ты никогда не задавал вопрос: почему? Почему ты хочешь меня убить? Я сделал тебе что-то плохое?

— Ведь это ты… из-за тебя я в этой яме, ты направлял их, как возница, правил ими, как конями…

— Ну, с чего ты это взял? Возможно, ты что-то не понимаешь, дополняешь пробелы догадками, но это не значит, что ты прав. Вспомни, ведь с самого начала, я помогал тебе, объяснял при первой нашей встречи, а не просто поставил перед фактом, как непослушного ребёнка, отомстил за тебя, когда ты бы ни за что не решился, ну и наконец — не стал тебя убивать, этого жутко хотели, но я не стал и всё пошло не так, как должно было быть. Можешь не верить в мою доброту, но это так. Можешь смотреть на то, как я разбираюсь с врагами и думать, что я ужасен, но по такой логике ты тоже ужасен, такой же свихнувшийся зверь, как и я.

— Нет, это не так, — сказал Вермир, качнув головой, но под конец последний слог дрогнул, выдав волнение и сомнения.

— Мы родственные души! Нас считают последними ублюдками и не дадут спокойно находится в обществе. Слава о твоих деяниях давно вышла за пределы этого тухлого городка, теперь люди тебя считают извергом, потерявшим человечность, при виде тебя, люди будут поступать, как с диким разъярённым тигром, зашедшим в поселение за свежим мясом, а твоя внешность никогда и никого не обманет.

— Неееет…

— Пойдём со мной, я расскажу тебе всё, что знаю, вместе мы накажем тех, кто заставил тебя страдать. Они заплатят за свой гнусный поступок, преклонятся перед нами, и не только они, вместе мы наведём правосудие в этих местах, ведь мне тоже противны все эти долбаны, возомнившие себя выше остальных, считающие, что они должны получить всё, и не важно, что другие ничего не получат или получат крошки. Эти гниды должны кормить червей. Извини, что выражаюсь, но переизбыток чувств, понимаешь.

— Я… я…

— Пойми, — сказал Водник, качнув головой и выставив длинные руки, — такие как мы, должны держаться вместе, иначе задавят по одному. Прими предложение и давай уже поменяем мир. Я совсем не безмозглый садист, коим меня считают, у меня есть цели, мечты, амбиции, у тебя они тоже есть. И твои и мои пересекаются, как линии на руке.

Вермир посмотрел на меч, дарованный для защиты, чувствуя образовавшуюся пустоту, сомнения закружили, отщипывая куски от рассудка. Он вспомнил доктора, сидящего с книгой, говорящего о равенстве и справедливости.

— Так каков будет твой ответ? Всю ночь провести мы здесь не сможем.

— Я очень хочу, очень, ты даже не представляешь, насколько хочу, чтобы они, чтобы все заплатили за мою боль и страдания! — воскликнул Вермир, выпячивая грудь и становясь выше, пламя забурлило, заплясали языки ненависти. — Я хочу, чтобы они ощутили её, хочу увидеть их лица, глаза… и вырезать их…

— Дааааааа, — радостно сказал Водник, раскрывая длинные руки, как крылья, — именно это, это надо чувствовать, прощать их нельзя.

— …но не могу… — закончил Вермир, осунувшись, расцветшее пламя, словно цветок, опало, потухло. — Мне дали силу не для того, чтобы я равнял существ, а для того, чтобы защищал…

— Ты всех перерезал! Выпотрошил! Назад дороги нет, ты запутался в кривом, гнилом лесу, а тропинки нет, да и не было никогда.

— …но я не смог совладать с собой, не смог сохранить душу в чистоте, и отвечу за это, но прежде закончу начатое.

— Так даже будет веселее… — сказал Водник, растягивая улыбку до предела. — Надеюсь, ты окажешься достойным противником, а-то всех драконоборцев, которых я встречал, довольно легко одолеть.

Водник пошёл вперёд, но Вермир вытянул левую ладонь.

— Постой, — сказал он, поднимая взор, — я вспомнил, что кое-что обещал другу, его пытались запугать, присылали девичий ноготок.

— И что? — нетерпеливо спросил Водник.

— Это случилось, незадолго до того, как ты пришёл ко мне.

Водник рассмеялся, закинув голову.

— Умеешь связать концы порванной верёвки, молодец. Если окажешься сносным в бою, то так и быть, покажу мешок с обрубками. Сам рубил, это большая честь для девочки.

