В лавке тихо, попугай кусает прутья клетки, выворачивает, трясёт лапками. За заваленным книгами столом сопит седой мужчина.

Высокий рыжеволосый юноша тихо вошёл. Он огляделся, подмигнул попугаю, нажал на звонок. Продавец подскочил.

— Да, да, тарийская смесь продаётся без рецепта, — сонно проговорил он.

— Меня больше интересует моларийская краска.

Продавец сразу проснулся.

— Мы закрыты, до свиданья.

Юноша упёр руки в стол, в комнате потемнело.

— У тебя есть два варианта, — тихим, будничным, словно пьёт чай, голосом сказал юноша, — либо ты сейчас рассказываешь кое-что про клан. Либо больше никому ничего не расскажешь.

Он улыбнулся, показывая длинные, неестественно белые резцы.

— Я обычный торговец, продаю книги, — пугливо сказал мужчина. — Ну, может небольшие лекарства от известных алхимиков. Поверьте, я не знаю, о каком клане вы говорите. Я да…

Его перебил звук вынимания меча. Юноша обнажил на четверть.

— Ну-ну. Что вы, что вы. Я вам верю, вы ничего не знаете.

Меч вышел на треть.

— Ни о клане, ни о краске.

Наполовину.

— И тем более о детях, которым пихают алхимические препараты, изменяя их.

Вышел на треть четверти.

— Куда простому торговцу книгами знать, о личных алхимиках клана. Где живут, появляются, с кем контактируют. Вы же этого не знаете?

Продавец облился потом, вдавился в кресло. Попугай победно заверещал.

— Послушайте…

Меч, как змея, прополз по столу, оставляя полосу.

— Хорошо-хорошо! — крикнул мужчина, глядя на клинок. — Я расскажу.

Юноша убрал меч.

— Вот и отлично. А то вы не представляете, как трудно было вас найти. Печально, если было бы впустую, не так ли?

Продавец удобней уселся в кресло.

— Я чудом остался жив, и говорить вам всё, как я считаю, неправильно. Но обстоятельства сильнее.

Это было давно, я входил в пятёрку лучших алхимиков. Нам мало что рассказывали, держали в белой комнате без окон. Работали мы в соседней, такой же. Мы были лучшими, и с нами обращались, как с заключёнными. Я мог бы сделать вещество, которое растворило камень, из воды и пыли, а они орали и били за неподчинение.

— Оставим эти душевные подробности.

Продавец фыркнул.

— Мы делали странные вещества, контактирующие с плотью, с человеком, проще говоря. Увечили, но они это называли улучшением. Нейтрализовать нервы, чтобы не чувствовать боли, кожу жёстче, которая потягается с камнями, усиление обоняние, наверное, самое лучшие из них, но и здесь не всё отлично.

— Поясни.

Мужчина положил руки на стол, сцепив замком.

— Улучшение идёт в одну сторону. Соответственно, если делаешь отличнейший слух, нельзя вернуть обратно. Он будет всегда таковым. Ты будешь слышать шаги мух на стене, как они потирают лапками. Любую мелкую живность. Да, этот человек будет слышать приближение врага за двести метров, но в обыденных условиях будет испытывать колоссальный дискомфорт.

А нюх? Человек чувствует все запахи в радиусе пятидесяти метров, мозг перенапрягается, вскипает, как чайник, который нельзя снять с костра, а потом взрывается. Но до этого не доходило, чаще всего, кончали с собой.

Зрение. Оно не ограничилось только приёмом препаратов, необходимо было вмешательства хирургических инструментов. Рядом с глазом ставили креоковский камень. Зрачки горели красным, а зрение приобретало красный оттенок, но за это ты мог видеть, так сказать, внутренний мир любого живого существа. Поэтому у большинства охотников глаза горят красным.

Реакция и скорость. Мышцы и кости подвергали изменениям, сбрасывали ограничения тела.

— Можно поподробней?

— Да, да, конечно.

Мужчина порылся в ящике стола, вытащил бутылёк с синей жидкостью.

— Вот. Мы называли это освободителем. Спорное название, согласен, но эффектное.

— Ближе к делу.

