Одна исчезнувшая девушка была из Санта-Круса, другая – из Сакраменто. Родители первой жили в трех домах от первой жертвы Макмаллана по дороге к океану. Диган ехал медленно. Он страшно устал, но крепкий ирландский характер не давал ему свалиться. Я не спал уже больше суток и держался только на кофе. Диган достал из кармана куртки фотографии пропавших без вести и положил мне на колени.

– Ты мне говорил, что в тот день подвозил студенток. Это не они?

Я мельком взглянул на фото.

– Нет, ничего общего. Те тоже были блондинка и брюнетка, но гораздо красивее этих.

– Жаль. У меня мало времени на это дело, так что представлю тебя родителям и поеду. Надо поймать наконец этого мерзавца Макмаллана. Если он успеет убить еще кого-нибудь, до того как мы его арестуем, мэр меня прикончит собственными руками. И, кроме того, меня замучает совесть. Думаешь, он убьет еще кого-нибудь?

– Думаю, он спрячется и постарается заставить всех о себе забыть. Он убивал людей, чтобы бросить вызов отцу. Теперь, когда его имя повсюду, он должен успокоиться.

– А где он спрячется?

– Откуда он родом?

– Из Салинаса.

– Он уже добрался до Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Думаю, он где-то в Сан-Франциско. Ему нужен большой город.

– Сегодня утром выяснилось, что он снял все деньги со своего счета в Салинасе. Много денег.

– Надо поспрашивать геев. Возможно, он убивал, чтобы самоутвердиться в своей сексуальности. Он же псих: рано или поздно у него снова начнутся галлюцинации. Не знаю, будет ли он дальше убивать девушек, но, вообще, может перерезать массу народа.

Вилла семьи Дал, видимо, стоила несметных сокровищ, и хозяева этого не скрывали. Огромные окна с видом на серый враждебный океан; гостиная, похожая на холл ресторана класса люкс на корабле. Внезапно я понял, что ни разу не был в океане. Я даже никогда не купался. Ни в бухте, нигде. И никогда не лежал на пляже. Идея выставить свое тело напоказ меня никогда не привлекала. И я не понимал, зачем платить такие деньги ради вида на какую-то ерунду.

Диган представил меня семье в качестве детектива, расследующего дело об исчезновении в муниципальной полиции. Отец выглядел еще сравнительно молодым, полным сил и высоким. Исчезновение дочери никак не повлияло на его веру в себя. Мать оказалась ярой оптимисткой. Она в принципе отрицала возможность какого-либо несчастного случая. В какой-то степени я ее понимал: несчастье, возможно, еще не произошло. Видимо, раньше этим людям не приходилось принимать у себя великанов вроде меня. Они долго сомневались, прежде чем предложить мне вместо кресла целый диван. Дерево в гостиной пахло не так, как в доме моей матери: достаточно представить себе запах в каюте дорогой яхты и запах дешевого гроба. Некоторые хвойные леса имеют точь-в-точь такой запах, как в доме, куда меня пригласили.

Интеллектуальное столкновение придавало мне сил. Хозяин дома привык всё за всех решать, не особенно слушал окружающих и тем более не верил им.

– Вы рассуждаете о побеге, но эта идея совершенно идет вразрез с характером нашей дочери.

Диган был не в настроении спорить. Он встал и жестом показал, что я в распоряжении семейства, а сам он будет лишь наблюдать за тем, как развиваются события. Наверное, родители общались с мэром, до того как стали клиентами Дигана. Прежде чем уйти, Диган сказал:

– В любом случае я вам гарантирую, что исчезновение вашей дочери не связано с делом об убийце, которого мы выслеживаем. Он просто физически не мог оказаться в том месте, откуда пропала ваша дочь, в то время, когда она пропала. В наших местах не так много серийных убийц, чтобы хватило на всех. Санта-Крус – более или менее спокойный город, и всегда был таким. Тем не менее мы проверим все возможности, не волнуйтесь.

Госпожа Дал принесла нам кофе в маленьких чашечках. Никогда в жизни не пил ничего подобного – словно кофе только что привезли прямо из Южной Америки. Я выпил чудесный напиток залпом и решил говорить прямо.

