Пролог

Гритор смотрел на закат, покуривал трубку. Подул ветер, разгоняя жару, ветки деревьев захлопали, листья зашелестели. Подошёл Дак, уселся рядом, на телегу.

— Опять приходит ночь, — сказал Дак, — и каждый раз надо проходить это испытание. Скажи, не надоело?

Гритор выпустил пару колечек, погладил седую бороду.

— Знаю лишь одно, юноша, — ответил Гритор, — надо держаться и не делать глупостей.

— Но это… неправильно! Нельзя терпеть, со временем нас выдавят! Я уже не могу сдерживаться, ярость полыхает в моей душе! Я уже готов вступить в ряды охотников, чтобы истреблять тварей!

Гритор перевёл непроницаемый взгляд на Дака, затянулся.

— Нельзя отдаваться гневу, он затмевают разум. Со временем ты поймёшь.

— Но как же? Мы должны их остановить…

— Есть преграды, которые надо просто обойти. Наша преграда приходит каждую ночь, но мы не должны бежать сломя голову, выкрикивая яростные слова. У нас есть семьи, которые нуждаются в нас, мы не имеем право бросать их на произвол. Каждый день дети радуются солнцу, и эта улыбка должна доставлять тебе счастье.

— Ты, правда, думаешь, что мы сможем защититься? Я всегда считал, что со временем нас продавят и нужно что-то делать.

— Мы сможем, — сказал Гритор, посмотрев на севшее солнце.

Семья Доннеров сидела тихо, как мышки. Окна закрыли занавесками, дверь подпёрли столом, а снаружи телегой.

Жуткий вой донёсся из леса. Маленькая девочка прижалась к женщине, посмотрела на неё.

— Мама, нас съедят?

Женщина пустила слезу, сжала маленькую ручку до боли, но девочки ничего не сказала.

Возле ворот все мужчины деревни с факелами и вилами, топорами, молотами для кузни. Раздалось пыхтение, ворота зашатались, лишь толстая жердь удерживает чудовищную силу, скрывающуюся во тьме.

Вой повторился, мужики прижались спинами друг к другу, образовав круг. Через стену с заточенными кольями перепрыгнул огромный волк с горящими глазами, острым оскалом. Он выгнулся, вытянул морду, селяне услышали жуткий вой.

Мужики еле держали оружие в дрожащих руках, вплотную прижались к друг дружке, кто-то начал тихо молиться, заикаясь в каждом слове.

Волк двинулся, обходя круг людей, рыча, показывая клыки.

Чудовищный рёв прокатился по деревне, ворота зашатались, жердь разломалась пополам. Лохматый зверь с зелёными глазами ворвался в деревню, мотая рогатой головой.

Светловолосый парень яростно закричал, сжал вилы и кинулся на волка.

Сидевший на ветке филин видел, как монстры прибывали через сломанные ворота, слышал крики людей, рёв чудовищ, одним глазом наблюдал, как они двигались по деревне, ища добычу.

 

Глава 1

Под лучами солнца по пыльной дороге идёт путник в лёгкой куртке, с ярко-рыжей шевелюрой. На ремне весит узкий меч в чёрных ножнах, с другой стороны — нож в форме крюка. Воздух густой, этому месту давно не хватает дождя.

Виднеется гора, у подножья селение обведённое стеной толстых брёвен, высокие ворота с задвижкой и дырами от когтей. Путник постучал ногой по воротам, окошко открылось, показалась хмурая рожа.

— Чаво надо? — ворчливо спросил стражник, сплюнув под ноги.

— Впусти.

— Непаложена! Главный запретил!

— Скажи: пришёл охотник.

Задвижка захлопнулась. Шумно выдохнув, путник взглянул на ворота. Провёл ладонью по ободранным краям, вытащил щепки, засунул палец внутрь, который ушёл почти на треть.

Ворота открылись, загребая землю. Стражник поправил шлем, но тот съехал.

— Проходь, главный ждёт.

Охотник зашагал, сзади раздался грохот падающего бруса. Грубые дома по бокам с окошком обтянутым жёлтой плёнкой. Впереди деревянное двухэтажное здание с балконом и остроконечной крышей.

Запахло кислятиной, вдалеке ор и стук. Вбежав по скрипучим ступеням, путник открыл дверь. Дедок в балахоне и с редкими волосами вскочил со стула.

— Вы кто? Хозяин занят!

Охотник, мельком взглянув на старика, осмотрел прихожую. Стол с качающейся ножкой, затухающая лампа, полутьма, облезлые стены.

— Хозяин занят. Если что хотите, говорите, я передам, — повторил старик.

Перчатка с пластиной на тыльной стороне оттянула ворот, оголяя круглый медальон с выграненным рисунком рук, которые держат медвежью голову.

Дед взглянул на грудь незнакомца, засуетился и забормотал, неаккуратным движением сшиб лампу со стола. Охотник поднял потухнувшую лампу и поставил на стол.

— Веди, — сказал охотник.

Развернувшись, старик побрёл по узкому коридору. Быстрее, чем надо, дыхание участилось, а лицо покраснело. Дойдя до двери, постучал дёрганой рукой и открыл.

Посреди просторной комнаты в каменной чашке горят дрова, за толстым столом мужчина с грушей вместо носа и широким лицом. Ложка остановилась у рта.

— Какого хрена, Ален?! Я ем!

Старик замямлил, лицо его стало лиловым, а ноги подогнулись. Охотник, слегка оттолкнув старика, прошёл в комнату.

— Кто ты такой?!

У гостя дёрнулась скула.

— Охотник, господин, — сказал Ален, выглянув из-за двери.

Мужик кашлянул и упал в кресло.

— Я, Ди'Лорг, комендант рудника. Чего так долго? Два дня уже прошло, — Лорг поёрзал на скрипучем кресле, удобней усаживаясь. — Ладно, кхм, недавно, около трёх дней назад, в лесу, что северо-восточней, пропали жёны рудокопов, попёрлись бабы за грибами! — комендант налил в деревянный кубок вина, отхлебнул и утёр рот. — На поиски отправили отряд во главе с егерем, вернулся один человек с бешеными глазами без оружия и доспеха, всё побросал, лишь бы быстрее бежать. Говорит, в лесу есть пещера, возле неё земля красная от крови, а в пещеру ведёт кровавая полоса. Там, говорит, и зацепили, видел лишь тёмную шкуру… мельком, да слышал рычание и визгливый смех. Убежал лишь потому, что был вдалеке. Говорит, что за ним гнались, а мерзкий смех преследовал по всему лесу. Повредил ногу, но, как понимаешь, не тронули, — комендант посмотрел в равнодушные карие глаза. — Охотник?

— Возможно, одиночка.

— Тот солдат, как узнал, что придёт охотник, просил кое-что передать … как же там…Ален, Ален!

— Да, господин?

— Что там бормотал этот… как его… Ну со сломанной ногой в город на телеге уехал!

Старик полазал внутри одеяния, вытащил помятый кусок бумаги.

— Кхе-кхе… Хрустящие ветки, усыпанные жёлтыми листьями, а из-за деревьев чёрная морда с оскалом и смехом.

— Во! Учился где-то, но когда настала война, решил помочь родине, думал, пойдёт тварей рубить, а попал сюда, на рудник, защищать рудокопьи жопы. Ха-ха-ха. А видал, что на воротах? Сегодня утром, приходил чёрный зверь, похожий на медведя, но быстрый, как кот. Я вот думаю, если бы я тогда не настоял на высоте ворот, мне бы аукнулось это сегодня?

— Нужен проводник, пойдём ночью.

— Странно… но тебе видней. Будет проводник. Ален, отведи… гостя в комнату, что по соседству с моей, а после обед принеси.

— Хорошо, господин, — сказал старик, мельком взглянул на рыжеватую голову, — Пойдёмте.

Охотник двинулся за коричневым балахоном. Выйдя из комнаты, свернули и наткнулись на лестницу. Гость, поднимаясь, взглянул под ноги, на подгнившие доски со щелями. Перила с не обработанными краями напоминают квадрат. Зазвенели ключи, старик открыл дверь. Небольшая комната с кроватью, столиком и окном с мутным стеклом.

— Вот, проходите. Я принесу обед… подождите немного.

— Разбуди глубокой ночью.

— Как скажите.

Охотник сбросил ножны на стол, сел на жестяную кровать.

 

Иная сторона разума

Камень рассыпался под ногой, скатился вниз по скалистой тропинке. Ренар успел схватиться за выступ.

Утреннее солнце настойчиво бьёт в глаза, ночной холод ещё ходит по земле.

Ренар спал у реки, около высокого дерева с пушистыми ветвями. Вода излучала холод. Умывшись, позавтракал сушёной рыбой и сухой помидориной, закинул мешок за спину и побрёл.

Ренар поднялся по тропинке на старую дорогу с разбросанными булыжниками и дырами, местами лезет трава. Здесь должны проходить повозки, возить продовольствие, но попробовав дорогу раз, больше не ездят — лошади ломают ноги, а повозки колёса.

За поворотом прошёл крик. Ренар напрягся.

— Что ты за тупой ишак! Валон! Я же сказал, направляй их! Чтобы на булыжник не наехали и в яму не попали! Ты слепой?!

— Да я вижу… но они тянут, а я боюсь тащить.

— Ты придурок?! Откуда ты такой взялся! Тащи, мать твою!

Две лошади неуверенно ступают, тягая грохочущую повозку, рядом мужчина с заспанным видом.

Ренар встал посередине дороге.

Мужик, увидев человека, остановился.

— Чё ты встал, как дебил! Топай!

— Господин Мирахарт, там человек.

Дядька с брюхом и толстыми губами хмыкнул.

— Всем стоять. Линдер, готовьтесь, походу это разбойники.

Мирахарт пошёл вперёд.

— Постойте! Может с вами? Вдруг это ловушка! У него меч!

— Линдер, делай, как я говорю! Я плачу за это! Слушайся меня!

Дядька остановился в пяти метрах от Ренара.

— Кто ты такой, мил человек?

— У меня тот же вопрос. Кто вы такие?

Из-за повозки вышел высокий воин с длинными золотистыми волосами, встал рядом с дядькой.

— А не слишком ли ты себя нагло ведёшь? — спросил он.

— Заткнись-ка, Линдер, — сказал Мирахарт.

— Ты думаешь, я не знаю кто ты такой? Да я твою прогнившую душу насквозь вижу!

— Заткнись! Я прошу прощения за мо…

— Ты шваль последняя. Я, таким как ты, головы отрезал!

Раздался щелчок. Мирахарт ударил в щёку, Линдар отшатнулся, не понимая, но спустя секунды схватился за рукоять, глаза загорелись гневом.

— Я сказал, заткнись!

Линдар сплюнул и ушёл.

— Прошу прощения за представление. Понимаете, он немного не в себе. С тех пор как семью разбойники подловили да… плохое, в общем, сделали. Так он и голову потерял.

— Я похож на разбойника? — спросил Ренар.

— Обычно они встают на дороге, устраивают ловушки, а потом накидываются сзади, как крысы, и убивают, — сказал Мирахарт, натянуто улыбаясь.

— Могу успокоить, я один.

Мирахарт вежливо улыбнулся, но глаза, будто копают траншею.

— Ох, это, как камень с души. Слава богам. Я купец, мы едем в Дорн. Дорога эта коротка, а время очень нужно.

— Вы из Паркона?

— Да.

Ренар пристально смотрел Мирахарту в глаза. Он знает, как выглядит: безэмоциональные глаза, рот в полоску, лицо, будто из дуба.

— Говорят, там переполох какой-то? Что случилось-то?

— Дааааа… пристань взорвали. Наалхимилии что-то, — сказал Мирахарт, вздохнув. — Так как будем решать вопрос?

— Всё просто, я остаюсь здесь, а вы проезжаете.

К дядьке подошёл воин с чёрными короткими волосами, шепнул:

— Плохая идея, он может за нами проследить, а ночью одним за другим покромсает. Пускай идёт с нами, спереди.

Мирахарт хмыкнул.

— Давай лучше ты вперёд пойдёшь, а мы постоим, — сказал он.

— Вам же важно время? Чего боитесь? Я один.

— Ладно. Виндар, поехали.

Черноволосый пошёл следом за Мирахартом, жужжа в уши:

— Не отступайте от своего, посмотрите на его волосы, а лицо, я видел таких. Послушайте…

Мирахарт остановился, яростно глянул на Виндара, зашипел, тыкая указательным пальцем в лицо:

— Нет, это ты послушай. Вы с братом что-то не понимаете, главный тут я, не ты, не он, а я! Я! Ясно?!

Виндар опустил голову.

— Ясно.

— Вот и отлично, а теперь иди и следи, чтобы мы спокойно проехали недоразумение.

Ренар скрестил руки на груди. Линдар прошёл рядом, гневно смотря. Лошади забрыкались, словно увидели голодного волка, у одной пошла пена. Люди недобро покосились на Ренара.

— Ну чё вы встали? Вперёд!

— Господин Мирахарт, тут лошади… наверное надо…

— Твою мать!

Подошёл Мирахарт, вскоре и Виндар. Кони встали на дыбы, попытались выбить крепления. Люди забегали вокруг лошадей, ловя поводья.

— Успокойте! Успокойте лошадиные морды! — закричал Мирахарт, посмотрел на незнакомца.

Ренар воткнулся взглядом в камешек на земле. Что-то поменялось, маленькое, почти незаметное, как дрогнувшая паутинка, но он услышал.

Ренар поднял указательный палец. Люди странно глянули на негоо, будто в их доме собрался указывать чужак.

— Да кто ты такой, чтобы затыкать! — крикнул Линдар.

Ренар посмотрел так, что он опустил голову и заворчал. Все притихли, даже лошади перестали храпеть.

Звук повторился отчётливее, но тихо, как шёпот. Утробный вой.

Ренар вскинул голову.

— Вы кого-то привели.

Мирахарт хрюкнул. Линдар вышел вперёд, тыча пальцем.

— Да ты всё врёшь! Ты обычный разбойник! Твои дружки небось подходят! Или что-то готовят! Ты тянешь время!

— А почему это мы привели, а не ты? — спросил Мирахарт.

— Один человек против восьми коней и тринадцати людей. Кто вкуснее?

— Это волки? — спросил черноволосый.

— Вряд ли. Слишком быстро бегут, тихо. Жить хотите? Бросайте повозки… и лошадей. Идите впе…

— Стой! Что?! Бросить?! Ты больной?! Я на это столько денег вбухал, а получить должен в три раза больше! Понял?! В три! — завизжал Мирахарт, брюхо затряслось в такт крикам.

— Повозки можете на себе тащить, а лошадок надо оставить как прикормку, чтобы умерить пыл.

— Не слушай его, — вмешался Линдар, — это хитрожопый разбойник, гниль и падаль, он пытается хитростью вынудить бросить все вещи. Ведь людей у них мало и они трусы. Так? Я прям гадалка! Слушай меня, засранец, если думаешь, что вот так легко обыграть уважаемого человека, то ты ошибаешься! И да, я уже говорил, что отрежу тебе башку?

Ренар ехидно улыбнулся.

— Ваш путь зависит от вас, как и мой.

Он пошёл вперёд по скалистой дороге.

Лошади взбесились хуже прежнего, заспанному мужику прилетело копытом в глаз. Линдар продолжил орать в спину незнакомца, а Мирахарт открыл рот.

— Успокоить лошадей! — рявкнул Виндар, схватил коня за узды, вгляделся в бешеные глаза и погладил по морде. Лошадь забрыкалась, но успокаивающие поглаживания предоставили иллюзию защиты. Тяжело дыша, конь повиновался. — Работаем по плану, едем в Дорн.

Когда Ренар был маленьким, читал книгу про животных. Большее внимание уделялось хищникам. Пантеры, тигры и львы из семейства кошачьих обладают когтями, которые с лёгкостью разрезают плоть. Но ему больше нравились волки, санитары леса. У них нет смертоносных когтей, больших клыков, проигрывают по всем параметрам большим кошкам, но живут стаями, у них есть иерархия, вожак решает что делать. Если кошки — одиночки, то у волков подобие общества, охотятся вместе, защищают территорию вместе, всё делают вместе, как люди, но и среди людей есть и волки и львы.

Волк-одиночка не миф. Они уничтожают слабых и больных, а в голодные времена поедают. Волк, чувствующий беспомощность уходит из стаи, обрекая себя на вечное изгнание и питание объедками. Ренар чувствовал себя таким же, только с кучей себе подобных в клетке.

Их неумолимый голод может толкнуть на пожирание детёнышей, резкая боль в животе бросает на совершение скверных дел. Лютый голод высасывает остатки разума, заставляя безумствовать. Трудно просто лечь и дожидаться конца, ловя мучительный отклик желудка. Большинство живых существ начнёт рвать и метать, дабы заглушить эту обжигающая печь. Пускай это будут остатки, которыми побрезговали сородичи, полуразложившийся труп с червяками или опасный враг, надо попробовать, возможно, другого шанса не будет. И почти всегда шанс не оправдывается.

За Мирахартом идёт сильный, крупный и безумно голодный зверь. Он не остановиться пока не утолит голод.

Ренар поднялся на гору, прохладный ветер затеребил рыжие волосы. С высоты обзор достиг моря и великого леса. На равнине раскинулись пшеничные поля Дорна, города земледельцев.

Это лишь одна гора из цепи. Копьёвы горы были оживлённом местом. Проходили торговые маршруты, маршировали армии, добывали металл, пока не пришли монстры.

Ренар закрыл глаза, ветер, словно прошёл сквозь, оставив шум. Умиротворение, тишина. Далёкие крики птиц, будто на крохотной лодке в открытом море. И лошадиный визг. Внутри что-то дёрнулось, что-то давно забытое, утерянное в глубине сознания.

К вечеру он спустился по крутой тропинке. Дорога из песка ведёт в Дорн, по бокам зелёные кусты, Ренар постелил куртку и скинул мешок. Поужинав остатками рыбы, он прилёг. Сон пришёл через секунды.

Послышался топот и разговоры людей. Ренар открыл глаза и схватился за рукоять меча. Луна тускло осветила поляну, ушла за облака.

— Боже, как гудят ноги, я не вынесу. Похоже, я натёр мозоли, больно идти. Дерьмо! Линдар, долго ещё идти?

— Господин Мирахарт, ещё топать и топать.

— Нет, всё, привал. Слышите? На сегодня всё, ищите место.

Ренар перевернулся на спину, встал на колени. По дороге идут поездом люди, в начале в середине и в конце светят синие светильники.

— Господин Мирахарт, может, лучше продолжим идти? Утром доберёмся до Дорна, под защиту высоких стен, и никакая опасность угрожать не будет.

— Нет, Виндар, я больше не могу. Я чертовски голоден и устал, как пёс, и я уже засыпаю, разводите костёр и приготовьте поесть.

— Лучше этого не делать, — сказал Ренар, выходя из темноты.

Виндар молниеносно, как кобра, взмахнул мечом. Ренар перенёс вес тела на другую ногу, клинок прошёл в сантиметрах от лица, раскроив воздух.

— Волки боятся огня, — сказал Виндар, убрав меч в ножны.

— Это не волки, огонь для них лишь сигнал готовой еды. И скажи брату, чтобы опустил арбалет, иначе кто-то лишиться руки, — сказал Ренар.

Линдар опустил арбалет.

— Как ты узнал? — спросил он.

— Ты, ты, ты! — заорал Мирахарт. — Я всё сделал, как ты просил, отдал восемь отборных лошадей! Столько мяса! С чего они продолжают гнаться?!

— Я не спаситель. Тогда вы не дали мне договорить, те слова ушли безвозвратно. Чтобы они отстали, мало дать еды. Они голодны и это их территория. Каждый из них ростом с лошадь, они не упустят шанс накопить больше припасов. Оглянитесь вокруг. Вы видели хотя бы одного зверя? Лишь птицы решаются пролетать здесь, и то не задерживаясь, — сказал Ренар.

Мирахарт уставился на Ренара раскрытыми от ужаса и обиды глазами.

— Мы начнём сначала, — сказал Линдар, поднимая арбалет. — Кто ты такой?

— Помнишь про руку? — спросил Ренар.

Люди ждали, пока Мирахарт разберётся, и они пойдут или разведут костёр и лягут спать, но усталость взяла своё, они сели на землю.

Раздался щелчок, Линдар выстрелил. Ренар выдернул меч, болт попал в клинок, и рубанул. Разошёлся звон, сталь врезалась в сталь. Виндар остановил клинок около кисти брата.

— Твою мать… — прошептал Линдар.

Из-за резких движений на грудь Ренара вылез медальон. Мирахарт открыл рот, шлёпнулся наземь.

— Он использует нас как приманку! Он хочет отдать нас на съедение чудищам! — закричал он.

Гектор дотронулся дрожащей рукой до ушибленного лошадью глаза, чудовищно заплывавшего и лилового. Ощущения, будто правая сторона лица онемела, только пульсирует болью иногда, а дотронешься, летят искры из оставшегося глаза.

Связка дров, что он тащил почти весь день лежит у ног. Надо развести костёр, господин Мирахарт голоден, хочет тепла и света, но руки и ноги сами по себе, тело дрожит. Перебрал вчера, ещё не ел с утра.

Подошёл Марк, распорядитель. Гектор завидует ему с первой встрече. Всегда с чистым лицом, не загаженной одеждой, лёгкая работа, указывать. Он уверен, что нужен всегда, что не выкинут после выполнения разовой работы.

— А ты чего ещё не развёл костёр? Господин Мирахарт приказывал давно… а, тень. Я же забыл, вот держи, — сказал Марк и кинул мешочек на землю. — Только себя не сожги, хотя…

Он с презрением глянул на Гектора и ушёл. Гектор схватил дрова мёртвыми руками и потащил. В нескольких метрах от дороги, на лужайке, он вывел поленом большой квадрат, сложил дрова домиком, как когда он ходил с ребятами в поход. Он с теплотой вспоминает те далёкие дни. И куда делась любовь мира, что была в детстве…

В мешочке серый порошок, похожий на золу. Гектор раскрыл его, взял добрую щепотку и обильно осыпал дрова. Он видел несколько раз, как зажигали огонь с помощью порошка, но боязнь зажечь руку не отступает. Гектор яростно оттёр ладонь об одежду и спохватился. Воды нет. Посмотрев по сторонам, он набрал слюны и плюнул на дрова. Порошок зашипел, выпустил дымок. Сзади раздался крик:

— Ты что делаешь, кретин?! Совсем больной?!

— Марк, я… не нашёл воды и тут… я подумал, что…

— Ты подумал? О-о-о-о, это интересно, давно думать научился? Ладно. К кучеру иди, у него, кажется, не только вода… только смотри! Ни-ни!

Кучер страстно любил лошадей, он одинок, и лошади были радостью. После того как господин Мирахарт приказал бросить всех, он приуныл. Гектор частенько с ним выпивал, но так и не узнал его поближе.

— Привет, как дела? — спросил Гектор.

Кучер махнул головой.

— Но-ар-рмально…

Гектор захотел поднять настроение приятелю, вывалить многообразие слов, задавить эмоциями, сказать, что это не конец, лошадей много, но понял, что говорить должен не он, а такие, как Марк.

— У тебя, кажется, вода была. Дай немного, пожалуйста.

Кучер покопался в вещах, вытащил бутылку с коричневой жидкостью и фляжку.

— Вода во фляге? — спросил Гектор.

Кучер кивнул и откупорил бутылку.

Гектор склонился над костром, порошка совсем не видно, синий свет от светильника едва помогает. Он посыпал ещё. Отвинтив крышку фляжки, вздохнул и щедро полил дрова. Взметнулись искры, полыхнул огонь. Гектор отпрыгнул от костра с монетными глазами и пулемётным сердцем.

Огонь, резко поднявшись, через секунды осел, дрова мерно затрещали. Гектор присел и выдохнул. Он сделал это, зажёг костёр.

Подошёл Марк.

— О, зажёг, ура. Свободен… только не попадайся господину Мирахарту, на тебя противно смотреть. Эй, Вольнер, что ты делаешь, придурок?!

Гектор посмотрел, как Марк орёт на очередного рабочего, вздохнул. Сегодня он будет спать на земле, вдали от костра, хочется верить, что дадут хотя бы еды.

В повозках были фарфоровые чашки, господин Мирахарт приказал взять два ящика, а остальные спрятать. Гектор помнит место, и внутри теплится надежда, что останется он один, привезёт дорогую посуду в город и продаст, разбогатеет, и жизнь наладится. Он больше не будет делать дерьмовую работу за еду, купит хорошую тёплую одежду и добрый дом, найдёт жену и заведёт детей. Это всё что он хочет и это кажется недостижимой мечтой.

Несмотря на желания, Гектор знает, что сделает с деньгами, которые даст господин Мирахарт. Задаток уже потрачен на выпивку.

Он отошёл далеко от костра, видны лишь силуэты у огня. Бочкообразный господин Мирахарт, длинноволосый Линдар, угрюмый Виндар и севший в сторонке чужак. Свет едва доходит до него. С какой бы радостью Гектор присел у костра, ещё и с такими людьми, но его никто не позовёт.

Гектор вырос в маленькой деревне, на окраине лугов и полей. Он частенько играл в лесу. Однажды он встретил волка с окровавленной тушкой зайца в зубах. Волк был спокоен, но что-то говорило Гектору, что с таким выражением хищник загрызёт, если надо. Чужак напомнил того волка. Спокойного, но готового сделать плохое дело. Виндар слегка похожий, но не достаёт целой ячейки чего-то важного.

Гектор не понимает, как они могут сидеть вместе, у костра, когда чуть не поубивали друг друга.

Подошёл мужик, такой же грязный, как Гектор, и свалился на землю. Гектор с ужасом осознал, что проживёт жизнь на земле, голодный, грязный и замерший.

Засыпая, он бормотал: «Я возьму мир в руки».

Ренар не спал. Нужны были силы, но он не собирался входить в беззащитное состояние.

Он сидел у костра, вглядываясь в огонь. Глаза закрыты, но всё чувствует, каждый шорох, тень.

Виндар и Линдар тоже пытались, но не выдержали. Блондин свалился первым и захрапел. Виндар скрестил ноги, глаза медленно, словно сползающая капля, закрылись.

Вдалеке послышался вой. Ренар открыл глаза, втянул воздух.

Зачем предупреждают? Хищник не оповещает добычу о приближении, он подкрадывается и показывает себя только перед тем, как впиться зубами в горло.

Они не достают пропитание, охотятся, забавляются, хотят увидеть страх, почувствовать страх жертвы.

Ренар потянулся к Виндару, чтобы разбудить, но остановился. Можно просто уйти, оставить людей. Ничего плохого они не сделали, как и хорошего. Зачем тащить чужую ношу? Он одиночка, и умрёт таким. С детства люди гадят и делают больно, так зачем спасать сейчас? Да, это другие, но ядро одно.

Ренар понял, что от лёгкого выбора зависит многое. Он тряхнул головой.

Виндар дёрнулся, странно посмотрел на Ренара.

— Надо уходить, — сказал охотник.

Линдар распинал всех, кто спал. Виндар разбудил Мирахарта.

— Вставайте, пора убираться отсюда. Живо!

— Что такое? Что… что происходит? Почему все бегают и кричат?

— Они рядом.

Пузан вскочил.

— Что?! Почему?

— Думаю, не надо задавать вопросов, лучше уйти.

Ренар бежит впереди, за ним Линдар и Виндар, несут выдохшегося Мирахарта, на конце болтаются мужики со слабыми лёгкими и ногами.

— Какой короткий путь? — спросил Ренар, сбавляя шаг.

— До Дорна не дойдём, — ответил Виндар. — Через лес крепость, овраг, как ров, опоясывает холм. Войти в неё можно только через мост. Дорога ведёт от горы, но мы давно её потеряли, а здесь петляет, найти трудно.

Изредка слушая вой, они добрались до леса. Густые заросли закрыли от звериных глаз. Мирахарт, жадно всасывая воздух, прислонился к дереву.

— Всё… ха-аха… я больше… гм… не могу… х-ааа.

— Надо-надо, — опёршись об колени, сказал Виндар, — осталось совсем чуть-чуть.

— Чья крепость? — спросил Ренар.

— Ничья, — ответил Виндар. — После падения гор её покинули.

Треснула ветка. Линдар резко обернулся, отпрыгнул, в грудь заполз леденящий ужас.

Оскаленная волчья пасть клацнула. Ренар выхватил меч. Монстер прыгнул, но застрял меж деревьев, беспомощно мотая толстыми лапами, взревел.

— Уходим! — крикнул Ренар.

Ветки бьют по лицу, ноги норовят зацепиться за корешки. Крики, вой, хруст веток и ругань слились в ком.

Ренар вылез из густых ветвей, остановился у оврага. На высоком, как шпиль, холме каменная крепость с бойницами и башнями. Единственный путь — дряхлый мост над глубокой пропастью, куда даже не поступает свет.

В спину врезались. Ренар обернулся, взглянул на мужика с заплывшим глазом, Гектор шагнул назад.

Подбежал Линдар.

— Насмотрелся? Если нет, полюбуйся пейзажем.

— Не хватает мрачных облаков, грозы и птиц, — сказал Ренар.

— Что?!

— Это не овраг, а пропасть.

— Да какая разница? Осталось пройти по краю обрыва, и мы рядом с мостом.

Прожгло спину, кости заломило, интуиция завизжала, как сирена, но охотник проигнорировал сигнал.

Гектор не понял, зачем это сделал. Он еле стоит на ногах, истощён переходом, рад, что может дышать, и странный голос шепчет: «Я возьму мир в руки». Он стал бесчувственным. Руки, будто взяли контроль, сотворили безумие, предательство. Они столкнули Ренара.

Падая, Ренар смотрел на тупое лицо Гектора, пока не столкнулся с деревом. Обзор сжался, свет померк.

 

Глава 2

Охотник резко открыл глаза, будто и не спал, взглянул на ноги. Сердце бешено стучавшееся замедлило ход.

В дверь тихонько постучали.

— Гос… эээ… Вы просили разбудить.

Ренар прошёлся до двери по обыкновению бесшумно, открыл наполовину.

— Благодарю, проводник готов?

— Да-да, ждёт вас во дворе.

— Сейчас выйду.

Закрыв дверь, охотник надел ремень с вделанным мечом и прикрепил нож, спустился по дряхлой лестнице и вышел из дома. В паре метров на лошади сидит мальчишка в плаще с факелом в руке, а в другой поводья соседней лошади.

— Слезай, пешком пойдём, — холодно сказал Ренар.

— Но как же… ведь идти далеко!

— Слезай, говорю, — грозно повторил Ренар. Паренёк послушался, слез с лошади и привязал обеих к столбу. — И факел потуши.

Парень вскинул голову, не веря глупым словам пришельца, но обречённо кивнув, подчинился и окунул горящую палку в поилку для коней.

— Меня Лионом зовут, — шепнул мальчик.

— Я рад, — сказал охотник, смотря на расцветающее небо, — сними плащ, — Лион снял и повесил на гвоздик, вбитый в кособокий столб. — Веди.

Выйдя за ворота, они свернули в лес, пройдя вдоль стены, оказались около холма. Хвойный лес испускает особенно приятные запахи в предрассветные часы. Ветки под неопытными ногами трещат, Лион, залезая на заросший холм, ухватился за смольное дерево.

— Тень! — зашипел парень, — теперь неделю не отмою.

Они поднялись на вершину холма, вдалеке, на границе между землёй и небом, засветлело, идёт рассвет. Спустившись в глубокий овраг, парень остановился.

— Там, дальше, пещера, — дрожащим голосом сказал он.

Ренар двинулся вперёд.

— Постойте! — задыхаясь от своей смелости, крикнул парень, — разв… разве вам не нужна помощь? — юношеская глотка передёрнулась. — Я хочу… я мог бы помочь, — смотря в глаза охотнику, он подумал только о том, чтобы Ренар сказал: «нет».

— Посиди здесь, — равнодушно, но с капелькой презрения ответил охотник.

За лохматым бугром Ренар увидел несколько сосен скрывающие пещеру, обложенную огромными булыжниками и сухим деревом. На поляне засохшая травка, окрашенная в тёмно-красный цвет, разорванные лохмотья, помятые шлемы и нагрудники. Мелкие кусочки костей разбросаны, как еловые иголки. Медленно вытащив меч, охотник двинулся в пещеру.

Из каменного провала потянуло тухлятиной, размазанные красные полосы уходят в темноту. Глубоко вдохнув и выдохнув, Ренар перехватил рукоять двумя руками и направил кончик клинка к земле. Мягко ступая, он погрузился во тьму.

Лохматая лапа бесшумно опустилась на каменный выступ, коготки, похожие на крюки, один за другим расправились, глаза жадно глядят на жертву. Огромная пасть приоткрылась в ухмылке, показывая здоровенные клыки. Звук пиршества, вкус свежей крови и мяса, залезли в звериную голову. Тело натянулось, готовясь к прыжку.

Ренар ощутил, с грохающим молотом в груди, лёгкое шевеление на спине, будто провели играющими пальчиками от поясницы до плеч.

Бок сжался, будто его уже разорвали, Ренар не до конца осознавая, повернул меч, держа одной рукой, а ладошку второй руки приставил к изголовью рукояти и толкнул всем телом.

Из темноты, с раскинутыми лапами выпрыгнул зверь. Разгорающийся рёв сменился бульканьем, мохнатое тело с клинком в сердце упало на охотника. Из открытой пасти потекла слюна. Ренар чуть задрал голову, чтобы не попало в рот и нос.

Сбоку зажглись два огонька. Не как костёр, не медленно, набирая скорость и силу, а резко, словно огонь никогда не затухал. Визгливый смех разбил монолитную тишину, с новым взвизгом страх глубже забрался в грудь. Тело закоченело, податливая рукоять затвердела, будто меч обратился против хозяина.

Огоньки медленно закружились возле Ренара, и хоть в пещере темно, представляется зубастая пасть в кривой ухмылке. Глубокий вдох помог успокоить разбушевавшееся сердце. Руки напряглись, вытаскивая меч из груды мяса, ноги упёрлись в задние лапы мёртвого монстра. Ренар вылез наполовину, зверь кинулся, разевая пасть. Охотник рванул, одновременно вставая и замахиваясь. Меч прошёл широкой дугой, разрезая голову напополам.

Охотник глубоко задышал, успокаивая бегущую кровь. Руки опустились, будто потеряли силу, меч со звоном упал. Тело медленно опустилось на колени, голова повисла на груди. Через пару минут Ренар лёг на живот и, вдыхая тошнотворный запах крови, разложения и тухлятины, заснул.

Проснувшись, охотник долго лежал, смотря в одну точку. Ренар присел, осматривая пещеру, темнота уже не кажется страшной и не изведанной. Он встал, в голову ударило два колокола с разных сторон, в глазах потемнело. Подождав несколько долгих секунд, охотник поднял меч, на клинке местами засохла кровь, и воткнул в ножны. Рука нащупала нож, на лицо заползла полу-печальная полу-злорадная улыбка. Ренар подошёл к первому зверю, опустился на колени, в руки заполз нож. Пальцы проползли по клыку.

Свет уже рвётся в пещеру, наступил день, солнце вступило в права. Выйдя наружу Ренар не нашёл проводника, ехидно усмехнулся и вернулся к поселению. Подойдя к воротам, охотник услышал яростный храп. После стука ногой храп оборвался.

— Кто там припёрся… — проворчал стражник, открывая задвижку. — Так ты чтож, не сдох?

— За тобой вернулся, — сказал Ренар, мило улыбаясь.

Резко захлопнув окошко, стражник побежал, крича про проклятую душу.

— А мы уже думали, ты мёртв, — равнодушно сообщил Лорг, — Так значит, проблем больше не будет? — спросил комендант, наливая ароматный напиток в деревянную чашу.

— Возможно, — сказал охотник, поднимая уголок рта.

— Что это значит? — прошипел Лорг, смотря исподлобья. — У меня пропали люди! А другие отказываются работать! И хотят крови! Рудокопом почему-то не нравится, что едят их жён! Говори, что ты сделал!

Ренар залез в мешочек на ремне, клык размером в два пальца упал на стол. Лорг постучал пальцами по столу, представляя размеры монстра.

— Я всегда говорю, что клан нас не бросит, — мягким голосом сказал он.

— Я не из клана, — учтиво сказал охотник.

— Как это понимать? — Лорг прищурился.

Ренар поднял голову выше, расправил плечи, за спиной будто выросла гора, огонь в чаше присел.

— Я пришёл сюда по просьбе, а теперь прошу плату за труд.

Комендант отхлебнул дымящийся напиток, глаза проползли по высокому, но не широкому телу.

— Я плачу клану, — раздражённо сказал Лорг, отмахнувшись.

— Я не из клана, — повторил охотник с нажимом, — но заберу свои деньги в любом случае.

Лорг осел в кресле, захотелось в туалет, наверное, выпил лишков.

— Сколько?

— Четверть от месячной платы.

— А не много ли?

— Я не торгаш, я пришёл за своими деньгами, и прошу… пока что.

Комендант потёр лоб.

— Ален, отдай ему деньги. Ален… Ален!

В комнату ввалились два солдата с копьями.

— Он вам угрожает, господин? — благородно закудахтал мужик с запотевшим лицом. — Вы только скажите, мы его вмиг вытурим!

— Да, вытурим! — поддержал другой, со свисающими усами.

За ними украдкой вошёл Ален с лицом героя, но, увидев Лорга, потух.

— Гос-господин, я тут подумал.

— Не надо думать, Ален! Не надо! Просто отдай ему одну даму и три валета и пускай идёт!

Слуга взглянул на скалящегося охотника.

— По-по-подёмте со мно-ой.

Ренар с ухмылкой прошёл рядом с солдатами, показывая белые длинные зубы.

— А вы останьтесь, спасители мои, — угрюмо сказал комендант.

— Вот ва-аши деньги, — сказал старик, отсчитывая трясущейся рукой.

Охотник неторопливо сложил монетки с изображением смазливого личика дамочки и каменного лица усатого стражника с пикой во внутренний карман, вышел во двор. По пути к воротам подбежал мальчишка, проводник.

— Извините меня, — парень утёр сопливый нос рукавом, — я думал вас там это… съели. Я долго ждал, честно, но… я побоялся.

Ренар отечески взглянул на паренька, улыбнулся редко, добро.

— Ты всё сделал правильно, цени свою шкуру превыше всего.

Расправившись, охотник пошёл дальше, будто ничего не говорил, а парень остался стоять, думая над ценным советом.

У ворот два стражника, шутят и показывают руками фигуры, бьют через шлем по пустой голове.

— Открывайте, — тихо сказал Ренар.

Стражники захохотали, пихая друг друга.

— А хто это у нас тут расхомандовался, Петрух? Уж не тот ли, хто хоспадина нашего охрабил? — смотря притворно удивлёнными глазами, спросил один.

— Да, праф ты, Вошен. Ох и добрая дуфа у нафего господина, — умно замахал головой второй, — фыфечь бы такого! И не пофадно было бы остальным!

— А то сделают важное личико, мол, херои они и хребут золотишко. Сказал бы нам хоспадин, мы бы михом со всеми чудищами расправились! — горько проговорил первый.

— А давай покафем что мы сильнее, Вошен? — заулыбался другой, без двух передних зубов.

— Хах? Доверят им, ему, а не нам.

— Дафай победим его в фефном поединке! Как рыфари!

— Ты хений, Петрух! — захохотал Вошен и с силой хлопнул Петруху по плечу. — Мы дохажем, что мы лучше их и хоспадин будет платить нам, а не им!

Ренар тихо засмеялся, показывая длинные резцы. Стражники разошлись вокруг охотника, выпятив руки, как борцы. Ренар пнул в колено Петруху, он шлёпнулся в лужу грязи. Приподнявшись на руках, стражник открыл рот, перчатка со стальной пластиной влетела в резец, снося ещё и соседний зуб.

Вошен хотел прыгнуть на спину чужаку и скрутить, как щегла, но передумал и быстренько ушёл за рабочими, чтобы открыть ворота.

Петруха, искупавшись ещё раз в грязи, вынырнул и полазил языком в двух свободных гнёздах. Безумные глаза вцепились в лицо пришельца.

— Это теперь моё, — показал вылетевший жёлтый резец Ренар, — хотя… — охотник кинул зуб в грязь, — Можешь забирать.

Ренар развернулся и пошёл к воротам. Рабочие в четыре пары рук сняли брус и открыли ворота, натужно кряхтя. Пыльная дорога уходит вдаль, показывая бескрайные земли. Охотник зашагал, предчувствуя дождь, мягкие тёплые смывающие капли.

Вошен посмотрел в спину удаляющемуся чужаку.

— Ты посмотри, и зубы белее снеха, а длинные хахие! — с презрением сказал он, сплюнув под ноги. — Выродох!

Рядом, в грязи, закопошился Петруха, как червяк.

— И фуб мне фыбил! Фука! — закричал срывающимся голосом стражник и ударил, разбрызгивая грязь.

 

Глава 3

Кёртис проснулся поздно, по меркам военных. Через палатку прошёл перестук ложек о котелки, ругань и шутки. Медленно потягиваясь, парень привёл голову в порядок, вспоминая отца.

Кёртис любил отца, прославленного воина и генерала пережившего две большие войны и мелкие стычки. Кёртис вырос в бедном районе многонародного и грязного города. Мать он не видел, отец не говорил, а маленький стеснительный мальчишка не спрашивал. Отца не было по несколько лет, и сын оставался у соседей. В многодетной семье Кёртис чувствовал себя обузой, и из-за мягкости и робости корил себя.

Когда исполнилось шестнадцать, они переехали в богатый дом, в хороший уголок города, отца повысили. Кёртис стал получать образование, отец просил учиться на военного, продолжить воинский род. Кёртису же хотелось побеждать языком, а не клинком. Он считал, что словами можно больше добиться, чем оружием, но из-за податливости поступил в военное училище, но с политическим уклоном.

Он видел, как отец медленно хиреет, оставался в хорошей физической форме, но внутри, как старик. Разваливающиеся глаза зажигались только, когда видели сына, а на лицо заходила наполовину с радостью и печалью улыбка. Закалённый вояка, разбросивший своё имя на полмира, не получивший никаких серьёзных травм в кровавых войнах, оставивший доброту в сердце, хотя видел столько жестокости, медленно угасал, как свечка. Он умер два года назад, в возрасте сорока пяти лет. Врачи разводили руками, никаких повреждений телу, лихорадки или чумы не было, он просто заснул, навсегда.

В последний раз Кёртис видел его сидящем в кресле-качалке возле камина, меховой плед окутывал почти всё тело, оставляя свободной голову, трубка без умолку дымила.

— Мальчик мой, как учёба? — задумчиво спросил отец, смотря в пляшущий огонь. — Ты давно не появлялся.

— Всё в порядке, папа, — ответил сын, весело улыбаясь. — Я скоро заканчиваю, много времени провожу за учебниками, хочется сдать отлично.

— Правильно, сынок. А какая дальше стратегия?

— Думаю, захватить пару важных точек и перейти в ближний бой, — засмеялся Кёртис.

— Это хорошо, но какое направление?

Сын тяжко вздохнул.

— Отец, я понимаю, что хочешь для меня лучшего, но не вижу себя воином. Я не силь…

— Это не так, ты умён, а сила это не только мышцы и скорость, и не хитрость с мудростью, а всё вместе. Умный и сильный, почти одно, — кресло заскрипело, расходясь в стороны, дымные колечки побежали вверх. — Без армии никуда, а то будут нас… какие-нибудь…

— Пап, я равнодушен к войне, героизму и самопожертвованию. Я не горю патриотизмом.

— Я знаю, — широко улыбнулся отец, — поэтому ты умный. Пообещай, что подумаешь. Надо уметь постоять за себя, родных и друзей. Не всегда можно по… бывают такие моменты, где слова не имеют смысла, где сила решает всё… когда останешься один и некому будет помочь.

Сын пристально посмотрел на воинское лицо, пытаясь запомнить каждый изгиб, складку, будто что-то предчувствовал.

— Обещаю, пап.

После смерти отца у Кёртиса осталось то, что было на нём: тёмная рубашка, летний плащ, шляпа, штаны и старенькая обувь. В кармане несколько монет. Дом забрали вместе с вещами.

Похороны были пасмурные, как и погода. Людей было немного, около десяти. Кёртис стоял, смотря то наверх, то на дощатый гробик. Два молодца за канаты опустили гроб в яму, стали закапывать. Захотелось заплакать, упасть в грязь, показать слабость, чтобы знали как больно! Глаза против воли смочились, горло застопорилось. Но бессилие показывать нельзя.

Подошёл плечистый старик в чёрном костюме. Друг отца, Кёртис видел его пару раз дома.

— Твой отец просил передать вещь, — сказал дед мягко.

— Он никогда не заставлял меня идти по его тропинке, — проговорил Кёртис, пытаясь совладать с голосом. — Не тыкал носом, не настаивал, не кричал, а лишь просил.

— Он любил тебя, — старик приблизился, хотел положить руку на плечо, поддержать, но не решился. — Чувствуешь себя одиноко, будто остался один во всём мире? Твой отец поддерживал атмосферу доброты и любви, словно тебе есть куда обратиться, у кого спросить помощи. Но иллюзия рухнула, не обманывай себя, ты всегда был один и будешь один. Твой отец понимал, надеюсь, и ты поймёшь, — старик протянул меч в кожаных ножнах, — это твоё. Он хотел вручить его, когда станешь воином… Меч сделан на заказ в давние времена, когда твой отец постигал военное искусство. Вначале его называли: «меч пехотинца», но как пришла слава стали звать в честь воина: «меч Дранлика». Сейчас же носит имя твоего отца: «Дранлик». Храни, как можешь, это память рода.

Старик развернулся, собираясь уходить.

— Подождите! Вы поможете мне попасть в армию?

— Ты не обязан, — сказал старик, качая головой.

— Помогите.

Он не хотел кромсать врагов, выпускать кровь. С той поры, когда был маленький и гонял с детским жестокостью и равнодушием непонятно откуда взявшегося ёжика по залитому лужами переулку. Отец, увидев, что делает сын, окликнул, подойдя, сказал мягко:

— Прежде, чем что-то делать, представь себя на его месте, подумай, будет ли тебе приятно.

Представив, как его бы пинали по переулку, а он котился шариком, малыш вспыхнул. Лицо выразило раскаяние, он не понял, как мог хладнокровно причинять боль живому существу.

Ёжик ожидал очередного удара, но не получив медленно распустился.

— Надо как-то извиниться, — робко с горящими щеками сказал малыш.

Отец победно улыбнулся и погладил по голове.

— Лучшее, что можно сделать, это оставить его.

Кёртис часто вспоминает этот случай и по много раз ругает себя, переживая стыд и сожаление вновь. И прежде чем что-то сделать, представляет себя на чужом месте, крутит в голове под разными ракурсами и только потом действует.

Он долго выбирал, вспоминая кем на войне можно не убивать, но варианты не подходили, пока не вспомнил про разведчиков. Минимум насилия, а если делать всё правильно, то совсем не будет.

Его отправили на стык между государствами, где пылает война. Прекрасные волосы состригли. Фамилию Кёртис поменял, чтобы не узнали, чей сын, но имя и отчество оставил. И все спрашивали: «А ты случайно не сын генерала Дранлика?», а он недоумённо качал головой.

Он говорил себе, что выполнил обещание, стал военным. Отец же не говорил, чтобы стал пехотинцем… или другим рубильщиком мяса?

— Всё в порядке, в армию поступил, даже на войне уже. Долг перед родом выполнен, отец мог бы гордиться, — успокаивал себя Кёртис, но если долго думал над этим, совесть всё-таки рвала грудь.

В палатку ворвалась рука, впуская противный солнечный свет. Глаза зарезало, и парень отвернулся.

— Ломбари! — истошно заорали. — Хватит дрыхнуть, неженка! Для тебя есть задание!

— Чего тебе надо, Виковски? — вороча лицом, спросил Кёртис, будто прогоняя злого духа деревянной палкой.

— Поднимай тощий зад и иди к командиру!

Кёртис зажал уши, не выдерживая дребезжание в голове. Горластый мужик ушёл.

— Когда же ты голос сорвёшь, чудо ты наше, — сказал Кёртис ворчливо.

Разведчик вышел наружу, заслоняя рукой солнце. Солдаты сидят кругами по всему лагерю среди шатров. Одни, с более лёгкой и не такой грязной одеждой, суетятся среди котлов с половником. Кёртис подошёл к русоволосому парню.

— Лари, что у нас сегодня?

Кёртис вытянул шею, заглядывая в котёл. Жёлтая смесь с мягкими камушками не впечатлила.

— Я бы супчик похлебал, — мечтательно проговорил Кёртис.

— Ага, давай я для тебя одного буду варить суп, курицу поймаю, зарублю, общипаю, сварю, найду морковки и лучок. Знаешь, какой вкусный будет?

— Точно! Давай так и сделаешь.

Лари ударил половником по плечу нахала.

— Ай, ты чего? — обиженно спросил Кёртис, гладя плечо.

— Я тебя дам куриный суп! Тебе что, Виковски весь мозг проорал?

— Я кашу уже неделю ем, каждый день по три раза! Дай мне что-нибудь другое!

Кёртис схватил повара за плечи, затряс.

Лари вырвался из судорожных объятий, шутливо замахнулся половником.

— Иди вон одежду ешь! — крикнул он.

Кёртис отбежал, смеясь.

— Так свари хотя бы!

Он двинулся вдоль синих шатров к самому большому с множеством разноцветных флагов. У входа громилы, держа двухголовые секиры.

— У меня дело к командиру, — сказал Кёртис.

Здоровяк, спокойно взирающий, выпучил глаза.

— Чего? Может ещё командира позвать, чтобы в палатку к тебе пришёл? Нет, ты посмотри на него, обнаглел совсем!

— Ну, если у вас хватит смелости… — ответил Кёртис, смотря на ногти.

— Да я тебя ща…

Полог шатра отдёрнулся.

— Что тут происходит? — встрял капитанский голос. — Ломбари! Ты чего так долго? Иди сюда быстрее!

Кёртис проскочил между двумя злых пар глаз. В шатре много людей и все офицеры, кроме Кёртиса. Опёршись о продолговатый стол руками, командир с белым ёжиком на голове и угловатыми чертами лица смотрит на карту. Рядом небольшого роста старшина с приличной лысиной.

— О, смотрите, кто появился, — с сарказмом сказал командир, — а мы уж заждались, когда же проснётся наша птичка.

— Как узнал, сразу к вам, — каменно ответил Кёртис, задрав подбородок.

— Ладно, начнём. Значит это мы, — командир указал на синий флажок, — а это они, — палец переместился на красный флажок, — а это помешало нам при штурме, — командир поднял фигурку уродца, показывая всем. — Ломбари! Надеюсь, ты знаешь, что нам помешало?

— Так точно! Огромный монстер выпрыгнуло изо рва, проломив мост и съев нескольких солдат, как наших, так и противника, сломало два свода, что и привело к падению моста. Остальные попадали в ров, где их и доели. Лучший путь преграждён.

— Не только лучший, Ломбари, но и единственный, — сказал командир, вздохнув.

— Понаблюдав я понял, — продолжил Кёртис, — что это не ров, а…

— Это река, вокруг города, — самонадеянно вырвалось сзади.

— Кто сказал? — рявкнул командир. Вперёд пробился лейтенант с тухлым видом. — Он прав, Ломбари?

— Не совсем, — сказал Кёртис, улыбнувшись. — Это не река и не ров, это… оно соединено с канализацией города, туда выходят отходы. Наш берег не так загрязнён, но противоположный, — Кёртис протолкнулся вперёд и указал на карте на заросший берег, — завален нечистотами.

— Это они выпустили монстра! — донеслось из-за спин.

— Ты тоже так думаешь, Ломбари? — кусая губы, спросил командир.

Кёртис развёл руки.

— Я не знаю… стали бы они убивать своих людей? Они бы просто выпустили монстра, когда начался штурм.

— Объясните мне, почему они защищали мост? — сдерживая злость, спросил капитан. — Ведь с луков могли обстрелять или баллистой! Я видел у них баллисту! Там погибли мои ребята! Пол роты! Я хочу знать ответы!

— Ошибся штабом, — засмеялся кто-то, дружный хохот зашатал шатёр.

— А ну тихо! — заорал командир.

— Всё же просто, — со скучающим видом ответил сержант, — им надо контролировать мост… было. Это единственный нормальный путь в город… был.

— Эй, умник, а ничего что мы на этом берегу сидим? — подколол сосед.

Все замолчали, переваривая слова.

— Вот вам и ответы, — вздохнув, побарабанил по столу командир, — это не их монстер и они ждут подкрепление.

— Сильно сомневаюсь, командир, — гнусаво вырвалось из толпы, — они терпят поражения на всей линии фронта. Город падает за городом. Только что пришла весть, — хлипкий мужчина высокого роста пролез в карте, — Камерия взята, — офицеры одобрительно загудели, — а Курион скоро будет взят, они окажутся в кольце, — грязный ноготь обвёл город кругом.

— И тем не менее.

— Да не переживайте, командир. Если даже мы ничего не придумаем, они всё равно сдадутся, деваться некуда. Просто им уши прожужжали, мол, скоро подойдёт армия с генералом Максимусом, а они, дураки, верят.

— Так… хватит! — сказал командир, выдохнул и оглядел шатёр. — Позвал я вас не для болтовни. Раз никто не хочет доблестно сразить монстра, — он сделал паузу, чтобы все осознали какие они трусы, — то придётся найти охотника.

— Но ближайший город, где можно купить их услуги находится за неделю отсюда! — запротестовал лейтенант.

— Да знаю я! — гневно сказал командир. — Поэтому Воларион отправиться в Каркен, за охотником. Описание монстра уже написано. А наш доблестный разведчик полазает по окрестным деревням, может, где завалялся бесхозный уничтожитель чудовищ.

Офицеры шутку оценили, а Кёртис нет.

— Знаю, — продолжил командир, — это займёт минимум две недели, но другого выхода нет. Мы не можем даже подойти ко рву… или как там… До тех пор всё остаётся на своих местах, каждый день тренировки, продовольствие и так далее. И ещё нужно будет много дерева для постройки моста, так что можете потихоньку приступать, — командир оглядел офицеров. — Всем всё понятно, все свободны.

Люди затолпились к выходу. Кёртис сложил руки на груди, топая ножкой. Он хотел наброситься на командира с протестом и расспросами. Действительно ли он считает, что в окрестностях завёлся охотник? Или просто решил погонять молодого? Но как подошло время высказывать накопившееся Кёртис сдулся, пропала уверенность. Идея полазить по полями и лесам уже не кажется бредовой.

— Ты что-то хотел, Ломбари? — задумчиво спросил командир, рассматривая карту.

— Вы действительно хотите отправить меня скакать по деревням или это шутка? — на удивление Кёртис ответил ровно.

Командир пристально посмотрел в голубые глаза, насмешливо улыбнулся.

— Боишься?

Кёртис понял, что боится лазать непонятно где, разговаривать с незнакомыми людьми, и сомнительно, что они будут ждать с доброй улыбкой и крепкими объятиями, скорее по голове надают.

— Я… э-э-э…

Командир присел на край стола.

— Вот что, — сказал он, — я уже говорил, что возможно они ждут подкрепление? Так вот, я не исключаю такой исход. Да и ополчение исключать не стоит, а проблем и так хватает. Конечно, вряд ли охотник находится в деревни и уж живёт там. Ты вообще видел охотников в деревнях? Твоя задача не столько в охотнике, сколько в наблюдении. Ты парень головастый, подмечаешь детали.

Кёртис приоткрыл рот, страх не исчез, а усилился, затмевая мысли.

— А-а-а-а… А можно мне карту посмотреть?

— А вот это правильно! Да не волнуйся ты так.

Кёртис подошёл к столу, составил в маршрут в голове.

— Да я вроде…

— Я по лицу вижу! И держишься, как соломинка. Смотри, — командир провёл пальцем от лагеря к трём деревням, — если всё сделаешь правильно, сможешь вернуться за три дня. Отсюда иди сюда, а потом в самую дальнюю и глухую. Потом назад. Надеюсь не надо объяснять, что в деревни больше одного раза не залазить? Вот и отлично, еду ты знаешь, где брать, как и лошадь. Ну, всё, жду с хорошими вестями.

Из шатра Кёртис пошёл в свою палатку, представляя, что будет говорить людям в деревнях, как будет себя вести. Зайдя, он расслабился, будто всё время шла слежка, а сейчас скрылся. Постель поманила, Кёртис прилёг отдохнуть, наслаждаясь каждой минутой перед долгой дорогой и сырой землёй. Он не понял, как мог ругать постель за чёрствость. Тревога вернулась, нагнетая.

— А если что-то пойдёт не так… мне придётся защищаться… убивать…

Рука нащупала рукоять меча. Кёртис ни разу не вытащил его из ножен, не осмотрел лезвие, но всегда носит при себе. Клинок с песней вышел наружу. Кёртис почувствовал, будто дотрагивается до сокровенного.

Меч короток и прост, лишь навершие в виде хрустального шарика украшает прославленный меч. Кёртис представил, сколько крови выпил клинок, сколько плоти съел. Страх заполз в голову, мелькнула мысль: «надо от него избавиться», но меч не спешит показывать клыки, наоборот, излучает доброту, вселяет уверенность.

Меч со щелчком влез в ножны. Кёртис потянулся, потопал к Викану за едой. Дойдя до широченного шатра, заваленного хламом, увидел очередь, выходящую под солнце.

— …да за пять мешков хлеба ты у меня ишачить будешь всю жизнь! — донёсся крик изнутри.

— Дак я-то чего? Меня Лимон послал.

— Вот иди и скажи ему!

С грустным видом вышел тощий мужик, таща два мешка на спине. Очередь сократилась, Кёртис двинулся вперёд.

— Чего тебе?

— Эта… шлем проржавел и доспех, сменить бы.

— Нехер было купать! Следующий!

— Мне теперь в ржавом ходить?

— А вот об этом надо было думать раньше! Следующий!

— Ну дай чё-нить отчистить хотяб.

Очередь недовольно загомонила.

— Парень, иди уже.

За тонким столом коротышка, но благодаря двум подушкам на стуле возвышается над столом.

— А, наш славный разведчик. Первое задание?

— Ну да, нужно найти охотника, — уныло ответил Кёртис.

Вакин наклонился вперёд.

— Я слыхал, они сущие звери, — шёпотом сказал он. — Говорят, даже чудища, которых они убивают, не сравнятся с ними в жестокости и суровости. Говорят, что в младенчестве их сажают на цепь, как животных, и травят, чтобы не знали доброты, а только ярость и гнев. Что избивают до смерти, чтобы слушались, выворачивают суставы, чтобы были гибкими, дубят кожу, чтобы потеряли чувствительность, — коротышка сел обратно с важным видом, очередь затихла, слушая рассказ. — Я видел одного… эти глаза я не забуду никогда…ничего не выражающие, каменные. А лицо, будто застыло. Он был угрюм и не говорил ни слова, стоял целый день, скрестив руки и облокотившись об каменную колонну, даже не разгибая шеи… да что говорить! Взгляд оставался таким же… целый день. Это страшные лю… я не знаю кто это… Ах, да. Вот, держи. Вяленое мясо, на неделю хватит. И вот ещё бурдюк воды. Воду экономь, пополняй в водоёмах и чистых реках, но если выхода не будет, бери и грязную.

Кёртис собрался уходить, но Вакин остановил:

— Одежду возьми.

— Какую одежду?

— Ты что, собираешься вот так идти? — спросил Вакин, выпучив глаза.

— А что такого?

— Ты же для них захватчик! Может кому-то и всё равно, но остальные только и будут думать, как бы стянуть с тебя кожу!

Кёртис перестал представлять загорелых работяг с мозолистыми ладонями и усталым взглядом, на их место пришли полуголые людоеды с каменными топорами и дикими глазами.

Коротышка спрыгнул, раздался глухой удар, будто скинули мешок картошки с метровой высоты, прошёлся к куче тряпья. Полазав, он вытащил длинный смольного оттенка кожаный плащ и чёрную шляпу.

Кёртис с благодарностью принял хоть слегка помятую, но от этого не менее крутую одежду. Ему нравятся плащи и шляпы с детства, когда впервые увидел странников, блуждающих от города к городу, от страны к стране. Плащ скрывает от лишних глаз детали, не даёт промокнуть и выглядит эффектно, а шляпа придаёт таинственности.

— Кому-то мясо, а кому-то вонючую кашу, — проворчал сзади стоящий солдат с мутным взглядом.

— Да тебе больше и не положено! Он к командиру на совещания ходит, а ты дерьмо лопатой кидать не научился! — закричал Вакин.

— Спасибо большое, Вакин, — поблагодарил Кёртис.

— Эх-х, парень, я искренне надеюсь, что с тобой всё будет в порядке. Ты мне нравишься. Ты чувствуешь людей, переживания, эмоции. Таким как ты, надо сидеть за столом, пописывать бумажки, творить великие дела. Воевать идут только те, кто больше ничего не умеет… Удачи, парень.

Кёртис захотел развеять печальную нотку.

— Себе оставь, мне хватает.

Выбор лошадей огромен, но Кёртис не увлекается ими. Выбрал по цвету.

Конюх уныло вывел чёрную лошадь и что-то пробубнил. Кёртис закинул сумку за спину и запрыгнул на коня. Шум лагеря притих, Кёртис почувствовал, что на него смотрят, хотя никто не смотрит. Лошадь под его рукой тронулась.

К вечеру он добрался до первой деревни. Натёр копчик, каждый шаг лошади отдавал болью. В седле качало, Кёртис не выдержал и его стошнило. Весь путь проделал, не вылезая из седла и никого не встретив. Пустой мир.

Он постучал в тяжёлую дверь. На улице никого, будто попрятались по норкам от несущего злодеяния чужака. На небе собрались чёрные тучки, закапало.

Дверь приоткрыли, показался голубой глаз.

— Что вам надо? — сказал тихий женский голос.

— Здравствуйте, я бы хотел переночевать…

— Мы не сдаём комнату.

— Я заплачу.

— Нет мест.

— Помогите найти.

— До свидания.

Кёртис развернулся, посмотрел на дома. Этот был последний из больших, остались мелкие, полуразрушенные, сгнивающие. Кёртис переночует лучше на земле и под дождём, чем в последних.

Кёртис сбежал с крыльца, схватил коня под узды.

— Пойдём, Мурка, надо найти убежище, — сказал он, поднимая лицо на чёрное небо, прогремел гром. — И побыстрее.

Кёртис выбрал наугад домик с маленькими окнами, постучал в дверь. Раздались шаркающие звуки, Кёртис напрягся.

— Чя-аво надо? — спросил сварливый старческий голос.

— Бабушка, впусти переночевать, пожалуйста. Я бы не просил, но сейчас ливень начнётся.

— От оно чё… а ты не разбойник часом? А-то видала я таких, вроде, ухоженные и говорят хорошо, а как отвернёшься… Сколько платишь?

— Три валета.

— Давай пять, накормлю.

— Хорошо, у меня ещё конь, не найдётся конюшни? Не хочу под ливнем оставлять.

Косой глаз вылез из-за двери, глянул на лошадь.

— Добрый ты какой-то, странный. Веди на задний двор.

Бабка закрыла дверь. Кёртис взял узды и понял, что не знает, как добраться до заднего двора. Дома идут впритирку, разделяются лишь деревянными стенами.

На плечи активно закапало. Кёртис подумал, что он мягкотелый болван. Трудно спросить, где задний двор?!

Раздался скрип, часть стены открылась, синий свет развеял тьму.

— Чего встал? Заводи.

Кёртис вздохнул. Из-за темноты не заметил дверь.

Двор обширен, палисадник, где растут небольшие кусты, загон с крышей и сарай.

Бабка отпёрла мощный замок, распахнула ворота. Кёртис завёл коня, места много, ещё и сена с подстилкой.

— Так, — сказала бабка, когда Кёртис начал снимать седло и уздечку, — ну ты спокойной ночи желать будешь? А-то видала я таких, с конями, как с близкими людьми. Я в сенях подожду.

Кёртис погладил морду.

— Ну что, Мурка, оставляю тебя одного, но только на ночь! Кушай сено, здесь тепло, вроде, так что не замёрзнешь, — лошадь уставилась на Кёртиса, жуя. — Ну, до завтра.

Кёртис закрыл сарай и подумал, надо ли запирать? Но не решился хозяйничать. Он прошёл по двору к дому, поднялся по крылечку в сени.

— Знаешь, — сказал бабка, выйдя из темноты, — я считаю, добрые люди в первую очередь добры к животным. Куда путь держишь?

— В Орион. Путешествую, хочу красивые города посмотреть, людей хороших, великие события узнать.

— Денег много?

Кёртис вежливо засмеялся.

— Нет, что вы, это же не от денег зависит, а от желания. Толстосуму всегда будет что-то мешать, будь то жара или дождь, а вот бедняку всё равно на условия, он в плохих живёт, а не только странствует.

— Просто молодой ещё.

— Хе-хе, я молод, но с чего вы взяли, что не мудр?

— Проходи, умник, я достаточно прожила и знаю, что деньги делают почти всё.

— Почти? — спросил Кёртис, перешагивая порог.

— На пол пути не останавливаются…

— Что?

— Говорю: через порог перейди. В отношениях с животными деньги ничего не решают, лошадь тебя не поймёт, если будешь пихать ей монеты.

— И всё? — сказал Кёртис, усмехнувшись.

— В особо тугих случаях, когда человек не может найти утешение в кругляшах, проклинает мир и жизнь, но так делают только ослы с человеческой внешностью.

Прихожая одновременно столовая, занавески скрывают огромную печь.

— Так, — сказала бабка, ставя светильник, — разувайся и садись за стол, я как раз собиралась ужинать.

Кёртис снял башмаки и шляпу, положил сумку на пол и присел за аккуратненький столик. Бабка принесла две белоснежные тарелки с ложками, кастрюлю варёной картошки и тарелку рыбы. Ели молча, бабка не заводила разговор, а Кёртис подумал, что так принято.

Поев, она убрала со стола и протёрла. Кёртис, подумав, что пора расплатиться полез во внутренний карман и отсчитал монетки, одна попалась желтоватая.

— Рановато ты, — сказала бабка, рассматривая монетку на свету, — хотя я не суеверна. Вот эти кругляши становятся причиной аморального образа жизни или чувства всемогущества или душевного подъёма. Ты что выберешь?

— Последнее, хотя я не понимаю, как деньги могут дать лёгкость духа.

— Легко, это же просто инструмент достижения цели, кто-то забивает молотком гвозди, а кто-то пальцы.

Старуха прошла в соседнюю комнату, положила монеты в шкатулку. Кёртис подождал, пока вернётся.

— Извините, я, конечно… это совсем не моё дело… и я не хочу вас обидеть…

— Не мямли.

— Вы аристократка?

Бабка встала, без шарканья прошла пару шагов.

— Думаешь, простой человек, например, землепашец или пастух не может владеть этикетом? Должен жрать руками из котла? Или говорить умные слова? Если дурак их выучит, это не значит, что он уже не дурак.

— Я не хотел вас обидеть. Думаю, вопрос этикета идёт лишь от личности. Вы говорите не умные слова, а мысли. Сами или книгами не важно, но дурак перестаёт быть дураком, когда пользуются мыслями.

— Думаешь, я из старинного и великого рода? Нет, мой отец владел несколькими домами, я уж совсем… только этим. Война эта треклятая, деньги. Всё потонуло. Они затащили мораль и доброту с собой, вниз.

— Но ваше понимание мира осталось…

— Моё понимание никому не интересно.

— А мне кажется наоборот.

— Вот именно, кажется. Молод ты ещё, нет в тебе стержня. Я ведь людей сразу вижу, ты чуткий, раз дунешь, рассыплешься. Из тебя сейчас можно что угодно лепить. Мне таких жалко.

— Проведите в комнату, я что-то устал.

Кёртис подхватил шляпу и сумку.

— Пойдём. Не таи обиду, вредит желудку.

Комната небольшая, кроме кровати и тумбы ничего, вместо двери занавеска.

— Я не слабый, — сказал Кёртис.

— А кто такой слабый? Спокойной ночи.

После ухода бабки, Кёртис пробормотал:

— Спокойной.

 

Глава 4

Ренар постучал, через минуту вышла заспанная женщина деревенских габаритов.

— Чо хотел?

— Продайте еды.

— Какой?

— Овощи, хлеб, сушёного мяса, валянную рыбу.

— Молочка может? Парное!

— Откажусь.

— Как знашь, пожди.

Женщина принесли корзину с помидорами, луком, огурцами, морковью и круглый чёрный хлеб.

— Беру хлеб, три помидорины, два огурца и три морковки. Сколько?

