Я узнал Дигана по его молчанию. Я тоже ничего не говорил, и он произнес усталым голосом:
– Мы возвращаемся из дома, Эл. Что ты наделал, господи, что ты наделал!
Я тяжело вздохнул.
– Знаю, что это выглядит ужасно, господин Диган, но я всё могу объяснить.
– Твоя мать обезглавлена, и в лицо ей воткнуты дротики. Ты можешь это объяснить?
Я чувствовал, что Диган готов расплакаться, и не хотел слышать его рыданий.
– Не стоит драматизировать, господин Диган.
– А Салли Энфилд… Эл! Где ты?
– В Орегоне. На парковке между Реддингом и Голд-Бичем, в шестнадцати километрах от Голд-Бича, у дороги вдоль Роуг-Ривер.
– Почему ты в Орегоне?
– Я объясню. Я готов сдаться вам и только вам, господин Диган. Если вы отправите за мной какого-нибудь кретина из местных, я его пристрелю, а потом пущу себе пулю в лоб.
– Я выезжаю, Эл. Ты можешь пообещать, что дождешься меня?
– Я ничего не могу обещать. Но я до сих пор не покончил с собой лишь потому, что должен вам всё объяснить. Вы единственный человек, который хорошо ко мне относился, лучше, чем мой отец и психиатр в Атаскадеро. Я знаю, что вам грозят большие неприятности, помимо разочарования, и не хочу оставлять вас над пропастью в одиночестве. Поверьте мне, я всё еще борюсь за жизнь, потому что больше ничего не жду. В любом случае у меня впереди электрический стул. Но я не боюсь. Я только прошу вас не считать меня безумным.
– Ты многого от меня хочешь, Эл. Оставайся на месте. Я с напарником буду в Орегоне на рассвете.
– Надеюсь, господин Диган, солнце взойдет.
– Почему ты так говоришь?
– Просто так. Я жду вас. Поезжайте вдоль Роуг-Ривер от Голд-Бича: я буду на первой заправке слева от дороги.
– Ты не хочешь поехать нам навстречу?
– Нет, я слишком устал, у меня нет сил. Кроме того, я хочу вам здесь кое-что показать.