Утром стало легче, душевная боль заросла, будто рана, а физическая утихла, хоть и взвывала при каждом движении, мышцы вопили, но работали. Вермир проснулся от того, что солнце печёт голову, и сразу пошёл в лес. Содрал грязные от крови рукав и перевязал раны на предплечье. Несмотря на то, что вчерашние мысли казались далёкими, как заснеженные горы, и странными и душа оказалась в равновесии, Вермир не смог оставить всё на своих местах и вернуться к размеренной и тихой жизни драконоборца, знал, что не позволит этому произойти, но и не понимал, что делать заблудшей, отвергнутой душе, пошедшей против всех, наплевав на правила и законы, что делать, когда пошёл против мира. И дракон даст ответ, возможно, не тот, который так страстно желаем, но который нужен.

Дорога оказалась тяжёлой, разрисованной болью и самокопанием, каждый мускул кричал, будто сейчас порвётся, а навязчивые мысли лезли, как мошки. Пот стекал по телу, попадал во всё ещё свежие раны, вызывая приступ дерущей боли. Но всё же Вермир дошёл, хоть несколько раз упал в овраг и делал передышки. Знакомый каменный выступ оказался моральной преградой, которая сломалась за несколько минут, но страх падения тряс, как в дрянной телеге. Вермир боялся, что тело не справится, а когда начал переходить и случайно посмотрел вниз, то встал в ступоре, задумываясь о позорном возвращении назад, но смог пересилить себя и заставил перелезть через дыру в уступе и дойти до каменного плато.

— Эй, дракон! — закричал Вермир, отдышавшись, с лёгким, освободившимся сердцем, словно подвинул гору. — Я вернулся, как и обещал! Ты опять спишь?

Вермир пошёл в пещеру, в ноздри впился знакомый запах, ни храпа, ни звука дыхания, ничего, кроме монолитной тишины и тянущегося, как лента, холода. Увидев очертания огромного тела, Вермир ускорил шаг.

— Чего молчишь? Да, извини, в этот раз поесть не принёс, но ты сам сказал что…

Вермир вступил во что-то липкое, нога съехала, прокатилась, словно по льду. Глаз привык к темноте, к неподвижному телу добавились детали, лапы, хвост, крылья, но Вермир не заметил головы, лишь огромную, тёмную, медленно засыхающую лужу. Он судорожно окунул палец в жидкость и пошёл на свет. На пальце оказалась алая кровь. Вермир сглотнул, продирая комок через сухое горло. Внизу груди что-то упало, оторвалось, будто пропала частица чего-то ценного. Вермир вернулся в пещеру, всё ещё не веря, в темноте, на ощупь, ходя по крови, нашёл передние лапы, а по ним, будто по стенке, нашёл шею и окунул руки во всё ещё тёплое, голое, влажное мясо, нащупал дрожащими руками мосол, хрящи, срезанную под углом кость. Вермир шагнул назад, поскользнулся и упал, к засохшей крови на потрёпанной одежде добавилась новая, ещё свежая. Под нервные импульсы бессильной злобы он с силой ударил кулаком в камень, боль и онемение руки немного снизили градус отчаянья, но вера в убийство дракона так и не приходила. Вермир всё ещё истерично надеялся, что это какое-то глупое недоразумение, сон, что это не реально, что пока не увидит единственным глазом, то не поверит, даже ощупав срубленную шею, увидев кровь, но пока нет света во тьме, пока только очертания, силуэт, то всё ещё можно надеяться, нелепо мечтать, но с каждой секундой приходило неизбежное понимание, словно грозовая туча. От подступающей, как кашель, подпирающей сердце ярости Вермир закричал, пытаясь выпустить всё, чтобы его не разорвало, но опустошённость начала снова заполняться. Крик отскакивал от стен, углублялся в пещеру, бегал, но всё же смог найти выход.

— Почему ты… Почему… Почему?! Неужели все вокруг меня обречены умирать, неужели я обречён остаться один… Я найду, найду и убью его. Слышишь?! Я отомщу за тебя! Чего бы мне ни стоило, я отниму его жизнь, как он отнял твою.

Вермир встал, холодный из-за каменного пола, но разогретый внутри и пошёл к выходу на нетвёрдых ногах. Он пытался найти хоть какие-то следы, признаки убийцы, но отсутствующие навыки следопыта не позволили обнаружить хоть что-то, кроме листвы, сухих веток и паутины. Даже на каменном плато ничего, чистота. Если голову срубили и вынесли, а она не валяется где-нибудь в дальнем углу пещеры, то должен был остаться кровавый след. Это понимал даже затуманенный яростью Вермир, и также понимал, что дракона способны убить немногие, хотя бы потому, что их чешуя слишком крепка для обычной стали, да и вряд ли он позволил себя убить вот так просто, но в пещере нет никаких следов боя, нет расплавленных стен и переломанных тонких перегородок. Вермир вспомнил, что при первой встречи дракон не особо горел жизнелюбием, и погрустнел, думая, что он просто позволил себя убить.

Догадка горела, как свеча в темноте вечера, но Вермир не хотел её произносить, даже думать об этом, понимал, что может струсить, что старые, вбитые в Цитадели принципы и моральный кодекс могут остановить, спутать, словно толстые верёвки из конского волоса. Несмотря на боль в мышцах, ведомый яростью Вермир быстро добрался до опустевшего города, за весь путь до центра он не встретил ни единого человека, только когда начал подходить к резиденции градоначальника, то навстречу из переулка радостно выбежал молодой парень, держа в руке конверт.

— Здравствуйте, господин Вермир, — жизнерадостно сказал он, остановившись, — а я как раз к вам хотел идти. Пришёл ответ из Цитадели.

— У меня нет на это времени, — машинально ответил Вермир, пытаясь отпихнуть парня, но застыл и внимательно, встревоженно посмотрел на него. — Ответ? Сейчас? Так быстро?

— Да, я и сам удивился, всего чуть больше суток прошло, а письмо только пару минут назад пришло. Вот что значит важность, — сказал парень, протягивая конверт.

Вермир взял конверт, смотря на чёрную печать, и, сорвав её, раскрыл его.

— Вы же не читали? — спросил Вермир, вытаскивая исписанную, белую бумагу.

— Нет, конечно, что вы! — возмутился парень, подтянув плечи.

Вермир начал читать, внимательно, с тревогой водя глазом, как маятником.

«Торсоу Вермир Малдович, как понимать ваш официальный запрос? Неужели Вы от безделия начали строить иллюзорные замки в небе, вздорные теории заговора и связывать вещи абсолютно разных пород? До Цитадели дошли странные слухи о положении в Пилане, и, если верить слухам, то Вы играете не последнюю, а, возможно, даже первостепенную роль. В связи с этим будет провидена проверка, ожидайте гостей. По результатам проверки будет решена дальнейшая Ваша судьба, как драконоборца и как человека. Что же до Бранори Сюгрифа, то это дело конфиденциально, но, раз уж Вы так беспокоитесь о брате, то знайте, что Цитадель пересматривает концепцию исполнения обязанностей драконоборца, в частности из-за множественных случаев подобных Вашем — безделье и скука. Есть вероятность, что драконоборцы больше не будут просто сидеть на месте, ожидая летающую, изрыгающую пламя опасность. Бранори — один из братьев, кто вызвался испытать новую систему и свод правил.