— Так… ну… хм… три, да, три валета.

Ренар вытащил монетки, отсчитал и положил еду в мешок.

— До свидания.

Ренар зашагал к выходу из деревни, на полпути остановил отряд селян с дубинами во главе с бородачом.

— Привет, друже. У тебя ценная вещица, мы, так сказать, хотим сделать ценное приобретение. Отдай меч!

Селяне обошла Ренара кругом.

— Нет, — спокойно сказал он.

— Тебе он ни к чему! Ты тупой, как доска, по лицу видно, а я семью защищать буду!

Из-за дома вышел парень в длинном плаще и шляпе, ведя лошадь. Увидев картину, он остановился, принимая волну страха.

— Я сказал: нет. Лучше уберитесь с пути.

— Ты чё дерзишь? Мы по-доброму, хатим, так сказать, без насилия, вы посмотрите на него!

Парень очухался и подошёл поближе.

— Что здесь происходит? — спросил он. — Это н-не хорошо, вы не пропускаете и угрожаете, так нель…

— Чё-то многа чужаков развелось, — подал голос тощий мужик со скользким взглядом, перебросив дубину в руках. — Сокращать надо.

— Последний раз, — сказал бородач, — отдай меч, иначе будет худо.

Ренар посмотрел в маслянистые глаза бородача.

— Нет.

Бородач размахнулся дубиной, Ренар выхватил меч, обрубил руки по кисть. Парень в чёрном плаще скривился, отвернулся. Бородач истошно заорал, смотря на обрубки, Остальные, увидев серьёзный поворот, слиняли.

— Можно было решить вопрос миром, — сказал парень.

— Миром? Вот и решал бы, чего стоял? — спросил Ренар.

Он вставил меч в ножны, пошёл.

— Твои методы жестоки, ты ни чем не отличаешься от убийцы!

— Как знаешь.

Парень посмотрел на скорчившегося бородача, с отвращением отвернулся. Чужак кажется странным и страшным, подумав, парень понял, что его пугает спокойствие незнакомца. Он не хочет иметь ничего общего с ним.

Парень запрыгнул на коня, и они двинулись в другую сторону.

Ренар перешёл речку и увидел на дороге возле леса троих всадников. Они смотрят вверх, кони брыкаются.

— Древоход! — закричал всадник.

Затрещали деревья, несколько верхушек разошлись в стороны, пропуская нечто огромное. Вороны с карканьем поднялись в воздух. Утробный рёв разнёсся на окрестности. Лошади поднялись на дабы, сбрасывая седоков.

Через лес, ломая ветки, пролетело вырванное с корнями дерево и грохнулось рядом с людьми. Лошади умчались. Прилетело ещё одно дерево, ударилось о первое и придавило ноги всаднику. Всадник истошно завопил.

Расталкивая деревья, вышел ссохшейся дуб. Дупло похоже на скривившийся в агонии рот, многолетние корни передвигают старое дерево. Сухие ветки схватили тощее деревце, вырвали. Всадники пригнулись, над головами пролетело дерево. Дуб орудует им как дубиной.

Древоход размахнулся, вбил всадника в землю, разбрызгивая кровь. Оставшийся ухватился взглядом за Ренара. Охотник поднял камушек, кинул в дуб. Вокруг дупла потрескалась кора, с рёвом сухое дерево попёрло на Ренара. Охотник побежал на дерево, уклоняясь от бревна. Он остановился возле монстра, протянул раскрытую ладонь, дунул. Столб огня, как из турбины самолёта, прилетел дубу в верхушку и окутал, пожирая.

Древоход взревел, хаотично замолотил ветвями по огню. Ренар подождал, пока дерево развалилось на части, подошёл к всаднику.

— Ты, ты… кто ты… у тебя изо рта огонь шёл….

— Успокойся, всего лишь огненная пыль.

— Но там не было воды…

— Немного особая пыль, хотя, если хочешь, можешь думать, я рыгаю пламенем. Услугу оплачивать будем?

— Какую услугу?

— Я просто так уничтожил монстра?

Всадник сглотнул, оглядел кровавое месиво бывшее человеком, товарища с придавленными ногами.

— Он умрёт. Облегчишь муки? — предложил Ренар.

Всадник посмотрел на Ренара взглядом глупого котёнка. Охотник подошёл к умирающему. Лицо синее, в поту, глаза почти закрыты, вдохи резкие.

— Надеюсь, ты делал хорошие дела, — сказал Ренар, воткнув меч в сердце.

Выживший всадник активно задышал.

— Вопрос остаётся тем же, оплата, — сказал Ренар, вытирая клинок об одежду мертвеца.

— Я простой солдат! У меня ничего нет! Не убивайте! Мы шли в Каркен, за охотником!

— Охотник? Интересно, зачем же?

— Армия осадила город, но не может войти из-за монстра! У меня, правда, ничего нет!

— Не кричи. Говоришь, целая армия не может совладать с одним монстром?

Ренар засмеялся, запрокинув голову.

— Мы-м…. Мы…

— Ну что же, считай, нашёл. Веди.

Всадник сглотнул, по лбу прокатились капли пота, руки затряслись.

Командир склонился к Волариону.

— Ты кого привёл? Торгуется как купец.

— … я мог бы соврать, — продолжил Ренар, — что это ритуал почтения, и его обязательно надо соблюдать, но это не так. Мне просто нужны деньги. Я оказываю услугу, вы платите.

— Ну что ж, — сказал командир, — две дамы, говоришь? Жизнь человека я ценю, жаль, остальные не выжили…

— Это был опасный противник, — сказал Ренар.

— Противник? Противники, это люди, соревнующиеся друг с другом, да, может не всегда так, как хотелось бы, но они сражаются за идолы, честь, семью. Монстры даже не сражаются, они разрывают, поедают!

— Для меня люди не противники, — сказал охотник.

Командир покашлял.

— Насколько будет опасным монстер в воде? — спросил он.

— Узнаете, когда вернусь… или не вернусь. Нужно много мяса и крови.

Командир повернулся к Волариону.

— Найди скот, быстро.

По спине прошёл холодок, будто пощекотали костлявые пальчики. Охотник оглянулся, весь лагерь собрался посмотреть, как убьют монстра. Ренар почувствовал прорывающийся смех, прикрыл рот кулаком.

Он выплеснул половину крови в воду, а остатками сделал дорожку от берега. Два солдата с отвращением бросили коровью ляжку в ров и побежали. Солдаты затихли, ожидая чудовище. Охотник отошёл на пару шагов, пристально уставился на берег.

Монстер выпрыгнул, взмахивая отростком со щупальцами. Ренар не двинулся, смотрел, как монстер шатает тюльпановидной головой с хоботом, издаёт чавкающие звуки. Чудовище взревело, ударило хвостом, прыгая в воду. Ренар подпрыгнул, но кончик достал до груди, швырнул на пару метров.

Командир плюнул под ноги, гневно уставился на Волариона.

— Чего встал?! Готовь арбалеты!

— Тащите ещё! — приподнявшись на локтях, рявкнул охотник.

Ренар встал. Солдаты, трясясь, пронесли ляжку истекающую кровью, закинули в воду. Раздался подводный рёв, вояки отошли назад. Ренар вытащил меч, встал в стойку. Ноги напружинены, конец клинка на уровне плеч смотрит на место появления чудовища.

Монстер выпрыгнул, выплеснув лужу на берег, пронёсся рядом с Ренаром, разевая акулью пасть. Охотник резанул чудовищу по голове, рёв боли оглушил окрестности.

Они закружились, монстер закачал хвостом, Ренар посмотрел в кучу мелких глаз, цепляя боковым зрением.

Чудовище ударило хвостом, Ренар отпрыгнул, но ногу зацепило, он упал. Монстер прыгнул, но охотник успел перекатиться, проткнул хобот.

Ренар перенёс вес тела на другую ногу. Над плечом пролетел арбалетный болт. Охотник бросил взгляд на вояк. В два ряда наставлены арбалетчики. Ренар прыгнул в воду.

Болты врезались в тело монстра, разрывая плоть. Чудовище взвыло, бросилось на арбалетчиков, теряя тёмную кровь. Очередной болт оторвал хобот.

В ряд арбалетчиков влетел утыканный болтами монстер, разбросал их, раздирая на куски мяса. Вояки бросились в разные стороны. Крики боли перемешались с рёвом свирепого чудовища.

Командир, наблюдавший издалека, как солдат кромсают на части, открыл рот.

— Варианты есть? — спросил он, моргая.

— Спалим тварь! — крикнул Воларион.

— Выдвинем копья, пускай бросается на них, — сказал Еронд, высокий мужчина с кабачком вместо головы.

— Опутаем сетями и забьём молотами! — горячо сказал крепкий вояка с короткими усами.

— Командир! Решайте скорее! — вырвалось из толпы.

Командир провёл пальцами по седым волосам, стукнул кулаком об ладонь.

— Несите бочки с маслом и факелы. Керон, пробуй опутать чудовища, пока вокруг разольют масла, если сможешь, делай с ним что хочешь. Вперёд!

Монстер прыгнул на солдата и, запихав в пасть голову, откусил. Вокруг чудовища образовалась пустота, только медленный попадает под зубы. Удар хвоста положил десяток вояк, пробитые, порезанные и оторванные щупальца залазали в рот, нос, выдавливали глаза. Солдаты вопили, как могли.

Над чудовищем раскинули толстую сеть, не понимая, что происходит, он попытался пройти сквозь неё, сверху прилетела ещё одна, они сужались, пока верёвки не опутали. Монстер заверещал и забрыкался, но щупальца не смогли разорвать сеть. Посыпались тяжёлые удары, мягкая плоть принимала молоты, словно отбивная, понесло гарью. Вокруг монстра разлили масло, запалили землю.

Вояки перестали молотить чудовище, отбежали. Две бочки масла вылили на монстра, кинули факел. Чудовище пронзительно заревело, будто провели вилкой по тарелке. Мягкая кожа начала слазить, щупальца плавиться, хвост затрепыхался, пытаясь разорвать сеть.

Командир отвёл взор. Все люди зажали уши, но только не он. Из ушей потекла струйка крови.

На городской стене двое мужчин в доспехах.

— Что думаешь, Миранд? — спросил мужчина с квадратным лицом.

— А что тут думать, Виктор? Если бы нам попалась такая тварь, я не знаю…

Миранд обладает отталкивающей внешностью, над левой бровью длинный шрам, достающий до коротких волос, на щеке сморщенная кожа от ожога.

— Но мы-то на своём месте, — сказал Виктор, под лязг доспехов облокотился о стену.

— Капитан, я не жалею их, эта шайка разбойников, свора собак.

— Свора собак? Ты про всех или только об этих? Да ладно, есть среди них достойные воины, но общие методы не дают им чести.

— При всём уважении, я никогда не прощу, что они сделали. Для меня они навсегда останутся шакалами. Я до конца буду убивать их.

— Твоё право, но я ценю закон, Миранд, если будет мир, тебе придётся уйти.

Миранд сжал губы, расправил ноздри, но укротил гнев.

— А что с тем, кого они привели?

— Не знаю… как-то всё это мутно. Ну, он не вылезает назад. Либо в рве есть ещё твари и его съели… утонул? Вряд ли… может, считает, что его предали?

— Да хрен знает! Я вот думаю, а что если этих тварей намного больше? И они не во рве?

Виктор расправил плечи.

— У нас не лучшее положение, не кликай, а? Сними ребят со стен и у ворот, пускай отоспятся, сегодня всё равно ничего не грозит, а вот с завтра начнётся…

Ренар вплыл в вырванную решётку, краешек штанов зацепился за прут, маленький ткани оторвался.

Сильный поток нечистот почти смыл охотника, он вцепился за перекладину, подтянулся. В голову приплыло ведро, Ренар покачнулся, но удержался.

Выбравшись на каменный выступ, он перевернулся на спину. Куртку и ботинкам сбросил в воде, оставаясь в штанах и льняной рубашке.

В канализации кромешная темнота, но Ренар видит, не как хотелось бы, лишь очертания. По стоку ползёт островок полный жижи и выкинутой утвари. Ужасно завоняло. Ренар кашлянул, перестал дышать.

Отдышавшись, охотник поднялся, стены видели, как он медленно побрёл по бесконечному коридору.

У стены шар размером с футбольный мяч. Ренар встал на колено, стянул перчатку, рука провела по натянутой, как перепонка, и слизистой поверхности.

В конце коридора показался огонёк. Охотник вскочил, пол под ногами не издал и звука.

Человек с факелом сделал пару шагов, остановился у поворота, посмотрел по сторонам, двинулся вперёд.

Сзади вышел Ренар, ударил под колено, схватил шею.

— Кто такой? — спросил Ренар.

— Я…ргх… я рядовой стражи… угх-х… задушишь.

— Где выход?

— Назад идти… надо, там поворот будет… да полегче же!

Ренар поднял рядового.

— Ножны вместе с мечом медленно отдай, и факел тоже. Без глупостей, подумать не успеешь, как шея хрустнет.

Выходом оказалась тяжёлая деревянная дверь с громоздким засовом, ведущая на верх по каменным ступеням.

Ренар остановился.

— Куда она ведёт? — спросил он.

— В дом дядьки Талимдара, он проверяет канализацию, чистит иногда.

— Ну что ж… ты мне больше не нужен.

Охотник ударил, как кобра, в шейные позвонки, стражник свалился. Ренар переступил через тело, направился вверх.

Внутри тихо, темно, Ренар оставил факел на полу, у входа. Вспыхнули светильники, резануло глаза, охотник прикрылся ладонью. Дюжина стражников встали перед Ренаром, он выдохнул, опуская плечи.

— Мы не враги, — сказал Виктор.

— Мне все враги.

— А как же нейтралитет? Ведь где-то надо брать еду, одежду, деньги. Мы из этой группы. Ты же хочешь выбраться из города?

— Что надо?

— Где парень?

— Спит.

Капитан угрожающе наклонил голову.

— Вечным сном?

Ренар растянул рот, вылезли белые клыки.

— Нет, говорит, устал, дай прилягу на холодный пол, отдохну.

— Миранд, проверь. Кто ты? Что делал в лагере зелных?

Ренар сверкнул глазами.

— Осторожней, количество вопросов не гарантирует ответы.

Виктор сжал зубы, тихо вздохнул.

— Пройдём в мой дом… но оружие придётся отдать.

Охотник отстегнул ножны, седоусый стражник принял меч в пелёнках.

— Вон то, — сказал он, показывая кивком.

Ренар отстегнул нож.

— Не потеряй, — сказал он, передавая.

Капитан привёл охотника комнату с большим окном, выходящим на городские ворота. Виктор сел за небольшой письменный стол в скрипучее кресло с облезлыми краями, Ренар сел напротив в такое же кресло. Стража осталась снаружи.

— У меня есть ребёнок, — сказал Виктор.

— Нет.

Капитан слегка удивился.

— Тебе ничего не надо будет делать, там будет мой человек, он…

— Нет. Хочешь вывести ребёнка из города? Вперёд, только веди сам!

Виктор осел в кресле, крепкие плечи упали.

— Ты же охотник, да? Так помоги… прошу.

— Вот именно! Я не спаситель, я убиваю монстров. Ты хоть представляешь, что я делаю? Что вижу? Звериные глаза, готовые сожрать. Раскиданные конечности, кости, черепа… рёв и визг… Знаешь что чувствую, когда захожу в логово того, кого должен убить? Что умру… Но всё это не важно, потому что в итоге перестаёшь бояться неизвестности или очередного чудовища, ты начинаешь бояться себя… И ты хочешь отправить своего ребёнка со мной?

Виктор сжал подлокотники, дерево жалобно скрипнуло.

— Я, капитан стражи, главный в осаждённом восьмидесяти тысячном городе Торрасе. Здесь не хватает, еды, воды, одежды, средств гигиены. Что будет, если я уйду? Люди впустят зелёных. Людям не нужна война, им всё равно под кем быть, кому платить.

Ренар провёл ладонью по лицу.

— Этот город захлебнётся кровью, криками боли. Внизу, в канализации, яйца чудовища, их много и скоро они оживут, — сказал он.

— У меня есть долг.

— Тогда не брызжи слюной, когда всё пойдёт по стоку.

Последние лучи солнца прошли сквозь окно, Ренар прикрыл глаза рукой. Виктор приподнялся над столом.

— Помоги.

— Скажи честно, тебе не страшно пускать ребёнка со мной?

— Страшно.

Охотник повернул голову к двери.

— Эй! Меч верните! Хочешь спасти мелкого? Не отпускай от себя.

Дверь открылась, вошёл мелкоглазый стражник.

— Капитан, какие приказы?

Виктор свалился в кресло, прикрыл глаза ладонью.

— Отдай ему, что взяли… и вещей сухих дай. Он свободен, — сказал он слабым голосом.

В комнату влетел запыхавшийся парень.

— Капитан! Бунт… люди громят склады… на улицах не пролезть, на юге зажигаются костры… идут пожары.

Ренар остановился возле перекрёстка, прислонился к стене. Лёгкое одеяние с капюшоном сидит удобно. Огромное зарево захватило внимание. По улице пробежали несколько людей, крича и размахивая руками. Гул толпы и человеческий вой гуляют по городу.

Ренар двинулся по улице, стараясь быть незаметным. Из окна со второго этажа дыхнуло огнём, дым пошёл через проём, вылетел стул. Женские крики разнеслись по улице.

Ренар остановился, в тёмной улочке трое оборвышей наступают на пятящегося пса. В мозг словно вошла раскалённая игла, что-то давно забытое постучалось в голову.

— Отойдите, — сказал Ренар.

Они резко обернулись, обезумевшие от голода глаза наполнились гневом, жёлтозубый рот раскрылся.

— Уйди! Это наша еда!

Клинок со звоном вышел на половину, главный оборвыш застонал, смотря на меч. Тройка расступилась, пёс, озираясь на грязные лица с обслюнявленными подбородками, перебежал за спину охотника.

Около таверны толпа, за самодельными баррикадами из столов, стульев и прочей мебели стоят мужики с вилами, лопатами, скалками, всем, кроме оружия. Потный дядька с выпирающей челюстью сложил руки рупором и проорал:

— Теперь это наша улица! И проходить здеся можно только с нашего разряшенея! Таверня «огранённый стакан» стала нашем оплотом! В случаи нападения мы пряменим силу! Не толпитися! Уходите! Все ваши де-ей-ствия будут развращены!

Мужики повернулись, напрягая лбы. Те, кто стоял ближе к баррикадам, рванули на вилы, толпа пёрла и пёрла, первые ряды уже не могли остановиться, людская волна неслась, попутно беря пассажиров, кто-то упал, началась давка.

Из таверны выбежал широкоплечий мужчина, влепил дядьке по голове, нога толкнула в зад, дядька полетел на землю. Какой-то смельчак перелез через баррикады и побежал. Мужчина вытащил меч, клинок вошёл бегуну в живот наполовину. Толпа отхлынула, как испугавшийся глупый телёнок.

— Я, Рик Сильрой, клянусь, что любой прошедший через эту границу без разрешения кончит как он! Это наша территория! И мы тут хозяева!

— Мы хотим лишь пройти дальше, не нужна нам таверня! — крикнули из толпы.

— Мы знаем, — сказал Рик, ухмыляясь. — Поэтому! Встаньте в очередь! Если у вас есть чем отплатить, мы пропустим! Если нет, катитесь нахер! Давайте-давайте! Стройте очередь! Мы же цивилизованны! Ха-ха.

— Среди нас есть герой! Он убьёт тебя!

Толпа восторженно взревела, люди завертели головами, выискивая спасителя. Глядя на одобрительный гул людей, что должны были платить за проход, Рик бешенел с каждой секундой. Вокруг Ренара начали расступаться люди, и через мгновения образовался живой коридор, в центре которого охотник с пугливой собакой за спиной.

— Ты?! Ты?! — крикнул Рик, тыча концом меча. — Ну так давай! Убей меня! Только подними капюшон! Хочу видеть глаза! — мужики за баррикадами, неуверенно переглядываясь с Ренара на Рика, начали отступать. — Эй! Куда пошли, псы!

Рик с силой замахнулся на ближайшего мужика, голова покатилась по земле, небольшими толчками пошла кровь из шеи, тело плюхнулось. Рика ударили вилами в спину, он упал.

— Предатель! — сипло закричал Рик.

Тощий мужик усилил нажим, хрустнуло. Он присел, глядя на трясущиеся руки.

Толпа оцепенела, звук исходит лишь издалека. Люди яростно начали разбирать баррикады.

К ноге Ренара кинулись две женщины, заливаясь слезами, в балахонах и с закрытыми лицами.

— Спаси! Ой-ййййй, памаги! Прашу! Аааааааа-а-а, спаси! Ты герой! Ты должен!

Зрачки Ренара расширились, слова разнеслись набатом в голове, он с отвращением тряхнул ногой. Эта фраза — «Ты должен» — сыграла как бодрая музыка в траурный день. Женщины снова кинулись к ноге, ревя ещё сильнее. Охотник резко выдернул меч, ревухи бросились как от огня. Хлипкая девочка лет пятнадцати в мешковатой одежде и штанах смотрела за представлением. Она тихо последовала за Ренаром, он не оборачивался, хотя знал. Люди его пропустили, как тень.

Вокруг него, будто ореол таинственной силы, в который входят лишь собака и девочка. Больше последовать за ним никто не посмел.

Народ идёт в противоположную сторону городских врат. Запах гари и дыма разлетелись на весь город. На конце забитой людьми улице небольшая пристань. Она была построена как запасной выход. Важного вида писец с бланком и вергилиевой ручкой ждёт очередную семью. Подошла очередь Ренара.

— Ваше имя?

— Ренар.

— Полное.

— Просто Ренар.

— Так и запишем… а ваша… хм, спутница? И… гм… питомец?

Охотник оглянулся на опустившую голову девочку, пёс удивлёнными глазами рассматривает людей.

— Напиши: вышли трое, пожелавшие не упоминать имён.

— Угу… С каждого по валету, в счёт лодочников.

Ренар отсчитал монетки. Лодка набилась до упора, пёс уместился под дощечкой, положив голову на лапы, а девочка над псом рядом с толстяком.

— Всё! Хватит, а то перевернёмся, — сказал лодочник.

Смуглокожий с потрёпанным свёртком на мозолистых руках закричал:

— Детей первыми! Крохоборы вонючие! Чтоб вам дристать деньгами!

— Гражданин, — сказал писец, черкая в бланке следующего клиента, — не кричите, все успеют, места всем хватит.

— Да что ты врёшь! Паскуда! До утра всех не переправите!

Подошли два стражника, локотки схватили стальные руки.

— Что вы делаете! Твари! У меня же ребёнок!

— Зря вы так, — сказал писец, пожёвывая ручку, — могли бы на следующей лодке уплыть… а вот и она.

Смуглокожий глянул на свёрток глазами с хрюшкин нос и задёргался, пытаясь высвободиться, ребёнок шлёпнулся на доски. Женщина с вжатой в плечи головой подобрала свёрток.

Лодка прошла сквозь железные подъёмные ворота. От воды тянет дерьмом, вёсла при ударе о воду срывают коричневую плёнку. Ренар смотрел наверх, скоро должна взойти луна.

Лодочник пристроил лодку к гладкому берегу в кустах. Люди разгрузились, кто-то остался сухим, а кто-то замарал башмаки. Пёс искупался.

— Ну… всего доброго, — сказал лодочник.

Лодка тронулась в обратный путь. Ренар двинулся в поле, девочка и собака последовали за ним.

— Куда мы идём? — спросила она.

— Поглубже в лес. Надо найти место для ночлега. Здесь не безопасно.

Появились комары, шлепки начали раздаваться ежесекундно. Ренару и псу всё равно, у одного лишь открыта часть лица, а у другого шерсть, разве только в глаза лезут.

Охотник выбрал небольшую полянку окружённую деревьями.

— Принеси небольших палочек, костёр разожжём, только далеко не уходи. Я пока место расчищу.

Пёс ушёл с девочкой. Вскоре появился ровный кружок на земле. Девочка принесла охапку веток. Ренар сложил их домиком, пыль, что взял из мешочка на ремне, разожгла деревяшки.

— Сиди, грейся. Я не долго.

Он вернулся, когда девочка почти заснула, пёс свернулся клубком у её ног. В руках у Ренара три длинные тонкие палки и две тушки зайца. Он воткнул две палки около костра, а третью положил на них. Тушки подверглись свежеванию.

— Жалко его, — сказал девочка, смотря на спину охотника.

— Жаль? Хищники поедают травоядных, иногда поедают хищников, но только тех, кто слабее, чтобы выжить. Они не плачут и не жалеют бедного зайца, ни до смерти ни после. Они просто едят, другого способа выжить нет. Так сделала природа. А мы, хищники.

— Но мы же можем питаться растениями, мы не только хищники, но и травоядные.

— Правильно, — сказал Ренар, отдирая шкуру, — но добывать грибы и ягоды дольше, и терпения много надо, а здесь главное уметь поймать.

Ренар положил тушку на землю, начал потрошить. Огонь всё счистит.

— Мне отец говорил, что с животными надо хорошо обращаться, тогда и они будут добры и благодарны, — сказала девочка, гладя собаку.

Сначала пёс вздрогнул, но поняв, что больно не делают, расслабился и выдохнул.

Ренар остановился.

— А кто твой отец?

Внутрь девочки проник страх. Одна в тёмном лесу с человеком разделывающем бывшее живым существо. Со спины он кажется палачом, копающимся в теле жертвы. Девочка совладала с собой. Отец учил, что когда дела идут плохо нельзя показывать слабину.

— Он следит за порядком. Он хотел пойти со мной, но не смог. Сказал, что у него долг и без него людям не справиться. Он капитан стражи, — сказала она, мысленно сжавшись.

Ренар встал, распотрошённая тушка налезла на палку, огонь стал подогревать её.

— Добрый, наверное.

Девочка украдкой выдохнула вязкий страх.

— Ага, но с преступниками жёсткий, я один раз видела, как он… задерживал. Говорит, нельзя давать послабление.

— А как же иначе. Им только покажи слабость, вмиг воспользуются, — сказал Ренар, переворачивая палку.

Запахло жареным, пёс облизнулся и закрыл глаза. Девочка хихикнула. Ренар срезал ломтик и протянул собаке. Пёс осторожно схватил и медленно зашевелил челюстью. Ренар захотел погладить по голове, но в сознание вторгся мучительный скулёж. Глаза загорелись, верхняя губа задралась и задрожала.

 

Иная сторона разума 2

На грязном пляже, заставленном обломками лодок, досок и зданий бегают чумазые дети в драной одежде. Оборванцы остановились и сгрудились. Вдруг они разбежались, стали подбирать камушки и пулять в воду.

Мальчуган малых лет в опрятной и аккуратной, как и он, одежде, с рыжими волосами и красивым щенком под руку подбежал к берегу. Жалобное мяуканье донеслось до его ушей.

— Эй! Что вы делаете? Отойдите! — крикнул мальчик.

Оборванцы странно взглянули на чистого мальчика в хорошей одежде. Зависть сковала их. Самый большой со злыми бровями вышел вперёд.

— Ты кто такой? Указывать мне вздумал?!

Он толкнул рыжего в грудь. Тот шлёпнулся в грязь.

— Покажи ему, Динник! — закричали юные мучители.

Мальчуган разозлился и, вставая, ударил изо всей силы в нос обидчику. Хрустнуло. Хулиган зажал нос ладошками, полилась кровь, он заревел, кривя ртом. Все затихли, смотря кто на землю, а кто на сложившийся складками нос пришельца.

Из-за церкви вышел огромный, как вековое дерево, мужик. Без шеи, голова как нижняя половина яйца, ушей не видно, глаза с ягодку. Когда он подошёл к мальчугану то заслонил солнце. Мальчик с нарастающей тревогой посмотрел на великана, ему показалось, что тот ухмыляется, но на лице этого нет.

Великан схватил щенка, бросил радостно завопившим детям. Мальчик крикнул и бросился за щенком, но получил могучую оплеуху, сбившую с ног.

Мальчик не почувствовал боль, лишь вибрацию. Вся его одежда, как и он, стала грязной. Он встал, бросился к идущим к воде детям. В этот раз от удара он почувствовал острую, как наточенный нож, боль. Мальчик скривился, но не закричал. Великан схватил мальчишку за руки, зафиксировал голову.

— Смотри, — равнодушно сказал он.

Динник, несмотря на ноющую боль и стекающую кровь, поднял скулящего щенка за шкирку. Мальчик сжал зубы, веки прикрыли глаза, потекли слёзы. Мучительный скулёж создаёт в темноте вспышки света. Радостные крики палачей, шум воды, редкое дыхание за ухом исчезли. Остался лишь крик щенка. Через минуту он стих. Мучители взревели, захохотали. Мальчик повис на руках великана.

Он очнулся в тёмной клетке с его тело в скрюченном, полусидящем положении. Взор пуст, как и голова. Никаких чувств, только глухие ощущения пространства.

Прошло несколько часов, пока не ворвался острый факельный свет. Клетки, одну за другой, стали открывать.

— Просыпайтесь! Вас ждут на поле! — крикнул факельщик, щурясь в двадцать гнилых зубов.

Остальные закопошились. Мальчик не сдвинулся. Факельщик, увидев нереагирующего мальчика, подошёл к нему.

— Ты чё? Устал? Ну так отдохни, нет проблем…

Он развернулся, собираясь уйти, но ударил по решётке. Мальчик даже не моргнул. Факельщик рыкнул и ушёл. Пришли два мужика, вытащили мальчика на поле, под сжигающее солнце.

В строй стоят голые мальчишки, высокие и низкие, худые и плотные. Перед ними расхаживает крепкий мужик в военной форме. На плече знак — оскалившаяся медвежья голова, которую держат человечьи руки.

— Человек, это зверь, значит, будем готовить вас, как зверей, — с небольшой хрипотцой сказал он. — Вы принадлежите клану, у вас больше нет желаний, ваше тело и разум принадлежат ему. Любое непокорнее будет жестоко караться, — вояка оглядел мелких доходяг. — Первое задание: стоять. Тело напрягает триста мышц только, чтобы удержать равновесие. Первые упавшие будут избиты.

В сторонке два парня заулыбались, предчувствую расплату. Гибкие палки постукались друг об дружку.

Простояли долго, солнце успело уйти в закат, но худой мальчик со сросшимися бровями начал потихоньку оседать, пока не свалился. Парни подбежали, как гепарды к добыче, и с рвением стали избивать. В глазах месть. Ведь их тоже избивали палками. Клану отомстить не могут, часть его, значит, отомстят новичкам. Замкнутый круг можно разорвать снаружи, либо изнутри, но не когда ты являешься частью круга.

Следом упал светловолосый мальчик, парни разделились. Через час упал ещё один.

Пришёл вояка.

— Закругляйтесь, — холодно сказал он.

Один из парней довольно улыбнулся, другой же яростно колотил, прыгай от одной живой груше к другой.

— Довольно! — крикнул вояка.

Парень с ненавистью взглянул на вояку, но через мгновенье опустил голову.

— Вы свободны. А вы… первое, что надо уметь, это стоять. Будь вы воином или трудягой, стоять надо уметь. А когда упадёшь, помнить, что будет больно. Я, Жерор, мы будем видеться каждый день. А теперь отдыхайте.

Мальчишки повалились в кучу, прерывисто дыша. Но рыжеволосый остался стоять.

На следующий день пришёл великан. Мальчик в том же состоянии, но мир уже не заглушённый. Великан подхватил мальчика и унёс. Переходной коридор прямой, как линейка, и тёмный, как ночь.

Комната тянется, как резинка, везде стоят столы со светильниками и ограждениями в виде клеёнки.

Великан положил мальчика на стол, ремнями закрепил конечности и голову. Подошёл Доктор в белом халате и маске. Видны лишь полубезумные глаза.

— Риктор, давно не виделись, — сказал Доктор, рывками вздыхая между словами. — Неужели ты взялся за старое… ну да ладно. Давай посмотрим… открой рот. Посмотри-ка, какие зубы, длинные, заострённые, белые… неестественный цвет. Странно как они не мешают говорить. Как твоё имя?

— У него нет имени, — сказал великан.

— Есть, — против воли, на злобу, ответил мальчик.

— Нет.

— У меня есть имя! Меня… Ре-н-аром… я, Ренар.

Великан долго смотрел мальчику в глаза, пока не кивнул.

— Так, — продолжил осмотр Доктор, — ну… больше ничего интересного нет… волосы только. Для этих краёв не совсем… редкие очень. А так, всё в порядке. Можете, как говорится, ломать. Ха-ха-ха.

— Что с клыками? Вырвать? — с равнодушием спросил великан.

— Мммм… я бы этого не делал. В конце концов, коту тоже нельзя выдирать усы. Ха-ха-ха.

— Функциональность?

— Да всё в порядке. Он с рождения с ними. Привык уже. Других же не знает. Ха-ха-ха. Ладно… да с ними даже лучше, оружия больше. Ха-ха.

Доктор черканул по руке мальчишка ножом, в чашу потекла бордовая жидкость.

— Хм… на варенье похоже, так бы и слезал. Ха-ха-ха, — Доктор накапал в чашу воняющей жидкости. Забурлило, пошли розовые пузырьки. — Хм… странно. Очень странно. Я такое в первый раз вижу. Думаю, его чем-то пихали, чем-то… новым. Пока мне неизвестным. Ведь алхимия не стоит на месте! Эх, вот бы мне людей побольше, да приборов… я бы тогда…

— Что с телом? — спросил великан, рывком повернув голову к Доктору.

— Да в порядке всё. На поверхностное выявление признаков нет. Вскрывать надо. Ха-ха-ха. Кровь только… думаю, будет небольшие… эффекты. Незнакомые нам. Лучше поменьше вводить препараты. Мммм… лучше вообще не вводить, пока я не найду… ммм… похожую кровь или эффекты, дающую такую кровь, — Доктор понюхал содержимое чаши, краешек языка проник в бурлящую жидкость. — Мн-мн-мн… хм… А что насчёт Крейта? Он кастрацию предлагал. Я инструменты уже приготовил. Ха-ха-ха. У-аха-ха. Ууууу. Ядрёная, — Доктор отхлебнул пол чаши.

— Фовон против.

— Ммм, а жаль.

Великан отнёс мальчика обратно, в клетку.

— Я убью тебя, — тихо сказал мальчик.

Риктор смотрел минуту на безэмоциональное лицо мальчика, пока не кивнул.

Ночами было холодно, сквозняк гулял по тёмным коридорам, как полноправный хозяин. Сырость скапливалась в углах, на стенках. Мальчишек подвешивали к стене вверх ногами, избивали, но рыжеволосый не обращал внимания ни на что, кроме своего внутреннего мира.

Время остановилось. Когда окружение перестаёт меняться, а темнота скрывает неизвестность, начинаешь думать, что попал в вязкий временной клубок, который никогда не распутается. Когда вместо живых, добрых звуков слышишь стоны, хрип, плач, маленькие молитвы, а тело ломит от одной позы, перестаёшь воспринимать время. Наверное, это ад.

Факельщик прошёлся, стуча по клеткам.

— Время жрать!

Брали по двое ребят. На поле ставили два столба с крюками в круге, создавая арену. На мальчишек одевали железный ошейник, а цепь прикрепляли к столбам. В центр клали кусок чёрствого хлеба.

За боем смотрел только Жерор, медленно расхаживая, держась за подбородок. Никаких правил, всё, на что способна фантазия мальчиков. Кто-то не двигался с места, смотрел, как затравленно едят. Через несколько таких приёмов пищи он, обессиленный, с больным, гудящим телом, срывался на привыкшего к лёгкой победе противника. Кто-то просто медленно хирел, не принимая боя. Таких уводили, и их больше не видели. Кто-то дрался за плохую еду, как безумный зверь, до потери сознания, до оторванного уха и дальше. Рыжеволосый мальчик относился ко вторым.

Воду же давали в обилии. Сбрасывали десяток ребят в крутящийся бассейн с мутной водой. Мальчики захлёбывались, кричали, кто-то не умел плавать. Их старались поддерживать, такие же мальчики, кто подобрее и сострадательнее, но многие тонули.

Вопить, орать, захлёбываться слезами в клетках разрешалось, что и делали слабые духом. Дикий холод скукоживал мысли, кожа становилась гусиной, ломающееся от одного положения тело переставало ощущаться.

Когда поголовье сократилось, когда в темноте стали раздаваться лишь редкие вдохи. Разбитые, еле державшиеся живые останки перевели в чистую, светлую комнату с мягкими, опрятными кроватями. Глаза, привыкшие к кромешной тьме, где виднелись лишь очертания, восприняли свет, как зло. Зрачки не захотели расширяться.

Еда поменялась на бульон с кусочками овощей и серую кашу. Воду давали в ограниченном количестве и по расписанию. Физические упражнения были каждый день и проходили по несколько часов без передышки. Они выпытывали страхи и применяли их, чтобы сломать грань. Кидали в яму со змеями, оставляли в темноте наедине со скрежетом, затаскивали на высоту, засовывали в клетку с пауками. Они делали многое, чтобы поломать психические границы вырастающего мира ребёнка.

Многие дети ещё помнили родителей. Они кричали и молились, чтобы их спасли, вернули обратно. Захлёбывались в слюнях и соплях, вопили до дрожи тела. Но проведя в истерике несколько часов, поняли, что это не поможет. Что ни мама, ни папа не придут, не вытащат на свет солнца. Опустошённость заползла в голову. Оставался один путь.

Жерор вошёл громко ботая в длинную комнату с плоскими светильниками на потолке. В два ряда кресла с мальчиками, за кожаными спинками мужики в чёрных масках и с прозрачным пакетом в руках.

— Забудьте о сожалении, здесь это не работает, — сказал Жерор, шагая взад-вперёд. — Вы выжили не потому что сильные, а потому что дикие, необузданные. Вот такие нам нужны. Готовые съесть соседа, если это спасёт шкуру. Вторая задача: дышать. Надо растянуть полученный воздух на пять минут. Ну, а кто не сможет — умрёт.

Мужики накинули пакеты на головы и затянули, мальчики глядели сквозь прозрачную плёнку на свет длинных светильников, на чёрные маски.

Рыжеволосый мальчик закрыл глаза, сосредоточил внимание на дыхании. Нужно успокоить сердце и лёгкие, не паниковать, вдохи сделать малыми, медленными, как улитки. А теперь подумать о хорошем, добром, светлом. Он даже косо улыбнулся.

На третьей минуте дыхание стало горячим, как пар. Кислорода в воздухе осталась капля. Лёгкие рвутся сделать больше вдохов, мозг понял, что смерть близка. Мальчик пытался уговорить серого успокоиться, но получилось плохо. Последнюю минуту он провёл с глубоким вдохом в груди и гудением в ушах, когда пакет сняли, взор мутно глядел наверх. Постепенно шум стих, и обыденные звуки заиграли красками.

По соседству расслабленное тело с пеной у рта. Не вытерпело несколько. Жерор деловито оглядел трупы.

— Дыхание: это всё. Вы можете не есть, не пить, можете терять кровь, но без воздуха вы никто. Куча мяса и костей. Надо укреплять корни, а не кончики веток. Усил…

Лысый, безбровый мальчик, считавшийся трупом, закашлялся, дико всосал воздух. Жерор повернул голову в сторону шума, глаза строго загорелись, увидев мальчишку, хищно улыбнулся.

— Имя?

Мальчик быстро задышал, глаза испуганно посмотрели на Жерора.

— Баз-зиль…

— Не знаю, разум ли решил, что помирать рано или ты решил не покидать нас, но оттуда мало кто возвращается. И ещё меньше тех, кому это надо.

В течение трёх дней кожа обрабатывали чёрной жидкостью, похожей на дёготь. Кожа горела после каждой обработки и краснела. Она потеряла гладкость, чувствительность и посмуглела, но у рыжеволосого цвет остался прежним. Осязание осталось лишь на внутренних сторонах ладоней, кончиках пальцев, шеи, губах.

Рыжеволосый провёл ладонью по шершавому предплечью, дотронулся, будто до чужого лица, заплакал. Он плакал тихо, беззвучно открывая рот, подбородок дёргался, как в конвульсиях. Потерять одно из главных чувств навсегда — ужасно, не справедливо, погано. Слёзы слегка помогли очиститься, освободиться. Он не плакал со случая на береге.

Их расселили, вместо длинной комнаты, как в казармах, отвели по маленькой комнатушке с оконцем у потолка. Кровать плоская, без подушки. Лежишь будто на доске.

Эти люди узнали любимых животных мальчиков. В маленькой стальной комнате оставался мальчишка, нож и животное. Час на раздумье. Рыжеволосому достался щенок. Сознание наполнилось искрящей болью.

— Я не буду этого делать! — закричал мальчик.

Через несколько минут окошко в двери открылось.

— Не будешь убивать? — спросил Жерор.

— Нет.

— Тогда ты умрёшь.

Мальчик остановился, голова готова взорваться от страданий, мыслей, слов. Чтобы человек делал страшные вещи, он должен перейти страшную черту, перейти себя. Он тихо сказал:

— Хорошо.

— Глупец! Здесь нет места состраданию! Ты уже должен понять… Время ещё есть. Совет: не думай, а делай. Так легче. Твоё сердце изначально каменное. Чувствуют не сердцем, а мозгом. Это он придумывает боль, как свою, так и причинённую. Не подумаешь о страданиях, что принесёшь — не узнаешь о них.

Окошко захлопнулось. Мальчик натянулся, как струна. Сознание взревело, посыпались искры, молотящая ненависть постучала наружу.

Риктор подошёл к облокотившемуся о колонну Жерору.

— Как мой? — спросил он.

Жерор удивлённо взглянул на будто выточенное из стали лицо.

— Что с тобой? Ты не за одного не переживал…

— Я хочу, чтобы этот вырос.

Жерор глянул по сторонам, неприветливо на Риктора.

— Знаешь, вся это система давно прогнила. Первое поколение было лучше, достойнее и больше.

— Поэтому осталось так мало? Лучше делать это самим, чем скармливать монстрам.

— Да мы растим чудовищ! Зверей! Они ничего не понимают… их заботит только выживание и выполнения заданий, убийства Мы выращиваем монстров, чтобы убить других монстров…

— Это и есть наша идея.

— Ты пёс! Собака Крейта! Вылизываешь ему зад! Ваши методы уродски! И вы…

— Фовон глава.

— Да он никто! Никто!

— Он не принял кастрацию.

— Тогда бы его уже не было, как и вас. Цена и так большая, а вы хотели поднять планку выше? Не бывать этому! — Жерор приблизил взвинченное лицо к равнодушному, железному лицу Риктора. — Передай этой твари, Крейту, я оторву ему руки, и это будет только начало, — он прокашлялся и сменил тон. — Всё зависит от него, но он силён. Выживет, если сможет перебороть иллюзии.

Мальчик всё обдумал и решился. Он проиграл все возможные сцены в голове. Удачных нет. Сомненья донимали лишь несколько минут после ухода Жерора, но дальше было легче. Что-то невесомое отделилось, летает над плечом. Уверенность в действиях возрастает с каждой минутой, хотя шансов на хороший исход нет.

Когда время истекло, дверь с лязгом открыли. В комнату вошёл мужчина в чёрной маске. Мальчик спокойно сидит, нож лежит рядом. В ногах катается кутёнок. Мужчина резко задёргал головой, рассматривая живое животное.

Мальчик вскочил, схватил нож, воткнул в бок надзирателя. Мужчина сделал два шага назад, тело свалилось в угол. Мальчик взял притихшего щенка, пошёл по пустому коридору, озираясь назад. Тяжёлая железная дверь в конце медленно открылась, Жерор вошёл, как корабль в бухту.

— Неплохой выбор, — сказал Жерор, двигаясь на мальчика.

 

Глава 5

Миранда не видно, ходит, громко топая, но создаётся ощущение, что он повсюду. В круге света привязанный к стулу сидит избитый мужчина.

— Командир леруйского отряда, — сказал Миранд. — Гордый, сильный, независимый от остальной армии, псиной армии.

Клос поднял избитое лицо, он не чувствует правого глаза, резкий свет видится через щёлочку, лицо похоже на лепёшку.

— Что ты хочешь от меня? — спросил Клос, еле двигая языком.

Миранд захохотал.

— Что я хочу? Что я хочу… а что я могу хотеть, командир? Что я, сын грязной свиньи, могу хотеть?

— Кто ты?

— Ты даже не помнишь… леруйский отряд, ваши песни засели в голове навечно, твой голос, командир, навечно. Уже не выгнать, не вытравить, не спалить. Я всё видел, всё слышал, всё помню. Как вы всем скопом забавлялись с моей женой на глазах моего сына и на моих. Как выжигали им глаза…

Клос задёргался, пытаясь освободить путы. Миранд зловеще захохотал.

— Нет-нет, командир, у тебя уже был шанс, но ты не воспользовался, решил не тратить время на поиски выродка, очередного фермера. Но знаешь что самое смешное, командир?

Клос сглотнул, облизал обсохшие губы.

— Я хочу пить, — сказал он.

Миранд открыл фляжку, полил ему на лицо, Клос пытался глотать, но вода заливала, словно водопад.

— Видишь? Я не скуплюсь.

Клос отдышался, сглотнул.

— Что с моими людьми? — спросил он.

— Со скопом, который захватил Торрас? Ничего, они лишь потеряли командира. Но ты ведь помнишь леруйский отряд? Он остался только в воспоминаниях жертв, криках, отряд остался позади. И как последняя звезда на небе, остался командир погибшего отряда. Это так… удовлетворяет. Ты вряд ли поймёшь мои чувства.

— Всё не так, как ты говоришь. Я никого не убивал.

— Правда?

— Да.

Миранд выскочил из темноты, с удара уронил Клоса на пол.

— Хоть сейчас я и сдерживаюсь, чтобы не порвать тебя на мельчайшие кусочки, не стоит этим злоупотреблять.

Клос отхаркнул кровью, выплюнул зуб. Миранд поднял стул.

— Знаешь, — сказал Миранд, — тебе бы стоило что-то сделать с волосами, раз ты занимаешься такими плохими делами. Седой цвет довольно редок.

Клос поднял невидящее лицо, свет, как сквозь пелену, режет глаза.

— Ты видел меня в тот день? — спросил Клос. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, я был командиром леруйского отряда, но мы никому не выжигали лица, мы были частью армии соединённых городов.

— Ты хочешь сказать, что мои глаза обманули?

Миранд вышел на свет, показал лицо, обожжённое, со страшным шрамом.

— Ты хочешь сказать, что это не ты сделал это? — спросил Миранд.

— Я ничего не вижу, мутно.

— Хорошо я постарался, правда? Привыкай, теперь ты будешь вечно страдать, но даже тогда познаешь мою боль лишь наполовину.

Клос услышал удаляющиеся шаги.

— Почему просто не убьёшь? — спросил он.

Миранд остановился, обернулся.

— Что? Отпустить тебя вот так просто? Ты не достоин этого, ты обязан заплатить за гнусные поступки. Ты не умрёшь, пока не выплатишь кровавый долг.

— Я никого не убивал! — закричал Клос, открыв рот до треска в разбитых губах.

Дверь со скрежетом закрылась, Клос остался один в холодном помещении, но тело горело, как и в груди. Он попытался разорвать путы, но верёвки лишь порезали запястья, запрыгал в истерике, напрягая все мышцы, выжимая до последней капли, чтобы высвободиться, но лишь упал. Он вздохнул, хотел заплакать, но распухшие глаза, больше похожие на сливы, не позволили. Он успокоился, затих, не думая.

Сон пришёл, как солнце после ночи, красочный, с прохладным ветерком, развевающим листья. Дом на холме, пасущийся скот на лужайке, зелёный лес вдалеке.

Отряд воинов идёт через лес по кривляющейся дороге. Парень с высокими скулами смотрит, как на ветке сидит белка, грызёт орешек, фыркает.

— Патр, хватит считать белок, смотри по сторонам.

— Командир, а зачем мы вообще сюда идём?

— Патр, я уже объяснял, ты забыл?

Широкоплечий угрюмый воин легонько пихнул Патра.

— Простите его, командир, учиться же только.

Клос усмехнулся.

— Не вступайся за него, Рогр. Он должен постоять за себя, не зря же вступил в леруйский отряд. Ну, Патр, скажи, зачем мы сюда идём.

Рогр грозно на него смотрел, остальная часть отряда, будто даже не слышала разговора, лишь изредка вздыхала.

— Проверить обстановку и настроение народа, нахождение и устранение противника.

— Будем считать, Патр, что ты сказал всё правильно, а теперь смотри по сторонам.

Воин со скользким лицом и бегающими глазами подкрался к Клосу.

— Командир, — сказал он шёпотом, — а ты им не рассказал, что мы будем должны сделать, если увидим что-нибудь… плохое?

— А почему так тихо, Каннис? — спросил Клос. — Раз уж завёл, говори громко, чтобы слышали все. Мы ведь одно целое.

Каннис прочистил горлом, проглотил слюну, раскинул руки.

— Господа, мы идём сжигать деревни, прогонять селян с земли, и убивать.

— Если потребуется, — сказал Клос. — Но в целом всё так. Леруйский отряд создан для того, чтобы прерывать операции противника внутри, инициировать зачистки, убирать лишнее.

— Слышишь, парень? — спросил Каннис, свистнув.

Патр оглянулся.

— А?

— Говорю, ты готов протыкать селян? Вспарывать животы, отрубать руки?

— Хватит, — сказал Рогр.

Каннис поклонился, помахав ладонью.

— Как скажите, — сказал он.

За лесом следовал дом на холме. Картинка оборвалась, затряслась, замелькали маленькие кусочки. Клос ухватил перед полной темнотой плотный и длинный кусок: девушка с длинными золотистыми волосами стоит в проёме, облокотившись на него, мальчик держится за её подол, сзади видна движущаяся фигура.

Клос резко открыл глаза. Он сидит привязанный к стулу, свет, как из прожектора, падает, создавая круг. В темноте раздаются неспешные, но грозные шаги.

— Какое у тебя самое любимое животное? — прозвучал в темноте голос. — Я всегда обожал тигров за их ярость, за готовность всегда дать бой, разорвать противника в клочья. Но в последнее время я всё чаще обращаю внимание на пауков, они ловят жертву, а потом постепенно высасывают жизнь, пожирают. Это так… неестественно. Медленно, расслабляюще…

— Паук не животное, а насекомое.

— Правда? Разве это играет какую-то роль? Как не называй, это ничего не изменит.

— Для них да.

— А для тебя? Разве что-то поменяется, если назвать стену полом? Думаю, нет.

— Зачем ты это делаешь? Я же чувствую, что ты остыл. Зачем ты продолжаешь…

— Остыл? Нет-нет, я лишь сдерживаю зверя внутри, чтобы не отказать в зрелище. То, что ты сделал, никогда не сможет остыть, ты причинил мне дикую боль, которую невозможно забыть. И ты заплатишь.

Клос почувствовал, как с руки срезали кусок мяса. Он истошно закричал, зашатав стул, но путы держат крепко.

— Это лишь начало, привыкай к страданиям, боль будет сопровождать тебя теперь постоянно. Ты никуда не сможешь сбежать от неё, теперь поймёшь, узнаешь четвертинку той боли, которую причинил мне.

Клос сжал челюсти, ноздри расширились до предела, одинокая слеза скатилась по лицу.

— Отдыхай, скоро тебе понадобятся силы.

Клос услышал удаляющиеся шаги.

— Я выберусь отсюда! Слышишь?! Я выберусь и отомщу!

В этот раз Клос не засыпал, не пытался. Ноющая боль не дала сосредоточиться, кровь засохла, образовав корку.

В бесконечной темноте начала приближаться картина, сухая, неподвижная.

Каннис упёрся в дверь, держа меч наготове, Рогр стоит у окна, стреляя из лука, Патр тягает стол.

Будто по щелчку пальцев картина разморозилась.

— А, командир, неплохо мы встряли да? — ехидно спросил Каннис.

В дверь врезали с такой силой, что он отлетел, но через секунду вновь кинулся сдерживать натиск. Снаружи бушует толпа, слышатся возбуждённые крики.

— Их, наверное, несколько сотен, — с натугой сказал Патр.

— Лучше бы тащил быстрее, — сказал Каннис.

Вечно молчаливый Гулак в одиночку пододвинул шкаф. Каннис отошёл от двери, шкаф, как стена, запечатал вход.

— О, спасибо. Учись, парень, будешь самым-самым.

— Ещё стол, — сказал Клос.

— О, командир проснулся.

Каннис подлетел к столу, упёрся, словно в валун, но медленно начал сдвигать.

— Ты вообще двигаешь? — надув щёки от напряжения пробубнил Каннис.

Патр кивнул. Столом припёрли шкаф, но даже так проходили толчки.

— Мде, надолго не поможет, — почесав голову, сказал Каннис. — Что будем делать, командир?

Камень пролетел через окно, рассёк губу командиру. Рогр выпустил стрелу, раздался крик. Клос утёр рот от крови, прощупал рану.

— Пора показать, что такое леруйский отряд, — зловеще сказал он.

Каннис расхохотался, забил по коленям. Патр пугливопо смотрел на командира, Рогр пускал стрелу за стрелой, не обращая внимания, Гулак, как всегда, промолчал.

— Прорываемся в правое крыло, к Доллеру, — продолжил командир, — создадим единый кулак, а потом разобьём этих деревенщин. Сегодня они познают кровь на губах.

Клос двинулся вперёд, за ним, по молчаливому приказу, двинулись остальные, образовав наконечник. Из соседней комнаты раздался треск дерева, топот, шум. В коридор с криком бросился бородатый мужик с топором. Клос выдернул меч, с перекошенным от злости лицом кинулся в атаку.

Бородач размахнулся топором с такой силой, что воткнул в стену наполовину. Клос нанёс удар снизу вверх. Мужик схватился за красную полосу, начинающую расходиться, будто пытается замедлить это. Он рухнул через секунду, Клос переступил через труп. Каннис с интересом глянул на растекающуюся кровь, брезгливо перепрыгнул. Гулак и Рогр даже не посмотрели на что наступают, Патр глядел на труп широко раскрытыми глазами, но через пару секунду двинулся за командиром.

— Неплохо, командир, неплохо, — сказал Каннис. — Вам бы всегда злым быть.

— Отвечай за себя, — угрюмо сказал Рогр.

— Только не говори, что боишься.

— Я и не боюсь.

Стрела пролетела через несколько комнат, воткнулась Клосу в живот, сбив с ног. Каннис бросился к командиру, прижал рану. Клос почувствовал во рту кровь, медленно заморгал.

— Командир! Командир! — закричал Каннис. — Прекрати! Не спи!

Каннис затряс его, но Клос закрыл глаза.

Темнота вокруг, окружает, как воздух. Круг света падает, как снисхождение или кара. Клос бессильно мотнул головой, приоткрыл глаза.

— А ты рассказывал солдатам, что служил в леруйском отряде? — спросил Миранд, бродящий во тьме. — Мне интересно, как бы они отреагировали, узнав, что ты избивал женщин, насиловал, резал, как свиней, мужей. Даже не чужих, своих, на своей земле. Всегда ненавидел вас, шавок. Нет никаких понятий о чести, о честном бое, для вас война очередной раз показать, что вы сброд, недостойный жизни.

— Забавно, я думал, что южане ничего не умеют, кроме, как пить вино и жрать виноград.

— Я вырос не на юге, но в пределах империи. Здесь нет винограда и вина. Хотя кому, как не тебе, знать, где я жил, кем был. Ты ведь сломал, изувечил всё, что было мне дорого.

— Значит, ты не южанин?

— Нет, но я воевал за них, душил зелёных, ловил, протыкал. Ты не представляешь, какое удовольствие получал, когда видел их глаза в последний миг, лица, пыжащиеся, красные, как задница обезьян. Я помню, как руки сжимали шею, продавливали плоть до крови, как выдавливали глаза…

— Ты псих… безумец… монстр…

— Безумец?! Это ты! Ты во всём виноват! Ты создал меня! Ты! Я жил простой жизнью и ценил семью, но ты всё порушил, а теперь не хочешь за это отвечать?! Ты создал монстра, а теперь отрекаешься от меня? Только я не хочу просить в слезах своего создателя о защите, пощаде, прощении, я измучаю своего создателя до кровавых слёз и соплей, а в конце вырву сердце. Я заплачу долг, который простоял и так слишком долго, создатель.

Клос почувствовал, как по спине проползло что-то тёплое, с каждым мгновением оно нагревалось, пока не стало прожигать плоть. Клос завопил так громко, что от стен отскакивала вибрация. Миранд тихо, спокойно хохотал.

Отряд поднимался на холм. Семья скрылась в доме, закрыв дверь. Патр глядел на пасущихся коров.

— Парень, — сказал Каннис, — смотри под ноги, а то нос размажешь.

— Я… просто у меня дома коровы считаются дарительницами жизни, я давно их не видел, а я люблю молоко.

— Ты уже не дома. Это уже совсем другая жизнь, парень. Всегда хочется затащить старьё, сказать: моё! Но это плохая идея.

— Он прав, — сказал Рогр, — привыкай. Ты теперь один из нас, член леруйского отряда. А мы не считаем коров родительницами жизни.

Клос дотронулся до рукояти меча.

— Слушайте, — сказал он, — нам нужно пополнить запасы. Парт, если хочешь, можешь залпом выхлебать хоть ведро молока, но никакой агрессии. Всех касается. Мы просим помощи, а не приказываем. Никакой злобы, размахивание мечей, похабных шуток или подглядывание под юбку. Всем ясно?

Отряд синхронно и громко согласился. Перед тем, как постучать в дверь, Клос мимоходом оглядел дом, занавешенное окно.

— Не хотят видеть, командир, — сказал Каннис.

Клос постучал ещё раз, но настойчивее. Никто не открыл, не слышно даже шагов, разговоров или вздохов. Клос приложил ухо к двери. Тихий, приглушённый визг, мычание, плач. Клос вогнал плечо в дверь, но тяжёлая древесина не желала поддаваться.

— Рогр, выбей дверь, — сказал Клос.

Рогр вышел вперёд, разогнался и врезал ногой, дверь слегка пошатнулась. Визг дошёл до той точки, когда крик превращается в ультра. Рогр остановился на секунду, ударил несколько раз в область ручки, отчего дверь открылась.

Клос вбежал внутрь. Девушка лежит лицом вниз под столом. Визг исходит из следующей комнаты, за могучей спиной. Видны лишь худые ноги мальчика. Хозяин обернулся, Клос увидел растянутый рот, безбелковые зрачки. Мужик бросил тело на пол, двинулся вперёд. Клос в последний момент заметил лицо мальчика, плоть слилась с железом, по краям краснота, в глазницах застыл металл.

Миранд дышал тихо, услышать трудно, если только сосредоточиться, не отвлекаться на ноющую боль в руке и на спине.

— Я всегда знал, что когда-нибудь это случиться, ты будешь сидеть здесь, ждать своей участи, наказания.

Клос поднял залитое засохшими слезами лицо.

— Это ты! Ты их убил! Сжёг лица своей жене, сыну!

— Это неправда…

— Ты залил лица железом, убил мучительной смертью! Сначала жену, а потом под визги и ребёнка.

— Ты врёшь… этого не может быть. Я видел, что это сделал ты со своей сворой. Вы приковали меня к полу и заставили смотреть, как корчиться моя семья! Ты лжёшь! Нагло и неотвратимо!

Клос повесил голову, тихо сказал:

— Правда на моей стороне.

Миранд швырнул столик в стену, чудовищно заревел.

— Ты лжёшь! Правда в том, что ты изнасиловал мою жену, мучил вместе с ребёнком, а потом сжёг лица! Вся твоя уродливая братия! Эти ублюдки получили по заслугам! Остался главный, коронный ублюдок! Стены и пол ждут, когда оросишь их кровью! Они так и просят! Слышишь?!

Миранд схватил голову Клоса, сжал.

— Слышишь?! — закричал он на ухо. — Ты сотворил чудовищное деяние и заплатишь за него не только своей жизнью. О, нет, ты отплатишь всем, что у тебя есть. Я высосу из твоей жизни всё хорошее, оставив только страдания.

Миранд ушёл в тень. Клос гневно посмотрел в след.

— Ты сошёл с ума, но не хочешь этого признавать! Ты измучил свою семью, но винишь меня в своём чудовищном поступке! Кто-то, кто наблюдает за ними, и видит сейчас, слышит, что ты говоришь, он мог бы подтвердить, что это сделал ты. Ты их убил…

— Заткнись! Заткнись!

Удар оглушил Клоса, перед глазами всё смазалось, закружилось, он почувствовал, как по подбородку катиться что-то тёплое.

— Ты грязная, лживая тварь! Убиваешь, насилуешь, мучаешь, а потом винишь других! Я был прав с самого начала… миру не нужны такие. Я избавлю его от лишней заботы.

Клос немного очухался, провёл вялым языком во рту, недосчитался почти всех передних зубов. Он поднял взгляд, его глаза загорелись, как красные угольки, полные ненависти. Последнее, что он увидел — разноцветные искры.

Каннис приложил два пальца к шее Клоса.

— Ну что? — спросил сзади стоящий Рогр.

— Живой, вроде.

— Вроде?

Каннис приложил руку к груди, пригляделся.

— Он дышит, — сказал он, — но без сознания.

Рогр сложил руки на груди, пожевал ноготь большого пальца. Клос еле заметно шевельнулся.

— Командир? — спросил Каннис, — Командир? Слышишь меня? Слышишь?

Клос медленно открыл глаза, спешно задышал.

— Где я? — слабым голосом спросил он.

— Всё нормально, командир, мы тебя вынесли. Помнишь, тебя ранили в живот? Так мы вытащили, промыли, перевязали. Скоро как новенький будешь. Мы в лесу.

Клос попытался встать, но Каннис остановил.

— Тихо-тихо, командир. Ты куда? Рановато ещё.

— Почему вас только трое? Где остальные?

Каннис щипнул нос, кашлянул. Рогр повернулся в пол оборота, Патр опустил голову.

— Командир, — сказал Каннис, — тут такое дело… в общем, нам пришлось уходить в спешке. Мы не смогли соединиться с другими, мы не знаем, где они.

— А Гулак? — слабым голосом спросил Клос. — Где он?

Каннис поднял палочку, сломал напополам, сложил, опять сломал, и так, пока не остались маленькие кусочки.

— На нас напали, — сказал Рогр, — когда мы уходили. Селяне не захотели отстать, шли до конца. Нам пришлось отступать под обстрелом, сзади бежали селяне с топорами и вилами. Мы…

Он замолчал, отвернулся, зажевал губу.

— Гулака подстрелили в ногу, — сказал Каннис, — я подставил плечо, но нас нагоняли. Командир, сам понимаешь, с двумя телами нам было не до сражения, мы неслись, как трусливые зайцы. Хотели лишь выбраться оттуда, спасти тебя, Гулака. Но всё пошло в пропасть.

— Нам перегородили путь три всадника, — сказал Рогр, — сзади подпёрли селяне. Это было месиво. Нам бы не удалось выбраться, если бы Гулак не пошёл на селян, он отогнал их в одиночку, рубил, словно капусту.

— Да, — сказал Каннис, — он дрался словно лев против шакалов. Они окружили его, били со всех сторон, он отбивался, но, в конце концов, его ногу пронзили вилы, кисть срубили топором, он пытался отмахиваться, но волна людей его быстро поглотила.

— Мы разбили всадников, взяли лошадей и сбежали, бросив тело друга.

— Я уверен, — сказал Клос, — что вы всё сделали правильно, и не могли по-другому. Гулак был хороший и честным человеком. Он защитил нас, пожертвовал собой.

Каннис встал.

— Командир, — сказал он, — мы могли иначе, я уверен в этом, но не смог сразу сообразить. Я не понял, как надо сделать. Сейчас понимаю, что надо было сделать, чтобы выбраться всем. Я мог бы… но бросил его на смерть, и, возможно, остальных. Не надо искать оправданий.

— Мы бросили, — твёрдо, с небольшой злостью, сказал Рогр.

— Если хотите говорить начистоту, — сказал Клос, — то командир я, и я отвечаю за всё. Вашей вины нет, принимаю решения я, значит, и виноват я.

Клос пододвинулся, сжал челюсти от боли кольнувшей в животе.

— Командир, — сказал Каннис, — тебе надо к врачу, иначе рана загниёт. Мы ведь только перевязали.

— Мы далеко ушли? — спросил Клос.

— Не очень, примерно полдня. Надо найти город или хотя бы деревню.

— Хватит с нас деревень. Надо возвращаться.

— Не дотянешь, командир.

— Я и не такое терпел.

Рогр присел на корточки, взял палочку, начал выводить линии на земле.

— Чтобы вернуться, — сказал он, — нам надо делать вот такой крюк, до ближайшего города, насколько я помню, вполовину меньше. У нас нет припасов, мы просто недотянем.

— Командир, — сказал Каннис, — мы верны твоему приказу, но прими разумное решение, которое спасёт и тебя и нас.

Клос вяло махнул рукой.

— Вы правы, пока что мы не сможем вернуться, но я уверяю, мы вернёмся домой.

— Тогда в путь, — сказал Каннис.

Перед глазами всё размазано, мутно. Клос не чувствует лицо, голова раскалывается на мелкие кусочки, правая рука загнила, исходит ужасная вонь, стекают жёлтые капли, спина изредка пульсирует болью.

— Где я? — изнеможённо спросил Клос.

— Ты в моей власти, — сказал из темноты Миранд. — В подвале, привязанный к стулу, избитый и голодный, замученный жаждой, но самое главное, полностью под моим контролем.

В темноте зазвенели инструменты, раздался глухой стук о дерево.

— Это ты…

— А здесь кто-то есть ещё? Ты видел кого-то ещё?

— Я… я видел… видел многих, но всё время возвращался сюда.

— Ты умираешь, медленно, но верно. С каждым дряхлым дыханием ближе к концу. И мне становится печально от этого, хотелось бы побольше вытащить из тебя. Ты слишком мало заплатил.

Клос сглотнул сухой комок.

— Наверное, я сделал много плохого, надо было иначе строить жизнь, но уверен в одном: выжег лица своей семье ты.

Миранд взял молоток, приставил железный клин к носу Клоса.

— Мне дали слишком мало времени, чтобы насладиться твоими мучениями. Мне мало, но не могу смотреть, как ты умираешь не от моей руки. Я сделал многое, чтобы ты здесь оказался, и не могу упустить такой шанс. Прощай, мой враг.

Миранд замахнулся, Клос смотрел уставшими глазами, моргнул в последний раз.

Рогр опустил его. Каннис идёт рядом, тревожно поглядывая. Патр плетётся позади.

— Командир, — сказал Каннис, — ты точно хочешь идти сам? Рана серьёзная, два пальца пролезет.

Клос нетвёрдо шагнул, пошатнулся.

— Всё нормально, — сказал он, — не могу ехать на горбу, не ребёнок.

— Ну, смотри.

— Смотрю, что нам ещё далеко идти. Чего стоим?

Клос прошёл несколько метров и почувствовал, что колит в животе, словно ещё раз хотят проткнуть. Он схватился за живот, сжал челюсти.

— Командир, — сказал Каннис, — с тобой точно всё в порядке? Рогру не трудно же нести, он вон, какой здоровый. Правда, Рогр?

Он кивнул.

— Я дойду, — упрямо сказал Клос.

Каннис вздохнул, мотнул головой.

— Как знаешь, командир.

Внезапная стрела проткнула голову Канниса, как перезрелую тыкву, ошмётки полетели в разные стороны. На дорогу вышел отряд всадников, впереди всадник в чёрных доспехах и в рогатом шлеме. Он указал на Клоса, двое всадников двинулись вперёд, но перед Клосом встал Рогр, с ним поравнялся Патр. Рогатый наклонил голову, протянул руку, оттопырил большой палец, медленно повернул книзу.

Всадники спешились, вытащили мечи, пошли в атаку, неспешно, размеренно. Рогр взревел, бросился вперёд. Патр завопил тонким голосом, кинулся вслед, размахивая мечом, словно безумец.

Всадники разделились, действовали технично, аккуратно, будто орудовали не мечами, а прутиками. Рогр сражался на равных, даже давил противника, но Патр не справился, его руку срубили по локоть.

Рогр бросился на защиту, его подпёрли с двух сторон, он отбивался, но видно, что скоро очередной выпад закончиться кровью. Патр хныкал, пытаясь отползти, как можно дальше.

Клос, держа живот, вытащил меч, поковылял к драке. Стрела пронзила шею Патра, он схватился за горло, захлёбываясь, закатывая глаза. Рогр оглянулся, застыл на мгновение. Меч срубил голову, словно веточку.

Клос остановился, меч висит кончиком к земле на трясущейся руке.