– Моя специальность – психология, даже скорее психиатрия. Замечу без ложной скромности: это я идентифицировал Джеффа Макмаллана – сбежавшего серийного убийцу.

Я выглядел на пять-шесть лет старше своего возраста, и это играло мне на руку.

– Несколько лет я наблюдал преступников в психиатрической лечебнице в Монтане. Затем я стал работать здесь. Впрочем, жертвами – предполагаемыми жертвами – я интересуюсь не меньше. Я всегда доверяю своей интуиции. Потом стараюсь подтвердить свои догадки. Иногда я ошибаюсь. В случае с вашей дочерью я действительно сильно сомневаюсь, что всё драматично. Капитан уже объяснил вам нашу точку зрения. Вы уверены, что ваша дочь не сбежала. Я хотел бы вам верить. Однако сейчас вероятность побега больше, чем вероятность похищения или убийства. Давайте рассмотрим разные варианты. Как зовут вашу дочь?

– Дженис.

– Итак, вы считаете, что Дженис не могла сбежать. Значит, нам нужна другая теория.

– Но если она не сбежала, то искать ее слишком поздно, – сказал отец, глядя на меня подозрительно.

– Вовсе нет, господин Дал. Что бегство, что похищение – мы будем искать одну и ту же информацию, поверьте. Я лично займусь расследованием и найду вашу дочь, где бы она ни была. Но вам придется мне помочь. А для этого – избавиться от предрассудков. Мы можем начать?

Госпожа Дал вопросительно взглянула на мужа. Видимо, всё в семье решал он. Супруга добровольно отказалась от собственной точки зрения. Она целиком и полностью доверяла мужчине, который оправдал ее ожидания. О военной службе я спрашивать не стал. Хозяин явно не откосил от армии. Я обошел комнату, рассмотрел старые фотографии военных в полном обмундировании. Рядом с фотографиями под стеклом красовались медали. Я задержался на них взглядом, чтобы Дал заметил мой интерес.

– Мой отец служил в спецвойсках в Италии. – Он вытаращился на меня, видимо, в знак уважения, но ничего не сказал. – Почему вы считаете, что ваша дочь не сбежала?

Хозяин покачал головой, встал и принялся ходить по комнате.

– Потому что это невероятно!

– Вы так хорошо ее знаете?

Госпожа Дал помотала головой, уклонившись от ответа.

– Кто может знать ребенка лучше родного отца и родной матери? – ошеломленно воскликнул Дал.

– В очень крепких сплоченных семьях дети частенько испытывают потребность в глотке свежего воздуха, в свободе. Вы никогда не думали, что представления вашей дочери о жизни отличаются от ваших?

Дал оскорбился.

– Простите меня, – продолжил я, – но, судя по вашей реакции, вам сложно даже предположить, что дочь от вас отличается, что у нее могут быть свои интересы… Кстати, что она изучает?

– Архитектуру.

– Простите, а вы чем занимаетесь, сэр?

– Недвижимостью.

Для пущего эффекта я выдержал паузу, затем продолжил:

– Вы помните тот день, когда дочь сделала выбор в пользу архитектуры?

Хозяин почесал голову.

– Ей исполнилось восемнадцать. Ее брат, настоящий талант по сравнению с ней, уже занимался медициной, и я заговорил о преемственности. Я предложил Дженис стать архитектором. Для меня самого архитектура всегда была наказанием. Дочь восприняла идею с энтузиазмом.

– Вот видите. Вы подавали ей пример во всем. Работа; заработок, крепкий, как сталь; брак, если я не ошибаюсь. Где место для самостоятельного развития личности при таком раскладе?

Дал был готов послать меня подальше, но сдерживался – не из страха меня обидеть, а оттого что сохранял определенный имидж. Я продолжал:

– У вашей дочери есть парень?

– Насколько нам известно – нет, – сказала жена, взглядом получив у мужа разрешение на ответ.

– Вы точно уверены, что у нее никого нет?

– Уверены. Она слишком искренняя, чтобы скрывать от нас такое, – сказал хозяин.

– Она никогда не приводила домой какого-нибудь друга?