После написанного. Не впадайте в крайности, будьте холодны, трезвы разумом, как подобает истинному драконоборцу. Брат, держитесь свода правил и сохраняйте душу в чистоте».

— Что за бред, — со злобой сказал Вермир, поднимая глаз, — это не может быть официальным письмом.

— Разве? — коряво спросил парень, на пару секунд нахмурившись. — Ну, вам виднее, только это не официальное письмо, на обороте написано, что от какого-то Биле… кхм, секунду… я сейчас…

Вермир повернул бумагу, в центре жирным, размашистым почерком написано:

«Утешительное письмо заблудшему брату от Билевара Дораса. Перед официальным ответом пройдёт некоторое время, которое будет потрачено на поиск вещей и людей, побудивших одного из нас на столь резкий и необдуманный поступок».

— Можешь подтереться им, — сказал Вермир, отдавая бумагу, и пошёл вперёд, но остановился из-за схваченной руки.

— С радостью, — тихо, изменившимся голосом сказал парень, — но для начала… ты выполнил мою просьбу?

Вермир просверлил взглядом прищуренные, затуманенные предвкушением глаза. Парень отпустил руку.

— Ах, да, совсем забыл, — сказал Вермир и, схватив парня за плечи, подсёк ноги, а когда тот свалился, поставил ногу на солнечное сплетение и надавил. — Мне наплевать на тебя и Лириха, наплевать на многие вещи, но не на это. Ты расскажешь, почему хотел смерти родному отцу.

— Не… кхх-хе… обязательно это делать… я бы и так… хххххх-а… сказал…

— Ну? — нетерпеливо спросил Вермир, но ослабил давление.

— Потому что он разбойник, насильник, убийца, потому что он мразь!

— Понятно, — сказал Вермир и пошёл дальше.

— Ты сказал: хотел. Значит, он уже мёртв? — спросил парень, сев и оглянувшись.

— Да, он мёртв. Но, знаешь, не потому, что так захотел ты, а потому, что так захотел я.

— Да что ты можешь понимать?! — вскричал парень, вставая. Вермир хотел идти дальше, ведомый гневом, но внутри что-то дёрнулось, он остановился. — Ты с ними только встречался, на пару минут, секунд, а я жил с ним почти все годы! Ты даже не представляешь, что это — жить с человеком, который даже не хочет меняться, плюёт на всех, если ему что-то не нравится, то он не попытается договориться или прийти к согласию, ему насрать, он убьёт, запугает, будет пытать… ты только встретился с ними, а уже возненавидел до такой степени, что объявил охоту, а я… я не такой, не сильный, не такой крепкий, чтобы всё выдержать. Спрашиваешь, почему желал его смерти? Да я просил смерть забрать его! Молил! Каждый вечер, плача в подушку! Я только и мечтал о том, чтобы его не стало! Этот человек, эта гнусь… Он не способен мыслить, развиваться, думает только о том, как кого-нибудь раздавить, трахнуть или напороться. В его сознании нет ничего, ничего, понимаешь? Таких людей надо убивать, они мешают здоровому обществу, это сорняки, которые необходимо выдернуть.

— Но это твой отец.

— Отец! Ха-ха! Кусок дерьма это, а не отец! Ублюдок изнасиловал мою мать, делал, что ему вздумается, развлекался, мутузил её, пока, в конце концов, не прирезал… Эти люди берут всё, что захотят, всё, что понравится их мерзким глазам, и плевать что будет, хоть мир развалится, им насрать. Эти создания… их надо истреблять, вот просто брать и истреблять, как тварей, резать всех их родню, жён, детей, всех!

— Ты же тоже его сын.

— По крови, наверное, да, — нервно улыбнувшись, сказал парень, — но я никогда не стану такой сукой, такой тварью, я никогда не заставлю сына смо… как только начнётся истребление, как только я увижу, что общество готово противостоять этим тварям, то без раздумий перережу себе горло.

— Твой голос дрожит от ярости от упоминания о Лирихе, а глаза горят чистым злом. Почему ты его сам не убил? Не поверю, что живя под одной крышей, об этом не думал, если, конечно…

— Конечно, конечно, думал, — весело сказал парень, — о чём ты? Я мечтал всадить нож ему в глаз с самого детства… я уже говорил, у меня нет особой силы или решимости, и я не испытываю удовольствие, убивая и мучая, как он. Всё что я могу — это вот это, сидеть, писать и говорить. Всё, что я могу — это просто доказать людям, обществу, что от таких надо избавляться, находить тех, кто сделает эту грязную работу. Это я — тот, кто толкает других делать что-то.

— Возможно, я представляю твоё состояние, хоть и не до конца, но ты достаточно сказал.

— Да, — усмехнувшись, сказал парень, — думаю, тебе не стоит знать взгляд на мир такого, как я. Уверен, что тебе отвратны черви, подобные мне.

— Я убил Лириха. То, что ты так страстно желал — исполнено. Но не стоит долго радоваться, ведь он будет с тобой до смерти. Раз ты так одержим ненавистью, то не сможешь забыть.

— А ты забыл?

— Моя ненависть направлена не на личность, а на класс людей, но… — Вермир запнулся, рука машинально потянулась к пораненному, изуродованному лицу, — помню тех, кто подтолкнул меня. Не вижу лиц, и даже не знаю некоторых имён, но всё равно помню… Итак, мне не очень важно, но уговор есть уговор.

— Да, я говорил, что знаю, кто хотел тебя убить… и я действительно знаю! Кто-то, не отсюда, управлял всем. Буквально. Дёргал за ниточки главарей, и Водником, а, значит, правил не только преступным миром, но и всем Пиланом. И-ииииии, насколько мне известно, даже та первая встреча с разбойниками, когда тебя лишили глаза, не была случайностью. Имени не знаю.

«Лжёт», — подумал Вермир, смотря в бегающие глаза.

— Ясно, — сказал Вермир и пошёл к резиденции.

Парень сорвался с места, догоняя Вермира.

— А что ты теперь будешь делать? — спросил он, поравнявшись.

— Не знаю.

— Не хочешь продолжить начатое?

— Нет.

— В мире, да в княжестве, ещё много людей, подобных тем, что изуродовали тебя. Мы могли бы соединить усилия, я бы действовал в рамках закона, выбивал бы информацию и защищал тебя, а ты устранял грязь.

— Я исполнил свою цель, — сказал Вермир и посмотрел на парня. — А теперь не зли меня.

— Хорошо, — сказал парень, сбавляя шаг, — я подумал, что мы схожи, что понимаем проблемы друг друга и хотим очистить мир, но, видимо, я ошибся.

— Постой, — сказал Вермир, останавливаясь и смотря стеклянным глазом в землю, — сегодня кто-нибудь приходил?

— Ах, да, — удручённо, сказал парень, — совсем забыл сказать, Ифи же просил, к нам пришёл тот самый драконоборец, которого ты искал. Вот, кстати, и сад.