 

Глава 6

Бока и спина чудовищно болят, голова кружится, мутит. Темнота окружает, как воздух. Сзади тёплое тело, мягкие пальчики гладят по волосам. Воняет немытым телом. Слюна во рту создаёт отвращение, будто это жидкое дерьмо. Дышать тяжело, в груди щемит. Трудно даже перевернуться или отползти.

— Наверное, кх-ххх, сломаны рёбра и, кх, сотрясение мозга, — сказал Кёртис.

— Это ведь пройдёт? — спросила девушка, нежно проводя по макушке.

— Кхе-хе-хе, да, должно, но… ук-ху-ху… надо много времени и… ещё…

— Что ещё?

— Хорошая еда, чистые кровати или хотя бы кровати, кхе, спокойствие и уход. Зато теперь я знаю… ххх-кхе… что когда человек, говорит, что хочет подружиться, кхе-хе, и идти вместе, лучше держаться подальше.

Пересекая чёрный лес, Кёртис наткнулся на добродушного, улыбающегося путника. Около дороги они развели костёр. Предстоящий маленький пир грел душу.

— Вместе будет веселей! Да и безопасней, звери, говорят, распоясались совсем.

— Мельф, я даже не знаю, у меня есть дела, в которые не хочу тебя ввязывать. Извини.

— Всё нормально. Но подумай хорошо, ведь нам всё равно в одну сторону. Я в твои дела и лезть не буду. Ведь две головы лучше одной? Да и спины друг другу прикроем, если что. Слышал про Гарконцев?

— Нет, а кто… тьфу, Мурка! Что ты делаешь?!

Конь лягнул воздух, тревожными глазами оглядел округу. Кёртис погладил по белому пятну на морде. Лошадь взвизгнула, легонько боднула головой в плечо.

— Да что с тобой?! Успокойся!

В спину упёрся кончик клинка. Кёртис охнул.

— Не дёргайся. И успокой грёбаную лошадь! — крикнул Мельф, снял одной рукой ремень Кёртиса, бросил на землю. Конь запыхтел. — На колени! И руки за голову!

Мельф замотал руки толстой верёвкой, сделав узел. Лошадь, развернувшись, лягнула его в грудь. Копыто пролетело рядом с головой Кёртиса.

— Аааааа! Ты за это ответишь, гнида!

Конь фыркнул и ещё раз лягнул поднявшегося бандита, на лбу остался красный след подковы.

Кёртис в позе краба прополз к упавшему мечу, лезвие слой за слоем разрезало верёвку. Он судорожно надел ремень, схватил сумку. Мурка под его тяжестью слегка прогнулся, но резво пустился в карьер. Из-за дерева в голову Кёртиса влетела дубина, сшибая с седла.

— Плохие люди есть везде, — сказала девушка, — убивать их нельзя, только уводить из хороших мест. Они нужны для каких-то дел, как червяки или тараканы. Убивать вообще нельзя.

— А знаешь, кх, я… знал, что что-то не так, тревога не отпускала меня, но… ук-ху-кху… я думал, что воображение разыгрывается. Глупая… кха-ха-ха… ошибка.

За дверью проскрипело, задвижка с лязгом отодвинулась, ворвался квадрат резкого света.

— Жратва! — крикнул раздавальщик.

— О, королевская, кха, еда, — сказал Кёртис.

— Шутишь, да?

Девушка осторожно встала, Кёртис заметил на бедре глубокий, как канавка, шрам.

— Если бы ты не была такая грязная, давно бы раком стояла, — сказал раздавальщик, передавая две жестяные тарелки с бледным супом.

Она кормила его в темноте, осторожно, наощупь определяя рот. С нуждой тоже помогала. Стыд съедал Кёртиса, но выбора не было. Он корил себя, в таком интимном деле взрослому парня помогала едва знакомая девушка.

— Макссия, а где мы?

— Орион, здесь одни убийцы, воры, бандиты. Чёрный город.

— Но постой! Кха-ха, Орион… это тот Орион? Я слышал про светлый Орион… ххххаа, где красивые здания, мраморные статуи… кха-ха, зелёные и густые сады.

— Главные, сильные, властные, которые любят красоту, взяли себе статуи, сады, фонтаны… или просто поселились в этих местах. Остальное разграбили, сломали. Статуи изуродовали, сады загадили, как и фонтаны. Небольшие уголочки напоминают о прежних временах.

— И когда же это случилось?

— Два года назад.

— Подожди… это же… раньше город принадлежал кимлянам?

— Да, их ещё красными называют.

Кёртис задумался, в голову полезли нехорошие мысли об отце.

— Знаешь, — сказала Макссия, — я чувствую твою боль, хрипы, кашель, чугунную гирю на груди, тягучую боль в спине, головокружение… переживания, страх. Будто моё тело так страдает… и разум.

— Прекрати!

— Я… не могу, не хочу делать тебе неприятно… я не специально! Оно само…

Кёртис попытался отодвинуться, но вышло глупо.

— Я не знаю, кхааа-ха, как ты это делаешь, но перестань лезть в мою голову.

Макссия замолчала, убрала руки от макушки.

— У меня это с детства. Я ощущаю любые чувства, всех. Животных, людей, не важно. Бартс, он развозит еду, боится побоев, ни разу не был с женщиной, стыдиться этого и скрывает, хочет поскорее овладеть… почти любой.

Кёртис представил, что на последних словах она изящно сдвинула бровки.

— И что… ты можешь всё сказать о человеке?

— Нет, я только складываю кусочки в картину… как пазл. Играл в такой? Много-много кусочков и надо их соединять, чтобы получилась красота. Это может быть что угодно: башня, море, небо. У меня был холм с пасущимися коровками.

— Значит, ты не читаешь мысли? — спросил Кёртис и глупо улыбнулся, хотя знал, что кругом темнота, и она не увидит.

— Нет, это, наверное, почти одно и то же. Все эти чувства… плохие, они делают больно. Бывал в скоплениях инвалидов? Безруких? Безногих? Эти места, как засасывающая чёрная дыра. Отчаяние, ненужность, будто выбросили на помойку. Хороших чувств так мало… Я помогала нескольким домам, ухаживала за такими людьми. Был у меня один, от него постоянно несло презрением, не к себе, а ко всему остальному. Ему отрубили кисти и срезали нос. Он постоянно твердил: «Я мог бы быть большим человеком… это была финишная черта… красная ленточка… осталась пара шагов и трибуны взревут, нужно рискнуть и жизнь станет намного легче. И знаешь что? Я рискнул. Меня поймали… но чего стоите вы, которые боятся рискнуть ради победы над скалой большинства жизней?», — Макссия замолчала, отдавая дань старику. — Когда мужчина со шрамом через всё лицо ворвался в дом, старик накричал, велел убираться. Мужчина убил старика, а я попала сюда. От мужчины несло злорадством и самоуверенностью… Знаешь, чувства… они, как цвета. Я их не вижу, а ощущаю, как воздух. Гнев — тёмно-красный, ярость — ярко-красный, равнодушие — белый, страх — чёрный, спокойствие — синий, воодушевление — зелёный, радость — жёлтый. Когда много людей или животных цвета смешиваются, получается такая красота.

Кёртис заворожённо слушал, а когда она закончила, он несколько минут молчал.

— А почему ты здесь? — спросил он.

— Люди им нужны как прислуга, рабочая сила. Ну, а я… Один бандит узнал, что я могу чувствовать, заставил сказать, что чувствует он. Он боится, что зарежут в подворотне, отравят. Ему это не понравилось.

— И долго сидишь? — спросил Кёртис, положив свою руку на её.

Макссия повеселела.

— Тут же темно, и понять, сколько дней трудно, но я придумала способ. Есть дают два раза в день. Остаётся только считать и не забывать. Почти месяц.

За дверью раздалось топанье, возня с ключами, со скрежетом она открылась. В проёме острого света появился улыбающийся Мельф с вздутым синяком в форме подковы на лбу.

— Хо-хо! Вот и ты, дружище, — сказал Мельф, присев на корточки. Он похлопал Кёртиса по щеке. Макссия напряглась. — Как поживаешь? Здоровье как? Головушка не болит? Грудь? Ммм? Ну что же ты молчишь, говори.

Кёртис посмотрел в сверкающие глаза психопата. Мельф схватил Кёртиса за шею и прошипел:

— Говори, иначе будешь ещё со сломанной рукой.

Кёртис скрючил рожу.

— Не хочешь, значит, — сказал Мельф, вставая. Он навис над двумя грязными, воняющими невольниками, как гора. Его тень грозно падает на них, а дверь, как врата на свободу. — Ну, тогда коня твоего зарежу. Пока.

— Постой! Я, кх… мне больно… и плохо.

— Ну нет, нет! Где живость?! Резвость?! Говоришь, как тухлая рыба. Где твой актёрский талант?! Где мастерство?! Давай-давай, я в тебя верю.

Кёртис туго набрал воздуха и, проигнорировав тошноту, сказал:

— Моё тело ломит, дышать могу с трудом, тянет блевать от слюны. Ук-ху-ху… постоянный кашель сотрясает всё тело, от чего расходится волна вязкой боли.

Мельф снисходительно поджал губы.

— Ну что ж, вынужден признать, что ты, дорогуша, отлично балаболишь. Умеешь, подлец, захватить невинное сердечко! — он схватился за левую половину груди, закрыл глаза. — Но коня всё равно зарежу. Я ещё приду, отдыхай.

Кёртис выпучил глаза на закрывающуюся дверь.

— Странный человек, — сказала Макссия. — Цветастый, как радуга. Гнев вспыхивает, но мгновенно тухнет, замещаясь радостью или увлечённостью или воодушевлением.

— Говнюк…

Макссия шумно проглотила слюну.

— Я думаю, он врал.

— Самое хреновое положение, когда жизнь зависит от других.

Макссия запустила пальцы в волосы Кёртиса.

— А знаешь, что чувствую от тебя? Высокомерие и злость.

Кёртис наигранно засмеялся, не веря.

— Ну и какой же оттенок красного злость?

— Высокомерие — серо-стальной, а злость — цвет сажи. Оттенок чёрного.

Светлый дворец с мраморными колоннами в виде великанов, держащих небо. Зелёные сады, закрученный фонтан, мраморный бассейн с кристальной водой. Кёртиса отвели в комнату с наполненной ванной в центре, дали одежду, похожую на белую занавеску. Засохшая корка грязи долго не хотела сдаваться, но горячая вода была против, как и душистая пена.

Голая девушка с золотистыми волосами до поясницы заглянула в комнату и, хихикая, сказала:

— Рорк ждёт в главном зале.

Кёртис запнулся взглядом, угукнул.

В просторном зале под картиной кровопролитного сражения на разных размеров и цветов подушках лежит мужик в халате расшитым золотыми узорами и двумя голыми девушками у его ног. Одна из них с золотистыми волосами. У мужика в правом углу рта толстая сигара, шрам, идущий от правого веска под прищуренным глазом до левой стороны челюсти.

— Ну, вот и ты, прости, что не одолжил одну из девочек, но ты был грязен, как тень. Как ты уже понял, я Рорк, Ну не стой, как столб, ложись. Можешь даже пощупать девочку. Разрешаю. Ха-ха. Подушечки, кстати, я придумал постелить, здесь же чистая культура кимлян. Культурный центр! — Рорк шлёпнул по титьке черноволосой и загоготал. — Кстати, это Мельф тебя в норе держал, я даже не знал, до сегодня. Тот ещё тип, — наливая вина в золотой бокал, сказал Рорк. — Всё вроде бы при нём, и голова, и решимость, и сильный, но дай посмеяться, поржать во всё горло, как лошадь. Сдохнет в своём смехе, — он отхлебнул. — А насчёт твоего коня не переживай, жив. Кушает соломку, гадит, как слон. Хе-хе.

— А-аа… Э-э… Рорк, а это мой меч в стеклянном футляре у стены?

Лицо Рорка ужесточилось, пропала кособокая улыбка.

— Пошли вон, — девушки походкой зайчика вышли из зала. — Тебе повезло. Даже дважды повезло. Если бы не этот меч, и если бы меня не было там, то не смотреть тебе на сиськи уже никогда, — он допил бокал и аккуратно положил на подушку. — Этим мечом мне разукрасили мордашку. Аха-ха-ха. Да-аааа, твой батя постарался на славу. Ой, не строй глупых глаз, типа, мой папа землепашец, в земле ковырялся, меч в руки не брал. Твоя морда выдаёт тебя. Для такого знаменитого родителя нужно подправить. Могу устроить. Ха-ха-ха. Да шучу. Расслабься. И без меня разрисуют… Время, — Рорк провёл ладонью по изуродованному лицу. — Всё-таки твой батя засранец. Я же шуткой! А он близко к сердцу…подумаешь, пристал кинжал к горлу.

— Кхм… он умер.

Рорк возмутительно посмотрел на Кёртиса, отхлебнул из графина.

— Конечно сдох! Такое творить… расчётливый, холодный, но когда надо открыться, взрывается яростным тигром… По правде, ты не очень-то на него и похож, только мордой. А знаешь, что случается с потомством тигра, когда родитель умирает или его нет рядом? Их съедают, — Рорк посмотрел в голубые глаза Кёртиса, как ожидающий ошибки игрок. Он затянулся, выпустил столб дыма. — Ну, или убивают. Хрен их знает. Эх, видимо я стал тем, кого ненавидел. Говорю что-то вроде: «А вы знаете, что у…». Факт, так они это называют, на самом деле чепуха для заучек. Ведь все же любят похвастаться? А так приходишь, и: «Человеческий мозг может испускать импульсы, похожие на маленькие разряды молний». Ну и подобное. Это же хрень. Человек хочет внимания, славы, чтобы любили, уважили, и такими грязными способами добивается. Заставляет плясать под его музыку, приковывает окружающих, мол, я умный, выше вас, черни. Я таких сразу убиваю.

— Мой отец был справедливым и добрым.

— Справедливым?! Да что ты знаешь о справедливости?! — Рорк вытащил сигару изо рта. — Год назад в городе ходил беспредельщик. Подминал лавки, кабаки, гостиницы. Мои владения. Я рассвирепел, это был последний раз, когда я брал меч. Я же стал дипломатичным, цивилизованным. Хех. Этот мужик смеялся, говорил, что не боится смерти, плевать хотел на все потуги. Да-ааааа, я его не убил, он и сейчас, наверное, жив, но без рук, я их покрошил, сначала по пальцу, потом дошёл до кистей, локти и, наконец, по плечи. Ноги, по той же схеме. Ушки, носик, веки…. Алхимик поливал какой-то дрянью раны, чтобы зарубцевались и он не помер… преждевременно. Знаешь, сколько он стал весить? Двадцать кило. Ох… как он вопил, ты бы слышал эти… нечеловеческие звуки. Признаюсь, даже мне, в гневе, стало страшновато. До него были попытки перевернуть власть, после него уже не было. А теперь скажи, я справедливо поступил?

— Я думаю, что… Наказание даётся в зависимости от степени преступления… Это…

— Да или нет?

Кёртис выдохнул и осунулся.

— Нет.

— Хорошо, а если бы я его убил?

Кёртис закрыл глаза, помотал головой.

— Трудно, правда? Но только, когда уважаешь жизнь, а как начнёшь плевать на людей, жить станет легче.

— Но это неправильно! Человеческая жизнь, и вообще жизнь, дороже золота…

— Послушай, эту хрень будешь загонять в семейном круге, среди друзей или шлюх, и там же верить в эту хрень, ценить их жизни. Кроме шлюх, конечно. Но мы отвлеклись. Если бы я просто убил того мужика? Я бы справедливо поступил?

— В моём городе, Катосе, за разбой либо смертная казнь, либо работа на рудниках в течение двадцати лет. На выбор.

— То есть, да? Ну что ж, значит не так уж ты и ценишь жизнь. Я ведь оставил его в живых, да, он мешок, ничего не могущий, но шанс отомстить есть. И по твоей логике справедливо бы было пустить коня на котлеты.

Кёртис заморгал, будто попала соринка.

— Почему? Он же защищал меня, я хозяин, я и должен быть наказан.

— А те люди, которых мужик громил, избивал, мои. Я хозяин, я защитил людей от, как у вас говорят, агрессора. И конь нанёс повреждения. Чувствуешь параллель? Я хозяин, ты хозяин, напрямую нам не причинили вреда, но обидчик наказан нами.

— Но на меня напали со спины, это не справедливо и, как минимум, подло.

Рорк тяжело засмеялся.

— Парень, а я здесь на законных основаниях сижу? Я захватил город. Пускай не весь, а лишь одну четверть, но больший кусок. Справедливость для одних — несправедливость для других.

— Но это… локально, а если рассматривать глобально, то…

— Несправедливы все, — закончил Рорк. — В любом городе, что у кимлян, что у вас, есть преступность, убийства, грабежи, разбой, а в моём нету. Стражи правопорядка рыскают носом, но куда им… нужен тотальный контроль, дабы предотвратить все злодеяния, но вот незадача, — Рорк затянулся, выпустил огромное дымное колечко. — Свободы не будет. Чтобы жить в абсолютном мире, нужна абсолютная власть. А человек рождён на воле, это сидит глубже, чем мы можем представить… Человек в неволе — уже не человек, — Рорк встал, в зале раздались его тихие шаги. — Меч останется здесь. Для меня честь — пустое слово, но твоего отца уважаю. Он странный, не такой, как все. Жёсткий и мягкий, горячий и холодный. Таких надо чтить, хотя бы потому, что они великие. Иди в сад, поплавай в бассейне. Илиан, мой помощник, объяснит что делать.

Кёртис неловко встал, на полпути к выходу остановился.

— Со мной сидела девушка. Можно её тоже вытащить?

Рорк не отрываясь от стены безжизненно сказал:

— Имя.

— Макссия.

Рорк кивнул. Кёртис последний раз взглянул на меч, царские двери бесшумно его выпустили.

Вода тёплая, мягкая. Кёртис купался последний раз на Виринском озере. Навыки затёрлись, он хотел поплавать брасом, но терял контроль и переходил на мотание лапок.

— Хорошо плаваете, — сказал светловолосый, длинный юноша. Его небольшие мышцы обтянуты кожей, скулы выпирают, как у черепа, торчащие рёбра скрыты под белым одеянием.

— Хе, ага, а ещё я мастерски владею мечом.

— Моё имя Илиан. Пройдёмся? Сад в это время очень красивый. Любите зелёный?

— Да, очень. Я вижу только виноград, а ещё что-нибудь растёт?

— Конечно! Цветы, например, роза. Они были посажаны до нас, мы только стараемся поддерживать красоту. Вон орешник. А дальше колоннами идут кипарисы. Где-то должны быть фиалки… а вон, рядом с ручьём, ольха.

— И давно город… кхм…

— Был захвачен? Два года назад. Это был культурный центр кимлян.

— А они не хотят вернуть обратно один из главных городов?

— Они хотят, только не могут. С одной стороны монстры, а с другой зелёные. Вы знаете расположение Ориона? Он находиться в отдалении, в огромной долине. Чтобы сюда добраться, скажем, из Гима, столицы кимлян, нужно проделать путешествие в две недели. Этот город уже забыли. Вы, наверное, знаете, что в городе есть ещё главные. Господин Рорк хочет им помочь уйти с поста. Мы уже давненько этим занимаемся, подготавливаем. Вы будете помогать. А вот и ваш напарник.

По аллеи идёт улыбающийся Мельф в лёгкой кожаной куртке. В той самой.

— Удачи, — сказал Илиан и ушёл.

— Эй, ты чего такой хмурый? — показывая зубы, спросил Мельф. — Давай забудем старые обиды. У меня лоб и плечо прошли, как видишь, небольшой шрам остался, но это ничего. Ты тоже в норме.

— Сколько ты меня держал?

— День. Ну ладно, три. Чего ты так смотришь? Неделю, неделю, не больше. Но ты посмотри! Ты же здоров, как бык!

— Куда мы идём?

— А тебе разве не сказали? — Мельф запрокинул голову и загоготал. — Убивать и грабить.

В кладовке пахнет затхлостью. Трактирщик лежит на спине, пытается вжаться в стену. Мельф нависает над ним, как туча.

— Я не знаю, честно, — дрожа сказал трактирщик.

Он поднял руки, чтобы защититься. В свете лампы видна его блестящая лысина. Мельф ударил пяткой в солнечное сплетение. Бедняга чертыхнулся, быстро задышал носом.

— Ещё раз, где твой брат? — спросил Мельф.

Трактирщик глянул на Мельфа с диким страхом, рот задрожал. Мельф опустился на корточки, разгладил жилет трактирщика.

— Послушай, — сказал Мельф. — Ты на территории Рорка, а значит, под его властью. Я его представитель, а значит, власти. Я ищу твоего брата, чтобы задать несколько вопросов, только и всего.

В глазах трактирщика пронеслась надежда.

— Он приходит по четвергам вечером, — сказал он, проглотив комок.

— Не трудно, правда?

Мельф поднял трактирщика, похлопал по плечу.

— Пойдём обратно, встанешь за стойку, как до нашего прихода, и нальёшь по пиву, — сказал Мельф, улыбнувшись.

Трактирщик неуверенно улыбнулся, пошёл к двери. Мельф схватил светильник, разбил о затылок.

— Смотри не блевани, — сказал Мельф, переступая через обмякшее тело.

— Это неправильно, — сказал Кёртис, мотая головой.

Девушка в фартуке протирает столы, убирает посуду и кружки.

— А где Виля? — спросила она.

— Сказал, что пойдёт наверх, приляжет, хочет отдохнуть перед приходом брата, — сказал Мельф и плюхнулся на стул, его ноги оседлали стол. — Милочка, принеси какого-нибудь вина, только вкусного!

Кёртис сел напротив.

— Зачем так? Ведь можно по-другому…

— Ты чего такой зажатый? Похож на старого унылого пердуна!

— Насилие не единственный вариант.

— Да? Ну, допустим. И как же надо было поступить?

— Словами! Просто поговорить, пригрозить на всякий случай, но только словами.

— Ну давай. Я это он, сижу, ковыряю в носу и ощен внимательно тебя слушаю.

Кёртис положил руки на стол, его лицо приняло сочувствующее выражение лица.

— Ваш брат попал в плохую кампанию. Помогите мне вытащить его оттуда.

— Он бы мне сказал.

— Он сам не понимает куда ввязался. Сети этих злодеев настолько хитры, что он думает, что выступает за правое дело. Если ничего не предпринимать, то в скором времени случится трагедия.

— Секунду. Спасибо, дорогуша. Ууууффф-ть… мц-хааа, неплохое винцо! Хорошо, а теперь вопрос: что тебе мешало так сделать? Чего рот открыл? Видимо, ты девственник жизни. Когда не трахал жизнь, не говорил: я здесь, значит, мои правила здесь.

В трактир зашёл мужчина в котелке, покрутил изящные усы. Мельф допил бокал, мигнул Кёртису.

— А я ему и говорю: иди ты нахер со своим дружком, — сказал Кёртис.

— Да-аааа, а ведь таким ровным казался…. — сказал Мельф.

Шляпник, не увидев за стойкой хозяина, подошёл к девушке.

— А, так он наверху, отдыхает. Вы заходите, или вас провести?

Шляпник поклонился, ушёл наверх по скрипучей лестнице.

— Твой шанс, — сказал Мельф, вставая.

Кёртис медленно поднялся, смотря на растерявшуюся девушку.

— Неплохой вечер, правда? Выпей бокальчик того вина и прихвати с собой домой бутылку, — сказал Мельф, улыбнувшись.

В девушке смешались непонимание и страх. Она видела, как Мельф величаво поднимается по лестнице, а та скрипит, будто отсчитывает секунды.

Шляпник оглянулся, усы заблестели от пота.

— Здравствуйте, а вы не подскажите, где такой толстый человек поселился? — спросил Мельф. — Я его друг, хозяина внизу нет, а девушка не знает. Вы не видели?

Шляпник протёр усы платком, взволнованно глянул на Мельфа.

— Нет, нет, я только что зашёл, перед вами.

— Жаль, извините. Потеснитесь, пожалуйста, а-то коридор узкий, я не пролезу.

Мельф приставил кинжал к горлу шляпника.

— Не рыпайся, — сказал он, — Твой брат у нас. Любишь братца? А? Хочешь, чтобы этот засранец ещё пожил? Ну так выполняй мои приказы, сука!

Мельф надавил под колено, шляпник плавно встал на колени.

— Я всё сделаю.

— Отлично, отлично! Руки за голову. Что в карманах?

Кёртис вбежал по лестнице, остановился на краю, его встревоженное лицо опечалилось.

— Да ничего нет, — ответил шляпник, — только часы на верёвочке.

— Хорошо, очень хорошо. Мордой в стену. Рассказывай.

— Что-оо рассказывать?

— Ты же не дурак, верно? Знаешь, наверное, зачем ты ходишь сюда каждый четверг в девять часов, почему мы здесь. А? Аааа, понимаю, грешков так много, что не можешь выбрать, за какой твою сраную башку открутят?!

— Э-эээ…

Мельф с размаху ударил ногой в бок шляпнику, пол с глухим ударом принял закашлявшееся тело.

— Отвечай, — грозно сказал Мельф.

— Я… кха-кха… мы с братом хотели свалить отсюда, из этого говённого города. Фыф-фыф… я готовлю план уже пару месяцев.

— Ну, значит, повеселимся, — сказал Мельф и, убирая кинжал, слегка чиркнул. Алая струйка потекла по шеи. Шляпник дотронулся до крови, увидел на пальцах кровь.

Кёртис понял, что это шанс сделать хоть что-то, а не быть призраком.

— Зачем вам это? — спросил он. — Ведь мы всё равно узнаем, пускай через десять минут или час, но узнаем, а ваше тело и разум будут повреждены. Хотите показать тому, кому прислуживаете? Он вас убьёт при любых обстоятельствах. Лучший вариант для вас, это рассказать всё, что знаете, а потом уйти из города. С братом или нет, решать вам.

Мельф ухмыльнулся, смотря на доброе лицо Кёртиса и убеждающий голос.

— Ну, или я разомнусь, а-то все уходят рано, даже капля крови не падает.

— Я не хотел, честно! Меня заставили, сказали, что отрежут мне яйца! Их было много! Я, я…

— Что ты сделал? — спросил Мельф с загорающимися глазами.

Шляпник хихикнул, но тут же всхлипнул, прокашлялся.

— Это, это… действительная печальная потеря для всех нас. Она была одной из светочей Ориона…

— Кого ты убил?! — закричал Мельф, вкручивая в горло клинок.

Шляпник поднял глаза с расширенными зрачками, из открытого рта потекла слюна. Он безумно засмеялся. Мельф ударом в висок уговорил его прилечь. Тяжёлый сапог прижал лицо шляпника.

— Ты нас подставил? — спросил Мельф.

— Передавай привет, — показывая зубы, сказал шляпник.

Клинок вошёл в шейные позвонки, как игла. Мельф хладнокровно вытер кинжал об одежду шляпника. Кёртис видел, как Мельф запрыгал на голове покойника, пока шляпа не вмялась в красную лепёшку бывшей головой. Мельф сел на труп.

— И что теперь? — спросил Кёртис.

Мельф поднял печальные злые глаза. Он вскочил, быстро пошёл к лестнице.

В кладовке сопит и пускает слюни трактирщик. Он не подозревает, что через минуту зайдёт скалящийся Мельф. Внимание сосредоточенно на белом облаке с отрядом голых девушек. Дряблое тело в середине прекрасной женской плоти, царские благоухания, чувства, захватывающие сполна даже в придуманном мозгом мире. Глухая боль вибрацией проникла в сон.

— Вставай, — мягким голосом сказал Мельф, маня пальчиком. — Видишь ли, ты проспал пару дней. Я, как хороший человек, не смог бросить тебя здесь, думал о тебе, переживал. И, с печалью в сердце, решился прийти, помочь.

Трактирщик захлопал ресницами.

— Вставай, придурок, иначе башку тебе пробью! — закричал Мельф.

Мельф схватил за шиворот, потащил в винный погреб. Кёртис привстал, увидев брыкающегося на буксире хозяина трактира. Тело кубарем скатилось по ступенькам.

Щиплющее вино действует хуже воды. Голова болтается, но Мельф держит крепко. Он повернул кран.

— Твой братец дохлый, если не хочешь повторить его судьбу, то говори.

Мельф ударил трактирщика по щеке.

— Не ндо, пжлст. Я всё скжу.

— Кончено скажешь, иначе я использую весь свой извращённый ум. И поверь, это будет больно. Что вы сделали?!

— Это не я! Я только отвечал за выход из города!

Вино под напором прочистило трактирщику душу.

— Не зли меня.

— Север! Север! Его дочь убили, я не знаю, как её зовут. Рорка подставили! Всех вас!

Мельф повернул кран, закатил глаза, приятно хрустнул шеей. Трактирщик брыкается, пытается вопить, но льющееся вино перекрывает рот. Мельф повернул кран. Трактирщик мотнул головой.

— Я больше ничего не знаю! — крикнул он.

Мельф с размаха влепил ободряющую пощёчину.

— Мы должны были уйти. Это всё!

Мельф швырнул трактирщика в сторону, взял кружку в форме бочки. Трактирщик с дрожащими руками смотрел, как Мельф пьёт вино. Кружка упала на каменный пол, кинжал, поздоровавшись, вышел.

— Не убивай! — крикнул трактирщик, прикрываясь.

Мельф угрожающе двинулся на содрогающееся тело.

— Я же всё сказал! Пощади! Сделаю, что хочешь!

Кинжал в изящной руке виртуозно перевернулся.

— Прошу, — сказал трактирщик, зажмурившись.

Тихое приближение смерти остановилось. Трактирщик приоткрыл глаз, увидел поднимающийся по лестнице силуэт. Он вздохнул, расслабился. Жизнь спасена, кровь сохранена.

Он поднялся, как разваливающийся старик, стряхнул с жилета пыль. Лестница заскрипела под тяжёлыми шагами. В погреб спустился тот, второй, с фальшиво-сострадательным лицом. Следом, свистя грустную мелодию, спустился первый.

Мельф вложил кинжал в руку Кёртиса.

— Давай, — сказал он.

Кёртис посмотрел на лезвие, как на змею.

— Я не буду этого делать.

Он замотал головой, кинжал воткнулся в пол. Мельф со вздохом поднял кинжал, со вздохом вложил кинжал в ладонь Кёртиса.

— Будешь-будешь. Главное не думать.

Трактирщик шумно сглотнул, его подбородок зашатался.

— Вы же! Вы же! Не надо! — завопил он.

Мельф похлопал его по плечу.

— Тихо-тихо. Успокойся. Ты же нам всё рассказал? Вот, нахрена ты тогда нам нужен? Всё, хватит повидлу делать. Режь его.

Трактирщик прикрылся скрещёнными руками, проорал что-то невнятное. Кёртис с Мельфом посмотрели на него, как на дурака.

— Херали ты встал, тыкай и дело с концом, — сказал Мельф.

— Нет, — сказал Кёртис.

— Нет?! Ах, нет?! Зачем ты тогда выполз из своей засранной норы?! Жил бы, ловил рыбу, пялил бабу, вывел спиногрызов. Ковырялся бы в земле и всё. Никаких моральных терзаний и прочего говна. Но ты не остался. Так будь, сука, добр, отрежь ему башку!

— Нет, — злясь, сказал Кёртис.

— Ладно, тогда ладно, — сказал Мельф, почёсывая нос. — Ты же слышал про того живого мешка? Рорк всем эту историю рассказывает, хвалится, гнида, — Мельф, скалясь, провёл ладонью по дрожащему лицу трактирщика. — Ты это, наверное, тоже слышал, слухи, как ветер. Таки вот, я подумал, а почему бы не побить рекорд? Как раз случай подходящий!

Кёртис посмотрел на стену, будто ища выход.

— Это глупо, лишняя кровь не к чему, — сказал он. — Он больше не нужен, давай оставим его.

Мельф взвыл, смотря в потолок.

— Оставим?! Ты что, сопляк, разума лишился?! Он же сдаст нас! Ты тупой или как? По горлу чик, и пойдём к Рорку, на голых баб смотреть.

— Он не с ними.

— Да-да, — сказал трактирщик, — я только помогал с выездом. Не убивайте… пожалоста.

Мельф ударил в живот, трактирщик осел.

— Заткнись, будешь рот раскрывать, ускоришь отделение конечностей. Хотя… сдеру кожу и натру солью. Уху-ху! Соль есть? О, вино же! Всё, я передумал, давай нож.

Кёртис выставил вперёд ладони, шагнул назад.

— Стой-стой-стой. Давай отведём его к Рорку.

Мельф принял скорбное выражение лица.

— Точно, ты прав, да. Давай, вдруг, мы что-то не знаем и сделаем непоправимое. Да, надо отвести к Рорку.

Кёртис слегка улыбнулся, убедить получилось, попытки, переживания, но вышло. Это дар. Трактирщик незаметно вздохнул. Мельф поднял его, указал на лестницу.

— После вас, — сказал Мельф, поклонившись.

Трактирщик пошёл следом за Кёртисом, но упал от удара в висок. Кёртис упал от удара под колено. Мельф выхватил кинжал в падении.

— Ты что, сука, меня надуть хотел?! — закричал Мельф, крутя кинжалом перед носом Кёртиса. — Думаешь, умный? Умные заканчивают едой для червей. Ты же не хочешь, чтобы Рорк узнал, что его нового малыша прирезали на задании?

Кёртис стиснул зубы.

— Не хочу.

— Вот и отлично. Тогда слушай и выполняй. А я приказываю, убей его!

— Зачем убивать, если можно сделать выгоду?

Мельф выпрямился и шлёпнул себя по бёдрам.

— Ну вот опять. Я про убийство, он про выгоду, — Мельф приблизился к Кёртиса. — Ты ми-ня па-ни-ма-ещь? Ээээ! Я га-ва-ри-ть, у-би-ть я-во.

— Я не буду.

— Не будешь?! А ты что, думал, тут пироги пекут? Это канава кишащая пауками и змеями. Не съешь ты, съедят тебя, а ты кушать ещё не научился.

Трактирщик, слушая спор бандитов, загорелся надеждой, что один зарежет другого, а убежать от одного легче, чем от двух. Но ничего не произошло. Трактирщик понял, что либо сейчас, либо его расчленят живьём.

Он, почти не дыша, лягнул Мельф в зад, рванул к лестнице. Мельф вскочил, лестница под его ногами быстро проскрипела. В трактире пустота. Входная дверь ещё шатается. Мельф бросился наружу, но увидел лишь пустующую улицу, монолитные, как горы, здания и сверкающие звёзды.

Рорк вытащил сигару изо рта, распахнул халат, показывая достоинство.

— Серьёзно? — спросил он.

Мельф почесал нос. Стоять с виной на плечах перед свалкой подушек и пялится на голого мужика не прельщает.

— Вы упустили какого-то засранца?

Кёртис покашлял.

— Так получилось, мы вытаскивали из него информацию и…

— Стой-стой, — сказал Рорк, тряся сигарой, — а почему не убили?

Кёртис посмотрел на поднявшего брови Мельфа.

— Ладно, это, конечно, хорошо, что вы узнали, у кого убили дочь и кого подставили, но почему не спросили, кто подставил?

Мельф очаровательно улыбнулся.

— Мы как раз этим и занимались, но тут вломились двое. И всё пошло ко дну. Я кинулся на одного, другой кинулся на него. И тот убежал, — Мельф печально кивнул.

— Так! Хватит! — закричал Рорк. — Идите и узнайте кто. Если это Восток, то он сдохнет в муках. Всё, валите отсюда.

Выйдя за двери Кёртис спросил:

— А ты вправду хотел его на куски покромсать?

— Я на мясника похож? Пошутил немного, вот и всё. Но теперь эту суку…

Пройдя до фонтана Кёртис опять спросил:

— Ты правда хотел научить меня… кушать?

Мельф посмотрел на него, как на слабоумного.

— Ты что, дурак? Нахер ты мне сдался? Шуток не понимаешь что-ли…

Кёртис шутки понимает, но оказавшись в чужой обстановке перестал что-либо понимать. Он, как одинокий корабль, попавший в шторм. Его прибило к острову, наполненному дикарями, готовыми убивать просто так.

Если он отсюда не выберется, то умрёт.

 

Глава 7

В креслах возле костра сидят два толстяка в дорого расшитых халатах, держа бокалы с вином.

— Мелорий, что вы хотите этим сказать?

— Герберт, вы же всё прекрасно понимаете. Армия соединённых городов победят, они, как шакалы окружили льва, отгрызают кусок за куском. Лев огрызается, мечется из стороны в сторону, но противников слишком много, нападёшь на одного, укусят сзади за лапу.

— Выходит, вы быстро переходите на другую сторону.

— Что вы, что вы! Это всего лишь правда жизни, работаешь с теми, кто стоит выше, или вообще стоит. Красная империя огромна, но теряет города каждую недели, а то и чаще. Они пятятся назад, прижимаясь к столице, продавая внешние города, крепости, землю. Я выбираю сильных, мне не нужны союзники, которые готовы отдать тебя в руки врага.

— Значит, вы всё-таки не любите зелёных?

— Герберт, друг мой, я вырос на юге, под жарким солнцем, среди смуглокожих, где пьют сладкое вино, а не горькое пиво, женщины одеты в туники, а не балахоны, где нет людей, которые обворовывают тебя, называясь посланниками бога, священниками. И это абсолютно законно, этот сброд именует себя церковью. Я, как южный человек, категорически отказываюсь это понимать. Союз городов наполнен разными народами, разными культурами, наверное, это к лучшему, но я не могу переступить через себя, через принципы.

— И всё же вы теперь работаете на них?

— С ними, Герберт, с ними. Это большая разница.

— Но итог один: вы поставляете им оружие. Мелорий, разве вас не задевает, что вы, можно сказать, продаёте жизни своего народа.

— Я продаю лучшие мечи, луки, стрелы с изогнутыми наконечниками, крепкие и лёгкие щиты. И продаю тем, кто готов платить. Красная империя не хочет этого делать, из-за слишком больших потерь, видимо, но это не значит, что я должен потерять своё положение. Сейчас в мире две силы, это соединённые города и красная империя. Зелёные теснят красных, забирают города, людей. Не хотят платить одни, будут другие. Это просто.

— Не понимаю вас. Вам не нравится союз городов, но вы способствуете их победе.

— Гербрет, война касается меня лишь в одном плане, деловом. Я живу на юге, продаю мечи через половину мира, воспитываю детей, развлекаюсь с молодой женой. Если придут зелёные, то вряд ли что-то измениться. Юг останется югом навсегда, даже война не в силах его изменить. Я рад, что родился там, это прекрасное место.

— Будь на вашем месте, Мелорий, я бы думал иначе.

— Вы почти на моём месте.

— Ох, нет, продавать еду и оружие это разные вещи. Еда нужна любому человеку, будь он конюхом или воином. Хлеб важен тем, что может прокормить целый полк. Это самое примечательное. Как-то я разговаривал с одним из генералов насчёт продовольствия. Я спрашивал о солдатах, нравится ли. На что он мне сказал, что им не должно нравиться, они должны жевать, проглатывать, а потом идти в бой.

— Ничего удивительного, Герберт, ничего. Это война, здесь нет места жалости.

— Здесь речь не о жалости, Мелорий. Высшие чины считают солдат мясом, живым, ходячим, выполняющим указания, и готовым проситься на меч ради защиты. Я поставляю обеим армия продовольствие, и не считаю это предательством, но и не бросаю своих людей на смерть.

— В чём-то вы правы, Герберт, но могу ручаться, обе стороны считают вас предателем, ибо ненавидят друг друга и считают, что либо с ними, либо против них. Я не сторонник такого подхода, мне нравится равновесие, когда есть сильная сторона, она может что-то предпринять, попытаться что-то захватить, но она не одна в мире, есть другая, которая может её остановить. Наворачиваются слёзы, когда видишь, как две силы сталкиваются в бою длинною в несколько месяцев, а иногда и годы!

— Мелорий, мне кажется, или нам нравятся одни и те же представления? Азовский делает отменные спектакли!

— Да, Герберт, он гений, создаёт историю, которой будут восхищаться ещё много поколений. Я приучаю детей к красоте слова, высочайшему искусству, и постановки Азовского подходят к этому, как нельзя лучше.

— А вот вы знали, что он приверженец союза городов? И всегда высказывает нелестно в адрес красной империи, считает, что юг зачах.

— Умеете вы, Герберт, сломать нотку восхищения. Естественно я знаю о резких разговорах Азовского, но люблю его истории, а не высказывания о зелёных или красных. Равновесие нужно везде, и в каждом.

В комнату ворвался стражник, грохоча доспехами.

— Надо уходить! Живо! — закричал он.

Мелорий хмуро посмотрел на него, допил бокал вина. Герберт даже не взглянул в сторону стражника.

— Скорее же! Господин! Надо уходить!

Мелорий разбил бокал о пол.

— Что с тобой такое?! — закричал он. — Зачем ты нацепил доспехи?! Что ты себе позволяешь?! Я тебя не ради дурачества нанял!

— Господин, в дом ворвались какие-то люди, убивают всех, кого видят. Я последний стражник. Нам надо уходить отсюда, как можно скорее.

Мелорий медленно, как хамелеон, покраснел.

— Это что, шутка?! Кто может ворваться в мой дом?! Думай что придумываешь! Я на встрече с уважаемым человеком! Сгинь!

Стражник остался стоять с приоткрытым ртом и испуганными глазами. Мелорий рыкнул, пошёл вперёд, замахиваясь. Мгновенно стрела пробила стекло, воткнулась в то место, где пол секунды назад стоял Мелорий. Он резко остановился, посмотрел на торчащую стрелу в стене.

— Ложись! — крикнул стражник, повалив Мелория.

Герберт замер с бокалом у рта, почувствовал вибрация от кресла, нащупал в левой части груди изогнутый наконечник. Он уронил полупустой бокал.

— Предатель, — прошептал Герберт на последнем дыхании, и больше не двигался.

Мелорий широко раскрытыми глазами посмотрел на труп Герберта.

— Теперь вы мне поверили?! — крикнул стражник.

— Да, — тихо сказал Мелорий. — Вытащи меня, пожалуйста. Я прошу, вытащи меня отсюда. Вытащи!

Мелорий вцепился в руку стражника, как клещ.

— Тогда пообещайте, что будете делать всё, что скажу. Без препирательств, в ту же секунду.

Мелорий сглотнул.

— Хорошо, но и ты пообещай, что вытащишь меня живым.

— Обещаю, что вытащу вас отсюда живым.

Стражник дрыгнул рукой, чтобы Мелорий отцепился, но толстяк не собирался.

— Да отпустите же!

Мелорий положил дрожащие руки на пол, стражник пополз к двери.

— Куда ты? — шёпотом спросил Мелорий. — Куда ты? Стой!

Мелорий пополз за ним, но из-за большого пуза вышло неуклюже. Стражник обернулся.

— Я придумал ещё одно правило, — сказал он, — теперь вы ничего не делаете и не говорите до тех пор, пока я не скажу.

Мелорий ужал рот, кивнул. Стражник подполз к двери, выглянул.

— Чисто, пойдёмте.

Мелорий встал на колено, подпёр его ладонью, чтобы легче подняться.

— Нет! Нет! — зашипел стражник — Ползите-ползите.

Мелорий со злостью глянул на него, но лёг и пополз.

В коридоре тихо, красная ковровая дорожка ведёт к извивающейся, как змея, лестнице. Стражник встал, за ним Мелорий.

— У нас есть небольшой шанс, — сказал стражник, — пока они переворачивают дом, мы попробуем уйти через крышу.

— Как это, через крышу?

— Помните правила? Легко через крышу, спрыгнем на крышу соседнего здания. Так мы их запутаем, они будут искать здесь, а мы будем далеко и в безопасности. Послушайте, выполняйте всё, что скажу, это очень важно и от этого зависит ваша жизнь.

— Хорошо, я понял.

— Отлично, сейчас тихо идём к лестнице, поднимаемся на крышу. Главное не паникуйте, держите себя под контролем.

Мелорий кивнул. Стражник, пригнувшись, пошёл вперёд, осматривая каждую дверь. Толстяк плёлся за ним, как вялая сарделька. На лестнице никого не оказалось, стражник показал пальцев наверх. Они вышли на захламлённый чердак с паутиной и пылью. Мелорий кашлял через раз. Стражник подошёл к наклонённому окну.

— Прекратите кашлять, вы можете привлечь внимание.

— Я, кха-ха, постараюсь, — сказал Мелорий, зажимая рот рукой.

Стражник открыл окно, на чердак проникло пение сверчков, шум ветра, быстрые шаги по кустам.

— Сейчас мы залезем по крыше наверх, потом на другую сторону, там перепрыгнем и уйдём.

Мелорий панически покачал головой, шагнул назад.

— Нет-нет, я не полезу, я высоты боюсь.

Стражник обернулся.

— Как не полезете? Тогда вы умрёте!

— Я высоты боюсь!

— А лучше будет, если умрёте, захлёбываясь кровью? Или думаете, что вас пощадят?

— Точно! Они же меня могли, но не стали. Значит, я им нужен живым.

— Вам просто повезло, если бы не случайный шаг, вы бы уже попивали вино с вашим другом.

— Но как же… я не могу, я боюсь высоты.

— Забудьте про страх, не думайте о высоте.

— Я же могу сорваться…

— Всё, хватит, нас могут услышать. Лезьте первым.

— А может вы?

Стражник схватил Мелория за локоть, подвёл к окну, подтолкнул.

— Смелее, времени почти не осталось.

Мелорий схватился за раму окна, задрожал, как лист на ветру.

— Ну же!

— Тут не за что хвататься!

— Вставляйте пальцы меж стыков!

— Что?!

Стражник вылез, схватился за гребень окна, обернулся. Мелорий боялся даже отпустить руку от чудесной рамы. Стражник схватил его руку, положил на гребень.

— Я не могу, я не могу.

— Можешь! Лезь, или умрёшь!

Рядом с Мелорием воткнулась стрела, он рывками пополз вверх, перебирая конечностями, словно примат. Стрелы пошли друг за другом, но в стражника и Мелория не попали.

Стражник забрался наверх, посмотрел на другую сторону крыши. Мелорий дёргано поднимался, подгоняемый стрелами.

— Быстрее! Быстрее!

— Я стараюсь! — хрипло крикнул Мелорий.

— Давай руку!

Стражник схватил за запястье обоими руками, потянул изо всей силы.

— Когда скажу, прыгай! — крикнул стражник.

— Что?!

Стражник вытянул Мелория на другую сторону, тот покатился, как шар, стражник побежал по крыше.

— Прыгай!

Мелорий ничего не смог сделать, окоченел, как труп. Он просто со скоростью колеса упал на балкон соседнего здания. Стражник приземлился рядом.

— Вставай, — сказал он.

— Я не могу, — тихо сказал Мелорий.

— Вставай! Нам надо скрыться, пока не пришли убийцы.

Стражник обвёл его руками вокруг ходящей ходуном талии, задержав дыхание, поднял.

— Я спасаю вашу жизнь! Будьте так добры, помогите хотя бы чуть-чуть!

Мелорий выдохнул, кивнул. Открылась дверь, вышел полуголый мужик.

— Чё это такое?

Стражник приложил по уху, отпихнул. Мужик упал, схватился за покрасневшее ухо. Мелорий двинулся за стражником, как хвост.

Они вышли в коридор, спустились по лестнице. У выхода из угла выскочил обмотанный, как мумия, убийца. Он ударил стражника в шею, повалив, вытащил длинный изогнутый меч.

Мелорий в испуге шагнул назад. Убийца двинулся к нему, размахивая мечом. Стражник очухался, ринулся на защиту, прикрываясь предплечьями. Меч высекал искры о металл. Стражник отвёл меч в сторону, ударил в живот, убийца согнулся, выронил меч.

— Бежим! — крикнул стражник.

Мелорий побежал, подпрыгивая, как шар на коротких ножках. Синий свет от уличных фонарей освещает маленькую площадь. Стражник убегал с пугающей скоростью.

— Стой! Погоди! — крикнул Мелорий, вздыхая через раз.

Стражник обернулся, не сбавляя темпа.

— Что такое?! Бежим! Нам надо скрыться!

— Я больше не могу…

Мелорий остановился, упёр руки в колени. Стражник рыкнул, вернулся.

— Погоди секундочку… я больше не могу, — отдыхиваясь, сказал Мелорий.

— Потерпите ещё немного, иначе нас найдут и всё будет зря. Вы же хотите выжить?

Мелорий поднял взгляд.

— Очень.

— Тогда немного постарайтесь. Видите переулок? Это спасение. Укроемся там до того, как нас заметят, считайте, ушли. Хорошо?

Стражник хлопнул по плечу, Мелорий вздохнул, расправляя плечи, побежал. Стражник скрылся в тёмном переулке, вне досягаемости фонарей. Через минуту доковылял Мелорий, прислонился к стене. Стражник копошится в куче древесины.

— Что ты делаешь? — отдышавшись, спросил Мелорий.

— Не знаю как у вас, на юге, — сказал стражник, откинув трухлявую дверь, — но у нас есть канализация, и сейчас пытаюсь открыть один из входов.

— Я не полезу в это зловонное место, — уперев руки в бока, сказал Мелорий.

Стражник отвлёкся, выпрямился.

— Помните первое правило? Вы должны подчиняться, чтобы выжить.

— Подчиняться?! Ты чего себе напридумывал? Я тебя нанял, заплатил много денег, чтобы защищал, а не указывал! А теперь придумай что-нибудь другое, я не полезу в канализацию, там много крыс и сыро.

— Вы думаете, что мы ушли?

— Но ты же сказал…

— Они же не глупые, прямо сейчас они идут сюда, по следу, а вы только тяните время. Канализация единственный путь отхода.

— Тогда чего ты стоишь! Открывай быстрее!

Стражник пошатал указательным пальцем.

— Два правила, — сказал он.

Мелорий повесил голову, кивнул. Стражник развернулся, продолжил откидывать куски дерева. Мелорий краем глаза смотрел за улицей, выглядывая из-за угла.

— Пойдёмте, — сказал стражник, раскопав ход.

Мелорий подошёл, окинул взглядом узкую кованую дверь достающую стражнику до пояса. Стражник схватился за колесо, повернул с натугой.

— После вас, господин.

Мелорий исподлобья глянул на стражника, встал на четвереньки, пополз в канализацию, но застрял. Стражник поставил сапог на ягодицу, надавил.

— Что ты себе позволяешь! — крикнул Мелорий.

Он разорвал халат и содрал кожу в нескольких местах, но пролез. Канализация встретила темнотой и вонью. Под лязг доспехов залез стражник.

— Здесь темно… как мы будем идти? — спросил Мелорий.

Стражник встал, подошёл к стене, наощупь нашёл факел, вытащил из кармашка мешочек пыли, немного посыпал, слегка подувая. Факел разгорелся, как костёр. Стражник взял факел в правую руку.

— Идите за мной, точно повторяйте мои движения, здесь узкий проход, можете свалиться в дерьмо.

Стражник пошёл вперёд, к простой, без перил, лестнице. Мелорий остался стоять, но через секунду бросился вдогонку.

Проходя по узкой каменной дорожке, Мелорий прикрыл нос халатом. Он смотрел на отблеск огня в реке жижи. Стражник шёл, не обращая внимания на душащий запах, ровно дышал носом, изредка поглядывал назад.

— Я и представить не мог, что здесь плавает целая река дерьма, — гнусаво сказал Мелорий.

— Надо идти быстрее, скоро факел потухнет.

Стражник вёл через зловонный лабиринт, поворачивал, Мелорий уже подумал, что они ходят кругами, что заблудились, но стражник нашёл выход, такую же маленькую кованую дверь. Стражник выбросил факел в жижу и полез за толстяком.

— Что это за место? — спросил Мелорий, стоящий в воняющем не хуже чем канализация, переулке.

Сверху открылось окно, дряхлая женщина выплеснула помои.

— Теперь понятно, почему так воняет, — сказал Мелорий.

— Это бедный район. Крепитесь, вы увидите ещё немало подобного.

— Я не собираюсь смотреть на бедноту. Мы ведь ушли? Теперь моей жизни ничего не угрожает?

— Сейчас да, но будет лучше уйти из города.

— Отлично.

Мелорий брезгливо переступил через помои, пошёл к выходу из переулка, прикрывая рукавом нос. У самого конца, он обернулся.

— Ах, да, я тебя выгоняю и не заплачу. Радуйся, что останешься жив.

Мелорий далеко не ушёл, его остановила тройка бандитов на пустом перекрёстке.

— А ты чё ночью лазишь? — спросил тощий мужик с подбитым глазом. — Храбрасти догуя? Ща укоротим.

Мелорий попятился, споткнулся, упал. Троица заржала, тощий подошёл, присел на корточки.

— Значица, так, отдаёшь всё, чо есть, и гуляй скока хочешь, храбрец.

Тощий скривился, зажал нос.

— Чем от тя прёт, дядя? Гавна поел?

Мелорий грозно свёл брови, встал, поправил потрёпанный халат.

— Я уважаемый человек, обедал с королём этого города, его охрана ходила за мной по пятам, пылинки сдувала. А теперь, отведите меня к главным воротам, и я оставлю ваши головы.

Троица захлопала глазами, расхохоталась до безумства. Тощий медленно выпрямился, наклонил голову. Мелорий не почувствовал удара, даже не понял, как опять оказался на земле и почему идёт кровь из носа.

— Ты шут, от гастей короля не вонят навозом, они харошо одеты и не рвутся к гавным воротам, как крысы, посреди ночи. А теперь гани монеты, дядя.

Мелорий дотронулся до сломанного носа, ненавистно посмотрел на тощего.

— Ни за что, — дрожа от гнева, прошептал Мелорий.

Тощий ударил ногой в лицо.

— Меси его!

Троица накинулась, как обезьяны, размахивая конечностями. Мелорий закрыл лицо руками, сложился в клубок.

Стражник подоспел на выручку, с разбега ударом ноги опрокинул тощего на спину, ударил другого, а третий убежал сам.

— Ты чё! — крикнул тощий, нелепо поднимаясь.

Стражник добавил сапогом в глаз.

— Понял, — сказал тощий, зажимая глаз.

Он встал и побрёл, шатаясь из стороны в сторону. Стражник подошёл к Мелорию, присел на колено. Мелорий лежит весь в крови с размазанным лицом, трясущимися руками дотронулся щеки, но ничего не почувствовал. Стражник поднапрягся, подхватил и понёс Мелория.

Он очнулся через пару часов, лёжа на соломенной подстилке в коридоре, в окружении криков агонии, боли, страданий. Подошёл стражник без доспехов с чашкой бледного супа.

— Где я? — спросил Мелорий дрожащим голосом.

— Это дом обездоленных, больных, я принёс сюда, потому что больше не нашёл места, — сказал стражник, передавая в трясущиеся руки чашку.

Стражник присел рядом.

— Вы скоро поправитесь, лицо будет опухшим, фиолетовым, но сможете ходить.

Мелорий приподнялся на локте, отхлебнул супа.

— Гадкий, безвкусный.

— Но полезный, надо выпить, чтобы выздороветь. Он содержит всё, чтобы встать на ноги.

— Не могу, сейчас вырвет.

— Постарайтесь.

Мелорий отвёл чашку от лица.

— Я благодарен тебе, что ты меня спас. Знаешь, думаю, ты был дарован судьбой, чтобы защитить меня, но я, дурак, сопротивлялся этому. Как в спектакле Азовского. Всё было предначертано, ты спас мою жизнь уже много раз, позаботился обо мне, хотя мог давно бросить. Как только выберемся, отплачу тебе. Будь уверен, я сдержу слово.

— Не стоит, поберегите силы.

— Стоит, ты достоин лучшего. Я сделаю тебя личным стражником, озолочу, может, даже женишься на одной из моих дочерей. Они красивые, не беспокойся.

Стражник ухмыльнулся, тихо засмеялся.

— Не смейся, думаешь, что я так говорю, чтобы ты не бросил меня? Нет, я помню долги, делаю, что обещаю. Проси что хочешь. Выполню всё.

— Я хочу, чтобы вы допили суп и собрались с силами, как можно скорее.

Мелорий хлебнул супа, скривился.

— Хорошо, можешь не просить, — сказал Мелорий. — Может, не можешь, но всё же, я сделаю тебе добро, как и ты. Как говорит герой в спектакле «Белые крылья»: добро не должно стоять, а должно двигаться, переходить от человека к человеку, а иногда и зверю. Твоё добро теперь внутри меня, и надолго не задержится.

Стражник посмотрел в сторону.

— Хорошие слова, — сказал он.

— Азовский понимает, что должен сказать герой.

— А как вы считаете, автор в ответе за слова героя?

Мелорий открыл рот, замер.

— В какой-то мере, — сказал Мелорий через пару секунд.

— Это значит, да?

Мелорий допил чашку, поставил.

— Это трудный вопрос, чтобы вот так сразу отвечать.

Стражник взял маленькую соломку, покрутил.

— Насколько я помню, в этом спектакле герой в конце мстит брату убийством, бежит от гнева отца, бросая жену и новорождённого ребёнка. А семью начинают презирать в обществе, на улицах плюют в лицо, забрасывают камнями.

Мелорий смотрел в одну точку на полу, слегка прикусив край губы.

— Так как? — спросил стражник. — Автор в ответе?

Мелорий перевёл взгляд на него.

— Определённо, — сказал Мелорий, растягивая слова, — нет. Герой живёт в своих условиях, автор задаёт условия и героя, но что скажет и сделает герой, это зависит от героя.

— А мне говорили, что всё совсем наоборот.

Стражник взял чашку, поднялся.

— Отдыхайте, через пару часов приду.

Мелорий опустил голову на сухую, скудно посыпанную, солому. Голова закружилась, со лба потёк пот, во рту прошлась армия кислинок. Он закрыл глаза, глубоко задышал.

Сна не было, только чёрное душащее полотно с длинными, как прут, искрами. Мелорий проснулся, словно выжитый лимон. Губы пересохли, изо рта ужасно пахнет, а тело ломит.

Через пару минут подошёл стражник.

— Как ощущения? — спросил он.

Мелорий сел, покряхтев.

— Неплохо, если считать меня развалиной. Как с лицом?

— Всё довольно неплохо.

Мелорий аккуратно провёл подушечками пальцев по вздутым щекам, надавил.

— Больно.

— Она пройдёт, главное, что всё цело.

— Глаза словно стянуты. Непривычно.

Грязный мужчина в рванье прошлёпал по коридору. Мелорий заметил на голых ногах скрюченные чёрные ногти.

— Вы можете идти?

— Думаю, да.

Мелорий ухватился за протянутую руку, подтянулся, как старик. В голову ударил ток, в глазах потемнело, Мелорий зашатался, как маятник. Стражник подхватил, удержал.

— Я чувствую слабость во всём теле, но идти смогу.

— Вы уверены?

— Я не хочу спать, а когда человек не хочет спать, он силён, даже если слаб.

Стражник подхватил под руку. Они медленно двинулись по узкому коридору, Мелорий смотрел по сторонам, видел кричащих, привязанных к стене людей, с культяпками вместо рук, с изуродованным лицом, детей с огромной, как воздушный шар, головой, с почти горизонтальными зубами. В душе царил хаос и отвращение, искры проходили по телу, били, как разряд тока. Он отводил взгляд, как только видел глаза калек.

Стражник шёл, смотря строго вперёд, как монолитный страж, проводящий очередную душу из обитания увечий, будто вёл на свет через сгущающуюся тьму.

— Почему они здесь? — шёпотом спросил Мелорий.

Стражник удивлённо на него глянул.

— Им больше некуда идти, никого не осталось, а если и осталось, то от них отказались. Это место сосредоточения безумной боли, душевных страданий, утрат, как телесных, так и внутренних. У этих людей ничего нет, кроме воображаемого мира. Страшно, не правда ли?

— Ужасно, меня… мне плохо даже от одного взгляда на них.

— Таких мест много, что в этом городе, что в остальных, что на юге, что на востоке. Везде страдают. И ничего не меняется.

— Но… почему они такие? Что случилось?

— Вы действительно хотите знать?

Мелорий оступился, но стражник подхватил.

— Хочу.

— Кто-то родился с этим, никогда не знаешь, что может сотворить природа. Кто-то приобрёл увечье в течение жизни, как духовные, так и физические. Бывает, хватает взгляда, чтобы устрашиться участи этих людей, и осознать насколько ты удачливее.

— Ты говоришь так, будто не в первый раз здесь.

Стражник хохотнул, будто в замедленном действии, рывками, с долькой зловещности. Мелорий глянул на него, но увидел лишь искривившийся в ухмылке рот.

— Нет никого отвержение, чем человек, в которого потеряли веру, — сказал стражник.

Белый свет идёт из выхода. Стражник остановился, но Мелорий пошёл дальше, перебирая запутывающимися ногами. Он обернулся, когда до выхода осталось несколько шагов.

— Что такое? — спросил Мелорий.

Стражник походил на мертвеца: висящие плетью руки, опущенная голова, кривоватая осанка. Он зловеще поднял взгляд.

— Скажи, ты много испытал боли за последних несколько часов? — спросил стражник.

Мелорий не до конца понимал, лишь чувствовал, догадывался.

— Больше, чем за последний год, — с печалью в голосе ответил Мелорий.

— Это хорошо.

Защитник, излучающий тёплый свет, превратился в тёмного, ухмыляющегося, сочащегося злорадством, злодея.

— Ты не стражник…

— Ты смог. Хоть теперь это неважно, ведь исход будет один. Остаётся лишь наслаждаться последними мгновениями, вдыхать отбитой грудью чёрствый воздух.

— Кто ты?

— Я тот, кто всё это придумал, осуществил. Я начало и конец, этой истории. Убийцы, стрелы, которые летят градом, но приземляются рядом, убитый друг, но нетронутый главный герой. Не хуже чем у Азовского, не правда ли?

Мелорий безнадёжно повесил голову.

— Зачем всё это?

— Для тебя? Новые ощущения перед последним шагом. Для меня — зрелище. Вид, как человек, привыкший к власти, к тому, что перед ним кланяться до сапог, к деньгам, теряется перед обычной физической силой, этот вид прекрасен. Ты познал боль, обычную боль, которую людям твоего ранга мало даётся испытать. Страх, высота кружит голову, не даёт очухаться, держит в напряжении до последнего момента, пока не опустишься на твёрдую землю. Ужас, скрывающийся в тени от большинства людей, безысходность.

Стражник засмеялся, запрокинув голову.

— Я повелевал тобой, заставлял тебя молчать, выполнять указания, как псу, пинал тебя. Я заставил тебя лезть по крыше, пролезать в узкие дверцы, вдыхать удушающую вонь, видеть безумие и отчаяние в глазах калек, слышать крики агонии, валятся обессиленным на полу, поедать гадость. Ты, богатей, который привык ко всему лучшему, но совсем недавно пожирал еду бедняков, лежал среди них, сроднился с ними. Я хотел, чтобы ты испытал это, и у меня получилось. Перед последним шагом ты, богатей, хозяин мира, исполнял приказы своего убийцы.

Стражник направил арбалет.

— Представление окончено.

 

Глава 8

Ренар провёл пальцем по металлической калитке. Рассказы об охранных знаках, невидимых стенах, скрытых стражах оказались фальшью. Как и всё. Ведь не может же он быть человеком с добрыми намерениями. А только таким можно войти на землю церкви без приглашения.

Пузатая церковь с изящным длинным колпаком высится к небу. На цветных окнах нарисован женский лик. Печальный, скорбящий.

— Зачем мы сюда пришли? — спросила девочка.

Ренар не обернулся, не ответил. Калитка под его толчком открылась. Дорожка, выложенная мозаикой, ведёт к широкому каменному крыльцу.

Вышел священник в белом балахоне.

— Разных существ любит Бог, но в человеческую святыню животным хода нет, — сказал он.

Ренар кивнул. Он повернулся к девочке.

— Постой с собакой, я не долго.

На спине Ренара высветилась оскалившаяся волчья пасть… Священник побледнел.

— Сын мой…

— Где главный? — спросил Ренар, не обращая внимания на испугавшиеся глаза старика.

— У алтаря.

Едва Ренар вошёл внутрь, священник опёрся о стену. Охотникам вход в церковь запрещён.

Бог отрёкся от них.

Перед огромной статуей женщины, держащей младенца, на коленях стоит старик. Его лоб касается пола в такт незнакомым словам. Белый балахон скрывает всё, кроме морщинистого лица и дряхлых рук.

Ренар появился незаметно, тихо.

— Нужен Белый орден, — сказал он.

Старик остановился, толстые губы затряслись, не переставая бормотать. Ренар схватил старика за плечо, развернул.

— Белый. Орден.

Старик возвёл невидящие глаза на Ренара.

— Имя сие окроплено тьмой. Тени захватили чистую душу. Зло проникло в кристальное озеро добра. Близится распад света…

Ренар отпустил плечо, отошёл назад. Из-за дверей вышел светловолосый юноша в чёрной робе.

— Он болен. Что вам здесь надо? Такие как вы в церковь не ходят.

— Почему же?

— Не хотят, не могут.

— А с чего вы взяли, что знаете, кто я? — спросил Ренар, стараясь проявить эмоцию.

— Сколько лет клану? Двадцать, тридцать? Люди успели изучить вас: кожаная одежда, стеклянные глаза, несгибаемая осанка, прямые манеры. Эти приметы помогут вычислить вас даже из густой толпы. Здесь вам не место. Уходите.

— Я пришёл не просто так. Единственный способ достучатся до белого ордена: церковь. Под Торрасом склад яиц.

— А мне казалось, монстры — это ваша задача…

Ренар усмехнулся про себя. Юноша пытается поддеть его, вывести из себя. Но никто не будет этого делать, зная кто перед ним стоит.

— В любом случае, — продолжил юноша, — вы ошиблись, это церковь для людей. Сюда приходят, чтобы соединится с Богом, очиститься, а не…

— Вы можете сообщить своим белобородым братьям. Иначе куча монстров полакомится человечиной.

Ренар двинулся к дверям. Юноша впёр взгляд в стену.

— Торрас… разве это не пограничный город?

— Да. Но Белый орден ведь вездесущ, верно?

Двери закрылись перед Ренаром.

— Мы не договорили, — тихо сказал юноша, но в пустом зале это прозвучало, как гром.

— Разве?

Ренар повернулся. В нём всё осталось так же, кроме глаз, они говорили, что удерживать не лучшая идея.

— Девочка. Что ты хочешь с ней сделать?

Ренар усмехнулся.

— Клану нужны только мужчины, — сказал он.

— Тогда зачем она тебе?

Ренар почувствовал злость. Слабая, маленькая, как назойливая муха, но она есть. Так долго не испытывал ничего, кроме равнодушия.

— Почему ты спрашиваешь?

— Отдай её мне. Она будет тебе только обузой, путаться под ногами, мешать. Убийства, кровь, монстры, рёв, скулёж — это ты хочешь ей показать? А я дам дом, возьму вместе с собакой. Ты же сам понимаешь, что вам не по пути.

— Я буду её навещать.

Двери открылись, впуская дневной свет.

Девочка играет с псом рядом с дорожкой. Увидев Ренара, она выпрямилась.

— Что дальше? — спросила она.

Ренар заглянул в большие зелёные глаза.

— Ты останешься здесь.

— Но я не хочу!

Ренар присел на корточки, положил руки на хрупкие плечи.

— Послушай, мне надо идти, а с тобой и с ним я не могу, но я вернусь, а потом мы найдём твоего отца, и всё будет хорошо.

— Обещаешь? — недоверчиво спросила девочка.

— Я не умею врать.

На крыльцо вышел юноша.

— Иди туда, — сказал Ренар, указывая на вход в церковь. — Не забудь пса.

— Я назвала его Роки.

— Роки? Неплохое имя, а теперь иди.

Пёс прошёл за девочкой, обернулся, тоскливо взглянул. Ренар встал, пошёл прочь.

Надежда рушится незаметно, будто ничего не произошло. Вера во что-то может взорваться, как мыльный пузырь, всего лишь от сильного дыхания ветра. Вера в хорошее, светлое. Надежда на доброту. Не замечать лопнувшую веру и треснувшую надежду в других — лучший способ сохранить рассудок, но это так же, как не замечать, что на ногу наступили. Неприятно, но стерпеть можно.

Кабак «грязная мадам» отличается дешёвым пойлом, посетителями в виде нищих сводящих концы, но тратящие чудом добытые монетки на выпивку, а не на еду, закопчённым потолком из-за открытого очага посередине, и смесью вони лука, немытых тел, грязной одежды и перегаром.

Ренар открыл тяжёлую деревянную дверь, дыхнуло горячим вонючим воздухом. Он не подал виду, но внутри забурлило презрение к заведению и людям, что сюда ходят, возросло.