— Ты заплатишь… — с дрожью в голосе сказал Вермир и пошёл вперёд, воткнув кончик клинка в брусчатку.

— Обязательно, — радостно сказал Водник, идя навстречу, — сколько монет отсыпать?

Шум разрезаемого камня взвился над переулком, словно наблюдатель, яростное пламя окутало Вермира, готовое в любую секунду вырваться наружу, словно дикий зверь. Вечно хладнокровный Водник потерял величие, почтимую неприкосновенность, его глаза горели азартом, будто совсем скоро заберёт сокровища, которые так давно искал, но вместе с этим в его уверенных движениях появились сомнения, боязнь, страх. Вермир с рёвом бросился вперёд, размахивая мечом, Водник отступал, активно двигая ногами, как ходулями, и торсом, но смертельный клинок проходил в опасной близости, вырезая на камне полукруги, росчерки, черты. Вермир издал яростный рык и понёсся вперёд, забывая обо всём, чувствуя лишь всемогущий гнев, придающий целые цистерны силы. На секунду Водник замешкался, в радостном, насмешливом выражении акульева лица промелькнула паника, пятка запнулась о торчащую плитку, и он упал на спину, но тут же, крабом побежал спиной вперёд, перебирая длинными, худыми конечностями, словно ужасная тварь из паршивого сна. Вермир, предвещая скорую расправу, попытался додавить, воткнув клинок в живот, но продырявил только плитку и землю, взорвавшийся, переполнивший вены гнев выплеснулся наружу, как из качнувшийся чаши. Вермир яростно замахал мечом, уродуя, оставляя на брусчатке длинные, но тонкие раны. Видя, что Водника не догнать, он остановился, отрывисто дыша и смотря сверкающим глазом, испепеляя чистой ненавистью. Водник уполз в тень и поднялся на длинных руках, как кузнечик-переросток.

— И это всё? — презрительно, с гигантской каплей злости произнёс Водник. — Никакой техники, только махаешь мечом, как палкой. Ты ничтожен.

Вермир взревел и шагнул вперёд, ударяя мечом по дуге, но клинок разрезал только воздух, Водник отклонился торсом назад, почти падая, но из-за неестественно длинных рук остался стоять, даже в таком положении он выше низкорослых людей. Длинная, сухая нога с размаху влетела в голень, Вермир упал, видя только вспышку света и чувствуя затмевающую, вылезающую через уши боль, но даже так, не видя и не слыша, рефлексы, инстинкты подсказали, направили. Он наотмашь взмахнул мечом, короткий, задушенный в зачатке вскрик разнёсся по улице, ещё несколько секунд прыгая по стенам. Вермир вяло отполз, не видя перед собой почти ничего, но спустя секунды зрение вернулось, только ворчливо гудела голень. Водник со злобой посмотрел на Вермира, придерживая ладонью левую кисть, с которой капает кровь, а у ног лежит фаланга мизинца.

— Понравилось? — медленно, тихо, с чем-то клокочущим из груди спросил Водник. Вермир поднялся, перенеся вес тела на правую ногу. — Приятно лишать чего-то ценного, не правда ли? Особенно если это объект ненависти. Хочешь отнять больше? Тогда следуй за мной…

Водник растворился в тени, Вермир видел лишь силуэт, который казался везде, чего коснулась тень, скрипнула и хлопнула дверь двухэтажного дома. Заныл гнев, чувствуя, как жертва сбегает из сомкнутых ладоней, боясь, что не сможет вырваться наружу, оставшись в клетке.

— Хватит бегать! — закричал Вермир и пошёл к дому, прихрамывая.