Вермир ускорил шаг, сердце забилось в предвещании чего-то большого, острого, переполненного яростью и облегченьем, а парень медленно шёл, смотря в удаляющуюся спину, пока не остановился.

— Какой тяжёлый, — донёсся знакомый гнусавый голос из сада, — как несколько мешков с яйцами… а воняет, как протухшие.

— Ха-ха! Вы что, таскали мешки с яйцами? Кто так вообще делает? — спросил энергичный, сильный голос.

— Не таскал, но, знаете ли, с яйцами дело имел, а потому могу с уверенностью сказать, что тут мешка три — не меньше.

— Да как скажете, главное, напишите письмо.

— Да-да, уже пишется, не переживайте.

Вермир вошёл в сад, прервав разговор, остановился, словно поражённый громом. Возле фонтана градоначальник и мужчина средних лет, голый по пояс, с рельефной мускулатурой, с пушистыми усами и щетиной, с весёлыми глазами, а в руках у него огромный мешок с окровавленным дном.

— О, это вы, — расстроенно и ошарашено сказал градоначальник, поглядывая на измазанного в засохшей крови Вермира, — добрый день.

Вермир быстро пошёл вперёд, доставая рукояти из-за пояса.

— Кто это? — настороженно спросил мужчина.

— Это…

Вермир кинул одну усачу, а свою сжал обеими руками и бросился вперёд, замахиваясь, клинок выстрелил, продырявив воздух. Мужчина бросил мешок и поймал рукоять, вытаскивая из кармана другую, клинок вылетел и блокировал удар. Чистый, монотонный звук, как волна, разнёсся по округе, треснули окна, градоначальник зажал уши, зажмурился от боли и заверещал. Вермир и усач открыли рты, но это не помогло, из левого уха Вермира потекла струйка крови. От удара сквозь тело прошла вибрация, перекручивая мышцы и кости, разбалтывая внутренности. Клинки остались целы, даже не поцарапались. Усач удержал удар одной рукой, но давление смещало клинок к открытому торсу. Клинок из второй рукояти медленно вылез, усач удивлённо посмотрел и надавил двумя мечами, отталкивая оппонента.

«Это он!», — стрельнула острая, как наконечник стрелы, мысль в голове Вермира.

— Кто ты?! — взревел он. — Я, Бранори Сюгриф, драконоборец, такой же, как ты. Почему ты на меня нападаешь, брат?

Вермир перенёс вес тела на левую ногу и чуть пригнулся, учащённо дыша, напряг онемевшие руки. Бранори крутанул мечи, но левая рука заметно уступает правой в ловкости и скорости.

— Да что с тобой такое? — спросил он, нахмурившись, в светлые, спокойные глаза проникло непонимание. — И этот вид… что проис…

— Не стоит, — холодно сказал Вермир, смотря горящим глазом исподлобья, — эти знания не пригодятся, сегодня ты умрёшь.

Бранори мрачно кивнул. Градоначальник, увидев расширенными глазами, что мечи вот-вот сойдутся снова, побежав со всей прытью в резиденцию. Вермир шагнул в бок, нанося косой удар снизу, но клинок с силой и скоростью врезался в два других, создав поломанную решётку. Звуковая волна взорвала сознание, будто ломая, расщепляя кости, взор померк, Вермир почувствовал, как рот наполнился кровью, и оглох, слыша только этот высокий писк в висках, но лишь сильнее надавил. Безумно мерзкий, сводящий с ума скрежет разнёсся на весь сад, царапая мозг. Вермир, видя мутные, разноцветные круги, пнул во что-то твёрдое, почувствовал, как продавил, и попытался двинуться вперёд, смещая клинок к рукоятям, но провалился и, развернувшись, отступил на шаг, ослеплённый, слыша только запредельное давление.

— Отступи! — закричал Бранори, сквозь такие же залепленные уши. — Это верх глупости — нападать на брата! Я даже не знаю причины…

Сквозь вату в ушах Вермир услышал какие-то крики, слова, но разобрать не смог, лишь медленно, рывками двигался назад спиной, ожидая, когда вернётся зрение, когда тьма расступится, а круги пропадут. Бранори повезло больше, его зрение пропало не полностью, остался небольшой прогал. Он встал у фонтана, вцепившись побелевшими ладонями за рукояти и следя, как Вермир отступает, смотря перед собой, словно слепой.

— Давай прекратим это! — крикнул Бранори, когда Вермир остановился. — Попрактиковались и хватит!

Слова пробились, словно через мутную пелену, но даже так Вермир понял смысл лишь через несколько секунд.

— Заткнись и сражайся! — заорал он, выдавливая воздух из лёгких, и пошёл вперёд, держа клинок сбоку.

— Я пытался, — обречённо сказал Бранори, клинок в левой руке спрятался в убежище, он откинул рукоять и взял меч в обе руки, вставая в стойку. — Не знаю, что с тобой случилось, но ты не похож на братьев. Ты не один из нас. Я буду скорбеть над твоей душой.

Вермир зарычал и кинулся вперёд, целясь по ногам, Бранори отскочил, выставив меч и следя за мечом противника. Когда клинки почти коснулись кончиками, клинок Бранори свернулся, вернувшись в рукоять. Меч Вермира рассёк воздух, просвистев, возле голени и замер на миг, разворачиваясь. Вермир хотел шагнуть вбок и вперёд, чтобы прорубить локоть, но увидел, что Бранори идёт в атаку, выставляя пустую рукоять, клинок выстрелил, время замедлилось, Вермир услышал медленный, заторможённый стук сердца, смотря, как кончик клинка постепенно увеличивается, приближаясь к единственному глазу. Вермир развернулся боком, выпрямляясь, краешек клинка задел грудь, оставляя на груди красную полосу, из которой пошла кровь. Бранори потянул клинок назад, отступая, но Вермир кинулся на беззащитную руку, как хищник, отпустив меч. Бранори ударил кулаком с размаху в подбородок, но это даже не замедлило Вермира, схватившего руку и прижавшего к груди, пытающегося скрутить её, переломав, но Бранори кружил, следовал за направлением давления, не давая сломать руку. Вермир начал беспорядочно и яростно бить стопой по голени, хоть большинство ударов ушло в воздух, но несколько попало и замедлило Бранори. Вермир смог выпрямить руку и выставить перед собой, прижимаясь спиной к врагу, и с накопившейся яростью, с силой, выпуская на волю поглотивший гнев, ударил коленом по предплечью, вложив горечь и ненависть, переломав на две части. Бранори на мгновенье закричал, но сразу же перешёл на сдавленное кряхтенье, от мощного толчка ногой в грудь свалился на спину, закричав ещё раз, когда две половинки торчащей наружу кости коснулись плитки.

— Кричи! Плач! Моли о пощаде! — заорал Вермир. — Рыдай и стенай! Ты заплатишь за мерзкий поступок! Хочешь знать, почему я разорву тебя?! Хочешь?! Потому что ты убил его! Убил!