Беззубый смех гуляет по кабаку, радостные возгласы чередуются секундами, дрянное пиво вылизывается до капли.

В углу за покрытым тёмными пятнами столом сидит мужик с чёрной повязкой на правом глазу, чёрным платок на голове, в ухе серебряное кольцо. Бровей нет, как и остальных волос.

— Базиль, — сказал Ренар, садясь на лавку.

Ренар рад видеть старого и единственного друга, но голос его безэмоционален, как лицо.

Базиль склонил голову.

— Лис.

— Почему здесь? — спросил Ренар, отстёгивая ножны.

Базиль обвёл людей взглядом.

— Хочу, чтобы ты увидел, кого мы защищаем.

— Сомневаюсь, что увидел, — сказал Ренар, кладя ножны на стол.

— А ты посмотри. Гнилозубые, с засохшей грязью на теле, окаменевшими волосами, с вонью столетней мусорки. И это они называют нас уродами…

— Базиль, ты спускаешься на дно колодца, чтобы найти отстоявшеюся воду, хотя отравился сверху. Что с тобой?

— Скорее отстойника… Вода везде одинаковая, только с разными примесями. Добавишь комок грязи — будет грязная вода, прокипятишь — будет чистая вода. Послушай, разве тебя не задевает, что они веселятся, пьют, когда мы обязаны убивать жутких существ? Мы же просто, как туалетная бумага. Эти люди называют меня уродом, хотя даже не знают, что это такое.

Голос Базиля ровный, как и лицо, но Ренар чует многолетнюю печаль. Страшную, переворачивающую мораль, показывающую другую сторону мира.

— Базиль, мы давно не виделись, но ты ведь помнишь меня? Что случилось?

Базиль медленно перевёл глаз на Ренара. Огромный и потный толстяк в белом с жёлтыми разводами фартуке подошёл к столу.

— Маладые, ик, люди, у этого завидения есть правила, ик, извольте их саблюдать.

— Что вам надо, — спросил Ренар, придавливая толстяка взглядом.

Толстяк поморгал гнойными глазами, сморщил лоб.

— Вы это… заказать далжны, во. Ик.

Ренар выложил на стол три монетки с изображением носатого мальчика.

— Не-не, — замотал головой толстяк, — это питейное завидение. Здесь действует нигласный кодекс. Или заказывайте или убирайтесь.

Голова толстяка упала на грудь, нос засопел.

— Прекрасно, не правда ли? — спросил Базиль.

— Мы видим лишь одну сторону.

— Зато какую.

Толстяк резко вскинул голову.

— О чём это я? Ах, да, ритузы не важны, главное душа! Любовь бывает только раз в жизни, и нечего раскидываться …

Ренар подтолку монетки к толстяку.

— Нам два пива, оставьте на стойке, потом заберём.

Толстяк вытянул подбородок, будто оскорбился, но монетки взял. Базиль, смотри ему в широкую спину, сказал:

— Это неправильно, надо пересмотреть привычных ход вещей. Мы не обязаны это делать. Пускай другие защищают сброд.

Ренар положил руки на стол, смотря в глаз Базилю сказал:

— Я убедился, что всё бывает не зря. Каждое действие ведёт к чему-то большому. Мы убиваем монстров настолько мерзких, что многие не захотят даже увидеть. Эти монстры могут съесть ребёнка, который вырастет в хорошего, справедливого и сильного лидера. Он объединит всех, даст надежду и веру, не будет грызни и бессмысленного прожигания времени. Он даст жизнь, которую заслуживают люди.

— Нас используют, я не хочу лечь костьми за счастливое будущее.

— Кому-то придётся…

Выпивоха с красным лицом грохнулся на пол, кабак наполнился каркающим смехом.

— Я позвал тебя, чтобы попросить помощи. На западе, на краю мира, пройдя Великий лес можно увидеть одинокую гору Ремрей. За ней вода, бескрайнее море. Монстры идут с той стороны. Я выяснил, они не нападают, не хотят уничтожить людей, они бегут. Я был там, видел. Они переходят с места на место, и защищаются. Всё что мы знали и думали ранее, неверно. Мы ошибались. Эта гора даст ответы, но туда надо ещё добраться.

В кабак вошли три человека в кожаных куртках. Веселящиеся посетители притихли. Двое подошли к столу, третий остался позади. Его глаза, зрачки заполнены огнём. Пол лица спрятана тенью, видна лишь квадратная челюсть и мясистые губы.

Он глянул на Ренара.

— Лии-сссссс, ты ответишь перед кланом за побег.

Ренар положил руку на рукоять меча.

— Сначала отведи меня туда, Дорий. Что ты сделал с глазами? Жутко выглядишь, ещё бы зубастую улыбку… хотя я могу сделать.

Дорий тяжело, как накаченный паровоз, засмеялся.

— Придёт время, и я упьюсь твоей кровью, ты будешь вопить, но не сегодня. Базиль, Фовон ждёт тебя.

Ренар резко встал, обнажая меч.

— Не надо, — сказал Базиль, поднимаясь. — Каждый делает то, что должен.

Двое охотников окружили Ренара.

— Рыжий лис слишком много берёт на себя. Ты не хитёр, а глуп. Беспокойся о себе, ведь моя тень будет на каждом углу, за каждым деревом, каждым камнем, она будет смотреть в твою душу. Бойся.

— Дорий, твоё главное оружие страх, но я не боюсь. Твоя тень не последует за мной, испугается тех мест, куда я хожу.

Они ушли, так же тихо, как вошли. Посетители вяло начали возвращаться к поглощению пива.

Пробил колокол. С холмов на город надвигается чёрное полотно. Земля содрогается, трепещет перед грядущей бедой. Люди разбежались, кто куда мог. Кто-то спрятался дома, в надежде, что каменные стены спасут от напасти. Некоторые укрылись в башне алхимиков в центре города. Остальные прибегли к помощи моря, поднялись на борт кораблей.

Ренар опёрся о перила торгового корабля «Иоанн». Отсюда город кажется небольшим, с ящик. Палуба забита людьми, не протолкнуться. Все шепчутся, кричат, строят догадки.

Рядом с Ренаром два дедка громко спорят, постукивая кулаком о перила.

— Говорю тебе, дурья твоя башка, это не чудовища! День же! — сказал густо заросший дед.

— И что?! — возмутился лысый дед. — Некоторые не боятся света, как, например, дельфинка! Или древоход.

— Да много ты знаешь! Навозник!

— А вот оскорблять у тебя права нет, — прошипел лысый, сощурив глаза.

— Глядите! — закричал капитан. — Подходят!

Все притихли. Чёрный поток не думал останавливаться перед высокими стенами. Они прошлись, как лавина, оставив развалины. Дома падали, словно карточные. Башня алхимиков стояла долго, пока не осталась одна, будто факел в ночи. Но всё же упала. С грохотом, скрежетом, будто крошиться не только камень. Поднялся столб пыли. Людские вопли достали даже до корабля.

Ренар пролез через шокированную толпу к капитану, тучному мужчине в адмиральской форме.

— Высадите меня, — сказал он.

— Парень, — сказал капитан, изучая глазами, — ты чего? Ты же видел, что там случилось. Там больше ничего нет. Зачем тебе туда?

— Я оставил кое-кого в церкви.

— Церковь стоит на холме, её снесли первой.

— Я должен убедиться. Прошу.

Капитан кивнул.

— Расправить паруса! К берегу!

Народ переполошился, люди испугались.

— Что же ты делаешь?! — закричала толпа.

— Тихо! Спокойно! — крикнул капитан. — Мы не будем причаливать, просто подплывём к берегу, чтобы знать точно, кто напал на город, не осталось ли выживших. После этого мы возьмём курс на Корин, это город на юго-западе. По пути нам будут попадаться другие города, мы причалим к нескольким, если кто захочет уйти, можете сделать это там.

До берега осталось сотня метров, когда корабль встал. Некогда процветающий город превратился в руины. Только причалы остались в целости. Люди вздыхали, смотря на остатки своих домов, но благодарили Бога, что сделали правильный выбор.

Капитан подошёл к Ренару.

— Мы будем здесь около часа, если захочешь, можешь вернуться. Матросы помогут спустить шлюпку.

— Спасибо. Если собираешься плыть по Доге, то не советую. Она сначала ведёт далеко на запад и лишь потом на юг. На западе их больше всего. И не только на суше.

Шлюпка плюхнулась в воду. Капитан смотрел в след уплывающей шлюпке, пока не подошёл матрос.

— Капитан, что мы тут делаем? Все уплыли. Грозный, Каллиста, Бучер. Мы одни остались!

— Разве они нам нужны?

— Жутко здесь, как в склепе стало. Ещё и солнце скоро сядет.

— Терпение, терпение решает всё. Готовь шлюпку, посмотрим, что осталось от города.

Ренар причалил к крутому берегу, шлюпку оставил в камышах. Облако пыли поднялось над городом, загораживая солнце. Каменная лестница ведёт от города на верх холма, к церкви. Ренар быстро добрался до места, где когда-то стояло массивное здание с красивым садом. Сад затоптали сотни громадных лап, а от церкви остались кучи каменных плит.

Ренар остановился. Тишина стала неестественной. Он почувствовал кого-то. Под обломками стены слышно тихое дыхание, но охотник распознал что-то нечеловеческое.

Камни зашевелились, раздалось пыхтение. Монстр с каменной шкурой бросился на Ренара. Охотник перекатился в бок, обнажая меч.

Огромный, словно нагруженная телега, с каменной бронёй толщиной в палец, лишь из прорезей в голове светятся два огонька, пар пышет из каменных ноздрей. Он топнул лапой, поднялась пыль, посыпались камни с кучи обломков.

Монстр побежал, как таран. Ренар ринулся на встречу. Он воткнул меч в стыки меж бронёй. Монстр заревел, упал, пропахав землю. Пар пошёл рывками, но каменное тело не движется. Ренар сделал последний удар, в шею. Еле слышимый хруст, и пар прекратился.

Стало тихо, как в лесу. Что-то тягучее село на душу охотника, но он не обратил внимание. Шёл, осматривая руины божественного места.

«Бога нет» — думал Ренар, смотря на разрушения. — «Нет защиты сверху, скрытых стражей. Всё это ложь ради власти, денег, поклонения. Человек — Бог, каждый сам для себя».

Он упал на колени, руки безвольно обвисли. В сознание вторгся, будто чужой, голос:

«Эти монстры могут съесть ребёнка, который вырастет в хорошего, справедливого и сильного лидера. Он объединит всех, даст надежду и веру, не будет грызни и бессмысленного прожигания времени. Он даст жизнь, которую заслуживают люди».

Он закричал, выпуская гнев. Бил, ломал, крушил всё что увидит! Разрывал чудовищ и людей на куски! Он кричал, что весь мир заплатит, кипел яростью, наполнен ею! Мстил за всё, и тем, кто ничего не сделал! Он мстил всему миру за обиду, за скорбь.

Но лишь в сознании, только внутри. Снаружи он остался стоять на коленях, с безвольно раскинутыми руками, с чувством чего-то утраченного.

 

Глава 9

Он стоял, держа золотой купол на плечах, но знал, что долго не сможет. Над куполом скопились обломки стен, камни, пыль, разбитый колокол. С каждой секундой становилось всё трудней держать золотую сферу. Его голубые глаза широко раскрыты, смотрят только вперёд. Девочка рядом, пёс сложился клубком у её ног.

Как только священники увидели надвигающиеся угрозу, все спустились в подземный переход, ведущий к горам. Беловолосый юноша вёл девочку и собаку, вопреки возмущённым взглядам, вместе с остальными, но когда всё вокруг началось рушиться, он один смог устоять. Остальных будто отбросило.

Единственное, что успел сделать юноша, поверить. Он был вознаграждён защитой, сферой. Но долго выстоять не сможет, чувствует. Если прогибается он, опускается и купол. Он верит, что они выберутся, спасут, но когда от тебя зависит всё, а ты чувствуешь что силы на исходе, надежда тухнет. Юноша пытался не о чём не думать, а просто верить.

Дневной свет сюда не проникает, но от купола исходит золотое освещение.

— Что теперь? — безнадёжно тихо спросила девочка.

Она уже отчаялась, думала, что ответа не будет. Юноша ответил с запозданием в несколько минут:

— Ждать.

Девочка рада, что ответили, чувствует, что ему трудно говорить, но удержаться не может, хочет заглушить пугающую, как в склепе, тишину.

— А где остальные?

На этот раз он ответил сразу:

— Не знаю. Думаю, что…

Правая щиколотка юноши подогнулась, он упал на колено, купол последовал за ним. Между головой девочки и сферой осталось небольшое расстояние. Девочка бросилась на коленках к юноше, но он её остановил:

— Стой… там.

Он открыл рот в немом крике, поднимаясь на ноги. Купол с гудением, подчиняясь рукам, поднялся.

Когда юноша отдышался, девочка спросила:

— Мы ведь здесь умрём?

Юноша скосил глаза.

— С чего ты взяла? Я же стою, у меня ещё много сил… Помощь уже идёт, мы тут уже очень долго. Наверняка соседние города уже узнали, что случилось и выслали помощь… Осталось совсем чуть-чуть, — юноша осторожно переложил купол на плечи, а руки расправил. — Поспи, время пройдёт быстро. Проснёшься, а помощь уже здесь. Надо только потерпеть.

Девочка не поверила, ведь в голосе было слышно, что себе не верит.

Она легла на холодную землю, попыталась представить, что это зелёная трава, представить шум ветра, запах ягод. Получалось довольно плохо, но после нескольких попыток, не заметила, как уснула.

Её разбудили гудение и непонятные членораздельные звуки.

Юноша еле стоял на подогнутых ногах. Лицо синее, пот идёт рекой. Правая рука хрустнула, неестественно вывернувшись под напором купола. Юноша закричал, упал. Купол обрушился, погасив свет.

Себастьян бежит быстро, перепрыгивая камни, забираясь по отвисшей стене, упал и, поднявшись, снова побежал.

— Инквизитор должен узнать об этом… должен, — твердил он под нос.

Увидев небольшую группу людей в кратере, он закричал:

— Инквизи-и-и-и-и-и-тор!

Мужчина в чёрном плаще оглянулся. Себастьян сбежал по крутому спуску, упёр руки в колени.

— Там, ах-ха-аха, нашли, ха, их.

Инквизитор пошёл в направлении, откуда прибежал Себастьян. За ним последовали ещё двое, в белых мантиях. Остальные остались копать.

Инквизитор знал, что увидит лишь останки, трупы, но не живых людей. Он до сих пор не мог понять, что произошло. Целый город разрушен всего за пару дней. Не спалили, а разрушили. Каждый дом, каждое здание, стены, всё. Он ещё не знал, даже предположить не мог, кто это сделал, но уверен, что точно узнает.

— Вот, — сказал рабочий с грязным лицом, указывая на беловолосого юношу в чёрной робе.

Инквизитор присел на колено.

— Он жив, — прошептал он, смотря на вздымающуюся грудь.

— Да. Кажется, сломана рука. Обломки упали так, что осталось небольшое место. Ему очень повезло. Но самое забавное, что если бы не собака, мы бы их не нашли.

— Их? — спросил инквизитор, подняв глаза угольного цвета на рабочего.

— Да-да, есть кто-то ещё. Правда, мы не можем сказать кто. Мы пытаемся вызволить его, но… я думаю, что кто бы там ни был, он мёртв.

— Хорошо, я подожду. Поставьте псу миску говяжьего рагу от меня.

Рабочий заулыбался.

Послышался грохот, крик, поднялась пыль.

— Сюда! Сюда! Мы откопали!

Инквизитор последовал на крики. Рабочие стояли полукругом, смотрели на что-то, охали. Один отбежал в сторону, вывернул желудок. Инквизитор увидел, сквозь щель между тел, кровь.

— Боже… — шептали рабочие. — Как же так…

— Пропустите, — проворчал инквизитор.

Рабочие разошлись. В небольшом углублении, укрытая со всех сторон обломками, лежала девочка. Её ноги раздавлены, левая рука раздроблена по плечо, правая часть лица превратилась в месиво, глаз болтался на нерве. Но дышит. Короткие, отрывистые вздохи.

Подбородок с ямочкой на квадратной челюсти инквизитора дёрнулся.

— Она не выживет, — тихо сказал он. — Пора прекратить её мучения. Несите нож.

Рабочий со страхом подал нож, будто не знает, что произойдёт. Инквизитор внимательней рассмотрел лицо девочки. Тянуло отвернуться, но он стойко глядел.

Инквизитор занёс нож над головой, лезвие сверкнуло на солнце.

— Не-ееееееееет! Неееет! Не делай этого! — закричали вдалеке.

Но нож уже вошёл в сердце по рукоять. Инквизитор повернулся. Светловолосый юноша в чёрной робе бежит, спотыкаясь. Рука висит, как мокрая тряпка. Но увидев нож в груди девочки, он упал на колени.

— Что же ты наделал… что же ты наделал… — зашептал юноша, обливаясь слезами. — Что ты наделал! Она единственная надежда! Она должна всех спасти! Что ты наделал…

Инквизитор подошёл к юноше.

— Она бы уже никого не спасла, — сказал он. — Тебе надо отдохнуть.

Юноша упал лицом в землю, безудержно зарыдал.

 

Глава 10

Ренар, облокотившись о перила, смотрит на двигающийся, крутой, заросший берег. Он чувствует себя по иному, будто что-то вынули. И, как ни странно, это облегчает, делает свободным. Ведёт только к одной цели. Он идёт на запад, к одинокой горе.

— Парень, ты всё сделал правильно, — сказал подошедший капитан. — Мёртвых надо отпускать, иначе к ним отправишься. Я знаю, о чём говорю. Я… я потерял семью, всех близких. Родителей, жену, дочь. Я долго их оплакивал, слишком долго. Превратился во что-то странное. Ни желаний, ни потребностей. Хотелось забиться в угол и тихо, спокойно умереть. Но потом я понял: какой в человеке смысл, если он живёт другими? Нельзя останавливаться, только потому, что ты остался один. Нужно идти, делать, бороться. В этом весь человек.

— Хорошо сказано.

— А главное правильно! — сказал капитан, поднимая указательный палец. — Пойдём по…

— Корабль! Корабль! — закричал матрос сверху.

Люди заволновались. Несколько женщин заплакали. Капитан достал из пазухи подзорную трубу.

— Аааа, это Матильда, — сказал он, смотря в трубу. — Нечего бояться! Это друзья! — крикнул капитан народу, и повернулся к Ренару. — Мы договорились встретиться в Корине, но, наверное, не удержались. Вино у меня перекупить хотят, и рвануть на север, продавать втридорога. Ха! Готовьте стыковку! — закричал капитан матросам.

Два корабля встали почти впритирку. Матросы поставили доски, стали таскать ящики с вином. Капитан встретил лысого старика в разноцветном халате, с висячими седыми усами, руки он прятал в рукавах. Они поговорили, капитан показал на Ренара, старик, наклонив голову, глянул на охотника. Капитан махнул рукой.

— Парень, ты же в картах разбираешься? — спросил капитан, подошедшего Ренара. — капитану Си’Зяну нужна помощь в навигации, не знает по какой реке лучше всего двинуться на север из восточного моря. Поможешь?

— Карта у меня в каюте, — сказал старик, доброжелательно улыбаясь.

Переходя через сооружённый мост меж кораблями, Ренар почувствовал что-то, но было поздно. Он провалился во тьму.

Крики, ругань, запах плесени, сырости разбудили его. Он прикован кандалами, подвешен цепями к потолку в тёмной камере с заросшей мхом решёткой. Когда глаза привыкли, он увидел остальные камеры, набитые до отказа людьми.

— Пс, мужик.

Ренар скосил глаза. Из соседней камеры в решётке заросшее, грязное лицо.

— Мужик, они знают кто ты. Они хотят тебя продать, они всех на…

Дверь в трюм со скрипом открылась. Тяжёлые сапоги протопали по лестнице. Сосед отлетел от решётки, будто там и не был.

Надзиратель грозно шагал, неся факел. Лицо перекошено, нижний резец торчит наружу. Все притихли. Громила остановился у камеры Ренара, глупо заулыбался.

— Капитан говорит, что тебя нельзя бить, — обиженно сказал он.

Охотник заметил на поясе тюремщика связку ключей. Как только надзиратель ушёл, сосед прилип к решётке.

— Послушай, слушай-слушай, да слушай же меня! — он сделал большие, испугавшиеся глаза, приложил палец к губам. — Т-ссссссс, нельзя шуметь. Нельзя-нельзя-нельзя.

Его глаза забегали из стороны в сторону, руки задёргались. Увидев свет факела, он отбежал, отвернулся, сделался каменным. Надзиратель открыл камеру почти у входа в трюм. Узник мычал, крутился. Громила только смеялся, развлекался, побивая подвешенное тело.

— Нам надо отсюда бежать, — прошептал появившейся сосед. — Бежать-бежать-бежать. Мужик, пс, пс. Давай сбежим? А? Давай?

— Эй! Эй! Иди сюда! — крикнул Ренар.

Сосед отшатнулся от решётки, как от огня, повернулся, засмотрелся на прекрасно расписанную плесенью стену.

Надзиратель оглянулся на крик, взял факел из канделябра и, заперев камеру с избитым человеком, пошёл к охотнику.

— Чего тебе? — спросил он.

— Куда нас везут?

— Вас? — спросил тюремщик, почёсывая шею. — Не знаю… А что мне за это будет?

— Не изувечу.

Надзиратель тягуче засмеялся.

— Капитан, может и запретил тебя бить, но немножко боли не повредит.

— А ты храбрый, пока нас разделяет решётка.

— Ну щас увидишь!

В трюм спустились трое, разговаривают, смеются. Тюремщик двинулся к выходу. Под светом факела он увидел капитана, лысого старика и укутанного в тряпки человека, идущего сзади.

— Всё в порядке? Никто не шумел?

— Всё в порядке, капитан.

— Ты подходил к нему?

— Нет, капитан.

— Молодец, никогда не подходи к нему. В любом случае. Понял?

— Да, капитан.

— Отлично, — капитан повернулся к спутникам. — Что же, господа, пройдёмте к нашему самородку.

Ренар висел смирно, наблюдая приближение капитанов. Закутанный встал в стороне, в тени.

— Ну, привет, — сказал капитан, улыбаясь. — Как тебе наша тюрьма? Неплохо, правда? Смрад ужасный, везде плесень, сырость. Идеальная камера. Эх, сколько мы здесь перевозили. Ну, да ладно. Как дела-то?

— Прекрати, — чеканя слова, сказал старик, грозно посмотрев на капитана. — Нам нужно, чтобы ты убил одно морское чудовище. Оно засело в нашей бухте. Помоги нам, и мы тебя отпустим.

— Не мой профиль, — равнодушно сказал Ренар, будто не висит под потолком, закованный в кандалы.

— Нет, ты посмотри на эту гниду! — закричал капитан. — Сгниёшь в камере!

— Замолчи, Хендрик, — прошептал старик. Капитан раздул ноздри, отвернулся. — Помоги нам, мы поможем тебе.

— С чего вы взяли, что мне нужна помощь?

По старческому лицу прошла ухмылка.

— Видимо, это я подвешен к потолку, как свиная туша?

— Видимо. Раз вы так просите о помощи.

Си’Зян опустил взор.

— Вы посадили меня в камеру, подвесили к потолку, а теперь просите помощи, и говорите, что отпустите. Думаете, я поверю? Но я знаю, почему вы так сделали, — Ренар наклонил голову, — вы боитесь меня. От вас несёт страхом.

Старик поднял злые глаза и ушёл. Укутанный последовал за ним. Хендрик схватил прутья решётки, в гневе затряс.

— Много о себе думаешь, гадёныш! С голода сдохнешь!

Он плюнул и ушёл, гаркнув на тюремщика.

Ренар висит, не двигаясь, думает. Он не знает, куда его везут, где бухта. Сосед бегает, шепчет, тихо дёргает за прутья решётки. Ренар не обращает внимания. Он уходит глубоко в себя.

В темноте время будто остановилось. Когда тюремщик уходит, люди плачут, проклинают Хендрика. Ни еду, ни воду не приносят. В трюме стоит ужасный, тошнотворный запах, люди справляют нужду в углах, но места не хватает, кто-то стоит на фекалиях.

Прошло много времени, прежде чем Ренар окликнул надзирателя:

— Эй! Слышишь?!

Тюремщик неторопливо поднялся со стула, прошёлся, встал в пяти шагах от камеры.

— Чего тебе?

— Скажи старику, что я согласен.

Через несколько минут пришли все трое. Хендрик ликовал:

— Так и знал! Я так и знал! Не выдержал, засранец. Ха-ха-ха.

— Мне нужно описание, моё снаряжение и оружие. И ещё знать, где мы находимся.

— Не беспокойся, мы уже близко. Всё необходимое тебе выдадут, — сказал старик. — А чудовище огромно, ест корабли за один присест. Подло подкрадывается, вылезает прямо под кораблём и съедает. Матросы только в последний момент понимают, что это конец.

— Мне нужны знания местности. Это играет большую роль.

Старик испытующе посмотрел на охотника, но, наконец, сказал:

— Хорошо, карта будет. А теперь… — старик вытащил из рукава бутылёк с красной жидкостью.

Тюремщик открыл камеру. Старик зашёл внутрь.

— Ясон, будь готов, — сказал старик укутанному. — Не натвори глупостей, будь смирным.

Ренар смотрел исподлобья, он не знал что это, но вышил до дна. И отключился.

Очнулся в круглой клетке, как у канареек, прикреплённой к мачте. Руки свободны. Он сел, скрестив ноги.

Корабль мотает, дождь стучит по дереву, бьёт молния, оглушает гром. Матросы суетятся, кричат, бегают. Бушует шторм.

Ренар понял, что они далеко от материка.

Подошёл старик.

— Вот, смотри!

Он протянул карту с красной отметиной. Юго-восток восточного моря.

— Где мой меч?! — крикнул Ренар.

— Скоро будет! — старик глянул в сторону, вдалеке виднеется скала. — Мы почти на месте, готовься! И ещё! У тебя двадцать минут, после ты вырубишься! Ничего личного, просто меры предосторожности!

«Или хотите убить меня, после грязной работы» — продолжил в уме Ренар.

Меч принёс Ясон, держа на двух ладонях, на клинке и рукояти. Матрос кинул в клетку пояс с висящим ножом. Матросы подхватили клетку, понесли на нос корабля.

Ренар закрепил пояс, проверил закруглённый нож. Казалось, его не волнует, что сейчас клетку сбросят в воду к монстру.

Матросы остановились у края. Ясон передал меч Ренару и кинул ключ. Матросы сбросили клетку в океан. Перед тем, как клетка ударилась о воду, охотник вставил меч в ножны.

Вода захлестнула, подняла, прибила к потолку. Ренар открыл клетку с помощью ключа, выплыл. Под водой услышал утробное ворчание. Монстр рядом.

Ренар посмотрел на корабль, у правого борта собрались почти все матросы. Два капитана, и Ясон позади, стояли на мостике другого корабля, «Матильды». Отплыли на безопасное расстояние, смотрели из подзорных труб.

Щупальца поднялась по левому борту, проползла по палубе, схватила мачту, обвив её и дёрнула. Корабль опасно накренился, моряки кубарем покатились вниз.

В нескольких метрах от охотника поднялась небольшая скала, рядом поднялась другая, но огромная. Скал стало всё больше, будто делая круг. Ренар понял, что это зубы.

Матросы, с криками ужаса, попрыгали с корабля. Плыли к «Матильде», но зубов слишком много, они образовали стену. Выхода не осталось.

Чудовище схватило корабль, как капкан, раскрошило, оставив лишь щепки.

Хенрдик сплюнул и, яростно тряся пальцем, сказал:

— Я тебе говорил, что это халтурщик! Убийца чудовищ, убийца чудовищ. Тьфу! Только корабль пропал.

— Уходим отсюда! — крикнул старик.

«Матильда» развернулась, поплыла прочь, оставив позади останки «Иоанна».

Зубы чудовища скрылись в воде, щупальца опустились, но вдруг монстр взревел. Старик оглянулся, ему не послышалось, в рёве присутствовала боль. Гром частично заглушил рёв.

Щупальца забились, будто в судороге, круша воду. Зубы расходились, крутились.

— Что происходит? — с ноткой страха, спросил Хендрик.

— Видимо, халтурщик не погиб, — сказал Си’Зян. — Разворачивайте корабль! Берите курс на бухту!

— Ты что, с ума сошёл?! Он же ещё не сдох!

— Пока ему не до нас, успеем вытащить всё, даже если он не умрёт!

Щупальца яростно обрушились на пасть, напарываясь на зубы, от некоторых остались лишь ошмётки, некоторые проткнулись насквозь. Они колотили, пока не обмякли, не ушли под воду.

— Хо-хо! Он мёртв! Мёртв! — закричал Хендрик. — Бухта наша!

— Наша… только охотник ещё жив, — прошептал старик, смотря на нос корабля.

— Да ты чего? — спросил Хендрик смотря на Си’Зяна. — Правда, его боишься?! Он даже на корабль забраться не сможет!

Он посмотрел на нос корабля. В свете молнии показалась человеческая фигура.

— Нет! — закричал Хендрик. — Этого не может быть!

— Кажется, у меня осталось минут десять! — крикнул Ренар, взмахивая мечом.

— Убить его! — крикнул Хендрик.

Сверху полетела стрела, охотник крутанул мечом, гром заглушил звон металла.

— Отбил! Отбил! — закричал матрос.

Хендрик попятился назад, упал, судорожно поднялся и побежал в каюту. Матросы обнажили сабли. Ренар вертелся, прыгал, перекатывался, скрещивал мечи, контратаковал, разил любого, кто встал на пути.

Упал последний рискнувший моряк. Остальные остановились, отошли в страхе. Ренар ступил на лестницу. Старика от охотника отделяет лишь Ясон. Он встал на верху лестницы, вытащил из-за спины длинный, сверкающий меч.

Ренар медленно поднялся, изучая каждую ступень. Ясон не двинулся. Охотник приблизился, казалось, момент будет упущен. Телохранитель, последняя надежда старика, будто превратился в камень.

Осталось три ступени. Ясон ударил с размаху, резко, как кобра, наискось, вложив всю силу. Капли застряли в воздухе, молния встала на воду, время остановилось. Клинок прошёл в сантиметрах от груди.

Ренар прочитал в глазах Ясона осознание ошибки. Укутанная в тряпки голова молчаливого телохранителя покатилась с лестницы. Окровавленное тело с грохотом рухнуло на ступени.

Ренар медленно, грозно, величаво шёл к старику с опущенной головой. Си’Зян поднял злой взор.

— Мой страх оправдан, ты не лучше зверя…

Удар был настолько быстр, что старик даже не заметил. Дыхание прервалось, он схватился за грудь, посмотрел на окровавленные пальцы, будто не может поверить.

Ренар двинулся к каюте.

Хендрик забился в угол, держа в руках кинжал. Бушует шторм, гром и молния страстно танцуют, подстёгивая ветер и дождь. Дверь со скрипом открылась, ветер скинул со стола бумаги, молния осветила фигуру. Ренар медленно прошёлся, скрипя досками.

Хендрик, дрожа, бросился сзади на охотника, но тут же очутился на полу, пополз спиной к столу. Ренар наступал.

— Парень! Парень! Не обижайся! Я же просто хотел подзаработать! Все мои товары пропали в Талсе! Мне не успели заплатить! И ты тут появился! Со знанием карт и монстров! Прости! Парень! Это всё старик! Он меня заставил!

Гром частично заглушил крики Хендрика. Ренар навис над ним, как гора. Лицо оставалось равнодушным, даже когда пол головы бывшего капитана сползло на пол.

Выйдя на мостик, Ренар крикнул оставшимся матросам:

— Ваши капитаны мертвы! У вас есть выбор, либо освободить людей и взять курс на материк! Либо попытаться остановить меня, после я всех освобожу и возьму курс на материк!

Гром таранил небо, молния била море, но матросы услышали охотника.

 

Глава 11

Послушник поставил на стол кружку воды и тарелку хлеба. За столом сидит инквизитор, сложив руки замком.

— Спасибо, Себастьян, — сказал он. — Угощайтесь… как вас?

— Норх, инквизитор — сказал светловолосый юноша.

— Тантал. А отца как?

— Норт.

— Норх сын Норта? Забавно, — приподняв брови, сказал инквизитор. — Так, говоришь, золотой купол?

— Да.

Инквизитор достал из стола толстую книгу, начал листать.

— В приземной книге святого спасителя Конона, на… подожди секундочку. Ах, вот. На четыреста восемьдесят второй странице говориться, что: «Купол златом окрашенный, есть не что иное, как жизни человеческие взятые с умыслом богопротивным…». Ну, теперь понятно, куда делись священники.

— Нет! — испуганно закричал Норх, роняя стул. — Этого не может быть! Я чувствовал, что меня кто-то поддерживает. Я же… я…

— Успокойся, присядь. Я ещё не дочитал.

Норх, поднимая стул левой рукой, поморщился от боли перевязанной руки. Юноша сел.

— Слушай, — продолжил инквизитор, — «… но жизнь людскую без согласия не вправе брать никто. Даже Бог».

— Выходит, что…

— Подожди. Вот ещё: «Сделавший это становится центром несчастья, злости и боли, притягивает ужасы мирские и небесные. Он будет повторять сие действие, ибо обретённой силе нужна подпитка».

Инквизитор поднял взгляд. Норх обречённо смотрел в окно, на зелёные деревья.

— Что теперь?

Тантал подхватил плащ, пошёл к выходу.

— Я пойду дальше, а ты останешься здесь, за тобой будут смотреть. Ты мне нравишься, но я инквизитор, — Тантал открыл дверь, — а инквизиторы чувствуют многое…

Дверь с силой захлопнулась.

— Дотошный… — прошипел властный голос.

Инквизитор улыбнулся.

— А вот и ты.

Тантал влетел в стену, разбив шкаф, книги полетели с полок. Норх встал, тряхнул правой рукой, освобождаясь от перевязки. Глаза почернели. В центре потолка закрутился вихрь, всасывая воздух. Норх вознёс руки к потолку, произнося неизвестные слова.

— Как не вежливо, — сказал инквизитор, разминая шею.

Он вытащил из плаща серебристую испещрённую рисунками металлическую палку, она разошлась в стороны, превратившись в шест. Тантал вскочил, закрутил шест, ударил Норха в челюсть.

— Заткнись! — крикнул инквизитор.

Норх схватил шест, по канавкам потекла чёрная жижа.

— Ну ладно, — сказал Тантал, закрывая глаза.

От руки инквизитора по канавкам в шесте пошла огненная вода. Они сошлись в центре, в круге. Шум усилился, будто рядом запустили турбину самолёта, вихрь всасывал больше и больше, книги, листки, стол и стулья поднялись вверх. А потом всё пропало.

Тантал открыл глаза и увидел лишь белое бесконечное полотно. Звук исчез. Инквизитор пытался что-нибудь сказать, но ничего не получилось. Он попытался шагнуть, помахать рукой, но тело не откликнулось.

Впереди показалась точка, увеличилась до спичечного коробка, потом до аквариума. Тантал разглядел живую картину. Мужчина с огненно-рыжими волосами сидит на корточках к нему спиной. Картина стала размером с дом и запульсировала.

Мужчина повернул голову, Тантал увидел черноватые глаза и труп. Мужчина накинул капюшон, встал и двинулся на инквизитора.

— Инквизи-и-и-и-тор!

Тантал резко открыл глаза. Он лежит на пустыре, прохладный ветерок шелестит сухую траву, гоняет закрывшие солнце облака. Обеспокоенные лица Себастьяна смотрят на него.

— Где… я? — еле шевеля губами, спросил Тантал.

— Церковь святого Милерия. Инквизитор! Пожалуйста, вставайте! Там он!

Гудение в голове приглушило слова послушника.

— Дай мне минуту.

— У них нет минуты, инквизитор!

Тантал присел. Мир представил перед ним в виде карусели. Он попытался встать, но тут же упал на колени, уперев руки в землю.

— Ты видел мой жезл?

— Вот он, инквизитор.

Тантал дрожащими руками взял жезл.

— Отлично, отлично, — сказал он с былой силой.

В глазах перестало двоиться, звуки пришли в норму, гудение пропало. Тантал поднялся, увидел лишь пустое место, мёртвую землю. Даже воздух стал иным, тяжёлым.

Из руин идут крики. Тантал неспешно двинулся, оглядывая дырявую одежду. Рядом бежит Себастьян.

— Инквизитор! Быстрее! Он может их убить!

— Не бойся. Больше никто не умрёт.

В кратере, заваленном обломками стен, дерутся двое монахов и четвероногое нечто, испускающее тёмные волны. Монахи разделились, обойдя с двух сторон. Они нападали по одному, перекидывая внимание монстра. Воздух вокруг чудовища взорвался, отбросив монахов.

Тантал расправил жезл, схватил, как биту, размахнулся. Существо вывернуло руку, схватило шест. Голова повернулась на сто восемьдесят градусов, из пасти потекла жижа.

— Мы недоговорили, — сказал Тантал.

Четвероногий пронзительно закричал. Монахи и послушник схватились за уши, пошла кровь. Инквизитор пнул в область живота, выхватил шест, ударил в челюсть.

— Я уже говорил, замолчи.

Челюсть выпала, жижа пошла, будто из ведра. Существо припало к земле, наросты на спине выпустили длинные, похожие на червей, прутья. Они обвили существо, превращая в кокон.

Правая рука Тантала загорелась по локоть. Огонь обвил кулак, превратившись в красивый узор. Инквизитор ударил в тёмный, сочащийся, кокон.

Ударная волна отнесла всех на десятки метров, но не Тантала. Он остался стоять на колене, держа шест левой рукой. Огонь потух, словно перекрыли кислород.

Вместо чудовища лежит голый юноша, Норх.

Тантал нашёл монахов у части внутренней стены, послушник сидел рядом.

— Неплохо сработано, — сказал инквизитор.

Монахи странно посмотрели на него. Себастьян опустил взгляд.

— Так что здесь произошло? — спросил Тантал. — Это он устроил после того, как я отключился?

— Нет, — угрюмо ответил монах с клеймом в виде ящера на щеке. — Взрыв пошёл от левого крыла, где вы проводили допрос.

— Вот как.

— Часть правого крыла осталась цела, если вам это интересно, — зло ответил другой, с клеймом птицы.

— Извини, но я тебя разочарую.

Птица вскочил.

— Из-за тебя разрушен наш дом! Ты мог это прекратить раньше, но не захотел. Вот этого ничего бы не было! Множество людей были бы живы, церковь, алтарь, место упокоения Милерия были бы целы. Но тебе-то что, ты же пойдёшь дальше…

Ящер поднялся, похлопал Птицу по плечу.

— Успокойся, — попросил он.

— Ты худший из инквизиторов, — продолжил Птица.

— В хорошем смысле? — ухмыльнулся Тантал. — Хочу напомнить, что главный я. И я сделал то, что должен. Белый орден не отпускает, хрен знает что, а сжигает к херам.! А ты учишь меня как себя вести! Если я это сделал, значит, так было нужно.

— Теперь не главный, — сказал Птица, закатывая рукав, срывая резные чётки. Он повернулся к Ящеру. — Ты со мной?

Монах еле заметно кивнул. Они ушли. Тантал долго стоял, смотря на небо.

— Себастьян, приведи кого-нибудь.

В восточном крыле церкви одна из древнейших библиотек. Тома и фолианты почти обо всех действия Белого Ордена, начиная с создания. Тантал прихватил несколько тяжёлых книг: «Спасите душу», «Тысячелетний щит», «Герой тьмы».

Мало кто знает, но под церковью святого спасителя Милерия комната истязаний, казематы, трупная яма, которой не пользовались после смерти хозяина. Этот священнослужитель был радикален, не терпел препирательств, когда перебивают и еретиков. Иноверцев ненавидел лютой ненавистью. Его боялись все. Даже большинство из белого ордена.

Хорошая известность прилипла к нему, только потому, что церковь рассказывала добрые, но не менее правдивые, истории. Как Милерий выступил за воссоединения с единоверцами из далёких стран, возглавил войско во спасение множества жизней из окружённого Тарипа, строил храмы по всему материку. Но о тёмной стороне спасителя умолчали.

Тантал читал много биографий о святых спасителях, но ни в одном не было ничего святого.

Инквизитор хотел зажечь заржавевший чан с жидким огнём, но огонь превратился в камень. Он приказал подвесить Норха над ямой. Поставил чашу с красными углями, приготовил инструменты.

Тантал терпеливо ждал в одиночестве, сидя на стуле. Норх очнулся через пару часов.

— Где я? — еле шевеля языком, спросил Норх.

— О, привет, — медленно сказал Тантал, сверкая горящими угольками вместо глаз.

Норх увидел раскалённый добела прут.

— Что происходит? — испуганно спросил он.

— Не беспокойся, мне нужен не ты, — сказал инквизитор, смотря в чашу.

— Тогда почему вишу я! — закричал Норх, задёргав кандалами.

Инквизитор схватил раскалённый прут и ткнул им в живот Норха. Юноша нечеловечески завопил, кожа расплавилась, прилипая к пруту. Пот ручьём потёк по телу. Тантал вернул прут в чашу.

— Не кричи.

— За что… я не ничего не понимаю, — захныкал юноша.

— Успокойся. Если будешь делать, что я прошу, то всё будет хорошо. Расскажи, что ты помнишь.

— Я помню только, как мы сидели, ты читал, а потом… я… я видел только белую стену. Потом… потом… рыжеволосого мужчину идущего по лесу, но деревья были огромны, я видел только корни. Я смотрел, как он идёт, но вскоре он остановился и посмотрел на меня. Его глаза испугали меня. Я заметил только, как сверкнул меч. И я оказался тут.

Тантал не говорил несколько минут, а Норх не хотел гневить инквизитора.

— Расскажи о девочке.

— Я… я…

Тантал прикоснулся к пруту.

— Я не знаю, откуда она появилась! — выкрикнул Норх. — Но я чувствовал, что она почему-то очень важна. Не могу, сказать поч… ай!

Капельки пота скатились на рану. Норх сжал зубы.

— Сейчас расскажешь свою особенность. Если нет, полетишь в яму. Она глубока настолько, насколько тёмен мир.

Юноша с трудом проглотил сухой комок.

— У меня провалы в памяти.

— Когда это началось?

— В детстве.

— Врёшь.

Кончик прута прислонился к мокрому боку. Норх закричал.

— Недавно! Недавно! Пару недель назад! Наверное…

Тантал откинулся на спинку стула, достал книгу «Герой тьмы», открыл третью страницу.

«Помимо нашего мира есть ещё множество, но ближе всего к нам расположен теневой мир — отражение нашего. Там обитают ужасающие твари. Бог низверг их в наказание за грехи, заточив их в клетку. Но это было так давно, до рождения сынов и дочерей божьих».

— Ты младший монах Норбанской церкви. Скажи, тебя разве не учили говорить о прорыве Тени?

— Что? Какой Тени? Я же просто одну и ту же молитву каждый день читал! Я… я…

Тантал открыл двести пятьдесят восьмую страницу, зачитал вслух стих пятый:

— А ты смешной, — сказал Норх другим, властным, мягким голосом.

— А ты не похож на то существо.

Юноша расслабленно, будто полностью владеет ситуацией, засмеялся.

— Обстоятельства так нехорошо сложились.

— Зачем тебе нужна была девочка?

— Ааааа, ты об этой юной особе?

Из ямы вылез труп девочки. Глаз висит на нерве на изуродованном лице, она идёт на раздробленных ногах, обнимая себя за плечи.

Танталу противно, но мерзко улыбнулся.

— А ты мне нравишься, — сказал инквизитор.

Девочка растаяла, словно туман. Юноша ещё раз засмеялся.

— Аналогично. Хочешь ещё?

Сзади, из темноты, раздался цокот. Тантал поднялся. Из темноты вышла очаровательная женщина в сарафане в горошек, но с заплаканным лицом.

— Прости, дорогой, так будет лучше, — сказала она сквозь слёзы, теребя макушку инквизитора.

Тантал протянул руку, но образ растаял. На смену пришёл другой: маленький мальчик бежит по саду от двух мужчин. С балкона смотрит, ухмыляясь, толстый дядька в белом балахоне, на каждой пальце по кольцу с драгоценным камнем, на шее широкая золотая цепь. Мальчик споткнулся, влетел в куст.

Его схватили, но он сопротивлялся, брыкался. Ударил мужчину между ног, попытался вырваться, но второй держал крепко. Его утащили в усадьбу.

Тантал рыкнул, пнул чашу. Угольки осветили падение в яме. Норх рассмеялся.

— Прославленный инквизитор страшится, ненавидит прошлое. Курьёз.

Тантал присел на стул, прикрыл глаза рукой. Сердце бабахало, как отбойный молоток.

— Девочка. Зачем она была нужна?

— Меня забавляет это. Ты пытаешься вызнать то, что даже не способен выдержать твой разум.

Тантал подался вперёд.

— А ты попробуй.

Голова Норха, с зияющими дырами в глазницах, поднялась.

— Думаешь, я шучу? — зло спросил он.

От него пошёл ураганный ветер, но врезался в огненную сферу. Тантал ухмыльнулся.

— Не ты один можешь показывать фокусы. Давай заключим сделку?

Никто не знает, что там произошло. Себастьян лишь видел, как инквизитор с бешеными глазами вышел из подземелья и ушёл прочь. Больше послушник его не встречал.

 

Глава 12

Кёртис ткнул Мельфа в плечо.

— Чего тебе? — прошипел Мельф.

— Я тут подумал. Есть Север, Восток, значит, есть Юг и Запад? — шёпотом спросил Кёртис.

— Какие мы догадливые! Аж сердечко колит!

— Т-с! Они могут нас услышать.

— Да кто?! Мы тут одни.

— А чего мы тогда шипим?

— Не знаю, смешно же, — сказал Мельф нормальным голос.

Кёртис прочистил горло, перешёл на обыденный голос.

— Так вот. Я тут подумал. Выходит, что Рорк, это Запад или Юг?

Мельф высокомерно глянул на него.

— С чего такие заключения, молодой человек?

— Ну как же! Север, Восток…

— Ты уже говорил, — перебил его Мельф. — Так откуда такие выводы?

— Рорка подставили, значит, он один из них. Это прозвища, да?

— Нет, это должность, — скучающим голосом ответил Мельф, рассматривая идеальные, полукруглые ногти телесного цвета.

— Должность?

— Да. Когда город захватили, его поделили на четыре части. Понимаешь, да?

— Ага, значит…

Мельф прикрыл ему рот, поднёс палец к губам.

— Пришёл, — прошипел Мельф. — Давай за мной. И двигай задом тише.

Мужчина в длинном плаще подошёл к двери, достал ключи, заковырял в замке. Мельф прижал его к двери, приставив клинок к горлу.

— Тольку попробуй выкинуть трюк, — зловеще прошептал он. — Чего ты трясёшься, как сучка! Кивни, если понял, баран. Отлично. Открывай дверь. У тебя же никого нет дома? Одиночка? Это хорошо.

Прежде чем закрыть за собой дверь, Кёртис посмотрел по сторонам. Мельф поставил мужчину на колени к стене, а сам держал его плащ.

— Охереть! Ты посмотри! Это же дождевой плащ! Это … какая редкая вещь! Слышь? Э! Зачем тебе дождевой плащ? Ты где дождь увидел?

Мужчина открыл рот, пытаясь что-то сказать, но остановился на первом слоге.

— Тьфу! — сплюнул Мельф. — Заика! Но плащ! Ты посмотри на плащ! Когда он мокнет, становиться прозрачным. Его делают алхимики, тратят кучу средств! Не каждый король может позволить такой плащ. Дайка примерю… о, вроде, неплохо сидит. О, у тебя и зеркало в мой рост есть. Подготовился, подлец! Неплохо-неплохо, но, к несчастью, не мой фасон.

Мельф оглянулся. Кёртис присел на корточки напротив мужчины и что-то ему говорил.

— Какого хера?! — крикнул Мельф, скидывая плащ, словно не нужную тряпку.

— Всё в порядке, — ответил Кёртис.

— Каком порядке?! — закричал Мельф, схватившись за голову. — Зачем ты к нему пристаёшь?! А я ещё думал, что ты порядочный человек!

Мельф замер, упал на пол, прополз к двери, начал строить гримасы, тыкать пальцем на мужчину. Прошло несколько секунд, прежде чем Кёртис разобрался. Мельф говорил: «закрой ему рот». Кёртис так и сделал. Мужчина замычал, ударил Кёртиса в бок, повалил.

Дверь открылась, ветер зашёл в дом, будто в пустую берлогу. Мельф резко выбросил руку в проём, схватил человека за одежду, перебросил через всю комнату, закрыл дверь и прислонился к ней.

Кёртис и мужчина прокатились по полу, Кёртис залез наверх, упёр руки в шею. Мельф подбежал, оттащил.

— Тише-тише, живым нужен.

Кёртис потёр щёку. Мельф поставил стул в центр комнаты, сел, вытащив нож.

— Ну, дорогуша, давай знакомиться.

Человек, в таком же плаще поднялся. Копна длинных, серебристых волос блеснула в лунном свете. Мельф присвистнул.

— О-ля-ля. И правда, дорогуша, — Мельф прокашлялся. — Ну, что же. Мы пришли к вам по одному очень важному делу, которое касается всего человечества!

Мельф встал, изящно поставил ногу на стул, прикрыл глаза тыльной стороной ладони.

— О, горе мне горе!

Мужчина и женщина переглянулись. Мельф вытянул нож с зажатым ножом. Между кончиком клинка и носом мужчины осталось пару сантиметров.

— Ещё раз шевельнёшься, нос срежу, — сказал Мельф.

Мужчина шумно сглотнул. Кёртис встал, подошёл к даме, протянул руку.

— Мы пришли за информацией, — сказал он.

Она улыбнулась, положила крохотную ручку в ладонь и, поднявшись, приставила клинок к шее.

— Дэбил, — сказал Мельф, мотая головой.

— Значит так, — пушистым голосом сказала дама, — ты опускаешь ножичек и ложишься на пол. А иначе…

Клинок опасно натянул кожу на горле.

— Да можешь на куски его порезать, этот дэбил мне не нужен. А вот твой… кстати, кто ты ему? Ну, сейчас и проверим.

Мельф поднял мужчину за шиворот, приставил нож к уху.

— Я буду отрезать ухо, за каждый неправильный ответ. Понимаешь лимит, да?

Мельф безумно засмеялся. Дама со злостью посмотрела на него, но Кёртиса не убила, оттолкнула его, убрала нож. Кёртис проверил горло, присел у стены, глубоко задышал.

— Не надо, мы сделаем всё, что хочешь, — сказала дама.

— Я и не сомневался…

— Вира.

— Отлично! И ты…

— Его жена.

— О, прекрасно-прекрасно. Мне тут птичка напела, что кто-то подставил Рорка. Интересно, кто-бы это мог быть? Давайте вместе подумаем? Хм?! Хм?! Ничего нет? Ну, ладно.

Мужчина закричал, струйка крови потекла по шее.

— Не надо! Прошу! — закричала женщина, пустив слезу.

— О-то-то. Я же сказал, что будет. Молчание — неправильный ответ. Попытка номер два. Кто. Подставил. Ро-р-ка. Мммммм?

— Т-т-т-т-т… — попытался сказать мужчина.

— Оу, какая печаль, — состряпав сострадательное лицо, сказал Мельф. — Тебе придётся говорить за двоих, а ты ведь знаешь так мало…

Женщина заплакала в ладошки.

— Отпустите нас, пожалуйста. Мы ничего не знаем.

— Да? — спросил Мельф, сделав удивлённое лицо. — Тогда ладно.

Мужчина истошно завопил, попытался ударить Мельфа, но промахнулся. Мельф держал за волосы, активно работая правой рукой. Мужчина упал, держась за место, где было ухо. Женщина, заревев, бросилась к нему.

— Я пришёл сюда не за ушами, — холодно сказал Мельф. — Лучше вам отвечать на мои вопросы.

— Он не может говорить, когда боится! — вскричала женщина.

— Так пусть напишет, дура.

Женщина нашла полу исписанный лист. Мужчина трясущейся рукой накарябал: Турий.

— Так бы сразу. Держи, может, приделаешь, — Мельф кинул ему ухо. — Пойдём.

Кёртис со вздохом поднялся. Женщина обняла мужчину, плача в плечо. Как только они отошли от дома, Кёртис сказал:

— Она могла меня убить.

— Не могла, эта дамочка ничего тяжелее ложки не держала, до сегодняшнего дня. Достаточно было посмотреть в её глаза, убедиться, что она не сможет. А вот ты, ты подставился глупо.

— Хорошо. Хоть я тебе не верю, но зачем ты отрезал ухо? Ты же говорил, что не мясник!

Мельф остановился, придержав рукой Кёртиса.

— Знаешь, в чём отличие сильного от слабого? — спросил Мельф, показав на себя, а потом на Кёртиса. — Сильный обозначает границу, а потом нарушает. Границы для слабых.

Кёртис впервые увидел, чтобы так сильно орали. Рорк разевал рот на максимум, летели частички слюны. Кёртис представлял, что поёт соловей. Он изредка поднимал смущённый взгляд, Мельф смотрел в пол, хмыкая.

Рорк плюхнулся в подушки.

— Отрезать ухо левой руке Запада! Тени… Зачем… Зачем?! Я не понимаю, зачем.

— Нуууууу, мы узнали, кто подставил, — сказал Мельф, потерев пол носком.

— Но ухо-то, зачем резать! Что, без этого никак?

— Да он заикой оказался! Пришлось немного… мотивировать.

— Он узнал вас?

— Не должен был.

— Ладно, потом разберёмся. Кто нагадил?

— Твоё чутьё тебя не подвело, дядюшка. Восток.

Рорк затянулся, выпустил дымное облако.

— Север знает, что это сделал Турий?

Мельф почесал затылок.

— Мы как-то не подумали.

— Выходит, что против нас все. Если Запад узнает, что его человеку отрезали ухо, просто так отрезали ухо! Да и не за просто так он бы… Север уже точит ножи, Восток, как крыса, решил чужими руками… На кого ставите, господа?

— Мы сильнее любого из них, — самоуверенно сказал Мельф.

— Но не всех вместе! Даже с двоими были бы проблемы…

— Думаю, можно найти выход, — робко сказал Кёртис.

— Ну? — подбодрил Рорк.

— Раскрыть глаза Северу, разобраться с Востоком, пока Запад ничего не узнает.

— Да он опьянён яростью! Он не будет нас слушать, разве только со стороны, и то… Запад скоро узнает, а может уже.

— Лучшая защита — это атака, — сказал Мельф.

— Да! Да! — вскочил Рорк, вскрикивая. — Севера не образумить, отправим половину к нему и половину в самый гнойник, рассадник лжи и предательства! Закроем выход из Ориона и устроим бойню. Вы двое будете следить за Западом. Если выпадет возможность, прижмите к стене. Пришло время перемен!

Мельф театрально поклонился, Кёртис, увидев, что делает сосед, кивнул головой.

— Ну, чего встали? Валите!

Они вышли в сад, прошлись по аллеи, остановились у фонтана.

— Так, значит, ты племянник Рорка? — спросил Кёртис.

— Да, да.

— А с виду не скажешь.

— Кровь странная штука.

Кёртису на мгновение показалось, что он видит настоящего Мельфа. Пустого, мёртвого внутри, ничего не выражающего, спокойного.

— Посмотри на звёзды. Они монолитны, прожили много тысяч лет, и проживут в тысячу раз больше. И посмотри на нас… мелкие, слабые, недолговечные. По меркам звезды, человек — пыль. А теперь посмотри на мотылька. Когда ты давно замечал мотылька? Много раз? Несколько раз за жизнь. Мы не вспоминаем о них до определённого момента, пока не увидим. Как думаешь, как часто звёзды вспоминают о нас?

Рядом пролетела стрела. Кёртис свалился от удара, поднял не верящие глаза на Мельфа.

— Ты для меня мотылёк, — сказал Мельф.

Последнее, что увидел Кёртис, был ботинок. Мельф двинулся вдоль деревьев. Люди обмотанные, как мумии, в чёрное, бесшумно присоединились.

— Всё в норме? — спросил Мельф.

— Да, — ответил тихий, безжизненный голос.

Мельф встал в центре напротив ворот, последователи открыли их. Рорк лежит на подушках, между ног златовласая девушка качающая головой.

— Какого хера ты тут забыл?!

Мельф пошёл вперёд, почёсывая бровь.

— Дядь, а почему бы тебе не размяться, не сходить к Западу, поболтаете, вспомните былые дела, как он тебя чуть не убил, пришьёшь его.

— Ты чего себе позволяешь?! — крикнул Рорк, вставая. — Думаешь, если в тебе есть несколько капель крови моего брата, я не вышвырну тебя, как поганого щенка?!

— О, нет-нет, я так совсем не думаю, — сказал Мельф, замахав руками. — Я думаю, пришло время перемен.

В зал вошли пятеро последователей. Глаза Рорка загорелись, как у загнанной крысы. Девушка взвизгнула и убежала.

— Знаешь, я скажу это, чтобы ты не держал зла на него, Турий не виноват. Более того, у него совершенно случайно умер сын, отобедав в доме Запада. Север нашёл надруганный труп дочери, после прогулки с племянником Востока. А Запад, приняв в гости старшего сына Севера, находит его слугу, пытающегося сжечь окровавленный нож и одежду в засохшей крови.

— Гадёныш… — прошипел Рорк.

Мельф печально улыбнулся.

— Есть немного. Ну, ты знаешь, что уже староват. А старость — это прозябание, одно и то же, ничего нового. Всё что мог, ты уже сделал. Дети убивают родителей, принцы свергают королей, будущее рушит прошлое, — Мельф закрыл глаза, вытянул руки на ширину плеч. — Ну, ты хотя бы накинь что-нибудь.

Рорк потянулся за халатом, но получил стрелу в руку.

— Я пошутил, — злорадно сказал Мельф, открыв глаза.

— Твой отец был такой же гнидой!

— А ты мне никогда не нравился, — Мельф развернулся, пошёл к выходу. — Убить его.

Рорка утыкали стрелами, как дикого кабана. Он свалился на подушки, смотря на расписанный потолок.

Мельф облокотился о колонну. Из сада шёл Илиан. Он кинулся к ногам Мельфа.

— Мой господин, я всегда был верен вам. И только вам! Город ваш. Запад, Восток и Север перегрызут друг друга, а последний будет обескровлен, и вы без труда добьёте его. Останется только один, только вы, только Орион!

— Ты всё правильно сказал. Пора прекратить весь балаган с делением города. Будет только один. Но зачем мне ты? Ты предал моего дядю, а я его так любил. Есть шанс, что ты предашь и меня. Не сейчас, попозже, когда я стану старым.

— Нет, повелитель! Нет! Я буду верен вам до последнего вздоха!

Голова Илиана взорвалась, как перезрелая тыква. Стрела прошла насквозь. Мельф брезгливо переступил через труп.

— Хотя бы одно обещание выполнил.

Последователь возник, будто из воздуха.

— Он цел.

— А девушка?

— В соседней комнате.

— Прекрасно, прекрасно. Найди кого-нибудь. Пускай уберут грязь, в тронном зале приберутся, подушка выкинут, трон поставят.

Кёртис проснулся на мягкой кровати. Шторы раздвинули, солнечный свет, как прожектор, врезался в глаза.

— С добрым утром, — сказал улыбающийся Мельф в штанах и чёрной рубашке.

Кёртис сел.

— Что это значит?

— Ничего. Время десять, пора вставать.

— Сначала меня избил, а сейчас будишь, как заботливая мама?

— Вырубил. Это разные вещи. Просто не хотел, чтобы ты всё видел.

— А как же мотылёк?

— Человек уникален тем, что может проделать путь от мотылька до звезды, — Мельф вздохнул. — Послушай, Рорк мёртв. Теперь я главный. Мне нужны соратники. А ты… ты не такой как они. Ты абсолютно другой, думаешь иначе, дышишь иначе. Ты не готов убивать просто так или ради выгоды. Ты не прогибаешься. Знаешь нормы морали, чести. Меня бесит, что ты держишься, не делаешь, чего не хочешь. Но именно это и притягивает к тебе. Я пока не знаю какую, но уверен, что ты сыграешь важную роль в моём плане.

— Ты — псих, отрезал ухо человеку…

— Это было представление для одного зрителя. От начала до конца. Что в лесу, в камере, в трактире, в доме заики. Я играл лишь для тебя. Я не могу понять, но чувствую, что ты нужен. Думаешь, Рорк, этот старый кретин, который мог только орудовать ножом и членом, узнал бы он о тебе, если бы не я? Или пошёл бы ты со мной, а не с каким-нибудь уродом, который бросил бы тебя, как только выдалась такая возможность? Ты не оступался, только потому, что я был рядом.

— Зачем… зачем всё это? — спросил Кёртис, подняв недоумённые глаза.

Мельф присел рядом с Кёртисом.

— Посмотри, город умирает! Людей не осталось, дома пусты. Некому работать, и негде. Неоткуда брать денег. А еду? Откуда ей взяться? Нет торговцев, нет товаров, нет экономики. В таких условиях город сгниёт. Здесь остались только прислужники и бандиты. А людей, которые должны работать, поддерживать жизнь города, нет. Их разграбили, поубивали. Потому что правили паразиты. Они высасывали жизнь, пока её не осталось. Два года назад — Орион был центром культуры, экономики, людей было столько, что на улицах не протолкнуться. А теперь?

Паразиты должны брать только основное, для жизни, не вмешиваясь в основные процессы, иначе хозяин умрёт. Настоящие бандиты не убивают, не заставляют платить, не угрожают. Они создают условия для того, чтобы работали на них. Это новая планка, это власть. Но вот эти все… не понимали. Рорк не мог быть главным, такой человек должен быть палачом, наказывать нарушителей, карать. Я всё исправлю. Здесь больше не будет грызни, розни. Я сделаю единый кулак. Ни бандитов, ни грабежа. Всё как в цивилизованном мире. Я сделаю город, который будет лучшим, великим!

— Рорк был твоим дядей, а ты его убил.

— И что? Он был обузой! Мешал прогрессу, росту, эволюции. Кровь ничто! — крикнул Мельф. — Семейные узы делают нас слабыми! Заставляют подставляться под удар! Чтобы расти, а не гнить в собственном соку, нужно отдать что-то. И я с радостью отдам то, что делает меня слабым.

— Это не так, — тряхнув головой, сказал Кёртис.

— Так! Так! Я же вижу в твоих глазах. Ты согласен со мной во всём. Ты хочешь изменить прогнивший мир! Присоединяйся, сделаем это вместе, избавим людей от страха, уберём насилие из города. Сделаем Орион величественным, — Кёртис смотрел в пол, Мельф вздохнул, прошёл к двери. — Есть руки, но нужна голова.

Он ушёл, не закрыв дверь. Кёртиса разрывало на части. Он хотел поскорее уйти, но идти некуда. Мельф сказал, что всё исправит, сделает город чистым. После того, что увидел Кёртис, он не хотел верить странному, разнохарактерному человеку. Но иногда стоить верить странным, неподдающимся логическому объяснению людям.

В коридоре послышалось тихое пение. Кёртис осторожно, как пугливый котёнок, выглянул наружу. Высокая девушка с длинными русыми волосами поливает цветы. Он хотел вернуться в комнату, но она его заметила.

— Ой, привет. Я тебя разбудила? Я заметила, что цветы не поливали несколько дней, решила полить. Как ты?

Кёртис узнал её по голосу. Это она была в камере. Только теперь чистая, в тунике. Он улыбнулся.

Мельф стоит перед отрядом. Запрягают лошадей, снаряжают вещмешки.

— Разойдётесь по ближайшим городам. Один человек на город. Скажите, что Орион освободили проходившие путешественники. Купите две телеги еды, фрукты, овощи, попросите отвезти. Расскажите, что нужны люди, хорошо платят, есть дома. Ну, в таком духе всё. Вы же не глупые, понимаете. Про угрозы забудьте. Ни грабить, ни бить, ничего подобного. Если только самооборона, но и потом не грабить. Нейтрализовали, ушли. Заплатите хорошо, чтобы народ знал куда идти. Ну, давайте. Жду хороших новостей.

Мельф повернулся, увидел спускающегося Кёртиса.

— Я согласен, — сказал Кёртис.

 

Иная сторона разума 3

Под дождём идут два мальчика, обходят лужи, торопятся.

— Не отставай, Базиль.

— Я не отстаю, Ренар.

— Я же вижу, что ты позади, поравняйся со мной.

— Так просто легче не попасть в лужу, не хочу заболеть.

— Мы должны успеть, иначе всё зря.

Улица освещена факелами, навесы защищают их от дождя, но ветер норовит задуть. В окнах горит яркий свет, проницаемый сквозь занавеси.

Мальчишки подошли к двери с окном, из которого рвётся синий свет, освещая кусок улицы. Ренар прилип к окну.

— Что там? — спросил Базиль.

— Ничего не вижу, мешает занавеска.

— Пойдём туда сейчас?

— Опасно, ещё не спят. Надо подождать.

— Но где? Сейчас ночь, хлещет дождь, мы простынем.

Ренар прошёл до проулка, заглянул, махнул Базилю.

— Ренар, что там?

— Наверное, можно зайти сзади, там есть крыша.

Переулок мал, большая лужа заполняла почти его полностью. Мальчишки по стенке обошли лужу. Базиль остановился, увидев большой коричневый комок, рядом с ним маленький серый.

— Постой, — сказал Базиль.

— Что такое?

Базиль указал на прижавшихся животных. Пёс с тревогой смотрел на мальчиков, а кот с опаской. Ренар почувствовал, как в середине груди прибавилось веса, он сжал губы.

— Мы не можем просто так пройти, — сказал Базиль. — Они такие же, как мы, никому не нужны.

— Они нужны друг другу.

Ренар подошёл, присел на корточки, протянул руки, но животные не тянулись, однажды познав человеческую жестокость и руку. Пёс виновато смотрел на Ренара, но почувствовав его руку у головы, сморщил нос, показал крошечные клыки. Ренар медленно тянулся, хотел погладить. Коротко рявкнув, пёс укусил за руку, медленно, словно подождала пару секунд, потекла кровь.

Базиль коротко и резко вдохнул. Пёс, видя, что ему не сделают больно, отпустил руку, полизал раны. Ренар бережно погладил его по голове, кот зорко наблюдал, навострив уши.

Ренар взял пса на руки, кот запротестовал, но его поднял Базиль.

У них ничего нет, они недавно сбежали, за ними будет преследование, но всё же они не смогли пройти перед мокнувшими под дождём животными. Жалость взяла вверх над рассудком, ведь они приобрели совсем не нужный, мяукающий и гавкающий, балласт.

Они встали под навесом, напротив двери.

— Ренар.

— Что?

— Я давно не чувствовал себя таким…

— Спокойным?

— Счастливым.

Дверь открылась, выпуская синий свет. Вышел высокий мужчина в рубашке, держа в руках ведро с мусором.

— А что вы здесь делаете? — спросил он, но увидел выглядывающих из пазухи животных. — Ясно, заходите.

Мальчики переглянулись.

— Заходите-заходите.

Мужчина выбросил мусор, закрыл дверь за ними дверь.

В центре комнаты висит светящийся шар на цепочке, у камина два мягких кресла, лестница на второй этаж, у входа разноцветный ковёр. Через проход в следующую комнату видны ряды шкафов, наполненные книгами, ароматно пахнущие, с нежными страницами.

— Дорогая, — сказал мужчина, — у нас гости.

С лестницы выглянуло улыбающееся женское лицо.

— О, привет, я Мика, а это Мил.

Ренар пытался придумать, что же сказать, но ничего хорошего не приходило. Он лишь приоткрыл рот.

— Я Базиль, а это Ренар.

— А что вы делали в такую погоду на улице? — спросил Мил.

Мика осуждающе глянула на него. Мил ушёл, унеся ведро.

— Не стойте у порога, — сказала она, — раздевайтесь. А что это у вас?

Кот выглянул наружу, тихо мяукнул. Глаза Мики загорелись, она радостно сбежала вниз.

— Ну, же, выпустите их. Или вы так и собираетесь держать их при себе? — спросила она.

— Боюсь, — сказал Ренар, — они испачкают тут всё.

— Глупости, — беззаботно ответила она.

Ренар бережно опустил пса на ковёр. Пёс встал на месте, не решаясь идти дальше с мокрыми лапами. Кот выпрыгнул из пазухи Базиля на ковёр, повертел головой, обтёр лапы и запрыгнул на кресло. Базиль внутренне сжался, но Мила лишь рассмеялась.

— Снимайте одежду, надо постирать, — сказала она, улыбаясь.