– Приводила. Иногда. Спортсменов. Но у Дженис довольно традиционные представления об отношениях. Она не хотела обременять себя романом, пока не закончит учебу. Она хотела найти одного-единственного, выйти замуж и родить детей.

– Тогда как вы объясните тот факт, что она принимала противозачаточные таблетки?

Родители посмотрели на меня с изумлением. Я встал и подошел к огромному окну. Моросил дождь, и рябь на волнах поразительно успокаивала глаза.

– Я всего лишь сделал предположение. Но на месте матери я бы проверил комнату Дженис на предмет таблеток. Для расследования это важно.

Хорошо, что я великан, иначе хозяин порвал бы меня на части. Вместо этого он жестом попросил жену подняться наверх. Когда до нас донеслись ее шаги по лестнице, хозяин снова сел и налил себе кофе, но мне больше не предложил.

– Думаю, вы будете разочарованы, детектив.

Дал выглядел усталым и мрачным.

Госпожи Дал не было довольно долго. Потом она появилась – сначала у меня за спиной, но по взгляду хозяина я понял, что не ошибся.

– Я проделал это не для того, чтобы вы думали, будто дочь от вас что-то скрывает, – сказал я, стараясь сгладить острые углы. – У нее просто есть личная жизнь, нормальная жизнь для девушки ее возраста. Научно-технический прогресс часто способствует эволюции больше, чем наши собственные размышления и принципы. Ваша дочь принадлежит к поколению противозачаточных таблеток и радиоприемников. Даже если вы считаете иначе. Я не делаю скороспелых выводов, а только предполагаю. Подруга, в компании которой ваша дочь… исчезла, поссорилась со своими родителями – они мне по телефону признались. Эта подруга могла вовлечь Дженис в авантюру, предложить ей попробовать что-то новое. Если только Дженис сама не встречалась с хиппи и не стремилась к новой жизни. Сейчас она уже далеко, и она жива. Многие молодые люди возраста Дженис хотят получить опыт жизни в сообществе хиппи. И самые смелые из них совершают самые безумные поступки. Ваша дочь заинтригована – ей нужен новый опыт: ведь это опыт ее поколения.

В океане, как в живой тюрьме, дающей иллюзию свободы, покачивался парусник.

– Теперь вам решать, что лучше: осознать, что дочь не та, за кого вы ее принимали, или потерять ее окончательно?

Родители никак не могли прийти в себя после нашей находки, поэтому слабо реагировали на то, что я пытался им втемяшить.

– Я найду ее. И когда я это сделаю, вы решите, как поступать дальше.

– Как вы намерены действовать? – спросил Дал, опомнившись.

– Хиппи чаще всего передвигаются стадами. Многие направляют стопы на север Сан-Франциско.

– Но что интересного в том, чтобы быть хиппи? – спросила мать Дженис.

– Ваше поколение отличилось с помощью войны. Многие молодые люди нашего поколения против войны. Они изобретают массу глупостей с целью построить новый мир. Своего рода первозданный христианский мир – и, одновременно, мир наркотиков. Для христианства реальность – огромное препятствие. Наркотики помогают отрешиться от нее. Ваша дочь никогда их не употребляла?

– Я думал, что она и противозачаточных не употребляла, – буркнул отец семейства.

Выглядел он сбитым с толку и уже не таким уверенным в себе. Однако, несмотря на правильность своих шагов, я чувствовал, что не нравлюсь Далу.

– Откуда вам столько известно об этих людях, господин Кеннер? – волновалась госпожа Дал.

– Я в течение нескольких месяцев проводил обширное социологическое исследование. Подвозил до дома студентов. В машине легко вести непринужденную беседу. Молодые люди знают, что больше меня не увидят, поэтому говорят прямо, вверяют мне свою душу. Мы с ними по разные стороны забора, и без автостопа у меня вряд ли был бы шанс с кем-нибудь из них пообщаться.

Я приосанился и задрал нос:

– Вашу дочь я отыщу меньше чем за две недели!

– Держите нас в курсе, – ответил Дал с досадой, словно сбежавшая дочь интересовала его меньше, чем похищенная или убитая.