— О ком ты говоришь? — с хрипом, подняв мокрое, потное лицо выговорил Бранори. — Я никого… кхе, не убивал… кроме…

— Знаешь, — зловеще сказал Вермир, медленно подходя к Бранори, — вначале я хотел просто побыстрее тебя убить, но сейчас… вижу, что этого мало, — Вермир наступил на грудь, продавливая грудную клетку, — проси, моли прощения. Раскаивайся.

— Ни за что, — сдавленно прохрипел Бранори, — предатель.

Вермир взревел, смотря выжигающим глазом в сокрытое облаками небо и раскрыв челюсть.

— Я исполнил свой долг, — продолжил Бранори, — убил тварь.

— Заткнись! — со всей мощи голоса закричал Вермир в лицо поверженного врага, прожигая сверкающим глазом.

— Ха… ха… ха…

Вермир унял клокочущую, бурлящую ярость, убрал ногу с груди и отошёл.

— Убить тебя будет слишком лёгким отпущеньем, — тихо, зловеще произнёс он. — Ты же считаешь себя светом, чистотой, не правда ли? Считаешь себя щитом, защитником слабых и карателем угрозы. Тогда вставай и сражайся. Победи угрозу. Иначе я вырежу каждого, кого встречу.

Бранори зашевелился, попытался сесть, но импульс нестерпимой боли разнёсся по телу, затмевая все чувства. Даже гордость.

— Вставай! И сражайся! — взревел Вермир до хрипоты.

Бранори, только прочувствовав приятную волну отступающей боли, подтянул торс, прислушался к дрожащему телу, к дёргающейся, пышущей в поломанном предплечье боли и поднялся. Каждое движение, каждое колыхание руки приносило импульс горящей боли, захватывающей тело и сковывающей движения, Бранори встал боком, укрыв руку, и попытался ею не шевелить.

— Возьми меч, — сказал Вермир, сдерживаясь, и поднял свой меч. Бранори послушно, но медленно, с долей обречённости поднял меч и выставил вперёд на поло-согнутой руке. — Сражайся за чистоту, ты ведь так страстно этого желаешь. Тебе выпал такой шанс доказать правоту.

— Тебе этого не забудут, предатель, — холодно, но с пробивающейся дрожью сказал Бранори.

— Не забудут, если ты будешь сражаться, как истинный драконоборец, а не как тюфяк.

Бранори сжал челюсти, хоть и понимал, что шанс победить мал, знал, что со сломанной рукой мало что сделает, но всё равно захотел доказать, защититься от этого зла. На миг стрельнула мысль, что не следовало поддаваться, не нужно было следить за тем, чтобы не ранить якобы брата, нужно было сражаться серьёзно с самого начала. Мысль затмил мощный удар, звуковая волна, теперь уже затмившая всё и вся, вибрация выкрутила кости и дошла до поломанной, усиливая, обостряя затихшую, ноющую боль, возводя её в абсолют, мышцы онемели, сдавая позиции. Вермир давил со всех сил, хоть не видел ничего, но глаз сверкал чистым, ничем не загрязнённым гневом. Клинок Бранори медленно наклонился в сторону хозяина, подходя к шее, но как только дистанция опасно сократилась, то клинок начал уходить в рукоять, пока полностью не скрылся. Вермир, чувствуя, что преграда пала, остановил меч и ударил вслепую, попал в нос, проломив хрящ. Бранори зажал разбитый нос двумя пальцами, стекающая кровь облепила открытый торс, штаны и достала до ботинок. Зрение постепенно начало возвращаться, Вермиру открылся большой прогал, а Бранори лишь крошечный кружок.

— Что это такое?! — закричал Вермир, кружа возле жертвы, как играющий зверь. — И ты называешь себя драконоборцем?! Слабак!

Бранори выбросил руку, нанося круговой удар, сталь встретилась со сталью, разнося их вопль на десятки метров, оглушая, вибрация прошла сквозь тело, отделяя жир от кожи, расслабляя и дубя мышцы.

— Так слабо?! Давай ещё! Ещё! — закричал Вермир, видя лишь небольшую прорезь и слыша мощный, но редкий стук сердца, и размахнувшись, ударил в выставленный меч.

Свет померк, оставив разноцветные круги, по рёбрам будто резво прошлись палкой, Вермир напрочь оглох, перестал ощущать надоедливо сползающий пот и неугомонную струю крови, даже дубовые руки перестали чувствовать меч, будто зацементировали. Лишь через несколько десятков секунд Вермир почувствовал, как из левого уха ползёт кровь, сердце заныло от боли, сжалось, словно в чьей-то стальной хватке, звук учащённого, потного дыхания вернулся, а с ним и частичка зрения. Вермир увидел через маленькую щель, окружённую тьмой, что Бранори лежит с раскинутыми руками, а меч рядом с ним.

— Вставай! — заорал Вермир, но видя, что Бранори не реагирует, медленно, на слабых, дрожащих ногах пошёл к нему. — Вставай я сказал! Ты что… — Вермир взглянул на закрытые глаза Бранори и не двигающуюся грудь, — ты умер? Ты не можешь… не можешь умереть! Ты должен извиниться! Валяться в соплях и крови, прося прощения! Раскаивайся!

Вермир топнул по животу, но ничего не произошло, Бранори не проснулся, вскидывая руки и сворачиваясь клубком, ничего. Остался лежать, как бревно. Сила начала утекать из слабеющего тела, словно кровь через рану, Вермир чувствовал, знал это, что ещё чуть-чуть и ляжет рядом. Он поднял такой тяжёлый, как молот, меч, выпрямляя кисть, словно согнутую трубу, и провёл сквозь плечо трупа, задевая землю, срезая руку под корень, а после отрубил и вторую, ещё тёплая кровь активно, словно через опрокинутую бочку, полилась наружу. Вермир отделил ноги от торса и, скалясь, как бешеный волк, схватил расчленённый труп за шею, поднял, сжимая, выпуская последние капли ярости сквозь руку, закричал в стремительно теряющее цвет лицо и откинул в сторону. На дрожащих, непроизвольно сгибающихся ногах он дошёл до фонтана и сел рядом с мешком, опёршись о мраморную коробку. Гнев, это взвившееся пламя медленно утихало, последние угли отдали жизни, дабы огонь продолжал давать тепло и свет, чтобы давал силу, оставляя измазанную сажей пустоту.

«Да», — обессиленно подумал Вермир, смотря на облака, — «мне больше не на что злиться. Я завершил путь».

Из резиденции выглянул Ифи, смотря на разлитую кровь по всей мраморной плитке возле фонтана и по сторонам, кашлянул и деловито, но быстро пошёл к фонтану, глядя, как рука Вермира с мечом лежит на плитке, не укрытая фонтаном.

— Ну и зачем это? — спросил Ифи, присев на корточки.

— Я не уверен, — слабым голосом ответил Вермир, смотря, как облака врезаются друг в друга, образуя фигуры.

— Он ведь был драконоборцем.

— Да плевать кем он был.

— Это ведь из-за… — сказал Ифи, протягивая руку к мешку.

— Не надо, не продолжай.