Базиль тревожно посмотрел на Ренара, но снял куртку, быстро спрятав медальон. Ренар сделал также.

— Хотите помыться? — спросила Мика. — Сходите, а как придёте, стол будет накрыт. Пойдёмте.

Мика повела мальчишек наверх, в комнату с двумя огромными бочками, ростом чуть ниже человека.

Ренар погрузился в воду с головой, Базиль расслабился, держался на воде, как поплавок.

— Это странно, — сказал Базиль, когда Ренар высунул голову.

— Для нас, наверное, да.

— Думаешь, у всех остальных каждый день радость на лицах?

— Я уже ничего не понимаю, Базиль, ничего.

Через двадцать минут Мика принесла две белые рубашки и двое чёрных штанов.

— Спускайтесь, скоро будем ужинать, — сказал она, улыбаясь.

— Хорошо, мы скоро, — ответил Ренар.

Мика закрыла дверь.

— Ренар, помнишь, что мы задумали?

— Да.

— Ты бы стал это делать, зная, что сделали эти люди для нас?

— Базиль, я бы просто не смог. Книги важны, но я не смог бы преодолеть себя.

Стол оказался небольшой, скорее для двоих, но нашлось место для четверых. Они смотрелись, как семья. Ренар сидел напротив Базиля, а Мика напротив Мила.

Мальчишкам непривычно есть с помощью вилок, пальцы норовят выронить столовый прибор. Мил слегка косился на то, как Базиль пытается совладать с вилкой.

— Вы из Дорберга? — спросил он.

— Нет, — ответил Ренар, — мы из другого города.

— Такие молодые, — сказал Мика, — а уже путешествуете. Вот мы тоже хотели как-то съездить куда-нибудь, да вот всё не получается.

— Ну, ничего, дорогая, — сказал Мил, — я обещаю, что не засидимся.

Он положил свою ладонь на её. Мика улыбнулась. Ренар посмотрел на пса, кота, каждому дали по миске.

— Любите животных? — спросил Мика.

— Да, — ответил Ренар, — думаю, да.

— Мы тоже обожаем, да, дорогой?

— Да. Животные отражения нас, нельзя беспечно обходиться с ними, иначе будет всё печально. Они в чём-то похожи на людей, такие же понимающие, хмурые, когда дела идут плохо, норовят поддержать в трудную минуту.

Мил вздохнул.

— Но у вас нет домашних животных, — сказал Базиль.

— Иногда время неуловимо, — сказал Мика, грустно улыбнувшись, — не успеваешь за ним, хватаешь пальцами, а оно проскальзывает, словно песок. Иногда не замечаешь, как быстро лишился кого-то ценного.

— Извините, я не…

— Ничего.

Доели в молчании. Мика убрала посуду, Мил пригласил мальчишек в комнату с книгами.

— А что это за место? — спросил Базиль. — Так много книг…

— Они здесь хранятся, ждут своего часа.

— Часа?

— Да, чтобы подарить счастье очередному человеку, заставить волноваться или запугать, каждый человек может узнать что-то новое в любой из них, возможно, какой-нибудь секрет.

Ренар засмотрелся на книгу «Где-то в нас», погладил мягкий корешок.

— Хорошая книга, задевает, — сказал Мил. — Жаль, что неизвестно, кто написал, имя автора стёрто.

— О чём она? — спросил Ренар.

— Книга рассказывает о мире животных от лица брошенного волчонка. Он вырос один в тропиках, за ним гонялись пумы, львы, тигры, он получал много ран, ломал лапы, но всё время вставал и шёл дальше.

Ренар провёл подушечками пальцев по корешку в последний раз, с сожалением убрал руку.

— Можешь взять, — сказал Мил.

Ренар удивлённо взглянул на него.

— У меня ничего нет, — сказал он.

— Я знаю, — ответил Мил, показав отеческую улыбку.

Он вытащил книгу, протянул. Ренар принял, засмотрелся на картинку пугливого волчонка, скрывающегося в тени дерева.

— Спасибо… — сказал Ренар, прижав книгу к груди.

«Кто знает, парень, может, ты найдёшь что-то новое, станешь лучше. Ведь книги созданы для того, чтобы делать лучше людей. Кто знает» — подумал Мил.

— Не за что, — улыбаясь, сказал он. — Ну, что, пойдём дальше? Или хотите ещё посмотреть на книги?

— А зачем вам столько? — спросил Базиль.

— О, я их продаю, покупаю старые, которые уже не нужны. Книги важны…

Задняя дверь с грохотом открылась, дождик полетел в дом. Ренар уже знал, кто это. Ему было страшно за этих людей, и стыдно, они столько сделали для него.

— Стойте здесь, — сказал Мил. — Я сейчас вернусь.

С лестницы сбежала Мика.

— Кто это?

Ренар положил книгу в пазуху, посмотрел на Базиля.

— Это из-за нас?

— Думаю, да.

— Мы не можем прятаться за спинами этих людей.

Ренар кивнул, они пошли за Милом. Громила держал его за горло, подняв над полом. Мика кинулась вперёд.

— Отпусти! Отпусти его!

Громила оттолкнул её, она отлетела на лестницу, затихла. Громила переключил взгляд на мальчишек, отпустил Мила. Он грохнулся, погладил горло, пытаясь дышать.

Ренар не хотел причинять боль этим людям, но ещё больше не хотел разочаровывать. Единственные за всю его жизнь, кто помог, оказал добрый поступок, оказались эта пара, но сразу же получила болезненный тычок.

Видимо, он как дикобраз, если связаться, обязательно уколет.

 

Глава 13

Крейт сидит за дубовым столом, синий свет лампы падает на лист, рука старательно выводит буковки.

«Достопочтенный Фовон. Два ученика сбежали, мы не знаем, как они пробрались через охрану и стену, ливень смыл следы.

А. С. Крейт

Поисками занимается Риктор. Смею заверить, беглецы будут найдены и наказаны»

Дверь резко открылась, чуть не слетев с петель. Ворвался ветер, вгоняя дождь. На пороге встал великан, держа за шкирку двух мальчишек. Юные тельца полетели на пол.

— А-я-яй, как нехорошо. Сбежать из дома. Вас тут кормят, обувают, учат, а вы в лицо плюёте. Риктор, тащи вниз.

Тёмная, освещённая факелами, круговая лестница ведёт в окровавленный, задушенный криками подвал, камеру пыток.

Риктор закрепил голову, конечности рыжего мальчика пока тот смотрел испепеляющей ненавистью.

Из-за полога, вытирая от крови руки о мясницкий фартук, вышел улыбающийся Доктор.

— Риктор! Неужели принёс новые испытательные куклы? Ох, как я рад!

— Крейт хочет, чтобы ты немного их обработал.

— Немного? — обиженно удивился Доктор. — Нет! Я так не смогу! Что за издевательства над тонкой душой творца?!

— Не больше, не меньше, Док, — чеканя слова, сказал Риктор.

— Ты разбиваешь мне сердце, дружище!

— Начинай.

Доктор печально вздохнул, натягивая запачканные кровью перчатки.

Безволосый мальчик беспомощно смотрел, как Доктор занёс длинную иглу над глазом.

Риктор, направляясь к лестнице, услышал крик боли с примесью обиды и отчаянья.

Крейт сидел в кресле, читал «Правда в силе».

— Всё в порядке? — спросил он, подняв брови.

— Да.

Риктор встал у окна, бессмысленно смотря на дождь. Крейт вернулся к книге.

— А мне вот интересно, ты хоть когда-нибудь чувствовал? — неожиданно спросил он.

Риктор медленно, как робот, повернул голову.

— Возможно, — сверля красными глазами стену, сказал великан.

— А сейчас?

Риктор посмотрел на руку, схватил большой палец, послышался хруст.

— Мне чужда боль, — сказал он, вправляя палец.

— А кроме неё? Что у тебя в голове? Есть голос? О чём ты думаешь?

Риктор посмотрел на него. Крейту показалось на секунду, что красные, похожие на точки, глаза удивлены.

— Не о чём.

Крейт встал, бросил книгу в кресло.

— Ладно, пойдём.

Крейт направился к лестнице. Риктор остался стоять, как камень. С натугой, будто рука привязана к ящику с кирпичами, дотронулся до лица.

— Эй, каменюга, идёшь?! — крикнул Крейт.

Доктор радостно развёл руки.

— Кре-е-ейт. Хочешь посмотреть на страдания? Если зайдёшь туда, — Доктор показал на полог, — увидишь то, что изменит тебя.

Крейт учтиво улыбнулся.

— Оу, спасибо, но мне нравится мой разум, не хочу менять.

Доктор запрокинул голову, захохотал.

— Продолжишь? — спросил Крейт.

— Конечно! Конечно.

Доктор схватил молот, подошёл к рыжеволосому мальчику. Ноги захрустели, затрещали под тяжёлыми ударами. Мальчик открыл рот, выгнулся дугой, но не закричал.

Крейт подошёл к нему, шепнул на ухо:

— Запомни этот момент…

Ренар почувствовал, что кто-то тыркает в плечо. Он выхватил меч.

Кончик клинка почти достал до горла.

— Это я! Это я! — закричал молодой матрос.

— Что случилось? — спросил Ренар.

— Там… вам лучше самому увидеть.

Ренар вставил меч в ножны.

— Пойдём.

В каюте темно, солнце ослепило его. Он вышел на мостик, как нищий, полуголый, в одних штанах, без обуви. На торсе и спине многочисленные шрамы и отметины. Матросы смотрели с уважением и страхом.

— Так что случилось? — спросил Ренар у рулевого.

— Вот, — указал рукой бородатый моряк.

Три корабля окружили «Матильду». Люди бегают на них, как муравьи в разрушенном муравейнике.

— Они что-нибудь сделали? — спросил Ренар.

— Не дают пройти, минут десять уже. Мы думали, сами справимся, но они никого не послали, ничего.

— А мы где вообще?

— Через пару часов должны войти в русло Доги. Что делать-то будем?

— Надо сигнал подать, — сказал Ренар, смотря на солнце.

— Кому? — осторожно спросил рулевой.

— Им.

— Ааааа. Зажигайте сигнальную пыль! — крикнул матросам рулевой. — А они нас за это не потопят?

— Не должны, — сказал Ренар, пытаясь разглядеть людей на корабле. — Дай подзорную трубу.

На мостике самого большого корабля стоит толстяк в расходящейся по швам адмиральской форме.

— У Хендрика были друзья? — спросил Ренар, продолжая смотреть в трубу.

— Нууууу, трудно сказать. Он много с кем имел дело, прямо так всех и не упомнишь… — сказал рулевой, смотря в разные стороны.

Ренар вернул трубу, испытующе взглянул на моряка.

— Да, — отводя взгляд, сказал рулевой. — Только не друзья. Он денег занял, прежде чем в Талс плыть.

— Видимо, это они.

Он упёр руки в перила, древесина жалобно скрипнула.

— Ладно, — сказал он, — оружие не поднимать. Ведите себя тихо и смирно.

— Это не поможет, — сказал молодой матрос, опустив голову. — Если денег не будет, нас возьмут. И корабль.

— Делайте, как я сказал.

Самый мелкий корабль притёрся к «Матильде». В окружении вооружённых моряков на борт сошёл худощавый, длинный, как тростинка, с мелкими сощурившимися глазами.

— Где Хендрик? Си’Зян? Где они? — спросил он из-за спин моряков.

— Мертвы, — ответил Ренар.

— В таком случае, кто вы?

— Я тот, кто их убил.

— В таком случае, где наши деньги?

— Наверное, вам стоит спросить у Хендрика.

— В таком случае, вам придётся пройти к господину Мелотти.

— Пойдёмте, — сказал Ренар.

Мелотти оказался тем толстяком с писклявым голосом.

— Раз Хендрика убил ты, и капитан того корабля ты, то долг выплачивать тебе, — сказал толстяк с отдышкой.

Ренар облокотился на перила, глядя на заплывшие глазки Мелотти.

— Нет, — сказал Ренар.

— Не понял? — сказал Мелотти.

— В таком случае, — сказал щурящийся худой человек, — нам придётся применить силу.

Ренар почувствовал разгорающийся огонь в груди. Он молниеносно взмахнул мечом, остановившись у шеи Мелотти. Одежда разошлась в стороны, обнажив складки. Моряки запоздало вытащили сабли.

— Мне не нравится, что преградили путь моему кораблю, и не нравится, что требуют денег, но больше всего мне не нравится то, что вы угрожаете мне. А с тем, кто мне угрожает, я делаю вот так.

Ренар пнул моряка в живот, ударил локтем в горло другому, отразив меч третьего, сбросил его за борт.

Толстяк повернулся, но Ренар схватил за шиворот, потянул назад. Мелотти упал, не в силах встать, замахал руками, как жук.

Моряки прибывали бесчисленным множеством, окружили охотника. Ренар поставил ногу на грудь Мелотти, прислонил кончик клинка к одному из подбородков.

— Ещё шаг и ваш капитан отправиться кормить рыб.

Моряки встали полукругом, ощетинившись саблями.

— В таком случае, — донёсся крик с другого конца корабля, — вам придётся покинуть наше плавучее средство!

— Обязательно! — крикнул Ренар. — Только трофей захвачу.

— Скажи кораблям, чтобы отошли, пока мой подходит сюда, — сказал Ренар толстяку.

Мелотти сжал зубы, со злостью посмотрев на охотника.

— Живо, — сказал Ренар, надавливая на меч, — или ищи голову в воде.

— Освободить проход! — пискляво завопил Мелотти.

Ренар замахал «Матильде». Рулевой, смотревший в подзорную трубу, охнул, почесал бороду.

— Чего он хочет… — пробормотал моряк, — тут же не пролезть…

— Может, на шлюпке? — предложил молодой матрос. — Вон! Смотри! Корабли отходят!

— Распустить паруса! — крикнул рулевой.

Мелотти лежит смирно, но пухлой рукой потихоньку ползёт к ноге. Ренар наступил на руку. Толстяк завизжал.

— Отпустите господина Мелотти! — крикнул худой.

— Да? А может мне ещё меч выкинуть?

— Было бы прекрасно!

Через несколько минут подошла «Матильда». Матросы скинули трап, подошли к толстяку. Моряки Мелотти дёрнулись вперёд.

— Стоять! — рыкнул Ренар, выходя вперёд. — Мы забираем его, а вы нас не преследуйте, иначе можете попрощаться с капитаном!

Матросы схватили за шкирку Мелотти, потащили, как мешок с дерьмом.

— Уходим отсюда, — сказал Ренар. — Этого в камеру.

— На корабле… мы бы могли помочь, — сказал рулевой.

— Не люблю, когда хотят помочь, — сказал Ренар одним из самых гадких тонов.

Моряк поменял взгляд.

— Что будем делать?

— Всё по старому, веди к Доге. И, если увидишь корабль, скажи мне.

В каюте беспорядок, листки, книги, лампа валяются на полу. Ренар нашёл нож у гамака, он лежал, немного показывая клинок. Ренар нежно погладил чехол, осторожно прикрепил к ремню.

Корабль тряхнуло, несколько ящиков из громоздкого стола наполовину вышли, на дне лежат скреплённые ниткой страницы. В другом — три глиняные маски, женщины, ребёнка и мужчины. В третьем — маленький, деревянный рожок.

Ренар взял страницы.

«Ост — красивейший город под священной горой Ремрей. Великий лес охраняет людей города со всех сторон, не подпускает врагов, защищает от сильнейших ветров, дождя.

Звери леса поистине прекрасны, бесподобны. Олени ходят, высоко подняв голову, как короли. Волки защищают лес с той долей учтивости, которой позавидуют аристократы.

Птицы вездесущи, что бы ни произошло, будут там, смотрят, наблюдают. Говорят, что это глаза леса. Медведи культурны, не ревут, ходят тихо, как коты, но чувствуют себя полноправными хозяевами. Кабаны сбиваются в стада, пропахивают землю в безлесье, перехрюкиваются меж собой.

Нас не трогают, даже не замечают, или не хотят замечать. Но однажды один человек увидел, как они собрались в центре леса…»

Ренар не хотел прерывать чтение. Он желал продолжения, но рвался узнать больше о Хендрике. Он вышел из каюты, попросил матроса позвать рулевого.

Бородач не заставил себя ждать.

— Что случилось? — озабоченно спросил он, закрывая дверь.

— Хендрик был на западе? — показывая страницы, спросил Ренар.

— Он жил там с семьёй, — машинально сказал рулевой, читая. — Ост… Насколько я знаю, кимляне первыми поселились вблизи великого леса. Хендрик был одним из первых поселенцев.

— А что случилось потом?

— Он не рассказывал, говорил только про семью. И то, в очень сопливые моменты.

— Так он не врал.

Бородач серьёзно посмотрел на Ренара.

— Я не помню, чтобы он врал. Последнее время был вспыльчив, ругался много, но никогда не врал.

— Так что с семьёй случилось?

— Он говорил, что потерял всех. Ничего точного. И вот этого, — рулевой потряс страницами, — никогда не показывал. Я даже не знаю что это.

— Похоже, дневник.

— Да, не думаю, что он бы хранил чужие записи, — сказал рулевой, отдавая страницы.

— Там ещё маски в ящике.

Рулевой, громко топая, прошёл к столу.

— Вот это да… Это же отпечатки лиц. Кимляне первые открыли алхимию, но Хендрик хвалился, что в Осте отличалась. Маску делали, чтобы сохранить лицо в веках. По слухам, эти маски содержат души. Вот эта похожа на лицо Хендрика.

— Выходит, что остальные — это его ребёнок и жена?

— Видимо, — сказал рулевой, рассматривая женскую маску. — Всё-таки красивая была жена.

— Спасибо, что пришёл, — сказал Ренар, мягко отбирая маску.

— Да что ты! Ты же теперь главный.

Ренар криво улыбнулся.

— Ох, пойду, а то без меня уплывут на север, — сказал рулевой.

Ренара зацепило, что бородач сказал про души. Эта мысль засела глубоко в голову, вытеснив всё. Ренар долго смотрел на глиняную маску, лицо Хендрика. И, не зная зачем, надел.

Зашатало, он схватился за стол. За долгое время Ренар впервые услышал свой крик. Настолько долгой, что даже не узнал. Перед глазами посыпались искры, картинки. Звуки смеха, рыданий, криков ударили в уши. Голова закружилась, и он упал.

Он идёт сквозь кусты. Осторожно, тихо, смотря под ноги, обходя каждую веточку. Звук замер, ветер перестал двигаться. Он учуял её, напрягся, приготовился к прыжку.

Он резко, но мягко положил руки ей на плечи. Женщина ахнула, обернулась, удивлённо улыбнулась. Он поцеловал её, пополз рукой вниз живота.

Детский крик разлетелся по лесу. Она вылетела из объятий. Он побежал за ней, на крик.

Девочка прижата к земле меж огромных лап. В глазах зверя полыхает пламя, когти роют землю.

Женщина обернулась к нему, открыла рот в крике. Он стоял в нерешительности, сделал маленький шаг назад, зацепился за корень, упал. Страх прочно проник внутрь, выгнав всё, что было. Он убежал.

Ренар не сразу понял, но он лежит на полу в каюте. Осознание себя пришло постепенно, будто складывалось в единую картину, ждало последнего кусочка.

Он глубоко дышит, руки ватные, ноги затёкшие, будто пролежал вечность.

Маска лежит рядом. Ренар помнит, когда брал, выражение лица маски. Сейчас её рот искривлён в испуге.

Ренар поднялся, ноги еле держат. Он взял маску женщины со стола, провалился в гамак.

Спустя минуты он пришёл в норму. Маска мило улыбается, высокие скулы, низкий подбородок, маленький ротик делают её красавицей. Ренар крутанул в руке, она манит, он чувствует. И вопреки рассудку, надел.

Праздник. Люди веселятся, поют, танцуют. На деревьях развешаны лампы, гуляет тёплый ветерок.

Она прислонилась к дереву, сердце наполнилось тревогой и страхом. Она думала, что как только начнётся, выйдет он. И всё будет кончено, она будет разоблачена.

Но появился другой, худой со злорадной усмешкой. Ей даже противно смотреть на него.

Он приблизился, схватил за талию, притянул. Она с отвращением оттолкнула в грудь, открыла рот, подняв указательный палец. Её губы двигались в гневе, а он наблюдал наслаждаясь.

Он повернул её, уронил на живот, задрал тунику. Она почувствовала, как ветерок прошёлся по спинке, оставив мурашки. Она заёрзала, он схватил за волосы, прошипел в ухо.

Она сжала клочок травы, по прекрасному лицу скатилась слеза.

Слова звучали тихо, но с каждым разом громче, выводя из тумана.

— Господин, господин вставайте. Нас догоняет корабль, — сказал матрос, стоя у двери.

Ренар медленно открыл глаза, он высосан до дна, как после тяжелейшего кошмара.

— Я кричал? — сонно спросил Ренар.

Матрос удивился, испугался.

— Нет.

— Я сейчас.

Маска рыдает.

— Готовьте шлюпку, — сказал Ренар матросам, выйдя из каюты, а сам спустился в трюм.

Камеры пусты, кроме одной. Тюремщик одиноко сидит на стуле, охраняемый факелом. Увидев Ренара, он подскочил.

— Капитан, я… капитан.

Он опустил голову. Ренару почему-то его пожалел. Столько неловкости, раскаяния выдал надзиратель.

«Он лишь исполнителем, не стоит винить за необдуманные поступки», — подумал Ренар.

— Отдыхай, — сказал Ренар, и пошёл к Мелотти.

Толстяк сидел, упёршись спиной в стену, смотрел в потолок.

— Хорошо выглядишь, — сказал Ренар.

Мелотти не ответил, лишь скосил глаза, скрючил лицо.

— Обезвоживание… неприятно, да? — продолжил Ренар. — Желудок смирился с голодом, но вода… без неё никак. По углам ещё не лазил? Бывает, скапливаются капельки.

Мелотти опустил голову, затравленно посмотрел.

— Скажу сразу, ты мне не нравишься. Но я стараюсь идти по правильному пути. Хоть никто не говорил, где этот путь, как подступиться. Меня никто не вёл, но я стараюсь. За нами идёт твой корабль. Есть два выход: сделать, как обещал твоим матросам, или сделать, как хочу я. Что скажешь, как сделать?

Мелотти посмотрел безучастно.

— Понимаю… — сказал Ренар. — Тебе всё равно. Лишь бы что-нибудь произошло. Я понимаю, но скажи: как себя чувствуешь, живя каждый день? Путешествуешь по морям, даёшь долги, забираешь. Но разве не замечаешь, что всё разваливается? Что наш островок вот-вот будет захвачен, растоптан. Всех выгонят. Ведь это и твой островок. Что ты ощущаешь? На что рассчитываешь?

Ренар упёрся головой в решётку, закрыл глаза.

— Я знаю, — сказал Ренар. — Ты думаешь, что всё рассосётся само, наладится. А знаешь в чём секрет? Не наладится.

Ренар шёл к выходу, когда Мелотти прохрипел:

— Я делаю это, чтобы выжить, и нормально жить.

Ренар обернулся.

— Жить? Негде будет жить.

Ренар подошёл к тюремщику.

— Как только камера освободиться, переходи в команду матросов.

— Да, капитан, — сказал надзиратель, сглотнув.

Рулевой насвистывает мелодию, стоит за колесом, обдуваемый ветром. Матросы вынесли Мелотти из трюма, закинули в шлюпку.

— Надеюсь, у тебя хватит ума не преследовать нас, — сказал Ренар. — Спускайте!

Мелотти лежал, будто мёртвый. С бледным лицом, не двигающимися глазами. Шлюпка плюхнулась в воду, осталась позади.

— Забавно, — сказал рулевой. — Недавно тебя тоже скидывали в воду.

Ренар обернулся с немым вопросом.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Ты очень быстро поменял своё положение, — ответил бородач, держа руль.

— Это расценивать, как неприязнь?

Рулевой улыбнулся.

— Скорее, как комплимент.

Ренар облокотился на перила.

— Меня это одновременно развлекает и напрягает. Обычно я не плаваю несколько дней с теми, кого недавно убивал.

— Трудно быть таким? — невзначай спросил рулевой, но Ренар всё понял.

— Ты даже не представляешь насколько.

Бородач замолчал, а Ренар вернулся в каюту и надел последнюю маску.

Растянувшаяся колонна людей бредёт по лесу. Они идут с тревогой, не знают, чего ожидать. Новое место, новый дом.

Маленькая девочка идёт вприпрыжку, держа за руку женщину. Теплота разливается от живота, когда девочка смотрит на неё. Мама.

С другой стороны идёт огромный мужчина с недельной щетиной. Он несёт вещи, поглядывает назад, в шутку ругает худого друга. Девочка с улыбкой смотри на него. Папа.

Она мала, достаёт им лишь по пояс. Они кажутся ей великанами. Их ноги почти прижали её, она посмотрела вверх, их лица соприкасаются, издавая чмокающий звук. И хоть неприятен звук, она радостно смотрит на них.

Ренар вышел с лёгкостью, будто сошёл с облака. Разум чист, хотелось сделать что-то хорошее. Он посмотрел на маску, она улыбалась.

 

Иная сторона разума 4

В лавке тихо, попугай кусает прутья клетки, выворачивает, трясёт лапками. За заваленным книгами столом сопит седой мужчина.

Высокий рыжеволосый юноша тихо вошёл. Он огляделся, подмигнул попугаю, нажал на звонок. Продавец подскочил.

— Да, да, тарийская смесь продаётся без рецепта, — сонно проговорил он.

— Меня больше интересует моларийская краска.

Продавец сразу проснулся.

— Мы закрыты, до свиданья.

Юноша упёр руки в стол, в комнате потемнело.

— У тебя есть два варианта, — тихим, будничным, словно пьёт чай, голосом сказал юноша, — либо ты сейчас рассказываешь кое-что про клан. Либо больше никому ничего не расскажешь.

Он улыбнулся, показывая длинные, неестественно белые резцы.

— Я обычный торговец, продаю книги, — пугливо сказал мужчина. — Ну, может небольшие лекарства от известных алхимиков. Поверьте, я не знаю, о каком клане вы говорите. Я да…

Его перебил звук вынимания меча. Юноша обнажил на четверть.

— Ну-ну. Что вы, что вы. Я вам верю, вы ничего не знаете.

Меч вышел на треть.

— Ни о клане, ни о краске.

Наполовину.

— И тем более о детях, которым пихают алхимические препараты, изменяя их.

Вышел на треть четверти.

— Куда простому торговцу книгами знать, о личных алхимиках клана. Где живут, появляются, с кем контактируют. Вы же этого не знаете?

Продавец облился потом, вдавился в кресло. Попугай победно заверещал.

— Послушайте…

Меч, как змея, прополз по столу, оставляя полосу.

— Хорошо-хорошо! — крикнул мужчина, глядя на клинок. — Я расскажу.

Юноша убрал меч.

— Вот и отлично. А то вы не представляете, как трудно было вас найти. Печально, если было бы впустую, не так ли?

Продавец удобней уселся в кресло.

— Я чудом остался жив, и говорить вам всё, как я считаю, неправильно. Но обстоятельства сильнее.

Это было давно, я входил в пятёрку лучших алхимиков. Нам мало что рассказывали, держали в белой комнате без окон. Работали мы в соседней, такой же. Мы были лучшими, и с нами обращались, как с заключёнными. Я мог бы сделать вещество, которое растворило камень, из воды и пыли, а они орали и били за неподчинение.

— Оставим эти душевные подробности.

Продавец фыркнул.

— Мы делали странные вещества, контактирующие с плотью, с человеком, проще говоря. Увечили, но они это называли улучшением. Нейтрализовать нервы, чтобы не чувствовать боли, кожу жёстче, которая потягается с камнями, усиление обоняние, наверное, самое лучшие из них, но и здесь не всё отлично.

— Поясни.

Мужчина положил руки на стол, сцепив замком.

— Улучшение идёт в одну сторону. Соответственно, если делаешь отличнейший слух, нельзя вернуть обратно. Он будет всегда таковым. Ты будешь слышать шаги мух на стене, как они потирают лапками. Любую мелкую живность. Да, этот человек будет слышать приближение врага за двести метров, но в обыденных условиях будет испытывать колоссальный дискомфорт.

А нюх? Человек чувствует все запахи в радиусе пятидесяти метров, мозг перенапрягается, вскипает, как чайник, который нельзя снять с костра, а потом взрывается. Но до этого не доходило, чаще всего, кончали с собой.

Зрение. Оно не ограничилось только приёмом препаратов, необходимо было вмешательства хирургических инструментов. Рядом с глазом ставили креоковский камень. Зрачки горели красным, а зрение приобретало красный оттенок, но за это ты мог видеть, так сказать, внутренний мир любого живого существа. Поэтому у большинства охотников глаза горят красным.

Реакция и скорость. Мышцы и кости подвергали изменениям, сбрасывали ограничения тела.

— Можно поподробней?

— Да, да, конечно.

Мужчина порылся в ящике стола, вытащил бутылёк с синей жидкостью.

— Вот. Мы называли это освободителем. Спорное название, согласен, но эффектное.

— Ближе к делу.

— В общем, у человека в мозге есть ограничения по физическим показателям. Наше тело устроено немного по-другому, чем многие думают. Мы можем быстрее бегать, орудовать мечом с невероятной скоростью, распознавать очень быстрых созданий, которых обычные люди даже не замечают, но в ущерб себе. Мышцы, связки, сухожилия стираются, истончаются, а иногда изо слишком большой скорости, применения силы, рвутся. Ломаются кости. Это обычная практика, после применения этого препарата.

Человек думает, что он всемогущ, после чего пытается выжать себя на максимум. Хотя, если он выжмет даже на половину, последствия будут сокрушительны.

Вместе с освободителем убирали инстинкт самосохранения, из-за чего боец шёл в бой до последнего, не боялся. Но этого можно было избежать, понимая основные законы. К огню прикасаться нельзя и так далее. Но это зависело от интеллекта испытуемого.

— Интересно… то есть вы создавали тех, кто ничего не боялся. Как же они подчинялись?

Продавец откинулся в кресло, развёл руки.

— С этим были проблемы. Бывало, довольно часто, что охотника нашпиговывали под самую завязку, после чего остановить его могли только равные по силе. Он не боялся ничего, и если ему что-то не нравилось… было страшно. Позже придумали делать преданных, со встроенной функцией служению клану, долг, честь и тому подобная хрень.

Но тогда мы ещё такого не придумали, и почти все охотники были опасней практически любого монстра. Он был быстрее, сильнее, тише. Монстра ты мог увидеть, услышать за триста метров, и попытаться что-то сделать, а с охотником такой трюк не прошёл бы. Охотник либо убивал цель, либо умирал.

— И давно это было?

— В самом начале, как только мы начали работу. После нескольких испытаний нашли самые стабильные. Глава клана и его приспешники просили больше, мощнее. Они приводили подопытного, мы делали с ним всё, что хотели. Он либо умирал в муках, либо становился нестабилен.

Время было такое… монстры шли на людей, были за каждым поворотом, их было очень много. Я помню рассказы о павших крепостях. И что было странно, они группились, шли организованно, будто кто-то вёл. Тогда никто не мог их остановить, а только создавшийся орден, впоследствии ставший кланом, не имел ни людей, ни знаний, ни-че-го.

— Значит, некому было остановить поток чудовищ? Но как-то же это сделали.

Мужчина, запрокинув голову, захохотал.

— Да, смогли. Это была волна, огромная, как цунами. Они шли нескончаемым потоком. Крепость в перевале Брузера, вроде, была надеждой всех. Туда отправили все и всё, насколько я знаю. Если монстры проходили через него, то они попадали на города, деревни, поселения, людей. Этот перевал был своеобразным проходом. Вот там, там всё случилось. Я помню, что мне рассказывал знакомый разведчик. Их группу отправили туда, после того, как за припасами никого не прислали. Знаешь, что он там увидел?

Растерзанные тела по всей крепости, окровавленные стены, разводы, кишки, вороны клевали глаза, на колах сидели трупы монстров, было видно, что был бой. Но что самое загадочное, после этого перевала монстры исчезли, испарились, никаких следов, они не пошли дальше, как ожидали.

Но, тень меня сожри, что-то же там произошло? В крепости не было ни одного живого человека, были чудовища, которые пытались сожрать моего приятеля, но не людей. Значит, кто-то смог их остановить?

— Давай вернёмся к охотникам.

Мужчина вздохнул.

— Раньше охотники были обычными людьми. С обычными способностями. Их было много, почти как солдат. Только методы отличались. Охотники выходили ночью целой группой, чтобы забрать одного монстра, а возвращались двое, один или вообще никого.

Они продавали свою жизнь. Я ещё застал те времена, видел изуродованные тела. Там были такие раны, людей разрывали на куски. Привозили с оторванного напополам, был виден хребет, но он дышал. Без сознания, но дышал. Я не знаю, какая должна быть воля, чтобы так… держаться.

Это были обычные люди, но всё же они шли ночью убивать то, что разделается с ними за пару секунд. Они боялись, рыдали, гадили под себя, но шли. Я, честно говоря, не понимал. Я работал хирургом, и всё что я увидел там, оставило отклик во мне.

— Ну, хорошо. Но откуда взялась задумка? Алхимия получила распространение не так давно.

— Этого, к сожалению, я не знаю. Я увлекался алхимией даже тогда, когда она была вне закона. Я экспериментировал, делал разные удивительные вещи, чаще всего, с растениями. В какой-то определённый промежуток времени стало понятно, что без какой-то посторонней помощи людям не справиться. И тогда, именно тогда, пришла идея изменения людей, улучшения их.

— Знаешь, ты вот мне всё рассказываешь, отвечаешь на мои вопросы так, как я прошу. Всё в подробностях и красках, но у меня есть чувство, что ты не сказал мне очень важный кусок.

Мужчина улыбнулся.

— Встроенный блок шестого чувства. Да, сильная вещь. Насколько я знаю, это одна из последних разработок, только нестабильная, срабатывает не всегда.

Юноша испытывающе взглянул.

— Ладно. Я хочу, что бы ты знал. Нельзя вмешиваться в человеческий организм. Природа делает это сама, но со временем, которого у людей не было. Я не знаю, насколько оправданно… клан вещал, что если не сделать этого, то человек, как вид, вымрет. Церковь долго оборонялась, но сдалась, разрешила вмешаться в человеческое тело.

Хочешь знать, что мы делали? Мы делали мутантов. Это мутация. Всё, что мы там делали. От самого первого, до самого последнего. Мы изменяли людей, как хотели. Хочешь знать всё?! Мы делали людей с четырьмя руками, чтобы он был больше боеспособен. Делали безсуставными, чтобы руки можно было развернуть на сто восемьдесят градусов. И это ещё самое слабое. Это ещё была не алхимия, а, скорее, симбиоз хирургии и маленькая часть алхимии, чтобы человеческое тело не развалилось, чтобы жило.

В подвалах клана делали такое… несколько людей сшивали в одного огромного, добавляли оружие, мечи, когти и тому подобное. Я, честно скажу, не знаю, что это было. Я до сих пор вспоминаю это, как в тумане. Это существо жило… оно было живо, ходило, ветрело головой, но, правда, рефлексы были заторможены, и это был, скорее, мешок для битья, чем тот, кто может остановить чудовищ.

Клан сделал много всего, но, в большинстве своём, тайно. Никто не знал об этом, только верхушка.

— Вот мы и перешли к завершающей части беседы. Расскажи про тех, кто виноват.

— А ты, я так понял, мститель? Дезертир, готовый вершить правосудие. Я не завидую тебе, если тебя найдут. Но так же, я не завидую себе, если они узнают, что ты меня расспрашивал.

— Они даже не узнают.

— Хочу в это верить.

— Так ты расскажешь, или я зря проделал огромную работу и такой же путь?

Продавец взглянул исподлобья.

— Да, но знай, я отошёл от дел давно. Мне не особо нравилось и тогда, чем я занимался в потёмках клана, а сейчас знаю, что сделал ошибку.

— Не беспокойся, мне нужны другие.

— Тогда зачем это? Если убьёшь лишь половину, то дела продолжатся, клан не уйдёт.

— Я не этого жажду, мне не нужен клан, мне нужны определённые люди. Мне плевать на судьбы всех, кроме моей.

В глазах мужчины промелькнуло разочарование.

— А я уже подумал, что нашёлся тот, кто прекратит безобразие, издевательства над человеком, над природой.

— Не сегодня, не сегодня.

Продавец вытащил из ящика стола тонкую тетрадку.

— Здесь всё. Я хранил её для продажи, наверное, не знаю. Любая информация о клане дорого стоит. Вот я и… Главный Фовон. Крейт правая рука, Риктор — персональный громила Крейта. Лериор левая рука, но всегда в пути, нравится ему охотиться. Остальные не очень важны, но если тебе нужны именно они, то найдёшь.

Юноша взял тетрадку, полистал, взглянул на морщинистые глаза продавца.

— Я не думаю, что, если ты ушёл от плохого, ты делаешь хорошее, — сказал юноша.

Юноша двинулся к двери. Продавец напряг лоб.

— Что это значит?

— Это значит, что пора что-нибудь сделать.

 

Глава 14

Ренар лежит в гамаке, читает дневник Хендрика.

«Сегодня был странный день. Я собирал плоды медового растения, напевал песенку, но непонятно откуда услышал тихое шипение. Я испугался, это могли быть звери леса, но раньше они не нападали, не подходили даже.

Шипение продолжалось долго. Я смотрел по сторонам с ужасом в груди, предвещал худшее. Я не хотел, чтобы меня разорвали на части практически у дома. Моя семья… Эвелин…

Но каким-то чудом я определил, откуда идёт звук. Его издавал маленький зверёк, ползающий по коре дерева. Мы видели таких несколько раз, знаем о них мало. Но много знаем о великом лесе. Все живые существа выполняют какую-то работу. Даже в обычном лесу муравьи, жуки, хищники делают только хорошее, полезное.

Мы не трогаем зверей, никого, не пытаемся рубить деревья, хотя это невозможно, но, если и было бы, я бы не стал. Здесь все живут в гармонии, стараясь помочь ближнему. Мы пришли сюда, чтобы основать новые земли, но увидели очень важное — зло, будь оно в любом проявлении, возмездие, справедливость, оно лишь вредит. Твори добро, прощай зло — таков закон леса.

Но тогда мне что-то не понравилось в этом зверьке. Он издавал пугающие звуки, раньше я таких не слышал. Его шёрстка смольного окраса, как глаза, заставляли отходить. Я предчувствовал страшное. Оно произошло.

Зверёк кинулся на меня, пронзил шею маленькими, но острыми клыками. Я пытался отодрать, но он вцепился намертво, тогда я понял, что оттащу его вместе с шеей.

Я мог бы сейчас написать, что ничего не понимал, что действовал в туманном состоянии, но это не так. Я всё знал. Что надо убрать его от шеи, иначе прокусит. Я сдавил маленькую голову настолько сильно, что она лопнула, как яйцо.

Я ужасно себя ощущал. Я нарушил то, во что верил, верю. Я люблю лес и его обитателей, но до сих пор не было конфликтов. Или только у меня? Неужели мне никто ничего не говорит?

Нет, это не так. Я просто возбуждён, это был первый контакт, и он оказался провальным, чудовищным. Я убил зверька, как монстр! Я ненавижу себя! Я должен был найти решение, обязан. Я чувствую, что мог, нужно было просто подумать, а я испугался, струсил. Везде, где бы я не начинал что-то делать, я всё портил. Я пытался делать из малоизвестных растений медицинские препараты. И что? Меня осмеяли, макнули головой в поилку лошадям. Я неудачник, порчу всё, что увижу.

Сегодня чувствую себя разбитым не настолько. За время сна склеился слегка. Перечитал вчерашние записи. Забыл упомянуть, что закопал зверька подальше от нашего дома. Да, я знаю, что делаю, как… я даже не представляю, кто мог бы так делать. Неужели я один на такое способен?

Не знаю, сколько могу скрывать это. Сегодня Изольда много меня расспрашивала, видя моё настроение. Я отмахнулся, но чувствую, что она дойдёт до правды. Не знаю, мне кажется, что мир рушиться на глазах. Я его разрушил! Я виноват, какой же я дурак.

Я остыл. Моё душевное равновесие вернулось в норму. Это место вернёт к жизни кого угодно. Прохладный ветер, кругом зелень, звёздное небо. Это место гармонирует с тобой, даже если в тебе хаос.

Я обдумал всё и пришёл к выводу, что если случилось одно нападение, случиться и другое. Вопрос во времени. Странно. Я сижу, спокойно представляю в голове, как люди будут умирать, как мы будем выгрызать себе место в лесе. Так было везде, куда не ступил человек. Неужели это неизбежно?

Неужели всё так закончится? Столько времени провести если не в дружбе, то хотя бы в нейтралитете, а теперь что… что? Я испортил жизнь не только себе, но и Эвелине. Что я наделал…»

Корабль тряхнуло, по обшивке что-то проползло, с кармы послышались крики. Ренар вышел из каюты, его тут же сшибли, он ударился о борт. Человекоподобный монстр с изогнутыми задними ногами издал свирепый вопль.

Ренар откатился в сторону, уворачиваясь от когтей. Монстр показал пасть полную острых клыков. Охотник схватил лапы, вывернул, заглянул в полные пламени глаза. Там нет ничего, кроме ярости. Монстр клацнул клыками, как волк. Ренар спокойно посмотрел на него, как на оскалившуюся дворнягу.

— Ты не усмиришься, — сказал охотник. — И это самое печальное, что может быть в тебе.

Он ударил в шею так быстро, что трудно расслышать даже хруст. Монстр перестал издавать звуки, пытаться укусить. Ренар осторожно, как хрусталь, положил труп.

Их много, они прыгают на мачте, по карме, разгрызают команду.

Ренар двинулся к мостику, убивая с одного резкого удара. Монстры падали, образовывая проход. Сверху, с мачты, прыгнул зверь. Ренар сделал всего два шага, чудовище пролетело назад, охотник даже не остановился. Зверь помчался, приготовившись прыгнуть на спину, но Ренар развернулся, ударил в горло, пошёл дальше, будто ничего и не сделал.

Охотник шёл, а звери ломали об него заострённые клыки, отлетали, как маленький камешек от многотонной глыбы. Он непобедим.

Команда смотрела на охотника, как на что-то невероятное. Он усеял корабль трупами чудовищ, а сам выглядел таким печальным, словно делает это нехотя, но понимает, что надо.

Монстры закончились, а он стоял, смотрел на реку, заросший деревьями берег. Бородач тихо, словно побаиваясь, подошёл.

— Мы благодарны тебе, что спас нас.

— Не стоит.

Бородач положил руки на перила.

— Ты можешь рассказать мне абсолютно всё.

Ренар взглянул на него.

— Уберите тела, пересчитайте людей, идём в том же направлении.

Бородач кивнул.

Ренар двинулся, перешагивая трупы, к каюте. Матросы со страхом смотрели на него, держались в стороне.

«Смешно, — подумал Ренар, — они уже видели меня, как убийцу разводящего кровь. Стоило мне показать немного чистоты, они испугались».

Послышался дичайший вопль со стороны берега. Ренар непонимающе оглянулся. Верхушка дерева зашаталась, как шест после прыжка.

Монстр приземлился на карму, проломав доски. Он кинулся на Ренара, словно таран. Охотник раскинул руки. Вода приняла их с глухим шлепком. Монстр клацал пастью, почти доставая до головы. Ренар не ощущал в себе силы, он знал, что может всё это прекратить, если только захочет, но его переполняла тоска.

В сознании оскалившийся монстр превратился в гавкающего щенка. Ренар печально улыбнулся уголком рта. Его руки нежно, с любовью, задушили монстра, который даже не реагировал на недостаток воздуха.

Они пошли на дно. Ренар закрыл глаза, принял темноту.

В сознание вторгся его образ.

«Ну что ты делаешь? Что ты делаешь?! Прекрати. Не время сдаваться, когда проделан такой путь. Мы вместе, ты и я, сделали очень многое, осталось последний рывок. Узнаем правду».

Рядом с ним появился другой образ Ренара. С медленным, тягучим, как смола, голосом и тяжёлым взглядом.

«Не слушай его, — сказал Твёрдый, — ты всё правильно делаешь. В тень это дерьмо. Давно пора было так сделать».

«Это не правда. Мы ценны, делаем хорошие вещи. Хотя иногда, они не кажутся такими явными, но внутри мы знаем, что сделали правильно».

«Не пори чушь, — сказал Твёрдый, презрительно глянув на Мягкого. — Добрые дела не для нас, мы это знаем. И кстати, мы с ним как раз и вместе, а вот ты… ты лишний! Тебя здесь вообще быть не должно!»

Мягкий воинственно раздул грудь.

«Я всегда буду здесь, когда здесь будешь ты! Мы же одно целое, ты забыл?»

Твёрдый разочарованно вздохнул.

«Когда сидишь в этом месте, всё так быстро забывается…»

«Можешь нам об это не говорить, но мы помним, что должны сделать, а ты мешаешь».

«Нет-нет, ты мне мешаешь. А, кстати, уже скоро не будешь мешать. Вон, смотри, скоро в лёгкие попадёт вода, он потерял сознание. Я победил».

«Не победил, твой путь проигравший. Умрёт он, умрём мы».

Твёрдый прищурился.

«Ты что же, хочешь меня на свою сторону перевести?»

Мягкий посмотрел в бесконечную темноту.

«Я хочу, чтобы мы спасли всех. Я здесь для этого, а для чего здесь ты?»

Твёрдый почесал чёрствый затылок.

«Думаю, ты частично прав. Я здесь точно не для того, чтобы мы умерли, но и не для того, чтобы кого-то спасать. Я вернусь, помни».

Твёрдый испарился.

«Не верь ему, — сказал Мягкий. — Я знаю, мы всех спасём».

Мягкий растаял.

Ренар поднялся наверх, как наполненная воздухом бутылка. Рулевой кричит с корабля на матросов. Команда спустилась на шлюпке, искала охотника.

— Вон! Вон! Туда греби! — крикнул бородач. — Он?!

Матрос поднял голову за волосы, посмотрел наверх.

— Похоже!

Ренар очнулся в каюте. За столом бородач, читает дневник Хендрика.

— О, проснулся, — радостно сказал он. — Как себя чувствуешь?

— А мне казалось, что, когда идёшь по реке, нужно быть начеку, у руля.

Бородач отмахнулся.

— У меня есть помощник. Ты лучше скажи мне, что произошло?

— А ты разве не видел? Меня сшиб огромный, волосатый, кровожадный верган. Хотя, они все такие, кроме размера.

— Ты мог увернуться.

Ренар озабоченно глянул на него.

— Ты так думаешь? Не знаю…

Бородач кашлянул.

— Не читал древние мифы? Когда-то были боги, они были всемогущи, непобедимы, никто не смел, бросить им вызов. Но, они не учли, что могут рассыпаться внутри себя. Их душевное состояние ломалось, из-за чего они теряли силу. Ну, и умерили.

— Отличный рассказ.

— Я хочу сказать, что главный враг находится в тебе. Победишь его, победишь всех.

— Мне не нужно никого побеждать.

— Но ты это делал совсем недавно.

Ренар схватился за голову.

— Я это сделал, потому что мне предстоит проделать огромный путь, а на корабле я сокращу его втрое. Но один я корабль вести не могу.

Бородач улыбнулся.

— Я понимаю.

— Что?

— Всё. Ты не хочешь брать ответственность за наши жизни, боишься благодарностей.

— Нет. У каждого моего действия есть логическая основа.

— Да? Зачем же ты позволил себя скинуть в реку?

— Ты обычный рулевой, а ведёшь себя, как философ.

Бородач стеснительно улыбнулся, прошёлся к двери.

— А может, всё наоборот?

В каюте стало тихо, пусто. Ренар лежал, прерывистое дыхание не возвращалось в норму. Не покидало чувство, будто что-то произошло. Он стал более эмоционален, но чувствовал что-то ещё, еле заметное, будто вертится в голове, а обращаешь внимание — испаряется.

Тоска, печаль стала меньше, но не ушла. Он посмотрел на карту материка, весящую на стене.

Река идёт на запад, а потом резко сворачивает на юг, в Корин. Ремрей гордо, но одиноко возвышается на западе, за великим лесом. Осталось совсем немного.

Ренар нашёл в сундуке капитанскую форму, немного великоватую, но он никогда не любил тесноту.

Матросы собрались возле каюты капитана. Ренар вышел, оказался окружён, глянул исподлобья, насторожился.

Вперёд вышел рулевой.

— Мы посовещались, решили, что так будет для всех лучше.

Ренар приготовился выхватить меч, усыпать выход трупами.

— В общем, — продолжил рулевой, — будь нашим капитаном.

Он три раза ударил в грудь. Ренар удивлённо заморгал.

— Если вы забыли, то я напомню. Несколько дней назад я проредил ваш экипаж, убил вашего капитана. Фактически, захватил судно.

— Это была не особо хорошая часть команды, — снисходительно сказал бородатый моряк. — Да и капитан был… нет, он был хорош! Когда-то, когда не был ослеплён деньгами, не стремился разбогатеть любыми способами. И потом, морской закон говорит, что старый капитан либо умирает сам, либо его убивает новый.

Ренар представил себя в роли капитана судна. Бороздить морские просторы, вдыхать солёный воздух, быть под ветром каждый день, ходить в разные города, страны, смотреть на мир. Что-то тёплое разлилось в груди, и хоть эта мысль казалось разумной, он отогнал её, как комара.

— Я признателен вам, но я не тот, кем выставляете…

— Мы знаем, — не дав договорить, сказал рулевой. — Ты охотник, убийца чудовищ, истребитель монстров. И наше уважение от этого знания только увеличивается.

— Я рад это слышать, но это не всё. Мой путь — это путь одиночки. Я сражаюсь один, не рассчитывая на чужую помощь, ем один, сплю один. Я не знаю, что такое дружба, доверие. Я…

— Мы хо…

— Хватит! — рявкнул Ренар. — Думаете, что я герой? Как в легендах? Это не так. Я не герой, совсем не герой. Я не спасаю жизни, а отнимаю. Я больше похож на палача, странствующего, свободного, кровожадного карателя. Я не просил об этом, не хотел этого, но я получил, — Ренар посмотрел на притихших матросов. — Я пытаюсь, правда, очень пытаюсь как-то это исправить. Но знаете что? У меня не получается.

Он сошёл на трап.

— Прощайте, — небрежно сказал Ренар.

— Попутного ветра, — тихо сказал бородач.

 

Иная сторона разума 5

Вильгельм купил фрукты и овощи на рынке. Там всегда много людей, таких разных, как лицами, так и телосложением, голосами и поведением. Он любил смотреть на людей, сравнивать их, видеть в одних недостатки и пороки, а в других лучшие качества. Он смотрел на них лишь с мыслью о голове, хотел узнать, что твориться у каждого внутри. Хотя примерно понимал, о чём думают эти вечно кричащие, доказывающие правоту, ругающиеся из-за мелкого спора, создания. Хотелось лишь одного, докопаться до самой сокровенной тайны человека — мозга.

Вильгельм придержал коленкой коробку с едой, отпёр дверь. Как всегда дом на отшибе встретил хозяина могильной тишиной. Вильгельм положил коробку на стол, брякнул по звонку и пошёл к кабинету.

Лампа зажглась беспрекословно, освещая половину комнаты синим светом. Вильгельм порылся в шкафу, находя книгу.

— Снизу, вторая от левого края, — раздался голос.

Вильгельм замер, посмотрел на то место, куда указал голос. Он вытащил книгу «Всё о поисках человека».

Вильгельм обернулся. За столом сидела человеческая фигура, закинув ноги. Свет доставал лишь по грудь.

— Вы вошли в мой дом без разрешения, — сказал Вильгельм.

— О, да, прости, хотел сделать тебе сюрприз. Понравилось?

— Покиньте мой дом, пожалуйста.

Кресло скрипнуло, незнакомец скинул ноги со стола.

— С радостью, но взамен вы обязаны сделать для меня кое-что.

Вильгельм бесшумно сглотнул, он старался ничем не выдать своего волнения.

— Что вы хотите?

Незнакомец наклонился к свету, показывая своё лицо. Вильгельму врезались в глаза ярко-рыжие волосы.

— Верни мне то, что является моим по праву, — сказал незнакомец.

— Я не понимаю…

Незнакомец встал, подошёл к Вильгельму.

— Что? Что вы хотите? — пролепетал Вильгельм.

Незнакомец схватил за воротник, прижал к стене.

— Двенадцать лет назад, запредельное море, холодные тёмные подвалы, сырость и обезумевший Доктор с окровавленными инструментами. Шесть лет назад, подвал дома правой руки Фовона, молодого новатора, гения и спасителя, Крейта. И снова, безумный Доктор, но уже с кувалдой наперевес.

Вильгельм попытался разжать стальной захват, но ничего не вышло. Парень швырнул его через всю комнату. Вильгельм влетел в стену, ударился носом.

— Я всё жду, когда же ты покажешь свою улыбку, — сказал парень.

Вильгельм широко улыбнулся, истерично засмеялся, вытирая стекающую кровь.

— Ты вернёшь, как было, — сказал парень.

— Это невозможно, — смеясь, сказал Вильгельм.

Парень поднял его, впечатал головой в стол.

— Значит, ты покинешь нас.

Вильгельм поднял палец, обернулся, широко улыбаясь.

— Что ты хочешь вернуть? — сквозь тихие смешки спросил он.

— Осязание.

— И ты готов довериться мне? Лечь на холодный стол и быть беспомощным? Ради того, что никогда тебе бы не пригодилось?

Вильгельм неудержимо засмеялся. Парень зарычал, схватил руку за запястье и плечо, сломал об колено. Локоть вывернулся в другую сторону.

Вильгельм перешёл на каркающий смех с редкими вдохами.

— Мне нужно то, что я потерял! Верни это!

— Есть способ, — прохрипел Вильгельм, — но тебе придётся попотеть и пожертвовать кое-чем ценным.

— Ну! Говори!

— Содрать кожу.

Вильгельм засмеялся, подавился кровью, прокашлялся, сплюнул.

— Чтобы нейтрализовать препарат, нужно обратить само основание, на котором оно сидит, — сказал он. — Твои нервные окончания заблокированы, единственный шанс их раскупорить, сделать обратное действие.

Парень подошёл к окну, посмотрел вдаль.

— С другой стороны, — сказал Вильгельм, всё ещё лёжа на столе, — зачем тебе эти чувства? Ты хочешь чувствовать боль? Мы ведь старались не для того, чтобы потом возвращать всё, как было. Ты улучшенный вариант человека, можешь делать совершенно фантастические вещи, но не принимаешь этот дар, хочешь отказаться.

— Дар?! Дар?! — вскричал парень, развернувшись.

Воздух задрожал от гнева. Вильгельм видел горящую ярость в чернявых глазах.

— Я не чувствую даже ветра! Не могу получить удовольствие от солнца или воды! Не ощущаю одежду! Когда дотрагиваюсь до кожи, то чувствую, что она чужая, что она мертва. Это не дар, а проклятье.

— Ты не чувствуешь боли, можешь выживать в жутчайших условиях. Ты не падёшь духом из-за сломанного пальца или выдранного куска мяса. Ты тот, кто идёт до самого конца, не взирая ни на что.

Вильгельм выпрямился, хрустнул позвонками, облокотился здоровой рукой о стол.

— Ты забываешь, — сказал он, — люди, в большинстве своём, трусы, которые, если видят, что нет смысла драться, видят превосходящие силы, то прекращают борьбу. И в результате там, где можно было бы выиграть, будет поражение. А зверь сильнее человека, страшнее, быстрее. Нет причин не боятся. Страх выигрывает там, где слабы мышцы.

Вильгельм аккуратно прощупал вывихнутую руку, рывком вправил.

— Я могу обходиться и без этого, — сказал парень.

— Думаешь? Мальчик, ты даже не представляешь, что могут сотворить твои нервы с мозгом. Тысяча пронизывающих импульсов, словно разряды молнии будут стучать по всему телу бесконечно. Боль останавливает людей, не даёт делать то, что могло бы сделать нас непобедимыми, выше зверей во всех планах. Единственное, что даёт боль, это урок. Человек получив импульс понимает, что так делать больше не надо. И отчасти, это правильно, но это тормозит, рубит всё на корню.

Вильгельм достал из стола бутылку, выдрал зубами пробку, сделал пару больших глотков. Ренар сжал подоконник до треска.

— Ты даже не представляешь, — сказал Ренар, — через что я прошёл. Я перетерпел то, что другие и представить не могли.

Вильгельм хохотнул.

— Ошибаешься, я видел, через что ты прошёл. Это не самое ужасное. Неприятное, ломающее, но не самое. Хочешь знать, что самое плохое? Не резкое, как молния, а медленное, изматывающее состояния бессилия. Потерпеть пару минут, пока тебе ломают кости, ничего не значит, лишь пережить боль. Кости срастутся. А вот заживо гнить в грязной камере, получить заражение крови и отрубленную часть тела, вот это многое. Провести несколько лет лишь с самим собой, наедине, смотря на мокрые стены, заросшие мхом. Самые тяжёлые испытания, мальчик, те, что невозможно победить.

— Не называй меня так.

— Думаешь, если ты охотник, то выдающийся? Вы такие же люди, но с большими возможностями. В вас мало звериного. Что бы ни считали люди, вы обычные, не монстры. Всего лишь настроенные кем-то, чтобы убивать. Холодные, расчётливые, яростные, сильные, быстрее, страшные, но всего лишь люди. Звери выигрывают по всем параметрам.

— Кроме ума.

Вильгельм, запрокинув голову, захохотал.

— Смекалка есть и у них, навыки у хищника, который загоняет жертву, не распадаются, как капли воды. Человек силён не умом, не оружием, а числом, у каждого разные знания, которые он применит с такой же чистотой, как шалость кроликов.

Ренар отошёл от окна, посмотрел на Вельгельма.

— Мне нельзя вернуть чувствительность?

Вильгельм отхлебнул, оставив половину.

— Препарат давно впитался, нервы нейтрализованы, их можно спокойно выдирать, они не выполняют ровно никакой функции. Чтобы ты мог чувствовать холод, жар, нужны новые нервы, новое тело.

Ренар уныло посмотрел на пол.

— Но насколько я помню, — сказал Вильгельм, — подушечки пальцев должны сохранить чувствительность, ровно как губы и самое драгоценное, оберегаемое всеми мужскими богами. Можешь поблагодарить меня, что я отговорил полностью отключать нервы, и оставил возможность ощущать хоть что-то.

Ренар открыл книгу, полистал, остановившись на рисунке внутренностях человека.

— Ты больше не работаешь на клан? — спросил он.

— О, не за что, обращайся, всегда готов помогать. Нет, я больше не работаю на клан, как видишь, я живу на самом конце Нориора, и мне не к чему вопросы о знакомстве с охотником.

— Так соседи не знают, что рядом живёт Добрый Доктор?

Вильгельм глотнул и поставил бутылку.

— Эти пьяницы не знают, как зовут их детей. Если даже сюда проберётся зверь и начнёт всех крошить, они его не заметят, даже не заметят, что сдохли. А теперь скажи мне, самый аккуратный и осторожный охотник, правильно я выбрал место?

— Всё зависит от того, что ты хочешь сделать.

Вильгельм безумно улыбнулся.

— Злишься на меня? — спросил он. — Прошло столько лет, а ты помнишь?

— Такое не забыть, — сказал парень, смотря на руки невидящим взглядом. — Я ненавижу тебя настолько, насколько могу, ты ответишь за свои поступки, но моя главная цель, сосредоточение моей ярости, Крейт. Он захлебнётся в крови, но не будет умирать, пока я не захочу, а я хочу долгой, мучительной, сладкой пытки.

— А мне это нравится, охотник объявляет охоту на членов клана… сколько крови… Но зачем ты пришёл? Вернуть чувствительность кожи нельзя, ты что-то хочешь ещё?

Парень ухмыльнулся стене, молниеносно схватил Вильгельма за шею, поднял.

— Мне не важно, что ты караулишь людей в подворотнях, лишаешь сознания и потрошишь в подвале, мне не интересно, что крадёшь детей, держишь взаперти, экспериментируя, как делает клан, я жажду потушить пожар, горящий в груди, и когда я вижу тебя, он неостановимо полыхает, прожигая насквозь.

Вильгельм смотрел на Ренара веселящимися глазами, рот растянут в улыбке.

— Ты должен был понимать, что кто-то, но вылезет из этой тюрьмы, кто-то отомстит за причинённые страдания. Клан ответит за всё, и я начинаю с тебя. Прощай, Добрый Доктор.

Парень сжал шею до хруста, откинул безвольное тело в сторону.

 

Глава 15

Мельф спустился по ступеням. За круглым столом сидят: один из последователей, как всегда похож на мумию, пузан с гладким лицом, но коварными глазами, тощий мужчина, похожий на прислугу, женщина закинувшая нога на ногу и курящая тоненькую сигарету, Кёртис с пугливым взглядом. Светильники отбрасывают синий свет, витает запах дорогого парфюма.

— Итак, все в сборе, — сказал Мельф. — Добро пожаловать на первый совет Ориона. Вряд ли вы успели познакомиться. Поэтому я сделаю это сам.

Мельф сел на стул с высокой, королевской спинкой.

— Человек слева от меня — глава охраны, он отвечает за всё, что связано с защитой. Пусть вас не смущает его вид, вся моя личная охрана так ходит. Его имя Сандр.

— Обязанности, прежде всего, — сказал Сандр, кивнув.

— Человек с широкой душой и таким же телом — Вакцер. Отвечает за деньги, казначей, проще говоря.

— Золото — это всё, — ухмыльнувшись, сказал пузан.

— Женщина, элегантно испускающая дым — Амиза. Отвечает за медицинскую помощь и нужды населения.

— Наверное, я здесь выполняю не самую пафосную работу, — выпустив колечко, сказал она.

— Худой, но не сердцем, мужчина с нестандартной одеждой — Килот. Продовольствие, ресурсы — его профиль.

— Хлеб важнее многого, — сказал он.

— Ну, и последний, но не по значимости. Робкий парень справа от меня — Кёртис.

— А чем он занимается? — спросила Амиза, с интересом рассматривая Кёртиса.

— Предлагает идеи, — сказал Мельф. — Ну что же, приступим. Сандр, что с теми людьми, которых я отправлял в города?

Глава охраны встал.

— Вернулись с хорошими и плохими новостями. Несколько торговцев согласились снабдить небольшой караван, но с опаской, не верят, что Орион свободен. Пока никто не согласился поселиться в городе, но мы над этим работаем.

— Отлично…

— Это не всё.

— Что ещё? — сказал Мельф, нахмурившись.

— Ходят слухи, что учащаются нападения чудовищ, лес становиться небезопасным. А это единственный путь в наш город. На входе в ущелье, я поставил охрану. Не думаю, что это остановит монстров, но мы хотя бы будем знать. В любом случае.

— Я понял, — сказал Мельф, почесав подбородок. — Что с населением?

Амиза изящно встала.

— Всего осталось пятьдесят человек. Всем оказывается помощь, никто не жалуется, не болеет.

— Это хорошо, — сказал Мельф. — Подготовьте остальные дома для заселения. Что с продовольствием?

Килот встал так незаметно, будто не садился.

— При нынешнем населении хватит на несколько лет. Мы будем увеличивать поставки с появлением людей, пока что это бессмысленно.

— Кажется, я просил добыть древесину для починки домов.

— Всё уже сделано, древесины с запасом, ремонт сделан.

— А что скажет золото?

Вакцер неуклюже поднялся.

— После того, как вы захватили дома всех четырёх, денег хоть крысам отдавай.

— Отлично.

— Ваше величество, я хотел спросить…

— Да?

— А что стало с семьями четырёх?

— Ты хочешь знать?

— Да, ваше величество.

— Они мертвы.

— Эх, жаль, хотел арендовать чью-нибудь дочку.

Совет засмеялся, Мельф улыбнулся.

— Не в этот раз, не в этот раз. Ладно, главная наша задача — это привлечение людей, чтобы город ожил. Поэтому все ресурсы отправляем на это. Есть идеи, Кёртис?

— Есть, но, думаю, они уже работают. Заплатить глашатаям, чтобы рассказывали на площадях про Орион, поездить по деревням, предложить кров, и, раз уже денег много, хорошо платить.

Вакцер глянул исподлобья на Кёртиса.

— Всем всё ясно? — спросил Мельф. — Отлично, встретимся через неделю.

Кёртис направился в сад, присел на край фонтана. Макссия ухаживала за цветами, а он любил смотреть, и на цветы, и на неё.

— Как прошёл первый совет? — спросила она.

— Неплохо, но пусто. Здесь нет ничего. Нам очень трудно. Нет, не так, власти очень трудно без народа.

— Похоже на середину стиха.

— А вдруг?

Макссия подсела к нему, сделалась серьёзной.

— Ты ему веришь?

— Пока что идёт так, как он говорит. Трудно что-то сказать.

— Ты весь оранжевый.

— А какой он?

Она запнулась, задумалась.

— Не знаю, он стал другим, но… знаешь, это как радугу закрыли облаками или тучами.

Кёртис обнял её, вздохнул.

— Знаешь, глядя на него, понимая его идею, я сам её проникся. Я хочу сделать Орион великим. Я хочу участвовать в этом. Спустя сотни лет будут вспоминать меня, как одного из нескольких, которые возродили город. Мы все покинем этот мир, но память останется в культуре, в наших потомках.

Макссия улыбнулась.

— Ты хочешь славы, известности, но… не сейчас. Это странно, ты странный.

Кёртис уткнулся носом в её волосы.

— Как ты. Мы идеальная пара.

Загудел рог, по воздуху пошла вибрация. Кёртис встал.

— Что это? — спросил Макссия.

— Мы установили в центре огромный рог для подачи сигнала всему городу. И хотели использовать только по очень важным событиям. Сиди здесь, я быстро.

— Но…

Кёртис поцеловал её.

— Не переживай, ничего не случиться.

По дороге идёт длинная колонна повозок, телег, и множество людей. С детьми, женщинами, одетые, как паломники. От них исходит страх, насторожённость, надежда. Их сотни.

Мельф встал посередине дороги, последователи встали стеной чуть позади. Колонна остановилась, с повозки слез низкорослый, но крепкий мужчина.

— Здравствуй, я — Гелард, из рода каменных. Мы пришли сюда за помощью.

Гелард поклонился.

— Приветствую тебя, Гелард. Я — король этого города, Мельф. Какая помощь вам нужна, и от кого вы так спешно идёте?

— Война — нехорошая штука. А когда ещё наступает новая волна монстров, то совсем не куда податься. Наши дома, наша земля растоптана людьми, а добьют нас чудовища.

Женщины горько заплакали. Одна бросилась на колени.

— Помогите нам, прошу вас, господин.

— Тихо ты, — грозно посмотрев на неё, сказал Гелард.

Другие женщины подняли её, оттащили.

— А где вы узнали про Орион? — спросил Мельф.

Гелард с опаской посмотрел на него.

— Прошёл слух, что город освободили. Мы знаем, что раньше тут командовали грабители, разбойники. Но идти нам больше некуда, никто не впустит столько людей, никто не даст жилья. Если остались бы там, погибли точно. А здесь… отдаёмся на твою милость, король.

— Это правда, — сказал Мельф. — Раньше здесь хозяйничал нехороший люд, но я всё исправил. Можете быть уверены, что вам дадут кров, будут поддерживать, бесплатная медицинская помощь, ремонты домов. Мы рады вам.

— Како-ой… меди-цин-ской… — широко раскрыв глаза, сказал Гелард.

Мельф рассмеялся. Колонна беженцев в страхе шагнула назад.

— С лечением. Не беспокойтесь, всем всё выдадут. Гелард, пройдём со мной, надо кое-что обсудить.

— Хорошо.

Заплаканная беженка подошла к Геларду.

— Не ходи, — сказала она, — это убийца и разбойник.

Мельф обернулся.

— Что? — поражённо спросил он.

— Тихо! — шикнул Гелард. — Тебе слово не давали, дура! Ничего, ваше величество. С горя рассудок помутнел. Прошу прощения.

Мельф качнул головой, наклонился к Сандру.

— Собери совет, размести людей. Дом Галерду выбери в центре. Расспроси, кто, чем занимается, сделай список, расставь охрану на входе и выходе из долины, пусти по городу, пускай круглосуточно патрулируют со сменами.

Мельф развернулся к ожидающим беженцам.

— Добро пожаловать в Орион. Теперь это ваш дом.

Кёртис бежит по ступень так быстро, как только может. Он увидел кучу народу, услышал странные звуки, будто всё перемешалось, голоса, топот, лошадиное ржанье, лай собак, плач детей.

Кёртис заметил поднимающегося Мельфа и какого-то коротышку.