Уже у порога, схватившись за ручку массивной двери, Вермир почувствовал страх, подсознание закричало, дёргаясь, как перед раскалённой кочергой, что не надо туда идти, но Вермир вошёл. Дверь закрылась сама, хлопнула из-за большого веса и преградила пусть и лунному, пусть и тусклому, но свету. Оставшись в кромешной темноте, сердце глухо, медленно забилось, каждый мускул напрягся, готовый выбросить необходимую долю энергии, страх вцепился в голову когтями, гнев яростно зарычал, скалясь в темноту, словно пёс увидевший стаю волков, но не в силах разорвать медвежью цепь лишь бессильно рвался, пускал угрожающие рыки, наблюдал, как хозяин идёт к волкам. Вермир прошёлся, пригнувшись, на цыпочках, но полы предательски заскрипели. Разыгралось воображение, представляя во тьме не только Водника и не людей, каждый предмет, деревянные балки, столы казались частью чего-то страшного, ужасающего, пускающего слюни на заглянувшую жертву. Страх подсказал, шепнул на ухо, Вермиру посмотреть наверх, на балке, свисая длинные руки и раскрыв рот полный зубов, на корточках сидит Водник, терпеливо наблюдая за добычей. Вермир остановился, в груди что-то лопнуло и разлилось, морозя кровь. Клинок срезал опорный деревянный столб и направился к Воднику, но силуэт пропал, а балка зашаталась, будто её толкнули. Вермир глядел во все стороны, чувствуя, что Водник везде, только и ждёт, чтобы нанести удар в незащищённое место. Разнёсся громкий смех, отскакивая от стен, как резиновый мячик, но все же пролез через щели, Вермир ударил, но клинок разрезал только стол, мощный удар ноги в таз отправил Вермира в стену, смех повторился, но теперь с ноткой презрения. Гнев зарычал, разгрызая цепь, заставляя тело вскочить и крушить всё, даже тьму. Лестница, печь, дощатая мебель, столбы и стены, клинок прошёл через всё, до чего коснулся, кружа, выписывая узоры, разрезая воздух. Слыша хруст, треск брёвен, слушая, как стонет дом от боли, Вермир, хромая, пошёл спиной вперёд к двери, вглядываясь во тьму, но не заметил удара, из-за которого вылетел из дома, выбив дверь. Вермир схватился за живот, закашлял, будто выплюнет желудок, вышел Водник, сильный, властный, непоколебимый и медленно, величаво пошёл вперёд, дом, издав предсмертный хрип, рухнул, подняв пыль и грохнув на всю округу.

Вермир смог только поднять меч, Водник схватил за предплечье, словно сухую веточку, и поднял, вынул из обмякшей руки меч и откинул в сторону, глядя в глаз.

— Драконоборцы… — уверенно и твёрдо сказал Водник, — они слабы, стоит отнять оружие и они ничего не стоят. Вся ваша сила заключена в этих клинках, но сами вы пустышки, слабые, никчёмные. Только кажитесь всесильными. Ты мог стать выше этого, я думал, что можешь.

Вермир, ощущая жгучую боль в животе, разламывающую в тазу и гудящей голени, потянулся к лицу Водника, но получил молотом по лицу и потерял чувства, взор поплыл, мысли смешались, как в блендере, а звук сузился до стучащих висков, но даже так дотянулся до лица акулы. Со вторым, резким, ударом Вермир отлетел на брусчатку, разложившись, как морская звезда. Не понимая, что происходит, смотря внутрь себя, но чувствуя, что так надо, что обязательно, во что бы то ни стало, надо подняться, поспешно, будто ничего и не случилось, встал.

— Прекрати, — надменно сказал Водник, — у тебя нет шансов в рукопашном бою. Остановись и умрёшь быстро, безболезненно.

Разламывающаяся голова успокоилась, раздвоенный Водник сошёлся в одного, а звук пришёл в относительную норму. Пёс яростно зарычал, грызя цепь, обламывая зубы.

— Я тебя не прощу, — медленно сказал Вермир, глубоко дыша.

Водник преодолел дистанцию за пару секунд, зло топая, и, схватив за шею, поднял Вермира.

— Кого ты не простишь?! Да плевать я хотел на твои чувства!