— Угу, — сказал Ифи, кивнув и вернув руку на колено, и осмотрел некогда прекрасный, чистый сад, а ныне осквернённый кровью, трупом и частями тела. — Я следил за поединком, не могу сказать, что он был честным, но очень эффектным, красивым. Я слышал, что когда драконья сталь встречается с такой же сталью, то вибрация от столкновения может раскрошить деревянный столб, а звук лопает стаканы. Это правда? Видимо, у него не выдержало сердце.

— И очень жаль, — равнодушно ответил Вермир.

Ифи вернул взор на Вермира, осматривая огромную рану на щеке.

— Я знаю, что ты всех перерубил ночью, уже доложили, что Каменная завалена трупами, обрубками, что на Старой тоже куча. Прямо ночь веселья вышла. Или это всё произошло за час? М-де, неважно. Видок, конечно, у тебя не очень, хоть это и обещало быть трудным, но ты весь в крови… и пахнешь соответственно. Что теперь будешь делать? Теперь-то некого убивать.

— И незачем. Все, кто был мне дорог в этом городе, исчезли, их больше нет, а я… я смог сделать только это.

— Так тебе не нравилось убивать? — спросил Ифи, вскинув тонкие брови.

— Они заплатили слишком малую цену, должны были отдать больше, намного больше. Дело ведь не в смерти, я не хотел их именно убивать, только покарать, заставить заплатить, осознать поступки, если бы можно было решить по-другому, заставить отдать всё, включая душу…

— Это бы не помогло. Образовавшуюся пустоту от потери человека здесь, — сказал Ифи, указав на свою грудь, — нельзя залепить чем-то инородным, только другими людьми. Но даже тогда это… этот способ действенен относительно других, но польза от него будет только в том случае, если ты смиришься.

— Может быть… может быть ты и прав.

— Если бы у тебя были эти знания раньше, ты бы поступил так же?

— Нет, — уверенно сказал Вермир, переводя вмиг отвердевший взгляд на Ифи, — я бы выжал из них всё, до капли, а только потом убил.

— Хех, — произнёс Ифи, ухмыльнувшись и отвернув взгляд, — знаешь, когда мы встречались, то все наши разговоры были односложны, один пытался задавить другого, никогда не было чего-то простого, лёгкого, над чем можно подумать, только противостояние взглядов. Мне очень жаль, что всё так вышло, если бы я смог поделиться с тобой мыслями, знаниями, то, возможно, всё пошло бы по другой дороге. Если у тебя будет время, то подумай вот над чем, над этим я провёл много времени, обдумывая: пламя создаёт тени. Надеюсь, найдёшь в этом смысл, как и в жизни.

Ифи встал, чувствуя, как подрагивает земля, обернулся, смотря на двухэтажный дом, из-за куста, выстроганного в виде оленя, появился качающийся штандарт с рисунком совы. Синхронный топот нескольких десятков солдат заставлял землю дрожать, словно гигант. Ифи пошёл к входу в сад, умиротворённо улыбаясь. Отряд солдат с начищенными, сверкающими доспехами, со шлемами в виде волнообразных бровей сов и забралами в виде клювов, длинными копьями, арбалетами и мечами остановился так же синхронно, как и шёл.

Вермир лишь смотрел с каким-то странным, лёгким и одновременно тягучим, словно сигаретный дым, чувством, как какой-то человек в доспехах и стальным пером на голове ударил в грудь и снял шлем, что-то говоря, Ифи склонил голову, что-то объясняя, показывая то на Вермира, то на резиденцию. Вермир понял, что это конец пути. Человек со стальным пером обернулся, показывая что-то пальцами в латунных перчатках. Из строя вышла два солдата и пошли в резиденцию, миновав Вермира. На крыльцо выбежал с радостным ехидством градоначальник.

— Ааааа, наконец-то вы пришли! — крикнул он, глядя на отряд. — Здесь была резня! Вот этот человек, вот этот у фонтана, он угрожал мне, мне! Градоначальнику! Вергилию Суальскому! Грозился расправой, если я не буду ему помогать! Конечно, я не выполнил его мерзкие требования! Но грозить мне?! Мне! Куда вы меня ведёте? Что вы делаете? Я у себя дома, это мой дом, никуда я не пойду! Пустите же! Пустите! Этот человек убийца! Ведите его! Его! Он убил драконоборца! Слышите меня?! Слышите?!

Вермир проводил взглядом дёргающегося в стальных хватках солдат градоначальника.

«Сделка закончена», — подумал Вермир с небольшой грустью, будто его обделили.

— Командир? — спросил солдат, подведя красного, потного градоначальника.

— Подожди, — ответил человек со стальным пером.

— Что это такое?! — спросил градоначальник, задыхаясь и смотря то на Ифи, то на командира. — Что это… что… что за дерьмо?! Ифи! Скажи этим железякам, чтобы меня отпустили! — градоначальник наткнулся на спокойный, высокомерный взгляд Ифи, отшатнулся, затихнув. — Ифи? И-и-ифи?

— Не так, как обычно, да? — спросил Ифи, с презрением оглядывая заплывшее лицо. — Хотя не думаю, что ты подмечал такие детали… тебя обвиняют в пособничестве криминальным элементам, взятках и невыполнении своих обязанностей. Ты ведь думал, что будешь вечно есть яйца, и ничего не делать, продавая простых людей на растерзанье зверям? Закон смотрит на всех едино, даже на исполнителей своей воли. Когда будешь мёрзнуть в темнице, голодный, с бледной кожей и гниющим телом, помни, что когда-то у тебя было всё, на много больше, чем у простых людей, и ты решил, что это так и должно быть, что тебе обязаны все, и то, что ты на этом тёплом месте — обыденность. Ты сломал подарок высокопоставленных дядь. Вини только себя. Уводите.

— Ифи? — потеряно и тихо спросил градоначальник, пытаясь прочитать расширенными глазами. — Как же так? Как же так…

— Уведите, — сказал командир, махнув головой.

Градоначальника потащили, волоча ногами по брусчатке, а он всё шептал последние слова, смотря стеклянными глазами в никуда.

— Теперь он? — спросил командир.

Ифи кивнул, командир махнул двумя пальцами, два солдата вышли из строя и двинулись к фонтану, синхронно шагая, выдавая лязг брони.

«Надо встать», — панически подумал Вермир, чувствуя, что нет сил даже прижать руку к груди. — «Нельзя допустить, чтобы меня подняли. Надо только встать, там будет легче. Вставай. Вставай-вставай. Вставай!»

Собрав всю волю и остатки сил, Вермир зашевелился, словно пьяный, упёрся правой рукой в окровавленную плитку и медленно, как старик, поднялся, как раз, когда подошли солдаты.

— Меч, — сказал солдат, указав вниз, — прошу вас.

Вермир взглянул на меч, словно он только что появился в руке, и сжал до белых костяшек, вернув взгляд на солдата.

— Хочешь меч забрать? Заберёшь только с моей жизнью.

— Господин, мы вас арестовываем, сдайте оружие. Ни к чему лишняя кровь.

— Лишняя? Не смеши меня, — сказал Вермир, покачиваясь, хоть и пытался стоять, как каменное здание, и взял меч в правую руку, — и так смешно.

Солдаты синхронно, рывком отошли, вытаскивая мечи со звоном.