— Что случилось? — подбежав, спросил Кёртис.

Он бросил взгляд на Геларда.

— Отдышись, — сказал Мельф.

— Так ведь рог.

— Ах, да. Зря мы. Это Гелард, управляющий.

— Управляющий? — спросил Гелард.

— Управляющий? — спросил Кёртис.

— Да, наша семья пополнилась, а, значит, нужен человек, который будет указывать, что делать и как делать. Не переживайте, пойдёмте, нас ждут.

Совет почти собран, не достаёт только короля и загадочного производителя идей.

Мельф вошёл в зал.

— О, вы уже в сборе. Знакомьтесь. Гелард — управляющий. Как вы знаете, сегодня к нам пришли люди. Они пришли за помощью, и мы её оказываем. Прошу всех занять свои места. Гелард, садись, где тебе удобней, и расскажи, откуда ты узнал про новую волну монстров.

Кёртис недоумённо посмотрел на Мельфа, потом на Геларда. Коротышка медленно, даже раздражающе медленно, прошёлся к крайнему стулу.

— Сейчас идёт война, — сказал Гелард. — Красные отступают, зелёные рвутся в бой. Но с запада, откуда пришла первая волна, красные понесли огромные потери. Они бежали на юг, в столицу империи. Я видел их, они всё рассказали. Я не сомневаюсь в их словах, я видел тела, их лица… Ну, а мы простой народ, который хочет просто жить.

— Ты выбрал правильное решение, Гелард.

Кёртис кашлянул.

— Ваше величество?

— Да? — изящно подняв брови, спросил Мельф.

— Волны монстров? Что это?

— Когда-то, примерно лет двадцать назад, прибыла первая волна монстров, — сказал Гелард. — Именно тогда они появились. Не как сейчас, разрозненно, словно обычные звери по разным кустам. Они шли бок о бок, забирая множество человеческих жизней. Тогда каким-то чудом их удалось остановить. Надеюсь, это произойдёт снова.

Мельф положил руки на стол.

— Мы перекроем вход в долину, поставим огромные ворота, высотой в несколько домов, — сказал он.

— Есть такие, — сказал Гелард, — что крошат камень.

— Ущелье трудно заметить, лес скрывает нас.

— Будем надеяться, что вы правы.

— Гелард, ты проделал большой путь. Тебя проводят к тебе домой. Отдохни.

Гелард встал, на его глаза навернулись слезинки.

— Спасибо, мой король.

Гелард ушёл, совет сидел в тишине.

— У нас много работы, — сказал Мельф. — Проверь продовольствие, надо закупить ещё, нужны материалы для постройки. Надо отправить людей, проверить информацию. Но самое важно — мы сдвинулись с места. Господа, у нас есть то, что двигает всё и вся. Люди. Рабочая сила. Орион начнёт оживать, здесь будет всё.

В зал вошёл последователь, положил на стол бумагу.

— Что там? — спросил Мельф.

— Мы всех посчитали и разместили по домам, как вы и просили. Ещё там написано, кто и чем занимается.

— Сколько их?

— Пятьсот девяносто три.

— Неплохо, неплохо, но нужно больше, раз в двадцать, пятьдесят. Тогда мы сможем кое-что показывать. Амиза.

Женщина пускала дымные колечки.

— Что?

— Проверь на наличие болезней. На сегодня всё, первый внеочередной совет закончился. Можете идти, кроме тебя.

Мельф указал на Кёртиса.

— Что такое? — спросил Кёртис, как только все ушли.

— Да ничего особенного, просто хочу побеседовать с одним из моих советников, с главным моим советником. Помнишь, я говорил, что ты сделаешь что-то важное? Так вот, этот момент настал. Я могу коснуться этого момента кончиками пальцев. Я ощущаю его, как воздух. Он совсем рядом.

— Я ничего не чувствую.

— Поверь, ты узнаешь, что делать.

— Надеюсь.

— Запомни этот день, он войдёт в историю Ориона. Разграбленный, разбитый город, без людей, без жизни, воскрес.

Мельф закрыл глаза, глубоко вдохнул.

— Ты говоришь, как фанатик.

Мельф недовольно на него посмотрел.

— Фанатик? Пожалуй, да, я увлечён делом, постоянно думаю об Орионе, живу им. Я пытаюсь исправить то, что натворили варвары с мышиными мозгами. Я! Убийца! Разбойник! Хочу сделать город центром мира!

Мельф прошёлся по залу. Кёртис испугался.

— Вот скажи, если мне удастся всё сделать, как меня запомнят? — спросил Мельф. — Как варвара, который убивал, смеялся над телами, над поверженными. Или как короля? Величественного, могущественного… мудрого. Ответь мне.

Кёртис стушевался. Мельф возбуждён, яростные речи. Он похож на старого Мельфа.

— А кем бы ты хотел быть? — спросил Кёртис.

Мельф хитро улыбнулся.

— Не зря же я это всё делаю. Я знаю, ты добрый, жалостливый, мягкотелый, но даже тебе хочется славы, влияния… возможно, не всегда, но признайся, бывают такие моменты. Ты хочешь, чтобы весь мир заплатил за твою обиду, чтобы преклонялись перед тобой, выполняли твои приказы, считали тебя богом. Я жажду этого, я делаю всё ради этого. Но ты так не сделаешь…. Да?

— Ты прав, я слишком труслив для этого.

— Оу… посмотреть на правду трудно, печально, отвратительно. Неплохой поступок для труса.

Мельф подошёл столику, налил вина.

— Но с другой стороны. Трусы — умные создания, они оберегают себя, не лезут в бессмысленную драку. Но если даже самую трусливую крысу загнать в угол… Хотя, скажу по-другому. Если всё отнять у самой трусливой крысы… она вряд ли будет такой трусливой. Бессмысленно дорожить тем, что отняли. Красивая внешность… ох, прости, тебя поймали, сделали больше похожим на сурового северянина… или деньги, имущество? Знаешь, на самом деле не так много людей дорожит своей семьёй. Многие готовы сбросить их, как балласт. И я согласен с ними. А ты… ты ведь уже похож на эту крысу, у которой всё отняли. Почему бы не показать истинное лицо?

Кёртис сидел, сжав зубы. В нём спутались гнев и страх. Злость окутала его. Он бы хотел сделать что-то сильное. Показать себя, но что-то удерживало. Он не мог переступить черту.

Мельф отхлебнул вина.

— Может, стоит сделать небольшой толчок?

Кёртис подошёл к нему.

— Даже не думай об этом.

Мельф поднял брови.

— Почему же? Ты полностью в моей власти. Ты потерян, как корабль в шторме. Но всё цепляешься за спасательный плот, строишь себе иллюзию. Пытаешься стоять, как памятник. Только эта статуя в окружении немытых варваров.

Кёртис отошёл на шаг.

— Это было не представление. Ты безумен.

— Оу, почему же… это было оно, только не для тебя, а для меня. Я развлекался… А что насчёт безумия. Я вижу мир таким, каков он есть. Вижу реальное положение дел, а ты строишь замок из пыли.

Кёртис направился к выходу. Его обманули. Никто не разделяет его идей. Мельф хочет только власти, славы, денег. Он более умная, совершенная версия Рорка. И безумная.

— Радуйся, — сказал Мельф, пошатывая вино в бокале. — Ты увидел всё, как есть. Увидел меня. Немногим дано увидеть правду. Только не заложи кирпичами разума.

Кёртис брёл по улице, разбитый, подавленный. В голове представлял, как уходит из Ориона, со злостью бросает кружку о стену, с обидой смотрит на всех. Они все его предали, весь мир. Никто не разделяет его идеалов, никто не способен понять, к чему он стремиться, что принести в этот прогнивший мир. Все только и думают о власти, управлять другими людьми, унижать их, бить.

И каждый избитый хочет сделать больно другому. Порочный круг.

«Что же нужно сделать? Как его разорвать?» — думал Кёртис.

Он знал ответ. Нужно взять всё в свои руки.

Кёртис зашёл в сад, встал позади поливающих цветов.

— Что с тобой? — спросил Макссия. — Ты весь светишься, от тебя летят искры. Я такого никогда не видела.

Кёртис улыбнулся.

— Я много думал. И знаешь? Мне очень повезло, что ты со мной.

Она расцвела.

На следующий день Кёртис собрал второй внеочередной совет.

Мельф зашёл в зал. Возле стола стояли все, кроме Кёртиса, переругивались друг с другом.

— Что здесь происходит? — спросил Мельф.

Вакцер поправил воротник.

— Ваше величество, а кто нас собрал?

— Я, — раздался голос.

В дверях стоит Кёртис. От него несёт уверенностью, вседозволенностью.

— Я понимаю, что рано, но дела не ждут.

Он прошёлся по ступень, как по облакам, уселся на свой стул. Мельф посмотрел на него, пытаясь что-то найти. Вакцер вдохнул глубже, чтобы выказать огромное недовольство. Килот холодно посмотрел на Кёртиса. Амиза курит сигарету, элегантно качает ножкой.

— Что же, приступим, — сказал Мельф.

Вакцер зло глянул на Кёртиса, но присел.

— Подъёмник, — сказал Кёртис.

— Что? — спросил Мельф.

— Нам нужен подъёмник.

— Что?! — взорвался Вакцер. — Ты собрал нас на рассвете и говоришь про какой-то бред! Как мы будем поднимать лошадей, повозки?! Нет такой силы! А если и есть, то придётся разделить на несколько раз! Ещё и возвышение надо делать!

— Найдём, — самоуверенно сказал Кёртис.

Вакцер ударил ладонью по лбу, обмяк.

— Наш денежный мешок прав, но не совсем. Я видел, как поднимают тяжеленный мост. Можно найти такую силу, но проблема в площади. Если мы рассчитываем на большую переправку, то нужно построить огромное сооружение.

Вакцер зло посмотрел на него.

— Я может и мешок, но кое-что понимаю! Поднять закреплённый мост — это одно, пускай даже и большой. Он закреплён с одной стороны, поднимается только одна сторона, и чем больше подняли, тем меньше нагрузка! А вот это… бред.

— Я уже всё продумал, — сказал Кёртис, вставая. — Но ты угадал, придётся сделать возвышение. Мы построим сооружение, что-то вроде загона, и будем поднимать его. Но, стену придётся оставить. Поставим её на входе в ущелье, а подъёмник на выходе. Это будет надёжнее, хотя и придётся постараться.

— А мне нравится, — сказал Мельф. — Вот правда, нравится. Хотя и кажется немного нереальной.

— И всё будет из камня, — сказал Кёртис.

— Что?! — спросил Вакцер и удивлённо открыл рот.

— Стена и подъёмник будут из камня.

— Человеку не поднять такую тяжесть, — сказал Килот. — Даже пустой. Если я правильно понял, там будет плита, стены, крыша. Из древесины такое весит… много. А камень…

— Этому подъёмнику не нужна будет человеческая сила. Он будет подниматься снизу, там же будет стоять прибор, который будет поднимать его.

— Это уже совсем бред, — тихо сказал Вакцер.

— Даже, если поверить вот в это всё… надо очень много камня.

— Вокруг нас горы! — вскричал Кёртис. — Я не поверю, что здесь нет ни одной каменоломни! У нас есть люди, пора браться за работу. Надо обезопасить себя.

— Хорошо, — сказал Мельф. — Допустим, твоя идея выполнима. Но меня интересует одно: что за прибор?

Кёртис улыбнулся.

— Я сейчас же уеду на несколько дней. Когда приеду — узнаете.

Кёртис запряг лошадь, проверил снаряжение. Подошёл Мельф.

— Ты не передумал? — спросил он.

— Нет. Я сделаю то, что должен. Я главный советник и обязан подтверждать эту должность, — сказал Кёртис, запрыгнув в седло.

— Помнишь, я говорил, что меня тянет к тебе, но ты меня нервируешь? Так вот, таким ты мне нравишься больше.

 

Иная сторона разума 6

Он не успел насладиться этим. Лишь увидел взрыв, как огонь поднялся до небес, учуял запах зажаренной кожи и волос. Видел ужас на лицах бегущих людей. Корабль разорвало в клочья, а за ним и пристань поглотило пламя.

Он желал видеть муку на квадратном, ничего не выражающем лице, но знал, что не увидит, даже если бы был рядом. Теперь насладиться местью. Причинит боль, будет смотреть на страдания.

Крейт ворвался в комнату, прислонился к двери, тяжело задышал. За столом, закинув ноги, сидит рыжеволосый парень. Он включил лампу, кинул на стол папку. Синий свет, как прожектор, отбрасывает тень парня, режит глаза Крейту.

— Привет, Крейт. Не это ищешь?

Крейт схватил за ручку, но дверь не сдвинулась.

— Можешь не стараться. Этот замок больше никого отсюда не выпустит.

Крейт обернулся, зло посмотрел на парня.

— Сколько я мечтал об этом моменте, — подняв голову, прошептал парень. — Ты и я, одни, в закрытой комнате…

Крейт засмеялся, ненавистно, надрывно.

— Думаешь, что-то исправишь моей смертью? Моей болью? Страданием? Всё останется неизменно: ты тварь, воспитанная мной. Я сделал тебя таким! Рад?! Ты не достоин человеческого облика. Это обман. Внутри тебя ужас, гадкий, склизкий, истекающий местью, обидой. Ты хочешь убить меня, твоего создателя. Но это ничего не изменит. Ты останешься таким навсегда! Навсегда!

Парень слушал, печально повесив голову, изредка дёргалась верхняя губа.

— Возможно, ты прав, — зловеще сказал парень. — Но мне уже всё равно. А вот в твоём голосе, в тебе, я ощущаю страх, тебе некуда деваться. Ты загнан. Я пришёл, чтобы расплатиться. Сейчас ты узнаешь, что, если создаёшь что-то ужасное, придётся кое-что отдать.

Парень поднялся, направился к Крейту, грозно качая плечами. Крейт вжался в дверь, но, когда осталось пара метров, отчаянно бросился, вытащив из рукава кинжал. Парень схватил запястье, выхватил кинжал, ударил в живот. Крейт согнулся, упал.

— Запомни этот момент, — прошипел парень.

Крейт сжал зубы.

— Запомни, — прошипел он.

Вспышка заколола глаза, пыль взлетела до потолка. Парень ударил в то место, где был Крейт, но попал лишь в пол. Удар чудовищной силы отбросил его в стену, в голове зазвенело, мир зашатался, помутнел.

Через пару секунд всё прошло, но парень понял, что в комнате он один. Пыль осела. На полу остался след одной огромной ноги, ведущей к потайному ходу, лестнице вниз, освещаемой факелами.

Парень двинулся по ней так спокойно, будто ходил здесь много раз. Внизу оказалась хладобойня, только вместо скота на крюках висят останки людей, мальчишек.

Парень двигался среди крюков с мясом, металлическими столами с хирургическими приборами. Камеры разделяют прозрачные, скользкие пологи.

Раздался мерзкий смех Крейта.

— Как же глупо, как же глупо, — сказал он. — Ты, правда, подумал, что я просто так дам убить себя? Я работал над всеми улучшениями, и ты думаешь, что не сделал для себя?! Ты болен!

Крейт опять засмеялся. Парень не мог определить, откуда идёт смех. Он исходил будто со всех сторон.

— Ты даже не представляешь, что я оставил себе… но скоро узнаешь.

Стол двинулся, покатился, парень остановил его.

— Ты пришёл сюда, думая, что охотник, но оказался добычей.

Что-то неуловимое, но огромное пронеслось в тени. Парень отлетел на пару метров от удара в грудь. Крейт засмеялся.

— Думал, ты сильнее, быстрее, умнее. Но твоё тело ущербно, человеческое тело ущербно, слабо, хрупко.

Парень дотронулся до груди. Куртка разорвана, кровь стекает по остаткам ткани, на груди зияют три пореза.

Рык, как от дикого зверя, прошёлся по камере.

— Но, не смотря на слабую физиологию, люди лучшее творение природы. Не за счёт тел, из-за ума. Они придумывают, изобретают всё новое и новое, что защитит их, сделает сильнее. Природа так решила. Но я считаю, что она ошиблась.

Он вышел из тени. Одна нога больше с нечеловеческими суставами, на спине горб, правая рука похожа на кувалду с когтями, вместо человеческого лица показалась кошачья морда с торчащими клыками.

— Человеку стоило идти по истинному пути, — сказал он, промурлыкав. — Улучшения своего тела, а не окружения.

— Посмотри на себя…

— Мне не зачем это делать. Я совершил это не для красоты. Тем более, процесс ещё не завершён.

Он заревел, оскалив пасть, упал, выгнулся дугой. На голове выросла шерсть, превратившись в гриву. Человеческая нога захрустела, поменялись кости, суставы. Он ударил лапой по полу, подняв пыль. Парень поднялся, обнажил меч, рванул вперёд. Крейт махнул лапой с такой скоростью, что парень не заметил, отлетел.

— Не… мешай.

Парень поднялся, провёл ладонью по разодранной щеке. Меч завертелся, пролетел через всю комнату, воткнулся в плечо Крейту.

Крейт издал рёв гнева.

— Как же глупо, — сказал он, вытащив меч. — Выкинуть то, что может тебя защитить. Думаю, так в своё время поступила природа с нашими телами.

Меч зазвенел, упав на пол.

— А теперь пора показать тебе, на что я способен.

Он пронёсся, словно ветер. Парень видел, как Крейт даже не двигался, но преодолел огромное расстояние и прибил его к полу.

— Запомни этот момент, — прошептал Крейт на ухо.

Он ударил несколько раз по спине парня. Клочья куртки и мяса полетели в стороны, брызгала кровь.

— Усами щекочешь, — прохрипел парень.

Крейт зарычал, показав клыки. Он отбросил его лапой. Парень влетел в стол, во рту он ощутил кровь.

— Природа оказалась неправа! — закричал Крейт. — Она отняла у нас нашу суть! Мы были зверями, с клыками и когтями, рвали, дрались за место, за мясо! И что дала взамен?! Интеллект?! И что теперь?! Люди гниют на своей же земле! Они тупы! Лишь небольшая часть пользуется разумом! Нас обворовали, а взамен ничего не дали!

Крейт подошёл к парню, скребя когтями о пол, поднял его за шкирку, как щенка.

— Но я всё исправлю. Я верну человеку то, что украли. Силу, мощь. Человек — зверь, он подтверждает это поступками. Пора вернуть нам наше истинное обличие.

Кошачий нос задёргался. Крейт рыкнул, обернулся. Фигура великана вырисовывается в темноте. Кошачьи усы разошлись в стороны.

— Риктор, ты жив. Я рад тебя видеть, присоединись ко мне.

Великан не ответил.

— Риктор?

Великан вышел на синий свет. Тело от головы до пят сожжено, кожа стянулась, скукожилась.

— Выглядишь не очень.

Парень злорадно улыбнулся, закашлял кровью.

— Я вспомнил, — пророкотал Риктор.

— Что ты вспомнил?! — вскричал Крейт. — Подойди сюда, насладись мучениями червя.

Великан подошёл, его кулак влетел в морду Крейта, сбив с ног, протащил несколько метров.

Крейт человеческой рукой ощупал челюсть, рыкнул.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Но вместо ответа увидел летящую ногу. Крейт схватил её, крутанул, бросил великана. Грохот сотряс камеру.

— Подчинись мне! — закричал Крейт. — Я твой хозяин! Ты не можешь так делать!

Великан поднялся, его изуродованное лицо ничего не выражало, но в глазах чёрный огонь. Он влетел в Крейта, схватил его, наносил удары за ударом.

— Ты украл мою жизнь, меня самого! Так ответь же! — закричал великан.

Чудовищный удар откинул Риктора в стену. Крейт заревел, упал. Здоровая рука начала изменяться, увеличиваться, но не успела. Меч отрубил по плечо. Парень стоял, утирая рот от крови. Крейт зарычал от боли. Из обрубка вылезла щупальца. Грива зашевелилась, словно куча змей, глаза провалились внутрь, глазницы заросли.

— Что происходит? — прошептал он. — Что происходит?!

Из горба поднялись два нароста с шариками на конце, открылись. Парень увидел в этих глазах страх. Кошачья морда укрылась в складках живой гривы. Крик превратился в однообразное мычание, ноги соединились, а из лапы потекла жижа.

Существо протянуло щупальце, парень шагнул назад. Глаза на наростах смотрели с отчаянием, непониманием, испугом. Живая масса двинулась, как оползень. Парень рубанул мечом, но он прошёл, словно через воду. Парень бросил меч в наросты. Их срубило, будто серпом. Жижа двинулась, издавая чавкающие звуки, растаяла. В камере появился запах гнилой плоти.

Парень посмотрел на бурлящую массу, пошёл к Риктору. Великан пробил телом стену, валялся в кирпичах. Часть головы превратилась в окровавленную гематому. Риктор протянул руку.

— Моё имя… я вспомнил. Риктор — значит закованный. Я…

Рука упала, глаза остекленели. Парень упал на колени, глаза наполнились слезами.

 

Глава 16

Ренар стоит перед крепостью окружённой пропастью. Хлипкий мост остался позади. Ренар посмотрел вниз, столкнул камушек. Он летел несколько секунд, пока не растворился во тьме.

Покинутая крепость одиноко, зловеще смотрит свысока. Солнце скрылось за тучами, тягуче предвещая плохое.

Ренар пролез сквозь дыру в упавших воротах. Из колодца во дворе вылетели вороны. Тишина окутала крепость, каждый звук нарушает многолетнюю систему.

Ренар поднялся в полуразрушенную башню, посмотрел на крепость сверху, но, спустившись, почувствовал кого-то. Это могло быть воображение, особенно в таком забытом месте, но охотник ощущал кого-то. Разум уже рисовал картину мелькающей тени.

Навыки охотника включились, Ренар шёл, с виду как обычно, но все его чувства обострены, натянуты, как струны.

Ренар развернулся, вытаскивая меч, когда из тёмного угла вылетела бледная, приземистая фигура.

Это оказался человек, стоящий на четырёх конечностях. Он бледен, с трясущимися руками, с синими, обветренными губами, красными, как у безумца, глазами. Чёрные волосы высохли, выпали, оставив несколько кучек.

Кончик клинка прикасается к кадыку. Человек поражённо посмотрел на Ренара, попытался дотронуться до лица, но не достал.

— Это ты… — прошептал он.

Ренар рассмотрел лучше, увидел знакомые черти, вспомнил.

— Виндар? — удивлённо спросил Ренар.

— Ты выжил… Мы считали, что ты разбился…

Виндар вскинул голову, просверлил глазами.

— Зачем ты здесь? Что тебе надо? — спросил он.

Ренар убрал меч, но разум говорил, что делать это не стоило. Этот человек одичал.

— Чтобы вернуть долг, — ответил Ренар.

Виндар прошёлся, как горилла, упираясь кулаками в землю, посмотрел на небо.

— Никого не осталось, кроме меня. Ты хочешь узнать, что случилось? Я расскажу…

После того, как тебя скинул Гектор, он погиб. Его поймали монстры, разорвали на наших глазах. Мы перебежали через шатающийся мост, но Гектор стоял, смотрел на руки, будто не понимает что произошло.

А дальше… монстры не пошли дальше, они были довольны собой, загнали нас, как крыс. Они выли, рвали землю, но не сделали и шага. Мы стояли, испуганные до смерти. Прогнившие ворота укрыли нас, но мы оказались в ловушке.

Воспоминания

Мирахарт присел к стене, обхватил голову руками, заплакал. Виндар смотрит сквозь щель в воротах. Линдар стоит в стороне, жуя губу. Лорберг сидит возле колодца, чистит кинжал. Вольнер, последний рабочий, потерянно стоит, повесив голову.

— Что теперь делать, что теперь делать… — пробормотал Мирахарт сквозь слёзы.

— Ничего, — буркнул Линдар.

— Как это ничего! — взорвался Мирахарт. — Мы должны выбраться отсюда! Как-нибудь! Иначе нас сожрут!

— Это ты, толстяк, загнал нас сюда! Тебе говорили, что надо делать, но ты упёрся, как баран!

— Успокойтесь, — сказал Виндар. — Они остановились. Нам нельзя ругаться, мы должны сплотиться, чтобы вылезти из этой ямы.

— Лично я, — подал голос Лорберг, — считаю, что они не дадут нам выбраться отсюда. Я знаю эту крепость, она расположена в стороне от дороги на Дорн. Нам придётся идти через лес. Единственным нашим шансом был охотник.

— Тебе, старик, слово не давали, — прошипел Линдар.

— Я, может, и кажусь старым, но обращаться с мечом умею, златовласка.

— Да как ты смеешь!

— Тихо, — сказал Виндар. — Меньше всего нам нужен раздор. Мы сможем выбраться отсюда, верьте мне.

— Да, да! — вскрикнул Мирахарт. — Точно, ты сможешь, ты вытащишь меня. Мешки золото будут твоими, только отведи меня в Дорн! Будешь купаться в монетах, покупать лучшие вещи, лучших женщин! Только спаси.

Лорберг коротко хохотнул.

— Наивен ты, — сказал он. — Если ты не заметил, мы в том положении, когда деньги ничего не решают. Тут важны другие качества. И если будет такой момент, например, надо будет выбрать между людьми. Как ты думаешь, кого мы выберем?

— Вы что?! — закричал Мирахарт, вставая. — Я же ваш хозяин! Я плачу вам! Вы обязаны меня защищать!

Лорберг печально вздохнул.

— Тут другие законы, — сказал он.

— Никто никого не будет выбирать, — железно сказал Виндар. — Мы вместе сюда пришли и вместе уйдём. У меня есть план, но сначала надо осмотреть крепость. Ты, как тебя?

— Вольнор.

— Иди на север, смотри везде, ищи полезные вещи, осматривай помещения. Нам нужно найти место для сна. Лорберг, на восток. Линдар, на запад. Я поищу здесь. А ты смотри, чтобы монстры не прошли через мост.

Мирахарт сглотнул.

— Монстры? — спросил он. — Ла-адно, я попытаюсь, я справлюсь.

— Отлично, пора за работу.

С крышей и стенами нашлось не много, остановились в бывших казармах, развели костёр. Когда все уснули, Линдар спросил Виндара:

— Брат, у тебя правда есть план как нам выбраться? Ты думаешь, что можно?

— Я думаю, что нам стоит попытаться, а грызня лишь усугубит наше положение.

— А что если использовать их, как приманку, а самим убежать?

— А что если не получиться? Второго шанса не будет, в таких вещах надо быть аккуратным. Лучше подождать, всё обдумать.

— Но долго ли мы сможем думать? Нет еды, в колодце сухо, и монстры не ушли. Я… я боюсь. Мы в таком положение из-за денег, не стоило брать этот заказ.

Виндар похлопал брата по плечу.

— Не вини себя, мы сможем отсюда выбраться, я обещаю.

Лорберг лежал на холодном полу, слушал. Ему очень не понравилось, что они могут кинуть. Он взбесился, но решил подождать до подходящего случая.

Утром монстров не оказалось. Виндар решил проверить лес, заодно поохотиться, есть хотелось всем.

— Так, — сказал он, смотря на Мирахарта и Лорберга. — вы остаётесь здесь, на всякий случай, а мы попробуем разведать и найти дичь.

— Я пойду с вами, — сказал Лорберг.

— Хорошо, так даже лучше будет. Тогда ты, Вольнер, остаёшься здесь.

Лорберг идёт сзади.

— Смотрите, — сказал Виндар.

На поляне лежат куски человеческого тела. Трава окроплена кровью, разбросаны кости с ошмётками мяса.

— Это Гектор? — спросил Линдар.

— Теперь нет, — сказал Лорберг.

— Они не стали его есть, — сказал Виндар.

— Брат, думаешь, побрезговали?

Виндар присел на корточки, пригляделся.

— Здесь рядом дорога. Думаю, что они хотели, чтобы мы это увидели.

— Ты их переоцениваешь, — сказал Лорберг. — Это обычные волки, только здоровые, как быки. Они не смогут до этого додуматься. Они просто его разорвали и бросили.

— Зачем тогда здесь? Они могли бросить около моста.

— Но тогда и с твоей догадкой не сходится.

— Возможно, они ушли. Думаю, стоит разделиться, чтобы покрыть большую область, но далеко не уходите. Встретимся у моста.

Лорберг нашёл Линдара, прижал к дереву, приставив кинжал к горлу.

— Что, решили бросить меня? Только попробуйте, я каждого покрошу.

Линдар попытался достать до меча, но Лорберг крепко зажал руку.

— Да ты чего?! — выкрикнул Линдар. — Мы ничего такого не думали!

— Не ори, — прошипел Лорберг. — Иначе захлебнёшься кровью, а братцу твоему скажу, что монстры съели.

— Мы бы не взяли тебя, если бы хотели кинуть.

— Смотри, я вижу тебя, златовласка, насквозь. Только попробуй меня кинуть, я тебе кости выгрызу.

— Не буду, честно.

— Если кому-нибудь расскажешь о нашей маленькой стычке, я прокрадусь ночью, пока все храпят, и вскрою тебе пузо. Понял?

— Да.

Лорберг убрал кинжал, отошёл. Линдар развернулся, потёр шею, гневно поглядывая на старого наёмника. Он хотел броситься с мечом в руках, но что-то остановило, сказало, что делать этого не стоит.

— Я предупредил, — сказал Лорберг и ушёл.

Мирахарт сидит на холодной земле, весь промёрз, продрог. Про мост и монстров он совсем забыл, ему хотелось только согреться и поесть. Вольнер стоит около колодца.

— Ты не видел, может, тут где-то есть еда? — спросил Мирахарт.

— Нет, — угрюмо ответил Вольнер.

— Не видел или её нет?

— И то и то.

Мирахарт почесал голову, поелозил.

— О, дай мне свою куртку, — сказал Мирахарт.

Вольнер посмотрел на единственную заплатанную куртку.

— Нет, — сказал он, запахнувшись.

Мирахарт гневно состроил брови.

— Я твой хозяин! Я плачу тебе деньги, а теперь, отдай куртку.

— Мне не нужны твои деньги.

— Ах, вот как!

Мирахарт встал, подошёл к Вольнеру.

— Я приказываю, отдай куртку, мне холодно.

— Мне тоже.

— Потерпишь! Дай, говорю!

Мирахарт вцепился в дряхлую, с множеством заплаток, куртку, которую бы не отобрал даже грабитель. Вольнер оттолкнул его.

— Ах ты, скотина неблагодарная! — крикнул Мирахарт и бросился душить бывшего прислужника.

Вольнер ударился о колодец, наполовину наклонился головой вниз, он сопротивлялся, но сил не хватило, а Мирахарт продолжал, поддерживаемый гневом, толкать слугу.

Вольнер упал, раздался хруст, треск. Мирахарт испугался, отскочил в сторону, гнев пропал, будто его унёс ветер, больше не было желания доказать правоту, появился ужасающий, проникающий внутрь страх.

Мирахарт забился в угол, обнял себя, задрожал. В голове пронеслись сотни мыслей, упрёк, раскаяние, оправдание, но больше всего поразило, что он ощутил, будто что-то убрали, как огромный валун, который нельзя обойти, сломать, убрать, но внезапно он просто исчез.

Это больше всего напугало.

Линдар подошёл к мосту, Виндар и Лорберг уже там.

— Что-нибудь нашёл? — спросил старший брат.

Лорберг, стоя за спиной Виндара, провёл большим пальцем по шеи, покачал головой.

— Ничего, — ответил Линдар.

— Я тоже ничего не нашёл.

Лорберг прокашлялся, сплюнул.

— В глубине леса есть вышка, она, правда, шатается от ветра, и, когда забираешься наверх, скрепит, но в целом неплохое место для обзора. А ещё вот это.

Лорберг поднял две беличьи тушки.

— Сегодня едим, — сказал Виндар, улыбнувшись.

— Только надо хвороста достать, а то там мало осталось, — сказал Лорберг, развернувшись к мосту. — Может, кто-нибудь принесёт? Я пока тушки разделаю.

Виндар пошёл за ним.

— Брат, что скажешь? Добавишь огня? — спросил он.

— Конечно, — вздохнув, сказал длинноволосый.

Лорберг подогнул колени, расставил ноги, пролез сквозь щель. Виндар хмыкнул, протиснулся во двор.

— А где Вольнер? — спросил он.

Мирахарт вскинул голову, посмотрел испуганно.

— А? Ааааа… он ушёл, почти за вами, сказал, что хочет уйти отсюда, как можно быстрее.

— Странно, — сказал Виндар, оглядев Мирахарта.

— Странно, не странно, какая разница, — проворчал Лорберг. — Ушёл и ладно, меньше проблем. Надо огонь развести.

Мирахарт остался один, сидит, поджав ноги и обняв колени. Почему-то ему хотелось увидеть, что в колодце. Он захотел скрыть убийство, чтобы никто не увидел, не узнал. С какой-то стороны даже нравилось это, но он очень боялся разоблачения, хотя и не знал, что с ним сделают, как накажут.

Он на цыпочках, как можно тише и осторожней, подобрался к колодцу, заглянул внутрь. Если опустить голову вниз и долго всматриваться, то можно увидеть кровавое пятно с оттенками белого и коричного.

Мирахарт отдёрнул голову.

— Эй, — крикнул Виндар, вышедший из казармы. — Найди какую-нибудь доску!

Мирахарт отпрыгнул, схватился за бабахающее сердце.

— Я?! А где?! Тут же ничего нет!

— Поищи!

Позже, когда Мирахарт принёс отколотую каменную плитку, Линдар хвороста на ночь, а Лорберг разделал тушки, началась трапеза.

Мирахарту достался кусок с хрящиком, он противно хрустел и остужал горячий кусок во рту, а потом проглотил, сжевав лишь наполовину.

— А можно ещё? — спросил он.

— Это будет уже третий, — хмуро сказал Лорберг. — Это тебе не пиры, какие ты любил устраивать, как видишь еды тут мало и баб тоже нету.

— Но я не ел вчера целый день! И сегодня только вот.

— Мы все так ели, ты сожрал свою долю, чего тебе ещё надо? Ложись и спи.

Мирахарт напыжился, отвернулся.

— Я думаю, — сказал Виндар, облизывая пальцы, — надо завтра попробовать пройти дальше. Возможно, монстры ушли, мы сможем пройти в Дорн.

— Это же отличная новость! — вскрикнул Мирахарт. — Наконец-то мои мучения закончатся…

— Только не забудь нам по вознаграждению дать! — подняв палец вверх, сказал Лорберг. — Мы тебя тут спасаем, кормим, не забудь благодарность.

— Конечно-конечно! Только доведите до Дорна, а там я с вами расплачусь.

Линдар хохотнул.

— Интересно, с чего? — ухмыльнувшись, сказал он. — Весь товар утерян. Где ты найдёшь деньги?

Лорберг прекратил жевать, сурово сдвинул брови.

— Это правда? — спросил он.

— Нет-нет, что вы! То есть, да, но у меня есть деньги! В Дорне живёт моя сестра! Она меня не бросит. Деньги будут, обещаю. Только доведите.

— Мы даже ещё не выбрались, — сказал Виндар, смотря в огонь, — а вы уже делите деньги. Не рановато?

— Для денег не бывает рано или поздно, — сказал Лорберг, размахивая сочащимся куском мяса.

— Хорошо, — сказал Виндар. — Тогда доедаем и спать. Завтра попробуем выбраться.

Но ничего не вышло. Мирахарт остался в крепости, а остальные на разведку. На половине пути выскочил монстр, оскалился, разрыл когтями землю, завыл. Они бросились назад, к мосту. Монстр бежал за ними, порыкивая, словно подгоняя их плёткой.

Мост чуть не рухнул вниз под их тяжёлыми сапогами. Монстр остановился, прошёлся, словно перед ним барьер, а потом засмеялся, как лиса. Его голова подрагивала, язык высунут. Смех оглушал и тушил все надежды. Перед тем, как уйти, он оставил отметины когтей.

— Ничего, попробуем завтра, — сказал Виндар, смотря в щель ворот.

— Ты ещё не понял? — угрюмо спросил Лорберг. — Он не отпустит нас просто так. Это тварь играет с нами, хочет, чтобы мы боялись, пускали ссаки в штаны, дрожали, как бабы, но ничего у него не выйдет. Глупая тварь, думает, сможет запугать меня! Да только ничего не выйдет.

Он ушёл, бормоча себе под нос.

— Неужели это правда? — спросил Мирахарт. — Это конец?

— Нет, мы сможем отсюда выбраться, только придётся что-нибудь придумать.

Виндар почесал подбородок.

— Я видел небольшую речку, — сказал Линдар. — Вода во фляжках заканчивается. Завтра, а лучше сегодня вечером, надо наполнить.

— Ты прав, но, думаю, не сегодня. Монстр слишком быстр. Сегодня он хотел, чтобы мы ушли, но сомневаюсь, что так будет всегда. Потерпим до завтра.

— А еды? — спросил Мирахарт. — Вы нашли еды?

— Нет, — ответил Виндар.

Мирахарт схватился за голову.

Вечером похолодало, одинокий вой пугал, мешал спать. Мирахарт слушал урчание живота, жмурился, представлял мягкую кровать, камин и стол сочного зажаренного мяса, но, открыв глаза, увидел холодный пол, чувствовал, как гуляет холодный ветер. Он тихо заплакал.

До следующего утра никто не проронил и слова. Виндар встал раньше всех, заново развёл огонь, сидел, смотря на танцующее пламя.

— Надо попробовать ещё раз, — сказал он проснувшемуся Линдару. — Сейчас.

— А не рано?

— В самый раз, вставай.

Виндар разбудил Лорберга.

— Нет никакого смысла пытаться уйти, это невозможно. Я остаюсь, — сказал он.

Лорберг положил ладони под голову, свернулся калачиком и вернулся ко сну. Два брата двинулись к воротам. Мирахарт, слышавший разговор, выбежал за ними.

— Подожди! — крикнул он.

Виндар развернулся.

— Что?

— Я тут подумал… вы же вернётесь, если монстра не окажется?

Виндар улыбнулся.

— Конечно, ты должен нам денег. И мы обязательно вернёмся за тобой, чтобы вернуть наши деньги.

Мирахарт повеселел, помахал на прощанье и вернулся к костру. Когда мост остался позади, Линдар спросил:

— Мы же не собираемся возвращаться?

Виндар странно на него посмотрел.

— Один раз мы уже решили взять хороших денег, и где мы? Если получилось один раз, не стоит думать, что во второй выйдет так же. Не надо жадничать.

— Я тебя полностью поддерживаю, брат.

Они шли медленно, осторожно, обходя каждую веточку, каждый кустик. Но пройдя так несколько минут, ничего не заметили и перешли на быстрый шаг.

Заглянули на речку. Линдар спустился по обрывистому берегу, наполнил две фляжки водой металлического цвета.

— Что-то тут не так, — сказал Виндар.

— Что? Почему? Нормально всё, вроде.

— Тихо слишком, когда мы сюда шли птицы верещали, летали, белки прыгали по веткам, а сейчас никого.

— Ты преувеличиваешь, тут только мы вдвоём.

— Вот именно. Поторапливайся, надо возвращаться.

Линдар остановился, вскинул голову.

— Возвращаться?! Мы почти вышли!

— Да не кричи ты. Он рядом, я чувствую. Надо уходить. Быстрее.

Линдар наполнил последнюю фляжку наполовину, полез на берег.

— Знаешь, я думаю, нам стоит сыграть на всё. Мы прошли больше половины, осталось сотня шагов, а там дорога на Дорн. Монстр вряд ли нас отпустит, а сейчас можно попробовать уйти.

— Что? — шепнул Виндар. — Нет! Мы успеем обратно.

Линдар посмотрел в сторону крепости, повернул голову к выходу из леса, а потом глянул на Виндара.

— Брат, я устал. Надо рискнуть, иначе сдохнем от голода. Ты со мной?

Виндар встал, словно глыба, он не хотел выбирать, хотел поскорее уйти отсюда, но поздно.

Из-за деревьев величаво вышел огромный волк, клацнул клыками.

Мирахарт сидит у огня, мечтая, чтобы монстр ушёл, и можно было бы спокойно уйти домой. Он обнял необъятные плечи.

Лорберг поднялся, поглядел на Мирахарта.

— Скажи-ка мне, ты веришь, что сможешь выбраться?

Мирахарт пугливо взглянул на него.

— Да.

— Ну, конечно, ты же хочешь жить дальше, а не быть здесь, не пожрать, не посрать, не выпить, не подёргать бабу за вымя.

Мирахарт задрожал, скукожился, смотря в огонь.

— А знаешь, — продолжил Лорберг, — я вот тоже хочу выбраться, но понимаю, что у меня есть только два пути: либо попытаться уйти, и быть сожранным, или подохнуть от голода и жажды.

Мирахарт пытался не обращать на него внимания, но не выходило. Он хотел бы, что бы бывший подчинённый заткнулся, но понимал, что не хватит сил. И смелости.

— Ну, куда мне до вас, господин. Я же чернь, мне только прислуживать вам, лизать ваши ножки, подтирать зад. Уж простите, что вам пришлось терпеть наше присутствие.

Лорберг плюнул в огонь и вышел, встал помочиться в колодец. Он расслабленно вздохнул, повертел головой, посмотрел в колодец, пригляделся и увидел тело.

— Ах ты жирная свинья, — прошептал он.

Лорберг вернулся в казармы.

— Значит, говоришь, он ушёл.

— Кто? — испуганно спросил Мирахарт, подняв голову.

— Вольнер.

— А… да-да, ушёл почти за вами. Странно, что вы не встретились.

Лорберг вытащил кинжал и точильный камешек.

— Странно, очень странно, — сказал он, точа кинжал. — Но знаешь, что самое странное? Мы пошли на следующий день в лес и не нашли тело. Выходит, что ему удалось уйти?

— Видимо, да.

— То есть, мы пытаемся уйти второй день и у нас, баранов, не выходит, а какой-то чудак с первой попытки улизнул из лап чудовища.

— М-может монстр его просто съел, — сказал Мирахарт, замахав руками.

Лорберг пригвоздил ладонь Мирахарта к полу, половина клинка вошла в трещину.

— Да что ты мне, сука, врёшь!

Мирахарт истошно заорал, пытаясь отдёрнуть руку, но Лорберг давил на рукоять.

— Думаешь, умный?! Смог обхитрить чернь?! Спрятал тело в колодце, убийца хренов!

Мирахарт заплакал, прислонил лоб к ладони.

— Пожалоста… пожалоста…

Лорберг встал, снимая ремень.

— Но всё-таки от тебя будет хоть какая-то польза. Сейчас ты узнаешь, что такое унижение! Хотя, кто знает, может тебе даже понравиться.

Лорберг мерзко засмеялся, снимая штаны. Мирахарт укрылся одной рукой, но, когда увидел полуголого наёмника, остервенело вытащил руку с торчащим кинжалом и пополз к стене.

— Нет! Нет!

— А ты сам виноват! Запретил баб с собой брать!

Птицы на другом конце леса слетели с верхушек деревьев от его крика.

Виндар бежит, как только может. По пятам гонится огромный волк, подвывает, рычит. Виндар перепрыгнул мост, остановился.

Монстр ходит взад вперёд, оскалив клыки, но через секунду его уши поднялись. Он довольно завыл и убежал.

Виндар опёрся руками о колени, отдышался. С тяжёлыми размышлениями вернулся в казарму и увидел сидящего в углу со спущенными штанами Мирахарта. Его глаза широко раскрыты, он держит перед собой кинжал, испачканный на конце кровью. Около костра лежит Лорберг тоже со спущенными штанами, на его боку огромная рана, хлещет кровь.

Сейчас

Ренар тактично кашлянул.

— А что случилось с твоим братом, Линдаром?

Виндар обернулся, взглянул безумными глазами на охотника.

— Его принёс монстр, искусанного, одна нога висела. Он принёс его, положил около моста. Он издевался надо мной! Я знаю, эта тварь хотела меня, только меня! Она и сейчас здесь, ждёт, пока я выйду, и тогда она вцепиться клыками мне в горло. Но я не поддался, я смог выстоять.

Виндар прошёлся, как горилла.

— Я пытался его лечить, перевязал обрывками одежд, но ничего не вышло. Он протянул пару дней.

— А остальные?

Виндар повернулся, растянул улыбку, показав гнилые зубы.

— Я их съел.

Он безумно засмеялся и убежал. Ренар не стал идти за ним, а подождал.

— Позже я съел и Линдара, моего брата, — сказал Виндар.

Ренар определил, откуда идёт звук, сверху.

— Поверь, мне не просто далось это решение, но я обязан выжить. А когда речь заходит о выживании, все средства хороши.

Виндар быстро перемещается, как обезьяна по лианам. Ренар стоит на месте, смотрит в одну точку.

— Первый был Лорберг. Он истекал кровью, я знал, что не выживет. И тут в голову ворвалась гениальная идея. Я представил, как будет стекать сок по жареному куску мяса.

Виндар промелькнул сбоку, словно тень.

— Я кормил брата, надеялся, что он не умрёт. Он упирался, смотрел на меня… так, словно я сошёл с ума. Он боялся меня, он так говорил. Я пугал его, спустя столько времени я понял, что не стоило тратить на него еду.

Ренар услышал, что Виндар остановился, заговорил из одного места.

— С толстяком было проще. Он сидел, не подпускал к себе, но я смог найти заветный ключик. Дааааа, мяса хватило надолго, но оно закончилось! Я лазил по лесу, ел мышей и белок, уже не заботясь о прожарке. Ты не представляешь, какие ощущения испытываешь, когда вгрызаешься в тело вопящей мыши.

Виндар истерически засмеялся.

— Я долго думал, и понял, что если бы ты был с нами, ничего бы не было. Мы бы ушли. Ты бы мог спасти нас, но тебя не было. Этот дурак сбросил тебя… в саму темноту. Я хотел бы знать, как ты выжил, но знаешь, что я хочу больше всего? Есть!

Виндар бросился из темноты, раскрыв пасть. Ренар обнажил меч, клинок вошёл по горло. Виндар кашлянул, потекла кровь. Ренар выдернул меч. Виндар упал на колени, посмотрел чистым взглядом.

— Я не надеялся увидеть кого-то, — сказал Ренар. — Я хотел увидеть то место, где я упал. Из-за которого я столько лез наверх, переломанный, не видящий, с единственным звуком — биением сердца. Не знаю, везение это или нет, но я не разбился. Но и не мог просто лежать, ждать смерти. Я упал не просто с вершины, я выпал из себя, мне пришлось возвращаться в своё же тело.

Виндар прохрипел, пытаясь что-то сказать, изо рта ручьём потекла кровь. Ренар взмахнул мечом, голова слетела с плеч, тело упало на землю.

Промежуток

Ренар остановился на привал, развёл костёр, сидел, млел перед огнём. Ренар чувствует тишину, ему хорошо в ней.

Ночь довольно прохладна, облачно, не видно луну. Поляна окружена деревьями, в темноте они кажутся идолами, чудовищами.

За спиной Ренара, будто ниоткуда появился парень с тёмно-рыжими волосами, тяжёлым взглядом и голосом. Он присел рядом. Ренар даже не шелохнулся.

— Хороший вечер, не правда ли?

— Отличный, но уже ночь.

С другой стороны появился другой, с рыжими волосами, добрым взглядом и голосом. Он бесшумно сел.

— Итак, раз уж все в сборе, пора решить, что нам делать, — сказал Твёрдый.

— А мы уже всё решили, — улыбаясь, сказал Мягкий.

— Вы не можете решать без меня!

— Ну, ладно-ладно, — сказал Мягкий.

Твёрдый встал, перешёл на другую сторону костра, стал шагать, как генерал.

— Я предлагаю убить кого-нибудь. Нам пора выпустить пар.

— Я против, — сказал Мягкий. — Мы идём спасать.

— Кого спасать?! Людей, которые нас ненавидят? Я вообще не понимаю, что мы здесь делаем, в этой глуши! Это же бред!

— Это не правда! Не все люди нас недолюбливают. И, если хочешь знать, мы тоже люди.

— Если судить только визуально. Ладно, послушай, вспомни, что мы сделали для них, а чем они отплатили нам? Мы ходим, убиваем чудовищ ценой нашей крови, а они даже не хотят платить. Вспомни… сколько раз такое было? Сколько раз тебя выкидывали, а нам приходилось огрызаться, чтобы отбить наш кусок? Эти засранцы не достойны своих жизней!

Мягкий подскочил.

— Не стоит судить всех! Это глупо. Они просто не понимают, боятся нас. Мы же тоже иногда испытываем страх.

— Нет! Мы никого никогда не боялись. А вот то, что они боятся нас — это правда. Они должны бояться нас! Чувствовать нашу силу, мощь! Мы можем уничтожить их за секунду. Я же знаю, что ты не хочешь никого спасать, потому что ты это я!

Ренар подкинул хвороста в костёр, огонь осветил злое лицо Твёрдого.

— Ты прав, — сказал Ренар, — я иду туда не для того, чтобы кого-то спасти.

Мягкий ахнул, не веря посмотрел на Ренара.

— Я иду туда, — продолжил охотник, — потому что мне больше некуда идти. Ведь вы не забыли, правда?

Твёрдый сел.

— Мы ничего не забыли, но послушай нас, мы погибнем там. Понимаешь? Ты этого хочешь? — спросил он.

Мягкий кашлянул.

— Мы не умрём, мы идём туда для нас самих, чтобы спасти нас.

— Нет, — тихо сказал Ренар. — Никого. Я иду туда, чтобы узнать правду.

— Но мы не вернёмся! — взвыл Твёрдый. — Это место забыто, там нет людей, там нет зверей, пустота, тьма, хаос. Мы знаем, что мы сильны, но… мы не верим, что мы сможем.

— Я всё сделаю, — сказал Ренар.

Из кустов вышел юноша с ярко-рыжими волосами, тёмными глазами.

— Правда? Ты уже пытался кое-что сделать. Милая, иди сюда.

Из темноты вышла девочка, подошла к юноше. Он обнял её.

— Что из этого вышло? — спросил он. — Ты бросил её умирать. Сознательно, ты прекрасно всё понимал. И теперь, ты опять что-то пытаешься сделать. Неужели прошлые ошибки не учат тебя? Остановись, ты делаешь только хуже. Подтверди.

— Да, — сказала девочка. — Ты меня бросил умирать. За что ты так поступил со мной?! Я верила тебе!

— Ты погубил невинную душу. Ты рушишь всё, к чему прикоснёшься. Так зачем же продолжаешь? Почему идёшь дальше? В это нет смысла, остановись!

Ренар глубоко вздохнул.

— Потому что могу.

С другого конца поляны вышли двое мужчин. Один хлипкий, с острыми чертами лица, другой великан, с головой, похожей на половину сферы.

— Можешь?! — спросил хлипкий и рассмеялся. — Давай-ка вспомним, что ты можешь. Бросать единственного друга на потеху врагам. Сбегать из дома, где тебя вырастили, научили всему, что ты знаешь, дали знания, волю, стойкость, а ты убежал, как трус.

— Дать обещание, — сказал великан, — а потом не выполнить. Ведь честный поединок не для тебя, ты боишься проиграть.

Из ниоткуда появились мальчишки, кидающиеся камнями, жалобно скулящие собаки, и люди, много людей, они кричали, вопили, плакали, молили о помощи. Они окружили его.

Ренар закричал так сильно, насколько смог. Уши заложило от крика. Они растаяли, оставив в спокойствии. Лишь слышно сверчков.

 

Глава 17

Пограничный город опасен, всюду ходят стражники, мимоходом маршируют армии, но также любят побродить воришки, грабители. В Норберге нет ничего, кроме складов, рынка, казарм и домов. Сюда привозят еду, одежду, оружие, доспехи, но производства нет. Норберг походит на огромную крепость, чем на город, но с отличием — в крепости нет бандитов.

Кёртис слез с коня.

— Так что вы хотите? — спросил смуглокожий конюх.

— Использовать услуги вашей конюшни. На день, может, два.

— Здесь стоят только кони военных. Вы военный?

— Нет, но я…

— Тогда до свидания.

— Я заплачу. У вас просто странный город, я уже почти весь обошёл, а конюшен мало.

Конюх смотрел ничего не выражающим взглядом.

— Согласны? — спросил Кёртис.

Конюх икнул, протянул ладонь. Кёртис кинул две монетки с изображением двоек.

— Корм не входит, — сказал конюх.

Кёртис добавил ещё две двойки. Конюх положил монетки в карман, взял лопату и продолжил счищать дерьмо.

— Мы договорились? — спросил Кёртис.

Конюх не обращая внимания, продолжил орудовать лопатой. Кёртис подошёл, пощёлкал пальцами перед носом. Конюх поднял взгляд.

— Что вы хотите? — спросил он.

— Оставить коня.

— Вы военный? Это конюшня только для военных.

— Но мы же договорились! Я дал вам денег.

— Каких денег? Я вас первый раз вижу. А теперь, извините, мне надо работать.

Конюх махнул лопатой в сторону Кёртиса.

— Ладно, ладно, я военный.

— Правда?

— Да.

— А почему вы не в форме? И меча нет.

— А это потому, что сегодня свободный день и мне надо оставить здесь коня, чтобы поделать важные дела.

— Свободный день? Никогда не слышал…

— А это привилегия. Особенность должности. Так я оставлю коня?

— Да, конечно, день стоит две двойки, с кормом четыре.

Кёртис раздул ноздри, фыркнул, но достал монетки.

— Держите.

Конюх убрал монетки в карман и продолжил соскребать навоз. Кёртис взял коня под узды.

— А почище загона нет?

Конюх обернулся, посмотрел на Кёртиса, словно сонный суслик.

— А? Вы кто?

Кёртис расхохотался, помахал указательным пальцем.

— Я понял, понял. Смешно, смешно. Шутка удалась, а теперь открой чистый загон.

— Вы военный?

— Военный, военный. Открывай.

— Две двойки.

— А что, если военный сейчас пойдёт к командиру и скажет, что кое-кто требует деньги?

— С вас кто-то требует деньги?

Кёртис прикусил губу, посмотрел исподлобья.

— Сюда же редко заходят ветераны, побывавшие на войне? Набравшие кучу друзей, как в высоких чинах, так и богатых, влиятельных. Не зря же ветераны путешествуют, ездят в города, в которые бы никогда не стали заезжать? Я к чему виду, если не откроешь загон, расстанешься с конюшней.

Конюх поставил лопату в угол, открыл просторный, чистый, с полной колодой корма и поилкой.

Кёртис дёрнул за поводья, конь фыркнул.

— Ну-ну, Мурка, я не долго, посидишь пока, покушаешь.

Конь заржал, толкнул головой в плечо. Кёртис погладил по гриве, грозно посмотрел на конюха.

— Если что-нибудь с ним случиться… ну, вы поняли.

Конюх поклонился. Кёртис завёл коня в загон.

— Жди меня, Мурка, я вернусь.

Кёртис идёт по улице, посматривал на хмурые лица, на дряхлые дома, стражников на каждом углу. В переулке послышалась возня, резкий вскрик. Кёртис остановился, заглянул в переулок. Разбойник размахивает ножом перед лицом женщины.

— Эй, стражник! — крикнул Кёртис. — Нападение!

Бандит даже не повернул головы. Стражник медленно, вразвалочку подошёл к Кёртису.

— Чё орёшь? Чё ты орёшь, дубень? Проблем мало шоли?

— Там, в переулке, женщине угрожают ножом. Помогите.

— Угрожают, и чё? Без тя не разберусь шоль? Вали отсуда.

— Но…

Стражник пихнул Кёртиса, зло глянул.

— Я те говорю, вали, пока цел.

Кёртис отошёл на пару шагов, сглотнул.

— Нет. Помогите, вы же должны защищать. Что вы стоите! Он же её убьёт!

— Ну ты нарвался.

Кёртис словил латной рукавицей по зубам, согнулся, прижав руку ко рту.

— И эт сё? — спросил стражник, сплюнув. — А стока визга.

Кёртис упал от пинка в грязь.

— Там те и место, сопля, — презрительно сказал стражник и ушёл.

Кёртис приподнялся на локте, посмотрел на дрожащую руку. В глазах пламя ненависти, свирепый потоп, смывающий всё и всех на пути. Он поднялся, едва сдерживаясь, посмотрел в переулок. Женщина заметила его, широко раскрыла глаза, замычала.

— А ну заткнись! — крикнул грабитель. — А то получишь в брюхо.

Кёртис развернулся, медленно пошёл по улице, смотря под ноги. Он кипел, хотел выпустить ярость на волю, но маленькая частичка разума сохранилась. Он понимал, что если даст волю эмоциям, позволит вырваться буре, умрёт от ножа и никто этому не помешает.

Кёртис остановился, посмотрел вверх, на вывеске в форме улыбающегося коня написано: «Сивый друг». Трактир наполовину пуст, за стойкой здоровый дядька в грязном фартуке и золотой серьгой в ухе.

— Что хочешь? — жизнерадостно спросил он.

— Выпить, — угрюмо ответил Кёртис, смотря вниз, — и одежду постирать.

Трактирщик критично осмотрел гостя.

— Тогда придётся снять комнату.

— Хорошо.

— Что будешь пить? — спросил трактирщик, лазая рукой под стойкой, пытаясь найти чистую кружку.

— Что-нибудь горькое, желательно, облегчающее.

— Хе-хе, что, первый раз в Норберге? Уже познакомился с нашими друзьями?

— Это стражники или грабители?

— Вместе. У них что-то вроде соглашения. Ну, знаешь, как это бывает. У кого есть власть, но нет денег, заключают договор с теми, у кого есть деньги, но нет власти. В итоге все счастливы, кроме народа.

— Я рад.

Трактирщик поставил на стол кружку наполненную бордовой жидкостью, слегка воняющей полынью. Кёртис отдёрнул нос, скривив лицо.

— Что это? — прохрипел он.

Трактирщик заулыбался.

— Это приведёт в порядок. Называется холодная яма. Даже не спрашивай, почему так, я не знаю.

Кёртис с сомнением посмотрел на напиток, сделал глоток, закашлялся, схватившись за горло. Трактирщик захохотал.

— Ты даже не представляешь, как приятно смотреть за людьми, которые первый раз пробуют это.

— Понимаю, — сипло сказал Кёртис.

— А что, зачем пожаловал в наш добрый городок? — спросил трактирщик, протирая стойку.

— Ищу.

— Кого?

— Не знаю. Я просто вдруг понял, что, чтобы что-то сделать, нужно делать, а не сидеть на месте. Я ищу людей, наверное, которые могут изменить будущее. Или что-то.

Трактирщик вздохнул.

— Ну, приятель, даже не знаю, что посоветовать. Норберг вряд ли хранит таких людей. Хотя… слыхал про алхимиков? Эти парни такое творят. Ух! Голова кругом идёт. Думаю, они подойдут, да.

Кёртис хлебнул, закашлялся, отодвинул кружку с ядом подальше.

— Слышал, но, насколько знаю, они занимаются зельями, что-то вроде того.

— И да, и нет. Они много что делают, просто замечают их благодаря зельям, что-то другое есть, но не так доступно.

Трактирщик посмотрел в зал, открыл рот.

— Парень, — сказал он, — а ведь тебе везёт, как никогда. Похоже, твоё предчувствие не обмануло. Прямо сейчас в трактире сидит алхимик. Вон, видишь одетого в халат и скрывающего лицо? Это он. Их, вроде, много, целая группа. Идут куда-то.

Кёртис посмотрел на свою одежду с засохшей грязью.

— Думаю, стоит для начала постирать одежду.

— А если он уйдёт? Вряд ли ты его ещё увидишь. Дерзай, не зря же пришёл в Норберг.

Кёртис встал, дыхнул на ладонь.

— Я пошёл.

Трактирщик облокотился о стойку, опёрся о подбородок рукой с тряпкой.

Когда Кёртис подошёл, заметил взволнованные глаза алхимика.

— Я присяду? — спросил Кёртис.

Алхимик долго смотрел, потом, словно очнувшись, замахал рукавами.

— Да-да, конечно, присаживайтесь.

Кёртис долго мялся, смотрел по сторонам. Алхимик пил какую-то зелёную жижу, изредка поглядывая на незнакомца.

— Скажите, вы алхимик?

— Да, а что?

— Я слышал, точнее, так думаю, что… скажите, алхимики ведь занимаются не только зельями?

— В какой-то мере. Понимаете, алхимия больше похожа на ремесло, например, как ковка, можно выковать меч, а можно подкову.

— И пока что многие видят подкову?

— Скорее, меч.

— Это прозвучит странно, но я чувствовал, что мы встретимся, иначе бы не пришёл сюда.

— Что вы хотите сказать?

— Понимаете, я пришёл в этот город, скорее, зашёл проходом, но не важно, чтобы найти что-то, что сможет изменить мир. Скажите, можете помочь?

Алхимик долго молчал, пристально смотря слизистыми глазами.

— Знаете, — сказал он, — я работаю как раз над таким.

Кёртис улыбнулся.

— Пойдёмте со мной, — сказал он. — Я дам дом, сможете работать и улучшать жизнь людей. Вы сможете делать то, что хотели.

— Не обижайтесь, но я не знаю вас. Я не верю, что впервые увиденный человек даст мне, и моим коллегам, то, что мы искали половину жизни. Извините, но я не доверяю вам.

— Вы должны поверить, у вас нет выбора. Да, я даю много, но ведь и прошу немало.

— Вы просите работать над нашими изобретениями? Это мечта любого алхимика.

— Я не могу это исправить, но могу дать спокойно улучшать мир, делать жизнь людей проще. Вместе будем строить новый мир. Вы же хотите этого.

— Мы все этого хотим, но… я боюсь. Я понимаю, странно говорить это предполагаемому обманщику, но всё же: я боюсь.

— Мне не удастся развеять ваши страхи, пока не увидите, что я говорю правду.

Алхимик посмотрел на стол, задумался.

— Я проделал далёкий путь, — сказал Кёртис, — лишь для того, чтобы найти тех, с кем смогу поменять мир, кто будет понимать меня и стремиться к лучшему будущею. Я верю в вас, поверьте и вы.

Алхимик мотнул головой, взглянул на Кёртиса.

— Я согласен.

Кёртис подошёл к трактирщику.

— Это не случайность, что я здесь.

Трактирщик улыбнулся, протерев стойку.

— Одежду ещё надо стирать?

Кёртис шёл по улице, проматывая песенку в голову, когда увидел вывеску: «Мастер карт». Он зашёл в лавку. Зазвенел колокольчик, седой старик с толстыми бровями проснулся, поспешно прибрал стол.

— Вы что-то хотели, молодой человек?

— Я слышал, вы продаёте карты. Не покажите несколько?

Старик ушёл, ворча под нос. Кёртис смотрел на рисунок города на воде, со зданиями, огнём, камнем, деревом. Люди ходили по плавающим улицам.

Старик вернулся, неся два свёртка. Он положил на стол, развернул один.

— Пожалуйста, — сказал старик, — это карта Дермского залива, здесь нарисовано всё, вплоть до мельчайшей детали, куста, камешка.

Старик развернул вторую.

— А это Робского перевала. Обратите внимание на цвет, он насыщен, хотя кругом камни и, вроде бы, должны быть серые тона, но мастер смог выжать максимум. В наше время карты — это не просто путь, это искусство!

— А есть более крупные? Например, целого материка?

— Что? Вы хотите сказать, что предполагаете существование карты, которая будет отображать материк? Это невозможно, что вы, молодой человек. Это сказки.

— Возможно, у вас всё-таки найдётся такая карта. Может, вы просто забыли.

— Забыл? Хм… нет, не могу забыть такое. Я видел много карт, делал много карт, но никогда не слышал о карте, которая бы показывала материк. Забудьте об этом, как о страшном сне. Возьмите лучше карту лучших городов. Красивые, опрятные. Будете показывать сыновьям и внукам.

— Я бы лучше показал карту материка.

— Видимо, очень хотите эту карту, но расстрою, молодой человек, такой карты не существует и ещё очень долго не будет. Просто посмотрите на карту любого города, посмотрите, сколько деталей, цветов. Мастер трудиться над каждой картой месяцами, а кое-кто годами. Он выражает каждую частичку, песчинку, камешек, прибавляет яркость, делает обзор шире. А теперь представьте, что нужно, чтобы создать карту материка. Сколько уйдёт времени, но самое главное, как это сделать? Столько всего надо отобразить на холсте, это не поместиться в разум. Нет, молодой человек, это невозможно. Самая большая карта, которую я видел, это Перионская. Она показывает часть империи, самую малую. Но и то, молодой человек, смотрится не очень впечатляюще, всё вычурно, коряво, неестественно. Ждите, возможно, на вашем веку найдутся умельцы, способные создать такое, но очень сильно сомневаюсь.

— Что же, получается, что вы, великий мастер, не сможете увидеть эту карту.

Старик показал идеальные зубы.

— Для меня, как и для любого мастера, который делал карты, это печаль, трагедия, но я вполне могу справиться.

— Видимо, вы очень сильны, но у меня на такое ожидание сил вряд ли хватит.

— О, не привирайте. Для ожидания не нужны силы, нужно просто делать то, что делали до этого, а время нагонит.

— А что делать, если всегда занимался поисками этой карты?

— Тогда да, нужны силы, чтобы подождать.

— А у вас есть Перионская карта?

— О, оригинала нет, но есть подделка. Всё то же самое, только цвета немного тускловатые, холст не особо хороший, мелких деталей меньше, насыщенность слабая. Хотя и подлинник не отличался качеством. Подождите немного.

Старик взял карты, ушёл. Кёртис рассмотрел карты на стенах. Долина в форме звезды, внизу стоит маленькая подпись: Феерий. Скалы, набитые чайками, возле моря, проплывающий корабль со сломанной мачтой и бегающим по карме экипажем. Кёртису пришёл подойти поближе, чтобы рассмотреть крошечную подпись: Элифантий. Цепь острых, как копьё, гор, слегка покрытых снегом. Подписи нет.

Вернулся старик, неся огромный тубус.

— Вот, — сказал он, положив на стол. — Это и есть карта части империи, Перионская карта. В честь создателя, разумеется. Неплохой размер, не правда ли? Теперь понимаете, насколько большая должна быть карта материка?

Он открыл тубус, начал разворачивать карту, но осёкся, нахмурился.

— Видимо, места на столе не хватит. Берите за концы, положим на пол.

Только после того, как старик вышел из-за стола, Кёртис увидел, что он мал, достаёт до живота. Хотя старик не горбится, держится прямо, со стальной осанкой.

— Вот так, положите аккуратно, и потихоньку натягивайте, чтобы не было складок. Карты такие, знаете ли, чувствительные. Чуть-чуть пропустишь, промелькнёшь, и всё, карта испорчена, восстановлению не подлежит.

Старик уложил свою часть и наблюдал, как Кёртис нежно опускает карту.

— А у вас неплохо получается. Не думали стать мастером?

— Из-за того, что неплохо положил часть карты на пол?

— Аккуратность главный союзник мастера. Ну, и руки. Руки у вас нежные, чистые, правильные. Хотя большинство мастеров не обращают внимания на второе, или пренебрегают первым. Как думаете, кто выигрывает больше? Что важнее, аккуратность или созданная природой правильная моторика рук?

— Если быть аккуратным, то можно с лихвой покрыть разницу, но на это уходит больше сил, времени и терпения.

— Совершенно верно, молодой человек, совершенно верно. Всё, что приобретается со временем в течение жизни, бесценно. А то, что тебе дали даром при рождении, не особо важно, хотя и имеет вес. Перион, например, имел прекрасные, отличнейшие руки, и хорошую моторику, но не уделял должного внимания, времени картам. За что сыскал славу разгильдяя, который получил удивительнейший талант, но не использует полностью.

Кёртис посмотрел на карту, увидел холмы, реки, несколько городов, озёра, зелёные леса.

— Я не вижу здесь чего-то ужасного, — сказал Кёртис. — Наоборот, она прекрасна. И огромна, она… поражает. Все остальные, что я видел у вас, не могут даже сравниться.

Старик хихикнул.

— Молодой человек, это всего лишь непрофессиональный взгляд. Вы видите карту в целом, а я вижу множество ошибок, которых можно было бы избежать, если сесть и подумать, а не нестись напролом. К тому же, это первая карта, которая показывает больше, чем один город или гору. Местами красиво, не спорю, но можно было лучше, намного лучше.

Кёртис протянул руку, хотел дотронуться.

— Стоп! — крикнул старик. — Карты трогать нельзя, это запрещено.

— Но почему?

— Потому что они могут рассыпаться, расплавиться, разгореться, покрыться складками или пупырышками. Испортиться, в общем.

— Значит, надо водить какой-то палочкой?

Старик захихикал.

— Какой палочкой? Вы что? К карте нельзя ничем прикасаться.

— Постойте… разве карты существуют не для того, чтобы можно было посмотреть с высоты на территорию, определить лучшие места под строительства или оборонительных сооружений?

