На одном из поворотов мы увидели расколотое молнией дерево. Оно напоминало распятого человека, которому отрубили голову и руки, и лишь израненный кусок плоти, подобно лохмотьям, всё еще висел в темном пространстве леса. Среди здоровых деревьев этот мертвец особенно выделялся. Я сделал Дигану знак, чтобы он остановился.
– Ты заставил меня столько проехать, чтобы посмотреть на дерево?
Я почувствовал себя неловко, зная, какую боль собираюсь причинить другу, и она давила на меня, словно скала. «Возможно, услышав мою исповедь, Диган выстрелит мне в голову», – думал я. Диган понимал, что добрых новостей можно не ждать. Он смирился и просто хотел услышать правду.
– Эл, что такое с этим деревом?
Я помолчал и ответил:
– Дерево погибло – так же, как девушки, которые под ним похоронены.
Диган облокотился о машину. Он не знал, готов ли слушать продолжение истории, но, сделав огромное усилие, прошептал:
– Какие девушки, Эл?
– Пропавшие девушки. Шесть человек. Студентки Санта-Круса.
Диган выпрямился и заглянул мне в глаза.
– То есть дочь Дала…
Я кивнул. Он заплакал, и мне стало его искренне жаль. Он резко умолк.
– Господи! Неужели ты убил дочь Дала?
Я постарался взять ситуацию под контроль.
– Я специально привез вас сюда. Теперь вам решать. Наверное, от них уже почти ничего не осталось. Знаете, медведи, койоты, волки, хищные птицы…
– Хватит перечислять обитателей зоопарка! Эл! Как ты их убил? Молотком?
– О нет, я стрелял им в грудь из револьвера. Но потом делал всё, чтобы их не смогли опознать. Отрубал головы и руки.
– И что ты делал дальше с руками и головами?
– Руки разбрасывал по лесу – направо, налево. А головы – хранил. Никак не мог с ними расстаться. Доходило до смешного. В день, когда я предстал перед реабилитировавшей меня комиссией психиатров, в багажнике у меня лежали две головы. Ладно…
– Что «ладно»?
– Неприятно вдаваться в подробности. Даже в холодильнике головы невозможно хранить больше двух-трех дней.
– И куда ты их дел?
– Выбросил в мусорный бак. Знаете, господин Диган, голова – занятная штука. Головам придают большое значение. Но, оказывается, даже чертов головастик может здорово напортачить. Теперь вам решать. Я не пытаюсь себя оправдать, но я подвозил сотни девушек. Только перед этими шестью я не смог устоять, даже когда пил. А три дня назад я подвозил двух девушек и вдруг понял, что они ни в чем не виноваты. Два дня спустя я убил свою мать. Теперь чувствую, что зло отпустило меня. Словно я изгнал злых духов и теперь знаю, что больше никому никогда не причиню вреда.
Диган молча смотрел под ноги. В фильме ужасов в этот момент обязательно раздался бы крик ястреба. Но в реальности стояла гробовая тишина, словно земля разверзлась и поглотила лес. Диган сделал шаг вперед, стараясь что-то разглядеть.
– Вы ничего не увидите. Они очень глубоко. Так глубоко, что никто никогда не наткнется на них случайно. Даже охотники. Однажды вечером меня чуть не засекли. Я возился с телом, как вдруг белозубый парень на пикапе остановился и спросил, всё ли в порядке. Он напоминал серфера. Я вышел из тьмы и улыбнулся ему. Он уехал, ничего не заметив. Так что вы будете делать?
– Позвоню в полицию Орегона и подам в отставку, как только вернусь в Санта-Крус.
– Мне жаль, господин Диган. Знаете, я изо всех сил старался сдерживать себя. А мог бы убить гораздо больше людей.
Диган уже не слушал. Он погрузился в мысли об отставке. Хотел уехать подальше от Санта-Круса. Куда именно – я не осмелился полюбопытствовать.
– Скажите Венди, что… мне жаль.