Огромная лапа, в которую влезла бы ещё одна шея, постепенно сжималась, Водник холодно, но с наслаждением глядел на удушенье, Вермир схватился обеими руками за запястье, надавил, но силы явно не хватало. Сквозь безумный рык пса пробился скулёж, он грыз металл, смотря, как силуэты волков окружили хозяина, как волк прыгнул, раскрыв клыкастую пасть, цепь поддалась, переломалась пополам, пёс помчался, отбрасывая землю. Вермир размахнувшись, ударил ногой, но кое-как, не передав и половины силы, в пах тыльной стороной стопы. Этого хватило, чтобы Водник раскрыл глаза, уходя вглубь себя, но хватка так и осталась стальной, Вермир со всего размаху ударил в тыльную сторону локтя, но захват ослаб лишь на незаметную часть, Вермир ударил ещё и ещё, пока рука не сложилась пополам, а он упал, но Водник успел схватить второй рукой за разорванное предплечье, Вермир подтянулся и ногой ударил в грудь, Водник пошатнулся, но не упал, Вермир обнял бёдрами худую, длинную руку, как бревно, залез на неё, схватил изо всех сил и потянул на себя, как тугой, проржавленный рычаг, Водник взревел от боли и ударил локтем в левую часть лба, рассекая кожу, и отправил Вермира пахать улицу, знакомая вспышка света закрыла взор, из головы всё выбило, но он, не понимая, что происходит, пополз, чувствовал, что куда-то спешит, но непонятно куда. Водник придержал за локоть проснувшейся кистью переломанную руку, торчащая кость предплечья подозрительно мало выпустила крови. Боль в паху пропала, лишь отдалённо напоминая о себе, будто жужжащая муха. Водник попытался прикрепить поломанную кость, но только коснулся предплечья, как боль прошла сквозь всё тело. Яростный крик разнёсся по переулку, Вермир встал, видя туман, но из-за настойчивого рефлекса поднял руки, от мощного удара ноги отлетел и упал на спину, глотая выбитый воздух. По рукам будто проехала колесница, они пульсировали, как свежая рана. Водник замахнулся длинной ногой, набирая силу, и топнул, пытаясь раздавить стопу, но Вермир успел отдёрнуть ногу, попытался встать, но упал, смотря протрезвевшими глазами, и медленно встал, утирая сползающую кровь со лба. Водник встал боком, пряча сломанную, висящую, словно плеть, руку и пошёл вперёд. Вермир перенёс вес тела на здоровую ногу, внимательно следя за Водником, чувствуя, как в груди зарождается страх от энергичного, громкого топота, а от гнева осталось совсем немного.

Вермир уклонился от прямого удара, прошедшего около головы, и схватил за огромный кулак, пытаясь совладать с рукой, но удар коленом в и так пострадавший таз заставил Вермира забыть обо всём, кроме боли. В глубине он понимал, что что-то происходит, но вспышка света и нескончаемая боль, бьющая в уши, не давали вернуться к реальности. Водник освободился от вялых рук и схватил за челюсть, пытаясь выдавить хрящи и безумно смотря в затуманенный глаз. Всёпожирающее пламя ненависти превратилось в маленький костерок, еле стоящий перед могучим, всесильным ветром, вьющиеся языки ёжатся от бесконечной силы, но пламя, как в последний раз, огрызнулось, взвившись и показывая свою силу и пугающую мощь. От резкой боли Вермир пришёл в себя и, не задумываясь, схватил зубами перепонку меж большим и указательным пальцем с мясом и вырвал, махнув сжатой головой. Водник закричал, отдёрнув руку, но одновременно ударяя ногой, Вермир успел повернуться другим боком и частично заблокировал удар ладонями, но голень всё же дошла до тазовой кости. Вермир устоял на ногах, хоть вспышка света и боли, словно фейерверк, озарило сознание, но он быстро пришёл в себя и, не чувствуя левую ногу, опёрся на неё и вдарил на максимальной дистанции по колену возвращающейся ноги. Водник подкосился, как башня с разрушенной опорой, и рефлекторно упал на левое колено, чтобы сохранить равновесие, но Вермир ударил снова, прежде чем длинная, хоть и раненая, рука преградит путь. Вермир схватился за руку, оттеснил и повис на ней, нанося последний удар, выбивая колено, но Водник не упал, использовал инерцию для удара головой, Вермир успел подставить плечо и, после откинувшего удара, после которого онемело плечо, обхватил вытянутый, худой торс ногами и полез по руке на спину. Водник пытался скинуть, тряся рукой и ударяя локтем, но тщетно, Вермир вцепился стальной хваткой, залез на спину, обхватил левой, гудящей ногой длинную, сухую руку в локте, но даже так не хватило сил, чтобы её остановить, вцепился в шею и вгрызся в ухо, оторвав его, и выплюнул. Водник взревел, беспорядочно и яростно ударяя затылком, а рука потянулась, дрожа, изо всех сил. Вермир схватил руку за вырванную перепонку и сжал, а другой рукой обхватил голову, прижимая к телу, сворачивая небольшой, острый нос набок. Водник закричал и с силой упал на спину, воздух, как и мысли, выбило из Вермира, оставляя с болью, с давящим весом чужого тела. Водник зашевелился, пытаясь раздавить спиной, отталкиваясь целой ногой, давя телом на хрупкие рёбра, но Вермир, вбирая воздух, как рыба, выброшенная на берег, приблизил резцы к съёжившейся шеи и воткнул в плоть, взяв почти половину, и сжал челюсти, протыкая мышцы, связки, вены, хрящ, вырывая мясо, как обезумевший пёс. Неистовый крик боли прервался в зародыше. Вермир бил локтем в голову, пока не скинул тело и не отпихнул ногами в сторону, заполз на него, взял голову в руки, зарычал и ударил о брусчатку.