— Молодой человек, видимо, у вас сугубо военные представления. Военные карты другие, в них нет мастерства, запала, их пишут по приказу. И пишут не мастера, а люди, которые обладают навыками, не более. Там нет никакого творчества. В этих картах всё иначе, они пишутся не для стратегических нужд. Здесь красота, фантазия, мысль. Только взгляните… красота… хоть и кривоватая. Ну, это уже автор напортачил.

— Вы хотите сказать, что карта нужна лишь для того, чтобы смотреть на неё?

— Любоваться, молодой человек, любоваться.

— Хорошо, я хочу её купить.

— Ох, не знаю, не знаю. Это самая большая карта, которую видел мир. Я даже не назначал цену.

— Всё-таки, скажите.

— Ну, если отталкиваться от масштабов, то целая карта вполовину этой стоит где-то… шесть королей, дама и два валета. Но качество, смотря правде в глаза, пониже, так что я, пожалуй, округлю.

— Шесть королей?

— Да, думаю, это достойная цена для первой карты Периона.

— Хорошо.

Кёртис вытащил из сумки шесть монет с суровым ликом старца.

— Скажите, а вы слышали про Орион? — спросил Кёртис, передавая монеты.

— Орион? Да-да, когда-то это был великий город. Бывал там. Люди ходили в туниках, везде сады, вино, голенькие женщины, статуи, мраморные колонны, красивейшие храмы. Там даже атмосфера была другая, свободная, не к чему не принуждающая, будто попал в место, где все отходит на второй план. Чудесный был город.

— А что с ним стало?

Старик поник, поджал губы.

— Несколько лет назад захватили. Никто не верил, что враг сможет проникнуть так далеко, практически в центр империи, поэтому там не было никого, кроме небольшого гарнизона, который, к слову, любил расслабиться. Сейчас, наверное, там уже нет хрустальных фонтанов, похожих на лебедей, бассейнов с прозрачной водой… Жаль терять красоту.

— А почему вы думаете, что всё разрушено? Прошло не так много времени.

— Послушай, сынок, когда город захватывают, культура тонет в пучине войны. Бесконечные бои на улицах, кровь, трупы. Это не идёт в пользу. Город начинает гнить.

— А что, если скажу: Орион цел и процветает?

— Я не поверю вам. Это невозможно. На восстановление города уходит от года и до пяти лет, и это в короткие сроки.

— Орион не был разрушен, его не затронула война, он был захвачен разбойниками.

Старик встал, не веря глядя на Кёртиса.

— Что? Этого не может быть… обычные, грязные бандиты…

— Да, великий город был покорён кучкой бандитов. Но теперь всё вернулось, бандитов прогнали, Орион восстанавливается, туда приходят люди. Не знаю, помните вы вид долины, но он прекрасен.

Кёртис криво улыбнулся. Старик поражённо посмотрел в окно, поджал губы.

— У вас есть карта Ориона? — спросил Кёртис.

Старик вздохнул, робко улыбнулся.

— Вместе с долиной?

— Разумеется.

Старик ушёл, но быстро вернулся, неся небольшой футляр.

— А для Парионской карты такого нет? — спросил Кёртис.

— Размер слишком велик. Придётся вам быть аккуратнее. Держите карту, можете посмотреть, но не трогайте. Я пока сложу Парионскую.

Кёртис осторожно открутил верхушку, вытащил карту, развернул. Будто с высоты полёта показалась долина, медленно текущая река, зелёные поля, город, стоящий на холмах, горы.

— Беру, — сказал Кёртис, выдохнув.

Он вышел из лавки, держа под мышками мягкий футляр и огромный тубус.

 

Глава 18

Ренар сидит возле костра, напротив смуглого мужчины.

— Мы выжили только из-за стойкости. Никто особо не верил, что сможем сдержать натиск монстров, но мы не только смогли, мы активно противостоим. Огромная территория наша. Монстры уже не монстры. Для нас.

— Как же это произошло? — спросил Ренар.

Моргор развёл руки, улыбнулся.

— Всё началось с крови. Один воин, назовём его так, был окроплён кровью чудовища. Он дрался с ним, как и многие другие, и как бывает в старинных легендах, остался один, израненный, измазанный в чужой и своей крови. Он чудом добрался до деревни.

Шёл ливень, была ночь, молния бушевала в далёком лесу. Он стучал по воротам из последних сил, вкладывая в удар последние капли. Жители испугались, решили, что это монстр, но любознательный мальчишка решил взглянуть.

Воина признали, как своего, вылечили его, выходили. Со временем он стал замечать изменения в себе. Он стал сильнее, усилились чувства, реакция. И жажда… ему всегда мерещилась кровь, словно голод, как вода, которая рядом, но нельзя пить. И так продолжалось днями…

Моргор упёр взгляд в горящие угли. Ренар подбросил хвороста, пламя возросло.

— Со временем он научился контролировать её, — сказал Моргор, — но до этого… Ему приходилось делать неприятные вещи. Сначала пробовал скот, но что-то было не так. Не та кровь, не тот вкус. Он долго сдерживал себя, но всё-таки решился.

Это была довольно красивая девушка, которая ухаживала за ним, шутила, поднимала дух. Он проникся к ней, и, хотя знал, что делает плохое, не мог выбрать другую цель. Он заманил её в сарай, но, вместо поцелуя, получила клинок в живот. Она ахнула, посмотрела вниз и обмякла.

Было хорошо, вкусно, аппетитно… но чего-то не доставало. Жители не замечали за ним ничего странного, кто-то пытался откопать тайну, но всё заканчивалось плачевно.

В один день он понял, что ему надо. Он ушёл из деревни, хотя его многие отговаривали, просили остаться. Он чуял след. Под утёсом, возле острых скал, он нашёл истекающего кровью монстра. Глаза воина налились кровью, сознание затуманилось. Сквозь багровую пелену он ощущал радость, невероятный вкус, удовлетворение…

Моргор замолчал, посмотрел на мозолистые руки.

— Так что было дальше? — спросил Ренар.

— Я скажу, но ответь, как ты отнёсся бы к этому воину?

Ренар пожал плечами.

— Никак.

— Ты не чувствуешь омерзение? Не думаешь, что он монстр? Урод?

— Я думаю, что каждый может быть кем угодно, надо лишь постараться.

Моргор печально улыбнулся.

— Потом было всё проще. Уверенность и сила росли. Он жил в лесу, загонял монстров и пировал. Как-то под треск хвороста он подумал, что есть что-то закономерное в его силе и поедание чудовищ. Он решил проверить.

Он вернулся в деревню с мешком добычи. Жители были рады, а девушки строили глазки.

Моргор истерически захохотал, ударил ладонями по коленям. Ренар с любопытством на него смотрел.

— Он накормил всю деревню сочным мясцом чудовища, а они облизывали пальчики, хвалили, просили ещё. Это было смешно… но не долго. Они обезумили, все, они все хотели крови, они перерезали друг друга, как свиней. Это была бойня. Он был сильнее любого, никого не боялся, но случившееся заставило его быть осторожным.

Выжившие, которые пережили вспышку, остыли. Осталась примерно пятая часть людей. Он возглавил их, точнее, заставил их подчиниться. Но все понимали, что если этого не сделать, то все попросту умрут.

И вот, через несколько месяцев как ничего и не было. Деревня была счастлива, улыбчива, только теперь не боялась монстров, каждый житель мог убить его руками.

— Значит, всё дело в мясе? — спросил Ренар.

— Не совсем, скорее, в крови. Она странно воздействует… усиливает, но за это просит постоянной подпитки. А мясо вкусное, чем-то похоже на козлятину.

— Получается, вы стали жить почти как обычные люди позади всех? Отрезанные от всего мира?

— Верно, очень верно подмечено. Мы обычные люди, стараемся ими быть, жить. Мы утолили красную жажду. Эта горячка мешает всему. Но всё же, когда нам необходимо, мы пользуемся своими способностями.

— Я хотел бы посмотреть, — сказал Ренар.

Моргор долго на него смотрел.

— Хорошо. Когда тебе удобно?

— Сейчас.

Моргор довольно улыбнулся.

— Пройдёмся по моим владениям.

Деревня похожа на маленький город. Высокая деревянная стена защищала от всего. Внутри кипит работа, люди бегают по делам, ездят телеги, из кузницы идёт дым. Жители приветливы, подмигивают, машут руками. Моргор идёт с достоинством, хвальбой, насвистывают мелодию.

Рядом прошла пара девушек, улыбаясь Ренару.

— Обычно, когда говорят деревня, имеют в виду навозную помойку с грязищей по колено, но не в этот раз, — сказал Моргор.

— Неплохо вы устроились. Трудно сказать, что вы отрезаны от мира.

— Какие-то проблемы есть, но, в целом, у нас всё неплохо. В основном из-за того, что мы нашли себя, нашли равновесие, смирение. Нам не надо волноваться, мы знаем, что можем всё исправить, всех победить.

— Так просто? Это место кажется идеальным, спокойным. По пути сюда я увидел многое, и почти всё мне не понравилось. А здесь… скорее не вы отрезаны от мира, а он.

— Друг мой, мне приятно, но не говори так. За красивым всегда стоит ужасное.

— Но ужасных мест и так много. Если необходимо заплатить цену, чтобы было спокойно, то почему нет?

— Возможно, ты прав. Но, во всяком случае, мы пришли.

Огромный двухэтажный деревянный с балконом дом поражает. Узоры украшают стены, крыша светится на солнце.

— Вы сами это построили? — спросил Ренар.

— Не совсем, — сказал Моргор, почесав затылок. — Мы поддерживаем, иногда что-то создаём, но этот дом был построен давно.

— Он выглядит совершенным, чистым, — поражённо сказал Ренар. — Сколько же лет прошло? Здесь ведь нет никого, кроме вас.

— Много, очень. Видишь ли, я забыл сказать, что время для нас остановилось. Мы неизменны день ото дня. Мы не болеем, не знаем слабости. Но про время мы забыли. У нас есть свой календарь, но это скорее для себя. Для нас время перестало иметь какую-либо ценность. Пойдём.

За домом широкий двор, с дорожкой, цветами, беседка.

— Хорошо здесь, не правда ли? — спросил Моргор.

— Да, прекрасно.

В душе Ренара спокойствие, умиротворение. Это место придаёт баланса, делает мысли чистыми. Ренар догадывается о цене, что заплатили эти люди, но ему всё равно.

— Что тебя сюда привело? — спросил Моргор. — Ведь мы далеко на западе. Мы не видели никого с тех пор, когда всё началось.

— Я иду к одинокой горе Ремрей.

— Многие считают, что именно из великого леса пошли монстры.

— Поэтому я туда иду.

— Что же, выходит, что ты ищешь правду?

Ренар посмотрел вдаль.

— Я хочу знать, что случилось на самом деле. Туманных объяснений о монстрах мне мало.

— Но ведь этот путь опасен, неужели ты не боишься?

— Нет.

— Странно…

— Я не обычный человек. Наверное, поэтому мне здесь так хорошо.

— Думаю, ты просто не понял всего. Пойдём, посмотрим, как тренируется Мидан.

Мидан оказался парнем с широкой спиной. Он брал десяток мечей, кидал их вверх и втыкал через каждые два метра.

— Мидан! — крикнул Моргор. — У нас гость.

Парень кивнул.

— Покажи свою силу.

Парень улыбнулся, размял пальцы. Массивная телега стоит у забора. Мидан поднял её одой рукой.

— Умеешь драться на мечах? — спросил Ренар.

Парень кивнул.

— Я хотел бы проверить твои навыки.

— Пожалуйста, — сказал Моргор.

Парень поставил телегу, вытащил из земли мечи, один передал. Ренар прошёлся, взмахнул клинком, встал в стойку, выставив меч вперёд, а левую ногу назад.

Мидан ринулся вперёд, ударил снизу наискось. Ренар блокировал, контратаковал. Мечи скрестились. Парень навалился, его меч потихоньку давил. Ренар подцепил его меч, подбросил, схватил другой рукой.

Мидан остолбенел, но удивление сменилось злостью.

— Лови, — сказал Ренар.

Парень поймал, взмахнул пару раз. Ренар в последний момент заметил, как парень оказался за спиной. Охотник развернулся, выставляя защиту. Сталь врезалась о сталь, дрожь прошла по руке.

Ренар отступал под сокрушительными ударами, но в один момент увернулся. Меч рассёк воздух. Охотник пнул под колено. Парень не удержал равновесие, рухнул на землю.

Моргор удивился.

— Неплохо, — сказал Ренар.

Мидан стукнул по земле, рывком поднялся, размахнувшись мечом. Ренар заблокировал у глаза, увернулся от кулака в живот. Охотник разорвал дистанцию. Мидан бросился вперёд. Ренар, размахивая мечом крест на крест, пошёл вперёд. Воздух свистел, вычерчивая мелькающую букву х.

Мидан остановился, рискнул ударить, но меч разлетелся на кусочки. Ренар остановил клинок у шеи парня.

— Я же говорил, что не обычный человек, — сказал Ренар, возвращая меч с дикими зазубринами.

Мадин отвернулся, пыхтя.

— Или совсем не человек, — сказал Моргор.

Ренар резко на него глянул.

— Я знаю, о чём говорю, — продолжил Моргор. — Мы, как это не прискорбно признавать, давно не люди. А ты смог победить одного из нас.

— А я думаю иначе, — сказал Ренар. — Вы самые, что ни на есть люди, которые улыбаются, смеются, рассказывают шутки, которые спокойны, дружелюбны. Разве не таким должен быть человек?

— Человек не делает те вещи, которые творим мы. Ему не нужна кровь монстров, чтобы существовать. Мы платим каждый день… но знаешь что самое печальное? Когда-нибудь наш огромный запас закончиться… вот тогда будет страшно. Мы такие лишь потому, что не думаем о плохом, мы теперь вообще мало думаем.

Моргор посмотрел в сторону.

— Мы… когда наша жажда утолена, нет желания что-нибудь сделать. А когда мы голодны, разум туманиться. Мы балансируем между сном и бесконечной яростью. Нам нельзя насыщаться, но и нельзя голодать. Мы научились это делать, это хорошо. Но уже сейчас заканчиваются чудовища. Нам неоткуда брать нашу жизнь.

Моргор пошёл назад, Ренар последовал за ним.

— Где-то от чудовищ умирают, рушатся города, ломается мир, а здесь их не хватает. Какая ирония, — сказал Ренар.

Они прошли полпути молча.

— Какой остальной мир? — спросил Моргор.

— Честно? Ужасный. Я видел очень мало хорошего, везде грязь, кровь, слёзы, разруха.

— А я представлял, что там прекрасно.

— Наверное, везде так.

Дойдя до дома, Ренар сказал:

— Впервые я чувствую себя нормальным. Это место меня успокаивает.

Моргор посмотрел на него.

— Так оставайся.

Ренар очень хотел остаться, и сделал бы так, если бы не обещал Базилю и не хотел узнать истину. За всю свою малоприятную жизнь он не ощущал себя таким, как все. Ведь, когда ты странный, а окружают тебя именно странные, ты становишься нормальным.

— Я должен дойти до конца, — сказал Ренар. — Я обязан найти ответы, но я вернусь. Я нигде не встречал такой чистоты, такого умиротворения. Хотя они мне и кажутся неестественными.

— За свою жизнь я сделал мало благородных поступков, но этот день определённо войдёт туда. И прости Мидана, он разозлился из-за поражения.

Сильное, спокойное поселение осталось позади. Тогда Ренар понял, что сила — это спокойствие, а не взрыв. Ярость ослепляет, заставляет подставиться под удар, хочет, чтобы ты нанёс как можно больше ударов. Не каждому удаётся сдержать гнев, но Ренар научился это делать.

Он стал хладнокровен, но ещё открыл для себя, что ему всё надоело. Убийства, кровь, крики. Нужен тихий уголок, деревня Моргора идеально подходит. Он обязательно вернётся туда, как только закончит с Ремрей.

 

Иная сторона разума 7

Ренар сидит на лавке, смотрит, как пара воробьёв пьёт из фонтана. Жерор подошёл незаметно, сел рядом.

— Неплохое место, — сказал он.

— Мне тоже нравится.

— И день хороший, солнышко, небо чистое, ветерок освежает.

— Но вы же сюда пришли не только из-за хорошей погоды?

Жерор ответил не сразу, помедлил.

— Фовон объявит тебя вне закона, за тобой начнётся охота.

— Я не боюсь.

— Было бы странно, если бы боялся, — сказал он, вздохнув. — Ты удовлетворился местью?

Ренар повернулся к нему, посмотрел непонимающе.

— Ты же тоже хотел их смерти, — сказал он.

— Я к тому, что ты теперь будешь делать? Прятаться от клана?

— Я не буду прятаться.

— Даже так? — спросил Жерор. — Хотя в какой-то мере я завидую тебе. Ни обязанностей, ни обещаний, ни привязанности. Свобода.

— Вы передумали?

— Нет, я свергну Фовона, верну орден.

— Тогда вам предстоит тяжёлая и грязная работа.

— Моё отличие от Крейта в том, что я знаю границу, её нельзя переступать, иначе потеряешь себя, — сказал Жерор и пристально посмотрел в глаза Ренара. — Меня больше интересуешь ты. Ведь ты можешь остаться, помочь мне. Вместе мы исправим несправедливость.

Ренар замотал головой.

— Нет. Я уйду так далеко, что даже не узнаю, где я.

— Вспомни, как тебя выкрали, что с тобой делали, как подло поступили, а после заставили прислуживать, как издевались над тобой и ещё сотнями. Помоги мне прекратить это.

Ренар посмотрел на него.

— Ты же был всё время рядом, ты делал это со мной, со всеми. Ты один из них.

— Я не мог по-другому, я выжидал подходящего случая. Если бы я вышел раньше, меня бы просто убили, и всё бы продолжилось. Но сейчас момент настал, момент справедливости, мести. Пора подняться, вернуть доброе имя ордену. Народ заклеймил нас чудовищами, они боятся нас больше монстров! Мы должны это исправить.

— Мой момент уже прошёл, я насладился всем, чем мог. Но даже если бы я хотел этой справедливости, я бы не пошёл.

— Почему? — удивлённо спросил Жерор.

— Потому что это клан. Я помню каждое мгновение, я помню, что происходило. И я зол, я в гневе.

— Так отомсти!

— Нет-нет, нельзя так делать, иначе всё пойдёт по второму кругу. Клан, орден — одно и то же, только разные методы.

— Это не так. Орден не крал детей, не уродовал их, не брал людей из тюрем и не делал их охотниками. Он защищал, строил светлое будущее, помогал. Люди верили охотникам, они знали, что если кто-то и остановит чудовищ, так это будем мы. Я нанесу удар в самый центр рассадника, но мне нужно кому-то доверять. Будь со мной, мы сокрушим всех. Вернём то самое, построим опору мира. Я знаю, ты не веришь мне, потому что я делал те же вещи, но я хочу всё исправить. Никогда не поздно.

Ренар усмехнулся.

— Всё-таки в таких, как я, есть плюс — они не поддаются эмоциям. Мой ответ окончательный.

— Когда-нибудь об этом сочинят легенду, и тебя в ней не будет.

— Я не гонюсь за славой, известностью, властью. Мне это не нужно, я хочу уйти на покой.

— На покой?! Сейчас вершиться история! Тысяча тысяч жизней зависят от того, что произойдёт дальше! А ты просто хочешь уйти… когда можешь решить многое. Выбери правильную сторону и сделай мир лучше.

— Мир обойдётся без меня. Я сделал, что хотел. Больше мне ничего не надо.

Ренар встал, одиноко побрёл.

— Из-за таких, как ты, пал орден, — сказал Жерор в удаляющеюся спину. — Никто ничего не делал, им было не надо. И где мы теперь?! Если ничего не делать — всё рухнет.

Жерор уткнул локти в колени, спрятал лицо в ладошах.

Ренар двигался по городу, раздумывая, смотря на дома, людей, небо. Впервые он чувствовал себя спокойно и свободно. Он больше никому не подчиняется, делает что хочет. Он вышел в мир не так давно, и видел не много, но он мечтал увидеть многое.

Многие будут считать, что он сбежал, испугался. Клан озвереет, когда услышит об убийствах и побеге, но проблемы не дадут отправить за Ренаром карателей. Он ушёл, про него все забыли.

 

Глава 19

Мельф ждал её в саду, увидев, встал.

— Здравствуй, Макссия.

Она испуганно обернулась, смущённо улыбнулась.

— Здравствуйте.

— Я хотел с тобой поговорить о Кёртисе. Пройдём? — сказал Мельф, подав локоть.

— А что с ним? — обеспокоенно спросила Макссия.

Мельф тактично улыбнулся.

— Не беспокойся, с ним всё хорошо, насколько я знаю. Просто я хочу знать, как ты к нему относишься.

Макссия растерянно взяла локоть. Они двинулись, словно пара.

— Всё-таки красиво, да? — спросил Мельф. — Я никогда не встречал так много зелени.

— Вам нравится этот цвет? — пугливо спросила Макссия, словно чего-то боялась.

Мельф удивлённо на неё посмотрел, широко улыбнулся.

— Очень. Это цвет воли, а воля творит чудеса.

Макссия заглянула в его огромные глаза, они заполнили её взгляд.

— Что вы хотите? Я помню вас, в камере, я видела. Вы отличаетесь, взгляд стал другим, спокойным, а не хаотичным. И говорите по-другому, но я знаю, что это вы.

— Ты смышлёная, — пожав плечами, сказал Мельф. — И красивая, но не в моём вкусе. А что до меня… я хочу власти, над всеми, чтобы все беспрекословно повиновались мне. Но мир устроен так, что в одиночку, чтобы ты не делал, нельзя завоевать всё. Поэтому я использую других людей. И поэтому я ожидал тебя.

— Меня?

— Да. Ты, в какой-то мере, влияешь на Кёртиса. Мне хочется знать на сколько.

— Я… нет, я не делаю этого. Это подло.

Мельф интеллигентно хохотнул.

— Подло? Так делают все, все женщины управляют своими мужчинами, или пытаются. В большинстве случаев напрямую, что приводит к ссорам, но умные действуют иначе. Ты относишься к меньшему количеству. Я знаю много способов, но, скажи, какой используешь ты?

Макссия попыталась высвободить руку, но Мельф прижал. Она испуганно взглянула на него.

— Это всего лишь беседа, — сказал Мельф, — но я всегда добиваюсь, чего хочу, а, значит, ты ответишь. Не стесняйся, прошу.

— Я им не манипулирую, — обиженно сказал Макссия, смотря в сторону.

— Ну, конечно, конечно. Ты ведь относишься к меньшему количеству. Такие женщины не кричат, не заставляют что-то сделать, они подъедают, как змеи. Добавляют сомнения в принятии решений, высасывают волю, медленно, через трубочку. Но плюс в том, что они не могут сделать это быстро, их главный союзник — время. У тебя его нет.

— Это не так! — отчаянно крикнула Макссия. — Я не хочу ему зла!

Мельф прищурился.

— Зла? А кто говорит про зло? Я лишь показал истину. Ты можешь и дальше играть роль до выхода главной актрисы, но это же так скучно. Лишь признайся мне, и получишь ценного друга.

Макссия раскраснелась, быстро задышала.

— Твоё лицо выдаёт тебя, — победно сказал Мельф. — Я и не сомневался, но хотелось убедиться. А теперь запомни: главный тут я, и я решаю, кого ломать, а кого поднимать. Впредь, делай, как скажу я.

Мельф отпустил руку Макссии, двинулся по алее, насвистывая мелодию. Макссия упала на колени, шептала сквозь слёзы:

— Я ничего не делала, ничего плохого…

Кёртис вернулся под вечер в сопровождении укрытой повозки и несколько людей с укрытыми лицами. Мельф радостно встретил у входа.

— Кто это? — спросил он.

— Это те, кто осуществят мой план.

— А что в повозке?

— Скоро увидишь, — ухмыльнувшись, сказал Кёртис.

Мельф прошёл вперёд, развёл руки.

— Добро пожаловать в Орион, — торжественно сказал он.

— Они мало говорят, — шепнул Кёртис.

Мельф кивнул.

— Сандр, отведи гостей в спальни. Повозку на постоялый двор.

— Под охрану, — добавил Кёртис.

Сандр мельком посмотрел на Мельфа.

— Сделайте, как он попросил, — сказал король. — Продолжим завтра утром, Сандр, соберёшь третий внеочередной совет. А пока отдыхаем.

Кёртис пришёл первым, сидел в нетерпении, тискал листки. Советники вяло подползали с недовольными лицами, смотрели на Кёртиса, как на дурака мутящего воду. Последним пришёл король.

— Я нашёл то, зачем отъезжал, — сказал Кёртис, как только Мельф устроился на стуле.

— Для начала, — строго сказал Мельф, — скажите, куда вы ездили.

— Норберг, пограничный город кимлян. Меня не было три дня, но я сделал многое. Несколько алхимиков согласились помочь нам.

— Алхимия?! — вскрикнул Вакцер. — Это глупая наука! Она не светит ничего хорошего! Я предлагаю сразу забыть обо всех предложениях этого юноши.

— Всё-таки он главный советник, придерживайтесь хотя бы приличия, вы ниже по статусу, и не можете принимать такие решения, — спокойно сказал Мельф.

— Алхимия сделает то, что не в силах сделать мы, — продолжил Кёртис. — Каменный подъёмник. Готов чертёж, я уже всё обговорил и придумал, осталось только достать материалы и руки.

— Тем не менее, — угрюмо сказал Килот, — мешочек монет в чём-то прав, не стоит доверять алхимии, она обманчива, изменчива, и никому не подчиняется. Её использует только клан. Кое-где она даже запрещена.

— Но чтобы сделать такое, нам понадобиться алхимия. К сожалению, я не вижу другого выхода.

— Хорошо, — сказал Мельф. — Мы успеем это обдумать. Те люди — это алхимики?

— Да.

— А повозка? Что внутри?

— Это было создано с помощью алхимии. Оно будет поднимать снизу каменную плиту.

— Только не говорите нам, — выпустив колечко, сказал Амиза, — что это какое-то существо. Никогда не любила непонятных существ.

— О, нет-нет, — сказал Кёртис, замах руками, — оно не живое, это, скорее, похоже на валун.

Вакцер захохотал.

— Валун? — спросил он.

— В какой-то мере, в весе, например. Он будет давать столько энергии, чтобы можно было поднять сразу несколько громоздких плит.

— И как же валун сможет поднять плиты?

— С помощью некоторых вещей.

— Я против, — сказал Вакцер.

— Я тоже, — сказал Килот.

— А мне нравятся валуны, они такие… мощные, — томно сказал Амиза. — Я за.

Мельф встал.

— Что ж, так, как голос главного советника не учитывается, мой решающий. Сначала я объясню, в чём плюс и в чём минус. Плохо то, что я не до конца понимаю, как это будет работать, но уверен, что всё продумано. Не понятно, получиться ли всё, или будут какие-то проблемы. Надо много ресурсов на постройку подъёмника. Но с другой стороны есть огромный, жирный плюс — у нас нет другого выбора.

— Есть! — крикнул Вакцер. — Я не думаю, что монстры смогут нас найти — это раз. Наймём больше мечей — это два. Наймём ещё больше мечей — это два с половиной. И…

— Они нас убьют, — закончил Мельф. — Наёмники не надёжны, да и не остановят они чудовищ. Надо полагаться на камень. Килот, ты нашёл каменоломни?

— Одну, старую. Ей давно никто не пользовался, всё сгнило. Если захотим добывать камень оттуда, придётся починить, иначе могут погибнуть рабочие.

— Хорошо, я всё понял, — сказал Мельф, направляясь к выходу, но у ворот развернулся. — Вот ещё что. Я решил, что план главного советника будет приводиться в исполнение. Ведь главный здесь я, вы все здесь для атмосферы. До встречи на следующем собрании.

Вакцер запыхтел, покраснел от злости. Килот безразлично посмотрел на руки. Амиза, закатив глаза, облизала губы.

Кёртис догнал Мельфа на каменной лестнице.

— Мы не всё обговорили, — осторожно сказал он.

— Я рад, что ты подошёл, но холм не лучшее место для беседы, приходи в тронный зал.

Мельф похлопал по плечу. Кёртис поджал губы, кивнул.

Макссия поливает цветы. Кёртис подкрался сзади, схватил за подмышки, пощекотал. Она засмеялась.

— Как всё прошло?

— Неплохо, думаю, скоро у нас будет лучшая защита. Стены, подъёмник, незаметное ущелье. А за всем эти прекрасная зелёная долина. Мы будем на высоте, к нам невозможно будет подобраться.

Макссия развернулась.

— А я слышала, что бывают чудовища, что рушат камень.

— Нет защиты от всего, мы можем лишь предугадать. Это как в одной игре: ты делаешь ход, противник делает ход. Мы можем угадать, что сделает враг, но не можем защитить себя полностью.

— А мне казалось, что ты не стратег.

Кёртис улыбнулся, нежно погладил по волосам.

— Это не так трудно, как кажется.

— Для меня очень, — шутливо сказал Макссия.

Кёртис поцеловал в щёку.

— У меня встреча с королём, — сказал он, сквозь чмоки. — Мы можем…

Макссия отстранилась, сделала серьёзное лицо.

— Что такое? — спросил Кёртис.

— Ты уверен, что хочешь остаться здесь? Ведь мы можем уехать далеко-далеко. Вдвоём, на юг. Там нет опасности, будем жить, и любить друг друга, — сказал Макссия, проникновенно смотря в глаза.

— Что случилось? Раньше ты не хотела уезжать, мне казалось, Орион хорошее место, красивое, безопасное. И здесь мы наверху города.

— Я слышала, что Мельф с помощью предательства стал королём. Он же может сделать ещё раз так! Я боюсь за тебя…

Кёртис провёл ладонью по щеке.

— Не волнуйся, всё будет в порядке. Ему не зачем это делать, я его опора, столб. Он не глуп, может, хаотичный, странный, иногда даже безумный, но не глупый. Ему не зачем меня…

— А если он сделает это просто так? Для потехи?

— Нет-нет, — сказал Кёртис, замотав головой. — Послушай, здесь с нами всё будет в порядке. Нам не надо уезжать. Ты боишься, я понимаю, но послушай: я делаю много важной работы, убрать меня, значит убрать преданного, надёжного человека. Не один лидер на это не пойдёт.

— Он не лидер, — прошептала Макссия, отходя.

— Постой, — сказал Кёртис, скорее вынужденно, чем ему хотелось, протянул руку.

Солнце стояло в центре, когда Кёртис пошёл к Мельфу. У каменных ворот охрана, последователи. Они пропустили Кёртиса, слегка кивнув головой. Ворота задвинулись за спиной главного советника.

Мельф сидит на высоком, мраморном троне, перед пустым залом.

— Это то место, где был Рорк, — сказал Кёртис. — Здесь стало… больше места.

— Да, люблю пространство и чистоту. У моего дяди не было вкуса, халаты, подушки, голые женщины, всё это тянет на разбойника, но не на главаря. Хотя, последнее было ничего.

Мельф ухмыльнулся, слез с трона.

— Пойдём, — сказал он. — Пора обсудить грандиозную постройку.

За тронным залом небольшая комната с большим окном, выходящим в сад, мягкими креслами и хорошо выделанным столом. Кёртис положил на стол чертёж. Мельф налил в хрустальные стаканы воды.

— Ого, а где же вино? — подшутил Кёртис.

— Оно тупит разум, заставляет тело слабеть. Я презираю алкоголь, и тех, кто его пьёт.

— Рорк входил в твой список?

— Разумеется. Он делал много вещей, которые мне не нравятся. Например, постоянно торчала во рту сигара, которую он разжёвывал до каши. Безграничная похоть, плохая речь. Это всё делало его слабым, глупым.

— Забавно, — сказал Кёртис, прихлёбывая вкусную воду. — Когда я тебя встретил, ты был таким же.

— Маска, друг мой, делает чудеса, но важно вовремя её снять, иначе прирастёт.

Мельф взял чертёж, сделал глоток.

— Я хочу увидеть этот прибор, — сказал Мельф.

— Хорошо, но нужно бросить все силы на постройку, прорыть тоннель, возвести стены, проходы.

— Вижу, но у нас не так много людей, чтобы сделать это быстро.

— Хотелось бы побыстрее, — сказал Кёртис, махая рукой, — но лучше сделать надёжнее.

— Мне нравится такой подход. С Килотом я поговорил, камень будет. А ты будешь отвечать за воплощение своей идеи вместе с Гелардом.

— Управляющим?

— Да, он себя хорошо показывает, неплохо раздаёт указания, укрощает особо разговорчивых.

— Ты думаешь, что он будет слушаться?

— Я уверен в этом, — сказал Мельф, подняв глаза. — Чтобы найти хорошего союзника иногда нужно просто чутьё, и немного правильных действий. Но, к счастью или сожалению, у многих не удаётся увидеть человека изнутри. Большинство просто принимает их не за тех. У меня это получается в совершенстве. Кстати, как алхимики?

— Прекрасно. Уже обдумывают версии, мысленно работают.

— Зови их, вместе пойдём смотреть на чудо-вещь.

Кёртис ухмыльнулся.

Мельф и главный советник стоят спереди, перед повозкой, сзади четыре алхимика в чёрных туниках и укрытыми лицами, за ними двое последователей. Мельф снял покрывало, синий свет врезался в глаза. В центре прибора, похожего на валун, крутиться неровный шар, изредка выпуская яркий, как солнечный, синий свет.

Мельф заворожённо смотрит, слегка прикрываясь рукой.

— Что это? — спросил он.

— Мы назвали его — Ал’Сер, что значит, вечный, — глухо сказал один из алхимиков. — Он вырабатывает энергию.

Кёртис сложил руки на груди, победно улыбаясь.

— Энергию? — спросил Мельф, обернувшись. — А что за это отдаёте?

— Ничего, — сказал алхимик.

— Этого не может быть.

— Может, — сказал Кёртис.

— Я может и не алхимик, но знаю законы природы, — сказал Мельф. — Чтобы что-то получить, следует что-то отдать. Нельзя постоянно брать, и ничего взамен не отдавать. В какой-то момент это система сломается. Что потребляет Ал’Сер?

— Себя, — тихо сказал алхимик.

Мельф помолчал, думая над его словами.

— Он производит и потребляет то, что сделал сам. Это кажется странным, но это действительно работает. Он похож на замкнутый круг, где проходит один цикл, потом другой, где сделанное в первом, вырабатывает лишнее и ещё остаётся на третий. И так дальше, до бесконечности, — сказал алхимик.

— Невероятно, — прошептал Мельф, пытаясь дотянуться до синего света.

— Циклы происходят за доли секунд, а синий свет — это и есть энергия. Мы уверены, что в скором времени Ал’Серы появятся везде, они будут незаменимы. С их помощью можно будет двигать… всё! Повозки, поднимать людей на высоту в короткие сроки, или наоборот, опускать. Перемещать людей на любое расстояние. К примеру, чтобы сейчас добраться от одной части материка до другой понадобиться несколько месяцев, и это минимум. Мы сможем сделать это за полдня.

Алхимик остановился, отдышался.

— Человеку больше не надо использовать скот, как тягу, — сказал он. — Теперь мы можем использовать чистую энергию.

— Но как? — поражённо спросил Мельф.

— Энергия бывает грубой, как у людей или животных, что одно и то же. А бывает переливающаяся, как вода. Можно подстроить её под наши нужды. Ал’Сер делает чистую энергию, которую можно использовать в разных целях.

Алхимик замолчал, опустил голову.

— В Лавергане мы занимались исследованиями, у нас был дом. Мы показали Ал’Сер королю, рассказали о его уникальном свойстве. А в ответ нас выгнали… и сожгли лица, чтобы мы скитались по миру без пристанища. Чтобы больше не смогли творить чёрные дела.

— Как твоё имя? — спросил Мельф.

— Прус, ваше величество.

— Если ваша задумка будет работать, я дам вам место для исследования. А дом вы уже обрели.

Прус поклонился, сквозь повязку упали две капли.

— Мы благодарны, ваше величество.

Последователи сопроводили алхимиков.

— Звучит невообразимо, правда? — спросил Кёртис.

— Но если это так… ты понимаешь, что это значит?

— Даже слишком.

— Лаверган, — прошептал Мельф. — Какие же глупцы управляют этим городом! Они останавливают прогресс! Они ещё даже не знают, от чего отказались. Повозки без лошадей, без упряжи, управляемые одним человеком…

— И это только верхушка! — сказал Кёртис, подняв указательный палец. — Какие ещё приспособления будут? Можно лишь догадываться.

— Самое главное, что это даст нам преимущество над всеми! Мы будем центром мира! Все будут смотреть на нас, делать, как мы, думать, как мы, поклоняться нам. Орион станет не просто красивым, великим или бесподобным, он станет городом богов. Все остальные будут лишь молиться на нас.

— Как мы и задумывали.

— Нет, мы хотели сделать великий город, но это уже будет не великий, это будет единственный город, центр развития, прогресса. Все остальные будут уже не города…

Кёртис засмеялся.

— Грёзы-грёзы, — сказал он. — Развею их слегка. Мне удалось вытащить из алхимиков больше. Ал’Сер делают из какого-то редкого вещества, мелкого, как крошка. Добывают их глубоко, где люди задыхаются от жары. Так что, много таких не сделать.

— Это уже не важно, — будто в гипнозе сказал Мельф. — Если есть первый, значит, будут остальные. Главное преодолеть барьер, а после уже не важно. Цель оправдывает ресурсы.

— Не важно, — эхом повторил Кёртис.

— Я хочу увидеть его в действии как можно скорее.

— Я тоже.

Сандр появился, словно тень.

— В ущелье забрёл монстр, его убили, обменяв на несколько жизней.

Ущелье довольно обширно. Кёртис идёт, рассматривая стены с каменными заусенцами, и подумал, что здесь он впервые. Они подошли к выходу в лес. На стенах кровавые разводы, конечности разбросаны по земле. Кёртис увидел оторванную голову с закатанными глазами, согнулся, сглотнув кислую слюну.

В середине лежит огромный, как медведь, монстр с костяными наростами на спине, копытами, густой бурой шерстью и сплющенной мордой. В массивном теле торчат копья, мечи, в глазах по стреле. Под ним растекается красное, липкое пятно. Мельф присел на корточки, пересчитал остатки трупов.

— Десять за одного, неплохо, — сказал он.

— Одиннадцать, — поправил Сандр. — Нам повезло, обычно здесь стоят четверо, но во время нападения проходил патруль.

— На быка похож, — сказал Мельф.

— Выжившие говорят, что он поднимался на две ноги, а на спине, как змеи, шевелились кости. Они проткнули одному голову. Впервые такого вижу.

— Много ты их повидал? — ухмыльнувшись, просил Мельф.

— Достаточно, чтобы раскинуть по категориям. Этот не входит ни в одну.

— Тогда можно бить тревогу, появился новый, нигде ещё невиданный, монстр.

— Зря ты шутишь, — сказал Кёртис, придерживая рот рукой. — Шанс того, что мы встретим тут чудовище, очень мал, мы на юге. Они должны проходить севернее. Значит, их становится больше и везде.

Мельф поднялся.

— Отправь людей на разведку, Сандр. Он прав, не стоит сидеть, сложив руки. Заодно надо рассказать людям из других городов, что мы строим стену.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сомневаясь, сказал Кёртис.

Мельф театрально вздохнул.

— Они пойдут к нам, потому что у нас безопасно. Кругом рыщут кровожадные твари, а у нас тихо, спокойно. Чем больше людей, тем сильнее Орион, помнишь?

— Да, но если пойдёт огромный поток людей, мы вряд ли справимся.

Мельф тактично улыбнулся, убрал руки за спину, выпрямился, как император.

— При всём уважении, советник, это уже не ваша забота.

Кёртис разозлился, но быстро остыл.

— Хорошо, ваше величество.

— Вот и прекрасно, а теперь займитесь подготовкой к постройке.

Кёртис идёт по слегка оживлённым улицам Ориона. Тяжёлые мысли обнимают, как плюшевого мишку в темноте. Он думает о словах Макссии, ведь в чём-то она права. Нельзя доверять тому, кто однажды предал, хоть и не тебя, но он уже это делал, а, значит, не трудно повторить. Но нельзя забываться в слепом страхе, следует рассуждать.

«Она права, но не во всём, — подумал он. — Я стою дорого, меня нельзя просто убить, но Мельф отталкивает меня от некоторых сведений. Хотя, будь я главный, делал ли я так же? Это странный вопрос, но скажу да».

Кёртис запнулся, с удивлением понял, что он изменился, стал думать не так, как раньше. Он теперь не боится кого-то ранить, меньше стал думать о других людях, и больше о себе. Его перестали волновать доброта и вежливость, на смену пришли ложь и эгоизм.

Он прекратил задумываться о войне с тех пор, как попал в этот город, как ему стали делать больно, держали в зловонной яме с кучей упырей по соседству. Вопящих, ругающихся, кричащих, что хотят в его камеру на часок.

Кёртис закрыл глаза, злость проснулась, открыла очи, как чудовище.

«Они все такие. Хотят только для себя! Набить своё поганое брюхо, удовлетворить низменные цели! Сделать больно другому, и больше ничего. У них нет цели, они живут просто так, как червяк! Хотя червяк выполняет свои цели, а они поганят жизнь другим».

Далеко-далеко, в самой глубине, на затворках сознания проснулся прежний Кёртис.

«Но… ведь я встречал хороших людей, Нет-нет, это неправильно! Это место… я поддался? Да, я прогнулся под них! Я стал, как они! Место, общество грязных подонков сделало меня таким. Они сделали меня таким! Они виноваты!»

Неожиданно он понял, что старый Кёртис исчез, утонул в бездонном сознании.

 

Глава 20

Ренар идёт по великому лесу, осторожно осматриваясь. Деревья такие, как написано в дневнике Хендрика, огромны, достающие до небес, а чтобы обхватить одно дерево не хватит и десятка людей. Солнечный свет сюда не поступает из-за пышной листвы деревьев.

Но он не встретил не одного животного. Ренар двигался тихо, но знал, что не зачем, здесь никого нет. Но всё-таки что-то есть, неслышимый обычным ухом шум, словно деревья разговаривают. Лёгкий, как летний ветерок, шёпот разносится между листьями. Ренар не услышал, что они говорили, но ощутил это.

Это даже не слова, а просто звуки, шелестение, которые человеку не понять.

В сознание вторгся образ когтистой лапы, оскаленной пасти, которая роняет слюну.

«Что ты здесь делаешь, человек?» — с презрением спросил рычащий голос.

Ренар остановился, прислушался, но вокруг тишина. Картина клацающих клыков и рыка ворвались в разум.

«Я иду к горе», — подумал Ренар.

«Разворачивайся и уходи», — прозвучал в голове рыкнувший голос.

«Нет».

Яростный рёв оглушил Ренара, но лишь в сознании, снаружи всё тихо.

«Ты даже не представляешь, что тебя здесь ожидает! Человек! Возвращайся туда, откуда явился, тебе здесь не пройти».

«Я не сверну с пути».

Образы атаковали разум Ренара. Большой мохнатый зверь двинулся, разрывая землю под лапами, рыча, сверкая серо-стальными глазами.

«Я хранитель этого леса! И я приказываю тебе убраться».

Лес загудел, ветер разбежался, срывая листья.

«Другой дороги к одинокой горе нет», — подумал Ренар.

Зверь бежит быстро, неуловимо. Мышцы перекатываются, работают, как лучший механизм. Ренар мотнул головой.

«Подумай, это будет твоя последняя дорога», — сказал немного уставший с нотками рыка голос.

Ренару показалось, что был короткий печальный вздох.

«Я не боюсь».

На дорогу выпрыгнул крупный, ростом с человека, волк, оскалил пасть, завыл. Ренар спокойно посмотрел на беснующегося зверя.

— Это ты? — спросил Ренар.

Волк зарычал, распорол когтями землю.

«Люди здесь уже были, и ни к чему хорошему это не привело! Человек способен лишь разрушать, он был выплавлен из хаоса и раскалённого камня! Он весь состоит лишь из ярости и боли! Всё, к чему он прикасается, тлеет».

— Это не так.

Волк клацнул клыками.

«Я не понимаю твой язык».

«Во мне ты тоже чувствуешь хаос?» — спросил Ренар внутренним голосом.

Волк спрятал клыки.

«Я вижу тебя изнутри. В тебе сидит кровожадный, безумный огонь, но под корой спокойствия. Твоё прошлое, твои мысли, я вижу всё. Ты…»

Зрачок серо-стального глаза расширился. Волк прилёг, загипнотизировано смотря в пустоту.

«Когда-то я тоже думал, что люди плохи», — подумал Ренар, — «но увидел то, что раньше было скрыто за злостью, гневом. Я даже не хотел думать о них. Я был использован ради благополучия других, тех, которые принимали меня за чудовище. Меня не ценили, гнали, везде, где я не был. Но со временем я понял, что нет одинаковых, мнений, людей».

«Это ты, я вижу в тебе порчу. Ты один из них!»

Волк зарычал, бросился вперёд, открывая пасть. Ренар отпрыгнул в сторону.

«Какая порча?»

Но волк не обращал внимания на пытающегося достучаться человека. Он неумолимо шёл вперёд, грозно перебирая лапами, слюна стекала по клыкам.

«Не понимаю» — подумал Ренар.

Охотник отступал, волк наседал, сверкая глазами. Зверь рванул вперёд, пытаясь ухватить челюстями руку. Ренар легко увернулся.

«Прекрати, я не хочу драться» — подумал Ренар.

Мелкое, тёмное проскочило в корнях дерева. Ренар повернул голову. Послышалось тихое шипение, мелкий зверёк с чёрной шёрсткой прополз по древесной коре. Волк повернулся к нему, зарычал.

В сознание Ренара вторгся рычащий голос:

«Они здесь…»

«Кто?»

«Неважно, прыгай на спину».

Из-за дерева появились другие зверьки, целая толпа. Они безмолвно смотрели на волка.

Ренар запрыгнул на пушистую спину, обнял за шею. Волк помчался, как ветер. Мощные ноги, отталкиваясь от земли, оставляли ярко выраженный след.

Ренар увидел прыгающих по деревьям зверьков, они пищали, глаза их горели. Несколько прыгнули на спину волка, на Ренара, укусили за шею, ползали, как швы.

Ренар выдрал зверька из своей шеи вместе с кожей, сжал до хруста, выбросил, как комок бумаги.

Жуткий вой раздался вдалеке, ветер дунул с такой силой, что зверьки попадали, а оставшиеся в шерсти, спрыгнули. Деревья загудели.

Волк ускорился, увеличил шаг на максимум, дышал, как на жаре в пустыне.

Ренар заметил сзади трёх чёрных волков с красными, как раскалённые угли, глазами, они нагоняли. Ренар вытащил меч.

Чёрный волк зашёл справа, поравнялся. Ренар заметил в его глазах пустоту, красную, беспощадную. Он оскалил пасть, врезался с разгона в бок. Ренар протёр лицом древесную кору, взмахнул мечом, по чёрной шерсти потекла кровь, но кровожадный волк даже не обратил на это внимание.

«У нас проблемы» — подумал Ренар.

«Ещё какие».

Слева зашёл другой чёрный волк, на ходу впился истекающими чёрной жижей клыками в пушистое плечо. Ренар ткнул кончиком меча в шею бездумного зверя. Тот свалился на землю, оставшись позади с открытыми красными глазами.

«Один готов» — подумал Ренар.

«Приготовься».

Ренар увидел впереди бугор, солнечный свет, выходящий из зарослей. Он даже не успел подумать.

Волк оттолкнулся от обрыва. Они пролетали над широкой рекой с прозрачной водой, обычными деревьями. Ветки гигантских деревьев с такими же листьями послужили местом для посадки.

Чёрные волки остановились у обрыва, вспахав землю, завыли.

Ренар лежит на песке, возле реки. Волк лежит рядом.

«Кто они?» — спросил Ренар.

Волк тяжело поднялся, проковылял к воде, свалился по шею. От воды пошёл пар.

«Мои бывшие братья. Они подверглись порче, почти все, кто здесь был, теперь подчинены ей. Это случилось после прихода людей».

Ренар вспомнил про Ост, про дневник Хендрика.

«Дааааа, это они», — прозвучал голос волка в голове Ренара.

«Ты думаешь, что это из-за них порча проникла в лес?»

«Я думаю, что она не проникла, а она была здесь создана».

Ренар вспомнил рассказы рулевого о другой алхимии.

«Что такое алхимия?» — спросил волк.

«Наука».

«Вроде деревянных пещер?»

Ренар слегка улыбнулся.

«Вроде того».

«Странные вы существа».

Волк вышел из реки, на его плече больше не было раны.

«Я видел твоих братьев далеко отсюда» — подумал Ренар.

Волк огрызнулся.

«Они мне больше не братья!»

Ренар терпеливо подождал ответа.

«Раньше лес был полон движения, но как пришли люди, принесли порчу, всё изменилось. Больше нет жизни, кроме невозмутимых деревьев, но им всё равно, их порча не коснулась. Я последний хранитель, защищаю лес, пока силы не покинут меня. Мои братья, друзья… они ушли, ведомые известным только им приказом. Они направились к людям».

Головоломка размером с материк сложилась в голове Ренара. Слова Базиля, пришествие монстров с запада, стороны великого леса.

— Это чудовища, — сказал Ренар, чтобы не услышал волк, но в голове продублировал фразу.

«Какие чудовища?» — спросил волк.

Ренар горестно поднял глаза.

«Твои бывшие братья, друзья — монстры, на которых я охочусь и убиваю. Они безумны, и жаждут лишь крови и разрушений. Мне жаль».

Волк дёрнул носом, облизнул его.

«Это неудивительно. Порча изменила не только их внутренне, но и внешне. Нет больше тех, кто заботился о лесе. Они пропали в пучине безумия и единственный способ помочь им, прервать муки».

Ренар провёл ладонью по ране на шеи, растёр кровь подушечками пальцев. Волк лёг на песок.

«Омой водой», — прозвучал в голове его голос.

«Думаешь, поможет? Мне отгрызли кусок кожи», — подумал Ренар, но набрал в ладоши воды.

Она оказалась мягкая, тёплая, как парное молоко, но как только Ренар вылил на голое мясо, будто провели острым клинком по нежной коже, защипало, зашипело.

«Река помогает всем, кому действительно нужна помощь. Зачем ты идёшь к горе?»

Ренар сел на песок, скрестил ноги.

«Я думал, что она ответ на все вопросы, что она приведёт меня к правде, истине. Я думал, что монстры как-то связаны с одинокой горой Ремрей, но теперь я даже не знаю, продолжать ли мне свой путь».

«Гора стоит на конце мира, за ней бескрайняя вода. Она высока, снежная вершина скрывается в облаках, прекрасна, у подножья растут фрукты, но вряд ли она даст какие-то ответы. А вот в тебе я ощущаю небольшую частичку порчи».

«Но как это может быть?»

«Ты же не совсем обычный, правда?»

Ренар провёл языком по длинным резцам, которые больше похожи на клыки.

«Да, но не только это отличает тебя. И не твоя жизнь полная страданий, боли, унижений. Самое начало… ты его не помнишь, не видишь, не знаешь кто ты, кто твои родители. Ты потерян с самого начала…»

Голова Ренара тряслась, он ощущал, будто в желудке ползает ушлый червяк, а в затылок воткнули иглу. Красные вспышки ворвались в разум. Ренар уронил голову на песок, судорожно сжал кулак.

«Скажи мне».

«Я вижу лишь то, что видел ты, но ты не помнишь, а значит, не вижу и я. Порча… она не туманит твой разум. Как необычно. Ренар, ты ведь сам придумал это имя? Чтобы не получить его от врага, ненавистника. Сколько гнева… он гложет тебя, поедает, как паразит, медленно, но уверенно».

— Прекрати! — взвыл Ренар.

«Ты хотел, мечтал об обычной жизни, но получил такое несправедливое решение судьбы. Тебя кидало из края в край, ломало, а ты вставал…»

Ренар будто увидел всю жизнь, от того момента, когда его нашёл Риктор, и до этой реки. Волк отпустил его, Ренар повалился на песок, тяжело дыша.

«Что это было?» — спросил он.

«Я вижу в тебе порчу…»

«Ты уже говорил».

«Она глубже, чем у моих бывших братьев, ты был рождён с нею».

«Что это значит? Я чудовище? Такие, как они?!»

«Сила в спокойствии, а не во взрыве. Ты не такой, как они, ты контролируешь себя, но порча разъедает тебя, когда-нибудь ты поддашься».

«Нет, я не хочу. Это не так, я не сдамся».

«Впервые за долгое существование я вижу человека, которому хочу поверить. Ты мне приятен, прошёл столько испытаний, преодолел многие преграды, лишь потому, что обещал другу. В твоей жизни было мало хороших чувств, поэтому ты так хорошо их ценишь, но боишься брать ответственность».

«Зачем ты это делаешь?»

«Я последний хранитель леса, у меня нет шансов, но у тебя он есть, хоть и маленький. Выбери путь, вернёшься ли назад или поверишь другу, неважно, я помогу тебе».

Ренар вспомнил печальное лицо Базиля, его слова. Он посмотрел на руки, сжал, перевёл взгляд на волка.

«Я пойду до конца»

 

Глава 21

Кёртис нетерпеливо ждал, облокотившись о колонну, грыз ногти. Мельф вышел в сопровождении двух последователей.

— А вот и ты, — сказал Кёртис.

— Что случилось у стены? — строго спросил Мельф.

— Я сам ничего не понимаю! Какие-то отморозки стоят у стены!

Мельф задумался.

— Что делать?! — крикнул Кёртис.

— Да не ори, успокойся. Пойдём, посмотрим. Гелард где?

— На стене, он и прислал человека.

Мельф повернулся к последователю:

— Приведи Сандра на стену, и подготовьте стрелы.

Работа в ущелье приостановилась, людей отправили отдыхать, кроме охраны. На стене стоит Гелард, подставив под себя табуретку.

— Э, ты слухаешь меня ваще?! — заорал красномордый бородатый разбойник. — Я ещё раз внятно объясняю: если нас не пустишь в город, мы распотрошим вашего мальчика.

Разбойник вставил в рот два грязных пальца, свистнул. Привели связанного человека с мешком на голове, поставили на колени.

— Сечёшь о чём?! — крикнул разбойник.

— Откуда нам знать, что это наш?! — крикнул Гелард.

— Форма наша, — сказал помощник.

Гелард косо на него посмотрел. По лестнице простучали шаги. Гелард пугливо обернулся, но увидев, кто идёт, радостно поклонился.

— Ваше величество, наконец-то вы пришли, — сказал он.

— Что тут происходит?

Гелард указал ладонями на разбойника.

— Вот, — скорбно сказал он.

Мельф выглянул.

— Что вы хотите? — сказал он.

— А ты кто ещё такой?! — недовольно состроив брови, крикнул разбойник.

— Я король Ориона.

— Хо-хо! Вот и главный пожаловал. Извини, карлик, но на главаря ты не тянешь. Посмотри, важный зад, сюда. Этого голубчика мы нашли в Леберанте, рассказывал о прекрасном городе Орионе. Говорил, что там безопасно, что чудовища туда не пройдут, что там много еды. И вот я решил, а почему бы не устроить, так сказать, себе пропуск в лучшее место? Раз всё так хорошо, как описывает эта малышка.

— Вы хотите пройти таким способом? — невозмутимо спросил Мельф.

— Да ты сама догадливость! — сделав невинное выражение морды, крикнул разбойник. — Да! Хрен меня подери! Я хочу пройти в отличное местечко, отдав вам взамен вашу голубку.

— А что если я скажу: нет?

Разбойник почесал бороду, затылок.

— Даже не знаю, что я буду делать, наверное, просто уйду, да, оставлю вас в покое и удалюсь, как это делают важные персоны, вроде тебя.

Разбойник развернулся и ушёл, медленно грохоча ботинками, но пройдя несколько метров, развернулся.

— Да хрен я так сделаю! — крикнул он. — Вы теперь на моём крючке! Как рыба! Сечёте? Открывай ворота, мои ребяты хотят опробовать ваших баб, а то ваша милочка не очень хороша!

Разбойник заливисто, мерзко засмеялся. Мельфу эхом отдался смех в голове, он отодвинулся, смотря на пленника.

Появился Сандр.

— Мы можем сделать всё быстро, — сказал он.

— Не стоит, — сказал Мельф, проглотив слюну. — Взять всех живыми, бородатого особенного.

Кёртис поражённо смотрел вниз.

— Они что, его…

— Видимо, — медленно сказал Мельф. — Радуйся, ты можешь увидеть наказание. Мне, конечно, жаль, что справедливость восторжествует только после содеянного, но изменить прошлое нельзя, можно лишь менять настоящее.

— Что ты хочешь сделать? — спросил Кёртис, слушая, как глухо забилось сердце.

— Ты когда-нибудь был в доме Севера? Конечно же, нет, это просто предлог.

Разбойник висит под потолком, подвешенный цепью за кандалы на запястьях. Мельф сидит в кресле напротив.

— Здравствуй, — сказал он.

— Какого хера?! — крикнул разбойник, искривив лицо в гневе.

— О, не переживай. Твои глаза ещё не привыкли к темноте, скоро начнёшь видеть. Вот только, кроме меня, кресла, тебя и прелестной цепочки, здесь больше никого и ничего нет.

— Думаешь, засранец, я испугался?! Да я таких, как ты, заставляю лизать мои грязные, потные пальцы!

Мельф засмеялся.

— Что ты ржёшь! Что ты ржёшь! Свинья! — закричал разбойник в бешенстве, извиваясь, как червяк, насаженный на крючок.

Мельф захлопал в ладоши. Разбойник зарычал, смачно харкнул. Мельф вытер лицо платком.

— А вот этого не стоило делать, — зловеще, но спокойно сказал он.

— Я тебя не боюсь, херов богатей! Жируешь, пока люди умирают! Ты не достоин моих сапог!

Мельф развалился в кресле, положил ногу на ногу, нацепил мерзковатую улыбку.

— Даже так? Выходит, ты спаситель народа? Грабишь богатых, раздаёшь бедным? Ой, извини, мне стоило сразу это заметить по твоему поведению.

Разбойник сжал челюсти, испепеляюще глянул.

— Я доберусь до тебя! Запомни! Я задушу тебя! Ты не скроешься от меня нигде!

— Хорошо, но скажи, хочешь ли ты знать судьбу своих друзей?

— Друзей?

— Да, тех, с кем ты пришёл ко мне, с кем угрожал мне, с кем схватил моего человека.

Разбойник понурил взгляд.

— Можешь не напрягать свой мелкий разум, — сказал Мельф. — Они мертвы.

Разбойник вскинул голову, ненавистно посмотрел, закричал. Мельф звонко засмеялся.

— Но до этого, естественно, я их долго, кроваво пытал. Они молили о пощаде, говорили, что сделают что угодно, лишь бы я прекратил. Но всё когда-нибудь кончается, и они тоже закончились, остался последний, самый лакомый кусочек.

Разбойник попытался ударить ногой, но не достал.

— Я тебя ненавижу! Я зарежу тебя, как свинью! Готовься к смерти!

— О, это ты правильно сказал, жаль, не вовремя.

Из-за спины Мельфа появился здоровый суровый мужик с сумкой инструментов.

— С чего начать? — спросил он хрипловатым голосом.

— Покажи нашему гостю весь ассортимент, — сказал Мельф.

Разбойник дико смотрел, как истязатель вытаскивает инструменты. Мельф наблюдал со злорадной улыбкой за поведением разбойника.

— Жаль, что поздно тебе говорю, возможно, ты не знал, но за поступки приходиться платить, — вытачивая слова, сказал Мельф. — Пришёл бы ты ко мне, как обычный человек, который ищет дом, я бы впустил тебя, дал работу, помогал, но ты ведь хочешь больше, чем можешь проглотить. Твой поступок вывел меня из эмоционального равновесия.

Мельф изящно поднялся, упёрся руками в спинку кресла.

— Я такие не терплю. Начинай.

Истязатель поднял щипцы, оглядел их профессиональным глазом, хмыкнул. Мельф развернулся, медленно пошёл к выходу.

Разбойник истошно заорал, делая небольшие паузы.

— Ты это заслужил, — прошептал Мельф.

Макссия поливает цветы, Кёртис стоит позади.

— И что произошло? — спросила она, гладя листочек.

— Мельф приказал отпустить всех, кроме главного. Хотя я считаю, что он поступил неправильно. Нельзя было отпускать, они могут оклеветать Орион, тогда сюда никто не сунется.

— Ты говорил ему?

— Он не захотел даже слушать. Это так глупо…

Кёртис повесил руки. Макссия нежно поцеловала его в щёку.

— Ну-ну, это судьба всех, кто следует за лидером.

— Ты, правда, считаешь, что нам лучше уйти?

— Нет-нет, что ты, я погорячилась, ты был прав, нам будет здесь лучше. Но я сказала правду, все, кто идёт за кем-то, должны быть терпеливы, их могут не слушать или даже не уважать, но взгляд со стороны всегда свежей, чище, а потому не нужно срываться из-за пустяка.

Кёртис улыбнулся, обнял.

— Я рад, что ты у меня есть.

— Я тоже, — прижавшись, сказала она.

Кёртис отстранился, жалостливо посмотрел в прекрасные глаза.

— Мне нужно бежать, нашему королю захотелось посмотреть подъёмник.

Макссия засмеялась.

— Беги, давай.

Кёртис нашёл Мельфа в тронном зале, сидящем на троне с серьёзным, раздумывающим лицом, которое подпёрто кулаком.

— Ваше величество, я готов сопроводить вас к месту стройки, — официальным голосом сказал Кёртис и поклонился.

— Брось, мы ведь здесь одни.

— Не думаю, — покосившись на ворота, сказал Кёртис.

— Не сомневайся в моих последователях. Скорее расколоться небо, чем они предадут нас.

Кёртис кашлянул в кулак.

— Ты закончил с ним? — спросил он.

— О, ты об том безумце? Да, с ним всё решено.

— Ты сам это сделал? — проглотив комок, спросил Кёртис.

— Что ты, что ты. Я не получаю удовольствия от физического насилия, меня больше привлекает ментальное. Оно изящнее, красивей.

— Я всё-таки считаю, что зря ты отпустил всех, они могут наговорить плохое про Орион.

Мельф вздёрнул брови.

— А что бы ты сделал, будь на моём месте? Убил бы всех?

Кёртис запнулся, но ответ пришёл ещё до вопроса, он знал с самого начала, и не мог соврать.

— Да.

— И кто из нас кровожаден?

— Это единственное правильное логическое решение, они пытались нас захватить, сделали такое с нашим человеком! Этому нет прощения.

— Согласен, но ведь главный получил по заслугам.

— Этого мало! Не только он один это делал! Они все, виновны все!

Мельф поднялся.

— Они ведомые, нельзя ругать скот за то, что их пастух привёл на чужое пастбище. Их вина лишь в том, что они дали собой управлять.

Кёртис горел несправедливостью, точно знал, что надо было сделать, что они виноваты не меньше, чем главарь.

Мельф похлопал по плечу.

— Забудь, пойдём лучше посмотрим, как идёт стройка. Алхимики нас заждались.

У входа в долину выкопали дыру размером с фонтан. Стены уже построены, остались последние штрихи. Алхимики ждали во главе с Прусом у будущего подъёмника.

— Приветствую вас, — сказал Мельф.

— Здравствуйте, ваше величество, — сказал Прус и поклонился, а за ним и остальные.

— Добрый день, — сказал Кёртис, держа в руках план. — Вот, смотрите, под нами множество проходов, которые ведут в долину. Вернее, они ведут из долины сюда, вот в эту точку. Они сделаны, чтобы легче установить Ал’Сер. И, если что-то случиться, можно было быстро устранить поломку.

— А зачем дыра? — спросил Мельф, глянув вниз.

Кёртис торопливо пролистал.

— Здесь будет что-то вроде колонны, которая и будет поднимать плиту, то есть, подъёмник. А Ал’Сер будет толкать колонну.

— Но как? — спросил Мельф. — Я же видел Ал’Сер, он выдаёт лишь свет, как он сможет толкать каменную колонну?

— Ваше величество, — вмешался Прус, — трудно объяснить, лучше увидеть.

— Я не могу ждать, когда достроят.

— Хорошо, я попытаюсь.

Прус на миг закрыл глаза, сложил ладони пирамидкой.

— Он делает это не на прямую, лишь выдаёт энергию, которой достаточно, чтобы поднять колонну с прикреплённой плитой.

— Хорошо, — медленно сказал Мельф, — но, если Ал’Сер даёт только энергию, то, что тогда толкает колонну?

Кёртис порылся в плане, нашёл главу с Ал’Сером.

— Вот, вроде здесь.

— Да, — сказал Прус, — в вертикальном тоннеле будут расположены металлические полосы, по которым будет подниматься колонна. Это облегчит нагрузку.

— А небольшие крючки будут поддерживать.

— Крючки? — спросил Мельф.

— Да, — ответил Кёртис.

— Ваше величество, там много мелочей, на которые не стоит обращать внимание, — сказал Прус.

Мельф посмотрел на Пруса, на Кёртиса, потёр подбородок.

— Что же, каменные ворота построены, остался лишь последняя, но важная капелька. И хоть сегодня я уже был здесь, это ничуть не приуменьшило нашу встречу. Я рад, что совсем скоро у нас будут большие возможности.

Рот Пруса скрыт повязкой, но Мельф видел по глазам, что тот улыбнулся.

— Осмелюсь взять слово, — сказал Прус. — Когда Ал’Сер заработает на благо Ориона, начнётся новая эра.

— Действительно, — сказал Кёртис, — пока что Ал’Сер работает в наших головах, мы рассчитываем на него, ставим планы, а он пылиться, но совсем скоро подъёмник будет закончен, а, значит, наши усилия удались.

— Ваши усилия, главный советник, — сказал Мельф, — ведь без вас ничего бы не было.

Кёртис утончённо посмеялся в кулак.

— Не только мои. Прус и его команда исследователей сделала многое, а именно, открыла дверь к Ал’Серу.

— Спасибо, — сказал Прус, поклонившись, — мы благодарны за такие слова, но, думаю, нам пора идти. Ваше величество, кажется, вы хотели обсудить способ создания Ал’сера. Можем это сделать в дороге.

— Охотно. А вам, главный советник, до новых, надеюсь, встреч, — сказал Мельф и ушёл вместе с алхимиками.

Кёртис остался один, поглядел в яму, настолько глубокую, что не видно дна. Рабочие начали возвращаться к работе. Подошёл Гелард.

— Как прошло? — спросил он.

Кёртис пожал плечами.

— А как должно было пройти? Нормально, без вторжения бандитов, убийств, насилия.

Гелард почесал затылок.

— Даааа, мне это утро тоже запомнилось. Как домой пришёл, жена в слезах кинулась, кричит, мол, нас всех убьют. А я ей: замолчи, дура! Ничего ты не понимаешь!

Кёртис вздохнул, Гелард потоптался на месте.

— В общем, весело было, — сказал он. — Слушай, а может, посидим где-нибудь? Отметим, так сказать, успехи. Я знаю хороший трактир. А-то мы как-то и не знакомы толком.

Кёртис повернулся, ухмыльнулся.

— Пошли, только не трактир, а бар.

— Бар?

— Да, здесь их называют барами. Это то же самое, только название другое.

— Ну и замудрённо.

Гелард выбрал тот самый бар, где Мельф играл в шпиона. Кёртис вспомнил улицу, по которой они бегали за хозяином бара. Теперь за прилавком девушка, та, что раньше протирала столы и подавала выпивку. Увидев Кёртиса, она заулыбалась.

— Здравствуйте, что вам подать? — спросила она.

— Мне пиво, — сказал Гелард.

— А я, пожалуй, возьму… что-нибудь, — сказал Кёртис, смотря на девушку.

Гелард посмотрел на Кёртиса, на ноги.

— Ладно, я пойду, буду ждать вот за тем столиком.

Девушка подождала, пока Гелард отойдёт.

— Спасибо вам, я теперь вот, хозяйка.

— Я вижу.

— Вы не волнуйтесь, мне Виля всё сам отдал, по закону, как велит король. Виля ко мне прибежал, весь запыхавшийся, сказал, что уезжает, а мне отдаёт за так. Вот.

Кёртис лишь смотрел на её лицо.

— Ой, давайте я вам сама принесу, — сказала она. — Что вам?

— Э-ээээ… сок, яблочный.

— Хорошо, идите-идите.

Кёртис побрёл к заждавшемуся Геларду.

— Что, понравилась деваха? — спросил он.

— А?

— Ну, ты так долго на неё смотрел, улыбаясь, как слабоумный. Хе-хе. А она улыбалась. Это, в общем-то, признак, как говорица.