— Что происходит?! — громогласно крикнул командир, взволнованно наблюдая.

Ветер усилился, облака понесло на юг, сбивая в кучу, загораживая солнце. Вермир поднял взгляд, где-то вдалеке, будто на вершине горы, закричали, сильный ветер превратился в ураган, снося бельё на верёвках, развешанных меж домов, таблички, выдувая тепло и листву с кустов, осушая пот с лиц. Крик повторился, но уже ближе. Ослабшее сердце Вермира учащённо забилось, рот вмиг высох, и стало холодно. С неба, словно комета, упал огромный, ревущий валун, снеся несколько зданий, пропахав землю, закричал, оглушая, давя на уши, и раскрыл громадные, кожистые крылья. Зарождающийся из глотки огонь полез наружу, оплавливая дома и брусчатку, прожигая землю, словно магма. Жар достал даже до резиденции.

— Это дракон… — поражённо сказал командир, смотря на громадину, возвышавшуюся над двухэтажными домами.

Вермир шагнул вперёд, но солдаты, очухавшись, шагнули назад и выставили мечи.

— Если не пропустите, то увидите внутренний мир.

— Командир! К-командир!

— Что?! — в ответ зло заорал командир, перенося взгляд. — Да пустите его!

Вермир прошёл вперёд, а солдаты пристроились за его спиной, держа мечи наготове. Усталость никуда не делась, лишь притупилась, но каждый шаг давался через силу, хоть он пытался не подавать виду, но ничего не вышло. Вдобавок, Вермир понял, что голени на обеих ногах вот-вот переломятся, как и позвоночник, а таз просто раскрошится, вместе с хрящами.

— Что ты хочешь, драконоборец? — спросил командир, осматривая качающееся, грязное от крови и дурно пахнущее тело. — У нас, видишь ли, непредвиденная ситуация.

Вермир посмотрел на спокойного снаружи Ифи.

— Это третий военный корпус серебряной гвардии, — сказал Ифи, — я говорил. Пришли раньше, чем ожидалось, и, учитывая ситуацию, арестуют только несколько людей, а теперь и я к вам присоединюсь. Вермир, у тебя из уха кровь идёт.

— Я пойду туда, — сказал Вермир, делая шаг.

— Тебя никто не отпускал, — властно сказал командир, буравя взглядом. — И не надо так шутить, ты еле на ногах стоишь, хоть по земле воложь.

— Все, кто мне помешает, — медленно, тщательно выговаривая слога, сказал Вермир, остановившись и обернувшись, — умрут.

— Я сказал: не шути. Вижу, что решил, будто всемогущий, так вот, несколько арбалетных болтов усмирят любого, даже драконоборца. Мы пришли тебя арестовать и сделаем это. Отря-аааааа-д! Готовь оружие.

Солдаты, как единый механизм, приведи оружие в боевую готовность, наставили копья, превращая строй в оскалившегося зверя, натянули арбалеты, нацелившись, обнажили мечи.

— Этого усмирят? — спросил Вермир, еле подняв руку и указав на буйствующего дракона.

— Пусти его, — сказал Ифи. — Дракон сожжёт весь город и всё в округе, здесь даже земля превратится в камень. Никаких улик, только моё слово.

— Этого достаточно, — ответил командир.

— Оно может быть переменчиво.

Вермир ухмыльнулся и через силу засмеялся, выдавливая из себя эмоции.

— Действительно, — сказал он, — зачем мне это делать, если он спасает меня? Я чист, невиновен. Хотите арестовать добропорядочного человека? Как же вы потом чувствовать себя будете? Когда останетесь наедине, совесть сожрёт. Наброситься сзади и начнёт поедать… вы ведь такие хорошие… хотя есть шанс свалить всё на одного, ведь это же командир отдал приказ, он и виноват. Вся ответственность на нём.

Вермир попытался развести руки в стороны, но не смог поднять.

— Ну, давайте же! Давайте! — закричал он, смотря на ряд острых, как жало, копий. — Убейте! Почувствуйте силу! Давайте!

Вермир шагнул, крича, но солдаты, словно статуи, не шелохнулись, копья остались неподвижны, как стальные прутья.

— Я так и думал, — сказал Вермир, развернулся и медленно пошёл.

— Зачем ты это сделал? — спросил командир, сосредоточенно глядя на Ифи.

— Здесь всё ещё живут люди, к тому же дома, здания, да и просто земля. Дракон всё разрушит.

— Он же просто сбежит.

— Может быть.

— Ладно, в конце концов, ты нас сюда позвал. Какие будут приказы?

— Просто наблюдаем.

Дракон перебрался на самое высокое здание в городе, с высокой, острой, словно игла, башней, здание суда, и поливал огнём окрестности города, ревя. Вермир шёл по брусчатке с красными, раскалёнными щеками, ощущая невыносимый жар по всему телу и чувствуя свербящий запах палёного мяса и волоса, но не понимая, что надо делать.

«Невиновен? Смешно. Самому противно», — подумал он, смотря под ноги. — «Может, правда, не идти туда? Ведь я закапываю себя, здесь всё сгорит, ничего не останется, трупов нет, и нет вины… Ха-ха, прекрати. Нельзя этого допустить, иначе станешь кем-то другим. Да и слишком много людей, кто знает обо мне и разбойниках. Мне не спастись, куда бы я ни пошёл, за поступки придётся платить. Хех, какая глупость, если убью дракона, то полечу в темницу, а если нет, то умру. Но всё же, как странно, я сажаю себя в тюрьму. Единственный верный выход: уйти. Да, пока горит город, суматоха, под шум рёва можно скрыться… Нет, прекрати, ты драконоборец, выполняй долг! Драконоборец? Вот это правда смешно».

Вермир, пройдя большую часть пути, только сейчас заметил людей на улице прижатых к домам, в рванье, чумазых от сажи, худых, мужчин, женщин, детей, смотрящие большими, напуганными глазами, но не на дракона, а на Вермира.

— Не смотри, — шепнула женщина, прикрывая ладонью большие, голубые глаза малыша с грязным лицом.

— Почему? — спросил малыш, пытаясь выглянуть. — Он не такой, как мы. Страшный и не боится.

— Заткнитесь! — зашипел мужчина, зло смотря на женщину.

«Что они здесь делают? Наверное, дракон выжигает окраины, чтобы никто не сбежал, а люди остались только на окраинах, вот они и бегут туда, где безопасно, в центр. И это те люди, за которых сражались? Это те самые простые люди, которых я хотел защищать? Это те люди, что меня отвергли?! Они ничтожны. Но как же их много… Они боятся меня, трясутся, дрожат, не смотрят, даже плачут тише. Нравится ли мне это? Да. Они не достойны нормального отношения, низшие создания. Если бы с самого начала этот город боялся меня, то никогда бы не укусил».

Забитая семьями улица превратилась в узкий, а иногда и вовсе непроходимый, проход, но для Вермира люди делали исключение, расширяли коридор или вовсе спешно расходились, делая дыру. Мужчины бегали по одному, смотря за тем, куда дракон начнёт поливать пламенем, за направлением пожара, чтобы сообщить всем и успеть перебраться в другое безопасное место. И бегать так, между драконом и пламенем, пока что-нибудь не случится, но никто даже думать не хотел, что случится.