— Что ты сделал с девочками?! — закричал он, смотря обезумевшими глазами в поникшие, еле живые цвета стали глаза. — Отвечай! Отвечай! Отвечай!

Вермир бил головой в такт выкрикам, Водник лишь прижал огромную, рваную рану на шее, хрипя и равнодушно глядя вверх.

— Он не ответит, — донёсся знакомый голос с небольшой, укрытой тенями улицы.

Вермир поднял взгляд, мерно хромает Гихил, придерживая бок.

— Почему?

— Наверное, ты отгрыз горло. Он уже при смерти.

— Мне плевать, он ответит или разобью его башку, как тухлую дыню, — со злостью сказал Вермир, подняв и с силой опрокинув голову о брусчатку.

— Это не он, — громко, властно сказал Гихил.

— Что? Но он… он сказал что…

— Водник редкостная тварь, но детей не трогает.

— Нет-нет-нет, постой, постой, — с зарождающимся подозрением сказал Вермир, мотая головой, словно пьяный, — я ничего не говорил, что это ноготок девочки, я сказал, что это девичий… понимаешь? Девичий…

— Он всё знал.

— Что?

— Как и мы.

— Вы всё знали? Вы всё знали?! — закричал Вермир на весь переулок, стоя на коленях и отведя руки назад.

— Про девочек, — спокойно ответил Гихил, пытаясь внимательнее разглядеть Вермира здоровым глазом. — Водник знает и больше.

— И кто же их убил?

— Они, скорее всего, живы, Вермир.

— Живы? — спросил Вермир, нервно хохотнув, и улыбнулся. — А чей ноготь?

— Я не знаю, их отправлял Оге. Знаешь, почему.

— Это ведь он, — сказал Вермир, взглянув на истекающего кровью Водника, — это он этого хотел, так ведь? Он узнал обо мне, начал вытравливать, а остальные лишь исполняли его волю, из-за него погиб Нелд и… и…

— Это не так. Нелда убил Оге, он был психом и никого не слушался, ты знаешь это, а Водник… он явно не лучший человек, которого мы встречали, но вряд ли тянет на козла отпущения, он многое знает, но сказать, видимо, не сможет… скоро умрёт.

— Ты что, хочешь, чтобы я его пощадил? — спросил Вермир и перевёл опьянённый, затуманенный злобой взор на Гихила, зловеще смотрясь с окровавленным ртом в лунном свете. — Ведь этого добиваешься, ведь поэтому сюда приковылял?! Ты всё знал и позволил Нелду умереть, позволил всему так закончиться!

— Я ничего не знал! — закричал Гихил, растягивая треснутые, вспухшие губы. — Я шёл по пятам за этими говнюками, пытаясь защитить свой маленький мир в этой дыре! Видишь ли, от меня зависит не только моя жизнь, а ещё несколько сотен душ! Не только так тобою обожаемые разбойники, а простой люд, как Нелд! И каждый раз мне приходилось выбирать взвешенное решение, чтобы не подставить всех! Не то, что тебе, волноваться только за себя и оставлять груды трупов, не заботясь ни о чём!

— Не провоцируй меня, — медленно, сцепив зубы, проговорил Вермир, сверкая глазом, — я уплатил долг и моя совесть будет чиста.

— Как и твоя душа! Только ты себя вынуждаешь так поступать! Посмотри, посмотри в округ, походи по улицам, по которым ты прошёлся, там словно прошло стадо мечей! Неужели думаешь, что не было другого пути?!

— Я лишь… — Вермир запнулся и посмотрел в землю, — защищался, это были ответные действия. Меня заставили! Вынудили так делать, каждый из этих ублюдков вынудил сделать это, они просили убить их только своим видом, не говоря уже о речи и действиях! Изуродовали меня… мешали всем, как ходячий гнойник, не надо думать, что я такой ужасный и кровожадный, я освободил город от гнёта этих сук, заставил заплатить, и собираюсь продолжить. И не говори, что не рад этому.

— Продолжить? Ты всех вырезал, больше никого не осталось, все одиночки давно убежали с полными штанами. Рад ли я тому, что улицы утопли в крови и трупах? Я рад, что пережил этих говнюков, переиграл их в их же игру, но не смерти.