— В общем, у человека в мозге есть ограничения по физическим показателям. Наше тело устроено немного по-другому, чем многие думают. Мы можем быстрее бегать, орудовать мечом с невероятной скоростью, распознавать очень быстрых созданий, которых обычные люди даже не замечают, но в ущерб себе. Мышцы, связки, сухожилия стираются, истончаются, а иногда изо слишком большой скорости, применения силы, рвутся. Ломаются кости. Это обычная практика, после применения этого препарата.

Человек думает, что он всемогущ, после чего пытается выжать себя на максимум. Хотя, если он выжмет даже на половину, последствия будут сокрушительны.

Вместе с освободителем убирали инстинкт самосохранения, из-за чего боец шёл в бой до последнего, не боялся. Но этого можно было избежать, понимая основные законы. К огню прикасаться нельзя и так далее. Но это зависело от интеллекта испытуемого.

— Интересно… то есть вы создавали тех, кто ничего не боялся. Как же они подчинялись?

Продавец откинулся в кресло, развёл руки.

— С этим были проблемы. Бывало, довольно часто, что охотника нашпиговывали под самую завязку, после чего остановить его могли только равные по силе. Он не боялся ничего, и если ему что-то не нравилось… было страшно. Позже придумали делать преданных, со встроенной функцией служению клану, долг, честь и тому подобная хрень.

Но тогда мы ещё такого не придумали, и почти все охотники были опасней практически любого монстра. Он был быстрее, сильнее, тише. Монстра ты мог увидеть, услышать за триста метров, и попытаться что-то сделать, а с охотником такой трюк не прошёл бы. Охотник либо убивал цель, либо умирал.

— И давно это было?

— В самом начале, как только мы начали работу. После нескольких испытаний нашли самые стабильные. Глава клана и его приспешники просили больше, мощнее. Они приводили подопытного, мы делали с ним всё, что хотели. Он либо умирал в муках, либо становился нестабилен.

Время было такое… монстры шли на людей, были за каждым поворотом, их было очень много. Я помню рассказы о павших крепостях. И что было странно, они группились, шли организованно, будто кто-то вёл. Тогда никто не мог их остановить, а только создавшийся орден, впоследствии ставший кланом, не имел ни людей, ни знаний, ни-че-го.

— Значит, некому было остановить поток чудовищ? Но как-то же это сделали.

Мужчина, запрокинув голову, захохотал.

— Да, смогли. Это была волна, огромная, как цунами. Они шли нескончаемым потоком. Крепость в перевале Брузера, вроде, была надеждой всех. Туда отправили все и всё, насколько я знаю. Если монстры проходили через него, то они попадали на города, деревни, поселения, людей. Этот перевал был своеобразным проходом. Вот там, там всё случилось. Я помню, что мне рассказывал знакомый разведчик. Их группу отправили туда, после того, как за припасами никого не прислали. Знаешь, что он там увидел?

Растерзанные тела по всей крепости, окровавленные стены, разводы, кишки, вороны клевали глаза, на колах сидели трупы монстров, было видно, что был бой. Но что самое загадочное, после этого перевала монстры исчезли, испарились, никаких следов, они не пошли дальше, как ожидали.

Но, тень меня сожри, что-то же там произошло? В крепости не было ни одного живого человека, были чудовища, которые пытались сожрать моего приятеля, но не людей. Значит, кто-то смог их остановить?

— Давай вернёмся к охотникам.

Мужчина вздохнул.

— Раньше охотники были обычными людьми. С обычными способностями. Их было много, почти как солдат. Только методы отличались. Охотники выходили ночью целой группой, чтобы забрать одного монстра, а возвращались двое, один или вообще никого.

Они продавали свою жизнь. Я ещё застал те времена, видел изуродованные тела. Там были такие раны, людей разрывали на куски. Привозили с оторванного напополам, был виден хребет, но он дышал. Без сознания, но дышал. Я не знаю, какая должна быть воля, чтобы так… держаться.

Это были обычные люди, но всё же они шли ночью убивать то, что разделается с ними за пару секунд. Они боялись, рыдали, гадили под себя, но шли. Я, честно говоря, не понимал. Я работал хирургом, и всё что я увидел там, оставило отклик во мне.