«Как же я устал… это просто невозможно, я больше не могу, надо остановиться, присесть на чуть-чуть, всего лишь пара секунд… Нет! Нельзя. Если сяду, то не встану. Собери всё, что осталось, ещё немного и всё решится. Просто потерпи. Не падай».

Жар усилился, заставляя кожу краснеть, а оглушительный рёв, в перерывах между выплёскиванием огня, заставлял зажать уши. Вермир и не заметил, как прошёл всю улицу до здания суда, хоть и не сразу, но спустя пару секунд увидел блеснувший монокль, отрезвляясь вмиг.

— Что вы здесь делаете? — спросил Вермир, подойдя.

— Я знал, что вы придёте, — ответил доктор, поднимая овальную вещь и снимая ткань с вещи, обнажая сверкающую белизну, — поэтому принёс.

Вермир грустно улыбнулся и взял щит в левую руку, некогда лёгкий, как плащ, щит показался гирей.

— Но выглядите не очень, — продолжил доктор, — видимо, ночь удалась на славу. Уверены, что стоит идти?

— Я не знаю, что делать, — устало сказал Вермир под рёв дракона. — Я потерялся… я не уверен, что являюсь собой, я…

— Вы уверены, что хотите это говорить? И время неподходящее. Если не готовы, то не надо, от вас никто этого не требует, просто пойдёмте, не стоит здесь стоять, выберемся в безопасное место.

— А что дальше? Проблема ведь не в том, что я не готов или вот-вот упаду, а в том, что я ничего не вижу, понимаете? Не вижу будущего, безграничная темнота и нет даже частички света. Куда не взгляни — везде этот мрак. Блуждания во тьме… я больше не могу… Почему я не умер? Это ошибка, я должен был погибнуть тогда, в тот день. И ничего бы не было, я бы не превратился в это…

— Вермир…

— Не надо, — перебил он, взглянув на изрыгающего раскалённое пламя дракона, — я должен искупить вину, не перед ними, перед собой. Всё, что я делал, эти убийства, насилие, насла… я предал себя, свои идеалы, самое время понять и… нет, не исправить, принять кару. Больше нет пути, кроме этого, очерченного пламенем.

Вермир начал подниматься по каменным ступеням, пытаясь удержать равновесие, из-за пота прилипла одежды, а не закрывшиеся, и раскрывшиеся, раны защипало.

— Вы хотели знать об отце, — сказал доктор, смотря перед собой, когда Вермир поднялся на последнюю ступень.

— Теперь не хочу, пусть это хотя бы останется на месте, — сказал Вермир и вошёл в здание суда через громадные, расписные двери.

Просторный, словно для великанов, зал с тремя толстыми рядами скамеек, разрисованными потолком и кафедрой по центру, Вермир лишь на миг остановился, наблюдая масштабность, но увидел слева, за приоткрытой дверью, винтовую лестницу и двинулся к ней. Подъём занял много времени и отнял ценные силы, Вермир убрал меч и опирался о перила, постепенно дерево нагревалось, и прикасаться к нему стало невозможно.

«Ещё чуть-чуть и оно загорится», — подумал Вермир.

Остальные несколько кругов он поднимался без помощи, мокрый, без сил, вдыхая разогретый, как в бане, воздух. В горячую, истерзанную голову пришла мысль, что, возможно, этот дракон окажется таким же, может быть, он просто не увидел свой путь, но стоит ему показать, поговорить, Вермир захотел в это верить, от этой мысли разлилось тепло в холодной, пустой душе. Когда рёв показался совсем близким, проходя сквозь камни, как вода, когда от сожжённого кислорода остался только угар, то Вермир понял, что совсем близко. Лестница ведёт дальше, на самый верх башни, но тяжёлая, дубовая дверь прикрывает проход на крышу, охраняемая толстым замком. Вермир вытащил меч и прорезал замок, от слабого толчка дверь с вековым скрипом открылась, хоть рёв и заглушил противный звук.

Дракон поливает пламенем, обхватив лапой башню, не горящие участки города, прерываясь на рёв и зарядку очередной порции огня. Вермир увидел огромный чешуйчатый живот и мощные, сухие, но с тем мускулистые лапы с небольшими когтями, толстый хвост с шипованным кончиком, вышел и посмотрел наверх, на вытянутую, приоткрытую морду с шипами на челюсти.

— Кто ты?! — закричал Вермир со всей мощью голоса. — Ответь!

Дракон, несмотря на собственный рёв, плач людей, крики и стоны, всё же услышал Вермира и изумлённо повернул голову, затихнув. Вертикальные, карие зрачки на миг прикрылись веками, Вермир что-то увидел в них, проблеск разума, но дракон яростно заревел, раскрыв пасть, полную остроконечных, как сталагмиты, зубов.

— Ты не он, — тихо сказал Вермир, разочарованно качнув головой.

Огромная лапа отлепилась от башни и со скоростью и силой ударила по Вермиру, но лишь продырявила крышу. Вермир инстинктивно отпрыгнул, но не смог совладать с инерцией и просто упал, проехавшись лицом по крыше. Смотря на ревущего дракона, как лапа вылетела из дыры с крошкой камня и черепицей и пошла, словно бур, сдирая крышу, он пожалел, что лишился ярости так рано, что это пламя, ведущее его через тьму, потухло, оставив одного, усталым, заблудившимся. Место гнева заняло хладнокровие, не позволяющее рваться вперёд и чувствовать наслаждение боя, но и не дающее сил. Сейчас, перевернувшись на спину и смотря на приближающуюся смерть чистым взором, Вермир понял, что силы есть, немного, но есть. Их даёт животный, обжигающий страх смерти, прямо, как в тот раз, когда его держали шестеро, а блеск кинжала казался таким неотвратимым. Этот страх подбрасывает силы, как уголь в печку, чтобы ехать дальше. Вермир активно заработал ногами и помогал руками, пытаясь отползти крабом с линии атаки, но сила толчков оказалась слишком сильной, он отлетел, словно по скользящей трубе, и покатился с крыши. Лапа ударила в воздух и остановилась, дракон раздражённо заревел и развернулся, оттолкнув башню и махнув толстым хвостом. Вермир вонзил тупой край щита в крышу, сдирая черепицу, и смог затормозить падение, ногами упёршись в крышу, но когда поднял взгляд, то увидел, как дракон, словно кот, сидит наверху и раздражённо машет хвостом, заряжая пламя. Даже отсюда, в дистанции нескольких метров, Вермир почувствовал жар, не тот, что в башне, не просто разогретый воздух, а пламя, сдирающее кожу, почувствовал и сжался в комок, выставив щит. Сидя на коленях, посадив голову так низко, насколько смог, ожидая всепожирающее пламя, он понял, что хочется побежать куда-нибудь, хоть с крыши, хоть петлять по ней, словно заяц от волка, но сбежать. Он не поддался панике, отбросил эту надоедливую мысль, надеясь на лучший исход, хоть и знал, что даже щит не способен полностью отразить и поглотить пламя дракона. Секунды растянулись, как плавящаяся резина, но настал миг, когда под неровный стук сердца из пасти вырвался нестройный поток пламенем, рычащий, пытающийся вырваться из траектории, сжигающий всё на пути. Пламя врезалось в щит, впитываясь, как вода в губку, разделяясь на части. Отдача от потока чуть не вырвала щит, но Вермир вцепился, как клещ в мясо, и почти сразу же почувствовал непонятное изменение температуры, то ли руку кипятком облили, то ли высунули на жуткий мороз. Оно не прошло, но через секунды руки, плечи, бока, почти всё тело прожгло, Вермир почувствовал, будто кожа горит, сжимается, как пластик, будто горит заживо, посмотрев на левое плечо, он увидел, как одежда чернеет и увядает, будто цветок на холоде, и превращается в прах, рассыпаясь на пропадающие в огне части. Вермир отвернулся, зажмурился и закричал, выпуская сжирающая боль, крик хоть и не смог противостоять ярости пламени, но боролся, словно свеча, задуваемая ветром. Поток пламени закончился, будто обрубили, Вермир поднялся, чувствуя, как стучит кожа почти по всему телу, держа раскалённый щит. Дракон выпрямил длинную шею, поражённо моргнул, и несколько секунд смотрел, не веря, взревел, но в рёве поселился страх.