— Нет, просто старая знакомая.

— Тогда ясно, да, это всё объясняет.

Девушка принесла пиво и сок. Гелард с сомнением и недоумением смотрел, как Кёртис пьёт сок маленькими глотками.

— Так, значит, ты здесь давно? — спросил Гелард.

— Не так уж, но, знаешь, мне кажется, что я в Орионе провёл большую часть своей жизни.

— Ха! Это из-за событий, у меня такое тоже бывало. Время летит быстро, если ничего не происходит, и ты ничего почти не замечаешь, но стоит окунуться в новые дела, как время ползёт, как гусеница.

Гелард хлебнул на пол кружки и отрыгнул.

— Извини, — сказал он.

Кёртис упёр локти в стол, задумался.

— Да, ты в чём-то прав. Но не думаю, что вся моя жизнь была не насыщена событиями, было много чего, вроде.

— Да не переживай, у всех бывают такие времена, и у всех же бывает много событий. Просто так совпало. Жизнь не заканчивается или начинается с одного момента, она изменяется с этого момента.

— Похоже на высказывание длиннобородого старика.

Гелард ухмыльнулся.

— Да, это из очень старой книги, она вся облезла, как дворовый кот, но всё ещё радует. Кажется, она у меня где-то ещё валяется. Могу дать почитать.

— Хотелось бы. Но что с тобой?

— А что со мной?

— Расскажи о себе.

Гелард хмуро состроил брови, отхлебнул.

— А что я… горняк, каменщик, обычный мужик. Ничего интересного.

— Правда?

— Ну, да. Несколько долгих и противных лет добывал руду в копьёвых горах, потом строил дома в ужасном городе Кенте.

— Уже интереснее.

— Ну, хорошо-хорошо. Я повертел задом по материку.

— Учитывая то, что копьёвы горы и Кенте находятся в разных сторонах, это не удивительно. Где же ты ещё побывал?

— Много где, и много чего видел, но я знаю, что недоговорил. Ты хотел сказать: «где ты побывал за свою жизнь?». Я не считаю, что жизнь прошла. Я ещё силён, и с женщинами у меня всё неплохо.

Кёртис засмеялся.

— Значит, всё ещё в строю. Ты бывал в Катосе?

— Да, не так давно, ещё до того, как красные начали войну.

— И кто победил?

Гелард поднял почти пустую кружку.

— Монстры. Я слыхал, что, вроде, зелёные теснили красных, забирали города, но потом новостей стало приходить меньше, а слухов больше. На этой стороне материка вряд ли кто-то знает что случилось. А чудовища были, есть и будут. Есть что-то грустное в том, что люди грызутся, когда монстры поедают их.

— Но ведь, если бы человек не выстаивал свои права, он бы не был собой.

Гелард допил, аккуратно поставил кружку.

— Но не в такие же времена, когда еды меньше, а ужасов больше. Знаешь, что я тебе скажу? Я был и на юге, на самом южном юге, я видел бескрайнее море, и был на востоке, и тоже там видел бескрайнее море. На север, правда, не ходил. На запад, сам понимаешь. Так вот, люди везде одинаковые, думают просто по-разному.

Кёртис вздохнул, провёл пальцем по столу.

— А я вырос в Катосе.

— Ох, сочувствую. Это, наверное, самый грязный город.

— Да, а я ещё жил в низине, где как раз скапливается мусор и вонь. За то наверху очень чисто и красиво.

— Да-аааа, город на холме красив, не сказать, что снизу город, скорее свалка. В других городах тоже есть такое, что в богатых районах чисто и красиво, а в бедных грязно, но там оно более, хм, распределено что ли.

Кёртис поводил бокалом по столу, откусил кусочек кожи на губе.

— Тогда это меня мало волновало, я просто не знал лучшего, видел только голод и боль. Я был и наверху и снизу, могу сказать, что, когда ты беден, у тебя ничего нет, а в животе урчание, волосы и кожа чешутся, то трудно удержаться от самобичевания, сложно выстоять под гнётом судьбы и продолжать идти. Но когда ты на вершине, легко идти по своему пути, когда не нужно думать о чём-то другом ты просто идёшь к своей цели. Я это испытал на себе.

— Значит, тебе повезло больше. Я-то в богатых районах почти не бывал.

— Там пусто, красиво, чисто, но мало людей. А в бедных наоборот, много людей, но нет опрятности, пахнет ужасно. Наверное, это как-то связано.

Гелард добротно засмеялся.

— Точно связано. Чем больше людей, тем грязнее. Я не раз это замечал. Но самое смешное, что хрюшки тоже любят повозиться в грязи.

Кёртис поджал губы.

— Не думаю, что есть какая-то связь, — сказал он.

— Ну как же, как же. Вот заходишь в трактир, видишь, сидит горожанин, уплетая еду и при этом чавкает так… противно. Я сразу представляю хрюшку с полным ртом грязи.

Вбежал запыхавшийся парень.

— Господин Гелард, вас зовёт господин Килот, — сказал он, опёршись о колени.

Гелард достал пару монеток, кинул на стол.

— Ну, что же, договорим в другой раз. Было очень приятно с вами побеседовать, главный советник, — сказал он, вставая.

Кёртис поднялся.

— Мне тоже было приятно. Увидимся.

Когда Гелард оказался уже у дверей, Кёртис крикнул:

— Ты был прав, это не бар, а трактир.

 

Глава 22

Ренар смотрел на Ост. Мёртвый город необычен, дома круглые, как полная луна, и без единого стыка, казалось, древесина цельная, дом цельный, будто не построен, а выращен, как фрукт.

Улица чистая, вытоптанная, на деревянных столбах, закрученных, как верёвка, висят коробочки с вырезами по сторонам, из которых льётся синий свет.

Ренар идёт вперёд, вспоминая разговор с волком.

«Я отведу тебя на другую сторону леса», — разносился в голове рыкающий голос. — «Я выберу самый лёгкий путь, но не расслабляйся, для тебя дорога будет трудна, я чую это».

«Здесь раньше были люди?»

«Много времени прошло с тех пор, как я их видел».

«Что с ними случилось?»

«А что случается с людьми? Они погибают, часто и безмерно. Здесь обитали люди, в той части леса, куда я тебя веду. Мои бывшие братья… это началось так быстро, как зараза, чума, пронеслась по нам. Первые, кто подвергся нападениям, были те люди. Мы не могли их защитить, мы не могли даже защитить себя, ведь с порчей невозможно бороться, она пачкает, как… да, правильно, сажа. Любой из нас, кто прикоснётся к заразившемуся, станет таким же».

«Неужели нельзя было это остановить?»

«Для нас — нет. Мы не смогли. Всё что осталось нам — сидеть, ждать чего-то. Постепенно нас становилось всё меньше, а их всё больше. В конце остался лишь я, который потерял всех, и обречён скитаться в тени деревьев».

«Я остановлю это, я пришёл сюда за этим».

«Хочу тебе поверить, и делаю это, но вера моя слаба, я больше не ожидаю чуда».

«Я сомневаюсь, что порчу создали люди».

«Почему? Ведь они первые попали под удар. Но даже если это сделали они, у меня нет ненависти ко всему роду. Всё теряется и возвращается. И однажды всё вернётся на свои места. Этот лес не помрёт без нас, он стоит уже больше, чем человек ступил на эту землю. Его не сломить».

«А ты? Разве тебе не жаль себя? Твоих братьев?»

«А тебе жаль себя? Я видел свой путь, знаю, что вернусь, знаю, кто я. Ты же потерян… да, ты идёшь потому, что обещал, потому, что хочешь узнать истину, но это лишь осколки. Настоящая причина в том, что тебе больше не к чему стремиться».

«Просто не хочу больше вмешиваться в дела мира. Я устал, хочу найти место, где будет спокойно, и забыться».

«Разве это выход? Не стоит прыгать в обрыв, найди себя».

«Ты не понимаешь…»

«Ошибаешься, я видел всё, что видел ты. Каждую деталь, каждую эмоцию. Я прожил твою жизнь, но у меня нет таких разрушительных чувств к себе. Понимаю, что тебе трудно, ведь всё, что ты умеешь и знаешь — это убийства. Но это не конец, просто учись делать что-нибудь другое, иди вперёд. Цель — это всё, что нужно».

«Моя цель — дойти до горы Ремрей».

«А что потом?»

«Потом постараюсь не умереть. Я исправлю, изгоню порчу, чего бы мне это не стоило».

«Хочу думать, что у тебя всё получиться, хотя и не понимаю как. Запомни: ты нужен миру, без тебя никто не справиться. Уйти на покой, когда в тебе нуждается столько голосов — не лучшая идея».

«Во мне никто не нуждается, меня считают монстром. Люди трясутся в страхе, когда узнают, кто я, бегут, как кролики, или дышат ядом, плюют в лицо, прогоняют. Все кому я был нужен, погибли».

«Это не так».

«Что?»

«Они живы в твоей памяти. Не стоит скорбеть, они не должны тянуть, как балласт, а должны наоборот, поднимать вверх. Они не смогут это сделать, если ты их не отпустишь».

«Я отпустил их тогда, стоя на коленях перед завалом».

«Может вся загвоздка в том, что ты одинок? Ведь всю жизнь ты был один, а в один момент увидел, что можно по-другому».

«Путь воина — путь одиночки».

«Но ты же не хочешь идти этим путём? Всегда можно свернуть».

«Что ты хочешь от меня?»

«Хочу помочь. Мне осталось не так много, совсем скоро я исчезну, но перед этим хочу сделать что-то полезное. Я вижу тебя, ты можешь делать вещи, в которых нуждаются многие. Просто иди по правильному пути».

«Так не пойдёт. Правильный путь — не значит хороший. Я достаточно увидел и сделал, не стоит идти дальше, это лишь испортит меня. Мой путь почти закончен, возможно, я не вернусь, а может быть, просто уйду в туман».

«Надо бороться, иначе какой смысл во всём это? Мы пришли».

«Что это?»

«Здесь обитали люди, это их жилища. Почти конец леса, дальше равнина и гора. На этом всё».

«Это вся помощь?»

«Да, какой смысл делать всё за героя? Должен же он хотя бы попотеть».

«Я не герой».

«Я всё вижу».

«Подожди. У тебя есть имя?»

«Твой путь будет труден и опасен. Помни, если очень постараешься, я смогу тебя услышать».

Ренар зашёл в дом. На столе стоят глиняная посуда, из круглых окошек дует, поднимая занавеси с рисунками лебедей. Кресло, стоящее у входа, скрипнуло. Ренар прошёлся, взял со стола надкусанное яблоко. Рана на теле фрукта пожелтела, иссохла, превратившись в шрам. Всё выглядит так, будто совсем недавно здесь были люди, они перекусывали и неожиданно, даже для них, исчезли.

Снаружи послышался писк, Ренар замер, его нос задёргался. Он аккуратно положил яблоко на место, вышел из дома.

Клинок пролетел рядом, врезавшись в стену. Охотник рефлекторно увернулся. Из-за угла вышел несостоявшийся убийца, его глаза горели, а мясистые губы сжаты.

— Дорий, — прошептал Ренар. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда добрался?

— Ли-иии-с-с-с, — прошипел Дорий, — разве это важно? Я ведь обещал тебе, что бы ты боялся, и вот момент настал.

— Что с Базилем?

— О-оооо, не волнуйся, он в порядке. Правда, насколько может быть в порядке полу-человек без глаз?

Дорий засмеялся урывками, будто выдыхая воздух. Ренар схватил за рукоять торчащего в стене меча, потянул с натугой, медленно вытащил.

— Ты же понимаешь, что ответишь за свои поступки? — спросил Ренар.

— Побойся за себя, ведь моя тень уже рядом.

— Твоя тень не пойдёт за мной, — прошептал Ренар.

— Скажи, что чувствует предатель? Что ощущаешь, когда бросаешь тех, с кем вырос, с кем дрался бок о бок, с кем грыз мослы врагов. Я столько просил дать мне разрешение на охоту за тобой, но всё никак не получалось.

— Но всё-таки ты здесь.

— О, да, и мне доставляет это массу удовольствия.

— Удовольствия? Как же? Ты что-то опять сделал с собой?

— А ты не спрашиваешь, что случилось с кланом? Разве тебе не интересно, что случилось с твоим домом?

— У меня нет дома, я был украден, как и ты и многие другие. Опомнись! Нас используют! Тебя сейчас используют!

Дорий засмеялся, медленно двинулся вперёд.

— Ты только узнал? Хитроумный лис так долго разгадывал детскую загадку? Как же так…

— Дорий, остановись.

— Остановиться? Правда? Ты хочешь, чтобы я остановился, когда уже подошёл к своей цели? Лис-лис, ты меня расстраиваешь.

— Я нашёл разгадку всего, я могу изменить всё, изменить клан, а ты меня задерживаешь.

Дорий остановился.

— Клан? Тебе нет никакого дела до нашего дома, и никогда не было. Ты кинул нас на произвол, позволил терзать. А ведь когда-то мы стояли бок о бок…

— Пока ты не стал таким…

— Я стал охотником! А вот ты… ты позоришь нас, ты не достоин носить этот медальон. Скоро я сорву его с твоего холодного трупа.

Ренар улыбнулся, посмотрел на меч.

— Хороший клинок, — прошептал он и, раскрутив, кинул в Дория.

Меч вжикнул, пролетел, как стрела. Дорий спокойно уклонился, слегка развернувшись. Ренар рванул с места, побежал в центр поселения.

— Ты не скроешься от меня! Не скроешься.

По приближению к середине Оста, становилось ясно, что дома становятся больше, обширней, а между двух великанских деревьев стоит деревянная цитадель затмевающая всё. Синий свет льётся по пустой улице, и кроме звука шагов Ренара ничего.

Улица ведёт к цитадели, единственному выходу из леса.

— Я расскажу тебе, что случилось с кланом, — раздался голос Дория слева, из разукрашенного улыбкой дома. — Когда началась грызня, когда ты ушёл, клан стал накаляться, как металл в кузнице. Все были против всех, две стороны и осколки, отщепенцы, которые лишь выполняли свой долг. Фовон погиб почти сразу, ужесточив борьбу за властвование кланом. Но неожиданно умер Жерор, оставив старых без предводителя. Все были растеряны, не знали что делать, и вот тогда пришли новые звёзды.

— Выходит, тебя никто не посылал, ты пришёл сам.

Тягучий смех раздался из другого дома, справа.

— Больше никто никого не посылает, клан мёртв, развалился на мелкие кусочки. Оставшиеся охотники делают что хотят, теперь все свободны.

— Печально, — совершенно без печали сказал Ренар.

— Но тебя это не коснётся, мёртвых уже ничего не касается.

Ренар потихоньку пошёл к цитадели, рассматривая причудливые дома.

— Ты слишком спешишь, я прекрасно себя чувствую.

— Только потому, что я так хочу. Есть какая-то связь между добычей и охотником.

— Дорий, опомнись, тебе не обязательно это делать.

Голос Дория преследовал Ренара, он раздавался сверху, по бокам, из брошенных домов.

— Лис, что такое с тобой? Ты превратился в слюнтяя, в улитку, которую можно раздавить ничего не потеряв. Ты боишься меня? Я чую слабость, сомнения. Ты не веришь в себя, боишься проиграть.

— Ты можешь просто уйти, я пойду дальше, ты меня больше не увидишь.

— Нет-нет-нет, тигр не отпускает антилопу просто так.

Ренар вошёл в цитадель, а голос Дория следует по пятам. В огромном зале Ренар похож на муху, такой же незаметный. Синий свет тускло освещает путь. На полу нарисована картина облака со свисающими серебристыми канатами.

— Дорий, я сделаю всё, чтобы дойти до конца.

— Можешь не волноваться, ведь он близко.

— Где Базиль?

— Разве он тебе нужен? Ты же бросил его, использовал, как всех, кого мог. Ты предатель, лишь заботишься о себе, плюёшь на друзей, бегаешь от врагов, ты трус.

— Где Базиль?

— Сидит в клетке, как зверь. Ослепший, ощупывает стены, решётки, ищет что-нибудь, чтобы выбраться, пытается, но понимает, что ничего не выйдет, он сгниёт там. И всё из-за тебя, ты бросил его.

Ренар поднялся на второй этаж, в зал с множеством деревянных статуй. В конце стоит алтарь, по бокам две чаши с огнём.

— Я делал, что должен был.

— Это оправдание? Ты кинул его, как ненужную вещь, прекрасно всё понимая.

— Что бы получить что-то, нужно пожертвовать чем-то.

— И ты решил пожертвовать домом? Другом? Ты раскис, испортился.

Из темноты вылетел кулак. Ренар заблокировал удар, отвёл следующий, но пропустил ногу в живот, и отлетел в статую.

Дорий вышел, разминая шею.

— Помнишь то время, когда мы были, как куча мальков? Беззащитные, податливые, с текучими соплями.

Дорий поднял Ренара, прижал к статуе.

— Помнишь?

Ренар сбросил руки Дория, ударил в горло, но тут же получил в живот, брызнула кровь, на статуе остался отпечаток. Дорий молотил, как автоматический молот, сорвал пояс с ножнами, схватил Ренар и бросил через весь зал к алтарю. Дорий сломал ножны об колено, отбросил две половинки меча.

— Нас лепили, как глину, делали что хотели, а мы были забиты, ничего не могли делать, лишь плакали или безжизненно смотрели в пустоту. Они добились своего, создали тех, кто готов противостоять кровожадной, ужасающей угрозе. Они создали такую же угрозу.

Ренар утёр рот, ударил по полу. Дорий грозно надвигался, как тёмная туча.

— Ответь, лис, что ты помнишь о тех временах? Скучаешь по бесконечной боли и воплям? Я лишь скучаю по тому, что те, кто избивал меня, так быстро скончались. Я бы не отказался услышать треск костей ещё раз.

Ренар резко поднялся, ударил, но Дорий остановил кулак ладонью, сжал. Медленно кулак сминался под неумолимой силой, пальцы оказались в стальных тисках, фаланги потихоньку неестественно изгибались.

Ренар спокойно посмотрел в полыхающие глаза Дория.

— Ты всегда был самым стойким из нас, лис.

Дорий сомкнул кулак, вдавливая пальцы в ладонь, секундный хруст прошёлся по залу. Ренар издал резкий короткий вдох. Дорий окунул раздавленную руку в чашу, огонь начал поедать плоть.

Ренар впился другой рукой в шею, больший палец продырявил кожу, выпустив кровь. Дорий хладнокровно смотрел в огонь, как рука сгорает под языками великого пожирателя, а потом схватил Ренара за грудь и бросил, как куклу, в другой конец зала.

Ренар зацепил ногой за чашу, огонь хлестнул, как вода из ведра, пополз на статуи, начал сжирать пол.

Дорий двинулся на Ренара, топая, как буйвол, за его спиной разгорелось пламя, достающее до потолка.

— Но в то же время, ты был самым слабым из нас.

Ренар лежит на спине, посмотрел на сжатый уголёк на конце руки, выдохнул, будто готовясь к великому, страшному и тяжёлому испытанию. Он встал, не обращая внимания на левую руку.

— Я запомню тебя, брат, — сказал Дорий.

— Не стоит, — сказал Ренар, смотря в пол. — Мёртвые никого не могут запомнить.

Дорий ринулся вперёд, размахивая кулаками, похожими на кувалды и такой же силы. Ренар отступил, держа правую руку наготове, а левую позади.

Красные глаза Дория вспыхнули, его удары стали быстрее, яростнее. Время замедлилось, Ренар слышал, как медленно бьётся сердце, рассмотрел бешенство Дория, как огонь поедает статуи, становясь сильнее и больше. Ренар увидел шанс, маленькое окошко, в которое он может протиснуться, как мышь. Он зацепил большим пальцем за рану на шее Дория и разорвал. Кровь хлынула, оголилось горло, повисла порванная мышца, но Дорий этого не замечал, он слепо шёл вперёд, обузданный гневом.

Пол затрещал, захрипел, как загнанная лошадь. Они провалились, огонь последовал за ними. Ренар приземлился на спину, отполз в сторону.

Дорий остался на ногах, на его лице плясала кровожадная улыбка, глаза сходили с ума, он двинулся вперёд, протягивая руку. Его завалило горящими балками, перегородками, наполовину сожранными статуи. Лишь рука осталась свободна.

Цитадель загудела, разносился треск дерева, огонь гулял по залам, как полноправный хозяин. Ренар поднялся, горящая стена разошлась в стороны, как одежда по швам. Он побежал сквозь полыхающую щель, прикрывая лицо здоровой рукой. Цитадель рушилась, полыхая, как костёр.

Ренар выбежал в лес в продымленной и горячей одежде, сполз по корню дерева.

Огонь поднимался до вершин, но деревья не трогал, лишь лизал их, прикасаясь к синему барьеру.

Ренар безразлично посмотрел на левую руку, поднялся, пошёл к выходу, свету между двух деревьев-великанов. Глаза зарезало от солнечного света, но Ренар терпел, смотрел на прекрасный вид: одинокую гору вдалеке, скрывающую белую вершину в облаках, лужайки по обе стороны от дороги, пышные деревья с зелёной листвой, синее небо, сверкающее бескрайнее море.

Ренар утешительно и поражённо выдохнул, решительно шагнул вперёд.

 

Глава 23

Совет сидит тихо, смотря на расхаживающего короля.

— Господа, — сказал Мельф, — наши планы осуществились: подъёмник запущен, стена защищает от врагов, люди чувствуют себя в безопасности, и приходят к нам. Всё это благодаря нашему главному советнику. Похлопаем.

И сделал это первым, показав пример. Амиза активно захлопала, страстно облизав губы. Килот сонно захлопал, не поменявшись в лице. Вакцер надулся, покраснел, но захлопал. Кёртис гордо улыбнулся, но в глазах маленькая робость.

— А есть точные указания, что всё работает, как надо? — спросил Вакцер.

Мельф недовольно глянул на него.

— Это точные указания, подъёмник ходит вверх и вниз, как и надо.

— Я имею в виду, что, может быть, упущена какая-то деталь.

— Я, конечно, не буду давить на свой статус. Так что вы можете сходить, посмотреть на труды.

— Я лишь уточнить, ваше величество. Конечно же, мне нет смысла не верить вам на слова.

— Вот и прекрасно. Что же я рассказываю, пускай повествует создатель.

Мельф сел, Кёртис встал, поднялся на подиум.

— Подъёмник работает с помощью Ал’Сера, нового будущего Ориона. Его создали алхимики, которые уже трудятся над улучшениями первой версии. Этот прибор, Ал’Сер, создаёт огромное количество энергии, которую можно использовать на наше благо, благо людей, благо Ориона.

Килот поднял указательный палец вверх. Кёртис кивнул.

— Каким образом? — равнодушно спросил Килот.

— Представьте будущее, где люди не тратят время на рутинную работу, не работают на рудниках, в шахтах, не тратят время на пошив одежды, обуви, на сортирование фруктов, не работают слугами, возницами.

— И что же тогда будет?! — вскричал Вакцер. — Откуда брать одежду?! Камень, руду?! Остаться без повозок?! Что-то, главный советник, ваша идея просто отвратительна, при всём моём глубоком уважении к достопочтенному королю.

— Я не договорил, казначей.

Вакцер хватанул больше воздуха, но взгляд короля остановил его.

— Человек будет освобождён от ручной работы, вместо него это будет делать Ал’Сер, — продолжил Кёртис. — Человек всецело сможет посвятить себя важной работе, усовершенствованием себя, мира. Сможет больше уделять времени семье, друзьям. Он больше не будет скован обстоятельствами. Мы создадим мир, в котором человек будет подобен богу.

Кёртис мечтательно посмотрел в потолок. Килот кашлянул.

— Главный советник, ваш план красив, велик, но не вижу правдивости, он кажется хрустальным. Большинство людей рабочие, которые выполняют эту рутинную работу. Куда мы их денем? Что с ними станет? Это ведь порушит представления о жизни.

— Килот прав, — выждав пару секунд, сказал Мельф. — Сейчас этими людьми, которые думают о мире, как его улучшить, как улучшить жизнь людей, являемся мы. А нас мало. Что будет, если таких станет даже не десятая часть, а все? Это разломает на куски всё, над чем мы трудимся.

Кёртис замахал руками.

— Нет-нет, постойте. Всё произойдёт не мгновенно, мы будем постепенно внедрять Ал’Серы, переучивая людей. Пройдёт несколько поколения, пока Ал’Серы войдут в нашу жизнь. Мы построим заведения, где будет обучать людей, чтобы они могли принести что-то новое, прекрасное. Мы будем работать над тем, как избавиться от болезней, вместо того, чтобы думать, где достать еду. Люди перестанут бояться ходить по переулкам, наше общество будет умным, интеллигентным, образованным. Воров, убийц, насильников не станет совсем. Мы сделаем то, что никому ещё не удавалось.

Мельф потёр подбородок.

— Это звучит, советник, как что-то далёкое, невозможное, но красивое, — сказал он. — Мы хотим сделать Орион невероятным, такой город, какого ещё не было. И ваши планы прекрасно это подтверждают. Моё уважение вам, главный советник. Жаль, что здесь не присутствует управляющий, вам есть, что с ним обсудить.

Кёртис поклонился.

— Благодарю, ваше величество, обязательно с ним встречусь. Думаю, нам стоит обсудить будущее Ориона.

— Не стоит, — сказал Мельф, — вы сказали уже много, нам стоит переварить, всё обдумать. Спешить не куда, ведь мы говорим о будущем.

Мельф встал, обвёл всех взглядом.

— Если больше известий или предложений нет, мы можем закончить, — сказал Мельф и двинулся к выходу.

Килот поднялся, Кёртис впервые увидел его в полный рост. Тощий, с длинными руками, сухими, непропорционально вытянутыми ногами, узким торсом. Он вышел вслед за Мельфом, безразлично смотря строго перед собой. Вакцер недовольно посмотрел на Кёртиса, фыркнул, вытянул подбородок и покинул зал.

Амиза виляя бёдрами, подошла к Кёртису, облизнула губы.

— Если хочешь, можем провести время вдвоём, наслаждаясь собой, — томно сказал она на ушко.

Кёртис кашляя, отодвинулся, проглотил слюну. Амиза смотрела на него, прикусив губу.

— Не получится, дела-дела, весь в делах, не вздохнуть, — сказал Кёртис, фальшиво улыбаясь.

Амиза проползла взглядом по его лицу.

— Смотрите, главный советник, мои ворота всегда открыты, заходите.

Кёртис посмотрел ей вслед, вздохнул, поднял руки и резко уронил. Собрал бумаги со стола, вышел из пустого зала.

Солнце приятно грело, лёгкий ветерок не давал почувствовать себя слишком горячим. Кёртис остановился, посмотрел с вершины на город, который он может изменить, сделать правильным.

— Нет ничего невозможного, — сказал Кёртис. — Я изменю этот мир, сделаю его лучше. Всегда есть отправная точка и для будущего Ориона, она наступила сегодня.

Он нашёл Геларда в ущелье, почёсывающим шею, задумчиво смотрящим на подъёмник.

Кёртис встал рядом.

— Неплохо ходит, — сказал он.

— Даааа, только что-то не так.

— Может, просто пора сменить обстановку?

Гелард повернулся к Кёртису.

— Пора проверить Ал’Сер.

— Зачем?

— Я весь день наблюдаю и что-то не так, я чувствую. Нужно спуститься.

— Поэтому ты не пришёл на совет?

— Не только, но да. Я не пришёл на совет, потому что смотрел, как громыхающая каменюга с жужжанием поднимается и опускается.

Неподалёку остановился помощник, притаился, слушая разговор. Гелард обернулся, недовольно состроив брови.

— Ну что ты встал, делов мало?

— Я всё сделал, мастер Гелард.

— Так, поди, и ещё что-нибудь поделай.

Помощник опустил голову, уныло пошёл прочь.

— Вот, вроде бы всё нормально, — сказал Гелард, — но что-то чувствую. Надо проверить.

— Ты просто перегрелся, посиди в теньке.

— Да я тебе говорю, что тут не чисто. Чувствую, ощущаю, что не всё в порядке.

— Ладно, я отправлю кого-нибудь. Кстати, ты мог сделать это сам.

Гелард помахал головой.

— Нет, мы должны проверить сами.

— Ну, это уже слишком. Я пришёл с важной новостью.

— А подъёмник не важен? Он спасает жизни, защищает нас. Пойдём, заодно расскажешь.

Кёртис устало вздохнул, но двинулся за Гелардом. Они встали на каменную плиту, с тихим жужжанием она потянулась вверх.

— Так что за новости? — спросил Гелард.

— Насчёт будущего Ориона.

— Вот как, и что же ждёт Орион?

— Много чего хорошего. Гелард, мы разговаривали насчёт применения Ал’Сера в более широком кругу, нежели, чем просто подъёмник.

Гелард на секунду обернулся.

— Интересно, и что же он может делать?

— Воплощать мечты.

Со вжухом подъёмник остановился. Они сошли на землю, пошли вниз.

— Что-то я пока не понимаю, как может быть связан подъёмник и мечты, — сказал Гелард.

— Ал’Сер может не только поднимать, опускать. Он способен на куда лучшие вещи. То есть, он может делать больше, он может заменить человека.

Гелард остановился, Кёртис по инерции сделал несколько нелепых шагов.

— Что? — изумлённо спросил Гелард.

— Да-да! Ал’Сер будет выполнять функции рабочего, например, возить руду или ковать. Да куча вариантов! Ещё не придуманных, не обдуманных, мы сможем освободить человека от грязной работы, сделать его чистым, блистательным.

Кёртис мечтательно посмотрел на небо, голос его стал тише.

— Что это значит?

— Это значит, что человек станет свободным.

— Но, постой, как же это… что станет с людьми? Это же… неправильно.

— Всё правильно, Гелард, только надо посмотреть под другим углом.

— Но как человек будет зарабатывать? Откуда он возьмёт еду? Как он будет обеспечивать себя?

— А вот это мы должны придумать, — сказал Кёртис, сжав гармошкой лоб.

— Нет, постой-постой. Если не нужно будет работать, то люди просто сопьются, будут постоянно сидеть в трактире.

— Не будут, мы создадим мир, в котором не будет исполнителей, а только приказывающие. Представь человека, который думает над тем, как улучшить мир, он не будет спокойно сидеть, попивая пиво, не будет поджидать в переулке с ножом в руке, не будет обманывать. Ему это просто не нужно, он хочет изменить мир, и занят этим. А теперь представь таких тысячи, всё население Ориона.

— Король одобрил?

— Да, иначе бы я не говорил об этом.

— Не надо рассказывать людям о наших планах. Они могут подумать, что от них хотят избавиться.

— Не беспокойся, мы так и задумывали. Нам следует обсудить план действий. Конечно, то, что я рассказал, будет не через десять лет и не двадцать, но будет. Нам надо подготовиться, сделать всё правильно.

— Давай лучше поговорим в трактире, например. Сейчас в них никого не должно быть.

Кёртис кивнул, поправил бумаги подмышкой.

— Ну, пойдём тогда смотреть Ал’Сер.

— А? Да, пойдём.

Гелард прихватил двух рабочих со светильниками. Кёртис и Гелард шли посередине, рассматривали земляной коридор. Это оказался целый комплекс проходов, ведущий вниз, к Ал’Серу.

Шли молча, Кёртис всё время поправлял папку с бумагами, а штанины Геларда тёрлись с неприятным звуком.

Кёртис увидел синий свет, выходящий из коридора, услышал громыхающий подъёмник.

— Мы пришли, — сказал он.

Они вышли в просторное помещение, в центре стоит Ал’Сер, выдавая синий свет раз в секунду. Кёртис посмотрел наверх, по краям земляной шахты сверкают металлические полосы. Гелард подошёл к Ал’Серу. Рабочие встали у входа.

— Ты ведь видишь его впервые? — спросил Кёртис.

— Да, он прекрасен, кажется, будто нет ничего чище, идеальней.

— Только вначале, а потом понимаешь, что кроме света он больше ничего не даёт.

Гелард обернулся.

— Разве этого мало? Я готов смотреть вечно.

Рабочие встревоженно переглянулись.

— Очень быстро наскучивает, — сказал Кёртис. — Так что теперь ты чувствуешь? Всё в порядке?

Гелард задумчиво смотрел в центр Ал’Сера.

— Я чувствую спокойствие.

— Знаешь, — сказал Кёртис, — мне одна знакомая говорит, что синий — цвет спокойствия. Я ей полностью доверяю.

Гелард обошёл Ал’Сер, осмотрел его со всех сторон, почесал шею.

— Ничего нет? — спросил Кёртис.

— Вроде… хотя, постой. Слышал? Сейчас… вот, опять.

Кёртис прислушался, но услышал только мерное жужжание и гудение.

— Нет, я слышу лишь, как работает Ал’Сер и двигается подъёмник.

Гелард посмотрел на рабочих.

— А вы, вы слышали?

Они синхронно покачали головой.

— Не может же такого быть, — пробормотал Гелард.

— Что? — спросил Кёртис.

— А? Нет, ничего. Послышалось, видимо.

Гелард потёр руки.

— Ну, раз ничего не нашли, то пойдёмте.

— Мы пришли сюда на пару минут? — спросил Кёртис, поправив папку.

Гелард поднял вверх указательный палец, заговорил благородным голосом.

— Чтобы удостовериться в исправности Ал’Сера.

Кёртис недоумённо открыл рот, но тут же закрыл.

— Тогда встретимся в том же ба… трактире-трактире, я помню.

Кёртис сидит у фонтана, разбирает бумаги. Незаметно подошла Макссия, прикрыла ему глаза ладонями.

— Кто это? — спросил Кёртис.

— А ты угадай.

— Ну, не знаю… возможно, страстная девушка, которая сегодня подмигивала мне.

Макссия легонько шлёпнула по макушке.

— Ай! — театрально вскрикнул Кёртис, поглаживая макушку.

— Будешь знать, — сказала Макссия, высоко задрав нос.

— Простите, моя госпожа, — сказал Кёртис, преклонив голову.

Макссия засмеялась, села рядом.

— Что это?

— Да так, мой план на Орион. Хочу сделать из него лучший город.

— И как? Получается?

— Пока не очень, но со временем все мои идеи осуществляться. Я же ведь на них специализируюсь, — сказал Кёртис, задрав подбородок.

— А какие планы у тебя на меня?

— Оу, самые-самые.

Макссия вонзила пальцы в волосы Кёртиса.

— Ты счастлив? Ты счастлив, — сказала она.

Кёртис вспомнил, как он лежал в камере, а Макссия всегда теребила его волосы, мягко проводила по ним, гладила. А теперь они около прекрасного места, хотя прошло не так много времени.

— Легко так говорить, когда знаешь, что чувствует…

— Кто? — спросил Макссия, улыбнувшись.

Кёртис только сейчас понял, что они никогда не затрагивали эту тему. Он не знает, кто они друг другу. Он может сказать, и тогда может сильно ошибиться, хотя шансов на ошибку почти нет.

— Мне сказать? — спросила Макссия.

— Я сам, просто дай мне минуту.

Кёртис думал, а Макссия проводила по его волосам с игривой улыбкой на губах.

— Молодой человек?

Макссия поджала губы, покачала головой.

— Ладно, хорошо, я справлюсь.

— Я в тебя верю, дорогой.

— Точно! Дорогой!

— Слабовато, — сказал Макссия, заглянув в его глаза.

— Лучше слабо, чем никак.

Кёртис положил свою руку на её.

— Ты счастлив только из-за меня?

Макссия проникновенно смотрела в глаза, Кёртис помедлил с ответом, но дальше тянуть он не мог, глубоко вздохнул и сказал:

— У меня всё получается, везде. Никогда я не был таким удовлетворённым, я решаю возникающие проблемы, говорю, как надо, подаю правильные идеи и отстаиваю их, делаю всё правильно. Наверное, я впервые себя так чувствую.

— Ты ведь понимаешь, что, если ты делаешь всё правильно, значит, ты где-то этому научился? Я хочу сказать, что без ошибок нет правильности. То есть, если ты делаешь всё, как надо, то, значит, ты ничему новому не учишься.

— Что ты хочешь сказать?

Макссия погладила Кёртиса по голове.

— Что, если что-то измениться, и у тебя ничего не будет получаться, ты не расстраивался. Миг силы заменяет часы труда.

Кёртис улыбнулся, но Макссия увидела капельку грусти.

— Ты мудрая, — сказал Кёртис. — Я рад, что встретил тебя.

— Скажи, а ты бы хотел стать отцом?

— Что?

— Кёрт, я беременна.

Кёртис смотрел на широкую улыбку, жизнерадостные голубые глаза, но завис. Улыбка Максси потихоньку тухла, а глаза вяли.

— Ты не хотел бы?

Кёртис встрепенулся, погладил её по руке.

— Что ты, что ты! Конечно, просто я никогда об этом не думал. Это огромная ответственность, а я не чувствую себя слишком сильным или умным, чтобы… чтобы воспитать.

Ладонь Макссии выскользнула из ладони Кёртиса.

— Но ведь это не значит, — сказал Кёртис, — что я откажусь от этой важной задачи. Мой отец вырастил меня достойно, хотя я не стал таким, как хотел он, но давления на меня не было.

Макссия улыбнулась, прижалась к Кёртису.

— Наш ребёнок, — продолжил Кёртис, — будет хорошим продолжением нас, моего отца, твоих родителей, вне зависимости от того, кем он станет. Я приложу все усилия, чтобы он взял всё хорошее от нас, а всё плохое оставил.

Макссия закрыла глаза.

Кёртис сел за стол, положил бумаги.

— Что это? — спросил Прус.

— Это будущее. План жизни Ориона. Ал’Сер будет использоваться во многих аспектах.

Прус взял листок, поднёс к глазам.

— Но это феноменально! Нам надо много работать, чтобы сделать хотя бы одну вещь из этого списка! А Ал’Сер делается тоже не быстро.

— А вас и не торопят, будем работать потихоньку. Великое создаётся не сразу, не мгновением, а постепенно, трудясь, каждый день, в изнеможении представляя завершившийся проект.

— Здесь написаны такие вещи, о которых мы даже не думали, не могли догадываться.

— Я в вас не сомневаюсь, вы сможете сделать всё правильно.

— Хорошо, но вам надо выбрать одну вещь из этого списка. Над ней мы будем работать, пытаться воплотить её в жизнь.

— Отлично.

Кёртис ткнул пальцем на рисунок коробки с множеством разрезов, над ней парят два сверкающих полумесяца.

Прус испытывающе глянул на Кёртису, но после нескольких секунд отвёл взгляд.

— Хорошо, это будет трудно, но мы постараемся.

— Ну, вот и отлично, — сказал Кёртис, вставая, — если у вас ничего нет, то я пойду.

— Вообще-то есть.

Кёртис поднял брови, медленно сел.

— Правда? И что же?

Прус подошёл к стене, стянул полотно. Кёртис увидел рисунок огромного великана, но с угловатым телом, а грудь слишком круглая и большая, предплечья толсты.

— Что это? — спросил Кёртис.

— Мы подумали с коллегами о вашем способе защиты от монстров. Не поймите меня неправильно, он хорош, действенен, но если монстры захватят всю остальную землю, мы будем зажаты в этой долине. Не самый лучший вариант развития событий, верно?

— Да уж.

— И мы спросили себя: можно ли создать то, чтобы могло бороться с монстрами на равных и даже побеждать?

— Извините, что перебиваю, но, насколько я знаю, уже были попытки создать то, что может бороться на равных с чудовищами. Это охотники, они тоже были созданы с помощью алхимии. Знайте, если вы хотите сделать что-то подобное, я вас не поддержу, более, я буду против.

Прус спокойно переждал выплеск Кёртиса.

— Нет, мы не хотим экспериментировать с человеческим телом, нам это чуждо. После того, как наши лица изуродовали, мы считаем тело святыней, природа сделала всё правильно, вмешательство в дела природы всегда карается.

— Я рад, что вы не хотите идти по пропащему пути.

— Алхимия бывает разной. Можно применять её с разным умыслом, это словно огонь, можно погреться, а можно обжечь. Клан применял алхимию, чтобы выжечь глиняный горшок, сделать твёрдым, как камень. Отчасти у них получилось.

— Разве? Мне кажется, что их намерения провалились полностью. Если только они не хотели создать равных по зверству существ.

— Но всё же, охотники отсрочили наше падение, они защитили людей. Если бы не они, следующая волна пришла бы гораздо раньше. Вы слишком погорячились. Скажите, у вас был неприятным опыт общения с охотниками?

— Я видел охотника, он срезал руку человеку, как ветку с дерева, и пошёл дальше, будто ничего не произошло. Он был холоден, в его глазах плескалась пустота. Он мне сразу не понравился, будто не испытывал чувств, вообще. Знаете, когда ты понимаешь, что твой противник ничего не чувствует, не ощущает — становиться страшно.

— Я сомневаюсь, что охотники противники нам.

— Да будь они союзниками, это не важно. Рано или поздно самые преданные союзники предают, я видел это, я знаю, что говорю. Когда ты видишь, что рядом стоящий человек не ощущает боли или не замечает боли других, начинаешь понимать, что победить его будет невозможно, он будет вставать снова и снова, идти до конца, пока не потеряет тягу или пока ты не снесёшь голову, что вряд ли.

Прус прошёлся по комнате, мимолётом поглядывая на Кёртиса.

— Вы боитесь охотников? — спросил он.

— Да, но не потому, что страшусь всего на свете. Просто… я… я знаю, что этих существ не остановить, а шансов против них нет.

Кёртис увидел, что Прус улыбается через повязку.

— Тогда вам понравится наше изобретение.

Кёртис зашёл в тот же трактир, в углу за столом уже ждёт Гелард.

— Здравствуй ещё раз, — сказал Кёртис, присаживаясь.

— И тебе не хворать, — угрюмо ответил Гелард.

— Что-то случилось?

— Кёртис, буду предельно правдив. Мне твоя идея не нравиться, она плохая.

— Тише, тише. Почему ты так решил?

Гелард оглянулся, словно боясь, что его услышит посторонний.

— Я думаю, что если освободить людей от тяжёлой работы и оставить лишь умственную, то мы сгниём заживо, потеряем смысл идти вперёд. Кёртис, я не раз и не два видел людей, которые теряли смысл. Это страшно, это парализует. В один момент ты понимаешь, что надо что-то делать, но поздно. Тебе становиться всё равно, и не поднять даже тело.

Кёртис смотрел серьёзно, но потом улыбнулся.

— Не волнуйся, мы этого не допустим. Ты слишком переволновался, вот и выдумал это. Потратить столько ресурсов на создание идеального мира и пропустить пустяк, из-за которого всё порушиться? Нет, это немыслимо, невозможно. Я учту всё.

— Я верю тебе, но, мне кажется, ты недооцениваешь всю важность ситуации.

Кёртис мимолётом улыбнулся, зашевелил руками.

— А мне кажется, что ты просто недооцениваешь меня. Я знаю, что хочу сделать, какой мир создать. И не пропущу какой-то мелочи, я всё продумал, и буду вносить изменения.

Кёртис привстал, похлопал управляющего по плечу.

— Расслабься, ты просто перенервничал. Я сделаю, как надо. Поверь мне, — сказал он.

Гелард махнул рукой, улыбнулся краешком рта.

— Эх, ладно. Чему быть, того не миновать. Пойдём тогда выпьем.

Загудел рог. Гелард оставил рот открытым, Кёртис застыл.

— Что это такое? — встревоженно спросил Гелард.

Кёртис поднялся, вслушиваясь в длину и силу рога.

— Это, — сказал Кёртис, — сигнал.

— К чему?

— К тому, чтобы все знали: что-то случилось.

— И что делать?

— Встречать.

У входа в ущелье стоит бесчисленное множество людей с повозками, плачущими детьми и женщинами, лаем собак и бряцаньем колокольчиков. Гелард сразу же понял, кто они, ведь не так давно он так же пришёл в Орион.

— Как их много… — сказал Кёртис. — Я даже не вижу конца, это целое море людей.

— Не столь важно, важнее узнать с какой целью они пришли, — сказал Мельф.

— Ваше величество, — сказал Гелард, — я думаю, что они ищут приют, как и я когда-то.

— В любом случае, — сказал Кёртис, — они не похожи на захватчиков, разбойников или убийц. Нам не стоит их бояться.

— Это очень редко заблуждение, — сказал Мельф, — стоит бояться всех, кинжал приходит оттуда, откуда не ждёшь. Не надо списывать со счетов загнанную крысу, она становиться лишь свирепей.

— Но там же дети… — сказал Гелард. — Ваше величество, вы говорите плохие вещи.

— Я не собираюсь с ними расправляться, Гелард. Это простая осторожность, не стоит слепо верить всем подряд. Когда-нибудь найдётся волк в овечьей шкуре. Я уверен, что главный советник меня поддерживает.

Гелард посмотрел на Кёртиса, ища поддержку. Кёртис мимоходом взглянул на управляющего и на Мельфа.

— Да, ваше величество, полностью согласен. Не стоит доверять первому встречному, это может сыграть злую шутку. Иногда судьба может дать ещё один шанс, исправить ошибки, но иногда шанс может просто не выпасть. Я предпочту не рисковать.

Гелард опустил голову, посмотрел на ожидающую толпу беженцев.

— Нет никакой судьбы, — сказал Мельф, — это лишь вопрос веры. Кто-то думает, что всё предопределено, и изменить ничего нельзя, а кто-то думает, что он хозяин положения и мир строиться под ним.

Подошёл стражник, склонил голову.

— Ваше величество, что будем делать? Люди ожидают вашего ответа, они промокли под дождём, земля разбухла, превратившись в грязь, их повозки застревают.

Мельф повернулся к Геларду, потом к Кёртису.

— Ну, что же, господа советники, пройдёмте со мной, поздороваемся.

Ворота открылись, ждущий мужчина с унылым лицом и синими кругами под глазами не веря поднял голову, сделал шаг вперёд, но увидел три фигуры.

— Приветствую вас, вы стоите у ворот города Орион, — сказал Мельф. — Что привело вас сюда?

Мужчина судорожно сглотнул, рассмотрел лица.

— Мы ищем прибежище с того момента, как узнали о падении клана и проигранной войне. Больше некому защитить нас от монстров, больше нет на надежды, мы все пропали.

Мужчина опустил взгляд, повесил руки.

— О какой войне ты говоришь? — спросил Кёртис.

— Разве вы не знаете? — сказал мужчина, подняв голову. — Зелёные теснили красных, пока всё вдруг не закончилось.

— Кто же проиграл?

— Люди. Монстры уничтожили всех, растерзали, я видел своими глазами поле битвы. Никого не осталось, всё кончено. Чудовища победили.

Кёртис встревоженно посмотрел на Мельфа.

— Сколько вас? — спросил король.

Мужчина на пару секунд обернулся.

— Я не знаю, я собрал всех, кого мог, кого уговорил. Нам больше нечего делать на равнинах, теперь эта земля монстров. Я прошу вашей помощи, мы сидим здесь уже несколько часов, мы замерзаем от холода, у нас осталось мало еды. Вы наша последняя надежда, я не знаю, куда нам ещё идти…

Мельф посмотрел за спину мужчине, дёрнул носом.

— А чтобы ты делал, если бы вам не удалось войти в Орион? — спросил он.

Мужчина посмотрел на ноги, на манящие безопасностью ворота.

— У меня нет ответа.

— Ты хочешь сказать, что собрал столько людей из-за одной маленькой догадки? — спросил Мельф. — Ты ведь понимаешь, что ты сделал? Ты вселил в них веру, надежду, не обладая полной властью ситуации.

— Я надеялся, что Орион станет нашим домом. Я слышал разговоры об этом городе, что он огромен и ему нужны жители. Я не мог просто оставить всё, как было, тогда нас просто разорвали на части. Монстров становиться всё больше, они вытесняют людей.

Мужчина упал на колени в грязь.

— Ведь вам нужны люди! Я слышал, что недавно вы впустили целую деревню! Так помогите и нам! Дайте приют, мы будем делать всё, что скажите, только помогите.

Мельф посмотрел на изнеможённое лицо мужчины, задумался. Сзади появился Сандр.

— Они безоружны, если не считать вилы и скалки, неопасны. В основном женщины и дети, — нашептал он.

Мельф потёр подбородок.

— Сколько их? — тихо сказал он.

— Много, несколько тысяч, точнее сосчитать сложно.

Мужчина закрыл лицо руками, Кёртис услышал тихие всхлипывания.

— Ну, хорошо, — сказал Мельф. — Я приму вас, в надежде, что вы хорошие люди. Вы надеялись, что вам дадут убежища, сделают своими, а я надеюсь на вас, что вы меня не подведёте.

Мужчина вытер красные глаза.

— Спасибо! Спасибо, мы не подведём.

— Встань с колен, житель Ориона не стоит на них.

Мельф повернулся к Геларду.

— Теперь дело за тобой.

— За мной?

— Да, найди дома всем семьям, распредели еду, впиши имена, распредели людей. Не стесняйся просить помощи у других советников, если, конечно, это в их компетенции.

Гелард вопросительно открыл рот, но через секунду решительно захлопнул и подошёл к мужчине. Мельф развернулся и пошёл к воротам.

 

Глава 24

Ренар ничего не сделал с рукой, она висела, как верёвка. Ренар старался не трогать её.

Он чувствовал себя отвратно, слабо, обезвожено. Он не ел уже несколько дней, а воды, сколько бы он не пил, всегда казалось мало, горло пересохло. Он шёл по бесконечной дороге к одинокой горе, забытой, мало кем виданной. Ренар думал, что будет прорываться сквозь стада чудовищ, но на удивления оказалось тихо, спокойно. Он просто шёл вперёд к цели, которая должна стать последней.

Ренар вспоминал всю свою жизнь, пытался придумать другой вариант развития событий, но ничего не выходило. Он всё время утыкался в одно и то же. Ремрей, как начало и конец.

Он изнеможён, но двигается с упорством, держится лишь на несгибаемой воле. Временами думает, что сейчас упадёт и не продолжит путь, но идёт дальше. Отмеряет следующий отрезок, думает, что сил не осталось, и рухнет здесь, но почему-то не останавливается.

По обе стороны незаметно появились два двойника.

— Ну, что ты делаешь, — ворчливо сказал Твёрдый. — Посмотри, ты же сейчас развалишься, поверни назад, или, хотя бы, приляг под деревом. Это солнце тебя прикончит.

Ренар не обратил внимания, смотрит вперёд.

— Ты-то чего молчишь! — вскричал Твёрдый. — Скажи ему, что он здесь, прямо здесь и сейчас, вот в этом месте, и закончится.

Мягкий замялся, виновато посмотрел на Твёрдого.

— Нам надо идти вперёд, — сказал Мягкий.

— Да о чём ты говоришь! Мы не сможем дойти до горы ещё несколько дней. А такими темпами мы скорее просто рассыпимся. Очнись! Никто ничего не спасёт, если он погибнет!

— Верь в него.

— Верь в меня, — медленно, но уверенно сказал Ренар.

Твёрдый хлопнул в ладоши.

— О, услышал, неужели. Так вот, послушай, ты ничего не докажешь, если умрёшь. Передохни.

— Я дойду до конца.

— Нет, это невозможно.

Мягкий повернулся к Твёрдому.

— Мы должны поверить. В конце концов, это всё, что нам остаётся, — сказал он.

Твёрдый взвыл, яростно замахал руками.

— Да хрен там! Хрен! Мы должны быть далеко отсюда! Править, подавлять лишь одним взглядом людишек, прерывать лишь одним словом! Мы сильные, значит, должны этим пользоваться! Мы должны получать то, что хотим, а не загибаться на краю света! Что за глупость… мы были созданы, чтобы управлять. А он идёт на верную смерть…

Ренар посмотрел на него.

— Я не жажду власти, мне нужен лишь покой, но только после того, как Ремрей останется позади.

— В этом и ошибка! Самая, тень пожри, главная ошибка! Мы могли бы быть великолепными, единственными, никто не смел бы даже подумать неуважительно о нас. А ты всё рубишь на корню… Пойми, покой для тех, кто отстал, волочиться сзади, подбирая остатки. Мы же впереди, так надо и вести себя соответственно. А получается, что идём вперёд, несмотря на преграды, а получаем остатки. Я прошу тебя, одумайся, мы ещё можем всё исправить, стать центром всего мира. Просто скажи.

Твёрдый проникновенно смотрел на Ренара.

— Я избрал свой путь, — сказал Ренар.

Твёрдый топнул ногой, плюнул.

— Да посмотри ты! Подними голову! Видишь гору?! Вся она, от начала до конца заполнена, как проститутка, чудовищами, ужаснейшими созданиями, которых даже ты не видел. Очнись! Здесь невозможно бороться! Их не просто много, их море! И они вёрткие, мощные, страшные. Бывают битвы, которые нельзя выиграть, можно только уйти.

Мягкий покашлял в кулак.

— Бывает время, когда нет правильных решений, есть только одно. У нас одно решение, что бы мы ни делали, оно всегда будет таковым, его никак нельзя изменить, — сказал он.

— Чушь! — вскричал Твёрдый. — Изменить можно всё! Мы властители этого мира! Слышишь меня? Доверься мне и я доведу до такой высоты, что звёзды позавидуют.

Ренар не обратил на него внимания, мерно, с одной скоростью, двигался вперёд.

— Быть высоко, не значит хорошо, — сказал Мягкий после нескольких секунд.

— Уж лучше, чем переть жопу по забытой земле, — проворчал Твёрдый. — Всё, что мы могли бы иметь, превращается в прах с каждой секундой.

— Но мы обретаем другое, — сказал Ренар.

Твёрдый остыл, поджал губы, устало посмотрел на Ренара.

— Зачем же ты это делаешь? Хочешь спасти людей? А если всё окажется обманом? Если здесь ничего нет? Ты прошёл такой путь, преодолел страдания… ради чего?

Твёрдый покачал головой, отвернулся.

— Ты обмениваешь себя на глупое, орущее стадо, — с презрением сказал он.

— Я делаю так, — сказал Ренар, — потому что это правильно. Я мог бы пойти по другому пути, но сейчас поворачивать слишком поздно.

— Это не разумно, всегда можно вернуться к тому, к чему ты предназначен… Но раз ты решил, так тому и быть. В конце концов, всё превратиться в прах.

Твёрдый исчез, Ренар посмотрел налево, но увидел лишь дерево. Он остался один.

Дорога опускается вниз, гора кажется недосягаемой, сколько не иди, расстояние не меняется, но Ренар идёт упорно, невзирая на сомнения.

Ренар шагнул и понял, что нога утонула, как в жидкой грязи. Земля поползла, как оползень. Ренар упал на спину, попытался схватиться за твёрдую почву, но не достал.

Огромный комок грязи ползёт вниз, охотник тонет, захлёбывается, тянет руки, в надежде за что-то зацепиться, но хватает лишь жижу.

Оползень провалился, Ренар почувствовал, как очищает от грязи вода, свежая, холодная. Его несла подземная река в земляном тоннеле.

Ренара выкинуло, как мокрую тряпку, в тёмную пещеру. Он выплевал воду, отдышался. Громовая тишина царит в темноте. Ренар прощупал каменный пол, увидел лишь очертания поворотов, развилок, множество круглых ходов.

Он тяжело, но твёрдо, поднялся. Слабость в обезвоженном теле после контакта с водой дала о себе знать. Ренар осторожно двинулся вперёд, пытаясь видеть в кромешной темноте как можно больше.

Он ходил по многочисленным пещерам, пахнущими сыростью, с капающим потолком, мхом по углам, пока не почувствовал кого-то.

Он посмотрел на стену, одна часть темней, Ренар увидел фигуру.

— Кто ты? — спросил он.

Фигура не ответила, но медленно двинулась вперёд, разнося топот по соседним пещерам.

— А я уже подумал, что никогда не найду тебя, — тяжёлым голосом сказала фигура.

Ренар смог различить мощное телосложение незнакомца.

— Как ты здесь оказался? — спросил Ренар.

— Меня интересует тот же вопрос.

Ренар застыл, не хотел применять последние силы, но если придётся, то выжмет себя полностью.

— Я только хочу выбраться.

— Не подумай плохого, но не могу позволить это сделать.

Ренар перенёс вес тела на правую ногу, приготовился.

— Почему?

— Ты то, что способствует злу в этом мире. Не стоит идти дальше, этот путь для тебя закрыт.

— Как твоё имя? — спросил Ренар, подождав несколько секунд.

Незнакомец шагнул вперёд, Ренар увидел очертания квадратной челюсти.

— Тантал.

В темноте мелькнул посох с горящими узорами, Ренар в последний момент принял удар на сжатое плечо.

Тантал виртуозно орудовал посохом, Ренар уклонялся на грани, но в один момент схватил посох. Тантал лишь усмехнулся и фыркнул, посох загорелся синим пламенем. Ренар отдёрнул руку, посмотрел на освещённое лицо Тантала.

— Тебе не пройти, — сказал громила.

Пламя увеличилось, поглотив и руку Тантала, но не принеслоо вреда.

Ренар стоит на месте, наблюдая, как огонь разъедается, пока вспышка не затмила всё. Он увидел лишь белое полотно и, словно вдалеке, услышал тихий крик.

Тантал встал над Ренаром, заглянул в приоткрытые затуманенные глаза. Глухой рёв прошёл за стеной, Тантал обернулся. Стена задрожала, словно вода, обрушилась под напором рогов. Бык бесновался, мотал головой, прыгал, ударяя копытом, пыхтел с дико расширенными ноздрями.

Тантал плохо видел в темноте, различил лишь крупные рога. Он зажёг руку, словно свечу. Спина быка раздвоилась, разошлась в стороны, выпуская маленькие ножки, словно у краба.

— Какого…

Бык перевернулся на спину, на ножки, из боков вылезли две огромные клешни. Тантал увидел два белых глаза в ушах. Монстр рванул вперёд на полусотнях ножек, щёлкая клешнями.

Тантал воткнул посох в пол наполовину, встал на колено. От центра посоха вниз пошла огненная линия, разогревая землю, и вверх, зажигая воздух. Тантал смотрел, как монстр бежит, цокая, издавая резкие хрустящие звуки.

Навстречу монстру под каменным полом поползло что-то огромное, с верхушки посоха пошла огненная волна, возвышаясь к потолку. Монстр бежал, не обращая внимания ни на что, кроме жертвы.

Оказавшись над монстром, огненная волна превратилась в кулак, из пола вырвался каменный кулак. Они ударили синхронно. Монстр завизжал, пытаясь достать клешнями до Тантала.

Инквизитор ухмылялся в морду твари, тихо посмеиваясь. Он поднялся, вытащив посох, который сложился. Кулаки превратились в руки, сжали монстра до треска хитиновых ножек, хруста бычьих костей. Огонь сжигал плоть, камень раздавливал.

Тантал наблюдал, как монстр корёжится, верещит.

— Нельзя нападать на меня.

Он подошёл ближе, клешням оставалось пара метров, чтобы схватить и раздавить. Каменная ладонь схватила клешню, выдрала, выкинула к стене. Огненная выдрала другую. Они прижали монстра к полу, расплющили.

Тантал заметил в проходе человеческую фигуру, но с длинными плоскими и острыми руками. Ренар зашевелился. Инквизитор обернулся на миг, а когда повернулся обратно, увидел у лица безглазого человека с клинками вместо рук и ног.

Тантал принял удар на посох. Стремительные удары посыпались, словно ливень. Тантал отбивал посохом, еле поспевая. Огненная ладонь поднялась, за ней и каменная, они разошлись в стороны, окружая существо.

Ренар поднялся, смотря за боем. Тантал закрутил посохом, набирая обороты, атакуя. Каменная ладонь бросилась вперёд, пытаясь поймать. Существо подпрыгнуло, кончиком клинка срубила указательный палец. Огненная полетела вперёд, но врезалась в стену. Существо прикрепилось к потолку вниз головой, рывками втянуло воздух через тонкую плёнку на лице… Тантал посмотрел вверх, посох пульсировал.

Ренар последний раз взглянул на драку, стоя в проходе, и ушёл.

Он брёл по тёмному тоннелю, слышал яростные крики и рёв позади. Из стены вылезла щупальца, опутала ногу. Ренар равнодушно посмотрел на присосавшуюся щупальцу, но через секунду закричал, упал. Щупальца оставила чёрный след, и вернулась в стену. Ренар аккуратно дотронулся до щиколотки, глупо улыбаясь. Он ударил по плечу, по щеке, истерично засмеялся. Он почувствовал боль.

Ренар встал, опираясь на одну ногу, пошёл, хромая. Впереди выход, сверкает лунный свет в проёме пещеры. Ренар ступил на каменную плиту, увидел подземное озеро, луну через дыру сверху.

В центре озера маленький островок, отблеск от воды освещает тонкое деревце с хрупкими, ровными, словно руки, ветвями.

— Ты пришёл… я так долго тебя ждала… уже и не надеялась увидеть, — раздался нежный голос.

Ренар шагнул вперёд.

— Не подходи!

— Кто ты?

— А ты не помнишь меня? Я заботилась о тебе с твоего первого шага, помогала тебе в пути, дарила тепло и радость, сынок.

Ренар рухнул на колени, повесил голову. Вода задрожала от его крика.

 

Эпилог

Кёртис расхаживает по подиуму перед советом. За его спиной великан, накрытый тёмной тканью.

— Стена защитит нас, но и запирает в долине одновременно. И тогда я стал думать, что можно придумать, чтобы выйти из ситуации, куда я нас и загнал. Как рассвет в самой тёмной ночи, ко мне пришла мысль. Мы не можем захватывать куски земли, ставить там стены, увеличивая изолированную территорию. Мы поступим иначе.

Кёртис сорвал полог. Мельф увидел железного великана, меч больше походит на дубину размером с человека. Кёртис на фоне смотрится карликом, достаёт лишь до пояса.

— Представляю вам железного легионера, — громогласно сказал Кёртис. — Он способен противостоять нескольким монстрам в одиночку, и выиграть это нелёгкое сражение. Мы создадим целый легион, дабы противостоять новой волне чудовищ. Легионеры будут охранять наши дома, города, деревни. Они будут маршировать по всему материку, спасая людей и отбирая земли у монстров.

Мельф встал, зааплодировав на весь зал, через пару секунд его поддержали остальные советники.

— Вы проделали большую работу, главный советник, — сказал король.

Кёртис поклонился, улыбаясь.

— Спасибо, ваше величество.

— Ал’Сер имеет отношение к легиону?

— Да, ваше величество. Он даёт необходимую энергию, чтобы они двигались, и не смотрите на размер легионера, он быстр.

— Хотелось бы увидеть сейчас, но я готов потерпеть.

— Ваше величество, хочу сделать одно предложение.

Мельф сел, за ним, словно копируя действия, сели остальные советники. Он потёр подбородок, махнул ладонью.

— Прошу вас, главный советник.

Кёртис встал ровно впереди железной махины, зловеще опустил голову.

— Клан пал, но охотники остались. Что будет если зверя выпустить из клетки, где держали, травили, показывали кусок мяса, а потом выкинули прочь? Он будет расправляться со всеми, кого увидит. Ему будет всё равно, ибо ярость просит утоления не хуже, чем жажда. Больше некому сдерживать гнев охотников, нет поводка, они будут творить, что захотят.

— Что же вы хотите?

Кёртис поднял взгляд.

— Объявить охотников вне закона, и начать охоту.

 

Бестиарий

Верган — анамальное существо, с волчьей пастью, но стоящее на двух изогнутых, как ятаганы, ногах. Безграничная ненависть рвётся из их глаз, освещая путь жертвам. Они быстры, разгоняются до скорости гепарда за пару секунд, выносливы, могут преодолевать огромные расстояния, загоняя жертву. Благодаря острочу нюху и чутью ощущают запах добычи на расстоянии в несколько километров. Бессчувственные, обладают лишь жаждой крови. Появились в юго-западных лесах, сыскали славу ночных охотников животного мира. Ни смотря на ужасающий вид, не считаются монстрами, а приписываются к зверям.

Древоход — монстр со времён первой волны, когда чудовища проходили по материку, как единая стена, сметая всё на пути. С лёгкостью вырывает вековые деревья с корнями, метает на несколько сот метров, не воспреимчив метталу, камню, дереву, но уязвим к огню. Обладает внешностью засохшего дуба, но с лицом, извергающим ярость. Передвигается на корнях, медленно, но верно идёт к цели истребления всего, что стоит перед ним.

Тюльпан — обетает в водной среде, боиться света и огня, любит селиться в загрезнённых реках, водоёмах, плывёт на вонь и мусор. Поэтому грязные города с реками, соеденнённой с канализацией часто страдают от наплыва этого монстра, но, обычно, легко справляются с данной напастью. Тюльпан обожает хватать жертву, утаскивает в своё обиталище и сковывать в мутный шар тягучей жижи, словно паук, запутывающий в кокон. В основном жертвой этого монстра становятся люди. После он высасывает по капельки оставшуюся жизнь из еле дышашей жертвы. Способ размножения данного монстра пока не разгадан, он создаёт огромные шары размером с голову быка, после оттуда, видимо, выплывает маленькая копия чудовища. Огромный, длинною в толстую жерздь, чешуйчитый хвост помогает преодолевать большие водные пространства в секунды, множественные щупальца помогают при аккуратной, ювилирной работе с жертвами. Поскольку монстер в большинстве случаев обитает в мутной, или просто грязной воде, то глаза, как у мух, распозноют пространство с разных точек, создавая более дополненную картину. Пасть, больше похожая на пещеру, полная кругов острых зубов. Название монстер приобрёл из-за формы головы.

Ночной кошмар — невидим человеческому глазу, является строго по ночам, залазиет в головы, вытаскивая всё из памяти, а после вызывает галлюцинации. Он вызывает самые потаённые страхи, догадки, кошмары, выворачивая душу. Те, кто не смог противостоять чувству вины, давящей от друзей, родных, становятся лёгкой целью для полного поглощения — разум выжигается, остаётся лишь безвольное тело. Существуют мнения, что это не монстр, а существо из другого мира, мира Тени.

Корот — практически полностью защищён толстым слоем камня. Лишь между плитами есть небольшие, примерно в ладонь, стыки. В голове четыре маленьких щёлочки, два для красных мелких глаз, и два для ноздрей. В какой-то мере корот похож на яростного быка, не знающий преград. Этот монстер тяжёлый, весит больше, чем несколько загружённых тялег вместе, но скорость и выносливость у них для такого веса невероятная. Они сметают всё, что стоит перед ними, не важно, что это будет, десятиметровая стена из цельных камней копьёвых гор или священная церковь.

Морфа — об этом монстре мало что известно, ведь он был замечен не так давно. У него нет глаз, даже глазниц, и рта, только две ноздри посередине лысой головы. Конечности представлены клинками, но что самое удивительное — монстр спокойно передвигается на них, даже непринуждённо, держит равновесие, виртуозно обладает техникой боя. Он ловок, изящно выполняет акрабатические движения, с пугающей быстротой разрезает человека на части.

Клор — достоточно редкий монстр, чаще его встречают моряки. Он обитает в большинстве случаев в море, поедает млекопитающих, вроде китов, не брезгует кораблями. Он размером с небольшой остров, обладает длинными, как сосны, щупальцами, зубами, похожими на скалы. Клор сидит под водой, в засаде, ожидая вибрация на поверхности, и как только получает информацию — зубы поднимаются, кружась. Из этого капкана невозможно выбраться.

Зверин — распротранённый монстер, похожий на огромного волка, но есть отличия: когти с нож могут втягиваться, как у тигров, выгнутая, как у кошек, спина, толстые медвежьи лапы. Большинство людей принимает его за зверя, даже несмотря на наливающиеся кровью глаза, дикий пугающий смех.

Краб — странный, перелевающийся из одной формы в другую. В более слабой, но мобильной форме — бык, ревущий, яростно мотающий головой. Сильный, но ограничен в манёврах — огромный краб. Трансформация происходит за несколько секунд, но зрелище одно из самых неприятных.

Дельфинка — выходит по ночам. Сгорбленный, как девяностолетний старик, маленькие руки с длинными когтями прижимает к груди, ходит медленно, коряво, издавая пронзитильные крики. Находит жертв с помощью эхалокации, как у летучих мышей. На голове небольшой кожаный рог, впитывающий звуки, как губка. Услышал жертву, дельфинка ныряет в землю, прокапывает проходы с ужасающей скоростью с помощью когтей. Не смотря на медлительность и развалочность вначале, когда монстер вас не слышит, он быстро с некоторым безумством расправляется с жертвой.

Это только те, что я видел. Уверяю, их намного больше. С каждым разом их появляется всё больше и новых. Перечисленные виды могут немного отличаться — это норма. Справочник должен выйти в ближайшее время, разослан в оставшиеся города.

Д. П. Лериор, один из последних охотников.