— Ну, хорошо. Но откуда взялась задумка? Алхимия получила распространение не так давно.

— Этого, к сожалению, я не знаю. Я увлекался алхимией даже тогда, когда она была вне закона. Я экспериментировал, делал разные удивительные вещи, чаще всего, с растениями. В какой-то определённый промежуток времени стало понятно, что без какой-то посторонней помощи людям не справиться. И тогда, именно тогда, пришла идея изменения людей, улучшения их.

— Знаешь, ты вот мне всё рассказываешь, отвечаешь на мои вопросы так, как я прошу. Всё в подробностях и красках, но у меня есть чувство, что ты не сказал мне очень важный кусок.

Мужчина улыбнулся.

— Встроенный блок шестого чувства. Да, сильная вещь. Насколько я знаю, это одна из последних разработок, только нестабильная, срабатывает не всегда.

Юноша испытывающе взглянул.

— Ладно. Я хочу, что бы ты знал. Нельзя вмешиваться в человеческий организм. Природа делает это сама, но со временем, которого у людей не было. Я не знаю, насколько оправданно… клан вещал, что если не сделать этого, то человек, как вид, вымрет. Церковь долго оборонялась, но сдалась, разрешила вмешаться в человеческое тело.

Хочешь знать, что мы делали? Мы делали мутантов. Это мутация. Всё, что мы там делали. От самого первого, до самого последнего. Мы изменяли людей, как хотели. Хочешь знать всё?! Мы делали людей с четырьмя руками, чтобы он был больше боеспособен. Делали безсуставными, чтобы руки можно было развернуть на сто восемьдесят градусов. И это ещё самое слабое. Это ещё была не алхимия, а, скорее, симбиоз хирургии и маленькая часть алхимии, чтобы человеческое тело не развалилось, чтобы жило.

В подвалах клана делали такое… несколько людей сшивали в одного огромного, добавляли оружие, мечи, когти и тому подобное. Я, честно скажу, не знаю, что это было. Я до сих пор вспоминаю это, как в тумане. Это существо жило… оно было живо, ходило, ветрело головой, но, правда, рефлексы были заторможены, и это был, скорее, мешок для битья, чем тот, кто может остановить чудовищ.

Клан сделал много всего, но, в большинстве своём, тайно. Никто не знал об этом, только верхушка.

— Вот мы и перешли к завершающей части беседы. Расскажи про тех, кто виноват.

— А ты, я так понял, мститель? Дезертир, готовый вершить правосудие. Я не завидую тебе, если тебя найдут. Но так же, я не завидую себе, если они узнают, что ты меня расспрашивал.

— Они даже не узнают.

— Хочу в это верить.

— Так ты расскажешь, или я зря проделал огромную работу и такой же путь?

Продавец взглянул исподлобья.

— Да, но знай, я отошёл от дел давно. Мне не особо нравилось и тогда, чем я занимался в потёмках клана, а сейчас знаю, что сделал ошибку.

— Не беспокойся, мне нужны другие.

— Тогда зачем это? Если убьёшь лишь половину, то дела продолжатся, клан не уйдёт.

— Я не этого жажду, мне не нужен клан, мне нужны определённые люди. Мне плевать на судьбы всех, кроме моей.

В глазах мужчины промелькнуло разочарование.

— А я уже подумал, что нашёлся тот, кто прекратит безобразие, издевательства над человеком, над природой.

— Не сегодня, не сегодня.

Продавец вытащил из ящика стола тонкую тетрадку.

— Здесь всё. Я хранил её для продажи, наверное, не знаю. Любая информация о клане дорого стоит. Вот я и… Главный Фовон. Крейт правая рука, Риктор — персональный громила Крейта. Лериор левая рука, но всегда в пути, нравится ему охотиться. Остальные не очень важны, но если тебе нужны именно они, то найдёшь.

Юноша взял тетрадку, полистал, взглянул на морщинистые глаза продавца.

— Я не думаю, что, если ты ушёл от плохого, ты делаешь хорошее, — сказал юноша.

Юноша двинулся к двери. Продавец напряг лоб.

— Что это значит?

— Это значит, что пора что-нибудь сделать.