Вермир пошёл вперёд, поднимаясь по крыше, холодно смотря на дракона, держа почему-то онемевшей, но всё ещё сгибающейся, рукой быстро остывающий щит. Мощная, сухая передняя лапа зашла сбоку, сгребая верхний слой крыши. Вермир поднял щит и приготовился к удару, замахиваясь и подготавливая момент. Лапа сгребла человека, словно пылинку, вместе с черепицей, но через пару метров отделилась от кости, выпуская волну крови. Дракон ошарашено и напугано взревел, встав на задние лапы и схватив передней, когтистой лапой обрубок. Вермир, погребённой под лапой вместе со стройматериалом, неподвижно лежал, пока не понял, что ещё жив, разрезал лапу и выбрался. Обгоревшее левое плечо разорвало кусками черепицы, превратившись в тошнотворное месиво, но Вермир не чувствовал этого, боль превратилась в единый пульсирующий организм, словно сердце, во всём многообразии боли перестало возможным отделить одну от другой, он лишь пошёл вперёд, предвещая скорый конец. Дракон, увидев приближающегося человека, взревел и полностью раскрыл пасть, заряжая пламя. Вермир побежал, словно неживыми, еле двигающимися ногами, длинными шагами по скользкой черепице. Огромные карие глаза с вертикальными зрачками раскрылись, заметив, что человек вот-вот добежит до беззащитного против драконьего клинка тела. Пламя вылетело наружу нестройным потоком, так и не набрав должной силы, но всё равно прожгло крышу, петляя, словно змея, небольшие деревянные конструкции загорелись. Вермир успел проскочить под громоздкое тело, пламя захлебнулось, оборвалось, дракон отдёрнул заднюю лапу и попытался придавить оставшейся передней, проделав ещё одну дыру, но теперь на несущей балке. Вермир смог выскользнуть, но задняя лапа оказалась вне досягаемости удара, на склоне крыши. Он кинулся к лапе, дракон ударял передней лапой, пытаясь раздавить опасного человека, но лишь пробивал крышу, оставляя дыры, смотря, как человек отскакивает в последний момент и бежит дальше, замахиваясь смертельным оружием. Вермир затормозил в последний момент, перед ним пролетела чешуйчатая лапа, проломив крышу, не думая, даже до того, как лапа полезла назад, он прыгнул вбок, занося меч, клинок рассёк крепкую чешую и плоть, словно воздух. Лапа осталась торчать в крыше, обрубок же взлетел вверх, плеская кровью, Дракон запаниковал, замахал мощными крыльями, разгоняя ветер и готовясь к взлёту, Вермир взял рукоять в зубы, добежал до лапы и, подпрыгнув, вцепился в чешую, словно скалолаз в уступы. После мощного толчка и отдачи воздуха, дракон взлетел, смотря на разгорающуюся, дырявую крышу, набрал высоту, быстро достиг облаков и продолжил подниматься, пока не понял, что задняя правая лапа зудит, взревел, пытаясь левой задней лапой достать содрать человека, царапая когтями чешую, но короткие когти вслепую ничего не изменили. Вермир схватил лапу изо всех, до онемения пальцев, обнял щитом и бёдрами, надеясь лишь на то, что сможет выдержать подъём, от перегрузки темнело в глазах, воздуха становилось всё меньше. Набор высоты остановился, они замерли на миг и полетели вниз, сначала медленно, но набирая всё большую скорость. Вермир медленно пополз, словно по трубе, перебирая ногами и щитом, но неизменно цепляясь подушечками пальцев за чешую, попутно пытаясь уворачиваться от беспорядочных ударов лапой. Мельком взглянув на быстро приближающуюся бескрайнюю землю, кольнула мысль, что до шеи не добраться, что времени осталось совсем немного, он прижал щёку к хребту, клинок выстрелил, а дракон заревел от невыносимой боли, но ветер частично заглушил крик, оставляя его позади.

Вермир вертел головой, разрезая клинком чешую, мясо и кости, выпуская наружу кровь, которая тут же улетала, полз вперёд, цепляясь за чешую, пока не понял, что падает. Дракон спикировал и спустя миг выпрямился, расправив крылья наполовину, Вермир не успел перестроиться и полетел вперёд, но, пролетая возле головы, успел схватиться за длинный острый рог и взглянуть в громадные карие глаза, наполненные ненавистью. Увидел и, качнувшись, вдарил ногой, но чешуйчатое веко успело прикрыть глаз, дракон взревел, выпуская волну звука, раздавливающую барабанную перепонку, и замотал головой. Вермир подтянулся, обхватил рог рукой со щитом, повиснув, вытащил изо рта меч правой рукой и взмахнул, но, из-за того, что его болтает, как куклу, промахнулся. Дракон попытался обрубком сбросить человека, но лишь прижал ноги к голове, словно пресс. Вермир, чувствуя, что его сейчас вот-вот раздавят, посмотрел на срост между длинной шеей и головой, понимая, что больше не трясёт, и ударил, прорезая тонкую, но сквозную рану. Голова перестала реветь, отделилась от тела, активно, как волна, пошла кровь, но взлетала вверх. Вермир схватился за кровоточащий обрубок лапы, убрал опустевшую рукоять под пояс, дополз до плеча и перевернулся, обняв.

Город стремительно увеличивался, вскоре из большого пятна полыхающий, испускающих дым зданий оказалось возможным разглядеть здание суда. Вермир только сейчас понял, что сердце глухо бьётся где-то внизу живота, посмотрев на такую далёкую и чужую землю, слыша шум ветра, закрыл глаз.

«Это конец», — подумал он. — «Теперь я доказал, что смог бы вас защитить? Только вы мне не нужны».

Последнее, что он слышал, это резкий, бесчувственный, мимолётный звук удара. Наступила тишина и безграничная тьма.