— Неужели всё? — с грустью спросил Вермир, взглянув на бледное, вспотевшее лицо Водника. — Больше никого не осталось? Всё закончилось?

— Да, Вермир, всё закончилось, больше тебя никто не побеспокоит… хотя бы не попытается убить.

— Но кто же главный? — спросил Вермир, глянув на Гихила. — Кто хотел меня убить? Водник сказал, что есть кто-то, кто хотел моей смерти.

— Я слышал, он лишь хотел перетянуть тебя на свою сторону, не принимай его слова за истинные мотивы. Знаешь, я не думаю, что у всего этого есть голова, скорее череда случайностей. Тебе просто хотела отомстить кучка толстолобиков, которых ты обидел, я знаю, мне Нелд рассказал, Оге же просто хотел сломать планы Кора, а ты был одним из столбов, ну а дальше решил захватить мою территорию, так уж вышло, что самое известное, и второе по важности здание, заведенье на моей земле — это кабак Нелда. Рем отправил ребят сжечь дом вместе с тобой, потому что ты вырезал его ребят, удивишься, но даже простые люди охотно выдают своих спасителей. Водника же просто нанял Орест, этот длинношеей, чтобы помочь решить проблему, его, кстати, убил Оге. Что Водник делает здесь? Думаю, он просто решил поразвлечься. И, наконец, я. Как уже говорил, я пытаюсь защитить свой мирок от влияния, не допустить этих, уже мёртвых, кусков с дерьмом к власти. Этой ночью должно было всё решиться, это я напал на Лириха и Рема, это моих людей ты разобрал по кускам.

— Много же ты знаешь, — сказал Вермир, медленно, через боль, поднимаясь. — Ладно, хочешь Водника? Забирай, но если он выживет, то я приду за тобой.

— Договорились.

Вермир поковылял к мечу, онемевшее, гудящее и ноющее от боли тело не хотело двигаться, крича, вопя. Чужая кровь во рту не вызвала рвотного рефлекса, организм, измученный голодом и ранами, просто не мог позволить потерять хоть какую-то энергию. Гнев пропал, как осевшее пламя, оставил ярко-красные угли и пустоту.

— Подожди… — сказал Вермир, поднимая меч, клинок медленно уполз, а рукоять легла под пояс. Гихил навис над истекающим кровью Водником и посмотрел в ответ на оглянувшегося Вермира. — Подожди! А где же люди? Где люди? В какой бы я дом не заходил, везде никого не было…

— Люди? — громко, на всю улицу спросил Гихил. — Ты не знаешь? Больше никто не контролирует город, оцепление спало, все, кто смог, уехали, остались лишь совсем бедные и нищие, они живут на окраинах, а не в центре.

— И за что ты боролся? За оборванцев? За власть над людьми, у которых нет ничего, кроме тела и семьи? За мёртвый город?

— Именно за него, — сказал Гихил и перевёл взгляд на Водника. — Именно за них.

Вермир пошёл вперёд, не особо заботясь о направлении, с тягучим, отвратительным чувством, будто что-то потерял, такое важное, неоспоримо ценное. И это что-то — цель. Больше нет смысла гореть ненавистью и нет возможности безнаказанно убивать, все они, так яро желавшие убить, истерзать, принести страдания, исчезли, оставив без маяка, без света, указывающего дорогу. Вермир понял, что потерялся, что давно не драконоборец и не имеет цели, не знает, что дальше делать, как жить и чем заниматься, что он чужой для всех и потерял место в мире. Он больше не имеет права убивать и испытывать при этом мнимое наслаждение, подкреплённое праведной целью, а если подумает, помыслит и решится о подобном, то не просто изменится, а станет совсем иным человеком. С этими мыслями Вермир дошёл до окраин, покрытых бурьяном, с заваленными домами и рухнувшими заборами, с грунтовой, пыльной дорогой и осознал, что не может это терпеть, это гнетущее чувства пустоты и отстранённости, будто стёрся, и надо с кем-то поговорить, вывалить тяжкий груз на другие плечи, получить важный и ценный совет, потому что сам ничего не знает.

Вермира прошиб пот и слабость, дикая, сводящие и так побитые ноги, в желудке засверлило, а свежие раны прожгло, тупая боль приобрела острые края, освободившись из оков горячего боя. Вермир вспомнил, обещал доктору, что придёт за ответами, но, падая в бурьян, понял, что не хочет ответов, что и так сломлен.